Лариса Зубакова За гранью – грань

* * *

© Лариса Зубакова, 2017

© интернациональный Союз писателей, 2017

Лариса Зубакова



Родилась в 1947 году в семье кадрового военного и врача под Калугой. В силу специфики профессиональной деятельности родителей приходилось часто переезжать с места на место. Окончила школу в городе Красный Сулин Ростовской области. Училась в историко-архивном институте в Москве. Работала архивариусом, библиотекарем, редактором телевидения, в печатных СМИ. И всегда оставалась поэтом. Ведь мир поэзии окружал её с ранних лет: любили и писали стихи отец и большинство родственников. Сама тоже пробовала себя в этом жанре с 8-ми лет.

Но по-настоящему писать начала достаточно поздно. Долгое время не печаталась. Лишь в конце 80-х годов 20-го века отдельные стихи Ларисы Зубаковой стали появляться в провинциальной прессе. А, начиная с 2006 года, стали выходить в свет сборники её стихов. Это «Кольцо», «Зябкое тепло», «Грозовой перевал», «Красная жара». В 2015 году в издательстве «Пенкны швят» города Гдыня (Польша) вниманию польских читателей был представлен сборник её стихов под названием «Красные виноградники» в переводе Малгожаты Мархлевской. И в этом же году Лариса Зубакова стала одним из авторов первого выпуска рукописного сборника «Автограф».

В этой книге собраны наряду с уже публиковавшимися стихами и те, которым ещё предстоит увидеть свет. Это, можно сказать, микс из произведений разных лет. Но все они выдержаны в одном стиле автора и человека, для которого творчество – это жизнь, а жизнь – трансформация в творчество.

Посвящение

Жизнь стала непонятною и горькой,

как шелест звёзд чудовищно далёких.

Так, выбившись из сил, большая гончая

не в силах ухватить звезду в полёте.

И всё-таки… За вспышкой озарения

приходит ощущение полёта.

А жизнь, она – сплошные превращения:

то прямо, то крутые повороты.

Так пушкинские, лёгкие и звонкие,

гармонии исполненные строки —

в них буря чувств и зрелый холод мудрости —

преподнесут прекрасные уроки.

Натюрморт с сиренью

Как изумительна лиловая сирень

в японской с иероглифами вазе!

Меня преследуют две-три случайных фразы

и нарушают сладостную лень, —

так, ерунда. Несозданный мотив,

забытый ритм. Певуч мой мир условный.

Я всё ищу единственное слово

для, в общем-то, ненужной мне строки,

которою измучиться дано.

В печально-чётком солнечном сплетеньи

любуется чуть влажною сиренью

раскрывшееся майское окно.

Загрузка...