Вредина, маг и обряд, пошедший не так!

Глава 33. Рассказ Бориса Отченаша

…Мои первые несколько дней в Форване после того, как я переместился сюда со своей злосчастной скамейкой, были похожи одновременно на фэнтези-сказку и фильм о психических больных. Я все щипал себя за всевозможные места, чтобы понять — глюки или нет, — а люди вокруг обалдевали еще сильнее, потому что им вроде как надо было обо мне заботиться.

Ну, типа, это ведь их ответственность. Притащил землянина — верни, где взял. Покорми землянина. Успокой землянина. Развесели землянина и обеспечь ему комфорт.

Я быстро поймал волну и вконец обнаглел. Требовал свеженьких девственниц, чтоб не печалиться, икры красной и черной, полдневный массаж и другие радости. Потом сибаритство мне надоело и я, как я уже говорил, взялся за работу. Потому что в общем и целом мир мне понравился, и я решил тут остаться, как минимум, на какое-то время.

А может быть, и навсегда.

Примерно через две недели после своего попаданства я познакомился с Амандой и Артуром. Это было эпично: Артур засветил мне бейсбольным мячиком в лицо. Я шел по лужайке, весь такой вдохновленный, сделавший свой первый иномирный финансовый отчет, и вдруг мне ломают нос какой-то кожаной штукой.

И я бы рассвирепел, вконец обезумел, если бы извиняться не прибежала Аманда. Она была… Даже не знаю. Как ледяная кока-кола в запотевшей стеклянной бутылке — да на песчаном пляже, да в самый жаркий летний день. Блондинка — дерзкая, опупенно красивая, говорливая и с такой веселенькой придурью в характере. На войну с ней не пойдешь, а вот в быту с такой цыпой весело и задорно.

А главное — у нее была какая-то сногсшибательная способность со всеми и обо всем договариваться. Идеальная коммуникабельность, всем бы такую. Ее профилем были языки — маг-лингвист, понимаешь — и это очень ей подходило. Фантазерка, она умела материться на сорока чудовищных наречиях. И «чудовищных» тут — вполне себе научное определение.

В общем, прибежала Аманда мой сломанный нос утешать. И меня, как к нему приложение.

— Ой, — говорит, — Мой парень сделал вам больно, пока учил меня подавать. Мне так жаль!

— Может, — говорю, — В топку тогда этого парня? Я бы тебя научил без причинения вреда прохожим.

— Но ведь с причинением веселее! — захлопала ресницами, егоза. — Как бы иначе мы с вами познакомились, мистер Иномирный, звезда академии Форван?

— О, даже так, я уже знаменит?

— Знаменитее всех, — кивнула она серьезно, сграбастала меня за ладошку и потащила к Эдинброгу. — Арти! Подлечишь беднягу?

Он подлечил и сам тоже извинился. Мы разговорились.

Первые полчаса, признаюсь, я смотрел только на Аманду. Впрочем, и Артур мне понравился. Смешной такой, местами надутый, как индюк, умненький. Мы с ним сразу же начали придумывать всякую фигню, а Аманда все смеялась, смеялась… И зубы у нее были, как очищенный миндаль — ровные и белые.

В итоге мы стали дружить втроем. Они-то встречались, конечно. Я снисходительно смотрел на то, как они держатся за руки, пока мы болтаем, как иногда задерживаются за поворотом, чтобы вволю пообжиматься. Ты думай обо мне что хочешь, Вилка, но вообще я нормальный парень, и потому, когда с Артуром спелся, Аманду себе запретил.

Ну красивая, да. И что? Мало тут что ли красивых, в магическом мире? У них на третьем курсе учатся заклятьям, легко заменяющим ринопластику у хирурга.

Так прошел год.

В столицу сообщили, что меня на Землю телепортировать не надо, тут останусь. Артур уже потихонечку отвергал предложения о работе на другие два королевства, которые ему регулярно сыпались: а то непорядок! У нашего правителя, видишь ли, есть такая золотая птичка, как папашка Эдинброг, который скоро мир от Тварей спасет, а у тех двух королей никого нет из великих волшебников! Нехорошо! Артур сначала зачитывал нам приглашения вслух, а потом рвал их и таким модным щелчком поджигал.

«Посмеялись и хватит, — говорил он, — Ненавижу политику, ни за что в нее не сунусь». «Ну Арти, — щекотала его Аманда, — Ну ты чего! С твоим потенциалом ты бы там всех подмял! Изобрази придворного мага, а сам потихоньку встань и над министрами, и над королем, а потом над всеми королями… Власть над миром — это так сексуально!». «Созидание — это сексуально. А наш мир — это три полудохлых страны, сплошное уныние», — фыркал Эдинброг. «В моем мире стран сто девяносто семь», — намекал я. «Три страны — это даже прелестно, симпатично так, атмосферно… Я все равно люблю власть!» — вздыхала она, наматывая локоны на мизинчик. «А я люблю тебя», — отвечал он, и я шумно изображал, как меня тошнит от их сюсюканий.

А потом все изменилось.

Два года назад папашка Артура повесился. И вот тогда начался форменный трындец. Все вдруг, как хищники, обернулись к Эдинброгу. У него реально поехала крыша — то ли от горя, то ли от ответственности, я не знаю. Он замкнулся в себе. На наших посиделках был заторможенный, как соляная статуя.

Я иногда думал: может, и ладно? Оставить его в покое, пусть один побудет месяцок, переживет, как следует? Но Аманда сказала: нет, не надо, он тогда навеки в раковину захлопнется.

И мы тянули Артура, как репку. А он лишь глубже утыкался носом в землю, как будто пытаясь высмотреть там что-то, пытаясь понять, за каким фигом его отец решил уйти в нее чуть раньше срока.

В итоге это вылилось в то, что общались мы с Амандой, а Артур был декорацией. А регулярное общение, знаешь ли, сближает.

И однажды Артур перестал быть нам нужен.

Мы начали встречаться вдвоем. Конечно, нельзя было добить его хрупкую психику, поэтому мы делали это тайно, в таких местах, чтобы не нашли. В лесу, в горах, на отдаленных крышах, в подземельях… Мы валялись под звездами, обливались шампанским и кормили друг друга виноградом.

«Ты настоящая королева», — говорил я Аманде, такая она была красавица. «Не настоящая, увы, — она надувала губки, — А хотела бы!..». «Что ж, за сбычу мечт и драгметаллов!». «За сбычу мечт!» — и мы чокались и целовались, чокались и целовались.

А потом у Аманды с какой-то радости включилась совесть.

Я и не знал, что у нее вообще есть такая кнопочка, ан нет, нашлась-таки. Она начала, как заведенная, повторять, что мы обижаем Артура, что это неправильно, что она с самого начала это знала, а теперь ей плохо, и так далее.

— А хрен ли тогда ты на меня залезла, если с самого начала что-то там знала? — сказал я. Я обиделся очень. Я понял, что просто ей надоел.

А Эдинброг как раз начал постепенно восстанавливаться после своего траура, вновь самцом становиться, а не рохлей в черных тряпках с печалью во всё чело. Так что даже хуже: я понял, что был запасным аэродромом этой стервы. Возможностью веселиться, пока основной вариант не в кондиции. Кому такое понравится?

В ответ на моё «хрен ли» Аманда оскорбилась и попробовала дать мне пощечину. Я перехватил ее руку. Наши взгляды встретились.

И снова, как в старом анекдоте, всё заверте…

Чтобы не делать этого прямо в коридоре, мы ушли в подземелья, да поглубже. Сама понимаешь: громкие ссоры — громкие примирения. А Аманда вообще была девочкой эмоциональной. Зажигалочка такая.

И, как назло, в тот самый час напали Твари. Как раз в подвалах. Сирена завизжала в самый ответственный момент, и мы, признаться, первые несколько секунд ее игнорировали — ну какая сирена, когда у нас тут такое, такое?..

А когда отдышались, эти Мистеры Мускулы — а точнее, Мистеры Щупальца — уже валили на нас с дальнего конца коридора…

— Так, подожди! — воскликнула я, когда Борис задумчиво замолчал, поигрывая своей подвеской-бритвой на шее. — Ты что, хочешь с помощью эссенции показать Артуру, как развлекался с его девушкой в подвалах? И это, по-твоему, как-то облагородит твой облик? Мне кажется, или я чего-то не понимаю?

— Ты чего-то не понимаешь! — успокоил Бор. — Фишка в том, что я дал Тварям отпор. Я начал колдовать: тогда у меня в руках все вообще по-страшному взрывалось, гораздо сильнее, чем ты сегодня видела. Я бубнил заклинания подогрева чая, а в итоге все вокруг полыхало — шикарный эффект. Аманда тоже пыталась, но ей боевая магия плохо давалась — она все-таки гуманитарий, ни в цель попасть не может, ничего… Тем не менее, Вилка, я был уверен, что мы отобьемся. Более того, еще я был уверен, что после такой стычки Аманда останется со мной, потому что я проявил себя офигенским героем! Я спасал ее, черт возьми! Но потом нам не повезло, — он помрачнел.

— В чем именно?

— Рядом с нами неожиданно распахнулся еще один портал. И в нем была Тварь из высшей касты — похожа на демона, а не кляксу. Увидев нас, Тварь заурчала, зашипела и завыла. Видимо, очень обрадовалась, что аж два человека ей достанутся: ты ведь знаешь, что они нас целиком съедают? И только срыгивают потом пол-литра крови… Но одна штука двух одновременно съесть не может. Только по очереди. Время будто растянулось, пока я об этом думал, а она продолжала выть. И вдруг ко мне пришла ясность… «Беги!» — заорал я Аманде, отталкивая ее. Она стояла с распахнутым ртом, совсем растерянная, губы дрожат, глаза огромные. — «БЕГИ отсюда!». Не то чтобы мне очень хотелось умирать, но… Я подумал, что я, может, и выкручусь. А не выкручусь, так сдохну героем в глазах красотки. И вот я Аманду оттолкнул, обратно развернулся и приготовился «подогреть» столько «чая», чтоб Тварь точно в куски разнесло. Как вдруг мне в затылок прилетает заклятье. Я только и успел хмыкнуть: «Вот не дано тебе воевать, так не воюй, блин, Аманда… Убила меня почем зря». Однако я не умер! То ли она фигню какую скастовала, то ли на землян, как обычно, не действует. Я просто вырубился. И вскоре очнулся, причем от удара: оказалось, бессознательный я бежал, завернул за угол и врезался… в Артура. И небольшую спасательную экспедицию преподавателей вместе с ним. Я и понять ничего не успел, и сказать тоже, а он уже на меня бросился: «Сволочь! — орет, — Ты бросил ее им на съедение, чтобы выиграть себе время и спрятаться! Ублюдок! Я убью тебя, Борис, я клянусь тебе, я тебя убью!». Его от меня еле оттащили. Оказалось, они зачищали подвалы от Тварей, бой уже кончился. Они нашли то, что осталось от Аманды. И нашу одежду. А теперь и меня — бегущего и голого… Я пытался что-то объяснить, но всем было плевать: они так и решили, что я просто бросил ее, воспользовавшись тем, что я спортсмен и бегаю быстрее. Преподы тогда наложили на Артура заклятье, которое не дает ему на меня нападать, пока он студент. После выпуска оно перестанет действовать. И сейчас с помощью эссенции памяти я хочу показать ту сцену Эдинброгу. Я не бросал Аманду. Друг из меня получился так себе, но я правда ее защищал. Как мог, — поджал губы Борис, закончив рассказ.

Я смотрела за тем, как болотные комары облепляют наш охранный купол, кристаллы-цэйры светятся в своих плошках, висящих над булькающей жижей, а багровый туман — особенность мира Гало — стягивается к нам из-за деревьев.

— Мне кажется, с эссенцией или нет, но Артур тебя все равно не простит.

— Хрен с ним прощением, главное, чтобы увидел, что вины моей в ее смерти нет.

— Только показывай воспоминание с момента боя. Не раньше.

— Естественно. Я, по-твоему, что, дурак?

— Мне кажется, да, — честно призналась я.