Я не сдамся!

Глава 6

Солнце било в окна сквозь простыни, выполняющие роль штор. Двери в комнаты были открыты, поэтому яркое зарево добралось и до коридора. Маша резко распахнула глаза. Коридор пуст, матрасы свернуты, даже детей неслышно. Первая мысль: проспала.

Гостья резко вскочила на ноги и заглянула в кухню. На подушках сидел пожилой мужчина в тюбетейке и пил чай из блюдца. У плиты — две молодые девушки. И Маркиз, который спал на подоконнике, подогреваемый утренним солнцем. Судя по всему, его кто-то покормил, иначе кот бы не спал так сладко, свесив лапы. Запах пряностей, тушеного мяса и чего-то сладкого, наверное, ваниль. Увидев Машу, все трое улыбнулись, пригласили к столу.

Оказалось, что никуда она не опоздала. Магазин, в котором работала Саломатхон, открывался в 9 утра, а на часах было только семь с копейками.

— Саломатхон сказала, что придет за вами, — сказала одна из девушек на идеальном русском. Вчера Маша ее не видела. — А пока будить вас не надо.

— Пожалуйста, называйте меня на ты. — Гостья умоляюще посмотрела на всех присутствующих. — Это же я у вас в гостях, и это мне стоит называть вас на вы.

Перед ней уже поставили и чай, и тарелку с пряниками, и положили целых три сосиски с двумя горячими гренками. Ей было ужасно неловко — казалось, она просто объедает людей.

— Хорошо, — весело улыбнулась ей девушка, которая отлично знала русский. — Но тогда и ты тоже. К старшим, конечно, можно на вы, а к младшим и ровесникам — на ты. Мы здесь все свои.

Вторая просто кивнула; улыбка не спадала с ее лица. И мужчина тоже улыбался.

— Я Асмира, а это Дильбар. Она плохо говорит по-русски, но все понимает. А это дядя Бекзод. Он самый старший, как и тетя Фатима. Вчера ты ее видела.

— Очень приятно со всеми познакомиться и спасибо большое за завтрак. И за кота тоже спасибо. Мне пока нечего дать взамен, но, надеюсь, меня возьмут на работу в магазин, и тогда я…

Маше не дали договорить. Асмира произнесла что-то вроде: «Ты что!», Дильбар смущенно махнула ладонью. Дядя Бекзод сначала сказал что-то на узбекском: «Юз сўм пулинг бўлгунча юзта оғайнинг бўлсин», а затем на чистом русском добавил, чтобы Маша даже думать не думала о ерунде, которую только что сказала.

Чуть позже, немного поболтав с Асмирой и дядей Бекзодом, Маша выяснила, что дети гуляют во дворе и периодически помогают взрослым в овощной лавке, а домой забегут только на обед. Все остальные находятся на работе. Саломатхон с 6 до 8:30 утра мыла подъезды в доме, иногда у нее были вечерние смены, но не каждый день; ее сын Маджид помогал в овощной лавке. Там же работали еще трое родственников: тетя Фатима и ее сыновья Нуруддин и Расулхон. В 9 утра Саломатхон и Маджид заступали на смену в магазин у дома. Четверо молодых людей и мужчин работали на стройке, одна девушка трудилась мастером по маникюру, а ее сестра — продавцом одежды в магазине низких цен в том же здании. Были еще дети и другие жители квартиры, однако, по словам Асмиры, не все жили здесь, кто-то просто приходил в гости. Маша так запуталась в именах, что по итогу даже примерно не поняла, сколько народу живет в этой квартире. Впрочем, это было не так важно, главное ведь — атмосфера.

До прихода Саломатхон оставалось полчаса, и Маша побежала умываться. До этого она вытащила из сумки свой мобильный и поставила его на зарядку. Когда уже была полностью готова к выходу, включила его и с надеждой стала глядеть в экран. Ничего. Ни звонка, ни эсэмэски. Дима видел, что она ему звонила, и наверняка был в курсе, что вчера ее выставили на улицу без гроша в кармане, но это не заставило его перезвонить.

— Тогда иди к черту, предатель, — сказала Маша и разом удалила все совместные фото, переписки и контакты, а его номер и вовсе заблокировала.

В душе нещадно жгло, слезы подкатывали к горлу, но девушка была тверда в своем решении навсегда забыть о мужчине, с которым еще пару дней назад была готова прожить всю свою жизнь.

Саломатхон пришла, когда Маша начала подметать в коридоре. Предварительно она свернула свой матрас и сдвинула его к остальным.

— Ну что, Машенька, готовы к выходу? Идем начинать новую жизнь. Пускай пока в магазине, но то ли еще будет.

— Саломатхон, на ты, — девушка сложила ладони вместе, — пожалуйста, называйте меня на ты. К выходу готова, к работе тоже!

Вообще в магазин не требовались кассиры, но Машино везение не подвело — именно в этот день уволилось сразу двое сотрудников, и их места стали вакантны. Правда, не на кассе, а в зале, но девушка и этому была рада. Со старой работы у нее осталась медкнижка, так что устроиться получилось сразу. Немного бумажной волокиты — и вот она уже полноценная сотрудница магазина, которая совсем недавно заходила сюда только в качестве покупателя.

Работы в зале предстояло очень много: расставлять актуальные ценники, которые менялись каждый день, следить за просроком, разбирать паллеты с товаром, расставлять все по полкам, сортировать овощи и фрукты, бегать по поручениям управляющей и кассиров в поисках нужного товара, помогать покупателям и еще много чего. Кроме того, работы хватало и на складе.

Маше выдали жилет в фирменных цветах компании и бейджик с именем. В работе ей помогал сын Саломатхон Маджид. Подсказывал, что и как делать, поднимал тяжести и, в целом, подстраховывал как мог. Сама Саломатхон работала на кассе и была самой главной среди всех кассиров. Остальные постоянно звали ее на помощь — только она могла открыть любую кассу, сделать возврат и перезагрузить систему. Со временем, сказала она, Маше тоже можно будет на кассу. Нужно лишь немного подождать, пока в зал наберут штат, а кто-нибудь из кассиров уволится. Такое, по ее словам, случалось часто, так что долго ждать точно не придется.

К вечеру первого дня Маша валилась с ног от усталости, но была очень довольна собой. Она нигде не накосячила, а управляющая даже похвалила ее за старательность. Кроме того, работа почти не оставляла времени на грусть и размышления о прошлом. Девушке было так проще: не думать о нем, не вспоминать приятные моменты и ни на что не надеяться. Сейчас нужно заработать денег, встать на ноги и вернуться к прежней жизни, когда ты — один в поле воин и рассчитываешь только на себя. Это будет непросто, она знала, но сдаваться не привыкла с самого детства, а, значит, не спасует и сейчас.