Загадаю Тебя

Глава 17

Итак, ужин не задался с самого начала.

Сенька, завидев Разумовского, мгновенно изменилась в лице, и настроение её стремительно ухудшилось. Эмиль присутствию Бриж тоже, мягко говоря, не обрадовался. Я заметила, как сильно парень сжал челюсти в тот момент, когда обнаружил её за столом среди гостей.

По моим внутренним ощущениям, градус ненависти между этими двумя со времён наших новогодних посиделок только возрос. Как возрос в геометрической прогрессии интерес девушки Богдана к моей скромной персоне.

Боже, первые минут пятнадцать она смотрела на меня неотрывно. Прямо-таки сверлила тяжёлым взглядом, не выражающим ничего хорошего.

Впрочем, недовольной на старте осталась и Татьяна Андреевна, явно не оценившая внешний вид своего отпрыска, намеренно проигнорировавшего её просьбу относительно дресс-кода. В общем, всё к одному…

– Оль, по-моему, это ни хрена ни Оливье, – делится со мной дед своими наблюдениями. – Глянь, а?

Многозначительно на него смотрю. Ну ешь или не ешь. Что за поведение? Как маленький!

– И вилки у них какие-то крошечные. Как будто для гномов, что ли…

– Вы взяли десертную, – деликатно подсказывает обслуживающий нас мужчина.

– Грёбушки-воробушки, десертную! Что это здесь?

– Раковые шейки и перепёлка.

– Чёт я не вижу в нём докторской колбасы, – мой предок, нахмурившись, ковыряет салат.

– Кхм. Простите, но рецепт «Оливье по-царски» не подразумевает её наличие, – невозмутимо отзывается официант.

– Напрасно. Оливье без колбасы – это что за Оливье? – искренне недоумевает.

– Колбасу и картошку стали в этот салат добавлять ни… как альтернативу.

– Ты говори, что собирался, халдей. Нищие? – наезжает на официанта дед, и тот мгновенно краснеет.

– Мне тоже с колбасой зашло больше, – пожимая плечом, говорит Богдан, и Эля, сидящая возле него, фыркает, показательно скривившись.

– Если блюдо вам не по вкусу, вы можете его не есть, – спокойно произносит Татьяна Андреевна. – Угоститесь чем-нибудь другим. Полагаю, здесь есть из чего выбрать…

– Да тут на десять африканских семей жратвы хватит.

– Дед…

– Чё дед? Они там страдают, ты в курсе?

– Мы просто очень вас ждали, – беззаботно хохотнув, отвечает ему Богдан.

– Подхалим ты, Москаль!

– Есть немного, – улыбается парень.

Стол и правда накрыт дорого-богато. Красиво оформленные закуски, мясные и рыбные тарелки, дорогие морепродукты, которые мы с Сенькой раньше видели исключительно на картинках. Вот вроде и хочется много чего попробовать, но рука не поднимается взять. Ещё и количество столовых приборов озадачивает. Клянусь, чувствую себя героиней Джулией Робертс из фильма «Красотка». Если помните эпизод про ресторан, то поймёте, о чём я.

– Где достали чёрную икру? Среди вас есть браконьеры? – дед подозрительно сощуривает один глаз. – Татьяна, вы? – выдаёт на полном серьёзе.

– Господь с вами!

– Так-то один браконьер тут точно есть, – зло цедит Сеня, кивая на Разумовского.

– Мы закупаем икру легально. Не стоит переживать, – уверяет Татьяна Андреевна.

– Так, ну что ж, – отец Богдана прочищает горло и поднимается со своего стула. – Хотелось бы сказать, что мы очень рады принять вас в нашем доме. До недавнего момента мы и не подозревали о том, что могли больше не увидеть нашего Богдана. Живым. Мы с Таней узнали правду лишь пару недель назад, и, признаться, были в шоке. В общем… Дорогая Ольга! Дорогой Корней Степанович, от всей души выражаем вам благодарность за спасение нашего сына! Этот тост за вас! Поклон вам низкий!

– Я тут ни при чём. Вашего Москаля внучка домой притащила заместо ёлки, – бросает дед, внимательно разглядывая тигровую креветку, наколотую на вилку. – Напичканная чем-то? ГМО? Что за размеры?

– Разновидность такая, дед Корней, – разъясняет ему Богдан.

– Между прочим, Оля из-за вашего Богдана чуть сама не того!

– Сень…

– Чё Сень? Метель, мороз, ты раздетая, вещи-то свои ему отдала! Замёрзла бы на той дороге, если б вас Петрович не заметил.

– Ольга, большое вам родительское спасибо за то, что рискуя собой, не оставили сына в лесу.

– Ну что вы, Сергей Владимирович, так поступил бы любой человек, оказавшийся в моей ситуации.

– Конечно нет! – снова вклинивается в нашу беседу подруга. – Это ты у нас такая самоотверженная и порядочная. Большинство людей живут по принципу «моя хата с краю» и стараются по возможности ни во что не влезать. Особенно в неприятности.

– Бать, глянь, что мне Оля привезла, – Богдан, улыбаясь, демонстрирует отцу часы, идеально севшие на его запястье.

– Нашлись? – заметно, что и Сергей рад их видеть. Похоже, про семейную реликвию парень не обманул.

– И где же они были столько времени? – интересуется Эля, перебирающая траву в своей тарелке.

– У одного случайного человека. Он принёс их мне.

– Этот «случайный» человек принимал участие в нападении на Богдана? – вопросительно выгибает бровь.

– Нет.

– Обычно такие вещи не возвращают, – подчёркивает она язвительно.

– У нас в Загадаево возвращают.

– Мир не без добрых людей, – кивает Сергей Владимирович.

– Загадаево… Что это вообще за место? Эмиль сказал, какая-то глушь?

– Глушь не глушь, а вашу золотую антилопу туда занесло. Это кто?

– Мясо краба, – отвечает Богдан деду.

– Не имитация, – «любезно» поясняет Эля, намекая на дешёвый аналог, известным каждому, – крабовые палочки.

– Сыну, кстати, понравилось у вас в деревне.

– Понравилось… Это потому что он там не жил, – подключается к разговору Татьяна.

– Что там может понравиться? Фабрика по производству сгущёнки?

– А ты всё-таки гуглила, да? – подкалывает Разумовскую Сеня.

– Единожды. Мне ведь нужно было понять, где находится мой жених.

– Так Загадаевская сгущёнка это ваше производство? Я ел её в детстве, – вспоминает Сергей Владимирович.

– Да. Олька привезла вам с десяток баночек.

Блин, Сеня. После того, что я увидела на этом столе, свои дюже скромные гостинцы решено было оставить при себе.

– Как… мило, – закатывает глаза Разумовская.

И почему мне так сильно хочется её пристукнуть?

– Мы с пацанами тоже пробовали эту сгущёнку. Зачётная, – выносит свой вердикт Лёха.

– Вы, девочки, наверное, планируете работать на этом чудо-заводе? – невеста Богдана выдавливает из себя максимально фальшивую улыбку.

– Не, вот Оля, например, в МГУ поступать планирует летом, – перетаскивая креветку на тарелку, спокойно отвечает Сеня.

– Не сочтите за грубость, но, возможно, стоит рассмотреть вуз… попроще, – советует мама Богдана.

– Сочтём за грубость.

– Сень… — толкаю её ногой под столом.

– МГУ – очень серьёзное место. Я там учусь. Так что знаю, о чём говорю, – насмешливо выдаёт Эля.

– Ну… У кого-то есть деньги, а у кого-то мозги. Так-то шансы равны.

Богдан добродушно смеётся, а его пассия бледнеет от злости прямо на глазах. Острый комментарий моей Сеньки явно не пришёлся ей по душе.

– Оля ещё подумает, нужна ли ей Москва. В Германии сейчас, знаете ли, тоже недурно.

– В Германии?

– А у неё мама там живёт.

Нет, ну какая трынделка!

Ощутимо наступаю ей на ногу.

– Ай!

– Какая отвратительная гадость! – дед морщится и отодвигает от себя очередной кулинарный шедевр.

По-моему, он решил перепробовать тут всё. И ладно бы молча, но нет… сопровождает свои действия рецензиями.

– Пойло тоже мракобесия. А стоит же ж, небось, целое состояние!

– Перестань, пожалуйста, – тихонько прошу я.

– Значит, вы, Оля, учитесь в выпускном классе?

Неловко оттого, что Сергей Владимирович обращается ко мне на вы.

– Да.

– Учится на пятёрки, между прочим. А ещё играет в футбол за женскую районную команду.

– Футбол? Надо же! – отец Богдана явно удивлён.

– Ага. Они знаете, сколько наград уже выиграли! Олька – самый настоящий Роналду в юбке. Она на доске почёта красуется. Гордость нашей школы!

Ох, Сенька! Вот ведь заливает! А попутно заливаюсь и я, краской.

– Вашей школы? Тебя же оттуда выгнали, – впервые за вечер открывает рот Разумовский, до этого угрюмо за ней наблюдавший. – На подаче кофе сидишь теперь.

– Всё лучше, чем сидеть на шее у родителей, как считаешь? – чеканит она сухо, растягивая губы в глумливой улыбочке.

– А вы знакомы, да? – быстро смекает Татьяна Андреевна.

– Угу. К несчастью.

– Выйдем на минуту? – предлагает Эмиль, прожигая Сеньку взглядом.

– Ладно, – бесстрашно отзывается та. А я прям паникую. Не нравится мне эта идея от слова совсем.

– Парни, Корней Степанович, тоже предлагаю размять косточки и подняться ко мне в кабинет. Знаю, вы, любитель оружия, – смеётся, хлопая деда по спине. – Покажу вам свою коллекцию, а после спустимся к десерту.

– К десерту? Оля, дай-ка мне ту волшебную шайбу, не то вспучило меня и раздуло как беременного от этих царских блюд.

– Сейчас, – вздыхая, достаю из сумки нужные ему таблетки. Ферментный препарат, улучшающий пищеварение.

Запивает водой и следует за мужчинами, а я только сейчас понимаю, что остаюсь наедине с матерью Богдана и его невестой.

Честно сказать, далеко не компания моей мечты. И это, похоже, взаимно...

– Значит, МГУ, – откинувшись на спинку стула, повторяет Эля, буквально испепеляя меня взглядом.

– МГУ.

Не тушуюсь. Смотрю также прямо, в глаза. И да. Мысленно соглашаюсь с Сенькой. Девушка, сидящая напротив меня, на самом деле очень красива. Перфекто с головы до пят, как выразилась тогда подруга.

– Мой тебе совет, даже не пытайся, – отработанным жестом перекидывает волосы на правое плечо.

– Почему?

– Не поступишь.

– Ты в этом так уверена? – спрашиваю, нахмурившись.

Я, конечно, человек терпеливый, но, откровенно говоря, не нравится мне тон, который она использует в общении со мной.

– Короче, Оля из Загадаево, – подаётся корпусом вперёд и опирается локтями о стол, сложив ладони вместе. – Объясню тебе популярно, раз ты не догоняешь и продолжаешь активно строить из себя дуру…

В недоумении перевожу взор на маму Богдана, но та, увы, увлечена содержимым своего бокала.

– Чтобы я тебя не видела рядом с Богданом. Уяснила?

– Что? – не сразу соображаю, что конкретно она подразумевает.

– Таких, как ты, считываю на раз, – кривится и смотрит на меня с нескрываемым пренебрежением. – Думаешь, мы тебя не раскусили?

– Я…

– Да ты своё отражение вообще видела? – усмехается, одарив меня унизительно-оценивающим взглядом. – Где ты и где он? Спустись на землю и закатай губу, деревенщина.

В обеденном зале повисает неприятная пауза. Звонкая тишина режет слух, а внутри меня стремительно разгорается обида.

Что я сделала этим людям? Чем заслужила подобную грубость? За что они так со мной?

– Рада, что мы всё прояснили, – Разумовская, натянуто улыбаясь, прикладывает бокал к губам.

– Не всё, – отрицательно качнув головой, говорю я.

Она вопросительно выгибает изящную бровь.

– Ну?

– Если со мной всё так плохо, то откуда эта необоснованная ревность? – абсолютно ровным тоном спрашиваю напрямую. – Скажи, ты в себе не уверена? Или не уверена в Богдане?

О Боги!

Ох, видели бы вы её лицо! Оно искажается от злости настолько, что Элина официально перестаёт быть для меня красавицей.

– Послушай-ка, дрянь неумытая, – с глухим стуком ставит вышеупомянутый бокал на стол, расплёскивая содержимое.

– Дорогая, не кипятись, – решает вмешаться в наш диалог мать Богдана. – Ольга, полагаю, вы неверно истолковали тот посыл, который исходил от Элины.

Неверно истолковала?

– Вы сейчас серьёзно?

– У ребят скоро свадьба. Моя невестка лишь хотела предупредить вас о том, что не стоит тешить себя иллюзиями относительно кандидатуры моего сына. Мужчины по природе своей полигамны да, но, поверьте, они умеют расставлять приоритеты.

Ну ничего себе!

– Мир не крутится вокруг вашего Богдана. Я здесь лишь потому что он очень просил меня об этом.

– Лгунья! Это просто смешно, – цедит Элина. – Я собственными глазами видела, как ты висла на нём там, у лестницы! – указывает пальцем назад, припоминая эпизод, произошедший в холле.

– Тебе стоит проверить зрение.

– Да как ты смеешь! – восклицает, капризно стукнув кулаком по столу, отчего многочисленные вилки-ложки подпрыгивают.

– Это ТВОЙ жених проявил инициативу, так что все вопросы к нему.

– Нет, тёть Тань, ну какая она борзая!

– Спокойно, Эля. Держи себя в руках.

– Я сейчас ей морду расцарапаю!

– Не успеешь, вобла сушёная, – доносится до нас голос Сеньки, незаметно вернувшейся в зал. Она подходит к стулу Разумовской, аккуратно кладёт ладони на её плечи и заглядывает сбоку. – Только рыпнись, жертва пергидроля, и я тебе все твои волосяо повыдёргиваю. Андерстэнд?

– Девушки, давайте сбавим градус. Вы ведь всё-таки представители прекрасной половины человечества.

– Мы да, вы нет, – хлопнув по спинке стула, кивает Сенька и обходит стол, чтобы занять место рядом со мной.

Цепляюсь за её ладонь, как за спасательный круг. Я хоть и не из робкого десятка, но эти две стервы знатно потрепали мне нервишки, пока я находилась с ними тет-а-тет.

– Так-то вы, конечно, правы, тёть Тань, – резюмирует подруга, соглашаясь. – Зачем опускаться до драки? Это ж крайняя мера. Язык для чего тебе дан, Разумовская? Не только же для того, чтобы… – показывает неприличный жест, и к моим щекам будто раскалённые кирпичи прикладывают.

– Заткнись! – змеёй шипит та.

Сенька заливисто смеётся, попутно закидывая в рот канапе с чёрной икрой.

– А вот и мы! – громко сообщает отец Богдана, первым появляясь в проёме. За ним подтягиваются и все остальные. Мужчины разговаривают, о чём-то спорят. – Не скучали тут без нас?

– Вообще нет! – с ходу отвечает ему Сенька. – Пудрили носики и мило щебетали о своём, о девичьем, – подмигивать ещё хватает наглости.

– Кхм, – прочищаю горло и отпиваю водички из своего стакана.

«Пудрили носики и мило щебетали о своём, о девичьем»

Да уж. Звездец.

– Нонна, можно подавать.

– Татьяна-Татьяна… Крепостное право отменили в тыща восемьсот шисят первом, – ворчит со своего места дед.

– Прислуга получает за свою работу деньги, – сухо чеканит ему в ответ она.

– Шоколадный фондан. Чизкейк «Нью-Йорк». Тирамиссу. Вишнёвый штрудель, – официант выставляет перед нами красивейшие десерты.

– Ох ё! – дед обжигает губы горячим чаем и, резко дёрнувшись, неуклюже выпускает из пальцев чашку, в мгновение ока разбившуюся на осколки вдребезги.

Пресвятая Дева-Мария! Этот дурацкий вечер когда-нибудь закончится?

– Тьфу ты, руки-крюки! – предок выдаёт ещё парочку крепких словечек вслух.

– Вы не ошпарились? Я сейчас всё уберу, не волнуйтесь, – спешит ему на помощь Нонна.

– Можно поаккуратнее с посудой?

– Ма, да он же не специально, так вышло, – заступается за деда Богдан.

– Мейсенский фарфор, между прочим, – произносит Татьяна Андреевна замогильным голосом.

Сказать, что она недовольна случившимся – это ничего не сказать.

– Ну а на фига ты выпендривалась? Стоял за стеклом десяток лет, и пусть бы стоял дальше, – миролюбиво обращается к ней муж.

– Сергей Владимирович, простите, – в зал забегает мужчина в костюме.

– Да.

– Там это, пожар.

– Что? – глава семьи недоуменно на него смотрит. – Какой ещё пожар, Борь?

– Поджог, похоже. Руслана за огнетушителем отправил. Взглянете? Прям у вас под окнами, – кивает направо.

Сухоруков-старший спешит подойти к окну. К нему присоединяются Татьяна, Богдан и Алексей.

Эмиль прищуривается и внимательно смотрит на Сеньку, которая в этот самый момент перестаёт жевать.

– Ты совсем без тормозов?

– Блин, какая досада! Так и не успела как следует распробовать фондан, – вздыхает с сожалением, и, резко бросив вилку, вскакивает с места, синхронно с Разумовским.

– Я ПРИДУШУ ТЕБЯ! ТЫ ОХРЕНЕЛА? ОНА СТОИТ ЦЕЛОЕ СОСТОЯНИЕ! – орёт он, перепрыгивая через стул Галдина.

– Поправочка: стоила! – убегая от него, кричит через плечо Сеня. – Спокойствие! Не волнуйся. Там тебе зачтётся. Мы сделали благое дело! Отпустили души бедных животных на свободу. Ааа! – визжит она. – Отстань! ОЛЯ, ХЭЛП!

Тоже направляюсь к окну.

Смотрю на происходящее.

Сердце останавливается.

Переглядываемся с Богданом. На его лице замешательство. На моём испуг. Потому что вдруг приходит чёткое осознание того, что натворила Сенька.

Звук огнетушителя вынуждает меня на автомате снова повернуть голову к витражному стеклу.

– Потушил! – кричит один мужчина другому.

Дым.

Копоть.

Белые хлопья, летящие по воздуху.

Напрягаюсь всем телом и устало прикрываю глаза.

Чёрт-чёрт-чёрт…

На снегу перед домом лежат остатки баснословно дорогой шиншилловой шубы.

Чем думала Сеня, совершая это поступок, я не знаю. Одно понятно. Пять минут назад я считала, что хуже уже просто быть не может, но, как же я ошибалась! Оказалось, что очень даже может…