Вредина, маг и обряд, пошедший не так!

Глава 45. Лишь одно лицо в фокусе

Аманда Дэ Басковиц была без сознания, но определенно жива.

Более того, она выглядела достаточно свеженькой — во всяком случае, для человека, который год провёл в другом измерении в стане врага. На ней был странный костюм — что-то вроде черного савана, слабо пахнущего пылью и пеплом.

— Что вы стоите? Нам нужны лекари! — надсадно закричал Артур и ткнул пальцем в какую-то случайную студентку. — Вот ты — иди в лазарет, немедленно!

— Хорошо! — пискнула та, и ее как ветром сдуло.

Правильная тактика, кстати. В толпе каждый подумает, что просьбу может выполнить кто-то другой, а вот если выбрать ответственного — вряд ли он увернется…

Я присела на корточки рядом с Артуром.

— Ами! — шептал он, мягко поглаживая девицу по щеке. Мне казалось, он в каком-то бреду: пальцы трясутся, движения нервные. — Ами, очнись!

— Хочешь, я принесу ей воды? — я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал участливо.

Эдинброг вздрогнул, обратил ко мне мутный взгляд. Господи боже, он что, уже забыл обо мне?! В груди мгновенно стало холодно и горько.

— Нужно отнести ее в лазарррет и просканировать медицинскими прриборами, — сказал другой голос. Он принадлежал дракону Ойгонхарту, кто третьим сел возле хрен-пойми-как-попавшего-в-Гало тела. — Аманда ДэБасковиц — помню ее по лекциям — может быть биологическим оружием. Или прросто лазутчицей.

Глаза Артура вспыхнули… Я уж подумала, Эдинброг рявкнет на дракона, выплюнет что-то вроде «Она не лазутчица, она ведь любовь моя!», но Артур лишь согласно кивнул.

Наверное, я накручиваю. Я очень люблю накручивать. Была бы прекрасной прядильщицей, дай кто-нибудь вместо пряжи — нервы.

— Отойдите все! И вы, ваше величество, — властно приказал дракон Ойгонхарт. — Дальше, дальше, черт бы вас подрал! Господин Эдинброг, раз вы уже все равно коснулись потенциально опасной девушки, будьте добры…

Он не договорил, но Артур понял и так: подхватил Аманду на руки киношным хватом и медленно пошел с ней в сторону академии.

Я осталась стоять, как дура. Но через пару шагов студент обернулся:

— Вилка? Пойдем со мной?

— А надо?.. — сглотнула.

Не психуй, не психуй. Ты всего лишь гостья. Ты знала, что все это — глупости…

— Да, — серьезно сказал Артур. — Конечно, надо.

Из лазарета нас сразу же выгнали.

Туда набился чуть ли не весь преподавательский состав Форвана. Потом в академию стали прибывать маги из столицы — в каких-то диких количествах… Сторож, отпинывая толпу, закрыл главные ворота академии, чтобы хоть как-то тормознуть чужаков, но это было бессмысленно — колдуны бросали своих лошадей и кареты и телепортировались внутрь целыми гроздьями.

Один такой красавчик выпрыгнул прямо у меня под носом, пока я мерила лазаретный коридор шагами…

— Вы с ума сошли?! — зашипела я. — Еще два сантиметра, и нас бы с вами расщепило!

Голос у меня был, как у настоящей гарпии. Кажется, я просто банально сорвалась на мужике.

У него, кстати, обнаружилось что-то вроде журналисткого бейджика на груди. Только из бересты — ммм, галианские технологии…

— А? Что? — заморгал журналист. — Да-да… А где тут лежит госпожа Избранная?

— Кто?

— Ну, госпожа, спасенная из мира Тварей, которая принесет нам свет и спасен…

Бесшумно подкравшийся к мужичку Артур угрожающе положил ему руку на плечо и вкрадчиво сказал:

— Рекомендую вам покинуть владения Форвана. Прямо сейчас.

Тот вздрогнул и послушался…

Но всем и каждому это сказать было невозможно. А потому ректорат принял непростое решение: Форван стал такой же свободной от телепорта зоной, как Стылый флигель. Да еще и куполом нас накрыли, а то особо хитрые ведьмы и маги расчехлили свои старые метлы (в мире Гало — настоящий винтаж!) и начали приступ с воздуха.

Артур и я до поздней ночи караулили у лазарета. Сначала ходили туда-сюда, потом сидели на полу, затылками опершись о прохладные стены, молча, в тягомотном и полном тоски ожидании, потом я от усталости отрубилась, а проснулась уже в какой-то дурацкой позе эмбриона — лежала чуть ли не на коленках у Эдинброга, а сверху меня уютно накрывал пиджак студента.

«Спасибо за заботу, — подумала я. — Вот жаль только, что твой пустой взгляд остается прикованным к двери, будто его на гвоздь прибили, будто мир остальной обрушился вдруг, стал неважным, бледным, неинтересным. Лишь одно лицо в фокусе для тебя — и оно, увы, не мое…»

В какой-то момент по этажу пожаром промчалась новость: «Она очнулась!», но как ни рвался Эдинброг в отдельную палату, его не пустили. Туда были вхожи лишь лекари. Еще внесли огромную стопку чистой бумаги и перьевые ручки: будут записывать? Или Аманда составит свое завещание?

Один раз в коридор свернул Борис, но не стал подходить к нашему добровольному посту. Землянин встал вдалеке, очень темный на фоне стенного светильника, плечом навалился на угол и долго молча курил — всем вокруг сейчас было плевать на подобное нарушение правил. Взглядом Бор не заклинал тревожную дверь, а профессионально буравил ее… Затем Отченаш также тихо ушел, неопределенно махнув мне рукой на прощание.

Медсестра Мэгги ближе к полуночи контрабандой передала нам послание: «Аманда цела и невредима, на данный момент мы выяснили, что в ней нет никакого оружия или скрытой опасности. Она уже села составлять письма с рассказом о произошедшем, а вот речь дается ей плохо, и она в целом слаба: измерение Тварей не похоже на наш мир, а она провела там столько времени…».

— На какой роли? — жестко спросил Артур.

— Пока не до конца понятно, но, судя по всему, сначала пленницы…

— А теперь?

— Узнаем завтра. Она снова спит. Будь хоть немного милосерднее, Артур, — укорила его медсестричка.

Эдинброг резко и шумно втянул воздух, потом на мгновение закрыл лицо руками. Когда открыл, Мэгги уже ушла.

— Ладно. Да. Хорошо. Может, пойдем к себе, Вилка? — устало вздохнул Артур. — Сегодня явно уже ничего не случится.

Мы молча вернулись в спальню.

Пока я была в душе, Артур всё сидел за столом, бессмысленно пялясь в окно. Я вышла из ванной и не решилась его окликнуть. Только неуверенно потопталась за спиной, погладила притихшего Ваську — кот явно почувствовал перемены в доме и теперь бродил молчаливый, сама покладистость. А потом сделала две вещи.

Во-первых, достала из корзины для бумаг свой выброшенный туда вчера билет до столицы и разгладила его.

Во-вторых, тихо зашла в свой старый вольер и легла спать там. Узкая койка была холодной и туго заправленной.

«Скорее бы домой», — глухо подумала я, засыпая.

Но в ночи я проснулась.

— Эй, — Артур гладил меня по голове. — Почему ты сюда ушла? Я сначала и не заметил.

— Потому что, — голос у меня был сиплый со сна, — твоя девушка снова дома. Я не думаю, что с моей стороны будет этично и далее играть ее роль.

— Она не моя девушка. Ты моя девушка.

— Артур… — я прикусила губу, потом неохотно повернулась на другой бок, чтобы видеть его лицо. И чтобы он видел мое. — Ты сам говорил, что отпускаешь ее, потому что она мертва. Если бы не ее смерть — точнее, похищение, — ты бы до сих пор любил ее, верно? А значит, наша с тобой история — все же ошибка. Странный суррогат, порожденным базовым незнанием факта: Аманда все еще жива. А я все еще чужачка. Дурацкая гостья, которая выполнила свою роль и теперь может уходить. Отпуск в чужом мире закончился, у всего есть конец, и все такое. Наверное, мы с тобой не зря так долго не решались открыть свои чувства — сама вселенная с помощью нашей нерешительности подсказывала нам, что все это зря… Что тебе надо всего лишь подождать, и твоя истинная любовь вернется к тебе. Ну а я… Не знаю. Получила, наверное, какой-нибудь урок — и могу отчаливать.

В неверном лунном свете я видела его лицо, осунувшееся, бледное, но неизменно прекрасное. Огромные карие глаза — всполохи осени, пока еще прячущейся за горизонтом, но все же упрямо приближающейся — тускнели от боли.

— Значит, так, да? — спросил он. — Ты так легко готова от нас отказаться? Забрезжила единственная сложность в отношениях — и ты уже даешь обратный ход?

— Я… Да нет! Я не даю обратный ход. Я просто не хочу стать обузой для тебя, Артур! Я не хочу… — следующие слова дались с трудом. — Чтобы ты отверг меня.

— И поэтому решила первой меня отвергнуть? — его брови насмешливо взлетели вверх.

Вместо ответа я вдруг разрыдалась.

Эдинброг хозяйским жестом пододвинул меня, кое-как лег рядом, прижал меня к груди и долго гладил по голове, утешая. От этого мне становилось еще хуже: к горечи примешивался стыд и паника.

Ну и дура же ты, Вилка. Человек и так весь на нервах, а ты устроила сцену. И если ты хочешь набрать очков в невидимом соревновании с Амандой, то лучше бы сейчас ты была всепонимающей лапочкой, готовой поддержать, может, слегка лицемерной, но удобной, а не вот этим искренним и сопливым чудовищем…

— Я люблю тебя, — в какой-то момент пробормотал Артур.

— Что?! — встрепенулась я и шмыгнула носом.

Но он уже спал.