Восхитительная

Глава первая

«Известной косметической фирме требуется некрасивая девушка 25–30 лет для испытания новой продукции. Предлагается хорошая оплата. Письма с недавней фотографией и прочими данными присылать по адресу; а/я В-2855».

Это было одно из объявлений, которые Пол Дарк тщательно вырезал из разложенных на письменном столе лондонских газет. Он неторопливо, одно за другим, наклеивал их на лист бумаги и внимательно перечитывал еще раз, делая карандашом какие-то пометки на полях. Каждое объявление было по-своему интересным и необычным, и острое журналистское чутье Дарка угадывало в каждом из них зародыш будущей сенсации для журнала. Решив остановиться на четырех вырезках, он снял телефонную трубку.

— Коммутатор, — откликнулся женский голос.

— Кабинет мисс Мэйсон, пожалуйста, — сказал Дарк. В трубке что-то щелкнуло, смолкло, потом опять щелкнуло.

— Редактор отдела быта слушает, — раздался энергичный голос мисс Мэйсон.

— Как для кого. А что тебе нужно?

— Я тут наткнулся на одно объявление, которым стоило бы заняться. Это твоя тема — женщины и красота.

— В «Гардиан»?

— Да.

— Видела. Косметическая фирма? Некрасивая девушка? Верно?

— Ага.

— Сомневаюсь, что нам удастся хоть что-нибудь из этого вытянуть. Впрочем, если хочешь — можем обсудить.

— Есть тут одна любопытная деталька, — сказал Дарк. — Кому бы это могла понадобиться некрасивая девушка и зачем? Ведь в рекламе косметических изделий в основном пользуются услугами профессиональных красоток-манекенщиц. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Понимаю. Сейчас я к тебе зайду.

Дарк закурил сигарету и медленно перечитал объявление. Он доверял своему чутью. За двадцать лет в журналистике, в частности в «Наблюдателе», специализировавшемся на освещении разных закулисных дел, он научился чуть ли не инстинктивно чувствовать интересный материал в самых, на первый взгляд, обычных мелочах.

Собственно говоря, «Наблюдатель» был довольно посредственным иллюстрированным журналом, и факты, освещавшиеся в его очерках и репортажах, не часто появлялись на страницах ведущих английских газет. Он охотно печатал скандальные истории из личной жизни известных актеров и актрис, и это нередко приводило к небезосновательным обвинениям в клевете, очерки, основанные на интервью с известными учеными, иногда находились на грани разглашения государственных секретов, рассказы о незаурядных людях — от аристократов до преступников — должны были заинтересовать широкого читателя. Таким образом, этот еженедельник стал своеобразным дополнением к обычным информационным изданиям и благодаря своей смелости и злободневности с годами приобрел немалую популярность. Семь раз против него возбуждали судебные дела о клевете, однако лишь однажды процесс закончился в пользу истца. Это стоило «Наблюдателю» двадцати тысяч фунтов стерлингов и редактора отдела репортажей — ему пришлось уйти из журнала. Произошло это пять лет назад, и с тех пор отдел репортажей возглавлял Пол Дарк, сменивший свое скромное место в редакции одной из вечерних газет на современный кабинет в новом десятиэтажном здании неподалеку от Флит-стрит, из больших окон которого виден был купол собора святого Павла. В «Наблюдателе» кроме Дарка работало еще больше тридцати сотрудников и приблизительно столько же внештатных корреспондентов в разных странах мира, и все они стремились к одной цели — делать первоклассный журнал, который печатал бы такие материалы, каких не найдешь ни в каком другом издании. Работа нелегкая, но у нее были и свои преимущества. Тираж «Наблюдателя» постепенно рос, вначале от четырехзначной цифры к пятизначной, а затем достиг и шестизначного тиража. Соответственно росла и прибыль от рекламы. Девиз журнала, вынесенный на обложку, гласил: «Наблюдатель» — всегда впереди».

Свои черные волосы Дарк зачесывал назад, однако непокорная прядь вечно спадала ему на лоб. От его голубых глаз веяло холодом, а на худом лице словно бы застыло едва заметное пренебрежительно-насмешливое выражение. Курил он неторопливо, глубоко затягиваясь, что свидетельствовало о многолетней привычке, потом погасил сигарету, раздавив ее в стеклянной пепельнице, уже наполовину заполненной такими же смятыми окурками. От нечего делать Дарк собрал разбросанные на столе листы гранок и небрежно бросил в проволочную корзинку с надписью «В архив». Посмотрел на свои золотые часы и опять закурил. Бренда Мэйсон, как всегда, не торопилась: видимо, по дороге наверх зашла в туалет почистить перышки — будучи редактором отдела быта, она заботилась о своей внешности ничуть не меньше персидской кошки-медалистки.

Кабинет у Дарка был небольшой, но довольно удобный. Его отремонтировали всего три месяца назад, поэтому стены и потолок все еще поблескивали свежей краской. На полу, как и положено для кабинета редактора отдела, лежал ковер, правда, не новый и немного потертый — когда-то он украшал кабинет ответственного редактора. На металлическом стеллаже под одной из стен выстроился длинный ряд всевозможных справочников и переплетенные комплекты «Наблюдателя» за предыдущие годы. Тут же стояли три солидных конторских шкафа, заполненные пронумерованными папками с бумагами и фотографиями. За стеклянной дверью находилась маленькая приемная, где секретарша Дарка занималась текущими делами, готовила чай и кофе, отвечала на телефонные звонки, а иногда решала кроссворды в «Таймсе».

Мисс Мэйсон стремительно, даже не постучав, вошла в кабинет и уверенно направилась к стулу. Это была высокая и довольно полная брюнетка с проницательными серыми глазами, пристально смотревшими сквозь очки в роговой оправе. Безупречный цвет ее лица свидетельствовал о том, что его и в самом деле подновили пять минут назад, а модная прическа, вне всякого сомнения, была сделана в одной из лучших лондонских парикмахерских. Дорогой серый костюм, подчеркнуто строгого покроя, делал мисс Мэйсон немного похожей на мужчину.

Дарк бросил ей сигарету, которую она поймала на лету и, щелкнув маленькой серебряной зажигалкой, ловко добытой из какого-то невидимого карманчика, закурила.

— Мы уже с полгода ничего не давали о косметике, — сказал Дарк.

Мисс Мэйсон слегка усмехнулась.

— Лосьон «Королева». Обличительный очерк. Две с половиной тысячи слов.

Дарк кивнул на листок бумаги с наклеенными объявлениями.

— Испытание нового изделия… Известная косметическая фирма… Но какая именно?

— Я была в рекламном отделе, говорила с Биллом Керри. «Меррит и Хау» зарезервировали место для серии цветной рекламы на разворот.

— «Меррит и Хау»?

— Рекламное агентство с весьма солидной клиентурой: автомобили, телевизоры, патентованные лекарства и, конечно, косметика.

— Нет ли у Билли каких-то предположений? Мисс Мэйсон отрицательно покачала головой.

— Они пока ничего не говорят. Это какой-то новый заказчик. Возможно, до сих пор он вел дела с каким-то другим рекламным агентством. Я попросила Керри узнать, не потеряло ли какое-то агентство крупного заказчика в области косметики.

Дарк задумчиво оттопырил губу.

— Кто-то играет в прятки. Возможно, эта фирма умышленно меняет агентства, чтобы подготовить почву для рекламы нового товара, который до поры до времени держат в тайне. Здесь может быть что-то интересное.

— Наверное, ты прав, — согласилась мисс Мэйсон. — Постараюсь узнать все, что смогу. Но это, наверняка, будет нелегко.

Дарк взял авторучку и в задумчивости тыкал пером в пресс-папье, оставляя на промокательной бумаге беспорядочный узор из синих пятнышек.

— По-моему, нам следует пойти более коротким путем, — сказал он и обвел объявление косметической фирмы ровным кругом. — Будет лучше, если на это объявление ответит кто-то из наших людей и выяснит, что там и к чему.

— Можно и так, — не слишком уверенно отозвалась мисс Мэйсон.

— Есть у нас некрасивые девушки? Мисс Мэйсон задумалась.

— Да нет, что-то вот так сразу и не припомню… Кроме самой себя, конечно… — Она скептически улыбнулась.

— Ты слишком стара, — безжалостно отрезал Дарк. — Да и вообще, приклеивать к этому кого-то из «Наблюдателя» вряд ли разумно. Если захотят, они легко докопаются до этого. Нужен совершенно посторонний человек, соответствующий всем их требованиям. Где можно найти некрасивую девушку лет двадцати пяти — тридцати?

Мисс Мэйсон пожала плечами.

— Таких девушек тысячи. Повсюду. Но, чтобы сыграть эту роль, ей необходимо хоть немного актерского таланта.

— Что ж, видимо, из этого и следует исходить, — согласился Дарк. — Слушай, Бренда, может махнешь в какое-то театральное агентство или на киностудию и попробуешь там кого-нибудь отыскать?

— Ладно. Можно предлагать какие-то условия?

— Это потом, когда найдем подходящую девушку.

— Нужно ли ей объяснять, что ей придется делать?

— Пока не стоит. Просто скажи, что речь идет об особом журналистском поручении, для которого «Наблюдателю» нужна актриса с определенными внешними данными. Возможно, придется просмотреть несколько кандидатур, прежде чем мы найдем подходящую, так что не будем тянуть. Мисс Мэйсон встала и расправила юбку.

— Я сразу же приступаю к делу, Пол, — сказала она. — Только бы оно оказалось стоящим.

— Все зависит от того, выйдет ли интересный материал, — заметил Дарк. — Поймаешь или нет, но погнаться можно. Дашь мне знать.

Мисс Мэйсон направилась к двери.

— Как только что-нибудь выясню, сразу же сообщу, — ответила она и вышла из комнаты.

Дарк придвинул к себе наклеенные на лист объявления и вновь пробежал их глазами. Потом снял телефонную трубку.

— Редактора промышленного отдела, — попросил он. Закурив, стал ждать ответа. Вскоре в трубке раздался мужской голос.

— Привет, Дэйв, — сказал Дарк. — Слушай, в одной сегодняшней газете появилось такое объявление: какой-то фабрикант в неограниченном количестве скупает битое стекло. Может, тут стоит копнуть. Не зайдешь ли сейчас ко мне?

Получив утвердительный ответ, он положил трубку и стал сосредоточенно смотреть на кончик сигареты.

Глава вторая

«Верстатка» — небольшой паб (пивная) в одном из закоулков Флит-стрит. Название это происходит от приспособления для ручного набора строк в виде металлической пластинки с бортиками. Конечно, такое название возникло не случайно, поскольку большинство постоянных клиентов этого заведения работает в редакциях и рекламных агентствах. «Верстатку» они считают лучшим местом, где можно опрокинуть рюмочку в течение дня. Особенно людно здесь бывает между тремя и половиной шестого, когда большинство ближайших пабов закрыты на перерыв.

В пабе два длинных узких бара, расположенных один над. другим — на первом этаже и в подвале. В каждом — неисчерпаемый запас разнообразнейших напитков — от томатного сока до сливянки; для тех, кто кроме жажды испытывает голод, поставлены тарелки с маслинами, луком и корнишонами. Ну, а если уж кто-то совсем не может держаться на ногах, к его услугам несколько стареньких столиков и стульев. В нижнем баре есть телевизор, впрочем, звук у него всегда выключен, за исключением тех случаев, когда транслируют скачки: бармен Джо дружен с букмекером, порядочным парнем, который выплачивает выигрыши сполна. Стены украшены остроумными шаржами на людей, хорошо известных в мире прессы; их рисовали ведущие газетные карикатуристы. В этом своеобразном клубе всегда многолюдно, шумно и весело.

После четырех двойных порций джина с тоником Клайва Роуза немного развезло. Его желтый галстук сбился набок, волнистые светлые волосы растрепались, на нервном лице с тонкими чертами появился румянец, а глаза засверкали, словно неразведенный спирт в хрустальной рюмке. Навалившись узкой костлявой грудью на край стойки нижнего бара, он глубоко засунул руки в карманы зеленых плисовых брюк. На его полосатой шелковой рубашке темнело пятно от джина, неведомо как выплеснувшегося из стакана, когда он нес его ко рту. Роуз работал в агентстве «Меррит и Хау» и отвечал за рекламу анонимной косметической фирмы, заказавшей серию больших объявлений в «Наблюдателе».

Билл Керри, возглавлявший рекламный отдел «Наблюдателя», тоже опирался на стойку, но его рука, державшая стакан с виски, была тверда. Керри был небольшого роста, весь какой-то кругленький, приветливый и цветущий; его пухлое, немного напоминающее поросячье рыльце лицо делили пополам большие рыжеватые усы. Остатки темных волос обрамляли блестящую розовую лысину, словно грубые волокна кокосового ореха. На нем был великолепно сшитый темно-синий, почти черный костюм и ослепительно белая рубашка с безукоризненно накрахмаленным воротничком. Крикливый синий галстук украшали изображения искусственных спутников, вышитые золотистыми нитками. Совсем неподходящими к такой одежде казались его коричневые замшевые туфли, но это было своеобразным знаком принадлежности к рекламной гильдии.

Клайв Роуз сделал небольшой глоток, поставил стакан и с шутливым вызовом посмотрел на Керри.

— Уверяю вас, Билл, — сказал он своим тонким, почти женским голосом, — это будет грандиозный, уникальный рекламный трюк. Он прямо-таки обречен на успех, просто обречен.

— Как ни крути, мне это все равно ни о чем не говорит, — ответил Керри. — Расскажите наконец, в чем суть дела… Строго между нами, конечно.

— Ха-ха! — погрозил Роуз собеседнику пальцем. — Не выйдет. Это тайна. Большая тайна. Нам совсем ни к чему, чтобы какая-то другая косметическая фирма что-то разнюхала и прибрала это к рукам, ясно?

— Ясно то ясно, но все же…

— Думаете, я не сообразил, зачем вы пригласили меня выпить? Знаю я вас, ребят из «Наблюдателя», отлично знаю. Вы всегда все замечаете. — Он немного помолчал, словно бы размышляя о чем-то. — А впрочем, это лучше, чем не замечать ничего, верно? — И он тоненько захихикал.

— Я же не прошу вас выдавать секреты фирмы, — с нажимом сказал Керри. — Но есть вещи, которые рано или поздно все равно станут известны. Если эта штуковина и в самом деле настолько необычна, о ней скоро узнает вся Флит-стрит. Так почему бы вам не просветить старого знакомого? Обещаю — я и словечка не скажу кому-нибудь, кто мог бы это использовать вам во вред.

Роуз отрицательно помахал маленькой рукой.

— Скажите, — не унимался Керри, — ваш заказчик — та же фирма, которая сегодня поместила объявление (требуется некрасивая девушка для участия в косметическом опыте)?

— Возможно, — уклончиво ответил Роуз и хмуро уставился в свой стакан. — Заметьте: я не говорю «да», а только «возможно».

— Итак, некрасивая девушка и ваш сенсационный рекламный трюк каким-то образом связаны между собой.

Роуз отхлебнул из стакана и осторожно облизал губы кончиком языка.

— Ну, это уж слишком. Неужели вы в самом деле думаете, Билл, что я так легко попадусь к вам на крючок?

— Как я понимаю, — задумчиво, словно бы не слыша этой реплики, продолжал Керри, — ваш клиент разработал новое косметическое средство, которое, возможно, и в самом деле чего-то стоит. Испытание этого средства на красивой женщине вряд ли улучшит ее внешность. Чтобы убедиться в его эффективности, нужна обычная или совсем некрасивая женщина. Сдается мне, именно в этом и заключается трюк: взять простую, ничем не примечательную девушку, применить новый эликсир, или что там еще, и, если результат будет положительным, развернуть после этого шумную рекламную кампанию.

Роуз снисходительно засмеялся.

— Ни одна фирма не станет вкладывать деньги в такое рискованное предприятие. Вам бы следовало об этом знать, Билл. Эта кампания обойдется не меньше чем в сто тысяч фунтов. Она охватит почти все столичные и провинциальные газеты, все журналы и бюллетени. К тому же, коммерческое телевидение — целая серия минутной рекламы в лучшие вечерние часы. Все рассчитано, дорогой друг, все до мельчайших подробностей. — Он замолчал и, подозрительно оглянувшись, прошептал: — Скажу вам только одно слово, Билл: «Красотворец». «Кра-со-тво-рец». Запомните это название. Когда-то оно войдет во все словари.

— Выпьем еще по одной, Клайв, — коротко отреагировал Керри.

Роуз поспешно поднял недопитый стакан и осушил его до дна.

— Вот это вы здорово придумали, дружище, — заметил он. — Самое время промочить горло.

Керри сделал знак бармену, и, когда стаканы были опять наполнены, обратил задумчивый взгляд на собеседника, поглаживая свои пышные усы.

— «Кра-со-тво-рец»? — пробормотал он, словно бы пробовал это слово на вкус. — Неплохо. Соединение двух слов — «красота» и «чудотворец».

— «Чудотворец» у них уже был, — отозвался Роуз. — Нужно было найти что-то другое, но близкое, чтобы показать связь. Это название придумал я сам, и, если хотите знать, только благодаря ему «Меррит и Хау» получили этот заказ. Придумать название для нового изделия предложили шести агентствам. Ни одно из них не выдержало сравнения. Ну, например, «Блеск». Оно подходит разве что для гуталина. А еще одно агентство предложило название «Про».

— Почему же «Про»? Роуз хихикнул в стакан.

— Вот и я спрашиваю, Билл. Почему, как вы считаете?

— Ну, возможно, оно должно наводить на мысль, что средство предназначено для актрис, манекенщиц…

— И что, наводит?

— Честно говоря, нет. Я даже представить себе не могу, чтобы порядочная девушка попросила в магазине косметику под названием «Про».

— Что такое название? — произнес Роуз преувеличенно патетическим тоном. — Название — это все. Хорошее название поможет сбыть даже неважный товар, и наоборот — неудачное название способно погубить самое великолепное изделие. Ассоциативная психология — настоящая наука, но большинство наших гениев понятия о ней не имеют.

Керри сделал глоток из стакана.

— Вы умный парень, Клайв. Вас ожидает большое будущее. Кстати, этот «Красотворец» и в самом деле так хорош?

— Это не имеет ни малейшего значения, — заявил Роуз, неловко взмахнув рукой, которую было протянул к стакану. — Чтобы обеспечить ему успех, вполне достаточно одной рекламы.

— Вы имеете в виду нечто вроде «раньше — и теперь»? Две фотографии рядом: на одной уродина, на другой — сказочная красавица. И подпись: «Когда я открывала лицо, все смеялись. Один флакончик «Красотворца» — и теперь всем приходится прикладывать ко лбу лед, чтобы прийти в себя…»

— «Красотворец» будут выпускать не во флакончиках, а в тюбиках, — перебил его Роуз, — но основную идею вы уловили. Все дело в перевоплощении. На этом строится вся кампания. Более того — мы покажем его воочию, шаг за шагом. Возьмем обычную непривлекательную мисс — продавщицу или стенографистку — и сделаем из нее первую красавицу мира.

Керри недоверчиво хмыкнул.

— А не лучше было бы взять манекенщицу или актрису, которая бы знала, что и как?

Роуз допил джин и подчеркнуто терпеливо вздохнул.

— Билл, манекенщиц и актрис используют все косметические фирмы. Здесь совсем другое дело. Речь идет о подлинном перевоплощении. Мы совсем не хотим, чтобы кто-то сказал, будто все это просто ловкий трюк. Поэтому-то мы и ищем простую, ничем не примечательную девушку, которая понятия не имеет о подобных вещах. А затем сделаем ее красавицей. Настоящей красавицей, словно она такой и родилась.

— Что-то вроде Пигмалиона?

— Можно и так назвать, если хотите. Но все без обмана. Уж не сомневайтесь. Нашему агентству здорово повезло. Если мы удачно проведем эту кампанию, она принесет нам славу, следовательно, и новые заказы. — Он умолк и хмуро уставился в пустой стакан. — Давайте-ка еще по одной на дорогу, и я улетучиваюсь.

— Ладно, Клайв, — отозвался Керри. — Еще по одной на дорожку.

Глава третья

Она была среднего роста и вся какая-то неуклюжая и безликая. Но это не было естественной неуклюжестью — просто ее фигуру обезображивало дешевое бесформенное платье из грубой голубой материи («Крашеная мешковина», — саркастически отметила про себя Бренда Мэйсон).

Темно-каштановая челка, спадая на лоб, делала ее короткое лицо еще короче. Кожа на лице была желтоватого оттенка, словно с нее не сошел прошлогодний загар или старая грязь.

Однако, как заметила мисс Мэйсон, в девушке чувствовалась какая-то непринужденность, даже элегантность, а руки у нее были красивыми, с тонкими длинными пальцами. Добавьте к этому умные глаза и приятный голос. Ее звали Мэри Стенз.

Этим утром они с Полом Дарком просмотрели четыре кандидатуры. Ни мисс Мэйсон, ни Дарк толком не знали, что требовалось от претенденток. В объявлении говорилось, что требуется некрасивая девушка, хотя это мало о чем говорило. Некрасивость, похоже, являлась чем-то вроде промежуточного звена между красотой и уродством. Но кому под силу определить, где заканчивается первая и начинается второе? К этому добавлялось и другое: характер человека, его воспитание, манеры. Все четыре девушки не отличались красотой, но в остальном были совершенно непохожи друг на друга. Попытавшись представить себя на месте руководителя рекламы косметической фирмы, Дарк наконец остановил свой выбор на одной — не лишенная женственности, с неплохой фигурой и обычным лицом, которое, судя по всему, мог сделать более привлекательным умелый парикмахер и опытная косметичка. Это была Мэри Стенз.

Дарк неторопливо расхаживал по кабинету мисс Мэйсон, курил и прислушивался к тому, как девушка, сидя у стола, отвечает на вопросы Бренды. Время от времени он сам делал какое-то замечание или задавал вопрос, но в основном только молча наблюдал. Из отдельных вопросов и ответов в его воображении, словно в калейдоскопе, все яснее складывалась картина прошлого Мэри Стенз.

Мэри была актрисой, но, похоже, далеко не первоклассной. В течение четырех сезонов она играла в театре небольшие роли, не требовавшие внешней привлекательности. Однажды выступала по телевидению — в сцене, которая по хронометру режиссера заняла одиннадцать секунд; не раз принимала участие в радиоспектаклях — здесь ее выручала хорошая дикция. Года два назад сыграла эпизодическую роль в каком-то неприметном фильме, но монтажер вырезал её эпизод, так что этого не следовало принимать во внимание. Ее амплуа — характерные роли, но в последнее время такие актрисы не очень нужны, и несколько последних месяцев она «отдыхает», зарабатывая на жизнь стенографией и машинописью. К сожалению, стенографистка она неважная, а машинистка — совсем плохая. Итак, ни в артистической, ни в деловой карьере особыми успехами Мэри Стенз похвалиться не могла.

Отец ее был австрийцем, эмигрировавшим в Англию после фашистского путча и умершим от рака в первые месяцы войны. Матери повезло в футбольном тотализаторе, и теперь она добросовестно пропивала выигранные две тысячи фунтов в своей маленькой квартирке в Бейсуотере. Брат Мэри жил в Канаде, старшая сестра — в Беркенхеде. У обоих были семьи и, наверное, у каждого орава детей.

Вот уже много лет, как Мэри отделилась от семьи, предпочитая жить своей жизнью. Вместе с еще одной актрисой-неудачницей она снимала квартиру в Саут-Кенсингтоне, но ее отношения с подругой оставляли желать лучшего. Пенелопа — так звали ее сожительницу — отличалась бешеным темпераментом, и постоянные посещения ее бесчисленных «друзей» становились для Мэри просто нестерпимыми. Мэри с удовольствием бы переехала, если бы нашла недорогую квартиру в приличном районе. Она совсем не была монашкой, однако считала, что даже такие случайные связи должны быть чем-то большим, чем барахтанье в постели с первым попавшимся мужчиной. Конечно, прямо она этого не сказала, но Дарку нетрудно было это понять.

Записав основные данные девушки, Бренда Мэйсон сказала:

— Я должна объяснить вам, мисс Стенз: мы не предлагаем вам постоянной работы в редакции «Наблюдателя». Речь идет скорее о временном журналистском поручении. Мы, в основном, охотимся за всякими необычными историями и частенько привлекаем для этого посторонних людей, чтобы раньше времени не выдать себя.

— Понимаю, — негромко ответила девушка. — Боюсь только, что я мало разбираюсь в журналистике.

— Пусть вас это не беспокоит. От вас потребуется только выполнять определенные указания и самым подробным образом докладывать нам обо всем. За это вы получите приличное вознаграждение, хотя окончательная сумма будет зависеть от того, какую информацию вы сумеете нам дать.

— Что я должна делать? — спросила девушка.

Мисс Мэйсон рассказала ей о плане, связанном с напечатанным в «Гардиан» объявлением.

— У нас уже есть кое-какие полезные сведения, — сказала она. — Эта фирма не хочет воспользоваться услугами профессиональной манекенщицы или актрисы. Поэтому для нас весьма кстати, что вы сейчас работаете машинисткой-стенографисткой. С этого момента и до завершения вашей миссии вы остаетесь только ею. Забудьте обо всем, связанном со сценой. Вы — обычная девушка, работающая в конторе и желающая попытать счастья в другом месте.

— И, самое главное, — вступил в разговор Дарк, — ни слова о ваших отношениях с «Наблюдателем». Вы этого журнала никогда и в глаза не видели. А на объявление ответили по собственной инициативе.

Мисс Мэйсон через стол придвинула к девушке лист бумаги.

— Мы уже приготовили для вас письменный ответ, — сказала она. — Вам остается только подписать его. — И подала девушке авторучку.

Мэри Стенз подписала письмо, не читая.

— Внизу наша фотолаборатория, — продолжала мисс Мэйсон. — Там вас сфотографируют. Наиболее удачную фотографию пошлем вместе с письмом. Конечно, вполне возможно, что из нашей затеи ничего не выйдет. Вас могут даже не пригласить на собеседование. Но не менее вероятно, что именно вы получите эту работу. Для нас это было бы удачей.

— А в чем именно состоит моя работа? — спросила девушка.

На ее вопрос ответил Дарк.

— Мы еще сами не знаем, — прямо сказал он. — Она связана с рекламой нового косметического средства. Его испытывают на выбранной девушке, а затем она будет фигурировать в рекламных объявлениях, в прессе и на телевидении. И, конечно, получит от фирмы определенное вознаграждение.

— Значит… если я получу эту работу, то оплата будет двойная?

— Безусловно. Не знаю, сколько вам заплатят господа от косметики, зато скажу, на что вы можете рассчитывать у нас. Имейте в виду, нас интересует материал только для журнала, что, в конце концов, сводится к количеству напечатанных слов. Чем больше репортаж — тем больше слов. Давайте условимся так: если ничего не выйдет, и вас даже не вызовут на собеседование, мы заплатим вам десять фунтов за потерянное время. Если вызовут, но на работу не возьмут, мы добавим еще десять фунтов. Ну, а если вы получите эту работу и дадите нам нужные для репортажа сведения, вы получите от нас по фунту за каждое напечатанное слово.

Девушка растерянно заморгала.

— Обычно такой репортаж состоит по меньшей мере из двух тысяч слов, — объяснил Дарк. — Иначе говоря, если вы дадите нам подходящий материал, то заработаете две тысячи фунтов или даже больше… Ну, и плюс еще то, что посчитает необходимым заплатить вам косметическая фирма.

Девушка взволнованно вздохнула.

— Такие большие деньги! — прошептала она с едва заметным недоверием.

— Все зависит от вас, мисс Стенз, — коротко ответил ей Дарк. — Мы даем вам совет, а дальше действуйте по своему усмотрению.

— Сделаю, что смогу, — пообещала она.

— Вот и хорошо. — Дарк повернулся к мисс Мэйсон. — Наверное, можно делать фотографии, Бренда.

— Я все устрою, Пол, — ответила мисс Мэйсон. Он вышел из комнаты.

Через полчаса, отправляясь на деловое свидание с представителем крупной фирмы электронных машин, с которым они условились позавтракать, Дарк чуть не столкнулся в вестибюле с Мэри Стенз, которая как раз выходила из лифта, поднявшись из подвального помещения фотолаборатории. Желая как-то подбодрить ее, он схватил девушку за руку, и она благодарно улыбнулась.

— Извините, — сказал Дарк и немного помолчав, спросил:

— Зафиксировали ваш образ?

— Да вроде бы.

Наступило неловкое молчание. Заглянув в карие глаза девушки, Дарк только сейчас заметил, с какой доверчивой искренностью они смотрят на него, и в сравнении с этим взглядом собственный скептицизм показался ему жалким и никчемным.

— Может, вы хотели еще о чем-то спросить? — поинтересовался он.

Девушка нерешительно взглянула на него.

— Не знаю, мистер Дарк. Честно говоря, меня все это немного озадачило.

— Тогда, возможно, стоит вам рассказать, как мы делаем наш журнал, — предложил он и быстро взглянул на часы. — Если у вас есть немного свободного времени, мисс Стенз…

— Ну конечно.

— Хорошо. Тогда давайте зайдем куда-нибудь на часок, выпьем и поговорим. Чем больше вы узнаете о «Наблюдателе», тем лучше справитесь со своим заданием.

— Благодарю, — просто ответила девушка.

Дарк повел ее в ближайший бар на Флит-стрит. Они сели за столик, и он заказал напитки: девушке херес, а себе виски. Затем начал рассказывать о направленности журнала и о том, каким образом они отыскивают и готовят материалы для сенсаций.

— В результате этого, — сказал он, — наш журнал приобрел славу смелого обличителя всяких темных дел. Мы сознательно отказываемся от всего, что печатают на своих полосах столичные газеты, и стремимся копнуть поглубже. Мы всегда ищем что-то немного необычное, а потом спрашиваем себя: «А что, собственно говоря, в этом необычного?» — и в девяти из десяти случаев попадаем на удивительные истории. Тринадцать раз, благодаря нашим разоблачениям, преступников привлекали к суду. Два директора больших промышленных компаний по нашей милости вынуждены были уйти в отставку. А однажды наш репортаж привел к самоликвидации концерна, выпускающего «липовые» акции. И теперь везде говорят, что материалы «Наблюдателя» можно выставлять как доказательства в суде.

— Вы полагаете, что и в этой косметической истории таится что-то противозаконное? — спросила девушка.

Дарк пожал плечами.

— Совсем не обязательно. Просто у человека вырабатывается подсознательное чутье на такие вещи… Я имею в виду интересный материал. Так вот, чувствую, что и здесь что-то кроется, хотя все может оказаться совершенно законным и респектабельным.

— Этот опыт… — нерешительно начала девушка, — я все время думаю о нем… о рекламе. Я же хорошо знаю, что совершенно обычная и неприметная. Из-за этого и не добилась успеха на сцене. Но я подумала…

— О чем? — спросил он.

— Подумала, что цель этого опыта… ну… сделать выбранную девушку красивой.

Дарк снисходительно улыбнулся.

— Это, пожалуй, слишком мягко сказано. Вчера шеф нашего отдела объявлений говорил с представителем агентства, которое будет вести эту рекламную кампанию. Так вот, он сказал, что выбранная девушка должна стать первой красавицей мира. Вот будет номер!

Девушка внимательно посмотрела на него.

— Если они в самом деле смогут сделать такое…

— Не слишком на это рассчитывайте, — резко ответил Дарк. Так же как и на то, что получите эту работу. Там будет полным-полно претенденток. Кроме того, не забывайте: ваша основная обязанность — выполнять задание «Наблюдателя».

— Я запомню, — пообещала она.

«Странное дело, — думал Дарк, когда ехал в такси на деловое свидание. — Она такая бесцветная, в ней так мало привлекательного, и все же…. все же есть в ней что-то неуловимое, что иначе чем женственностью и не назовешь. Нет, она совсем не плохая девушка. Жаль только, слишком рано признала свое поражение в жизни. Ей всего двадцать восемь, а она уже разуверилась в себе. Жизнь высосала из нее все, оставив ей только одно: работу, работу, работу…»

«Вроде ты сам не такой, — возразил он сам себе через мгновенье. — Твоя жизнь тоже бесконечная работа: «Наблюдатель» днем, «Наблюдатель» ночью — и так каждый день, месяц, год… Погряз в ней с головой. Неудивительно, что и Вера тебя бросила, — ни одна женщина не будет жить с роботом. А впрочем, брак и развод — это лишь вехи жизни, так же, как рождение и смерть. Человек и после развода продолжает жить, еще энергичней берется за работу, заботясь о карьере. Но, если разобраться, все, в конце концов, зря. Лет через сто ни мне, ни этой Мэри Стенз ничего не понадобится, ничегошеньки. И, даже если она станет красивой, это ничего не стоит. В гробу красота ни к чему…»

Он хмуро смотрел сквозь стекло машины на яркие витрины магазинов вдоль Стренда. Майское солнце расплескало по серым панелям свое ослепительное сияние. Внезапно шофер резко затормозил перед зеброй перехода, и мимо машины потекла равнодушная толпа пешеходов.

«Надеюсь, она получит то, к чему стремится, — подумал Дарк, представив Себе Мэри Стенз. — Она ничем не отличается от других в нашей борьбе за существование в этих каменных джунглях — борьбе изнурительной и жестокой. Есть такие, кому успех сопутствует с рождения, но большинству приходится добывать его тяжкими усилиями. Однако, в конце концов, и они получают свое, хоть не всегда этого заслуживают…»

Такси остановилось перед большим домом на Кингсвей.

«Что за чертовщина! — спохватился Дарк. — Наверное, я и в самом деле старею, если даже разговор с некрасивой девушкой может огорчить меня и вывести из равновесия. Да, развод плохо повлиял на меня».

Он расплатился с водителем и, загнав мрачные мысли в дальний закуток сознания, толкнул вращающиеся двери. Неторопливо прошел через вестибюль и подошел к вахтеру.

— У меня встреча с мистером Уотсоном из отдела информации. Моя фамилия Дарк.

«На Уотсона можно положиться — он всегда закажет отличный завтрак. Черт побери, может быть, не такая это уж и плохая штука — жизнь», — заключил он.

Глава четвертая

За неделю в а/я В-2855 пришло две тысячи писем. Оттуда они попадали в кабинеты на третьем этаже фешенебельного здания на Парк-Лейн. Надпись на медной табличке у главного входа гласила: «Фирма «Черил-косметика». За дверью находился большой холл, разветвлявшийся на два коридора. Световые показатели лаконично сообщали: «Сбыт», «Реклама» и т. п. В восьми больших кабинетах размещались различные отделы фирмы, а в нескольких поменьше — работали секретари и младшие служащие. В холле стояла витрина из хромированного металла и стекла, где были выставлены товары фирмы «Черил»: лаки для ногтей, пудра, кремы, губная помада и разные виды шампуней. Неяркий свет мягко отражался от стен, окрашенных в спокойные пастельные тона — салатовый и беж. В воздухе холла всегда ощущался едва уловимый запах дорогих духов.

Один из самых больших кабинетов занимала миссис Аманда Белл — шеф отдела рекламы фирмы «Черил». Просторная комната была оформлена с незаурядным вкусом: матово-розовые стены, потолок с затейливой лепкой, изящные светильники. Из высокого окна открывался вид на Гайд-парк. На большом письменном столе царил безупречный порядок — ничего липшего, только светло-зеленая папка для документов, два телефонных аппарата и граненая стеклянная пепельница. Высокие зеленые шкафчики-картотеки походили на неподвижных роботов-часовых. На стенах в узких рамках под стеклом висели рекламные объявления фирмы, размещенные в самых респектабельных газетах и журналах. Пол покрывал мягкий белый ковер, и казалось, будто ступаешь по заснеженной поляне.

Миссис Белл сняла трубку одного из телефонов и набрала номер. На первый взгляд она производила впечатление ожившего манекена — новенького, блестящего, тщательно изготовленного по самым современным образцам. Ее красота напоминала скорее холодный лунный свет, чем теплые лучи солнца. Овальное лицо, с правильными чертами, покрывал незаметный слой крем-пудры производства «Черил», каштановые волосы с металлическим блеском служили наглядным примером высоких качеств «Черил-шампуня». Весь внешний вид миссис Белл воплощал деловую сдержанность и даже некоторую суровость, но в то же время из-под этой служебной личины проглядывал чисто женский характер — мягкий и нежный. Миссис Белл относилась к тем самостоятельным женщинам, которые делают карьеру без посторонней помощи. За восемь лет до этого, после смерти мужа, она твердо решила занять высокооплачиваемую должность и, не имея никаких особенных данных, кроме стройной фигуры и холодной красоты, решила попытать счастья в области рекламы. И ей повезло. Плата в две тысячи фунтов в год была немалым успехом для тридцативосьмилетней женщины, даже если принять во внимание необходимость время от времени защищаться от настойчивых ухаживаний мистера Фаберже.

Эмиль Фаберже был владельцем и директором фирмы «Черил», название которой происходило от имени его покойной жены. Черил умерла во время родов десять лет назад. Первые годы вдовства Эмиль был безутешен, но постепенно его поглотили более важные дела — нужно было «делать деньги». С годами он все больше полнел и наконец превратился в шароподобного толстяка с мясистыми губами и несколькими волосками на голове, большого любителя хороших коньяков и дорогих сигар. У него было три автомобиля самых дорогих моделей. Хорошенькие женщины притягивали его к себе, как магнит, и он всегда предпочитал скорее нападать, чем защищаться. Его амурные похождения в основном были довольно успешными, и даже Аманда Белл, холодная, как мощный рефрижератор, не устояла под энергичным натиском своего шефа. Но, в конце концов, она и не прогадала. Эмиль был щедр и не замедлил воплотить свою благодарность во вполне реальные вещи — уютную квартиру, дорогие туалеты, драгоценности и высокую должность, приносящую немалый доход. Конечно, помимо всего прочего, Аманда была опытным специалистом в области рекламы.

В этот день отдел рекламы оказался в центре внимания — ему предстояло выполнить огромную работу. Из двух тысяч ста двадцати двух девушек, откликнувшихся на объявление в «Гардиан», после тщательного и всестороннего отбора нужно было выбрать одну. К тому же, всю работу следовало провести по возможности тайно, что требовало не только четкого планирования, но и предельной осторожности.

Длинный гудок в телефонной трубке вдруг оборвался.

— Клиника Мортимера, — ответил женский голос.

— Доктора Раффа, пожалуйста.

Прошло несколько секунд, и в трубке раздался ровный и сухой мужской голос.

— Рафф слушает.

Миссис Белл улыбнулась в трубку.

— Это Аманда Белл, фирма «Черил». Мы готовы приступить к первой стадии плана «Красотворец».

— Когда?

— Если не возражаете, сегодня после обеда, доктор Рафф.

Последовала небольшая пауза, и в трубке послышался немного недовольный ответ.

— Хорошо. В три.

— Великолепно, — сказала миссис Белл. — Я приглашу мистера Фаберже.

— И больше никого, слышите? — предупредил сухой голос. — Это мое условие.

— И больше никого… — эхом отозвалась миссис Белл.

В трубке щелкнуло и наступила тишина. Улыбка исчезла с лица миссис Белл. Она задумчиво положила трубку и нажала красную кнопку в углу стола.

— Приемная мистера Фаберже, — прозвучал в селекторе сладенький голос секретарши.

— Это Аманда Белл. Мистер Фаберже у себя?

— Нет, миссис Белл. Он еще с утра уехал на фабрику в Стенмор.

— Будьте добры, позвоните ему и скажите, что совещание по первой стадии назначено на три часа в его кабинете.

— Хорошо, миссис Белл.

— Благодарю.

Миссис Белл отпустила кнопку и закурила. Почти сразу же зазвонил телефон. Она сняла трубку.

— Отдел рекламы.

Тонкий мужской голос чуть ли не кричал ей в ухо.

— Аманда, это Клайв. Я только что утряс последние детали рекламной кампании. Все в точности так, как вы хотели.

— Хорошо, — произнесла она.

— Столичные и провинциальные газеты, журналы, коммерческое телевидение… Нам удалось даже зарезервировать время в четырех субботних программах.

— Отлично, Клайв. Пока больше ничего не нужно. Об остальном я вам сообщу.

— У меня здесь сейчас киносъемочная группа с полным снаряжением. Они хотят знать, когда начнутся съемки.

— Как только станет известно, я сообщу. Ну, скажем, где-то через неделю.

— И еще одно, Аманда, — редакционные комментарии. У меня большие связи во многих влиятельных газетах. Готов поручиться, что они уделят внимание «Красотворцу». Разумеется, вашей фирме надо будет заключить со мной соответствующий контракт, но для вас такая сумма — сущие пустяки, а дело, вне всякого сомнения, стоящее.

— Нет, — ответила миссис Белл. — Это должна быть чисто рекламная кампания. Нам не нужны никакие рекламные комментарии.

— Но они же куда эффективней, чем рекламные объявления…

— Клайв, — перебила его миссис Белл, — хочу, чтобы вы раз и навсегда поняли: нам это ни к чему. Все детали кампании должны сохраняться в строгой тайне. Если вы хоть словом обмолвитесь газетчикам, я тут же разрываю соглашение с «Меррит и Хау» и поручаю все другому агентству.

— Буду молчать как рыба, — поспешно отозвался Роуз. — Я просто подумал, что мы могли бы очень заинтересовать прессу, особенно женские журналы.

— Забудьте об этом, — с нажимом сказала миссис Белл. — Отклики в прессе — это как раз то, чего бы нам сейчас меньше всего хотелось. У нас есть возможность заплатить за объявления и печатать лишь то, что мы сами считаем необходимым: Надеюсь, это вы запомните?

— Да-а, — разочарованно протянул он. — Запомню.

— В течение ближайших пяти дней мы будем работать с претендентками. Как только отберем нужную девушку, я дам знать и мы разработаем детальный план. А пока самое главное — молчание. Понятно?

— Совершенно. Жду вашего звонка.

— Всего хорошего, — и миссис Белл положила трубку.

Оставалось только одно. Она подошла к небольшому столику у окна и взяла несколько папок с письмами. Затем вернулась к письменному столу и стала раскладывать письма на несколько стопок — в зависимости от стиля, содержания писем и характера лиц на вложенных в конверты фотографиях. Среди них была и фотография Мэри Стенз.

— Совершенно очевидно, что мы не сможем опросить две тысячи девушек, — твердо заявила миссис Белл. — Да и у доктора Раффа нет времени просмотреть две тысячи фотографий. Поэтому я отобрала около ста возможных кандидаток, из числа которых мы с помощью доктора Раффа оставим примерно двадцать.

Эмиль Фаберже, откинувшись на спинку стула, сердито жевал кончик сигары, как будто такое своеволие вывело его из себя: из двух тысяч девушек оставить каких-то два десятка.

— С этими двадцатью я могу поговорить сама, — продолжала Аманда Белл, — и отобрать человек пять, которых осмотрит затем доктор Рафф. Одна из них должна нам подойти.

Фаберже пробурчал что-то похожее на согласие, потом потянул за цепочку, свисавшую из кармана жилета, и вытащил большие золотые часы-луковицу.

— Мы ждем уже двадцать минут, — недовольно заметил он.

— Видимо, он задержался в клинике, — пояснила миссис Белл. — Он же врач.

— Врач-рвач! — фыркнул Фаберже. — Мы платим ему за эту работу хорошие деньги и не обязаны ждать, черт бы его побрал. — Желая чем-то заполнить время, он взял несколько фотографий из стопки на столе и мельком просмотрел их. — Надеюсь, он способен сделать то, за что взялся? Лично мне не приходилось слышать о нем.

— В определенных кругах он известен даже за границей, — ответила миссис Белл. — Кое-кто считает его одним из ведущих авторитетов в области физиологической биохимии, хотя официального признания он, конечно, получить не может.

— А почему это его не признали? Она пожала плечами.

— Обычное дело. Одна из его пациенток умерла после аборта, а доктора посадили в тюрьму. Но это было давно, нельзя же вечно игнорировать способного человека.

Фаберже постукивал пальцами по столу.

— Не нравится мне это, — сердито проворчал он. — Если каким-то образом выплывет, что этот тип связан с «Черил», мы влипли.

— Нет ни малейшей опасности, — успокоила его миссис Белл. — Роль доктора Раффа в нашем деле будет строгой тайной. Никакие сведения, кроме наших объявлений, не увидят света. Что же касается девушки, которую мы выберем, то она даже не будет знать, кто он. Известным станет лишь то, что мы сами сочтем нужным огласить, то есть — результат.

— Хорошо бы, если бы так, — проворчал Фаберже. — Надеюсь, результат будет стоить тех денег, которые мы вбухаем в эту затею.

Миссис Белл легонько провела пальцем по его руке.

— Эмиль, — нежно сказала она, — вы слишком тревожитесь. Позвольте мне принять на себя всю ответственность за этот план. Я сумею довести его к удачному исходу.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Только с одним условием.

— А именно?

— Сегодня мы ужинаем вместе, Аманда.

Какое-то мгновение она смотрела на Него, чуть приподняв одну бровь. Фаберже беспокойно повернулся на стуле всем своим массивным телом.

— Я согласна, — церемонно ответила она. — Согласна, Эмиль, с большим удовольствием.

Он одобрительно кивнул и молча уставился на нее, словно громадная лягушка, которая вот-вот выбросит свой длинный язык и проглотит ее как мошку. Его короткие толстые пальцы нетерпеливо забарабанили по папке, отбивая какой-то замысловатый ритм. И вот, наконец, секретарша почтительно ввела в кабинет доктора Раффа.

Джеймс Рафф относился к тем людям, к которым невольно проникаешься уважением. Невысокого роста, довольно хрупкого сложения, он, несмотря на это, каким-то непонятным образом производил впечатление очень сильного человека, а твердый и проницательный взгляд его суровых темных глаз словно бы свидетельствовал о том, что они принадлежат настоящему мужчине. Все движения его были неторопливыми и экономными, как будто их заранее рассчитал и определил какой-то опытный специалист в области кинематики. Строгий темно-серый костюм, видимо, недорогой, но достаточно элегантный, хорошо сидел на нем. Во взгляде доктора проглядывала мрачная ирония: казалось, он был недоволен не только своей судьбой, но и жизнью вообще.

После того, как миссис Белл представила его шефу, доктор Рафф спокойно извинился за опоздание, но каких-либо объяснений не счел нужным дать.

Фаберже великодушно махнул рукой:

— Все в порядке. Садитесь.

Рафф проигнорировал предложение, подошел к окну и взглянул на Гайд-парк.

— К сожалению, времени у меня в обрез, — произнес он своим ровным и сухим голосом. — Не могли бы мы сразу же перейти к делу?

Фаберже сердито взглянул на Аманду Белл. Она пожала плечами и выдавила улыбку.

— Вам известно, что вы должны сделать, доктор? — спросил Фаберже.

Рафф повернулся к письменному столу и остановился, глядя вниз на собеседника с едва заметным выражением скуки на лице.

— Да, — кратко ответил он.

Миссис Белл придвинулась ближе и показала на разложенные стопочками письма и фотографии.

— Мы получили свыше двух тысяч предложений и отобрали из них больше ста. Надеемся, с вашей помощью мы выберем что-то около двадцати девушек, с которыми я побеседую сама, и, наконец, оставим пятерых — этих вы сможете осмотреть лично.

Рафф внимательно посмотрел на нее своими странными невозмутимыми глазами.

— Можно подумать, будто вы нанимаете машинистку-стенографистку, а не пациентку для глубокой эндокринной терапии, — заметил он тем же равнодушным тоном. Потом, не обращая внимания на Фаберже, потянулся через стол и взял пачку писем и фотографий. Он быстро перебрал их, как будто просматривал картотеку, и, отобрав две фотографии, передал их миссис Белл; затем взял со стола еще одну пачку, и все повторилось. Так он просмотрел все фотографии. Когда он закончил, миссис Белл держала в руках восемнадцать фотографий. Рафф забрал их у нее и еще раз просмотрел. Четыре отбросил, остальные вернул ей.

— Четырнадцать, — сказал он. — Я осмотрю их всех.

— Когда? — спросила миссис Белл.

— В пятницу, с половины десятого до часу.

— Получается по пятнадцать минут на каждую.

Рафф ничего не ответил, лишь насмешливо взглянул на нее.

— Я приготовлю комнату и все необходимое. Осмотр проведем в нашей лаборатории в Стенморе. Почему — вы понимаете.

Рафф коротко кивнул.

— А сейчас, с вашего разрешения… — Он пошел к двери. — Меня ждет работа. До свидания.

И в следующее мгновение двери захлопнулись за ним.

Пока звуки шагов Раффа не затерялись в конце коридора, Фаберже буквально испепелял взглядом миссис Белл, однако, не давая врли гневу.

— Мне не нравится этот тип! — наконец взорвался он. — Слишком заносчивый и гордый, черт бы его побрал! Кем он себя возомнил?

— Похоже, он знает свое дело, — защищалась миссис Белл.

— Он даже писем не читал!

Какое-то время она молчала, взвешивая этот аргумент.

— Я думаю, на этой стадии его интересовали только фотографии. Возможно, он выбирал определенные черты лица или ту или иную форму костей черепа. Не забывайте, Эмиль, что он далеко не первый год работает в этой области. Клиентура клиники Мортимера состоит в основном из богатых женщин средних лет, стремящихся сохранить или возвратить свою красоту.

Фаберже упрямо сопел.

— Сколько мы ему платим? — требовательно спросил он.

— Пять тысяч задатка плюс гонорар из расчета сто фунтов в день, пока продолжается курс лечения. В итоге получится тысяч десять, возможно, немного больше.

— Это же уйма денег!

— И уйма работы. Ведь речь идет не просто о том, чтобы сделать женщину привлекательной. Доктор Рафф должен создать красоту там, где ее нет, — подлинную, естественную красоту. Он утверждает, что, счастливая избранница может стать самой красивой женщиной в мире.

Фаберже недоверчиво хмыкнул.

— Ему когда-нибудь приходилось это делать?

— Только в определенных пределах. Не много найдется женщин такого возраста, когда красота еще чего-то стоит, у которых была бы возможность истратить на нее десять тысяч. Его пациентками были несколько кинозвезд, дочери очень богатых родителей и тому подобное, но все это сохраняется в тайне. И, наконец, какая женщина захочет признаться, что вынуждена покупать красоту за деньги и что ей искусственно изменили лицо и тело? Тем более, если лечение продлится неопределенно долго.

Заметив мелькнувшее в глазах Фаберже удивление, она прибавила:

— Курс лечения предусматривает биохимические и гормональные методы, а также особый регулирующий препарат, называющийся стимулин, — открытие доктора Раффа. После того, как в организме произойдут желательные изменения, необходимо поддерживать гормональное равновесие, а это влечет за собой периодическое повторение курса, так сказать, подпитывание организма.

— Послушайте, Аманда, — встревоженно начал Фаберже. — Я не желаю, чтобы наша фирма влезла в длительный и дорогой эксперимент, которому, как я вижу, конца-края не будет.

— Ну, конечно же нет, Эмиль, — уверенно ответила она. — Как только мы завершим свою рекламную кампанию и докажем эффективность стимулина, эксперимент закончится.

— А что будет с девушкой?

— Это не наша забота, — равнодушно ответила Белл. — Она будет просто выполнять определенную временную работу, за которую ей хорошо заплатят. На этом наши обязательства по отношению к ней закончатся.

Она обошла стол и слегка коснулась губами лысины Фаберже.

— Штука-то вот в чем, Эмиль. Стимулин сделает девушку красавицей, а в состав «Красотворца» будет входить стимулин. Именно так мы и будем его рекламировать: «Красотворец» — крем со стимулином. Разумеется, процент содержания стимулина исключительно мал, да, откровенно говоря, он вряд ли сумел бы подействовать в составе косметического крема, но соблазн очень велик. Разрекламированный таким образом «Красотворец» быстро завоюет косметический рынок.

— Да, но девушка…

— Хватит вам беспокоиться о девушке, Эмиль. Доктор Рафф не меньше заинтересован в том, чтобы все сохранить в тайне, и мы с ним уже разработали план. Она будет молчать и поэтому не доставит нам никаких неприятностей.

Миссис Белл наклонилась и нежно похлопала его по отвисшим щекам.

— Положитесь на свою Аманду, — прошептала она.

Глава пятая

В день, когда пришло письмо, Мэри Стенз прямо из офиса пошла в кино. Временная работа, которую она нашла на прошлой неделе, в основном заключалась в перепечатке скучных служебных документов, и, чувствуя нарастающую усталость и душевную пустоту, Мэри позволила себе истратить четыре шиллинга и немного развеяться. Кроме того, что ее действительно интересовала игра актеров, хотя впечатление было ослаблено, как всегда в кино, была еще одна причина, почему ей не хотелось возвращаться домой: Пенелопа этим вечером почти наверняка принимала очередного «друга», поэтому ее задержка на два-три часа была, по меньшей мере, проявлением обычной тактичности.

Когда после десяти она подошла к мрачному старинному дому георгианской эпохи, их окно на третьем этаже еще светилось. Она устало поднялась наверх по лестнице и открыла дверь своим ключом.

В гостиной горел свет, но никого не было. Зато из спальни доносилась какая-то возня, и вдруг Мэри услышала резкий мужской смех. Она пересекла комнату, остановилась перед выщербленным зеркалом, висевшим над холодным, грубо размалеванным камином, и уставилась на свое отражение. В желтоватом свете единственной лампы, свисавшей с потолка, у нее был такой же неухоженный, непривлекательный вид, как и у всей квартиры. Мэри сердито перевела взгляд на отражение за спиной: на выцветшие обои в цветочках, дешевенькую мебель, и ее с новой силой охватило чувство беспомощности и недовольства, которое каждый раз вызывала у нее эта комната.

Но вдруг она заметила письмо. Оно лежало на маленьком шатком столике, единственном в комнате. Бледно-голубой конверт украшала отпечатанная в левом верхнем углу эмблема в форме цветка, состоящего из слов: «Косметическая фирма «Черил». Чья-то рука уже успела грубо надорвать конверт — наверное, Пенелопа поторопилась удовлетворить свое любопытство. Мэри медленно вынула сложенный вчетверо лист голубоватой бумаги и развернула его.

Вверху письма красовалась та же эмблема и полное название фирмы, выведенное элегантным рукописным шрифтом через весь лист. Затем шли два адреса: один — правления фирмы на Парк-Лейн, второй — фабрики в Стенморе. Отпечатанное на машинке письмо было коротким. Внизу стояла подпись: Аманда Белл.

Она трижды перечитала письмо, пытаясь унять радостное возбуждение. Прошло больше недели с тех пор, как она говорила в редакции с Полом Дарком и Брендой Мэйсон, и Мэри начала отчаиваться, полагая, что и эта работа ускользнула от нее. Но хватило этих нескольких отпечатанных на машинке строчек, чтобы ее угрюмая безнадежность тут же, словно по мановению волшебной палочки, уступила место радостному возбуждению. Она повернулась к зеркалу и прояснившимися глазами стала тщательно разглядывать свое отражение, представляя себя в двойной роли: как объект суперсовременного косметического опыта и как тайного репортера «Наблюдателя». Обе перспективы ей понравились.

«Погоди-ка, но ты ведь еще не получила этой работы, — сказала она себе, охваченная внезапной тревогой. — Может, ты совсем не подходишь для того, что им нужно. Может, им нужна девушка совсем не такая, как ты, а с другим лицом или фигурой…»

Вдруг в спальне что-то тяжело грохнулось на пол, и тут же раздался пронзительный, почти истерический смех Пенелопы: «Ой, Питер, дурачок ты мой… какой же ты забавный!..» Отчетливо слышно было каждое слово. Потом из-за стены донесся низкий, неразборчивый голос Питера, за ним сдавленный смех Пенелопы, и наконец наступила тишина.

Мэри нахмурилась, вздохнула и обвела взглядом комнату, ища свою сумку. Затем вновь остановилась перед зеркалом и, поворачивая голову из стороны в сторону, начала тщательно пудрить лицо и красить губы. Она попыталась взглянуть на себя глазами постороннего человека, больше всего ей хотелось заметить в своей обычной внешности хоть какие-то признаки настоящей красоты, но осмотр только огорчил ее.

«Черил», — подумала она. — Так называется та дорогая косметика, которая продается в больших магазинах Вест-Энда. Светло-голубые коробки с серебряной каймой. Это известная фирма, ее изделия рекламируют даже кинозвезды. Она может сделать для меня очень многое… Я уверена, что это и есть тот счастливый случай, которого я так всегда ждала. Если бы только я была хоть немного привлекательней…»

Она рассматривала в зеркале свое грубо накрашенное лицо, и внезапно мысли ее круто повернули в другое русло.

«Не то, — решила она, — совсем не то. Им нужна обычная непримечательная девушка, материал для исследования. Пытаясь сделать себя привлекательней, я не только теряю время, но и рискую не получить этой работы. Лучше вообще не краситься… Пусть сразу увидят меня такой, какая я есть, чтобы не пришлось смывать пудру и помаду».

По узкому коридору Мэри прошла в ванную и намочила край полотенца. Но только она собралась стереть с лица косметику, как в коридоре послышалось шарканье босых ног и в ванную влетела Пенелопа, совсем голая, с растрепанными волосами и размазанной по щекам губной помадой.

— Ой! — вскрикнула она, замерев на месте от неожиданности. — Я не знала, что ты дома…

— Зато я знала, что ты дома, — с нажимом произнесла Мэри. — И Питер тоже.

Пенелопа залилась смехом.

— Ты слышала шум? Этот дурачок Питер грохнулся с кровати, как раз когда мы… — Вдруг она умолкла, заметив на лице Мэри свежую косметику. — Склоните голову перед ее королевским величеством! — насмешливо воскликнула Пенелопа. — Сегодня мы при полном параде, не так ли, дорогуша? Лишь лучшие из лучших достойны внимания косметической… фирмы… «Черил».

— Ты бы лучше не читала чужих писем, — спокойно ответила Мэри. Сейчас, когда Пенелопа придвинулась ближе, она почувствовала сладковатый запах джина, а по опыту ей хорошо было известно, что, если Пенни навеселе, с ней не стоит заводиться.

Пенелопа нежно погладила ладонями свои красивые бедра.

— Прости, дорогая, — ехидно сказала она. — По правде сказать, я даже не взглянула на адрес. Как только увидела на конверте слова «Косметическая фирма», даже не сомневалась, что это мне. Кто бы мог подумать…

Она потянулась к ярко-красному халату, висевшему за дверью.

— Я пришла за халатом, — продолжила она уже более естественным тоном. — Не могу же я весь вечер ходить нагишом, как бы это ни нравилось Питеру. Холодище ужасный…

Она накинула на плечи халат и, стараясь скрыть интерес, наблюдала, как Мэри полотенцем стирает с лица пудру и помаду.

— Ты просила у них работу? — спросила она.

— В общем, да.

— А что за работа?

— Ничего особенного. Что-то, связанное с исследованиями.

Пенелопа пренебрежительно усмехнулась.

— Понятно. Ну что ж, я, наверное, пойду к Питеру, а то он еще, того и гляди, опять грохнется с кровати. — Она остановилась на пороге, и в глазах ее опять вспыхнули огоньки. — Еще хоть хорошо, что он упал на спину, а то мог бы остаться калекой. Я серьезно говорю. Ты же знаешь, какой он, этот Питер…

— Нет, я не знаю, какой он, этот Питер, — холодно ответила Мэри. — И прошу вести себя приличней. В конце концов, есть какая-то граница…

Пенелопа с вызовом мотнула головой, и ее золотистые волосы засверкали в электрическом свете.

— Если она и есть, дорогая, я ее еще не достигла… и не скоро достигну.

Она вышла из ванной и отправилась к своему Питеру.

Мэри еще раз вытерла лицо и возвратилась в комнату. Из спальни доносились приглушенные голоса. Все как обычно. Примерно через полчаса Питер украдкой выскользнет из квартиры. Пенелопа придет к ней в гостиную, и возобновятся нормальные отношения. Несмотря на буйный темперамент, Пенни была совсем неплохая. Правда, время от времени на нее что-то находило, и она становилась упрямой и эгоистичной, но по натуре была доброй, и Мэри не могла не испытывать к ней чувство благодарности за помощь в трудную минуту. Однако бесконечные визиты «друзей» Пенелопы становились просто невыносимыми, и рано или поздно этому следовало положить конец.

«Может быть, и представится возможность, — подумала Мэри. — Это — косметический эксперимент». Он способен дать ей все и уж, конечно, ничего у нее не отнимет. Терять ей нечего, а приобрести можно немало. Даже если произойдет самое худшее, она останется при своем, ну а если ей улыбнется удача, — о, тогда кто знает — может быть, весь мир окажется у ее ног. Ну, а вдруг чаша весов не склонится ни в ту, ни в другую сторону? Что ж, она и в этом случае не прогадает — ведь «Наблюдатель», вполне возможно, напечатает этот репортаж. Тогда она получит две тысячи фунтов.

«Завтра позвоню Дарку, — решила она. — Я очень ему обязана и должна сделать все, как он скажет. В конце концов, если бы не он, я бы вообще не узнала об этой работе».

Удовлетворенная своим решением, она села и стала терпеливо ждать, когда послышится осторожный шорох — признак того, что Питер убрался восвояси, — и они с Пенелопой могут спокойно ужинать.

На следующее утро, оторвавшись на несколько минут от конторских бумаг, Мэри Стенз позвонила из автомата Дарку и прочитала ему письмо от фирмы «Черил».

— Великолепно! — сказал Дарк. — Наверняка это означает, что вас выбрали. Они бы не стали приглашать вас на медосмотр, если бы не считали серьезной претенденткой. Думаю, таких, как вы, будет человек десять.

— Вы мне что-то посоветуете? — спросила она.

— Да, мисс Стенз. Прежде всего, ни в коем случае не пытайтесь украсить себя. Никакой косметики. Будьте такой, какая вы есть. Не проявляйте чрезмерной заинтересованности, ведите себя совершенно непринужденно. И еще одно.

С сегодняшнего дня не звоните мне или мисс Мэйсон в редакцию. Я вам дам свой домашний телефон. У вас есть под рукой карандаш?

— Минуточку, — пробормотала она, вынимая из сумочки дешевенькую авторучку и записную книжку. — Слушаю.

— В-42-44, — продиктовал Дарк. — В любое время после семи. Звоните и рассказывайте все до мельчайших подробностей, какими бы несущественными они ни казались, а мы тем временем копнем поглубже «Черил» и ее руководителей. Я чувствую, что из этого получится интереснейший материал.

— Будем надеяться, — искренне сказала Мэри.

— Итак, звоните. Жду вашего звонка в пятницу вечером.

— Хорошо, — пообещала она.

— И еще одно. Особое внимание обратите на врача, который будет проводить осмотр. Врачи — всегда заметные фигуры в такого рода историях. Сдается мне, что и в этом опыте он будет играть не последнюю роль.

— Сделаю, что смогу, — заверила Мэри.

Она повесила трубку и возвратилась в небольшую контору к опостылевшим бумагам.

Глава шестая

Характер у доктора Джеймса Раффа был сложным и противоречивым. Он погубил свою медицинскую карьеру, нарушив закон ради одной легкомысленной беременной девчонки, явно не стоившей такой жертвы да еще имевшей неосторожность умереть после безупречно сделанного аборта. Из-за этого ему пришлось познакомиться с невеселой жизнью заключенного, а когда он вышел на свободу, то твердо решил восстановить свою репутацию в мире медицины, хотя к этому времени его имя было уже вычеркнуто из списков корпорации. Он мог бы, разумеется, просить о восстановлении, но врожденная гордость не позволяла ему сделать такой шаг. Выше всего он ставил личную независимость, базирующуюся на довольно существенной материальной основе — ежегодной ренте, унаследованной от богатого родственника, умершего несколько лет назад. Какое-то время доктор Рафф занимался исследовательской работой и, работая в области эндокринных гормонов и искусственных ферментов, открыл сложное молекулярное соединение, которому дал название стимулин.

Собственно говоря, стимулин представлял собой один из изомеров оксиаминопуриновой группы соединений, производных нуклеопротеина. Он обладал свойством усиливать деятельность тех или иных эндокринных желез и поддерживать их в таком состоянии в течение длительного времени. Другие исследователи в Америке и Европе также получили это соединение и, дав ему условные названия, проводили осторожные клинические опыты с животными и больными с нарушением эндокринной деятельности. Но доктор Рафф почти сразу понял, какие перспективы открывает стимулин в той узкой области, которой он занимался, и смело пошел кратчайшим путем.

Клиника Мортимера представляла собой небольшую частную больницу для ограниченного круга людей и размещалась в уютном особняке на западной окраине Лондона. Она специализировалась на нелегальных операциях для богатых женщин: по желанию пациентки там ей за фантастическую цену могли сделать кесарево сечение или без лишних вопросов прервать нежелательную беременность, что, в общем-то, и составляло основную статью дохода больницы. Кроме шести штатных работников и женщины-врача, живущей при клинике, с больницей сотрудничало немало специалистов, среди которых был известный гинеколог и, разумеется, сам доктор Рафф, который почти все свое время в клинике посвящал улучшению внешности пациенток. С течением времени его упорный труд стал привлекать к себе внимание, и по мере того, как слава о нем распространялась по городу, спрос на услуги такого рода все больше возрастал.

Аманда Белл, услышав о чудодейственных методах доктора Раффа от одной приятельницы, которая после курса лечения неузнаваемо изменилась к лучшему, решила сама встретиться с ним. Где-то в дальнем уголке ее сознания уже зародился план оригинального и смелого трюка, и, обладая чисто практическим умом, она тут же увязала его с новым косметическим средством, которое в это время разрабатывалось в лабораториях фирмы и должно было появиться на рынке в течение следующего года.

Рафф встретил ее холодно и неприветливо — не потому, что она ему чем-то не понравилась, а просто из-за своего нелюдимого и угрюмого характера. Он производил впечатление неразговорчивого и замкнутого человека, интересовавшегося только своей работой, но ему, очевидно, до смерти надоело день за днем подновлять лица бесконечной вереницы увядающих красавиц. Его заветной мечтой, как выяснила Аманда, была собственная частная практика, и для осуществления этой мечты ему требовались лишь время и деньги.

Только во время второй встречи с Раффом Аманда осмелилась упомянуть о своем замысле. Перед этим она собрала о нем все доступные сведения и узнала кое-что из его темного прошлого. Теперь ей стала понятна нелюдимость Раффа, и, желая завоевать его доверие, она откровенно изложила свое предложение. Сначала Рафф вообще отказался говорить на эту тему, однако постепенно, по мере того, как на горизонте все четче начали вырисовываться деньги, его сопротивление слабело, и наконец он согласился.

Рафф принял ее предложение не только по материальным соображениям, его интересовала и сама работа — до сих пор он никогда не проводил экспериментов в столь широком объеме. По сути, ему предоставлялась полная свобода действий, и он получал возможность заново переделать внешность девушки, используя все методы физиологической биохимии. Чтобы увязать этот эксперимент с косметической продукцией, он согласился поставлять фирме небольшие дозы стимулина, который в микроскопическом количестве должен был содержаться в составе нового средства. Теперь у «Черил» были основания утверждать, что каждый тюбик «Красотворца» содержит тот же препарат, с помощью которого простая, неприметная девушка из рекламных объявлений превратилась в ослепительную красавицу. Этическая сторона подобного коммерческого предприятия мало заботила Раффа, и он потребовал лишь одного — чтобы его участие в опыте оставалось тайной. Основные клинические процедуры решили провести под наркозом, чтобы подопытная девушка даже не знала, что с ней будут делать. А в рекламных объявлениях будет только упомянуто, что она прошла усиленный курс лечения стимулином — главной составной частью «Красотворца» — под надзором известного специалиста, который по профессиональным мотивам пожелал остаться неизвестным.

Все эти условия были выработаны к обоюдному удовлетворению сторон, и доктор Рафф получил свои пять тысяч задатка, что, однако, ни на йоту не изменило к лучшему его нелюдимого характера. Обсуждение второстепенных деталей плана нагоняло на него тоску, совершенно не интересовала его и процедура выбора объекта опыта. Теоретически для этого подходила первая попавшаяся девушка, хотя желательно было подобрать определенный вид анатомического строения — это облегчало его задание и позволяло быстрее добиться успеха. Девушка была для него всего лишь бесформенной массой протоплазмы и костей, из которой он должен был создать совершенство. И не хирургическим скальпелем, а крохотными дозами сложных органических веществ и гормонов. Из этого полуфабриката предстояло вылепить совершенное произведение искусства, способное услаждать человеческий глаз.

Рафф не боялся, что его представление о физической красоте женщины может отличаться от представлений других. Он знал, что красота — понятие чисто расовое, и у каждой расы — а раса не что иное, как биологический вид, — свои собственные критерии. Подлинная красота — чрезвычайно редкое явление, и когда она где-то появляется, то мгновенно получает признание всей расы, а часто и всего мира. Он ставил своей целью создать такой тип красоты, который прежде всего отвечал бы представлениям читателей рекламных объявлений в Англии и вообще в Европе, а также в Америке, то есть там, где продавалось больше всего продукции фирмы «Черил». Эта задача, как он считал, не представляет особой сложности.

В пятницу утром он отправился в Стенмор. Приземистое современное здание фабрики «Черил» занимало большую территорию на развилке двух дорог. Рафф пришел в исследовательский отдел, где его уже ждала Аманда Белл. Небрежно поздоровавшись, он последовал за ней через лабораторию, сверкавшую белой краской и никелем, в меньшую смежную комнату со стеклянными дверьми. Здесь все было, как в настоящей больнице: операционный стол с регулируемой высотой, передвижные столики с хирургическими инструментами на металлических подносах, сверкающий стерилизатор, а в уголке — небольшой рентгеновский аппарат.

— Мы постарались достать все, что вы велели, — сказала миссис Белл. — Большая часть оборудования взята напрокат и после окончания опыта будет возвращена.

Рафф одобрительно кивнул. Он подошел к операционному столу и покрутил регулятор, затем осмотрел инструменты.

— А рентгенолог? — спросил он.

— Она будет с минуты на минуту. Ее зовут мисс Хьюз, а вас я представлю как доктора Престона.

— Хорошо, — коротко одобрил Рафф.

Он подошел к высокому шкафу и открыл дверцы. В шкафу висело четыре белых халата. Рафф взял и надел один из них, потом достал из внутреннего кармана пиджака и водрузил на нос большие роговые очки.

— Небольшой маскарад, — без тени улыбки пояснил он.

— Рядом есть еще одна комната, где девушки смогут переодеться. Я приготовлю для них простенькие халаты, — сказала миссис Белл. — Думаю, сначала я поговорю несколько минут с каждой, затем попрошу раздеться и приведу к вам.

— Прежде всего, миссис Белл, — произнес Рафф. — Мне нужны рентгеновские снимки черепов всех претенденток. Внешний осмотр займет немного времени, но он будет довольно подробный, и я хочу, чтобы вы присутствовали.

— Хорошо.

— И мне еще понадобятся кое-какие анализы. Вообще-то этим должна бы заняться медсестра.

— В фабричной лаборатории у нас есть медсестра. Послать за ней?

— Да, — отрывисто бросил Рафф и посмотрел на часы. — А поскольку в запасе у нас еще пятнадцать минут, я был бы вам весьма признателен, если бы вы распорядились принести чашечку кофе.

— Конечно, — сказала миссис Белл и поспешно вышла из комнаты.

Через три минуты появилась мисс Хьюз — рентгенолог, и в половине десятого первая из четырнадцати девушек вошла в комнату на собеседование и осмотр.

Глава седьмая

Было уже поздно, когда, пообедав в китайском ресторанчике, Пол Дарк возвратился в свою квартиру в Найтсбридже. В кармане у него лежала толстая пачка сложенных листов, исписанных от руки и отпечатанных на машинке, — предварительный отчет небольшой разведывательной группы, которой он поручил раздобыть сведения о косметической фирме «Черил». У него было намерение примерно час посвятить ознакомлению с ними и, возможно, попробовать набросать начало репортажа.

Квартира была просторной и удобной, меблированной в стиле ретро. Изысканные бра разливали по гостиной приятный мягкий свет, отражавшийся от зеркальной полировки пианино в одном углу и экрана большого телевизора — в другом. Паркетный пол покрывал индийский ковер. У противоположной от камина стены стоял большой письменный стол, а рядом с ним — застекленные шкафы, набитые книгами всех форматов и цветов, с выцветшими и потрепанными корешками у одних или спрятанными от пыли под новенькими суперобложками — у других.

Дарк сел за стол и, отодвинув в сторону пишущую машинку, принялся внимательно читать принесенные с собой материалы. Закончив, он поднялся, подошел к окну и задумчиво глядел на почти не слышный с высоты третьего этажа поток несущихся по улице машин. Потом быстро вернулся к столу, погасив в пепельнице окурок, придвинул к себе машинку и, вложив лист бумаги, начал печатать.

«В конце войны тридцативосьмилетний французский фармацевт Эмиль Фаберже, несправедливо обвиненный в сотрудничестве с врагом во время оккупации Франции, приехал в Лондон с женой-англичанкой Черил и кое-какими припрятанными сбережениями в виде драгоценных камней. Арендовав скромную аптеку в районе Комершел-роуд, он начал свою коммерческую деятельность. Аптека едва сводила концы с концами, однако Эмиля это не смущало: главное, что он занимался делом, полностью отвечавшим его коммерческим наклонностям.

Среди родственников Черил, радовавшихся ее счастливому возвращению с континента, был и традиционный богатый дядюшка, арендатор станкостроительной фирмы, получившей во время войны немалые прибыли на выполнении правительственных заказов. Но Эмиля, равно как и Черил, станки интересовали как прошлогодний снег. Призвав на помощь всю свою проницательность, они вместе стали размышлять, что обещает наибольшую выгоду в области коммерции сейчас, когда люди возвращаются к мирной жизни и труду. Что прежде всего станут покупать женщины (ведь именно они являются основными определителями спроса) после долгих лет невзгод и нужды, ожидая возвращения домой своих мужчин? Ответ оказался довольно простым: то, чего они все это время были лишены, — одежду и косметику.

Опираясь на профессиональный опыт Эмиля в области фармакологии и женскую интуицию Черил во всем, что касалось косметики (она всегда тщательно заботилась о своей внешности), они решили первыми в послевоенном мире превратить аромат духов и пудры в веселый звон наличных. Богатому дядюшке, признававшему лишь свои станки и ни за что не согласившемуся бы финансировать столь рискованную авантюру, пришлось все же расстаться с солидной частью своего легко полученного капитала — эти деньги вроде бы должны были пойти на укрепление и расширение захиревшей аптечной торговли. Так родилась косметическая фирма, известная сегодня под названием «Черил».

Первую скромную продукцию — пудру, крем для лица и губную помаду — изготовляли и расфасовывали в задней комнате аптеки. С самого начала Черил заложила в основание своего дела требование качества. Миниатюрная фабрика Фаберже не имела возможности изготовлять большое количество продукции, поэтому следовало ставить на высокое качество и изысканную упаковку товара, предназначавшегося для того ограниченного рынка, где женщины готовы были платить дороже. Кроме того, Черил являлась ярой сторонницей рекламы и не скупилась в расходах на нее. Принципы, которых она придерживалась, оказались действенными, и, когда два года спустя Черил умерла во время тяжелых родов, фирма, носящая ее имя, уже занимала новое фабричное помещение в восточной части Лондона и в ней работало уже более пятидесяти человек.

Эмиль был больше химиком, нежели коммерсантом и, приняв на себя после смерти жены все дела фирмы, неукоснительно воплощал в жизнь все разработанные ею когда-то принципы. Косметические изделия марки «Черил» начали завоевывать признание в компетентных кругах. Фаберже продолжал тратить громадные суммы на громкие рекламные кампании, и со временем фирма приобрела большую современную фабрику в Стенморе и открыла фешенебельное представительство на Парк-Лейн в Лондоне.

Сегодня Эмиль Фаберже — крупный бизнесмен с цветущей внешностью, владелец двух великолепных вилл и роскошной квартиры в Мэйфере, а также трех автомобилей самых дорогих моделей в мире. Видимо, он не забыл, что своим успехом обязан проницательности и здравому смыслу Черил, и поэтому, ведя дела фирмы, и сейчас предпочитает опираться на женщин. Его политика проста, и ей не откажешь в логике: женщины лучше всего знают, что нужно женщинам. Соответственно этому во главе всех отделов его фирмы — женщины, причем привлекательные, сама внешность которых является великолепной рекламой продукции фирмы. Эмиль нашел ключ к успеху в бизнесе: «Хочешь иметь большие деньги, пусть женщины делают их для тебя!..»

«Нет, не то! — решил Дарк, вынимая из машинки очередной лист. — Это можно трактовать как клевету, к тому же масса ненужных деталей. Хотя основа в порядке. Нужно ужать материал, подать его более лаконично, а вообще-то, как предварительный набросок — подходит. Впрочем, главное еще впереди: рассказ о девушке — живой рекламе «Красотворца» — и о самом процессе превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. Надеюсь, ею станет Мэри Стенз…»

И, словно в ответ на его мысли, вдруг раздался телефонный звонок. Дарк снял трубку.

— Это мисс Стенз, — послышался знакомый голос. — Сегодня утром я была на собеседовании и медицинском осмотре.

— Вы получили работу? — спросил он.

— Еще не знаю, мистер Дарк. Мне сообщат.

— А врач?.. Вы узнали, как его зовут?

— Да. Доктор Престон. У меня не было возможности что-нибудь узнать о нем, но я могу его описать. Он носит большие очки в роговой оправе, волосы…

— Потом, потом, — прервал ее Дарк. — Откуда вы звоните?

— Со станции метро «Саут-Кенсингтон».

— А я живу в Найтсбридже, так что до меня всего несколько минут. Вы не могли бы подъехать ко мне сейчас?

— Почему же нет? Конечно…

— Вот и хорошо. Ловите такси и живее сюда, тогда все толком и расскажете. Я дам вам адрес. Есть у вас под рукой карандаш и бумага?

— Да, мистер Дарк. Пожалуйста, подождите минутку. Наступила длительная пауза, и Дарк представил себе, как девушка шарит в сумочке. Наконец она отозвалась:

— Я слушаю, мистер Дарк.

Он назвал ей адрес и положил трубку. Затем подошел к небольшому шкафу с бутылками, стоявшему в углу комнаты и выполнявшему роль бара, и налил себе чистого виски.

— Славная девочка, — пробормотал он себе под нос, думая о Мэри Стенз. Он инстинктивно чувствовал, что благодаря этой девушке ошеломляющая сенсация почти у него в руках. Собственно говоря, она и есть той сенсацией, а остальное не так уж важно.

Разумеется, если только она получит эту работу.

На ней было все то же бесформенное платье из голубого материала, похожего на мешковину. Лицо, не тронутое косметикой, казалось еще более бесцветным и невыразительным, чем обычно, хотя на нем и проглядывала тихая печаль, пробудившая у Дарка желание легонько похлопать ее по плечу, произнести какие-то приветливые слова и немного подбодрить ее; но он этого не сделал.

Пол придвинул стул, и девушка села.

— Выпьете что-нибудь? — спросил он.

Какое-то мгновение она колебалась.

— Разве что немного хересу, если у вас есть…

Он огорченно покачал головой.

— Извините. В следующий раз будет непременно. А сейчас могу предложить джин, виски, бренди и еще содовая, тоник, пиво.

— Немного джина, пожалуйста, — вежливо сказала Мэри. — Если можно, с тоником.

Дарк налил ей джин, а себе виски. Они подняли стаканы.

— За вас, за фирму «Черил» и, конечно, за «Наблюдатель», — произнес он.

Она улыбнулась и сделала глоток. Дарк поудобнее устроился напротив нее.

— А теперь рассказывайте.

Мэри коротко рассказала об утренних событиях. В Стенмор она приехала без десяти одиннадцать. Ее провели в комнату, где уже сидели две девушки — судя по всему, тоже претендентки на это место. Хотя было назначено на одиннадцать, пришлось ждать еще полчаса, пока ее приняла Аманда Белл. Ей задали несколько вопросов, касающихся личной жизни, образования, профессии. Она назвалась обычной машинисткой-стенографисткой, и миссис Белл, по всей видимости, это удовлетворило. Рекомендаций не спрашивали.

— Конечно, — понимающе кивнул Дарк. — Ваши профессиональные способности и черты характера ничего не значат для косметического осмотра. Главное — чтобы им подошло ваше лицо, особенно с точки зрения фотогеничности.

— После собеседования миссис Белл провела меня в небольшую комнату и попросила раздеться, — продолжала девушка, преодолев легкое смущение. — Она сказала, что нужно сделать рентген, а потом меня осмотрел доктор Престон. Мы пошли в другую комнату, похожую на хирургический кабинет, и какая-то молодая женщина сделала рентгеновский снимок моей головы, а потом велела лечь на стол, очень похожий на операционный, и доктор Престон стал осматривать меня.

— Вы можете описать этого доктора Престона? — спросил Дарк.

— Ну, как вам сказать… Худощавый, не очень высокого роста, какой-то строгий. Носит очки. За то время, что я была там, он не сказал, наверное, и десятка слов. — Она немного помолчала, словно бы собираясь с мыслями. — Осмотр был очень тщательный.

— А потом? — отозвался Дарк.

— Потом он взял анализы — кровь и все прочее да еще кусочек кожи с руки. Собственно говоря, он только срезал кожу, а все остальное сделала медсестра. Ну, как обычно. Миссис Белл тоже была там.

— Он не говорил, зачем проводится осмотр?

Мисс Стенз медленно пила джин и задумчиво смотрела на Дарка.

— Нет, ничего такого он не говорил. Похоже, больше всего его интересовали размеры — все орудовал циркулем и еще какими-то инструментами, как будто хотел превратить меня во что-то… ну, как бы это сказать, статистическое, что ли.

— Статистика жизни, — полушутя подсказал Дарк. Мисс Стенз смущенно улыбнулась.

— Хорошо бы, если бы все это стало жизнью, мистер Дарк.

Но он не поддержал этого разговора.

— А что было дальше?

— Это все. Я оделась и пошла домой. Миссис Белл сказала, что сообщит мне о результатах в течение недели. Думаю, мои шансы не очень велики.

Дарк допил виски.

— А я считаю, что еще ничего не потеряно, — возразил он. — Скажите… миссис Белл не упоминала о плате?

— Да… Они будут платить мне пять фунтов в день все время, пока я нахожусь под наблюдением врача. Она считает, что это продлится месяца полтора. Таким образом, получится фунтов двести или, может быть, чуть меньше.

— Да это же почти ничего! — возмущенно воскликнул Дарк. — Жалкие двести фунтов за рекламную кампанию, стоящую не меньше ста тысяч.

— Для меня это немалые деньги, — возразила девушка. — К тому же, я надеюсь, «Наблюдатель» напечатает репортаж… Конечно, если меня возьмут.

— Если возьмут, «Наблюдатель» непременно напечатает репортаж, — заверил Дарк. — А теперь давайте выпьем еще.

Он опять плеснул напитки в стаканы, затем достал из-за телевизора небольшой проигрыватель и поставил пластинку. Музыка была мягкой и ритмичной — тихая мелодия в исполнении приглушенных саксофонов.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — вы получите эту работу, а мы — материал для журнала. Я больше чем уверен, что люди из «Черил» не зря заварили всю эту кашу. Вот только пока тяжело сказать, серьезное это дело или просто махинация. Вряд ли они выбросили бы столько денег на рекламу, если бы не рассчитывали получить солидную прибыль… Что же касается вас, то вы в любом случае выигрываете — я имею в виду и деньги, и красоту. Это может стать началом вашей артистической карьеры, и если я сумею хоть как-то вам помочь, то охотно это сделаю.

— Вы очень добры, — тихо произнесла она.

— Нисколько, Мэри. Просто тертый журналист, напавший на след интересной истории. В определенном смысле я использую вас так же, как уже не раз использовал других.

Надеюсь, вы меня простите. По-моему, здесь вы ничего не потеряете.

— Что ж, видимо, вы правы, — пробормотала она.

— Я еще никогда не ошибался, — похвалился Дарк. — Единственное, о чем я вас прошу, — честное сотрудничество.

— Вы всегда можете положиться на меня, — серьезно сказала она.

Мэри посидела еще минут двадцать, потягивая джин и слушая приятную музыку. Пол Дарк рассказывал ей о журналистских делах. Время от времени она заставляла себя произнести несколько слов, поскольку ей тоже хотелось говорить. У нее появилось такое чувство, будто между ними возникла какая-то неуловимая связь, слабая и, похоже, односторонняя, — а, впрочем, это могло быть и просто легкое опьянение. Наконец, уже собираясь уходить, она внезапно поняла, что все это означало: совершенно очевидно, сама не зная как, она влюбилась в этого человека!..

Да нет же, не может быть, просто какое-то наваждение!.. Стараясь совладать с вышедшими из-под контроля чувствами, бушевавшими в ее душе, она вежливо попрощалась и отправилась домой, в опостылевшую квартиру, которую делила с Пенелопой.

Глава восьмая

За длинным полированным столом в комнате для совещаний сидело шестеро. Во главе стола сидел Эмиль Фаберже, поддерживая пальцами-коротышками отвисший подбородок и уставившись в окно на залитую утренним солнцем свежую зелень парка. Рядом с ним — Аманда Белл, ослепительная и холодная как лед. Дальше — Клайв Роуз, в кричаще яркой рубашке, делавшей его еще больше похожим на женщину; он, не переставая, копался в громадном черном портфеле с золотой монограммой, вынимая оттуда одну за другой какие-то бумаги и тщательно раскладывая их перед собой на столе.

Напротив миссис Белл сидела черноволосая темноглазая красавица, гибкая как рысь, с выразительным смуглым лицом уроженки юга. На ней было черное строгое платье с высоким воротником, выгодно подчеркивающее ее необычную красоту. Красавицу звали Тони Лури; она возглавляла торговый отдел фирмы, и сложно было сказать, чему больше она была обязана своим успехом в профессиональной области — деловым качествам или неотразимым чарам.

И, наконец, почти в конце стола примостились два неприметных, удивительно похожих друг на друга мужчины, которые все время заговорщицки перешептывались. У старшего было немного морщинистое лицо, реденькие каштановые волосы и усы, придававшие ему виноватое выражение. Это был Филипп Мак-Кинли, режиссер кинокомпании «Бельведер», снимавшей телевизионные сюжеты по заказу «Меррит и Хау». Его напарник Дэйв Блант, более молодой и безусый, хотя морщин и у него хватало, был штатным сценаристом этой же компании. Блант то и дело украдкой поглядывал на ослепительные прелести Тони Лури, и глаза его вспыхивали, словно два маяка. Очевидно было, что он готов хоть сейчас стать рабом шефа торгового отдела.

Аманда Белл открыла совещание деловым, но довольно неофициальным тоном, заставив Фаберже вернуться из залитого солнцем парка к более серьезным делам за большим столом.

— Цель сегодняшнего совещания — обсудить некоторые вопросы, связанные со сбытом и рекламой нового косметического изделия фирмы, крема «Красотворец». Это — косметический крем наивысшего качества, в его составе содержится биохимический препарат под названием стимулин, который, как я понимаю, обладает способностью усиливать и регулировать гормональную деятельность эндокринных желез и таким образом дает позитивные изменения в улучшении внешности.

Она быстро обвела взглядом слушателей и продолжила:

— Я надеялась, что сегодня мы сможем встретиться с доктором Престоном и выяснить некоторые детали, но он очень занят и к тому же считает, что его участие в разработке крема не имеет никакого отношения к сбыту и рекламе. Должна отметить, что именно доктор Престон будет руководить опытом, на котором будет основана вся рекламная кампания. По профессиональным соображениям он хочет остаться неизвестным, и это, видимо, главная причина его отказа приехать сюда.

Фаберже сердито хмыкнул, но промолчал.

— Подходящую девушку уже нашли? — спросил Клайв Роуз.

— Да, ее отобрали из более чем двух тысяч претенденток.

— Не считаете ли вы, что неплохо было бы пригласить ее сюда?

— Нет, не считаю, — твердо ответила миссис Белл.

— Это могло бы облегчить задание Мак-Кинли и Бланта. Ведь, в конце концов, им придется вести съемки.

— У мистера Мак-Кинли и мистера Бланта будет больше чем нужно времени рассмотреть девушку, когда начнется опыт. Наша политика по отношению к ней такова: чем меньше она будет знать о наших намерениях, тем лучше. Она всего лишь манекенщица, которой платят, чтобы она выполняла распоряжения. Как и все серьезные коммерческие дела, план «Красотворец» необходимо хранить в строгой тайне.

— А кто эта девушка?

— Можно сказать, никто, — с нажимом произнесла миссис Белл. — Совершенно обычная, безликая и некрасивая молодая особа, которая, как она говорит, зарабатывает себе на жизнь стенографией и печатанием. Ее зовут Мэри Стенз.

— Ну, прежде всего, не годится уже сама фамилия, — заявил Роуз. — Разве можно использовать в рекламе косметического средства девушку с фамилией Стенз!

— В таком случае, мистер Роуз, мы придумаем ей новую фамилию.

Фаберже прокашлялся и произнес:

— Насколько я понимаю, эта девушка должна быть, так сказать, мисс Первая встречная. Обычная незаметная представительница всех слоев общества. И фамилия, которую мы выберем для нее, должна это отражать.

— Что-то вроде мисс Смит, — вылез Дэйв Блант, не перестававший бросать пылкие взгляды на Тони Лури.

— Слишком простонародно, — буркнул Фаберже. — Изделия «Черил» предназначены для высших кругов покупателей. «Красотворец» будет дорогим кремом, слишком дорогим для обычной мисс Смит. Нам нужно имя, которое звучало бы так же обычно, как Смит, но рангом повыше.

— Смайт… — задумчиво произнес Роуз уверенным тоном бизнесмена от рекламы, которого никогда не подводит интуиция.

— Смайт… — задумчиво повторил Фаберже. — Смит — Смайт…

— Лора Смайт, — прибавил Роуз в подкрепление своего предложения. — Любая мисс Смит с удовольствием согласилась бы превратиться в Лору Смайт. Эта фамилия поднимается над простонародным уровнем и в то же время сохраняет все признаки, свойственные обычной «Смит».

— А почему Лора? — недовольно спросил Фаберже. Роуз пожал плечами.

— Да просто так, без каких-либо особых причин. Это имя хорошо звучит, оно красивое, в нем чувствуется достоинство, которым ваша подопытная морская свинка должна обладать, иначе все развалится.

— Лора Смайт, — мечтательно повторил Фаберже. — Неплохо… Мне нравится.

— Это своеобразный психологический ход, — пояснил Роуз. — Лора Смайт — это Джейн Смит высшего разряда. В таком имени есть нечто честолюбивое, а это в известной степени основной принцип кампании «Красотворец»… Честолюбие…

— По-моему, мистер Роуз прав, — поддержала Аманда Белл. — А как вы считаете, Тони?

Тони Лури слегка надула свои красивые пурпурные губы и повела бровями.

— Ну что ж… довольно элегантно, — суховато произнесла она с едва заметным французским акцентом.

Услышав экзотический ответ мисс Лури, Дэйв Блант на какое-то время замер, однако все-таки сумел что-то пробормотать, и окружающие восприняли это как согласие. Его коллега, в знак согласия, энергично кивнул головой.

— Вокруг Лоры Смайт мы сможем создать великолепную легенду, — продолжал Роуз, — загораясь все больше. — Пусть она, если хочет, будет простой служащей, а мы сделаем из нее обычную девушку из среднего или даже из высшего слоев общества. Она умна, образованна, но некрасива. Вот мы и покажем постепенный переход от совершенно обычной внешности к сказочной красоте… При том условии, разумеется, что доктору Престону удастся совершить такое чудо.

— Он его совершит, — твердо заверила миссис Белл.

— В таком случае, — сказал Роуз, — все сведется к зрительному восприятию. Это будет чисто наглядная реклама. Именно поэтому я пригласил сюда Мак-Кинли и Бланта — поскольку именно они должны воплотить весь опыт в язык зрительных ощущений.

Глаза всех присутствующих обратились к Мак-Кинли и Бланту. Последний, встретившись наконец с обжигающим взглядом мисс Лури, вдруг ужасно смутился и начал пристально разглядывать свои ногти, кстати, не очень красивые — длинные и грязные, Он быстро взглянул на мисс Лури, затем сосредоточил внимание на Мак-Кинли, который обращался к присутствующим сонным голосом, с заметным северным акцентом.

— Здесь можно применить кучу кинотрюков, — говорил Мак-Кинли. — Есть так называемый метод последовательного монтажа, когда берется ряд неподвижных промежуточных изображений, с незначительными изменениями лица, от А до Б. Этот метод в фильмах Джекила и Хайда — вы, может быть, помните. В данном случае мы в основном имеем дело с обычной фотографией. Постепенно из отдельных снимков складывается настоящий фильм. На мой взгляд, это произведет впечатление.

— Безусловно, — согласилась миссис Белл, — но только при определенных условиях. Он может стать основой минутного или полуминутного ролика для телевидения, где мы покажем потрясающее превращение, вызванное «Красотворцем». А вся реклама будет состоять из ряда последовательных серий. Они будут демонстрироваться по телевидению и печататься в газетах и журналах почти так же, как многосерийные фильмы и романы с продолжением. Каждую неделю телезрители и читатели станут ожидать новых изменений в перевоплощении Лоры Смайт. Станет ли она еще красивее? Здесь должен быть элемент интриги. Вы понимаете мою мысль?

— Это не вызовет технических сложностей, — откликнулся Мак-Кинли. — Нужно только решить, какова продолжительность каждой серии, чтобы определить интервал между съемками. В большой степени это будет зависеть от того, какие изменения произведет во внешности девушки доктор Престон.

— За доктора Престона не волнуйтесь, — отрезала миссис Белл. — Он сделает такие изменения, которых вполне хватит, чтобы удовлетворить ваши камеры. Мы думаем, эти серии будут идти в течение шести-восьми недель. А затем можно будет успешно использовать ваш метод последовательного монтажа. Конечно, на телевидении, а не в прессе.

— Для прессы можно сделать иначе, — вмешался Клайв Роуз. — Дать целую страницу небольших фотографий, скажем, двадцать или тридцать, показав постепенный переход от неприметности к красоте. Это будет наглядной и весьма эффективной рекламой.

— Возможно, — пробормотала миссис Белл. — Можно сделать и так.

— Существует еще один способ, которым мы можем воспользоваться, — продолжал Роуз. — Кинокнижечки. Вы, должно быть, знаете, что это такое, — маленькие книжечки, которые как будто бы оживают, когда быстро опускаешь странички из-под большого пальца. Это почти такой же метод последовательного монтажа, который Мак-Кинли предлагает для телевидения.

— Тоже подходит, — согласилась миссис Белл. — Если выпускать их большим тиражом, это обойдется совсем недорого.

— И непременно цветные. Они будут представлять собой что-то вроде телевизионных фильмов, что очень повысит сбыт.

Миссис Белл одобрительно кивнула.

— Какие еще предложения?

— Мы предусмотрели возможность съемок для кинорекламы, — сказал Дэйв Блант.

— Хорошо. Кино тоже неплохой способ рекламы, хотя и более ограниченный.

— У него большая молодежная аудитория, — заметил Роуз.

Миссис Белл на минуту задумалась.

— Молодежный рынок нас не очень интересует. «Красотворец» рассчитан, главным образом, на зрелых женщин, чувствующих приближение старости и желающих подновить свои чары. Однако в некоторых районах мы могли бы воспользоваться и кинорекламой. — Она немного помолчала. — Ну вот, кажется, и все. Доктор Престон приступит к опыту в следующий понедельник, и у вас есть примерно неделя на подготовку. Мы хотим, чтобы все съемки, связанные с этим опытом, велись в помещении нашей фабрики в Стенморе. Там есть большая комната, которую мы переоборудуем под павильон. Таким образом съемочная группа сможет поддерживать тесную связь и с доктором Престоном и самой девушкой.

— Когда будет готово помещение? — спросил Мак-Кинли.

— Завтра.

— Отлично. Там нужно будет установить немало аппаратуры. Надеюсь, комната звуконепроницаемая, хотя, в конце концов, это не так уж и важно. Мы всегда сможем прибегнуть к дубляжу.

— Сделаем все возможное, — пообещала миссис Белл. — Ну, а теперь, что касается самой продукции…

Она выжидательно повернулась к мисс Лури, которая раскрыла большой пакет и вынула оттуда три картонные коробки, напоминающие те, в которые запаковывают тюбики зубной пасты. Она передала их в конец стола Роузу, Мак-Кинли и Бланту, и те начали разглядывать их.

— Это лишь макеты упаковки, — пояснила мисс Лури. — В тюбиках обычный кольдкрем. Мы сохранили фирменную цветовую гамму — голубое с серебром, — и у тюбиков чрезвычайно привлекательный вид. Они сделаны из полупрозрачного полиэтилена и без единого шва. Надписи изящные и изысканные. Я считаю, наш художественный отдел сделал удивительно элегантную упаковку.

— Конечно, — согласился Роуз. — Весьма элегантно. Это облегчит работу нашему печатнику, когда он будет подбирать шрифты для объявлений.

На мгновение воцарилось молчание, затем Мак-Кинли и Блант опять по-заговорщицки зашептались. Фаберже вздохнул, несколько секунд смотрел в окно, потом спросил:

— Какие еще вопросы?

— Думаю, пока что все, — сказала Аманда Белл. — Сегодня я напишу письмо мисс Стенз о том, что ее приняли, и сообщу, куда ей следует явиться на работу. Скоро мы разработаем детальный план съемок, и я вас обо всем проинформирую.

— Ну что ж, — сонно произнес Фаберже. — В таком случае совещание закончено.

Он встал и, переваливаясь, вышел из комнаты. Другие немного задержались и, переговариваясь между собой, медленно двинулись к дверям.

Вскоре комната для совещаний опустела.

На следующее утро Мэри Стенз получила письмо от космети ческой фирмы «Черил» и при первом же удобном случае позвонила Дарку.

— Великолепно, — сказал он. — Теперь мы можем запланировать в печать большой иллюстрированный репортаж. Я предлагаю переплюнуть «Черил» в количестве фотографий и начать ежедневные съемки, чтобы зафиксировать абсолютно все, что они с вами будут делать, причем без ретуши.

— Не слишком ли это рискованно? — спросила она. — Я имела в виду — если я каждый день буду ходить на съемки в редакцию.

— В этом нет необходимости. У меня отличный фотоаппарат, а лампы и остальное оборудование можно взять напрокат. Таким образом, я смогу вести съемки сам, у себя дома, если вы уделите этому немного времени.

— Конечно, — выдохнула она. — С большим удовольствием.

— А я одолжу еще и репортерскую камеру, чтобы делать черно-белые и цветные снимки, не меняя пленки.

— Когда мне прийти к вам… домой? — нетерпеливо спросила она.

— Это не к спеху, — небрежно ответил Дарк. — Раз вы приступаете к работе в следующий понедельник, давайте условимся на пятницу. Ну, скажем, около девяти.

— Я приду, — пообещала Мэри и повесила трубку. «Идиотка! — ругала она себя, отойдя от телефона. —

Ты же его совершенно не интересуешь. Ты для него всего-навсего очередной репортаж для «Наблюдателя»… Впрочем, если этот опыт и в самом деле закончится успехом, если они сделают меня красивой… тогда, кто знает, как все обернется…»

Она возвратилась в офис, к опостылевшей печатной машинке, поскольку еще несколько дней ей необходим был этот заработок.