Врата в преисподнюю

Пролог

Солнце клонилось к закату. Его косые лучи едва пробивались сквозь все более уплотняющуюся завесу фиолетово-серых туч. Остатки чистого неба, которых становилось все меньше, отпугивали холодно-синим безразличием. Коричневая пожухлая трава и редкие сохранившиеся на кустах листья испуганно вздрагивали под резкими порывами северного ветра. Изредка в продрогшем воздухе мелькали колючие крупинки первого снега.

Заунывные ритмичные удары нескольких десятков бубнов усугубляли царившие вокруг уныние и безнадежность.

Под этот тоскливый звук длинная вереница людей медленно спускалась извилистой тропой к полукруглому амфитеатру, у подножия величественного каменного строения.

Когда-то давным-давно вся площадь была вымощена огромными белыми камнями. Но время и природа неумолимо вносили свои коррективы. Теперь от некогда сплошного настила остались лишь редкие островки. Все остальное утонуло в вязком болотистом грунте, заросло травой или же покрылось темными мутными лужами.

Люди давно не наведывались в это место, и от него веяло запустением и пугающей тишиной, которую лишь подчеркивали нервно бьющие барабаны.

Казалось, сама природа гневалась на тех, кто посмел нарушить вековой покой, исказив в наказание приветливый, погожий день преддверием надвигающейся непогоды.

Да и чего еще следовало ожидать? Ведь, когда о богах забывают надолго, они начинают сердиться, и нелегко вымолить их прощение…

Бубны затихли.

На некоторое время воцарилась тишина: тревожная, угнетающая, изредка нарушаемая лишь сердитым воем ветра, натыкающегося на каменных истуканов, да робким всхлипом какого-то из младенцев, тщетно ищущего тепла у груди матери…

Горстка людей представляла жалкое зрелище, казалась ничтожно малой по сравнению с огромной площадью и самим сооружением. Но это было все, что осталось от некогда могучего и процветающего народа. От народа, который за несколько тысячелетий смог покорить почти всю земную твердь и навязать ее ничтожным обитателям свое неоспоримое владычество.

Тогда боги были щедры и милостивы.

Вот только упоенные победами люди забыли покровителей и, попав во власть ничем не обоснованного тщеславия, стали приписывать удачи исключительно своим заслугам. И удач становилось все меньше…

Сначала неурожай и последовавший за ним голод. Затем — болезни и моры, взбунтовавшиеся рабы, все более частые и наглые набеги некогда покорных трусливых соседей…

Привыкшие к роскоши и власти, разбредшиеся по всему миру, они не могли больше оставаться одним народом. Постепенно сливаясь с порабощенными, завоеватели исчезали, пополняя ряды покоренных, даруя им новое поколение, наполненное желанием бороться с поработителями.

Так случается всегда, когда малый народ покоряет большие, какой бы силой и знаниями он не обладал.

И потомки великих шли против своих собратьев под знаменами народов, ранее побежденных их предками.

Все это длилось не одно столетие. Забвение быстро не приходит. Чтобы стереть память, нужны века.

И эти века прошли….

Но забвение никогда не бывает полным.

Остались общие слова в языках разных народов, в разных уголках земли рождались младенцы с похожими чертами лица, воспроизводящими гордый лик могущественных пращуров. Иные божества назывались одинаковыми именами, разные народы совершали похожие обряды. Однако этого было слишком мало, чтобы способствовать возрождению навеки утраченного.

Великая цивилизация потерпела крах и, волей обстоятельств, была обречена на неминуемую гибель…

И вот горстка людей, чудом полностью не утративших корней, возвратилась к истокам, к святому месту, из которого начиналось Великое Царство, дабы просить у позабытых богов милости и снисхождения. Отпрыски великих уже не нуждались во владычестве над Вселенной. Они желали лишь одного — выжить…

Ветер все усиливался. Расшибаясь о каменные глыбы, завывал, словно стая голодных волков. Серые тучи, полностью укутав небо, низко нависали над землей. Сумерки сгущались, поземка становилась крупнее и гуще.

Страх и холод вынуждали людей сбиваться плотнее, впритык один к другому. Их глаза с надеждой взирали на каменных исполинов, гордо возвышающихся на вершине горы, сложенной из гранитных плит.

Люди забыли имена богов, олицетворяющих собой невиданных зверей. Возможно, такие водились в том мире, из которого пришли предки на эту землю?..

Они не были страшными, но самим видом своим вынуждали замирать сердца, ибо символизировали смелость, гордость, независимость, властность — черты, присущие некогда этому народу, но утраченные им, казалось бы, навсегда.

Все здесь напоминало о былом величии.

Громадные каменные блоки, ровно выложенные один на другой…

Какая сила смогла их поднять?

Сейчас она безвозвратно утрачена, так само, как утрачены и азы знаний, благодаря которым удалось неизвестным зодчим воплотить силу и дух своего народа в монументальном сооружении.

Без помощи богов никак не обошлось.

Возможно, тех самых, которые до сих пор высились по обе стороны зигзагообразного подъема на вершину Храма. Они словно бы указывали путь туда, где размещались жертвенники с каплеобразными чашами, кровью приносимых жертв, из которых питали себя покровители.

Боги долго не вкушали привычной пищи. Дождевая вода, собирающаяся в жертвенных чашах, не могла удовлетворить их запросы. Некоторые не выдержали и, обессилев, свалились с громадной высоты, разбив свои тела о выступающие из земли утесы. И там, где они стояли, теперь молчаливым упреком торчали обломки ног и гранитных постаментов. Те же, которым удалось уцелеть, продолжали поражать остатками величия, но на них застыла скорбная печать безразличия ко всему, в том числе и к судьбе своих нерадивых питомцев.

Но ведь они — Боги!

Они должны быть милосердными!

И люди, собравшиеся у подножия Храма, искренне верили, что им удастся пробудить их силы, заслужить прощение и вымолить право на жизнь.

Конечно, это будет непросто. Боги любят все самое лучшее.

А где его сейчас взять?

Ведь здоровых и молодых почти не осталось. А тем, какие есть, так далеко до богатырей, знаных лишь по старинным преданиям.

И все же, выбирать не приходится. Многим лучшим из тех, кто остался, придется кровью своей платить за слабую искорку надежды, питающую сердца пришедших к Храму.

Их было десять — избранных.

Пять молоденьких девушек, не успевших познать любви, и пять юношей, молодых воинов, самых сильных и самых способных. Больше эти люди пожертвовать не могли. Их и так осталось слишком мало. Если умертвить больше, пропадет сам смысл грядущего спасения. И все надеялись, что боги поймут их и смилостивятся, приняв столь скромную жертву.

На некоторое время ветер утих и стал явственно слышен рокот реки, полукругом огибающей противоположную стену Храма. Все замерли в неимоверном напряжении. Им показалось, что они слышат речь богов.

Только, что они говорят?

Люди давно позабыли, как нужно общаться с богами…

Снова, сначала нестройно, а затем все более ритмично и громко застучали бубны. Даже непогода на время успокоилась, то ли испугавшись, то ли прислушиваясь к давно позабытым звукам.

Обогнув толпу, группа жрецов в белых одеяниях с горящими факелами в руках стала медленно взбираться на вершину Храма. Вслед за ними вооруженные копьями стражники вели обреченных. Тела жертв также были укутаны белой тканью. Юноши и девушки дрожали от холода или от страха, а скорей всего — от того и другого, но покорно плелись вслед за палачами, иногда подгоняемые незлыми тычками древками копий своих вооруженных соплеменников.

Снег прекратился, ветер утих, и сразу стала заметной мгновенно воцарившаяся тьма, немилосердно подавляющая низко нависшими тяжелыми тучами. Лишь только огни факелов в руках жрецов оживляли застывшие тысячу лет назад лица исполинов, которые, вроде бы, начали улыбаться в предвкушении близкого угощения.

Пройдя галереей богов, траурная процессия оказалась на плоской верхней площадке, у противоположного края которой высились пугающие размерами изваяния, изображающие чудовищных невиданных тварей. А у их подножия распростерлась громадная каменная Женщина — символ жизни и продолжения рода.

Несколько сопровождающих сбросили в центре площадки принесенные охапки дров и тотчас поспешили вниз. Один из жрецов поднес факел, и красноватые языки взметнувшегося пламени кровавым блеском озарили скорбное небо.

Бубны умолкли.

Старший из жрецов подошел к круглому камню, одна из сторон которого, опираясь на более мелкий камень, открывала под собой пустоту. Наклонился и вытащил из углубления, спрятанные в нем бронзовые нож и чашу.

Сколько они там пролежали со времени последнего обряда, не ведал никто. Но боги сумели уберечь страшные орудия, сулящие им кровавую поживу.

Теперь все было готово к началу жуткого действа.

Передав чашу помощнику, старший жрец подал знак, и два стражника выхватили из кучки обреченных стройную русоволосую девушку. Доселе ведущая себя спокойно и смиренно, жертва вдруг заупрямилась и начала вырываться. Но, что могла она сделать против двух сильных, мускулистых воинов? В мгновение ока ее скрутили и бросили на холодный каменный жертвенник к ногам палача.

Вырвавшийся крик боли и безысходности тотчас заглушили вновь ожившие бубны…

Раньше жертвам умирать было легче. Даже плененных врагов перед казнью поили чудным зельем, которое лишало их воли к сопротивлению и делало нечувствительными к боли. Но с тех пор прошло слишком много времени, и секрет приготовления напитка был давно утрачен.

Боги любят все свежее. Они пьют кровь лишь из живой плоти…

С несчастной девушки стащили белые одеяния, жрец взмахнул острым орудием, и толпа стоявших внизу содрогнулась от крика, заглушившего громкие бубны.

Струя алой крови вспыхнула в отблесках костра и окрасила одежду палачей. Не в силах больше кричать, жертва с перекошенным от боли лицом и открытым, неистово хватающим воздух ртом, трепыхалась в объятиях стражников. Один жрец держал обрубок ее руки, второй собирал в чашу, стекающую из раны, дымящуюся на морозе кровь.

Вслед за первой рукой была отсечена вторая. Лишь после этого несчастной перерезали горло, умертвив ее.

Когда чаша наполнилась до краев, жрецы сделали по глотку (боги должны быть уверены, что им предлагают качественный товар) и вылили кровь девушки в одно из каплеподобных углублений, выдолбленных в жертвенном камне.

Тоненькая алая струйка, растапливая снежную крупу, медленно сочилась одним ей ведомым маршрутом, оживляя давно пересохшие жилы строения, вселяя в него жизнь и возвращая былую силу. Сам запах растерзанной плоти внес что-то новое в это место, а крик разбудил нечто дремлющее, могущественное, страшное и в то же время достойное восхищения и поклонения.

Храм больше не казался забытым и разрушенным. Камни не были мертвыми обломками. Они оживали, начинали дышать, излучать из себя мощную энергию, которая, достигая людей, освобождала их мысли от рабской покорности, вселяла дух необузданности и вседозволенности.

Запах крови творил с людьми невероятное.

Чем громче звучали крики обреченных, тем неистовее становилась толпа у подножия Храма. В одночасье канули в лету запреты, веками насаждавшиеся условностями сосуществования, и в тела людей вселилась первобытная дикость. Теперь долина содрогалась не только от криков боли, доносившихся с вершины Храма, но и от возбужденных стонов разыгравшейся внизу оргии. Такой же, какие, наверное, неоднократно устраивали здесь столетия назад предки заблудших детей.

Когда была умерщвлена последняя жертва и заполнена последняя чаша жертвенника, струйки крови, стекающие по камням, сомкнулись, образовав причудливую паутину. Едва узор стал завершенным, небо пронзила ярчайшая молния и могучий гром, сотрясая камни, прокатился над долиной.

Тотчас расступились тучи, и над Древним Храмом воссияла яркая круглолицая луна.

Лишь только свет луны коснулся кровяных артерий, они внезапно вспыхнули ярким голубым огнем, и холодное неприродное пламя вознеслось, казалось, до самых небес, отражая в них замысловатый рисунок и на мгновение затмив само светило, породившее столь чудное явление.

Все, и жрецы, и воины, и столпившиеся внизу, застыли в немом восторге, а мгновение спустя, не сговариваясь, одновременно упали на колени и прикрыли обнаженные головы ладонями. И сразу же снова загрохотал гром, земля заколыхалась под ногами, гранитные глыбы стали покачиваться, словно живые.

Боги услышали зов, приняли пищу и теперь что-то говорили.

Только никто не мог понять их величественную речь…

Свечение прекратилось так же внезапно, как и началось. Голубое пламя медленно опустилось вниз, снова слилось с тоненькими ручейками крови, которые продолжали отблескивать синими огоньками.

На этом чудеса не закончились.

Огоньки стали подпрыгивать и перемещаться. Вскоре они выстроились двумя линиями, один край которых спускался вниз, а другой упирался в круглый камень посреди верхней площадки Храма, тот самый, из-под которого жрецы вынули орудия для жертвоприношения.

Свет луны после вспышки снова обрел былую силу и был направлен на подпирающий гранитную глыбу белый камень. Тот сначала пульсировал едва заметными зеленоватыми точечками, а затем постепенно приобрел устойчивый изумрудный цвет.

Восторг овладел душами людей. Они поняли, что боги их простили и теперь указывают путь к спасению. И стоящие внизу стали подниматься освещенным коридором к вершине Храма.

Когда все, ищущие спасения, собрались на верхней площадке, главный жрец приблизился к сияющему камню, и приложил к нему ладони. От прикосновения сияние усилилось, казалось, руки жреца стали прозрачными и просвечиваются насквозь…

Все затаилось в ожидании. Даже природа замерла. И лишь громкое дыхание да стук сердец ожидающих нарушали тишину священного места.

Время остановилось. Мир исчез. Осталось только святилище, очень близкие и большие звезды и ничтожно малая горстка людей…

Тихо и незаметно долина внизу наполнилась клубчатой дымкой, словно тучи, которые еще совсем недавно укутывали небо, решили вдруг передохнуть и опустились на землю, скрыв ее под своей непроницаемой оболочкой. Сквозь нее пробивались лишь крохотные искорки — капельки крови принесенных в жертву соплеменников. Казалось, сама Вселенная со всех сторон окружила крохотный пятачок, оставив лишь небольшой островок тверди, на котором и ютились ищущие спасения люди.

Дымка приблизилась вплотную, и тогда камень под руками жреца неожиданно вспыхнул ярким огнем, и вырвавшийся из-под валуна сноп пламени закружился громадной, расширяющейся от основания, спиралью. Первый могучий всепожирающий вихрь поглотил жреца, за ним ступили в неизвестность остальные из оставшихся представителей некогда великого и могущественного народа.

Боги даровали им прощение и указали путь к земле предков. К той земле, на которой бездарные потомки надеялись возродить утраченное, чтобы снова вернуться сильными и непобедимыми. В этот миг им суждено было узнать основную забытую мудрость, и впредь они поклялись жить, не отступая от Закона Предков…

Когда последний человек исчез в огненном вихре, туман рассеялся сам по себе, тучи снова поднялись вверх, надежно упрятав луну и мерцающие звезды.

Словно стая волков с удвоенной силой завыл неистовый ветер, снежная крупа становилась крупнее и гуще.

Вскоре вся местность вокруг была засыпана толстым снежным покровом.

Одинокая скала сиротливо ютилась в глубокой долине, продуваемая всеми ветрами, разрушающими ее гранитное основание, безжалостно уничтожающими следы человеческой деятельности.

В выбеленном зимой пейзаже уже мало, что напоминало о былом величии некогда непобедимой расы…