Заложница поневоле

Глава 15

Марк

Я не ошибся, когда взял девчонку к себе на работу, и пусть она по профессии не секретарь, но справляется отлично. Делает все вовремя, не опаздывает и не отлынивает. Сразу спрашивает то, чего не знает. И то, что она не знает, как пользоваться стационарным телефоном и сканером забавляет, однако уволить её с работы желания не возникает. К тому же у нас договор. И хоть я поступил жестко, подставив её, не дал прочитать контракт и почти силой заставил его подписать, не жалею об этом. Не буду отрицать, что девчонка чем-то зацепила меня, хоть я и не смотрю в сторону малолеток. Ей уже двадцать два, но это ничего не меняет. Она все еще маленькая девочка, которую надо любить и оберегать.

Ульяна еще неиспорченная, наивная и хрупкая девушка. Другая на ее месте давно написала бы заявление в полицию или требовала деньги за молчание. Но Ульяна так не делает, она дерзит и ходит рядом. И как она дожила до свои двадцати двух лет? Неужели у неё не было никого, чтобы испортить её? В это трудно поверить. Ульяна, безусловно, красивая девушка, с лицом ангела. И душа тоже как у него. Ульяна сама ангел. Идеал для любого мужика, но не мой.

Она слишком хорошая, слишком правильная и слишком дерзкая. Я не должен находиться рядом с ней, но, черт возьми, я занимаюсь именно этим. Не знаю, как перестать думать о ней. Я желаю её. Хочу до одури. Наверно, я никого не желал так, как её. Но нельзя! Я уже однажды испортил ей жизнь, почти изнасиловал, похитил и даже бил. Я испорчу ей жизнь окончательно, сломаю её, если оставлю рядом. Но держаться подальше от неё тоже не могу. Это наваждение какое-то. Иначе никак не объяснить мое влечение к ней. Что это? Любовь или похоть?

Девственность в наши дни никого не волнует. Всем хочется трахаться, заниматься сексом. Есть и люди, которые предпочитают ТЕМУ. Девственность самое важное на Востоке при вступлении в брак, и никто не знает, что они делают с женщинами, которые не оказываются невинными. А в Европе нынче вошло в моду продавать таких на аукционе. Думаю, и в России такое бывает.

Мы с Егором сидим в клубе и пьем. Точнее, это друг пьет, а я сижу рядом. В последние дни наши отношения стали натянутыми, не разговариваем по душам, как раньше. Это не есть хорошо.

— Егор, что с тобой происходит, друг? Это не похоже на тебя.

— Проблемы в университете.

Хоть мы с Егором основали компанию вместе, но основное место работы у него в университете. Он там преподает и часто там пропадает, его редко увидишь в компании.

— Ну и как семейная жизнь? Жена хоть что-то умеет, кроме как красить свои губы?

— А как же, — хмыкает он. — Она занятая, деловая женщина.

— А занята она развитием компании отца?

— Скорее, она обанкротит его.

— Ну ты сам выбрал этот путь, друг. Терпи или разведись с ней уже. Ты меня с ней так и не познакомил, хотя прошло семь лет, как вы вместе. Детей не хотите?

— Ты издеваешься? Очень хорошо знаешь, почему я женат на ней, но не перестаёшь смеяться надо мной.

— А как же та девчонка? Другая, которая покорила твое сердце? Напомни, сколько ей тогда было? Восемнадцать? Девятнадцать?

— Семнадцать.

— Ого, она даже несовершеннолетняя. Да ты извращенец, друг. Вот после этого доверяй дочерей учителям или профессорам.

— Будто ты чем-то отличаешь от меня, — фыркает он. — Как твой член дергается при твоей девочки, а? Поэтому ты на всех орешь, когда сотрудники контактируют с ней?

— Мы говорим о тебе.

— Давай поговорим, когда все это закончится?

Приехав домой поздно ночью, никак не думал застать здесь Жанну. Думал, отлипла от меня после признания в том, что я сделал. Но нет, сидит в гостиной в моем доме, и на ней ничего нет из одежды. Только нижнее белье и халат сверху. Волосы она распустила, на лице броский макияж. Черт, а она откуда здесь? И откуда взяла ключи?

— Ты что здесь делаешь? Кто дал тебе ключи? — пытаюсь обуздать в себе гнев. Не думал, что Жанна из тех женщин, что способны вцепиться в мужика зубами.

— Марик! — и это её «Марик» раздражает до невозможности. Кажется, теперь понимаю, что чувствует Ульяна, когда я зову её «девочкой».

Жанна не видит, как я зол или просто игнорирует. Встает с места и идет походкой развратницы ко мне. Хотя не побрезгую назвать её развратницей. Даже больше. Оказавшись рядом, виснет на мне, целует в губы, проникает языком внутрь, а пальцами забирается в волосы, наклоняет мою голову к себе. Второй рукой забирается в штаны, и сжимает мой ствол.

Дьявол!

Я ничего не чувствую. Мой член не реагирует на неё, как надо.

— Я была неправа, — отстраняется от меня, строит щенячьи глазки. — Прости, что тогда ушла, ничего не сказав тебе. Ты не подумай, я не боюсь тебя. Ни капли. И буду не против, если ты вытворишь со мной все, что тогда сказал. Мне абсолютно все равно, что ты сделал, ты уже отсидел свое.

Она расстёгивает молнию на брюках, и выпускает член из боксеров. Захватывает у самого основания, гладит головку большим пальцем и, не разрывая со мной зрительного контакта, садится передо мной на колени, и обхватывает ртом мой ствол. Закатывает глаза, и начинает сосать его. Ноль реакции! Некстати, вспоминаю Ульяну. Как она оказывается на месте Жанны и берет мой член в рот.

Сатана!

Дьявол! Не иначе.

Мой член каменеет прямо во рту Жанны, и она, приняв это на свой счет, начинает еще активнее работать ртом, добавляет язык. Сказывается неделя воздержания, и я наматываю её светлые волосы на кулак и задаю свой ритм. Трахаю её язык жестко, даже жестоко, не оставляю место на нежности или прелюдии. Вставляю свой член до самого горла, закрываю глаза и представляю, что это Ульяна делает. Что трахаю её рот, а не своей любовницы. И, чёрт, я кончаю. Простреливаю спермой прямо в горло Жанны. В миг сатанею и теперь мной управляет зверь внутри меня.

— Глотай! — приказываю резко, и Жанна пытается встать с места, но я крепко удерживаю её. — До последней капли. Снимай с себя эти тряпки.

— Что? Зде-е-есь?

— А что? Не хочешь? Сама же хотела секса, ублажать меня. Вот и ублажай.

— Но…

— Если не хочешь, знаешь, где дверь.

— Хочу! — резко, даже сказал, прокричала она.

Поднявшись в свою комнату, достал из ящика презервативы и спустился вниз. Жанна все еще сидела на полу и еще не разделась. Толкнул её, заставляя лечь животом, вытянул попку, и просто разорвал на ней трусы. Под голову положил подушку с дивана. Избавился от брюк вместе с боксерами, раскатал защиту на члене и вошел в её сзади. Во всю длину, до упора. И сразу задал быстрый темп. Это сучка уже текла, была мокрая до невозможности. В гостиной были слышны лишь шлепки наших тел и крики Жанны. Смял руками её попку, средний палец погрузил в узкую дырочку на попе. Жанна дернулась, но я крепко держал её, шлепнул.

— Ай, Ма-а-ари-ик! Да-а-а… ещё… о, да-а-а!..

Развязав поясок халата, спустил чашки бюстгальтера, сжимая две большие груди. Играл с сосками, раскатывал меж пальцев, сжимал их до сладкой боли, и все больше возбуждался. Представлял, что это Ульяна, её соски я держу в ладони.

Кончать было трудно. Напряжение не отпускало, как и возбуждение. Я не видел ничего, перед глазами стояла она. Моя девочка. Ульяна. Моя и только!

Рыкнул и кончил. Мощно, долго. Однако не отпустило. Впустил из рук задницу Жанны, позволяя ей рухнуть без сил. По её бедрам стекала смазка. Сука!

Развернул её лицом к себе, отбросил использованный презерватив, раскатал новый.

— Готова пойти еще на заход? О-о, да-а-а, ты течешь, как сучка!

— А-ах!..

Думаю, после этого она сама сбежит от меня сверкая пятками. Забудет мое имя и дорогу в мой дом. Такого траха в моей жизни никогда раньше не было. Когда выставил её вон из дома, было три часа ночи. Мне было похрен, куда она пойдет в такой час и в таком виде, но сама виновата. Не стоило лезть на рожон. Обслужила мой член не бесплатно, хорошо заплатил. Должно хватить на новые шмотки или на новый телефон.

Оказавшись под струями горячей воды, включил холодную воду, чтобы дать остудить свой пыль и снять остатки возбуждения. Трах с Жанной не избавил меня от него, а наоборот, я теперь еще больше возбудился.

Выключил воду, обмотав вокруг бедер полотенце, завалился в кровать и тут же заснул крепким сном.

Утро я встретил с головной болью и болью в мышцах. Нехило ночью занимался спортом, даже в спортзале не выкладываюсь так. Кажется, у меня начинается простуда. Но никто не отменял гребаную работу. Сегодня Егора не будет, его делами займусь я. И одному богу известно, сколько так будет продолжаться. Другу нужно взяться за ум и развестись, наконец, с этой сучкой! Загонит она моего друга, ох, как загонит!

Ульяна сидит на месте и что-то печатает на компьютере. Её щеки красные, как и нос, будто она тоже болеет. Мрачнею. Почему она не побережет себя? Должно быть, простудилась, когда вчера собирала воду в квартире.

Дима говорил насчет прорвавшейся трубы. По его мнению, кто-то её специально порезал. Но кто? Кому нужно это делать и для чего?

— Доброе утро, Марк Филиппович.

Голос бодрый, не похоже, что она болеет. Может, я придумываю?

— Доброе.

Не могу находиться рядом с ней больше пяти минут. Иначе, боюсь, все увидят, как член их начальника стоит и торчит. Приходится ретироваться к себе кабинет. Вскоре с головой ухожу в работу. Цифры, цифры, цифры, нескончаемые цифры. Отчеты, планы, тендеры. Отлипаю от бумаг только в обеденный перерыв. Раз меня не трогала Ульяна, значит, никаких встреч сегодня нет, но все же решаю проверить свой график. В кабинет, держа в руках блокнот, плавно вошла та, о которой я только что думал. Сегодня на ней платье, то самое, которое я купил ей, когда она была у меня в заложницах. Охренеть!

Ульяна мнётся на месте, кусает губы и старательно избегает со мной зрительного контакта. Я стал замечать, что она надевает исключительно скромную одежду, без вызывающего декольте или открытой спины. А еще с длинными рукавами. Даже когда в офисе тепло.

— Сегодня у вас только одна встреча. Ужин с японцами в шесть вечера. Название ресторана я уже скинула вам в почту.

— Хорошо, можешь идти обедать.

Ульяна уходит, я выключаю компьютер, разминаю затекшие мышцы и потом выхожу из кабинета. И очень удивляюсь, замечая Ульяну, хотя она уже должна уйти на обед. Она стоит на носочках и тянется к верхней полке, чтобы поставить папку на место. Размашистыми шагами направляюсь к ней, останавливаюсь аккурат за её спиной. Ульяна меня не замечает, а я, пользуясь случаем, втягиваю её аромат. Дышу ей. А потом тянусь рукой вперед, накрываю её руку на миг, чтобы забрать папку. Ставлю на место. Ульяна замешкалась на секунду, и этого времени мне хватает, чтобы вцепиться взглядом в рисунок на её руке. Как раз в том месте, где должна находиться вена, и шрам.

Не позволяю Ульяне опомниться, перехватываю её руку, разворачивая к себе. Она испуганно вжимает голову в плечи, отступает на шаг назад, упираясь спиной в шкаф, и смотрит на меня, как на врага народа. Боится.

— Что вы делаете?

Закатываю рукав ее платья, открывая вид на руку и рисунок, который она нанесла. Эта дура набила на руку татуировку, чтобы скрыть шрам!

— Отпустите!

— Что это? — игнорирую её вопрос. — Ты охренела? — не понимаю, что это на меня нашло. Почему так реагирую на простой рисунок.

Но, черт, это не просто рисунок, это татуировка. Рисунок можно убрать, а вот татуировку — нет!

— Ты хоть понимаешь, что натворила?

— Отпустите!

— Ты понимаешь, что татуировка навсегда останется на твоем теле? Её не сотрешь, как шрам или рисунок! — кричу, нет, ору. Кажется, рядом с нами столпился народ. — Что вы все стоите? Все марш в столовую! — кричу, будто на детей в детском саду.



Сжимаю её руку и просто тащу за собой в свой кабинет. Отталкиваю её от себя. Девчонка явно не ожидала от меня такого взрыва, потому что едва успевает сохранить равновесие. Поворачивается ко мне, в глазах стоят слезы. Но меня не разжалобить этим. В миг настигаю её, припечатываю к стене, уперев руки по обе стороны от её головы.

— Ты понимаешь, что означает “навсегда”? Понимаешь?

— Понимаю, — слабо отвечает она. Смотрит то на глаза, то на губы. Её губы так и манят меня к ним прикоснуться. Ртом.

— Твое тело создано, чтобы поставить в нем свой печать, клеймить тебя кровавыми засосами, а не шрамами или такими татуировками.

Говорю это и сам охреневаю от сказанного. Глаза девчонки расширяются до невозможности, рот она открывает и закрывает. Я больше не медлю, рывком накидываюсь на её губы. Остервенело целую, жестко сминаю её губы своим. Сжимаю одной рукой её скулы, заставляя приоткрыть губы и ныряю в рот языком. Подаюсь вперед, будто имитирую секс, давая ей почувствовать степень своего возбуждения. Показать, как я её хочу.

Чёрт, башню сносит, когда она отвечает, хватается за мою рубашку, целует не менее жарко, кусает язык, льнет грудью ко мне, а в следующую секунду её будто подменяют. Отпрыгивает от меня, разорвав этот замечательный поцелуй. Смотрит испуганно, дышит часто. Не понимаю, что случилось. Не заморачиваюсь, опускаю руки на её зад, сминаю ягодицы и тяну девушку к себе.

— Моя. Никому не отдам, будешь греть мою постель.

Вожу носом у её шеи и, как астматик, выдыхаю её запах. На землю меня вернула пощечина. Девчонка с яростью ударила меня так, что от неожиданности моя голова дернулась на бок. Блядь, а рука у неё тяжелая, как и взгляд. Она не плачет, её глаза мечут молнии.

— Никогда, слышишь, никогда больше не прикасайся ко мне. Если подобное еще раз повторится, подам на тебя за домогательство. Мерзавец. Я не твоя собственность, и никогда не буду принадлежать тебе. Найди себе другую игрушку, чтобы она грела тебе постель, ублюдок.

Сжимаю челюсти, чтобы, не дай бог, не ударить её. Не буду говорить, что никогда не поднимал руку на женщин. Поднимал. Первый и единственный раз. На неё. В ту самую проклятую ночь.

Она уходит, громко хлопнув дверью. Не успеваю перевести дух и проанализировать все, как в кабинет заходит Жанна. Смотрит на меня голодным взглядом, давая в полной мере ощутить, как сильно хочет. Я все еще возбужден после поцелуя с Ульяной, а Жанна удачно оказалась под рукой. Закрывает за собой дверь на ключ. В этот раз я слишком взвинчен, чтобы церемониться. Сам настигаю любовницу в два шага и жестом указываю, что делать.

Жанна знает, что делать. А минет у неё качественный. Ублажает отлично. Будто её рот только и создан для минета. Всаживаю свой член до упора. Жанна второй рукой пытается трогать себя, но я не позволяю. Сука, течет, как мокрая щель. Хнычет, прося меня взять её. Еле успеваю выйти из её рта, чтобы не кончить. Разворачиваю спиной к себе и беру в попу.

Бляха, кажется, меня никогда вообще не отпустит.

После хорошего траха мой аппетит не на шутку разыгрался. До ужина с японцами еле продержался. Не понимаю, зачем нам партнерство с ними. Но это инициатива Егора, поэтому все доверяю другу. Егор хорошо знает японский, и нам не нужны переводчики. Все же есть польза от второй работы друга.

После ужина Олега отпускаю. Дима занимается с делами Ульяны. Не нравится мне эта история с трубами.

Вместе того, чтобы идти к себе домой, останавливаюсь около подъезда родителей Романовой, где она временно живет. Это неправильно, знаю, но не могу ничего изменить. Если Ульяна нарисовала какие-то непонятные рисунки на руке, то я готов написать её имя на груди, как раз там, где расположено гребаное сердце. Эта девчонка забрала мой покой, мысли. В тот гребаный момент, когда увидел её в том платье. Нет, это не была любовь с первого взгляда, и не после изнасилования, когда я со своим прибором лишил её невинности. Нет. Все случилось гораздо позже. Когда она облачилась в то платье. И сегодня украла мое сердце в этом сраном платье. Опять. Все дело в платье.

Проклятье! Платье приворотное, не иначе.

Постукиваю по рулю и курю. Давно не курил. Пытался бросить, но все никак не могу. Зараза, курение убивает человека, а меня холодность моей девочки. Срань господня, когда она успела стать моей? Боже, что со мной делает эта девчонка? Вьет веревки, вот и все.

Замечаю Ульяну в компании доктора. Напрягаюсь, сигарета остается у меня во рту. Забываю убрать. Они мило разговаривают, Ульяна даже улыбается ему. Она мне ни разу так не улыбалась. Понимаю, что ревную её и готов буквально разорвать парня. А её любить. Долго. До потери пульса.

Зараза!

Дьявол!

Чёрт!

Наверно, я перестал дышать. Стискиваю руль до побелевших костяшек. Буквально выплюнул сигарету, стискивая челюсть от злости. Ульяна целует этого… доктора! Сама!

Убью! Любого, кто посмеет прикоснуться к ней, любого, кто обидит её, станет причиной слез. Но как быть, если этого сама хочет? Если сама прикасается к телу чужого мужчины, не моему? И как быть, если причиной её слез буду я?

Наварное, я все-таки сошел с ума. Когда я последний раз посещал спортивный зал? Кажется, в самый раз нагрянуть туда или к Жанне.