Матвея тяготило вот уже недельное молчание жены. Надоело спать в кабинете, слушая вздохи за стеной, надоел печальный вид Ирки, надоело все. Он несколько раз пытался начать разговор, но наталкивался на стену и холодный взгляд жены. Да сколько ж можно!? Что он сделал такого, чтобы его так наказывали! Подумаешь, один ничего не значащий поцелуй, да и нужен он был чисто политически. От отца Тори зависело многое, в том числе и его незаметный уход с ринга. Он готов был это сделать ради Ирки, а после того, как увидел жену на собственном мотоцикле, испугавшись за ее жизнь, это желание только окрепло. Он не хотел, чтобы она волновалась за него, так же, как он в тот миг за нее. Ну, это при условии, что Ирка, конечно, хоть немного его любит. В последнее время Матвей все чаще и чаще задавал себе это вопрос, наталкиваясь на ее холодный взгляд. И он стал задерживаться на тренировке, а иногда просто сидел под окнами квартиры, дожидаясь, когда погаснет свет в окнах, и Ирка ляжет спать. Видеть ее становилось все невыносимее.
Ирка наблюдала из окна за одиноко сидящей фигурой мужа и сердце ее обливалось кровью. Как она любила его? Как хотелось ей выбежать навстречу, обнять, затащить домой, согреть, накормить, но как подойти, как заговорить после долгого молчания? А если он оттолкнет ее? Как жить дальше? Ирка вздохнула и вытерла одинокую слезинку! Вот что ей стоило устроить разборки еще тогда! Вот что ей стоило не промолчать, не замкнуться в себе, а высказать все, что она думает! Она погасила свет, услышала, как хлопнула дверь в подъезде и скрылась в спальне, надеясь на чудо.
Шаги Матвея остановились возле двери их комнаты, муж стоял за дверью и молчал, а Ирка гипнотизировала ручку двери, которая медленно стала наклоняться. Она быстро закрыла глаза, притворяясь спящей, чего-то испугавшись.
Матвей тихо зашел в комнату, покосился на спящую жену, такую родную, такую свою. Как же ему хотелось просто подойти поцеловать, без слов, доказывая свою любовь. Он вспомнил взгляд жены и передумал подходить. Вместо этого открыл шкаф, роясь в поиске формы. Сегодня его бой, и он выиграет во что бы то ни стало!
- Ты куда? – тихий голос жены, заставил его замереть.
- Прости, разбудил? – Матвей обернулся, чтобы посмотреть на нее, чтобы понять, сегодня что-нибудь изменилось, или все как вчера. В полумраке комнаты ничего не было видно, только темный силуэт, приподнявшейся Ирки, отражался в зеркале. – Спи, малыш. Я сейчас уйду.
- Ты куда? – повторила она свой вопрос.
- На ринг, - замявшись, все-таки ответил он.
- Я с тобой. Ты обещал! – и босые ноги прошлепали в ванную.
Ирка собралась быстро. Так же в полной тишине спустились на лифте к машине, так же молча ехали по свободному от машин проспекту, который казалось отдыхал в тишине ночи, ожидая нового рабочего дня. Матвей молча проводил жену в зал, молча усадил в кресло, глазами подзывая охрану.
- Чтоб ни один волос…, - только и сказал он. Охранник кивнул, усаживаясь рядом. А Ирка оглядывала зал. Свет тусклых лампочек. Серьезные лица бойцов. Кто-то вел молчаливый бой с тенью, кто-то разогревался в углу, сосредоточенный взгляд Матвея выдавл его напряжение. Запах дорогих духов и элитного алкоголя. Минимум рекламы, минимум шоу, все для своих. Здесь рискуют собственными жизнями, за деньги, за очень большие деньги, а кто-то рискует, чтобы отточить искусство боя, впрочем, есть и такие, которые приходят за опытом.
Каждый боец имеет рейтинг. Первый бой – нулевой рейтинг! Чем больше побед – тем выше ставка! Матвей был опытным бойцом и рейтинг имел высокий.
Наконец, высокий мужчина в строгом костюме с пышными седыми волосами и чётко поставленным голосом объявил Матвея на микс-файт. Микс-файт имеет вполне определенные правила, по которым проходит поединок: это и весовые категории, и ограничение поединка по времени. Единственный бесконтрольный элемент схватки - выбор спортсменом технического арсенала боя. Бокс, борьба, дзюдо, самбо, джиу джитсу, каратэ и даже сумо – любой вид и любая тактика, которые предпочтет боец для победы, разрешены. И цель здесь одна – победить. Бои без правил не подразумевают ни баллов, ни очков за приемы. Здесь есть только два соперника и одна победа.
- Гордый, никогда не сдающийся, никому не подчиняющийся, никогда ни перед кем не встающий на колени – Матвей Морозов! – объявил его красивый ринг-анонсер, зал взорвался шумом, приветствуя ее мужа, который стоял полуобнаженным, с перчатками на руках и смотрел только на нее, не слушая, что говорится о нем, не видя возбужденного зала. Только ее лицо, только ее глаза, только она!
Бой начался, и Ирка закрыла глаза, так и просидев все раунды, пока Матвей дрался. И только когда объявили о его победе, Ирка смогла заставить себя открыть глаза и тут же встретилась с внимательными серыми глазами, которые словно вопрошали, я прощен? Ирка встала, чтобы лучше видеть его.
- Малыш, - вдруг закричал Матвей, перекрывая зал, который от неожиданности вдруг замолчал и тысячи незнакомых глаз уставились на нее, - тут говорили, что я никогда и ни перед кем не встаю на колени, - он медленно, не спуская с нее глаз опустился на одно колено, склоняясь перед женой, подчиняясь ей, сдаваясь в ее плен, - я – только твой. Прости меня, пожалуйста, только не молчи больше, давай поговорим.
Зал взорвался овациями.
А Ирка еле сдерживала подступившие вдруг слезы. Она чувствовала, как дрожат ее губы, но ничего не могла с этим поделать, с трудом сдерживая рвущийся наружу всхлип. Матвей перемахнул через натянутые канаты, семимильными прыжками преодолевая расстояние до нее, Ирка судорожно обняла мужа, прижимаясь к нему, покрывая быстрыми поцелуями широкие плечи. Матвей подхватил на руки, впиваясь жадным поцелуем в губы.
- Как я скучал по тебе, Ирка!
Наверное, именно в эту безлунную ночь, ночь их страсти, их так долго сдерживаемой любви и была зачата новая жизнь, только они оба об этом и не догадывались, наслаждаясь друг другом, радуясь одиночеству вдвоем.
С тех пор Ирку всегда пропускали без вопросов, ее место всегда было свободно, и девушке приходилось держать глаза открытыми, чтобы не позорить собственного мужа, но в тайне, Ирка ненавидела эти бои, мечтая, чтобы все это поскорее закончилось.