Врата

*

На вершине горы, куда я с горем пополам – рюкзаком на спине и ноющей поясницей – забралась, обнаружились тории.

Гора, конечно, была умеренно пологой, и вершина представляла собой небольшую плоскость, а не острые пики, но откуда в глухом лесу близ глухой деревеньки взялись ворота, ведущие по обыкновению к синтоистскому храму?

Не храму, конечно, – дзиндзя. Понятие храма в Японии не прижилось. Святилище – так будет правильно.

Никакого дзиндзя за ториями не было. Просто ворота в никуда. Я плюхнулась на землю и прислонилась спиной к монументальному столбу, устало вздыхая. Моя подруга и сокурсница Каэдэ – пишется как «дерево» и рядом «ветер»[1] – сильно переживала, что вынуждена оставить гостью наедине с собой, и я бессчетное количество раз заверила, что с удовольствием отправлюсь в небольшое пешее путешествие одна, благо заблудиться здесь было просто негде. Я и сама успела поверить, что восхождение волшебным образом вдохновит меня, заставив позабыть о предательстве жениха.

Не жениха – любовника. Сожителя. Кольцами и клятвами мы не обменивались, а что свадьбу обсуждали и любовь вроде до гроба… Ну, как обсуждали, так и перестали. А любовь вообще живет три года.

В глазах зажгло.

Я зажмурилась, досчитала до пяти, убеждая себя, что поддаваться малодушной жалости никак нельзя, ибо никому не станет лучше. Особенно мне. Можно сколь угодно лелеять обиду и с энтузиазмом мазохиста вспоминать всё хорошее, что между нами было, но толку-то? Прощать измену – да еще такую – я не собиралась, и единственным правильным вариантом было пережить произошедшее и отпустить. Спасибо судьбе за опыт, пора приобрести новый.

Именно в эту занятую самовнушением секунду я услышала мужской голос позади и, вздрогнув, обернулась.

Парень по ту сторону торий не был японцем, это больше всего меня удивило. Какие-то черты прослеживались, но очень отдаленное родство, либо влияние сильных генов другой нации. Он был высоким, светловолосым, голубоглазым – нас разделяла пара метров, но цвет легко угадывался – и странно одетым. Вернее, странными были шапочка, напоминающая рыбацкую панамку, у моего дедушки такие валялись по всему дому, и деревянные сандалии, гэта, входящие в диссонанс с мешковатыми штанами цвета хаки с множеством карманов и белоснежной футболкой. Сами по себе гэта не удивляли, тут многие в них ходили, но для лазания по горам они, на мой скромный взгляд, всё-таки не годились.

А еще он хмурился. Я, конечно, общалась с местными только через Каэдэ, что могло объяснять их приветливость, но и пока мы добирались до ее малой родины, я не заметила в толпе откровенно недовольных людей.

Хотя о чем я – парень японцем не был. Так что мог открыто демонстрировать эмоции.

– Гоменнасай, – покачала я головой, поскольку он смотрел прямо и будто ждал ответа. – Ваташи ва нихонго га ханасемасен.

Эту фразу – «простите, я не говорю по-японски» – буквально по слогам меня заставила заучить Каэдэ. Еще я могла попросить связаться с моим контактным лицом и продиктовать адрес и номер.

– Инглиш? – процедил он сквозь зубы.

По-английски я изъяснялась сносно – дружба с Каэдэ способствовала улучшению языковых навыков, – но не хотела заморачиваться. Я изрядно устала за время подъема и надеялась посидеть в тишине наедине с природой, а не общаться с негативно настроенными аборигенами. Чего он вообще пристал ко мне?

– Извините, – сказала я с неискренним сожалением. – Я не говорю по-английски.

– Это частная территория, – высокомерно бросил он на безупречном русском. – Вам здесь не место.

Подобрав упавшую челюсть – кто мог ожидать встречи с полиглотом! – я упрямо сжала зубы.

– Уверена, что не видела предупреждающей таблички, – ответила тоном под стать его. – И могу находиться на этой горе столько, сколько захочу.

На его лице заиграли желваки. Выразительные глаза метали молнии. Я запоздало испугалась и покосилась на складной нож в боковом кармане рюкзака. Сейчас бы пригодился оставленный дома газовый баллончик!

– Местные знают, кому принадлежит эта земля, – произнес он вопреки моим опасениям сдержанно. – Вас не предупредили?

Я испытала смутное беспокойство. Я не сообщила Каэдэ о своем намерении подняться на гору, твердила только о прогулке. Ее бабушка по-английски не говорила, мы преимущественно улыбались друг другу и изъяснялись жестами. А почти у подножия горы я встретила дядьку с корзиной рыбы, который как-то встревоженно махал руками, сопровождая движения быстрой речью. Я подумала, он сетует на улов, и с готовностью покивала, чем, вроде, успокоила его, а сама продолжила путь. Что, если он говорил о запретной территории впереди?

Я обреченно сгорбилась. Вот тебе и уединение с миром. Забрела по глупости куда не следует, еще и права собралась качать.

– Простите за беспокойство, – сказала глухо. – Я сейчас же уйду.

Вес рюкзака после недолгого отдыха показался неподъемным. Разом заломили ноги и поясница. Ступни словно закололи иголочки, и я поморщилась на первом шаге.

– Вы устали, – уронил наблюдающий за мной парень. На миг прикрыл глаза в задумчивости и вдруг продолжил: – Идите за мной. Я приготовлю вам тонизирующий чай.

Мгновение я колебалась, но, глянув вниз на теряющуюся среди деревьев тропу, приняла щедрое предложение. Вообще-то я бы предпочла, чтобы он оставил меня на полчаса-час, но, судя по внимательному, хотя и не такому хмурому, как прежде, взгляду, такой вариант не был предусмотрен. Либо с ним, либо прочь.

Я подтянула сползающую лямку и шагнула к нему.

Сразу за воротами меня встретил леденящий порыв ветра. Он ударил в грудь, сбил дыхание, и, отворачиваясь, я с иронией подумала, что северная сторона горы оправдывала свое название.

Шутки шутками, но по мере спуска становилось всё зябче. Я поежилась – это что, облачко пара от дыхания? – оглянулась назад и встала, как вкопанная. Мы шли всего минут пять, склон был пологий, но за спиной вместо редкого леса раскинулась настоящая чаща. И ни следа торий!

По хребту словно льдинка скользнула. Я обернулась к провожатому, уговаривая себя не паниковать и заранее страшась его не обнаружить – ну, по закону жанра. К моему облегчению, парень ждал неподалеку, и я шагнула к нему, открывая рот, чтобы отказаться от резко утратившего свою привлекательность предложения распивать чаи. В этот момент между верхушками деревьев – когда редкую поросль сменили эти вековые гиганты? – мелькнуло солнце, четко обрисовав тени.

Тень у него была хвостатая.

Я зажмурилась. «Ты переутомилась – сказала себе строго. – Чудится всякое. Бывает. Сейчас откроешь глаза, поблагодаришь за участие и отправишься обратно».

Когда я отважилась выполнить первый пункт, увидела неестественно яркую голубую радужку. Парень с фантастической тенью подошел совсем близко, на расстояние руки. Непроизвольно отшатнувшись, я зацепилась взглядом за торчащие из-под смешной дедушкиной шапочки лисьи уши.

Я попятилась. Роскошный хвост – вполне реальный, не тень – качнулся в мою сторону. Губы дрогнули, и я каким-то чудом не заорала.

– Ты видишь, – с непонятной интонацией произнес он.

Я бросилась на утек.

Без рюкзака, а его я скинула там же, бежалось легче. Мощный испуг пробудил дремлющие силы организма. Я словно вернулась в школьные годы, когда стабильно занимала первые места в олимпиадах по физкультуре. Это позже, увязнув в отношениях с тусовщиком, я не без сожаления рассталась с мечтами о длительных пеших переходах, сплавах и горнолыжных курортах, заменив походный рюкзак крохотным аксессуаром для телефона и ключей. Та спортивная я, для которой подъем в гору был увлекательным приключением, а не запредельной нагрузкой, внезапно подняла голову и весьма резво неслась к воротам из этого… ну, чем бы оно ни было.

Блеснувшую под ногами леску я заметила слишком поздно и покатилась кубарем, обдирая локти, лицо и колени. Плотная одежда смягчила удар, а вот ссадина на щеке мгновенно набухла кровью. Я с трудом собрала конечности в кучу, а когда поднялась, на пути оказались два существа. Ростом метра полтора, но совсем не по-детски сложенные, из-за чего мысль, что это всего лишь подростки, даже не возникла. Их лица закрывали маски, и в целом выглядели они жутковато, хотя внешне походили на людей.

– Человек? – произнес один из них озадаченно. – Как это его угораздило?

– Какая разница! – отмахнулся второй в предвкушении. – Наша добыча!

Ноги сами понесли меня в противоположную сторону. На этот раз я была внимательнее и перепрыгнула растянутую леску. Шум позади сообщил о погоне, так что я поднажала, в панике соображая, что буду делать дальше. Каким-то образом я должна отделаться от них и вернуться к воротам!

Одинокий силуэт в кимоно – или юката? Каэдэ объясняла, что кимоно по традиции шьется из шелка и надевается в исключительных случаях, тогда как юката – повседневный аналог схожего кроя – вырос будто из-под земли. Я затормозила в опасной близости, затравленно озираясь. Еще никогда я не была столь близка к пониманию выражения «между Сциллой и Харибдой». Оглянувшись на преследователей, я побледнела и сделала шаг к хвостатому.

Они бежали на четырех… конечностях. Руках и ногах одновременно. Жуткое зрелище.

Переодевшийся в традиционную одежду незнакомец обогнул меня и заслонил спиной. Я с сомнением глянула на дорогу вглубь леса – путь был свободен, – но усилием воли заставила себя остаться. В надежде, что я неправильно поняла его намерения, и парень изначально вел меня сюда не для того, чтобы убить и сожрать.

Меня затрясло. Ожившая на глазах мифология пугала до смерти.

Одна из тварей заискивающим тоном заговорила с моим провожатым. Тот ответил резко и грубо. Сути диалога я не поняла, но догадывалась, что они делят добычу. И отдавать меня хвостатый не намерен.

Так и вышло: еще пара реплик, и земля под ногами существ в масках вспыхнула синим пламенем. Они завизжали и бросились прочь. Тогда парень медленно повернулся ко мне.

Я не особо разбиралась в японской мифологии, но кое-что Каэдэ рассказывала. Он мог быть кицунэ – лисом-оборотнем, принимающим человеческий облик. Вроде они принадлежали к тем видам, которые не считались однозначно злыми. Типа людей, только со сверхъестественной силой и иной моралью. Для начала уже неплохо: предложение выпить чай могло быть буквальным, а не поводом заманить меня на свою территорию.

– Ты дрожишь, – сказал он безэмоционально. – Отвести тебя к выходу?

– Да! – с жаром выпалила я, не веря своему счастью. – Да, пожалуйста!

– Хорошо, – склонил он голову. – Ты забыла рюкзак. Забери его, и я провожу тебя.

«К черту рюкзак!» – едва не выпалила я, но пожалела уложенные в него вещи. Все – проверенные временем, дорогие и качественные. Парень ничем не выказывал агрессии, и я рискнула кивнуть.

Пока мы шли, я искоса поглядывала на него. Странно, но даже выдающие его нечеловеческие атрибуты не вызывали отторжения. Как обод с ушками: мило, а не страшно. С хвостом было сложнее, но шерсть казалась такой шелковистой, что почти хотелось потрогать. Эту идею я отогнала подальше, однако любопытству потакала, продолжая коситься на него.

Небольшой домик с открытой верандой показался за поворотом. Около двери обнаружился мой рюкзак. Я подхватила его и повернулась к кицунэ с готовностью во взгляде.

Правда, готовность идти домой слегка уменьшилась под натиском интереса, и он, похоже, это уловил.

– Не передумала насчет чая?

Я переступила с ноги на ногу. По-хорошему, следовало поскорее вернуться в свой мир и забыть о произошедшем, как о страшном сне, но с другой стороны… когда еще мне представится шанс коснуться чего-то потустороннего? Неужели я вот так струшу и закрою глаза на творящуюся вокруг магию?

Я сглотнула и хрипло произнесла:

– Чай будет… уместен.

И осталась ждать снаружи. Зная, что он неподалеку и откликнется на зов, я спокойно сидела на веранде, не боясь попасться какому-нибудь хищнику на глаза. Да и он вскоре вернулся с двумя пиалами, одну из которых протянул мне, после чего грациозно опустился по ту сторону двери. Только, в отличие от меня, вытянувшей гудящие ноги, принял позу лотоса. Я украдкой любовалась изяществом его движений: где я держала пиалу за верхнюю часть пальцами обеих рук, чтобы не обжигаться, он справлялся одной ладонью, ловко изгибая кисть. По-простому отпивая чай, достаточно насыщенный и приятный на вкус, я чувствовала себя деревенщиной в сравнении с тем, как церемониально дегустировал напиток он. Покачав его, насладившись цветом и ароматом, едва пригубив и прижмурившись, чтобы различить оттенки вкуса. Я даже отвела глаза: процесс вдруг показался слишком интимным. А когда вновь рискнула покоситься, поймала прямой ответный взгляд и жутко смутилась.

Здесь и впрямь было холоднее. Мягкие сумерки, сгустившиеся в одно мгновение, принесли с собой снег. Вдали зажглись огни, и я напрягла зрение, но значительное расстояние не позволило различить источник. Ломота в ногах еще не прошла, так что шевелиться не хотелось, и я вяло отметила про себя, что по какой-то причине совсем не испугалась наступающего вечера. А ведь еще никак не могло темнеть, если только здесь, как в мире фейри, не искажалось течение времени.

– Что там? – спросила я молчаливого нелюдя, кивая на огни.

– Фестиваль, – сказал он. А после недолгой паузы добавил: – Хочешь посмотреть?

Глупо, но я хотела. Японские фестивали – красивые, колоритные праздники, а если еще с участием местных божеств – нечто незабываемое. Искушение было велико. Возможно, случись это со мной в другой жизненный период, не когда я предана, разбита и разочарована, я сделала бы другой выбор, поосторожничала, но чудо произошло именно сейчас.

И я согласилась.

А фестиваль действительно потрясал воображение. Такой красочный, много… людный, пожалуй, не подходящее слово, но за нежеланием искать другое сгодится. Кицунэ угостил меня яблоком в карамели и горячим напитком, напоминающим глинтвейн, и всюду провел меня, одним своим присутствием оберегая меня от навязчивого любопытства. Иногда в ход шел убийственный взгляд или танцующее на ладони синее пламя, но, так или иначе, я чувствовала себя в безопасности и беспрестанно крутила головой.

Стало совсем темно. За пределами освещенного пятачка палаток и флажков царила непроницаемая вязкая мгла. Я с тоской оглянулась на оставшийся позади праздник. Жаль, что этому приключению суждено закончиться.

– Смотри, – шепнул кицунэ на ухо.

Небо расцветили фейерверки. Не слишком зрелищные, всего-то рассыпающие искры, но у меня перехватило дух. Вся эта атмосфера, помноженная на внутренние переживания, вкупе с прекрасным завершением тронула до глубины сердца. Я поняла, что широко улыбаюсь, глядя в небо, хотя по щекам текут слезы, и сжимаю твердую мужскую ладонь. Сама не заметила, когда схватила его, а он почему-то позволил.

Кицунэ стоял позади, и я, повернувшись, почти прижалась к нему. В его глазах отражались небесные огни, даже когда он опустил голову, чтобы взглянуть на меня. Я потянулась к нему, встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и сказала – искренне, от всей души:

– Спасибо.

Мы вернулись к его дому за моим рюкзаком. Путь нам освещал небольшой фонарь, который он нес над нами. Затем мы двинулись к вратам. Лес вокруг шумел сотней голосов, но я ничего не боялась. Внутри разлилось умиротворение.

Тории выросли из ниоткуда. Вот мы были в гуще чащи, а в следующее мгновение уже на вершине горы. Потеплело, на горизонте поднялось солнце, деревья смолкли.

На границе между мирами мы остановились.

– Как тебя зовут? – спросила я, не надеясь на ответ.

Парень в футболке, штанах и рыбацкой шапочке, чьи уши и хвост теперь мелькали лишь на периферии зрения, улыбнулся уголком губ.

– Я прихожу сам, – сказал он и шагнул назад, растворяясь в воздухе.

Несколько секунд я смотрела ему вслед, затем подтянула лямки и начала спуск.

Неделю спустя

– Совсем с ума сошла, – ругалась Сонька. – Отправиться к черту на кулички, потратив все скопленные на свадьбу деньги, черканув родным и друзьям всего пару слов! Да мы тут с ума сходили, пока ты не написала из аэропорта!

– Мне жаль, – винилась я. – Понимаешь, всё так завертелось, и минуты свободной не было. Прости, что заставила поволноваться.

– Одним «прости» ты не отделаешься, – ворчливо отвергла она предложение мира. – Стоило оно хоть того?

Я вспомнила вкус яблока в карамели, пронзительные голубые глаза, золотые искры в небе, ощущение его ладони в моей.

– Стоило, – сказала негромко.

Сонька прищурилась, уловив недомолвку, но тут в аудиторию зашел преподаватель.

– Так, по местам, – скомандовал он. – Давайте-давайте, тем много, часов мало. А вы что застыли, молодой человек? Вы из этой группы?

– С недавних пор – да, – ответили ему спокойно.

У меня застучало сердце при звуке этого голоса. Который, как я думала, никогда не больше не услышу.

Позабыв, что собиралась достать из сумки, я подняла голову.

– Перевелся из токийского университета, – продолжал стоящий в дверях кицунэ. И вдруг посмотрел прямо на меня. – Кьюби но Яритэ[2]. Можно просто Юрий.

[1] Отсылка к героине «Ученика чудовища»

[2] Буквальный перевод – девятихвостый созидатель