Выбор сердца (СИ)

Глава 11

4 ДНЯ СПУСТЯ

12 января 2022

1

Санкт-Петербург. Утро четвертого дня его пребывания в Санкт-Петербурге началось с неожиданности. Причем, с такой неожиданности, что в первые секунды даже не знал, как реагировать и, главное, как себя вести. Тем более, учитывая время. А часы показывали… Мягко говоря — не самое подходящее время для визитов.

— Вот те на… — Константинов, кажется не веря собственным глазам, медленно отступил от двери. Кого точно не ждал сегодня, так это… — Лен Викторовна собственной персоной, — продолжал он, не без интереса наблюдая за её передвижениями по квартире. — А что так рано? — когда она там последний раз вообще наносила ему визиты… — Случилось что?

— А я с каких пор заехать к тебе не могу?

С каких пор. С каких пор… Учитывая, что в свое время даже за Димкой заезжал Гарбузов, либо сам отвозил сына домой, пока тот был ребенком… Вот тут напрашивался вопрос другого плана: «с чего вдруг»…

— Не, заехать-то, конечно, можешь, — не стал отрицать очевидного, затем, не переставая с нескрываемым любопытством наблюдать за бывшей женой, поинтересовавшись, — Только не находишь, что семь утра — немного рановато для нанесения визитов. Я ведь мог тебе дверь и в трусах открыть.

— А я тебя в трусах не видела.

Резко обернувшись в дверях очередной комнаты, Гарбузова нервно передернула плечами. Что-то в поведении самого Константинова её не устраивало. Вот только что — понять тот не мог. Либо действительно мозг в такую рань отказывался анализировать происходящее, либо фактор неожиданности сказывался.

— Ну, судя по тому, что Димка наш с тобой сын, видела ты меня и без них, — без каких-либо эмоций обронил Константинов, направившись в сторону кухни. — Но это сути дела не меняет. Твой благоверный в курсе, что его дражайшая вторая половинка к бывшему спозаранку поскакала? — поинтересовался он, оглянувшись у плиты.

— Так ты же трубки не берешь, — вновь съязвила Елена Викторовна.

А вот это уже было ложью. Все звонки — отслеживал. Да, мог от кого-то остаться непринятым. Но это, скорее, исключение из правил.

— Лен, когда мне звонят близкие люди, я даже на отдыхе беру телефон, — счел он необходимым напомнить. — Так что, давай не будем.

— А ты считаешь меня близким человеком? — совершенно неожиданно оживилась Гарбузова.

Наполнив свежевыжатым соком стакан, Алексей задержал пристальный взгляд на раннеутренней гостье. И всё же, не давал покоя вопрос: какого черта она притащилась к нему. Это во сколько надо было подняться в Новгороде, чтобы такую рань быть уже в Питере. Даже на машине. А скорее всего, так и есть. На сколько точно помнил, электрички начинали ходить около шести утра, в пути два с лишним часа. Значит, в семь эта мадам точно не успела бы появиться на пороге.

— Мать моего сына не может быть мне совершенно чужой, — продолжал он, выставляя на стол чашки.

— Даже так? — и снова в тоне Гарбузовой появились совершенно непонятные для хозяина квартиры, опасно высокие ноты. — В таком случае, может объяснишь, какого черта на новогодние праздники тебя не было в Новгороде?

Приехали. Или — приплыли. Замерев перед открытым холодильником, Константинов оглянувшись, в полном недоумении посмотрел на бывшую. Как-то давно он вышел из возраста жесткого контроля.

— Лен, извини, но о своей личной жизни распространяться я, по крайней мере — пока, не собираюсь, — привычно жестким тоном заметил он вслух. — И, если не возражаешь, сам буду принимать решения где и с кем встречать праздники, проводить выходные и свое свободное время.

Во всяком случае бывшей предоставлять отчет точно не собирался. Да и вообще — кому-либо. Личная жизнь потому и называется «личной», что посторонним вход в ту категорически закрыт. А в его случае — еще и опечатан.

— Значит у меня верная информация, — подвела итог мадам Гарбузова, окидывая взглядом кухню, в которую вошла следом за хозяином квартиры. А ведь, поведи себя иначе чуть меньше тридцати лет назад, сейчас вполне могла быть здесь полноправной хозяйкой. Сколько раз уже посещали подобные мысли.

— Смотря, какая, — без особого любопытства обронил Константинов, поинтересовавшись, лишь на секунду глянув на гостью, — Кофе будешь?

— Константинов, ты на старости лет совсем рехнулся?

Очередной вопрос бывшей жены привел в откровенное недоумение. Осторожно поставив на стол одну из наполненных чашек, на доли секунды задумавшись, с тенью откровенно наигранного сомнения заметил:

— Да нет, вроде. Психиатр говорит — здоров.

— Слушай, ты, вроде, не клоуном работаешь, — съязвила Гарбузова, забирая из его рук вторую чашку. Едва не обжегшись, расплескав кофе, швырнула ту на стол.

Нет, ему не показалось. С самого начала, с того момента, как Елена Викторовна переступила порог квартиры, она уже была не в духе. И это еще — мягко сказано. Учитывая же, что выносом ему мозга занималась на протяжении всех новогодних каникул…

— Лена, что ты заведенная, как музыкальная шкатулка, — процедил он сквозь зубы, старательно сдерживая рвущееся наружу раздражение. — Что у тебя случилось? — вот с кем, а с бывшей сейчас хотелось общаться в последнюю очередь. Вообще, за чашкой кофе собирался обдумать некоторые вопросы, имевшие отношение к работе в ближайшие полгода. — С Димкой я поговорил. Не приедет в ближайшее время, привезу сам, — заверил он, поинтересовавшись, — Что еще?

Задавая вопрос, вряд ли ждал того ответа, который прозвучал. Причем — мгновенно. Почему-то показалось, что Гарбузова и сама не сразу сообразила, как тот вырвался:

— Что за баба у тебя у черта на куличках нарисовалась?

Стоп! Приехали, называется. Вот сцен ревности от бывшей — ключевое слово — бывшей — жены точно не предполагалось. Интересно, только ему так везет? Или еще есть представители благородных семейств, где жены в разводе устраивают нечто подобное.

— Интересно, — откинувшись на спинку стула, медленно протянул Константинов. Слегка прищурившись, не сводя с гостьи внимательного взгляда, поинтересовался, — Информация откуда?

Точно о наметившихся в его жизни переменах знал только Дмитрий. Но парень вряд ли стал бы информировать мать. Слишком сложные там отношения. Догадывались об оных из окружения несколько человек. И один из них, знал точно, общался с мадам Гарбузовой…

— Сашникова видела, — не раздумывая долго, выдала Лена. — Разговорились.

— Ааа, Сашникова, — вновь протянул Константинов, определенно размышляя над каким-то крайне важным для себя вопросом. — Сашников, это серьезно, — согласился он, продолжая, — Только не понимаю, что он в мою жизнь так настойчиво лезет? Я, вроде, за советом ни к кому не обращаюсь. Сам уж как-нибудь определюсь со своим выбором.

— Леша, ты пример сыну какой показываешь? — начала расходиться Ленка. — Я понимаю, что у вас, творческих людей, по миру гражданских семей пруд пруди, — а вот тут она, уж точно, заметно перегибала палку. — Только Димке твои похождения ни к чему.

Ответил Константинов не сразу. Что-то доказывать и ругаться не хотелось совершенно. Устал от всего этого. Очень хотелось просто спокойно жить и работать. А теперь ещё — любить. Единственную, ту, которую столько лет искал и, кажется, наконец-то нашел!

— Ну, для начала, у тебя примитивное представление о личной жизни творческих людей, — совершенно спокойно, с налетом привычного сарказма, зазвучал его голос. — Если бы у меня в каждой области, не говорю уже о городах и весях, где приходилось останавливаться для съемок, была дама сердца, устал бы в судах отбиваться от внебрачных детей. Не рассказывать же мне каждой кукле о существующей у себя проблеме. Да и, учитывая существование Димки и Никиты, та как-то сложно объяснима. Во-вторых, уж извини, но наш сын давно вышел из того возраста, когда дурного набираются. Он сейчас сам может дурному научить.

И всё же никак не мог понять, с какой целью нанесен визит бывшей жены. Ну не должна её ни с какой стороны интересовать его личная жизнь.

2

Санкт-Петербург. Впрочем, были некоторые подозрения. Давно в душу закрались. Держал, не выпускал наружу. С определенного момента бывшая стала завидовать. Черной завистью завидовать! Не стал генералом, но и в болоте не увяз. И не просто держался на плаву, а уверенно шел по жизни. Причем — по всем фронтам, а теперь еще — и на личном начало налаживаться.

— Леша, я не хочу, чтобы он общался с твоими провинциальными бабами, — выдала она с категоричностью в тоне. — Тебя на экзотику потянуло, ради Бога. Развлекайся, — разрешила она, чем вызвала не совсем понятную, саркастическую усмешку Константинова. — Хотя не понимаю всей той прелести. Ладно, когда в постель вроде своей Лерочки укладываешь, — и снова вспомнила ничего не подозревающая Лерочка Вешник, не без иронии подумалось Константинову, только от озвучивания данной мысли благоразумно воздержался. — Там хотя бы мордашка смазливая, ноги от ушей, на которые вы, мужики, падки. Ну, в постели, так понимаю, без комплексов. Себя же надо во всей красе показать, чтобы хоть чем-то мужика удержать. Но твоя эта…

— Хватит, — и голос Константинова прозвучал угрожающе жестко. — Лен, давай так, — предложил он, продолжая, — Димка достаточно взрослый парень, чтобы самостоятельно решать: принимать мой выбор или нет. Я свой выбор сделал. Ничье другое мнение меня не интересует. Вмешиваться в свою жизнь не позволю.

В полной растерянности Гарбузова молчала несколько долгих минут. Вот чего совершенно не ждала от бывшего мужа, так это…

— Подожди, так у тебя, что, всё до такой степени серьезно? — проговорила она медленно.

— А почему тебя это так удивляет? — и недоумение Алексея сейчас оказалось вполне искренним, не наигранным. — Димку я поднял. Парень идет по жизни уверенно. Перед тобой вообще давно никаких обязательств не имею. Для решения твоих житейских проблем у тебя Гарбузов есть. Что не так, Лена?

Вопрос вполне закономерный. Вот только основательно разбираться в сути не было ни времени, ни желания. И, в большей степени, наверно — желания. Наконец, получилось прошлое оставить в прошлом. Всего понадобилось для этого — встретить своего человека. Того, который, выслушает, поддержит, пусть только и словами, не важно.

— Константинов, ты не имеешь права — вот так со всеми нами поступать.

Сделав глоток кофе, Алексей, отставив чашку, пристально посмотрел на бывшую. Никак не мог понять сути её визита. Если только… Невольно усмехнулся собственной, практически нереальной мысли. Быть такого просто не могло, но, учитывая происходящее…

— Лена, у меня всё больше складывается ощущение, что ты ревнуешь, — озвучил он вслух одну из собственных мыслей, не оставляя за бывшей пристального наблюдения. — Хотя не пойму, с чего вдруг. Любить ты меня никогда не любила, — и в данном случае любой спор был бессмыслен. — А замуж выскочила — беременности испугавшись.

— Не понимаю, о чем ты…

Растерянность бывшей слегка позабавила. Вот теперь, действительно, мог с легкостью говорить о прошлом. Странно как-то сложилось в жизни… Это ж сколько шишек набить пришлось, чтобы найти свое, родное!

— Да неужели? — и вопрос его прозвучал с легким налетом иронии. — Лен, ты всегда все просчитывала, — продолжал он, с привычным для себя спокойствием, и даже с определенной долей безразличия к поднятому вопросу. — Только с Серегой Лепшенко просчиталась. Думала переспишь с ним, партию выгодную сделаешь. Так сказать, соблазнитель сознательность проявит. Только, увы и ах, для его родителей ты оказалась недостаточно подходящей партией.

Судя по тому, как менялось выражение лица собеседницы, Алексей еще раз убедился в собственной правоте. Только много лет назад, когда ему говорили об этом, не поверил. Любил… Или — думал, что любил… Прислушаться бы. Только собственному правилу изменять не хотел. Сам ко всему приходил. А кто знает, как повернулось бы в жизни, не распишись они тогда. Ведь и в Новгороде в ту роковую зиму мог не оказаться. А значит, со здоровьем был бы полный порядок и сейчас… Стоп! Снова самокопание!

— Что за чушь… — выдохнула Гарбузова, с шумом отхлебнув из чашки заметно остывший кофе.

— Лена, я был сыном самой обычной советской семьи, без парткомовцев в роду, — моя чашку и оборачиваясь, спокойно продолжал Константинов. — Правда, общался с ребятами не только своего круга. Тянуло меня к элите того времени, да и язык общий как-то получалось находить. Интересы те же общие имелись. Да и времена были другие, проще. На тебя давно засматривался, понимая, что шансов практически нет. Парткомовская дочка редко за простого смертного замуж выходила. Мы, когда с тобой заявление в ЗАГС подали, подходила ко мне одна твоя подружка. По-дружески так проинформировала о причине твоей, вдруг появившейся любви, к простому парню. Боялась ты, что после рандеву с Лепшенко беременной окажешься. Родители вышвырнули бы из дома. Но мне было без разницы, был у тебя кто до меня или нет. Мне важно было, что ты — рядом. Что мы — вместе.

А вот данный момент их жизни до сих пор не обсуждался. Даже, когда семейная жизнь покатилась в тартарары. Не считал мужским поступком бросаться обвинениями. Это был его выбор. А то, что не сложилось…

— И ты уверен, что Димка твой?

А вот Гарбузова использовала запрещенный прием. И еще года так два назад он, возможно, и усомнился бы в том, что считал незыблемым столько лет. Теперь же… Остановившись перед гостьей, выдержал внушительную паузу. Забрав из её рук чашку с недопитым кофе и отставив ту в сторону, совершенно спокойно заметил:

— Если ты ходила беременной почти двенадцать месяцев, то конечно, не мой. Только, учитывая, как ты давила, и до сих пор пытаешься давить на парня — мой. Целиком и полностью — мой. Ты его ненавидишь не меньше, чем меня. Правда, понять за что — не могу. Да теперь уже и не важно, — добавил он, глянув на часы.

— Леш, я не могла по-другому.

О чем она сейчас? Константинов, выдержав паузу, медленно выдохнул. Очень надеялся, что вот именно сейчас, с утра пораньше, не прорежется еще один человечек — из далекого Калининграда. При Гарбузовой «снимать» трубку совсем не хотелось. Учитывая характер Риты, в один «клик» может с легкостью оказаться в почетном черном списке.

— Лена, давай так, попытку быть вместе, почти тридцать лет назад мы сделали. Не получилось. Не хочу никаких выяснений отношений. Вообще никаких. Ты тогда приняла решение. Я ни на чем не стал настаивать. Всё. Поезд ушел. Безвозвратно. Обвинять тебя никогда ни в чем не обвинял. Не по-мужски это. Ты искала для себя лучшего. Твоё право. На тот момент я мало что мог тебе дать и вообще, гарантировать. Сам еле держался на плаву. У нас есть общее — сын. Давай не будем портить отношения ради него. Вырос отличный парень.

— То есть, ты меня до сих пор не простил, — сделала из чего-то вывод Ленка.

— Я бы сказал по-другому — всё перегорело, — поправил ее Константинов. — У тебя есть семья, дети, гарантия в завтрашнем дне. Я тоже нашел человечка, который меня понимает и принимает таким, какой есть. В обиду её не дам, предупреждаю сразу.

— Константинов, ты…

— Я тебя достаточно хорошо знаю, — прервал Алексей бывшую жену. — Поэтому данный момент обсуждаем один раз — сейчас. И ты принимаешь условие. В противном случае, Лена, тебя не спасет даже Гарбузов.

— Да на здоровье. Тебя всегда на экзотику тянуло! Посмотрю, как скоро тебе твоя провинциальная шлю…

— Достаточно! — не дослушав гостью, резко остановил Константинов. — Мне через час в театре надо быть. Собирайся, до метро подброшу, — закончил он, выходя из кухни.

До репетиции, на самом деле, было еще целых два часа! Но вот проводить те в обществе бывшей жены желанием не горел. Елена Викторовна и так подпортила настроение, которое в последнее время и без того было проблемным. И главная причина крылась… А в невозможности находиться рядом с человечком, который стал ближе всех в этом мире…

Снова глянул на часы. У них — восьмой час, у неё — только седьмой. Час разницы. Вот привыкнуть к этому никак не получалось. И пару раз даже случайно раньше времени звонил, не желая того — будя. Теперь пытался приучить себя не звонить раньше полудня по-местному. Вот тут точно сонной не застанет.

3

Самый запад России. Очередная среда. Впрочем, нет, в наступившем году — первая рабочая среда. Коташова «воевала» с коллегами по вопросу закрытия дел. Все документы прошлого года должны были в самые кратчайшие сроки быть оформлены в дела и сданы на хранение. Но, как обычно (и это не менялось годами) начались «пробуксовки». Кто-то странным образом в начале года ушел в отпуск, кто-то — на больничный!

Швырнув список дел на одну из полок, Ритка оглянулась к появившемуся Алексееву. Вот только этого еще не хватало сегодня для полного комплекта, — подумалось не без раздражения! И, главное, послать далеко и на долго было не за что!

— Коташова, для тебя там курьер с букетом. От ворот поворот сразу давать? — сообщил он.

Рита какое-то время в недоумении смотрела на Вадика. О чем тот вообще говорил? У неё с хозяйственниками проблема, утрата документов, а тут какие-то курьеры и цветы…

— С букетом? — переспросила она, отвлекаясь от какого-то, ничего не говорящего Алексееву, талмуда со списком табличной формы. — С каким букетом, Вадик? — напомнив, — На дворе 12 января, а не 8 марта.

Последний раз букеты ей присылали… В году минувшем. Но там было всё понятно. Как там говорят — конфетно-букетный период. Замечательный период, который, к сожалению, достаточно быстро проходит…

Теперь же, когда вступили в стадию максимально серьезных отношений, необходимость в пустой трате финансов элементарно отпала. По крайней мере, по мнению самой Коташовой.

— У тебя совсем всё плохо с восприятием? — откровенно съязвил Вадик, добавив, — С цветочным. Лилии. В какой отдел нести: бухгалтерия или кадры?

А до неё, наконец, медленно начало доходить… Вот в их случае, по всей видимости, этот самый «букетно-конфетный» период предполагал продолжение. Радоваться данному факту или нет, еще предстоит определиться…

— Счас же, — на ходу набрасывая куртку, обронила она, спешно оставляя службу делопроизводства, с удивленно смотрящими ей в след инспекторами.

Лилии… Красно-белые… Коробка конфет… Бережно обнимая букет, на какое-то время задержалась на улице, постаравшись справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями… И предположить не могла, что, вот такое внимание к ней будет продолжено…

Алексеев, наблюдая из окна коридора за Коташовой, глянул на проходящую мимо кадровичку, поинтересовавшись, кивнув в сторону улицы:

— Слушай, а с ней что за новогодние праздники произошло? — и вопрос определенно касался Риты, задерживающейся у входа. — На крыльях летает, метлу забросила.

Кажется, он сейчас попытался сыронизировать. В своей, алексеевской, манере.

— Вадик, а у самой спросить никак? — полюбопытствовала Женька, сама глянув в окно. Тоже успела заметить перемены, причем — достаточно серьезные, в настроении начальника их делопроизводственной службы. И вряд ли дело было исключительно в новогодних каникулах. Отдохнули они, конечно, все. Такой, мини-отпуск. Только для разительных перемен одного обычного отдыха маловато будет…

— У этой бешеной? — ошарашенно глянув на Сергун, поинтересовался Вадик.

— Похоже, со своим помирилась. Сам говоришь — на крыльях летает, — со знанием дела (как говорится — сама — женщина), продолжала она, отвлекаясь от окна. — А это верный признак наладившихся отношений.

— За конфетки и цветы продалась? — очередной раз съязвил Алексеев.

Ну, не давала ему покоя Коташова со своей личной жизнью, что в их учреждении не заметил только разве слепой и глухой. При этом каких-либо серьезных шагов в её сторону не предпринимал, если только не предположить, что под резкими высказываниями скрывались какие-либо чувства.

— Ну, я бы не сказала, — протянула медленно Женька, задержав взгляд на собеседнике. — Сережки и колечко не в местных «Супер ценах» куплены. Сразу видно — даритель и при бабках, и цену безделушкам знает.

— Сейчас бижутерию сделают так, что не отличишь, — не унимался Алексеев.

— Тот, кто дарит бижутерию, даже дорогую, вот на такое, — кивнула она в сторону окна, — Деньги не выкидывает, — имея ввиду, по всей видимости, доставленный курьером букет…

Она, Коташова, тоже считала, что цветы — не самый рациональный подарок. Опять же — ладно, когда отношения только начинались. Желание произвести впечатление, возможно — внимание и желание лишний раз напомнить о своем существовании. Но вот теперь…

Установив цветы в вазу, Рита долго задумчиво созерцала букет. Чему-то усмехнувшись, качнула головой.

— Сумасшедший, — обронила она вслух, дотянувшись до телефона. Отыскав нужный номер, на какие-то мгновения задумавшись, нажала вызов. Мог не ответить. По времени…

Санкт-Петербург. По времени был объявлен перерыв. Сделав глоток теплой воды, чтобы промочить горло, Константинов глянул на экран «запевшего» телефона. Невольно улыбнулся.

— Леш, для чего? — услышал он в трубке, как и предполагалось, такой знакомый и желанный голос. А вопрос, глянув для верности собственного предположения на наручные часы, был ожидаем. Правда, до последнего ждал звонка от самого курьера, как то было в предновогодние недели.

— Что — для чего? — полюбопытствовал Константинов, присаживаясь на стул.

Ему бы сейчас текст повторить не мешало. Постановка совершенно новая, премьера не за горами. Но что значит, отказаться от общения с женщиной, которая стала смыслом жизни. Пусть даже какие пять — десять минут, но, хотя бы, просто почувствовать её присутствие. Один её голос улучшал настроение.

— Эти цветы… — нарушая ход его размышлений, пояснила Рита.

— Не понравились? — он вновь улыбнулся, хотя тон остался достаточно серьезным и даже мелькнула тень настороженности. — Прости, мне показалось, что против лилий ты ничего не имеешь.

Он преподносил их дважды: в Зеленоградске, во время совместного ужина в одном из кафе парка, где гуляли. И потом, в день её первого пребывания в Москве. И оба раза, ошибиться не мог, эти поистине королевские цветы, произвели на неё впечатление. Хотя, нет, королевскими она, кажется, считала розы.

— Очень понравились, — возразила Рита, в этот момент переставляя букет на более устойчивую поверхность.

— Тогда в чем дело? — не понял он, всё же дотягиваясь до распечатанного сценария. Осмысленно «прогнать» тот вряд ли получится. Но, хотя бы пробежать глазами. Правда, на сколько будет толк.

— Леш, ну, кажется, я уже завоевана…

А вот и откровение. Константинов подавил тяжелый вздох. Не смотря на видимую победу, проблемы остались. И как объяснить этой маленькой женщине, что дело не в завоевании, а в элементарном внимании, в желании просто улучшить ей настроение.

— А, мамонт убит, женщина подчинилась питекантропу, — резюмировал он, припоминая один из их разговоров опять же, в дни её пребывания в Москве осенью минувшего года. — Рита, я не питекантроп. И то, что мы с тобой станцевали в постель, совершенно ничего не меняет, — и тон в данном случае говорил за себя. — Хотя, если проснулась меркантильность, могу цветы заменить на более материальное и долговечное.

А вот сейчас… Коташова, поглубже вдохнув, на доли секунды задержала дыхание. Мелькнувшая в тоне Константинова жесткость не могла не насторожить. Меркантильной никогда не была. Напротив, всеми силами стремилась в данном вопросе к независимости. И сейчас сложно перестроиться.

— Нет уж, остановимся на цветах, — обронила она вслух.

Не представляла себе Коташова константиновские презенты, доставляемые курьером на работу. Относительно цветов-то шептались. А уж если что существенное пойдет… Здесь один Алексеев выводы не только сделает, но и озвучит. Ей же лишнего внимания на данный счет очень хотелось избежать.

— А я уже настроился, — и в тоне его послышалась легкость, не совсем пока привычная. По крайней мере — для неё. Даже теперь, когда их отношения вошли в совершенно другое русло. Да, слишком долго он. — Разорение мне с тобой точно не грозит, — прерывая её размышления, продолжал тем временем Константинов, поинтересовавшись, — Ну, хотя бы к восьмому марта потратиться на тебя мне можно будет? — тут же добавив, — Кроме цветов, конечно.

4

Санкт-Петербург. Просто спрашивал, так сказать — в целях поддержания разговора? Или уже имелись какие-то планы? Рита с трудом удержалась от соблазна незамедлительно выдать запрет на любое действо с его стороны относительно воплощения в жизнь прозвучавшего вопроса. 8 марта никто не отменял. Вот только вряд ли данный человек преподнесет ей в этот день тюльпанчик с какой-нибудь безделушкой. Тогда это точно будет не Константинов!

— Боюсь, что мне в голову ничего не придет, — призналась она, таким образом сделав попытку уберечь себя от очередного шедевра звездного кавалера. Новогодние презенты с трудом получилось принять. Так там и отношений-то, как таковых, не было.

— Я сам сделаю выбор, — заверил Константинов, добавив, — Просто разреши.

Его последняя фраза вызвала у неё улыбку. Вряд ли от неё, действительно, ждали разрешения. Тогда уж это точно будет не Константинов!

— А запрет что-то изменит? — не удержалась она от вопроса.

Он рассмеялся. Искренне. Не исключено, что нечто подобного и ждал, заверив:

— Нет, конечно.

— Ну, в таком случае — удиви.

— Очень постараюсь, тем более, раз таможня дала добро, — появившаяся помеха заставила Константинова глянуть на экран телефона. — Рита, прости, адвокат на линии, — и не ответить он не мог, что и Коташова прекрасно понимала. Заверив, — Я перезвоню, как освобожусь, — прекратил разговор.

Самый запад России. Отложив телефон, Коташова ненадолго задумалась. Ей предстояло принять ещё одну часть жизни Константинова. Ту, которая связана с его младшим сыном. Вроде бы — ничего сложного. Самый обычный ребенок. А на душе, от одной только мысли о предстоящей встрече с ним, становилось некомфортно. Появлялся непонятный страх.

Вернувшись в рабочий кабинет, в удивлении глянула на Алексеева. Перед новым годом старательно обходил службу делопроизводства стороной.

Не на долго же его хватило, — подумалось не без раздражения.

— Воркование голубков закончилось? — поинтересовался тот, не пряча своей язвительности. Ну, не давала ему покоя личная жизнь Коташовой! — Ты бы работу с личным не путала, — добавил он, к чему-то заглядывая под стойку, отгораживающую сотрудников от Риткиного рабочего стола.

— А моя личная жизнь тебе как-то мешает? — не поняла Рита, возвращаясь к тому, чем занималась до сообщения о появлении курьера.

К коллегам старалась относиться ровно. Однако с Алексеевым очередной раз назревала серьезная проблема. Чего добивался — понять не могла. Тем более, что однажды ясно дала понять: никаких отношений вообще, ни мимолетных, ни уж тем более — серьезных — нет и быть не может. Теперь же данный вопрос и обсуждению не подлежал. Только данная личность, кажется, смириться с очевидным не желала.

— А по пол часа тебя ждать — это нормально? — выдал он.

Да, благодарность за цветы слегка затянулась, здесь Коташова спорить не собиралась. Только, конечно, смотря с какой целью Алексеев вообще появился на пороге делопроизводственной службы, вопросы с документацией вполне могли решить и девочки-инспектора.

— Вадик, что такого тебе надо от моего отдела, что требуется исключительно мое присутствие? Тоже пропали документы? — поинтересовалась она, изучая оставленную на столе докладную одного из отделов о ходе закрытия документационного года. — Или хочешь порадовать выполнением поставленной задачи досрочно?

Впрочем, учитывая рвение Вадика к работе, о последнем оставалось исключительно мечтать. По всей видимости, именно с его отделом и придется вести борьбу, как только пройдут все сроки.

— Слушай, вот что ты ко всем пристаешь со своими бумажками? — совершенно неожиданно выдал Алексеев, а тон оказался заметно раздраженным. — Ну, нет этой макулатуры и нет. Будь ты нормальной бабой, а не стервой.

— Вадик, а хочешь, один секрет открою? — поинтересовалась Рита, чуть подавшись вперед и заметно, почти до заговорщического, понизив голос. — Я — женщина, любимая и желанная. Тебе о такой только мечтать.

— Дура ты, как все бабы, — резко развернувшись, Алексеев хлопнул за собой дверью.

Инспектора, притихнув, с опаской глянули на Коташову. По всем канонам, та должна бы после таких слов «взорваться», она же… Спокойно улыбнувшись, предложила выпить чаю. С конфетами. Настроение у неё — отличное. И даже выходка Алексеева не могла то испортить. Не смотря на все проблемы, жизнь — менялась. А еще…

Мысленно ещё раз поблагодарила Константинова за цветы. Как говорится — мелочь, а приятно. О ней думают. Даже находясь за десятки тысяч километров. Да, пока оставались некоторые проблемы с доверием. По крайней мере — с её стороны. Но здесь… Надо время. Статус кавалера держал в напряжении, вернее — в сомнениях. Сложно поверить, что человек, имеющий возможность сделать куда более респектабельный выбор, остановил тот на неприметной провинциалке.

Санкт-Петербург. — Константинов, сколько тебя еще ждать⁈ — донесся окрик режиссера. — Ну, что с тобой происходит? — появился тот в гримерке. — Мы с такой репетицией к премьере не уложимся. Самолет у тебя, когда?

Спектакль вписан в жесткие рамки съемок. Собственно, из-за этого и не получалось выкроить время больше ни на что, ни на какую личную жизнь. По крайней мере месяца полтора в подобном режиме предстояло точно прожить.

— Съемки после завтра, так что завтра до вечера еще в вашем распоряжении, — обронил Алексей, делая несколько больших глотков воды из стакана.

Хотя прекрасно знал, горло таким образом не восстановишь. Отдых нужен. В первую очередь. Но какой к черту отдых, когда… Вот чего от себя не ждал. Ревность проснулась на ровном месте. Почему не позвонила по видеосвязи? Привычка к обычному звонку? Или…

— Отлично, тогда, хотя бы в нашем распоряжении, ты можешь думать о нас, а не о чем-то виртуальном?

Виртуальном… Взгляд задержался на телефоне. Вот, что, как-то, выпустил из внимания. Отличная проверка… Уже включив соцсеть, на минуту задумавшись, при этом как-то странно посмотрев на режиссера, отбросил телефон в сторону. Параноиком становиться желания не имел. Но именно так собственное состояние готов был оценить со стороны.

— Давайте репетировать, — кивнул он на ходу.

Уже поздно вечером, сидя на диване своей квартиры, анализировал собственное состояние и приходил к неутешительному (для себя) выводу. Ревность. Никогда не позволял той брать над собой верх. Или всё было просто и легко по причине нелюбви к партнерше? И женщину рассматривал, именно как партнершу, а не любимую и желанную, единственную и неповторимую…

Сам с ума сойдет до следующей встречи. А еще, совсем недавно, уговаривал Риту держать себя в руках. У него же просто работа! Вот и убеди теперь самого себя не совершать глупостей, отработать спокойно полтора месяца в режиме нон-стопа…