Второй обряд

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джулиан

― Я не знаю, что сказать, ― сказала она, быстро моргая.

― Скажи ― да.

― Это звучит так, будто ты пытаешься меня заставить, ― сказала она.

― Мы оба знаем, что я не могу этого сделать. ― Слава Богу, не могу. Если бы я мог заставить ее, мы бы сейчас не стояли здесь и не ссорились, я не делал бы предложение или что бы между нами сейчас не происходило. Я бы заставил ее уйти от Валенте той ночью и, возможно, никогда бы ее больше не увидел.

Она изучала меня, и я надеялся, что она обдумывает предложение.

― Ты бы хотел иметь возможность влиять на меня? Принуждать меня, я имею в виду? Поэтому ты не рассказал мне об этом раньше?

― Я не говорил тебе об этом, потому что не понимал, почему у меня не получается. ― Мой ответ вырвался из меня. Конечно, именно так она это и воспримет. ― Я не понимал, что это значит. А может, я просто пытался не обращать на это внимания.

― Продолжай.

― Хранить секреты для меня ― вторая натура. Само мое существование скрывается. Я все еще учусь общаться с тобой. Я должен был рассказать тебе раньше. Но сказать тебе означало самому осознать, что именно пары не могут принуждать друг друга ― если верить старым сказкам, ― сказал я. ― Я должен был понять это раньше. Думаю, я не хотел этого признавать.

― Потому что я всего лишь жалкая смертная? ― Лед сковал ее голос. Но, несмотря на холодное выражение лица, ее нижняя губа дрогнула.

Она так подумала? Нет, это то, что я заставил ее почувствовать. Я причинил ей эту боль. Теперь я должен все исправить и начать с того, что убедить ее, насколько она ошибается насчет моих чувств к ней.

― Потому что ты хрупкая, мимолетная и представляешь собой все, о чем я когда-либо мечтал. И я так боюсь, что этот мир отнимет тебя или сломает, что не хочу признавать то, что знал с того момента, как встретил тебя, ― сказал я.

Тея не шелохнулась. Она просто смотрела на меня, ее лицо было пустым, а глаза устремлены куда-то вдаль. На секунду я задумался, слышала ли она меня вообще. Наконец ее горло сжалось, как будто она проглотила правду, которую я сообщил.

― Кстати, это было ужасное предложение.

Это была не та реакция, которую я ожидал. Несерьезная. Легкомысленная. Она пряталась за критикой, чтобы не дать мне настоящего ответа.

― Я не планировал делать предложение сегодня, ― сказал я. ― Но, если тебе нужно доказательство того, что эту связь между нами невозможно разорвать, я тебе его дам. Выходи за меня замуж.

Один ее глаз прищурился, словно раздраженный тем, что получил второе дерьмовое предложение за один вечер.

― И, что потом? Целомудренный брак?

Может, она и находила дыры в моем предложении, но она также задавала вопросы. Это было начало.

― Компромисс. ― Мой мозг работал одновременно с нашим разговором, составляя план, на который, как я надеялся, она согласится. Я ничего не терял, предлагая ей это.

― Я слушаю, ― тихо сказала она.

― Шесть месяцев. ― Я прижался к ней ближе. ― Через шесть месяцев выходи за меня замуж, и тогда я сделаю тебя своей во всех возможных смыслах.

Но она покачала головой.

― Это слишком долго.

― Ты ведешь со мной переговоры? ― осторожно спросил я. Переговоры были опасно близки к соглашению. Я решил подыграть. ― Пять месяцев.

― Шесть недель, ― возразила она. ― Это даст нам время выяснить что и откуда знает моя мать и разобраться со всей этой неразберихой.

― Три месяца, ― сказал я, быстро продолжив, когда она снова открыла рот, чтобы возразить, ― и я пойду на компромисс еще по одному вопросу.

Тея ждала, затаив дыхание. Мой взгляд остановился на прекрасной голубой вене, трепещущей на ее шее. Человек едва ли смог бы разглядеть ее, но она взывала ко мне. Каждый удар ее сердца ― безмолвная песня сирены, которую я старался игнорировать. Я протянул руку и провел по ней пальцем, прослеживая ее путь вниз, пока она не исчезла у груди. Мой палец задержался там.

― Ты предлагала свою кровь.

Она выпустила вздох, который задерживала до сих пор, и снова втянула воздух. Наконец она кивнула, ее глаза стали такими же круглыми, как луна, висевшая за окном. Она по-прежнему молчала, и я продолжил говорить.

― Для меня будет честью питаться своей парой, ― промурлыкал я. При этой мысли во рту у меня заклокотал яд. Мои клыки удлинились, а тело приготовилось получить удовольствие, в котором я себе отказывал. ― Питание от одного и того же человека многократно меняет химию тела. Никто не будет сомневаться в том, кто мы друг для друга, когда уловит наши запахи.

― Но это не спаривание, ― осторожно сказала она.

― Нет, ― согласился я. ― Но я никогда не разделял такую связь с любовницей.

― Ты никогда не кусал кого-то во время секса? ― в ее вопросе слышалось сомнение.

― О, кусал. ― Я мрачно усмехнулся, и она недовольно зашипела. ― Этот инстинкт трудно контролировать. Но я никогда не питался долго одним человеком. Это всегда казалось слишком… интимным.

― Почему? ― Она испытывала меня. ― Раньше ты говорил ― нет. Почему теперь передумал?

Но это был не тот вопрос, который она действительно хотела задать.

― Ты думаешь, я пытаюсь отвлечь тебя от проблемы спаривания.

― А это так? ― Она перешла к делу.

Я наклонился, заставляя ее смотреть мне в глаза. Я хотел, чтобы она не сомневалась, что я говорю ей чистую правду.

― Через три месяца, когда ты станешь моей женой и моей парой, я буду трахать тебя и питаться тобой каждый гребаный час. Я буду наслаждаться своей парой всеми возможными способами. Но сейчас я не думаю, что могу ждать еще минуту, чтобы попробовать тебя на вкус.

Она прижала ладонь к моей груди, сдерживая меня, и выдвинула еще один ультиматум.

― Если я скажу «да», то хочу, чтобы ты питался только моей кровью.

― Котёнок, ― начал спорить я.

― Да или нет, ― остановила она меня.

Я нежно обхватил рукой ее горло и наклонил свое лицо к ее лицу. Опасным поцелуем я провел губами по ее рту и продолжил спускаться ниже, прежде чем поцеловать эту соблазнительную венку. Она резко вдохнула, и воздух наполнился ароматом дыни, пропитанной медом. Я буду наслаждаться сладостью ее крови. Это будет моим вторым блюдом.

― Я согласен, ― мягко сказал я, принимая ее условие.

Она выгнула шею в приглашении, но я усмехнулся.

― Я ценю твой энтузиазм, ― сказал я, мой голос был таким же нечетким, как и мое зрение. ― Но считается дурным тоном кусать шею, если речь идет о человеке, которого ты уважаешь.

Она выпрямилась и посмотрела на меня с яростью.

― Есть еще какие-нибудь правила, о которых я должна знать? Я имею в виду, откуда ты будешь питаться?

Я воздержался от напоминания, что она уже знает ответ.

― Некоторые вампиры питаются из запястья. ― Я поднес ее руку ко рту и прижался губами к пульсирующим на ней венам. ― Но это мне тоже не нравится. Я не хочу, чтобы другие видели мои отметины на тебе. Ими могу наслаждаться только я.

Учитывая, как прижимались друг к другу наши тела, я уже был тверд, но мои яйца чуть не взорвались, когда я вспомнил о двух маленьких ранках, которые я оставил в ее нежной плоти. Возможно, она пожалеет о своем решении, когда поймет, как часто я хочу пробовать ее на вкус.

Она задрожала от осознания смысла, скрытого в моих словах. Но, несмотря на желание раздвинуть ее ноги и впиться зубами в запретные вены, я предложил альтернативу.

― Есть несколько более укромных мест, из которых я могу питаться, если тебе не понравилось в прошлый раз, или, если ты предпочитаешь, всегда есть кровопускание.

― Кровопускание? ― пискнула она. ― Как раньше делали…?

Я подавил смех над ее реакцией и пожал плечами.

― Обратная сторона целительских способностей заключается в том, что люди иногда путают причину и следствие. Вампиры часто практиковали кровопускание в обмен на исцеление. Наш источник пищи жил, мы питались, и легко внушаемые люди верили в то, во что мы их заставляли верить. Когда эту практику переняли человеческие врачи, пришлось внести изменения, чтобы не убивать пациентов. Это одна из причин, по которой в наши дни запрещено лечить раны смертных в обмен на их кровь. После того как Совет принял новый закон, врачи надеялись, что просто выпустив немного крови, они смогут сделать то же самое, что и вампиры, ― объяснил я. И снова история оказалась полностью перевернутой. ― Когда это делает вампир, кровопускание совершенно безболезненно. Небольшой точный надрез и чашка, или игла, трубка и пакет с кровью. Некоторые люди предпочитают обходиться без клыков.

― Я хочу клыки. ― Собственничество в ее голосе обволакивало меня, сжимало сердце, посылая первобытный сигнал к моему члену.

― В таком случае, ― сказал я, стиснув зубы, чтобы не взять ее немедленно, ― я могу сделать так, чтобы первая боль была более терпимой.

― Как в опере? ― вздохнула она.

Мир стал черным как ночь, когда я кивнул. Мои вампирские инстинкты требовали немедленно воплотить в жизнь наше новое соглашение.

― Да, именно так. Думаю, ты найдешь это приятным.

― Хорошо. ― Тея потянулась к пуговице джинсов. Очевидно, ее терпение тоже подходило к концу.

Я поймал ее запястье.

― Не нужно торопиться. Каждый момент, когда ты заставляешь меня ждать, это прелюдия перед тем, что должно произойти.

― Мне надоело ждать, ― нетерпеливо сказала она, слегка притопнув ногой.

― Непокорная, красивая женщина ― как я могу устоять? ― Я ухмыльнулся и взял ее на руки. Но я не понес ее в спальню. Я направился прямо к обеденному столу. Я положил Тею, и ее ноги приглашающе раздвинулись.

― Я собираюсь полакомиться тобой, ― прохрипел я, и она застонала. ― Так что это кажется более подходящим, чем кровать. ― Я потянулся, чтобы расстегнуть ее джинсы. Она впилась зубами в губу, когда я стал расстегивать молнию. Я стянул джинсы на несколько дюймов вниз по ее бедрам. ― По поводу моего другого вопроса.

Она подняла голову от стола, выходя из оцепенения.

― Спроси меня позже, и сделай это не так отстойно, как первый раз.

Я фыркнул, проведя большим пальцем по плоскому животу, который обнажил.

― Ты уверена?

― Это хуже, чем внушение, ― проворчала она. Я откинул голову назад и рассмеялся.

― Мы сделаем это по-твоему, ― согласился я, когда мое веселье улеглось. ― Но я, пожалуй, не буду торопиться.

― Ты можешь готовиться сколько угодно, но штаны сними с меня сейчас же, ― потребовала она.

― Ты такая нетерпеливая сегодня. ― Я опустил их еще на дюйм ниже. ― Может, тебе нужен урок, чтобы напомнить о границах.

Медово-дынный аромат стал таким густым, что я почти мог попробовать его на вкус.

― Может быть, позже, ― мрачно пообещал я. Я стянул с нее штаны и опустился на одно колено. ― Может быть, я сделаю тебе предложение вот так, когда ты будешь раскинута передо мной, как деликатес.

Она застонала, когда я провел ладонями по внутренней стороне ее бедер. Я сделал паузу.

― То, что ты сказала раньше, скажи еще раз.

Я услышал, как она сглотнула, ее возбуждение усиливалось с каждой секундой.

― Я твоя. Моя кровь. Мое тело. Все принадлежит моей паре. Принадлежит тебе. А теперь заяви свои права.

Я подтянул ее к краю стола и опустился на другое колено.

― С радостью.