Эта история является вымышленной от начала и до конца. Все совпадения случайны. Все расхождения обусловлены либо авторским замыслом (он же иногда произвол), либо тем, что мир, где происходят основные события — другой.
«Миров множество» © Мироздание.
Июнь 2000, Ляншань-Ийский автономный район, КНР.
Край света, так называют это место. Вообще, в Поднебесной есть и другой «Край света», ландшафтный парк в провинции Хайнань. Там — крайняя южная точка Китая.
Здесь, скорее, край земли. Потому как за краем — небо, облака, обрыв. Бездна. Если сорваться с этого края, косточек не соберешь.
— Госпожа Ли, мы готовы, — голова младшего Ся впихивается в походную матерчатую гримерную.
Режиссер Ян решил начать съемки с наиболее сложного в реализации. С выезда на натуру. Цивилизации поблизости нет, надо ехать больше часа на машине до ближайшей деревушки. Зато вид — закачаешься.
Облака чуть выше уровня земли. Они застилают бездну, льнут к скалам. Стоит им отступить, там прозрачный воздух и невообразимая глубина.
Еще тут очень тихо. Только крик хищной птицы порой разорвет тишину. Было тихо: до прибытия съемочной группы. Теперь здесь много шумных и деловитых китайцев.
Это ошеломительное — дух замирает от одного взгляда! — место взято для старта съемок не из прихоти. Кадры отсюда будут использованы для тизеров. Коротеньких роликов, задача которых — привлечь зрителей к просмотру до старта самого сериала.
— Удачи! — сжимает кулачки младшая Чу.
Эту моль бледную к нам с мамой прикрепили намертво. Быть на нашей стороне — в ее интересах, так как она из команды режиссера Ян. С ним тоже не так все просто.
До выезда на объект нас нашла ассистент Фан (та, которая фантик).
— Вы должны знать, — обращается к маме, но внимаем мы обе. — Отстаивая свое видение и Мэйли в роли фарфоровой куклы, Режиссер Ян поставил на кон свою карьеру. Если рейтинги сериала будут низкими, он не только откажется от гонорара. Он покинет киностудию.
— Разве так можно? — искренне поражается моя добрая мать. — Это слишком…
— Конечно, это устная договоренность, — холодно сообщает ассистентка. — Но режиссер Ян — человек слова. Мы не можем его подвести.
Фан явно не согласна с выбором — с риском? — шефа. Но ее мнения никто не спрашивал, как не осведомляются у канцелярского набора, что он — набор — думает о качестве писчей бумаги. Недовольство свое она старается скрывать, но удается плохо.
Впрочем, мне ее эмоции тоже не слишком интересны. Так как я не намерена срывать съемки и как-либо вредить ее кумиру. Мы с режиссером на одной стороне. На стороне высококачественного и зрелищного кино. Остальное несущественно.
— А-Ли, ты точно готова? — тревога в голосе матушки.
После того случая с попыткой похищения Чжан Джиана она вся — комок нервов. Мать винит себя в том, что ее драгоценность пострадала. А ее не было рядом… Мысль о съемке бесценного сокровища на самом краю чудовищно глубокого обрыва не способствует успокоению.
— Разумеется, мамочка, — улыбаться я не могу, грим.
Я и говорю-то, едва размыкая губы. Покой и умиротворение «транслирую» интонацией. На самом деле, я в восторге. Профессиональная работа на природе, в таком невероятном месте.
Месте, где небо сходится с землей, а облака захлестывают зеленые травы. Что может быть более захватывающим для начала карьеры?
Я в годовалом возрасте победила в неравном бою жуткого босса первого уровня — гада под козырьком. Теперь мне уже два годика. На моей стороне удача и само Мироздание. Что может пойти не так?
Да что угодно! Например…
— Несите ее аккуратно, — явление продюсера Пэй. — Эта одежда стоит дороже ее жизни.
Что тебе не сиделось в городе, пузан? Наличие режиссера, операторов и прочих полезных людей на выездной съемке обоснованы. Продюсер нам тут, на краю света, на кой сдался?
Вообще-то мать моя премудрая разговорила ассистента Фан(тик), чтобы та слила побольше информации о том, что происходило в студии после того злополучного кастинга. О, пора, наверное, раз я с этой шарашкиной конторкой работаю, сказать вам, как она называется?
Там длинное название, давайте для уменьшения мозголомности я его сокращу до краткого и понятного слова: Лотос. На логотипе у них цветок лотоса, а на анимированной его версии (в заставках к их фильмам и сериалам) он лепестки раскрывает. Выглядит хорошо.
Лотос (хэ[1]) — символ чистоты и совершенства. А еще мира, согласия и возрождения. Он вырастает из грязи, его корни глубоко уходят в темный ил. Но сам цветок, поднимаясь к свету, безупречно чист. И всегда обращен к солнцу.
Можно выразиться несколько претенциозно и сказать, что лотос — это душа Поднебесной.
А еще его едят. Все части, от корня до лепестков и семян. Корень пускают в суп или жарят. Листья применяют в салатах. А цветы и семена идут в десерты. Китайцы — очень поэтичны и очень практичны одновременно.
Однако, речь не о лотосе, как о цветке, а о Лотосе, как о студии. Где создают красивое, возвышенное искусство… и вовсю идет подковерная борьба. Под водой, во тьме и грязи.
Когда сценарист Ма предложил столкнуть нас со звездочкой нос к носу в рамках кастинга, я была уверена, что Ма ее и выдвинул. Оказывается, нет. Протеже сценариста была другая малявка, в попугайском наряде. Но, когда она вылетела, Ма повел носом в сторону, где ему почуялся запах успеха. Финансового в первую очередь.
Прослушивали (и просматривали) нас четверо, и только кастинг-директор на начало совместного представления еще колебалась. Ма примкнул к продюсеру и его рекомендации.
Как так вышло, что и Цзя (да реально же козя эта Цзя!) перешла на сторону, где звездочка, печеньки и шуршащие юани, наша «разведчица» Фан не знала. Но знала, что изначально режиссер Ян был уверен в нейтральной позиции кастинг-директора. И в том, что моя игра сумеет убедить эту разборчивую женщину.
Но… Что-то пошло не так.
Это не весь список «не того». Но так как меня донесли до обрыва, надо в роль входить. А не этим важным и влиятельным желать бобра с крепкими зубами. В область, куда обычно портмоне кладут, этим зубам желательно вцепиться. И не отпускать: бобра я им желаю побольше, побольше.
— Сегодня будете снимать сцену с падением? — вертится возле рабочего места режиссера пи… пингвин Пэй.
— Нет, — Ян холоден, как снег на вершинах гор.
И так же безразличен.
— А когда? — пузан не унимается. — В студии, в безопасности? А как же ваше особое видение и стремление к живой, естественной подаче?
Ян — это тоже данные от Фан — не признает дублеров, если речь не о чем-то невероятно сложном в исполнении. У этого щеголеватого господина актеры скачут на живых лошадях, а не едут на лестницах, которые волокут младшие работники студии. Они сами водят авто, и даже трюки выполняют в основном самостоятельно. Только там, где имеется риск для жизни (не здоровья, заметьте, только жизни), режиссер Ян соглашается на использование дублеров.
Помощник Ся с утра (когда я говорю утро, речь о половине четвертого, чтобы вы понимали) разносил всем, кто сегодня снимается, листы со сценарием.
В моем действительно была сцена с падением с обрыва. Спиной вперед, с раскинутыми руками и широко открытыми глазами. Подразумевалась работа со страховкой, но без дублера.
— Мы не станем снимать сцену с падением, — голос режиссера сух.
— Но-о…
— Тишина на съемочной площадке.
Этому неспортивному (и по виду, и по поведению) ничего не остается, как заткнуться и усесться на складной стул. Мебель услужливо приволок и разложил помощник Ся. Тот вечно помятый, что «помогал» на кастинге. Жест со стулом я запомнила. Выслуживается, юрко-скользкий типчик, не зря он мне с первого взгляда не понравился.
Ту часть листа, где я должна рухнуть в бездну, перечеркнули. У мамы это вызвало настоящий стон облегчения. Ян убрал часть эпизода своим единоличным решением.
Теперь мы снимаем, как рослый мужчина в черном ханьфу несет меня-куклу к краю мира. Шагает он медленно, размеренно. Снимают нас с ним на несколько камер. Общий план и крупный план (мой). Затем проход повторяется, только теперь крупный план фокусит лицо мужчины, а не фарфоровую красоту на его руках.
Откуда ханьфу, спросите вы, ведь был же детектив? О, это еще одна изумительная новость. Из разряда: «Что же может пойти не так?» Эти творческие лизоблюды… зачеркнуть! Личинки… вымарать! Хм, личности творческие подумали и решили перенести время и место действия. Из современной столицы в древнюю и слегка… вымышленную.
То есть, декорации и костюмерка будут соответствовать какой-то из эпох древнего Китая, но, чтобы не искать реальные исторические зацепки, страна назовется как-нибудь по-другому. Заодно и демоны лучше впишутся. И можно добавить тайное общество убийц. И заговор против правящей семьи.
И задвинуть фарфоровую куклу, ее значимость для сюжета, немно-о-ожечко назад. Но это мы еще поглядим. Лотос со своими грязевыми шалостями уже отложил начало съемки. Так что вариант: снять всё, а затем выпускать постепенно, по согласованию с каналом, не выйдет. Придется работать по быстрому варианту, где снимают только три-четыре, реже пять эпизодов. Плюс один-два тизера, плюс студийные фото актеров, плюс стиллы — это кадры непосредственно из снятых эпизодов.
И с этим выйдут в эфир. В таком формате обратная связь от зрителей играет куда большую роль. Довольные (или недовольные) зрители — это не только рейтинги, но и три-четыре тонны… нет, не диетического мяса. Тонны — это про комментарии. Отзывы могут повлиять на сериал весьма существенно. Порой зрительские суждения способны буквально втоптать в грязь росток начинающегося сериала.
Нет, серьезно, это ж как припекло заезженную лошадь Ма (ма в фамилии — как лошадь, и мне плевать, что он скорее конь), что он почти весь сценарий перекроил.
К слову, наши с мамой правки лошадушко не тронул. Они подходят под новый формат сериала, ничего менять не нужно. Морковку ему за это подарю.
Так, всё: меня ставят на землю. Мужчина делает шаг назад. Мы глядим друг на друга. Затем он удаляется, а я остаюсь.
Обрыв края света выбран не только за зрелищность. В этой сцене место символизирует свободу. При обработке зеленую траву под ногами куклы перекрасят. От точки соприкосновения маленьких игрушечных ножек сочная зеленая трава в капельках утренней росы будет жухнуть и умирать. Таково влияние демонической силы, оставшейся отметиной на лбу куклы.
С этой силой и ее последствиями осколок души девочки не хочет больше сосуществовать. Смерть, увядание, угасание. Она устала и хочет покоя. Тот, кто принес ее сюда, помогает ей этот покой обрести.
Кукла маленькими шажочками приближается к краю бездны. Там бурлит и свирепствует облачное море, блестят на солнышке скалы. И манит синева небес… Небо — это свобода. Это медленно поднятые, распахнутые руки-крылья в широких рукавах ханьфу, это золотой луч, отраженный в зрачках.
— Стоп, снято!
Скользит на мокром от росы камне ножка в расшитой матерчатой туфельке. Я ищу опору руками, только кроме воздуха хвататься не за что.
— А-Ли! — истошный крик мамочки.
Рука вверх — знак, что всё хорошо.
Я справилась с равновесием. Не осуществила мечту одного пузана, в которой я лечу в пустоту, да еще и без троса за спиной. Будем честны, до края обрыва больше метра, рисковать и ставить меня впритык никто бы не стал. Без страховки, по крайней мере. Не настолько Ян маньяк. А немножко сместить фокус, чтобы положение куклы казалось ближе, чем есть — это часть особой киношной магии.
Что тоже важно, дорогущий прикид при падении не изгваздала. Вот бы кое-кто позлорадствовал.
Ко мне спешит Ян. Даже на предельном отдалении от цивилизации этот господин одет с иголочки. Хотя работа режиссера располагает, скорее, к более свободному стилю. И к теплым пуховикам. Лето-то лето, но мы на высоте в две с половиной тысячи метров над уровнем моря. Так что спешат ко мне еще и младшие с тепловыми пушками, ручными грелками и кислородным баллоном.
— Мэйли, — присаживается передо мной на корточки режиссер. — Ты молодец.
Скрипят дорогие туфли.
Легонько киваю: мне реально проблематично говорить. За щеками я, что заправский хомяк, держу орехи. Ладно, не орехи, но там специальные вкладки. Нижняя часть лица должна выглядеть шире. Быть кругленькой, кукольной. В глазах расширители и линзы. Слой грима на лице толще, как мне кажется, чем слой кожи. Там натурально как фарфоровая маска.
И мне в этом гриме, если режиссер не даст отмашку: свободна, надо проходить до конца съемочного дня. Это где-то ближе к полуночи, но меня должны отпустить раньше. Затем его снимут и заново наложат к следующей съемке. В четыре часа утра, ага. Красота — страшная сила.
— Знаю, что этого не было в сценарии, — Ян говорит со мной серьезно, как со взрослой — и это располагает. — Но я хотел бы снять еще одну сцену. Хочу, чтобы ты уронила слезу. Вот с таким же светлым лицом. Одна крохотная слезинка. Счастье и освобождение. Но не из того глаза, где грим, из другого. Ты справишься?
Я хлопаю не вполне своими ресницами. С ними тоже поработала девушка-гример. Вот это у него задачки! С такими вводными, что гонорар за роль и почасовая оплата за съемочные часы уже не кажутся легкими денежками…
У меня, я уже устала говорить, безумно сложный грим. И детализированный: так, на лбу красная метка демона. А в уголке глаза — запекшаяся кровавая слеза. Вроде как с этой кровью перешла, впиталась в фарфор душа девочки. И капелька осталась.
— Мне бы не хотелось прибегать к уловкам, — косится на гримершу (та тоже в кучку помогаек затесалась) Ян. — Давай сначала попробуем несколько дублей без них. Если не получится… Я в тебя верю, Мэйли.
Ну как тут отказаться? Это ж вызов, да еще какой!
Зареветь, чтобы в три ручья лило, я могу без проблем. Более-менее красиво заплакать тоже. Но чтобы ровно одна слеза счастья из четко заданного глаза? Блин, а как бы он со звездочкой это снимал? Со «щипалкой», я про луковый карандаш, не иначе.
Пока меня греют и что-то там поправляют, судорожно перебираю воспоминания себя-прошлой. Такие, чтобы проняло — и не только меня, но и людей по ту сторону экрана.
— Мэйли, чуть левее, — через рупор поправляет мою позу режиссер.
Надо ему тоже сравнение найти, а то всем от меня досталось по тотемному животному, некоторым даже несколько. И только Ян ни с кем не соотнесен. О! Он тот еще щеголь, значит, будет — щегол.
Отвлекаться на ерунду в такой ответственный момент? Ничего, уже можно. Я ведь знаю, что буду воспроизводить в памяти.
Первый поцелуй с тогда еще будущим мужем. Кто роняет слезы во время поцелуев? О, вы многого обо мне не знаете.
Как бы объяснить… Наш путь друг к другу не был легким. Годы, преграды, потери. Я и не верила, что хотя бы увижусь с ним еще раз, не говоря о большем. В миг касания губ и сердец вдребезги разлетелись все барьеры и страхи. Это и была свобода, то и было — незамутненное счастье.
Удача ли сработала, или оно само, но крохотная хрустальная слезинка возникла там, где ждал ее режиссер Ян. Солнце подсветило капельку, глаза и фарфоровую кожу. Налетевший ветерок звякнул золотыми подвесками заколок.
Волшебство длилось, пока мои веки не начали гореть изнутри. Им так-то, в отличие от кукольных, положено моргать.
— Снято! — триумф в голосе режиссера. — Перерыв. Мэйли, в павильон. Да отнесите ее, не ногами же она пойдет.
Отмирают помогайки, а то стояли, будто не я — искусственная, а все они.
Павильон — это очень громко сказано. Там каркас из трубок затянут тканью. Внутри осветительные приборы, а также выставлено несколько декораций. Собрали, выверяя все до мелочей, пока режиссера и оператора не устроила картинка.
Щегол, похоже, решил и фото для пиар-кампании сразу нащелкать. Я так думаю, из соображений: пока все на подъеме, не успели устать, предвкушение, огонь в глазах и всё такое. Может, я заблуждаюсь. И он просто экономит бюджет.
Но фотографировать меня в виде куклы Ян решает самолично. Вида он не показывает, лицо держит, еще и солнцезащитные напялил. Но и по голосу слышно, и по пружинистой походке читается: доволен. Горд.
Отрабатываю фотосессию. На сегодня с меня больше ничего не требуется. Остаток дня расписан на другие сцены, без меня. Снимки мне обещают показать сразу по готовности. В горах их не распечатают, надо вернуться в цивилизацию сначала.
Уф. Начало выдалось напряженное. Времени ушло всего ничего, а эмоций — море. И это только начало.
За белым матерчатым пологом (как бы дверью) я сталкиваюсь нос к носу с еще одним проявлением: «Что же может пойти не так?»
— Ай, п-фе, — фыркают из-под высокой укладки с драгоценными украшениями (хотя это может и бутафория быть, я ж не разбираюсь). — С дороги. Думаешь, главная?
Давно не виделись, звезда моя. Лин Сюли, собственной персоной. Ради того, чтобы звездочка не осталась обделенной, сценарист Ма вписал в измененный сценарий нового персонажа. Принцессу, на меньшее ведь прелестное создание вряд ли согласилась бы.
Ага: куколка будет прелестная, но устрашающая, а принцесса — прелестная без всяких «но». И все как бы довольны. Ян выбил для меня роль куклы, Пэй не оставил за бортом звездочку, Ма через добавочную роль подмазался к малышке (и деньгам ее семьи) по полной программе. Что получила Цзя, я без понятия, да и демоны с нею. Лотос получил спонсора для масштабных высокобюджетных съемок. Для небольшой студии — великая удача.
Нет. Не все довольны. Принцесса глядит волком, а ей милоту на камеру демонстрировать.
Что до меня, то мне не до нее особо. Да, количество серий увеличили, сценарий раздули, и на фоне этого моя роль сбавила в значимости. Вроде как. Мы еще поглядим, кого запомнят зрители.
Принцессу или куклу. Восторг или тревогу.
Ворона умеет выживать в неблагоприятных условиях. И бороться за место под солнцем. Даже если солнце — свет софитов.
[1]荷花 (кит). [héhuā] — лотос.