ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тея

Врачи не могли этого объяснить. Минуту назад моя мать была в коме, а в следующую очнулась. Я вошла после неудачного гадания по ладони и увидела, что она сидит как ни в чем не бывало. Я не знала, смеяться мне или плакать, поэтому повторяла и то, и другое, пока они проводили десятки тестов.

― Не могу поверить, что меня здесь не было, ― пробормотала я, обнимая ее на кровати.

Мама улыбнулась, несмотря на то что была похожа на подушечку для булавок в образе человека.

― Теперь ты здесь. Это все, что имеет значение. ― Она сделала паузу и глубоко вздохнула. ― Полагаю, тебе все же придется уйти.

От ее слов у меня защемило сердце, и я заставила себя покачать головой.

― Нет. Здесь мое место, и здесь я останусь.

― Значит, ничего не вышло? ― спросила она. ― Таинственная работа, на которую ты устроилась?

Я избегала этого разговора с тех пор, как она очнулась, но понимала, что не смогу долго откладывать его. Мы почти не разговаривали, пока меня не было. Она была в ярости от моего решения взять академический отпуск. В основном потому, что я была так близка к окончанию учебы. В то время я делала все возможное, чтобы она не узнала, почему я бросаю все и уезжаю в Париж. Мы всегда были близки, но она все еще была моей мамой. Что я должна была ей сказать? Что я влюбилась в вампира?

― Думаю, я просто хотела сделать что-то безрассудное, ― призналась я ей, повесив голову. ― Это было глупо.

― Может быть, ― мягко сказала она, ― но, дорогая девочка, ты никогда не делала ничего безрассудного. Возможно, пришло время.

Я подняла на нее глаза. Это был не тот ответ, которого я ожидала.

― Подожди. Теперь ты смирилась с этим?

― Осознание своей смертности заставляет взглянуть на вещи в перспективе. ― Она притянула меня ближе к себе, обняв свободной рукой. Другая была прикреплена к слишком большому количеству проводов и трубок, чтобы ей можно было двигать. ― Я не хочу, чтобы ты всю жизнь провела, обслуживая столики и пытаясь выжить. Я рада, что ты попробовала. Она посмотрела на меня. ― А ты?

У меня в горле образовался комок. Весь последний месяц я корила себя за решение уехать. Это было легче, чем принять правду.

Джулиан причинил мне боль. Он разбил мне сердце. Я бросила все, чтобы последовать за ним в какое-то безумное кругосветное путешествие, которое закончилось, так и не начавшись. Я должна ненавидеть его. Я должна чувствовать себя идиоткой. Отчасти так и было. Но если бы кто-то предложил мне ключи от машины времени прямо сейчас, я бы не изменила ни одной минуты.

Воспоминания вызывали мурашки, когда я просто думала о нем. Иногда я готова была поклясться, что до сих пор чувствую его руку, прижатую к моей. Я сжимала ладонь в кулак, проводила кончиками пальцев по обнаженной коже, и вспоминала нежную боль, которая охватила меня в тот момент, когда он взял мою руку. В ту ночь он оставил мне девственность, а вместо нее похитил мое сердце.

― Понятно, ― тихо сказала мама, когда я промолчала. ― Значит, эта работа была…

― Сложной. ― Мой голос надломился на этом слове, выдавая мою боль. ― Она была очень сложной.

― Тея, ты…

Прежде чем она успела закончить свой вопрос, в комнату вошел доктор Ривз.

― Как поживает мое любимое чудо сегодня утром?

Мама покраснела и села чуть прямее, задвинув подушку за спину. Видимо, не только Оливия положила глаз на красавчика-доктора. Я не понимала, что в нем так возбуждает их обеих. Впрочем, в моем текущем эмоциональном состоянии по мне нельзя было судить.

― Замечательно, ― промурлыкала мама, ― но когда я смогу вернуться домой?

― Уже готова покинуть меня? ― Доктор Ривз вошел внутрь и прислонился к дверному косяку. Он засунул ручку в карман своего халата и улыбнулся.

― Конечно, нет, ― сказала она, ― но я бы хотела сменить эту одежду.

― Мы ждем результатов компьютерной томографии. Как только мы их получим, ты станешь свободной женщиной. ― Ривз взглянул на меня. ― Больше никаких цветов по воскресеньям, я полагаю.

Я закатила глаза. Я уже несколько недель была свидетелем непрекращающегося флирта между ним и моей соседкой.

― Я дам тебе ее номер.

― О, это не… ― сказал он, слегка запаниковав.

― Доверьтесь мне. Это нормально. Но сначала я спрошу.

Я достала свой телефон, чтобы написать Оливии, и мое сердце оборвалось. У меня был пропущенный звонок с французского номера. Прежде чем я успела извиниться, чтобы прослушать голосовую почту, в дверь постучала статная женщина с планшетом в руках.

― Могу я поговорить с пациентом? ― спросила она, уже наполовину войдя в комнату.

― Я из департамента расчетов. ― Она указала на свой бейдж с именем ― Мардж. Под ним жирными синими буквами было написано слово «Расчеты». Меня чуть не стошнило от одного взгляда на него. ― Мне нужно, чтобы вы подписали несколько документов, миссис Мельбурн.

Мисс, ― гордо поправила ее мама. ― Я не замужем.

― О, мои извинения. ― Но она уже перебирала листы бумаги, пока шла к нам. ― Это займет всего минуту.

― Я загляну позже, ― сказал доктор Ривз, выходя, чтобы оставить нас наедине.

Я тоже хотела бы исчезнуть. Это была та часть, которую я всегда ненавидела. В конце концов, всегда появлялся представитель отдела расчетов, чтобы рассмотреть варианты погашения задолженности. Я не винила Ривза за то, что он ушел. Я не могла представить, каково это для врача. Он так старался, чтобы спасти жизнь моей мамы, но должен был знать, что долг нас утопит. Я знала это с того момента, как мне позвонили. По крайней мере, они дождались, пока мама придет в себя. До сих пор никто не беспокоил меня по поводу оплаты счетов.

― Позвольте мне, ― сказала я, протягивая руку, чтобы взять клипборд. ― Я могу подписать все, что угодно. У меня есть доверенность.

― Тея, ты не обязана, ― мягко сказала мама. ― Это не твое бремя.

― Черта с два, ― пробормотала я. Моя мама была единственным человеком, на которого я всегда могла положиться. Она была всем для меня, а я для нее. Меньше всего мне хотелось, чтобы она думала сейчас о счетах, когда я чудом вернула ее.

Я просматривала бумаги. Мы уже задолжали больнице небольшое состояние. Они были достаточно любезны, чтобы напомнить мне о нашей предыдущей задолженности. Долги за месяц пребывания в отделении интенсивной терапии добавились к общей сумме. Я наблюдала, как растут цифры, а потом добралась до последней страницы.

― Я не понимаю, ― растерянно произнесла я, уставившись на последнюю строчку. Над нулем красовался символ ― минус, обозначавший сумму далеко за шесть цифр.

― Возможно, придется внести некоторые коррективы. В начале месяца нам сообщили, что счет будет оплачен в частном порядке, но я все равно подала все необходимые документы, ― объяснила она мне. ― Ваш муж настаивал на том, чтобы мы не ждали оплату от страховой компании вашей матери.

― Мой кто? ― зашипела я. У меня пересохло во рту, а сердце начало колотиться. Я рассеянно провела рукой по груди. ― Я не замужем.

― Тея, что происходит? ― Мама вытянула шею, пытаясь разглядеть документы.

― Это ошибка, ― тихо сказала я.

― Он был предельно ясен. ― Сотрудница подошла ближе и проверила больничный браслет моей матери. ― Да, он оплатил счет Келли Мельбурн. Вы ведь Келли Мельбурн, верно?

― Да. ― Мама посмотрела между нами, словно ей нужно было подтверждение. ― Но я не понимаю. Кто оплатил мой счет?

Я разрывалась между криком и слезами. Я не могла решить, радоваться мне, злиться или волноваться. Возможно, это была ошибка. Возможно, кто-то назвал не то имя. Возможно, какой-то случайный миллиардер зашел и начал оплачивать больничные счета, движимый чувством вины за свой банковский баланс.

Но я знала, что это не так.

― Простите, я решила, что это ваш зять. Он показался мне членом семьи, ― сказала Мардж. Я покраснела от ее слов, пока она пристально изучала меня. ― Вы не замужем?

― Нет, ― твердо ответила я.

― Должно быть, сегодня ваш счастливый день. ― Я не упустила из виду, что в ее словах появилось осуждение. Видимо, когда неизвестный мужчина начинает оплачивать твои долги, все сразу же принимают тебя за эскортницу.

Но мне было все равно, что она обо мне думает. Вместо этого я думала о пропущенном телефонном звонке. Это был он? Звонил ли он, чтобы сказать мне, что оплатит счета? Я не знала, что меня больше удивляет. То, что он выполнил условия нашего расторгнутого соглашения, или то, что его это вообще волновало.

― Я все улажу, ― сказала я маме. ― Ничего не подписывай.

― Все уже улажено, ― сказала нам Мардж. ― Если бы я была на вашем месте… ― Она осеклась, когда я бросила на нее жесткий взгляд. ― Я приду позже.

Несомненно, она планировала дождаться, когда я уйду, и убедить мою мать. Конечно, она была права. Отказываться от оплаты было нелепо, но мне нужна была минута, чтобы осмыслить такой поворот событий.

― Тея, ты знаешь, кто оплатил счета? ― Спросила мама, когда мы остались одни.

Я не могла заставить себя посмотреть на нее. Через минуту я кивнула.

― Думаю, да.

Между нами повисло молчание. Отсутствие какой-либо реакции было почти оглушительным, несмотря на ее немой шок. Но не было и неодобрения, когда она наконец спросила:

― Чего тебе это стоило? Что забрал этот человек?

― Только мое сердце. ― Я закрыла глаза, удивляясь, как можно испытывать такую сильную боль от его отсутствия. ― Он больше ничего не взял. Он больше ничего не хотел.

― Что-то я в этом сомневаюсь, ― осторожно сказала она. ― О, дорогая, мне кажется, что в этой истории есть что-то еще.

― Есть, ― пробормотала я.

Мама потянулась и взяла меня за руку. Она крепко сжала ее.

― Делай то, что тебе кажется правильным.

― Я не могу заставить их вернуть ему деньги. ― Я покачала головой. ― Но я могу сама вернуть их ему.

― Что? ― задохнулась она. ― Как? Не…

― Ничего такого, ― быстро сказала я, догадавшись, что она поняла меня неправильно. Серьезно, неужели все считали, что у меня есть богатый покровитель? ― Он подарил мне виолончель ― дорогую. Я могу ее продать.

Мне было больно об этом думать. Виолончель ― это все, что осталось от наших отношений с Джулианом. Не было времени продать ее. По крайней мере, так я убеждала саму себя. Но сейчас, когда я столкнулась с перспективой потерять последнее вещественное доказательство нашей связи, мне хотелось плакать. Виолончель свела нас вместе. Виолончель должна была разорвать все узы, которые еще связывали меня с ним.

Это было символично ― в каком-то смысле немного театрально.

― Может быть, тебе стоит сначала поговорить с ним, ― предложила она. ― Дать ему шанс…

― Он в Париже, ― оборвала я ее. ― И нечего обсуждать. Это был временный приступ безумия для нас обоих.

― Ты любишь его, ― грустно сказала она. Это был не вопрос. Она просто знала. Конечно, знала. Она была моей матерью.

И все же я пожала плечами.

― Любила. ― Я встала, чувствуя легкое головокружение. ― Извини. Мне нужно позвонить.

Она кивнула и отпустила мою руку, когда я встала.

― Я никуда не уйду.

Я наклонилась и крепко обняла ее. Слава богу, что все закончилось хорошо.

Выйдя в коридор, я посмотрела на пропущенный вызов на своем телефоне. Пальцы судорожно смахнули уведомление, и я выронила телефон. Он упал с разрушительным грохотом.

― Молодец, Тея, ― пробормотала я, нагибаясь, чтобы поднять его. Я уже видела, что экран разбился.

Длинные изящные пальцы коснулись моих, когда я потянулась к телефону. В том месте, где они встретились, вспыхнул огонь узнавания. Мои колени подкосились, но прежде чем меня постигла та же участь, что и мой телефон, он поймал меня. Джулиан поддержал меня, прежде чем отступить.

Казалось, что моя грудь может разорваться и выплеснуть все смятение, наполнившее меня. Я не могла заставить себя посмотреть на него. Я не была уверена, что смогу это пережить. Одно лишь прикосновение к нему привело мое тело в состояние неистового желания. Каждая клетка моего существа хотела упасть в его объятия и сохранить эти драгоценные мгновения.

Но мой мозг не был согласен с этим планом. Слишком много чувств переполняло меня. Слишком много боли. Слишком много надежды. Слишком много любви. Слишком много гнева.

Я сжала телефон в руках, зацепилась большим пальцем за трещину и порезалась. Я поморщилась и посмотрела вниз, чтобы увидеть кровь на порезе. Я засунула палец в рот, пока случайно не спровоцировала инцидент кровавой ярости.

― Ты поранилась? ― спросил он, его голос был полон беспокойства, когда он шагнул ко мне.

Я отступила, покачав головой.

― Дай мне взглянуть, котёнок, ― сказал он мягко, но твердо.

Не задумываясь, я протянула пострадавший палец, чтобы он осмотрел его. Джулиан взял его, его голые руки обхватили мои. Это ничего не значило. Я знала это. Он порвал со мной. Он разбил мне сердце. Он отверг меня.

Но, возможно, это произошло потому, что я не надеялась когда-либо снова почувствовать прикосновение его рук к своим. И все же я не могла ухватиться ни за разум, ни за логику, ни даже за ярость, кипевшую под поверхностью моего смятения. Все, что имело значение, ― это то, что его рука касалась моей.

Поэтому, естественно, я разрыдалась.

Это был такой глупый, человеческий поступок.

Он потянулся ко мне, но я уклонилась от него.

― Почему ты здесь? ― потребовала я, не желая принимать его жалость.

― Мне нужно было оплатить счет, ― ответил он отрывистым тоном. Его челюсть напряглась, привлекая внимание к его соблазнительным губам и напоминая мне о том, что скрывается за ними. Я почувствовала едва заметную пульсацию в бедре, где он укусил меня, как будто мое тело тоже думало о его клыках.

― Тебе не нужно было этого делать. Наше соглашение…

― Мне плевать на какое-то дурацкое соглашение, Тея, ― пробормотал он. ― Я не позволю тебе сидеть в больнице и беспокоиться о счетах.

― Я не понимаю, почему тебя это волнует, ― ответила я.

Он вздрогнул, в его голубых глазах полыхнуло страдание.

― Я заслужил это.

― Возможно тебе…

Прежде чем я успела попросить его уйти, появился доктор Ривз.

― Все в порядке, Тея?

― Да, ― ответила я, но Джулиан напрягся. ― К нам зашел друг.

Доктор Ривз выглядел неубежденным. Он повернулся к Джулиану, не обращая внимания на ярость, исходящую от него.

― Боюсь, что на сегодня часы посещений окончены. Только семья…

― Я и есть семья, ― оборвал его Джулиан. Мое глупое, предательское сердце затрепетало от его заявления.

― У меня сложилось впечатление, что у Келли только одна дочь, ― сказал он, взглянув на меня в поисках подтверждения.

― Хм… — Я пожевала губу. ― Джулиан ― это…

― Семья, ― повторил он, посмотрев на Ривза. ― Ты должен пойти проведать пациента. На другом этаже.

Доктор Ривз кивнул, на его лице мелькнуло озадаченное выражение.

― Извините, мне нужно узнать, готовы ли результаты анализов миссис Грант.

Я застонала, глядя, как доктор в недоумении направляется к лифту.

― Ты сделал ему внушение?

― Мы еще не закончили разговор, ― непринужденно ответил Джулиан, но я заметила, что по краям его радужки скапливается тьма.

― Мы закончили. ― Я подняла подбородок, игнорируя все инстинкты, требующие броситься к нему. ― Я продам Grancino, или ты можешь забрать его. Это должно покрыть большую часть расходов. Остальное…

― Стоп, ― прорычал он. Несколько проходящих мимо медсестер чуть не подпрыгнули. Он подошел ближе и понизил голос. ― Я не хочу, чтобы ты расплачивалась со мной. Я вернулся не для того, чтобы сражаться с тобой.

Я сглотнула, надеясь, что мой голос не дрогнет, когда он прижал меня к стене.

― Чего ты хочешь? Зачем ты вернулся?

Он наклонил голову к моему уху и ответил. Это было единственное, что я могла ему дать, и последнее, что мне следовало ему доверить.

― Ты, ― прошептал он. ― Я вернулся за своей парой.

Загрузка...