За семью печатями (СИ)

Она кружилась возле трюмо и, разглядывая свой новый сарафан, недовольно хмурила брови. Слишком короткий, слишком широкий, слишком цветной! Не понравился он ей. Но маме об этом говорить не стоит. Придется носить, чтобы ее не обидеть.

─ Лебедица растет, – наблюдая за внучкой, с улыбкой сказала бабушка.

─ ЛеБЛЯдица, – проворчала соседка – Зоя Тимофеевна, и Вика бросила на нее недоуменный взгляд.

Но вскоре забыла об этом. Сегодня ее долгожданный День рождения! Она ждала его целый месяц, надоедая матери вопросами, когда же он наступит. И вот свершилось! День всеобщего внимания, поцелуев, пожеланий и, конечно же, подарков. Первый, правда, разочаровал. Ну не полюбился ей этот неуклюжий сарафан в красных яблоках. И подаренные бабой Зоей сандалики – тоже. Похожи на лягушек – такие же зеленые, расплющенные и в пупырышках. Да еще и пальцы давят.

Звонок в дверь прервал пустозвонные сплетни бабушек. Вика побежала открывать. Разумеется, пожаловали дядя Всеволод, тетя Люда и Маришка. Дядя, этот высокий человек в сером костюме и полосатом галстуке, как всегда поцеловал в щеку. От запаха одеколона защекотало в носу. Тетя Люда, жестоко играя на нервах, долго шуршала пакетами, выискивая подарок. И, вот таки, нашла! Преподнесла белый ободок с тремя сменными украшениями-бабочками. Традиционно поцеловала в щеку и попробовала свезти пальцем оставшуюся на коже помаду. Маришка подарила шоколадку и велела расти большой.

Как и следовало ожидать, любимую сказку «Буратино» досмотреть не дали! Вначале заставили рассказать стишок, потом велели сплясать, а там уж подошло время пить чай с тортом. И снова дядя Сева начал донимать. Усадил себе на колено и принялся допытывать, какие она знает буквы. Никаких не знает. И кто такие цифры – тоже не в курсе. И вообще, не любит она дядю Севу. Он всегда называет ее гадким утенком. А она после его визитов подолгу стоит перед зеркалом и учится себя ненавидеть. Медленно, осторожно пришло осознание того, что это означает – гадкий утенок.

Она – некрасива. Россыпь веснушек на носу – как птички нагадили. Алые губы – слишком пухлые и их нужно поджимать, чтобы казались меньше. Торчащие уши – прятать под косынку. И не улыбаться, чтобы никто не видел эти лопатки, называемые зубами. Но что же делать с глазами? Одно веко больше другого нависает на глаз. Нужно смотреть свысока, так меньше заметна разница.

В злополучные пять лет пришла первая любовь. Пришла она из соседнего дома, одетая в клетчатую рубашку и шорты со стрелочками. И звали эту косолапую, зареванную прелесть Стасиком. Чувство было взаимным: Вика это сразу поняла, когда мальчишка протянул ей свой пластиковый самолетик. Но эйфория длилась недолго. Любовь как пришла, так и ушла, но научила скрывать сердечные раны. Все вокруг подсеивались, шутили, подтрунивали.

─ Мать, твоя дочь влюбилась! – смеясь, однажды рассказала бабушка маме, когда та пришла с работы. – Стасика знаешь? Да, сын Ереминых. Так наша от него ни на шаг не отходит. Давеча зову ее обедом кормить, а она мне – ба-а, погоди, мы еще не пацылавалися на прощание!

Мама тоже смеялась, а потом рассказала об этом подружке, и они снова смеялись, а Вика непонимающе краснела и опускала глаза. Наверное то, что она чувствует к мальчику Стасику – плохо. Не надо с ним больше дружить, не надо играть его машинками и самолетиками!

Стасик еще долго ходил следом, гремя своими игрушками, но Вика так ни разу с ним и не заговорила. Ковыряясь в песочнице, тайком выискивала магнетическую клетчатую рубашечку и шорты в ромбик. Но мальчик больше не появился. Бабушка как-то сказала, что маленький ухажер переехал с родителями в другой город. И Вика тайком плакала, еще долго вспоминая его извечно несчастное лицо.

Но зато играть с соседкой Ниночкой никто не запрещал! И на прощание чмокать в гладкую, исписанную венками щечку – тоже. Но Нина была странной: то доброй, то злой. То говорила, что они лучшие подруги, то начинала дразниться и обзываться. И всегда ябедничала старшей сестре, начинала звать папу, и ей во всем приходилось уступать. Но ничего, вот вернется из армии брат, Вика ему тоже так нажалуется!

И вот брат вернулся. Самый лучший брат на свете! Самый красивый, самый умный, самый веселый! Самый-самый!

Вика напрочь забыла и песочницу, и кляузницу Ниночку.

─ Она в Лешке просто души не чает, – говорила маме бабушка, наблюдая за внучкой, тенью бродящей за братом. – Слушается его во всем. В рот заглядывает, каждое слово ловит. Круглыми сутками от него не отходит.

Да и как от него можно отойти? Он носил ее на плечах, часами читал сказки, придумывал всякие игры, а по выходным возил на аттракционы. Так ее еще никто не баловал.

─ Ты чего не спишь? – спросил как-то Леша, заметив, что Вика ворочается на кровати и недовольно вздыхает.

─ Не могу заснуть. Ну, просто никакушки!

─ Иди ко мне, никакушка, а то маму разбудишь.

─ А ты мне расскажешь сказку? Пожалуйста!

Вика сползла с кровати, забралась под одеяло брата и слушала интересные истории, пока ее не сморил сон. С того вечера она засыпала исключительно под монотонный голос Леши, а как-то раз утром пришла к выводу, что снова влюбилась. Стасик маме не нравился, потому она и не хотела, чтобы дочурка с ним играла, но Лешку-то она любит! И не будет над ними смеяться….

Укрываясь простыней «по-взрослому», как это делали в сериалах тетеньки, Вика любовалась братом и пропускала мимо ушей его нескончаемые байки. Ее же все больше интересовали путешествия по глубинам своих ощущений, красочные лабиринты фантазий. Она хотела добраться до спрятанного ответа на вопрос – что с ней происходит? Еще толком и не поняла, но решила, что когда вырастет, то они с Лешкой обязательно поженятся. К этому и сводились все красочные мечты…

…пока однажды, играя в куклы у телевизора, она не узнала страшную тайну. Брату и сестре нельзя любить друг друга, нельзя жениться. Это, оказывается, большущий грех! За это боженька наказывает. Хотеть стать невестой Лешки еще хуже, чем играть со Стасиком.

С того дня Вика начала избегать брата, грубила ему и закатывала истерики, не зная как выразить клокотавшую внутри обиду. Лешка перестал читать ей книжки, не брал с собой в город. Только и знал – иди спать, иди отсюда, перестань бегать! Не такой уж он и чудесный, как она думала. И вообще, противный он и все.

А потом в их доме появился ОН. При виде подмигнувшего ей парня, Вика зашлась долгим плачем. Она и сама не могла понять, почему ведет себя так в присутствии зачастившего к ним друга Лешки. Просто она ЕГО смертельно боялась. Обходила десятой дорогой, пряталась по углам, даже оставалась ночевать у противной бабы Зои, когда ЭТОТ задерживался у них допоздна. Мама, бабушка и дедушка только разводили руками, уверяя, что нет причины бояться дядю Юру. И со временем Вика начала преодолевать страх. Садилась на солнышко, закрывала глаза и часами фантазировала. Вот ОН приходит, а она даже не убегает! Даже смотрит ему в лицо, даже отвечает на вопросы, даже подходит ближе! А на ней в этот момент ее любимое платье цвета спелой сливы в голубой цветочек. Оно такое красивое, длинное, взрослое! А потом, а потом…. Дальше Вика просто боялась представлять. Ее пугали те странные ощущения, что расползались по телу, нагоняли на щеки румянец. То, что с ней происходит – наверняка тоже плохо. Она не должна этого делать. И все же ей нравилось украдкой подсматривать за собственными страхами и всякий раз побеждать самого страшного человека в мире!

На шестой день рождения дядя Сева снова напомнил о том, что она – гадкий утенок. На этот раз с Маришей приехал и ее противный братец – Влад. Пока взрослые разговаривали, носили в зал тарелки, он позвал Вику на балкон и научил зажигать спички. Вике бы и в голову не пришло нарушить страшный запрет. Бабушка говорила, что играть со спичками нельзя, а тут такое непростительное ослушание! Она должна все рассказать. Но если пожалуется маме, то Влада накажут, и он будет звать ее ябедой. Нет, придется сохранить эту жуткую тайну до самой смерти.

─ Ну-ка, расскажи, какие ты знаешь буквы? – снова взялся за свое дядя Сева, присев возле Вики, строящей из кубиков пирамиду. – Взгляни. Это у нас что за буковка? Правильно. А это? Нет, это «о». А вот эта? Нет, «ю». Татьяна, когда ты уже научишь дочь различать буквы? Позорище. Девчонке шесть лет, а она еще алфавит не выучила! Таисия Андреевна, ну а вы-то куда смотрите? Ей через год в школу, а она элементарных вещей не знает. Говорил вам, нужно было ее в садик отдать. Шесть лет! А она у вас еще на горшок ходит!

─ Твоя Маринка до пяти лет в штаны валила, а сейчас – вон какая умная! – огрызнулась бабушка, поправив очки. – В школу пойдет, там всему и научится. На то и существуют педагоги. А матери некогда ребенком заниматься. Она на двух работах вкалывает, чтобы содержать дочь. А ты, такой хороший, мог бы хоть раз и подбросить деньжат. Глядишь, ей бы не пришлось на вторую работу устраиваться и затемно приезжать.

─ Мам, перестань, ради бога, – поморщившись, попросила мама, сурово глянув на бабушку. – Он не обязан нам помогать.

─ Так пусть тогда и не читает нам мораль! С таких-то денег никогда ребенку шоколадку не привезет. А еще туда же с нравоучениями!

И так всегда. На каждый праздник. Дядя Сева начинает теребить галстук, тетя Люда – недовольно сжимать губы и мять салфетку, а мама – переставлять с места на место фужеры. Один дед, сложив руки на груди, безразлично молчит.

Каждый вечер Вика с бабушкой садилась у окна ждать маму. Это было ее любимое время суток. В квартире тишина, приятно тикают часы, по углам расползается сумрак, а в воздухе висит «горячий» запах остывающих на сковородке тыквенных семечек.

Натасканное на определенные звуки ухо улавливает гул подъезжающего автобуса, глаза жадно высматривают среди расходящихся по домам людей любимое пальто в серую елочку и пуховый берет.

─ Мама приехала! – обычно радостно орала Вика, спрыгивая с подоконника. – Ба-а, мама идет!

─ Беги, встречай сокровище, – складывая в корзинку вязание и втыкая спицы в клубок, отвечала бабушка и шла разогревать ужин.

Вика кидалась матери на шею, вдыхала запах улицы, смешанный с особенным, родным ароматом, а после заглядывала в пакеты, выискивая что-нибудь вкусненькое. Мама всегда приносила гостинцы.

Но как-то мама вернулась с работы не одна. С ней заявился противный дядька в пугающем черном пальто. Вика стояла в сторонке и исподлобья наблюдала за ним, посмевшим пить чай из ее любимой чашки! А потом они с мамой закрылись в комнате и о чем-то разговаривали. Вика, разумеется, крутилась под дверью, желая подслушать.

─ Иди, поиграй в коридоре! – раздраженно велела бабушка. – Я кому говорю? Вот я тебе щас! Нехорошо мешать разговаривать взрослым.

Вика сгребла свои игрушки и поплелась на кухню. Пока бабушка мыла посуду, снова пробралась в зал и заглянула в спальню. Мерзкий дядька обнял маму и поцеловал в щеку. Фу-у! Да кто ему разрешал целовать ее маму! Над ней же потом все будут смеяться! Говорить, что она влюбилась! Нет, Вика этого не позволит! Раз ей нельзя было играть со Стасиком, значит и маме не надо дружить с этим…

…Черным Пальтом!

И она добилась своего. Когда мерзкий дядька пришел снова, закатила такую истерику! Мама впервые поставила ее в угол, а потом призналась бабушке:

─ Я не хочу травмировать ребенка. Она еще не готова принять Максима. Мне ее психика дороже обустройства личной жизни. Я с ним расстанусь.

─ Пойдешь у нее на поводу, до старости одна будешь, – бурчала бабушка, брякая в раковине посудой. – Чем раньше она привыкнет к мысли, что…

─ Нет, мам, я так не могу. Значит, не судьба.

─ Ой, и дура же ты, Танька! Тебе уже сорок два! С каждым годом все сложнее будет найти подходящего мужа. Не дури!

Мама сдержала слово, и Черное Пальто в доме больше не объявлялось. А на Новый год дотошный дядя Сева снова пристал с расспросами!

─ Ты знаешь, отчего бывает гром?

─ Оттого, что тучи в небе сталкиваются, – серьезно отозвалась Вика, разглядывая подаренную куклу.

─ Кто это тебе сказал?

─ Мама.

─ Татьяна, ты зачем ребенка вводишь в заблуждение?

─ Начинается, – буркнула бабушка и взяла Вику за шиворот. – Милок, иди, поиграй с Маришкой и Владиком. Покажи им свою куклу.

Влад толкался и дергал за косичку, потому Вика дала ему пинка и ушла в комнату. Оттуда и узнала, почему мама так редко бывает дома. Она каждый день работает, чтобы прокормить ребенка! Вика почувствовала себя виноватой в том, что мама всегда приходит поздно, уставшая и сонная. И все из-за нее!

─ А ты чего это второй день ничего не ешь? – спросила бабушка, посмотрев на сидящую перед нетронутой тарелкой внучку.

─ Если я разучусь кушать, маме не нужно будет подолгу работать.

Бабушка отчего-то заплакала и прижала Вику к груди. Та за компанию тоже заревела, потому что, как ни старалась, есть все же хотелось. Слямзит со стола кусочек хлеба, съест украдкой и чувствует себя виноватой. Час маминого отдыха сожрала!

Вскоре случилось нечто странное, чему Вика не могла найти объяснения. Поняла лишь одно – произошло нечто отвратительное. Она сидела на скамейке одна, рассорившись с отнявшей куклу Нинкой. Мимо прошел незнакомый дядька с копной кудрявых волос. Точно не сосед. Всех соседей Вика знала в лицо: ее с ними бабушка заставляла здороваться. Зло болтая ногой, она уронила шлепанец и, в попытке подцепить его пальцем, сползла с лавочки. И увидела в подъезде того самого кудрявого дядьку. Он так странно смотрел на нее и улыбался, запустив руку в расстегнутую ширинку. Вика отпрянула и отвернулась. По щекам прогулялся румянец. Следом вздрогнула от шлепка по голой ляжке.

─ Что, испугалась? – усмехнувшись, спросил дядька и ушел.

Вику же еще долго трясло. Да, она испугалась! И так хотелось вымыть ногу, на которой отпечатались красные разводы от пальцев. Она весь вечер вертелась возле матери, порываясь обо всем рассказать. Но так и не осмелилась. Неизвестно почему промолчала и о случившемся в переполненном автобусе, когда возвращаясь с братом из школы, ее оттеснили к дверям. Рядом стоял пацан лет пятнадцати и самозабвенно гладил ее по попе. Вика долго обзывала себя за то, что ничего не сделала. Больше всего она боялась снова испытать гадкий жар стыда. Потому промолчала и о том, как ее облапил у туалета старшеклассник. После Вика снова стояла у зеркала, не в состоянии посмотреть себе в глаза. Почему все пытаются ее обидеть? Почему пристают к гадкому утенку? Ответ один: все мужики – поганые извращенцы. Кажется, так, читая газету, назвала бабушка дядьку, надругавшегося над девушкой. Извращенцы. Даже слово жуткое! Их всех нужно бояться! Всегда быть настороже!

И Вика сторонилась старшеклассников, учителей, директора, а вскоре и на своего деда стала косо поглядывать. Уж кого-кого, а дряхлых дедушек с их шляпами и тростями она никогда не опасалась. Пока одним летним днем сосед – дед Гришка не начал звать ее к себе домой, обещая угостить мороженным. Она хотела пожаловаться на него деду: как-никак, вместе на рыбалку ходили, но так и не смогла. И дед Гришка каждый вечер не давал ей играть с подружками, назойливо уговаривая пойти с ним. Когда терпение иссякло, Вика отправилась к другой песочнице. А в ней…. Она замерла, глядя во все глаза на одинокого кудрявого мальчика в клетчатой рубашечке и брючках с заутюженными стрелочками. Она бросилась к нему, задыхаясь от счастья. Мальчик обернулся и мистическим образом превратился в голубоглазую девочку. Вика долго ее разглядывала. Вначале разочарованно, потом с возрастающим любопытством.

─ А ты кто? – осмелилась спросить Вика, еще в тайне надеясь, что одетая как мальчик девочка все же обернется Стасиком.

─ Женя. А тебя как зовут?

─ Вика. Давай будем дружить? Хочешь поиграть моей лопаткой?

Женька донашивала вещи старшего брата, обезьяной лазала по деревьям, назло запретам играла со спичками и уходила далеко от дома. Настоящий сорванец! Смелая, бойкая, драчливая и вся… расчудесная! Вика вывалила на нее всю нереализованную любовь к Стасику. И радовалась тому, что мама не запрещала ей с ней играть. Правда, бабушка не раз говорила, что внучка нахватается от новой подружки дурных привычек.

─ Поиграй лучше с Анечкой, – настаивала бабушка, подталкивая Вику к трехлетней соседке. – Она такая хорошая девочка, не то что эта твоя Женька.

Вот уж нет! Она будет дружить только с Женькой! И Вика в этот же вечер заставила подружку поклясться, что они никогда не поссорятся. Ветреная Женька не умела держать клятву, и Вике постоянно приходилось бороться за дружбу с ней. Отбивать ее у других подружек, придумывая более интересные игры, заманивая в сети «страшных» секретов и важных миссий. Она стремилась приручить этого вольного зверька, но он, то и дело, вырывался на свободу, и тогда Вика горько плакала и ненавидела всех вокруг.

В третьем классе Женька уже отменно каталась на взрослом велосипеде. Все вокруг просили, чтобы она их прокатила. Вика же попросила научить ее управлять этим чудовищным, тяжеленным «Салютом». И Женька добросовестно делала все возможное, чтобы неуклюжая подружка сообразила, как правильно держать руль и стоять на педалях. Постигая нелегкую науку, Вика трижды едва не стала калекой, но так ничему и не научилась. Ходила замазанная зеленкой, забинтованная, заклеенная бактерицидным пластырем, но ни о чем не жалела. Потому что все это время провела с Женькой. Отвоевала почти на все лето! А потом снова настала осень, дождливые дни, школа, домашнее задание. И каждый раз мама говорила приходившей Женьке, что Вика и сегодня не выйдет гулять. Это было невыносимо! Решать дурацкие уравнения, когда в это время Женька гуляет под одним зонтиком с другими девчонками!

Но во время каникул они снова были неразлучны. Мама разрешала впускать Женьку в дом, и они целыми днями возились с куклами на балконе, а когда оставались наедине….

Они играли в жениха и невесту. И тогда Женьку звали Стасиком.

─ Все, мы ведь обручились? Теперь можем спать вместе. Ложись!

─ А долго еще лежать надо? – минут десять спустя, спросила Женька, усиленно зажмурившись и притворяясь спящей. – Спать скучно. Давай уже наступит утро, и мы будем вставать. Вик, а ты чо и вправду спишь?

─ Поцелуй меня, – не открывая глаза, попросила Вика.

Женька нависла над плечом и послушно клюнула в губы. Вика посмотрела на нее, смущенно обняла за шею и попросила: еще! С того дня они все чаще изображали мужа и жену. Женька так вросла в роль запретного жениха, что уже уверенно заваливалась на Вику и подолгу не отлипала от ее податливых, безропотных губ. И каждый раз, когда они расставались, Вика опускалась на колени и молила боженьку простить ее. Она знала, что они с Женькой поступают нехорошо, но едва та снова переступала порог….

Но однажды этот порог переступил приятель Леши – Кирилл. Высоченный, черноволосый, большеглазый! Он в одно мгновение очаровал Вику. Негаданно развеял ее распространившееся на «поганых извращенцев» недоверие. Он не такой, как они, он не причинит ей вреда. Он хороший, да что там – лучший!

Она и опомниться не успела, как привязалась к нему и снова начала предаваться запретным фантазиям, именуемым мечтами. Он забирал ее вместе с братом из школы, потом начал приходить посередине уроков и дожидался перемены, чтобы угостить пирожными или шоколадным батончиком. Девчонки, округлив глаза, допытывали, кто он Вике и та, гордо задрав нос, отвечала:

─ Друг. Когда я вырасту, мы с ним поженимся.

─ Правда? – разевали рот ошарашенные одноклассницы и переходили на азартный шепот. – Он же взрослый! Сколько ему лет? А как его зовут?

─ Я зову его Кир. Он старше меня всего-то на десять лет.

Вика тут же выросла в глазах приятельниц и изо всех сил поддерживала сложившийся в их представлении образ взрослой девушки. Пока в один ненастный день Кир не представил ей свою невесту.

─ Дай уже ребенку жвачку! – кокетливо велела сивая кикимора и, вытащив из рук Кирилла пластинку «орбита», протянула Вике.

─ Спасибо, – угрюмо проговорила та и незаметно выбросила жвачку в мусор. Это она-то ребенок?! Ей почти двенадцать!

Всю ночь она просыпалась, вспоминала о случившемся и утыкалась в мокрую от слез подушку. Больше месяца ходила, как в воду опущенная. Одноклассницы начали шушукаться и строить предположения, что Вику бросил ее роскошный жених. Та же их словно не замечала.

─ Ты чего такая? – допытывала соседка по парте. – Тебя Кир бросил?

─ Ничего подобного! – неожиданно вспылила Вика. – Он меня любит!

В этот момент в проеме возник Кирилл. Вика состроила девчонкам рожицу и, надменно тряхнув волосами цвета шоколада, выплыла в коридор. Кир улыбался ей, спрашивал, как у нее дела, как учеба, пока не заметил, что Вика смотрит на него с обидой. Тогда и он замолчал, негаданно закашляв.

─ Как поживает твоя невеста? – нарушила молчание Вика.

─ У меня больше нет невесты. Мы с Алей расстались.

─ Сожалею.

Ничего подобного! Ничуть не сожалела! С трудом сдержалась, чтобы не завизжать от радости! На прощание улыбнулась Кириллу, а потом до конца уроков ничего не соображала, затопленная волной сладких впечатлений. И опять все вернулось на свои места. Они втроем отправлялись на долгие прогулки, исколесив все ближайшие районы, а когда на обратном пути Вика валилась с ног, Кирилл нес ее до дома на руках. Какое это было счастье! Но длилось оно недолго.

Они шли вечером в ларек за пепси. Начал накрапывать дождь, и Кир накинул на плечи Вики свой громадный плащ.

─ Э-э…. – возмущенно протянул Лешка, растерянно посмотрев на обнявшего Вику друга. – Чо за новости, Кир?

Кирилл, словно опомнившись, виновато опустил голову. Лешка сдернул с Вики плащ и велел ей возвращаться домой. Та не осмелилась возразить, опасаясь быть заподозренной в чем-то недозволительном. Покорно развернулась и побрела в промозглую темноту. Но следом нырнула в кусты и наблюдала за братом, устроившим разборку все еще потупившемуся другу. До этого дня она считала свои мечты неосуществимыми. Но сегодня вдруг поняла, что Кир оказывает ей особое внимание. Он начал относиться к ней как к ДЕВУШКЕ, а не как к младшей сестренке лучшего друга.

Она так и не узнала, о чем они говорили, но с того вечера Кир к ним больше не приезжал. И в школу не приходил, хоть Вика его и ждала. Она дулась на брата, но никогда и словом не обмолвилась о том случае. Боялась, что нелицеприятная причина их разлада выйдет наружу. И тогда придется пережить допрос с пристрастием от мамы и бабушки. От одной только мысли об этом начинали пылать щеки. Ей заранее ужасно стыдно!

У Женьки появилась новая фаворитка, и Вике пришлось как следует потрудиться, чтобы словить подружку рваным сачком. Это помогло ей хотя бы на время выбросить Кирилла из головы. Она уже почти смирилась с тем, что больше никогда его не увидит.

Возвращаясь со школы, она загляделась на стаю воронья, кружившую под пасмурным небом. Неужели снова будет дождь?

─ Тори! – услышала она, уже шагнув в подъезд.

─ Кир?

Он догнал ее и остановился на лестнице. Стараясь отдышаться, виновато смотрел в пол. Вика с трудом вытащила из рюкзака ключ, с таким же трудом открыла дверь. Сердце бешено колотилось, коленки дрожали!

─ Проходи, – неуверенно сказала она, и Кир вошел в темную прихожую.

─ Тори…. – прошептал он, сев на табурет и взяв Вику за руку. – Тори, что ты за дьявол в голубых джинсах? Я ощущаю себя извращенцем, но не могу перестать думать о тебе. Обещаю, это наша последняя встреча. Я пришел попрощаться. Прости меня.

Вика порывисто обняла его за шею, застонала оттого, что Кир сжал ее в объятьях и, спешно устроившись у него на коленях, сама полезла с поцелуями. Самой себе не верила, что отважилась на такое! Как во сне. Кир гладил ее по спине, торопливо целовал в шею, все сильнее прижимал к себе.

К счастью вовремя опомнился. Дрожащими руками поставил Вику на пол и, спотыкаясь, наталкиваясь в темноте на стены, покинул квартиру. Тут-то и нахлынул задержавшийся на неизвестных дамбах обжигающий стыд. Вика закрылась в ванной, ревела, умывалась и снова ревела. Когда же под вечер поднялась с пола и посмотрела на себя в зеркало…

Она все тот же гадкий утенок. И не сможет после сегодняшнего смотреть в глаза маме. Она считала, что все мужики – похотливые кобели. Но сейчас поняла, что причина в ней самой. Есть в ней что-то такое. Она будит в мужиках похоть. Так не должно быть! Ей нужно бороться с этим! Вылечиться!