Я прошу тебя – живи!

– Ну что, подъём? – ОНА потянулась и похлопала рукой по одеялу.

Муж не ответил.

– Ми-и-илый, па-а-адъём, – пропела ОНА, встала с кровати и, сдернув с него одеяло, направилась в ванную.

Душ принимать не стала, просто почистила зубы и умылась. Когда вышла из ванной, увидела пустую кровать. Мужа в спальне не было, одеяло валялось на полу, дверь на лестницу была распахнута.

– Эй, а зубы кто будет чистить? – крикнула ОНА в лестничный пролет.

Муж не ответил.

Она хмыкнула, быстро застелила постель, натянула джинсы и футболку. Взмахнув несколько раз щеткой, собрала густые волосы в небрежный хвост.

Спускаясь по лестнице со второго этажа, ОНА в который раз отметила, какой красивый дом построили они с мужем. Дубовый паркет, лестница из мрамора, песочные обои и кожаная мягкая мебель – интерьер был выдержан в светлых тонах.

Первый этаж представлял собой единое открытое пространство. Зоны кухни, столовой и гостиной были отделены друг от друга парой колонн, элементами мебели и кадками с растениями.

Посреди гостиной лежал шелковый ковер ручной работы; по его светло бежевому фону в причудливом узоре переплетались бледно-розовые цветы с нежной зеленоватой листвой. Букеты похожих цветов стояли в высоких напольных вазах. В большие окна заглядывали лучи июньского солнца. Они отражались в хрустальных подвесках нескольких люстр и настенных бра. Блики играли на стекле аквариума, в котором неспешно плавали экзотические рыбки.

Муж был в кухне, ОНА поняла это по звукам открываемого холодильника.

– Ну, нет, – ОНА не дала ему достать из холодильника любимые продукты, – никакой яичницы с беконом, это холестерин, тебе нельзя. Будем есть геркулесовую кашу.

Муж обиженно насупился, но спорить не стал. По его шагам и скрипу стула за своей спиной ОНА поняла, что он направился в столовую, прошла за ним и включила телевизор, пульт положила перед мужем на стол, затем вернулась в кухню.

Много лет назад она завела в доме несколько правил. Одним из них было никогда не есть в кухне, завтракать, обедать и ужинать только в столовой. «А иначе зачем мы построили такой огромный дом» сказала ОНА тогда, муж с ней согласился.

Вот и сейчас ОНА суетилась в кухне так, как делала это уже много лет: поставила на плиту маленькую кастрюльку, достала из шкафчика тарелки, чашки и блюдца из любимого их с мужем японского сервиза. Вместе с двумя салфетками отнесла в столовую, ловко сервировала стол на двоих.

– Как приятно пахнут, правда? – спросила ОНА мужа, кивая на вазу с мохнатыми пионами.

Муж внимательно смотрел передачу по телевизору, поэтому просто молча дернул головой в знак согласия.

ОНА еще несколько раз сходила в кухню и обратно, принесла кастрюльку с кашей и кофе. Увидев геркулес, муж поморщился.

– Ешь, – строго сказала ОНА, – и никакого кофе, даже не мечтай.

Он вздохнул и снова дернул головой. ОНА налила себе в чашку ароматный напиток и присела за стол рядом с мужем.

По телевизору шла утренняя передача, посвященная здоровью. Ведущая увлеченно рассказывала о правильном питании.

– Вот, видишь! – назидательно произнесла ОНА и подняла указательный палец, – а ты прямо, как маленький ребенок «…хочу жареный бекон… хочу яичницу…» – передразнила ОНА мужа.

Тот в ответ только сокрушенно хмыкнул. Затем он поднялся и прошел в кухню. ОНА не видела мужа из-за колонны, только слышала его шаги и шум льющейся из бутылки минеральной воды.

– Сказал бы, я налила, – немного обиженно пробормотала ОНА, когда он вернулся.

Он в это время пил воду, поэтому ничего не ответил, только махнул рукой, типа «ничего страшного, я сам».

ОНА сделала последний глоток кофе, решительно поднялась из-за стола и выключила телевизор.

– Ну, что, принимаемся за работу? – посмотрела ОНА на мужа, он кивнул.

ОНА быстро перенесла в кухню посуду, отметив, что к каше муж так и не притронулся, и направилась в гараж.

– Давай, ты за тот конец, я за этот, – предложила ОНА, и они схватились за стремянку.

Вдвоем они вынесли лестницу из дома и установили ее на крыльце.

Легкий ветерок шелестел зеленой листвой, по голубому небу плыли редкие перистые облака. День обещал быть прекрасным.

– Посмотри, как у нас красиво, – ОНА оглядела ровно постриженный газон и цветник с распустившимися ирисами и разноцветными пионами, – тебе нравится?

Он молча улыбнулся.

– Ты ведь мне поможешь? – тихо прошептала ОНА, обращаясь к нему.

Он внимательно посмотрел на НЕЕ, затем протянул руку и нежно коснулся ЕЕ щеки. ОНА жалко улыбнулась и тихо всхлипнула, на глаза навернулись слезы. «Так, прекрати сейчас же» мысленно приказала она себе и полезла по ступенькам.

Вчера вечером они договорились отремонтировать навес над крыльцом. Во время шквалистых ветров от стального каркаса оторвался край листа поликарбоната. Вот уже месяц он стучал по металлу, особенно в ветреную погоду. А потом из листа вывалился следующий крепеж, парусность увеличилась. Теперь даже в безветренную погоду днем и ночью было слышно постоянное дребезжанье.

ОНА позвонила в несколько строительных фирм. Везде ЕЙ стразу же задавали два вопроса: где находится дом и как давно был сделан навес. Услышав название дорогого коттеджного поселка и узнав, что фасадные работы проведены двенадцать лет назад, все консультанты, как один начинали предлагать заменить старый пластик на более современный. В результате копеечная работа (прикрутить к каркасу край листа) превращалась в дорогостоящую реконструкцию объекта и тянула уже на несколько десятков тысяч.

ОНА категорически отказалась от услуг мастеров, муж ее поддержал. Дело было не в деньгах. Просто они с мужем никогда не уважали наглецов, разводивших доверчивых хозяев на дорогой ремонт. Предпочитали все всегда делать самостоятельно и обязательно вместе.

– Слушай, а тут серьезное дело. Намного хуже, чем я думала, – обратилась ОНА к мужу.

Он держал лестницу и внимательно смотрел на нее снизу вверх.

– Я-то думала прикрутить лист проволокой, а тут, оказывается, край отломался, – пробормотала ОНА, обозревая фронт предстоящих работ, – да-а-а, без дрели не обойтись.

ОНА спустилась со стремянки и вздохнула, – придется сверлить. Давай, ты идешь за дрелью, а я принесу удлинитель.

Муж кивнул и скрылся в доме. ОНА прошла в гараж, взяла в руки катушку и, разматывая провод, вынесла ее на крыльцо. Мужа не было.

– Эй, ты скоро? – позвала ОНА его, заглядывая в дом.

И снова ответом ей стала тишина, муж ничего не ответил.

ОНА осторожно перешагнула порог, сделала несколько шагов и замерла посреди холла.

Дубовый паркет уже давно не сверкал золотом. И он, и мраморная лестница, и шелковый ковер ручной работы были покрыты толстым слоем пыли. На полу были отчетливо видны протопанные ею дорожки: от лестницы к кухне, из столовой в гостиную, от входной двери до гаража. Они пересекались и снова расходились в сторону неровными лучами, образовывая причудливую магическую гексаграмму.

Через грязные разводы оконных стекол и пыльные серые занавески в дом с трудом пробивались лучи июньского солнца. Они не отражались в хрустальных подвесках люстр и не бликовали на мутных стенках аквариума: она давно не мыла окна, а в аквариуме еще год назад забарахлила система очистки; сейчас в зеленоватой воде неспешно плавали экзотические рыбки из пластмассы.

– Милый мой, мне так плохо без тебя, так одиноко… я больше не могу … – прошептала ОНА.

И снова ей никто не ответил. Уже много лет дом безмолвствовал. ОНА села на диван, закрыла лицо руками и горько заплакала.

***

С тех пор, как три года назад умер муж, ее жизнь потеряла всякий смысл. Похороны прошли, как в страшном сне. Накачанная лекарствами, она вообще не понимала, что происходит. Во время отпевания потеряла сознание, ее вынесли на свежий воздух. На кладбище вырывалась из рук державших ее друзей и выла, как сумасшедшая. Когда гроб с телом мужа опускали в яму, снова упала без чувств. Глаза от слез опухли так, что она ничего не видела. Поминки помнила плохо.

Потом были девять и сорок дней. Снова собрались родственники и друзья. Они говорили добрые слова об усопшем и, как могли, ободряли женщину. Она их не слышала. Сидела, уставившись стеклянным взглядом в одну точку и твердила «Я не верю». А потом все разошлись, дочка с мужем и детьми вернулись к себе домой, а она осталась один на один со своим горем.

На работе отнеслись с пониманием к ситуации и предложили ей пойти в отпуск. Она категорически отказалась. Она боялась оставаться одна, особенно в родном доме. В нем все напоминало о муже. Каждый вечер, приходя домой, она ждала, что сейчас откроет дверь и увидит его. Он примет у нее сумку и поможет снять пальто. Но чуда не происходило, и сердце сжималось от боли и одиночества.

Приготовленные для стирки рубашки мужа она принесла обратно в спальню и положила рядом с собой на кровать. По вечерам обнимала их и, уткнувшись лицом в родной запах, снова и снова плакала. Ей постоянно слышался шум его шагов или тихое покашливание, иногда казалось, что он включает на первом этаже телевизор или открывает на кухне холодильник. В такие мгновения она замирала и прислушивалась. Но в доме было тихо.

Каждую субботу она ездила к мужу на могилу и подолгу сидела около нее на скамеечке. Помня строгие наказы пожилых людей «не беспокоить усопшего», никогда не причитала. Конечно, сдержать слезы было нелегко, но она старалась плакать беззвучно. А еще рассказывала мужу последние новости. Она обсуждала с ним последние новости, делилась переживаниями о работе, зачитывала эсэмэски от дочери и показывала на экране планшетника фото подросших внуков. Со временем разговаривать с умершим мужем вошло в привычку.

На кладбище она обычно сидела допоздна, совершенно не боясь темноты. Напротив, она была готова к встрече с кем угодно «оттуда», чтобы поговорить о муже и узнать, как он «там». Если бы она могла воскресить мужа, то сделала бы это, не раздумывая ни секунды. И не важно, каким бы он стал. Она согласилась бы на любое колдовство и продала бы душу кому угодно, только бы увидеть его еще разочек, только бы услышать его родной голос.

Много раз с территории кладбища ее и некоторых других припозднившихся посетителей выводили ночные сторожа. Она садилась в машину и ехала в пустой дом, не представляя, чем там можно заняться. Она садилась на диван и раз за разом просматривала фильмы, сделанные в путешествиях. Когда на экране появлялся муж, она включала стоп-кадр, подолгу смотрела в родные глаза с легким прищуром и гладила его по голове и лицу. А потом ложилась в одинокую постель, обнимала его рубашки и горько плакала.

Так прошел год. Земля на могиле уже осела, и она привела ее в порядок, поправила ограду и заказала мраморную плиту. На вопрос каменщика, почему на плите под именем и датами осталось так много пустого места, ответила «Это для меня».

Все. Делать ей было больше нечего и не для кого.

Первое время она еще убирала и поддерживала в доме чистоту. Потом перестала делать и это. Дочка с мужем и детьми жили в Европе, у зятя был долгосрочный контракт с какой-то фирмой. Вернуться на родину они должны были только через несколько лет. Пару раз она летала к ним в гости, пытаясь обмануть себя, что муж остался дома и встретит ее по приезду. То же самое было и с друзьями. Она не приглашала их к себе, предпочитала ездить в гости к ним. И снова убеждала себя в том, что муж ждет ее дома.

Так прошло еще два года. Она перестала за собой следить, забыла дорогу в спортивный зал и салон красоты. Выплаканные глаза покраснели и запали, она их не красила, надевала затемненные очки. На лице залегли глубокие морщины, в волосах появилась проседь, ей было все равно. Многочисленные эффектные костюмы и платья, которые когда-то выгодно подчеркивали ее полную грудь, тонкую талию и крутые бедра и очень нравились мужу, пылились в гардеробной. Там же в коробках валялись туфли на шпильках. Их сменили бесформенные балахоны и обувь на низком каблуке, больше похожая на галоши.

А еще она стала прикладываться к бутылке. Не каждый день, нет, только по выходным, но алкоголь стал ее верным спутником по жизни. С ним действительность не казалась такой страшной, да и засыпалось легче. О внешности она не думала. Производить впечатление ей было не на кого. Мужа не было, а вариант завести другого мужчину она не рассматривала.

В результате за три года она набрала двадцать килограммов лишнего веса и постарела на десять лет, превратившись в свои пятьдесят с небольшим в неопрятную седую толстуху.

***

В свое время они с мужем сделали в доме очень качественный ремонт. За отделку можно было не переживать – паркет, мрамор, обои и покраска обещали послужить еще долго. Но иногда текли краны, перегорали лампочки и ломалась техника. Муж справился бы со всеми этими мелочами за пять минут, ей же приходилось вызывать мастеров, зачастую обычных неумех. За краны и электрику ОНА не бралась, но вот навес твердо решила отремонтировать самостоятельно.

ОНА перестала плакать, еще немного посидела, а потом с тяжелым вздохом поднялась с дивана. Путь к гаражу лежал мимо большого зеркала в тяжелой раме. Как всегда, ОНА прошла мимо него, даже не взглянув на свое отражение. С полки стеллажа достала чемоданчик с инструментами, прихватила дежурную табуретку и направилась обратно на крыльцо. Поставила табуретку, на нее взгромоздила чемоданчик, откинула крышку.

ОНА несколько раз взбиралась на стремянку, примеряясь к листу поликарбоната. В памяти всплывали некоторые слова «саморез, фиксатор, шайба». ОНА уже знала, что надо делать. Ей предстояло просверлить лист и металлическую конструкцию насквозь и скрепить их. ОНА даже присмотрела в инструментах мужа нужный саморез… или винт… или шуруп… короче, железяку. ОНА не знала, как правильно это называется, но провела испытание, все железяки проваливались в дырку. Нужна была… ОНА назвала ее «прокладкой». Кусок плоской резины заметила в гараже. Дело осталось за малым.

– Родной, подскажи, что и как тут надо сверлить, – прошептала ОНА, карабкаясь вверх по лестнице с тяжелой дрелью в руках.

Самым страшным было забраться на верхнюю крошечную площадку стремянки. Для этого требовалось отпустить поручень.

Муж виновато смотрел на нее снизу и молчал.

– Господи, как же это сделать? – растеряно бормотала ОНА. – Я ничего не вижу, надо будет встать на носочки и держаться, а еще придерживать лист и сверлить. Ладно, была не была, господи, помоги мне… и ты, милый, тоже помоги.