Второй обряд

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Джулиан

Все в ней изменилось, и в то же время все осталось прежним. Она захлопнула дверь, отгородившись от шумного города снаружи, и улыбнулась мне. Ее глаза ― того же оттенка синего, что и мои, ― наблюдали за мной, и, хотя ее стройное тело выглядело расслабленным, я знал, что она на грани. Как? Так же, как я знал всегда. Даже сейчас, после всего, что произошло, я чувствовал неразрывную связь между нами. Та самая связь, которая заставила меня броситься за ней в Париже, установилась между нами и сейчас. Камилла достала бутылку виски из мини-бара лимузина, откупорила ее и сделала глоток. Когда я видел ее в последний раз, она была одета в стиле викторианской эпохи. Сегодня же ее голову украшало стильное гладкое каре, едва касающееся плеч, обтянутых облегающей кожаной курткой. Она вытянула ноги, продемонстрировав пару грубых мотоциклетных ботинок с застежками, которые заставили бы покраснеть доминатрикс.

Она протянула мне бутылку, но я продолжал смотреть, пока машина не начала двигаться. Мой взгляд метнулся к переднему сиденью, где незнакомец, одетый во все черное, направил лимузин в поток машин Сан-Франциско. Я так отвлекся на ее появление, что даже не заметил.

― Не беспокойся о нем. ― Камилла наклонилась и нажала на кнопку, подняв барьер между водителем и нами.

Мой шок прошел, и я зарычал на нее. ― Я должен тебя убить.

― Как драматично. ― Она закатила глаза, потянувшись в карман. Через секунду она протянула мне телефон. ― Я пришла, чтобы вернуть телефон твоей пары. ― Камилла сделала паузу и глубоко вдохнула. ― Похоже, она наконец-то ею стала. Решил остепениться, да?

― Держись от нее подальше. ― Просто услышав от нее упоминание о Тее, я взбесился. Тусклые огни заднего салона лимузина померкли, когда меня охватила кровавая ярость. Хрупкий телефон в моих руках разбился вдребезги, превратившись почти в пыль. Я не смогу долго держать себя в руках. Ярость крови была двоюродной сестрой жажды крови. Они часто были связаны друг с другом, но теперь, когда я спарился, необходимость защищать свою пару захлестывала меня, доводя до безумия. Лишь страх, что преждевременные действия могут подвергнуть Тею еще большей опасности, сдерживал меня. Мне нужно было узнать, что задумала Камилла, прежде чем я оторву ей голову.

― Посмотри на это с другой стороны, ― сказала Камилла, как будто мы все еще просто поддразнивали друг друга, ― я оказала тебе услугу. Ты ведь наконец-то трахнул ее, не так ли?

Я бросился на нее, схватил за горло, но Камилла только рассмеялась. Это был придушенный, напряженный звук, но в ее глазах сверкало веселье. Уставившись на меня, она прошептала: ― Давай, сделай это.

Я хотел. Каждый инстинкт во мне требовал, чтобы я оторвал ей голову и устранил угрозу, которую она представляла для Теи. Но ее слова проникли в мой разум. Она говорила серьезно. Она хотела, чтобы я убил ее. Поэтому я ослабил хватку и произнес с угрозой. ― Ты не будешь так говорить о моей паре.

― Это свершившийся факт, ― сказала она, стиснув зубы. Я отпустил ее, и она глубоко вздохнула. ― Но мы можем не говорить об этом. Нам нужно обсудить другие вопросы.

― Какие именно? ― Я поправил перчатки, пытаясь сосредоточиться на ситуации, развивающейся здесь и сейчас. Но мои мысли вертелись вокруг Теи. Если Камилла со мной, была ли Тея в безопасности? Она должна быть в безопасности. Я организовал охрану. Никто не мог добраться до нее. Но я сам ослабил бдительность. Я слишком отвлекся, покидая больницу и обдумывая, как сообщить Тее информацию о ее матери.

― Приближается война, ― тихо сказала она. ― Я здесь, чтобы дать тебе шанс присоединиться к правильной стороне.

― И эта сторона…? ― саркастически спросил я.

― Не притворяйся, что ты согласен с Советом, ― прошипела она, делая еще один глоток виски. ― Я знаю, что они угрожали казнить Тею. И я здесь, чтобы сказать тебе, что это была не пустая угроза.

― Совет ― это не проблема.

― Почему? Потому что в ней оказалась магия? Думаешь, их это волнует? Ты ослушался их. Прямо сейчас они голосуют, принимать ли против тебя меры, ― сказала она, оскалившись и обнажив полностью выдвинутый клык.

― Совет к ней и близко не подойдет, ― сказал я низким голосом и добавил: ― И ты тоже.

― Такой грозный. ― Она хихикнула. ― Мы оба знаем, что это неправда. Я уже однажды добралась до нее.

Кровь вспыхнула во мне, но я снова попытался сдержать ее. ― И никогда больше не доберешься.

― Если бы я хотела ее убить, она была бы мертва, ― категорично напомнила она мне. ― Так что успокойся, пока твоя голова не взорвалась.

Мое дыхание было тяжелым и прерывистым, но она была права. Хотя Тея утверждала, что ведьма спасла ее, я знал, что если бы Камилла хотела причинить вред кому-то из них, она могла бы это сделать.

― Ты мне не доверяешь, ― сказала она.

― А почему должен? Ты позволила нам поверить в то, что ты мертва, ― ты позволила мне поверить в это.

― С таким же успехом я могла быть мертва. Я чувствовала себя мертвой. Мою жизнь променяли на выгодный альянс, мои дети ― еще один способ Уильяма контролировать меня, а Уильям…

― Я знаю, ― пробормотал я. ― Я знаю, кем он был.

― Не был, есть, ― поправила она меня.

― Что? ― Я уставился на нее. ― А дети?

― Мертвы, ― ответила она. ― Последний подарок Уильяма мне. Сгорели заживо в огне, который он устроил, чтобы очистить наш дом.

Несмотря на ее холодный ответ, она не смогла скрыть от меня правду. Мое сердце заколотилось, ощущая ее боль, как свою собственную. Где-то внутри меня золотистый свет растекался успокаивающими нитями. Магия Теи обволакивала мое сердце, как бы говоря, что я не один.

― Мне жаль. ― Мои сожаления не соответствовали утрате и прозвучали слишком поздно.

― Ты даже не был знаком с ними, ― сказала она в основном самой себе, ее глаза были устремлены куда-то вдаль.

― А ты? Ты все еще привязана к нему? ― Спросил я.

― Нет, я умерла в тот день вместе со своими детьми. Я ушла за грань.

Я промолчал. Вампиры, как правило, не верили ни в рай, ни в ад. Наш род прожил достаточно долго, чтобы такие понятия казались глупыми.

― Хочешь узнать, что ждет тебя дальше? ― спросила она, и я кивнул. ― Свобода. Это заняло всего минуту. Моя душа ушла в это великое, прекрасное забвение, а потом меня выдернули обратно. Служанка исцелила меня. Я так и не узнала, как. Когда я открыла глаза и обнаружила кошмар, в который меня вернули, я убила ее. Думаю, она была ведьмой, ― задумчиво добавила она.

Она умерла. Это было правдой, но это не объясняло, где она была все это время.

― Почему ты не связалась с нами? ― потребовал я.

― С чего бы? ― прорычала она в ответ, повернувшись ко мне. ― Ты бросил меня умирать.

― Ты можешь продолжать говорить себе это, но это неправда. Ты знаешь, что каждый год мама делала для тебя покупки и набивала шкаф, надеясь, что ты приедешь? Каждый год до самой твоей смерти. Она готовила для тебя комнату. Она обустроила комнату, ― мой голос сорвался, ― для твоих детей. Ее внуков. Она изменила законы. Бенедикт последовал ее примеру. Себастьян пытался найти утешение в кокаине. И каждая война, которую вел наш отец за последние двести лет, была вызвана его ненавистью к Уильяму.

― А ты? ― требовательно спросила она. ― Где был ты? Что делал мой близнец?

― Я пытался. ― Я не мог сказать ей больше, не с клятвой крови, связавшей меня. Не с тем обещанием, которое я дал нашей матери. Тем, что висело у меня на шее, как камень.

― Пытался? ― повторила она. ― Ты потерпел неудачу. Так же, как ты подведешь свою пару, если откажешься увидеть правду.

― И что же это за правда? Где Уильям? Кто эти люди, с которыми ты работаешь? ― надавил я.

― Ты не единственный, кто связан клятвой крови.

Я замолчал. Она не могла знать о клятве крови. Никто не знал. Даже Тея. Это был единственный секрет, который я был вынужден хранить.

Ее глаза злорадно сверкнули, словно она тоже могла читать мои мысли. ― Мне всегда было интересно, в чем мать заставила тебя поклясться, что было настолько ужасно, что ты уснул на десятилетия.

Я понятия не имел, откуда она это знает, но было ясно, что ей все равно.

― Знаешь, я однажды навещала тебя, ― продолжила она. ― Приезжала на остров, стояла в твоей комнате и смотрела, как ты спишь. Поэтому, когда я говорю, что у меня нет желания убивать тебя, ты можешь мне поверить.

― Это было бы легче сделать, если бы ты перестала убивать всех вокруг меня, ― прорычал я. Даже когда я пытался осмыслить то, что она мне говорила, и то, чего она не говорила, я не забывал о Париже. Я не забыл ни Хьюза, ни невинных людей в опере. И уж точно не забыл ее нападение на Тею и следы, которые она оставила на ней.

― Есть цена за свободу. Это смерть, ― сказала она мне.

― Так вот что думали люди, напавшие на Оперу? Что они освобождают невинных?

― Все вышло из-под контроля. К сожалению, Мордикум привлекает немало озлобленных, обращенных вампиров. Тех, кого Совет и чистокровные пытаются держать под контролем.

Мордикум. Теперь у меня было название. Это была латынь, извращенная на современный лад, но смысл ее был ясен. Укус. Но не простое действие. Нет, это был жестокий укус ― беспощадный, первобытный, раздирающий. ― И этот Мордикум лучше, чем Совет?

― Они не боятся того, кто они есть. Они просто хотят быть вампирами, ― яростно сказала она, ее глаза загорелись.

― И это то, чего ты хочешь? ― Я покачал головой. ― Это чушь, и ты это знаешь. Ты была свободна десятилетиями. Зачем возвращаться? Зачем начинать войну?

― Ты думаешь, это я начинаю войну? ― Она моргнула, и свет исчез, а белки ее глаз потемнели. ― Что, по-твоему, произошло, пока ты спал? Почему, по-твоему, ввели Обряды? Совет хочет только одного. Контролировать.

― Совет больше не одобряет внушение.

― Для отребья, ― сказала она, и я побледнел. ― Не удивляйся, что я так выражаюсь. Я не девственница, которую ты отправил на заклание. Правила Совета распространяются не на всех. Старые кровные линии все еще имеют власть.

― Ты забываешь, что они угрожали моей паре, ― прошипел я.

― Да, потому что ты разрушаешь их план ― разрушаешь его план, ― многозначительно сказала она.

― Кого? ― Моя кровь застыла в жилах.

Уголок ее рта опустился, глаза закрылись, и она покачала головой. ― Я не могу тебе сказать ― пока ты не выберешь сторону.

Но я уже знал, потому что только один человек мог вытащить Камиллу из укрытия ― только один человек, которого она ненавидела настолько, что присоединилась к этим мясникам, которых она называла Мордикум. Человек, который превратил ее в это чудовище, сидящее рядом со мной.

Уильям.