Возрожденный (ЛП)

Возрожденный

Дженнифер Руш

Оригинальное название: R eborn

Серия: Измененный

Книга 3: Возрожденный

Перевод : Marina_lovat, Rovena, Irene985, helenslipenko, Atlant_a, Llewellyn

Редакторы : Rovena

Вычитка : Rovena

Оформление : Llewellyn

Переведено специально для vk . com / booksource / http://vk-booksource.net /

Любое копирование без ссылок на ресурсы ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Содержание

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 1

НИК

Я никогда не сражался так, как другие. Но я справлялся с этим довольно хорошо. Думаю, я был лучше, чем просто хорошо. Но мне не нравилось это. Или, возможно, это настолько мне нравилось, что я этого не замечал.

Сэм боролся, когда это что-то значило. Например, побег. Выживание. Защита. Кас боролся так, словно для него это был танец — он всегда выпендривался. По большей части потому, что он осел.

А мне борьба напоминала трудное время в прошлом.

Я выпил стакан виски на вкус как дешевое дерьмо и почувствовал, как мускулы моего живота сжались. Про это же дерьмо всегда говорил Сэм. Или он вынужден был это говорить, до того, как Подразделение стерло нам память — секретная организация, которая превратило нас в супер-солдат, а затем пыталась нас убить, за то, что мы не подчинялись им как собачки.

У меня неприятный жизненный опыт c моей старой памятью и недавно приобретенной.

— Ты слышал меня? — сказал мне мужчина рядом со мной.

— Ага.

Я почувствовал мрак бара, который охватил меня. Такое обычно бывает в темных, прокуренных барах. Что-то знакомое.

— Ну, что скажешь тогда? — спросил мужик.

Он был выше меня на несколько дюймов. И больше. И толще, что означало, что я быстрее его. Скорость всегда побеждает мускулы, если вы спросите. Не то, чтобы каждый так думает.

Я повернулся к мужчине и слегка пошатнулся, чтобы дать ему понять, что я был пьян, хотя на самом деле я не был. Или, по меньшей мере, не полностью. Я уставился на него из под тяжелых век, а затем посмотрел на его подружку или жену, а может быть маму. — Твоя мама очень даже ничего. Прости, что запал на нее.

Женщина застыла, а мужчина нахмурился.

— Я не об этом. Мой друг сказал, что видел как ты украл мой бумажник, когда я был рядом с уборной. Это правда?

Да. — Нет.

— А он сказал, что да.

Если бы я действительно старался, то не было бы свидетелей. Я был слишком небрежен.

Возможно, после всего мне нравилось сражаться. Наконец-то я признал это. Я вспомнил слова Анны, сказанные сегодня утром. Будь честен по отношению к себе. А если ты не можешь, то будь, по крайней мере, честен со мной.

— Отдай мне его.

Мужчина сделал шаг ближе. У меня чесались руки.

Прекрати так часто ворчать, сказал Анна. Ты должен быть счастливее.

Проблема с Анной была в том, что она видела во мне вещи, которых не было. Я был безнадежен.

— Отдай его мне, и мы забудем про этот случай, — сказал он, приближаясь. Его девчушка положила свою руку ему на плечо, пытаясь остановить.

— Рэймонд, это всего лишь ребенок. Я даже не понимаю, почему его сюда впустили.

Она посмотрела на бармена хмурым взглядом, словно это каким-то образом было его ошибкой.

На самом деле, мне было около двадцати, поэтому все было легально. Просто я выглядел очень молодо.

Генетические изменения сделали свое дело. И поэтому ни у одного из нас — меня, Сэма, Анны и Каса — не было ничего настоящего, мы обеспечены были поддельными документами, который сделал друг Сэма в прошлом.

Два друга этого мужика стали приближаться ко мне. Бармен махнул своим полотенцем.

— Да, ладно вам, ребята. Здесь драки запрещены. Делайте это за пределами бара.

Рэймонд, положив руку на барную стойку, наклонился. От него пахло сигаретами и водкой. Его глаза были налиты кровью. Он уже был здесь, когда пришел я, и видимо пил намного дольше, чем я.

— Сынок, отдай мне чертов бумажник. Или ты пожалеешь об этом.

Я сомневался в этом. Я был мало знаком с жалостью.

— Ради всего Святого, Рэймонд, — сказала его подружка.

Один из его друзей слегка приоткрыл края своего пуховика, чтобы я мог увидеть пистолет в кобуре. Как будто это могло меня напугать.

— Отдай ему бумажник, — сказал он. — Мы все видели, что ты его взял.

Я лениво моргнул. — У меня ничего нет.

Рэймонд сделал глубокий вдох, выпячивая свою грудь. Жилы на его шеи вздулись, став похожими на маленьких ужей. Он готов был броситься. Он был из тех людей, кто говорил так очевидно, что фактически это было написано на его лбу. У него не было возможности победить в драке.

Ты держись свое лицо прямо. Тело свободно. Твои шаги легки. Если все сделать правильно, то тогда никто не узнает о твоих намерениях.

Лицо Рэймонда превратилось из красноватого в темно—малиновый перед тем, как он схватил мое запястье.

Он потянул меня за руку, словно хотел выкрутить ее мне за спину.

Но я на три секунды раньше встал со стула, а еще за пять секунд был готов к этому.

Я ударил его ногой в колено. Он застонал и отпустил мое запястье, сделав выпад вперед, я ударил его кулаком в висок. Один из его друзей, тот, у которого был пистолет, стал ко мне подходить.

Я схватил свой пустой стакан и бросил в него. Он угодил ему прямо в лоб со звучным треском. На коже выступил порез, по переносице потекла кровь.

Еще один его друг застал меня врасплох, ударив меня с боку, затем последовал быстрый удар в лицо. В ударе было не так много силы, невзирая на то, что я легко игнорировал боль. Я ударил его в челюсть. Он откинулся назад к барной стойке, уронив все напитки.

Кто-то закричал, что нужно вызвать копов.

Рэймонд, оправившийся от моего удара, обхватил меня руками. Благодаря своему весу, он вдавил меня в стену, выбив из меня весь воздух.

Он ударил меня своими мясистыми костяшками, разбивая мне нос. Я почувствовал во рту горячий, медный привкус крови.

Я стал сползать вниз по стене, на секунду упав на пол. Рэймонд собирался ударить меня ногой, когда я схватил ближайший стул, используя его как щит.

Стул разломался на части, оставляя меня ни с чем, кроме ножки моих руках.

Встав на колено, я со всей силы ударил Рэймонда в голень, в его колене что-то хрустнуло. Поднявшись на ноги, я ударил его один раз, затем еще два удара в голову.

Рэймонд рухнул на пол с удовлетворяющим звуком.

Один из его дружков схватился за пистолет, когда я бросился в его сторону с ножкой от стула.

— Не смей, — сказал я.

Весь бар погрузился в тишину, не считая стонов Рэймонда у моих ног и заевшую, тикающую кнопку в старом музыкальном автомате позади меня.

Я мог слышать свое сердцебиение. Наконец-то я почувствовал себя живым.

Я вытащил бумажник Рэймонда из кармана своего пальто и бросил его. Он шлепком приземлился на его груди. А его девушка уставилась на меня.

Каждый человек в баре пялился на меня. По мне прошелся ядовитый прилив силы.

Услышав вой сирен, я поспешил к задней двери, по-прежнему держав в руке ножку от стула.

***

— Это уже третий раз за месяц, когда ты приходишь домой в таком состоянии.

Я проигнорировал Анну и последовал вверх по лестнице. Она пошла за мной.

— Ник. Черт возьми, поговори со мной.

Зайдя в ванную комнату, я попытался закрыть дверь, но она поставила ногу в дверном проеме и толкнула ее. Я застонал.

Верхняя ванная комната была не такой большой, как внизу, и два человека для нее было чересчур много.

Я медленно откинулся назад, опираясь ладонями о раковину.

— Я ударился о дверную ручку, — сказал я.

Она ударила меня в бок, и я почувствовал свежую боль, заставившую меня согнуться. — Твою мать, Анна.

— Ты и ребрами ударился о дверную ручку?

Я повернулся к ней спиной и склонился над раковиной. Внезапно я почувствовал приступ тошноты.

— Что случилось?

Она закрыла дверь, позволяя суетливости взять над собой вверх. — Это как-то связано с Подразделением?

Паника в ее голосе заставила сказать меня правду. — Нет.

Она свободно вздохнула. — Слаба Богу. Я подумала...

Она затихла и снова вздохнула.

Из всех нас, Анна наиболее остро реагировала, когда дело доходило до Подразделения. Ее дядя, Уилл О`Брайн, создал организацию для исследования и создания био-оружий, и он заставил свою семью участвовать в программах в обмен на вещи, в которых они больше всего нуждались. Для старшей сестры Анны, Дани, это помогло достать таблетки для их отца.

А позже, когда она почти умирала от выстрела своего бездельника отца, Дани заключила сделку с Уиллом по спасению жизни Анны. В обмен, она должна была сдать всех нас. Сэма, Каса и меня. Я до сих пор не понимал, что чувствовал после этого. Из-за Дани я был заперт в клетке в течение пяти лет, получая какие-то прививки и уколы как животное. Также из-за этого Анна была связана с Подразделением. Но ее жизнь была спасена, и я подумал, что это стоило того, неважно насколько было все плохо.

Пять лет спустя, когда воспоминания Анны начали возвращаться, и она узнала правду, она убила Уилла, таким образом, уничтожив главу Подразделения. Его заместитель, Райли, был все еще на свободе. Никто из нас не будет свободным, пока Райли не умрет. У нас были некоторые зацепки по его поимки, но все из этого оказалось тупиком. Где-бы Райли ни был, он всегда был тише воды, ниже травы, что вызывало у нас беспокойство. У него было достаточно времени, чтобы выйти на старые связи и таким образом, вернуть Подразделение, при условии, что найдет приличное финансирование.

Она толкнула меня. — Сядь так, чтобы я смогла осмотреть твои травмы. Все следы ее паники исчезли как ни в чем не бывало, оставляя только недовольство и побуждение к тому, чтобы исправить то, что было разбито.

К сожалению, это был я.

— Ты не обязана...

— Я знаю, чего не обязана делать.

Ее челюсть напряглась. — Сядь.

Я закрыл крышку туалета и сел на нее, чувствуя, как боль сегодняшней схватки привыкает к моим суставам. Мне нужно болеутоляющее. А может что-то более сильное.

— Где Сэм? — спросил я.

— В городе, наполняет канистры газом.

— Кас?

Нагнувшись, она достала аптечку из-под раковины. — Он убежал около часа назад.

Она расстегнула аптечку и начала срывать этикетки с марлевых повязок. Я схватил ее за руку, когда на ее глаза навернулись слезы, и она посмотрела на меня.

— Прекрати, — сказал я. — Не надо разводить соплей. Не будь тряпкой.

Она нахмурилась, но не стала спорить, ее внимание переключилось на тряпку, которую она достала из шкафчика в ванной. Смочив ее, она подошла ко мне и наклонилась так, что мы оказались лицом к лицу.

Ее белокурые волосы были заплетены в косу, которая была перекинута через плечо. Под ее глазами залегли тени. В последнее время она не очень хорошо спала. Воспоминая и старые демона преследовали ее даже в постели. Никто из нас не может хорошо спать, за исключением Каса, который мог бы спать даже во время воздушного налета.

Анна очистила мое лицо от крови и открытую рану около глаза, работая так, словно была профессионалом в этом деле.

— Почему ты продолжаешь делать это? — пробормотала она.

Я нахмурился. — Почему ты продолжаешь спрашивать?

Еще один недовольный взгляд. Она почти всегда на меня так смотрела.

— Что происходит, Ник? Опять воспоминания?

Да.

Я посмотрел на полотенце, висевшее позади нее. Оно когда-то было коричневым. А сейчас это походило на выцветший цвет грязи.

Во вспышках памяти я видел девушку. Я продолжал видеть ее. Одну и ту же. Каждый раз, когда я ее видел, она дрожала. Нет, не дрожала. Она тряслась от страха.

Ее лицо постоянно было в крови и слезах. Кровь пульсировала из огнестрельной раны на нее груди, и она держалась за левую сторону тела, словно ей оно причиняло сильную боль.

Я не знал ее. Не знал, почему она была ранена, или я был тем человеком кто сделал это.

Иногда я сомневался в стабильности своего разума. Может быть, она была всего лишь воспоминанием из моей жизни до Подразделения. Девушка, которую я увидел в фильме. Персонаж книги, которую я читал.

Если она была настоящей, то я не смогу жизнь с мыслью, что причинил ей боль. Единственная причина, по которой я мог это сделать — это ее попытка убить меня первым. Если девчонка была как-то связана с Подразделением, то она не была невинной. Ни один человек, который связан с ними не является невинным. Меня осенило.

— В тех файлах, — начал я, — есть что-нибудь о девушке в моих заданиях? Она должна быть нашего возраста. Или чуть моложе.

Анна задумалась на секунду. — Не думаю, но я могу проверить еще раз.

Она слегка толкнула мой подбородок, заставляя смотреть на нее, но я быстро отвел взгляд.

Анна была из тех людей, которые не смущались прикосновений. Для нее прикосновение значило заботу. Для меня прикосновение всегда означало боль. Такое случается когда твой отец проводит все свое свободное время, выбивая из тебя дерьмо. До Подразделения моя жизнь была полной хренью.

— Так все из-за этого? — спросила Анна. — Из-за девушки?

В ее голосе присутствовала нотка беспокойства. Слова она боялась, что я упаду в кроличью яму любви и покончу жизнь самоубийством.

Я не ответил на ее вопрос. Вместо этого я сделал то, что у меня лучше всего получается. Я бросил на нее злой взгляд.

— Посмотришь, пожалуйста?

Она нахмурилась, но кивнула.

— Спасибо.

Избегая дальнейших разговоров, я прошел мимо нее к двери. На этот раз она за мной не последовала.

Глава 2

ЭЛИЗАБЕТ

Я осмотрела полки над столом и пробежалась пальцем по ряду стеклянных бутылочек с этикетками, на которых было написано что-то типа: ТОТ ДЕНЬ, КОГДА ОСЛАБЕВАЕШЬ, ВЕСНА, КАРНАВАЛЫ.

Мои воспоминания были тесно связаны со смешанными душистыми маслами в кобальтовых бутылочках. Каждая из них была подписана и стояла на своем месте.

Я остановилась, когда нашла бутылочку с надписью, которую искала.

ГАБРИЭЛЬ.

Он приснился мне прошлой ночью.

Проснувшись этим утром, я вспомнила, сколько прошло времени, с тех пор как он внезапно появился в моей жизни, и точно так же исчез.

Трудно забыть кого-то, кто спас твою жизнь, независимо от того, как много или мало, ты это ценишь.

Бутылочка Габриэля была самой старой. Первой в коллекции. Она служила мне напоминаем о самом определенном моменте моей жизни — ночи, когда я была спасена, ночи, когда я сбежала от людей, которые похитили нас с мамой и держали в качестве пленников в течение шести месяцев.

Я взяла бутылочку с полки. Невзирая на то, что пробка была на месте, я сразу же вспомнила, как он пах.

Аромат мускуса. Сосны. Капля корицы. Бергамот. И наконец, кедр.

Шрам на левой стороне тела, доходивший вплоть до моего бедра, оживил во мне воспоминания о ноже, рассекающим мою плоть, ткань и мышцы и проникающим прямо до кости.

Еще один шрам от пули в груди запульсировал.

Я скучала по нему. Я не могла объяснить боль этой потери. Я даже его не знала. И провела с ним не так много времени. Но каждый раз, когда я думала о нем, в голове появлялась тупая боль, словно отсутствие Габриэля было некой дырой во мне, она была настолько глубокой и широкой, что ничего не могло ее заполнить.

Сохранив мою жизнь, он взял ее часть вместе с собой.

Не открывая бутылочку, я вернула ее на полку и спрятала за другую под названием "Полевые цветы".

Я не готова была сегодня распрощаться с этим ароматом. Возможно, даже и не завтра.

Этот флакон, а точнее его содержимое, было тем, что я любила, ненавидела, боялась и старалась отчаянно забыть.

Но именно этот аромат я не могла забыть, как бы ни пыталась.

***

Когда я начала спускаться вниз, я услышала грохот кастрюль и сковородок. На кухне я обнаружила свою приемную мать, Агги, ее волосы были перевязаны банданой, а на столешнице были выложены различные ингредиенты.

— Что ты ищешь? — спросила я.

Вздрогнув от неожиданности, она ударилась головой о край дверцы шкафчика. Выпрямившись, она начала потирать ушибленное место. — Ты напугала меня.

— Прости.

Я подошла к кофейнику. Агги поставил рядом со мной мою любимую кружку, и я полностью ее наполнила.

— Я ищу круглую форму для кексов.

Я указала на дальний шкафчик слева. — Поищи там.

Она нахмурилась, но заглянула внутрь и нашла, что искала. — Ну, надо же.

Из всех приемных родителей, Агги была самой лучшей. Прежде чем ее встретить, я побывала в пяти приемных семьях.

Агги было примерно шестьдесят лет, когда она взяла меня к себе. Она была одинокой женщиной, которая потеряла свою единственную дочь из-за рака молочных желез. Агги понимала, что значит терять в отличие от других семей.

Наши страдания не были похожи, но факт в том, что они были. По отношению ко мне она была очень терпелива. Доброй. Учтивой. Не знаю, что бы без нее делала.

После своего спасения, я чувствовала себя бочкой, потерянной в огромном море. Моя мама была всегда для меня опорой... Она была сильной, решительной и умной. Иногда, жизнь без нее казалась хуже, чем прибывание в плену.

Большинство моих ранних тревог возникало из-за ее отсутствия. Даже самые мелкие вещи, напоминали мне о ней — ароматические свечи, ее любимая марка шоколада, старый свитер — и напоминали о разрушающей боли.

Я не могла перестать видеть ее лица, страха в глазах, когда похитители угрожали нам обеим, чтобы добиться сотрудничества. Они не говорили этого на прямую, но было очевидно, что из-за моего неподчинения они не колеблясь могли убить мою мать.

— Ты работаешь сегодня? — спросила Агги, передав мне банан. — Перекуси, пока я буду готовить тебе яичницу.

Агги, обеспокоенная моей худобой, всегда заставляла меня есть. По сравнению с ней, я, конечно, была дюймовочкой — она была полной женщиной с широкими плечами и приличной грудью — но если сравнивать с Хлоей или другими девочками, подружками Хлои, то я была нормального телосложения.

— У меня сегодня выходной, — ответила я, очищая банан от шкурок. — У тебя нет никаких планов? Мы могли бы устроить день кино.

— Сегодня я должна быть в центре людей пожилого возраста, но при других обстоятельствах я была бы рада провести этот день с тобой. Ничего, если сегодня побудешь одна?

— Конечно, — соврала я. Если честно, то я не хотела проводить время в одиночестве. Когда я была одна, я, как правило, погружалась в свои мысли, в моей голове был ландшафт из страхов прошлого.

Прежде чем вернуться к готовке у плиты, Агги искоса на меня посмотрела. — Хотя, знаешь, я уверена, что они смогут найти другого волонтера. Я позвоню им и откажусь.

— Ты не обязана.

— Ерунда. Я хочу, — она помахала лопаткой в воздухе. — Сегодня мы планировали покрасить цветочные горшки, серьезно, разве мне нужны еще горшки?

Ее полка была уставлена этими горшками. Большие горшки стояли на полу, маленькие выстроились в линию на изгороди. Большинство горшков находились вокруг дома, и не во всех из них были цветы. По крайней мере половина из них, была наполнена каким-то хламом. Она была права, больше ей уже не нужно, но не в этом дело. Я ненавидела просить ее поменять свои планы.

Но я не смогла возразить ей. Прошлое навалилось на меня, окутывая словно саван.

— Если ты уверена, — сказала я, и она кивнула. — Спасибо, Агги.

Она улыбнулась. — Пустяки.

Я закрыла глаза, как только она отвернулась, и сжала пальцами переносицу, чувствуя усиливающуюся головную боль. Я увидела свою мать в темноте, кричащую мое имя, когда похитители разделяли нас.

Я смогла сбежать от них, но моей маме не подвернулась такая удача.

Если бы в нашу последнюю встречу я боролась с теми людьми чуточку сильнее, то смогла бы крепко обняла ее и призналась, как сильно я ее любила.

Глава 3

НИК

Я проснулся посреди ночи, от подавляющего чувства воспоминаний о своем замечательном старом отце, который смог пробраться в мои сны. Какое-то время я просто лежал в кровати, стараясь заснуть. Когда этого не удалось сделать, я откинул одеяло, натянул на себя одежду и направился вниз.

Все спали, поэтому дом казался очень тихим и мрачным. Я перешагнул скрипучую половицу между лестницей и гостиной и направился прямиком к холодильнику. В нем было самое необходимое — остатки еды и пиво. После ужина, Анна разрезала остатки курицы на кусочки. Достаточно легко есть руками.

Я оставил несколько кусков, чтобы подразнить Каса. Он всегда ноет, когда дело касается еды. Я улыбнулся и достал из холодильника пиво.

Быстро закрыв за собой дверь, я оказался на улице, радуясь прохладному воздуху. Луна была почти полной, поэтому мне не нужен был фонарь, чтобы дойти до кромки леса, до срубленного бревна, которое валялось под огромным кленом. Я встал под него и вытащил пачку сигарет вместе с зажигалкой.

С сигаретой в руке я вернулся на крыльцо дома, опустился на садовый стул и закинул свои ноги на перила.

Ночь была шумной. Из-за чертовых сверчков. Время от времени друг на друга выли волки.

Я откинулся на спинку стула, из-за чего его передние ножки оторвались от пола. Затем я зажег сигарету и затянулся. Курение – моя давняя привычка, одна из тех с которыми, очевидно, я завязал мимоходом, но я не никак не могу вспомнить, намеренно я бросил курить или же после того как мне стерли память, я просто забыл, что когда-то курил.

В любом случае, мне все еще хотелось курить так же сильно, как жаждал глоток хорошего виски, иногда употребление никотина помогало мне раскопать дерьмо, что скопилось в моей голове.

Я уже чувствовал себя лучше.

Я сделал еще один глоток пива и поставил бутылку на крыльцо. Я полез в карман своих брюк и откопал там мятый бумажный журавлик. Все еще сжимая сигарету между пальцев, я поднес журавлика ближе к лицу и уставился на его остроконечную голову.

Моя мама была той, кто научил меня делать бумажных журавлей. Тогда мне было около пяти или шести лет. В самом начале, мои журавли были кривыми, у них было гораздо больше сгибов, чем того требовалось.

Но оригами было одной из многих вещей, которыми мы вместе занимались, и мне было плевать на этих журавликов, мне всего лишь нужно было внимание.

Воспоминания о моей старой жизни были нечеткими и бессвязными, но с каждым днем их становилось все больше и больше. Всплывали и вещи, о которых лучше бы не вспоминать, и вещи, о которых лучше бы не забывать.

Бумажные журавли были одним из первых воспоминаний о моей матери. Все остальное я вспомнил позже.

Моя мама была паршивым родителем.

Когда мои воспоминания начали возвращаться, первое, что я вспомнил — своего отца и уход матери от нас, когда я был совсем ребенком. Мне хотело верить, что на то были весомые аргументы, например, она просто не могла больше выносить весь хаос и дерьмо, что ей приходилось выносить, находясь рядом с моим отцом.

Но теперь я знал точно.

Моя мать ушла, потому что была наркоманкой, и как оказалось, наркомания для нее всегда была важнее материнства.

Были удачные дни, когда она была счастлива под кайфом, но при этом была все еще в сознании.

Это были дни, когда мы занимались оригами. Это было единственной творческой деятельностью, которое она умела, возможно потому, что не нужно напрягать голову, когда ты знаешь последующие шаги наизусть, и она их знала.

В редкие дни, у меня была полноценная семья. Отец брал меня на рыбалку на Литл Худ Крик, а мама в это время сидела на берегу реки с книгой в руках, большие солнечные очки прикрывали ее глаза. Когда ей становилось очень жарко, она бросала книгу и окунала свои ноги в воду, позволяя мелкой рыбешке шнырять у нее под ногами.

Такие дни были настолько чертовски хороши.

И настолько чертовски хрупки.

Хорошие дни превращались в ужасные ночи, а ужасные ночи складывались в недели. В конечном счете, мать ушла от нас, отец стал пить еще больше, и каждый день для меня превращался в Ад, до тех пор, пока я не забыл, что вообще существуют хорошие дни.

Мне было восемь лет, когда отец впервые ударил меня. Он опьянел от дешевой текилы, и все его старые демоны вновь устроили на него охоту.

Он ударил меня из-за того, что я разбил мячом окно. Это был единственный раз, когда он извинился. И это был единственный раз, когда я поверил, что он больше не будет меня бить.

Спустя какое-то время, когда я повзрослел, я стал отбиваться. Иногда я напивался, как и он. Двое темноволосых парней, терзаемые и насмешливые, которые спотыкаясь, размахивают кулаками. Должно быть, мы выглядели забавно.

В последнюю ночь, когда я видел его, он избил меня так, что я не мог ходить. Я пролежал в своей комнате три дня, и вышел только в тот момент, когда он был в городе в баре или поехал на свою работу.

На четвертую ночь, когда он был в отключке, я стащил его ключи от машины и ящик пива из холодильника, вышел на улицу и отправился в темноту, так ни разу и не оглянувшись.

Но сейчас, по каким-то чертовым причинам, я оглядывался назад. Я я просто не мог не думать об отце. И о себе. И о том, действительно ли я был на него похож.

И иногда, когда я собственными руками убивал человека, меня охватывала тревога, что я намного хуже своего отца, потому что, насколько мне известно, он никогда никого не убивал. В отличие от меня, я убил стольких людей, что уже сбился со счету.

Возможно, именно это заставляло меня сейчас ворошить свое прошлое — чтобы вспомнить детали задания на котором я был, когда встретил ту девушку.

Я сделал еще одну затяжку, и затушил сигарету подошвой ботинка.

Если я узнаю, что убил это девушку, то, наконец, смирюсь со своей судьбой. Приму тот факт, что в моих жилах течет проклятая кровь.

Но если она до сих пор жива...

Возможно, это было бы для меня искуплением после всего совершенного.

Глава 4

НИК

Каким-то образом, мне удалось поспать несколько часов, и когда я встал, Кас смотрел на меня с другого конца комнаты.

Я потер глаза, пытаясь тем самым прогнать все дерьмо прошлой ночи. У меня была охренительно сильная головная боль, она была такой сильной, что я думал у меня глаза выпрыгнут прямо из глазниц.

— На что, мать твою, уставился?

— Ты рычал во сне, — ответил Кас.

— Чушь.

— Я уж было подумал, ты превращаешься в оборотня. Потому что, по крайней мере как собаку, тебя будет намного легче выдрессировать.

Я схватил пустую пивную бутылку с комода и бросил в него. Он ловко поймал ее на лету и усмехнулся. Он всегда был так отвратительно доволен собой.

— Я так крут.

Проигнорировав его, я направился к двери.

— Надень что-нибудь! — прокричал Кас. — Анна не в восторге будет от встречи с твоими причиндалами.

Я посмотрел на свои боксеры и развернулся, чтобы натянуть какие-нибудь штаны, прежде чем спуститься вниз. Анна с Сэмом уже проснулись, на них были костюмы для пробежки.

— Ребята, вы только отправляетесь на пробежку или уже вернулись? — спросил я.

— Отправляемся, — ответил Сэм. — Хочешь присоединиться?

Единственное, что мне помогало прочистить мою голову — это бег.

— Дадите мне пять минут? — спросил я, и Сэм кивнул.

Ровно шесть минут спустя, мы стояли перед лесом позади нашего дома. Я был одет в футболку, мешковатые штаны и кроссовки. Я предпочитал тренироваться с таким количеством неудобств, которое мог придумать, поэтому всегда выряжался, и редко носил солнцезащитные очки. В этой одежде было легко бежать, но уже менее чем через четверть мили я обливался потом. День обещал быть жарким, а нулевая облачность делала солнце беспощадным. К чем большим различным ситуациям я был подготовлен, тем лучше.

Когда мы арендовали этот дом в лесу, мы сделали обход и отметили беговую тропинку, которая проходила через густой лес на протяжении более семи миль. Она пролегала по неровной местности, и была едва протоптана, достаточно, чтобы мы видели вход в лес. Каждые несколько футов ветки впивались мне в лицо, угрожая выколоть глаз. Анне, самой низкой из нас, было легче. Она мчалась по лесу словно призрак.

Мы вернулись домой около десяти утра. Анна пошла в душ первой, поэтому мы с Сэмом вышли на задний двор для спарринга. Мы бросили наши мокрые футболки на крыльцо, чтобы нам сложнее было схватить друг друга.

Сэм сделал хук слева, от которого я достаточно легко увернулся. Я ударил его по ребрам справа, отчего он согнулся и выдохнул.

— Черт, — пробормотал он, обхватив свой бок.

Как бы я не любил Анну, я считал, что Сэм лучше без нее. Во-первых, он больше матерился. И во-вторых, он был более жесток.

— Давай, красавчик, — сказал я. — Это все, что ты можешь?

Он выпрямился и улыбнулся, но его глаза горели обещанием телесных повреждений. Я бы посмотрел, как он попытается это сделать. Он был лучшим техничным бойцом, но я был более взрывным, даже с похмельем. Когда я бил, я бил сильно, и хотя Сэм хорошо скрывал это, я мог сказать, что ему было больно.

Мы кружили вокруг друг друга. Сэм подался влево, в последнюю секунду поменяв направление и застав меня врасплох. Он ударил мне в лицо, так, что моя челюсть треснула, и я отшатнулся, сплюнув кровь в грязь.

Его улыбка стала шире.

— Ладно, — сказал я. — А сейчас мы поговорим.

Я не стал ждать, не желая, чтобы он отдышался. Я стал быстро наносить один, второй, третий удары, которые Сэм ловко блокировал. Он снова замахнулся, метя мне в лицо, но я пригнулся. А когда выпрямился, он врезал мне по носу.

— Сукин сын, — сказал я, чувствуя как по горлу стекает кровь.

— Давай, красавчик, — издевался он. — Это все, что ты можешь?

Я засмеялся.

— Иногда ты бываешь таким придурком. Если бы только Анна знала, насколько ты безжалостен на самом деле.

Он ударил снизу. Я поставил блок.

— Анна не наивна, — сказал он. — Она знает, что я надеру тебе задницу просто ради удовольствия.

Я снова засмеялся и качнулся назад, собираясь ударить его по колену, но он исчез прежде, чем я смог дотянуться. Секунду спустя, одна его рука обвилась вокруг моей шеи, а другая двинулась для удушающего захвата.

Я схватил оба его запястья и и перекинул его через спину. Он с глухим стуком приземлился на землю, с его губ сорвался короткий смешок, когда он перевернулся на четвереньки.

Будучи заботливым человеком, я дал ему три секунды, чтобы восстановить силы, а затем пнул по почкам. Он отлетел, но удержался на ногах и атаковал, едва коснувшись земли.

Он толкнул меня в дерево, и воздух вышел из моих легких. Я ударил его коленом в грудь. Он ответил ударом локтем по моему лицу.

Я как раз собирался сбросить его с себя, когда струя холодной воды облила нас.

Анна стояла в десяти футах от нас со шлангом в руках.

— Вы, ребята, не знаете, когда стоит признать ничью. Вы продолжаете драться, и поубиваете друг друга!

Сэм шагнул к ней.

— Мы только начали. Никто не пострадал.

— По твоему лицу течет кровь, — отметила она. — и у Ника из носа идет кровь. И твои губы рассечены, и...

Пока Сэм отвлекал ее, я бросился к ней, схватил шланг, и выдернул опрыскиватель из ее руки.

— Ник! — закричала она, и затем я облил ее.

Сэм откинул голову, и рассмеялся глубоким, грудным смехом. Анне же не было так весело. Она стояла там мокрая, и гневно смотрела на меня.

— Ненавижу вас обоих! — закричала она, повернувшись обратно к дому, но Сэм схватил ее, обвив ее талию руками, прежде, чем она смогла сбежать. Он поцеловал ее в шею, прошептав что-то в ее волосы, что заставило ее покраснеть.

— Это знак, что мне пора уйти, — сказал я.

Когда я вошел в дом, Кас стоял на кухне, прислонившись к раковине, и держал в руке кусок стейка.

Я схватил полотенце из прачечной.

— Ты выглядишь как чертов дикарь.

— А ты выглядишь как придурок.

Я перепрыгивал по две ступеньки за раз, и занял ванну прежде, чем это мог сделать кто-либо еще. После семимильной пробежки, спарринга с Сэмом и обливания хлестко холодной водой, стоять под горячей водой было прекрасно. Я оставался под душем дольше, чем следовало — горячая вода закончится прежде, чем Сэм окажется здесь — но мне было насрать.

Когда я выровнял дыхание и вытер воду с глаз, в основании шеи началась пульсация, которая взлетела вверх к черепу.

Я закрыл глаза.

Я знал, что означало это чувство, оно было предвестником воспоминаний.

Образы мелькали перед моими закрытыми глазами. Словно фильм, воспоминания возвращались урывками.

Это была девушка, снова — та же, которую я видел в лесу — но теперь она находилась где-то еще. В белой комнате с белым полом, темные волосы растрепались по ее лицу. Она посмотрела на меня сквозь эти растрепанные волосы и произнесла мое имя.

Но она назвала меня не Ником.

А Габриэлем.

Глава 5

ЭЛИЗАБЕТ

Я чуть не врезалась в свою лучшую подругу Хлою, когда вошла в боковую дверь "Бар и Гриля Мерва".

— При-и-и-ивет, — сказала она, убрав свой блокнот для заказов в фартук, повязанный вокруг ее талии. — Я чуть не ударила тебя по лицу.

— Прости, — сказала я, направившись в сторону комнаты отдыха, Хлоя последовала за мной.

— До скольки ты работаешь сегодня? — спросила она, и забралась на стол, болтая ногами.

— Эм... думаю, до одиннадцати.

— Да?

Несмотря на то, что я стояла к ней спиной, я могла слышать коварную улыбку, расползшуюся по ее лицу.

— А что? — спросила я, оборачиваясь.

— Эван работает сегодня, — пропела она, и пошевелила бровями.

— Я думала, он взял на сегодня отгул?

— Ну, — она схватила ручку со стола и повертела ее между пальцами. — Возможно, а возможно и нет, я сказала Джону, который должен был работать сегодня, что мы перегружены, и затем возможно, а возможно и нет, сказала Эвану, что нам не хватает персонала.

Что означает...

— Хлоя!

— Что? — пожала она плечами. — Зато теперь у тебя целая смена с Эваном. Хотя, — она проверила часы, — он, вроде как, в двух минутах от опоздания. Кто бы мог подумать.

Я повесила сумку в свой шкафчик и достала оттуда фартук, стараясь сделать вид, будто меня не волновало то, что Эван будет работать со мной в одну смену, и что я не была благодарна Хлои, за то, что она потянула за все эти веревочки, чтобы поставить нас в одну смену.

Мне нравился Эван.

Сильно. Но также я была абсолютно сломана, и завести реальные отношения казалось мне наименее вероятной вещью, которая могла когда-либо со мной случиться. Не помогало и то, что весь город знал о тех ужасных вещах, которые произошли со мной шесть лет назад. Похищение. Последовавшие за ним травмы.

На третий месяц, после моего спасения, я потеряла самообладание в продуктовом магазине, и из этого чуть не сделали местными новостями. И не имело значения то, что они так и не сделали этого. Так или иначе, все услышали об этом в течение дня.

Я начала кричать в проходе с туалетной бумагой, а затем зарылась в кипу пакетов, дрожа и всхлипывая. Это был первый раз, когда я сменила приемную семью, и он не был последним.

— Тебе не следовало проходить через все эти проблемы, — сказала я. — Я имею в виду, это Эван. И это я.

Хлоя прикусила кончик ручки между зубами.

— Даже не пытайся кормить меня этой фигней о том, как ты непривлекательна.

Она подарила мне еще одну улыбку, которая была распутной, прежде, чем добавила:

— Эван спрашивал о тебе вчера.

Мое любопытство было задето, и оказалось сильнее меня.

— Правда? Что он сказал?

— Он спросил, чем ты занималась. Сказал, что мы должны позвонить тебе и пригласить куда-нибудь сходить после нашей смены. — Она повертела ручку. — Я написала тебе, но ты так и не ответила.

Мое сердце упало. Она прислала мне сообщение. И я проигнорировала его, потому что смотрела фильм с Агги. Но если бы она сказала мне в первом сообщении, что Эван хотел, чтобы я пошла с ними, я бы ответила. Все, что она сказала было "Эй". И все.

Хлоя была из тех людей, которые могут заболтать до смерти, когда находится рядом, но ее сообщения были скудными. Одно слово. Иногда два. И никогда не связанные в одно предложение.

— А сегодня, ребята, вы куда-нибудь собираетесь? — спросила я.

Она кивнула.

— Но мы собираемся в Стрелу.

— Ох. — Стрелой был ночной клуб, в который пропускали только с восемнадцати лет, а мне должно было исполнится восемнадцать только через несколько месяцев.

Задняя дверь открылась, и затем захлопнулась. Несколько секунд спустя, в комнату отдыха, не спеша, вошел Эван, его глаза были отяжелевшими и налиты кровью.

Его поло с логотипом "Бар и Гриль Мерва" было мятым и одето навыпуск, а его белокурые волосы — растрепаны. Он опустился в кресло рядом с Хлоей, и уронил голову на руки.

— Чувствуешь себя хорошо сегодня? — спросила его Хлоя, на что он ответил одним лишь ворчанием.

Я посмотрела на его затылок, на длинные светлые волосы, свисающие на воротник его поло.

— Моя гребанная голова раскалывается, — сказал он. — Чья была идея, купить пятый Jäger прошлой ночью?

— Хм, твоя, — сказала Хлоя. — Я пыталась тебя отговорить.

— Ну, очевидно, ты пыталась недостаточно, — он сел прямо и посмотрел на меня. — Привет, Лиз. Почему ты не пошла с нами прошлой ночью?

Я пожала плечами.

— Я рано заснула.

Хлоя выгнула бровь, но я проигнорировала это.

Эван снова улегся в свое кресло, вытянув ноги.

— Возможно это было к лучшему. Учитывая, что сегодня я чувствую себя как дерьмо.

— Ты и выглядишь как дерьмо, — сказала Хлоя.

Он прищурился, глядя на нее.

— Почему мы дружим? Ты всегда так жестока ко мне, Эмили.

Хлоя нахмурилась в ответ. Она ненавидела, когда ее звали ее первым именем. Хлоя — было ее вторым именем, и она использовала его так долго, как кто-либо мог вспомнить. Я знала Хлоя еще до того, как начала работать на Мерва. Она дружила с некоторыми из моих друзей, но мы не были должным образом представлены.

Я познакомилась с ней в прошлом году, когда во время ужина с Агги в "Мерве" у меня чуть не случился приступ паники. Хлоя оказалось той, кто увел меня в ванную, где, каким-то чудом, смогла успокоить.

С тех пор мы были близки. Она была той, кто убедил меня, что подать заявление на работу в ресторан, может быть хорошей идеей.

— Когда ты не можешь находиться в собственной голове, помогает нахождение в окружении других людей, — сказала она.

Я не поверила ей тогда, но верила теперь.

Хотя я была далеко не здорова психически, мне стало намного лучше с тех пор, как я нанялась на рабу с частичной занятостью.

Мерв, знаменитость “Бар и Гриля", зашел в заднюю комнату и хлопнул в ладоши.

— Шевелитесь, народ!

Эван поморщился.

— Мерв. Боже. Слишком громко.

Мерв наклонился и крикнул Эвану на ухо:

— Так лучше?

Эван прикрыл глаза одной рукой, а его пострадавшее ухо другой.

— Я заболел.

— Слишком поздно, — сказал Мерв. — Ты уже здесь.

Эван медленно поднялся с кресла, и направился в переднюю часть ресторана. Мерв взглянул на Хлои и меня.

— Леди, это касается и вас тоже.

Хлоя улыбнулась, промчавшись мимо Мерва. — В любом случае, я ухожу в течение пяти минут.

— Тогда используй их наилучшим образом.

Я завязала свой фартук и убрала блокнот для заказов в передний карман вместе с парой ручек. Они имели тенденцию исчезать — наверное, потому, что Хлоя любила их жевать. Так что иметь при себе пару дополнительных, было хорошей идеей.

— Лиззи, — сказал Мерв и я замедлилась. — Ты в порядке сегодня?

Я взглянула вверх на него. Мерв был ростом шесть футов и четыре дюйма, и тонким, словно жердь. У него были теплые, добрые глаза, приятная улыбка, и темно-каштановые волосы, которые торчали разные стороны. Он был также очень хорош в чтении людей. Настолько, что порой это было похоже на суперсилу.

Несмотря на то, что я была повреждена, неустойчива, угрюма большую часть времени, и иногда так подавлена, что едва могла встать с постели, Мерв нанял меня полгода назад. У меня даже не было опыта. Я подозревала, что Хлоя что-то сделала для этого, но я не жалуюсь. И я не собиралась подводить Мерва.

— Я в порядке, — сказала я. — Спасибо.

— Хорошо, — он хлопнул в ладоши и усмехнулся. — Пошевеливайся, тогда!

Я была ошеломлена обслуживанием столиков в мою первую неделю на работе. Вторую неделю было не намного лучше, но Хлоя помогла укрепить мою уверенность в себе настолько, что я почувствовала, что, возможно, я смогла бы функционировать как нормальный человек, и иметь нормальную работу, как все остальные семнадцатилетние в городе.

Эван помог тоже.

Я пошла в бар с новыми заказами напитков. Так как я была еще несовершеннолетней, я могла только принимать заказы на напитки, но не подавать их. И всякий раз, когда клиент делал заказ, в моем животе нарастал трепет от осознания, что у меня было оправдание для того, чтобы пойти поговорить с Эваном.

Он был лучшим барменом Мерва. Быстрым. Точным. И так же хорошим слушателем, что оказалось необходимым условием для его работы. Эван как-то сказал мне, что он обдумывал изучать психологию в качестве второй специальности в небольшом университете в городе, просто для того, чтобы повысить его барменские навыки. Его точные слова.

Но затем решил, что сварочное дело ему нравилось больше, потому что в нем нужно было меньше думать и больше делать.

— Привет, хорошенькая, — сказал он, когда я пришла в бар.

Улыбка мгновенно растеклась по моему лицу. Технически, Эван каждую девушку здесь называл хорошенькой, но это по прежнему заставляло чувствовать меня что-то, чего я не чувствовала долгое время — то, что меня заметили, в хорошем смысле.

— Привет. — Я протянула ему бланк с заказанными напитками, и он принялся за работу. — Итак, Хлоя сказала, что вы собираетесь сегодня в Стрелу?

Эван схватил шейкер.

— Собираемся? Я не слышал об этом.

Я прислонилась к прилавку.

— Жаль, что мне нет восемнадцати.

Откуда это взялось? Я звучала слишком плаксиво и нуждающейся, две вещи, которые я абсолютно ненавидела.

— А что? — Он кивнул на срез дольки лайма позади меня, и я передала ему один, зажав его серебряными щипцами. — Ты бы пошла с нами?

Я пожала плечами.

— Вероятно. Может быть. Я не знаю.

Он улыбнулся, тряся смешанный напиток.

— Это три нет-ответа.

— Да, — сказал я. — Ответ — да.

— Тогда мы можем поменять наши планы. Стрела все еще будет стоять завтра ночью. И послезавтра ночью. Есть много того, чем можно заняться здесь, и что не требует, чтобы тебе было восемнадцать.

Я выпрямилась.

— Я не имела в виду, что вы должны поменять ваши планы на ночь ради меня.

Он протянул Мерву поднос с готовым напитком и открыл пиво.

— Двенадцатый столик, — сказал он, и Мерв кивнул, удалившись.

Эван подошел ближе. Мое лицо вспыхнуло. Я ничего не могла поделать с беспокойством был ли мой макияж все еще в порядке, или не были ли мои поры огромны, и были ли мои зубы чистыми. Я мысленно пробежалась по тому, что ела на обед. Яблоко, арахисовое масло, сыр-косичка. Ничего, что должно было застрять в моих зубах.

Кто-то позвал Эвана внизу бара, но он проигнорировал это.

— Я хочу изменить свои планы на ночь ради тебя. — Он наклонился еще ближе. — Кроме того, я провожу время с одними и теми же людьми, каждую ночь. Было бы неплохо иметь кого-нибудь еще, с кем можно было бы погулять.

Он подмигнул и отвернулся к ожидающему клиенту, который ворчал на него в другом конце бара.

Я задержалась на несколько секунд дольше, слушая, как Эван приветствовал клиента с таким же весельем, с которым он приветствовал всех, даже несмотря на то, что старик по прежнему хмурился, явно раздраженный тем, что его игнорировали.

Когда на кухне прозвенел колокольчик, сигналящий о готовом заказе, я отвернулась и поспешила проверить, был ли это один из моих.

Улыбка на моем лице осталась на всю ночь.

Глава 6

ЭЛИЗАБЕТ

— Ты действительно не должна делать этого, — сказал я Хлои, пока она срывала свободную одежду с вешалок, и бросала ее мне.

— Да, я должна. Потому что я твой лучший друг, а лучшие друзья не позволяют своим друзьям пойти на свидание с парнем, который им нравится, выглядя, — она повернулась ко мне и помахала рукой в воздухе, показывая на меня, — так.

Я глянула вниз, на свою форму с эмблемой Мерва.

— Я только что закончила работу. Кроме того, я планировала переодеться.

Эван был прав, Хлоя была язвительна, но это был не тот тип язвительности, который рождался из-за злобы. По крайней мере, не со мной. С тех пор, как мы стали друзьями, она задалась целью улучшить мою жизнь.

Если бы не она, мне бы никогда не хватило смелости заговорить с Эваном, не то, что пойти куда-то с ним и его друзьями.

Я много ей задолжала.

Но действительно ли мне нужен был макияж?

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она, вручив мне платье с верхней частью в виде топа и шелковой юбкой в горошек.

— О чем?

— Ты думаешь, что я считаю, что тебе нужен макияж, чтобы произвести впечатление на Эвана.

Я побледнела. Это было именно тем, о чем я думала. Или, по крайней мере, что-то вроде этого.

— Но я делаю это не для Эвана, — сказала она.

— Нет?

— Нет, глупая. — Она положила руку мне на плечо и сжала его. — Я делаю это для тебя. Я не думаю, что тебе нужен макияж, но ты продолжаешь говорить мне, насколько ты хуже Эвана, так что я решила, что чем лучше ты будешь чувствовать себя по поводу своей внешности, тем лучше ты будешь чувствовать себя в своей собственной коже.

Я повесила голову и издала сдавленный смешок.

— Не уверена, что смогу когда-нибудь чувствовать себя комфортно в своей собственной коже.

Хлоя вздохнула и повела меня к кровати.

— Садись. — Я села, и она продолжила. — Я знаю, что то, что ты пережила, должно было быть... — она замолчала, и когда я взглянул на нее, ее глаза были расфокусированными и полными слез. — Ну, — она вздохнула — это должно было быть ужасным.

Она сказала это с такой уверенностью, как если бы знала все, через что я прошла, и как плохо это было. Как будто она понимала каждую разбитую часть меня, и не думала обо мне хуже из-за этого.

Но потом она моргнула и тихо спросила:

— На что это было похоже?

Никто никогда не спрашивал меня об этом раньше. Люди спрашивали меня о том, что случилось, и хотели знать все, вплоть до мельчайших деталей

Но они никогда не спрашивали, на что это было похоже. Как если бы они хотели, чтобы пережитое сократилось до маркированного списка, без каких-либо эмоций, как если бы они хотели, чтобы тот ужас, который заполнил все мое пространство, забылся и никогда не упоминался. Даже мой психотерапевт избегал разговора об этом, сосредоточив все свое внимание на настоящем, и том, как я чувствовала себя сейчас.

— Я не знаю, — сказала я, мой голос был груб. Я прочистила горло. — Это было... страшно.

Хлоя кивнула и взяла мою руку в свои. У нее были теплые и сильные руки. Хлоя всегда походила на маленькую, безобидную и игривую, словно синица, щебечущая только для того, чтобы щебетать.

Но прямо сейчас, твердость в ее глазах и та уверенность, с которой она держалась, жесткие плечи, напряженные предплечья, все это было похоже на то, словно она щелкнула переключателем. Я вдруг поняла, что в ней не было ничего маленького, и не важно, как она выглядела.

— Тогда это то, что ты делаешь, — сказала она. — Ты берешь этот страх, ты берешь эти ужасные переживания, и укладываешь их у своих ног, а сверху, на них, ты строишь себе трон. Ты спаслась. Ты выжила. Это делает тебя особенной, Лиз. Никто другой в этом Богом забытом городе не силен так, как ты.

Я покраснела, на мгновение, поверив в каждое слово, которое она сказала. Что то, что я выжила, сделало меня особенной. Но потом ужас пережитого вновь обрушился на меня, и я вспомнила, что была не более чем жертвой, которая едва выжила.

— Если ты так сильно ненавидишь этот город, — сказала я, — почему ты осталась?

Хлои жила одна в небольшой квартире-студии. Она как-то сказала мне, что она переехала в Трейдмар, когда ей было тринадцать, и что ее родители держали ее на домашнем обучении.

Я никогда их не встречала, хотя, и насколько я могла сказать, они больше не жили здесь.

Если бы у меня были средства, чтобы оставить Трейдмар, я бы сделала это в мгновение ока. На самом деле, я мечтала об этом, и иногда эта мечта была единственным, что позволяло мне держаться.

Я не была уверена на счет своих планов по окончанию школы — мне все еще оставался целый год обучения, до выпуска — но, если бы я смогла поступить в колледж, тогда я бы уехала так далеко, как только смогла.

Когда я была ребенком, мама постоянно говорила о переезде в Калифорнию. На землю постоянного лета, как она ее называла, и иногда, в глубине души, я развлекала себя мыслю сбежать туда, тоже.

Хлоя встала, по-прежнему обдумывая мой вопрос, и вернулась к шкафу, повернувшись ко мне спиной.

— Давай просто скажем, что у меня здесь слишком большая история, и оставить ее труднее, чем я думала.

— Ох.

Когда она повернулась снова, все следы прежней твердости исчезли, сменившись широкой улыбкой и сверкающими голубыми глазами.

— Посмотри на это! Я забыла про него. Ты должна одеть это.

Она вручила мне шелковое платье, персикового цвета. Моя кожа была куда светлее кожи Хлои, и напоминала отбеленный песок. Платье исчезнет на мне.

— В том-то и дело, — сказала Хлоя, когда я упомянула об этом. — Это будет выглядеть так, словно ты голая, на самом деле ничего не показывая.

Я нахмурилась.

— Не уверена, что хочу этого.

Она поджала губы, пока думала.

— Ладно, хорошо, тогда как насчет платья в горошек?

Я схватила его с кровати. — Мне нравится.

— Хорошо. — Хлоя положила руки мне на плечи и повела меня в сторону ванной. — Теперь поторопись. Эван сказал, что будет здесь, чтобы забрать нас меньше чем через двадцать минут.

Мой желудок затрепетал от восторга при мысли провести ночь с Эваном вне Мерва. Двадцать минут показались вечностью, и в то же время казалось, что на все не хватит времени.

Глава 7

НИК

Я бросил несколько футболок в сумку и пошел обратно в гардероб за парой джинс.

— Позволь нам пойти с тобой, — сказал Сэм.

Я проигнорировал его и схватил джинсы со дна шкафа, затем сорвал фланелевую рубашку с вешалки.

— Ник, — сказала Анна. — Остановись на секунду и поговори с нами.

Кас устроился на моей кровати, хотя его стояла прямо на другой стороне комнаты. Конечно, трудно было сидеть на его постели, когда она была завалена всяким дерьмом; потребовалась бы чертова лопата, чтобы расчистить ее.

Я ненавидел делить комнату с ним. Мне нужно было убраться из этого места. Мне нужно было уйти. Прошло уже 24 часа с того момента, как я увидел воспоминание, в котором девушка назвала мня Габриэлем, и 14 из них потребовалось мне с Анной, чтобы найти о ней информацию в моих файлах.

Сейчас у меня было название города — Трейдмар, штат Иллинойс — и я больше не собирался оставаться здесь. Всего примерно пять часов езды отделяли меня от ответов, в которых я нуждался.

— Я не хочу, чтобы вы, ребята, ехали, — сказал я, и кинул еще пару вещей в сумку, прежде чем застегнуть ее.

— Он тайно убегает, чтобы присоединиться к цирку, — сказал Кас. Он привалился к изголовью моей кровати. — И каким же будет твой номер, Ники? Ой, стой, у меня есть идея. Это будет Угрюмый Человек. Ты до смерти забросаешь толпу сердитыми взглядами.

Анна скрестила руки на груди. — Перестань, Кас.

— Что? — сказал он, — Я серьезен.

— Ты никогда не бываешь серьезен, — ответила она.

— Иногда бывает.

— Выйдете, — сказал Сэм Касу. Кас застонал, но не стал спорить. Он был послушным, как собака.

Сэм на секунду посмотрел на Анну, и она поняла.

— Я тоже? — спросила она. Сэм не ответил на вопрос, что было достаточным ответом.

Анна замерла на мгновение, как если бы хотела бросить ему вызов, но в конце концов уступила.

— Я буду внизу, если понадоблюсь вам. — Она закрыла за собой дверь, когда вышла.

— Я не хочу лекций, — сказал я Сэму.

— Я и не планировал читать их тебе.

Он пересек комнату, его ботинки с глухим звуком простучали по полу, прежде чем он сел на край моей кровати. Он оперся локтями о колени и сложил руки вместе, когда посмотрел на меня.

Его правый глаз раскрасился в темно-красный и фиолетовый цвета от удара, который я нанес ему вчера. Я все еще чувствовал боль борьбы в моих ребрах.

— О чем они? — спросил он.

— О чем что?

— Ник, — Сэм посмотрел на меня так, как смотрел всегда, когда знал, что я намеренно вел себя как тупица.

Он имел в виду воспоминания.

— Что, Анна не рассказала тебе?

— Нет.

Я вздохнул и облокотился о шкаф позади меня. — О девушке.

— Ты знаешь, кто она?

Я думал о ней в течение суток. Нет, недель. Но воспоминания так и не дали мне ничего важного.

— У меня даже нет ее имени, — ответил я. — Ничего. Она словно призрак. — Я потер лицо, закрыл глаза, и увидел ее снова. — Я должен узнать, настоящая ли она. И жива ли.

Сэм посмотрел на меня, уловив то, чего я не сказал.

— Она была частью миссии, не так ли?

Я не ответил. Он кивнул, словно уже знал ответ, словно это все имело чертов идеальный смысл.

— Что, если ты поедешь туда, — сказал он, — и обнаружишь, что убил ее? Или что, если ты обнаружишь, что она совсем не то, что ты думал? Думаешь, что то, что ты заполнишь пробелы, каким-то образом все исправит?

— Возможно.

— Это не поможет.

— Это начинает звучать как лекция.

Он отвернулся, усмехнувшись. — Ты прав.

Чего я не сказал ему, так это то, что мне было нужно знать, не убил ли я невинную девушку только потому, что Подразделение велело мне это сделать. Мне нужно было знать раз и навсегда, был ли я таким же плохим, как мой отец. Возможно, я шел по его стопам, причиняя боль людям, потому что это было в моей крови.

— Если ты не останешься ради меня, Каса или даже себя самого, — сказал Сэм, — останься ради Анны. Ты понятия не имеешь, какой она становится, когда ты уходишь.

Я нахмурился. — Какой она становится?

Он подумал секунду. — Тревожной.

Я оттолкнул от шкафа.

— Ты никогда не говорил мне этого раньше.

— Это потому, что ты всегда возвращался.

Я заворчал. — Я не ухожу навсегда, знаешь. Анна, большая девочка.

— Не будь мудаком. Ты не можешь этого обещать. Не тогда, когда возишься с вещами, которые способно отследить Подразделение.

Что он имел в виду, это: ты не можешь обещать, что не умрешь на следующей неделе.

Я представил, как мое тело гниет в неглубокой могиле в Богом забытом месте, а Сэм, Кас и Анна ждут, что я приду домой, волнуясь, не тот ли это разт, когда я уже этого не сделаю. Вина почти заставила меня передумать. Почти.

— Я должен идти, — сказал я.

Сэм щелкнул пальцами, задумавшись на секунду. Наконец, он встал.

— Тогда, что ты упаковал?

Он не спрашивал об одежде.

— Пару ножей. Пушка.

Он сделал несколько шагов в мою сторону, убрав руку за спину и вытащил из под футболки Браунинг. Он вытащил обойму, проверил патроны, и вставил ее на место.

— Возьми. — Протянул он его мне.

— Я взял пистолет.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Возьми. Ты сам по себе, и будешь нуждаться в большем количестве пушек. На всякий случай.

Я уступил. Браунинг был его пистолетом. Если он предлагал его мне, это было чем-то важным. — Спасибо.

— Ели мы тебе понадобимся, позвони. Мы появимся там через секунду.

— Позвоню. — Я бы не стал.

Он хлопнул меня по плечу. — Не делай глупостей.

— Дерьмо, которое совершаю я, не может быть и наполовину так же глупо, как то дерьмо, которое совершает Кас.

Сэм рассмеялся и покачал головой, отвернувшись.

— Я не собираюсь на это отвечать.

— Потому что это правда.

Он открыл дверь и исчез в темном коридоре.

Я занял его место на кровати, глядя на пистолет в моих руках. Я представил следующие несколько дней в одиночестве. Без Анны или Сэма, или даже Каса поблизости, и заволновался, не делаю ли я самой большой ошибки в своей жизни.

Эти трое были всем, что я знал. Все, кого мне когда-либо нужно было знать.

Но жить так, беспокоясь о прошлом, об ошибках, которые я мог совершить, разрывало мои внутренности, словно горсть таблеток.

Я должен был идти.

И не важно, что я найду.

Глава 8

ЭЛИЗАБЕТ

Как Эван и обещал, все изменили свои планы ради меня. Это говорило о том, как много влияния у него было на ребят. Каждый делал то, что хотел Эван.

Компания приняла решение разжечь костер на озере Уолш вместо того, чтобы идти в Стрелу. Эван забрал Хлою и меня как раз вовремя, и заставил своего друга Шона пересесть на заднее сиденье, чтобы я смогла сидеть рядом с ним. Второй автомобиль с пятью друзьями Эвана внутри, следовал за нами по дороге.

Озеро Уолш располагалось к северу от города, и хотя поездка обычно занимала около двадцати пяти минут, Эван гнал почти весь путь, сократив ее до пятнадцати.

У него была спортивная машина, одна из тех компакт машин, с низкой посадкой и спойлером на крышке багажника, который был почти такого же роста, как и я. В машине была механическая коробка передач, и я не могла перестать смотреть, как Эван менял передачи, мышцы и сухожилия на его предплечье двигались в странном подобие танца.

Окруженная ночной темнотой, которую рассекал свет фар, и летним воздухом, дующим сквозь наши открытые окна, я начала планировать, какие масла бы смешала, чтобы запомнить эту ночь.

Мысленно, я перебирала свою коллекцию. Амбровый, определенно. Мускус. Может быть, один из моих свежих ароматов, что-то что напоминает озеро, или...

— Лиззи? — сказал Эван.

— Что?

Он убрал свой телефон подальше от уха и сказал:

— Что ты будешь пить?

Один из друзей Эвана был достаточно взрослым, чтобы купить алкоголь, и принимал заказы до встречи с нами на озере, куда он приедет со всем купленным.

— Что угодно, что у тебя есть.

— Пятый Морган, — сказал он в трубку. Затем, — Мне все равно. Колу, я думаю. — Он завершил вызов и сунул телефон в центральную консоль.

Светофор замигал красным, и Эван переключил передачу. Двигатель автомобиля затих на октаву, но по прежнему продолжал гудеть, пока мы ждали зеленый свет.

— Я рад, что ты поехала с нами сегодня, — сказал он.

— Я тоже, — ответила я, убрав руки на колени.

— Мы должны делать это чаще.

— Да, — сказала Хлоя, и наклонилась вперед, высунув голову между сиденьями. — Тебе нужно выходить почаще. И нужно найти мужчину, так же. — Она повернула голову как раз достаточно, чтобы подмигнуть мне так, чтобы Эван не видел.

— Я доброволец, — сказал Шон. — Я свободен сегодня.

Эван рассмеялся и покачал головой. — Она слишком хороша для тебя, ты идиот.

Свет сменился на зеленый, и Эван нажал на газ. Острые ощущения взлета, и его слова, перевернули мой желудок.

Западный берег озера Уолш был усеян отверстиями, в которые были установлены несколько чаш для костра. Вдоль озера, большие, дорогие дома выделялись в лунном свете, несколько окон светилось янтарным светом в темноте.

Как только мы нашли свободное место, Эван припарковался, и мы все вылезли. Сверчки стрекотали в кустах и деревьях, а между ними квакали лягушки. Луна была полная и отбрасывала свет серебряной рябью на черной воде.

Эван разжег костер почти без проблем, прежде чем взять пару походных стульев из багажника своего автомобиля. Он предложил один мне, и я села. Он раскрыл стул рядом со мной, и сел на него, огонь становился сильнее.

— Том должен скоро быть здесь, — сказал он всем, и они ответили радостными возгласами. Том был поставщиком алкоголя.

Автомобильное стерео работало на полную, а окна были опущены так, что рок-музыка доносилась до нас на берегу. Постоянный ритм, казалось, вибрировал в моей груди.

Хлоя и еще одна девушка, по имени Мэдисон, танцевали вокруг костра, в то время как несколько парней собирали дрова для растопки. Эван наклонился ко мне.

— Веселишься?

Я улыбнулась и кивнула.

— Приятно выезжать время от времени.

Он стал серьезным.

— Как так случилось, что ты не отдыхаешь с нами чаще?

Тем, что я хотела сказать, было: вы, ребята, не всегда приглашаете меня, или, в некоторые ночи я не могу выдержать мысли о том, чтобы находиться в общественных местах.

Вместо этого я сказала:

— Не знаю.

— Ну, тебе бы следовало, — ответил он. — Тебе следует гулять с нами каждую ночь.

Я рассмеялась.

— Что означало бы, что ты бы не смог пойти в Стрелу. А это было бы несправедливо.

Он махнул рукой.

— Стрела все равно испортилась. Они начали играть в основном техно музыку, и хотя мне нравится техно-музыка так же, как парню нового поколения, мне нужно немного больше рока, знаешь?

Я сказала "Да", как если бы я знала, но на самом деле я не знала.

Фары замерцали сквозь деревья, когда автомобиль спустился вниз по узкой тропе к нашему месту. Том развернул свой грузовик почти в конце дороги и дал задний ход. Когда он вылез, сказал: — Выпивка здесь!, — и все снова повеселели.

— Пойду, смешаю тебе напиток, — сказал Эван, и унесся.

Том открыл крышку багажника, быстро соорудив место для напитков. Хлои схватила пиво и рухнула на стул, брошенный Эваном.

Она пошевелила бровями. — Как дела?

— Все идет хорошо.

— Не прикидывайся скромной. Ты хочешь с ним переспать, не так ли?

— Хлои! — вскрикнула я.

— Это прекрасно, если ты хочешь! Каждая девушка здесь хочет этого. — Она склонила голову в сторону Мэдисон, которая находилась очень-очень близко к Эвану, пока ждала бутылку колы. — Мэдисон была влюблена в него в течение многих лет. И Ханна, — она указала на миниатюрную девушку, стоящую от нас по другую сторону огня, которая общалась с другим парнем, но посматривала на Эвана каждые несколько секунд, — завела интрижку с Эваном в прошлом месяце и с тех пор не прекращает говорить об этом. Она каким-то образом находит способ, упомянуть о нем в каждом разговоре. Это сводит всех нас с ума.

Я перевела взгляд с Ханны на Эвана, заинтересовавшись, что произошло. Я также задавалась вопросом, что это был за кислый вкус на задней части моего языка и поняла, что это был вкус ревности.

— Так, слушай, ребенок, — сказала Хлоя. — Я знаю, что ты пытаешься притвориться, что а: тебе не нравится Эван, или б: ты человек, с нежелательной рекламой, или что-то похуже, в: ты невидима! Но я думаю, что ты нравишься Эвану, и думаю, тебе следует повеселиться, и я думаю, что ты должна прекратить думать об этом так много и просто сделать это.

Я не была уверена, имела ли она в виду под "сделать это" — включиться в общение с ребятами, или нас целующихся, держащихся за руки, и все в этом роде. Я не попросила разъяснений, потому что Эван возник рядом со мной и прогнал Хлои прочь.

Она ухмыльнулась мне, пока уходила.

— Вот, — сказал Эван, протягивая мне красный пластиковый стаканчик.

Я слегка вдохнула запах. Это был глубокий, насыщенный запах, похожий на янтарь и специи. Я никогда не пила ром раньше. На самом деле, я лишь однажды выпила несколько стаканов вина. Мне не стоило пить, учитывая все те лекарства, что я принимала, но ведь один стакан мне не навредит. Ведь так?

Я подумала об Агги, узнавшей об этом. Когда я позвонила ей, чтобы сказать, что буду дома поздно, она звучала положительно восторженно. Она сказала мне, чтобы я оставалась так долго, как захочу, и что она не станет ждать. Был шанс, что она даже не узнает о том, что я пила, но нотка стыда крутилась у меня в груди.

— Попробуй, — сказал Эван, и я сделала глоток.

Ром смешанный с колой был не так уж плох. Даже хорош. Я сделала еще один глоток, и еще один.

Пока мы с Эваном болтали, я выпила свой первый стакан. Он сделал мне другой после того, как я попросила еще. Ближе к концу второго стакана мое лицо раскраснелось, а голова закружилась. Огонь сместился влево, затем вправо. Хлои пролетела передо мной, в погоне за Шоном, и на секунду я с трудом сосредоточилась на ней.

Чем больше я пила, тем легче и пьянее себя чувствовала. Чем больше я смеялась, тем больше смеялся Эван. Тем больше я чувствовала, что, возможно, я могла бы это сделать, что бы это ни было.

Большую часть моей неуверенности унесло с тлеющими угольками костра. Я забыла о Габриэле, о потере своей матери, об ужасных вещах, которые я пережила. Я, наконец, почувствовала себя нормальной девушкой.

После того, как я закончила свой второй напиток и половину третьего, Эван спросил не хочу ли я прогуляться с ним. Я оставила свой стакан на земле рядом со стулом, Эван схватил меня за руку, и повел в лес.

Я сразу же почувствовала отсутствие жара огня, но тепло тела Эвана, тесно прижатого к моему боку, помогло. Его пальцы были переплетены с моими, как и наши руки. Мы уклонялись от деревьев и шли по тропе, которая долгое время вела по лесу.

— Она утопает в небольшой залив, — объяснил Эван, теперь его голос был тише, потому что нам не приходилось перекрикивать шум остальных ребят. — Он действительно красив, — добавил он.

Я улыбнулась, хотя он и не мог меня видеть. Я не могла перестать улыбаться.

Путь, по которому мы шли, был широким и ясным, и лунный свет освещал его очень хорошо. Тем не менее, я с трудом шла прямо.

Я постоянно спотыкалась о корни, торчащие из грязи. Эван отпустил мою руку и обнял меня, его пальцы легли на мою талию. Трепет прошел вверх по моему позвоночнику.

— Так лучше? — спросил он, с небольшим весельем в голосе.

— Да, спасибо.

— Может быть, ты выпила немного больше, чем требовалось.

Я рассмеялась.

— Полагаю, что так.

— Извини, — сказал он, усилив хватку. — Я должен был остановить тебя после первого стакана.

— Все в порядке. Я в порядке.

Лучше, чем в порядке.

Прогулка заняла меньше десяти минут, и когда мы достигли залива, дорога превратилась в крутой спуск. Эван пошел первым и помог мне спуститься. Когда земля снова стала ровной, Эван повел меня к большому камню, который наполовину был на суше, и наполовину в воде. Он был достаточно большим для нас двоих, и Эван притянул меня к себе, укрыв в сгибе своей руки.

Мой желудок сжался.

— Иногда я приезжаю сюда один, — сказал он, его голос был низким и выразительным. — Никто не приходит сюда, особенно ночью. Это тихое место.

Оно таким и было. Хотя я все еще могла слышать голоса остальных, доносящихся издалека, здесь, сейчас, все было окутано темнотой, и нарушалось лишь постоянным звуком ударов воды о берег.

— О чем ты думаешь? — спросил Эван, повернувшись ко мне лицом.

Я взглянула на него. Его глаза отсвечивали серебряными бликами в лунном свете, его губы блестели тоже. Может быть из-за алкоголя, или, может быть, из-за того, каким добрым был Эван, но я придвинулась ближе и поцеловала его.

Он помедлил не дольше секунды, прежде чем ответить на поцелуй. Его рука поднялась, пальцы зарылись в моих волосах. Я протянула руку, поместив ее ему на грудь, и почувствовала, как перекатывались мышцы под тонким материалом его футболки. Его язык скользнул в мой рот, став более пылкими, и я ответила.

Я не хотела, чтобы он останавливался. Я не хотела, чтобы эта ночь прекращалась.

Что-то зазвенело. Эван отстранился и вздохнул.

— Извини, — сказал он, вытаскивая сотовый из кармана. На экране высветилось МАМА. — Я должен ответить. Дашь мне секунду?

— Конечно.

Эван ответил.

— Эй, мам. — Он помолчал, потом, — я поехал на озеро. Что? Нет. Повиси. — Он прижал телефон к груди и сказал мне, — здесь плохой сигнал. Я собираюсь посмотреть, не смогу ли найти получше. Подождешь здесь?

Я хотела сказать ему, что пойду с ним, мне было страшно оставаться здесь, в темноте, в одиночестве, но вместо этого я кивнула. Потому что я не хотела показывать, насколько слабой я была на самом деле.

Эван поцеловал меня еще раз, прежде чем спрыгнул со скалы, и направился обратно в гору. Я наблюдала, как он ходил, удерживая телефон в воздухе. Через несколько секунд он исчез, поглощенный лесом.

Я обняла себя руками и уставилась на озеро. Вода была черной, а противоположная сторона была невидима в темноте. Что-то треснуло позади меня. Я обернулась.

— Эван? — позвала я.

Ничего.

Я соскользнула со скалы и поднялась на цыпочки, чтобы увидеть вершину холма.

— Эван?

Шарканье.

Мое сердце застучало быстрее.

Ветка сломалась.

Мурашки прошли по моим рукам. Я взбежала на холм и оглядела лес. Я не смогла увидеть Эвана, или свечение его сотового телефона. Что-то треснуло в кустах слева от меня, и я побежала.

Мое сердце забилось в горле. Дыхание стало учащенным. Мои ноги, кажется, не могли двигаться достаточно быстро.

Лес качался, я по прежнему плохо видела. Я обо что-то зацепилась ногой и с силой полетела вниз, хлопнув ладонями о скалистую грязь. Весь воздух вышел из легких, и когда я сделала следующий вздох, я уловила подавляющей запах сосны.

Сосны. Габриэль. Аромат Габриэля.

Я крепко зажмурилась, старое чувство паники и отчаяния взорвалось внутри меня, выедая все то, что было реальным и рациональным.

Старое пулевое ранение в моей груди горело, и перед глазами я увидела мерцание пистолета, направленного на меня в темноте.

Последняя ночь тех шести месяцев, на которые я была похищена закончилась в лесу так же, как и эта.

Разбитый звук вырвался из моего горла. Слезы застилали мне глаза.

Шрам, идущий вдоль моего левого бока, запульсировал, и я остро вспомнила боль, пронзившую меня, когда нож прорезал мою плоть.

Ужас сжал мою трахею.

Я не могла отдышаться.

Что, если они были здесь снова? Что, если они были здесь, чтобы закончить работу?

Руки потянулись ко мне, пальцы впились в мои плечи, и я закричала.

Я кричала, и кричала, и кричала.

— Лиззи!

Теперь я рыдала, рыдала и качалась, каждая часть моего тела болела.

Я хотела пойти домой. Я хотела к маме.

— Элизабет! — Хлоя потрясла меня.

На вдохе, я подняла глаза. Все, кто был у костра собрались вокруг. Эван присел передо мной, сжав руками мои запястья. Хлои стояла слева от меня.

— Что случилось? — спросил Эван.

Я изо всех сил старалась остановить слезы, текущие по моему лицу, но не смогла этого сделать.

— Отвези меня домой, — сказала я, мой голос охрип из-за рыданий. — Пожалуйста.

Он кивнул и помог мне подняться. Пока он уводил меня, я чувствовала на себе их взгляды. Когда я уйду, они начнут шептаться, и строить теории, и шутить о сумасшедшей девушке.

Потому что я была сумасшедшей девушкой.

Глава 9

ЭЛИЗАБЕТ

На следующий день, я сказала, что заболела. Мерв не был удивлен и звучал так тихо и сочувственно, что я подумала не рассказали ли Эван или Хлои ему о том, что произошло. Мерв даже сказал мне взять отгул на следующий день, и следующий, если мне понадобится.

Вернуться в спальню — место, которое стало моим безопасным местом после переезда к Агги, звучало как самая лучшая идея во все времена. Но то, что я спрячусь, ничего бы не изменило, и мой терапевт сказал мне, что чем больше я оставалась наедине со своими мыслями, тем хуже они становились.

Поэтому я заверила Мерва, что приду на следующий день, и надеялась, что никто не упомянул о том, что произошло. Особенно Эван.

В дверь моей спальни постучали. Я крикнула “войдите”, но не побеспокоилась двинуться с места, к которому была приклеена с того момента, как проснулась.

Наверное в моей постели, там где я лежала, уже была постоянная вмятина. Уставившись на кобальтовые бутылки, выставленные на полке, я так сильно хотела бутылку Габриэля, что становилось больно. Не то, чтобы я нашла в нем утешение.

Скорее та ночь в лесу преследовала меня так часто в последние двадцать четыре часа, что я хотела избавиться от нее, сильно, так что я могла решить все сразу. Пережить воспоминания и покончить с этим.

Агги открыла мою дверь и зашла с подносом в руках.

— Эй, милая, — сказала она. Она подошла к кровати и опустилась на край. — Я принесла тебе кое-какой еды.

Я приподнялась на локте и осмотрел поднос. Из тарелки с картофельным супом шел пар. Рядом стояло стеклянное блюдо , наполненное крекерами. Так же тут были конфеты и бутылка воды.

— Ты только что сделала суп? — спросила я.

Насколько я знала, у нас не было заморозок для ее домашнего супа. Она делала лучший картофельный суп, который я когда-либо пробовала, и она всегда делала его для меня, когда я болела или чувствовала себя неважно.

— У меня был мешок картошки, который я приберегла для жаркого, — пояснила она, — но я подумала, что куда лучше будет использовать его сегодня. — Она улыбнулась, и глубокие морщины вокруг ее глаз стали еще глубже.

Я выпрямилась, и Агги поставила поднос мне на колени.

— Спасибо за это.

Она погладила меня по ноге.

— Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?

Я вкратце рассказала ей о том, что произошло прошлой ночью, так как я вернулась домой раньше, чем она ожидала, и помимо этого приехала трясущейся и бледной. Она сразу поняла, что что-то пошло не так.

— Я... смущена.

— Если они тебе настоящие друзья, они поймут.

— Не каждый захочет иметь дело с сумасшедшей.

Она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня поверх оправы своих очков.

— Ты не сумасшедшая, дорогая.

Хотя я не очень хотела сегодня есть, теперь, когда суп стоял прямо передо мной, мой живот заурчал. Я жадно начала есть.

— Я дам тебе насладиться едой в тишине, — сказала Агги, медленно вставая с кровати, ее колени щелкнули, когда она, наконец, выпрямилась. — Дай мне знать, если понадобится что-нибудь еще, хорошо?

— Дам.

Она кивнула и неторопливо вышла, закрыв за собой дверь.

Я съела суп в рекордно короткие сроки, и встала с постели только для того, чтобы убрать поднос в сторону. Я снова посмотрела на бутылочки, их стекло сверкало в солнечном свете, который просачивался сквозь мои приоткрытые шторы.

ГАБРИЭЛЬ.

Я читала этикетку с его именем снова и снова, до тех пор, пока его имя стало не более, чем строчка из согласных и гласных, до тех пор, пока оно даже больше не звучало как имя.

Он не выглядел, как Габриэль. На самом деле, когда я спросила его, как его звали, пока он нес меня в больницу, он помолчал, прежде чем ответить, как будто не был уверен. Или, может быть, он не хотел говорить его мне.

ГАБРИЭЛЬ.

Я не видела его, пока была в плену. Впервые я увидела его тогда, когда сбежала, когда какая-то девушка открыла дверь моей камеры, и выпроводила меня оттуда, ее лицо было скрыто в тени черного капюшона.

— Иди, — сказала девушка, и я пошла.

Хотя меня выпускали из моей комнаты бесчисленное количество раз прежде, я сразу поняла, что в этот раз что-то было по-другому. Обычно меня сопровождало двое мужчин. Обычно меня вели, так, что я спотыкалась, к лаборатории. Обычно, место, в котором меня держали, было таким тихим, что я слышала жужжание и гудение машин и вентиляционных отверстий.

В ту ночь, оно было наполнено хаосом. Я до сих пор могла вспомнить далекий стук ног, крики, и непрекращающийся гул охранной сигнализации.

Восхитительное ощущение побега повисло в воздухе, и впервые за долгое время, я чувствовала, что, может быть, пленение, наконец, закончится.

А затем мужчина, свернувший в коридор, выстрелил в меня.

Пуля попала мне в грудь. Моя спасительница закричала и выстрелила в ответ. Мужчина упал на месте; я соскользнула на пол, весь воздух вышел из моих легких.

Моя грудь была словно в огне. Словно кто-то развел костер в моих легких и бросил в него спичку. Когда я посмотрела на свою белую футболку, обнаружила, что она была окрашена в черный цвет моей собственной кровью. И я поняла, что моя рука накрывала рану, мои пальцы дрожали.

— Ты можешь идти? — спросила моя спасительница.

Я кивнула, потому хоть я и не чувствовала биения собственного сердца, я чувствовала, как пальцы на ногах подгибались.

— Я умираю? — спросила я ее, когда она подняла меня на ноги. — Я, в конце концов, умираю?

— Нет. — Она внимательно оглядела меня, быстро и легко коснувшись пальцами. — Пуля попала выше груди. Не задев жизненно важных органов.

Я снова кивнула, типа: "Окей, это хорошо", но на самом деле я не могла думать ни о чем другом, кроме боли в груди, подергивания воспаленных мышц, и пульсации опаленных нервов.

Я была ранена много раз прежде, но в меня никогда не стреляли. Я не знала, могла ли выжить с такой травмой, и я волновалась, как делала это так много раз прежде, что умру в этом месте, и никто никогда не узнает что со мной произошло.

Мы прошли через главную часть здания, по лабиринту серых офисных перегородок. Моя спасительница, казалось, знала куда мы едем, а я же не могла заметить разницы между всеми этими коридорами.

Мы прижались к стене, когда отряд, одетых в черное, охранников пробежал мимо, но не заметили того, что происходило сзади, и мужчина схватил меня за запястье, потянув назад.

Я увидел нож у него на талии, и вытащила его из ножен. Я не была бойцом, но готова была драться сейчас, потому что ни в каком случае я бы не вернулась обратно в камеру.

Пока боролась, меня порезали от груди до тазовой кости, и мне потребовалось около пяти секунд, чтобы осознать, что я вообще ничего не чувствовала.

Моя спасительница выхватила нож из его рук, и пырнула им его в живот. Два человека погибло менее, чем за десять минут. Я никогда не видела, как убивают раньше, и застыла от увиденного.

Мы вышли из лабиринта в другой части здания, и моя спасительница подвела меня к закрытой вентиляции. Она кивнула на отверстие в потолке.

— Поднимись вверх. Иди прямо, потом направо, потом налево, потом вверх по лестнице.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! — позвала я. — Моя мама находится где-то здесь.

— Я найду ее, — сказала она, ее голос был низким и нечеткими.

Еще больше криков донеслось в глубине здания, и девушка выскользнула за дверь.

Я проползла по вентиляции, поднялась по лестнице и вышла в лес. Но так и не увидела маму.

Те, кто держал меня в плену дважды использовали ее как рычаг, чтобы заставить меня сотрудничать. Они угрожали ее жизни, и я делала все, о чем они просили, но теперь, как и всегда, я волновалась о том, что они убили ее в качестве наказания за мой побег.

Я отодвинула в сторону несколько стеклянных бутылочек, беря ту, на которой было написано МАМА. Ее запах мне было сложно смешать. И он все еще был не совсем правилен. Я вынула пробку и глубоко вдохнула. Розы, для розовой воды, которую она мазками наносила себе за уши. Запах чистого белья, для формы медсестры, в которой она ходила на работу в больнице, и нотка лимона, потому что ее дыхание всегда пахло чаем с лимоном.

Мой психотерапевт сказал, что надежда была мощной силой, и с того момента, как сбежала, я цеплялась за надежду, что моя мама была жива. Но чем больше проходило лет, тем больше угасала надежда.

Раз она не вернулась до сих пор, значит и не собирается возвращаться.

Я поставила бутылочку обратно на полку, спрятав ее за остальными.

Потянув руку к бутылочке Габриэля, я отдернула ее в последнюю секунду. Я уже пережила достаточно из той ночи. И не была уверена, смогу ли пережить еще.

Я отвернулась и вернулась обратно в кровать. Заснула я быстро.

Глава 10

НИК

Поездка в Трэйдмэрр, штат Иллинойс заняла у меня чуть меньше 6 часов. Я выехал задолго до рассвета. GPS-система доставила меня в центр города, поэтому, припарковавшись около комплекса магазинов, я решил прогуляться.

Улицы были безлюдными и темными, не считая света от фонарных столбов. Несмотря на то, что была середина августа, воздух был холодным, и я одел фланелевую куртку. Она помогла мне скрыть пистолет, спрятанный за спиной.

Я засунул руки в карманы, стараясь выглядеть нормально для проезжающих мимо копов. Но на самом деле, я осматривал окрестности, не только выискивая признаки Подразделения, но и вещи, которые казались мне знакомыми.

Когда Анна нашла этот город в моих файлах, я думал, что приехав сюда, узнаю хоть что-то из воспоминаний, которые стерло Подразделение. Но нет. Я ничего не узнавал.

Прошло более шести лет, с тех пор как я был здесь, но я должен был узнать хоть что-то.

Я прошел по главной улице и свернул налево, пересек перекресток, который назывался Вашингтон и Эш. Магазины здесь были самыми стандартными.

Магазин New Agey. Книжный магазин. Кафетерий. Пекарня. Бар. Еще один бар. Приму к сведению. Просто на всякий случай, если нужно будет выпить.

А мне нужно было это всегда.

В это время суток все было закрыто, что делало проще все исследовать и отметить, что здесь было.

Я пересек следующую улицу, фонари озаряли улицу унылым желтым оттенком. А неоновая вывеска, висевшая на окне, отбрасывала тени на тротуар.

На ней было написано MERV’S BAR & GRILL. Я заглянул в окна и отступил. Закусочная состояла из двух помещений. В одном был бар и столы, огороженные кабинками. А другая сторона была сделана под открытые столы и бильярд. Возможно, это было бы первым местом куда бы я зашел.

Меньшая вероятность попасть в неприятности в семейном ресторане. Анна гордилась бы мной.

Я продолжил идти до тех пор, пока не исчезли магазины и появились жилые дома. Здесь не было и капли чего-то ветхого. Лужайки были пострижены.

Изгороди аккуратно вырезаны. Окна и ставни домов были чистыми и хорошо покрашены.

Это место было именно тем, в которое я не вписывался.

Большая часть моей жизни до Подразделения была комком грязи, но я с болью вспоминал дом, где я жил со своим отцом. Захудалый кусок дерьма, который окружали сосна. Наш участок был пыльным и грязным, в некоторых местах прорастала трава.

Там нечего было стричь. Но если и надо было, то отец не утруждался.

Мы переехали в то место, когда от нас ушла мать, а отец не любил жизнь в центре города. Вероятно потому, что соседи ненавидели его.

В конце Вашингтон Стрит располагался парк. В середине парка располагался фонтан. Немного поодаль находилась огромная детская площадка. А напротив нее была огороженная площадка для собак. Впереди виднелся сад, где стояли скамейки, а около них цветы.

Я сел на скамейку в глубине сада, которая располагалась под тенью веток дуба. Передо мной открылся вид на Трэйдмэрр и я сделал глубокий вдох, холодный воздух наполнил мои легкие.

Я подумал о той девчонке и задался вопросом, жила ли она в одном из этих прекрасных домов с аккуратной лужайкой, красными ставнями и красиво вырезанной изгородью.

Или она уже мертва, а ее дом находился под шестью футами земли. И, возможно, я был тем, кто поселил ее туда.

После нескольких часов сна в грузовике, я отправился на поиски еды. Я пошел прямо к кофейне, которую проходил ранее, поскольку она была достаточно большой, что бы быстро затеряться, и достаточно маленькой, что бы отслеживать вошедших и вышедших из нее.

Как только я вошел — зазвенел колокольчик и несколько голов обернулись, что бы посмотреть на меня. Я кожей ощущал это внимание и боялся, что всем сразу станут понятны причины, по которым я был здесь. А потом, один из комментариев Анны вернул меня к действительности, напомнив не поддаваться панике.

"Женщины смотрят на тебя, куда бы ты ни пошел", сказала она однажды в книжном магазине, когда мы вместе выбирали книги. "Ты можешь зайти сюда в мешке для мусора — и они все равно будут смотреть на тебя".

В то время, я думал, что это звучит, как полная чушь, но потом у меня было воспоминание обо мне в клубе, до Подразделения, говорящим с женщиной, которая трахала меня в туалете, еще до того, как узнала мое имя.

Это было одно из тех воспоминаний, которое заставляло меня хотеть похоронить свое прошлое. Я не хотел помнить, кем я был.

Я заказал кофе и сандвич с яйцом и сел напротив главного окна. На улице было много прохожих, но не так уж много машин.

Этим меня и привлекал городок. Здания были в основном одноэтажными, что означало невозможность спрятаться на крышах.

Пока ел, я всматривался в лица прохожих, ища одно — то, что было важным для меня. Девушке должно было быть 18 или 19 сейчас. В основном, я помнил ее глаза. Огромные зеленые глаза. Круглые, как четвертаки. И веснушки на носу.

В моем файле не упоминалось о ней, только кто-то или что-то обозначенное, как цель И. Сам файл был озаглавлен, как TURROW и в нем содержалась информация о докторе, который изобрел некую сыворотку. Анна пообещала продолжить "копать" в этом направлении, пока меня нет, но я не особо на это надеялся.

Моей первой остановкой на сегодня была публичная библиотека. Я хотел прочесть газеты, начиная с того месяца, когда я был здесь 6 лет назад.

Я взял кофе с собой, проверяя расположение библиотеки с помощью телефона. Как только GPS проложил маршрут — пришло новое сообщение.

"Как ты?"

В сообщении не было никакого имени отправителя, поскольку я не вносил его, но я точно знал от кого оно. Анна.

"Хорошо". Это все, что я ответил.

"Я просила тебя написать в ту же секунду, как ты окажешься в городе".

Я вздохнул и сделал глоток теперь уже еле теплого кофе.

Анну иногда было невозможно успокоить. Я не привык к тому, что бы люди обо мне постоянно заботились. Мне было не по себе от этого. А еще — раздражало.

"Я прибыл"— написал я — "И я в порядке".

"Напиши мне позже, что бы я знала, что ты еще жив. Понял?"

"Хорошо" — ответил я, и снова активировал GPS. Я запомнил направление и быстро запрятал телефон.

Публичная библиотека Трэйдмэрра находилась четырьмя кварталами восточнее, и я пересек улицу, держа голову поднятой, а плечи расслабленными. Я не хотел высовываться, даже несмотря на то, что выглядел, как турист.

Когда Вашингтон стрит осталась позади — прохожие исчезли. Стало легче сосредоточиться на своих мыслях, вместо того, что бы вглядываться в лица тех, кто прошел мимо, в поисках кого-то, кто может показаться знакомым.

Публичная библиотека была еще одним одноэтажным зданием из кирпича, цвета запекшейся крови. Листовка, прикрепленная к входной двери, извещала о фестивале искусств в следующие выходные. Скопление людей в городе означало больше отвлекающих факторов, больше возможностей для Подразделения или Райли скрыться, если они все еще были здесь и искали меня.

Сэм был убежден, что Райли не даст Подразделению умереть, и хотя, я не всегда был согласен с ним в его безграничной паранойе, в этом я его поддерживал. Райли был пронырливым сукиным сыном, на все 100% преданным Подразделению. Он не сдастся так просто.

Как только я оставил позади двойные двери библиотеки, невысокая девушка со светлыми волосами поприветствовала меня из-за стойки регистрации.

Еще одной вещью, которую я усвоил о небольших городах, было то, насколько неприлично дружелюбны их жители. Как будто пытаются загладить свою вину, за то, какой отстойный их городишко.

Я любил города побольше. Там легче исчезнуть. И там всегда было чем заняться.

— Привет, — обратился я к ней и слегка улыбнулся, прикидывая, что бы она подумала, если бы знала о Браунинг Хай Пауэр¹[1], прикрепленном к задней части моих брюк.

Этот дополнительный вес, холод метала — были успокаивающим напоминаем о том, что я был всего в секундах от оружия. Я чувствовал себя безопаснее с пистолетом.

— Могу я помочь вам подыскать что-нибудь?, — спросила девушка, наклонив голову, что бы посмотреть на меня, когда я подошел.

Я чувствовал, как она оценивающе меня разглядывает.

— Ну, — начал я, и облокотился на стойку, что бы быть поближе к ней. — Я не часто бываю в библиотеках, так что я что-то вроде идиота, который не умеет всем этим пользоваться.

Она рассмеялась, и ее глаза засверкали, а по моему лицу расползалась фальшивая улыбка.

— Это ничего, — сказал она — Я точно смогу вам помочь. Что вы ищите?

Я назвал ей даты издания газет, которые я надеялся найти, и она проводила меня к комнате со стеклянными стенами. На двери была надпись "Исследования".

— Сейчас вся информация храниться в цифровом виде и ее намного проще найти, — объясняла она, пока входила в программу архива. — Вы просто печатаете название газеты здесь, — она указала на экран, где находилась строка поиска — Добавляете нужные вам даты и нажимаете "Поиск".

В считанные секунды несколько результатов поиска показались на экране.

— Спасибо, — сказал я и занял место, которое она только что освободила. — Вы спасли меня.

Она сцепила пальцы вместе и пожала плечами. Она была милой. И тошнотворно невинной.

— Это не тяжело. Если вам нужна будет помощь — просто позовите меня.

Когда она вернулась на свое рабочее место, я начал открывать выбранные газеты. Газеты за первые две недели не дали мне никакой информации. Ничего о раненной или убитой девушке.

А затем, заголовок газеты за следующий четверг заставил меня выпрямится. "Пропавшая девушка доставлена в отделение скорой помощи".

Я выбрал статью и начал читать.

"Элизабет Крид, числившаяся пропавшей последние шесть месяцев, была доставлена в больницу сегодня рано утром неизвестным мужчиной. По прибытию, Крид была вся в крови и почти без сознания, но после осмотра врачами скорой помощи, оказалось, что у нее нет травм. Она оставалась без сознания всю ночь и последующий день. Когда же очнулась — мало чем смогла помочь полиции с деталями своего исчезновения. Мать Крид, которая пропала в то же время, что и дочь, так и не была найдена. Полиция все еще в поисках молодого человека, который доставил Элизабет в больницу. Он выглядел на 16-17 лет. По сообщениям очевидцев он был высокий, с темными волосами и развитой мускулатурой, был одет в джинсы, черную футболку и черную куртку. Если вы или кто-либо кого вы знаете, владеет информацией об этом молодом человеке — пожалуйста, позвоните в офис шерифа."

Я прочел статью еще несколько раз, пока холодок не прошелся вдоль моего позвоночника. Статья сообщала, что девушка не была ранена, тогда, как в моих воспоминаниях в нее стреляли и она была ранена.

Может это не та девушка? Не та статья? Но, не смотря на все не совпадения, что-то подсказывало мне, что это была она. Но, это все еще не объясняло ничего из всего другого дерьма.

Итак, я подстрелил ее, а потом спас несколькими месяцами спустя? После того, как ее травмы исцелились? Я не имел никакого представления о времени в воспоминаниях. Все что я знал, огнестрельное ранение могло произойти и после того, как я ее спас.

Я потер глаза. Ничего из этого не имело смысла. И я не был так хорош в объединении найденных обрывков информации вместе, как Анна. Даже Трэв, лживый ублюдок, был лучше меня в этом. Если бы он не предал нас, я бы с радостью воспользовался его помощью прямо сейчас.

Я провел остаток дня читая все статьи, которые я мог найти за весь год, который предшествовал тому дню, когда я доставил Элизабет Крид в отделение скорой помощи.

Там была статья о том, как она и ее мать пропали. Элизабет не появлялась в школе три дня подряд, и когда директор позвонил ее матери и не получил никакого ответа — он вызвал полицию.

Они нашли дом, перевернутый вверх дном, как во время ограбления, но пропали всего несколько вещей. Было проведено расследование исчезновения, но оно не дало никаких результатов. Все это "пахло" работой Подразделения.

Три месяца спустя, после исчезновения Кридов, отец Элизабет был найден мертвым в своих апартаментах. Он застрелился.

Я поискал что-нибудь о Джонатане Криде, отце Элизабет, и нашел тонны дерьма о том, что он был главным подозреваемым, полиция завела против него дело, не смотря на тот факт, что его даже не было в городе на момент исчезновения, и что в маленьком городке Трэйдмэрр он превратился в изгоя.

Не удивительно, что он застрелился.

Значит, Элизабэт осталась совсем одна, после того, как ее нашли.

Я пролистал газеты и после даты возвращения Элизабет, но она никогда не упоминалась снова.

Проблемой информации, которой я располагал, было то — что я не имел никаких конкретных дат своего отъезда. Я не знал, как долго я пробыл в Трэйдмэрр.

Все, что я знал — я мог быть одним из тех, кто похитил Элизабет по приказу Подразделения и она могла быть ранена в процессе этого. Месяцы спустя, когда мои моральные принципы снова заработали — я спас ее. Это бы объясняло, почему она была доставлена невредимой в отделение скорой помощи.

Это предположение казалось мне самым правдоподобным из всего, что я мог придумать.

Когда я закончил в "комнате исследований", я направился обратно к библиотекарю-блондинке, и спросил, знакома ли она с Элизабет.

Она одарила меня взглядом, говорящим "Кто не знает Элизабет Крид"? И пустилась в двадцатиминутное повествование о жизни Элизабет после спасения. Как она кочевала из одной приемной семьи в другую, имела несколько нервных срывов на публике и позже обзавелась диагнозом "Посттравматический Стресс".

— Ты знаешь где она живет? — спросил я, поскольку не нашел ее настоящего адреса и не удивился бы, если она в конце концов покинула город.

Это заставило девушку насторожиться и она сказала, что не чувствует себя в праве говорить мне что-либо.

Я неуклюже извинился, сказав, что я дальний родственник ее отца, но она даже не шелохнулась.

Когда я покинул библиотеку, было уже больше шести вечера и мои глаза устали от долгого чтения. Я нашел ближайший отель и снял самую дешевую комнату, из тех, что у них были. Мне просто необходимы были пару часов сна.

Может после того, как я проснусь и пропущу рюмку-другую — все это дерьмо, которое я нашел сегодня, обретет больше смысла.

Может быть...

Глава 11

НИК

Я проснулся после наступления темноты и опрокинул две рюмки виски до того, как покинуть свою комнату. Оказавшись снаружи, я следовал на север, пока не уловил слабый гул басов. Я нашел ночной клуб, с неоново-зеленой вывеской у входа, которая гласила "Стрела" .Очередь была небольшой, а выпить хотелось все сильнее, потому, я решил, что клуб достаточно хорош.

Внутри, громкость музыки была запредельной и каждому приходилось кричать, что бы быть услышанным. Пространство прорезали цветные огни, а на огромном проекторе от пола до потолка мелькали случайные фото.

Это место было переполнено, и у меня сложилось стойкое впечатление, что это был единственный клуб в Трэйдмэрр и единственное развлечение в городе. Судя по количеству потных тел — здесь собралась половина его жителей.

Я пошел прямиком к бару. Бармен, тридцати с чем-то лет с гудящей от шума головой?, проверил неоново-зеленый браслет на моем запястье, который свидетельствовал о том, что я достаточно взрослый, что бы надраться. Проведя тест, он поинтересовался моим заказом.

— Текила, — сказал я, — лучшая из того, что у вас есть.

Как только стопка оказалась передо мной, я сразу ее опрокинул и услышал женский вскрик позади меня.

Я повернулся и увидел девушку, скользнувшую за соседний стул.

— В омут с головой, как я погляжу,— сказала она.

Я щелкнул пальцами, давая бармену знак повторить заказ.

— Не любишь текилу? — спросил я девушку.

У нее был такой же зеленый браслет на запястье, что означало, что ей как минимум двадцать один, хотя она не выглядела на свой возраст.

Черты ее лица были мягкими и округлыми, как будто она была еще не достаточно зрелой. Глаза были большими и яркими, и хотя ее низкий голос кокетливо вибрировал, то как она смотрела, говорило об ином.

Я мог узнать хищницу с первого взгляда. Что заставило меня удивиться — в каком извращенном мире я мог быть похож на жертву?

— Я люблю текилу, — сказала она. — Мне не нравится то, что бывает после текилы.

— Ты имеешь в виду провалы в памяти? Или похмелье?

Она улыбнулась:

— И то, и другое, очевидно.

Темп музыки стремительно нарастал, и я мог чувствовать, как отдавался электронный бит в моей груди.

— Хочешь стопку?, — спросил я и она поспешно кивнула. Я внес изменения в свой заказ.

Когда я потянулся за стаканом, таинственная незнакомка остановила меня положив руку на предплечье. Я посмотрел на ее пальцы на моей коже и подавил в себе желание отдернуть руку.

— Что? — сказал я, настолько лениво, насколько смог.

— Если пьешь текилу — пей ее, как полагается, — она вручила мне солонку и я закатил глаза.

— Ты, должно быть, шутишь? — спросил я.

— Я никогда не шучу.

Она облизала свою руку между большим и указательным пальцем, при этом пристально глядя на меня. Я держал солонку, в удивлении подняв брови, и она протянула мне свою руку. Я высыпал на нее немного соли. Отстранившись, я собирался сделать то же самое, но она отдернула мою руку и облизала ее для меня.

Я усмехнулся ей. Она улыбнулась в ответ.

— Готов? — спросила она.

— Я был готов еще пять минут назад.

Она рассмеялась. Мы подняли рюмки, я опрокинул текилу, сразу после соли, и закусил ломтиком лайма. Выпивка пошла гладко, оставляя горящую дорожку в горле и оседая огнем в желудке.

Девушка улыбнулась.

— Еще по одной?

— А как же, — ответил я.

Полчаса спустя клуб начал вертеться вокруг меня и все казалось невероятно смешным, я не мог перестать смеяться.

— Потанцуй со мной, — попросила девушка.

Я со стуком опустил мою рюмку:

— Я не танцую!

— Еще как танцуешь!

Она схватила мое запястье и потащила на танц-пол.

Электронная музыка, сменилась хип-хопом еще три рюмки назад и тяжелые басы заставляли мои ноги двигаться. Я оказался рядом с девушкой: наши тела прижимались настолько сильно, что понадобился бы нож, что бы разделить нас.

Когда ритм песен снизил обороты, девушка начала медленно и соблазнительно двигаться рядом со мной. Жар от текилы опускался все ниже, пока я не смог думать ни о чем другом кроме нее и меня.

Рев музыки разрезал воздух — что за хип-хоп композиция это была? — и девушка запустила руки мне под футболку.

Когда она посмотрела на меня, ее голова отклонилась назад, что бы компенсировать разницу в росте в десять дюймов. Я узнал этот взгляд и кем я был, что бы игнорировать его?

Я поддался вперед и поцеловал ее, в то время, как мои руки пробежались вдоль ее тела.

Она же скользнула руками к моему прессу — девушки всегда находят дорогу к прессу.

Когда я отстранился, она тяжело дышала, и ее глаза были затуманены.

— Хочешь убраться отсюда? — спросил я.

Она кивнула, я оторвал ее руки от своей рубашки и потянул к выходу.

По пути к моей гостиничной комнате зазвонил мой сотовый, и я выудил его из кармана. Когда я ответил, я очень старался не звучать так, как будто не могу собраться с мыслями.

— Алло, — сказал я.

Моя таинственная девушка — я все еще не знал ее имени — схватила меня за руку и спросила кто это.

— Где ты? — спросил Сэм.

Он проигнорировал согласованный нами код.

— Как ты думаешь, где я?

— Ты пьян?

Я фыркнул:

— Нет.

— Николас! — прорычал он.

— Ну, хорошо, — сказал я.

Мы остановились на углу улицы, пропуская поток машин, девушка пританцовывала вокруг меня.

— Чего ты хочешь?,— спросил я Сэма.

— Я хочу, что бы ты был трезв.

Я рассмеялся:

— Слишком поздно, босс.

— Твою мать, Ник! — Сэм выдохнул с такой силой, как будто был в трех секундах от того, что бы придушить меня сквозь телефонную трубку.

— Я возвращаюсь в свою комнату, — сказал я. — И останусь там до утра. Обещаю.

— И это сможет остановить кого-то от того, что бы вломиться в дверь?

— Я запру ее, — пообещал я и усмехнулся, когда девушка потянула меня через перекресток. В свете уличных фонарей ее волосы светились, как нимб вокруг головы.

Сэм приглушенно вздохнул.

— Это была ошибка. Я скоро приеду к тебе.

— Нет, не приезжай. У меня все в порядке. Перестань быть таким чертовски властным!

Он зарычал снова.

— Протрезвей, Ник, и перестань быть таким чертовски безответственным или я приеду и собственноручно притащу твою задницу сюда.

Звонок прервался, и я сунул телефон обратно в карман.

— Кто это был? — спросила девушка.

— Мой старший брат. Он придурок.

Мы наконец-то попали в номер, только обойдя окрестности дважды. Сомнения начали терзать меня. Сэм был, безусловно, прав. Но, я бы ему в этом никогда не признался. Если я даже обратную дорогу к своему номеру не в состоянии найти, то у меня не было никаких шансов побороться с агентом Подразделения.

В номере, я открыл бутылку виски, и мы с девушкой принялись пить прямо с горла.

— До меня только сейчас дошло, что я даже не знаю твоего имени, — сказал я ей.

Она сделала большой глоток спиртного:

— Как и я твоего.

— Мы настолько безответственны?— усмехнулся я.

Она поиграла бровями:

— Определенно.

— Итак, ты первая, — сказал я.

— Белинда.

— Ты врешь.

— Я вру.

Мне определенно нравилась эта девушка.

— Твое имя? — спросила она.

Я бы никогда не сказал ей своего настоящего имени. Даже псевдонима, который использовал раньше. Потому, ляпнул первое, что пришло в голову: — Элайджа.

— Ты не похож на Элайджу.

— Ты не похожа на Белинду.

— Я — Сара.

— М-ммм.

Она улыбнулась и подвинулась поближе, все еще держа бутылку виски в руках. Предложила ее мне, и я отпил большой глоток. После, она встала на цыпочки и потянулась, что бы поцеловать меня.

Я опустил бутылку и обернул свои руки вокруг нее, направляя к постели. Но, когда она провела рукой и коснулась пальцами моего подбородка, кровь застучала в моих висках и я напрягся.

— В чем дело? — спросила она.

Я повернулся к ней спиной.

Сперва послышался голос, низкий тенор, который нашептывал приказы и следующий за ним щелчок пистолета.

— Элайджа? — промолвила она.

Я рухнул в кресло у окна и обхватил голову руками, пока воспоминания о прошлой жизни одно за другим мелькали в моей голове. Я был в серой комнате. Нет, в сером коридоре, где каждый звук отдавался таким эхом, как-будто потолки были выше тридцати футов.

— Убить ее на месте, — отдал приказ голос в моем наушнике.

Я был одет в тактическое снаряжение, с пистолетом в руке и еще одним, прикрепленным к моей ноге.

— В последний раз она была замечена возле камер, — сказал голос.

Я двигался по лабиринту, как черный призрак. Добравшись до конца стены с камерами, я увидел девушку, скорчившуюся на полу внутри последней клетки справа. Масса темных волос закрывала ее лицо.

Я поднял вверх свой пистолет.

Убить ее на месте.

Мой палец нажал на курок.

— Элайджа!

Я рванулся вперед, ухватил ее за запястья на своем плече и сбил с ног.

Девушка — Сара — ахнула и я поймал ее до того, как она успела упасть на пол. Так она и повисла в одном футе от ковра, уставившись на меня своими яркими глазами.

— Извини, — пробормотал я, — Я не хотел.

— Мне лучше уйти, — сказала она.

— Да, так будет лучше, — согласился я.

Я поднял ее и расправил ее футболку.

— Извини, — повторил я. Я не знал, как объяснить это воспоминание, так что даже не пытался.

— Все хорошо, — она направилась к двери. Я проследовал за ней вниз и довел до самого тротуара.

— Провести тебя обратно до клуба? Или может вызвать такси?

Она отмахнулась:

— Все будет хорошо. Было приятно познакомиться с тобой, Элайджа.

Она произнесла это "Элайджа" так, словно знала, что это не мое имя.

— Мне тоже.

Она подошла и поцеловала меня в щеку, улыбка играла на ее губах. И когда она ушла, исчезнув в темноте, до меня дошло то, что должно было дойти еще в комнате отеля. Я бы заметил это, если бы не был так мертвецки пьян.

Выражение ее лица, когда я почти уронил ее на пол. В нем не было страха. Не было паники. Не было шока. Не было ничего, что должно бы было быть.

Никаких эмоций.

Ей совсем не было страшно.