За красной линией

Городская окраина, застроенная вытянутыми «человейниками» тусклого цвета и крайне аскетичного дизайна, походила на гигантский конструктор. Когда-то они казались петербуржцу Максиму Русину уродливым авангардом, лишенным всего живого, однако теперь, после случившегося, горожане стремились селиться именно в них. Попали в их число и Максим с сыном Кириллом. Их прежний дом на Среднеохтинском проспекте был приземистым, затейливым и уютным, с бледно-розовыми стенами, маленькими балконами и арочными окнами на первом этаже. И как только ему могло своевременно не прийти в голову, что именно такие безмятежные дома и таят в себе опасность, когда подступает вода, точнее когда ее очень много…

Хотя дело, конечно, было не в архитектуре, а в общей беспечности, из-за которой романтический облик города оказался не прочнее картонной декорации. Не случайно, как порой думал Максим, вся эта романтика издавна ассоциировалась с грустью, упадком, туманами и опасностями. Только кто мог предположить, что она сойдет со страниц поэмы Пушкина и явит свое настоящее, совсем не дружелюбное лицо?

Да к черту ее, эту романтику, жить бы как раньше: работать, по выходным ездить в торгово-развлекательный центр, или в зимний парк, кататься на «ватрушках», или на залив, где пахнущая свежим огурцом вода освежала после раскалившихся в середине лета каменных джунглей. Но как раньше уже не могло быть, и Максима мало утешало то, что это касалось не только его семьи, а всего города. И если человеческие потери исчислялись безымянными цифрами, то о погибших объектах искусства и культуры государственные новости отчитались конкретно. Даже о животных из зоопарка не забыли упомянуть, хотя Максиму и Кириллу было жаль только Родриго, роскошного бирманского кота с голубыми глазами и доброй круглой мордой, который был их домашним любимцем много лет.

А больше всего он удивлялся, когда его спрашивали, почему он не уезжает из этого города вместе с сыном. Да, многие так и поступили, но Максим не понимал: теперь-то какой смысл уезжать? Все уже случилось, и вероятность того, что это повторится при их жизни, практически равна нулю. А тяжелые воспоминания – так разве они в городе? В зданиях? В воде? Если бы все было так просто!

1.

Весна в том году выдалась безрадостная: все время моросили надоедливые дожди и солнце упорно не хотело пробиваться сквозь плотные грязно-сиреневые облака. Но семья Русиных относилась к этому философски, к тому же Аня, жена Максима, всегда умела создавать теплую атмосферу дома. Супруги были молоды и еще не успели посмотреть мир во всех красках, но были уверены, что яркие впечатления впереди и у них, и у подрастающего любознательного Кирилла.

Таким светлым было и утро, когда Аня заговорила о том, что прогнозы сулят скорое потепление и долгосрочное «курортное» лето. Она поставила на стол большое блюдо с пышным омлетом, в котором нежно розовели ломтики ветчины, и налила в любимую кружку сына свежесваренное какао. Впрочем, Кирилла всегда было сложно дозваться к завтраку: как и многие ребята, он мог надолго уставиться в планшет.

– Что-то с трудом верится, – отозвался Максим, когда жена поделилась планами о скором переезде на дачу, – Если бы зима выдалась морозная, то можно было ожидать настоящего лета, а этот год похож на одну сплошную осень. Причем скорее ноябрь – ни рассвета, ни заката, серость круглые сутки…

– А я верю! – задорно сказала Аня, – Так что этим летом ты от отпуска не отвертишься: сидеть на даче без тебя мы не согласны.

– Так поезжайте к маме, чтобы не скучать, – хитро заметил Максим, – У нее, как всегда, большие планы: розы, клубника, декоративный фонтан, заготовки!

Аня усмехнулась: отношения со свекровью у нее были ровными и доброжелательными, но она решительно предпочитала расслабление на берегу залива или чтение книг на веранде, а цветов ей хватало на подоконниках.

Максим понял ее без слов и ласково коснулся смуглого от природы плеча супруги под желтым сарафаном, когда она присела к столу рядом с ним. За восемь лет совместной жизни, нелегкий период декрета и совместных хлопот с болезненным ребенком они нисколько не утратили взаимной нежности и склонности к флирту.

Тут и Кирилл наконец оторвался от виртуального мира и присоединился к родителям. Отпивая какао, он лукаво поглядывал на них – в силу возраста мальчик снисходительно относился к романтике.

Вскоре после завтрака пришла мать Максима, которая вызвалась погулять с внуком, чтобы супруги посвятили себе часть выходного. Они нечасто напрягали ее такими заботами, но с подросшим и вполне сознательным мальчиком их было не так уж много.

Инна Викторовна, улыбнувшись невестке, подошла к большому зеркалу в прихожей, с удовольствием оглядела себя и пригладила короткие светлые волосы. Классической бабушкой из сказок ее было сложно назвать, но Кирилл был очень к ней привязан, а ленивый и флегматичный Родриго, большую часть дня дремавший в любимом кресле, при ее появлении величаво предлагал себя погладить.

Поприветствовав сына, внука и кота, Инна Викторовна неожиданно подхватила тему, которую супруги обсуждали только что:

– Ну что, ребята, как вам этот сезон дождей? Надеюсь, он не закончится как у старого доброго Стивена Кинга, а то лягушки по этой сырости так расплодятся, что им не хватит пропитания!

При этом она артистично прищурилась, что очень позабавило Кирилла.

– У Стивена были жабы, – возразил Максим, – Не ожидал, что ты помнишь эту страшную сказку на ночь, мама!

– Ой, да какая разница! – усмехнулась мать, продолжая поглядывать в зеркало, – А вот за намеки на старческий склероз ты получишь! Да и не сказка это вовсе, а суровая психологическая драма о жизни в американском захолустье. Там же сплошные символы и отсылки к реальности.