Закат Луизианы

1 22 июня

Вы когда-нибудь слыхали о таком прибрежном глухом местечке в Луизиане под названием Грааль? Здесь когда-то дымил сахарный заводик, да его закрыли; рыбу тоже всю перевели. Костлявые старики в подтяжках слушают трансляцию бейсбольного матча на заправочной станции, сплевывая табачной слюной, и поглядывают на номерные знаки автомобилей, которые проносятся мимо, даже скорости не сбавляя, лишь бы эту дыру побыстрее проехать, – хотя ни один старик в этом не признается. Центр городка – два квартала на Монро-стрит. Магазинчики в трехэтажных домах из крошащегося кирпича, которые неплохо смотрелись на фотографиях начала века. На фасадах – вывески со швейными машинками, холодильниками и обувью образца тридцатых годов; витрины такие пыльные, что одному богу известно, чем торгуют внутри. Тарахтящие легковушки и помятые грузовички припаркованы на обочине, с серыми пятнами заплаток на крыльях и лобовыми стеклами в наклейках. Белые пластиковые щиты на фасадах продуктовой лавки, булочной и ночной торговой точки; у дверей – реклама, набранная по трафарету с ошибками, да косо подклеенные ценники.

Рыболовные суденышки у потемневшего от дождей дощатого пирса: поручни в ржавчине, грязная синяя тряпка затянута на сломанной мачте медицинским жгутом.

Запах креозота от свай.

Соли и солярки.

Пеликан расправил крылья, усевшись на бочку с мазутом.

Здесь достаточно баров, чтобы город и с вдвое большей численностью населения никогда не просыхал, но и завсегдатаев тоже хватает. Перекрестные улицы с домиками из листового алюминия, порой меньших размеров, чем склепы на втором Сент-Луисском кладбище в Новом Орлеане. Начальная школа, носящая имя известного футболиста. Здание Ассамблеи Церкви Господней похоже на побеленную армейскую казарму, а церковь Святого Иуды, отделенная от него опрятной зеленой лужайкой, представляет собой каркасное сооружение с обшитым досками шпилем, который наводит на мысль скорее о Новоанглийской епископальной церкви, а не о Римско-католической. Прихожане толпами выходят из дверей и толпятся на лужайке: единение глашатаев Страшного Суда и духовных мистиков. Румяные здоровяки в клетчатых куртках с белыми ремнями и светлых широких брюках обсуждают недвижимость и гольф с мужчинами похудее, стриженными под Пресли, в черных костюмах. Жены мило улыбаются и прижимают к груди сумочки. Воскресные мысли сплетаются в их головах узорами цветной пряжи.

За кварталами делового центра на Монро-стрит тянутся заросшие сорняками пустыри между домами, сабаль раскидывает листья над кустами шиповника, растут чахлые дубки; земля усыпана пивными банками, презервативами и пожелтевшими газетами.

В скобяной лавке Кроссона можно купить любое оружие, побиться об заклад, записаться в Клан.

Риэлторская, брокерская и строительная конторы Джо Дилла размещаются в здании Дилла вместе с кабинетами дантиста, врача, фининспектора и городского адвоката по страховым случаям.

Полицейский участок, парикмахерская, банк Уитни.

Дощатый пассаж, маленькая бетонная тумба, сплошь оклеенная объявлениями о собрании верующих, афишами карнавалов, плакатами проигравших политиков.

Молочное кафе.

По вечерам подростки сидят на каменных скамьях в неясном свете витрины, потягивая молочные коктейли или уплетая трубочки мягкого сливочного мороженого с эдакой причудливой завитушкой наверху, в то время как другие, газуя, нарезают круги вокруг здания, с врубленными на полную мощность радиоприемниками. Учащиеся средней школы Грааля, Крестоносцы Грааля. В этом году баскетбольная команда дотянула до полуфинала страны, и все страшно гордились. У стороннего наблюдателя складывается впечатление, что не все так просто, как кажется на первый взгляд, что подспудно здесь, должно быть, воплощаются ночные кошмары Нормана Рокуэлла[1]. Подростки словно одержимы силами зла; они переговариваются на тайном языке, коверкая латынь задом наперед, настороженно высматривают врагов Сатаны. Черные силуэты заслоняют рукой глаза от света фар, стараясь разглядеть людей в проезжающих мимо автомобилях. Двое начинают плясать под грохочущий из динамика тяжелый рок. Мотыльки, вспорхнувшие над их головами, суть души обреченных. Патрульная полицейская машина с работающим двигателем стоит на противоположной стороне улицы; ярко-красный огонек сигареты мерцает за лобовым стеклом.

Вопли, дикий хохот, звон разбитого стекла.

Две тени быстро скользят мимо парикмахерской, винного магазина Дилла, склада строительных материалов Джолли.

В витрине магазина «Сад и огород» Катлера вывешен огромный плакат с изображением красных тракторов, зеленых культиваторов и желтых газонокосилок на фоне идеального сельского пейзажа, похожего на лазейку в лучший из миров.

«Это страна Джона Дира» – гласит надпись в верхней части плаката.

Мотель «На заливе» представляет собой шесть оштукатуренных коттеджей с островерхими крышами и мелким бассейном сразу за зданием администрации. Напротив, на другой стороне улицы, находится клуб «Верный шанс», приземистое бетонное здание со световой рекламой пива «Дикси», мигающей в черных окнах, и неоновой вывеской в виде двух игральных костей, которые катятся по крыше и попеременно показывают то четверку, то тройку, а то «змеиный взгляд» – двойку. Стоянка здесь никогда не пустует, музыка никогда не стихает. Мисс Сидель Монро каждый день после двух часов пополудни тихо стареет на своем табурете у самого края стойки, покуда не происходит что-нибудь интересное, проливающее таинственный целительный бальзам на ее страстную душу. О грешной жизни мисс Сидель ходят легенды. Говорят, вы, считай, и не жили, покуда она не научила вас управляться с вашим маленьким другом; просто не уходите, пока она не устремит на вас пристальный взгляд зеленого левого глаза.

Время от времени в клубе играет ударник Элвиса Пресли – Д. С. Фонтана. Он рассказывает о гастрольных поездках по Луизиане в розовом «кадиллаке». Каким успехом они пользовались у женщин, как деревенские придурки хотели разобраться с ними. Люди приезжают со всех уголков страны, смотрят на него как на священную реликвию. Он такой старый, говорят они, тактично удивляясь. Он такой старый.

Недавно в клубе убили двоих: одного пырнули ножом у бильярдного стола, другого забили до смерти в уборной.

Шарлотту Слайдел с Голден-Харвест-стрит, двадцати трех лет, в последний раз видели здесь танцующей апрельским вечером два года назад.

В это время года с наступлением темноты жара усиливается.

Закат нагоняет страх. Работы в городе нет, но патриотизм весьма силен. Говорят, здесь отличное место для воспитания детей. Надежный нравственный климат, свежий воздух. Подростки рвутся поскорее уехать отсюда. Вы можете спросить, почему кто-то вообще остается в городке, таком же бесполезном, как муха, кружащая над помойным бачком? Что заставляет людей год за годом терпеть скуку, местные дрязги, ураганы и жару? Вера, вот ответ. Необязательно вера в Бога или в Америку. Все не так просто. Эти люди умеют верить. Они научились верить всему, во что можно верить. Они расскажут вам о Болотном Детеныше, о царстве Доброго Серого Человека, о вуду и прочих шаманских штучках и о том, как вы можете околдовать любого, кого пожелаете, если у вас есть деньги, чтобы заплатить старухе наниго, которая живет в мангровой роще, где заунывно пищат москиты и аллигаторы плюхаются с берега в черную воду. Иисус жив. Точно так же живы Шанго, Эрцули, Дамбалла и с полдюжины других. Пластмассовая Богородица на стене; вырезанные из бумаги сердца, сломанные ножницы и повязка из козьей шерсти на алтаре под ней. Белая ленточка, повязанная вокруг ствола кипариса. Сто красных свечей, горящих на крыльце. Верующие шепчут. Чуть слышно выдыхают слова. Они улыбаются, они кивают. Здесь чувствуется присутствие мистической силы. Слышатся потусторонние голоса. Духи безымянных страдальцев вступают в общение с живыми. Здесь человек чувствует себя свободно. Им без разницы, верите вы или нет. Они-то знают, им-то виднее. Чужакам не постичь тайн, которыми они владеют.

Мисс Недра Хоус, Гадание и Общение с Духами.

Египетские кресты, полумесяцы и семиконечные звезды.

С шумом пронесшейся сквозь густую листву стайки птиц, внезапный порыв ветра швыряет песок в окна ресторанчика под названием «Лунный свет» – железнодорожного вагона, выкрашенного в белый цвет и сплошь разрисованного пучками ярких разноцветных линий. Veves. Магический знак вуду.

За вагоном, на восточной окраине городка, тянется к Заливу грунтовая дорога, вдоль которой стоят деревянные бараки. Целая улица бараков. Там живут чернокожие, несколько белых бедняков и прочие изгои; вокруг убогих лачуг растут кипарисы, дубы, болотная трава. За бараками, за городской свалкой, по ту сторону от асфальтированного шоссе, к району, где живет большинство состоятельных горожан, пролегает тропа, почти не видная с магистрали. Тропинка, заросшая кустиками цикория, фиолетовыми цветками, папоротником. Здесь никто не ходит, не оставляет подношений духам, хотя детям играть на тропинке не запрещают. В самой тропе нет ничего зловещего; просто это забытое место или место, которое все хотят забыть. Когда вы стоите тут, глядя на галок, прыгающих по высоким ветвям дубов, и на косые лучи предзакатного солнца, касающиеся верхушек кустов, слушая стрекот кузнечиков, птичий щебет и кваканье лягушек, у вас возникает ощущение, будто в тенистых зарослях – вместе с двуглавыми ящерицами, лягушками-альбиносами и прочими мутантами, появившимися на свет в этой грязи, – живет огромное, грузное, неповоротливое существо, не представляющее угрозы ни для кого, кроме себя самого; потерянное, оно бродит в зеленом мраке, глухо ворча и опасливо выглядывая из-за кустов, припадая к земле всякий раз, когда мимо проезжает машина, спеша укрыться в своей норе. Здесь все дышит тайной. В воздухе чувствуется присутствие некой древней силы. Но кто управляет ею, кем она управляет? Эту тайну никто не хочет разгадать.

Лента черной реки вьется, спускаясь к болоту.

Ветер морщинит воду, деревья скрипят и стонут.

Паутина дрожит, но жилец не выходит. Лунный свет стекает с тонких нитей расплавленным серебром; паутина провисает, странный шелковый остов, сотканный жизнью во времени, хрупкий, упругий, несмотря на прорехи, прекрасный, даже с высосанными трупиками недавних жертв и недоеденной лапкой любовника.

Трансляция бейсбольного матча закончилась. Старики убирают в карманы кисеты, собираются домой. Один с отвращением ударяет ладонью по радиоприемнику. Некоторые поднимаются с кресел лишь со второй или третьей попытки. У причала Джо Дилл, накачанный черноволосый мужчина в клетчатой рубашке, выходит из кабины рыболовного катера, в сердцах швыряет на палубу гаечный ключ, поднимает глаза к небесам и говорит: «Твою мать!» Парковка за зданием Дилла постепенно пустеет, автомобили направляются на восток, прочь из города, некоторые останавливаются у клуба «Верный шанс». Пеликаны вереницей пересекают мол, хлопают крыльями, потом плавно взлетают, хором произнося длинную фразу из загадочных зловещих звуков, обращенную к хмурым облакам. Журавль с осанкой древнего египтянина вышагивает по вспененной отмели. Кулики бросаются прочь по неровной полоске желто-коричневого песка к западу от причала. Упитанные, с закинутыми назад головками, они останавливаются и замирают на месте, похожие на крохотных профессоров. Красный «Камаро-Z28» с ревом проносится по Монро-стрит, и лысый мужчина, закрывающий магазинчик в одном из кирпичных зданий, неодобрительно хмурится и качает головой. Хилая, морщинистая старушка в платье с кружевным воротничком, постукивая палкой по тротуару, идет из винного магазина Дилла с тяжелой сумкой, полной недельного запаса водки. Девочки-подростки, тайком курящие травку в проулке между пассажем и банком, наблюдают за ней с серьезным выражением, а когда она скрывается из виду, переглядываются и начинают хихикать.

Где-то яростно лает цепной пес.

Годы текут и дробятся, распадаясь на дни. Дни дождевыми каплями бегут по оконному стеклу.

Время идет к закату.