Загадаю Тебя

Глава 31

Оля

Дискретная математика. Механика. Английский.

Как раз на английском я сейчас и сижу. Пытаюсь сконцентрироваться на происходящем, но, честно говоря, получается как-то не очень.

Антон, сидящий слева от меня, покашливает.

Поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на его внимательный взгляд.

– Ты без конспекта? – кивает на тетрадь.

Тетрадь, в которой действительно нет записей за сегодня. К моменту завершения пары на клетчатых страницах лишь рисунки. Узоры, цветы, бабочки и другая чушь. Несомненно, озадачившая не только Антона, но и меня саму.

Закрываю тетрадь, встаю.

– Можно сфотографирую, что у тебя записано?

– Да, – соглашается. Хотя не приветствует подобное.

– Спасибо.

Фоткаю. Возвращаю ему конспект и, закинув вещи, поднимаюсь по ступенькам, чтобы выбраться из аудитории.

– Оль… – однокурсник нагоняет меня у двери. – Что с тобой происходит?

– Всё в порядке.

– А мне кажется, что нет. Витаешь в облаках, не следишь за ходом лекции, не пишешь.

– Это только сейчас было, – зачем-то перед ним оправдываюсь.

– Ты и на механике не особо была вовлечена в процесс.

– Ерунда.

Выходим в холл. Идём к лестнице и вместе с толпой наших ребят спускаемся на первый этаж.

– А матанализ?

– Что матанализ?

Шагаем к гардеробной.

– Ты опоздала! – отчитывает он меня строго.

– Немного. На пару минут всего задержалась.

– Оль, это недопустимо! Видела, как Громыко на тебя посмотрела? Точно теперь жди неприятностей во время сессии.

– Не думаю, что она специально станет меня валить...

– Если станет, то тебе несдобровать. Что вообще с тобой такое? Ты случаем не забыла, где учишься? Скоро первая сессия.

– Не так уж скоро.

– Завалишь, вернёшься в своё Загадаево. Куда пойдёшь? На завод по производству сгущёнки? Что ещё у вас там делать. Коров доить?

– Слушай, – эта его воспитательная беседа как-то резко начинает напрягать. – Не нужно так про то место, которое мне дорого. Всё со мной нормально, ясно? – застёгиваю молнию на куртке.

– Я вижу ситуацию несколько иначе.

– Мне пора, извини, – закидываю рюкзак на плечо.

– Торопишься к своему мажору? – интересуется он мрачно.

– Увидимся в понедельник.

Проигнорировав последний вопрос, направляюсь к выходу. Лавируя меж щебечущих студентов, непроизвольно думаю о словах, сказанных Антоном. Так-то, если не раздражаться, истина в них есть. Я действительно стала много отвлекаться и часто уходить в себя. Слишком нервничаю из-за всего того, что творится. История с заявлением матери подарила мне не одну бессонную ночь…

Замечаю фигуру Богдана и ускоряю шаг. Он, как всегда, ждёт меня после занятий, чтобы проводить. Причём это никогда не зависит от того, сколько пар у него самого.

– Привет. Ты уже вернулся? Как всё прошло? – встревоженно спрашиваю, когда подхожу ближе.

Целый день провела как на иголках. Очень переживала, ведь Богдана сегодня вызвали в полицию.

– Всё нормально.

Нормально.

Нормально ли?

Скажет ли он мне правду?

– Ты домой, Оль?

– Да.

– Идём.

Следуя хорошо знакомому маршруту, пешком добираемся до метро.

– Что теперь будет?

– Ты о чём?

– Брось, Богдан. Я же прекрасно понимаю, что тебе грозит нечто серьёзное.

– Оль…

– Мне нужно было пойти в отделение и написать встречное заявление. Ещё можно это сделать? Я готова, – с надеждой на него смотрю.

– Не нужно никуда ходить.

– Эти неприятности у тебя из-за меня, – окончательно скисаю, совсем расстроившись.

– Оль, – останавливаемся перед входом в метрополитен. – Я всё утрясу. Не о чем беспокоиться.

Он говорит очень уверенно, но меня всё равно терзают смутные сомнения.

– Дед сказал, что мама требует компенсацию в миллион рублей? Это так, да?

Богдан усмехается.

– Какой позор…

– Завязывай грузиться на этот счёт.

– И всё-таки мне нужно пойти в отделение.

– Никуда ты не пойдёшь. Закрыли тему. Ты, как всегда, голодная?

– Нет.

Обманываю конечно. Сегодня кусок в горло не лез на нервной почве.

– Надо где-нибудь перекусить.

Спускаемся в метро. Садимся на свой поезд.

Уже там, в вагоне, моя нервная система даёт очередной сбой. Стою, чуть ли не плачу. Снова так обидно становится. Так стыдно!

То, что я испытываю сейчас по отношению к матери, ужасно. Нельзя так говорить, но я её практически возненавидела после всего произошедшего.

Приступ деда.

Шантаж.

Неужели ей совсем плевать на нас? Как такое возможно?

Богдан берёт меня за руку и молча притягивает к себе.

Моя щека касается ткани его пальто.

Закрываю глаза.

Прижавшись к широкой груди, слушаю стук колёс.

Хорошо. Спокойно. Только так прихожу в себя.

– Зайдём сюда. Ты как? Не против?

Уже на улице предлагает зайти в какой-то пафосный ресторан.

– Давай не надо. Я не голодна.

Мой желудок с этим категорично не согласен, но кто ж его спрашивает.

– А я, честно говоря, чем-нибудь закинулся бы…

Конченая эгоистка. Совершенно не подумала о том, что он сам хочет есть.

– Прости, пожалуйста. Может, сюда? – предлагаю, заприметив знакомое местечко. – У них есть салаты, первое, горячие блюда.

Смотрит на вывеску. Вижу, что сомневается, ведь заведение явно не того уровня, к которому он привык.

– Там очень вкусно. Блинчики – просто объедение, ты непременно должен их попробовать, идём!

– Чур я угощаю. Не обсуждается.

*********

– Как вам наше осеннее меню? Грибной суп понравился? Пицца? Паста? – официантка в очередной раз обращается как будто бы исключительно к Сухорукову.

И вот открытие: мне это совершенно не нравится.

– Всё отлично, спасибо, – отзывается Богдан.

– Что-нибудь ещё желаете?

Таким тоном это произносит, словно флиртует. И нет, знаете ли, мне не кажется.

– Кофе? Чай? Десерты?

– Принесите, пожалуйста, блины. Вот эти, – намеренно не произношу какие, а показываю пальцем. Ну, чтобы хоть как-то отвлечь эту девушку от парня, который пришёл сюда, между прочим, со мной.

– Хорошо. С сыром и ветчиной, – записывает, лишь мельком взглянув в меню, которое я держу в руках. – Что для вас? – улыбаясь во все тридцать два, поворачивается к нему.

– Оль, какие ещё вкусные? Выбери мне пару разновидностей. Отойду на минуту, ладно? По работе звонят, – забирает со стола настырно вибрирующий телефон и уходит.

Мы с официанткой остаёмся вдвоём. И со мной она уже не такая вежливая и улыбчивая.

– Определились с выбором?

– Да. Эти и эти.

– Что-то ещё? – отрывает взгляд от переносного электронного устройства, и мы встречаемся глазами.

Она выжидающе на меня смотрит, покручивая стилус пальцами.

Что ещё? Хочется сказать, чтобы не старалась так. Или пригрозить тем, что якобы занимаюсь каратэ...

Боже, что за мысли? Какая глупость!

– Кофе, – называю тот, который обычно заказывает себе Богдан. – И травяной чай.

Она кивает и отходит к другому столику. Я же в это время пытаюсь разобраться с тем, что происходит.

Ну понравился девушке привлекательный парень. Что такого?

Ну подкрасила она губы ярче перед тем, как подойти к нам в десятый раз.

Ну задела его руку, забирая тарелку.

Ну улыбнулась она ему, а он ей.

Напряжённо выдыхаю.

Тааак… Успокойся, Оль. Остынь. Чего ты закипела, как бабушкин самовар?

Но увы, сказать, не значит сделать. Был бы у меня мяч, я бы вышла на поле и выпустила пар, а так, я продолжала себя накручивать всё то время, что мы сидели в этом кафе.

Уже и пожалела, что потащила сюда Богдана. Надо было соглашаться на тот ресторан. Там официанты однозначно не позволили бы себе подобного фривольного поведения.

– Сложности с работой? – стараюсь не выдать свои эмоции и хоть как-то вести разговор.

– Да. Лёха боится, что не успеем убрать баги из программы. Эмиль вернётся только в среду.

– Ясно, – накалываю на вилку оставшийся кусок блинчика.

– А ты была права, тут неплохо. Шумновато, но терпимо в принципе, – отодвигает пустую тарелку. – Можно как-нибудь ещё раз сюда зайти.

Допиваю чай.

Ещё раз зайти.

Уж не из-за официантки ли?

Что, если она ему понравилась? А чего, Богдан – парень свободный. Да, он вроде как ухаживает за мной, но что с того? Имеет право знакомиться с кем хочет.

– Мне пора домой, – со скрипом отодвигаю стул и иду к вешалке. Там висит наша верхняя одежда.

Успеваю ещё кое-что заметить, и это окончательно убеждает меня в том, что моя версия верна. Я не ошиблась.

Ну и пусть… Я ему кто? Правильно. Никто…

Всю дорогу до моего дома мы с Богданом молчим. Только у самого подъезда, когда я прощаюсь и собираюсь уйти, он ловит мою ладонь и сжимает своей.

– Оль, в чём дело?

– Ни в чём, – наигранно равнодушно пожимаю плечом.

– Выкладывай. Что с настроением? Нормально же сидели.

– Ну да, я всё испортила, – хмыкаю, поправляя шапку.

– Миронова…

Я, внутри которой бурлит-горит что-то необъяснимое, выдаю вслух следующее:

– Можешь вернуться, посидеть ещё. Уверена, тебе там будут очень рады.

Богдан сначала хмурится. Потом вопросительно выгибает бровь.

– Оль…

– Не делай из меня дуру, ладно?

– Не понял…

– Да всё ты прекрасно понял! Чаевые в восемьсот рублей? В обычной забегаловке? Серьёзно? А чего не тысяча и не пять?

– Ты разозлилась из-за денег? Это много для чаевых, по-твоему?

Закатываю глаза.

– Слушай, ладно, проехали.

– Да в чём проблема?

– Нет её. Ты вправе интересоваться другими девушками. Эта Карина очень даже ничего. Красивая.

– Карина? – сначала Богдан меняется в лице. А потом вдруг как рассмеётся. – Стой, стой, – мешает мне удрать. В итоге получается так, что в подъезд заходим вместе. – Так ты решила, что эта официантка…

– Станешь отрицать, что она тебе понравилась? Ты улыбался ей, – пытаюсь выдрать свою руку, поднимаясь по ступенькам.

– Когда? Подожди-ка… – останавливаемся на лестничном пролёте второго этажа. – Ты ревнуешь, что ли?

Краснею моментом. Происходящее явно его забавляет. Чего не скажешь обо мне. Я вот расплакаться готова. В груди печёт и давит.

– Что за бред! Отпусти, блин, мою руку!

– Оль… – делает то, что попросила, но теперь удерживает за плечи перед собой. – Скажи честно, ты ко мне что-нибудь испытываешь?

В глаза смотрит.

Не смеётся больше.

Напряжён.

Ждёт ответ.

А я?

Что я? Не была готова к этому вопросу...

Растерянно моргаю и честно, как он просил, выдаю обличающее:

– Да.

Устала лгать. Подругам. Ему. Себе самой.

– Помнишь, на Новый год мы загадывали желания? Сжигали бумажки и…

– Я помню, – перебиваю его.

Не понимаю, к чему он клонит.

– Я загадал тебя, Оль, – огорошивает внезапно.

– Ты…

Хочу, чтобы разъяснил, что именно загадал, но теперь уже он не даёт мне закончить фразу.

– Будешь со мной? Только ты и я, Оль, без третьих лиц.

– Богдан…

– Я обещаю тебе.

Столько в его голосе железа и искренности…

– Не с того начал почти год назад. Извини, дурак был. Сейчас всё иначе, я докажу. Ты мне веришь?

Вижу, что переживает, ожидая моей реакции.

– Оль…

– Верю.

– Значит, согласна? – его лоб касается моего.

– Согласна, – взволнованно выдыхаю, и в животе начинают порхать те самые бабочки из тетрадки.

Наши лица так близко.

Его дыхание. Моё.

Томительная дрожь мурашками бежит по телу.

И…

Облом.

Поцелуя не случается.

Богдан отстраняется, а я испытываю острейший приступ глубокого разочарования.

– Тогда до воскресенья? – задерживает обжигающий взгляд на моих губах.

Тук-тук-тук.

Сердце гулко тарабанит о рёбра.

– До воскресенья, – отзываюсь тихо, почти шёпотом.

Он кивает. Улыбается. Отпускает мою руку и уходит…