За семью замками. Снаружи

Глава 27

— Костя Викторович, ты меня прости за опоздание. Я там занят был… Ямки контролировал…

Гаврила постучался для виду в уже приоткрытую дверь, в которую успел предварительно просунуть нос и улыбающуюся моську. Довольную, что пздц. Настолько, что не сдержался — пошутил.

А услышав в ответ тихое: «заебал уже», произнесенное так же без злости, заулыбался сильнее, проходя в Гордеевский кабинет без очевидно выраженного разрешения.

— Вы когда-то успокоитесь? — обращенный к себе вопрос Гаврила «поймал» уже спиной, когда шел к диванчику.

Оглянулся, посмотрел с сомнением, бровь приподнимая. Скользнул взглядом по Косте. У которого времена вроде как не самые мирные, а выглядит… Ну хорошо. Ещё и спокойно, что совсем удивительно с учетом кучи нюансов.

— «Вы»?

Гаврила уточнил, Костя кивнул, усмехаясь, опуская голову…

— Агата задрала этими ямками уже. Вы сговорились?

Гордеев сказал без раздражения, с улыбкой и щепоткой нежности. Как всегда, если о жене. Гаврила тоже улыбнулся по-новому. Тоже как всегда, если о сестренке.

Даже в этом родственной душе. Даже шутят одинаково.

Подъебывают Победителя в унисон.

Гаврила, наверное, на всю жизнь запомнит, как однажды (уже после того, как Костя ему рассказал о том, что на самом деле происходило тогда в банковском отделении) Агата позвала его прогуляться на речку. Долго шли молча, Гаврила пытался заговорить о чем-то бессмысленно легкомысленном, а она как отмахивалась. В итоге же сама «призналась». Ей казалось, что это может быть важным для него. Что это может изменить отношение. Гаврила же только усмехнулся, качая головой, а потом обнял со словами: «ну ты дурочка, однако. Нашла, кого и чем пугать… Я напомню, ты замужем за рэкетиром, а в друзьях у тебя — бывший нарик. О чём ты, сестрёнка? При всем уважении, ты до нас не дотягиваешь…».

Это была шутка с долей шутки. Но Агате явно полегчало.

— Нам начальник ямки контролировать сказал. Мы, как самые ответственные, контролируем. И докладируем…

Возвращаясь из размышлений в кабинет, Гаврила решил упасть на дурака, пожал плечами, опустился на диванчик, вытянул ноги, откинулся на спинку, блаженно выдыхая.

Пропустил, что Костя взял со стола и запустил в него ручкой.

Поймал плечом. Потер сначала, потом посмотрел укоризненно. Но тоже, блин, особо не позлишься. Тоже, блин, настроение хорошее. Даже странно. И страшно. Жизнь научила, что к хорошему опасно привыкать.

— Что вы там?

Костин вопрос прозвучал неожиданно. Гаврила сначала с прищуром смотрел, потом хмыкнул. Сложно было привыкнуть к тому, что Гордеев может интересоваться чужими делами. Твоими. Просто так.

— Потихоньку. На выходные мотнусь к Поле, если ты не против.

— Не против. Ты мне главное на роды будь. И в марте ты никуда не шаришься.

— А ты прям рожать собрался? — Гаврила съязвил чисто из любви к искусству. Костя достал руку из кармана, демонстрируя с помощью среднего пальца свое отношение к юмору друга.

Фак в исполнении солидного вроде как мужчины в дорогом костюме и большими политическими амбициями выглядел эклектично. Но в этом весь Костя.

— Много лишнего текста…

Гордеев не обрубил, просто огрызнулся, но видно было, что настроение чуть-чуть изменилось. Когда речь заходит о грядущем пополнении — Костя начинает нервничать.

Агате рожать совсем скоро. Насколько мог судить Гаврила, сестрёнка к этому относится куда спокойней, чем Костя, который внезапно всего боится.

От идеи партнерских родов Агата отказалась категорически. Как объясняла свою позицию Гордееву Гаврила не знал, но ему честно шепотом призналась, что истерик и психов ей там не нужно. Это и так будет для неё огромный стресс. А если там будет Костя…

Можно не продолжать.

Гаврила шепотом же её логику одобрил. Будь он на месте Агаты — поступил бы так же. В этом деле лучше довериться Стерве Павловне, чем полагаться на Победителя.

Только последнему от того, что жена вроде как освободила от повинности, легче не стало. Вряд ли он прямо-таки хотел бы присутствовать. Но контролировать процесс — скорее всего был бы не против. Иначе… Незнание и нервяк.

Правда больше всего Костя боялся, что всё начнется, когда его в принципе не будет в городе. Шансы высоки, потому что плотность графика поездок откровенно пугает. И как бы они ни пытались всё распихать, освободив ту самую неделю, особо не получилось.

Агата по этому поводу то ли не волновалась, то ли делала вид. Но не суровела и не бледнела каждый раз, стоило свернуть к теме, как случалось с Костей.

Он прямо заморачивался. Агата просто хотела побыстрее родить. Гавриле больше нравился подход сестрёнки.

Они с Агатой друг в друге не сомневались. Знали, что сработают слаженно…

И пусть не говорили друг другу, но понимали: если Кости в это время не будет, в некотором смысле это даже к лучшему.

— Буду. Куда я денусь?

Гаврила сказал убедительно, глядя на друга, которому пофиг до его убедительности. Пока Агата не родит — будет волноваться. Родит — всё равно будет. Первый же. Стрёмно. Опыта у обоих ноль целых, ноль десятых.

Ни один, ни вторая в жизни ребенка в руках не держали. В теории-то всё изучили, но практика ожидаемо их удивит…

У малого должна была появиться няня. Гаврила с Агатой её подбирали. Это было сложно, но уже троих Агата собеседовала лично. Информацию по каждому, попавшему в дом человеку, Гаврила пробивал до третьего колена. Но решающее слово всё равно оставалось за Агатой. Потому что ребенок это её. И она должна почувствовать…

Что именно — и сама не знала, но пока никого не согласовала.

Гаврила вполне допускал, что и не согласует. В итоге решит, что будет справляться сама. В конце концов, это ей под силу. В конце концов, он-то в руках младенцев держал, поможет хотя бы не бояться. Но поначалу будет очень сложно. Тут не сомневался никто.

— Мне следователь наяривает…

Костя сказал, заставляя Гаврилу снова обратить на себя внимание. Он нахмурился сначала, потом кивнул. Всё же Гордеев — мастер перевода тем.

— Гора?

— Он.

— Это закономерно, Кость. Он ждет от тебя…

— Да мне похуй, что он ждет, Гаврила…

Костя перебил, отмахиваясь несдержанно, отвернулся, к окну подошел. Настроение в комнате снова чуть сменилось. От легкомысленности приветствия к легкой встревоженности из-за близящихся родов Агаты к полноценной тяжести ответственности за свои решения и неуверенности, что они правильны…

— Он просто боится за себя и за своих, Кость. Агата под твоей защитой, а он ни под чьей, при этом зависит от тебя. Ждет, когда ты сделаешь, что обещал.

— Я не обещал, Гаврила. Я купил информацию, но я никому ничего не обещал. Он считает, что я должен её опубликовать. Я считаю, что Агате это всё нахер не сдалось. Она будет читать, как сумасшедшая. Её сто пудов попытаются выставить кем-угодно, лишь бы не выглядело так хуево, как это есть. Мне зачем это всё дома? Ей всё это зачем? Мне только не хватало, чтобы журналисты на заборе висли…

— Я тебя понимаю, Костя. Но и ты должен понять…

— Я делаю всё, что я должен. Чужие хотелки исполнять — это не вопрос моего долга.

Гавриле было, что возразить, но он воздержался. Вздохнул просто, плечами пожал. Действительно понимал Костю. И как бы сам поступал в такой ситуации — откровенно не знал.

Запусти они сейчас информацию — вся «элита» уже разлеталась бы по заграницам, звеня золотишком. Не только Вышинский — все. Но в то же время… Сложно предвидеть, какой будет реакция медиа на Агату. А ей же действительно совсем скоро рожать.

Вот и получается, что пока все замерли в ожидании. Кто чего.

Прошло две недели.

ПДР была поставлена на конец февраля, но схватки у Агаты начались раньше.

По закону подлости, когда Костя был в отъезде.

По закону жопы, когда всё замело. Дороги. Мосты. Аэропорты и их взлетки.

В день, когда Максим Константинович Гордеев решил, что ему пора рождаться, на страну обрушилась месячная норма осадков. Выпала пушистым снегом.

Но их с Костей сыну, кажется, до таких мелочей… Где-то как его папашке.

Сначала у Агаты начали подтекать воды, так, что даже не скажешь уверенно, что это оно, дальше — точно такие же еле-ощутимые схватки.

Агате хотелось верить, что она из числа тех, для кого это означает, что роды просто скоро, а не уже вот прямо сейчас. Потому что завтра Костя должен быть дома. И до завтра дороги должны разгрести, но…

Она позвонила Павловне. Павловна скомандовала выезжать.

Агате стало страшно, пришлось сначала дышать, поглаживая живот и прося малого хотя бы до клиники дождаться, а потом звонить Гавриле. Которому по договоренности надо было как-то добраться в поселок, забрать её, а дальше…

У взявшего трубку мужчины было очень хорошее настроение. Он начал разговор с дружелюбного приветствия, шутил там что-то, а Агата понимала, что сейчас ему станет уже не до смеха.

Так и случилось, стоило ей ошарашить друга новостью.

— Гаврила, только Косте не говори…

Агата попросила тихо, чувствуя новый приступ боли — уже сильнее тех, что были раньше. Как бы дающий понять, что ехать таки надо…

— Он нас грохнет, если не скажем, сестрёнка…

Гаврила сказал отрешенно, но ответить Агате было нечего.

Она просто понимала, что будет, если Костя узнает. Он рванет разводить руками тучи.

Он уже и так скорее всего что-то там чувствует. Потому что набирал её на протяжении дня раз десять. В последний раз за минуту до того, как она связалась с Павловной.

Сказал, что их тоже замело. Рейс откладывают. По предварительным прогнозам на час, но судя по всему…

Разговаривая с мужем, Агата «агакала» и кивала, хотя у самой в голове потихоньку зрела паника.

Она считала, что к родам готова, но то, что они вот прямо на носу, а Кости рядом нет, слегка отбросило.

Пусть она не хотела, чтобы он носился вокруг в истерике, но теперь могла сказать абсолютно честно: не была готова к тому, что его вообще не будет…

Чтобы отвлечься и не волноваться, услышав от Гаврилы: «жди, выезжаю», Агата начала собирать сумку, зачем-то пытаясь подбодрить носящегося вокруг, чувствовавшего неладное, Боя.

Когда всё было вроде как готово, опустилась на кровать, долго смотрела на севшего напротив пса, который моргал, глядя с тревогой и непониманием, то и дело выдавая фирменное растерянное «ммм?».

Улыбнулась, чуть наклонилась, сжимая ладонями морду, как человеческое лицо, посмотрела в глаза:

— Меня пару дней не будет. Не волнуйся. Приеду с подарком. И за Костей следи, хорошо? Я тебе доверяю.

Погладила сильнее разволновавшегося пса, встала, спустила сумку вниз, чувствуя, что Бой плетется рядом, то и дело тычась носом.

Старалась засекать интервалы между схватками. Понимала, что они усиливаются. Понимала, что не ложные…

Постоянно обновляла диалог с Гаврилой, прекрасно зная, что он за рулем сейчас и скорее позвонит, чем напишет.

А еще смотрела через окно в освещенный двор, который продолжало заметать…

Если Гаврила где-то встанет, ей придется ехать самой. Не за рулем, конечно. В доме найдется, кому отвезти, но Агате безумно не хотелось, чтобы пришлось действовать настолько не по плану.

Бой продолжал путаться под ногами, Агата продолжала ему будто бы извинительно улыбаться…

— Вот не терпится тебе…

Сказала, опуская взгляд на живот. Злилась, конечно, но всё равно больше волновалась. Потому что Макс не виноват, что ему не терпится… Ей, на самом деле, тоже ведь.

Вздрогнула, когда в руках завибрировал мобильный.

Сначала сердце ускорилось просто от испуга, потом — потому что это мог быть Гаврила и он на подъезда, потом — потому что это был Костя.

И как на зло новая схватка.

Которую сначала надо переждать, делая глубокий медленный вдох через нос, а потом выдыхая через рот вместе с болью…

— Алло, — Агата очень надеялась, что её голос звучит спокойно, потому что врать Косте она давно уже не пыталась. Смирилась — не получается.

— Замочек, всё хорошо? Правду говори.

Но Костя огорошил. Потому что сходу требовательно. И так, что даже теряешься…

Агата хлопала глазами и шевелила губами несколько секунд беззвучно, потом перевела взгляд снова в окно — ворота разъезжаются, Гаврила приехал…

Выдохнула облегченно, улыбнулась даже…

— Да. Всё хорошо… А у тебя?

Говорила, направляясь в сторону выхода. Чтобы накинуть куртку, влезть в сапоги…

— Сраный рейс перенесли на утро. Я не попаду домой сегодня. Гаврила скидывает. Что у вас там?

— Он скидывает, потому что ты его задолбал, Гордеев! — Агата пыталась имитировать свою привычную язвительность и легкость. — Он не заставит самолеты летать, если они не летают!

Наверное, слегка переигрывала, но слишком многое должна была учитывать. За собой следить, успеть перехватить Гаврилу, чтобы не заорал с порога, что они едут в роддом, Костю успокоить…

Переигрывала, но Костя, кажется, клюнул… Хмыкнул, молчал недолго…

Агате пришлось закрыть телефон рукой, делая влетевшему в расстегнутом пуховике Гавриле (которого тоже успело замести — волосы, ресницы, плечи были усыпаны пушистым снегом) большие глаза. Мол, молчи только…

Но ей тут же захотелось смеяться, потому что у Гаврилы глаза всё равно больше. Он в шоке. Выглядит так, словно сам рожать собрался.

Будто не ехал за ней, а бежал…

— Это Костя… — Агата произнесла тихо-тихо, Гаврила кивнул, заметавшись. От Боя отмахнулся с тихим «да уйди ты!». Крутил головой, вращался в поисках сумки…

Которая стояла прямо под ногами, но его конкретно пришибло, потому что не видел, пока Агата не ухватила за локоть, не указала в нужный угол пальцем…

— Я в машину кину и вернусь. Хорошо? Сама не выходи, там жесть как скользко. Поняла?

Гаврила сказал приглушенно, смотря в глаза. Агата закивала. Только потом он снова развернулся, чтобы сбежать по лестнице, оставив дверь открытой, понестись к машине…

— Это Гаврила?

И одновременно с тем, как ушастый Костя задал вопрос с подозрением, Макс напомнил о себе новой схваткой.

Сильнее прошлой. Такой, что глаза Агаты стали размером с блюдца, губы сложились в болезненное «о», а рукой с телефоном пришлось придержаться за стенку, пальцами другой сжимая с силой поясницу…

Конечно же трубка полетела на пол. Конечно же им теперь пиздец…

— Сестрёнка, ты чего?

Гаврила вернулся очень быстро. Увидел её с гримасой боли на лице и немного согнувшуюся, потом увидел телефон у ног, когда одна уже в сапоге, а вторая ещё босая…

— Рожаю, блин…

Агата процедила сквозь зубы, злясь на боль и ситуацию, Гаврила опустился на колени. Сам поднял ногу, сам «запаковал» в сапог, второй тоже застегнул. Поднял с пола мобильный…

— Алло, — сказал, глядя на Агату снизу-вверх извинительно. Взглядом говоря: ну спалились уже… Чего тут… — Рожаем, Кость… Чё ты орешь?