Забава для мажора

5.

Лия.

Самой сложно объяснить чувства про папу. Ладно, да. Я никогда не знала маму, а папа не смог привести в дом другую женщину. Это я сейчас понимаю. Маленькая этого не знала. Но никогда — правда, никогда! — не чувствовала себя ущемленной или ущербной. Любви родных хватало с лихвой. Всегда была домашней принцессой. И сейчас. Сейчас тоже. Хоть остался дедушка. Мы не сломались с ним. Потому что у нас нет никого больше, а это значит, что должны держаться друг за друга.

Он и брат мне, и друг, и отец, и мать и… самый лучший в мире дед!

Оля продолжает успокаивающе гладить по руке, и я благодарна ей, что больше вопросов не задаёт. Хоть я и привыкла, но такие темы даются тяжело. Да, со временем начинают стираться черты лица в памяти, запах, звук голоса. Но ощущение тепла и надежности… оно всегда есть. Сидит глубоко в сердце и никуда не уходит. Это моя сила в трудные моменты.

Задумавшись, перевожу взгляд на компанию у противоположной стены. На сцене те же: парочка блондинов, одноклассники, имён которых я не знаю, и подошедший Костя. С ним мы познакомились, когда тетрадь для скетчей помог отнять. Оля тоже украдкой поглядывает в их сторону. И что—то мне подсказывает: кое—кто неровно дышит к темноволосому красавчику. Кстати, про имена.

— Оль, просто любопытно, как же все—таки зовут вашу местную звезду?

— Миронова?

— Ага.

— В субботу туса у Макса. Все приглашены. Отмечаем первое сентября и договариваемся о реванше.

Да что ж такое—то? Снова нас прерывают. На этот раз… Богдан, кажется? Вроде бы так друзья к нему обращались. Друг Миронова. Ну фиг с ним. Мирон, значит, Мирон. Большего мне знать и не надо.

— Ты пойдёшь, Лий? Пойдёшь? Он сказал все, значит, мы тоже приглашены. К тому же, ты сегодня с Максом познакомилась. — Оля оживляется и начинает меня теребить за рукав.

— Боюсь, что нет. Извини. — Осторожно вытаскиваю руку из её цепких пальчиков. Объяснять ей, что у нас с дедушкой запланированы дела на даче, не хочется. Да и друзей, чтобы идти веселиться, здесь нет. Вот со своими старыми бы с радостью сходила.

— Ну давай, а? Я ещё ни разу не была на таких вечеринках. Только слышала. Одной идти страшно, а вдвоем весело будет.

— Оль, правда, без обид. Но нет. Это не мой вариант от слова «совсем». В другой раз, ладно? — Кончики губ одноклассницы опускаются вниз, и я вроде чувствую себя виноватой… но на попятную не иду. По—прежнему считаю, что там мне делать нечего. Ей, к слову, тоже. Если она здесь ни с кем не общается. — О, кстати! Хочешь, поехали с нами на дачу? Со мной и дедом. Они с соседом офигенские шашлыки делают, а если дядя Петя рыбку поймает… ммм, пальчики оближешь!

— А можно? Дедушка твой… он не будет против, что ты притащишь чужого человека?

— Мой дед, — говорю с гордостью, потому что так и есть, — не бывает против моих друзей. Мы раньше часто ездили с друзьями из класса.

— Класс! Мои родители замкнутые, не любят посторонних в доме. Поэтому, наверное, с подругами мне не повезло. Кто—то не нравится маме, а те, кто нравится — мы не сходимся.

— Тяжело же… — Я вот вообще не представляю своей жизни без Дашки. Мы вместе тысячу лет и никогда надолго не расставались. Впервые нас судьба развела, когда я поступила в этот лицей.

— Я привыкла. Если к этому вообще можно привыкнуть. Но когда тебя видела, подумала, что мы могли бы…

— Дружить?

— Если ты не будешь против.

— Я не буду. — Обнимаю эту глупыху. В нашей компании я самая мелкая и наивная, а теперь у меня будет своя «подопечная». Хоть и выше на полголовы.

— Давай вместе сядем? Тебе же не видно ничего с последней парты будет.

— Я—то готова. Но ты же сидишь с… — немного стопорюсь, потому что вообще не помню, с кем сидит моя новая подруга.

— С Колей. Ему до лампочки, кто рядом. На уме только цифры и компьютеры. Нас классная так посадила, но можно попросить пересесть.

— Я в шоке! Вас до сих пор рассаживают? — Мой мир рухнул только что. С нами перестали нянчиться классе в пятом. Никому не было дела, кто с кем сел и поменялся. Главное успеваемость. Ну и всегда видно было, когда образовывались парочки или кто—то ссорился.

— Как видишь. Только избранных карательные меры не касаются.

— Расскажи мне про избранных. В смысле, чем они такие удивительные, что для них местные законы — не законы.

— Ну про Мирона ты уже знаешь. У Алины отец бизнесмен из списка, а мама завуч здесь. И сама она та еще стерва. Иногда кажется, что с ней из—за говнистого характера связываться никто не хочет. У Кости папа в правительстве работает. Но он и сам по себе на «отлично» учится. Богдан — это шутник — он сын депутата. Он беззлобный, но язык без костей. Иногда сказанет, так сказанет. Это, так сказать, элита класса. Остальные попроще.

— А по гранту? Ты, я… есть еще кто—то?

— В нашей параллели нет. Были девочки, но с «легкой», — Оля показывает пальцами кавычки, — руки Лютовой вылетели. Если кто—то выделяется, он на дух не переносит. Она тебе Макса не простит. Готовься.

— Она же с этим, — легкого кивка достаточно, чтобы обозначить, кого имею в виду.

— Типа да. Она с ним, а он с ней вроде и да, а вроде и нет.

— Как это?

— А ты присмотрись. Видела хоть раз, чтобы он ее обнял? Она висит на парне, а он не реагирует. Подробностей не знаю, это только наблюдения мои.

— Да уж, странные «высокие» отношения. — Дублирую жест Оли. — Так унижаться, если не нужна. Фу быть такой.

— Ну я тоже так думаю. А для них в порядке вещей. Она раньше за Максом, кстати, бегала. Потом блондина выбрала, но Горецкого на коротком поводке держит. Как она думает.

Оля хихикает в кулачок и мне даже интересно становится узнать подробности, но я наталкиваюсь на мрачный взгляд того самого блондина и застываю.

До мурашек пробирает. А главное, смотрит пристально, словно дырку хочет просверлить. Начинаю проверять одежду: может, что—то съехало или — не дай Бог! — расстегнулось. Но нет. Все детали на месте. Судя по отражению в окне с лицо тоже порядок.

Блин! Хвост растрепался.

— Оль, подержи, пожалуйста.

Протягиваю девушке свою сумку, предварительно достав расчёску. Конечно, в коридоре причесываться не лучший вариант. Но с минуты на минуту дадут звонок, а с опозданиями в школе строго. До женского туалета просто не успею.

Стаскиваю резинку, и быстро расправив волосы, собираю в низкий хвост. Успеваю аккурат перед появлением учителя. Пока Ольга договаривается о соседстве за партой, успеваю пригладить пружинки, подколов заколками.

Оборачиваюсь, ощущая жжение между лопатками. Как и в прошлый раз. Миронов продолжает смотреть. Сквозь опущенные ресницы вижу, как потемнели его глаза. Мне хватает пары секунд запомнить этот шторм. Не знаю, чем заслужила подобные взгляды, но определенно хочу нарисовать эту эмоцию. Меня даже не выражение лица взволновало, сколько захлестнули темные радужки.

Ладно, еще сегодня и завтра отучиться и выходные. Надо проверить, кстати, какую погоду обещают.

***

Люблю осень. Такую солнечную и теплую. Когда природа ещё нежится в теплых лучиках, но на листьях уже пробивается первая желтизна. Скоро раскрасятся клёны, и можно будет пропадать в парке, наслаждаясь палитрой. Подпитаться эмоциями перед слякотным периодом. Дождь я тоже люблю. Но надо отметить, что дождь дождю рознь. Есть грибной и теплый. Летний. Под ним классно бегать босиком, сбивая дорожную пыль. Есть грозовой. Хмурый. Когда небо темнеет, а воздух насыщается озоном. Такой дождь приятно наблюдать в окно, грея руки о чашку горячего чая. Или какао.

А есть осенний. Долгий. Мрачный. Будто природа плачет и просит прощения, что ей приходится уйти на покой. В эти дни мои рисунки теряют все краски и выходят сплошь черно—белые штрихи.

Мы шагаем с Олей от электрички и болтаем ни о чем. Уехали сразу после уроков. Впереди вечер пятницы, целая суббота и часть воскресенья. Учителя вошли в положение и ничего не задали, а значит, можно прекрасно провести время! Дедушка уехал еще утром, чтобы подготовить и прогреть домик заранее. Днем хоть и солнечно, но ночами уже холодает.

— Далеко идти?

— Не особо. Сейчас через лесок срежем, а потом вдоль поля минут пять. Заодно грибы посмотрим. Обычно вдоль канав растут.

— Ты собираешь грибы? — Оля, кажется, искренне недоумевает.

— Конечно, — смеюсь. — И ягоды. И картошку копаю. Мы грибы с дедом морозим, зимой вкусный суп получается из белых. А если чернику или землянику заморозить, пирожки объеденье будут! У твоих родителей нет дачи?

— Есть. Но там домик и зона для шашлыков. Они столько работают, мама не успела бы на грядках. А я туда ездить вообще не люблю.

— Почему? — Я—то наш поселочек обожаю. Он небольшой совсем, но зато люди знакомые, я выросла на их глазах. А с ровесниками постоянно играли то в мяч, то в прятки. Постоянно толпой.

— Не знаю. Скучно. Там, где наш участок, нет детей. А если и есть, то путь к ним закрыт. Я же говорила тебе, что мама моя чужих не любит.

— Да уж. Странно.

У меня хоть и нет мамы, но у Дашки мировая. Постоянно нас всех подкармливает, про всех знает и переживает.

— Я уже привыкла. — Оля ненадолго сникает, но стоит войти в лес, оживает. — Лий, а ты не боишься вот так ходить?

— Здесь нечего бояться. Ну разве что лось выскочит.

— Лось? — Оля останавливается и смотрит круглыми глазами.

— Да я шучу. Они здесь встречаются, но сами людей избегают. Максимум, кого можно увидеть — зайца или белку. Белок полно. У нас пару лет под крышей жила. Бельчата устраивали догонялки по крыше. А потом мама—белка унесла, потому что кот соседский начал охотиться.

— Я в шоке. Белку живую только в зоопарке видела.

— Ну видела же. Просто у нас лес вокруг. А за поселком озеро. Сейчас купаться холодно, но можем прогуляться. Оно красивое.

А ещё однажды мы выбрались сюда большой компанией купаться. Тогда Стёпа впервые обратил на меня внимание. Мы ныряли с тарзанки и он придержал для меня веревку. Я боялась, потому плавать совсем не умею и в воду захожу по грудь максимум. Но в тот раз прыгала со всеми. Благо, глубина позволяла сразу почувствовать дно.

Оле этого не говорю, но вспоминаю с легкой улыбкой. Надо уже попробовать забыть о нем. Я мало, что про Степу знаю, но это не мешает мечтать и придумывать, каким бы он мог быть.

— Уютно. — Оля останавливает на краю поля, смотря на первый домики. — А большая территория?

— Да нет. Пара улиц. И те небольшие. Раньше от института участки давали. Здесь все друг друга по сто лет знают. Вечерами собираются и вспоминают молодость.

Сама люблю наш домик и аккуратный участочек. Дедуля смеется, что рано мне в земле ковыряться, а мне нравится. Поэтому надо учиться и еще раз учиться. И выбросить, наконец, из головы этого Миронова… тьфу ты, Степу. Конечно, Степу! Понятия не имею, как этот парень без имени в мысли затесался.