Воскрешающая

Глава 1

Моя обожаемая «Птичка» − я так ласково называю свой любимый звездолёт − с лёгким жужжанием опустилась на магнитные подковы стоянки перед огромным небоскрёбом. На его рекламных щитах и на крыше ярко мигала неоновая надпись: «Бюро по Продаже Космических Объектов».

На рекламных щитах была и другая информация типа: «Межпланетная станция «Музеум» предлагает совершить познавательную трехнедельную экскурсию на Землю. Кто знает историю Земли − колыбели человечества, тот сможет предугадать будущее своей собственности!». Или: налоговая полиция «Межкосмополишен» советует: «Собственность или налог на неё? Спит спокойно тот, кто время наше бережёт! Из двух зол выбери меньшее!». Была и такая надпись: «Мона−Виктория предскажет судьбу по древнейшим картам Таро, укажет на врагов, поможет решить многие космические проблемы». Это, конечно, очень интересно, но я спешила. Мне необходимо было как можно скорее уладить свои проблемы, которые будут не по силам Моне−Виктории.

Снаружи царило спокойствие, освещаемое никогда незатухающим искусственным солнцем и чарующее ощущением безопасности.

Поставив «Птичку» на сигнализацию, я покинула своё уютное гнездышко и быстрым шагом направилась к парадному входу здания.

У входа меня встречал швейцар в строгой ливрее старинного покроя. Он улыбался в восхищении, осматривая меня.

А должное впечатление, я умела произвести: высокая волнистая причёска «жёлтый водопад» специально придуманная мной для предстоящей встречи. Эта причёска подчёркивала красоту в настоящий момент светло−каштановых волос, обладающих редким свойством − они меняли цвет в зависимости от освещения или настроения.

Далее − симпатичное, но далекое от космического идеала личико с большими серыми глазами, плавными очертаниями тёмных бровей и ещё более тёмных ресниц. Нос, рот и подбородок меня вполне устраивали так, что на стол к пластическому хирургу ложиться я никогда не собиралась.

Одета я была в блестящую синюю блузку, белые брюки, развевающиеся при ходьбе и белые на высоком каблуке туфли.

Швейцар готов был распахнуть передо мной двери, но перед этим − того требовали правила − вежливо поинтересовался:

− Я могу вам помочь, мэм?

− Да, − ответила я, улыбнувшись, − вы можете мне помочь. Я к вице−президенту.

− Он на четырнадцатом этаже, мэм, − швейцар распахнул дверь.

− Благодарю, я найду дорогу.

В ответ донёсся вздох огорчения.

Осматриваться было некогда. Быстро отыскав глазами лифт, я вклинилась в пёструю толпу спешащих по своим делам людей.

Найти приёмную вице−президента не составило труда. Респектабельного вида мужчина – секретарь доложил шефу о моём прибытии и разрешил войти.

Помедлив несколько секунд, я взглядом проводила секретаря до его рабочего места, сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Больше всего на свете я боюсь мертвецов и всего, что с ними связано: кости, мумии, органы, части тел. Как меня заверила моя подруга Анатабель – в этом здании я просто не могу на что−нибудь подобное наткнуться. За исключением дохлых мух. О, как я на это надеялась!

К моему безмерному ужасу надеждам этим не суждено было сбыться.

− Здравствуйте! – поздоровалась я, увидев перед собой тучного мужчину лет пятидесяти (если брать в расчёт столетний средний возраст человека, не принимающего препараты «бессмертия»). Он был в чёрном костюме с ярко−жёлтым галстуком, чёрные волосы сплетены сзади в тонкую косичку, а на носу – очки.

В этих очках я как раз и заметила отражение, находящегося сбоку от двери, чучела пёстрого зверя из семейства кошачьих. Чтобы избежать возможных неприятностей я резко отвела в сторону взгляд и произнесла:

− Ваше Бюро настаивало на личной встрече. Меня зовут Лануф Ричард−Анна.

− Добро пожаловать! Я очень рад вас видеть, прошу, присаживайтесь. Мы действительно вас ждали. Нам удалось подыскать для вас кое−что интересное… − вице−президент интригующе замолчал.

Я опустилась в объёмное мягкое кресло, обтянутое розовым бархатом и посмотрела на его руки, сжатые в замок. Под ними лежала стопка исписанных печатным текстом листов. Стол, за которым он сидел, тоже был обтянут розовым бархатом, а немногочисленные письменные принадлежности: ручки и карандаши аккуратно стояли в резном деревянном стакане.

− Вы уверены, что, то, что вы собираетесь мне предложить совершенно безжизненно?

− Я признаться был удивлён, когда узнал, что Пустынная планета обитаема. Это наша ошибка и Бюро готово обменять её на планету, название которой ещё не придумано. Вы сами назовете её.

− Так, так, − усмехнулась я, − и в какую астрономическую сумму мне обойдётся эта сделка?

По глазам собеседника я не могла ничего узнать, так как помнила о жутком отражении в очках. Нос его недовольно вздернулся. Я, конечно, понимаю – эта сделка для него много значит, но лично я рисковала не только деньгами.

Пустынная планета, на которой я прожила едва ли более пяти лет, оказалась в дальнейшем непригодна для моего существования. Биологическая жизнь и полезные ископаемые осчастливят кого угодно, но не меня.

Вице−президент, после некоторых раздумий пододвинул мне лист, в верхней строке которого стояла двадцатизначная цифра.

− Эта сумма слишком велика, и я отказываюсь от сделки! – заявила я, даже не читая описания планеты.

− Вы богатая женщина и я знаю, что сумма для вас не имеет большого значения. В чём дело?

− А в том, что мне хочется оставить Пустынную планету себе. Я могу предложить периодически выплачивать часть доходов с платиновых рудников в счёт погашения долга.

Шеф Бюро по Продаже Космических Объектов (БПКО) погрузился в размышления. Он машинально поднялся, подошёл к бару и спросил меня:

− Что−нибудь желаете?

− Нет, − коротко ответила я.

Бар находился за пределами периферического зрения, и я не рискнула повернуться. Вполне возможно дверцы у него зеркальные, а мне не хотелось увидеть в них отражение чучела, о существовании которого я не забывала ни на минуту.

− Эта планета недавно исследована и на сто процентов гарантии лишена жизни, − произнёс вице−президент, наполняя напитком стакан.

− Вы забываете, что и Марс всегда казался безжизненным.

− Вы правы. Этот факт человечеству удалось оспорить.

На Марсе, естественно, после того, как мои ноги ступили на его красно−бурую поверхность, а разум совершенно случайно обнаружил останки людей, живших на нём сотни миллионов лет назад, таинственным образом явилось человечеству племя двуногих дикарей. Как впоследствии выяснилось, они смогли доказать, что дикарями не являются, а наличие умственных способностей у них ни что иное, как продукт эволюции, а не радиации.

О законах космоса, о перемещении во времени и пространстве они могли рассказать столько, что учёные хватались за головы и бежали исправлять ошибки в теориях. А сколько неразрешимых задач было наконец−то решено на основе знаний дикарей Марса. И виновата во всём я…

Сказать честно, я этим совсем не горжусь.

Шеф сделал несколько глотков, чтобы привести мысли в порядок и с полупустым гранёным сосудом вернулся к столу.

− Мне кажется, мы сможем договориться… − он многозначительно посмотрел на меня исподлобья. Вид у него был заговорщический и довольно странный, если не забывать про очки.

− Да? – я изобразила крайнюю степень удивления, а потом, приняв серьёзный вид, добавила: – Ну, может быть… если вы снимите… − я хотела сказать «дурацкие», но передумала, – …очки.

Мою едва заметную паузу между словами он понял и очки снял.

Скажу по секрету: очки портили его лицо, без них он был гораздо симпатичнее. Без сомнения, в молодости он не раз делал пластические операции, подгоняя лицо под идеал. Но время взяло своё: слой косметики уже не мог скрыть синюшность под глазами и красные точки на висках от частого использования электроантистара – прибора, продлевающего молодость кожи. В глаза были вставлены цветные линзы, предназначенные для окрашивания сетчатки глаза, а очки, скорее всего, служили данью моде прошлых лет.

Теперь была моя очередь выдвигать условия, и я медлить не стала.

− Как бы я уважительно не относилась к вашей компании, но вы, чую, пытаетесь меня обмануть, – на лице вице−президента не дрогнул ни один мускул. Это его маленькая профессиональная хитрость, заставляющая клиента засомневаться в своих словах, даже если он прав. Но ему меня не провести! Я продолжила: − Мне «кот в мешке» не нужен. Единственное на что я могу согласиться – это на аренду.

Шеф расслабился и допил остатки жёлтой жидкости, похоже, моё предложение пришлось ему по душе.

− Вы не хотите взглянуть на описание планеты? – вкрадчиво поинтересовался он.

− Меня в отношении планеты волнуют только три вопроса: климатические условия, воздух и отсутствие жизни. Ваше Бюро не назначило бы со мной встречу, если бы эта планета не обладала нужными характеристиками. Нет так ли? – моя улыбка не могла не заставить его сбросить показное равнодушие.

Ведь я−то знаю, что ему нужно всучить мне эту недвижимость: деньги делали его зависимым, и, чтобы их получить, он пойдёт мне на уступки. К тому же я одна из богатейших личностей своего времени и иметь со мной дело выгодно не только в денежном выражении – это ещё и престиж, реклама, перспективы на будущее.

− Вы, восхитительная женщина! – шеф не смог удержаться от комплимента.

− И потому я всё ещё здесь. Если через пять минут не решитесь на сделку, я уйду. Для вас время – деньги, а для меня оно бесценно, не забывайте об этом.

− Хорошо, я согласен. Уточним детали.

− Вот это другой разговор, − я взяла со стола бумаги, − теперь стоит выяснить кое−что об этой планетке.

И принялась читать её описание.

На обсуждение у нас ушло примерно час. Договор – аренды был составлен сроком на пятьдесят земных лет – это примерно десять лет, которые я могу прожить на арендуемой планете. Период её вращения вокруг своего солнца гораздо медленнее, чем на Земле, а мы до сих пор все процессы и время сравниваем с третьей планетой Солнечной системы. Хотя в настоящее время на ней обитают лишь некоторые племена людей, не желающих вставать на путь цивилизации.

Я немного коварна по натуре и потому вставила в договор одно условие, обеспечивающее мне пятидесятипроцентную скидку в оплате аренды, если на ней обнаружится жизнь. Уж в одном я была уверена: она там появится! При моём появлении это событие состоится гораздо раньше, чем закончится срок аренды.

Я получила копию договора со всеми соответствующими реквизитами, которые в свою очередь содержали всю информацию о сделке. Если вдруг договор будет поврежден, то «не горящие в огне и не тонущие в воде» компьютерные вставки, лазерные пломбы, оттиски ДНК и прочие, даже мне самой неизвестные составляющие документа, дадут очень много информации, позволяющей восстановить его.

Настоящий документ был помещён в специальный сейф. Шеф набрал код: дата и год, когда сейф даст о себе знать звуковым сигналом, а также пароль для случаев крайней необходимости.

− Мне приятно было иметь с вами дело, – сказала я, намекая, что больше не намерена здесь задерживаться. – Надеюсь, у нас не будет повода расторгнуть сделку.

− Я рад был пообщаться с вами и, думаю, эта планета в полной мере удовлетворит ваш столь изысканный вкус, − сказал он напоследок.

Я встала. Помня о чучеле, мой выход из кабинета был не столь эффектным, как приход сюда. Мне пришлось пятиться до самой двери, стараясь при этом сохранить умное выражение лица.

А на самом деле мне хотелось развернуться, закрыть глаза, выскочить из кабинета и бежать до самого звездолёта. Даже не знаю, что лучше: получить сотрясение мозга от столкновения моей головы с более твёрдым предметом или довести вице−президента до сердечного приступа. А приступ у него действительно мог бы быть.

Но видимо, вице−президент привык сталкиваться с разного рода странностям, происходившими с клиентами, потому что на его лице не отразилось ни капли удивления или недоумения. Я закрывала дверь, а он продолжал дружелюбно улыбаться.

Секретарь оказался очень любезным: он поздравил меня с заключением выгодной для обеих сторон сделки и проводил до лифта. Я в ответ изображала счастливую улыбку и болтала всякий вздор, всеми фибрами души желая скорее покинуть это многолюдное здание.

Гладя себе под ноги, я миновала толпу наряженных, словно новогодние елки Нелазян. Планета Нелаза была их домом, покинуть который их могла заставить лишь крайняя необходимость. Скорее всего, власти планеты не заполнили вовремя планетарную декларацию. Бедняги богачи, в таком случае им придётся раскошелиться.

Эти дружелюбные люди оказывали мне знаки внимания, приветствовали, а я делала вид, что их не замечаю. Ещё бы! Не дай мне бог увидеть хоть на одном из них талисман в виде сушёной кошачьей головы. Жутко представить, что будет…

Швейцар открыл передо мной двери и предостерегающе сообщил:

− Около вашей комеат крутится какой−то оборванец, мэм.

Комеат – это официальное название моей «Птички» − комфортабельное, многофункциональное, метеоритоустойчивое авиатранспортное средство.

− Спасибо за предупреждение, − поблагодарила я, дав ему на чай несколько платиновых монет.

− О, благодарю…− таллеры тут же исчезли в его кармане.

Рядом с «Птичкой» действительно находился худенький светловолосый паренёк лет тринадцати − четырнадцати в светло−серой с короткими рукавами рубашке и синих, видавших виды джинсах. Он не заметил, как я на цыпочках подкралась к нему и встала за спиной. Мне стало интересно, чем он занят.

Мальчик смотрел на звездолёт, запрокинув голову, и о чём−то думал.

− Считаешь сколько иллюминаторов? – поинтересовалась я, стараясь угадать, какой будет его реакция. Почему−то я ждала, что он испугается и убежит.

Паренёк действительно испугался, даже вздрогнул, но не убежал. Он резко оглянулся, и в его больших синих глазах я увидела своё отражение. Испуг его быстро прошёл. Он растерянно смотрел на меня и, наконец, собравшись с духом, произнёс:

− Я не собирался его угонять.

− Я тебе верю, это очень сложно, но вот другие могут не поверить

− Вы про них? − в его голосе послышалось презрение.

Он покосился на людей, вышедших из соседних звездолётов. Мы их заинтересовали. Мне казалось, я даже слышала, как они перешёптываются.

− Что ты здесь делаешь?

− Вас зовут Лануф? – спросил он вопросом на вопрос, безмерно удивив меня. Откуда ему известно моё имя? Я старалась не показывать, охватившего меня беспокойства, и решила не врать.

− Да, а ты кто будешь?

− Я… − он пренебрежительно махнул рукой, − пока никто. А вот в будущем стану королём.

− Значит ты сейчас принц?

− Нет, сейчас я никто. Я, оборванец, как сказал вам Открыватель Дверей.

− Откуда ты знаешь, что он мне сказал?

− Слышал.

− Но, тогда ты должен был услышать, как я подходила.

− Я и это слышал.

− Зачем же ты притворился испуганным? – недоумевала я.

− Вы ожидали этого, − он удивлял меня всё больше.

− А ещё я ожидала, что ты убежишь. Почему ты до сих пор здесь?

Будущий Король задумчиво посмотрел себе под ноги, потом таинственным полушёпотом проговорил:

− Я должен вам что−то сообщить, но здесь нас могут подслушать.

Я сообразила, что он задумал, и твёрдо решила пресечь его преступный замысел, категорично заявив:

− Ну, вот что, дружок, в корабль я тебя не пущу! Даже не заикайся об этом!

Паренёк обиженно потупился. Я же, решив, что разговор окончен, подошла к домофону, расположенному недалеко от трапа, и прошептала пароль. «Птичка», узнав голос хозяйки, радостно прощебетала: «Добро пожаловать домой!» Тут же начал спускаться трап. Едва я ступила на первую ступень, как паренёк бросился ко мне и с выражением отчаяния на лице, взмолился:

− Возьмите меня с собой! Не оставляйте меня здесь, пожалуйста!

Я остолбенела на мгновение, потом огляделась по сторонам.

− Умоляю, возьмите, − в его глазах стояли слезы.

− Но…− я растерялась, не зная, что сказать ему.

Брать с собой пассажира у меня не было никакого желания. Кто знает, что он задумал, изображая из себя великого страдальца. Может, он и не притворялся вовсе. Я на миг совсем запуталась…

− Я не могу… тебя взять… − заикаясь, проговорила я.

− Я всё объясню… Мне нужно попасть домой, − он обхватил руками поручни трапа и с горьким вздохом опустил на них голову.

− Успокойся, малыш, − мне стало его жаль, − я сейчас тебе что−нибудь принесу.

− Не надо, − остановил он меня на третьей ступеньке, − возьмите меня с собой, я здесь пропаду… Я обещаю, что буду самым послушным ребенком на свете.

− Но, я не могу тебя взять с собой, − я спустилась к нему, − если ты сядешь в мой корабль, все кто нас сейчас видят, решат, что я тебя похищаю. Ты понимаешь, что это значит? Погони, перестрелки…

Я немного преувеличивала, на самом деле все было не так страшно: погони бывали, но никто не стал бы стрелять – толку мало. Современные средства самообороны идеально защищали от подобных воздействий. Нарушителя просто отбуксируют на ближайший астероид или станцию, а там берут измором, если дипломатия не помогает.

А про похищение я сказала чистую правду. Согласно одной из статей Космического Кодекса принимать на борт звездолёта независимо от количества посадочных мест, без предварительного согласования с родителями, несовершеннолетнего запрещается.

− Они не заметят. Им не до нас.

− Откуда ты знаешь?

− Группа справа обсуждает замужество важной персоны, а группа слева беседует о том, какое средство надёжно от попадания метеорита. Они случайно попали в метеоритный дождь и получили серьёзные повреждения.

Я видела людей краем глаза и, похоже, они действительно перестали на нас пялиться. Я ему поверила, но оставался ещё один человек, незанятый болтовней.

− А как же швейцар? Он не спускает с нас глаз.

− Через минуту он откроет дверь пожилому мужчине с тросточкой, а так как тот слепой, то в обязанности Открывателя Дверей входит обеспечение безопасности клиента. Он лично поведёт его к лифту.

− Тогда для него мы должны показать, что расстаёмся.

− Так вы возьмёте меня? – глаза паренька засветились от радости.

− Я ещё ничего не решила. И вообще не понимаю, зачем мне нарушать закон? Я никогда этого не делала, но ты меня заинтриговал. Беги, пока не передумала.

Мальчик помахал мне рукой и побежал прочь от звездолёта. Когда я вошла, то сразу прильнула к иллюминатору, из которого хорошо просматривалась нижняя часть здания бюро. К швейцару, выстукивая тростью путь, приближался пожилой человек…

Я могла улететь, но что−то подсказывало, сделай я это, то до конца дней буду укорять себя, винить, если с парнем что−то случится, даже, если я об этом никогда не узнаю. Немало глупостей на моём счету, а с этой будет лишь на одну больше. Зато меня не станут мучить по ночам кошмары.

Я дождалась топота быстрых ног по трапу и толкнула в сторону перегородку, временно закрывающую вход.

− Всё живое и то, что когда−то было живым, я оставил снаружи, − весело доложил мальчик, отвечая на мой незаданный вопрос. − На мне только микробы.

Несколько секунд я пребывала в замешательстве. Потом, подняв трап, сказала:

− Надеюсь, ультрафиолет их уничтожит. А теперь, усаживайся в кресло и выкладывай всё о себе. Я буду внимательно слушать и, если ты начнёшь завираться, я выкину из звездолёта.

Будущий Король – имя, данное мною, как нельзя лучше подходило мальчику, возвеличивая его недетскую серьёзность и ум. Не принц, но будущий король. Будущий, в том смысле, что сейчас он мал годами и ростом, но в будущем, я уверена, если захочет, то сможет завоевать себе трон с такой же лёгкостью, с какой он добился моего расположения.

− У меня нет имени, − начал мальчик, усаживаясь в кресло, − называйте, как хотите. Я родился на планете Дарьяндес, в огромном королевстве. По нашему закону король имеет право на рождение только одного ребёнка, чтобы избежать распрей. Исключение составляют случаи, когда рождаются близнецы. У нас не принято убивать детей и потому им позволяют дожить в королевстве: мальчикам до двенадцати лет, а девочкам до шестнадцати. Потом девочки уходят на поиски мужей, а мальчиков отправляют на другие планеты. Вернуться они могут только после того, как совершат десять подвигов. Первый из них, кто выполнит это условие, по прошествии ста дней со дня возвращения на Дарьяндес становится королём, если его отец уже умер или его преемником, если он жив. Если в течение ста дней появится другой претендент на престол, то Бог Дарьян решает, кто более достоин стать королём. Так вот я один из близнецов, а всего нас четверо.

Мне приходилось ранее слышать о подобных обычаях и потому, рассказ паренька меня заинтересовал.

− А допустим, что все мальчики – близнецы погибнут, что тогда?

− Тогда просят совет у Дарьяна. Но такого пока не было, ведь он бережёт детей короля.

− Понятно, ты ищешь приключения, но причём здесь я?

− Вам грозит беда, и я обязан помочь.

− Да, ты просто мне зубы заговариваешь! – я не спешила верить в его историю.

− Я говорю правду! Выслушайте до конца.

Синие глаза так искренне и с мольбой смотрели на меня, что я решила повременить с выбрасыванием собеседника из звездолёта.

− Да, я соврал, что мне нужна помощь, и что я хочу попасть домой, но поймите меня, я это сделал для того, чтобы поговорить с вами наедине. Обещаю, больше врать не буду.

− Ладно, − нехотя поверила я, − допускаю, что это было не вранье, а маленькая хитрость. Можешь продолжать.

Я поставила свободное кресло напротив моего гостя и села.

− Вас не удивило, откуда я знаю ваше имя? – спросил мальчик.

Вопрос действительно на засыпку. Больше всего обо мне знает лишь налоговая полиция, меньше всего мои немногочисленные, но верные друзья. Ни к тем, ни к другим Будущий Король не имел отношения. Ещё одно обстоятельство, которое меня беспокоило – это то, что ждал он меня у моего звездолёта. А на этой планете о моём прибытии знало едва ли больше двух человек: один из них – я, а другой – вице−президент. Ну, с большой натяжкой включу в этот список секретаря, но могу ручаться, он даже под пытками не выдаст ни одного имени или фамилии.

Информация о жизни таких богачей, как я является запретной и к тому же трудно добываемой и разглашается лишь после смерти. Даже журналисту, чтобы пообщаться со мной пришлось бы заранее заручиться согласием всех органов, которые ведут мою финансовую деятельность и обеспечивают тайну денежных и иных операций. Афиширование моим положением в обществе может привести к плачевным результатам их деятельности. Чтобы эти органы дали согласие, они должны получить моё, а я такого ни одному их них не давала и давать не собираюсь. Так что я богата, но незнаменита. И такая жизнь меня вполне устраивает. А люди, чем меньше знают, тем крепче спят.

− Вообще−то, мне интересно знать, как тебе удалось это выяснить, − ответила я на его вопрос.

− Я объясню, − поспешно заверил паренёк. – Вот уж почти два года, как я блуждаю по звёздам в поисках приключений на свою голову. Про Дарьяндес я сказал правду и пока не совершу десять подвигов, не могу вернуться домой. Всё это время я не совершил ни одного подвига и пребывал в отчаянии. Подвигом считается спасение чей−нибудь жизни – это как минимум. А на что−то большее, мне казалась, я вообще не смею рассчитывать.

− Но ты же ещё не взрослый, как тебе удавалось выживать вдали от дома?

− Было трудно, но не об этом речь. Недавно наш главный Бог Дарьян посетил меня во сне и сказал, что я должен совершить единственный подвиг, который будет приравнен к десяти. Мне надо спасти Воскрешающую…

Нервная дрожь пробежала по моему телу, начиная с шеи и теряясь где−то в районе пяток. Сразу стало не по себе. Стараясь изо всех сил сохранить хладнокровие, я спросила:

− И тебе удалось её найти?

− Дарьян подсказал, где она и вот я здесь.

− То есть, ты… имеешь в виду… меня?

Мальчик закивал головой, не переставая смотреть на меня внимательными, немного грустными глазами.

− Ты ошибаешься. Я не та, кто тебе нужна, − произнесла я уверенно, надеясь посеять в его душе зёрна сомнений. − Разве мало во всей вселенной женщин с именем Лануф?

− Да, я могу ошибаться, но не Дарьян. Он знает всё!

Похоже, зёрна сомнений попали в не благодатную почву. Будущий Король был верен себе, в то время как я пребывала в полнейшей растерянности.

− Я ожидал, что вы будете отрицать свой дар, − продолжил он, − и потому у меня есть доказательство.

Я сидела в кресле и чувствовала, как леденеет сердце, а в ладонях появился странный зуд. Хотелось потереть руки друг об друга, но я не позволила себе даже пошевелиться. Мальчик полез в карман рубахи, затем медленно вынул что−то, спрятанное от моего взора в кулаке. Протянув ко мне руку, он медленно разжал пальцы, и я увидела то, отчего у меня остановилось дыхание… мертвую птичку!

Я только успела заметить ее жёлто−зелёные перья и скрюченные когти, как сработала моя давняя привычка, не раз спасавшая меня от неприятностей – я закрыла глаза.

Кажется, прошла целая вечность прежде, чем до меня донёсся голос мальчика.

− Почему вы закрыли глаза?

− Ты опять обманул меня! – с трудом сдерживая гнев, проговорила я. − Уходи, я не желаю тебя видеть!

Мне стоило больших усилий не повышать голос.

− Я не обманывал. Она никогда не была живой. Мне очень жаль…

− Что?.. − я открыла глаза.

− Она из папье−маше. Даже перья ненастоящие.

Я смотрела на птицу и всё ждала, что она вот−вот зашевелит ножками, повернёт головкой, пискнет или каким−либо другим образом подаст признаки жизни. Но она на самом деле была ненастоящей – мертвее мёртвого!

− Это Дарьян надоумил тебя устроить проверку?

− Он лишь сообщил, что Лануф боится всего мёртвого.

− Я действительно боюсь всего, что когда−то было живым, но мой страх не является доказательством того, что я являюсь Воскрешающей.

Мальчик, молча положил искусственную птичку в карман, поднялся, странно посмотрев на меня, и ничего не говоря, направился к выходу. Он явно что−то задумал. Интуиция подсказывала: мне грозит позорное разоблачение, если я не приму меры, чтобы этого избежать.

Неприятно сознавать, что какой−то юнец раскусил вас, как орех. Хотела бы я пообщаться с глазу на глаз с этим Дарьяном, пусть был бы он даже самым великим из Богов или даже его ужасной противоположностью. Уж я бы ему устроила лекцию о правилах хорошего тона!

− Куда ты? – мой вопрос догнал паренька почти у трапа. Ему оставалось лишь нажать на кнопку.

− Вам ведь нужны доказательства… − он оглянулся.