За широкой улыбкой

За широкой улыбкой Ольга Резниченко

Неважно, кто ты и чем занимаешься. Всё равно влюбляешься, мечтаешь, боишься... Человек. Ты - человек. И никогда не забывай об этом. История противостояния правоохранительных органов и преступников. Где кто-то еще человек, а кто-то - уже зверь.

Рейтинг: 18+

* - все совпадения случайны; вне политики, призван прославить доблестных и честных служителей правопорядка, а в остальном - просто элементы сюжета.

Если некоторые названия, слова, или какие другие моменты произведения задели или оскорбили кого, то заранее прошу прощение, неумышленно и не со зла, ведь использовано лишь для реалистичности изображаемого.

** - Присутствует нецензурная брань ("запикана").

В произведении содержатся сцены, демонстрирующие курение табака и употребление алкогольных напитков. Помните, курение и чрезмерное употребление алкоголя - вредит Вашему здоровью и здоровью Ваших близких!

А также присутствуют сцены убийств, насилия и эротики.

Посвящаю: П.Т.Б.

Благодарю за смелость, принципиальность и честность!

(Хотя жизненный путь в романе описан не ваш, однако именно вы меня вдохновили на сию историю! Простите, если что не так!)

Посвящаю Елене Миллер: выражаю огромную благодарность за поддержку и наставления!

Посвящаю всем поклонникам романов «Отпускаю прошлое» и «Спиною к будущему».

Отчасти вдохновителем выступил и фильм «Майор», режиссера Ю. Быкова.

За широкой улыбкой

Оглавление:

Пролог

Глава 1. Нелепая шутка

Глава 2. Прошлое

Глава 3. Старая добрая тройка

Глава 4. Последний день

Глава 5. Свои, чужие

Глава 6. «Банька»

Глава 7. Девочки и мальчики

Глава 8. Досье

Глава 9. Офисные баталии

Глава 10. Кладбище кораблей

Глава 11. Возвращение

Глава 12. «Шмара бандитская»

Глава 13. Послание

Глава 14. Важный человек

Глава 15. Потаенное

Глава 16. Пробуждение

Глава 17. Дела

Глава 18. Друзья

Глава 19. Вещь

Глава 20. Свобода

Глава 21. Эксплозия

Глава 22. Послевкусие

Глава 23. Охота

Глава 24. Хищники и жертвы

Глава 25. Как жили, так и будем жить…

Эпилог. За широкой улыбкой

--------------

Пролог

--------------

12 ноября 2009 года.

***

"... Суд приговорил: признать Евсеева Анатолия Сергеевича, 1967 г. р., на основании недостаточности доказательств его вины по п. "а" ч. 2 ст. 111 и ч. 4 ст. 296 УК РФ - невиновным. Что касается в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ, а именно: "Умышленного причинения тяжкого вреда здоровью..."; а также по п. "в" ч. 2 ст. 126 УК РФ, а именно: "Похищение человека с применением насилия, опасного для жизни..." - признать виновным. И назначить ему наказание, пользуясь ст. 69 ч. 3, в виде 10 лет лишения свободы, с отбытием срока в исправительной колонии строгого режима."

-----------------------

Глава 1. Нелепая шутка

-----------------------

Июль. 2016 год.

***

Вспыхнул огонёк в руках бармена. Машинально тянусь к нему и позорно уступаю вредной привычке. Странному ритуалу, который понятен лишь мне. Короткий вдох - и неспешно выпустить дым наружу. Учтиво (на автомате) сбить пепел и аккуратно положить сигарету на край пепельницы. Взять стакан, взгляд в бурую пучину. Лениво взболтнуть по кругу напиток - и сделать глоток.

Мысли непослушной чередой на грани сумасбродства.

Бесцельный, задумчивый взгляд на дно посудины, будто там что-то разумное нарисовано, будто там подсказка, предсказание о том, когда всё это... закончится. Стоит ли вообще такого счастья ждать, или сии муки жалованы мне навечно?

Оглянись я вокруг, и что увижу? Одиночество. И не то, что бы я его ненавидела, но и полюбить не смогла. Эдакая... естественная часть нынешней моей вселенной, с которой все никак не свыкнусь. Вынужденный, предпочтительный, рациональный выбор. Ведь куда проще так жить, нежели взять и вернуться в те дни, где тебя никто не понимает, чего-то хотят, что-то ждут, а ты просто ни физически, ни душевно не в состоянии пойти им навстречу, выполнить требуемое. Даже просто сдвинуться дальше, перечеркнуть прошлое, отпустив его навеки... Когда даже муж тебе не за друга и соратника, а за судью и черствого обвинителя. Будто в моих силах было что-то изменить, избежать. Будто я была всему тому виной...

Но нет. Слова все сказаны. Решения приняты. И теперь прения позади. Со мной остались лишь странные ритуалы и сумасбродная тяга отмечать те дни, что так перевернули мою жизнь: от радости и до полного погребения под толщей гнетущей обреченности. День свадьбы - день развода. День происшествия - день оглашения приговора. Вот и сегодня один из таких поводов. Странный, шизофренический... предлог выбраться из рутины и выйти на свет божий. Закурить сигарету, сделав только одну затяжку, и выпить газировки вместо алкоголя. Семь лет уже таких празднований. Семь лет! Глупо всё это, безмерно глупо. И я понимаю. Осознаю, что давно пора со всем этим покончить - действительно покончить, внять старым советам. Забыть всё целиком, а не только детали тех гадких суток. Забыть напрочь, как душа забывает минувшее в момент соития двух клеток, в момент погружения оной в драгоценный сосуд, в венец эволюции - в плоть зачатого ребенка. Начать всё с нуля, переродившись полностью.

Однако, легко сказать, да тяжело сделать. А потому очередная дата - и безвольный каторжник вновь плетется в ближайший бар за приторной порцией самобичевания и тоски.

Не свезло. Ни в чем мне не свезло. Ни сейчас, ни даже тогда, когда ДНК моя плелась. Острый ум, изрядно привлекательная внешность (по крайней мере, раньше). Кукла, мать её, - и всё в один флакон. Мечта любого... И поверьте, я не делаю этим себе комплимент. Ведь ко всему этому нужна приправа, жидкость, соединитель, приемлемая среда обитания - называйте, как хотите. Нужно - везение, удача. И вот её как раз таки мне и не дали. Отчего всё пошло не просто насмарку, не просто впустую, а стало жгучим, истинным проклятием, жутким наказанием, которое душит пуще всякого ярма. За первое - ненавидят товарищи, коллеги, мужчины. За второе - подруги и соперницы. И опять-таки мужчины. Ведь первое не позволяет с легкостью отдать им в пользование второе. А неоспоримый отказ сродни плевку в лицо, доказательство их несостоятельности, ущербности, а потому вызывает отвращение и неприкрытую ненависть, ярость, маниакальное желание взять силой, овладеть, покорить недоступное, плюя на чувства, стыд и последствия.

Но и этого было мало. Ирония судьбы. Знаете как она выглядит физически? Вы, наверняка, встречали таких людей, у которых на лице - вечная улыбка. Причем всегда, даже когда они... грустят или плачут. Это самая зверская насмешка, на которую способна природа...

Вот и сейчас... очередной липучий кавалер никак не может втолковать, что я вовсе не рада его обществу. Причем давно. Да что там? С самого начала! И когда я открыто, откровенно грублю, рычу - я не шучу. Я действительно уже на грани того, чтоб не кинуться на него с кулаками или не вгрызться зубами в шею, словно дикий зверь.

- Да ладно, ну, хватит играть! Признайся, как тебя зовут! Я же тебе уже, практически, всю душу излил!

- Я не просила! - рявкнула.

- Шикарная моя! Ну, зачем эти кошки-мышки? А? О! У тебя выпивка закончилась? Я сейчас, - резво подался вперед через всю стойку, махая рукой. - Пс-с, братишка! Бармен! Да, ты! Иди сюда!

- Слушаю.

- Организуй нам, - машет-колдует над стаканами. - Повтори, в общем, виски это ее, или что тут? - взгляд на меня. Но не дождавшись ответа, продолжил: - И мне водочки плесни...

Смеюсь невольно, раздраженно закатив глаза под лоб. Еще миг - и взгляды наши с барменом встретились. Буквально доля замешательства в очах того, но поймав мой настрой - поддается, заливаясь ухмылкой.

- Ну, повтори... это моё "виски", - шепчу уже я.

- Сейчас, - коротко кивает молодой человек и отдаляется к полкам.

И вновь я грубо, бесцеремонно отворачиваюсь от этого нахала, что буквально уже пытается повиснуть на мне - злобно пинаюсь локтями в бок, не давая свершиться задуманному.

- Ну, хватит, родная моя...

Морщусь, из последних сил сдерживаю матерные выражения.

- Ты такая красивая, такая... - шатается, будто флигель на ветру. - А какие ямочки на щеках, когда улыбаешься! А улыбка! УЛЫБКА какая! - попытка коснуться моей щеки, увиливаю. - Ух, прям дух захватывает! Сердце замирает! Ангел - не иначе!

Взгляд около пускаю, ища спасение.

- Кстати, - словно очнулся. - Твоя сигарета уже потухла!

Невольно разворачиваюсь и обрушиваю взор на этого идиота.

Пытается отковырять из пепельницы несчастную и продемонстрировать мне, однако движения аляповатые, хватка медвежья, отчего не только не быть сему питекантропу хирургом, но и даже простым привлекательным, ловким джентльменом.

- В-вот, смотри! - еще миг и психанул, сломал и раздавил остатки. - А черт с ней! Ну, ты поняла. Давай новую дам прикурить?

- Не стоит.

- Так ты ж эту совсем даже не тронула!

- И не собиралась.

Скривился, поморщился, задумавшись. Но буквально секунды - и вновь вырвался поток бреда из его уст.

- Вот, держите, - вовремя подоспел бармен, отчего оправданно грубо, насильно отталкиваю собеседника от себя в сторону и поворачиваюсь к столешнице.

- Благодарю, - живо хватаю стакан и делаю привычные круговые движения, гоняя напиток по посуде, выпуская лишний газ. Вмиг все вспенилось и заискрилось, словно мыльный раствор.

- Стоп, - оторопел кавалер. Выжидающий, сверлящий, впивающийся в меня взгляд, а затем украдкой, наверняка, желая шепотом, однако в силу дурмана - громко и обличая, произнес: - Это - газировка?!

Саркастически смеюсь над его умирающей надеждой:

- Что ты? - язвлю. - Конечно нет! Это виски... просто пенистое.

И вновь хмурится, злится, однако, уступая лени и немощности в данный момент, резко меняет тему:

- Ну, слушай. Хватит мне голову морочить. Поехали уже, а? Сколько можно здесь торчать? Часа три, не меньше.

- И двух нет... - бурчу злобно себе под нос, вновь отворачиваясь.

Силой пытается ухватить меня за плечи и повернуть к себе лицом.

- Поехали ко мне, а? Или хочешь - к тебе, - и вновь шатание, жуткая пляска "нерадивого танцора". - Смысл здесь дальше тухнуть? Накурено, пропито, шумно. Балаган, ей-богу. А так - купим винца или шампусика, сладенького... и завалимся ко мне на чай, а?

- После виски и водки? - ехидничаю. - С вином... на чай?

- Ну да, а что? - морщит лоб. - Ну, не хочешь...

Внезапно взглядом уловила я за его спиной лицо какого-то старого моего знакомого. Вернее, ощущение такое, будто откуда-то знаю его, но где, как и когда пересекались - сплошной провал. Однако чувства этот человек вызывает нейтральные, даже добрые, а посему вряд ли он связан с моей прошлой жизнью, то бишь работой. Может, бывшего мужа товарищ, коллега или еще кто. Шумный вздох - решаюсь на трюк. Шутку...

Откровенный, смелый взгляд в очи своему пылкому кавалеру.

Обмер, словно боясь спугнуть удачу. Не дышит. Ждет.

Едва заметно облазала я губы и мило улыбнулась.

- К тебе говоришь?

- Ага, - живо закивал головой. Движение ближе - присел рядом на стул. Щенячий взгляд в глаза.

Немного помедлила, накаляя интригу, - решаюсь. Едва слышно:

- А по деньгам потянешь?

- В смысле? - оторопел тот.

Молча пожимаю плечами и заливаюсь многозначительной улыбкой, подначиваю взглядом.

- А! - словно прозрел. - В этом плане? Ну, да! Конечно! Я просто... не думал, что ты... по этой части.

- Скажем так, я - из редкой коллекции, а потому не каждый может себе это позволить.

Довольно засмеялся. Резвое движение - и живо, идиотически ныряет себе в карман и тотчас достает оттуда округлый, плотно набитый купюрами бумажник.

- Ты чего? - хохочу уже искренне. - Не здесь и не сейчас.

- А... ну да, - попытка быстро спрятать обратно позорную опрометчивость.

- Сначала поговори с моим... другом. Ну, ты понимаешь, о ком я, - киваю головой ему за спину. Живо оборачивается тот, ища взором цель. - Расскажи ему о своем предложении. Только предупреди, что ты мне безмерно приглянулся - пускай скидку сделает, как для своих.

Обмер, не веря своему счастью. Резво метнул на меня взгляд.

Радостная, победная улыбка.

Но еще миг - и встрепенулся. Выровнялся на ногах, да так уверенно, будто и не он вовсе несколько минут назад здесь устраивал колебания маятника вокруг меня.

- Куда? К кому?

Потешаюсь над ребяческой наивностью и беспринципной похотью.

- Во-он, - вновь киваю головой в нужную сторону, указывая уже конкретно на этого моего непонятного "знакомого". - К нему... Только не забудь про скидку.

- Хорошо! Я мигом!

Залпом допить "Колу", оплатить оба своих заказа, в том числе оставляя чаевые, и встать со стула. Спешный разворот к выходу.

- Ты хоть знаешь к кому его послала? - внезапно послышалось за моей спиной.

Обмерла. За и против. Оборачиваюсь. Взор на бармена.

Улыбаюсь.

- К кому?

- К местному криминальному авторитету. А у них плохо с шутками. Я б на твоем месте побыстрее отсюда убрался, и безлюдные места отныне избегал.

"По работе" - словно колокол раздалось в голове прозрение. Значит, по работе. Бывшей работе.

- Спасибо, - тихое, шепотом - и торопливо пошагала, полетела на выход.

- Вон та сука! - послышалось за моей спиной...

***

И что им только от меня нужно? Уже одеваюсь невзрачно, не крашусь, дорогими духами не пользуюсь. На голове давно не модельный боб каре брюнетки, а позорная, торчащая во все стороны, копна. Да толку?

Все равно слетаются, словно мухи на... мед.

Пытаюсь не реагировать на шум за спиной, и не вспоминать ту потасовку за столиками. Дура. Идиотка! Но ничего уже не изменить. Недалекая шутка брошена - тот клюнул и получил по заслугам. Наверно, по заслугам. Моя же задача - удрать куда подальше и не схлопотать вдогонку. Если что - бармен сам вызовет наряд. Или нет? Маякнуть ребятам? ... если еще кто помнит меня.

Черти что! Так вляпаться!

- Далеко собралась? - преградил путь верзила.

***

И ни крики, ни мольба, ни оправдания не смогли меня спасти. Буквально за шкирку потащил обратно, пока и вовсе не встретили на дороге автомобиль с его товарищами... и те не запихнули меня в багажник, втиснув буквально в объятия окровавленного недо- кавалера.

***

Жуткое, сводящее с ума рычание мотора под не стихающие болезненные стоны "соседа". Вонь, мерзкий запах перегара, сигаретного дыма, пота, страха буквально смогом стали в сим малом пространстве, что куда больше напоминало готовый гроб, нежели карету для перевозки будущих трупов. И чего я, ублюдошная, милицию не вызвала? На идиота наплевала, не пожалела его - теперь и самой расплачиваться. Благо, если сразу пуля в лоб и закопают, а если...

Черт, даже не знаю, что делать!

Попытаться ногами выбить, отрыть дверь и выскочить на ходу? Не заметят? А то еще и под колесами нарочно задавят, или сильнее прежнего сделают калекой. И то, если подобный трюк вообще удастся.

Шныряю пальцами по щелям - плотно, с*ки. Не наши делали - идеально, мать ***ю, не придерешься. Всё для людей. Всё для родимых...

Даже кричать нету смысла - легкое мычание как максимум всех стараний, и то мотор хрен перекричишь.

- ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! - злобно забарабанила, застучала я кулаками по шершавой обивке.

- Т-тварь ты... - едва слышное, подытоживающее рычание, сопение Второго обитателя обреченности.

***

С животной силой, похотью, запалом, с сумасбродной дерзостью, с бесчеловечной беспринципностью... мерзкие твари ухватили нас за шкирку и выволокли на улицу. Растянули в разные стороны. Его к забору - и давай избивать ногами, пока тот сопротивляться не перестал...

А меня - за волосы и в амбар.

- Ну, вот и побалуешь всех нас, раз так хотела!

Живо стащить с меня кофту, обувь, джинсы - и распять за руки, за ноги на каких-то деревянных поддонах. Ору, визжу, пытаюсь изо всех сил сопротивляться, вырваться долой - да тщетно: эти ублюдки куда сильнее меня.

- С*ка, заткнись! - гневная пощечина вмиг влипла мне в лицо, отчего тотчас в очах стемнело, и заплясали золотистые звезды. - Не сопротивляйся, и не будет больно! Мы мальчики хорошие, если нас не злить!

В момент забрался, завалился на меня гад сверху:

- Посмотрим, насколько ты сладкая... - рванул футболку, оголяя грудь.

И тут - застыл, словно статуя. Испуганно уставилась и я на него (силясь сквозь помутнение)...

Пробормотал что-то непонятное.

Ржут товарищи.

- Чего замер? Забыл, как делается?

- Отпусти ее!

- Что? - оторопел шутник.

- ОТПУСТИ! - живо вскочил с меня верзила и силой вырвал мои руки из чужой хватки, пнул в сторону.

- Ты чего? - ошарашено шепчет соратник.

- Ничего! Пошел нах** отсюда! Никто ее не тронет! ПОНЯЛИ?

Глаза в глаза.

... буквально вдох - и сдался голодный шакал. Не выдержал напора. Попытка заглянуть на меня, но "защитник" не дал, нарочно загораживая собой (а я уже давно свернулась клубком и дрожу от позора и страха в углу).

- Вали отсюда, Блоха. И остальных забери!

Недовольно, злобно сплюнул на землю "товарищ". Короткие сомнения - и все же подчиняется...

Развернулся Верзила, бросил взгляд на меня, молчаливый, проницательный. Сверлящий.

Нервически сглотнул слюну. Вдруг словно очнулся: что-то понял. Торопливо стащил с себя куртку и подошел ко мне ближе. Насильно оторвав от стены, накинул оную на плечи. Хватаюсь за лацканы - испуганно прячу наготу.

- Не реви, - внезапно коснулся моей щеки, стирая слезы. - Не бойся. Ничего не будет... больше не будет. Отпустим. Немного позже: сделка пройдет - и отпустим.

Шумный вздох. Взор около - ловкие движения и поднял с пола все мои вещи, положил рядом, но не решаюсь забрать их. Молча из-подо лба метаю взгляды, шумно сопя и иногда всхлипывая.

Присел неподалеку, неожиданное движение ко мне - и, нащупав карман своей куртки, нырнул в него: пачка сигарет, зажигалка. Прикурить - и сделать глубокую затяжку.

- Будешь? - разворот ко мне. Но затем, догадавшись: - А, ну да. Прости. Не подумал. Дурак...

И вновь отвернулся - взор пред собой.

Шумные, тяжелые вздохи, погоняя мысли.

- Ты это... прости, - нервически потер глаза кулаком. - Просто, реально не вовремя всё это случилось. Тут и так всё, словно высоковольтные провода. Любой левый шорох - и всем бы башку снесли. Но нет. Какой шорох? Тут бомбище влетело. А потом еще эти менты на хвосте - еле оторвались.

Хмыкнул сам над своими словами. И вновь вздох, короткий, косой взгляд на меня:

- Давно?

- Что? - отваживаюсь, едва слышно, шепотом.

- Ну, это... твоё... - машинальный взмах руки.

Понимаю. Конечно, понимаю о чем он.

- Лет восемь назад.

- Пожар?

За, против. Вру:

- Да.

Едва заметно кивает головой.

- А у моей двоюродной сестры тоже это... - почесал затылок, - ну, вырезали.

- Пересадка?

- Да... Пересадка. Чего это я? - печально ухмыльнулся. - Но ты не волнуйся. Тебя не тронут - сиди здесь тихо, никто и не заметит.

- Я замечу, - послышалось где-то сбоку, нагло вклиниваясь в разговор, пронзая меня словно током.

Звук шагов - и буквально за секунды перед нами застыл... тот самый мой "старый знакомый".

- Гриш, - как-то добро, упрашивая, произнес Верзила, тотчас вскочив с места. Попытки сдержать товарища. - Там такое дело...

- Какое? - кивает, все еще не сбавляя обороты гнева.

- У нее... это.

- ЧТО? - рявкнул, не выдерживая.

- В общем, у нее сердце того, вырезали.

- И не вставили?

Оторопел "защитник" от такого сарказма.

- Вставили, - растеряно прошептал.

- Так с какого х**, она еще здесь?! И н**я вы вообще их сюда притащили?! Или не их, а вас нужно пи****ть?! А?

- Да чё ты кипишуешь?! Никто ее здесь не заметит, а потом - домой отправлю.

- Я че-т не вкурю, - нахмурился "командир"; косой, колкий взгляд на меня и снова на друга: - Мы че здесь, б***ь, благотворительностью занялись, или что?

- Всё под мою ответственность, - уверенно отрезал Верзила и ухватил, обнял моего знакомого за плечо.

Сцепившиеся взгляды - и мысли, словно тот кровавый бой.

Еще миг - и, проиграв, шумно выдохнул Григорий:

- Хорошо. С тебя спрос. Если что - обоих прикончу.

Еще один косой взгляд на меня - резкий разворот и пошагал прочь, теряясь в полумраке среди стеллажей, заставленными какими-то ящиками.

***

Шум мотора на улице. Зашевелился народ - словно рой пчел, повалил на улицу. Встрепенулся и мой "защитник".

- Сиди здесь, и ни звука! Что бы там не происходило! Ни в коем случае. Даже если всех перестреляют. Ясно?

Неуверенно, несмело киваю я.

- Если что, кто что - ничего не знаю. Как забрела сюда - не помнишь, что случилось - ума не приложишь. Ясно?

И вновь киваю головой.

- Скажи!

- Да.

- Смотри мне!

***

Не знаю, что было с моим "кавалером", но ни видно, ни слышно его не было. Зато всю эту шатию-братию во дворе: что на ладони. Жуткое зрелище - за такое, и вправду, могут отправить червей кормить. Хотя чего могут? Отправят. Непременно отправят. Если Верзила передумает вступаться, точно отправят: кому свидетели нужны?

Черти что!

Тело заледенело от страха, страшно разомкнуть хватку даже ради того, чтоб одеться.

Глубокие, но тихие вдохи. Главное - не паниковать. Иначе точно... уже никто мне не поможет.

Открыли большие ворота, пропустили гостей и сами зашли внутрь. Захлопнуть полотно и пуститься в направлении (лишь им известному, между стеллажами, невольно скрываясь от моих глаз).

Звуки доносятся, но разобрать действительно сложно.

Да я и не силюсь - не в том уже положении. Продала всех: веру, правду, ответственность. Теперь, как мерзкая крыса, сижу в засаде, позорно трясясь за свою жизнь...

***

Взгляд через мутное, местами краской замазанное, окно на улицу... Ждать. Непонятно чего, но ждать.

Не знаю, куда смотрели те, кто был снаружи. Но я первой заметила на горизонте милицейские тачки и группы захвата грузовик. Зашевелились, задергались спустя секунды силуэты во дворе, словно готовясь к обороне, но внутрь никто так и не вбежал...

Черт побери! Это же месиво! Наши, их - неважно! Горы трупов. ГОРЫ!

Живо срываюсь на ноги и, плетясь, спотыкаясь, ежась от страха, босыми ногами по шершавому, местами колкому, до кости морозом пробирающему полу, иду в лапы смерти своей. ... на ходу натягивая на себя врученную "другом" куртку.

- МЕНТЫ! МЕНТЫ ЕДУТ!

Еще миг - и обмерла я рядом с изумленной толпой. Взгляды с моим "знакомым" сцепились в мертвой хватке. Секунды:

- Боря, проверь, - тихо, неуверенно скомандовал Верзиле тот.

- Хорошо.

- КУДА?! - отчаянно взвизгнула я, осознавая вероятную кончину молодого человека, единственного моего заступника. Но тотчас распахнулось полотно - и влетели новые гости. Послышались выстрелы...

А затем и вовсе из темноты вышел избитый мой недавнишний кавалер. Шатаясь, рассмеялся самодовольно, нервически сжимая в руках телефон:

- Ловите подарок, с*ки!

Резвая, ловкая хватка - дуло пистолета тотчас застыло в направлении его. Миг - взвизгнула пуля, рванула вперед, словно гром, оглушая всех нас своим приговором, пока и вовсе не раздался глухой стук упавшего трупа.

Григорий. Стрелял Григорий.

Шаг его ко мне ближе. Цепенящий взгляд, глаза в глаза:

- Скажешь, что все забыла, или вали на него, - кивнул в сторону мертвого. - И знай, мы тебя еще найдем.

Уверенный взмах, удар рукой, сжимающей пистолет, - и тотчас стемнело в моих глазах, словно швырнули в бездну.

***

"И знай, мы тебя еще найдем."

Последующие дни эти слова мне были не только за наставление, но и за святую истину.

Однако, не так страх меня сдерживал от правдивых откровений с правоохранительными органами, как благодарность, что ли, ...в какой-то мере, перед Верзилой, даже не смотря на предшествующие события. Ведь сама виновата: сама дошутилась.

А вот гости... Гости были упрямые, напористые, голодные. Они жаждали подробностей от единственного живого свидетеля всего того, что там случилось. Ведь ко всему прочему (раненных милиционеров, убитых бандитов) - у них завис теперь и труп бизнесмена, и его надо было куда-то лепить - и желательно к делу организованной группы преступников под предводительством Григория Викторовича Ерёмова (он же - Ерёма), 1974 года рождения.

Однако я твердила настойчиво (и мое упрямство было куда сильнее их):

"После такого смачного удара по голове, что было в тот вечер - напрочь забыла. Помню бар, очередное "празднование" развода. Да и только. А что дальше, и как там оказалась - полный ноль..."

Былые заслуги, а так же то, что основное дело вел мой старый добрый друг, Максим Дмитриевич Фирсов, бывший коллега (то бишь, я - бывшая; я - предатель, а никак не он), то напор был сдержанный, в рамках приличия, внимая советам врача. Который, кстати, в свою очередь, заботливо запрещал меня нервировать: "Короткий вопрос - короткий ответ, и проследуйте, господа, на выход."

- Но ты бы мне сказала, если бы хоть что-то помнила о том вечере, да? - бросил на прощание товарищ.

Секунды молчания, паузы (моей), отчего враз нахмурился тот.

Глубокий вдох и, обливаясь внутри желчью собственной никчемности и ненависти к себе за такие поступки, за такое предательство, отваживаюсь ответить я:

- Конечно... - шепотом.

Победно просиял Максим. Ласковая, добрая ухмылка.

- Поправляйся. Мы все по тебе соскучились. Заходи, как будет время...

- Непременно, - вновь солгала я.

***

Но это Фирсов. А были так же те, кто не хотел церемониться: ни со мной, ни с врачом, ни даже с коллегами. Однако палку не перегибали... сильно, и пока...

- А если детектор лжи? - задумчиво, загадочно пробормотал мужчина.

- Свидетелю? Который ничего не помнит? - удивленно кинула ему я.

Дернулся на месте. Коварно, лживо ухмыльнулся:

- Но если вспомните, хоть любую мелочь, хоть одно лицо... с этих фотографий, скажете?

- Скажу...

***

И снова гости...

- Я же уже всё сказала! - не выдерживая, со старта рявкнула на молодого человека я.

- Я не по этой части.

Удивленно вздернула бровью:

- А по какой?

- Я от них.

- От кого?

- От тех, кто вас предупреждал...

Пристальный, многозначительный взгляд.

Но глупо... верить.

- Не понимаю, о чем вы.

- Да, конечно, однако... мой товарищ хотел бы с вами переговорить.

- Какой товарищ?! - гневно, отчаянно рычу, испуганно играя роль. - Я ничего не помню! НИЧЕГО! Да когда вы уже от меня отстанете?! НИЧЕГО И НИКОГО - НЕ ПОМНЮ! Будь проклят тот день дважды! Уйдите, прошу! - запищал отчаянно кардиомонитор, погоняя синусоиду, словно бешенную змеюку. - УЙДИТЕ! ОТСАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!

В замешательстве отступил пару шагов назад. Попытка что-то сказать, но уже не осмеливается - лишь прожевал слова, эмоции.

Тотчас в палату врывается медсестра, за шприцы - и к капельнице.

- Уйдите, мужчина! - рычит девушка незнакомцу. - Уйдите, не видите, что ей и без того плохо?!

***

Немного времени - и уже даже я поверила в свое вранье.

Затихло и растревоженное сердце.

Напялить одежду, что каким-то чудом раздобыл для меня Фирсов и привез на выписку. Поблагодарить за помощь, поддержку, цветы. Передать привет его жене - и отправиться на выход.

Такси... Наконец-то меня ждет дом и теплое мое... одиночество.

Теплое, однако уже больше... не мое.

Буквально в последний момент, когда уже полностью расплатилась за поездку, и даже выбралась наружу (оставалось лишь только захлопнуть за собой дверь), как вдруг: пронзительный взгляд, глаза в глаза. И мерно так, четко, пробирая до дрожи, заговорил водитель:

- Тамара, мы следим за тобой. Не вздумай бежать из области. Ни сейчас, ни через год, ни когда-либо еще. Иначе... будет то, что и с твоим "клиентом". Уяснила?

---------------------

Глава 2. Прошлое

---------------------

Ноябрь. 2016 год.

***

Страх. Беспощадное чувство. Хорошо, если оно не дает нам вляпаться во что-то мерзкое, опасное для жизни. Но что, если ты и так давно уже по шею в дерьме, правда, еще волочишься, существуешь в этом мире. Что тогда? Он душит, сковывает и без того неохотные, вынужденные движения, вдохи. Спасает жизнь, но и не дает затем ею воспользоваться.

Так и со мной. Так и теперь. Из одного болота - в другое. Хотя, если честно... то кончина "моего клиента" - не самый худший итог, вариант. Уж я-то знаю. Так что... может, это как раз таки - не кара, не новое измывательство, а выход. Шанс, шанс вырваться из западни - быстро и практически безболезненно покончить со всем, стереть подчистую.

***

Давно уже не беспокоила меня милиция, не вспоминала прокуратура. Тихо, мирно ждали "явки с повинной", если что вспомню, если какие подробности того вечера всплывут в голове.

А тут на тебе - звонок от Фирсова... Причем ничего внятного: бегло, скудно, не недоговаривая, явно что-то скрывая, будто страшась заранее выдать себя.

А еще эта дата на носу.

Черти что. Не знаю, что думать.

Живо натянуть первые попавшиеся вещи - и рвануть прямиком в отделение.

***

В дежурке, в холле - везде незнакомые лица. Да и оно понятно: за семь-то лет!

Но пропустили без лишних вопросов.

Ждал. Ведь ждал меня майор Фирсов.

Уже майор... как время бежит! А когда-то был таким же как и я: отважным капитаном с горячим сердцем.

Неуверенный стук в дверь.

- Да-да, входите.

Глубокий вдох - и дернуть на себя полотно.

Беглый взгляд около - и отыскать своего друга у шкафчика: перебирал какие-то бумаги. А вот за столом сидел никто иной, как... Не сразу даже поверила своим глазам: дать невольно слабину - и оторопеть от ужаса.

- Проходи, чего стала? - кинул мне удивленно Макс.

- У-у тебя... человек на приеме, - неуверенно, запнувшись, шепчу. Попытка сгладить неловкость и скрыть свою прореху. Глупо улыбаюсь, корча смущение.

- А, - колкий, косой взгляд на мужчину. - Ничего, проходи.

Шумный вздох - и принять приглашение. Замерла рядом с Фирсовым.

На секунду позволить себе взглянуть на "свидетеля" встречи - игнорирует, взгляд около, полная расслабленность, будто и не признал меня.

Выдох. Нервно сглотнуть слюну да вновь обрушить взор на Макса:

- Что случилось? К чему такая официальность? Спешка?

Скривился. Схлопнул бумаги (что так усердно перелистывал). Прошелся к столу - со стуком бросил пачку.

Слегка помедлил, но еще немного - и находит силы сделать разворот. С опаской, робкий взгляд на меня:

- Ты присядь.

- Чего пугаешь? - нервически смеюсь.

Прожевал эмоции. Нахмурился. Виновато опустил взгляд.

- Что случилось? - не выдерживаю и уже грублю я.

- Тут такое дело...

- ЧТО? - отчаянно рявкнула. Руки невольно сжались в кулаки, до боли стискивая ключи в ладони.

- Евсеев. Его выпускают на днях...

Мертвая, жуткая тишина.

Мир остановился.

Казалось, вместе затиханием слов, замерло и мое сердце.

Секунды, минуты, мгновения - потребовалось время, дабы смогла я найти силы издать звук:

- К... когда? - с ужасом, заикаясь. - Погоди, - вмиг нахмурилась, поморщилась я, задумавшись, - ему же еще три года сидеть! Как так?

Округлила очи и уставилась на него.

Скривился. Несмелые, неспешные шаги ближе - попытка обнять за плечи, вырываюсь, увиливаю.

- Как так, Макс?! КАК?!! - едва уже не плача.

- Прости, там... за хорошее поведение и...

- Какое, на**й, ХОРОШЕЕ ПОВЕДЕНИЕ?! - дико, гневно ору, отчаянно перебивая этот невероятный бред.

- Ну, а я что поделаю?! - гаркает на меня в ответ.

Взгляды сцепились в эпической схватке...

Чувствую, как черная дыра, как истинный страх начинает мерзкой змеюкой вылезать из недр души и порабощать, уничтожать все живое внутри меня. Полная прострация. Мороз сковывает конечности, кровь замедляет ход. Вдохи делать все сложнее, словно камень на груди, громадный валун. Невольно оседаю на пол - вовремя подхватывает Фирсов.

- Том, тебе плохо? - испуганно заглядывает в лицо.

И снова морщусь, пытаюсь отвернуться, увильнуть, спрятаться - да не как. И некуда...

Больше некуда.

Везде теперь он. Везде Евсеев. Даже сейчас, кажется, я чувствую его дыхание своей кожей.

- Присядь, - невольно подчиняюсь дружескому напору.

А в голове - ад. Мысли просто закипают в черепушке, превращая оную в бесовский котёл.

- Когда? - одно-единственное. - Когда его выпускают?

Сконфужено, неуверенно пожимает плечами:

- Честно, не знаю. Я те бумаги видел так - мельком, и то... сугубо по одолжению. В общем...

Не договорил.

Да и так всё понятно. К чему слова? Когда и так всё ясно...

Невольно качаю головой. Тяжело сглатываю ком скопившейся слюны.

- Если точно узнаешь, скажешь? - живо подрываюсь, вскакиваю, как черт из табакерки. Потерянный, бесцельный взгляд около. - На связи...

- Давай ребят к дому приставлю?

Изумленно, сквозь туман, оборачиваюсь я:

- Шутишь, да?

- Нет, - на лице глубокая серьезность.

Морщусь от боли и невозможности думать ясно.

- Не поможет, - качаю головой, - сам знаешь. Да и... кто я теперь?

Шаг ближе - попытка схватить меня за руки, вырываюсь. Мерзко так, будто он во всем этом виноват.

Не уступает:

- Не чуди, найдем оправдания. Давай приставим?

Отступаю в сторону.

Вновь качаю головой:

- Нет. Благодарю, но нет. Я тебе позвоню...

Тотчас бросаюсь к двери и вырываюсь наружу, словно обезумевший преступник, так нежданно и болезненно теряющий драгоценную свободу...

***

(Ф и р с о в)

Раздраженно стираю ладонями с лица напряжение. Неспешный разворот - и невольно обрушиваю взгляд на Ерёмова... С*ка, как же я его ненавижу. Так и придушил бы сейчас... прямо здесь, без суда и следствия. Сколько разбоя, контрабанды, угонов, трупов на них. А посадить - не за что. Докажи! Докажи - а х** вам. Полная пустота. Даже Балашова не смогла дать показания...

И вот сейчас... сидит скалится, улыбается подонок.

Что, тварь, смешно, когда кому-то хе*ово? Да?

Замер я, руки в боки.

- Что смешного? - жестко, с отвращением, из последних сил сдерживая матерные слова.

Хмыкнул тот и вдруг закачал головой:

- Менты - тоже люди, да?

Внезапно дверь резко распахнулась - и влетела в кабинет Тамара. Глаза бешенные, выпученные. Шумно, часто дышит. С лязгом захлопнула за собой полотно и рядом притиснулась спиной к стене. Не шевелится более, словно страшась выдать себя. Безумный, пустой, мечущийся, как птица в клетке, взгляд по сторонам...

Медленно, дабы не спугнуть, подхожу ближе. Немного наклонившись, заглядываю в лицо:

- Что случилось? - молчание. - Том, ты меня слышишь?

Тягучие секунды, а то и минуты - пока не моргнула, вздрогнула. Заметила меня. Глаза в глаза.

- Он здесь.

- Кто? - удивился я, невольно даже съязвив (кто ЗДЕСЬ такой ужасный может быть? ЗДЕСЬ, где на каждый сантиметр - по вооруженному бойцу).

- Евсеев.

Улыбаюсь. Нервически смеюсь - не так над ней, как над собой: не может такого быть. Зачем?

Но вмиг глаза ее заблестели, взмах ресниц - и покатились градом слезы.

- Он здесь, Макс... - отрешенное, такое же жуткое, как тогда... когда ей после всего еще приходилось проходить ад следствия и судебных заседаний, почти год, где каждый раз лицом к лицу со своим палачом, со своим самым мерзким страхом.

Попытался обнять - но тут же пресекла это, оттолкнула.

Отчаянный, молящий взор в очи - а мне и нечего сказать: нет правды, чтоб успокоить.

Шумный вдох.

- Стой здесь, - приказываю. - И никуда ни шагу. Дверь запри, вот ключ, - живо хватаю ее свободную руку и сую туда электронную карточку. - Никому, кроме меня, не открывать! Услышала?

- Эй, а я? - послышалось за нашими спинами.

Гневный разворот, на грани мата:

- Облезешь! Жди адвоката.

***

(Т а м а р а)

Движения машинальны, едва осознанны. Щелчок замка - и раз десять дернуть дверь, дабы удостовериться, что та заперта.

И что теперь? Куда?

Я даже не успела до дома добраться.

Ни вещей, ни документов.

Он уже здесь.

Черт.

Мигом бросаюсь к столу. Бесцеремонно шуршу, перекидываю бумаги. Открыть выдвижные ящики - пусто. К сейфу, перебрать несколько старых кодов - и вуаля, как часы, - только и скрипнули завесы. Раскидать документы, чьи-то паспорта, деньги - и снова пусто.

- Что ищешь, а, мышка-норушка?

Испуганно обернулась.

С*ка... (словно очнулась) забыла про него. Как так? Чертов Еремов...

Нервно сглатываю слюну.

- Пистолет.

От удивления даже вскинул бровями.

Но вместо сарказма, издевки, насмешки, тотчас нырнул за пояс и достал оттуда ствол.

Оторопела, побледнела я от прозрения и ужаса.

- Такой сойдет? - тычет.

Мямлю в ответ:

- Откуда?.. Вернее, как... как ты его сюда пронес?

- Каком кверху. Не нужен, так и скажи.

Не даю даже мгновения для сомнений - молнией делаю шаг вперед и, выбросив долой (на стол) домашние ключи, тотчас выхватываю оружие из рук.

- Хо-хо, - паясничает. - Полегче, девочка.

- Тебя только за это могут посадить, - злобно рычу, тыча в него им.

- А тебя нет?

Стук в дверь.

Словно током прошибло: передернуло меня на месте.

Смеется ублюдок.

- А вот и пригодилась пуколка, да?

- ЗАТКНИСЬ! - несмелые, неуверенные шаги ближе к стальному полотну, дрожу уже от паники и страха. Несмело: - Кто там?

Но за шумом в коридоре слова вовсе не разобрать.

- Ну, ты открываешь? - внезапно вставляет свои пять копеек Григорий.

Игнорирую.

- КТО ТАМ? - еще громче кричу.

Движение позади - огибает сбоку и тотчас выхватывает "ключ" Еремов.

- Какого хе*а? - воплю.

Но не реагирует, все так же с умным, спокойным видом отбирает, выдирает и пистолет из моих рук.

- Ну, во-первых, без пуль далеко ты не заедешь, - точное движение - и зарядил, вставил магазин. - А во-вторых, мне осточертел этот цирк. Меня дела ждут, а потому нет никакого желания и дальше наблюдать эти ваши сопли.

Провел по датчику - запиликала сигнализация, мигая зеленым светом.

Ошарашенная, раздавленная, преданная, я даже забыла, как дышать.

Однако - стремительный взгляд и силой, пнув в грудь, рукою прибил к стене, так чтобы меня никто с коридора не видел.

Дернуть на себя полотно...

- Ефим Павлович! - внезапно радостно вскрикнул Еремов.

- Здравствуй, Гриш. Опять приключения?

- Ну, вот, нашлись, а вы не верили! - узнаю задорный голос майора, еще один участник этой толпы.

Движение - и оба зашли внутрь.

- О, Балашова. И ты здесь? - удивленно. Взгляд мой скатился к погонам старого знакомого: подполковник, теперь уже Заболотный Иван Александрович - подполковник. - Какими судьбами? Как ты?

- Евсеев... он здесь, - едва слышно, испуганно шепчу.

- А? - нахмурился мужчина, не понимая о чем я. - Евсеев? А... Евсеев, - словно прозрев. - Да. Это наши его вызвали.

- Именно сегодня, сейчас? - растерянно, сухо, мертвым голосом хриплю.

Скривился недовольно.

- Ну, знаешь... дел у нас по горло. И ни одно не ждет. Когда смогли - тогда и вызвали.

Движение, разворот: - Сейчас Фирсова к вам пришлю.

Мгновение - и поспешно скрылся в дверном проеме.

Поджала я губы, дрожа от обиды. Киваю головой.

Ну, конечно, куда там... до Балашовой? Только одному Максу и нужна. Хотя... и то спорно.

Живо захлопнуть дверь - и замереть в ожидании...

- Вы чего, девушка? - испуганно протараторил "знакомый" Еремова.

- Не обращай внимания, Ефим. На вот, - резво перебил неловкость Григорий, - лучше почитай. Подпишу да покатимся. З*****ся я тут с ними уже...

***

Недолго пришлось ждать Макса: буквально минуты - и постучал в дверь, окликнув меня. Однако не я, а вновь Ерёмов открыл дверь, а затем и вовсе торжественно вручил ключ оторопевшему от удивления следователю.

Тотчас кинулась я к Фирсову, жадно ухватив за грудки:

- Где он?

- У Колмыкина. Не бойся. Можешь пока домой идти, я присмотрю за ним. Потом сюда, а там - решим.

- Я уеду... - отчаянное, слезное.

Несмело закачал головой, но потом пресек себя. Пожал плечами.

- Куда?

- Куда угодно!

- И думаешь, это тебя спасет?

Невольно заметила за спиной товарища Ерёмова: пристальный, сверлящий, угрожающий взгляд.

Игнорирую - тут же перевожу взор в очи Максу.

- Пожалуйста... - несмело шепчу.

- Сделай, как я говорю, - бережно, аккуратно убирает мои руки со своей груди, высвобождая из хватки свитер. - А дальше решим. Толково решим. Без паники...

***

Однако... вот я уже на вокзале. В руках - мелкая поклажа. Ничего лишнего: документы, предметы первой необходимости и сменное белье.

- Один до Москвы.

- Уверена? - послышалось за моей спиной.

Сердце заколотилось, словно бешенное. Узнала. Конечно, узнала голос.

Боюсь обернуться - но, не сделай я это, и того будет хуже.

Подчиняюсь: медленно, дабы не вызвать неверную реакцию.

- Ерёмов, пожалуйста...

- Что "пожалуйста"? Тебе же дали понять. Х**и вые*****шься?

- Я не могу, - отчаянно качаю головой.

Шаг ближе - и шепотом, на ухо, обдавая жгучим дыханием кожу:

- Зато я могу. Рыпнешься - замочу. Всё ясно?

Взгляд за спину тому - узнала. Вдалеке его люди, среди них даже "Верзила".

- Ау, ясно, или как? - отдергивает меня за локоть.

Невольно пошатнулась от напора.

- Ясно, - обреченно.

-------------------------------

Глава 3. Старая добрая тройка

-------------------------------

***

Словно избитый шакал, что так нахально, подло пытался избежать драки, вовремя оставить чан со всем этим… смертельно-изуверским дерьмом, тихо скуля себе под нос и пораженчески поджав хвост, я мчала через весь город в родное отделение.

Раньше надо было уезжать. Раньше… до всего этого. А не держаться за старый мир, за прошлое. Ведь никто больше здесь меня не держит, никто и ничто. Ни мужа, ни друзей – все отвернулись. Ни даже родителей: они ушли буквально подряд, болезням уступив нежданно… хотя и не без помощи этой моей жуткой истории. Да и Евсеев, возможно, никогда бы меня не нашел, потом, где-то там, за горизонтом...

Но уже поздно… Слишком поздно. Паниковать, что-то решать. Вовремя не сообразила, никто не предупредил – и получай. Сполна. По самое горло...

Мышей проскочить через дежурку, на ходу бросив:

- К Фирсову!

Помчать на третий этаж.

Отчаянно забарабанила в дверь я.

- Пробьешь же! – послышался насмешкой знакомый голос за спиной.

Мигом обернулась.

- Грановский? – оторопела я.

- Да ладно! – расхохотался молодой человек, не веря своим глазам. – Балашова? Жива что ль еще?

- И тебе не хворать… - сдержано рычу.

- Не обижайся, - подступил ближе и обнял за плечи, не сопротивляюсь… пока. - Ты как ушла, так вообще не осталось с кем погрызться, подискутировать. Ох, были деньки! Да и ночи какие!

- Ты там не намечтай себе! – бурчу сквозь улыбку.

- Да я к чему, - хохочет, разворот и начинает насильно меня куда-то уводить вбок. – Безмерно рад видеть старую знакомую!

- Не такую уж старую, - язвлю.

Смеется.

- Ты это… куда меня? – резко прерываю наш ход, отдергивая руки нахала от себя.

- Дак Фирсова нет.

- В смысле? – оторопела я, округлив очи. – Как? Домой уехал?

- На выезде они. Труп.

- Труп? – невольно, на автомате, по старой привычке, интересуюсь.

- Ну да… причем, вроде как, почерк Евсеева, - похолодело всё у меня внутри от такого заявления. – Вон Колмыкин изо всех сил его придерживает у себя, если эксперты подтвердят – то задержим и начнем шить дело.

И вновь пытается обнять и куда-то увести. Вырываюсь.

- Причем тут шить? – рявкаю злобно. – ПОЕХАЛИ!

- Куда? – оторопел тот.

- А ты что, больше не в команде Фирсова?

- Нет, - вполне серьезно и даже как-то хмуро. Вздернул плечом: - Вообще-то, я уже майор, если не заметила. Могла бы и поздравить.

- Да все вы тут майоры-подполковники! - рычу. – Что это меняет?

- Да ничего, - гаркнул недовольно, съязвив: - Ка-пи-тан.

- Может, мне тебе еще честь отдать? – открыто грублю.

- Не помешало бы.

- Говори адрес, сама поеду.

- Куда? – хохочет. – Мало было прошлый раз, да?

Нервно сглатываю слюну:

- В самый раз, потому и поехали, пока этот ублюдок здесь – а иначе придется потом гоняться за ним по всей области, и то – в лучшем случае.

- Гос-споди, - раздраженно протянул, закатив глаза под лоб. – Чё-т я переборщил, говоря, что соскучился.

- Хватить девочку из себя корчить, - уже готова кинуться на него с кулаками. – Поехали! Я бы и сама – но знаешь, вдвоем у нас получится куда лучше.

- О да, вдвоем у нас многое может получиться куда лучше, - вдруг откровенно пошло стал издеваться надо мной сквозь улыбку.

- Иди на**р, - сплевываю. Резкий разворот – и по лестнице.

Догоняет. А как иначе?

- Да ладно, не злись, - попытка ухватить меня за локоть, увиливаю…

***

Чертова погода. На улице такой дубарь стоит, что кажется, будто не ноябрь, а давно уже январо-февраль кости ломит.

Стою, дрожу, переступая с ноги на ногу, дышу на руки.

- С*ка, хоть бы снег выпал, а то уж совсем уныло всё, - прорычал Грановский.

- Ага, - злобно язвлю. – И следы бы нам все замел.

- Андрюха, Том, - позвал нас Фирсов, махнув рукой. – Идите сюда…

Быстро подчиняемся. Пробраться за ленту, замереть около девушки.

- Короче, всё – наши закончили. Давайте по-быстрому – и сворачиваемся.

Киваю головой.

Глубокий, шумный выдох делаю. Присесть рядом.

- Что, о приятном прошлом вспомнила? – съязвил «майор», опускаясь на корточки.

- Ищи, давай – гаркнула, едва сдерживая злость.

Взгляд около. И снова на девушку – измучена, изрезана, но следов сексуального насилия не видно. Не душили и не били. Исключительно нож (а скорее всего скальпель) и кислота – всему тому виной. Опять игра… в «хирурга», опять «символы»... И, наверняка, смерть – тоже по плану... Да только вскрытие окончательно всё покажет, подтвердит, но… история уже сейчас уж больно тужится себя… повторить.

- В общем, - отзываюсь. – Похоже, очень похоже.

- Ну, так, старался ублюдок, - язвит Андрей.

- Но что-то не так…

- А ты-то помнишь!

Гневный взгляд в глаза гаду:

- Я-то - помню.

- Ага? А с Ерёмовым что? Выборочная амнезия?

- Харе грызться! – рявкнул на нас Фирсов и прикурил сигарету. – Время тикает. Народ ждет.

Встаю, снимаю резиновые перчатки.

Лихорадочно качаю головой.

- Нет, здесь что-то не так. Это не он.

- Че-го? – ржет с меня Грановский.

Но Макс как всегда серьезный. Выжидает, слушает, анализирует. Банальная, классическая тройка: я, Макс и Грановский. Но лишь так мы всегда могли чего-то умного, толкового, порой невероятного, достичь.

- И пусть всё бережно, аккуратно: по большому счету, как наш «перфекционист» любит. Но смотри: листок (какой тут?), – приглядываюсь лучше: – …ольхи вроде, на ней – раз.

- Может, упал на нее во-он с дерева, - на бум ткнул взглядом Андрюха. – Поди, не за минуту доехали…

- Нет. Он в грязи, смотри, - тычу пальцем. – А еще, - оборачиваюсь по сторонам, - здесь одни клены растут.

Присел, отодрал «улику» Грановский.

- И не только лист – по копеечке, а в итоге – от идеала невероятно далеко. А наш с***н сын никогда бы себе такого не позволил. Вот, к примеру, во-вторых…

- Подожди, - перебивает Андрей. – Ну, ты скидку то дай ему – поди, человек семь лет отмотал. Может, у него всё поменялось там в голове.

- Сомневаюсь, - злобно гаркаю.

- Не поменялось, - вмешивается Макс с задумчивым видом. Выпускает дым. – Я был у Колмыкина. Видел урода… На нем – всё как с иголочки. И это буквально сразу после тюрьмы. И сидел ровненько-ровненько, как по струнке. Этот крякнутый… еще на своей волне.

- Кстати, а еще раз… судебно-психиатрическую экспертизу по невменяемости?

Качает головой Фирсов.

- Сделаем.

- Хотя вот, смотри, - отдергивает нас словом Грановский. Тычет пальцем на рану. – Криво, да?

Радостно поддерживаю:

- Чуть-чуть, но да.

- А Евсеев… - загадочно ведет Андрей.

- Человеческий фактор, да и вообще, мало ли что могло, - недовольно бурчит Фирсов. – Вообще, если по уму, ребята, то на все это стоит смотреть, как впервые. Мы уже Евсеева совершенно не знаем. Где у него что дрожит, или какие предпочтения.

- Но и подражателя никто не отменял, - вставляю свое слово я.

***

Встречает нас Колмыкин.

- Ну, что там? – бросает ему Фирсов.

- Да ничего. Утверждает, что у него алиби. Ждем результата экспертов по точному времени смерти девушки и заодно проверяем его версию. Ну, по сути, что тут? Сутки, парни, говорят?

- Да, она больше бы не выдержала, - тихо, расстроено прошептал Грановский.

- С-с*ка, - злобно гаркнул Макс и сплюнул вбок.

***

- Ну, что думаешь? – отозвался Фирсов, пропуская меня к себе в кабинет.

Оборачиваюсь:

- Ты о чем?

- О чем, о чем? – бурчит недовольно, стягивая с себя куртку. – Ребят приставить к дому?

Замерла я, перебирая все за и против.

Но миг – и качаю отрицательно головой:

- Нет. Не надо… Все равно это не поможет.

- И что теперь?

Пожимаю плечами.

- Сегодня домой, раз Евсеев у вас. А там…

- А там… опять в дежурке ночами, да?

- Ну, а что? – пристыжено улыбаюсь. – У тебя же дома жена…

Молча кивает головой, виновато поджав губы.

Шумный выдох, и признался:

- И у Грановского теперь тоже.

Обмерла я, округлив очи. Смеюсь.

- У этого придурка?

Поддается на мое настроение – улыбается в ответ:

- Ага. И вроде даже неплохую отхватил. Чай?

(замер с кружками около чайника)

- А? А, да… Чай.

----------------------------

Глава 4. Последний день

----------------------------

***

Свобода…

Странное понятие. И уже не раз перетертое великими умами.

А вот что оно значит для меня? И что оно несёт в себе?

Не без нашей помощи вот уже сколько людей ее лишились. Заслужено лишились.

(надеюсь и верю, что заслужено…)

А Евсеев… - это мой кат, мой судья. Мой обвинитель. И он куда «щедрее», чем прокурор: этот гад просит для меня пожизненно. Хотя, и не без его помощи, это – не так уж и много. Врачи дают максимум тридцатку лет? От нее отними восемь (и, кстати, в пору бы поблагодарить за это судьбу, ведь могло бы и того не быть) – получается не так уж и много. Приятная математика, верно?

Шумный вздох, сдувая щеки, словно лопнувший пузырь. Так и я теперь…

Он вышел – и ныне моя очередь отправляться в «заключение». Страх мне – за решетку, трусость – за вину.

Послать всё к чертовой матери и уехать? И плевать на слова Ерёмова?

Да я бы так и сделала! Непременно сделала. Ведь пулей-то меня особо не напугать.

Но вот Евсеев… и все те девушки, а тем более – новый труп. Тут… всё гораздо запутанней и весомее. Да, я боюсь его. Безмерно боюсь, но это же - не повод предавать невинных жертв?

Однажды я уже его засадила, пусть и не за все убийства, и то… по другим статьям, но все же – какая-никакая, но месть, справедливость.

А уеду, чего добьюсь?

Ведь как ни крути, а истина одна: лишь только пережив всё то, что случилось со мной, благодаря ему, я, и только я - истинный, дотошный, маниакальный фанат сего ублюдка. Только мне придури хватит его додушить до конца, каких невероятных сил это бы не стоило.

***

Чертова погода, как и вся моя жизнь.

Вчера мороз драл, сегодня – хляби небесные. И ни осень, и ни зима… Чушь какая-то.

Стереть с лица гадкие капли дождя и забросить ногу на ногу (все так же неосмотрительно сидя, развалившись на холодной, мокрой скамейке в парке в центре города).

Последний день свободы, да? Правда, даже если Евсеева и закроют, «подражатель» всё равно останется. А в то, что он существует, я непременно верю! Хотя и не так его боюсь, как эту тварь. Мне кажется, я со всем белым светом готова справиться. Со всем… кроме Евсеева. И пока у него, конечно, все шансы править балом, загнав меня в угол.

***

Странное оживление на входе кафе, что напротив парка. Перевожу взгляд. И вдруг, буквально миг - и среди молодых людей, что там собрались, узнаю ублюдка - Ерёмов…

Ерёмов и Евсеев. Две кошмарные «Е» на мою тугую, нелепую жизнь.

Мерзкие гады. И чего вам от меня надо?

Словно почувствовал: взгляды встретились, отчего резко отвожу глаза в сторону.

Но минуты – и еще больший переполох там. Испуганно бросаю взор: через проезжую часть чапает ко мне это… чудовище.

Поежилась; собралась с духом, выровнялась: гордый взгляд, царская осанка (не вставая с места).

- Какие люди! – едкое приветствие паскуды.

- И вам того же, - не уступаю я.

Буквально миг – замер около. Едкая ухмылка:

- Рад, что не уехала.

- А у меня был выбор?

Пристыжено рассмеялся. Взгляд по сторонам, шумно вздохнул.

Резвое движение – и без приглашения присел рядом.

- Слушай, - разворот ко мне. Лицом к лицу (да так близко, что от неловкости немного подалась назад, отодвинулась). - Я чего-то не догоняю, - продолжил. - Столько зеков: постоянно кого-то садят, кого-то выпускают. И что теперь, из-за каждого ссаться? Что это за х**ня? Нах*р было вообще тогда идти в мусора? Сидела бы нянькой где-нибудь в детском саде, горшки мыла, и не парилась бы. А?

Обмерла я от такой прямоты, взволновано сглотнула скопившуюся слюну.

- Чего молчишь? – не выдерживает.

Хотелось, было, оправдаться… да не то, что слов не подобрала. Нет: напрасно. Думаю, напрасно. Как и со всеми. Всегда. И в прошлом, и теперь, никто меня не поймет: почему Евсеев, почему настолько безумный, просто животный, страх… Никто ничего не поймет.

Резво подрываюсь с места – и бесцеремонно валю прочь, нарочно даже прибавляя скорость.

Оторопел ублюдок. Но миг – и тотчас летит вслед. Догоняет, скотина. Нагло хватает за локоть и силой заставляет остановиться, замереть, обернуться к нему лицом.

- Нет, ты чего? Слышь, чё ты уходишь? Я же с тобой разговариваю! И хочу помочь!

- Помочь? – язвлю, откровенно хохоча. – Чем? И как, глумясь? Не надо мне помогать! – грубо вырываю свою руку из его цепей.

Вновь попытка уйти, но тотчас преграждает путь и опять силой останавливает.

- Да неужто?! – гневно, саркастически сплевывает в лицо. – Ты посмотри на себя! В кого ты превратилась?! Дрожишь, словно подзаборная шавка! Где, б***ь, та Тамара, что мужиков строила одним только словом, взглядом. ГДЕ ОНА?

Обмерла я, выпучив глаза, ошарашенная.

- Так… ты меня узнал? – тихо, сухим, испуганным голосом. – И тогда тоже?

- Когда тогда? – сдержанно.

Сомнения: за и против. Решаюсь:

- Полгода назад.

Скривился, отвернулся на миг. Прожевал эмоции.

- Сейчас не об этом, - недовольно поморщился. – А о твоем… этом, Евсееве.

Глаза в глаза.

- Ты не понимаешь, - качаю головой в сердцах. - Он – зверь. Дикий зверь!

Рассмеялся саркастически.

- А ты думаешь, я – ангел? Или те, кого ты сажала?

Вновь качаю головой:

- Вы, по крайней мере, находите в себе человечность… кончать человека быстро, а не смакуя зверством.

- Не всегда.

Словно выстрел – обмерла я, огорошенная.

Взгляды сцепились.

Нервно сглотнула лезвие жути я.

Попытка сменить тему, позорно увиливая от такого сенсационного, непростительного признания.

Мотаю головой, словно выбрасывая мысли; вновь вырываюсь (из уже расслабленной) хватки – и спешно иду, едва не бегу, кинув на прощание:

- Ты ничего не понимаешь!

- Х*ли тут понимать?! – резво хватает меня за куртку и отдергивает назад, крича в лицо. А я уже трясусь от перенапряжения. Застыли слезы на глазах.

- Х*ли? – язвлю отчаянно, сквозь сдержанные рыдания. – Хорошо, давай ловить такси – и я тебе покажу… «х*ли»!

- Зачем такси? Я на машине…

***

За городом. Кладбище. Тихая, молчаливая, пробирающая до дрожи, обитель памяти и душ. Некрополь... огражденный серой, кирпичной стеной, так усердно прячущий за ней свои заветные тайны...

Все так же хлыщет дождь, и вокруг – коварные сумерки.

- Вот, - метаю взгляд на черный гранитный памятник с изображением улыбчивой, очень даже красивой девушки. – Олеся. Двадцать один год. Умерла от потери крови. Хотя этот су**н сын был предельно осторожен. Как всегда – ни малейшей прорехи. Хирургическая точность… Родители бедной пытались покончить с собой – но ребята со скорой… - немного помедлила я, подбирая слова, - оказались молодцами.

Пошли дальше.

Молчит, сопит, покорно следует за мной.

- Анна. Самая младшая. Восемнадцать только исполнилось. Вся жизнь впереди. А он ее истязал дольше всех... Смотришь на ее ангельское личико – и ничего, кроме доброты и тепла внутри, не вызывает. Только желание обнять, приголубить. Вот за что… эта с*ка так издевалась над ней? За что, спрашиваю? Молчишь? Идем дальше?

Глаза в глаза. Лишь только нервно сглатывает слюну.

Витиеватые дорожки промеж могил – и выходим к следующей.

- Зоя… Не знаю, - пожимаю плечами, шмыгая носом, - почему она мне снилась тогда постоянно. Никто из них – только одна она. Двое карапузов сиротами остались. А этой твари, Евсееву, – нипочем. Никак его не привяжешь! – оборачиваюсь к Ерёмову, пронзительный взор в очи: - И это лишь трое! А таких – больше десятка. Понимаешь? А доказали лишь по ОДНОМУ делу! И то, только потому, что жертва - выжила!

- И что? – кидает мне жуткое, отчего я оторопела в ужасе. Продолжает: - Тома, это – ЖИЗНЬ! Так что теперь – по подвалам прятаться?!

- Ты серьезно? – мертвым голосом шепчу.

- А ЧТО? – уверенно. Окидывает взглядом около: - Тут каждый – за что-то, да загремел! Всех их жалко! Разве нет? …И ЧТО?

- Т… ты… ты – конченный!

Резкий, отчаянный разворот – и бегу изо всех сил, невольно скользя по мокрым кривым земельно-глиняным дорожкам (что лишь местами побиты травой).

- СТОЙ! СТОЙ, Б***Ь! – летит за мной, старается, однако сейчас я на удивление ловче и быстрее (наверно, уж слишком хорошо знаю этот путь).

А там и вовсе – до остановки подать рукою...

Замечаю на трассе автобус, да еще в нужном направлении: поддаю скорости на грани невозможного.

Буквально среди последних пассажиров влетаю в салон.

Ныряет за мной и Ерёмов.

Протискиваюсь между рядов – живо запрыгиваю ближе к окну.

- Ты чё удумала? – рычит, словно зверь (так и не присаживаясь; уцепился руками в спинки кресел по бокам). Вынужденно сдерживается в рамках приличия.

- Ничего. Езжай дальше! – гавкаю я.

- Пошли в машину, - тихо, смиренно, но приказным тоном.

- Я с таким уродом – никуда не пойду! - сплюнула желчь в лицо. Глаза в глаза. Взоры сцепились.

Дрогнул автобус – и неспешно покатился по своему маршруту.

Тягучие, бешеные минуты молчаливой перепалки, пристальных взглядов, не моргая. Прожевывает эмоции, матерные слова Григорий.

Еще миг – и нервно цыкнув, но, так и не сказав ни слова, сделал разворот – по проходу, да к водителю вышел.

Взвизгнули шины, тормозя…

Исчез. Ушел, не оборачиваясь. Вот и отлично.

Одно «Е» ... я всё же пережила.

------------------------

Глава 5. Свои, чужие

------------------------

***

Добраться домой. Принять горячий душ, взять самое необходимое - и отправиться в отделение, к Фирсову.

- О, пропажа наша! – искренне обрадовался мне Макс. Выставил стул из-за стола, жестом пригласил присесть. – Чай?

- Ага… - подчиняюсь.

- Где шастала целый день? - косой взгляд из-подо лба, колдуя над чашками. – А то я уже переживать стал. Ребят хотел дергать.

Печально усмехнулась.

- Ох, - качаю в негодовании головой, вспоминая сегодняшний день: думаю, за него меня Фирсов по голове не погладит. Шумный вздох: - Где шастала? Да со свободой прощалась.

- Ой, да брось ты! – скривился недовольно. Разворот – и оперся спиной на шкафчик. Размешивает ложкою сахар. Взгляд на меня. – Справимся! На, - протянул кружку.

…

Ну да, справимся. Куда деваться?

- Что там Грановский? – дую на кипяток. – Придумал что-нибудь интересное?

- Шутишь? Без тебя у него на это дело совсем не стоит... Это же Андрюха! Забыла что ли? Без пинка или злости этот человек – полный ноль: как с гуся вода, ни до чего нет интереса. То ли, когда его завести!

- А на прошлом выезде мало задора было что ли? – смеюсь.

Почесал затылок. Развел руки в стороны.

- Наверно. Может, думает, что это так: подразнила и исчезнешь.

- В смысле? – нахмурилась я.

- Ты же не думаешь бросать это дело?

- Ну-у… - растеряно тяну. - А, вообще, как ты это всё представляешь? Мне же нельзя: посторонний человек.

- Я к чему и веду, - ухмыляется Фирсов. – Поговорить надо с Заболотным. Чего-нибудь да придумает. Раз такое дело, да и тебе бы оправдание, чего здесь торчишь.

- Ну, да…

- Кстати, что с нынешней работой? Как, где сейчас?

- Да уволилась сегодня… Какая работа с Евсеевым?

- А жить на что?

- На пособие… - «по инвалидности»… не осмелилась договорить я.

Поморщился от неловкости и печали Макс.

- А они такие большие? – тихо, грустно пробормотал в попытке пошутить.

Смеюсь:

- Спасибо и на этом…

Кивает головой.

- А лекарства?

- Что лекарства?

- Сильно дорого всё?

Хмыкнула:

- А ты как думаешь? – язвлю. Смолчал. Немного помедлив, добавила: - Но ничего, все как-то живут, и я проживу…

***

- Фирсов, мать т***! Вот ты где! – влетает к нам в кабинет без стука Грановский (замер на входе).

- А где мне еще быть? Не у тебя же! – смеется Макс.

- Балашо-ова! – ядовито протянул Андрей, округлив очи. – И ты здесь?! – улыбается. Ухмыляюсь на эту нашу «пылкую дружбу».

- Всё никак не изгонят тебя отсюда! – продолжил тот.

Хохочу.

- А ты, небось, первый выстроился провожать! И Заболотному жалобу подал.

Нахмурился.

- Стоп, я не понял, - шаги ближе. – Ты чего тут, работать собралась?

- А тебе жарко со мной, да? – ехидничаю.

Заикнулся от такого откровенного намека, даже побагровел враз. Но затем миг – и, полностью осознав, что дразню, злобно махнул на меня рукой:

- Ой, ты как всегда! Между прочим, мне больше не до тебя!

- Ну, и слава Богу! А то я уже переживать стала!

- Ох, ох! – паясничает. Но буквально секунды – и тотчас насупился от раздражения: – КОРОЧЕ! – и вновь взмах руки, - вы меня вообще сбили! Не за тем я пришел! Фирсов, одевайся! Опять труп!

- В смысле? – оторопели мы оба. Ошарашенные взгляды на товарища.

- В прямом! И опять почерк Евсеева!

- Так он же за решеткой, - растерянно шепчет Макс.

- Вот именно! – качает головой Грановский. – Хренак – и всё: выпускайте героя, он здесь ни при чем! Представляете? – искренне возмутился. - Короче, куртку в зубы – и поехали. У нас еще есть время. Пока туда-сюда, бумажная волокита, ребята его придержат. Балашова, ты с нами?

***

- Ну, что скажешь? – скривился Андрей.

Грызу ногти от нервов. Осматриваю землю вокруг. Присела.

- Че молчишь? ОН? – рявкнул на меня Грановский.

Оборачиваюсь:

- Не знаю… - растеряно.

- Ну, приехали! Фирсов, а ты что думаешь?

- Это вы тут специалисты по этому ублюдку, я другое смотрю.

- Ну да, ну да… Биг босс – большие идеи. Мелочью не торгует! Том, - тихо позвал, приблизившись ко мне: уже оба сидим на корточках рядом с девушкой.

- А? – оборачиваюсь к нему.

- Ну, что ты, как ты?

Печально ухмыляюсь (эх, не ожидала такой доброты и искренности от него, по крайней мере, не так скоро):

- Да живу пока…

- Ты это, - морщится, подбирая слова, - не отчаивайся. Засадим мы его: и одного, и другого, - кивает головой. – Эти твари поплатятся, кто бы, и почему бы не творили такое.

Благодарно улыбаюсь, невольно краснея:

- Спасибо. А ты как?

- А? Да как? - смутился; пристыжено рассмеялся. Взгляд около, а затем в глаза: – Женат, двое детей.

- Двое? – радушно удивилась.

- Ага. Пацаны. Погодки. Сам охренел, когда узнал, что опять беременна. Но я рад. Ни капли не жалею.

- Молодец! – искренне. – Поздравляю! А Фирсов?

- Что? – вздернул бровями.

- Как Марина? Дети есть?

- Да они там… то всё расходились, то сходились. Не знаю, не вникал. Но дочь нажили. Вот в школу в том или в этом году пошла.

- Ясно…

- А ты? Что там твой?

- Да мы почти сразу и развелись.

- В смысле? – оторопел, едва чуть не упав на землю – пошатнулся.

Иронично улыбаюсь сама над собой:

- А что? Кому нужна калека? Да еще и… «на всю голову е****тая», - невольно цитирую.

Вздернул бровями:

- Нормальному мужику и такая баба сойдет, если до этого он сам её в жены выбрал. А то что получается? Пока конфетка – пока и жую? Или что? Вот меня бы так разбомбили, как тебя, - и жена бы ушла? Да нахрен она тогда мне б вообще такая сдалась, даже сейчас?

Поджимаю губы.

- Там всё не так просто было… Я действительно его достала.

- Ты всех тогда достала. И что? Мразь он! И нечего тут оправдывать его. Ясно?

- Давай лучше о деле думать, - от неловкости улыбаюсь. – А то уже, воистину, холодно очень стало, да и Евсеева скоро отпустят.

- Ох, этот Евсеев, - бесцельный взгляд пред собой, ухмыляется смущенно Андрей. – Он уже мне самому пару раз снился.

- Да ладно? – не сдержалась от смеха.

- Ага… - задумчиво. Шумный вздох. – Ты это, Том, прости нас…

- За что? - удивилась я. Глаза в глаза.

- За то, что тогда не успели… Эти гады раньше нас приехали, и так вцепились в этого ублюдка, что мы уже ничего не смогли с ним поделать. А так бы еще тогда со всем покончили. И не было бы уже ничего всего этого. И девки бы были живы, наверняка…

- Эй, романтики! – послышался где-то сбоку грозный голос Фирсова. – Хватит ностальгировать! Народ нервничает. Изучайте скорей – да поедем!

- Слушай, - игнорирую я, обращаясь к Грановскому. – Ты в голову-то не бери. Он даже в колонии выжил, а говорили – невозможно. Всё возможно. У него – всё возможно. А этих девушек – и не он убил, сам видишь. А какой-то, с*ка, подражатель. Не знаю… И вроде старается же, но и, вместе с тем, словно не дожимает нарочно идеал. Что-то в этом не так. И надо понять что. Вряд ли это – неумение или отсутствие усердия. Да, Евсеев уникален, и он - явно фанатик, сдвинутый на всём этом, а не только на перфекционизме, хоть и утверждает экспертиза в обратном. Но тут: ладно, один промах, ну, два. Ладно, много, но связью. А то штрихами, осколками.

- Выборочно?

- Выборочно. А еще, - ныряю в карман, достаю оттуда резиновые перчатки (ранее врученные экспертами) и натягиваю быстро на руки. - Смотри, вот застывшая грязь, спасибо очередному морозу, и она явно…

***

Осмотреть бедную, опять зверски изувеченную, измученную до смерти, девушку; оглядеть место преступления в целом; найти путь, откуда и куда мог ехать автомобиль, в котором привезли тело, дабы затем выбросить в людном месте…

В общем, всё как всегда. Ничего нового. Увы, ничего нового. Никаких толковых, кричащих зацепок. Лишь догадки и намеки. Предположения…

Замереть около автомобиля Макса. Фирсов с Грановским сплотились с остальными ребятами – и давай курить: на дорожку.

Идиотический ритуал.

Взгляд около. Пройтись немного туда-сюда, лишь бы не дышать этим вонючим дымом.

- Оба! – послышался голос Андрюхи. – Опять пятница – и опять Ерёмов вместе со своими шавками развлекается.

Мигом оборачиваюсь в ту сторону, куда все устремили взгляды: через сквер, через проезжую часть, рядом с пиццерией – «баня-сауна». Около входа целый таксопарк дорогих джипов. На лестнице - ублюдки. Курят. Что-то рассказывают друг другу, активно жестикулируя, травят шутки, отчего тотчас все ржут, словно кони.

Скривился Фирсов и тут же сплюнул на землю.

- Фу, б****, как же он меня бесит. Когда, с*ка, он уже задавится? А то всё к нему не подберешься, не подступишься никак. Изворотливый, как глист вонючий. Как не копни – тут же его треклятый адвокат из него святошу делает.

Виновато опускаю голову, нервически сглотнув слюну.

- Да ничего, - отзывается Грановский. – Задавится. Сами хорошо друг друга шмаляют – это уж у них не отнять. Молодцы, ребята.

Украдкой метаю взор на Ерёмова. И, гад, словно учуял. Вновь учуял. Взгляды сцепились, полностью обличая меня. Мигом делаю разворот – прячу очи от стыда и ужаса.

Затрезвонил телефон (невольно вздрогнула).

Испуганно, торопливо сую руку в карман и достаю аппарат. Взгляд на экран – неизвестный номер.

- Слушаю?

- Ну, здравствуй.

- Кто это? – едва различимым шепотом, чтоб другие не услышали. Быстрые шаги в сторону, плотнее придавливая к уху трубку.

- Урод, с которым ты больше не хочешь гулять.

Обмерла я на мгновение, пришпиленная к месту. Сердце отчаянно заколотилось в груди, не зная даже как реагировать: то ли страшиться, то ли радоваться…

И вновь шаги…

- Откуда у тебя мой номер?

- Следователь и такие глупые вопросы задает? – хохочет. – Хотя, чего это я?

- Вообще-то, бывший следователь. Зачем звонишь? – замерла я наконец-то на месте (да так, что б меня мои видели, но не слышали).

- Во-от, уже лучше!

- Что тебе надо? – раздраженно рявкаю, не выдерживая эту его странную игру.

- Слыхал, будто подражатель у вас завелся…

Окаменела я, ошарашенная:

- А тебе какое дело?

- Мои люди кое-что нарыли на него. Интересно?

Еще больший шок распял меня. Глаза округлились.

- И что ты хочешь за это? – несмело шепчу.

Явно обрадовался. В голосе появился задор:

- Отличный разговор. Ты мне уже нравишься, - немного помолчал, но, видимо, не дождавшись моей «вставки», продолжил: - Предложение деловое, как раз по твоей части.

- По какой это моей части? – нахмурилась, не понимая куда ведет.

- Да по той, которая нас так безумно свела. Тут барышни на одного не хватает. Подсобишь?

Обомлела я, словно окатили меня помоями. Даже дар речи на мгновение пропал.

- Иди ты на**й! – мигом отбиваю звонок и живо прячу телефон обратно в куртку.

Выпучила ошалевши глаза, и не могу понять, что за чушь, что за сумасбродный разговор только что был, и что он на самом деле от меня хочет. Или он под наркотой и его просто таращит?

Оборачиваюсь, желая взглядом отыскать эту шатию-братию, да не свезло: неудобный ракурс, как раз вход скрылся за углом здания.

И снова звонок – тот же номер.

- Да?! – рявкаю злобно.

Смех в трубку:

- Шуток не понимаешь? Или чего такая нервная?

- Хобби у меня такое – нервной быть. Что тебе надо, а?

- Подходи к нам. Видел, что заметила. Вернее, все вы так откровенно пялились, что аж не по себе стало. Небось, влюбились? – хохочет. Слышно фоном ржание и остальных ребят – невольных слушателей глупого, печального цирка.

- Ерёмов, ты обдолбанный? – решаюсь на неприкрытую дерзость. – Или что ты несёшь?

- Ничего не несу, - ржёт. – И нет, даже не пьян. Приходи, пообщаемся – и я, дабы исправиться в твоих глазах, вручу тебе ту папку.

Глухо, видимо отстранился от телефона и обратился к кому-то другому:

- Как там его фамилия?

- Чья?

- Да *** моржового! Этого их, подражателя!..

- А… На букву «К»: Ка… Ку… Ко…. Ой, да *** его знает! Ты бы сейчас еще таблицу умножения спросил!

Опять хохочут.

- Короче, - уже мне (громко). – Слышала? Какой-то на К… Давай, жду. На входе скажешь к Ерёме – пустят.

- Слышь, Ерема, - передергиваю слова, откровенно грубя. – Ты меня, наверно, с кем-то путаешь! В бане я с тобой париться не собираюсь!

(хотя уже и более сдержано, ведь интерес подкупает)

Смеется.

- Да не боись, приставать не будем. Только шакалов своих не бери, и, вообще, отправь их домой, а то они меня раздражают. Особенно ваш Фирсов.

- Это у вас взаимное, - неосознанно вступаюсь.

Рассмеялся.

- Безмерно рад. Можешь так и передать ему.

И вдруг гудки… - повесил трубку.

За, против…

Ну? И что теперь делать?

----------------------

Глава 6. «Банька»

----------------------

***

- Я не разденусь! – оторопела в раздевалке я, когда Ерёмов явно стал напирать, желая расстегнуть на мне куртку.

Смеется.

- Идиот, отвали! – дико ору на него.

- Ну, хоть куртку, кофту! Вон в полотенце банное или простынь завернись! Ты же упаришься! Точно же поплохеет! – и снова наступление. Отмахиваюсь, отталкиваю его от себя.

- Я – не разденусь! – четко, мерно.

- Почему? – хохочет: пьян – не пьян, а подвыпивший точно.

- А ты у Бори своего спроси! - отступаю пару шагов назад.

Обмер. Буквально секунды – и вдруг хмыкнул. На лице проступила серьезность:

- Боря… Боря твой – человек чести: ни за что не признается, что там видел.

- Повезло мне, - иронизирую. – Хотя, по-моему, он еще тогда всё сдал!

- Не сдал, а жизнь тебе спас. И сомневаюсь, что прямо-таки «всё». Вряд ли бы простая пересадка сердца его так сильно впечатлила. Не той он породы, чтобы сюсюкать.

- Тогда детектива найми, - откровенно уже издеваюсь.

- Зачем? Я и так читал твоё досье.

Удивленно вздернула бровями:

- И?

- И ничего… словно не дело, а свалка какая-то. Половину листов выдернули. Так что того, что с тобой произошло – фактически нигде нет.

- Корявые источники? Соболезную, - из последних сил атакую.

Легкая, сдержанная ухмылка проступила на его лице.

- Да нет, как раз таки, что не есть самые лучшие. Достоверные. Просто, кто-то очень сильно хотел… что-то скрыть.

Пожала плечами (сие неизвестно и мне самой).

- И что ты от меня хочешь? Чтобы я разделась перед тобой и удовлетворила твое любопытство?

- Хорошее, конечно, предложение, но – нет, - шумный вздох. Черство, отчасти грубо: – Откуда вообще такие мысли? Я что тебе… предлагаю отдаться за эту папку? Я же сказал, что пошутил тогда – и причем неудачно. Всё? Вопрос решен?

Глаза в глаза. Напряженное молчание.

Но вдруг – разворот и, махнув в мою сторону рукой, - гаркнул:

- Короче, сама решай. Хоть шубу еще напяль, вон, - кивнул головой в сторону гардеробной, - выбирай! Мне по х** уже. Определяйся – и приходи. Мы в соседней комнате.

…

Скрылся за дверью.

Вот с**ин сын. Да и сама я дура… чего припёрлась? Что делать – даже не знаю. Раздеться – чтобы поржали, или наплевать на всё – ноги в руки и домой? А вернее, вызвать такси – и в отделение, к Максу или в дежурку.

Черт дери, а!

Но…а если не врет, если есть что-то важное, полезное? Ради девушек, уже ушедших, и новых, которых спасем. Ради того, чтоб навеки засадить Евсеева и его подражателя…

Черт! Черт! ЧЕРТ!

Не мог же Еремов меня так обмануть, развести? Ведь ради чего? Ради унижения? Но что я такого мерзкого ему сделала? Тоже унизила? …тогда в автобусе?

Или что?

Или «мусора», «менты» - не люди, и за все измывательства над ними только честь и хвала?

Бред.

Решаюсь. Резво бросаюсь на выход. Через коридор к двери…

Буквально нос к носу. Молодой человек, по пояс замотанный в банное полотенце.

Узнала.

- Боря? – растеряно шепчу.

- О, Тамара! Красавица наша! – казалось, вполне искренне. – Чего еще одета? Там уже все заждались!

Похолодело, сжалось у меня всё внутри от страха.

Молчу, не знаю даже, что ответить. Лишь идиотически моргаю.

- Я это… - наконец-то набираюсь смелости нарушить тишину (ответить на его выжидание).

- Что? – заботливый взгляд в глаза, приблизился (на мой шепот).

- Ну, мне же нельзя… - пытаюсь сыграть на его чувствах.

Смеется, добро так, понимающе:

- Так ты и не парься. Так посидим, пообщаемся. Чай попьешь вместе с нами, да баранки погрызешь.

- Баранки? – удивилась я.

- Баранки, печенье, бутерброды, всё, что найдешь, - хохочет.

- Борь, - решаюсь на главное. – Вы и вправду нарыли что-то интересное на подражателя Евсеева? Или что?

Оглянулся на дверь, словно ища кого-то взглядом. И вновь глаза в глаза.

- А что, не показал?

- Кто, что?

- Ну, Гриша - папку. Там куча всего. Странно, как ваши не наткнулись на это. Хотя… чего это я? – ржет.

Кривлюсь недовольно.

Тут же пресек себя, завидев реакцию.

- Прости. Виноват. А подражатель он, или не подражатель, - вполне серьезно продолжил, - это уже вам искать, решать. Но то, что у них связь странная, то это точно.

- Связь?

- Да. Дела какие-то мутные. В общем, пробивать инфу надо, и не по одному пункту.

Замерла я, задумавшись.

Черти что. Значит, правда? Папка существует? Как информация, как и сам подражатель? Хоть что-то толковое в этом сумасброде…

И что теперь делать?

Подыграть? В рамках приличия, конечно. Но… продаться?

Мать т***!

- Борь, - вновь отваживаюсь, странным образом доверяя ему.

- Что?

Глубокий вдох для смелости. Прячу взгляд, стыдясь слов:

- Вы меня зовете туда, чтоб посмеяться, да?

- ЧЕГО? – невольно захохотал от удивления.

Не поднимая глаз:

- Ну как? Я же тоже – в каком-то смысле, мусор…

Откровенно заржал. Внезапно движение – и обнял, как-то по-братски, за плечи; притянул к себе – носом невольно уткнулась ему в грудь.

- Тамарочка, дурочка ты моя, - слегка закачал меня из стороны в сторону. – Как десять лет назад мы все тебя любили, так и сейчас, не смотря ни на что.

Обмерла я, огорошенная услышанным. Глаза выпучила, страшно даже вздохнуть.

- Так что, - продолжил, - не дури голову…

Отпускает, отстраняет от себя – несмело поддаюсь движению. Но взгляд поднять еще не решаюсь.

Не могу поверить своим ушам.

- Это я, дурак, тогда тебя не признал...

- В смысле? – сухо, едва слышно шепчу.

- Что?

- Любили… любите?

- А ты посмотри на свою мордашку, - кивает на меня. Ухмыляется. Схватил за подбородок и подвел голову вверх. Глаза в глаза. – Как такую не любить?

Взволнованно сглатываю ком неловкости.

- Да и потом, - продолжил, выпуская из хватки, - молодая, строгая, принципиальная, честная, смелая, справедливая: не милиционер, а картинка! Сказка! Светлый образ служителя правосудия! По-моему, там у каждого на тебя флагшток стоял. …прости за грубость.

Печально хмыкнула: старая песня, как и мелодия к ней. Скривилась я в горькой ухмылке.

- Да… Все вы так пели, - откровенничаю в ответ. – Все, пока ваше дело не попадало мне на стол. И тогда вместо любви до гроба – ненависть животная, желая шею скрутить. Мат, угрозы. Не раз били, не раз пытались изнасиловать. Хороши кавалеры – пока не мои.

Скривился, нервически сглотнув слюну:

- Прости…

- Да ладно, чего там? Не ты же…

Горько хмыкнул.

Ну да, ну да…

- Ладно, - вовремя вставил в жуткую паузу слово Борис. – Так ты идешь к нам, или что?

- А так не отдадите папку, нет? – коварно ухмыляюсь, прищурившись: конечно, и без того заранее зная ответ.

Пожал плечами (искренне). Кивнул в сторону дверей в «зал».

- Что сказал?

- Не отдаст.

- Ну, - виновато поджимает губы. – Хозяин-барин. Его инициатива, его усердия, его средства. А я сам, как-то не подумал об этом, не заморачивался. Прости…

- Да нормально всё, - понимающе смеюсь. – Куда там? Я и так… за прошлое еще не отблагодарила.

- Прошлое? – нахмурился.

- На складах.

- А, это? Не чуди – сам дурак. Да и с ментами выручила. Кстати, это тоже – одна из причин, почему мы тебя сюда зовем. И, вообще, не дури. Никто тебя не тронет! Обещаю. Ерёмов – тоже нормальный. С закидонами, местами грубый, но нормальный. Так что переодевайся – и за стол.

- Вам-то, какая выгода? Почему ни один не скажет правду?! – не выдерживаю, и даже уже грублю: - Ностальгия, развлечения – я всё понимаю, всё это хорошо. Но мало, понимаешь? Что на самом деле нужно от меня?

Оторопел от таких перемен Борис. Вздох – и пожал плечами, всё так же на своей волне неподдельной доброты:

- Ну, если честно, - почесал затылок. – Ты этот вопрос ему задай, - кивает головой на дверь. - Ерёмову. Это – его придурь, из эпопеи того, что сам чёрт не разберет.

***

Замотаться, да рачительней, в огромную простыню – и вплотную подойти к двери.

Черт, я не то, что открыть, даже коснуться ручки боюсь. За полотном – чужие. И я, голая, на войну иду...

Звонко вздохнуть, сдерживая панику. Если что, к Боре подсяду: за таким шкафом – меня практически и видно не будет.

И вновь смех, на мгновение дружным строем прерывая беспардонный шум-гам веселой беседы.

Черт, Ерёмов. Сейчас я даже не против твоей «сверх чувствительности». Или, может, ты про меня уже забыл?

- А х*р с ним! – невольно, хоть и тихо, но в голос вырвалось.

Выдох – и пнула от себя полотно.

Тотчас все обернулись.

Ноги мои невольно подкосились, а по телу… побежала предательская дрожь.

Задыхаюсь. Сердце бешено колотится. Боюсь и шаг ступить. Человек двадцать, если не больше, собралось за громадным столом, что едва не ломился от изобилия блюд. Удивительно, но даже (действительно) и самовару с баранками здесь нашлось место.

- Ну, что ты?.. - наконец-то реагирует кто-то.

Поднимается и, не слишком ловко, пытается выбраться из-за стола: перелезть через лавку (скованный полотенцем, завязанным на пояснице). Еремов. Шаги ближе.

Меряет, скользит взглядом по моим плечам, рукам, до половины открытой груди. Невольно свожу, скрещиваю руки, обнимая себя, скрывая лишнее от посторонних глаз. Но куда их деть? Рубцы от ожогов, от порезов, а там и вовсе – выглядывает шов после операции…

Нервно сглотнул, наконец-то ожив. Вдруг обнял за плечи и повел к столу.

Поддаюсь.

Попытка пустить взгляд около – в поисках Бори, но тщетно: глаза разбегаются, целый ряд незнакомых лиц. А затем и вовсе напор Гриши – присела на скамью… как раз рядом с его местом. И снова сражение с полотенцем – ржет, как и остальные над его корявостью.

- Не быть тебе балериной, Гриш! – кинула какая-то девушка шутку.

Смеются.

- Да и атлетом! – вставляет слово уже кто-то другой.

- Балеруном, тогда уже… - едва слышно шепчу язвительное, слегка, правда, с опозданием.

Услышала та, или прочитала по губам, но косой, недовольный взгляд на меня метнула.

То ли еще будет, если узнают, кто я.

Но вдруг, словно почувствовав, а может, и заметив всё это – не знаю, обнял меня за плечи Григорий и заботливо прижал к себе.

Поддаюсь. Не сопротивляюсь. Отчего-то меньше всего хотелось его, или Борю сейчас шпынять: в таком аду… и без того жарко, особенно мне – уродине.

***

- Кстати, Тамара, - отозвался какой-то незнакомый голос. – Что там Фирсову наплела?

Обмерла я в страхе, словно меня, ведьму, сейчас вся инквизиция разоблачит. Испуганный взгляд около, ища источник: однако, уже буквально каждый застыл, с интересом наблюдая мою реакцию и ожидая ответ. Отыскала уже даже Борю: сидел по ту сторону, чуть левее… с какой-то пышногрудой, белобрысой красавицей.

- Оно тебе надо? – внезапно гаркнул Ерёмов и, нарушая немую паузу, потянулся вилкой к нарезке. – Х**и застыли? – гневно рявкнул уже, не выдерживая. – Пейте, жрите!

- И что, теперь и вопроса не задать? – отозвался тот же голос с укором, но сдержанно, уступая. Оправдываясь.

- Не к вам она пришла, вот, б****, и отъе****сь! – миг и принялся жевать отвоеванный трофей.

- Гриш, ты че? – торопливо отозвался Борис, желая сгладить неловкость. – Перепил что ли, или что?

- Ты хочешь поговорить? – кидает злобное ему, не скрывая агрессию.

- О-о… всё понятно, - махнул товарищ на него рукой.

- Ты сейчас домашешься! – не сбавляет оборотов Ерёмов.

- Соврала, - громко, резко, дабы остудить пыл.

Обрушили все взгляды на меня, повернулся ко мне и Гриша.

Шумно сглотнуть слюну от волнения и продолжить:

- Сказала, что домой поехала. Будто у меня там какие-то документы по Евсееву остались, еще с прошлого раза.

- По маньяку, - уточнил Борис.

- А-а… - затянули многие.

- Ну, молодец, - вдруг схватил рюмку тот, кто и затеял всю эту неловкость. – Так выпьем же за наших!

- Угомонись! – рычит Ерёма.

- Да всё нормально, - отдергиваю его словом. Взгляды тотчас невольно встретились, отчего резко осеклась, отвернулась из-за смущения я.

-----------------------------

Глава 7. Девочки и мальчики

-----------------------------

***

Ох, уж эта банька: то девочки, то мальчики, то вперемешку… И меня барышни все пытались затащить. Если бы не грозный взгляд Гриши, то не за что б не отступили от затеи, думая, что, когда отнекиваюсь – шучу: прибедняюсь, играю, дразнюсь; боюсь, в конце концов, но уж никак не… отчаянно прошу смилостивиться и оставить меня в покое.

Но недолго счастье было. Дверь распахнулась - и без стука буквально ввалилось несколько мужчин: причем в верхней одежде и в обуви. Девки вмиг (обученные) вскочили с лав и гуськом, погоняя одна другую, потащились в парилку. Схватили и меня за руки.

Не сопротивляюсь, но в ужасе смотрю на Ерёмова…

Кивает мне с виноватым видом.

- В душевой посиди, - читаю по губам.

…

Но какая душевая, когда целая орава развеселых девиц? Буквально морем меня, волной затянули внутрь парилки.

Тотчас сбросили с себя полотенца, простыни – и развалились на скамейках.

Теснюсь в углу и я.

- Раздевайся, - хохочет одна из девушек, попытка проявить напор, но моя резкость тут же ее останавливает. Скривилась – но подчинилась. Вернулась на свое место обратно.

- А ты, - вдруг отозвалась другая, - от кого?

- В смысле?

- Дура, - хохочет та, которую я «поддела» с балериной тогда. – Она не по этой части.

- А-а, - ведет щекастая. – А то я думаю, какое-то незнакомое лицо. Да еще и… Ереме – калеку?

- Ты че, больная? – вступается (на удивление) та же.

Поежилась я, прячу смущенно взгляд.

- Не ну, а что? Сами не видите? Ниже шеи – места живого нет, - пожимает плечами. – Ну, если она – ущербная, что я сделаю?

Резко встаю, шаг ближе. Глаза в глаза (напряглась «защитница», не то за меня, не то за нее):

- Я-то, может, и изуродована, …но никак не ущербна, в отличие от тебя, не имеющей мозга.

Резвый разворот – и пошагала на выход.

Глубокий, свободный вдох – подойти к душу. Включить воду на полную катушку. Присесть рядом на скамью, бесцельный взгляд пред собой.

- Ты прости ее, - вдруг послышалось сзади. Шаги ближе. – Она, и вправду, дура.

Поднимаю глаза.

Та самая «защитница». Надо же?

Смущенно улыбаюсь.

- Спасибо, что вступилась.

Хмыкнула девушка:

- Да брось ты. Любой бы так поступил…

Невольно ехидно рассмеялась я (вновь взорвавшись от злости):

- Ну да, я же – калека.

- Нет, - вполне серьезно, спокойно ответила та, присела около. – Не калека, а новенькая… во всем этом балагане. Особенно эти «временные» напрягают. Сегодня есть – завтра нет, а впечатления от них остаются надолго. Дольше даже, чем у самих парней. И это – факт.

Смеется. Не выдерживаю – и тоже поддаюсь на ее настроение: улыбаюсь. Короткое движение – и учтиво закручиваю кран. Вновь уставиться на «новоиспеченную подругу».

- Я, кстати, - внезапно протянула мне руку она, - Елена.

- Тамара, - и только я, было, хотела пожать ладонь в ответ, как дверь распахнулась – завалился один из молодых людей и радостно вскрикнул:

- Де-воч-ки! А мы по вам уже соскучились!

Завизжали, захихикали враз счастливо барышни, тут же вскакивая с мест.

Улыбается и моя «защитница»:

- Пошли?

Киваю одобрительно головой.

Только встали, подались на выход, как тотчас к нам ворвался Еремов, едва не сбив нас с ног - невольно попятились.

- Идешь? – кинул мне, растерянно заметав взгляд то на меня, то на мою «соседку».

- Иду… - неуверенно шепотом.

Живо ухватил за руку и едва не силой повел, поволочил за собой.

Не могу понять, что не так.

Но секунды – и вот оно, прозрение. Новоприбывшие гости, да плюс еще, видимо, несколько – и всё: мест на всех не хватает. Но было бы желание, а решение всегда найдется: раззадоренные такими нескромными возможностями, вмиг парни хватают своих девиц и усаживают себе на колени.

Та же участь… постигла и меня. Попытка сопротивляться, отстоять свою честь, но Еремов даже не замечает. Силой принуждает замереть в его объятиях – и уже за разговорами, мыслями уходит куда-то далеко.

И всё бы ничего, и ко всему можно было бы привыкнуть, если бы это его «забытье» и «увлечение болтовней» не переходило все границы: то погладит меня по бедру, то сильнее сожмет за талию, то непременно под моей грудью нужно начать расчленять свой мандарин.

- Ты специально? – не выдерживаю и оборачиваюсь. Глаза в глаза, а лица невольно так близко, что уже даже о приличии сложно говорить.

- Что? – добродушно улыбается.

- Хватит меня лапать, - рычу тихо на ухо.

Взгляд в глаза. Смеется:

- Я не лапаю. Почисть лучше мне рыбку.

- Какую, нахрен, рыбку? – злобно возмущаюсь.

Не сбавляет улыбку:

- Ну, вон, та, что около Коляна.

- Не знаю, ни где твой Колян, ни где твоя рыбка! – бурчу.

- Я почищу! – внезапно вклинивается в наш разговор девушка, сидящая по соседству (одна, на лавке; и да, ей место нашлось).

Метнула я на нее злобный взгляд. Нервно сглотнула та слюну – но не отступила.

А этот только и потешался, ой, как вкушал мою невольную, неожиданную ревность.

Идиотизм. Отворачиваюсь. Делаю вид, что меня это вообще никак не заботит. Плевать.

Даже когда она начала кормить его с рук. Даже когда начал он ей шутки травить, а она -добросердечно заливаться, угорать над ними.

Глубокий вдох. Попытка резко встать, однако тотчас Еремов вмиг хватает меня за бедра (невольно, или нарочно) нырнув под простыню. Силой усаживает обратно.

- Отпусти! – пытаюсь выкрутиться, отбиться от него.

- Ты что, в белье? – игриво шепчет, а сам, словно не понимает, что я уже в бешенстве, что не шучу.

- ОТПУСТИ! – яростно, нарочно причиняя боль.

Поддается. Однако весь этот переполох задел всю тесную компанию – пришлось встать и соседям, чтоб я отчаянно выбралась из кучи.

Заторопился и Григорий.

- Ты чего?

Врываюсь в раздевалку. Покорно следует за мной. Закрывает дверь (щелкнул замок).

Разворачиваюсь к нему лицом:

- Хватит цирка! Я – домой.

- Ну, ты чего? Тут осталось – еще немного: посидим, да по домам уже разъедемся. Все, а не по одному.

- Ты надрался, и теперь у тебя чешется? Так вон, бери любую!

- Любую, да не любую… - многозначительный, пристальный взгляд.

Шумно вздыхаю. Отворачиваюсь на миг.

- Нет, я не понимаю! Ты же обещал, что будет всё цивилизовано! Но нет! - возмущенно взмахиваю руками. – Мало того, что я всю твою «радость» ко мне собой чувствую, так ты еще руки начинаешь распускать! КАКОГО ХРЕНА? Ты же обещал!

Молчит. Лишь пристыжено улыбается. Подался немного назад и устало оперся на стену спиной.

- Ну-ну, я слушаю, - подначивает. А глаза уже слипаются, словно вот-вот уснет. Ублюдок.

- Что «ну-ну»? Чего ты добиваешься? Мало тебе было унизить меня, да? Что еще хочешь? Отыметь?

- По-го-ди! – мерно, с сарказмом, проговорил он. Словно ожил. Глаза распахнулись. Кулаки сжались. Шаг ближе – и заглянул в очи. Тон голоса стал жестким, мерзким: – Унизил? И чем же это я тебя унизил, а? Тем, что привёл в свою семью? Или тем, что обнимал? Или что возбудился на тебя? А? Ну-ка, скажи мне! Чего молчишь? – грубо, вызывающе всматривается мне в глаза на расстоянии вдоха. - То, что ты не принимаешь себя такой, какой ты теперь являешься, это - твоё собственное унижение… тебя самой. А не моё, или чье-либо еще. МНЕ – ПОХ** НА ТВОИ ШРАМЫ! Если ты еще это не догнала. То скажу я тебе так. Прямым текстом. А если у тебя маргарин в башке – то это твоя проблема. И топи его в себе сама. Мне некогда таким дерьмом заниматься!

- Да иди ты… в Ж**У!

Резкий разворот, хватаю свои вещи лихорадочно, перебирая на скамье кучу одежды.

- Если ты сейчас уйдешь, я ее сожгу.

Обмерла я, ошарашенная.

Несмело оборачиваюсь.

Папку. Держал в одной руке папку, в другой – зажигалку.

- Ну же, решай.

- Вот ты… мразь.

Хмыкнул, облизал губы – шаг ближе. Глаза в глаза.

- Ну, что?

Заледенела я от ужаса. Тяжело дышу. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Щемит, проклятое.

А на глазах – проступают слезы.

Обреченность.

Шантаж за шантажом. Эта с*ка просто играет. Тварь. Еще одна… мерзкая тварь.

- Сжигай, - отчаянное, шепотом. Но уверенно и черство.

Поджал на мгновение губы, закивал головой:

- Хорошо.

Вспыхнул огонек – резвое движение…

И черной полосой окрасилась моя надежда, сгорая истинностью бытия.

А ты, идиотка, размечталась, расслабилась. Думала, за свою примут.

Плюнули, наступили – и размазали.

Еще немного – и когда уже осталось меньше половины – швырнул в раковину остатки.

Открыл кран – и залил водой.

Шумный, горький вдох – гордо выравниваюсь, вытягиваюсь перед ним, душу согревая лишь одной мыслью: зато не продалась. Не перешла… черту.

Взгляд презрительный:

- Вот ты… козлина редкостная.

Побелел враз от ярости. Глаза округлились:

- Коз-ли-на?

Нервно сглотнула слюну я, предчувствуя ужасное. Попытка сгладить ситуацию, да не успеваю. Уверенные, стремительные движения Гриши – и, что дикий зверь, тотчас хватает меня за руки и заламывает их. Невольно пячусь назад, спотыкаюсь, прогибаюсь, едва не падаю на скамью, ложась под него, из последних сил держусь за его же хватку.

- Тварь, отстань! – визжу злобно. Пьяный - сильный, да не ловкий: удар в пах коленом, и кулаком в челюсть.

Попятился, тотчас скрючившись от боли. Рухнула, потеряв равновесие, и я.

- С*ка! - едва слышно рычит.

Живо встаю с колен и замираю, испуганно следя за каждым движением хищника. Страшно сделать сейчас какое-либо неверное движение, но еще ужасней - подпустить гада к себе. Если что – прямо в таком виде и буду драть на улицу (в зал-то еще тогда, сразу, запер дверь на ключ).

Выровнялся.

Странный, непроницаемый взгляд. Ни единой эмоции на лице – отчего еще сильнее жуть сдавливает разум. Сердце колотится, словно бешенное.

Шумно, часто дышу.

Мерные, четкие шаги палача ко мне ближе.

- Не подходи! – отчаянный визг.

Трясет меня уже словно в припадке.

Вот-вот зареву.

Но еще короткий натиск – и неспешно, осторожно, поднял руку вверх, видимо, не желая меня напугать еще больше. Куда-то в сторону, на антресоль…

Миг - и протянул мне… папку.

Поежилась, ошарашено выпучив на него глаза.

- Держи, - тихим, каким-то излишне спокойным, холодным, отрешенным голосом проговорил тот, отчего еще сильнее я вся сжалась от страха.

- Что это? - едва слышно.

- То, что ты так хотела.

Тысячи вопросов – и ни одного вслух...

Вмиг пнул в грудь мне документы, взывая к участию.

Не шевелюсь. И даже не моргаю.

Секунды выжидания – нервы сдали: бешено швырнул мне их в лицо (разлетелись по сторонам бумаги).

Шаги на выход. Щелкнул замок двери в зал.

- А та? – на грани реального.

Услышал. Не оборачиваясь, в последний момент:

- Твое досье.

----------------------

Глава 8. Досье

----------------------

***

Стремительно пройтись по кабинету – и бросить на стол Фирсову чертову папку.

- Что это? – удивился Максим.

- А ты загляни, - киваю головой.

Неспешно, лениво берет, открывает, бегло перелистывает документы, выписки. Еще буквально миг – и оторопел от прозрения.

С ужасом уставился мне в глаза:

- Откуда?

- Ерёмов подогнал.

- Ерёмов? – казалось, его вот-вот хватит удар. - С чего это?

Тягучая пауза. Тысяча жутких предположений, что ужасом отпечатались на его лице.

Решаюсь ответить:

- Сказал, что это - его долг, таких тварей уничтожать.

- А сам он… не тварь? Что же и на себя за раз папочку не передал?

- Макс! - рявкнула я на него, сама того не ожидая.

- Что?

***

На удивление, или нет, но порог Заболотного с прошением по поводу предоставить мне вновь работу в этом отделении первой пересекла не я: а Фирсов, и даже Грановский.

Старые, добрые друзья.

Хотя окончательное решение, естественно, принималось только с глазу на глаз и непосредственно со мной.

- Томочка, девочка, - прошелся по кабинету мужчина. Машинально поправил картину на стене. Разворот: – Ты же понимаешь, мы все тебя очень любим, ценим. И особенно я: ты мне как дочь. Помню, как первый раз зашла вот сюда в кабинет, к Котову, – махнул рукой на дверь. – Я как раз на приеме у него был. И тут раз – и солнышко спустилось на землю: такая яркая, нежная, завораживающая. Прямо звездочка – взволнованная, скромная. Короче, - гаркнул и прокашлялся, замерев на месте. Руки за спину – и пристальный, сверлящий взгляд мне в глаза: – Всё ты и так хорошо понимаешь. Ну, куда тебя? С твоим-то здоровьем… Максимум, что могу доверить – бумаги перебирать. Нравится – пожалуйста, а нет – то на нет и суда нет.

Нравится. Конечно, нравится…

***

Ерёмов.

С*ка, Ерёмов. Даже не знаю уже, что о нем думать. И как его называть.

И надо бы его увидеть… Надо бы? Или хотелось бы?

Черти что.

Да и в пору бы, кончено, нормально поблагодарить. Вообще поблагодарить… Ведь как ни крути, а материал действительно стоящий. Местами размыто, местами даже сложно связать воедино – но, как и сам Боря говорил, все слишком странно, запутанно и интересно. Более того, теперь наш преступник (подозреваемый) больше не был догадкой, привидением. Он обрел вместе с именем – даже очертания, вид. Фотографии.

Василий Васильевич Каренко, 1968 года рождения. Не женат, детей не имеет. Родом из нашего города. На первом курсе мединститута учился вместе с Евсеевым, но потом за хулиганское поведение вылетел из ВУЗа. Ушел служить в армию, был направлен в Воронежскую область, где после и остался жить. Работу менял часто, нигде дольше чем на два года не задерживался. Конкретной специальности не имеет. Буквально за пару месяцев до того, как выпустили Евсеева, вернулся сюда обратно. Где остановился, чем занимается, откуда деньги на пропитание берет – ничего нет, полный ноль: ни в налоговой, ни даже в медучреждениях. Приехал – и исчез. Хотя на камерах около дома Евсеева несколько раз засвечивался: заходил в подъезд с поклажей, возвращался – без. Жить там не жил, да и с самим заключенным (тогда еще) не встречался и вообще не связывался. Замок цел, дверь заперта.

Несколько раз на адрес Евсеева были сделаны странные доставки: одноразовые пеленки (несколько больших пачек); электролит (пара канистр – как распространенный материал-основа для изготовления более концентрированной соляной кислоты, чем если бы купить ее готовую сразу); садовые инструменты. Также в том районе, где почти неделю до этого «терся» «невидимка» Каренко (зафиксирован видеокамерами банка), буквально месяц назад ограбили травмпункт, забрав лишь инструменты, шприцы и капельницы. Отпечатки пальцев воров не найдены – работали профессионалы.

Водительское удостоверение у Каренко есть, хотя официально автомобилем не владеет, при этом дорожные камеры пару раз все же ловили его лицо за рулем темно-синего фургона марки «Мерседес», предположительно 1984 года выпуска. Номерные знаки которого, как и само транспортное средство, зарегистрированы на некого Бойко Алексея Ивановича, уроженца г. Воронежа, умершего еще три года назад. Автомобиль в угоне не числится. Но и, увы, вот уже больше месяца нигде с тех пор и не всплывал.

И так далее…

Прямо к делу не пришьешь, однако проверить и наковырять нечто конкретное и полезное – вполне реально.

Но что самое впечатляющее, визуально теперь, спустя года, между собой эти двое, Каренко и Евсеев, вовсе стали невероятно похожи: легкая небритость, на голове - редкие, короткие седые волосы, телосложение - излишняя худоба (щеки даже проваливаются). Брови, ресницы - светло-русые. Разрез глаз - классический, цвет - голубой. Сильно нависшие веки. Нос - прямой, средней величины. Губы - тонкие. Кожа - бледная, морщинистая. Да и рост: практически сантиметр в сантиметр. Не имея бы сие дело на руках, смело можно было бы утверждать, что они - близкие родственники, хотя и братья чаще всего бывают куда менее схожи, нежели эта чета.

***

Жизнь. Хорошая жизнь настала. Почти как восемь лет назад. Ночи без сна… в дежурке. Обед и ужин – бутерброды на скорую руку, «дошик» или шаверма, когда уж совсем крышу сорвет. Домой пока не наведывалась. Квитанции за квартплату придут нескоро, а потому… можно передохнуть.

С душем пока временю, в остальном же гигиена моя на уровне заключенного в изоляторе временного содержания. На поход в местную баню я, кончено, не осмелюсь, а в остальном – что уж тут?

Днем - работа, иногда выезды с Фирсовым или Грановским.

Заболотный знал о таких моих «командировках», но особо не сетовал: так лишь, иногда раздраженно цыкал или морщился.

Самое жуткое, конечно, было ночью, когда ребята уходили, когда даже Петрович, местный старожила, сваливал с суток (что ни в нарды, ни в карты, ни в домино с ним не порезаться, ностальгируя). Когда мысли приходили голодным табуном, требуя душу, вот тогда… все это становилось безумным адом, и с каждым нервическим тиком ленивой стрелки часов все меньше оставалось сил жить, терпеть, и все больше разгоралась надежда, что статистика о таких сердечниках, как я, вовсе не врет – и осталось мучиться недолго.

***

Ерёмов. Опять Ерёмов.

Дни идут, а покоя он мне всё никак не дает.

Взять и позвонить напрямую (номер остался)? Не решаюсь.

Официальный запрос (вызов)? Ни должность, ни случай не позволяют.

Воспользоваться подсказкой, что так удачно была подброшена мне в тот злополучный вечер Грановским, будто каждую пятницу Григорий со своими отдыхает в бане? Тоже не хочу. Мало того, что там будет вся та их шатия-братия, дак еще и огромна вероятность того, что мой Ерёмов будет опять… пьян.

И что тогда остается? Где его ловить?

И надо ли это вообще?

***

Долго пришлось воевать: не сразу смогла признаться себе, что тот вечер в бане с Ерёмовым мне понравился. Более того, за последние восемь лет (точно восемь? не больше?) - он был самый лучший. Дружеская атмосфера, веселье, тепло. Чувство защищенности. Безумное, пьянящее чувство, особенно когда по нем так изголодаешься. Именно оно, а не флирт, ласка, откровенная заинтересованность мной (даже не смотря ни на что, не смотря на мою "правду"), так сильно впечатлило, задело за живое, потрясло меня. Чувство, вкус которого уже давно забыла...

Да, всё вранье, выдумка, самовнушение, однако... уж лучше так, чем вечная бездна животного страха и черная дыра обреченности.

А потому вот сижу у Фирсова в кабинете и тайно листаю досье Ерёмова.

Эдакой баш на баш.

Жуткие вещи. Безумно жуткие... Хотя, конечно, везде - "свидетель", "свидетель", "свидетель"...

Стараюсь не вникать. Пролистывать "лишнее".

Не знаю. Не мне сейчас его судить (что безмерно радует). Однако...

И так.

Адрес: домашний, рабочий.

Вредные привычки: курение; редкое употребление алкоголя (редкое? так и вспоминается песня Семена Слепакова "Каждую пятницу я...").

Слабости: близкие друзья (это да...).

Характеристика: экстраверт, темперамент смешанный (сангвиник с холериком). Присущи такие качества, как властность, целеустремленность, уравновешенность, редко переходящая в жестокость (шутите?), независимость, смелость, чрезмерное упорство и амбициозность. Довольно высокий уровень интеллекта, интуитивность, проницательность, рассудительность. Из деловых качеств: дисциплинированность, надежность, - невольно киваю головой, подтверждая, - дипломатичность (особенно, с пушкой когда - ухмыляюсь сама себе под нос), самостоятельность, ответственность, рискованность, повышенная требовательность как к самому себе, так и к остальным. Личные качества: излишняя черствость (уже прочувствовала), принципиальность, бдительность, коммуникабельность, адаптивность (еще бы!).

... и прочая ерунда.

Короче, по домашнему адресу ехать - смысла не вижу, ибо придется, наверняка, под подъездом куковать: когда там соизволит вернуться.

А вот офис - то, что доктор прописал.

Офис... Да уж, а работа, как и все его имущество - это отдельная, эпическая тема, целая глава о Еремове. Как и заведено в нашей стране, на нем официально ничего нет, ничего не числится: всё на дальних родственников записано или друзей. Даже живёт не в своей квартире. Браво великодушному работодателю! Служебное жилье, служебный автомобиль. Но должность не пиковая: всего-то заместитель директора по организационным вопросам ОАО "Облнефтегазомагистраль" (ОАО "ОНГМ"). Что же он там всё организует, преступник хренов?

Ох, вчитаешься, так прям заинька! Хоть обними да убаюкай! Пожалей несчастного и бедного, приголубь.

Глист паршивый.

Ну, да ладно. "ОНГМ", так "ОНГМ".

---------------------------

Глава 9. Офисные баталии

---------------------------

***

Наплести с три короба Фирсову, нарисовать горы важности Заболотному - и отправиться в заданном направлении.

Отличный выбор - понедельник: пусть всем хреново будет в этом "ОНГМ", а не только мне.

Молоденькая секретарша: чай, кофе, ...потанцуем.

И пусть, как идиотки, широко улыбались мы друг другу, в глазах же мелькал огонек недоверия и предвзятой злости. Ревности? Чего греха таить? Ревности. И ненависти: бедного мужика мысленно делили, пилили напополам.

И всё же она меня обскакала: "по личному вопросу" записать на прием - записала, вот только не на сегодня, как я уже тут себе нарисовала, и даже не на завтра: а только через неделю - и то, на восемь утра. Видимо, слишком много организовывать ему приходится, что так долго вынуждена буду ждать.

Шумный вздох. Неспешный разворот - и пошагала, повесив голову в поражении. И стоило так переживать?

Но нет, не зря. Уже вечером звонок, да еще кто? Сам "Занятой"!

- Слушаю.

- Передумала?

- Насчет чего?

- Вот и я думаю, насчет чего? Слышал, приходила. Меня искала.

Шумный вздох, прогоняя волнение. Невольно улыбаюсь:

- Не так передумала, как впечатлилась. На днях досье твое читала.

- О-о! - послышалось протяжное. - Даже так? И как? Только не говори, что влюбилась.

Не сдержалась от смеха:

- Нет, не переживай. Если там хотя бы часть страниц была выдернута, то еще был бы шанс, а так, увы... нет. Всё слишком печально и прозаично. Никакой интриги. Никакой заманчивости.

Хохочет:

- Просто Фирсов плохо копает.

Ухмыляюсь. Но вдох - и нахожу силы перейти к сути:

- Ладно, шутки в сторону. Дело есть. Хотела увидеться.

- А что не официальным запросом? Вызовом, как вы это любите?

Поддаюсь на иронию:

- Чтобы и я начала тебя раздражать, как Фирсов?

Смеется.

- Не переживай, вы в слишком разных "весовых" категориях. Хотя... приятно удивлен такой заботой.

- В каком-то смысле повод... плёвый, - осмеливаюсь на правду, - а потому уж никак не тянет на повестку. Так что, дело не в заботе.

- Умеешь же ты завлечь. Хорошо. Завтра могу подскочить, когда л...

- Нет, - резво перебиваю, отчего тот тут же запнулся. Молчит, рождая еще большую неловкость. Решаюсь договорить: - Я сама приеду, в офис, если ты не против.

Цыкнул язвительно.

- Отчего же? Конечно. Жду.

- Когда?

- Да хоть с самого утра!

***

Ерёмов-Ерёмов! С*кин ты сын! С самого утра? Десятый час, а его даже в помине нет.