Я тебе не Золушка!

Эпилог

Кира

Снег крупными хлопьями кружится в воздухе и оседает на улицах города. Он также ложится и на нас, создавая на шапках и воротниках сверкающий покров.

Погода безветренная, для февраля непривычно тёплая. Как никогда подходит для прогулок и катаний на ватрушках, чем Тёма с Илюшей сейчас активно и занимаются.

Я в этой вакханалии не участвую, только наблюдаю издалека, отпивая горячий чай из термоса, да иногда снимаю на телефон кувыркания любимых мальчишек в снегу.

Такое натуральное умиротворение меня посещает нечасто, и, в основном, только с недавнего времени, то есть, с момента, когда в мою жизнь, сбивающим с ног электропоездом, ворвался Артём.

Мы так и не смогли найти объективной причины не быть вместе, хотя, казалось всё было против: мои и его родители, разница в возрасте и воспитании, даже в быту… Первое время было нереально сложно привыкать к наличию мужчины в квартире каждый день. Всё-таки с Олегом у нас до этого так и не дошло: мы встречались, но оставались жить каждый в своём доме.

А ещё, Тёма так и не может смириться с разницей в наших финансовых положениях. Бывает иногда, я ловлю его на поиске каких-то «неприлично оплачиваемых» вакансий. И, хотя я пытаюсь убедить его, что мне всё равно, сколько он зарабатывает, время от времени, у нас возникают споры на этой почве.

Тёма очень вспыльчивый.

Как факел зажигается, грозясь всё спалить вокруг себя. К счастью, наряду с этим, быстро отходит и после того, как успокаивается, довольно восприимчив к моим доводам. Зато наши примирения запоминаются надолго.

Он — настоящий сгусток эмоций. Мужского темперамента и секса.

Впервые встретив его, я почувствовала это сразу — какое-то влечение, тогда ещё неосознанное и мучившее меня томительно и беспощадно.

Я жаждала видеть его, несмотря на наши различия и его холодное пренебрежение. В ответ срывалась на грубости в его адрес. Меня бесило его безразличие и отстранённый взгляд. И честно признаюсь, я нарочно пыталась его задеть.

Тёма утверждает, что ничего такого с его стороны не было. Он просто, по наставлению бригадира, старался не вступать со мной в конфликт.

Не знаю… Мне казалось, что его внимания недостаточно. Мне хотелось его расшевелить, и однажды, всё-таки, получилось.

Правда совсем не так, как я себе это представляла…

Я не ошиблась в его темпераменте, но не ожидала, что у него хватит смелости на столь отчаянный поступок.

Он спросил меня как-то: помнила ли я, как мы занимались сексом в моём кабинете впервые.

Я бы это сексом не назвала.

Такое у меня было только с ним, чтобы настолько отключилась голова и остались только эмоции и чувства. Я была словно оголена от толстой кожи привычной защитной реакции, и навязанного воспитанием и положением амплуа «хорошей девочки».

После того, как он оставил меня и ушёл, ещё долго не могла прийти в себя и казалась себе грязной и распущенной.

Это было абсолютно точно не про меня.

Но, он был прав.

Я много раз прокручивала в голове это безумие и умирала от навязчивого, абсолютно нелогичного желания увидеть его снова.

Посмотреть в эти наглые, серо-голубые глаза и найти там…

Я сама не знала, что.

— Кир, ну пойдём с нами! — Кричит парень, превратившийся в «сугроб» с ватрушкой наперевес в одной руке и Илюхой подмышкой — в другой. — Самое интересное пропускаешь!

— Нет, спасибо! Мне и тут неплохо.

Я туда ни за какие коврижки не полезу.

Мальчишки скатываются с пологой горки уже в восемьдесят седьмой раз, а я кутаюсь в меховой воротник пуховика, ощущая, как ледяные снежинки покалывают кожу.

Сейчас мне так хорошо…

У нас состоится серьёзный разговор по возвращению домой, вряд ли из тех, что можно назвать лёгкими.

Но на время этой поездки, я зареклась думать о плохом и портить всем настроение.

Просто наблюдаю, как они дурачатся, валяются в снегу и снова пытаются затащить ватрушку наверх, чтобы с весёлыми визгами слететь по пологому накатанному склону.

Почему мне достался именно этот мужчина?

Почему меня так кроет от него, независимо от того, чем он занимается: варит кофе, чаще всего в одних трусах, напевая под нос незамысловатую мелодию или устраивает Илюше в ванной пенную вечеринку.

Или, когда шепчет на ушко, что я «самая невыносимая стерва и меня необходимо наказать»…

Тёма невероятный и неповторимый во всех проявлениях.

Даже когда мы спорим на повышенных тонах, я уверена, что это не простое сотрясание воздуха.

Он очень эмоционально доказывает свою точку зрения. И очень щепетилен в вопросах отцовства и семьи.

Меня это удивляет каждый день.

То, как он носится с сыном, как отстаивает их непоколебимое родство и связь.

Что говорить, у Ильи, с появлением папы, также наметились изменения в состоянии. Больше мы пока приступов не наблюдали. Он стал более общительным и любознательным, спокойным и счастливым.

А я счастлива от того, что они вместе.

У меня с моим отцом не было близкой духовной связи, и такие отношения немного странны и непривычны, но я вижу, что им здорово находиться вместе, а это бесспорно заслуга Артёма.

Мне до сих пор непривычно, что мы семья.

Может мало времени прошло и скоро я буду воспринимать это, как данность.

Сейчас, каждый прожитый день отличается и запоминается чем-то особенным, потому что я воспринимаю всё очень остро. Каждую минуту, что мы находимся вместе.

И до сих пор боюсь, что проснусь однажды и не увижу его рядом.

Что буду делать тогда, не знаю.

Мой мир сейчас вращается вокруг него.

Это страшно.

Нельзя так застревать в человеке. Нужно оставлять пространство и время для собственной личности. Разграничивать себя и любимого человека, чтобы потом не потеряться в нём окончательно.

Так гласят умные психологические источники.

Как тут, к чертям, отлепить его от себя, и себя от него? Я только на работе иногда забываюсь и вновь становлюсь той, кем была до его появления.

Когда мы рядом — это совсем другая история.

Даже Тёма сам говорит, что я изменилась.

И в действительности не такая уж и «стерва», какой он меня считал.

С чего он вообще решил, что я такая?

Смешной.

В душе, конечно, ещё ребёнок. Большой двухметровый и с голосом, от которого таешь, как мороженка.

Я, будто девчонка, влюблена в него по уши.

Как бешеное цунами, он застал меня врасплох.

А теперь, как я могу допустить, чтобы это закончилось?

Как могу потерять, если только-только нашла?

Я ждала его почти два года, не решаясь признаться, сообщить о ребёнке.

Каждый день думала: вот сегодня, точно поеду и всё расскажу.

И снова останавливала себя, уговаривала не ломать ему жизнь, не лезть, отпустить и пытаться жить дальше.

Я знала о нём столько, что любой маньяк позавидует.

И моя мания не прекращалась, как я не пыталась её заглушить.

Почему именно в нём я нашла то, чего так не хватало, не знаю.

Видимо так бывает в жизни, что два совершенно разных несовместимых человека подходят друг другу больше всех.

Я люблю его, хоть до сих пор не могу в это поверить.

И не позволю забрать у меня то, что считаю самым ценным.

Пусть даже он сам хочет это отнять.

— Я уложил его. Надышался на свежем воздухе, быстро уснул.

— Хорошо.

Мы встречаемся на кухне. Я пытаюсь делать вид, что сосредоточенно изучаю документ в своём ноутбуке. Тёма чаще всего сам укладывает Илюшу спать, и купает, и кормит, если находится дома. Поэтому у меня есть возможность работать удалённо, за это ему тоже отдельное «спасибо».

Ощущаю дрожь в пальцах.

Нужно взять себя в руки. Этот разговор должен состояться рано или поздно. Лучше сейчас.

— Ты голодный?

— Ммм… — Почёсывает живот и открывает дверцу холодильника. — Да сейчас бутер сварганю, с чаем заточу. Тебе сделать?

— Нет, спасибо. — Наблюдаю за ним, как двигается по кухне, расслабленно и непринужденно.

Он хорошо здесь смотрится. И готовит хорошо.

— Ты встречался с отцом?

Вопрос не из разряда сложных или каверзных, но я волнуюсь уже сейчас.

Мне нужно с чего-то начать.

— Да, заезжал к нему. — Спокойно отвечает, всё ещё стоя ко мне спиной. — Привет тебе передавал.

— Спасибо.

Он знает, что мы общаемся. С Сергеем как-то сразу удалось найти общий язык, в отличие от матери Артёма. С ней до сих пор отношения натянутые.

Закрываю крышку ноутбука.

Наверное, громче, чем нужно, потому что Тёма оборачивается.

— Ты чего?

— Когда ты собирался мне сказать?

— О чём? — Хмурится. Не любит, чтобы на него наезжали.

— О его предложении.

— Отличная семейка. — Комментирует с сарказмом. — Ничего не утаишь и не спрячешь. Сам тебе позвонил?

— Да. Мне интересно, почему я узнаю это от него, а не от тебя.

Мой голос срывается. Тяжело говорить, это серьёзное дело.

— Потому что я ещё не решил. — Бросает и отворачивается к своему бокалу и колбасе.

— То есть, я бы узнала, когда нужно было вещи собирать? Или на вокзале? А может, когда уже «похоронку» принесут? — Не могу себя остановить, срываюсь со стула, мне нужно срочно занять руки, иначе запулю в него чем-нибудь от ярости. Хватаю яблоко и начинаю усердно его намывать.

— Что ты несёшь? — Он разворачивается и приближается. — Кир, посмотри на меня. И не пори ахинею!

Отключаю воду. Гляжу на него снизу-вверх. Мы близко друг к другу, я чувствую гнев и боль, мне даже самой непонятна такая реакция.

— Это не армия «в чистом виде». — Говорит, уже понижая голос. — Просто подразделение «на подхвате». Может за всё время контракта даже из штаба выйти не придётся.

— Это чушь. — Возражаю. — Я спрашивала у Сергея. Ты сейчас так говоришь, чтобы меня успокоить.

Вместо ответа Тёма берёт меня за руку и притягивает к себе.

Я прижимаюсь крепко к горячему торсу, хоть и зла на него невероятно.

— Сладкая, я не могу прозябать в охране и дальше. — Почти шепчет мне в макушку. — Там другие перспективы, и другие деньги. Пока есть такая возможность, нужно брать.

— Я уже говорила, мне всё равно, какая у тебя зарплата. — Бурчу в его футболку, чувствуя, как влажнеют глаза. — Главное, что ты рядом с нами, здесь. И мне не нужно переживать каждый день, живой ты или нет.

— Чисто теоретически, и на гражданке можно крякнуть, не успев моргнуть. — Хмыкает в ответ. Говнюк. — Ничего со мной не случится. Я живучий и фартовый, как показала жизнь.

— То есть, ты уже всё решил? Без меня? — Отрываю лицо и снова смотрю на него.

— Я надеюсь, что ты меня поддержишь. — Серьёзно заявляет, крепко держа в своих объятиях. — У меня сейчас огромная ответственность перед тобой и Илюхой. Я каждый день благодарю бога за то, что он дал мне возможность быть рядом с вами. Я счастлив, что ты дала мне шанс и позволяешь любить тебя, но…

— Что?..

Мои глаза уже заволокли слёзы.

Как вот спорить с ним? Невозможное создание.

— Я понимаю, что есть риск, и всё такое. Но сейчас для меня это возможность проявить себя. Добиться чего-то. Чтобы уважать самого себя. Отец это понимает, поэтому и предложил.

— А мама твоя знает об этом?

— Нет.

— Да её инфаркт хватит, когда узнает! Ты с ума сошёл? Ей тоже в последний момент сказать собирался?

Снова в груди растёт негодование.

— Нельзя быть таким эгоистом! Люди, которые тебя любят, могут страдать от твоих необдуманных решений!

— Я всё обдумал. — Твёрдо стоит на своём. — Прости меня, что не сказал сразу. Я знал, что ты будешь против. Но это же не навсегда. Тем более, командировки короткие — месяц, максимум два.

— Это горячие точки? — Спрашиваю самое главное, волнующее меня.

В ответ молчание и красноречивый взгляд.

Вырываюсь из захвата и, как можно быстрее стараюсь покинуть кухню.

Ванная кажется лучшим убежищем. Закрываюсь изнутри.

Сердце колотится, как бешенное.

Нет! Не позволю!

Слёзы льются градом.

Всего полгода мы вместе, и он уже заявляет, что покинет меня.

А если его убьют?!

Что я буду делать тогда?

— Кир… открой.

Голос за дверью кажется мне чужим.

Я не понимаю и не принимаю его решения, хоть и знаю, что не смогу переубедить.

Как можно смириться с этой мыслью?

— Сладкая, открой. — Не отступает. — Давай поговорим. Ну хочешь, побей меня, если тебе так легче будет.

Нет, это слишком.

Резко открываю дверь, натыкаясь на озадаченного Тёму.

— Не зови меня так больше.

Сейчас я совершаю главную в жизни ошибку, но в данный момент мне кажется это единственно верным решением.

— Собирай свои вещи и уходи. — Говорю ему на полном серьёзе.

— Что? — Конечно, он удивлён.

— То, что я сказала. — Мне хочется заснуть и проснуться, чтобы этого разговора не было. — Собирайся и уходи.

— Кир, ты нормальная? — Не позволяет пройти мимо него. — Мы женаты, не забыла?

Трясёт перед моим лицом рукой с кольцом на безымянном пальце.

— Я не хочу стать вдовой. — Отвечаю с вызовом. — И заниматься похоронами. И успокаивать твою безутешную мать, когда она узнает, что тебя убили…

— Так, иди сюда. — Строго чеканит и снова сгребает меня в кучку. — Я сейчас сделаю вид, что не слышал того, что ты мне наговорила. И на то, что похоронила меня заочно.

Пытаюсь вырваться, но в этот раз он держит крепко и не отпускает.

— Сладкая, я люблю тебя. — Жарко признаётся. — И не хочу уезжать от вас с мелким даже на один день. Но так нужно, поверь мне. Просто пойми, что я решил это не потому, что мне хочется приключений.

— Я не хочу, потерять тебя. Не хочу…

— Хорошо. Я признаюсь тебе: я делаю это для себя. Не для вас. Такой я эгоист и плохой муж. Но я нашёл няню для Илюхи на время командировки. И буду звонить при каждом удобном случае и очень скучать по тебе. Очень сильно.

Аж перестаю всхлипывать.

Я с ним точно «двинусь головой».

— Да, когда ты успел?

— Я же говорю: это не спонтанное решение. — Снова убеждает. — Взвешены все «за» и «против», надеюсь, ты отнесёшься к этому серьёзно.

Меня даже удивляет его настрой.

Впервые вижу, чтобы так твёрдо был уверен в чём-то, хоть и нельзя назвать его слишком ветреным.

Любить его сложно.

Получай вот такой сюрприз.

Но если для него это действительно так важно…

— Обещай, что вернёшься невредимым. — Онемевшими губами сама себе «подписываю приговор».

— Я ещё не уезжаю. Командировка только через две недели.

— Всё равно. Обещай сейчас.

— Обещаю. — Он наклоняется и целует мягко, чуть прижимаясь губами.

По моим щекам катятся слёзы.

Ну почему именно он достался мне…

Сердце разрывается от мысли о разлуке.

Неужели не может понять?

Да, многие мужчины служат и возвращаются живыми.

Но где гарантия, что и с моим всё будет хорошо?

Остаётся надеяться, что мои молитвы и его жажда жизни сделают своё дело.

Отвечаю на поцелуй, прижимаясь крепче, стараясь впитать его, быть как можно ближе.

Что поделать, если такова наша история?

От этого я не стану любить его меньше.

Наверное, даже наоборот…

— Спасибо. — Шепчет мне в губы и прижимает к стене. — Я люблю тебя очень сильно.

Ровно через два месяца после этого, после первой его командировки, между рассказами о том, как вёл себя Илюша без папиного присмотра, и о том, как я мучилась бессонницей в холодной постели без него, я сообщу ему, что наше бурное прощание перед его отъездом не прошло бесследно и оставило свои плоды.

О том, что в свои двадцать пять с небольшим лет, он станет папой уже во второй раз.