Заклинатель Белого Мира (СИ)

Заклинатель Белого Мира

Аннотация

Прошлое скрывает, кем был Арзу Эльдаран. Аким Олесон знает только, что он пришел с далеких южных земель, что Арзу воин, был когда-то им… до того, как Повелитель Царимир доверившись полностью, назначил его главным в городе Светгоре. Но никто не знает истинных целей чужеземца. Тринадцать лет Арзу под маской благочестивого заклинателя уничтожает великий род хладовеев.

Герои

Царимир Олесон

Змог Олесон

Аким Олесон

Арий

Ману (Дух)

Вестар Мортенс

Май Мортенс

Арзу Эльдаран

Марина Эльдаран

Марта Эльдаран

Лияна Эльдаран

Валемир

Северина Аверина

Макс (друг Северины)

Миры

Мир Акима

- Долина Снегов

- Ордон

- Светгор

Мир Северины

- Медвежья гора

1 Радужные Врата

Небо и земля слились в одно целое. На мгновение показалось, будто я парю в облаках. Снег беспрерывно сыпал с самого утра, создавая непроглядную пелену. В белом как молоко небе, тяжело взмахивая бархатными крыльями, парил сокол. Даже в такую погоду добыче не уйти от острого глаза хищника. Сокол, сложив крылья, дерзко и стремительно спикировал вниз, скрываясь в снегах. Я долго ждал, когда он вновь покажется, но нет — птица так и не появилась. Я со вздохом уронил взгляд, уставившись в затылок медведя. Нас сильно запорошило снегом — на голове и загривке зверя уже образовался приличный сугроб. Мы медленно плыли вниз по склону. Медведь еле перебирал лапами, проваливаясь по брюхо в снег. «Если так будет продолжаться, то вскоре увязнем», — подумал я. Мне бы хотелось вмешаться в погоду, но моей Силы было недостаточно. Разогнать тучи не под силу заклинателю без помощи посоха. Я протянул руку — на ладонь опускались легкие хлопья.

Кто-то решил закрывать пути. Может это дело рук Вестара? Вечно он вмешивается! В раздражении я чуть не произнес это вслух. От бессилия и досады я стиснул зубы, смял набравшуюся горсть снега и стряхнул с пальцев, словно грязь.

Нужно возвращаться в замок... Нет. Так просто сдаваться, перед первой трудностью?.. Нет! Ману начал злиться — устал бороздить снег, а может, не хотел нести меня.

Ману — Дух. У него два излюбленных облика. Один — мальчишка с невыдающимися физическими данными (этот недостаток он компенсировал проворством и ловкостью). Другой — зверь. Но в облике медведя он не переставал быть человеком.

Мы далеко отошли от Горного замка. Обычно к Радужным Вратам я хожу один. Мне редко удавалось выйти из дома, да еще так далеко в горы. В этот раз Ману последовал за мной, словно проклятие, выполняя приказ Царимира. Конечно, меня это раздражало, но идти против воли дяди я не смел. К тому же еще была одна очень веская причина, которая сильно ограничивала меня. Я — наследник рода хладовеев Олесон, и моя безопасность должна быть прежде всего.

Погода изменилась, когда мы вошли в ельник. Нас встретили вековые деревья. Они казались куда приветливее, чем открытые ветру скалы. Сосны высились, пронзая серое небо. Большая часть снегопада задерживалась в кронах, собираясь в снежные комья. Ветви под тяжестью снега гнулись, обрушивая его водопадом. Я воспрянул духом от того, что метель поутихла. Развернувшись, я откинулся на широченную теплую спину Ману. При каждом шаге подо мной перекатывались могучие мышцы. Мокрые хлопья облепляли мне лицо. Я слизывал с губ снежинки и, словно завороженный, наблюдал за их беспрерывным хороводом.

— Как ты думаешь, медведицы все сейчас в зимней спячке? — прервал я затянувшееся молчание. — Раз уж мы в лесу, может, заодно тебе подружку найдем? А?

Мои слова оказали отрезвляющее влияние на Ману. Его мышцы окаменели. Я не смог сдержать улыбки.

— А что? — не унимался я, потрепав его за загривок. — Найдем — не переживай.

Ману мотнул головой, подавляя желание скинуть меня, лишь прибавил шаг и уклонился в сторону от намеченного пути. Я не стал вмешиваться и еще больше злить его. Молча смотрел вверх — в прорехах крон стало виднеться небо. Лес редел. Мы вышли на скальный утес. Мое внимание привлекло одинокое дерево, росшее на самом краю. Я был благодарен Духу за то, что он привел меня сюда.

— Смотри! — воскликнул я. Спрыгнув со спины, я по колено провалился в сугроб и вприпрыжку побежал к кедру.

Кедр оказался огромных размеров. Высокий ствол, словно скрученный вихрем, склонился над пропастью. Корни цеплялись за обледенелый гранит. Я пробрался под развесистую крону.

— Ты свихнулся?! Это тебе нужна подружка — совсем одичал в этом лесу! — крикнул мне вслед Ману. Я обернулся. В какой-то момент Ману успел обратиться в мальчишку — бледного, темноволосого. Карие глаза на остром лице приковывали внимание. Цепкий, выдержанный взгляд заставлял сомневаться в его истинном возрасте. Одет он был в длинную мантию, подбитую куньим мехом, поверх куртки травяного цвета. На ногах — меховые сапоги, перевязанные кожаными тесемками.

Я опустился на колени. Ману стоял за спиной — и мне это мешало. Я как мог старался не обращать на него внимание. Прислонив ладони к шершавой коре, я тихо прошептал: «Здравствуй…»

— Здравствуй, дерево! Вразуми этого идиота, дай ему больше ума! — торжественно произнес Ману, перебив меня.

Он поклонился, касаясь рукой земли.

— Как ты думаешь, оно меня услышало? — с невинной улыбкой обратился ко мне Дух.

— Ты можешь отойти? — раздраженно попросил я.

— Как скажешь, заклинатель! Только не перестарайся, — шепнул он и зашагал вдоль утеса.

Я бы швырнул в него чем-то тяжелым, но под рукой ничего не оказалось. Вздохнув, я закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

Я искал вековые деревья, чтобы овладеть хотя бы малой частью Силы, чтобы сотворить заклятия. Чужая жизненная сила мне необходима как воздух.

Я испытал неприятное дрожание под ладонями — так обычно бывает, когда деревья чувствуют угрозу.

Раздался треск. Из-под пальцев пополз иней, окутывая ствол панцирем из тонкого льда, — я это делал для того, чтобы не причинить боль самому дереву и мысленно просил прощения.

Поземка прокатилась по сугробам и осыпалась с обрыва. Стало вдруг тихо — ни пения птиц, ни стука дятлов, не было слышно, — ничего. Странно. Я поднялся с колен и прислушался.

— Да что ты там возишься?! — выкрикнул Ману. — Не забывай, что мне холодно!

Я прильнул ухом к дереву, чтобы понять причину, — ничего. Все та же черная пелена, густая, вязкая как смола тишина.

Но вдруг внутренним взором я увидел вспышку света, собравшуюся в светлый, яростно пульсирующий сгусток. Он становился все больше и больше. Не успел я ничего сообразить, как меня что-то неожиданно толкнуло в грудь. Я отскочил от дерева и чуть не упал. Меня обожгло изнутри. Грудь вспыхнула жаром, будто в легкие насыпали раскаленных углей. Согнувшись, я начал лихорадочно хватать воздух ртом.

— Ты что?! — подступил Ману.

Я выставил руку вперед, отгораживаясь от него. Объем Силы, который я получил, был слишком велик для меня и теперь жег внутренности. Я глотал ледяной воздух, пытаясь заглушить губительный огонь.

— Да что с тобой?!

— Все нормально, — выдохнул я, как только немного сделалось легче.

— Ты уверен?

— Да.

Ману скрестил руки на груди.

— Значит, оно меня все же услышало! — повел он бровью, ухмыляясь.

— Смешно… — с усилием ответил я, стараясь быть как можно непринужденнее.

— Смешно было про медведицу, — тут же напомнил он. — Знаешь, мне твои причуды не очень-то нравятся. Ты не подумай — я ничего не имею против тебя, но, кажется это запрещено и...

— Я беру не больше, чем мне необходимо…

— Ой, я уже понял! Только что убедился в этом!

Мне не понравился его намек.

— Ты думаешь, что я способен на...

— Что ты?! — перебил он меня. — Это может знать только твоя совесть.

— Ха-ха, — я недобро смерил его взглядом. Разговор стал для меня неприятным.

Я огляделся. Горы по-прежнему дышали мертвой тишиной. Если снег влажный, а вокруг такая тишина, — значит, давление на вершине низкое. Передвигаться по склонам сейчас опасно — могут возникнуть снежные оползни. И только теперь я заметил, что снег совсем перестал сыпать.

— Нам лучше вернуться, — предложил я.

Ману посмотрел по сторонам и пожал плечами.

— Ладно, пошли.

Мы покинули утес и углубились в лес. Я все еще не мог прийти в себя. Раньше мне не удавалось брать такого огромного объема Силы. Не думал, что я способен настолько открыться, чтобы так легко впустить ее в себя. Я старался отогнать неприятные ощущения, подавляя жжение в груди, и пытался привести дыхание в порядок. Это удавалось с трудом.

Мы шли молча. Ману вдруг резко остановился. Он вытянулся, вглядываясь в туман, окутавший лес на вершине горы. Принюхиваясь, Дух по-звериному повел носом.

— Там кто-то есть. Ты слышишь?

Я настороженно прислушался, но ничего особенного не заметил. Как только я собрался обвинить Ману в чрезмерной осторожности, с горы неожиданно донеслись приглушенные голоса.

— Да… Слышу.

Я чувствовал людей. Они близко, у Врат. Я пригляделся, но так ничего и не увидел. Подпрыгнув на месте, я забыл о своем недуге и сорвался с места. Но не успел сделать и шага, как Ману поймал меня за рукав.

— Ты куда собрался?! Не так быстро.

Я удивленно уставился на него.

— Я хочу посмотреть! — дернул я руку, чтобы высвободиться. Но Ману вцепился в меня мертвой хваткой.

— Что за ребячество?

Я оторопел.

— Что? Какое ребячество? Помню, совсем недавно ты был другого мнения!

— Все изменилось...

— С каких это пор? Это Царимир тебе приказал?

— Нет! — лицо Ману одеревенело. Его веселье улетучилось. Я отозвался той же холодностью и вырвал руку. Он лгал — я чувствовал его подлинный страх перед Царимиром.

— Ты боишься.

Ману пристально посмотрел на меня.

— Ничего подобного, — почти безразлично произнес он.

— Мы же друзья. А друзья помогают.

— Ага, давай мне тут еще поговори. Может, как друг освободишь меня от заклятия?

— Я этого сделать не могу — ты же знаешь. Не я его сотворил. Обращайся к тому, кто это сделал.

Ману побледнел. Я, сам не желая того, задел его за живое. Однако он пропустил мои слова, продолжая упрямиться.

— Ты каждый раз заходишь слишком далеко... Это опасно.

— Ну, началось... — я закрыл лицо ладонями, издав стон.

— Хватит кривляться, — одернул он меня. — Я правда думал, что ты пошел в лес по делу, а это был повод сбежать к людям. Ничего поинтереснее не мог придумать?

— Что плохого, если мы только посмотрим?

— Ты меня не послушаешь? Да? — нахмурился Ману. — Вижу по лицу, что нет...

Я начал злиться. Обычное дело — столкнуться с разногласием. Чего еще можно ожидать от Духа? Спорить и о чем-то просить бесполезно. Здесь действовал только один способ!

— Если ты не пойдешь, я пойду один.

Мы какое-то время сверлили друг друга взглядами. Я уже засомневался, что он согласится...

— Пошли, — он шумно выдохнул и нервно натянул шапку на уши.

Я улыбнулся про себя, но он поймал мое настроение.

— Не радуйся. Не думай, что так легко можешь заставить меня пойти у тебя на поводу. Обещаю, что ты еще вспомнишь мои слова — он ткнул пальцем мне в плечо и широким шагом направился к Вратам.

Я накинул капюшон и весело последовал за ним. Мантия тяжело всколыхнулась за спиной и хлестнула по лодыжкам, разбрасывая налипший снег.

2 Лавина

Мы спустились вниз по склону к валежнику и погрузились в сизый туман. Голоса становились отчетливее. Но звучали по-прежнему — как будто за плотной стеной. Воздух стал тяжелым из-за влажности. Пахло мокрой древесиной и хвоей, совсем как весной. Но сейчас была середина зимы, и я не мог понять причины перепада погоды. Пробираясь через поваленный лес, мы изрядно сбили ноги. Под толщей мокрого снега скрывались ловушки — и иногда мы проваливались по пояс. Но нам все же удалось выйти на каменистую местность. Одежда промокла и отяжелела. Мы перевели дух и пошли дальше, поднимаясь по скальным выступам, которые походили на ступени, — будто природа специально постаралась. Мы перешли бревенчатый мост над ущельем, дно которого скрывал туман. Мост ходил ходуном под порывами ветра и скрипел от старости. За ним нас ждали знакомые сухие и высоченные деревья, служившие переходом в мир людей.

У Врат голоса усилились. Но вокруг ни души. Мы остановились у деревьев. Наши с Духом роли чудесным образом менялись среди людей. Я следовал за Ману, прикрываясь его спиной, — таково правило. Нарушив его, я поплачусь свободой.

Ману шагнул между деревьев, я поспешил следом.

Как и обычно, при переходе сквозь Врата, перепад давления выбивал почву из-под ног. Я выждал, когда в глазах уйдет темнота, а голова перестанет кружиться.

На окраине леса все было видно как на ладони. Тот же день — тяжелое небо, нависшее серой полосой над горами, склоны гор паутиной окутывал лес. Впервые время суток совпало с Долиной.

Как только мы подобрались к подножию, вспыхнуло разочарование, острое как нож. Это снова были лыжники, одетые ярко и разноцветно. Некоторые катались поодиночке, другие парочками. Я со скукой наблюдал за ними. Лениво и нерасторопно они ползли змейками по склонам и собирались на вершинах новой партией.

Я приходил сюда в надежде встретить сноубордистов. Смотреть, как они проделывают трюки, — сплошное удовольствие. Да я и сам не раз пробовал. Но пока получалось не так хорошо, как у людей. И я, словно рыба, хватавшая воздух над водной гладью маленькими порциями, наблюдал за ними, — этого всегда было мало.

Мы присоединились к людям у самого подножия. Нас разделяли от них голые влажные стволы сосен и густые кустарники. Мне стало совсем скучно — и я уже хотел было уйти, как вдруг меня привлекли голоса двоих, поднимающихся обратно на вершину. Высокий мужчина, в синем костюме и маленькая девочка в желтой куртке. На голове у нее была вязаная оранжевая шапка со смешными оленьими рожками и ушами. Из-под шапки выбивались две растрепанные косички шоколадного цвета. Девочка казалась расстроенной — с поникшей головой она плелась вслед за мужчиной. На вид ей где-то около семи лет. По-видимому, мужчина был ее отцом. Они неожиданно остановились перед нами и начали о чем-то спорить. Голос звучал настойчиво, но не грубо.

— Северина, одна ты не будешь кататься! Держись рядом!

— Папа, ты же обещал! — отозвался звонкий девчачий голос.

Девочка с силой воткнула лыжные палки в снег, развернулась и упрямо двинулась дальше вверх. Отец замешкался, но подхватил свои палки и отправился вниз.

Я усмехнулся, почему-то вспомнил дядю и вышел из-за деревьев понаблюдать, как она поднимается по склону.

Северина... Странное имя. Почему-то мне захотелось взглянуть на нее поближе. Она все дальше уходила от группы. Мне не терпелось увидеть, как она будет спускаться по склону. Остановившись, девочка неспешно копошилась, поправляя лыжи, одежду. Неожиданно она развернулась и пошла еще выше… Я перевел взгляд на гору. Скальные пики блестели в свете солнца. И здесь была такая же вязкая тишина, как за Вратами в Долине. Правда, не так сыро...

От размышлений меня отвлекло порывистое движение воздуха. На вершине что-то блеснуло и двинулось вниз. Снежный пласт, разрастаясь, медленно пополз по склону. Я огляделся в поисках того, кто мог это сделать, но вспомнил, что к людям заклинатели редко суют нос. И первое, что пришло в голову, — я не мог такого сделать, моей Силы не хватило бы, чтобы сдвинуть такую массу. Да, Сила дерева дала мне преимущество, но не настолько, чтобы привести снег в движение.

— Лавина!!! — кто-то громко крикнул, вырывая меня из оцепенения.

Люди кинулись бежать со склона. Пласт скользил, набирая нешуточную скорость.

— Бежим! Нас накроет! — услышал я голос Ману.

Не раздумывая, мы сорвались с места и пустились бежать, присоединяясь к остальным. Я услышал оклики знакомого голоса... И остановился. Кричал тот мужчина. Он звал свою дочь. Я посмотрел на вершину. И словно примерз — девочка все еще взбиралась вверх и, похоже, ничего вокруг не замечала. Она не слышала криков людей, не видела движущуюся на нее лавину. Я хотел повернуться и спросить Ману, видит ли он то, что вижу я. Но растерялся. Я в панике начал искать в толпе ее отца. Наконец я увидел синий костюм. Он был все еще внизу, вместе с остальными. Мужчина, похоже, потерял дочь — он со страхом всматривался в поток людей и выкрикивал ее имя.

В следующую секунду я бежал вверх к девчонке.

— Эй, ты куда? Стой!!! — услышал я отдаленный голос Ману.

Когда я натолкнулся на группу людей, они подхватили и потащили меня за собой. Я извивался как уж, но вырваться не удалось.

— Ты куда?! — раздался чей-то голос над ухом.

— Держи его! — крикнул Ману.

Я обернулся. Ману бежал следом. Я рванул со всей силы вперед, высвобождаясь, и пустился вверх.

— Стой!

На миг я потерял девочку из виду, но тут же заметил ее вновь, — она уже достигла каменистых откосов. Похоже, решила погулять. Я ускорился насколько мог. Дыхание сбилось от физической нагрузки. Было страшно смотреть выше, но я все же посмотрел. Лучше бы я этого не делал — лавина с устрашающей скоростью неслась на нас, собирая все больше снега. Слышался треск ломающихся, словно спички, сосен. Душа, занемев, канула в ледяной колодец.

Девочка, почувствовав дрожь под ногами, посмотрела вперед и оцепенела, превращаясь в комочек страха. Затем она обернулась. Глаза застелил ужас. Она медленно сняла наушники — и до нее наконец донеслись крики людей.

Я так остро слышал и видел ее страх, что почти растворился в нем. Я настиг девочку и что есть силы толкнул ее, сбивая с ног. Она не успела и ахнуть, как полетела в сторону и упала в расщелину между скальными валунами. В этот же миг воздух сотрясся. На меня обрушилась холодная волна, поднимая снежную бурю. Тяжелый поток подхватил меня и понес вниз. Все перемешалось — и небо, и земля. Я не помнил, сколько времени это продолжалось.

Когда я пришел в себя, стояла пугающая тишина. Я подумал, что умер, но тут над головой раздался шорох, — кто-то рыл снег. Ману. Он был охвачен паникой, страхом, отчаянием — сразу всем вместе. Я был зажат толщей ледяных глыб и не мог пошевелиться. Воздуха катастрофически не хватало, я начал задыхаться от снега. Сердце сжалось. Силы были на исходе. Сознание безысходно угасало...

Я открыл глаза. Все было в тумане, лишь темными углями светились глаза Ману.

— Дела твои плохи, — тревожно протянул он.

Я попытался спросить, что он имеет в виду, но закашлялся. Резкая боль пронзила все тело. Я вскрикнул и потерял сознание.

Царимир

Ману завел руки за спину и сжал до боли кулаки, унимая дрожь в руках. Он всегда ощущал смертельный страх перед Царимиром. Ману чувствовал себя истуканом. Бессонные ночи, отсутствие аппетита и свежего воздуха превратили его в ходячую тень. Он не переживал за мальчишку — тот хотя бы был под опекой Ария. Ману переживал за свою душу, которая находилась во власти Царимира.

Повелитель недвижимо стоял у окна. Его задумчивый взгляд погрузился в ночь за окном. Царимир казался спокойным. Но Ману всеми клеточками чувствовал его глубокую тревогу. Ману не нравилось его молчание.

В комнате было невыносимо холодино. Ману укорил себя за легкомыслие — мог бы одеться теплее. Низкий потолок кое-где промерз за ночь и покрылся инеем. Было еще слишком рано, чтобы топить камины, и слуги все еще спали. Мерцающей дымкой блики от свеч играли на полу, застеленном коврами совершенно разных оттенков — от нежно-персиковых до огненно-бордовых. Ману бессмысленно изучал их, боясь столкнуться с суровым взглядом Царимира. Поглощенный мыслями, Повелитель бегло взглянул на Ману, отошел от окна и устало опустился в мягкое кресло. Нахмурив брови, он прямо посмотрел на Ману. Осмысленно — будто только что его заметил. Хотя Ману стоял уже битых десять минут в тревожном молчании, теряясь в догадках, зачем позвал его Царимир в такую рань. Ему оставалось только проклинать себя за то, что позволил мальчишке в тот день пойти у него на поводу.

— Пойди сядь, — стальным голосом приказал Царимир.

Ману выдохнул, и изо рта вырвались клубы пара. «Да, не хватало еще заболеть», — подумал он. Безропотно повинуясь, Ману бесшумно прошел к стене и опустился в холодное кресло.

— Новости неважные. Аким не приходил в себя. Арий сказал что, это из-за множества переломов и ушибов… — сказал Царимир и потер виски.

— Может, все же позвать солнцевея? — предложил Ману.

— Нет, — твердо ответил Царимир и перевел разговор. — Думаю, ты оценил мою милость к тебе. Вина твоя в том, что тобой легко манипулировать.

Ману и сам прекрасно знал об этом.

— Я уверяю, Повелитель, — это чистая случайность.

— Ману, ты плохо справляешься с моими приказами, — непреклонно отрезал Царимир.

По спине Ману вновь прошла нестерпимая дрожь.

— Да, Повелитель, я готов понести наказание...

Царимир бросил через комнату гневный взгляд. Ману мрачно встретил его. В этот момент дверь скрипнула, и в комнату вошел Арий.

Старик выглядел неважно. Лицо осунулось, лишь брода искрилась сединой. В темном халате с засученными рукавами, он походил на отшельника. На голове шапка из заячьего меха, из-под которой выбивались редкие прозрачные пряди. Взгляд опустошен. Но даже сейчас глаза не теряли своей змеиной подвижности: то гипнотизирующие, то стремительные и удушливые. То, что Арий не спал несколько ночей, было видно сразу. Царимир поднялся.

— Все хорошо, — сказал Арий хриплым голосом.

— Два дня беспамятства — это хорошо? — процедил сквозь зубы Царимир.

— Два дня было три часа назад...

Они какое-то время смотрели друг на друга. И взгляд Царимира неожиданно просиял, он отстранил Ария и поспешил из комнаты.

— Только не долго, — добавил вслед старик.

Ману вздохнул полной грудью.

3 Выздоровление

Каждую ночь мне снилось одно и то же: снег, набившийся в самые легкие. Я задыхался и вскакивал среди ночи с бешеным стуком сердца. Чьи-то руки хватали меня за плечи. Голос Ария требовал смотреть ему в глаза, и я смотрел. После этого меня накрывала мягкая волна спокойствия и безмятежности. Я знал, что это не были мои собственные ощущения. Арий внушал мне их с помощью заклятия солнцевеев. Я не мог защитить свою истерзанную сущность, не способную сопротивляться заклятию — я принимал Силу солнцевея. Это все лишь крохи, что Арий передавал мне (заклятие солнцевея опасно для хладовеев по своей мощности и природе) но эти мелочи облегчали мои страдания. Заклятие тлело во мне и поддерживало жизненные силы.

Каждый раз, впадая в небытие и возвращаясь, чтобы выпить очередную порцию лекарств, я не успевал осознать, что нахожусь в замке, в своей комнате, и что со мной произошло. Большую часть времени я прибывал во тьме.

Я медленно шел на поправку. Периоды моего бодрствования проходили в самых скучных занятиях — блуждание взглядом по комнате, которую я знал как часть себя. Мне ничего не оставалось, как лежать и глазеть на трепыхающийся огонь в камине, различать запахи древесной смолы, изучать узор балдахин над головой. На него даже не успевала осесть пыль — слуги справлялся о чистоте в промежутках моего беспамятства, меняя постель, которая мгновенно пропитывалась запахами лекарственных трав.

Арий не засыпал меня вопросами. Впрочем, об ответах позаботился Ману. Разболтал все, что не стоило говорить.

Когда кости срослись, и я избавился от панциря, сковывавшего мое тело, я все еще делал то, что мне приказывал Арий. Пил травы, читал книги. Он настаивал, чтобы я чаще вставал и прогуливался по комнате. В этом помогал Ману. Дух наведывался, чтобы разнообразить мои однообразные дни. Никто, конечно, его об этом не просил. И я подозревал, что он мстит мне за то, что случилось. Его приходы превратились для меня в настоящую пытку. Наш диалог состоял из односложных предложений: сядь, успокойся и куда ты прешься.

Сегодня он не пришел, и я был рад этому, — хотя бы день покоя.

Я лежал, уставившись в потолок. Я вспомнил себя ребенком. Вспомнил, как любил трапезы с Арием и наши долгие беседы. Мне нравилось его слушать, когда он рассказывал о моем деде. О бескрайнем севере, тайнах предков, заклятиях и возможностях их использования. О других мирах и их значении для нас... С детства Арий учил меня всякому мастерству. Я помнил, что постоянно учился чему-то новому. Во всем чтобы я не делал, была важность, последовательность. Арий требовал от меня внимательности и сосредоточенности. Сначала я тщательно изучал предмет, с которым собирался работать, потом создавал рабочее место. А затем Арий задавал бесконечные вопросы. Зачем? Для чего я собираюсь это делать? И что мне это даст? «Развитие силы воли идет через преодоление препятствия и осознания себя в этом», — говорил он. Я выдавал ему множество ответов. Когда я говорил что-то дельное, только тогда Арий разрешал приступить к выполнению. Сам процесс захватывал меня целиком. Дело шло быстро и в удовольствие.

Однажды, когда я мыл руки, Арий спросил меня, для чего я это делаю. Меня обескуражил его вопрос, и первое что пришло мне тогда на ум, — чтобы руки были чистыми, и я не смог чем-нибудь заболеть! Арий заставил меня подумать хорошенько. Я выдал ему еще десять причин. И ни один ответ его не удовлетворил. Сдавшись, Арий посерьезнел и коротко ответил: «Все твои ответы правильные, но ты не сказал главного. Все что ты делаешь — моешь руки, чистишь оружие, кормишь хлебом лошадь — делай так, чтобы твоя душа получала пищу для Силы». Его слова остались в моей памяти. И я стараюсь следовать им. Мне не всегда можно забирать, вырывать энергию. Но я могу получить ее от любого дела. Легко, без вторжения к живым существам. Правда, мне требовалось все больше и больше энергии с каждым разом, днем, годом...

Я любил дни, когда Царимир проводил со мной больше времени, чем теперь. Он вводил порядок в мои будние дни. И во всем этом был свой смысл. Я любил, когда вечером он касался своей горячей, большой ладонью моего лба, передавая мне часть Силы. Так поступают со всеми детьми заклинателей, потому что в детстве они слабы и еще не могут управлять волей и брать энергию у окружения, чтобы укреплять и накапливать Силу. Я не помнил того момента, когда он стал делать это реже, а потом и вовсе перестал.

От обычных хладовеев заклинателей отличало то, что их дух креп и требовал больше затрат энергии души, потому что воспитание заклинателя отличалось от простого народа.

Подъем и отход ко сну был строго обозначен. Царимир заострял особое внимание на моем питании, а потом и физическом состоянии. «В здоровом теле здоровый дух», — говорил он. Вообще, насколько я помню, в стенах замка часто проскальзывали такие слова как дух, воля, душа, сила. Только потом я начал понимать их место в своей жизни. И какую ценность они в себе несут. Когда Царимиру приходилось уезжать из замка (а он часто бывал в разъездах) возвратившись, он всегда интересовался, что я ел в его отсутствии, что делал, чему научился. Но потом я понял, что это не привычка, а живой интерес дяди. Он растил во мне заклинателя. Потомков с самого раннего детства воспитывают и приучают к осознанности. Личное время у меня было только после обеда и вечером перед ужином. Эта привилегия была тоже в воспитательных целях — чтобы научить будущего заклинателя самостоятельно принимать решения.

Я думал обо всем этом лежа на кровати, смотря в одну точку, когда вдруг перед глазами вспыхнул образ девочки. Память вмиг выдала мне тот день у Радужных Врат. За время, какое я был прикован к постели, я много думал о девчонке. Ведь я так и не был уверен, уцелела ли она. Что с ними стало? И эти мысли не давали покоя по ночам. Я не питал иллюзий, что когда-нибудь повстречаю Северину, но неведение беспокоило меня.

Я откинул одеяло и сел, опуская босые ступни на холодный пол. Мурашки пробежались по спине. Из-за ослабевшего тела я не чувствовал Силу. Меня это не удивляло — вся моя сущность теперь как огромная пропасть, за которую я не мог ухватиться. И энергия не могла надолго удержаться во мне. Она текла, неспособная собраться в единое целое. Мне с трудом давалось контролировать даже ее остатки. Так что все мои попытки овладеть Силой, чтобы почувствовать себя лучше, были проигрышны. Бесполезно даже пытаться.

Я неспеша подошел к окну, которое привлекало своим светом, обильно струившимся на пол. Оперившись о косяк ставней, я прищурился, вглядываясь в горизонт. День был такой солнечный, что отвыкшие глаза от яркого света прослезились. Панорама горных хребтов всегда поражала меня величием. Я понял, как истосковался по снежным насыпям и кристальному воздуху. Я посмотрел на подножие гор, где тянулся во всей красе город Ордон. С этой стороны замка его хорошо было видно.

Стоя у окна, я замерз. Сжав плечи руками, я отправился обратно в кровать. И случайно поймал свое отражение в зеркале — болезнь серьезно отразилась на мне. Я исхудал так, что руки и ноги больше напоминали палки. Огромные глаза на худющем лице выглядели пугающе и напоминали глаза отца — в точности как на портрете в кабинете Царимира. Единственное, что нас отличало — цвет волос. Мои — жемчужные, а у отца — иссиня-черные. Впрочем, и это не прошло бесследно — в моих белых волосах росли черные пряди, на затылке и сбоку.

О своем отце я знал мало. Только то, что он предатель. Он предал свой народ. И каждый, кто презрительно смотрел на меня, напоминал мне об этом. Отец давно умер, но его до сих пор проклинают и ненавидят. Это суждение задевало меня. Царимир ведь не такой... И мне хотелось верить, что они похожи. Я тщательно скрывал свою веру. Когда кто-то плохо отзывался об отце, я молчал. И в эти мгновения я тоже становился предателем, только для своего отца. Тем самым я подавлял часть себя, связывающую нас с ним. Поэтому я как мог старался не думать о нем и избегать всяческих разговоров на эту тему. Об отце я мог открыто говорить лишь с Арием, и то не всегда, — у наставника было свое мнение на этот счет. Проблема в том, что оно было всегда разным.

И сейчас я почувствовал, как нарастает потребность поговорить с наставником.

Вдруг послышался скрип, похожий на раздавленное стекло. По зеркалу пополз иней. Я отвернулся от зеркала и неспеша прохромал к кровати, присел на край, выжидая, когда колени перестанут дрожать от проделанных усилий, и нырнул под одеяло. Оно было все еще теплым. Я закрыл глаза и под безмятежный треск дров уснул.

Походы от кровати до окна продолжались больше месяца, пока энергия не начала вливаться в меня. Благодаря Арию во мне пробудилась жизнь и аппетит, я много ел, и оставаться в стенах замка становилось трудно. За время болезни я очень истосковался по сноуборду. Вдохнуть полной грудью я смог еще через пару месяцев. А когда энергия хлынула потоком, стены Горного замка уже не могли меня удержать. И я начал опять тайком ходить к Радужным Вратам.

Лыжники, что встречались у Врат, приходили из города, что был неподалеку и располагался в лоне Медвежьей горы (так называли ее сами люди). В Ордоне было запрещено упоминать о Вратах. А о жизни людей мало кто из заклинателей справлялся. Да и сам Царимир, похоже, был равнодушен к другим мирам. Их вообще не волновало, как живут люди, что у них за культура, какие законы, порядки, философия? Заклинателей интересовало одно — Сила.

Я многое узнавал о Медвежьей горе. Чтобы ходить туда, мне пришлось кое к чему приспособиться. Во-первых, подбирать соответствующую одежду, чтобы слиться с людьми и не привлекать внимания. Во-вторых, я хватал на лету манеру общения людей. Это плохо влияло на мою речь. Поэтому я был осторожен. И часто, прежде чем заговорить с Царимиром, тщательно продумывал слова, чтобы он ничего не заподозрил.

Городок под Медвежьей горой основали охотники. В прошлом это место пустовало. Люди приезжали туда лишь для того, чтобы поохотиться на медведей. Животных здесь было много. Поэтому охотники съезжались сюда, строили дома и часто оставались жить. И даже заводили семьи. Их притягивала природа, которая потрясала своей девственной красотой. Город разрастался, высясь многоэтажными домами, привлекал туристов и лыжников. Теперь он славился как развлекательный, город отдыха.

Так было написано в одной брошюре, предназначенной для туристов, которая случайно попала мне в руки. Я удивлялся красочной книжке с пейзажами. Мне было любопытно, как люди создают печатные книги. Для меня это было загадкой. Если бы Арий знал, какие книги делают люди, мне бы не приходилось вручную переписывать его книги. Да наверняка он знает, только предпочитает свои порядки. А книги я переписывал, чтобы лучше запомнить его учения. Он специально это делал. Может, это и хорошо. Ведь у людей не было самого главного, что было у нас, — способностью управлять Силой.

Несмотря на все достижения людей, люди теряли главное — гармонию. Без чего душа страдает, делая человека черствым и сухим.

С каждым разом моего прибытия, в городе становилось все больше автомобилей, многоэтажных домов, дорог. Он стремительно развивался. Но медведи все равно не перевелись, и встретить их было обычным делом.

Однажды Ману в облике медведя чуть не подстрелил из ружья местный охотник, который рассекал на своем снегоходе по горам вдоль и поперек. Мне не нравился этот тип — и мы с Ману решили проучить его. Случай нам подвернулся самый подходящий для этого, когда у охотника внезапно в глуши леса заглох мотор. С нашей помощью он застрял в лесу надолго. Я увел ружье и выбросил в горную реку, а Ману в облике медведя до потери сознания напугал охотника. Как потом выяснилось, он добирался до дома полуживой от страха, замерзший и голодный. С тех пор мы больше с ним не сталкивались.

Было лишь одно препятствие, которое глубоко провело черту между нашим миром и миром людей — это время! Чем больше я находился в городе, тем быстрее я сокращал себе жизнь. Но еще я заметил, как стремительно я креп и получал Силу, находясь рядом с людьми на Медвежьей горе. Люди даже не замечали этого.

Арий постоянно твердил, что против воли нельзя брать Силу. Но если кто-то делится ей сам — это другое дело. Этот город был местом для источника. И, похоже, что для самих людей делиться силой было в порядке вещей. Многие люди были открыты и не ставили блоки и защиты как в моем мире. Никакой тревоги в их лицах я не видел.

Я не заметил, как пришло мое тринадцатилетние. За два года я узнал почти все о людях.

4 Узник

Царимир вывернул лошадь из рваного тумана на пригорок, где кренились две корявые ели с налипшими на стволы снежными грибами. Небо окрасилось лиловым рассветом. Но город еще спал. Темные крыши башен выныривали из-под мутного одеяла и дрожали в ожидании пробуждения.

Конь фыркнул, нетерпеливо затопал копытами, встряхнул густой гривой. Да так, что иней полетел в стороны, а в воздухе заклубился пар. Царимир наклонился и погладил его по мохнатой шее.

— Тише... Тише, Белохвост.

Здесь, на вершине, открывались просторы Ордона. К югу, в два дня пути отсюда, тянулось открытое ледниковое побережье. За морем границы царства продолжались, захватывая часть побережья Светгора (второго крупного города). Царимир невольно задумался об укреплении границы. За Ордон он не переживал — город с севера и запада защищали горы. Достаточно укрепить его стенами. Но для этого нужно дождаться весны. А вот море — самое уязвимое и небезопасное место. На нем стоит сосредоточить все защитные силы.

Север и юг были одним царством. Здесь жили два рода. Для солнцевея суровые морозы и долгая зима могли оказаться губительными. Хладовеи внешними и внутренними качествами отличались от своих соседей.

Царимир мысленно отправился в прошлое к истокам своего рода и своему отцу Ордону Олесону. Город Ордон был назван в честь него. Он его основал, воздвигнув Горный замок.

Династия Олесонов началась с прихода Ордона из глубины лесов севера сюда, на самый край побережья. Он обнаружил здесь глубокие знания провидцев и впервые столкнулся с заклинателями, способными в полной мере владеть Силой. Именно здесь оказался источник мудрости. Но он пошел дальше на юг, ища причину возникновения центра силы, и обнаружил внезапную перемену климата и совершенно другой народ. Оказалось, что южане тоже обладали Силой, только природа ее отличалась от Силы северян (впоследствии южан было принято называть солнцевеями). Тогда Ордону пришло в голову смешение кровей и захватить часть земель с юга. Он построил замок и взял в жены южанку. Образовал круг заклинателей с севера и юга — и создал Совет. Тогда и родился Царимир. Когда ему исполнилось три года, Ордон увидел его природу солнцевея. Царимир стал внезапно ослабевать в суровом климате и отец не смог ничем помочь ему, как построить на противоположном берегу дворец Светгор. Где Царимир жил вместе с Арием. Долгое время старик заменял ему отца.

Со временем вокруг дворца вырос город.

Мать же Царимира осталась с отцом. И вскоре она умерла, не перенеся климата. Спустя год отец обручился с северянкой. Тогда родился Змог. Отец сделал своего младшего сына наследником Ордона.

Отец впал в отчаяние — сколько бы он ни пытался овладеть Силой солнцевея, ему не удалось. А его была слишком слаба. Но когда повзрослел Царимир, в нем открылись сразу две силы. Правда, одна доминировала над другой. А следом и Змог начал проявлять свои способности. Но когда отец умер, все пошло наперекосяк.

Царимир моргнул, сбрасывая тяжелые раздумья. Золотые лучи пронзили небо. Они тянулись словно стрелы, растворяясь в синеве. Солнце тяжело и лениво всплыло из-за горизонта, разгоняя сизую ночную мглу и поджигая малиновым рассветом скальные пики. Забрезжил свет. Теплые лучи коснулись лица, окутывая спокойной тишиной.

Развернув коня Царимир, погнал его назад по склону, в пелену тумана, возвращаясь к отряду. Небольшая группа всадников двинулась по дороге, ведущей к мрачному силуэту Потерянной горы.

Лязг засова, вызвал в Царимире отвращение. Последовал стонущий скрип железной двери. Царимир делал усилия, чтобы не замечать всего этого. Когда дверь отварилась, в свете проема появился силуэт худощавого, но рослого мужчины. Его руки были заведены за спину, волосы взъерошены, а губы вытянуты до боли знакомую упрямую линию. За ним появилась широкая фигура привратника. Узник подался вперед от толчка в спину. Дверь за ним закрылась. Узник прищурился, привыкая к полумраку, огляделся, а когда наконец встретился с глазами Царимира, лицо его просияло.

— Ну здравствуй, брат.

Царимир бросил взгляд на свои руки. Пальцы нервно подрагивали на подлокотниках деревянного кресла. Он быстро перевел взгляд на узника.

— Ты мне не брат.

Змог сжал губы и пожал плечами.

— Мне бы хотелось иметь брата. Ну что ж, будь по-твоему... Теперь все по-твоему.

Узник зашагал по комнате.

— Как давно тебя не было? Сколько прошло лет — семь или шесть — не знаю. Подскажешь? Я давно перестал вести счет времени, — он остановился и скользнул взглядом на Царимира. — А ты не меняешься...

Змог уронил голову и засмеялся.

— Замолчи! — шикнул Царимир. — Я не собираюсь терять на тебя время. Я пришел узнать, готов ли ты раскаяться?

Узник сделался серьезным.

— Верни то, что должно принадлежать мне по праву, чего ты меня лишил много лет назад! Быть может, я прощу...

— Твою честь уже не вернуть — она пахнет кровью и смертью.

Узник не принял во внимание его слова.

— Ты собираешься укрепить границы? Чего ты боишься? Неужели меня? — он усмехнулся и хотел сделать жест рукой, забывшись, что запястья скованы.

Глаза Царимира расширились, потом сузились. Пальцы побелели, сжимая подлокотники.

— Откуда ты знаешь, про укрепления?!

— Теперь я знаю многое… Меня не удержат эти стены. Ничего не удержит. Даже оковы, — он дернул плечами. — Даже печать. Ты чуешь чужое нутро. А я за время моего заточения многому научился, так что отчасти я благодарен тебе.

Царимир побледнел и подался вперед.

— Ты лжешь! Ты никогда бы в этом не признался! — твердо ответил Царимир.

Змог хмыкнул.

— Ты забыл, что я всегда веду честную игру! — он снова зашагал к стене.

—Ты заботлив к моему сыну… Взглянуть на него хотя бы раз… Он похож на меня и умом, и характером…

— Забудь про Акима, — четко отрезал Царимир.

Узник холодно посмотрел на него. Царимир выдержал его пристальный взгляд.

— Ты все равно отсюда никогда не выйдешь. Отпусти Духов — и, быть может, ты спасешь свою жизнь.

Плечи Змога затряслись — он снова засмеялся.

— Арзу давит, наступает на горло, подавляет тебя... Советую присмотреться к нему повнимательнее. Кого ты пригрел, Царимир... Ты не знаешь, кто он на самом деле.

Царимир презрительно смерил узника взглядом.

— Лучше позаботься о себе. Отныне я не буду защищать тебя. Тебе грозит смертный приговор. Совет не пощадит тебя. Считай, что ты уже мертв.

В ответ узник брезгливо усмехнулся, словно услышал чушь.

— Ты пожалеешь и ответишь за все.

Царимир привставал, лицо перекосилось от ярости, но он совладал с собой и тихо ответил:

— Ты выбрал себе участь…

— Ее давно уже выбрали за меня, — так же тихо произнес Змог. — Присматривай за Акимом — Арзу может навредить ему.

— Не строй из себя жертву, Змог. Я доверяю Арзу. Больше мы не увидимся, — громко ответил Царимир.

Дверь скрипнула, и на пороге появился страж. Он увел узника.

4 Сноуборд

Ману

Мороз обжег лицо Ману, пробрался под куртку и ущипнул за спину. Он сжался и стиснул зубы. От ледяного ветра проступили слезы. Холодно же как! Ману снял перчатки, подышал на закоченевшие пальцы. Горячее дыхание немного согрело. Переминаясь с ноги на ногу, он подавлял желание обратиться в медведя.

Среди океана белизны, по снежной целине змейкой пронеслась фигура человека.

— Нет, он точно свихнулся! — подумал Ману вслух, сопровождая тревожным взглядом быстро движущуюся точку.

Мальчишка ловко огибал опасные скальные выступы. Сколько раз он это будет наблюдать? К такому невозможно привыкнуть! Он принялся изучать ландшафт — лишь бы не видеть то, что он видит. Царимир шкуру с него спустит, если с мальчишкой что-то случится.

Ким

Встречный ветер создавал сопротивление. Снежная доска под ногами подчинялась движениям тела. Она скользила, рассекая бороздой снег. Я физически ощущал пласт снега под ногами — твердый, массивный. И меня стремительно увлекало вниз. Неожиданно склон оборвался. Сердце содрогнулось. Сорвавшись с обрыва, я взмыл вперед, на миг зависая в воздухе. Полет. Я с замиранием смотрел на землю под ногами. Крутнулся пару раз в воздухе. Потеря координации сопровождалась взрывом чувств. Земля неумолимо притягивала к себе. Я старался продлить полет. Плавно скользнул по волне снега. Нагрузка на ноги увеличилась. Для раздумий не было времени — лишь ощущения и интуитивные движения. Теперь я варьировал среди елей. Впереди появилось новое препятствие — некий снежный трамплин. Я глотнул в легкие побольше воздуха, подпитывая остроту ощущений, и перемахнул через каменные выступы. Снова полет. Снова взрыв эмоций. Присев, я перехватил рукой доску в воздухе, пролетел немалое расстояние, плавно скользнул на снег и остановился.

Встряхнул головой, сбрасывая снег. Захлестнувшее возбуждение и довольство собой вызвали широкую улыбку. Я подхватил доску и, глубоко вдыхая, зашагал к Ману. Он стоял в тени дерева со скрещенными на груди руками и лениво разглядывал горы. Но я знал, о чем он думает. Дух смерил меня тяжелым взглядом:

— Плохая затея.

— Может, попробуешь? Тебе понравится!

— Нет уж. Мое скромное существование меня устраивает, и я не спешу свернуть себе шею, — пробурчал он. — Думаю, это неприятно. Где ты вообще взял ее?

Он покосился на доску.

— Нашел. Наверное, кто-то забыл или потерял, — пожал я плечами. — И если не нравится — никто не заставляет тебя смотреть!

Ману вспыхнул.

— А может Царимир узнает сегодня, чем ты занимаешь в его отсутствие! — прошипел он, развернулся и направился вдоль глубоких следов, оставленных нами недавно.

— Постой! — крикнул я ему вслед. — Я хочу пойти на Медвежью гору.

Ману обернулся, сверкнув через плечо хищным взглядом.

5 Встреча

Всю дорогу мы спорили. И, как всегда, он всячески старался при первом случае утащить меня в замок. Мне с трудом удалось выстоять перед ним и проявить терпение. Чем дальше мы заходили, тем невыносимее он становился. Меня начало трясти от него. Когда мы наконец оказались в центре города, наш разговор закончился спором. Он бы с большим удовольствием ушел, если бы не эта дурацкая и никому не нужная обязанность присматривать за мной, словно за маленьким. В последнее время меня жутко стала раздражать затея Царимира.

Шумная и оживленная площадь, заполненная людьми, прервала мои мрачные размышления. Мы вплыли в настоящий хаос. Вокруг бегали и попадались под ноги дети. Народ толпился кучками, шумно разговаривая, создавая беспрерывный гул над площадью, который смешивался с музыкой. В центре красовалась новогодняя елка с пестрыми разноцветными флажками. Над аркой был натянут тент. На нем красными витиеватыми буквами было написано: «С Новым Годом!»

Протиснувшись через площадь, мы вышли на проезжую часть. Нетерпеливый водитель пару раз нервно просигналил нам. Люди в городе очень суетливы, не смотря на то, что созданная техника облегчает в разы им существование. Но они перестали замечать это, тем самым ускоряя время и сокращая себе жизнь.

Свернув с дороги, мы оказались в заснеженном переулке. Здесь, в отличие от площади, было намного спокойнее. Мало прохожих, и изредка проезжали автомобили. Мы словно оказались в другом измерении. На меня снизошел покой. Шумная компания не для меня.

Легкие хлопья лениво кружили в воздухе, обещая праздничный снегопад. Я оглядывал верхушки высотных домов. И не переставал удивляться странным зданиям — настоящие муравейники, только в сотни раз больше. Такие же землисто-серые, с маленькими оконцами. Окна замка теперь мне казались просто огромными.

Северина

Под ногами скрипел снег. Северина шла, протаптывая дорожку на свежевыпавшем снеге. Щеки и нос жег мороз. Дышать колючим воздухом было невыносимо. Уткнувшись носом в шарф, она завернула за очередной угол. Оказавшись между многоэтажками, она живо ускорила шаг к дому. Мать отправила ее в магазин купить что-нибудь к чаю, и Северина согласилась прогуляться, чтобы развеять переполнившие голову мысли. Настали зимние каникулы. Совсем скоро Новый год. Северина глубоко вздохнула. Она с удовольствием поехала бы в горы встретить праздник в дачном домике. С шашлыками и ледяными горками. Но мать не уговорить, — и она откинула эту мысль, как испорченный кляксой лист бумаги. Северина заранее знала сценарий праздника: мамины друзья и папины песни под гитару в тесной квартире. Она же останется сидеть с двухлетней сестрой.

Северина повернула — и показался ее дом.

— Вот блин! — воскликнула она, сбавляя шаг. — И когда они успели?! Дворовые отшельники! Толпа бестолковых баранов! Почему именно сейчас?!

Северина притопнула ногой и остановилась с сильным нежеланием попасться им на глаза. Она представила, как снова полетят снежки в сопровождении дурацких смешков, заставляющих ее вскипать от злости.

— И Макс здесь!!! — выдохнула она, увидев знакомые зеленую куртку, красный свитер и светлые волосы под шапкой.

— А ведь обещал не водиться с ними! — Северина почувствовала острую обиду на друга. — Что он делает в этом стаде?!

Макс был увлечен разговором. Все стояли в круге, поэтому пока не заметили ее. Северине не очень-то хотелось проходить мимо них.

Ждать пока уйдут — слишком холодно. Да и лямки тяжелого рюкзака давили на плечи. Что же делать? «Дождаться», — решила она и тут же передумала. Мало шансов — теперь они будут торчать во дворе до самого вечера.

Северина огляделась. Ее подъезд был посередине тринадцатиэтажки. Конечно, есть арка в середине дома... Но там вход огорожен, чтобы отрезать путь машинам, которые заезжали в парк со двора. Так что прохожие забыли об этой дороге. Северина не стала медлить и живо зашагала по тропе в сторону двора. Оказавшись у высокой ограды, она разочарованно вздохнула — слишком высоко... Ее подъезд был за этой аркой, с правой стороны. Она засомневалась. Слишком соблазнительным и легким показался ей путь. Высоко?.. Зато будет быстрее и безопаснее! Она приблизилась к решетке. Впереди над аркой блестели громадные сосульки, а дорожка под ней была сильно запорошена снегом. Ржавая ограда сгнила в нескольких местах, а дыры на ней перемотаны проволокой. Северина потрясла сетку, проверяя на прочность. Та ненадежно болталась и не вызывала доверия. Северина еще раз подумала и решилась. Посмотрела по сторонам — никого. Она запрыгнула на кирпичный выступ, цепляясь руками за ограду. Подтянулась вверх и вскарабкалась по решетке, кое-как добравшись до верха, и закинула ногу на ограду.

И тут неожиданно из-за угла вышли двое парней. Северина с ужасом округлила глаза. Поторопившись она закинула другую ногу на шаткую решетку. Та мотнула ее из стороны в сторону. Северина замерла.

Ким

— Зачем мы сюда притащились? — Ману вскинул руками.

Я сохранял молчание, рассматривая ряд припаркованных автомобилей.

— Чем здесь так воняет?! — поморщился Ману. — Здесь жить-то невозможно!

Дух обогнал меня, загораживая путь.

— Нам нечего здесь делать! Давай вернемся?

Ману принюхался. Я тоже чувствовал едкий запах.

Он воспользовался моим ежесекундным замешательством. Брови Духа умоляюще взметнулись вверх. Я отстранил его и зашагал дальше.

— Люди непредсказуемы! По крайней мере, нам не стоит вот так свободно расхаживать! Что ты хочешь еще узнать? Ходим уже по одним и тем же улицам! — закончив свой монолог, он наконец понял, что его не слушают.

В следующий миг я увидел совершенно неожиданную ситуацию.

— Смотри!

Я схватил Ману за плечо и повернул. Он обернулся. И заметив девчушку на высокой ограде, выдохнул:

— Вот это номер...

Северина

Северина наблюдала, как, к великому позору, они все же заметили ее и теперь шагали прямо к ней.

— Блеск!

Она заерзала. Решетка опасно содрогнулась, намереваясь сбросить ее вниз. Северина еще крепче вцепилась в нее, понимая, что влипла. «Сама виновата!» — укорила она себя.

Она понимала, что выглядит глупо и смешно. Сейчас они ее просто высмеют. Северина почувствовала, как загораются под шапкой уши. Она осталась тихо лежать на ограде, не имея представления, что ей теперь делать.

Поравнявшись с ней, мальчишки остановились.

Северина ошиблась на счет их возраста. Они оказались взрослее, старше ее, чем ей показалось издали. Темноволосый расплылся в любознательной улыбке:

— Привет, — протянул он. — Тебе удобно?

В его карих глазах мелькнула усмешка. Северина отвела взгляд.

— Ты, похоже, не ищешь легких путей, да? — он ткнул локтем своего товарища. — Ким, вы случайно не родственники?

Северина перевела взгляд на юношу в капюшоне и чуть не слетела с ограды от изумления. Глаза у него были ярко-синие. Даже немного пугающие. И она опять отвела взгляд.

— Как ты туда залезла? — с удивлением спросил кареглазый мальчишка.

Северина не знала, что ответить, и молча захлопала ресницами, окончательно растерявшись.

— Эй, ты, что молчишь? Замерзла что ли, или устала и решила прилечь отдохнуть? — он засмеялся.

Тут вмешался другой. Похоже, он не был доволен поведением товарища.

— Тебе нужна помощь? — спросил он.

— Я сама, — буркнула Северина. Ее щеки запылали смущением. Вся эта ситуация показалась ей настолько глупой и нелепой, что она готова была провалиться сквозь землю.

— Любопытно, упадешь ты или нет? Смотри, будет больно, — зря отказываешься от помощи!

Северина рассердилась от такой наглости и сверкнула на него рассерженным взглядом. Они стояли на месте, наблюдая за ней, и, похоже, не собирались уходить. Она неуверенно заерзала, пытаясь свесить ноги. Решетка шатнулась. С плеча Северины начал сползать рюкзак. Она потянула его на себя, и тут ржавые прутья ограды не выдержали и треснули. Северина полетела вниз, рухнула на снег и больно ударилась плечом.

— Превосходно! — раздался голос кареглазого.

Северина потерла плечо — теперь будет синяк. От досады она со злостью пнула сетку. И тут же увидела свой рюкзак в руках дерзкого мальчишки. Она резко подскочила, забыв про руку.

— Отдай рюкзак!

— Тяжелый... Интересно, что там?..

— Верни! — потребовала она.

Он не спешил.

— А где волшебное слово?

Северина собралась было открыть рот, чтобы сказать «пожалуйста», но в этот момент его друг вырвал рюкзак и перекинул его ей.

— Будь осторожнее, — сказал он с такой серьезностью, что ей вдруг сделалось не по себе от проделанной глупости. Обычно такое она испытывала перед своей матерью. От этого Северина удивилась еще больше — он заставил ее почувствовать себя виноватой.

Порыв ветра сорвал с него капюшон. Северина никогда еще не видела волосы такого цвета — они были белыми как снег. На какой-то миг Северине показалось, что мальчишка был ей знаком. Может быть, когда-то очень давно она видела его... Нет, она обязательно запомнила.

Пока она собиралась с мыслями, они уже завернули за угол ограды. Северина молча проводила их взглядом, а потом перекинула через плечо рюкзак и зашагала к подъезду.

Ким

— С характером... — сказал Ману. — Что? Что ты так смотришь?

— Ты позоришь нас, — укоризненно сказал я.

— Очнись, это же люди! Можно вести себя как хочешь. Не обращай внимания, — эти слова он произнес так отчетливо, как говорят люди. Чтобы позлить меня.

— Неужели с Лияной ты себя так же повел бы?

— Это же всего лишь человек. Они тут все такие... Непонятные. И вести себя с ними можно так же, непонятно, — хмыкнул Ману.

— Тогда ты болван.

Ману раскрыл рот, намереваясь выпустить очередное остроумное словечко, но видимо передумал.

— Что ты такой нервный? Я вел себя вполне культурно. Стой! Ты куда?! — крикнул он мне в спину. — Ну и достался же мне такой упертый осел!

— Я все слышу, Ману!

— Кто бы сомневался... — отозвался он.

Во дворе простирался длинный каток, вдоль него стояли скамейки. В центре ледяной площадки скопилась небольшая группа мальчишек. Они о чем-то громко спорили и ругались. Ману догнал меня.

— Я думаю, нам лучше держаться от них подальше. Мне не нравится эта компания.

Не слушая его, я подошел к ближайшей скамейке, сел и осмотрелся.

— Конечно, я и не ожидал разумного поведения! Я тебя предупредил! — Ману опустился рядом, скрестив на груди руки.

«Значит, она живет где-то здесь...» — подумал я и осмотрелся еще раз, пытаясь понять, что ее заставило полезть через ограду.

Вдруг неспокойная толпа мальчишек оживилась. И тут я понял, кого она испугалась.

Один из парней неожиданно громко крикнул в нашу сторону. Только адресовано это было не нам.

— Эй, Север, куда пошла? Давай к нам! — окликнул хриплым голосом парень.

— Ты глянь на нее!

— Зря отказываешься!

Мальчишки засмеялись.

Ману шепнул:

— О, это же наша знакомая, смотри!

Я обернулся. Северина холодно сверкнула зелеными глазами на толпу. Она не заметила нас с Ману.

— Эй, привет! — крикнул Ману.

Я с силой пихнул его, чтобы он замолк.

Я проследил, как девчонка прошла к подъезду. Заметил, что она была невысокого роста, с твердой походкой и немного упрямым взглядом.

— Север? Что за имя? Жуть! — Ману поежился.

— Постой-ка, — он перехватил мой взгляд и внимательно уставился на меня. Затем расплылся в широкой странной улыбке, сверкая белыми зубами.

— Ах, вот оно что! — он кивнул в сторону многоэтажки. — Она тебе понравилась, да?

— Нет! — я отпрянул и отвернулся в сторону компании на катке.

— Да я же вижу, — не отставал он. — Не ври хоть самому себе — по твоему лицу все понятно.

6 Хоккей

Наш разговор оборвали выкрики. Высокий, плотный парень лет пятнадцати ловко распоряжался группой, выдавая команды. Мальчишки сосредоточенно слушали его.

— Что они собираются делать? — спросил я.

Ману хмыкнул.

— Не знаю. Играть, наверное.

До нас донесся голос взрослого парня:

— Так, ты и ты — сюда! Ты — туда — будешь за эту команду. Эй, Шпуня, стой. Ты за меня!

Компания разбилась на две небольшие группы.

Мальчишки выглядели обычно. Тот, который Макс, был среднего роста. Куртка нараспашку, из-под нее выбивался красный свитер. На голове вязаная серая шапка. Волосы светло-соломенные, а брови практически незаметные. Еще в компании были двое близнецов. Русоволосые, с голубыми глазами и россыпью веснушек на носах. Близнецы были одеты одинаково — в спортивные куртки и шарфы. Тот, который по кличке Шпуня, выглядел отталкивающе. Он был моложе всех. В подранной куртке и больших ботинках Шпуня выглядел нелепо.

Оживленные мальчишки начали пререкаться между собой. Шпуня, покинув ребят, отошел к концу катка и облокотился на бортик.

Один из близнецов, недовольный решением рыжеволосого здоровяка, выкрикнул:

— Егор, почему ты распоряжаешься? Давай мы сами между собой договоримся, кто за кого!

— В следующей жизни будешь распоряжаться, а сейчас я делю команды, — отрезал Егор.

— Ну ладно, — буркнул себе под нос мальчишка, косясь на Егора.

— Сашка! — обратился здоровяк к парню в черной куртке. — Ты тоже за Макса.

Макс положил руку на плечо товарища. Видимо, он остался доволен выбором Егора.

— Так, ну вроде все! Трое на трое, — Егор удовлетворенно потер руки. В перчатках они казались огромными, как у стражей, что охраняют ворота замка. Он потянулся к карману и достал черный кругляшек.

— Егор! Рано шайбу достаешь! — одернул его Макс.

— Это почему?! — нервно откликнулся тот.

— А в наших воротах кто будет стоять? — Макс указал в сторону бортика.

— Вот блин! — выругался Егор, подкатывая маленькие глаза к небу.

— Андрюху можно позвать, но его родители навряд ли отпустят из-за разбитого зеркала у машины соседа.

Мальчишки ехидно засмеялись.

Егор почесал затылок, сбивая шапку на глаза. Его взгляд скользнул по лавочкам и неожиданно остановился на нас. Он наклонился к Максу и кивнул в нашу сторону.

— А эти кто?

Макс повернулся и заинтересованно оглядел нас.

— Не знаю. Не местные...

Егор поправил шапку, улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, где не доставало одного переднего. Здоровяк явно что-то задумал.

Ману наклонился и тихо шепнул мне: «Уходим».

Только мы поднялись с лавочки, как нас тут же окликнули.

— Эй, вы!

Я чувствовал, как Ману насторожился. Мы переглянулись. Его волнение передалось мне.

— Ну вот, я так и знал! — выронил он. — Ты умеешь играть в хоккей?

Я недоуменно посмотрел на него.

— Я не знаю, что это такое, — к горлу подкатил комок.

— Бежим отсюда, — подтолкнул его я.

— Поздно... Ты что, неприятностей хочешь? Вон посмотри, какой он здоровый! — прошептал Ману, и теперь он, кажется, совсем не шутил.

Егор приближался к нам. Вблизи он был еще больше, чем казался издали.

— Вы что? Глухие? — Егор остановился напротив меня.

Я едва ли доставал ему до подбородка.

— Эй, ты, как тебя зовут? — он грубо ткнул меня огромным кулаком в плечо.

— А повежливее?! — возразил Ману.

Сейчас он походил перед Егором на задиристого мальчишку и со стороны выглядел просто смешно.

— Чего?.. — сощурился на Ману Егор, словно прожевал кислый лимон.

— Утихни, — огрызнулся он, впиваясь взглядом в Духа.

Ману выдержал его взгляд и промолчал. Смысл его гримасы примерно был таков: деревенщина. Видимо, Ману решил не злить громилу, — и правильно делал. Иначе будет только хуже — Егор не был расположен к душевной беседе.

Маленькие глазки с бесцветными ресницами скользнули на меня.

— Ну, что молчишь? Немой что ли? Как зовут, спрашиваю?

— Аким, — попытался как можно спокойнее ответить я. Мне абсолютно не нравился его тон. У меня была Сила, и я мог бы при первой опасности заставить его понервничать. Но этого не потребовалось — от него не исходило реальной угрозы. Применять заклятие в мире людей опасно. И неизвестно, во что это выльется. Я мало имел знаний на этот случай.

— Что?.. Нерусский что ли? – вдруг спросил здоровяк.

— Почему? — нахмурился я.

— Пофиг, пошли, постоишь на воротах.

Я многозначительно глянул на Ману, тот сочувственно пожал плечами и проводил меня взглядом.

Лед был не скользкий, местами рыхлый и давно раскатанный. Но на ногах мальчишек не было коньков, зато у каждого в руках были палки.

Егор указал мне на место между сухих коряг.

Он вручил мне такую же палку, как и остальных. Хоккей... Разглядывая палку с загнутым сплюснутым концом, я попытался вспомнить что-то подобное, что я мог видеть в городе. Но нет, ничего не приходило в голову.

Егор вышел на середину катка к товарищам.

— Ну все, начинаем, — довольно сказал он, утирая нос рукавом.

Команда разделилась и встала по обе стороны. Я глянул на Ману, тот тихо сидел на том же месте.

Игра началась. Мальчишки неожиданно смешались между собой. Черный кругляшок заскользил по льду, метаясь под ногами игроков и отскакивая от палок. Это походило на догонялки. Только здесь гнались за тем, что называлось шайбой... Ее яростно перехватывали, сопровождая громкими невнятными выкриками.

Я сорвался с места, протискиваясь среди близнецов и пытаясь выудить кругляш.

— Ты что делаешь, придурок?! — громко рыкнул Егор.

Он вырвал шайбу из моих рук.

Я в растерянности глянул на Ману, он жизнерадостно лыбился, хлопая в ладони, показывая «класс».

Сжав от вспыхнувшей злости скулы, я поднялся с колен и поймал на себе недоброжелательные взгляды.

— Ты что? Играть не умеешь что ли? — нервно спросил Макс.

Егор подступил к нему почти впритык.

— Твой вратарь — разберись с ним.

Егор подобрал шайбу и отправился на середину. Макс проводив его взглядом, обратился ко мне.

— Значит так, — сказал Макс, упираясь в меня взглядом. — Стой в своих воротах — и не с места. Не дай забить гол. Вот и все. Понял?

Я кивнул. Макс побежал к остальным, а я поплелся к воротам. И ничего не оставалось делать, как ожидать, когда это закончиться.

Игра началась снова. Мальчишки, толкая друг друга в бесконечной гонке за шайбой, нарезали круги вдоль и поперек катка. Шайба билась о бортик, варьировала из стороны в сторону, переходя от одних к другим. Я напряженно следил за ними, пытаясь уловить суть игры.

Шайба проскочила между ног Егора, и тогда Макс заорал.

— Отбивай! Защищай ворота! — похоже, он кричал мне.

— Отбивай! В центр, сюда бросай! — Егор, словно ходячая гора, толкал соратников, не прилагая к этому особых усилий.

Цепляясь за палки, преодолевая препятствия, шайба двигалась по направлению ко мне.

— Я сзади! Сзади я! — кричал надрывно Егор близнецу. Тот ударил палкой и рухнул на лед. Шайба скользнула к Егору. А дальше началась настоящая борьба. Ребята ожесточенно бились за шайбу.

— Отнимай! Закрывай Егора! — орал Макс Сашке.

— Бей! — крикнул один из близнецов.

Егор с силой саданул по шайбе. Кругляшек взвился и устремился прямо ко мне.

Я метнулся к шайбе, нога заскользила и уехала вперед. Я шлепнулся прямо на место ниже спины, но отбил шайбу.

— Молодец! — радостно крикнул Макс с радостным выражением лица. Он поравнялся со мной и перехватил шайбу. Игра продолжилась.

Егор шмыгнул носом, ненавистно покосился на меня и стал преследовать Макса.

Группа постепенно перемещалась к воротам Егора. Выкрикивая ругательства, мальчишки сцепились. Шайба метнулась в ворота Егора. На какое-то время создалась возня, а за ней последовали радостные возгласы.

— Гол!!!

Егор ссутулился и со злобой стукнул палкой об лед, чудом не переломив ее.

Мальчишки вновь сошлись. Игра пошла напряженней. Последовало хаотичное движение, за которым я уже не успевал следить. Мне начинало это наскучивать — стоять на воротах и смотреть. Мой взгляд начал блуждать по округе. Люди подтягивались, собираясь на лавочках. Среди них были и местные девчонки. Они с интересом следили за игрой, тихо хихикая. Двое из них перешептывались и косились в сторону Ману. На моих глазах они пересели ближе к нему на лавочку. Девчонки что-то у него спрашивали, а Ману улыбался и, наверняка, выпускал свои шуточки. Неожиданно девчонки синхронно посмотрели в мою сторону. Я резко отвернулся. Что этот Дух им там плетет?!

— Лови! — пронзительный рев Макса заставил меня опомниться.

Я не успел и глазом моргнуть, как перед глазами мелькнула черная тень. Шайба врезалась мне прямо в лицо.

Голова резко откинулась назад, я опрокинулся и стукнулся головой о лед. Шайба приземлилась рядом и бешено закружилась, словно юла, а затем ушла во тьму.

Оглушительная тишина поглотила остатки угасающего разума. Я падал вниз. Меня пронзил жуткий холод. Я словно нырнул в ледяную бездну и вынырнул обратно.

Когда я открыл глаза, сквозь тень ресниц я увидел над собой обеспокоенное лицо Макса. Его красный свитер зарябил.

Я понял, что все еще лежу. На губах было что-то теплое и соленое. И, словно проснувшись, голова внезапно взорвалась острой болью. В ушах зазвенело. Я вскинул руки к лицу в жалкой попытке остановить невыносимую боль.

— Живой! — крикнул Макс.

— Ну ты даешь! — рядом с Максом возникла голова одного из близнецов, а потом и Сашкина с полным испугом на лице.

— Везунчик!!! Ты нас напугал! — выдохнул он.

— Эй, ты же не собираешься умирать?— взволновался Егор. От его устрашающего вида и след простыл.

Я отнял руку от лица — на пальцах синела кровь.

— Что за ерунда? Почему у тебя кровь синяя?! — изумился близнец, морща нос.

— Это жвачка, бестолочь! А ну, отойди! — Ману, рухнул на колени, с легкостью растолкав плечами Егора и близнеца награждая яростным взглядом. Я удивился, как легко отпрянул здоровяк.

Я не решался пошевелиться, опасаясь, что моя голова развалится на части, как плохо склеенная ваза. Однако я сел. Боль. Жгучая, острая боль! Я скорчился и был готов зарыдать. Скорее, так и было. Глаза еще больше застелило влагой. Я обнаружил рядом злосчастную шайбу. Виноватое лицо Егора помогло мне все прояснить. Это он со всей силы стукнул по ней.

— Блин, везет же тебе! Ты как? — Ману обеспокоенно смотрел на меня.

Я понял, что не могу не то чтобы кивнуть, но и не в состоянии произнести что-либо. Ману помог мне подняться. Многоэтажки закружились. Девчонки тоже пришли полюбопытствовать, но боялись подходить ближе и с интересом смотрели издали.

— Все, нам пора, — выдохнул Ману, схватил меня под руку и потащил за собой. Оставляя компанию в замешательстве и, наверняка, под впечатлением.

— Эй, приходите еще! — спохватившись, выкрикнул нам вслед Егор.

Оказавшись в безопасном месте, я бросился на Ману.

— Это ты виноват! — выкрикнул я. Тут же накрыла волна нестерпимой боли. Я скривился, зажимая лицо ладонями. А сказать хотелось многое.

— Я?! — захлебываясь в возмущениях, выронил Ману. — И в чем же это я виноват? Что ты прозевал шайбу! Я же тебя предупреждал! Не знаешь правила — не лезь!

— Блин! — выругался я, обнаруживая языком прореху в передних зубах.

— Хочешь сказать, я не прав?! — Ману скрестил руки.

Я осторожно коснулся пальцами зубов, и меня огорошило — сразу в памяти возникла щербатая улыбка Егора.

Ману встревожено присвистнул.

— Ну что, доволен?

7 Арий

Мы вернулись в Долину. Словно и не уходили. В городе мы провели полдня, но наше отсутствие в Ордоне было пятиминутным. Мне сделалось не по себе — привыкнуть к такому сложно. Каждый раз я испытывал при прохождении через Врата одно и то же ощущение — невесомость. Но выйдя из них, я как будто погружался в плотную оболочку, тело тяжелело, и движения довались с трудом. Я все еще не мог определить, по каким законам проходит время между мирами? И еще никогда с точностью я не мог сказать, сколько времени я буду отсутствовать в Ордоне, пробыв на Медвежьей горе. Оно всегда было разным. Видимо, все дело в колебаниях и скачках, создаваемых людьми своим ритмом жизни. Я задумался — интересно Белый мир влияет на людей? Я начал вспоминать учения Ария — говорил ли он мне когда-то о нечто подобном. Он хочет гармонии и порядка. Видимо, не случайно. Может, это и есть одна из загадок влияния времени на нас.

Вдали завиднелся Ордон — сердце Долины, город с остроконечными крышами и флигелями.

Тускнеющий в тумане Горный замок заставил тревожно биться сердце. В таком плачевном виде я не мог предстать перед Царимиром. Я ощущал, как немеют лицо и разбитые губы, но старался держаться так, словно ничего этого нет. У меня плохо получалось, и Ману заставил меня прямиком идти к Арию.

— Как ты собираешь это объяснить? — неожиданно озадачил он меня, когда мы пересекли каменный мост, ведущий к массивным белокаменным стенам замка. Я остановился как раз посередине моста и отошел к ограде.

— Я не знаю, — отмахнулся я. — Скажу, что упал с лошади.

— Хорошо, но лучше скажи, что она тебя копытом лягнула, — так правдоподобнее. Мы помолчали какое-то время. Ману вздохнул.

— Знаешь, один плюс все же есть — ты теперь не только на сноуборде можешь кататься, но и играть в хоккей! — он широко улыбнулся. Видимо, остался доволен своим остроумием.

— Ладно, не смотри на меня так. Я в хорошем смысле. Давай попробуем — лошадь так лошадь… Будем надеяться, что Арий поверит. А если нет, тогда не видать тебе больше Севера.

— Если бы не головная боль, ты бы летел сейчас с моста.

Казалось, что все слуги в замке вымерли, или наступил тихий час. Я опасался, что Царимир уже вернулся, но никого не встретил по пути. Для меня это оказалось настоящим везением.

Я повернул в левое крыло замка и зашагал по коридору, проходя сквозь мерцающие дымки света, потоками струящиеся из высоких окон. Я пересек самую огромную в замке библиотеку (всего их было три), поднялся по ступенькам. Деревянная лестница вела под крышу, где и размещалась комната Ария.

Потоптавшись перед дверью, я постучал. По коридору отозвалось эхо, подтверждая странную тишину.

За дверью раздался голос Ария.

Я вошел. В лицо повеяло духотой. Дверь скрипнула и приглушенно захлопнулась за мной. Комната, где Арий проводил со мной занятия, была небольшой, формы полукруга, с низким потолком.

Старик, наверное, варил снадобья, потому что в комнате стоял резкий запах трав. Я кинул взгляд в сторону камина — не ошибся. В камине тлели дрова, на стальной жерди висел котел с пузырящимся настоем. Над камином, как обычно, развешаны пучки сушеных трав — мяты, полыни, тимьяна и много чего еще. Я знал эту комнату как свою. Письменный деревянный стол, занимавший нишу под окном, наполнял комнату терпким ароматом можжевельника. Вдоль широких окон висел воздушный балдахин. На полу лежали медвежьи шкуры (теперь я понял, откуда они в замке, — шкуры здесь с тех самых пор, когда в городе началась охота, — интересно, как они перекочевали сюда). В Ордоне не убивали зверей без потребности, а уж стелить их шкуры на пол.... Ману в эту комнату и шага не ступит. Старик стелил шкуры под свои старые кости. И все-таки они изрядно придавали комнате уют. Еще присутствовали некоторая утварь и мебель — два низких кресла и небольшой столик у камина. Полки с мисками, ковшами и бутылками. В комнате была еще одна дверь — за ней Арий выхаживал больных. Я редко там бывал.

— Что ты встал? Проходи, — хрипло окликнул Арий, выходя из тайной комнаты. Он прошел мимо со стопкой подушек и книг, даже не взглянув на меня.

На нем была бордовая атласная рубашка, сверху накинут меховой жилет до самых пят, подхваченный таким же атласным поясом.

Арий бросил на пол подушки и грузно опустился на них. Книги он положил рядом и наконец посмотрел на меня. Глаза застыли.

— Это что?.. Что это с твоим лицом? — лохматые брови поползли вверх. — А ну-ка сядь.

Движением головы он указал на место напротив. Я прошел к нему и опустился на пол в ворох мягких подушек.

— Что случилось?! Это где же тебя носил ветер?!

Я потупил взгляд.

— Я был в конюшне, нам привели новых лошадей, я подошел слишком близко и… В общем…

Арий громко выдохнул:

— Врать ты не умеешь.

Я виновато скосил глаза. Врать наставнику оказалось невозможно. Глаза сердито сверкнули из-под бровей. Он, стукнул ладонью по острому колену.

— Так…

Поняв, что честного ответа не последует, Арий тяжело поднялся с пола, опираясь одной рукой о край стола, а другой о колено.

Я подавил порыв помочь ему. А возможно, я просто не верил, что Арий слабеет.

Старик направился к полкам, достал из груды посудин склянку, миску и лоскут льна. Из кувшина налил в миску воды, прихватил с собой склянку и зашаркал обратно.

Смочив в прозрачной воде ткань, Арий принялся осторожно стирать запекшую кровь с моих губ. Когда он закончил, начал втирать в опухшую щеку белую мазь, которая на вид сильно напоминала взбитое масло. Я терпел острую боль. Приятный вид мази был обманчив — в нос ударил резкий запах полыни с примесью хвои. Скорее всего, это была еловая живица, часто используемая Арием при снятии опухолей и заживлении ран. Арий взглянул на зубы и покачал головой.

— Ну и угораздило тебя… С этим я ничего поделать не смогу.

Я угрюмо опустил плечи.

Арий прошел к камину, снял котелок, перелил содержимое в бронзовую кружку. Он не смотрел на меня — и я свободно наблюдал за ним. Он стар, но в нем было столько силы и жизни, — казалось, что он способен сбить с ног медведя. Его древние корни так глубоки, что ни один буран не сможет выкорчевать их. Рядом с ним я ощущал покой и защищенность. Его неторопливость, размеренность и последовательность во всем были для меня словно бальзамом. Его мудрость и знание в глазах стоят за спинами прадедов, чья сила так могуча, чье знание прошло сквозь века. При одной лишь мысли об этом захватывало дух. Я медленно тонул в грусти, неожиданно обернувшейся тоской. Его дни жизни истекают. Арий с каждым днем старел все сильнее.

Арий вернулся с чашей в руках и опять сел передо мной.

— Горячий, — прошептал он и, подув в кружку, протянул ее мне. — Теперь, пей.

Я взял чашу и осторожно отхлебнул. На удивление, содержимое оказалось абсолютно холодным, а на вкус сладковатым и приятным. Я стал медленно пить. Арий довольный, что мне понравилось, улыбнулся.

— Выход есть — тебе нужен солнцевей. Они самые лучшие лекари. В силе их заклятий не только целебные, но и восстанавливающие свойства. Хладовеи, к сожалению, слабы в этом. Здесь я бессилен. Кстати, на праздник зимы будет посвящение старшей дочери Арзу Лияны, — Арий чуть наклонился и шепнул. — Думаю, она тебе поможет. С ним прибудет и младшая дочь Марта, а вот Марина отказалась ехать… Арзу стал очень силен, для своих дочерей он придумал заклятие, позволяющее долго находиться в Долине.

Это обилие новостей меня сбило с толку, и я чуть не поперхнулся. Лияна, достигла возраста, когда можно принять посох?! Марту я ни разу не видел.

Арий бросил на меня короткий взгляд, ухватываясь за мои мысли, а я не сопротивлялся скрывать их.

— Я не буду пытать тебя, чтобы ты признался, как умудрился отколоть зуб. Постарайся, чтобы Царимир это не заметил, а там что-нибудь придумаем, — он придвинул склянку. — Это возьми с собой, втирай два раза в день, пока опухоль не сойдет.

Я с грустью кинул взгляд на зловонную банку. И почувствовал, как голова прояснилась, а тупая боль испарилась, словно ее и не было вовсе. Но в верхнем ряде зубов все еще оставалось неудобство. Стало невыносимо жарко. Интересно, как наставник выносит такую жару, целыми днями готовя настои над огнем. Я провел рукой по волосам. Неожиданно Арий поймал меня за запястье.

— Постой-ка…

Наставник поднялся, подошел ко мне со спины и ухватился за пряди волос. И тут же лезвие ножа скользнуло над головой, и на пол упали черные пряди.

— Так-то лучше, — улыбнулся он, убирая короткий нож за пояс.

Я давно привык к такому и не возражал.

— В замке так тихо. Царимир не сказал куда уехал?

— Царимир у Вестара. Решил погостить у своего помощника.

— В последнее время он какой-то угрюмый. Что-то случилось?

— Царимир взволнован... — с грустью ответил Арий. — Переживает... Душа у него не на месте и разрывается. До нас дошли новости, что хладовеи пробираются на южные острова. Говорят, там происходит беззаконие. Хладовеи не возвращаются оттуда. Их порабощают и убивают их дух. А те, кто выживают, горбатятся за кусок хлеба. Но самое страшное, что и их дети страдают под гнетом, вынужденные исполнять прихоти островитян. Из-за этого теряется та крепкая дружба между Ордоном и Светгором. Братство, единство... Нет этого. Все зыбко, и нет надежности. Царство может расколоться. Если народ этого захочет, Царимир ничего не сделает… Много ответственности на нем, забот.

Арий печально посмотрел сквозь меня.

— Жаль, что мне пока нельзя вступить в ряды заклинателей. Я бы помог ему… Неужели нет возможности получить посох раньше и не дожидаться совершеннолетия? — мой вопрос вернул Ария и развеселил. Он улыбнулся глазами.

— В твоей весне должны петь птицы, а не звон металла... Рано тебе еще думать об этом.

— Рано?! — удивился я. — Я же наследник!

Лохматые усы Ария поползли в стороны, глаза весело блеснули туманом малахита. Я не понял, что его так веселит и почти обиделся на наставника, что он не воспринял меня всерьез.

— Упертый, — он перевел взгляд с меня на окно, подставляя бледное лицо лучам солнца. Борода загорелась серебряными нитями. На лбу поблескивал пот. Я подумал, что он забыл о моем присутствии. Мои чувства не могли меня обмануть.

— Время покажет, — Арий глубоко вздохнул, видимо, не совсем желая продолжать этот разговор. — Слушайся Царимира. Если он еще не решил выдать тебе посох — значит, не время. Твои берега еще не окрепли для потока Силы. Царимир лучше знает, что необходимо тебе, твоим душе и духу. Если сила в тебе начнет рано течь, ты слишком быстро израсходуешь свою собственную сущность. Душа может преждевременно устать — твой дух все больше и больше будет питаться и черпать жизненную силу души. И ты пойдешь брать ее из окружения любым способом… И ты знаешь, во что ты можешь превратиться… Поэтому сперва нужно укрепить дух и волю — эти два берега.

Спорить с наставником я не решался и молча слушал. Тем более, я это слышал уже много раз.

— Дух в тебе проснутся, когда придет время. Ты должен быть готов прокормить его…

Я разочарованно вздохнул.

— Давай займемся делами, хватит уже попусту болтать. Возьми вон те пергаменты. И чернильницу захвати. Нужно кое-что переписать.

Я с неохотой поднялся, направился к столу. Арий сегодня просто так не отпустит меня. Выхватив из горы бумаг желтые листы, я случайно наткнулся на сшитую книгу, переписанную мной ровным и старательным почерком. Мне легко давались его учения. Проникшись его мудростью и советами, я и не заметил, что со временем моя физическая работа постепенно перетекала в обучение меня наукам. Арий хвалил меня за хорошую память, старания и умение точно выводить и переписывать символы и схемы. Я получил много навыков от наставника, вплоть до того, какие яды и лекарства существуют, какие дозы могут убить, а какие могут вылечить. Наша связь крепла на этом.

Когда я вернулся, Арий задумчиво смотрел в окно, он все еще сжимал в тонких руках чашу и волосы. Морщинки скопились у его глаз от прищура. Немного откинувшись на подушки, он обвел взором зимний пейзаж за окном, спокойно и вдумчиво заговорил:

— Сила дана тебе. Вопрос в том, как ты ей распорядишься. Готов ли ты?.. — Арий стрельнул на меня взглядом.

— Уже давно, — сказал я как можно сдержанней.

Арий ухмыльнулся, и я опустился на свое место.

— Не все так просто. Тебе предстоит столкнуться с препятствиями. Особенно когда у тебя…

— Когда отец предатель, когда все говорят, что у меня не благочестивые родители, и я не потомок рода хладовеев, — закончил я за Ария с большим нажимом, чем мне хотелось, но я не мог сдержать себя.

— Я много времени провожу, в приготовлении снадобий, — сказал он ровно, словно не услышал моих слов, словно ожидал мою резкость. — Лекарства, которые способны исцелять. Заклинатель может сделать это в два счета, не тратя время. Но для этого необходимо постичь дух солнцевея. Нам, хладовеям, нелегко, но вполне возможно, если быть внимательным…

Арий застыл, потом резко подался вперед, заглядывая мне в глаза. От неожиданности я вздрогнул.

— А кто та зеленоглазая? Она постоянно мельтешит перед глазами.

Я заерзал, словно сел на куст крапивы. Но было поздно — он расколол меня. Следовало быть осторожней. Я забыл, что Арий видит насквозь.

— Зачем ты ходишь за Радужные Врата? — потребовал он объяснений.

Я слышал свой голос со стороны и не узнавал его. Я был подобен скулящему щенку.

— Ты ему расскажешь?

— Аким, разве это не запрещено?

— Да, но… Там вполне безопасно и…

— Тебе нельзя ходить туда, — отрезал Арий.

— Я не применяю заклятия, если ты про это… Да и Силы моей не так много, чтобы это делать, — торопливо сказал я, видя подозрительный взгляд Ария.

— Этими Вратами часто пользовался твой отец. Видишь, к чему это привело? Лучше обходи их стороной, чтобы не навлечь на себя беду. К ним прибегают в самых крайних случаях! Тебе вредно находиться рядом с людьми. С ними ты можешь заблудиться и потерять все то, что вкладывал в тебя Царимир… Ты еще не окреп.

— Но как же тогда …

— Тебе рано еще брать Силу! Время твое еще не пришло. Для себя ты можешь черпать ее откуда угодно, хоть из воздуха! — резко закончил Арий.

Я опустил глаза, мне вдруг стало невыносимо скверно.

Я пробыл у Ария весь день. Он был безжалостен ко мне. Видимо, добивался, чтобы я ни о чем не думал кроме прохладной постели и сна. Ему это удалось. Я вернулся полностью вымотанным, в моей пустой голове было место лишь для усталости. Я чувствовал себя водорослью в застоявшемся озере. Мысли были такими же мутными и липкими.

8 Письмо

С небольшим отрядом из пяти воинов Царимир пересек длинный мост, направляясь к своему верному помощнику, другу семьи, троюродному брату Вестару Мортенсу, который неизменно служил ему уже четырнадцати лет. Вестар пришел в северные земли с запада накануне смерти отца. Ордон проникся к нему доверием и построил для него поместье. И Царимир, как и отец, доверял и полагался на него.

Вестар регулярно наведывался в замок к Царимиру, оповещая его о делах в городе, обсуждая возникшие проблемы. В этот раз причина была серьезней, и Царимир не стал ждать, а отправился в Озерное поместье сам. Царимир решил поехать через город. Само поместье Вестара располагалось среди горных озер, именно поэтому Вестар назвал замок Озерным. Там весной устраивались массовые гулянья среди молодых хладовеев. До него полдня пути.

Размышляя, Царимир рассматривал замершие окна домов. Над каменными башнями и остроконечными крышами просачивались темные горы. Улица периодически обрывалась мостами, а дома прыгали то вверх, то вниз. Иногда по дороге показывались массивные ворота — то были мастерские, хлебопекарни, кузни. Центральная площадь особенно его радовала, напоминая ему Светгор. Хоть Ордон и его родина, но Светгор все же был его домом на протяжении многих лет. Иногда Царимир тосковал по теплу и солнцу.

Хладовеи на городской улице кланялись Царимиру, встречая его улыбками, а затем перешептывались в переулках. Но это не смущало Царимира — его появление среди народа всегда так сопровождалось.

Царимир подъезжал к Озерному, когда солнце опускалось за горы. На пурпурный снег, окрашенный закатными лучами, падали длинные сизые тени. Отряд прошел под каменной аркой и оказался на площадке, где его тут же встретили конюшенные. Снег во дворе вычищен до самых каменных плит. Спрыгнув с жеребца, Царимир передал Белохвоста слуге-мальчишке. Тот проворно подхватил коня под уздцы и повел его в стойло. Отряд же спешившись, отправился на кухню.

Царимир огляделся — все, как и прежде. Замок имел необычную круглую форму. Расположенная строго на север, главная башня тоже была круглой. Башню венчала конусная крыша из черепицы, а под ней — узкие темные оконца. Нижний этаж башни Вестар использовал как погреба и склады, там хранились изысканные вина, привезенные из Светгора. Круглую арку главного входа поддерживали колонны. Царимир, кутаясь в меха, в сопровождении слуги вошел внутрь. Поднявшись по винтовой лестнице и пройдя по коридору мимо закрытых дверей, Царимир вступил в просторный зал. Приняв верхнюю одежду, слуга поклонился и удалился.

— Как я рад тебя видеть в моем поместье! Ну что же ты стоишь? Проходи, Царимир, — Вестар подскочил с кресла, протягивая руку Царимиру.

— И я рад, что наконец-то довелось приехать в Озерное! — сказал Царимир и принял рукопожатие.

Вестар выглядел великолепно. Впрочем, как и всегда. Дюжий, в полном расцвете сил. Не старше Царимира. Орехового цвета волосы зачесаны назад. Туманно-голубые глаза внимательны и пытливы. Одет он просто, но вид его подчеркивал изящный длинный до колен темно-синий жилет, понизу расшитый серебряными нитями витиеватым узором, подпоясанный ремнем на бедрах. Вестар был собран и сосредоточен, но сейчас казался задумчивым. Это выдавала глубокая морщина между темными прямыми бровями. Брови были самой выразительной частью лица Вестара.

Царимир обвел взглядом комнату.

— Ты растешь, похвально!

Комната была широкой, в красно-бордовых тонах. Посередине — длинный деревянный стол, на котором красовался сервиз на две персоны из серебряных приборов, чаш и кубков, украшенных драгоценными камнями. На одной из стен висел гобелен с причудливым орнаментом. Окна обрамляли тяжелые балдахины, от чего в комнате казалось сумрачней, чем за окнами. По сторонам от стола горели многочисленные свечи в бронзовых канделябрах.

Вестар услужливо отодвинул кресло с кожаной спинкой, приглашая Царимира присесть. И сам прошел к креслу напротив.

— Сколько тебя не было в Озерном? Больше, чем полгода? — Вестар сдвинулся на край кресла, ближе к Царимиру. — Да, давно.

Вестар сделал жест рукой слуге, который стоял возле двери. Он тот час оказался рядом и принялся разливать багряное вино в широкие кубки.

Вестар приподнял кубок, отхлебнул и откинулся на спинку кресла. Царимир последовал его примеру.

На языке остался терпкий и сладковатый вкус крепкого вина.

— Я приехал забрать письмо, — сухо сказал Царимир.

— Царимир, тебе не стоило беспокоиться, — письмо в надежных руках. Оно у меня. Я бы лично его привез в Горный замок, — тут же уверил Вестар.

— Я не хотел медлить.

— В любом случае я рад, что ты приехал, — добавил Вестар, вскидывая брови, отчего лицо его сделалось непорочным.

Вестар поспешно встал из-за стола, направился к низкому комоду и достал из верхнего ящика конверт.

— Письмо прибыло сегодня утром, — Вестар протянул его Царимиру.

На письме красовалась алая печать с выдавленным на ней дубом — гербом Светгора. Царимир сломал печать и развернул желтый пергамент. Он беглым взглядом прошелся по строчкам, узнавая ровный почерк Арзу. Письмо завершалось множественными крючковатыми подписями. Царимир поднял глаза на Вестара.

— Совет принял решение. Осталось только наше подтверждение, — сказал Царимир и, шумно вздохнув, нахмурил брови. Руки внезапно проняла дрожь.

— Значит, решено… — задумчиво произнес Вестар и забрал письмо из дрожащих рук Царимира.

Бегло прочитав его, он мрачно глянул из-под бровей.

— Жаль, что так выходит. Змог все не успокоится. Армия твоего брата также продолжает нападать на деревни. Мы охотимся на них достаточно долго. Сколько еще лет это будет продолжаться?! Живем под страхом. Пора бы положить этому конец и распустить духов армии — они все равно обречены на скитание. И только вредят. Каждый год мы теряем сотни воинов на границе, защищая город. Я не говорю уже о том, что они давно рыщут в наших лесах, грабят корабли, убивают простых хладовеев! — щеки Вестара полыхнули.

Он был вспыльчив, и Царимир не осуждал его за это. Вестар сильный заклинатель и умеет владеть Силой — за него Царимир не беспокоился. В том, что его брат — изменник, никто не виноват. Мысли Царимира неожиданно прервал вопрос Вестара.

— Ты говорил с ним?

Царимир отпрянул от стола и устало опустил плечи.

— Я знаю своего брата и уверен — он будет держать духов до последнего.

— Царимир, я разделяю твою скорбь, но подумай о народе, наших потомках — им грозит опасность. Если Змога не станет, духи разлетятся. И чем больше мы тянем, тем реальнее угроза, — Вестар покрутил конверт в руках. — Мой ответ «да». У меня сын, и я хочу, чтобы его будущее было безопасным.

Вестар прошел к окну, подхватил перо с комода, обмакнул его в чернила и уверенным отточенным движением черканул по бумаге. Потом вернул письмо Царимиру и протянул перо. Царимир неуверенно принял его и надолго задумался, разглядывая пергамент. Подписать документ на казнь собственного брата — безумие. Царимир понял, что не решится на такой шаг. Не сейчас. Последний разговор с братом не выходил у него из головы...

Вестар молча следил за ним.

— Я знаю, каково тебе, — заговорил он вкрадчиво. — Но мы не можем ставить под удар Ордон и всю Долину. Твой отец ведь не этого хотел…

Царимир коротко взглянул на него и поднялся с места, откидывая перо.

— Я отправляюсь в Светгор.

— Как? — растерянно произнес Вестар. — Сейчас?

— Я хочу лично переговорить с Советом. Должен быть другой способ остановить Змога. Однажды мы это сделали, сделаем и сейчас.

— Но…

— Я прошу тебя присмотреть за Горным замком. Думаю, я как раз вернусь со всеми к празднику.

— Царимир, твое присутствие необходимо здесь! А как же подготовка, церемония?

— Вот ты как раз этим и займешься. Я еду, Вестар, — Царимир спрятал конверт под одежду.

Вестар удивленно проследил за ним и попытался сохранить спокойствие.

— Ну что ж, слово Повелителя для меня закон! — озадачено произнес он, вставая с места.

Положив руку на плечо Вестара, Царимир сказал:

— Я слишком много взвалил на тебя обязанностей и не останусь перед тобой в долгу. Я привезу твоего сына. Что-то он засиделся в Светгоре — пора бы и у отца побывать.

Глаза Вестара загорелись.

— Я благодарен, Царимир, но…

— Не беспокойся.

Вестар сдержанно кивнул. Царимир похлопал его по плечу и зашагал к выходу.

Обратная дорога была уже в полной темноте, и воины зажгли факелы, освещая дорогу. Царимир ехал в задумчивости, он не ожидал, что Совет так скоро примет решение.

— Может, я совершаю ошибку, оттягивая казнь... — подумал Царимир. — Ведь неизвестно, как поведет себя Змог. Он сказал, что нашел в себе новый знания и теперь может выйти из-под заклятия печатей. А что если он запугивает?

Белохвост всхрапнул и больно хлестнул по бедру оледенелым хвостом, выводя Царимира из задумчивости. Из темноты леса к нему направлялся один из воинов, слепя ярким факелом. Что-то происходило. В следующий миг Царимир ощутил, как воздух завибрировал чужеродными волнами, оставляя после себя осадок страха. Белохвост резко подался в сторону так, что Царимир еле удержался в седле, успев сжать ему бока ногами, и чуть не порвал упряжью губы.

— Это что?!

— Кажется, волки, Повелитель, — испуганно выдохнул воин, озираясь по сторонам.

Между деревьев вспыхнули большие желтые глаза. Царимир выхватил факел у воина, приподнялся на стременах и швырнул его в сторону леса. Факел полыхнул, освящая тени.

Это были не просто волки, а звери чудовищных размеров, размеров с доброго коня. Сбросив оцепенение, воины схватились за мечи, луки, топоры. И в следующий миг отряд собрался кольцом вокруг Царимира.

— Духи... — произнес тихо кто-то из стражей.

Волки приближались неспешно, не издавая не звука. Окружая отряд, они замыкали пути отступления, сводя к нулю возможность вырваться. Царимир выхватил посох из-за спины. По древку скользнули золотые нити, освещая сгрудившихся воинов. Царимир хотел было воспользоваться посохом и побыстрей устранить препятствие, как волки, жалобно заскулив, начали всхрапывать, словно поддаваясь чьему-то влиянию, и отступили. Царимир спешился и, настороженно щурясь, всмотрелся в туманный лес, прислушиваясь к звукам.

Один зверь не удержался и истошно завыл, что мурашки забегали по спине. Лошади взволнованно топали копытами, встряхивали мордой и артачились. Всадники еле удерживали их на месте.

Что-то хрустнуло. Царимир резко обернулся. Через густой ночной туман среди стволов сосен начал проявляться громадный темный силуэт. Царимир увидел в кронах деревьев рогатую голову, как у оленя, но гораздо крупнее. Нечто двигалось не спеша, слышался глухой треск ломающихся сучьев и гортанное рычание. Так длилось до тех пор, пока чудовище окончательно не вышло из тьмы.

Царимир и не видел такого никогда… Он похолодел. Повисла мертвенная тишина.

Нет, это был не олень, а громадный волк. Только голова увенчана множеством рогов. Бес сомнения, если это и был Дух, то очень сильный. Царимир уловил исходившую от Духа леденящую смерть.

В следующий миг волки хлынули на всадников. Послышался свист стрел, блеснули мечи. Раздались всхлипы, треск ломающихся костей. Царимир так и не понял, что происходило, чьи это кости ломались, чья лилась кровь?!

Следом Дух ринулся на Царимиру, тот не успел увернуться, и массивные рога вонзились ему в бок. У Царимира перехватило дыхание, а в глазах потемнело. Дух подцепил его и протащил к деревьям прочь от отряда, смахнул на землю. Блеснули когти. Удар — и Царимир мертв. Так бы и случилось, если бы Царимир не отскочил в сторону. Но когти успели вспороть шею. Не помня себя Царимир, сжал посох. Древко окольцевали светящиеся жилки, и невидимая волна Силы сковала Духа, парализуя его. Вмиг стали образовываться сгустки темного дыма. В воздухе повеяло гарью и тошнотворной подпаленной плотью. И Царимир понял, что перед ним не Дух! Царимир огляделся — отряд отчаянно отбивался от хищников. Волки нападали на лошадей, перегрызая им ноги, шеи. Стрелы воинов лишь жалили, и звери даже не чувствовали этого. Царимир сжал посох, взмахнул. Древко с новой силой вспыхнуло. Волки взвизгнули, отскакивая от своих жертв. Духи вспыхнули изнутри, сбрасывая свои оболочки. И вместо волков к земле гнулись полупрозрачные люди. Но в то же время они мало были похожи на людей... Духи, оставив обличия зверей, еще не осознали, что потеряли их. Уродливые — с вытянутыми ногами, шеями, одна нога короче другой, вместо пяти пальцев три или четыре. Смотреть стало тошно, невыносимо и даже страшно. Потом светящиеся дымкой Духи поднялись на ноги и стали постепенно принимать полноценные формы человеческого тела. Теперь они были не опасны. Но ненадолго — пока вновь не наберут силу и не обретут обличия. Царимир глянул на заклинателя, тот все еще не сгорал, противясь заклятию, не желая показывать свое истинное лицо! Ушибленный бок немел, а из раны на шее текла кровь. Царимир качнулся и понял, что с Духом ему не совладать.

Он кинулся к обезумевшему Белохвосту, поймал его под уздцы и вскарабкался в седло, превозмогая внезапную режущую боль в боку.

— Уходим! — крикнул он.

Конь взвился и пустился галопом.

Незамедлительно отряд последовал за Царимиром, по двое всадников на лошадь, — это все, что осталось.

Царимир оглянулся. Черный дым поднимался в небо над лесом, загораживая полную луну. Послышался истошный рев. Потом все стихло. Среди тусклых полупрозрачных Духов он увидел тень заклинателя.

***

— Что произошло? — Арий спустился по лестнице в библиотеку, где ждал его обессиленный Царимир.

— Где Аким? — напал на старика Царимир.

— Спит он! Целый день провел у меня.

Арий растерянно проследил за прихрамывающим Царимиром. Он прошел к столу и с усилием опустился на стул.

— Да что случилось?

— На мой отряд напали Духи, — Царимир сморщился, зажимая ушибленный бок. Дышать и говорить ему было трудно. Арий замер, потом медленно прошел к столу и сел рядом.

— Мы возвращались от Вестара, — сказал Царимир. Старик ахнул и привстал, когда увидел на шее Царимира, от щеки до ключицы, разодранную рану.

— Я принесу…

— Не сейчас.

Царимир вытащил из-под плаща свернутое пополам письмо и отдал старику. Арий прочел письмо, а потом мрачно взглянул на Царимира.

— Там осталась всего лишь моя подпись, — пояснил Царимир.

Старик не сводил глаз с его раны.

— Я еще сомневался, когда покидал Озерное поместье. Но после того, что я увидел… У меня не осталось сомнений, — лицо Царимира перекосилось ненавистью. — Это уже слишком — они подобрались к стенам Ордона.

Старик опустил глаза, а Царимир продолжил:

— Это Змог, я видел его. Он был среди Духов. Он стал слишком силен. Он призывает новых, более сильных и хладнокровных воинов. Я сам убедился в их угрозе. Это беда...

Царимир придвинул письмо, схватил перо дрожащей окровавленной рукой, обмакнул перо в чернила и занес его над пергаментом.

Тонкие пальцы старика легли ему на руку. Царимир даже не глянул на старика, сдерживая злость.

— Не спеши. Сделай то, что ты говорил Вестару, — поговори с Советом. У нас еще есть время… Если бы Сила Змога была так крепка, его Духи давно осадили бы Ордон.

Царимир упрямо смотрел на листок и на белое пустующее пятно. Потом глянул на старика.

— Нет, Арий, я не могу рисковать…

Арий убрал руку.

— А как же Аким? Он должен все знать. Будет жестоко поступить с ним так. Рано или поздно до него дойдет правда. Он озлобится и никогда тебе этого не простит. Царимир… — Арий подался вперед. — Как бы ты не сделал только хуже…

— Если Аким осмелится пойти против меня — значит, он мне не родная кровь, — сквозь зубы прошипел Царимир.

Арий отпрянул, но лицо его было таким же спокойным.

— Ты сейчас говоришь так же, как когда-то говорил твой брат…

Царимир долго смотрел на старика. Затем резко встал со стула, снял с полки книгу, вложил в нее письмо и поставил обратно.

— Хорошо. Через месяц я вернусь. Это последняя попытка продлить ему жизнь, слишком он ее не заслуживает. Только ради Акима.

09 Затишье

Ким

Я проснулся от сквозняка, щекочущего спину. Прохлада скользнула по гладкому шелку рубашки, коснулась шеи — и мурашки побежали по телу. Я повел плечом, потянул одеяло на себя, прячась под него с головой. Память избирательно выплеснула яркие моменты вчерашнего происшествия. И мне захотелось снова впасть в небытие. Я открыл глаза и с неохотой откинул одеяло. Наспех надел теплую тунику, серые штаны. Я решительно заглянул в зеркало. И оторопев, встал как истукан. То, что я увидел, не понравилось мне. Ссадины на сухих воспаленных губах затянулись, и теперь образовалась болячка с темной коркой. Опухоль на щеке не спала. А передний зуб был по-прежнему сколот. Моя улыбка выглядела идиотской. Впрочем, я и улыбаться не мог, боясь открыть затянувшуюся рану. Хуже всего я осознавал, что совершенно не знаю, как вернуть себе не достающую часть зуба. В остальном все было по-прежнему, даже голова не болела, не считая того, что я сильно стукнулся головой об лед. Но я обратил внимание, что на лице появилась россыпь веснушек. На бледной коже они были сильно заметны. Раньше их не было. Это из-за солнца на Медвежьей горе — оно там светило постоянно.

Завтрак я провел в одиночестве. В большой, холодной и пустой столовой. Царимир, не спустился, засев в кабинете с самого утра.

Я задумчиво рассматривал в белой чаше плавающие обрывки листьев мяты. На время забыв о своей неприятности, я вдруг вспомнил девчонку. В голове пронеслось ее падение с ограды, и как она сильно ушиблась плечом. Я невольно коснулся плеча, того места, куда пришелся ей удар... До сих пор осталось ощущение чужой боли. Какое-то странное волнение захлестнуло меня. Я подумал о людях. Не каждому из них нужны слава и власть. Как у нас — все разделено надвое — власть и подчинение, почет и пренебрежение, слава и позор. Стоит только оступиться — и ты в самом низу! У людей все по-другому, все равны. У них иное, независимое отношение друг к другу. Они старательно прячут души, а дух дремлет. Может, это и правильно, а, может, и нет... Что-то в них было не то… Они достаточно свободны, чтобы иметь свою волю... Равнодушные! Вот что было не так! Интересно, сколько мне лет в мире людей? Если здесь мне тринадцать, то там сто тридцать или двести шестьдесят?.. Нужно все-таки спросить у Ария, по каким законам движется время между мирами, и как мы вообще связаны.

Мои мысли прервал слуга, внезапно возникший в двери. Царимир потребовал меня к себе. Невольно кольнула тревога. Зачем Царимир просит меня к себе так рано? Может, Арий все рассказал… Хотя наставник пообещал молчать про Врата — а слово он свое держит. Долго не задерживаясь, я наспех выпил еле теплый чай и отправился прямиком на второй этаж к дяде.

Царимир встретил меня беглым взглядом. Он был серьезен и непреклонен. Таким он предстал передо мной изнутри. Но я зря опасался — Царимир позвал меня, чтобы известить о своем отъезде на месяц в Светгор, как и предупреждал Арий.

— Вернусь к празднику вместе с семьей Арзу.

Сказав это, он склонился над бумагами, что-то внимательно читая. Я смог свободно смотреть на него. Темные волосы отросли и теперь доходили до плеч, завиваясь на кончиках. Виски и брови слегка поблескивали сединой. Брови у него были прямые — этим он схож со своим троюродным братом Вестаром.

Я принялся блуждать взглядом. В кабинете было все как обычно, за исключением легкого беспорядка. Внимание привлекала висящая на стене карта мира в серебряной рамке. Вдоль другой стены — портреты заклинателей, некоторые входили в Совет. С пронзительными взглядами они смотрели как бы свысока. Повсюду были книжные шкафы и полки с книгами. Я посмотрел в окно, за которым лениво плыли облака, перетекая в разные формы, делая меня таким же неповоротливым и пасмурным.

— Что с тобой?

Я вернул взгляд на Царимира. Понимая, что его беспокоил не так мой внешний вид, как нахлынувшая меланхолия. Его брови сошлись, ледяные глаза обеспокоенно впились в меня в ожидании ответа.

— Ничего, — встряхнулся я, выпрямляясь. — Все нормально.

— Да уж… Часом не заболел?

Я покачал головой, старательно скрывая зубы, сжимая плотно губы в линию. Дядя не стал расспрашивать меня, где я разодрал губы. Да он был слишком озадачен своими делами, чтобы говорить о таких мелочах.

Царимир склонился над столом, одним движением руки разметал перья, те посыпались по краям. Он расправил карту, подхватив в воздухе последний падающий карандаш. Царимир усердно обвел в кружок белый островок среди условных гор. И тут я заметил, что на шее у Царимира была повязка, скрытая за высоким воротником. Ткань пропиталась синей кровью — требовалась перевязка. Я не решился спросить, как он смог так пораниться, чтобы не отвлекать. И ему, по всей видимости, было не до меня. О чем он так переживает?

— Итак, видишь это? — хмурясь, спросил он.

Я глянул на неровный овал, не понимая вопроса, — ответ ведь очевиден. Но ему почему-то хотелось, чтобы я ответил.

— Это наш город Ордон, — недоумевая, ответил я.

— Так вот, за эти приделы ты не выходишь.

— Почему?! — удивился я.

— Потому что так надо! — Царимир строго глянул на меня, заставляя притихнуть, но потом окаменевшее лицо смягчилось. — Пока это необходимо.

— Что-то случилось? — спросил я, вспоминая вчерашний разговор с Арием.

— Ничего серьезного, — небрежно ответил Царимир. Его ответ еще больше меня насторожил. После лавины он запретил мне появляться у Врат. Видимо, все же знает, что я все равно нарушаю запрет. Иначе, зачем он запирает меня в городе.

— Я уезжаю и должен знать, что ты будешь в безопасности во время моего отсутствия, — Царимир неожиданно потрепал меня за волосы и ласково заглянул в глаза. Дядя не делал этого с того момента, как перестал мне передавать часть Силы. И это еще больше выбило меня из строя. Я почувствовал, что он что-то скрывает.

Царимир, поняв мою оторопелость, отвел глаза и начал суетливо сворачивать карту. И теперь во всем его поведении чувствовалась плохо сдерживаемая нервозность.

— Вестар позаботится о тебе.

Я скривился — вот уж радость! Целый месяц находится с Вестаром настоящая пытка, пусть он и мой опекун (у меня их было много, включая Арзу) но Вестара я на дух не переносил, по одному его надменному виду. Царимир ощутил мою скрытую неприязнь к Мортенсу.

— Слушай Вестара, чтобы он ни говорил. Поможешь ему в подготовке к празднику, — сказал он твердо.

Мне ничего не оставалось сделать, как согласиться. И я расстроился окончательно. К Медвежьей горе теперь не выйти… Царимир кинул на меня напряженный взгляд, собрал перья и положил их бережно в коробку.

— Пойдем за мной, — приказал он и направился к двери за шкафом. За ней была комната моего покойного отца.

Я в нерешительности последовал за дядей. Вспоминая свой единственный поход за эту дверь, случившийся очень давно. А Царимир никогда не позволял мне входить туда одному.

Комната была в своем неизменном пустующем виде. И несла в себе такой поток одиночества, отгородиться от которого было невозможно. Я пытался защититься, но это вызывало лишь неприятное покалывание в висках. Я перестал делать усилия, чтобы не сердить Царимира. Слишком уж он был беспокойный.

Все в комнате было по-прежнему. Все блестело чистотой. Книги на лакированном отцовском столе из черного дерева оставались не тронутыми и лежали на прежних местах. Изящные высокие подсвечники без свеч, кожаные кресла и бархатный низкий диван у окна с тяжелой шторой, широкий камин напротив стола, медная дровница с сухими кленовыми листьями, а над камином висел портрет отца в дубовой узорной раме.

Я невольно остановился. Бледное лицо в обрамлении черных завитков волос светилось. Надменно вскинутый подбородок, четко очерченные скулы, тонкие, слегка сжатые губы и острый пронзительный взгляд синих глаз под тенью ровно очерченных бровей. Портрет произвел на меня такое же впечатление, как и в первый раз, когда я его увидел. Внутри кольнуло. Еще давно я видел эту картину, но сейчас ясно осознал, как сильно становлюсь похожим на отца. Теперь понятно, почему солнцевеи так ненавистно смотрят в мою сторону.

— Ты очень похож на него, — я вздрогнул от голоса за спиной. Совсем забыл о присутствии Царимира.

— Зачем мы сюда пришли? — я начал злиться. Мне остро захотелось поскорее отсюда убраться.

— Не торопись, — слишком спокойно отозвался Царимир. Он сел за стол.

— Брат любил здесь находиться, — Царимир тревожно и печально окинул взглядом комнату, погружаясь в воспоминания о прошлом. Я не мог привыкнуть к его изменчивости от строгого и твердого до мягкого и даже ранимого. Царимир вызывал только удивление. С моим отцом он имел мало общего. Царимир пылок и вспыльчив, а отец, по словам других, сдержанный и гордый.

— Знаешь, Аким, — начал задумчиво он. — Твой отец не всегда был таким... Точнее… Он ожесточился по причине ряда событий, случившихся с нами. Никто тогда не придал этому значения. Но я знал, что брат страдал…

Царимир потянулся к нижнему ящику стола, громыхнул чем-то и осторожно положил серебряную рамку на стол.

— Столько всего обрушилось на наши плечи в то время... Когда наш отец умер, вся Долина сокрушалась скорбью. Никто и не думал, что нас накроет следующая беда. Второй удар принес трагедию в наш дом.

Я осторожно подошел к столу и взглянул на маленький портрет. На нем была изображена совсем молодая женщина. Кожа ее была прозрачной, пепельные волосы струились по плечам, большие голубые глаза, обрамленные темными ресницами. Она улыбалась. Эту женщину я видел впервые и вопросительно посмотрел на Царимира, чтобы тот внес немного ясности.

— Это связано с твоей матерью, женой Змога, — спокойно сказал он. — Вместе они были недолго. Когда Ордон создал Врата, она часто ходила туда, ей были интересны люди… Ее убили...

Пол под ногами пошатнулся, а портрет поплыл перед глазами. Откровения Царимира сразили меня. Я провел языком по шершавым губам. Захотелось пить.