Воскрешение из мертвых

8

Очень не хотелось Анатолию Ямщикову идти на день рождения своего отца, но мать чуть ли не со слезами на глазах просила обязательно прийти. Будет, конечно, как всегда, «избранное общество» — сослуживцы отца по научно-исследовательскому институту: инженеры-физики и несколько кандидатов наук. Докторов отец пока не решается приглашать. Он и с кандидатами-то ведет себя подобострастно, противно даже смотреть.

И откуда это у него? Сын потомственного рабочего (дед тоже ведь слесарничал когда-то), кончил институт, стал инженером. Все вполне естественно, откуда же теперь это пренебрежение к рабочей специальности? Почему и сына своего Анатолия решил «ориентировать» только на институт?

Под его давлением Анатолий подал заявление на физико-технический факультет Московского университета, но там был большой конкурс, а он готовился к экзаменам без особого усердия. В общем, не набрал нужного количества баллов.

Подумаешь — трагедия! А родители почти в трауре. Мать даже рыдала, отец же настаивал, чтобы Анатолий попытал счастья еще в одном институте, уже не в техническом, а в медицинском, потому что там среди экзаменаторов был знакомый доцент. Это окончательно вывело Анатолия из терпения.

— Всё! — решительно заявил он родителям. — Поступаю в профтехническое училище, чтобы продолжить династию потомственных слесарей, начатую прадедом.

— Фамилия-то наша извозчичья, — зло пошутил тогда отец, — и тебе бы лучше уж в шоферы-таксисты.

— Эх, Толя, Толя!… — причитала мать. — У тебя же такие блестящие способности к точным наукам!…

— С блестящими способностями не проваливаются на экзаменах. А что касается точных наук, то я пойду в слесари-лекальщики, эта специальность требует микронной точности.

Но ушел из дому Анатолий только после того, как они устроили скандал сестре его Генриетте за то, что она хотела выйти замуж за простого рабочего, хотя у этого рабочего шестой разряд. Это был культурный, развитой парень, знавший и умевший больше, чем Анатолий.

Когда рыдающая мама сказала своей любимой дочери: «Как ты не можешь понять, детка, что он тебе не пара», Анатолий решительно заявил:

— Ну вот что, дорогие родители! Завтра я от вас съезжаю, чтобы не компрометировать вас своей плебейской профессией.

С матерью после этого было нечто вроде обморока, отец тоже, конечно, расстроился, но Анатолий выдержал характер и на следующее утро переехал к деду, пенсионеру, живущему в отдельной квартире в другом конце города.

…А сегодня все-таки нужно идти на день рождения отца, тем более что это его пятидесятилетие. Но что подарить? Может быть, часы? Нет, лучше магнитофон, тем более что он заграничный, а папа к таким вещам неравнодушен.

Хотелось прийти пораньше, чтобы поздравить до прихода гостей, но пришлось задержаться в своем конструкторском бюро. Комсорг цеха, узнав, что инструментальщики (их общественное конструкторское бюро так и называется — инструментальным, в отличие от других ОКБ завода) замышляют построить «электронного сыщика», стал было их отчитывать:

— Что же это вы, ребята? А со СНОПом как же? Обещали ведь райкому комсомола. Что за манера — хвататься за новые идеи, не завершив того, что уже начали. Несерьезно это, честное слово!

— Да ты постой, не горячись, — остановил его Олег Рудаков. — Мы, во-первых, не электронного Шерлока Холмса будем конструировать, а всего лишь собаку-ищейку.

— С ее более узким, чем у Шерлока Холмса, профилем и интеллектом, — добавил Ямщиков. — Она будет только вынюхивать правонарушителей, не применяя при этом дедуктивного метода, в котором был так силен Холмс.

— И не будет играть на скрипке, — усмехнулся Вадим Маврин, — а это ведь намного упростит конструкцию.

— Ты смотри, каким этот парень остроумным стал? — удивленно обернулся в сторону Маврина комсорг.

— А я всегда остроумным был, — прикинулся простачком Вадим. — Это у меня с самого детства, на нервной почве.

— Культурки только прежде не хватало, — притворно вздохнул Ямщиков. — Зато теперь…

— Хватит вам, однако, острить, — нахмурился комсорг, — ответьте-ка лучше, как у вас обстоит дело со СНОПом? Это тревожит меня сейчас более всего.

— Мы тебя разве когда-нибудь подводили? — спокойно спросил его Олег. — Не собираемся и теперь все бросить, чтобы сооружать кибера-ищейку. Тем более, что не знаем еще, как к этому подступиться… А со СНОПом нам все ясно, и мы нашу комсомольскую организацию не подведем.

Потом у членов ОКБ возник довольно бурный спор из-за названия будущей конструкции кибернетической ищейки. Ямщиков предложил наречь ее «Кибернетическим Мухтаром», или сокращенно — «Кимух».

— Тогда уж лучше «Мукоме», — подал голос Маврин.

— Это что еще такое? — удивился друг его Гурген Друян.

— «Мухтар, ко мне!» — пояснил Вадим. — Шифр вполне надежный, и, в случае если ничего у нас не получится, никто и знать не будет, что мы затевали.

— Ну, знаешь ли, Вадим, не ожидал я этого от тебя! — возмущенно воскликнул Гурген. — Зачем же тогда браться, если не надеемся? Я за одну ночь вчера прочел «Четыреста пятьдесят один по Фаренгейту». Ну и собачка там! Жуть! Рыщет по городу со своим жалом и кого надо неотвратимо настигает… Вот бы и нам что-нибудь такое соорудить, но без жала. Пусть только штаны рвет. Настроим ее на запах алкоголя определенной концентрации, при которой нормальный человек не вполне вменяем и потому опасен для окружающих, а она его хвать за штаны!

— А по-моему, это совсем не интересно, — разочарованно произнес Ямщиков. — Хвать пьяниц — это не бог весть какая проблема, тем более что такой «Мухтар» будет рвать штаны без разбора — и заядлому алкоголику, и тому, кто перебрал случайно, по неопытности.

Вот так они и проспорили до восьми часов, а Анатолию нужно было еще домой забежать за подарком отцу.

Дверь ему открывает мать.

— Наконец-то! — радостно восклицает она. — Все в сборе, а тебя все нет. Давно уже пора к столу.

— Так-таки меня только и ждали?

— Ну, еще Сергей Сергеевич задерживается…

— Вот теперь понятно, почему не сели за стол, — добродушно смеется Анатолий. — Где же, однако, юбиляр?

— Проходи в его кабинет, он там гостей занимает.

— Тогда я не буду ему мешать, поздравлю попозже, а то еще спросит кто-нибудь, кем я работаю, и ему придется при всем вашем бомонде объявить, что я…

— Ох, какой ты злопамятный, Толя! — сокрушенно вздыхает мать.

— Вот подарочек потом ему передашь, — сует ей Анатолий магнитофон.

— Это тот самый, что ты из ФРГ привез? И не жалко его тебе? Иди, иди тогда поскорее к отцу, знаешь, как он рад будет!

— Мне или подарку? — не может сдержаться Анатолий, но мать пропускает это мимо ушей, подталкивая сына в кабинет отца.

— Андрюша! — кричит она мужу. — Вот и Толя наконец пришел! Посмотри, какой он подарок тебе принес.

Магнитофон водружается на письменный стол и сразу же становится предметом всеобщего внимания.

— Ого! — восклицает кто-то из знатоков электроники. — Западногерманский «Грундиг». В комиссионном вы его?…

— Нет, в самой Западной Германии, — торопится ответить за сына мама. — В Бонне, кажется…

— В туристской поездке были?

— В командировке.

— Извините, а кто вы по специальности? — интересуется все тот же любопытный гость. Анатолий видит его впервые. Наверное, кто-то из новых знакомых отца.

— Простой рабочий, как говорится, — с едва заметной усмешкой отвечает ему Анатолий. — Был там представителем нашего завода, демонстрировавшего на международной выставке советские измерительные инструменты и приборы для лекальных работ.

— А нельзя нам послушать ваш «Грундиг»? — просит какая-то почтенная дама.

— Пожалуйста, — отвечает Анатолий, включая магнитофон. — Только тут не музыка, а мое обращение к юбиляру. Поздравляю тебя, папа! — пробирается он наконец к отцу и целует его в щеку. — Более развернутую поздравительную речь услышишь сейчас в магнитофонной записи.

И почти тотчас же из динамика магнитофона начинают вылетать чуть-чуть хрипловатые слова на английском языке. Все недоуменно смотрят друг на друга, а Ямщиков-старший счастливо улыбается.

— Позвольте мне перевести это? — просит знакомый Анатолию кандидат наук. — Как я понимаю, — обращается он к Анатолию, — это вы лично по-английски?

— Да, это я лично, — улыбается Анатолий.

— Дорогой юбиляр, — торопливо переводит кандидат наук, — прими в день твоего пятидесятилетия самые сердечные мои поздравления, пожелание успеха в работе и доброго здоровья. И спасибо тебе за то, что ты отдал меня в школу, в которой преподавание велось на английском языке. Как видишь, я не зря провел в ней десять лет.

Все дружно аплодируют, и теперь отец уже сам обнимает и целует сына.

— Спасибо, Толя, и за подарок и за поздравление! Аполлон Алексеевич, — обращается он к специалисту по электронике, — выключите, пожалуйста, магнитофон. Он ведь на немецких батарейках, а их нелегко достать.

— Не волнуйся, папа, — успокаивает юбиляра Анатолий. — К нему подходят и наши.

— Тогда давайте послушаем, что там еще, — предлагает специалист по электронике.

— Ну, это уж юбиляр потом сам, наедине, — несколько смущенно произносит Анатолий.

— Может быть, там что-нибудь интимное, тогда извините…

— Нет, нет, — успокаивает Аполлона Алексеевича Анатолий. — Если есть желание, то пожалуйста.

Из динамика магнитофона после небольшой паузы снова раздается голос Анатолия, теперь уже по-русски:

«Я знаю, папа, как ты хотел, чтобы я тоже пошел по твоим стопам и стал инженером, но я пошел по стопам моего деда и стал, как говорится, простым рабочим. Хотя выражение это — «простой рабочий» не люблю и целиком присоединяюсь к словам Сергея Антонова, слесаря электромеханического завода имени Владимира Ильича, Героя Социалистического Труда и члена Центрального Комитета нашей партии, который написал по этому поводу в своих мемуарах:

«Не люблю я выражений: «простой советский человек», «простой рабочий», «простой колхозник». Что значит «простой»? Неинтересный, несложный? К тому же никто почему-то не скажет: «простой конструктор», «простой советский ученый», «простой секретарь райкома». А о рабочем так иногда говорят, и вроде бы похвала тут какая-то есть, а по-моему, нехорошо это…»

— Да, не простой, не простой нынче у нас рабочий, — вздыхает почему-то Аполлон Алексеевич.

Но тут в кабинет буквально врывается мама и громко провозглашает:

— Наконец-то Сергей Сергеевич пожаловал! Прошу всех к столу!

Теперь только вспоминает Анатолий, что Сергей Сергеевич — заместитель директора того института, в котором работает его отец и, видимо, большинство его гостей. Воспользовавшись поднявшейся суетой, он садится в самом конце стола, рядом с кандидатом наук, переводившим его поздравление с английского.

— У вас отличное произношение, — говорит ему кандидат. — Наверное, и читаете много?

— В основном техническую литературу и научную фантастику. Да вот еще совсем недавно прочитал роман Норберта Винера «Искуситель».

— Он писал и романы?

— Я сам был этому удивлен. А роман его мне, между прочим, не понравился. Что-то вроде современного «Фауста»…

Гости произносят тосты в честь юбиляра, усердно пьют и закусывают, а Анатолий отпивает из своей рюмки лишь несколько глотков.

— Что же это вы совсем не пьете? Здоровье не позволяет? — удивляется кандидат наук.

— Работа не позволяет, — улыбается Анатолий. — Имеем ведь дело с микронами, а то и с их долями. С удовольствием посидел бы с вами еще, но, к сожалению, мне пора. Завтра на работу рано. До свидания!

— Я надеюсь, что мы еще встретимся, — дружески жмет руку Анатолия кандидат наук. — Вот вам мой телефон. Очень хотелось бы о многом потолковать.

— Вы ведь специалист по кибернетике? Может быть, Пронского знаете?

— Виталия?

— Да, Виталия Сергеевича.

— Мы с ним вместе аспирантуру кончали.

— Ну, тогда я вам непременно позвоню.