Я не ее копия

27 глава

Василиса

Чувствую, как начинаю просыпаться. Голова очень тяжёлая и болит, как никогда в жизни не болела. Лежу неудобно, тело затекло. Пить нестерпимо хочется. Не знаю где я, не помню вчерашний день. Что за чёрт?

И почему в комнате так сильно пахнет перегаром?

Медленно открываю глаза, морщусь от света, пытаюсь сфокусировать зрение хоть на чём-то. Понимаю, что в комнате не одна, да и не комната это, а почему-то больничная палата.

Как осколок памяти колет где-то в сердце, в голове звучит женский незнакомый голос: вы в машине скорой помощи. Как я в ней оказалась? И почему попала в больницу?

Поднимаю ладонь и тру глаза, чтоб сфокусироваться на человеке в комнате. Отвожу ладонь и холодею.

Лёша.

Вчерашний день всплывает в памяти быстро и резко, как неожиданный хук справа. Его появление, то, что произошло, слёзы, экзамен, фитнесс клуб и слова, которые я всё пыталась подыскать, чтобы сказать Коле. Ответа на то, почему и как я оказалась в больнице, всё ещё нет. Как и ответа на то, где мой муж, и почему я вновь наедине с НИМ, когда поклялась себе, что больше наедине с ним не останусь?

Пытаюсь позвать его, но голос появляется не сразу, а он в некомфортной позе крепко спит.

— Лёша, — зову хриплым голосом, пока он не открывает глаза. — Позови врача.

— Что, как она? Жива?!

Шагаев соскакивает неловко со стула и едва не падает. Зато падающий предмет тупыми ударами отдается в голове.

Хмурю брови, морщась от головной боли и наблюдая за тем, как резко он вскочил.

На шум дверь в палату открывается и быстро входит медсестра.

— Василиса Вадимовна, как вы себя чувствуете?

— Голова болит очень. Что я здесь делаю?

— С вами произошёл несчастный случай. Я позову доктора, он объяснит подробнее.

Она покидает палату, а я перевожу непонимающий взгляд на Шагаева.

— Почему ты здесь? Где мой муж?

Он смотрит на меня каким-то ошалелым взглядом и сжимает пальцы в кулаки, не одну как раньше, а обе. Отворачивается и вылетает из палаты.

— Я не смог, вы ей скажите, я не могу, — едва не взревел Шагаев.

— Вы в порядке, Алексей Викторович?

— Да я нахрен не в порядке!

— Мариночка, займись господином Шагаевым…

Слышу, что медсестра куда-то уводит Шагаева, говоря об успокоительном, а в палату входит врач, за ним мужчина в форме полиции, и с момента их появления палата превращается в мою личную пыточную.

— Я вам не верю, — мой голос вновь звучит как чужой, когда полицейский, выразив все сожаления и соболезнования, говорит мне, что мой муж погиб.

— Мне жаль, Василиса Вадимовна. Что вы помните? Откуда появился мотоциклист, как это произошло?

Я хмурю брови и пытаюсь вспомнить и восстановить события вечера.

— Мы шли домой, остановились, чтоб поцеловаться. Я услышала визг мотора. Коля сказал мне быть осторожной, толкнул меня куда-то и всё. На этом мои воспоминания обрываются.

— Ваш муж оттолкнул вас. И вы сильно ударились затылком о стену соседнего здания. Криминалисты, которые выехали на место, предположили, что если бы не безупречная реакция вашего мужа, под колёсами могли оказаться вы. Он спас вас, но при ударе получил травмы, несовместимые с жизнью, и скончался на месте до приезда кареты скорой помощи. Как и водитель мотоцикла. Исправность транспортного средства ещё предстоит установить. Как и то, был ли трезв водитель транспортного средства.

Качаю головой. Это всё просто злая шутка какая-то.

— Может достаточно подробностей пока? — недовольно спрашивает врач, который измеряет мне давление.

Я снова качаю головой и поднимаю взгляд на врача.

— Где он? Я хочу его увидеть.

— Василиса Вадимовна, я бы не…

— Пожалуйста. Я должна его увидеть. Я выдержу. Отведите меня к моему мужу.

Каждый шаг как каторга, бесконечно длинные коридоры, и мы наконец в том самом месте, где сейчас лежала бы я, если бы не он.

— Его опознали по фото в вашем телефоне, ведь контактов родственников мы не нашли, — обращается ко мне патологоанатом, пока я с бескровным лицом смотрю на его стол и накрытое белой простыней огромное, сильное тело.

— Муж сирота, — отвечаю хрипло и негромко, не отрывая взгляда от стола.

Мне хочется кричать, но не могу выдавить и звука. Хочется плакать, но в глазах аж резь от сухости. Мозг не верит, даже видя то, что видит, он отказывается верить в то, что это правда.

Что его больше нет. Что он больше никогда не улыбнётся мне, никогда не назовёт меня принцессой или Лисенком, никогда не обнимет и не поцелует меня.

Я неосознанно начинаю шагать вперёд слабыми, неуверенными шагами, подхожу к этому страшному столу, наклоняюсь и обнимаю человека, который стал всем для меня и которого я потеряла.

Я не осознаю, как простынь, которой он накрыт, становится мокрой насквозь от моих слёз, и не помню, кто и как меня оттуда увёл.

Следующие сутки я тоже не помню. Наверное, я начала сходить с ума? Мне давали много успокоительного, после того, как я разбудила весь этаж испуганных пациентов своими криками во сне. Слышала, как врач обсуждал с чужим, но смутно родным голосом, что хочет перевести меня в неврологию. Но голос твёрдо сказал, что забирает меня домой. Куда домой, я так и не поняла.

Пришла в себя в светлой комнате. Такой светлой, что я ещё не открыла глаза, а им уже было больно. Слышу шум улицы. Открыто окно. Слышу шаги и понимаю, что в комнате кто-то есть. Открываю глаза с какой-то дикой, безумной надеждой в то, что мне приснился самый жестокий в жизни кошмар, открыто окно нашей спальни, и это Коля проснулся на работу и негромко собирается на работу, чтоб меня не разбудить.

Резко распахиваю глаза и сажусь на кровати, и меня тут же ждёт очередной неприятный сюрприз. Я в комнате. Своей бывшей комнате в квартире Шагаева. И его Барби тоже здесь.

— Василисочка, солнышко, — ко мне на край кровати присаживается Ольга и берет мою безвольную прохладную ладошку в свою, гладит её, — я тебе чай заварю. У тебя что-то болит? Если голова, то таблетки на кухне, я мигом, только скажи какую именно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Смотрю на неё пустым, бесстрастным взглядом, а сама где-то глубоко в душе недоумеваю от того, какого черта я здесь делаю с ней и почему она так добра ко мне.

— Почему я здесь? Где Коля?

— Солнышко, это у дяди своего спроси, он скоро вернется. За круассанами вышел, говорит, что ты их любишь… к чаю. Зелёный тебе? — а взгляд блуждает по комнате, а не направлен на меня.

— Его похоронили? Я проспала похороны?! — голос надтреснул от одной мысли. Пытливо смотрю на блондинку.

— Умоляю, Оля, скажи, что это не так, — хватаю её за руку и сжимаю до боли.

— Нет, Василиса, нет, — сжимает мою ладошку, — Лёша всё уладил, без тебя никто, ничего делать не будет. Ты сама решишь, что делать дальше. Мы рядом, правда. Прости.

Блондинка склоняется и обнимает меня за плечи, чувствую, что сдерживает рыдания.

Словно в каком-то оцепенении обнимаю её в ответ.

— Не надо плакать, — утешаю её и автоматически глажу белокурые волосы ладонью.

В этот момент нас застаёт вошедший в комнату Шагаев.

Я вижу его торс и не поднимаю взгляда на его лицо. Не хочу. Не могу себя заставить. Ещё рано.

— Ольга, сделай нам троим чай, — обращается к невесте, а я отворачиваюсь к окну.

Блондина тихо ускользает из спальни. Слышу, как прикрылась дверь в мою комнату. Слышу его шаги, садится на край кровати. Не сразу говорит, а когда решается, слышу:

— Прими мои соболезнования. Только скажи, когда похороны, и я всё организую.

— Я сама, — прерываю его сразу, всё ещё не поднимая взгляд.

Облизываю пересохшие губы и добавляю, уже не так жестко как звучал голос сразу.

— Я должна сама. Понимаешь? — поднимаю взгляд и молча смотрю в его глаза.

— Понимаю, поэтому уважаю твой выбор, но в любом случае мы рядом. Василиса, посмотри на меня, нам нужно о многом поговорить.

Я отвела глаза, как только услышала одобрение, и последняя фраза заставила меня заскрежетать зубами.

Поворачиваю лицо к нему и устало смотрю ему в глаза.

— О чём? — спрашиваю, слегка прищурившись.

Я ни о чём не хочу говорить. И только потому, что его невеста здесь, я всё ещё здесь, иначе бежала бы без оглядки.

— Я не уверен, что тебе нужно возвращаться домой, одной, ты ещё не совсем окрепла. Оля может помогать тебе первое время, она с радостью поможет.

— Нет, — отрезаю сразу. — Я здесь не останусь. Это не обсуждается, ни при каких условиях.

— Ты должна быть под присмотром, это не обсуждается. А теперь пошли пить чай.

Шагаев встает и подает мне руку.

— Не разговаривай со мной, как с ребёнком, — бросаю зло, игнорируя его руку и резко поднимаясь на ноги с кровати.

В этот момент у меня перед глазами резко почернело, и я отключилась.

Очнулась в руках Алексея. Не хватает кислорода. Медленно закрываю глаза, делая глубокий вдох. Осторожно выбираюсь из его цепких рук.

— Всё, порядок. Я стою. Я поняла, о чём ты. Прости.

Тем не менее, отступаю на два шага от него, выбрасывая его из своего личного пространства.

— Спасибо, — говорю, потому что я не свинья, и они не обязаны мне ничем.

— Я жду тебя на кухне, — выходит поспешно, словно сбегает.

Я некоторое время стою и понимаю, что никуда уходить не хочется. Но желудок протяжно ноет. Я не ела ничего толкового сколько времени, даже не знаю. Иду к ним, словно на каторгу. Ольга соскакивает со стула и помогает мне сесть на соседний от нее стул. Шагаев даже не повернулся, когда я вошла. Он сидел напряженный, словно струна, и что-то рассматривал в чашке с кофе. Ольга не молчала, она лепетала что-то о погоде, о жаре за окном, но я ее толком не слушала.

— Ольга, помолчи, — довольно спокойно произнес Лёша и строго посмотрел на невесту.

— Прости, просто думала, что нужно разрядить обстановку.

— Иногда нужно просто помолчать.

— Василиса, я мешаю?

— Нет, — качаю головой, — это я здесь в гостях благодаря вашей доброте, веди себя как хочешь. Я всё равно не слушала. Прости.

Присутствие хозяина дома я по-прежнему полностью игнорирую. Хотя ощущаю кожей. И меня это бесит. Поэтому это я тоже игнорирую.

— Мне нужен мой телефон. Я тяну время, которого давно нет. Нужно сделать много звонков, — я поднимаюсь на ноги, чувствую слабость, хватаюсь за стол, вцепившись в него так, что костяшки побелели. Собственная слабость ужасно раздражала.

— Ольга, проводи нашу гостью в комнату, а я займусь ужином. Наталья Андреевна сегодня приготовила вкусный плов и салат. Немного позже встретимся здесь же.

Ольга берет меня под руку и негромко говорит:

— Я просто тебя провожу и не буду мешать, правда.

— Всё в порядке, ты не мешаешь, — покачала головой и благодарно сказала блондинке, — спасибо.

Ольга провела меня в комнату, отдала мне мою сумочку, и следующий час я провела рыдая, потому что разблокировала телефон и увидела улыбающегося Колю на заставке.

Я слышала, что кто-то подходил к двери, но мои рыдания его спугнули. Как только взяла себя в руки, позвонила на работу мужа, в похоронное агентство, в деканат и везде, где должна была. Услышала много добрых слов поддержки. От них не было ни тяжелее, ни легче. Девочки на его работе плакали и скорбели, и на похоронах моего красавца собралось больше красоток, чем в некоторых клубах в вечер пятницы. Коллеги, клиентки, пришло столько людей, что у меня в горле стал ком, и я не могла его сглотнуть до самого приезда домой. Он был хорошим человеком и покорил много сердец. Коллеги с первой работы, когда он был простым охранником в супермаркете, люди Шагаева, Фитнесс клуб и все его работники, и куча клиентов, мои одногруппники и друзья.

Моя глупая голова подумала о том, что если бы на его месте лежала я, и трети бы не собралось. Так почему судьба отняла его? И кому нужна я?

Все люди, выражая свои соболезнования, говорили о том, как он любил меня. Мне помогли выстоять службу и поминки львиная доза успокоительных, что прописал врач, и Оля, которая стояла рука об руку со мной весь час на кладбище и сидела по правую руку в ресторане.

Слева молчаливой, отдающей приказы, тенью был Шагаев.

Когда мы пришли в ресторан, и нужно было сказать первые слова за упокой, никто не ожидал, что на ноги поднимусь я. К тому моменту я сама выглядела так, будто смерть дышит мне в спину. Но я должна была почтить его память так, как он того заслуживает.

— У моего мужа было огромное сердце. Мои слова подтверждает весь этот большой зал, набитый людьми. Я уверена, он знал, что вы все любили его и был бы тронут, увидев такую дружную компанию.

На глаза навернулись слёзы, и я моргнула, чтоб смахнуть их.

— Больше всего на свете он любил меня. Поэтому когда мотоцикл летел в меня, он толкнул меня с поля боя, пожертвовав собой. Я не думаю, что заслуживаю таких жертв, но как есть. Я надеюсь, что вы поднимите этот бокал за моего героя и будете вспоминать его с улыбкой и теплотой, а не со слезами.

Я приподняла свой бокал и осушила его до дна, вернулась на своё место.

В этот момент ко мне подошёл человек, которого я не приглашала.

Ростов с букетом цветов подошёл к столу, скорбно улыбаясь.

— Мы узнали о вашем горе, Василиса Вадимовна, и меня отправили с делегацией от компании.

Он протянул мне конверт и букет, окинув каким-то странным, непонятным взглядом.

— Это лишнее и в этом не было необходимости, — протянула холодно, не двинувшись с места, и Оля вновь пришла на выручку, приняв за меня протянутое.