Все вернется

Глава 1

Это какой же умник сказал: «Дети – цветы жизни, но лучше, если они растут в чужом палисаднике»? Напрасно. Нет, совершенно напрасно он так выразился о детях! Вон какой милый розовощекий карапуз упорно покоряет вершину горки. И неважно, что горка маленькая, пять ступенек – это вам не фунт изюма скушать. Если тебе два года или около того, пять ступенек – это достижение. Высота каждой ступеньки ребенку до колена. Вы пробовали когда-нибудь подниматься по лестнице, высота ступеней в которой вам по колено? Попробуйте, я посмотрю, как вы будете лихо на них запрыгивать. А этот лезет, старается, пыхтит от напряжения. Ногу ставит, а сам за перила держится, подстраховывается. Соображает, значит.

Нет, плохо еще соображает. Карапуз потерял равновесие и скатился с лестницы вниз. Крик, плач! Мамаша подбежала: ой, ай, как же ты так смог? Она еще удивляется! Попробовала бы сама полазать, к примеру, по веревочной лестнице на шпильках, узнала бы, трудно ли оттуда свалиться.

Я сидела в скверике и с некоторой долей зависти наблюдала за играющими малышами. Они здесь гуляли со своими мамами и бабушками, некоторые, еще совсем маленькие, лежали в колясках, другие уже катались на роликовых коньках. Третьи находились посреди этих возрастных категорий – они скатывались с горок, лазали по лесенкам, с самым серьезным видом копались в песочнице.

Я ждала Алину. Подруга опаздывала. Что это за манера, я ведь не кавалер, чтобы являться ко мне на встречу на час позже и, скромно потупив глазки, уверять, что настоящие девушки именно так и должны поступать? Я вот не опоздала, пришла минута в минуту и теперь любовалась цветами жизни, радостно играющими на просыхавших от снега дорожках сквера.

– Ой, Полин, ты не представляешь!.. – воскликнули над моей головой.

И это – вместо приветствия и извинения!

– Я себе иду, такая… А он навстречу, такой… Весь из себя! «Девушка, давайте познакомимся, меня Вадиком зовут…». Вадик – детский садик! Я говорю: «Молод ты еще с девушками знакомиться! Школу закончи для начала». Доходим до стоянки машин, смотрю – а он в «Пежо» садится! Представляешь?! Вот тебе и детский садик! Я прямо обалдела!..

Она обалдела! А я не обалдела сидеть здесь почти час, как дура? Бабушки хотя бы внуков выгуливают, у них время с пользой проходит, а я только глазею на чужие цветы жизни.

– Я, конечно, могла бы с ним познакомиться, только он, по-моему, лет на восемь меня младше. Мне с ним что, на школьные дискотеки ходить? Я ему говорю: «Молодой человек…»

Нет, определенно, Алина не может не знакомиться с кем-то на улице. Такое впечатление, что, едва она выходит из двери подъезда, как к ней со всех сторон подскакивают молодые люди и наперебой начинают предлагать дружбу и симпатию.

– А он мне говорит: «Девушка, так как все-таки вас зовут?..»

– И ты что, сказала? – отозвалась я наконец.

– Ну щазз! Еще чего! Он меня долго уговаривал, так что опоздала я не по своей вине…

– Ладно, хватит оправдываться! Пошли, а то там все съедят.

Мы шли в пиццерию, открывшуюся недавно, неподалеку от Алинкиного дома. Раньше там был магазин электронной техники, но то ли она не пользовалась должным спросом, то ли по какой другой причине, но магазин закрыли. Месяца два шел ремонт, а все ходили мимо и гадали: что же будет в этом помещении? И вот на днях над дверью появилась большая красочная вывеска, сообщавшая, что теперь здесь пиццерия. Мы вошли в большой просторный зал, заставленный столами. Взяли по два куска пиццы с грибами, ветчиной, креветками и уселись в уголке, под пальмой, у окна. Раз сегодняшний вечер мне предстоит провести в обществе моей лучшей подруги, надо использовать ее энергию себе на пользу. В связи с наступлением весны мне было просто необходимо обновить мой гардероб, предстоял большой поход по магазинам, а кто лучше Алины обо всем в городе знает, где можно достать все, что мне необходимо!

– Слушай, Полиночка, тебе просто позарез нужно весеннее манто! Я видела на проспекте такие шикарные манто, то ли немецкие, то ли московские. Тебе очень пойдет. Фасон, знаешь, такой… Рукав – реглан, тут косая вытачка, тут прямая строчка. Отсюда все расклешенное, а здесь все насборенное…

– Нет, Алин, расклешенное я не хочу, мне не пойдет. Буду выглядеть, как беременный колобок.

– Она еще со мной спорит! Это как раз твой фасон! А насчет беременности… Да, если такое счастье тебе и выпадет, я имею в виду, конечно, после замужества, то это манто можно будет носить и во время беременности. Место для живота есть.

– Ну, спасибо, успокоила! А то я все переживала – что мне надеть, когда я пойду в декрет?

– Нет, ну, не хочешь расклешенное манто, не бери. Там в соседнем магазине есть еще такое прямое, все-все прямое, а к такому пальто еще и шляпы продают, без полей.

– Ага, пальто – мешок, шляпа – горшок! И куда я пойду в таком виде? На огород? Ворон пугать?

– Почему сразу на огород?

– А что, сначала в психушку?

– Полина, это последний писк моды! И потом, я, может, и себе такое же возьму, я еще не решила.

Пицца была вкусной. К ней мы взяли по чашке кофе и теперь наслаждались горячим эспрессо под развесистой пальмой, правда, искусственной.

– Так, еще с сыром возьмем, – заявила Алина.

– Ты как хочешь, а у меня места в животе больше нет.

– Да, тебе хорошо, ты вон какая стройная! А я ничего не могу с собой поделать, если мне хочется съесть лишний кусочек. Ну, давай, возьмем еще по порции, а то одной мне будет стыдно съесть.

Перспектива потолстеть с ней «за компанию» меня совершенно не прельщала. Да и запихивать в себя еду через силу – сомнительное удовольствие. Я так и сказала об этом подруге. Та сразу надула губы:

– Это, значит, я одна должна полнеть, расползаться во все стороны, а ты у нас будешь стройной, изящной и, в конце концов, отобьешь у меня всех кавалеров?

– Нет, я тебе тоже полнеть не дам. Не хочу одна-одинешенька быть стройной и изящной.

– Это ты к чему?

– К тому, что съели мы по два куска каждая – и хватит. Из-за стола вообще надо вылезать с таким чувством, что ты могла бы проглотить еще что-нибудь.

– А если «осень кусац хоцца»?

– На этот случай надо иметь силу воли. Давай, двигай свой организм к выходу.

Мы вышли из пиццерии на залитую солнцем улицу. Алина немного надулась из-за того, что ей не дали натрескаться как следует, но сознание того, что она имеет хоть какую-то силу воли, преисполнило ее чувством законной гордости. Мы отправились пешком на проспект – по магазинам. Весна уже вовсю вступила в свои права, было достаточно тепло, снег местами сошел, и асфальт быстро подсыхал.

– А вот это пальто пойдет к твоему черному парику. Примерь!

Я не очень-то стремилась купить пальто цвета слоновой кости. Слишком светлое, да и фасон… Но подруга не разделяла моих взглядов:

– Напрасно отказываешься. Тогда вот это черное – к рыжему парику.

Еще превосходнее! Представляю, как я буду выглядеть в таком прикиде!

– Алина, я не хочу покупать одежду к парикам.

– Что же они у тебя без дела лежат, пылятся? Ждешь, когда их моль съест? Их надо носить, а иначе они потеряют форму.

Когда-то я купила несколько париков и разноцветных линз, не без помощи своей лучшей подруги. Конечно, носить их ежедневно я не собиралась. Парики и линзы нужны были мне для другого. С их помощью я меняла свой внешний облик до неузнаваемости. И поскольку и то, и другое я надевала лишь в случаях крайней необходимости, покупать одежду под цвет элементов своего грима я не собиралась.

– А это тебе как? – спросила Алина.

Полупальто терракотового цвета, с удобными карманами и английским воротником меня заинтересовало. Я вертелась в нем перед зеркалом, молоденькая продавщица бегала вокруг меня и писклявым голосом распевала дифирамбы моему внешнему виду и отличному вкусу, а Алина, осматривая со всех сторон, придирчиво щурилась.

– Снимай, – сделала она, наконец, свой вывод, – это не твое.

Продавщица чуть не рухнула в обморок.

По дороге к машине Алина все пыталась испортить мне настроение:

– Нет, правда, к твоим серым глазам оно не идет. Это продавщица просто загипнотизировала тебя, и ты его купила!

– Чушь! Как можно загипнотизировать человека?

– А ты что, не видела, КАК она на тебя пялилась?! Как кобра на кролика!

– Может, как удав?

– Какая разница, если ты купила-таки это пальто! А впрочем, не унывай, с коричневыми сапогами будет самое то!

Я и не собиралась унывать. Пальто мне действительно понравилось. И гипноз здесь был ни при чем. Но Нечаева моего мнения отнюдь не разделяла.

– Я один раз была на сеансе гипноза в областном центре. Так там мужик на сцене заставлял людей в зале делать то, что ему хотелось. Одни начинали выть, другие – лаять, третьи пели голосами оперных певцов. А один дед заговорил на чистом английском, хоть до этого уверял, что знает только по-немецки, и то – два с половиной слова, – сообщила мне Алина.

– Так, может, это просто совпадение, то, что они делали? Кто знает, может, он хотел, чтоб человек спел, а он залаял на чистом собачьем языке?

– Нет, гипнотизер заранее писал на бумажке – «что сделать этому фанту», отдавал листок в зал, потом сажал человека на сцене на стул, усыплял его и просил сделать что-то. А когда подопытный в состоянии гипноза выполнял его приказ, гипнотизер просил прочитать, что было написано на бумажке. И всегда оказывалось, что действия подопытного совпадали с написанным.

– А ты уверена, что это не было подстроено? Может, все эти люди – знакомые гипнотизера, и они договорились заранее?

– Нет, Полин, исключено, я была на сеансе со своей родственницей. Так она под гипнозом пела голосом Робертино Лоретти, хотя в жизни никогда даже не напевала, говорила, что ей медведь на ухо наступил. А проходя мимо меня, гипнотизер остановился, посмотрел внимательно мне в глаза и сказал, что у меня тоже есть задатки гипнотизерского мастерства, и при желании я могла бы тоже подчинять людей своей воле!

– И ты молчала?! Что же ты не развиваешь такой талант? – фыркнула я.

– Вообще-то, я нашла в библиотеке пару книг о гипнозе, но этого материала оказалось недостаточно. Хотя там написано, как надо развивать свои способности, даже упражнения специальные есть.

– Давай в Интернете покопаемся, – предложила я, – такой талант нельзя зарывать в землю. Будешь у нас доморощенным горовским гипнотизером.

Алина согласилась как-нибудь заглянуть ко мне и поискать в Интернете что-нибудь подходящее. К этой минуте мы уже дошли до моей машины. Я совершенно искренне чмокнула подругу в щеку, села в свой «Мини-Купер» и поехала домой. Мне сегодня еще предстояло провести ревизию в своем шкафу, убрать подальше зимние вещи и достать что-то по погоде. Алина отправилась к себе домой пешком. Она жила недалеко от того места, где мы расстались.

Ариша был дома. Он читал газету в своей комнате, сидя в ротанговом кресле. Дед посмотрел на меня поверх очков:

– Бонжур, Полетт! Тебя можно поздравить с покупкой?

– Да, дедуля, я решила немного обновить свой гардероб. Как тебе?

Я развернула пальто и показала деду.

– Ничего, мне нравится. Свеженько, и тебе идет.

Я надела покупку и повертелась перед дедом в своей обнове.

– А что у нас сегодня на ужин? Полетт, я надеюсь, ты приготовила что-нибудь съедобное?

– Сегодня у нас вчерашний куриный суп. Будешь?

Впрочем, деда можно было не спрашивать. Он с удовольствием ел все, приготовленное мной. Главное, чтобы ему самому не пришлось стоять у плиты.

Четырнадцать лет тому назад, когда мы с Аришей остались одни, осиротев по вине пьяного прокурора, сбившего машиной моих родителей, мы стали маленькой семьей. У деда была я, а у меня был дед, Аристарх Владиленович. Мы нежно любили друг друга, каждый заботился о другом.

Та страшная ночь, когда погибли мои родители, осталась в моей памяти навсегда. Мои папа и мама строили загородный дом, устав от тесноты городской квартиры, где у них даже не было своей отдельной комнаты. Просторный двухэтажный коттедж был практически готов. Отделка и подведение коммуникаций завершены. Оставались формальности с продажей квартиры, и в коттедж можно было перебираться окончательно. Впрочем, в восторге от этого события были родители и дед, я же переживала: все мои подруги оставались в городе…

Мы втроем возвращались домой. Папа высадил меня у нашего дома, а сам вместе с мамой поехал в гараж, поставить машину. Я не успела войти в подъезд, и все произошло у меня на глазах. Машина развернулась и медленно поехала. Перед выездом из двора папа притормозил, дождался, пока загорелся зеленый глаз светофора, и стал аккуратно выруливать на главную дорогу. Дальше все произошло как в кошмарном сне. Мелькнувшая черной молнией машина, сильный удар, яркое пламя, темные силуэты на ослепительном фоне огня… Как я оказалась возле дороги, помню смутно. Устоять на ногах мне было трудно, хорошо, что позади оказалась кирпичная стена дома. Я почти слилась с ней в темноте. Вокруг меня мечутся люди. Одна я стою. Я на грани обморока. Промчавшаяся черной стрелой машина главного прокурора города врезалась в папину машину, выезжавшую со двора, и отбросила ее к столбу. От сильного удара наша машина заполыхала. Родители живьем сгорели у меня на глазах. Мне было четырнадцать лет…

Тогда прокурору удалось избежать наказания. В действиях его водителя, катавшего в тот вечер своего пьяного хозяина, состава преступления не обнаружили. Виновником происшествия признали моего папу. Экспертиза показала, что в его крови находился большой процент алкоголя, к тому же и главный прокурор, и его водитель утверждали, что он на огромной скорости выехал на запрещающий сигнал светофора.

Дело замяли, но мы, как наследники виновников происшествия, должны были выплатить компенсацию за ремонт прокурорского автомобиля. Наследники – это мы с дедушкой. Мы продали квартиру и смогли расплатиться с убийцей. Оставшуюся сумму и все остальные, весьма немалые семейные накопления дед дальновидно вложил в акции одной из самых прибыльных российских компаний. В то время этот поступок многим казался опрометчивым, сейчас же он приносил нам весьма неплохие дивиденды, я могла даже позволить себе не работать, но надо же было чем-то заниматься! Если бы не работа, я так и не вылезала бы из кресла перед камином. И моя Алина, с которой мы дружим до сих пор, совсем бы запилила меня.

Мы с дедом сидели в кухне и поедали суп. Я заметила, что дед как-то грустен и малоразговорчив.

– Ариша, ты себя хорошо чувствуешь? – спросила я.

– Да, а что?

– Ты как-то подозрительно молчалив. Хотя вчера ты, кажется, выиграл в своем казино и должен быть в благодушном расположении духа.

– Вообще-то, Полетт, я не хотел тебе этого говорить…

– У тебя появились от меня секреты?

– Не в этом дело. Просто сегодня утром я встретил нашу соседку по старому дому, Раису Константиновну, ты помнишь ее?

– Раису Константиновну?.. Честно говоря, смутно. А что случилось?

– Она жила в нашем подъезде, прямо под нами. Ты должна ее помнить, Полетт, ты играла одно время с ее дочкой, Юлианой, а потом мы переехали сюда.

– Да, дед, кажется, я их припоминаю. Юлька ведь старше меня лет на шесть, если я не ошибаюсь?

– На пять. Когда мы переехали, ей было девятнадцать. Сейчас она уже взрослая женщина. Они живут вдвоем с матерью. Муж Раисы Константиновны, Борис, умер давно, несколько лет тому назад. Юлиана долго не выходила замуж, ее мама очень переживала по этому поводу. Но в тридцать два года она неожиданно забеременела и решила рожать – «для себя». Раиса Константиновна была рада, так как уже отчаялась увидеть своих внуков. Когда подошел срок, Юлиана отправилась в роддом.

– Вот как! Передай им мои поздравления.

– Да поздравлять-то ее особо не с чем. Дело в том, что мальчик родился мертвым.

– Как?! Это ужасно!

– И очень подозрительно. Раиса Константиновна сказала, что Юлиана все девять месяцев ходила хорошо, проблем со здоровьем у нее не было. А ребенок почему-то родился мертвым. Но и это еще не самое ужасное.

– Что же может быть ужаснее?

– Видишь ли, Полетт, Раиса утверждает, что мальчик родился живым и здоровым. Но матери отдали трупик какого-то ребенка, уверяя, что он умер еще до родов. Юлиана же, по ее словам, слышала плач рожденного ею малыша.

– Она обращалась к главврачу?

– Конечно! Та говорит – все правильно, ребенок умер по вине матери, его убила внутриутробная инфекция, и к ним никаких претензий с ее стороны быть не может. Да с главврачом особо-то и не поговоришь, как я понял. Дамочка эта всегда очень занята, ей с мамашами беседовать некогда, у нее других дел полно.

– Угу. Обычная отговорка чиновников: «Мы работали бы хорошо, если бы нам посетители не мешали». Разве это не в ее компетенции – разбираться в подобных нюансах?

– Похоже, что главврач просто не хочет ни в чем разбираться. Бедная молодая мать льет горькие слезы и горстями пьет успокоительное. Бабушка тоже в шоке. Еще бы! Дождалась-таки внука! Юлиана же уверяет, что мальчик жив, она хочет найти его и вернуть. Говорит, что это единственное, что осталось у нее от любимого человека.

– Да, дед, это прямо какой-то фильм ужасов! Теперь я понимаю, почему ты такой мрачный.

– Честно говоря, меня эта история просто потрясла. Одно дело, когда слышишь такое о чужих людях, это воспринимается совсем по-другому. Но когда подобное происходит с твоими знакомыми…

После ужина, вымыв посуду и убрав со стола, я поднялась в свою комнату на втором этаже. Взяла в руки саксофон и попробовала сыграть одно из произведений Мориса Равеля. Был вечер. Я подошла к окну и выглянула в сад. За окном шел первый весенний дождь.

У нас прекрасный дом в коттеджном поселке – большой, просторный, красивый, с камином в одной из гостиных и с русской печкой на кухне. Всего в доме три гостиных. Эти комнаты успела оформить моя мама. В память о тесноте нашей квартиры родители запланировали на первом этаже целых три гостиных: для своих гостей, для дедушкиных и для моих. Спальни располагались на втором этаже и считались личной территорией. Идея с гостиными оказалась удачной, не надо было спорить и по оформлению комнат. Для себя мама и папа выбрали модный тогда стиль кантри, дедушка одобрил роскошный стиль рококо, я – лаконичный хайтек. Зато теперь каждого гостя можно было принимать в наиболее желанной для него обстановке.

Положив саксофон, я спустилась в ту гостиную, где горел камин. В кресле перед ним сидел дед и дочитывал газету.

– Ты разве не идешь сегодня в казино, дедуля?

– Знаешь, Полетт, именно сегодня мне хочется побыть дома, рядом с тобой. Сегодня я как никогда остро ощущаю, какое это счастье – иметь внучку!

На глазах у Ариши вдруг навернулись слезы. Я прекрасно понимала его. Тогда, четырнадцать лет тому назад, когда он увидел нашу горящую машину, дед решил, что я тоже погибла вместе с мамой и папой. Для него было настоящим чудом найти меня около стены дома, онемевшую, в шоковом состоянии. Дед взял заботу обо мне на себя. Он не просто заменил мне родителей. Он дал мне прекрасное образование, оплачивал учебу в элитной школе с углубленным изучением иностранных языков. Потом я поступила в вуз, только что открывшийся в городе, причем на самый престижный факультет.

После института я какое-то время работала на кирпичном заводе «Красный Октябрь» юрисконсультом, пока не поняла, что сидеть каждый день с восьми до пяти в четырех стенах и делать одну и ту же монотонную работу, подчиняться начальству и выполнять его требования, – все это не для меня. Проблем с деньгами у нас, в общем-то, не было. Акции приносили нам весьма неплохие дивиденды, составляя львиную долю наших доходов. С завода я уволилась.

К тому времени я сумела отомстить прокурору, причем так виртуозно, что сама оказалась как бы ни при чем, в стороне. Конечно, свою месть я осуществила не в одиночку, мне помогали друзья: мой дед, подруга – Алина Нечаева, хороший друг моего отца, полковник ФСБ, Курбатов Сергей Дмитриевич. И хотя я не сомневалась в умении этих людей держать язык за зубами, по городу поползли слухи, что кара настигла прокурора не сама по себе. Если это и была воля провидения, то ему явно кто-то помог.

С тех пор моим занятием стало помогать людям, попавшим в такую же ситуацию, как мы с Аришей четырнадцать лет тому назад. Если правоохранительные органы не имели возможности или желания помочь таким пострадавшим, за дело бралась я. Надо сказать, что связывалась я только с серьезными делами. Такие мелкие неурядицы, как семейные скандалы, разводы или измены супругов, я отметала напрочь. Нечего размениваться по мелочам! Я, как говорят заядлые картежники, «играла по-крупному».

Мой дед по вечерам пропадал в казино. Надо сказать, что он – заядлый и виртуозный карточный игрок, интриган и ворчун. Наверное, отчасти я пошла в него, потому что по своей натуре я тоже люблю интриги, вот только я не ворчу, а картам предпочитаю игру на саксофоне.

Из моей головы не шел рассказ деда о мертвом младенце. Я вспомнила и Раису Константиновну, и ее мужа, и их дочку, Юлиану. Это была хорошая семья, дружная. Когда я была еще совсем маленькой, мы играли с Юлькой, как тогда ее все звали, у нее дома в куклы и другие детские игры, рисовали и лепили что-то из пластилина. Но разница в пять лет все-таки сказывалась, постепенно наши интересы расходились. К тому времени, когда мы переехали в коттедж, они разошлись совсем.

Юля стала взрослой девушкой, она поступила на заочное отделение в какой-то институт, кажется, строительный, а я училась в восьмом классе. После переезда в коттеджный поселок я быстро забыла о наших детских забавах, да и не до них мне тогда было. Ни с Юлькой, ни с ее мамой я с тех пор так и не виделась. А она, оказывается, так и не вышла замуж, решила родить «для себя». То, что мальчик родился мертвым, это, конечно, большая трагедия, особенно для матери. Перенести такой шок! А может, мне стоит съездить и навестить забытую подружку детства? Интересно, какими стали Юлька – теперь уже Юлиана – и ее мама? Помню, в детстве она угощала нас пирожками с капустой и курагой, а отец Юльки как-то раз водил нас в зоопарк…

– Дед, а я сегодня в сквере, пока ждала Алину, смотрела на играющих малышей, – сказала я.

– Тебе самой давно пора иметь малышей, – с укоризной проворчал Ариша.

Это было у него чем-то вроде хобби: напоминать мне о необходимости срочно выйти замуж и нарожать кучу ребятишек. У меня с этим были некоторые проблемы. Нет, недостатка в ухажерах, как таковых, у меня не было, только никто из них не сумел завоевать моих симпатий. Я так и говорила деду, а он сокрушался, что я чересчур уж завысила планку, слишком требовательно отношусь к своему будущему избраннику. Я так не думала. Просто в нашем Горовске, по-моему, нет достойных молодых людей, здесь собрались все какие-то мелкие и серые представители мужской половины человечества.

Остаток вечера мы с Аришей провели в кухне за таким приятным занятием, как чаепитие. Я развернула пачку печенья и нарезала бутерброды. В казино дед не пошел, он ударился в воспоминания о своем легендарном прошлом. Я слушала его с удовольствием. Дед был хорошим рассказчиком, а я – благодарным слушателем.

Легла я довольно поздно, почему-то долго ворочалась в постели, все никак не могла найти удобную позу. За окном шумел дождь. Когда я, наконец, уснула в позе спринтера на старте, мне приснилась Юлька: как тогда, в детстве – десятилетняя, с крохотным свертком на руках. Я во сне понимала, что это ее ребенок, и удивилась – почему он такой маленький?

– Это не мой, – проговорила Юлька, показывая на сверток, – мне его подсунули. Мой далеко, и он живой, а этот – умер…