Юность в сапогах. Рассказы

Страдания рядового Бурыки

Каждый служивый знает, что Инспекторская проверка полка, или иного воинского подразделения Вооружённых сил – штука серьёзная, а заканчивается она приёмом жалоб и просьб военнослужащих вплоть до рядовых, которые и составляют фундамент Армии.

Из каких только экзотических уголков нашей Великой Родины попадали на Наргин служить! А какая галерея физиономий!

Из кержацких таёжных заимок – степенные сибиряки. Эти любили петь, сидя в курилке: «Славное море – Священный Байкал…»

Из каракумских песков – статные красавцы-туркмены. У этих своя мелодия: «Там где пески да бархан, где дикий бродит джейран, через границу идёт кантрабанды караван…».

На лицах узкоглазых узбеков, ногайских и крымских широкоскулых татар, на лицах написано: «РезИть будем!»

Могли мы здесь любоваться парнями из солнечной Молдавии с их песнями, как вихрь. Пели они классно: «Пеште дрюм а три ля касте амлуат я у нявясты тенерелла мамсурат мый!…» ( за грамматику слов не ручаюсь, а мелодия до сих пор звучит в душе моей).

А гуцулы с полонии, поражавшие своей любовью! Стоя на наргинских валунах, как в Карпатах, клялись: «Гуцулка Ксеня, я тебе на трембите лишь одной в белом свете расскажу про любовь…» и утирали слезу, глядя в сторону своей «малой Родины».

Русичи: «гакающие» с Дона, Кубани, Ставрополья, и всей Малороссии. Эти во всю горланили: «Распрягагайтэ, хлопци, конэй, тай лягайтэ спочувать,…»

Рязанские, смоленские, и конечно же, курские «соловьи», которые пели соответственно: «Соловьи-и-и, соловь-и-и, не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят…».

Парни, у которых «бела крив», из Белоруссии, которые и во сне поют: «Белый аист летит над Полесьем…», отчего иногда «лунатят» и забредают в волны Каспия. Оно и понятно – они из колдовской Пущи!..

Кавказских ребят – всех не перечесть, с их гортанными песнями и исполняющих «Танец с саблями» с такой лихостью, что невольно втягиваешь голову в плечи. И не по себе от их темперамента!

Но! Когда Колька Кондраков, шахтёр с Донбасса, запевал:

«Я люблю тебя, Россия, дорогая моя Русь! Нерастраченная сила, неразгаданная грусть. Я в берёзовые ситцы нарядил бы белый свет, ты мне Р-О-Д-ИНА родная, без тебя мне жизни нет…», все наргинцы вставали, и в небеса подымалась их единая песнь Любви и Признания.

Я перелистываю дорогой мне альбом, и в голове один лишь вопрос: «Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?»

Наргинцы! А помните Гришку Бурыку?! Помните, какую хохму он отмочил на Инспекторской проверке?!

Я её, ту хохму помню так:..

…– Жалобы есть? – спрашивает подполковник, один из поверяющих.

– Еэ, товарыш подполовнык, – раздался голос рядового Бурыки.

Никто не ожидал, что на батарее управления полка у кого-либо могут быть жалобы.

Разве то возможно, если там старшина Закопайло, который кого хочешь «закопаю в каменюку Наргина», как он говорил, грозя подчинённому за какие-то провинности?! А тут какой-то Бурыка, салага, с жалобой!

Комбат, командиры двух взводов (бывшие фронтовики), старшина и даже сержанты напряглись в ожидании «большого шухера».

Поверяющий:

– Подойдите ко мне, рядовой, …как Вас?..

– Рядовой Бурыка, – несуразно шлёпая и размахивая руками – левую ногу и левую руку одновременно, а потом так же правой рукой и ногой, отрапортовал на ходу солдат.

– Куда там Швейку до Бурыки! – промурчал Колька Кондраков по прозвищу «ФилоС».

– На что жалуетесь, рядовой Дурыкин?

И Бурыку понесло:

– Товарышу подполовнык, сжальтэсь надо мною убогим, нэбо нэма мини, сыроти Казанской, ныякого уваженьня со стороны страшины Закопайло.