Я твоя тень

Глава 34

I've been told in the name of something

I've got to know what it means to play the game

Too many faces around they're talking

They play their parts oh, so well but who's to blame[i]

Back on the Streets — Helloween

As I get closer,

My dreams get farther

I climb that ladder,

But you kick it over

Thirsty for water

You give me vinegar,

When I drink your medicine,

It just makes me sicker[ii]

Devil on My Shoulder — Billy Talent

Неделя выдалась напряжённая. Как я и предполагал, приготовить даже две песни оказалось делом непростым. Наличие мелодии и текста — это ещё не песня. Существуют же ещё ритм, аранжировки, скорость, аккомпанемент и много чего ещё.

В понедельник, после того, как ты торжественно принял меня в «братья», вы с Нильсом устроили разборки по поводу темпа обеих песен. Нильс страстно желал подражать своим кумирам — группе Cult of Luna с их ну очень тягучими мелодиями, длящимися порой минут по пятнадцать. Тебе же хотелось чего-то более быстрого, чем, «блюз сороковых». Ссориться всерьёз ни ты, ни Нильс, насколько я понял, не хотели, поэтому было устроено голосование. Я думал, что будет, если мы поделимся пополам, нас ведь шестеро, но реальность сложилась так, что голоса были отданы не за жанр песни, а за человека, его предложившего. Росс поддержал Нильса, Мона — тебя. Дело оставалось только за нами с Лайк, но она голосовать вообще отказалась, поэтому моё мнение априори было никому не нужно. В итоге, Нильс набросился на Лайк с обвинениями в нежелании брать ответственность. Я хотел заступиться за неё, но в то же время не хотел в первый же день испытывать твоё доверие. Что-то мне подсказывало, что ввязывание в ссоры — это не то качество, которое может понравиться тебе.

Не знаю, перешли бы мы в тот день от споров к работе над песнями, если бы не твоё предложение. Оно помогло успокоиться и приняться за работу, а ещё серьёзно удивило и меня, и всех остальных. Ты заключил, что именно мне решать, в какой жанр облачить твои мелодии, потому что мне, в конце концов, петь это.

— Исходи из своих вокальных возможностей, а не из того, что или кто тебе нравится, — сказал ты, приобняв меня за плечи и вытащив на середину комнаты.

Четыре пары глаз уставились на меня, четыре совершенно разных выражения лиц: подозрительная Мона, выражающая поддержку Лайк, удивлённый Росс и Нильс, судя по всему, страстно желающий убить меня взглядом. Я так и видел, как он проводит пальцем по шее, грозя разделаться со мной при неправильном выборе.

Мне не надо было думать, я и так знал, чего хотел, зато совершенно не был готов нести ответственность за всю группу. Я бы многое отдал, чтобы ты решил всё сам, даже станцевал стриптиз бы в парке ещё раз, если было бы надо. Но все ждали именно моего решения, без него день не сдвинулся бы с мёртвой точки.

— Мне было бы легче петь что-то помедленнее, правда, техниками гроула или скрима я не владею.

Мой голос потонул в тишине. Я даже подумал, что, может, мне опять показалось, что я сказал это вслух. Но через несколько секунд ты хлопнул меня по спине и отошёл в сторону.

— Окей, значит, будет пост-метал. Поздравляю, — ты подошёл к Нильсу и пожал ему руку. Нильс же с подозрением взглянул на меня, но ничего не сказал. А я заметил, как дрогнул уголок его рта.

К счастью, когда мы, наконец, приступили к работе над песнями под руководством Нильса, напряжение быстро сошло на «нет». Все сосредоточились на музыке. Мне опять стало нечем заняться. Я, наверное, должен был творить на своём «инструменте», но под то и дело прерывающиеся куски мелодии, петь было трудновато. Поэтому меня отпустили домой с обещанием позвать, когда родится нечто, похожее на инструментальную версию песни. Опять я почувствовал себя лишним.

Весь следующий день я переживал по поводу того, что «песня не родится», «песня родится слишком поздно», и я не успею, как следует отрепетировать, или «меня вообще не позовут».

Поскольку все мои мысли были сосредоточены на пятничном выступлении, новые знания, транслируемые преподавателями на лекциях, в одно ухо влетали, а из второго выпархивали навстречу свободе. В среду я переживал в два раза сильнее, чем во вторник, так что даже перепутал сперва аудиторию, а потом вообще зашёл не в свой корпус. Когда наступил четверг, ко мне потихоньку стала приходить уверенность, что никакого выступления не будет, просто ребята забыли сказать об этом. А, может, они все перессорились, и сами друг с другом больше не общались.

Конечно, всё это было более чем обидно, но мне хотя бы можно было больше не волноваться о том, что я плохо спою и опозорю группу.

Ко второй половине дня я практически смирился с этим и даже успел переключить ненадолго мозги на учебные дела. А потом мне позвонила Лайк и напряжённым голосом сказала, чтобы я пришёл в бар в семь. Больше никакой информации мне получить не удалось, так как она тут же бросила трубку.

Я убедил себя не строить теории и догадки, по какому поводу встреча. И так понятно, что за день невозможно подготовиться ни к какому выступлению, пусть даже и в баре для десятка человек. Я морально настроился услышать всё, что угодно: от того, что выступление перенесли, до новости о распаде группы или о том, что мне нашли замену. По крайней мере, я думал, что готов к любому развитию событий.

Зайдя в бар, я заметил за одним из столиков Мону и Лайк. Они пили кофе, и вид у обеих был замученный. Я подошёл к ним, но они практически одними жестами отправили меня вниз.

В подвале витал острый запах пота. Я постарался не морщить нос. Росс лежал на спинке дивана, вытянувшись вдоль, с закрытыми глазами. Его волосы были мокрыми и кудрявились. Нильс сидел на другой половинке дивана, что-то наигрывал на гитаре, прерываясь на то, чтобы погрызть палец. Тебя не было. Я изо всех сил старался не представлять, что тут могло произойти, но удавалось это с трудом, глаза автоматически оглядывали стены и пол в поисках новых трещин на краске или даже пятен крови.

— Привет, — сказал я, не глядя ни на кого. С Нильсом встретиться взглядом я побаивался.

Росс приподнялся, открыл глаза и несколько секунд взирал на меня, как на часть интерьера.

— О, Тейт! А что, уже семь?

Я посмотрел на свои часы и заверил, что ещё без десяти. Росс плюхнулся назад.

— Сейчас Фер вернётся, и мы сыграем. Подожди чуть-чуть, — Росс вновь закрыл глаза.

Значит, концерт всё-таки будет, и мне придётся выучить две песни за несколько часов?

— А давно вы тут? — спросил я, надеясь, что с закрытием глаз Росс не оглох.

— В следующий раз попробуй тоже принять участие, — сказал Нильс и отложил гитару в сторону.

Вид у него был не менее усталый, чем у Росса, но он, очевидно, не хотел это показывать. Держался он хорошо, но бледное лицо и то и дело закрывающиеся глаза свидетельствовали о том, что все здесь кроме меня работали, как волы.

Нильс поднялся наверх, а спустя пару минут в проёме появился ты и принёс в помещением аромат сигарет, кофе и энергетический запал. По крайней мере, Росс тут же подскочил на ноги и принял почти цветущий вид.

— Хорошо, что пришёл, — ты похлопал меня по плечу, стараясь другой рукой не расплескать темно-коричневую жидкость в бумажном стаканчике без крышки.

— Ага, — ответил за меня Росс, — а ты — что вернулся. Как там на улице?

— Сходи да посмотри, — ты ответил довольно грубо, но Россу, похоже, было всё равно.

— Если я пойду, потом Нильс, потом девочки…

— Никто никуда не идёт, — раздался с лестницы голос Нильса.

Нильс привёл с собой Мону и Лайк. Я занял место в углу, чтобы не мешать ребятам перемещаться и разбирать свои инструменты.

— Фу, ну тут и запах, — пожаловалась Лайк.

— Не нравится, не нюхай. Или купи противогаз, — огрызнулся Нильс.

— Ребят, ну хватит, не начинайте опять, ладно? — по тону голоса Росса я понял, что ему уже надоели эти склоки.

— Чё играть? — спросила Мона, устраиваясь за барабанной установкой.

— Вторую играю тогда я, — сказала Лайк, не успевшая занять заветный стульчик.

— Только над душой не стой, — буркнула Мона.

Я подумал, что за то время, что ребята работали над песней, они успели несколько раз поссориться, помириться и надоесть друг другу. Но, несмотря на это, мне было жаль, что меня не было в это время с ними. Они-то настоящая группа с настоящими взаимоотношениями, а я всего лишь дополнение. И зачем они вообще взяли меня? Я же слышал, Нильс прекрасно поёт. Я изначально не был тут нужен. Неужели я здесь только потому, что ты так захотел? Ну и зачем это тебе?

По команде Нильса сначала вступила Мона со своим барабанным проигрышем, потом все остальные. Росс уже через пару тактов бросил игру и подошёл ко мне, чтобы сунуть мятый лист с текстом. В это же время Нильс стрельнул в нашу сторону злобным взглядом, но не отвлёкся от игры, а стал петь своим красивым низким и чуть хриплым голосом слова, записанные в моём листе.

Я подумал о том, что я вообще тут делаю? Но песня звучала здорово, поэтому я решил не думать о побеге. В конце концов, меня же зачем-то позвали. Может, я должен оценить творчество группы? Постаравшись отвлечься от мыслей, что я мог бы быть на месте Нильса, я стал просто слушать.

После двух куплетов (вместо припева повторялась последняя строчка куплета) Нильс замолчал, но ребята продолжали играть. Когда я почувствовал, что песня заканчивается, Нильс выкрикнул что-то, глядя прямо на меня. Его голос потонул в барабанной дроби Моны, но мне показалось, что обращался он ко мне.

Инструменты замолкли.

— Запомнил мелодию? — спросил Нильс.

— Я должен петь? — задал я, как оказалось, идиотский вопрос.

Нильс закатил глаза, а Росс стал демонстративно молиться потолку, прося его послать мне немного смекалки.

— Да, петь! — лицо Нильса потеряло свою привычную бледность и слегка побагровело. Уверен, если бы не дефицит времени и не усталость, он бы пульнул в меня чем-нибудь. Может, даже Россом, на которого, похоже, изо всех сил старался не обращать внимание.

Росс завершил молитву, и на секунду в комнате повисла тишина, которая после довольно громкой музыки показалась осязаемой. Ты поднял с полу стаканчик с кофе и шумно втянул в себя напиток, затем поставил назад. В отличие от всех остальных, замученные лица которых были обращены в мою сторону, ты сиял от избытка сил и чуть ли не приплясывал на месте.

— Не надо на него кричать, — обратился ты к Нильсу. — Весь настрой спугнёшь.

Легко лавируя между музыкальными инструментами, электропроводами, усилителями и людьми, ты добрался до меня и встал так близко, что даже задел меня плечом. Я уловил помимо всех прочих запахов, какой-то сладковатый аромат непонятного происхождения. На жвачку или духи было не похоже. Ты обвил меня рукой, забрал лист со словами и негромко произнёс мне прямо в ухо:

— Тебе нужно петь, как Нильс, только своим голосом и в своей манере, понимаешь? Он спел, чтобы понял, куда и когда должен ложиться твой голос.

Мне польстило твоё внимание, но со стороны, наверное, выглядело так, словно ты объясняешь мне, как последнему идиоту, элементарные вещи, поэтому мне стало неловко. Я попытался высвободиться из твоих объятий. Ты сразу же убрал руку, но при этом у тебя стал такой растерянный вид, что я даже испугался. Никогда не видел у тебя такого выражения лица.

— Извини, — пробормотал я тихо, чтобы услышал только ты. — Я не хотел…

Ты прикусил губу, и растерянность на твоём лице сменилась привычной ухмылкой. Но созерцать её мне пришлось недолго, так как ты отвернулся и ушёл к синтезатору.

— Можно продолжать? — скептически поинтересовался Нильс.

Попытки с десятой у меня получилось попадать в ритм. Сначала Нильс требовал, чтобы я пел громче, энергичнее, эмоциональнее, живее, но потом махнул рукой и сказал, чтобы я хотя бы выучил слова, а «не таращился в лист, как в смертный приговор».

Часа через два мучений, прерывающихся только на короткие комментарии от Нильса о качестве моего пения и на твои встречные замечания не критиковать меня, я почувствовал, что вспотел, проголодался и потерял чувство времени и реальности. Если я устал так быстро, то каково было ребятам? Мне не хотелось показывать себя слабаком, поэтому я взял себя в руки и решил петь до тех пор, пока не охрипну.

Лайк было скучно сидеть просто так, и она постоянно ходила туда-сюда, наверх в бар и обратно, носила нам воду. Изначально она, наверное, думала, что я выучу первую песню раза с пятого, а потом она сменит Мону. Но не тут-то было, я оказался невероятно плохо обучаемым. И зачем только ты наговорил ребятам, что у меня абсолютный слух, и я схватываю всё налету. Я физически ощущал разочарование, исходившее от каждого, находившегося в комнате.

Если бы не твоё присутствие, если бы не понимание, что вряд ли ты будешь терпеть мои выходки, если бы не моё желание всё-таки добиться твой дружбы, я бы уже давно сбежал из этой крохотной комнатки без окон и надежды. Я сбился со счёту, сколько раз мне пришлось спеть песню целиком, про отдельные отрывки — вообще молчу. Не знаю, сколько раз перед выступлением репетируют нормальные музыканты, но я, наверняка, во много раз побил все рекорды. Странно, что меня ещё терпели.

Прошло ещё полчаса, судя по движению стрелки на моих часах. Я уже начал подумывать о том, чтобы сымитировать обморок. В такой плохо проветриваемой комнате это выглядело бы правдоподобно. Я мысленно представлял, куда лучше упасть, чтобы не сильно удариться.

— Может, уже всё? — Мона внезапно поднялась на ноги и вылезла на середину комнаты, чтобы размяться.

— Устала? — спросила её Лайк.

Мона что-то пробурчала. У меня уже не было сил, чтобы наблюдать за другими, поэтому я не обратил внимания на настроение девочек. Может, они собирались поссориться, а, может, просто тоже ужасно устали и им было не до того, чтобы делить место за барабанами.

— Хорошо, — скомандовал Нильс, — перерыв. Через полчаса собираемся здесь.

Росс шлёпнулся коленями на пол, а потом и вовсе развалился посреди помещения у всех под ногами. Мона что-то промычала, Лайк сложила руки на груди и сделала недовольное лицо. Лишь тебя, похоже, ничего не брало. Как только Нильс объявил о перерыве, ты уставился в телефон, а потом шустрым шагом вышел в коридор. Я расслышал, как ты говорил кому-то, что перезвонишь через минуту, а потом твои шаги затихли наверху.

— Ну чего вы? — возмутился Нильс, хотя в его голосе было больше усталости, чем негодования. — С этой песней почти разобрались, осталось ещё одна и всё. А завтра соберёмся за полчаса и разок прогоним их.

— Ты уверен, что нам оно надо? — спросил Росс, перевернувшись на полу на спину и раскидав конечности. Одной ногой он чуть не сбил синтезатор, а второй — пнул Нильса. — Это же не конкурс талантов мирового уровня, а всего лишь выступление в баре. Может, нас и слушать-то никто не будет. На фига так упираться?

— А надо, чтобы слушали, — возразил Нильс. — Не имеет значения, какая сцена и публика, музыка должна быть качественная.

— Да, но не с первого же раза, — Росс нахмурил брови. — Видишь, Тейт вон на ногах еле держится, — я тут же сделал как можно более бодрый вид, но Нильс даже не посмотрел в мою сторону.

Нильс с Россом продолжали спорить, а ко мне подошла Лайк.

— Пошли, подышим?

[i] Меня предали во имя чего-то,

Мне нужно знать, что значит — быть в игре.

Слишком много лиц вокруг, они говорят,

Они играют свои роли, о, так хорошо, но кого винить?

[ii] По мере того, как я приближаюсь,

Мои мечты отдаляются.

Я карабкаюсь по лестнице,

Но вы опрокидываете её.

Я жажду воды,

А вы даете мне уксус.

Когда я пью ваши таблетки,

Мне от них только хуже…