Захватчики

Генри Каттнер. Захватчики

Перевод: Алексей Черепанов, Журнал «Самиздат», Июнь, 2018

Рассказ Фрэнка Белнапа Лонга «Гончие Тиндалоса» оказался весьма влиятельным. Лавкрафт упоминал жуткие клыки в «Шепчущем во тьме», а позднее Гончие вышли на прогулку у Брайана Ламли и Роджера Желязны. Существование наркотического средства, которое позволяет пользователю плыть назад в потоке времени, также показалось многим писателям интересной идеей. Можно найти такое средство и в рассказе Каттнера. И что-то похожее мы встретим ещё раз в «Гидре».

В этом рассказе Каттнер также хорошо поработал с «Тайнами Червя» своего друга Роберта Блоха. Каттнер отмечает, что «книга хранится в сейфе, в Библиотеке Хантингтона... но мне удалось получить фотокопии нужных страниц... Едва ли кто-нибудь в Калифорнии знает, что такая книга существует в Библиотеке Хантингтона». Конечно, книги «De Vermis Mysteriis» нет ни там, ни где-либо ещё, но фантазия Каттнера странным образом оказалась пророческой. Так случилось, что Библиотека Хантингтона действительно приобрела сокровищницу древних, эзотерических манускриптов – полный комплект фотокопий Свитков Мёртвого Моря, и мало кто знал об их существовании. Хотя добрые три четверти Свитков были опубликованы в 1960-х и 70-х годах, официальные власти в Иерусалиме держали оставшуюся часть в тайне. Все просьбы учёных о доступе к Свиткам и планы их публикации отметались властями.

Чтобы разрушить эту научную монополию, в 1991 году Библиотека Хантингтона объявила, что любой заинтересованный исследователь может получить доступ к их коллекции копий. С тех пор мы стали свидетелями жарких споров о Свитках, их содержании, дате написания, авторстве и возможных последствиях для ранней истории Христианства. Каттнер был более чем наполовину прав, изображая секретную рукопись, хранящуюся в библиотеке Хантингтона, а также фурор, который привел к тому, что фотокопии стали доступны!

Первая публикация: The Invaders, «Strange Stories», Февраль, 1939

– ОХ, это вы, – сказал Хейворд. – Вы получили мою телеграмму?

Свет из дверного проёма коттеджа очертил высокую, худую фигуру Хейворда, превратив его тень в длинное, чёрное пятно посреди узкой полосы сияния на песке, где пробивалась зелёная трава.

Из темноты донёсся пронзительный, жуткий крик морской птицы, и я увидел, как силуэт Хейворда странно дёрнулся.

– Входите, – быстро сказал он, отступая в прихожую.

Мы с Мейсоном последовали за ним в коттедж.

Майкл Хейворд был писателем, уникальным писателем. Очень немногие могли создать необычную атмосферу сверхъестественного ужаса, которую Хейворд вкладывал в свои фантастические рассказы о таинственных вещах. У него были подражатели, как и у всех великих писателей, но никто не смог превратить иллюзии в такой абсолютный и ужасный реализм, какой Хейворд живописал в своих шокирующих фантазиях. Он вышел далеко за пределы человеческого опыта и привычного суеверия, проникая в сверхъестественные области неземного. Вампирические элементалы Блэквуда, омерзительные нежити М. Р. Джеймса, даже чёрный ужас Мопассановской «Орли» и «Проклятой Твари» Бирса бледнели в сравнении с работами Хейворда.

Но обывателей пугали не аномальные существа, о которых Хейворд тоже много писал, пугало мастерское ощущение реальности, которое ему удавалось создать в воображении читателя, – ужасную идею о том, что он ничего не выдумывал, а просто излагал на бумаге суровую, дьявольскую истину. Неудивительно, что пресытившаяся публика горячо приветствовала каждую новую историю, которую он выдавал.

Билл Мейсон позвонил мне в тот день в «Журнал», где я работал, и зачитал мне срочную телеграмму от Хейворда, просившего, на самом деле, умоляющего нас немедленно приехать в его одиноко стоящий коттедж на пляже к северу от Санта-Барбары. Теперь, видя Хейворда, я удивлялся такой срочности.

Он не казался больным, хотя его худое лицо было более измождённым, чем обычно, а его глаза были неестественно яркими. В его поведении замечалось нервное напряжение, и у меня возникло странное впечатление, что он внимательно прислушивался к чему-то, ожидая какого-то звука снаружи коттеджа. Когда он взял наши пальто и жестом пригласил нас сесть в кресла, Мейсон встревоженно посмотрел на меня.

Что-то было не так. Мейсон почувствовал это, и я тоже. Хейворд наполнил табаком свою трубку и прикурил; дым окутал его жёсткие чёрные волосы. На его виски легли сизые тени.

– Что случилось, старина? – отважился спросить я. – Мы не поняли ни начала, ни конца твоей телеграммы.

Хейворд покраснел.

– Наверное, я немного торопился, когда писал это. Видишь ли, Джин... ах... что пользы... что-то неправильно, очень неправильно. Сначала я подумал, что причина в моих нервах, но это не так.

СНАРУЖИ коттеджа раздался пронзительный крик чайки, и Хейворд повернулся лицом к окну. Его глаза уставились в одну точку, и я видел, как он подавлял дрожь в теле. Затем он, казалось, взял себя в руки. Он повернулся лицом к нам, сжав губы.

– Скажи мне, Джин, и ты, Билл, вы заметили что-нибудь... странное... по пути сюда?

– Хм, нет, – ответил я.

– Ничего? Ты уверен? Это могло показаться вам неважным, я имею в виду какие-нибудь звуки.

– Были чайки, – сказал Мейсон, нахмурившись. – Помнишь, Джин, я говорил тебе о чайках?

Хейворд резко схватил Мейсона.

– Чайки?!

– Да, – сказал я. – То есть, птицы какие-то, их крик не был похож на чаек. Мы не могли их видеть, но они продолжали следовать за машиной, призывая друг друга. Мы могли их слышать. Но кроме птиц...

Я замешкался, изумлённо глядя на лицо Хейворда, выражавшее почти полное отчаяние. Он сказал:

– Нет... вот оно, Джин. Но они не были птицами. Они нечто такое... вы не поверите, – прошептал он, и в его глазах появился испуг. – Пока вы их не увидите... и тогда будет слишком поздно.

– Майк, – сказал я. – Ты перетрудился. У тебя...

– Нет, – перебил меня Хейворд. – Я не теряю хватки. Эти мои мистические рассказы... они не свели меня с ума, если это то, о чём вы думаете. Я такой же нормальный, как и вы. Правда в том, – проговорил он очень медленно, осторожно подбирая слова, – что на меня охотятся.

Я внутренне застонал. Бред преследования – признак безумия. Действительно ли Хейворд повредился умом? Почему, задавался я вопросом, его глаза были настолько неестественно яркими, а худое лицо так покраснело? И почему он продолжал украдкой бросать быстрые взгляды на окно?

Я тоже повернулся туда. Я начал что-то говорить и замер на полуслове.

Я увидел виноградную лозу. То есть, нечто, больше всего напоминающее толстую лозу, но я никогда не видел ни одного похожего на верёвку растения, подобного тому, что разлеглось на откосе за стеклом. Я открыл окно, чтобы лучше рассмотреть лозу.

ОНА БЫЛА такой же толщины, как и моё предплечье, и очень бледно-жёлтая, как слоновая кость. Растение обладало странной блестящей текстурой, которая делала его полупрозрачным, и оно заканчивалось грубым пнём, который оброс жёсткими волосками, похожими на реснички. Кончик лозы почему-то заставил меня подумать о хоботе слона, хотя никакого сходства не имелось. Другой её конец свисал с окна и скрывался в темноте у лицевой стороны дома. И почему-то мне не понравилась эта картина.

– Что это такое? – спросил Мейсон, вставший за моей спиной.

Я поднял... это... чем бы оно ни было. Затем я испытал сильный шок, потому что растение стало проскальзывать сквозь мою руку! Его словно тянули прочь от меня, и пока я смотрел в недоумении, кончик лозы проскользнул сквозь мои пальцы и юркнул в темноту. Я поспешил высунуться в окно.

– Там кто-то снаружи! – крикнул я через плечо. – Я видел...

Затем я почувствовал, как чья-то рука схватила меня и оттащила в сторону.

– Закрой окно, – выдохнул Хейворд. Он захлопнул его сам и щёлкнул шпингалетом. А я услышал задыхающийся нечленораздельный крик Мейсона.

Он стоял в открытом дверном проёме, глядя наружу. Его лицо менялось, приобретая выражение изумления и отвращения.

Снаружи двери раздался пронзительный, мяукающий крик, а затем – сильный порыв ветра. Песок закружился возле порога. Я увидел, как Мейсон отшатнулся, выставив руку перед своими глазами.

Хейворд прыгнул к двери и закрыл её. Я помог дрожащему теперь Мейсону сесть в кресло. Было ужасно видеть, как этот обычно невозмутимый человек находится в тисках того, что можно было бы назвать паникой. Он опустился на сиденье, глядя на меня опухшими глазами. Я дал ему свою фляжку с виски; побелевшими пальцами он схватил её и сделал торопливый глоток. Его дыхание было быстрым и неровным.

Хейворд подошел ко мне и встал, глядя на Мейсона с выражением жалости на своём лице.

– Что за чертовщина тут происходит? – воскликнул я. Но Мейсон проигнорировал меня, его глаза смотрели только на Хейворда.

– Бог на небесах, – прошептал он. – Разве я сошёл с ума, Хейворд?

Хейворд медленно покачал головой.

– Я тоже их видел.

– Билл, – резко сказал я. – Что там? Что ты видел?

Мейсон только резко покачал головой, пытаясь подавить сильные приступы дрожи, от которых его всего трясло.

Я развернулся, подошёл к двери и открыл её. Не знаю, кого я ожидал увидеть – какое-нибудь животное, может быть, горного льва или даже огромную змею. Но там никого не было – всего лишь пустынный белый пляж.

Правда, поблизости имелся участок потревоженного песка в форме круга, но с этим я ничего не мог поделать. Я слышал, как Хейворд кричал на меня, требуя закрыть дверь.

Я закрыл.

– Там ничего нет, – сказал я.

– Оно, должно быть, ушло, – выдавил из себя Мейсон. – Не дашь мне ещё выпить?

Я вручил ему свою фляжку.

Хейворд суетился возле своего стола.

– Послушайте, – сказал он через мгновение, вернувшись с клочком жёлтой бумаги. Он сунул его Мейсону, и Билл выдохнул что-то бессвязное.

– Это оно, – сказал он, совладав с голосом. – Это то, что я видел!

Я посмотрел через его плечо, внимательно изучая бумажку. Это был карандашный набросок чего-то, что выглядело так, словно оно появилось из кошмара натуралиста. На первый взгляд у меня сложилось впечатление, что это шар, странно сплющенный сверху и снизу, покрытый тем, что мне сначала показалось редко растущими, очень длинными и толстыми волосами. Затем я увидел, что это придатки, тонкие щупальца. На складчатой верхней поверхности этого существа располагался большой фасеточный глаз, а под ним – сморщенное отверстие, которое, вероятно, служило ртом. Хейворд не был художником, но в спешке сделанный им набросок, тем не менее, был очень впечатляющим и отвратительным.

– Это – то самое существо, – сказал Мейсон. – Убери его! Оно всё сияло. И оно издавало тот... тот звук.

– Куда оно ушло? – спросил Хейворд.

– Я... не знаю. Оно не укатилось... и не ушло в океан. В этом я уверен. Всё, что я слышал, было тем порывом ветра, и песок бросило мне в глаза. Тогда... ну, оно исчезло.

Я ПОЁЖИЛСЯ.

– Холодно, – сказал Хейворд, наблюдая за мной. – Когда они приходят, становится холодно.

Молча он стал разжигать камин.

– Но таких тварей не может существовать! – воскликнул Мейсон в неожиданном протесте. Затем в тоне отчаяния: – Но я видел его, я видел его!

– Возьми себя в руки, Билл, – огрызнулся я.

– Мне наплевать на то, что ты думаешь, Джин, – воскликнул он. – Я видел там что-то такое... ну, я всегда смеялся над такими вещами – легендами, снами... но, Боже! когда видишь это... ох, я не пытаюсь обмануть тебя, Джин. Вероятно, вскоре ты сам увидишь это существо.

Он закончил говорить со странной нотой ужаса в голосе.

Я понял, что он не лжёт. Тем не менее задал Мейсону вопрос:

– Ты уверен, что это был не мираж? Водяная пыль, возможно, оптическая иллюзия?

Вмешался Хейворд:

– Нет, Джин. – Он стоял лицом к нам, его губы угрюмо скривились. – Это не иллюзия. Это суровая, отвратительная правда. Даже сейчас я иногда пытаюсь заставить себя поверить, что мне снится какой-то фантастический, невероятный кошмар, от которого я, в конце концов, проснусь. Но нет. Я... я не мог это выносить дальше... в одиночестве. Эти твари находятся здесь уже два дня. Их несколько – пять или шесть, возможно, больше. Вот почему я отправил вам телеграмму.

– Пять или шесть кого? – требовательно спросил я, но Мейсон быстро прервал меня.

– Разве мы не можем выйти? Моя машина чуть дальше по дороге.

– Думаешь, я не пробовал? – воскликнул Хейворд. – Боюсь, что нет. У меня тоже есть машина. На самом деле, я приехал в Санта-Барбару прошлой ночью. Думал, что смогу уйти под покровом темноты. Но шумы – те звуки, которые они издают, становились всё громче и громче, и у меня возникло ощущение, что они собираются напасть на меня. Я заметил одного человека и заплатил ему, чтобы он отправил вам телеграмму.

– Но что они такое? – выпалил Мейсон. – У тебя нет никаких идей на этот счёт? Такие существа просто так не появляются. Некоторая гибридная форма жизни из моря, возможно... какая-то неизвестная форма жизни...

Хейворд кивнул.

– Точно. Неизвестная форма жизни. Но совершенно чуждая, незнакомая человечеству. Не из моря, Билл, не из моря. Из другого измерения – ещё одной плоскости существования.

Это было слишком для меня.

– Да брось, Хейворд, – сказал я. – Какие ещё другие измерения? Это против всякой логики.

– Ты не видел его, – сказал Мейсон, глядя на меня. – Если бы ты, подобно мне, увидел ту ужасную, грязную тварь...

– Слушайте, – резко прервал нас Хейворд. – Я... я не должен был втягивать вас в это. Видя, что произошло с Биллом, я понял, что вы всё ещё свободны, знаете ли. Возможно, было бы лучше...

Я тряхнул головой. Я не собирался бежать от крика в ночи, лозы странного вида и оптической иллюзии. Кроме того, я знал, сколько усилий стоило Хейворду поделиться с нами своими проблемами. Но прежде, чем я успел заговорить, снаружи дома раздался странный, пронзительный крик. Хейворд быстро посмотрел в окно. Затем опустил шторы. Его лицо было серьёзным.

– Я передумал, – сказал он. – Вы не должны покидать дом сегодня вечером. Завтра, может быть...

Он повернулся к своему столу, взял маленькую коробочку. Ничего не говоря, он бросил несколько круглых чёрных пилюль в ладонь и протянул нам.

Я взял одну пилюлю и с любопытством понюхал. Я почувствовал странное щекотание в ноздрях и внезапно, безо всякой видимой причины, вспомнил один случай из детства, давно забытый, – ничего важного, просто тайное посещение яблоневого сада с двумя молодыми приятелями. Мы наполнили яблоками два джутовых мешка...

ПОЧЕМУ я вспомнил сейчас об этом? Я полностью забыл об этом детском приключении – по крайней мере, я много лет не думал об нём.

Хейворд довольно поспешно забрал у меня пилюлю, наблюдая за моим лицом.

– Это было началом, – сказал он после паузы. – Это наркотик. Да, – продолжал он, увидев наше беспокойство. – Я принимал его. О, это не гашиш и не опий – хотел бы я, что это были они! Это намного хуже – я получил формулу из книги Людвига Принна «De Vermis Mysteriis».

– Что? – поразился я. – Где ты…

Хейворд кашлянул.

– На самом деле, Джин, мне пришлось прибегнуть к небольшой взятке. Знаете, книга находится в хранилище Библиотеки Хантингтона, но я... мне удалось получить фотокопии нужных мне страниц.

– О чём это, что за книга? – нетерпеливо спросил Мейсон.

– «Тайны червя», – ответил я ему. – Я видел, что эта книга упоминалась в газетных сообщениях. Это одна из запретных ссылок – у нас есть приказ удалять её из любого сочинения, в котором она появляется.

– Такие вещи замалчиваются, – разъяснил Хейворд. – Вряд ли кто-нибудь в Калифорнии знает, что такая книга имеется в Библиотеке Хантингтона. Подобные книги не предназначены для публики. Видите ли, человек, который написал «Тайны Червя», предположительно был старым фламандским колдуном, который получил запретные знания и занимался чёрной магией. Он написал эту книгу, пока находился в тюрьме, ожидая суда за колдовство. Книга преследовалась властями в каждой стране, в которой её издавали. В ней я нашел формулу для этого препарата.

Хейворд встряхнул пилюли в руке.

– Это... я также могу вам сказать... это источник моих таинственных рассказов. Наркотик оказывает сильное стимулирующее воздействие на воображение.

– Каковы его последствия? – поинтересовался я.

– Это наркотик времени, – сказал Хейворд и посмотрел на нас.

Мы уставились на него.

– Я не имею в виду, что препарат позволяет перемещаться во времени, нет. Не физически, во всяком случае. Но, приняв этот препарат, я смог вспомнить некоторые вещи, которых никогда не испытывал в этой жизни.

– Наркотик позволяет пробудить воспоминания ваших предков, – продолжал быстро и искренне рассказывать Хейворд. – Что в этом странного? Я могу вспомнить прошлые жизни, предыдущие реинкарнации. Вы слышали о переселении душ – более половины населения Земли верит в это. Есть доктрина, что душа оставляет тело в момент смерти, чтобы войти в другое – как рак-отшельник, переходя от одной оболочки к другой.

– Невозможно, – сказал я. Но вспомнил свою странную вспышку памяти, когда изучал одну из пилюль.

– И почему? – задался вопросом Хейворд. – Разумеется, душа, живая сущность имеет память. А что, если эту скрытую, глубинную память можно вытащить из подсознания в сознание? У мистиков прошлого были странные силы и неизвестные нам знания, Джин. Не забывай, что я принял препарат.

– И на что это похоже? – спросил Мейсон.

– Это было... ну, как поток памяти, влитый мне в голову, как движущаяся картина, которая разворачивается... я не могу выразить это более понятным языком.

В первый раз наркотик перенёс меня в Италию. Это было во время правления Борджиа. Я очень хорошо помню это: заговоры, дворцовые интриги, и, наконец, полёт во Францию, где я, или, вернее, мой предок, умер во время драки в таверне. Всё было очень живым, очень реальным.

Я продолжал принимать препарат с тех пор, хотя он не вызывает привыкания. После того, как я пробуждаюсь ото сна – это, как правило, занимает от двух до четырех часов, – мой ум становится ясным, свободным, ничем не связанным. Вот тогда я пишу свои рассказы.

Вы не представляете, как далеко в прошлое простираются воспоминания моих предков. Поколения, века, непостижимые эоны! Возвращение к Чингисхану, обратно в Египет и Вавилон, и, кроме того, обратно в сказочные затонувшие земли Му и Атлантиды. Именно в тех первых первобытных воспоминаниях, в земле, которая существует сегодня только как воспоминание и миф, я впервые столкнулся с этими существами – с ужасом, который вы видели сегодня вечером. Они существовали на Земле тогда, бесчисленные тысячелетия назад. И я...

Вдруг мы снова услышали пронзительный, душераздирающий крик. На этот раз звучало так, словно источник крика был прямо над коттеджем. Я почувствовал внезапный холод, как будто окружающая температура резко упала. Возникла тяжёлая, зловещая тишина, в которой грохот прибоя звучал как огромные барабаны.

НА ЛБУ Хейворда застыли капельки пота.

– Я призвал их на Землю, – глухо пробормотал он, опуская плечи. «Тайны Червя» описывали меры предосторожности, которые следует выполнить перед употреблением пилюли – пентаграмма Пнакотика, каббалистические знаки защиты – вещи, которых вы не поймёте. В книге содержались ужасные предупреждения о том, что может произойти, если эти меры предосторожности не будут приняты, в частности, упомянуты эти твари – «обитатели Скрытого мира», так их называли.

– Но я, в конце концов, пренебрёг собственной защитой. Я не предвидел... думал, что смогу получить более сильный эффект от наркотика, если не буду принимать указанные меры предосторожности, и благодаря этому мои рассказы станут ещё лучше. Я открыл врата и вновь впустил их на Землю.

Хейворд смотрел в никуда, его глаза были пусты и невидящи.

– Я совершил ужасный грех своим пренебрежением, – пробормотал он, словно саму себе.

Мейсон внезапно вскочил на ноги, всё его тело трясло.

– Я не могу оставаться здесь! Это сведёт нас всех с ума. До Санта-Барбары всего лишь час езды. Я не могу выносить этого ожидания, зная, что эта тварь снаружи насмехается над нами!

Неужели Мейсон тоже потерял самообладание? Повредился умом? Перед лицом этой невидимой угрозы, чем бы она ни была?

Морские птицы, мираж из водяных капель, люди, возможно, были ответственны за страх Мейсона. Я пытался убедить в этом сам себя.

Но в глубине души я знал, что никакой обычный страх не может привести двух моих товарищей на грань сумасшедшей истерии. И я знал, что ощущаю странное нежелание выходить в эту угрюмую, тихую темноту на пляже.

– Нет, – сказал Хейворд. – Мы не можем... это будет поход прямо в лапы тех тварей. В доме с нами ничего не случится...

Но в его голосе не было уверенности.

– Я не могу оставаться здесь и ничего не делать! – закричал Мейсон. – Говорю вам, мы сойдём с ума. Кем бы ни была эта тварь, у меня есть пистолет. И я в любое время готов пристрелить её. Я не останусь здесь!

Он был вне себя. Не так давно мысль о том, чтобы выйти за пределы коттеджа казалась ему ужасной, теперь он приветствовал это как спасение от мучительного бездействия. Мейсон вытащил из кармана пистолет и направился к двери.

Хейворд поднялся с кресла с ужасом в глазах.

– Ради Бога, не открывай эту дверь! – крикнул он.

Но Мейсон распахнул её, игнорируя Хейворда. Порыв ледяного ветра ворвался в дом. Туман снаружи дома пополз к дверному проёму, вытягивая маслянистые усики и извиваясь, как щупальца.

– Закрой дверь! – крикнул Хейворд, бросившись через комнату. Я сделал поспешный шаг вперёд, когда Мейсон выскочил в темноту. Я столкнулся с Хейвордом и пошатнулся. Я услышал тяжёлый хруст шагов Мейсона по песку... и что-то ещё.

Пронзительный, мяукающий крик. Но теперь он звучал свирепо и ликующе. И ему ответили издалека другие крики, как будто десятки морских птиц кружили высоко над нами, невидимые в тумане.

Я услышал ещё один странный звук и не смог его классифицировать. Он звучал неясно, как крик, который резко оборвался. Ветры с воем проносились мимо, и я увидел, как Хейворд вцепился в дверь, ошеломлённо уставившись на что-то.

Через мгновение я осознал, что Мейсон исчез совершенно и полностью, как будто его унесла хищная птица. Перед нами лежал пустой пляж, низкие дюны песка, и ни одного признака Билла Мейсона.

Я был ошеломлён. Он не мог убежать из моего поля зрения за то короткое время, пока я смотрел в другую сторону. Он также не мог скрыться под домом, потому что дом стоял прямо на песке.

Хейворд повернул ко мне своё побелевшее лицо.

– Они схватили его, – прошептал он. – Он не послушал меня. Их первая жертва. Бог знает, что произойдёт сейчас.

Тем не менее мы стали искать Мейсона. Впустую. Билл исчез. Мы дошли до его машины, но и там его не было.

Если бы ключи от машины лежали на приборной панели, я мог бы убедить Хейворда сесть в машину вместе со мной и умчаться с этого захваченного призраками пляжа. Мне становилось всё страшнее, но я не смел признаться в своём страхе даже самому себе.

МЫ МЕДЛЕННО вернулись в коттедж.

– Осталось всего несколько часов до рассвета, – сказал я после того, как мы с Хейвордом некоторое время просидели, глядя друг на друга. – Тогда мы сможем найти Мейсона.

– Мы его никогда не найдём, – глухо ответил Хейворд. – Он в каком-то адском мире, мы даже не можем себе представить в каком. Он может быть даже в другом измерении.

Я упрямо покачал головой. Я не мог, не хотел верить. Должно существовать какое-то логическое объяснение, и я не осмелился ослабить свою защиту, выстроенную стеной скептицизма и недоверия.

Через какое-то время мы услышали пронзительное мяуканье снаружи. Оно прозвучало снова, а затем последовало несколько резких криков. Дрожащими пальцами я зажёг сигарету, встал и нервно зашагал по комнате.

– Этот проклятый наркотик, – услышал я бормотание Хейворда. – Он открыл врата. Я совершил грех...

Я остановился, моё внимание привлекло слово, фраза на листе бумаги в пишущей машинке Хейворда. Я сорвал листок с валика.

– Материал для рассказа, – с горечью сказал Хейворд, увидев моё движение. – Я написал это две ночи назад, когда впервые получил воспоминания о тех существах. Я рассказал вам, как действуют эти проклятые пилюли. Я получил... воспоминания днём, и той же ночью сел за машинку, чтобы придумать рассказ. Меня... прервали.

Я не ответил. Я зачарованно читал заполненную половину листа. И пока я читал, мрачные чары ужаса, казалось, охватывали меня, как холодный, промозглый туман. Ибо в этой жуткой легенде, написанной Хейвордом, имелись некоторые тревожные намёки на тварей, чей ужасающий вид заставил мой разум содрогнуться, хотя я уже видел их на рисунке.

Текст гласил:

«Я жил в архаичном мире. Давно забытый мир, когда процветали Атлантида и Киммерия, мир, настолько невероятно древний, что никаких данных о нём не дошло до нас сквозь века.

Первая человеческая раса обитала в первобытном Му, поклоняясь странным, забытым богам – высокому, как гора Ктулху из Водной Бездны, Змею Йигу, Иоду Сияющему Охотнику, Ворвадоссу из Серого Залива Ярнак.

И в те дни на Землю пришли некие существа из другого измерения космоса, бесчеловечные, чудовищные создания, которые хотели уничтожить всю жизнь на нашей планете. Эти существа планировали покинуть свой собственный умирающий мир, чтобы колонизировать Землю, построить свои титанические города на этой более молодой, более плодородной планете.

С их приходом возник ужасный конфликт, в котором боги, дружественные человечеству, выстроились против враждебных захватчиков.

Прежде всего в этом эпохальном сражении самым могущественным из богов Земли был Пылающий, Ворвадосс из Бел Ярнака, и я, первосвященник его культа, разжёг...»

На этом месте черновик обрывался.

Хейворд наблюдал за мной.

– Это был мой.... сон, Джин, когда я последний раз принимал наркотик времени. Сон был не таким чётким, как большинство до этого, всегда есть слепые пятна, странные промежутки, где моя память почему-то не работает. Но наркотик показал мне, что произошло в том доисторическом периоде, так много воплощений назад. Мы победили – точнее, наши боги победили. Захватчики – те твари...

Он замолчал, когда очень близко к дому раздался мяукающий крик, а затем Хейворд нетвёрдым голосом продолжил рассказывать.

– Их изгнали обратно свой мир, в их собственное измерение – и врата были закрыты, поэтому они не могли вернуться. Все эти эоны они остаются закрытыми.

Они должны были оставаться закрытыми, – продолжал он с горечью, – если бы я не открыл их своими экспериментами или принял бы меры предосторожности, которые описаны в «Тайнах Червя». Теперь у них есть Мейсон – и это всё, что им нужно. Я знаю это, так или иначе. Жертва откроет врата между этим миром и их собственным ужасным измерением, так что их полчища могут хлынуть на Землю... Вот как они добрались сюда в прошлом. С помощью человеческого жертвоприношения.

– Слушай! – я быстро поднял руку. Мяукающие крики пропали, но появился ещё один звук – неясный, пронзительный стон, идущий снаружи коттеджа. Хейворд не двигался.

– Возможно, это Мейсон, – высказал я мысль и побежал к двери. Постояв мгновение в нерешительности, я распахнул её и ступил на песок. Стоны становились всё громче. Хейворд медленно подошёл ко мне и встал рядом. Его глаза были острее, чем у меня, потому что, когда он всмотрелся в туманный берег, то испуганно воскликнул:

– Боже мой! – Он указал мне рукой. – Посмотри на это!

Я УВИДЕЛ некое существо и замер, не в состоянии двигаться.

Там, на тихоокеанском пляже, под жёлтым светом из открытой двери, выливающимся в туман, что-то тащило само себя по песку в нашу сторону – что-то искажённое, деформированное, оно издавало тихие стоны по мере движения вперёд. Оно попало в луч света, и мы смогли отчётливо его рассмотреть.

Сбоку от меня Хейворд раскачивался вперёд-назад, издавая хрипящие звуки, как будто он пытался закричать, но не мог. Я подался назад, подняв руку, чтобы защитить свои глаза от ужаса, проквакав:

– Не приближайся! Ради Бога, не подходи... ты... ты... ты не Билл Мейсон... чёрт тебя дери, не приближайся!

Но это существо продолжало ползти к нам. Чёрные, неясные впадины на месте его глаз выглядели мрачными тенями в тусклом свете. С него была содрана вся кожа, и его руки оставляли красные следы на песке, пока он полз. Клочок голого белого черепа сиял, как страшный постриг на покрасневшей голове.

И это было далеко не всё, но я не могу заставить себя описать ужасные и отвратительно ненормальные изменения, которые произошли с телом того, кто был Биллом Мейсоном. И даже пока он полз, он видоизменялся!

Ужасная метаморфоза происходила быстрее его движений. Казалось, что он терял очертания и растягивался, и стал скорее извиваться на песке, нежели ползти. Тогда я понял! В течение нескольких секунд он обратил вспять весь ход эволюции человеческого вида! Он извивался там, как змея, теряя своё сходство со всем человеческим, пока я смотрел, дрожа и чувствуя тошноту. Мейсон таял, сжимался и морщился, пока не осталось ничего, кроме отвратительно грязной сукровицы, которая растеклась в одиозную чёрную лужу слизи. Я услышал себя, задыхающегося в истерике и бормочущего непонятные молитвы. И вдруг пронзительный шок холода прошёл сквозь меня. Высоко в тумане я услышал мяукающий, пронзительный призыв.

Хейворд схватился за мою руку, его глаза сверкали.

– Они пришли, – прошептал он. – Это жертвоприношение... они прорываются!

Я качнулся и прыгнул к открытой двери коттеджа. Ледяной, неестественный холод вызвал онемение в моём теле, замедляя мои движения.

– Бежим, – крикнул я Хейворду. – Дурак, не стой там! Уже была одна жертва! Нужны ещё?

Хейворд бросился в дом, я захлопнул за ним дверь и запер её.

Пронзительные, неземные крики исходили теперь со всех сторон, как будто все твари призывали друг друга и одна отвечала другой. Мне показалось, что в их криках появилась новая нота – нота ожидания, триумфа.

Рулонная штора с громким треском свернулась, и туман начал двигаться мимо оконного стекла, извиваясь и фантастически скручиваясь. От внезапного порыва ветра стекло встряхнуло в раме. Хейворд сказал себе под нос:

– Атмосферные возмущения, о Боже мой! Бедный Мейсон... следи за дверью, Джин!

Он говорил, задыхаясь.

Несколько секунд я ничего не видел. Затем дверь вдавилась внутрь, как будто с той стороны к ней приложили ужасное давление. Панель с жалобным звуком треснула, и я затаил дыхание. Затем... оно ушло.

На металлической дверной ручке остался белый иней.

– Это... это не реально, – неистово произнёс я, хотя задрожал от холода.

– Достаточно реально. Они прорываются...

Затем Хейворд сказал что-то настолько странное, что я резко обернулся, глядя на него. Он смотрел на меня пустыми глазами, как человек в гипнотическом состоянии, и бормотал странным, лихорадочным голосом:

– Огни горят на Нергу К'ньяне, и Наблюдатели всматриваются в ночные небеса в ожидании Врагов – ны'гхан саранак грит...

– Хейворд! – я схватил его за плечи и встряхнул. Жизнь вернулась в его глаза.

– Слепое пятно, – пробормотал он. – Я что-то вспомнил и снова забыл...

ОН ВЗДРОГНУЛ, когда новая серия мяукающих криков донеслась с крыши.

Но странная, невероятная догадка возникла в моей голове. Существовал выход наружу, ключ избавления от зла – он был у Хейворда, а он не знал этого!

– Подумай, – сказал я, затаив дыхание. – Хорошо подумай! Что это было, та память?

– Разве сейчас это имеет значение? Это...

Он увидел выражение моего лица, быстро понял мою мысль, и ответил, не быстро, не медленно, но словно во сне:

– Я, казалось, был на вершине горы, стоя перед алтарем Ворвадосса, с великим пламенем, что вспыхивало в темноте. Меня окружали жрецы в белых одеждах... Наблюдатели...

– Хейворд, – закричал я. – Ворвадосс... смотри сюда!

Я схватил страницу с черновиком рассказа и поспешно прочитал её: «Боги, дружественные человеку, выстроились против захватчиков»...

– Я понял, что ты имеешь в виду! – воскликнул Хейворд. – Мы одержали победу тогда. Но сейчас…

– Хейворд! – отчаянно упорствовал я. – Твоя вспышка памяти только что! Ты стоял на горе, а Наблюдатели всматривались в ночные небеса, ожидая Врагов. Так ты говорил. Враги, должно быть, были этими существами. Предположим, Наблюдатели увидели их?

Внезапно дом закачался от чего-то, что не могло быть кричащим ветром. Боже! Могут ли мои усилия принести плоды слишком поздно? Я услышал взрыв пронзительных криков, и дверь скрипнула и раскололась. Стало ужасно холодно. Нас швырнуло к стене, и я пошатнулся, почти потеряв равновесие.

Дом ещё раз качнулся от очередного удара тарана. Мои зубы стучали, и я едва мог говорить. Меня охватило зловещее головокружение, и мои руки, и ноги потеряли всякое чувство. В кружащемся море темноты я увидел белое лицо Хейворда.

– Это шанс, – выдохнул я, отбиваясь от черноты. – Разве не было какого-то способа призвать богов, дружественных богов, если бы Наблюдатели увидели Врагов? Ты... ты был верховным жрецом... в той прежней жизни. Ты должен знать... как... призвать...

Дверь рухнула, сломалась. Я слышал, как она беспощадно раздирается в щепки, но не осмелился повернуться.

– Да! – воскликнул Хейворд. – Я помню, было слово!

Я увидел, как его испуганный взгляд переместился от меня к ужасу, который, как я знал, сейчас раздирал сломанную дверь. Я нащупал плечи Хейворда и смог повернуть его к себе.

– Ты должен! Вспоминай...

Внезапно в его глазах вспыхнул свет. Наконец, он отреагировал.

Он взмахнул руками и начал таинственное звучное песнопение. Странные, архаично звучащие слова текли с его языка свободно и быстро. Но теперь у меня не было времени смотреть на Хейворда, я уставился на ужас, который протискивался через дыру, которую он проломил в стене.

ЭТО БЫЛО существо, которое Хейворд зарисовал, раскрывшееся во всей своей отвратительной реальности!

Моё головокружение, моё полуобморочное состояние, избавили меня от возможности ясно разглядеть его. Как бы то ни было, из моего горла вырвался крик крайнего ужаса, когда я увидел сквозь вращающийся водоворот тьмы приплюснутый светящийся шар, покрытый корчившимися змееподобными щупальцами – полупрозрачную плоть цвета слоновой кости, прокажённую и отвратительную... большой фасеточный глаз с холодным змеиным выражением. Кажется, я падал, вращался, беспомощно опускался к путанице извивающихся, блестящих щупалец, и я смутно слышал, как Хейворд всё ещё распевает заклинания.

– Ла! Рин саранак... Ворвадосс из Бел Ярнака! Тот, Кто Тревожит Пески! Ты, Ожидающий во Внешней Тьме, Возжигатель Пламени... н'гха шугги'хаа...

Хейворд произнёс Слово. Слово Силы, которое я, будучи потрясённым происходящим, едва ли мог услышать. Но я услышал его. И я чувствовал, что за пределами человеческого сознания и понимания это Слово вспыхивало и гремело через межгалактические пространства вплоть до самой дальней бездны. И в первобытной ночи и хаосе Нечто услышало и восстало, и повиновалось вызову.

Ибо с внезапностью удара грома тьма поглотила комнату, скрывая от моих глаз чудовищную светящуюся тварь, которая стремилась к нам. Я услышал ужасный пронзительный крик, а затем воцарилась полная тишина, сквозь которую не пробивался даже периодический грохот прибоя. Ужасный холод вызвал в моём теле острые вспышки боли.

Затем из темноты перед нами поднялось Лицо. Я видел его сквозь клубы серебристого тумана, которые цеплялись за лицо, как вуаль. Оно было совершенно нечеловеческим, потому что его черты, видимые мне лишь наполовину, были расположены по схеме, совсем незнакомой землянам, по-видимому, следуя странному образцу какой-то незнакомой и чуждой геометрии. Но лицо не пугало, оно успокаивало.

Сквозь серебристый туман я разглядел странные впадины, фантастические кривые и плоскости. Только глаза были ясными, недвусмысленными – чёрными, как как необитаемые бездны между звёздами, холодными в своей неземной мудрости.

В этих глазах мерцали крошечные танцующие огни, и такие же огоньки порхали над странным, нечеловеческим лицом. И хотя в этих задумчивых, бесстрастных глазах не было ни тени эмоций, я почувствовал прилив успокоения. Внезапно весь страх оставил меня. Рядом с собой я услышал шёпот невидимого в темноте Хейворда:

– Ворвадосс! Возжигатель Пламени!

Тьма быстро отступила, и лицо потускнело. Я смотрел не на знакомые стены коттеджа, но на другой мир. Я спустился с Хейвордом в глубины прошлого.

Мне казалось, что я стою в огромном амфитеатре из чёрного янтаря, на небесах было рассыпано бесконечное множество холодных звёзд, я мог видеть вокруг себя колоссальный и ужасающий город из неравносторонних тёмных башен и крепостей, огромных масс камня и металла, арочных мостов и циклопических крепостных валов. И с мучительным страхом я увидел, что в этом кошмарном городе изобилует отродье того чужого измерения.

СОТНИ, тысячи – пугающее множество их, неподвижно висящее в тёмном чистом воздухе, отдыхающее на ярусах амфитеатра, пролетающее стаями над большими очищенными пространствами. Я заметил проблески сверкающих глаз, холодных и немигающих; мясистые, светящиеся массы полупрозрачной плоти; чудовищные рептильные придатки, которые плыли перед моими глазами, когда твари отвратительным образом двигались. Я чувствовал себя загрязнённым, осквернённым. Думаю, я завизжал, и мои руки взлетели, чтобы не дать глазам видеть эту невыносимую картину потерянной преисподней – пространства, где живут Захватчики.

И внезапно видение другого мира оборвалось и исчезло.

Я мельком увидел богоподобное, чуждое Лицо и почувствовал холодный взгляд этих странных, всеведущих глаз. Затем оно исчезло, и комната, казалось, стала раскачиваться в тисках космических сил. Когда я пошатнулся и почти упал, то вновь увидел вокруг себя стены коттеджа.

Невыносимого холода уже не было в воздухе; и исчезли звуки, кроме шума прибоя. Ветер все ещё гнал туман, клубящийся за окном, но гнетущее ощущение древнего зла совершенно исчезло. Я с опаской взглянул на разрушенную дверь, но не осталось никаких следов ужаса, который ломился в коттедж.

Хейворд безвольно прислонился к стене, глубоко вздыхая. Мы молчаливо смотрели друг на друга. Затем, движимые общим импульсом, мы пошли, пошатываясь, к пролому в стене, где была дверь, и ступили на песок.

Туман исчезал, разрываемый в клочья прохладным свежим ветром. Сквозь просветы в облаках на ночном небе сияли звёзды.

– Изгнаны обратно, – прошептал Хейворд. – Как однажды в прошлом – обратно в своё измерение, и врата были закрыты. Но не раньше, чем ими была взята жизнь... жизнь нашего друга... может, Небеса простят меня за это...

Внезапно он развернулся, заковылял обратно в коттедж, горько зарыдав.

По моим щекам тоже текли слёзы.

Наконец, Хейворд вышел. Я стоял рядом с ним, когда он бросал пилюли времени в море. Больше он никогда не вернётся в прошлое. Он будет отныне жить в настоящем и немного в будущем – что наиболее естественно для человека...

Источник текста: сборник «The Book of Iod. The Eater of Souls Other Tales»(1995)