За цветастым шарфом

Идти по оживающим после зимней спячки улицам было одно удовольствие. Идти, подставлять лицо тёплым солнечным лучам и ни о чём не беспокоиться. Хотя между деревьями ещё лежал грязный снег, а неуступчивая зима ещё не позволяла снять куртки и шапки, весна чувствовалась в каждом порыве воздуха. Заканчивался март.

– Сашка, ты не представляешь!.. – оглушающий визг Лильки Ирискиной прокатился по всей улице и разбился где-то в конце перед площадью.

– Дай угадаю, – беззлобной усмешкой отозвалась я, остановившись, чтобы она могла меня догнать, – ты узнала очередную «па-а-атрясающую» новость?

– Ага, – кивнула Ирискина, догнав меня действительно быстро для высоких каблуков по тонкой наледи. – Ой, сейчас расскажу. У меня просто па-а-атрясающая новость!

– Отдышись сначала.

Но Ирискина покачала головой, чуть толкнула меня, чтобы мы продолжили путь, и начала свой рассказ, уже тише, но окружающие по-прежнему могли хорошо его слышать.

– Ой, это нечто! Я шла в буфет – ну ты знаешь, я всегда захожу за соком перед тем, как домой идти… Вот, значит, захожу в буфет, а там за столиком сидят Дашка с Маринкой из десятого «А». Ну, ты знаешь их, всегда вместе ходят. Дашка с розовой сумкой, а Маринка с красными прядками.

– Знаю, – кивнула я, хотя мой ответ, кажется, ей был и не нужен.

– Да… Они не обратили на меня внимания, очень увлечены были разговором. И вот Маринка Дашке говорит: «Ну чего ты боишься? Напиши ему!». А Дашка отвечает… Короче, не помню дословно, что она сказала. Короче!..

В этом «короче» слышалось торжество. Ирискина держала эффектную паузу, а я думала, что же такого могла сказать Даша. Наверное, любую ерунду – для Лильки было достаточно даже новости об очередной двойке. Она подхватывала любую сплетню и преподносила её так, будто это событие мирового масштаба, о котором непременно должны знать все.

– Она! Влюбилась! В нашего Игорька! – сказала Ирискина и победно уставилась на меня.

– Интересно!.. – неопределенно отозвалась я и по лицу Лильки поняла, что она ожидала другой реакции. Меня действительно эта новость никак не заинтересовала: с Дашкой Игорь разговаривал всего несколько раз и то вынужденно. Девятые и десятые украшали вместе актовый зал на Первое сентября, там они и пересеклись. Она его не заинтересовала. Он даже не вспоминал о ней после.

– «Интере-е-есно»?! Просто интересно? Сашка, ты что!

– А что в этом такого?

– Я поражаюсь! Как ты можешь так равнодушно об этом говорить? Это сенсация: старшеклассница втрескалась в парня на год младше! Да ещё с такой репутацией!

Раскрасневшаяся Ирискина так сильно жестикулировала руками, что пару раз задевала проходивших рядом школьников. Кто-то игнорировал её, увлеченный своим разговором; кто-то ойкал и ускорял шаг; кто-то недовольно шипел. Но Лильке не было никакого дела до окружающих. Любая сплетня действовала на неё, как сыр на мышонка Рокки из мультфильма про Чипа и Дейла – полностью поглощала собой, отключая адекватное восприятие реальности.

– Вот если бы в газете не было завуческой цензуры! – мечтательно вздохнула Ирискина. – Я бы…

– Все бы узнали об этой «новости». И это неправильно.

– Просто ты слишком правильная, – она фыркнула.– Людям нужны хлеб и зрелища! Хлеб у них есть, а вот зрелища им должна обеспечивать хотя бы наша газета.

– Зрелище – это твои ответы на физике, – заметила я, усмехнувшись, но на Ирискину такие уколы не действовали.

– Я серьёзно: кому интересны эти заметки о результатах школьной олимпиады и об утренниках в началке?

– Твои сенсации могут обидеть людей.

– Зато они интересные, – пробубнила Ирискина, но её пыл заметно убавился. – Ну и вообще… Я бы как-нибудь изменила имена: «Десятиклассница Ди влюбилась в девятиклассника Игрек».

– Как непрозрачно! – усмехнулась я. – Ты бы ещё класс уточнила.

– Да можно не уточнять! – раздался вдруг над ухом знакомый голос. – Игорёк у нас в параллели один.

Мы с Лилькой тут же остановились и обернулись. Оказывается, всё это время за нами шли Юрка и Игорь. Юрка как всегда широко улыбался. Он был явно доволен тем, что им удалось подкрасться незаметно. Игорь щурился и снисходительно смотрел на друга.

– А ещё говорят, что девушки на каблуках медленно ходят, – заметил Юра. – Мы еле вас догнали! Куда торопитесь? Погодка на улице шикарная, весна, птички поют. Погуляем?

– Без меня, – покачала головой я. – Мне домой надо.

– А я за! – тут же отозвалась Ирискина.

– Ну Сань, ты как обычно… – разочарованно протянул Юра, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки. – Ты всю весну, что ли, дома сидеть будешь?

– Не всю, – со вздохом ответила я. Мы приближались к пешеходному переходу. Дальше нам было не по пути. – Как-нибудь в следующий раз обязательно погуляем! Пока! До завтра!

Я поспешила к переходу и, пока ждала зелёный свет, успела услышать начало очередного «па-а-атрясающего» рассказа Ирискиной.

***

Дома я наконец сняла неудобную куртку, собрала волосы в хвост и села пить чай. Шикарная Юркина погодка была мне не по душе. Зиму я не любила, за исключением, разве что, предновогодней недели. Если тепло – тогда по-настоящему, так, чтобы распрощаться с шарфами и шапками, чтобы не поскальзываться через шаг и не продумывать маршрут, чтобы избежать сугробов. И хотя весна давала о себе знать плюсовой температурой, мне нужен был май.

Хлопнула дверь. Родители с работы никогда так рано не приходили. Значит…

– Санька! Налей-ка горячего! Замерз, как суслик! Надо было зимнюю куртку надевать.

Снова хлопнула дверь – на этот раз в ванную комнату. Вскоре на кухне появился Коська.

– О, спасибо, – улыбнулся он, усаживаясь за стол. – Ты лучшая сестра в мире!

Коська за раз выпил добрую половину кружки.

– Есть будешь?

– Не откажусь.

– Яичница пойдет?

– Вполне, если с помидорами.

Я достала продукты, сковородку. Всё это время Коська, опершись плечом на стену, пристально наблюдал за мной. Какое-то время в кухне висело молчание, но я не выдержала первой:

– И почему ты не в универе?

– Я ждал этого вопроса! – торжественно произнёс он. – Ты, Сашка, конечно, лучшая сестра в мире, но слишком уж занудная.

– Ты не ответил на вопрос.

– Вот об этом я и говорю.

Костя любил прогуливать, часто забывал о домашних заданиях и вообще относился к учёбе несерьёзно, из-за чего пару раз был на грани отчисления, но каким-то чудом переходил с курса на курс. Я-то знала, что это чудо зовётся Кариной и учится с Костей в одной группе. Он беззастенчиво пользовался её влюбленностью в учебных целях и пару раз даже начинал встречаться с ней перед сессией. Сама Карина об этом прекрасно знала, но, видимо, её такой расклад устраивал.

– Знаешь, там такая ску-у-учная лекция, – Коська всегда врал с улыбкой. – Я решил: чего зря время тратить? Его же можно тратить на что-то полезное.

– Например?

– Например, поболтать с младшей сестричкой.

– Или снова загреметь в полицию. Где твоя гитара?

Я усмехнулась, поставила перед ним тарелку и села напротив со своей порцией. Коська сделал вид, что обиделся, и принялся за еду.

Он поражал своим умением влипать в разные истории за, вроде бы, безобидные вещи. Как-то раз он вместе с друзьями – такими же, как и он, массовиками-затейниками – посетил местное отделение полиции, потому что на всю улицу горланил песни Цоя. Им даже подпевали некоторые прохожие, видимо, фанаты «Кино». Закон о тишине они не нарушили, но кому-то студенческий концерт помешал. Вызвали полицию. Закончилось бы обычным выговором, но закадычный Коськин друг Роман – ярый защитник человеческих прав и знаток законов – начал качать права. В итоге всю компанию, за исключением, разве что, девушек – полицейские оказались прямо-таки джентльменами – забрали в отделение. Коська вернулся домой только ночью. В общежитие его не пустили.

– И почему ты всегда думаешь обо мне так плохо? – наконец произнёс Коська, расквитавшись с яичницей.

– Я думаю о тебе так, как ты заставляешь меня думать. И вообще, я просто волнуюсь.

– Так заканчивай волноваться, – нахмурился Костя. – Я тебе не раз говорил: мои дела – это мои дела, и они не должны забивать твою голову. Я о себе сам позабочусь, ясно?

Я кивнула, но осталась при своём мнении. Упрямство, наверное, наша фамильная черта. Возрази я, мы бы долго спорили, но не пришли бы к единому мнению.

– Что нового в школе? – как ни в чём не бывало поинтересовался Костя, разворачивая вторую конфету. – А подлей-ка чайку, пожалуйста.

– Мои дела – это мои дела, – передразнила я, доливая кипяток в кружку. Вообще-то с Коськой мы общались хорошо, доверяли друг другу, но иногда он казался слишком взрослым и вредным, чтобы всё ему рассказывать.

– Саня!

– Ничего особенного, всё хорошо, – пожала плечами я, снова усаживаясь напротив. – По русскому пять, по математике тоже. Ирискина услышала новые сплетни, теперь посвящает в них всю прогрессивную общественность. Юрка опять гулять звал…

– И ты снова его отшила, – хмыкнул Костя в кружку. – Ты, Саня, жестокая дама.

– Ничего я не отшивала. Я просто сказала, что мне нужно домой.

– Да-да, ваша классическая отмазка. Анжелика меня три раза так посылала.

– Ты сравниваешь меня с этой стервой? – я не разозлилась, только удивленно изогнула брови.

– Нет, но отмазки у вас одинаковые.

– Ты даже не отрицаешь, что она стерва.

– Да, я согласен. Но я поспорил с Ромкой, что она не устоит перед моим обаянием, и не хочу проигрывать.

– Не надо было спорить.

– Ой, Саня… – вздохнул Коська и сменил тему. – Ну а что там Ковалёв?

– А что Ковалёв?

– К нему продолжают лезть с тупыми подколами?

– Да… Не так, конечно, как в начале года, – хмуро проговорила я, вспоминая, что когда Игорь шёл по коридору, то смотрели на него с усмешкой, шептались за спиной, а особенно «одарённые», чаще пятиклашки, показывали на него пальцем. – Это теперь как привычка, в порядке вещей. Хотя нашлись адекватные люди, которые нормально с ним общаются, дружат.

– А он как на это реагирует?

– Как всегда – никак, – я пожала плечами. – По-прежнему не обращает внимания, но он и в начале никак не реагировал.

– Это правильно. Он у вас крепкий орешек. Во-о-от Санька, кого, если позовёт гулять, отшивать точно не надо.

– Иди ты! Сама разберусь!

– О, а мне как раз пора, – обрадовался Костя и поднялся, поставил в раковину пустую кружку. – Вернусь поздно, не скучай.

Он потрепал меня по волосам, скрылся в прихожей. До меня доносилось копошение, звук застёгивающейся молнии.

– А гитару я в общагу забрал! – крикнул Костя, и через секунду я услышала, как хлопнула входная дверь.

***

Вернулся Костя за полночь. Я не спала и слышала, как он споткнулся в прихожей, прокрался по коридору до своей комнаты, приостановившись у моей двери – прислушивался, наверное – и плюхнулся на свою кровать так, что её скрип было слышно через стенку. Телефон показывал половину четвертого утра. Интересно, где носило моего братца?

Я перевернулась на спину и посмотрела в тёмно-синий потолок. Уже представляла, с каким трудом буду соскабливать себя с кровати утром. Мне не давали покоя мысли об Игоре. Разговоры о нём с Костей всегда прочно застревали в голове. Только Костя знал о том, что Игоря дразнят и как я по этому поводу переживаю. Конечно, сначала он посмеивался, говорил, что Юрка будет ревновать, если я не перестану так интересоваться Ковалёвым, но ни разу не отказал в совете и постепенно сам проникся этой историей. Только говорить с Коськой об Игоре часто я не могла, он или в университете пропадал, или в общаге, или ещё где-то. Но Костя знал обо всём: о том, откуда Игорь приехал, о том, что он живёт с дядей; о его погибших родителях; – то немногое о его прежней жизни, что знала я сама. Мы дружили, но он всё же скрывал часть своей биографии. Костя знал и о том, что Игорь всегда носил на шее или на запястье шарф, но никогда не объяснял, зачем. И что из-за этого шарфа, лёгкого, из газовой ткани голубого цвета у Игоря столько неприятностей в школе. По крайней мере, было в начале года.

Тогда, первого сентября, погода была просто замечательная, без слепящего солнца, надоедливого ветра, абсолютно ненужного дождя. Отличная погода в противовес отвратительному настроению учеников. Правда, встретившись с одноклассниками, многие забывались за разговорами о летних каникулах, но всё-таки День Знаний, считался худшим праздником в году – по привычке.

– Мы отдыхали на море, – рассказывала снисходительно Марина, первая красавица класса и вторая параллели. – Мне не понравилось: дельфинчики, попугайчики, горки в аквапарке – детский сад.

– А змеюшки там были? – поинтересовался наш главный шутник Валерка с очень серьёзным лицом.

– Змеи? Да. А что?

– Просто интересно, как прошло знакомство с родственниками. Наверное, ты волнова… Ай!

Маринка ударила его сумкой и отвернулась, выражая крайнюю степень обиды. Она относилась к той части нашего класса, которая старалась вести себя показательно взросло, а на самом деле боялась пропустить новую серию мультфильма. Увлечение мультиками особенно тщательно скрывалось, но особенно быстро становилось известным всей школе, конечно, не без помощи Ирискиной.