Заходерзости

Женилась Орясина

На Образине.

Пошли и детишки:

— Раззява.

Разиня.

Оболтус.

Балбес.

Обалдуй.

Обормот.

Вот так возникает

Великий народ…

Все меньше храмов.

Все больше хамов.

Все больше храмов,

Все больше хамов…

У нас, бывало, фею

Гнали в шею,

А ныне бес

Вопит «Христос воскрес!»

Вот это называется прогресс!

Не все поели наши предки —

И нам оставили объедки.

Но не в накладе и потомки —

Даст Бог, оставим им обломки…

То потуги,

То передряги.

Передряги —

И вновь потуги…

Так и вертимся мы, бедняги,

В вековечном

Порочном круге.

Зачинали все это —

Варяги,

А подводят итоги —

Ворюги.

Жил да был

Одинокий Вандал.

Как и мы,

Он любил и страдал.

Как и мы,

Он порой голодал.

И чего-то хорошего ждал —

Не дождался. Не выдержал.

Сдал.

И однажды

Устроил скандал.

И за это

Опять пострадал —

Так,

Что Богу и душу отдал…

Но не помнит никто,

Как он жил и страдал;

Помнят только

Что был он — вандал…

Может, нам он урок преподал?

Жаль, урок этот даром пропал…

Люди!

Вы отныне — братья!

Эра братства —

Наступила:

Или

Братские объятья,

Или —

Братская могила.

Вот на что

В двадцатом

Атом

Мягко намекнул

Приматам…

К мысу Горн

Рыба-Меч

Подплыла,

И на весь Мировой Океан заорала:

— Перекуйте

Сейчас же

Меня на орало!

Ей ответили:

— Горна для этого мало.

Нужен молот (волшебный),

Волшебник — кузнец,

Наковальня,

Мехи,

Но и тут не конец:

Нужно — прежде всего —

Чтобы время настало.

Мечтали люди издавна:

— Должна,

Должна придти

Последняя война!

Увы, друзья,

К большому сожалению

Мечта

Весьма близка к осуществлению…

— Когда же вечный мир настанет?

— Когда?

Когда нас всех не станет!

Тогда — как дважды два четыре! —

Мы истинно

Почием в мире…

Что сулит конец приматам

— Атом!

— Чем больше ты людей перекалечишь

Тем ты верней себя

Увековечишь!

Боюсь,

У государственных людей

Нет

Более возвышенных идей…

— Ах,

Рассудку вопреки,

Миром правят

Дураки.

— Удалось же

Дуракам

Умных

Так прибрать к рукам!

Река

Была прозрачна у истока.

Напоминать об этом ей —

Жестоко.

Была пора

Кричать «Ура».

Она прошла.

— Ура-а!

— Ура-а?

Не знаю сам —

Своими ли словами

Я излагаю сказанное вами —

Или —

Ещё не сказанное вами,

Я выражаю вашими словами…

Конечно,

Это вольный перевод!

Поэзия

В неволе не живет…

Крругом мурра, мурра,

Весь миррр угррюм и хмурр,

А ты муррчи: Урра-а-а!

И больше — ни мур-мур!

— Ура! Свалили мы тирана!

— Боюсь,

Что радоваться рано:

Один тиран

Покинул сцену —

Милльон

Спешит ему на смену…

Навряд ли и тогда прийдет конец безумию

Когда мы похороним эту мумию.

Вот беда, так уж беда —

Все полезли в господа.

И при этом —

Ни один

Сам себе не господин!

Эх, брат, прохвост — всегда прохвост!

Не верь им, окаянным!

Ни их улыбкам, ни слезам,

Ни клятвам покаянным!

Я бы

Вам бы

Всё простил,

Если бы

Ваш след простыл!

Уверен, у него найдут

Все качества вождя:

Он так отважно

Прыгнул в пруд,

Спасаясь от дождя!

Да ведь это все то же говно!

Неужели так трудно понять:

Не топчись мы на месте —

Оно

Уж давно перестало б вонять…

На смертный бой идут народы —

На бой за углеводороды.

Известно с древности:

Errare est humanum.

Но вот что может показаться странным:

Любой

Готов в лепешку расшибиться,

Чтобы не дать другому

Ошибиться.

Разделяй и властвуй —

Хороший совет…

— Сближай и веди —

Вот это завет!

Всего трудней перенести,

Когда — рассудку вопреки! —

Разумных

Учат дураки:

— Перед лицом великих дней

Скромней себя вести!

Скромней!

Как же не стыдно тебе молчать!

Ты так силен — и не трус!

— И все-таки

Черта перекричать

Не берусь!

Что, что? Опять переворот?

Нет, больше не клюнем на эту приманку:

Наденешь чулок наизнанку —

Он хуже

Ногу натрет!

Похвально ли обманывать народ?

— Наоборот!

Но если уж нельзя иначе —

Ври,

Да не мудри!

— Перестройка!

— Гласность!!

— Демократия!!!

А кругом сидит всё та же братия…

— Перестройка?

— Гласность??

— Демократия???

Вот так штука!

Не имел понятия,

Что так мало чувствую симпатии

К демократии…

«Помойку мы

Решили перестроить,

Но только так, —

Спешу вас успокоить!

Чтоб из-за этой самой перестройки

Нам всё же

Не остаться

Без помойки».

— Да вы же бандиты!

— Не спорим, бандиты!

Зато мы обуты, одеты и сыты.

Вон мальчик на нас как печально глядит —

Жалеет, бедняжка, что он — не бандит…

Чего вы всполошились,

Дураки?!

Про вас не написал я

Ни строки!

Я, может,

Вас и поминал

Не раз —

Но писано все это

Не про вас!

Дни свободы

И я знавал.

Дни печали —

Я их назвал…

Сколько дряни

Вылезло в дворяне!

Удивляя белый свет,

Носим воду решетом

Скоро сотню лет —

А воды в сосуде том

Не было и нет…

И на камне все сидим

На манер наседки,

Но дождемся ли птенца

Из подобного яйца?

Сомневаюсь, детки!

Хотя нам известно,

Что небо в алмазах

Бывает лишь

В пьесах, стихах и рассказах —

Мы ждем и поныне

Неба в алмазах…

Так все мы

В подобных нуждаемся фразах.

Всю жизнь

Он презирал подонков,

Всю жизнь

Работал для потомков.

Но оказалось, что потомки —

Все те же самые подонки…

Старинная песня…

Давно не слышна.

Как будто в могилу зарыта…

А жаль!

Пусть наивна она и смешна —

Но есть в ней строка

На все времена —

Как жаль,

Что не понята нами она,

Как жаль, что она позабыта!

«Мы сами копали могилу себе».

Вот вещее слово о нашей судьбе.

Всё сказано —

Просто и прямо.

Куда там

Стишкам Нострадама!

Так просто!

Ну, просто Нельзя не понять!

Но мы, как ни странно, сумели…

Боюсь, уже поздно её объяснять —

Боюсь, мы сегодня у цели:

«Мы сами копали могилу свою —

Пред нею стоим мы на самом краю»

Но кто эти «Мы»?

Наш несчастный народ?

А может быть,

Весь человеческий род?..

Диалог

— Бог — есть?

— Бог весть…

Ты напрасно, слепец,

Убегаешь от Бога:

Приведёт тебя к Богу

И эта дорога…

Ах,

Для Творца

И Дьявол — сын родной.

А Чёрт

Считает Бога

Сатаной!

Господь — он не хитрит.

Весь белый свет —

Всего лишь Плюс и Минус,

Да и Нет.

Куда уж проще!

Только, — вот беда!

Порою «Нет»

Не отличить от «Да».

Да, Бога нет.

Марксисты правы.

Был бы Бог —

Он нас бы

От марксистов

Уберег.

Это ты,

Соловей,

Был в Начале Начал.

Это твой

Над землёю призыв прозвучал, —

Над Землёй,

Что безвидна была и пуста:

— Возникай!

— Возникай!

— Возникай, красота!

Бесновавшийся хаос

Застыл.

Замолчал.

Словно понял,

Что этот призыв означал —

И как звёзды,

Горящие звуки текли

В первозданной тиши

Первозданной Земли…

И повеяло ветром прохладным с полей,

Зашумела листва,

Вторя песне твоей,

И на небе зажглись

Неземные цветы,

Отозвавшись на голос

Земной красоты…

Был Мастер —

Великий строитель.

И Мастер

Построил храм,

Какой и не снился

Ни прежним,

Ни нынешним мастерам.

Но люди его спросили:

— Ну вот,

Ты воздвигнул храм, —

Кому же там нужно молиться

Скажи нам,

Каким богам?

И Мастер ответил с улыбкой:

— Поверьте,

Не знаю сам.

А если для вас это важно —

Решать это нужно вам.

Ведь всё,

Что может мастер —

Это построить храм,

Но он не построит бога,

Которому молятся там…

Решили врагами сделать богов,

Как будто бы нам

Не хватало врагов!

А может,

Они потому так решили,

Что больно уж много

Грешили?

Любопытство мое неуместно,

Я знаю,

Но все же.

Я молю:

— Объясни,

Отчего,

Почему

И зачем

Ты так странно устроил Вселенную, Боже?

Ну, на что это все, в самом деле, похоже:

Отчего,

Почему

И зачем.

В сей юдоли,

Где нам предназначено маяться,

Все, что может сломаться —

Сейчас же ломается;

(Да и то, что не может —

Как правило, тоже!)

Все, что может исчезнуть,—

Увы,

Без следа исчезает.

Все, что может терзать —

Нас частенько терзает;

Все, что может упасть —

Обязательно падает,

Но не все,

(Ах, не все!)

Что нас может порадовать —

Радует.

Никто не торопится

В Царство Небесное.

Есть, видно и здесь

Кое-что интересное…

Много лет по всей планете люди

Молят Бога о великом чуде.

Вслушайся!

Везде одно и то же:

«Боже!

Сделай так,

Чтоб был ты, Боже!»

Господь — прекрасный собеседник.

Скажите,

Кто еще бы мог

Выслушивать, как исповедник,

Наш бесконечный монолог?

Воистину —

Никто, как Бог!

На милость божью уповая,

Мы изливаем — вы и я —

Веками, с первых поколений,

Потоки жалоб и молений,

Кощунств, проклятий и хулений —

И беспрерывного вранья —

Никто,

В ком есть душа живая,

Не смог бы,

Не перебивая,

Все это вытерпеть, друзья!

Друзья, друзья, побойтесь Бога!

Боюсь, Господь

Вздохнет с тоской,

Послушает еще немного —

И перебьет.

Весь род людской.

Бог, — полагаю —

Потому и Бог,

Что сделал всё.

Точнее,

Всё, что мог.

Конечно,

Где уж нам равняться с Богом…

Но, может быть,

Он сделал нам намёк?..

…Гляжу с тоской

На род людской:

Он весь

Какой-то не такой…

Нет,

Не того я ожидал,

Когда Адама

Созидал!

Он или я здесь лишний? —

Тайком вздохнул Всевышний…

Спросили как-то Сатану:

— Что ты так долго делал в ванной?

Ответ был

Более чем странный:

— Я искупал

Свою вину…

— Что мы знаем о лисе? —

НИЧЕГО!

(И то — не все!..)

Тому,

Кто мерит все

На свой аршин,

Навряд ли

Суждено

Достичь вершин…

День смерти лучше

Дня рождения.

Прав

Автор этого суждения!

День смерти —

Лучше дня рождения?

Но жить —

Такое наслаждение!

«День смерти — лучше дня рождения».

— Боюсь,

Что это —

Заблуждение…

Жрецы науки, вы несете дичь,

Пытаясь замысел Всевышнего постичь:

Тут ваши кванты, тахионы, кварки

Помогут вам, как мертвому припарки!..

То,

Чего не осознать —

Позволяет сознавать;

То,

Чего нам не создать —

Позволяет создавать;

То,

О чём и не помыслить —

Мыслить позволяет нам;

То,

Чего не встретишь в храме

Претворяет камни в храм…

То,

Чего нам не найти,

Нам укажет путь

К Пути…

Увы,

Слова не больше,

Чем дальний плеск волны;

Увы,

Дела не больше,

Чем дальних птиц полёт;

Сознание —

Не больше,

Чем спутанные сны.

Лишь тот, кто не проснётся —

Хоть что-нибудь поймёт…

Тому,

Кто смерти боится,

Жизни

Нельзя не бояться!

Хочешь забыть и забыться?

Попробуй над ними смеяться…

По правилам

Божественной игры

Из ничего

Рождаются миры.

Стройматерьял,

Признаться,

Стоит дешево.

Жаль, в результате — ничего.

(Хорошего)…

Атананарива

Звучит игриво,

Но мне ни к чему

Эта нанарива,

Не хочу в Нанариву,

Не хочу в Сыктывкар,

А хочу почему-то

В Секешфехервар.

Хорошо бы ребята,

В Секешфехерваре

Часок-другой

Посидеть на бульваре…

Неужели

Такие есть города,

Которых

Не увидать никогда?..

Не следует думать,

Что в Кении

Живут

Исключительно гении.

На хинди, пушту и урду

Нередко

Плетут ерунду…

Порой

В государстве Ботсвана

Рискуете

Встретить болвана,

Способен

Иной эскимос

Задать вам

Дурацкий вопрос,

А жители

Новой Гвинеи

(Как, впрочем,

И жители Старой Гвинеи)

Немало несут ахинеи…

Так ясно

Демонстрирует Природа

Единство

Человеческого Рода!

Я прожил

Жизнь свою

В чужой стране…

Быть может,

Потому так ясно мне,

Что человек — не властелин Вселенной.

Нет, он незваный гость.

А может быть,

И пленный…

Нет, Хозяин и Друг, я не скрою…

(Разве правду скрывают друзья!?)

Начал я замечать, что порою

У Людей не хватает чутья…

Я собака — всего лишь собака! —

В голове у меня — пустота,

Но другую собаку, однако,

Никогда не приму за кота!

Не нужны ни условные знаки,

Ни слова — потому что чутьем

Брата кровного в каждой собаке

Мы и так за версту узнаем!

Ни порода, ни масть, ни размеры

С толку нас никогда не собьют:

Даже крошечные тойтерьеры

В сенбернарах своих признают…

Мы вступаем и в драки и в браки

Неизменную веру храня:

Все мы — братья,

Все мы — родня.

Вы же, умные, вашего брата

Распознать неспособны никак…

Сразу видно — чутье слабовато.

В этом вам далеко до собак.

Если брат ваш — не вашей масти,

Разве в этом он виноват?

Вы же рвете его на части,

Словно он вам уже и не брат…

И уж так мне вас жалко, бедняжек

Просто сил моих нет выносить!

Неужели вы хуже дворняжек?

Так и хочется вас спросить!

Кто я, шавка, в сравненьи с тобою?

Я подобным тебе не судья

Я креплюсь… Но нет-нет, да и взвою.

— Люди!

Вам не хватает чутья!!

Кто польет свою родину

Кровью и потом —

Обычно считается

Патриотом.

А как быть,

Если эта земля

Полита

Потом и кровью

Космополита?..

Что-то люди мрут, как мухи.

Видимо, Господь не в духе!

На свете жил такой мудрец,

Каких на свете нет:

Он мог на каждый ваш вопрос

Дать правильный ответ.

Он знал, — ещё бы! — на зубок

И Тору, и Талмуд,

И потому, понятно, мог

Вершить над миром суд…

(И не бояться, что его

Неправильно поймут!)

Припев:

Чирибим, чирибом! Чирибири-бирибири-бом!

Для всех, для всех — кто ни приди —

Пастух или поэт, —

Он средство знал от зол и бед,

От тяжести в груди.

И услыхав его слова,

Банкир и козопас,

И безутешная вдова

Тотчас пускались в пляс!

(Ах, где бы встретить нам его —

Хотя бы только раз!)

Припев.

К нему однажды сам Творец

Стучится у ворот:

— Заездил, брат, меня вконец

Адамов грешный род!

Как быть? — воскликнул Саваоф, —

Не дашь ли мне совет?

Мудрец, не тратя лишних слов,

Сказал ему в ответ:

(Ну, как вы думаете, что

Он произнёс в ответ?)

(Пауза — и припев)

Еврей с таким усердием молился,

Что пол под ним чуть-чуть не провалился.

Была потрясена вся синагога —

Так громко уговаривал он Бога:

— О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!

Ты видишь, как я лезу вон из кожи —

Но всё моё семейство голодает,

Детишки плачут, и жена рыдает…

Ну, почему бы бедному еврею

Не выиграть сто тысяч в лотерею?

Какой бы праздник я принёс домой!

Ведь ты не обеднеешь, Боже мой!

Господь, прости меня — скрывать не будем

Ты совершенно посторонним людям

И счастье, и богатство посылаешь,

А обо мне подумать не желаешь!

Эх, Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!

Подумай сам, на что это похоже!!

На жизнь мы, ладно, ничего не тратим,

Но чем же за могилки мы заплатим? —

Чем? Чем? Чем?

Ну, почему бы бедному еврею

Не выиграть разочек в лотерею?

А если ты откажешь мне — беда:

Все скажут, что у Бога нет стыда!

Да! Да! Да! Да!

И что ответишь людям ты тогда?

— Так ты уже играешь в лотерею?

Счастливчик ты! — сказал еврей еврею, —

А где же взял ты денег на билет?

(Конечно, если это не секрет!)

— Какой еще тебе билет? Откуда?

Ты что — не знаешь, что такое чудо?

Сто тысяч — это, может, слишком много,

Но сто рублей должны найтись у Бога?!

— О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!

Ты знаешь, как я лезу вон из кожи —

Зачем тебе паршивый мой билет?

Ты все же всемогущий — или нет?

Ах! Ах!..

Так почему бы бедному еврею

Не выиграть хоть трешку в лотерею?..

С утра местечко в горе и тревоге:

Нашли убитого ребёнка на дороге,

Почти у самых городских ворот…

— О Боже, Боже, что теперь нас ждёт?

— Конечно же, мы будем виноваты!

— И как на грех — раввин пропал куда-то.

Как раз, когда

У нас стряслась беда!

Как овцы, люди сбились в синагоге.

Ах, все сегодня вспомнили о Боге!

Все молятся, и плачут, и стенают,

Как быть, куда бежать? — Они не знают…

Но каждый знает — гибнуть им безвинно!

И как на грех — всё нет и нет раввина.

Как раз, когда

Такая в нём нужда!

И вдруг вбегает шамес, весь сияя.

— Евреи, радость! Да ещё какая!

Раввин сказал, что это внучек тёти Ханин,

И он к тому же не убит, а только ранен!..

Они поймут, что мы тут ни при чём —

И незачем устраивать погром!

Прошла беда!

Всё снова, как всегда!

И ликовал народ, и веселился…

Но, наконец, весёлый шум затих,

И стало слышно, как раввин молился —

Он со слезами Господу молился,

Чтоб этот мир хоть малость изменился,

Чтоб мы не знали радостей таких…

Одна беда —

Всё снова, как всегда!

Что вы там ни говорите —

Жизнь, конечно, не подарок,

Как сказал один еврей (а, быть может, не еврей!)

Жизнь — невеста без приданого,

Жизнь — девица-перестарок,

А приданое — и молодость — в весёлости твоей!

Припев:

Ни к чему,

Ворчать и злиться;

Огорчаться

Ни к чему,

Лучше будем

Веселиться —

Неизвестно почему!

У меня в желудке пусто, у тебя — в кармане пусто,

У хозяйки — пусто в доме, но зато — полно морщин.

Тут как раз и выручает это славное искусство,

Это дивное искусство: веселиться без причин!

(Припев)

Тем, кто любит веселиться — иногда и солнце светит,

А когда оно не светит, — пригодится и луна!

Кто встречает день улыбкой — тот порой и счастье встретит:

Улыбнись судьбе-недоле — улыбнется и она!

Припев:

Ни к чему,

Ворчать и злиться;

Огорчаться

Ни к чему,

Лучше будем

Веселиться —

Неизвестно почему!

Используя право на отдых,

Не меньше,

Чем право на труд —

Простые советские люди

Любую природу засрут…

Сломав березу, ель, рябину,

Подумай, что оставишь сыну!.. [4]

— Что будет бедный сын ломать?

Одумайся,

Едрена мать!

Жил в Австралии

Милый, пушистый Вомбат.

Наш

Далекий-далекий,

Но все-таки брат.

Мы [5]

Травили Вомбата.

Давили Вомбата.

Мы

В капканы и петли

Ловили Вомбата,

Шкуру драли с Вомбата,

Стреляли Вомбата…

Словом,

Мы как могли,

Истребляли Вомбата,

А потом — спохватились:

— До чего докатились!

И решили мы

Взять под охрану

Вомбата.

Занесли его,

Бедного,

В Красную Книгу…

А Вомбат

Показал нам огромную фигу.

А Вомбат заявил:

— Я все понял, ребята.

Этот мир —

Он не создан, увы, для Вомбата,

Так что я

Мир иной —

Лучший мир —

Выбираю,

Или,

Проще сказать, —

Вымираю…

Так решил

Этот милый и скромный Вомбат.

А вот нам

Не пора ли Ударить

в набат?

…Как отвратительны эти постройки,

Эти дворы — большие помойки,

Это зловонные улицы-свалки, —

Всюду бутылки, обломки, осколки.

— Господи, как они мерзки и жалки!

Все до того убого и гадко,

Так на душе беспросветно уныло…

Как-то невольно приходит догадка:

— Здесь обитает Нечистая Сила!

Иногда,

Говорят,

Выживает

Не тот,

Кто других выживает,

А тот,

Которого он выживает.

И так иногда бывает…

Все лучшее

— Пока! —

Дается даром:

Бесплатен, слава Богу,

Солнца свет.

И воздух до сих пор

Не стал товаром,

Счетов

За ключевую воду —

Нет…

Надолго ли?

Предвижу времена,

Когда на них

Появится

Цена…

Гному

Жаловался Гном:

— Мы питаемся говном!

— Может, это и неплохо,

Ведь всегда найдется кроха…

Так обсуждали гномики

Вопросы экономики.

Какой хозяин может править делом?

Тот,

Кто толковые приказы отдает

Путевым людям — честным и умелым

И зашибить копейку им дает.

У французов —

Сыров

Больше тыщи.

А у немцев —

Не меньше

Сортов колбас.

Но такие излишества в пище

Gott sei Dank [6],

Невозможны у нас:

Невозможны

Подобные ужасы там,

Где умеют

Людей

Делить

По сортам…

Говорил Термит

Термиту:

— Ел я все

По алфавиту:

Ел

Амбары и ангары,

Балки,

Бревна,

Будуары,

Вафли,

Вешалки,

Вагоны,

Гаражи и граммофоны,

Древесину

Дуба,

Ели,

Съел жестянку (еле-еле),

Ел и

Зелень,

И известку,

Ел

Изделия из воску,

Ел

Картины и корзины,

Ленты,

Лодки,

Магазины,

Несессеры,

Окна,

Пенки,

Потолки,

Рояли,

Стенки,

Телевизоры,

Ухваты,

Фильмы,

Фотоаппараты,

Храмы,

Церкви,

Цирки,

Чашки,

Кушал

Шахматы и Шашки,

Шпалы пробовал и Штампы,

Щетки

И Электролампы,

Даже

Юбками

Питался,

Даже Якорь

Съесть пытался —

И ни разу

Не был сыт!..

— М-да, — сказал другой термит.

От диеты толку мало.

Лучше лопай что попало!

Если вдруг

Придет

Тебе охота

Сделать бутерброд

Из бегемота —

Что тут нужно?

Хлеба ломоток,

Да салата свежего листок;

Может быть,

Немного майонеза,

И,

Конечно,

Нужен —

До зареза! —

Бегемот.

Вот.

Готово.

Ешьте

Бегеброт.

Лишь бы только

Не наоборот!

— Истолките в ступке

Косточки, скорлупки,

Луковую шелуху

И другую чепуху.

Сыпьте без опаски

Разные очистки —

Шкурку от колбаски,

Хвостик от сосиски…

Можете добавить,

Правда, в скромной дозе,

Яблочки

(Конские)

И орешки

(Козьи).

Очень улучшает вкус

Свежий тараканий ус!..

Но главное

(Внимание!)

Да, главное, —

Заранее

Обзавестись привычкой

И овладеть сноровкой

Жир снимать

Чумичкой,

А пену —

Шумовкой.

P.S. Подавать горячей,

В подогретой плошке.

Хороши с ней

Свежие

Коровьи лепешки!

Поста лишился Людоед.

Он ест морковку на обед

И верит:

Все ему простится,

Поскольку ныне он

Постится…

— Больной, дышите!

Не дышите!..

— Ах, милый доктор,

Не смешите!

Вы думаете,

Вам решать —

Дышать мне или не дышать?

Скончался…

Скончался бедняк — инвалид.

Теперь у него ничего не болит,

Не тянет, не ломит, не ноет…

Он мучился долго, пока не зачах,

Зато экономит сейчас на врачах,

Да и на харчах экономит…

От всех болезней и недомоганий,

Недугов, хворей, немощей, страданий,

По счастью, есть на свете панацея —

Не шарлатанская, а полноценная!

Пускай лекарства зверски дорожают,

Пусть медики нам стачкой угрожают —

Ведь средство это всем дается даром —

Богатым, бедным, молодым и старым.

Я вам ручаюсь за успех леченья!

Я голову даю на отсеченье —

Ни маги, ни кудесники, ни феи

Не создали подобной панацеи!

И это чудодейственное средство,

Прапращура нетленное наследство,

(Получено на выходе из Рая), —

Гимнастика — притом весьма простая!

Не требует спортивной подготовки.

Неважно, ловки вы или неловки,

Займет у вас всего одно мгновенье

И навсегда подарит исцеленье…

Недаром же к ней йоги прибегают,

Когда ничто уже не помогает! —

Да что там йоги!

Боги —

Сами боги!..

— Что ж нужно делать?

— Протяните ноги!

А бессмертия

Очень нетрудно добиться.

Есть

Старинный и верный

Китайский секрет:

Нужно жабу,

Которой

Три тысячи лет,

Съесть

На завтрак,

На ужин,

Или хоть на обед,

(Тут

Особенно строгого правила нет) —

Лишь бы в жабином возрасте

Не ошибиться!

Стоит начать

Нести

Ахинею,

Как появляются

Следом за нею,

(Просто,

Чтоб поддержать

Разговор),

Белиберда,

Бессмыслица,

Вздор,

Галиматья,

Дребедень,

Ерунда…

Дальше

Вы сами справитесь,

Да?

Бывало,

Попробуй скажи «Алфавит»

Тебе

Сейчас же

Поставят на вид.

А нынче

Того,

Кто скажет «Алфавит»,

Любой грамотей

С насмешкой

Поправит.

Но азбука —

Как ей ни достается, —

По-прежнему

Азбукой

Остается.

Не знаю уж,

Как это ей

Удается!

Несчастий много

На моей земле,

А счастье —

Лишь в единственном числе…

Дано ребенку,

Простаку,

И гению —

Употреблять слова

По назначению

Дар Божий получаешь

Даром —

И сам

Приносишь людям в дар.

Ты превратил

Свой дар

В товар? —

Торгуй

Сомнительным товаром!

Торгуй.

Но помни, идиот —

Что это

Даром не пройдёт!

Едва наши предки,

Вчерашние звери,

Смекнули,

Что, кажется, выбились в дамки, —

Они,

Кое-как разместившись в пещере,

Уже возводили воздушные замки.

Всю землю

Украсил наш зодческий гений!

Воздвигли мы

Храмы, дворцы и гробницы —

Но нет среди них, — утверждаю! — строений,

Что с этими замками

Могут сравниться!

Краса их

Превыше похвал и желаний.

И тщетно

Ремесленник ей подражает;

Но, знаете

Больше всего поражает

Чудесная прочность

Воздушных созданий!

Тяжелый гранит

Мавзолеев и башен,

Рассыплется прахом,

Размажется глиной, —

А этим бесплотным постройкам

Не страшен

И времени натиск

Неодолимый!

Века и эпохи

Друг друга сменяли,

Но, —

Что бы там скептики ни говорили, —

Воздушные замки

Стоят, как стояли.

А можно точнее:

Парят, как парили!

Вон — в небе над нами,

Вы видите пламя,

Как будто на солнце горит черепица?

То Феникс,

Взмахнув огневыми крылами,

На кровлю воздушного замка садится!..

Поэзия должна быть глуповата.

Но автору

Нужна ума палата!

У рифм — различная натура,

И различают рифмы так:

Мужские (скажем, ты дурак)

И женские (ты — баба-дура).

А изредка —

В стихах лирических

(А иногда — и в сатирических)

Не обойтись

Без дактилических

(А то и гипердактилических)

Рифм…

— Почему это Поползень

Вдруг уселся на оползень,

Ведь с него очень просто упасть?

— И зачем Уголовник

Утащил уполовник?

Мог бы что и получше украсть!

— Где и как Гладиатор

Мог найти радиатор

В лупанарии Древнего Рима?

— А зимою в Пекине

Разве ходят в бикини?

Как все это, поэт, объяснимо?

— И подобные вещи,

А то, и похлеще,

Преподносят нам

Взрослые дяди!

Но поэт

Не смутился,

И легко

Отшутился:

— Ради рифмы, друзья,

Рифмы ради!

— Рифма, рифма! Как же это?

Ты рифмуешь целый свет,

А к тебе — и у поэта

Настоящей рифмы нет.

— Видно ты забыл, бедняжка,

Что сапожник — без сапог,

Оттого-то ты, бедняжка,

Срифмовать меня не смог…

Стихотворец

Сидит и хмурится:

Больно много слов

Не рифмуется.

Не рифмуют

Между собою,

Не рифмуют

С нашей судьбою:

Не рифмуют

Закон и власть,

Ум и честь,

Доброта и сила.

Хоть бы рифма их

Соединила —

Это было бы

Очень мило!

— И еще, —

Шепчет он в тоске, —

Мне ужасно обидно и больно,

Что в родном моем языке

Не рифмуется слово «Правда».

Или, может быть, я не прав? Да?

Жило-было Чудище,

Юное Страшилище.

Росту — непомерного,

Непомерной силищи.

Жило, припеваючи,

В преогромной ямище

У своих, у любящих

Папищи и Мамищи.

Бегало на гульбища,

Сходбища и сборища.

Обожало зрелища,

В частности — позорища.

И, как это свойственно

Кой-каким сокровищам,

Обещало вырасти

Форменным Чудовищем…

Но однажды вечером

В мирном обиталище

Разразился

Истинно-чудовищный

Скандалище:

На каком-то гульбище

Дорогое детище

Прогуляло папино

Выходное вретище!

…Долго предки детищу

Чистили седалище;

А когда закончили —

Сами же рыдали ещё!

А потом воскликнули:

— Милое Страшилище!

Брось ты эти глупости —

Попадешь в узилище!

Поступи, как умное,

Славное Чудовище —

Поступи в училище,

Наше ты сокровище!

И тогда, со временем,

(В недалеком будущем)

Станешь ты воспитанным

И ученым Чудищем!..

…Всю-то ночь проплакало

Бедное Страшилище,

А к утру одумалось —

И пошло в училище.

В лучшее училище:

В ОВОЩЕХРАНИЛИЩЕ!!!

Он явился, полон грусти.

И печально молвил;

— Здрассте!

Я, увы, пришел не в гости!

Я принес

Дурные вести!

Я принес

Дурные вести,

Провалиться мне на месте:

Говорят,

Художник Бисти

НЕ ЧИТАЛ АГАТЫ КРИСТИ!

— Темно!

— Здесь тьма свечей!

— Как это — тьма?

Нет, ваш язык сведет меня с ума!

Если мы говорим:

— Мы парим, мы парим!

— Мы парим, мы парим!

— Мы парим, мы парим!

А потом

Эту фразу

Сто раз повторим —

Не ручаюсь, конечно,

Что мы воспарим,

Но, пожалуй,

Получится он —

МОНОРИМ!

Сковорода —

Или сковородка?

Скоро вода —

Или скоро водка?

В чаще чаще

Меньше пищи, —

Значит, в чаще

Чаще чище!

У нас нос мокр —

У нас насморк;

У нас насморк;

У нас нос мокр!

Я знаю,

Что оды

Сегодня не в моде,

Да и благодарность

Выходит из моды,

Но есть — что поделаешь! —

Вещи в природе,

Достойные только

Торжественной оды!

Вы вслушайтесь только:

Все терпит бумага!

Как верно!

Какое великое благо!

Увы, без бумаги,

— Признайтесь, писаки! —

Пропали бы

Все наши бредни и враки!

Куда бы, скажите,

Друзья-графоманы,

Девались бы

Наши стихи и романы?

Поэтому дружно —

Паки и паки! —

Восславим бумагу,

Бумагомараки!

И пусть наше слово

Поможет бумаге,

Ведь ныне

Погибель

Грозит ей, бедняге:

Грозят ей и пленки,

И диски, и чипы —

Бездушные,

Гнусные,

Мерзкие типы!

Она их напор

Кое-как отражает,

Но Лета

И ей и всем нам

Угрожает…

…Хотя соловьи,

Нахальные пташки,

Веками обходятся

Без бумажки…

Однажды я шел из Дувра в Кале —

Дорога, поверьте, была нелегка, —

И у синего моря, на голой скале

Я встретил Грустного Моряка.

Он руки ломал, и волосы рвал,

И печальны, печальны были слова

Песни, которую он напевал,

А песня

Была такова:

«Я один — капитан, и гардемарин,

И штурман брига „Нырок“.

Я его рулевой, и боцман лихой,

И четверка гребцов, и кок…»

И бедняга все рвал остатки волос

Изо всех своих старческих сил,

И взглядом просил:

«Ну, задай мне вопрос!»

Так что я его прямо спросил:

— Извини, старина, — сказал я ему, —

Я тоже отчасти моряк,

И как раз потому я никак не пойму,

Не пойму я, как это так:

Ты один — капитан, и гардемарин,

И штурман брига «Нырок».

Ты его рулевой, и боцман лихой,

И четверка гребцов, и кок???

И тогда старикан штаны подтянул

(Подтянул, как бывалый матрос!),

Он чихнул, он икнул,

Он глубоко вздохнул:

— Ну, так слушай, — он произнес.

— По морям, по волнам —

Нынче здесь, завтра там, —

Так мы шли на бриге «Нырок».

Мы брасопили реи как можно быстрее,

Но скажи — какой в этом прок?

Мы держали на запад (и на восток)

От острова Тенериф,

Но какой тебе прок держать на восток,

Если рок тебя бросил на риф?..

Кто глотал волну — тот пошел ко дну…

А было нас семьдесят шесть!

Мы спустили все гички,

Но на перекличке

Только десять ответили: «Есть!»

Есть хотел капитан, и гардемарин,

И штурман брига «Нырок»,

Есть хотел рулевой, и боцман лихой,

И четверка гребцов, и кок.

Нет хуже беды, чем сидеть без еды.

Но моряк моряку — друг и брат.

И, чтобы выручить всех из беды —

Каждый жизнью пожертвовать рад!

И первым штурман попал в котел

(Он всегда нам прокладывал путь!),

А следом за ним капитан пошел

(Он был недоварен. Чуть-чуть).

А там — рулевой и боцман лихой,

(Кстати — сущая был свинья);

И, в конце концов, четверку гребцов

Мы докушали — кок и я.

Да, с коком остались мы наедине

И стали держать совет:

Кому из нас — ему или мне,

Другу пойти на обед…

Кок сказал: «Я правды скрыть не могу,

Хоть хвастаться не люблю,

Я могу из тебя приготовить рагу —

Не стыдно подать королю!

Ты думаешь, суп сварить нехитро?

Это тонкое дело — стряпня!

А профан понапрасну загубит добро,

Точнее сказать, меня».

Обидных слов я стерпеть не мог,

И я веслом его — кок!

Так хвастливый кок мне попал на зубок,

И с тех пор я, увы, одинок!

С тех пор я не ем (и почти не пью),

И печаль терзает душу мою,

И никто мне не верит, когда я пою

Правдивую песню

Свою:

«Я один — капитан, и гардемарин,

И штурман брига „Нырок“.

Я его рулевой, и боцман лихой,

И четверка гребцов, и кок…»

У Поэта

Шляпа улетела.

(И не диво: ветер в голове!)

Так взлетела, словно захотела

Воспарить в небесной синеве…

Догонять ее не стал Поэт —

Он с обидой закричал ей вслед:

— Ты куда, дуреха!?

Возвращайся!

Не спеши! Хотя бы попрощайся!

Так нельзя!

Ты слышишь или нет?

Я воскликнул: — Ты, наверно, спятил!

С кем ты тут беседуешь, приятель?

Ждешь, что шляпа шляпе даст ответ?

— Безусловно! — отвечал Поэт.

Отчего бы ей не говорить?

Говорить-то проще, чем парить!

— Так-то вот! —

Добавил он со злостью,

И в сердцах поддал беглянку тростью.

Он был прав,

Хоть в логике и слаб.

(Прав — насчет поэтов, а не шляп…)

Овечке

Волк

Сказал:

— Овца!

У вас прекрасный цвет лица!

Ах, если хвалит

Волк

Овечку —

Не верь ни одному словечку!

Летит в ночи над миром: — Бамм!

Летит в церковных ризах,

Летит по темным небесам,

Как птица или призрак…

Летит он вслед красотке Бим.

И плачет, и стенает, —

Увы, он больше не любим,

Но этого не знает…

— Я все прощу, я все отдам!

Мне не снести разлуки!

Вернись, подруга, —

Стонет Бам, —

И простирает руки…

Но Бим по сердцу только Бум!

И так пленил он даму,

Что ах, ни красота, ни ум

Помочь не могут Баму!..

А он летит, сквозь ночь, сквозь сон,

Готовый хоть на плаху —

И так и не узнает он,

Как сильно дал он маху…

Как у нас Пастушок

Поселился,

Целый день

Он играл — веселился:

На сопелке играл,

Да на дудке,

Распевал

Прибаутки да шутки:

Туру-ру, туру-ру —

Я когда-нибудь умру!

Туру-туру, туру-ру,

Я когда-нибудь умру…

На сопелке играл,

На свирели,

А соседи буквально зверели:

Туру-ру, туру-ру,

Я когда-нибудь умру!

Туру-туру, туру-ру,

Может завтра поутру…

Веселится Пастушок —

А людей бросает в шок…

Она мне нравится, —

Воскликнул я.

А нам не нравится, —

Сказала вся семья.

— Когда бесстыдник-акробат

При величавых звуках «Лунной»

Нам демонстрирует свой зад,

(А заодно и лоб чугунный);

Когда мы смотрим на экран,

И преподносят нам с экрана

Знакомый сызмальства роман

В переработке графомана;

А режиссер-компрачикос

«Отелло» без Отелло ставит.

(Зачем? Бессмысленный вопрос:

Такой спектакль его прославит!);

Вся эта сволочь сознает, —

Теперь, когда раздроблен атом,

Калечить может идиот

И то, что гений создает, —

Все стало полуфабрикатом!

— Не кипятись.

В конце концов,

Одна судьба у всех творцов!

Господь терпел — и нам велел:

Ведь он, — подумай! — всей вселенной

Для нас с тобой не пожалел,

Для упражнений мысли тленной…

— Темно, туманно…

Что все это значит?

— Да то, что автор

Нас с тобой дурачит!

Нам, не скрывая, сообщает книжка:

Есть у поэта

Кой-какой умишко,

Но он, бедняга,

Сильно истощился,

Пока до первой строчки дотащился…

О Боже, как много нам может сказать

Тот, кто двух слов не умеет связать!..

Писать без рифмы и ритма,

Даже проще, чем петь с микрофоном:

Там не нужно голоса,

А тут — еще и таланта…

Без рифм.

Без ритма —

Пишут с детской верой,

Что это — белый стих.

А вдруг он —

Серый?

— Обо мне

Не может быть двух мнений:

Нет сомнений —

Я, бесспорно, гений.

Но,

Поскольку я еще и скромен,

То скажу скромнее:

— Я — феномен.

Свидетельствует

Каждая страница:

Наш автор

Не боится,

Не боится!

Он ничего на свете

Не боится! —

Он не боится даже осрамиться!

Критик воскликнул,

Ушами похлопав:

Ну и стихи!

Ни сравнений, ни тропов!

Что это,—

Вы извините, —

За автор?

Нету синекдох,

Нету метафор,

Ни аллегории,

Ни метонимии —

Все напрямик,

Как в учебнике химии.

Где у него

Хоть одна метатеза?

Где она? Где?

А нужна до зареза!

Образов — фигушки!

Спорить напрасно,

То, что безобразно —

То безобразно.

Хитро устроен

Белый свет;

Тут может все — любой предмет

(От поражений до побед)

И пользу приносить и вред…

Взять пищу — иногда вредна.

Толкуют о вреде вина.(?)

Порой, — и это не секрет —

Сама Любовь приносит вред!

Зато порой полезен яд,

И град,

И атомный распад,

И, как иные говорят,

Небесполезен даже ад…

Как будто, исключений нет.

Нет, есть:

Литературовед.

Увы,

Литературовед

Приносит вред —

И только вред!

— У творчества, друзья, секретов нет.

— А тайна?

— Тайна есть,

Но это — не секрет!

Легко различать

Секреты и тайны:

Тайны — извечны,

Секреты — случайны.

Поэту лучше быть невеждой,

Чем невежей.

Во-первых,

У невежды взгляд на вещи свежий;

А во-вторых,

Нередко могут в рыло дать невеже.

С невеждой так бывает много реже!

Увы, плоха надежда

На талант,

(А если правду вам сказать, то и на гений),

В эпоху школ, движений, направлений,

В эпоху измов,

Партий,

Мафий,

Банд!

— Ах, если бы ты увидал цветы,

Посаженные на твоей могиле,

Наверно, сам нас попросил бы ты,

Чтоб мы тебя Скорей похоронили!

Верблюд решил, что он — жираф,

И ходит, голову задрав,

У всех

Он вызывает смех,

А он, Верблюд, плюёт на всех!

Вот Кабан.

Он дик и злобен,

Но, зато, вполне съедобен.

Есть достоинства свои

Даже у такой свиньи!

Все на меня:

— Завыл, койот!

А у меня

Душа поет!

Ласка — хищник. Значит, ласке

Расточать не стоит ласки:

Тот, кто к ласке приласкается,

Обязательно раскается!

Считался Лев царём зверей,

Но это было встарь.

Не любят в наши дни царей,

И Лев — уже не царь.

Душил он зверски всех подряд,

Свирепо расправлялся,

А правил плохо, говорят,

С делами не справлялся.

Теперь сидит он присмирев,

И перед ним — ограда.

Он недоволен, этот Лев,

Но так ему и надо!

Кто носорогу

Дорогу

Уступит,

Тот, несомненно, разумно поступит.

Любо толкаться ему, толстокожему,

А каково

Бедняге прохожему?

Как хорошо, что такие невежи

Будут встречаться

Всё реже и реже!

— Если сможешь, угадай,

Что нам скажет ПОПУГАЙ?

— То и скажет, полагаю,

Что вдолбили попугаю!

— Я, конечно,

Пресмыкаюсь,

Но нисколько

В том

Не каюсь!

Ибо тот,

Кто пресмыкается,

Никогда

Не спотыкается!

Как это принято

У змей,

Кусают за ногу

ГАДЮКИ,

А потому,

При встрече с ней,

Берите, дети, ноги

В руки!

Давно я не встречал

Гадюки —

И что-то не скучал

В разлуке!

За стеклом

Свернулась

Кобра.

Смотрит тупо

И недобро.

Видно

С первого же взгляда

Мало мозга,

Много яда!

У змея-удава

Неважная слава.

Мы все

Осуждаем

Подобные нравы!

Я только напомню,

Что даже удавы

Не станут душить никого

Для забавы…

— Ваши предки,

Наши предки

На одной качались ветке,

А теперь нас держат в клетке.

Хорошо ли это, детки?..

Красивых

Мало

Обезьян —

Почти у каждой Есть изъян.

Но самые безобразные,

Увы, — человекообразные.

У Семибатюшной Гадюки

Детишек нет,

А сразу —

Внуки!

Такой уж вышел странный случай!

Но первый внук

Был Гад Ползучий,

Второй — Зануда,

Третий — Сыч,

Четвертый — Хрен,

А пятый —

Хрыч!

Зато единственная Внучка

Была

Хорошенькая Штучка!

Ленивец — очень странный зверь.

(Особенно, трехпалый)

Но вместе с тем он,

Верь не верь!

Довольно славный малый.

Он ни за что и никогда

Не станет причинять вреда

Зверям любой породы.

И не вина его — беда,

Что избегает он труда —

Таков он от природы!

Нет, нет, над ним смеяться — грех!

Пускай на нем зеленый мех,

(Там даже моль заводится!)

Пускай он ходит в туалет,

Два-три разочка за пять лет —

Ведь недостатки есть у всех,

Тут спорить не приходится!

Вдобавок,

Что уж там скрывать!

Ленивец нам — родня:

Ленивцем могут обозвать

Тебя или меня…

Он нам родня,

Сомнений нет!

Он, как и мы, не знает,

Зачем родится он на свет,

Живет и умирает…

Нас сей вопрос — увы и ах

Волнует…

— А Ленивец?

— Он

О подобных пустяках

Не думает.

Счастливец!

У Мангуста

В животе было пусто

И у Лангуста —

Тоже не густо;

И кто-то кого-то

Съел —

То ли Мангуст Лангуста,

То ли Лангуст Мангуста.

В сущности,

Кто — кого —

Важно лишь для него,

Для него одного…

Осел женился

На Осе.

— Большой Осел!

— Но — не как все!

Окапи

Много-много лет

Скрывался от науки.

— Такого зверя в мире нет! —

Так утверждал учёный-дед,

А вслед за ним и внуки…

Когда же заявлял порой

Охотник темнокожий,

Что в джунглях всё же есть такой,

Слегка с жирафом схожий,

И даже (добавлял Пигмей

Из племени Ма-Дзапи)

Я лично ел таких зверей…

Мы их зовём окапи.

— Да это просто анекдот! —

Молчи, несчастный готтентот!

Негодовал учёный. —

Как может быть, что зверь живёт,

Наукой не учтённый?

Перед наукой ты — пигмей!

И, значит,

Спорить с ней —

Не смей!

Явились правнуки на свет,

И что же?

Дело в шляпе!

Им удалось напасть на след

Таинственных окапи.

…Теперь В ином зоосаду

Гуляют по вольере

У любопытных на виду

Диковинные звери.

Они красивы и стройны,

На удивление скромны,

У них глубокий, кроткий взгляд,

Глаза их

Словно говорят:

«Науке многое дано.

Да! Но…»

Приходила к нам горилла,

Нам горилла говорила:

— А по-моему, приматам

Не к лицу ругаться матом!..

Кому поверим, россияне, —

Своей душе,

Или заморской обезьяне?

— Вы слышали?

Бородавочник

Приобрел

Медицинский справочник!

— Вероятно,

Наводит справки,

Чем и как

Выводить бородавки…

Все меняется в мире.

Даже звезды в далекой своей бирюзе.

Неизменно на свете одно:

Шимпанзе.

Будь один шимпанзе

Будь миллион шимпанзе,

Будь она — шимпанзе

Или он — шимпанзе, —

Вечно равен себе самому

Шимпанзе.

Вечно верен себе

Шимпанзе.

Пусть же слабые

Гнутся, подобно лозе,

На извилистой нашей стезе;

Пусть друзья

Изменяют в житейской грозе;

Пусть любовь

Упорхнет на своей стрекозе,

Или даже ужалит, подобно гюрзе, —

Не изменит

Ни нам, ни себе

Шимпанзе!

Да-с,

К нему на кривой не подъедешь козе:

В каждом роде,

Числе,

Падеже —

Шимпанзе — он всегда

Шимпанже.

Ой, простите, ошибся!

В любом падезе —

Он всегда и везде

Шимпанзде!

В неустойчивом мире,

Где мог в Щедрина превратиться Бизе

Просто счастье,

Что есть Шимпанзе!

Вонючке

Не легко

Понять,

Как это можно — не вонять.

Ведь Скунс,

Который не воняет,

Свое достоинство

Роняет…

Суринамская Пипа!

Ты знаком, без сомнения, с нею?

Незнаком?

Как же так?

Вот так так!

Ай-ай-ай!

За тебя я краснею!

Можно Панду не знать,

Туатару,

Или Белоголового Сипа —

Но нельзя же не знать,

Что за зверь

Суринамская Пипа!

Хоть она обитает

В отдалённой стране — в Суринаме,

И поэтому редко, бедняжка,

Встречается с нами;

Хоть она некрасива,

(Только скромность её украшает!),

Хоть она из семейства лягушек —

Познакомиться с нею

Весьма и весьма не мешает!

…Там,

В тени альгарробы, квебрахо

И другой экзотической флоры,

Вечерами лягушки и жабы

Ведут неумолчные хоры.

Среди кваканья,

Уханья,

Писка, урчанья и хрипа

Слышен чистый твой голос,

Суринамская Пипа!

………………………………

У лягушек

Семейные чувства,

Как правило, слабы.

О потомстве

Обычно

Не слишком печалятся

Жабы.

А она —

Эта скромная дочь Суринама —

Хоть и жаба,

Зато

Исключительно нежная мама!

Да,

Не мечет она

Как попало

Икринки:

Все икринки

Лежат у неё на спине,

Как на мягкой перинке.

К материнскому телу

(И сердцу!)

Они прирастают;

И,

Не зная забот,

Головастики в них подрастают.

Не спеша подрастают…

Пока не исполнятся сроки —

Детки

Тянут, и тянут, и тянут

Из матери соки…

А потом убегают

Вприпрыжку

И совсем забывают о маме.

(Так бывает,

По слухам,

Не только в одном Суринаме…)

Так живёт Суринамская Пипа.

Теперь —

Я надеяться смею —

Ты,

Хотя бы отчасти,

Познакомился с нею!

Если спросят тебя —

«Что за зверь Суринамская Пипа?» —

Отвечай:

«Это жаба,

Но жаба особого типа!»

Времена у нас

Любопытные —

Примитивные,

Первобытные.

Мы и сами все

Первобытные —

Неуклюжие,

Невоспитанные,

Неотесанные

(То есть грубые):

— Мозоленогие!

— Неполнозубые!

— Толстокожие!

— Парнокопытные!

— Эх, примитивные!

— Ох, первобытные!

Только тот у нас

И спасается,

— Кто царапается!

— Кто кусается!

— Кто лягается!

— Кто бодается!

— Или кто улизнуть

Догадается!

— Эх, кто бодается!

— Кто лягается!

— А жалеть — никого

Не полагается…

— Мы первобытные!

— Мы примитивные!

— Но — любопытные

И перспективные!..

Жил-был Клоп.

Он забрался к Поэту в кровать —

И кусал его ночью. (И днем).

Вот и всё.

Как ни грустно,—

Не стану скрывать:

— Это всё, что мы знаем о нём.

Это — всё.

Очень мало.

Почти ничего.

Что же делать…

Бывает подчас,

Что и самое близкое нам существо

Остается загадкой для нас…

Улетает Селезень

В дальнюю сторонку —

За морями Селезень

Ищет Селезенку…

Что ж ты ищешь, Селезень,

В том краю далеком?

Селезенка, Селезень,

У тебя под боком!

Овечки

Думали о вечности,

А пастухи —

Про шашлыки.

В ком было больше

Человечности?

Что было

Больше по-людски?..

Осы,

осы,

ОСЫ,

О С Ы!!!

Справа, слева, сверху, сзади —

Осы лезут к тетям в косы,

В бороде жужжат у дяди.

И добро бы так жужжали,

Просто пакостили, что ли, —

Но у каждой в остром жале

Много-много острой боли!

Нет покоя, нет спасенья!

Осы как осатанели:

Забираются в варенье,

Забиваются в постели.

И за что напасть такая?

Нет им ни конца ни края!

Прут и прут без остановки

Полосатые чертовки!

Ну, откуда эти осы?

Объясните, бога ради!

— Что за глупые вопросы!

Скоро — ОСЕнь.

Мы — в ОСАде!

Однажды

В баню Вошь отправилась,

И там ей

Сильно не понравилось.

— В таких местах, —

Сказала Вошь, —

Сама себя не узнаешь!

Поют лягушки хором.

Какой прекрасный хор!

Вот есть же хор, в котором

Не нужен дирижёр!

Как славно! Всё запело —

Все реки, все пруды…

Не скажешь, что капелла

Набрала в рот воды!

Чайки в порту!

Чайки, чайки и чайки!

Всюду мелькают

Белые стайки.

Чайки-молчайки,

Чайки-кричайки —

Чайки в порту,

Несомненно,

Хозяйки!

Глупую мысль

Навевают мне чайки —

Эти, бесспорно,

Умные птички:

— Да неужели они,

Негодяйки,

Ловят рыбешку

В мутной водичке?!

— Ах вы, бедные

Земноводные!

Да почему же вы

Всегда холодные?

— Мы не бедные

Земноводные:

Мы холодные,

Да не голодные!

— Ах вы, бедные

Млекопитающие!

Почему же вы

Не летающие?

— Почему это мы вдруг,

Не летающие?

Есть летающие

Млекопитающие!

— Ах вы, бедные

Ракообразные!

Почему вы все

Такие

Безобразные?

— То есть как это мы все

Безобразные?

Ракообразные —

Разнообразные!

Какие могут быть

Еще вопросы?

Осточертели всем

Вы, кровососы!

Всю жизнь, всю жизнь жужжать

На той же ноте!

Неужто мало вам,

Что кровь вы пьете?

Хотите жить —

Умней

Себя ведите:

Сосите, так и быть,

Но не зудите!

А то, неровен час,

Терпенье лопнет.

И ваша жертва вас

Как раз прихлопнет!

Лягушек спросили:

— О чем вы поёте?

Ведь вы же,

Простите,

Сидите в болоте!

Лягушки сказали:

— О том и поём,

Как чист и прозрачен

Родной водоём!

— Корова, —

Сказал он сурово, —

Не стоит доброго слова:

Она,

За охапку сена,

(И как она только решилась?!)

Всего,

Что действительно ценно,

На вечные веки лишилась…

Лишилась она свободы,

И впала в духовную спячку,

И долгие, долгие годы[10]

Жует ту же самую жвачку…

А тот,

Кто ее и не стоит,

Теперь её доит и доит…

— Подумать,

Что эта дура —

Потомок

Буйного тура!

— Печальное зрелище —

Лошадь стреножена,

И, главное,

Этим

Ничуть не встревожена…

Кобель

Имеет в жизни цель:

Доказывать,

Что он —

Кобель!

Шавка

Очень громко лает.

Шавка

Очень твёрдо знает:

Тот,

Кто громче скажет: «Гав!» —

Тот всегда и будет прав!

Живут на земле

Существа неземной красоты.

Я думаю,

Ты догадался,

Что это — КОТЫ.

(Да, кошки —

Хорошее слово, научное слово,

Но ты,

Читатель,

Забудь это слово

И помни лишь слово КОТЫ!)

КОТЫ грациозны —

Какая гимнастка

Сравнится с котом?

Взгляни, например,

Как он лижет себя под хвостом!

КОТЫ музыкальны —

Не верь, о читатель,

Пустым разговорам,

Что будто Кошачий концерт

Не сравнится с ангельским хором…

А впрочем,

КОТЫ

Не боятся людской клеветы.

КОТЫ —

Они выше мирской суеты.

Поверь,

Словно светоч среди темноты,

Нам посланы свыше

КОТЫ!..

Но тот, кто не хочет

(А ты ведь не хочешь?)

С КОТАМИ расстаться,

Тот должен серьезно

(Да, очень серьезно!)

С КОТАМИ считаться.

Наука открыла:

Природа не может терпеть пустоты.

Добавлю:

Особенно —

Лучшая часть этой самой природы —

КОТЫ.

Держать на голодном пайке?

Говорят,

Можно так обращаться с людьми…

Но если ты держишь КОТОВ,

То корми

И корми,

И корми!

КОТЫ в нашем доме

Покой и уют создают, —

Но сами КОТЫ

Тоже любят покой и уют!

И если, допустим,

Внезапно захочешь

Ударить в тамтам,

Сначала подумай,

Приятно ли это КОТАМ!

А главное —

Даже не пробуй

К КОТАМ обращаться «на ты»,

Поскольку любой,

Самый маленький кот —

Это тоже КОТЫ!

Советую не забывать,

Что КОТЫ —

Несомненные родичи Тигров,

И помнить народную мудрость

(Ее я вынес в эпиграф).

Осталось добавить,

Что тех,

Кто не хочет

Серьезно считаться с КОТАМИ,

КОТЫ

(И вполне справедливо!)

Считают

Скотами!

Гусь — одаренней

Всех земных созданий.

Природа-мать

Щедра к нему была.

Букет

Великолепных дарований

Она любимцу своему дала.

Все

Позавидовать ему

Могли бы:

Он плавает —

(Куда быстрей Орла!)

Летает —

(Лучше всякого Осла!)

И бегает —

(Никак не хуже Рыбы!)

Дразнить гусей

И я остерегусь:

Боюсь, что я

И сам, отчасти, гусь!

Только собрался

Сесть за стол —

Ко мне

Ворвался

Знакомый Козёл,

И было легко

Догадаться:

Сейчас он

Начнёт

Бодаться…

— Опять, — говорит, —

Дурака валяете?

Что же это вы

Себе

Позволяете?

Пишете про зверей

Сказки и стишки,

А обо мне —

Ни строки!

Написали,—

Сказал он сердито, —

Про Кита,

Про Кота,

Про Термита,

Буквально про всех —

От А до Я, —

А где же,

Спрашивается,

Я?

Про какую-то там Мартышку

Накатали

Целую книжку!

Есть у вас даже книжонка

Про Плюшевого Медвежонка,

А Козла —

Словно нет на свете!

А ведь вас

Читают дети!

Как воспитывать

Подрастающее поколение

И пропустить

Такое явление?

Забыли,

Что говорит народ:

«Пусти Козла в огород!»

Козёл —

Это вам не баран начихал!

И не то, чтобы я

Домогался похвал:

Критикуйте,

Пишите,

Что, мол, пока

От меня — ни шерсти, ни молока.

Что хотите пишите!

Даю вам полную волю!

Но замалчивать —

Не позволю. —

Помолчал

И добавил с угрозой:

— Можно стихами,

Можно и прозой!..

Я

Согласился не сразу.

Не люблю Писать по заказу.

Но подумал-подумал —

Махнул рукой.

Думаю:

«Я не один такой…

Зачем наживать себе врага,

Когда у него

Такие рога…»

«Эх, — думаю:

Ладно!

Была не была!»

И вот — написал

СТИХИ ПРО КОЗЛА.

— Кукареку!

— КУ-КА-РЕ-КУ!!!

— А дальше?

— Это все пока.

Все,

Что за долгие века

Вместилось

В глупую башку…

Как ни грустно, наше имя —

Это только псевдоним.

Кто скрывается под ним —

Неизвестно нам самим…

Буржуазный онанизм

Расслабляет организм.

Наш,

советский

онанизм —

Укрепляет организм!

Пусть ни один сперматозоид

Иллюзий никаких не строит;

Поскольку весь наш коллектив

Попал в один

Презерватив.

Я нашел свою стезю,

Я иду — и не скользю —

Иначе говоря,

Уже вполне созрел мой юный гений

И я пишу

Литературных прозведений…

Не может быть не возмущен,

Когда возмущена стихия…

— С детства,

Милые дети,

Вы должны повторять:

«Жить на этой планете —

Только время терять!»

(В песне горестной этой,

Мы должны понимать,

Называл он планетой

Нашу Родину-мать…)

«Дорогое существо!

Ты не стоишь ничего!

Почему да отчего

Так люблю я существо?»

«Неужели для живых существ

Счастья нет —

Один обмен веществ?..»

«Спектакль идет к концу.

Пора отдать концы.

Я своему отцу

Давно гожусь в отцы…

Уйти бы до звонка!..

Видать,

Кишка тонка»…

Я — душегуб

Я никому не люб

А в сущности — какой я душегуб?..

Ведь сколько бы я

Душ не истребил

Но лишь одну — свою — я погубил…

Наш палач себя жертвой считает —

Он, естественно, был не при чем;

А невинная жертва мечтает Об одном: —

Как бы стать палачом…

Лампочка любит светиться

А человек — суетится.

Лампочка перегорает,

А человек — умирает…

Миром ли он потрясает

Или в бирюльки играет,

Губит он — или спасает,

Он все равно умирает…

— Так ни к чему суетиться?

— Да,

Ни к чему суетиться.

— Что же нам делать, ребята?

— Если сумеем — светиться…

Пока поднимешься,

Пока умоешься,

Пока оденешься —

Совсем расстроишься!

Когда побреешься —

Слегка развеешься,

Когда причешешься —

Совсем утешишься!

— Что ты, море, зашумело,

Что ты волны вспенило?

— Всё на свете надоело,

Всё осто —…енило!

Дорогой, дорогой

Ты дороже золота,

Отчего ж у дорогого

Рыло не прополото?[11]

Никто не любит мандавошек,

А мне их жалко, бедных крошек…

Мине милый подарил

Четыре мандавошечки.

Чем же буду их кормить?

Они такие крошечки!

Чья же, чья вина?

Не твоя вина,

Не его вина

И не Вовина! [12]

Не моя вина,

Не его вина,

Не ее вина

А х…вина!

«Не мни себя в искусстве искушённым!

Пройди искус!» — они повелевали:

«Спляши, как мы когда-то танцевали —

По строгим и испытанным канонам.»

«Когда в душе все демоны восстали,

Смири её стеснительным законом,

И, что б там черти вытворять не стали,

Творение да будет завершённым!»

Я слажу с хитрой формой непременно,

И то, что для души всего дороже,

В изысканный сонет вложить сумею!

Хотя и тесновато это ложе:

Люблю тесать из цельного полена,

А тут, боюсь, не обойтись без клею…

Нет ничего святого у поэта!

— Что может быть святого у того,

Кто отдаёт на поруганье света

Святые тайны сердца своего?

Кто не щадит себя —

Отца родного

Не пощадит —

Для красного словца!

Что может быть святого у певца?

Есть у него своя святыня:

Слово.

Да, он с усмешкой смотрит на святыни,

Не верит в рай и презирает ад;

Он знает — все его слова звучат,

Как голос вопиющего в пустыне.

Но для него страшнее адских мук

Пустое слово и неверный звук.

… Как будто этот звук невдохновенный

Разрушит всю гармонию вселенной.

Поэтов — нет, а есть один поэт.

Различными он пишет письменами

И разными зовётся именами,

Но он один — поэт.

Другого нет.

По счастью, он не расстаётся с нами

С тех пор,

Как существует белый свет,

И даже Смерть сама

Его портрет

Лишь дополняет новыми штрихами.

Порой проходят долгие века,

Сменяются десятки поколений,

Пока прибавится Одна строка

В собрании его стихотворений,

Рассеянных,

Как золото в песках,

Во всех эпохах,

Странах,

Языках…

Чтобы создать, допустим, червяка,

Творец —

С Его божественным талантом!

Неутомимо,

Долгие века,

Бракует вариант за вариантом…

Что ж делать нам,

Несчастным дилетантам,

Нам, неучам,

Чья жизнь столь коротка?..

— Нам?

Делать то же самое,

Пока

Твой уголёк не вспыхнет бриллиантом,

Пока не оживёт

Твоя строка…

Да —

Всем, бредущим по стопам Творца,

Помимо сердца,

Разума,

Отваги

И дара трогать звуками сердца, —

Нужна ещё

Корзина для бумаги:

Ведь то,

Что создаётся на века, —

Не удаётся

Без черновика.

Какое там искусство для искусства!

Напрасен гений, тщетно мастерство…

Ни красота, ни глубина, ни чувство

Давненько не волнуют никого…

В себе, поэт, ты видишь божество?

О Боже мой,

Какое безрассудство!

Искательство, а то и лизоблюдство —

Вот твой удел.

Не более того.

Будь одарён, как Бог, умен, как бес, —

Ты не дождёшься славы

(То есть, прессы).

Нет, милый!

Чтобы вызвать интерес —

Затронуть нужно чьи-то интересы.

Ну, что ж, —

Париж, известно, стоит мессы!

И, кстати, помни:

Небольшой скандал Порой

Важней всего, что ты создал.

Ты пишешь для потомства?

Баловство!

За это не похвалит современник.

Да-с, для тебе подобных

У него

Ни лишней славы нет, ни лишних денег!

Он, современник, верно говорит:

— Тут на своих — и то, глядишь, не хватит!

А если для потомков кто творит,

То пусть они ему, — потом! — и платят!

Но что блаженства райские «потом»,

Когда сейчас — не любят и не ценят?

Боюсь,

И легендарный суп с котом

Сегодняшней похлёбки не заменит…

Так как же быть?

Творить для всех времён?

Но этот путь…

Не всем доступен он.

А можно так:

Пиши стихи и сказки

Для тех,

Кто и Потомки и Сейчаски!

Ты — не новатор.

Ты ни в чём не нов.

Не обновишь

Ни рифмы, ни размеры.

Не будешь потрясателем основ,

Творцом

Своей, невиданной манеры,

Ты не подаришь миру новых слов,

И небывалой

Не создашь химеры —

Ты обречён.

Как дедушка Крылов,

(И многие другие староверы)

Ты пишешь по старинке.

В наши дни,

Когда кругом, куда ни плюнь, одни

Новаторы —

И, что ни день, на рынке

Новинками сменяются новинки,

Да и на них

Всё падает цена…

Ох,

Плохо наше дело, старина!

Он груб и нежен. Он могуч и слаб.

Правдив, как Бог. Как бес, грешит обманом.

Корнями в землю врос, как баобаб,

И по свету скитается цыганом.

Сменяя всё — и облик, и масштаб —

В своём непостоянстве постоянном,

Он вечно пребывает первозданным,

Наш властелин — и наш покорный раб.

Он нас разъединяет — и роднит.

Он с нами любит, мыслит и мечтает;

Всю мудрость порождает и хранит —

И беспрерывно глупости болтает.

Наш злейший враг, источник стольких бед!

… А без него —

Для нас и жизни нет.

Как это трудно — избегать длиннот!

А ведь избыток — маска недостатка.

…Клянём себя,

Читатель нас клянёт:

Что приторно — то вроде и не сладко!..

И каждый автор это сознаёт;

И каждый хочет выражаться кратко,

А между тем — то тянет, то жуёт…

Да,

В этом есть какая-то загадка!

«Излишний мрамор отсеки от глыбы —

И статуя появится на свет».

Ваятель!

Превосходен твой совет.

О, если б мы его принять могли бы!

Совет хорош,

Да с толку он сбивает

Того,

Кто сам свой мрамор добывает.

Нет, нет — необходимы рай и ад!

Нам нужен добрый Бог и дьявол злобный, —

Не ради наказаний и наград

В какой-то жизни будущей,

Загробной —

Нет, в этой жизни,

В этой тьме утробной

Всем —

Даже тем, кому сам чёрт не брат! —

Никак нельзя

Без ясной и удобной

Системы мировых координат.

Но Бог пропал и Сатана исчез.

Куда?!

— Бог весть…

Нам говорят: — Прогресс!

Вот это странно.

Ну, допустим, Богу

Не так легко

Шагать с прогрессом в ногу, —

Но Сатане и разным прочим бесам

Сам Бог велел

Руководить прогрессом…

С тех пор, как свет стоит, любой пиит

Своих собратьев судит слишком строго.

Не потому ль клянут поэты Бога

На чем, как говорится, свет стоит?

Да, сам Творец не угодил поэтам!

Они кричат:

— Да что ж Он натворил!

— Он попросту не справился с сюжетом!

— Божественную тему загубил!..

И даже есть частица правды в этом —

Порою многим белый свет не мил…

Но, помнится, нам кто-то говорил

(И я бы тут, пожалуй, повторил):

«Все то, что создается на века,

Не удается без черновика».

Ах, у меня давно сомнений нет —

Весь этот пресловутый белый свет,

(Действительно, не слишком совершенный),

Всего лишь черновик, проект, макет,

Модель

Какой-то будущей вселенной.

Так не спешите осуждать Творца:

Он доведет работу до конца…

Чего не может сделать человек!

Он может всё.

Немного раззадорить —

Он может изменить теченье рек,

Стихии помирить (или поссорить)!

И к звёздам он направит свой ковчег,

И время сможет, как коня, пришпорить,

И, может быть, продлит свой краткий век,

А то и Смерть сумеет переспорить.

О, поразительное существо!

Перед тобой

Бессильно

Естество:

Ты можешь

Всей вселенной

Овладеть.

И брюки

Через голову

Надеть!

………………

Надеюсь,

Что хотя бы наши внуки

Откажутся

Носить такие брюки…

Чтоб мы себя

Приличнее держали,

На радость Господу, и Сатане на зло,

Нам вынес Моисей свои скрижали…

Но, ах,

Как мало это помогло!

Хотя сам Бог-Отец их предоставил,

И сам Бог-Сын потом слегка подправил, —

Увы!

К чему всё это привело?

А ведь, как будто,

Всё предусмотрели:

Того,

Сего,

Другого не моги…

Но заповеди

Не достигнут цели,

Покамест самой главной нет:

— Не лги!

Да, да!

Пока не действует она —

Смущён Господь,

Смеётся Сатана…

(Похоже, остальные — без неё

Не более, чем жалкое враньё).

«По своему подобию Творец

Нас сотворил», —

Оно, конечно, лестно.

Но в чём же это сходство, интересно?

Пора бы разобраться наконец!

Господь — Предвечен. Мы, увы, — подёнки…

Всевышний Он. Мы, в основном, подонки.

Он — всемогущ. А человек так слаб…

Он — Господин. А я — лукавый раб…

Он — Всеблагой. А я порой так злобен…

Чем может быть наш брат Ему подобен?

Чем Духу может быть подобна плоть?

Непостижимо!

(Как и сам Господь!)…

Так бился я в сомнениях греховных.

Искал ответа у отцов духовных —

И внял Господь.

Упала пелена.

Мне Истина открылась.

Вот она:

Нас сотворил Творец. ТВОРЕЦ. И, стало,

Нас творческое с Ним роднит начало.

В том, кто творит, — всегда есть образ Божий,

Будь ты какой угодно гнусной рожей!

Сказать ли правду?

Памятников — нет.

Ни рукотворных, ни нерукотворных.

Настанет срок — увы, сотрётся след

Всех наших дел — и славных, и позорных.

Сотрётся след побед и прочих бед,

След вдохновений и трудов упорных,

Черты царей на серебре монет

И надписи в общественных уборных,

След океанов и массивов горных,

Самой Земли, её сестёр — планет…

Ведь всякий срок — увы, всего лишь срок.

И он пройдёт.

Сотрётся след вселенной,

Где мы с тобой сумели, между строк,

Прочесть усмешку вечности.

Мгновенной.

Сотрётся след…

Но, не горюй, поэт!

Ты тоже усмехнулся — ей в ответ.