— Артур… — я следила за тем, как Эдинброг собирает чемодан.
Точнее, чемодан сам себя собирал — в лучших традициях волшебных сказок. Он лежал в центре спальни, призывно откинув крышку, и одежда, книги и артефакты сбегались в него, как муравьи, понурой, но деятельной кавалькадой.
— Да? — Эдинброг обернулся.
Была уже глубокая ночь, и с того момента, как мы пришли в комнату, студент все время мрачно и сурово что-то делал. Я видела, как он напряжен.
— А куда мы потом денем Бориса?.. — трагически вопросила я.
Не то чтобы это был самый волнующий в мире вопрос, но я уже обалдела от тишины, так что — что прыгнуло на язык, то прыгнуло!
Мысль повисла, как домоклов меч, несоразмерно поверхностная по сравнению с прочими. Мы с Артуром посмотрели друг на друга долгими взглядами. И вдруг расхохотались.
— Да уж, это и впрямь страшнейшая из грядущих проблем!.. — фыркнул Эдинброг. — Заберем с собой в другой мир, думаю.
— Тогда получится, как в его фантазиях: счастливая жизнь на троих.
— Хм. Я надеюсь, я все-таки выберу место хоть с каким-нибудь населением! — ужаснулся студент. — Остаться с вами вдвоем на необитаемой планете… Это похоже на сюжет ужастика.
"Или ширпотребного любовного романа," — мысленно посмеялась я, но вслух говорить не стала.
Мы продолжили сборы. В какой-то момент я снова тяжело вздохнула и, поколебавшись, грустной звездой упала на застеленную кровать. И тихонечко застонала.
— Что такое? — Артур посмотрел на мое печальное тело.
Я обреченно дрыгнула ногой.
— Ты боишься? — нахмурился он.
— Не совсем… — я перестала идиотничать и легла ровно, как мертвец. — Скорее не могу поверить. Неужели всё это реально? Мы действительно устроим что-то вроде мятежа, а потом исчезнем в неизвестном направлении? В другом мире? И начнем все… с нуля?
Артур оперся плечом о косяк книжного шкафа.
— Да, — твердо сказал он. — Так и будет.
Голос его звучал совершенно спокойно. От него исходила уверенность; колоссальная сосредоточенность таилась на дне зрачков.
С момента своего прибытия в Форван я думала, что я гораздо рисковее Артура и легче его на подъем. Что я — безбашенная землянка, которой море по колено, а Эдинброг — невыносимо основательный тип, размахивающий флагом с вышитыми на нем словами «стратегия», «ответственность» и все прочее.
Но по факту сейчас мне страшно, а ему — как будто бы всё нипочем. И в своей хладнокровной невозмутимости он так хорош, что у меня аж волосы на загривке дыбом встали.
Хотя, возможно, это тоже от нервов. Как и похолодевшие кончики пальцев. Я сглотнула.
Наверное, я все-таки боюсь…
— Но это же какое-то безумие, — почти неслышно пробормотала я. — Ладно я — я уже чужачка — но ты… Вот так без подготовки отказаться от целого мира, отправиться не пойми куда…
— Вилка, — строго сказал Эдинброг.
Он подошел, сел на край кровати и крепко взял мою руку в свою ладонь.
— Я не шутил.
У него за спиной продолжал собираться магический чемодан, в окно заглядывало холодное звездное небо, а на стенах таинственно светились фрески — те самые, созданные мной в первую фамильярью ночь.
В приглушенном свете торшера черты лица Артура казались нереалистичными — не человек, а произведение искусства: широкие мазки, отчаянная смелость демиурга… Я подумала, что мне чертовски повезло: исчезнуть с таким человеком в новом мире станет поистине замечательным приключением.
— Когда ты не шутил?
— Я уж думал, ты не спросишь! — хмыкнул он. — Ты сейчас так замерла, будто тебе вообще перестало быть интересно.
— Просто рядом с тобой я теряюсь, — улыбнулась я. И обстоятельно пояснила: — Слишком много приятных эмоций — мозговая деятельность притупляется, не выдерживая такого потока приятных ощущений… Поднимает белый флаг и, максимум, мурлычит.
— Ты ж мой сумасбродный аналитик!.. — подмигнул он, ложась рядом, так же ровно и на спину.
И продолжил, задумчиво глядя в потолок:
— А не шутил я вчера ночью.
Кровь вспыхнула будто ртуть в моих венах, когда Артур повернулся ко мне, а потом серьезно сказал:
— Я люблю тебя. Поэтому новый мир — легко.
…Хорошо все-таки, что этот чемодан собирается сам. Никаких угрызений совести вследствие полного им пренебрежения.
— Знаешь, — протянула я где-то часик спустя, смотря, как лунный луч обстоятельно, будто сканер, ползет по моему голому бедру. — Пожалуй, я тоже тебя люблю.
Эдинброг рассмеялся.
— И вот опять: я уж думал, ты и не скажешь.