Замок пепельной розы

Глава 15

Я ожидала от неё чего угодно — но не такого заявления.

А она смотрела на меня раздражённо и продолжала кутаться в свою накидку на пронизывающем осеннем ветру.

— Ну же, Бульдожка, решайся быстрее! Я и так сильно рискую, выдавая тебе эту секретную информацию. И учти — спасать Олава вместе с тобой не намерена. Не хватало ещё рисковать ради вашей чокнутой семейки. Только покажу, где его держат.

Я вздрогнула. Откуда бы ей знать, что его где-то «держат»? Ведь в свете ходили мерзкие слухи, будто Олав завёл себе где-то другую семью и сбежал. Когда лев мёртв, крысы теряют всякий страх — и по семье начальника Тайного сыска, которого при жизни многие опасались и недолюбливали, теперь прохаживались все, кому не лень. А вот Диана говорит именно о том, что мой брат у кого-то в плену. Неужели не врёт?

Она притопнула ножкой, обутой в бальную туфельку — явно выбегала впопыхах.

— Так, всё, Бульдожка! Я теряю терпение. Решай сейчас — или я возвращаюсь обратно в дом. Ты едешь со мной? Мой экипаж уже заложили.

— Куда еду? — переспросила я, обнимая себя за плечи.

— Ха! Какая хитренькая. Так я тебе и сказала! Говорить не буду. Могу только показать. Но не раньше, чем ты дашь слово отступиться от герцога. Такие как ты — не нарушают слов. Мне будет достаточно. Ну?

Я была совершенно сбита с толку. Что делать? Верить или нет? С одной стороны, от Дианы ничего хорошего я никогда не видела. Но не прирежет же она меня где-нибудь в подворотне, если я с нею поеду, в самом деле? Не могу себе представить эту манерную изнеженную барышню в роли коварного убийцы с топором. Да она бы скорее мне яд на отборе подсыпала, чем выдумывать такие сложности!

А если не верить… вдруг это последний шанс? Вдруг я своими руками уничтожаю последнюю возможность узнать что-то о брате?

— Я могу взять кого-то с собой? — поинтересовалась я.

— Ещё чего не хватало! Ты ещё с собой толпу народу пригласи. Слушай сюда, Бульдожка — мы едем вдвоём, я показываю тебе нужный дом. Это не так далеко отсюда, кстати. Ты запоминаешь, проезжаем мимо, как ни в чём не бывало. Чтобы никто нас не заметил. И всё — дальше делай что хочешь, я умываю руки. Можешь потом хоть целый отряд ищеек из Тайного сыска брать. Но я в этом участвовать не желаю — там слишком опасные люди, не хочу, чтоб меня случайно засекли.

— Ты-то откуда узнала об этом адресе? — подозрительно переспросила я, начиная клацать зубами.

— А вот это не твоё дело! Скажем так… у моего нового отчима весьма широкий круг знакомств. И я в столице знаю такие места, о которых ты понятия не имеешь, маленькая наивная Бульдожка. Так что давай, решай уже что-нибудь!

— Ладно. Уговорила. Но сперва я должна сказать старому герцогу, что уезжаю! — решительно заявила я.

Диана двинулась ко мне и больно схватила запястье.

— Всё. Ты мне надоела. Или едем сейчас же, или я набираю в рот воды, и ты никогда — никогда, слышишь? — не найдёшь брата. Мальчики, которые его держат, не любят долго сидеть на одном месте. Да вообще, может пока мы тут болтаем, их там уже и след простыл.

Мысли разбегались. Я никак не могла понять, какое решение будет правильным. Прошедшие дни меня совершенно иссушили, а сегодняшний был и вовсе кошмарным. Но даже малейший луч надежды после того тупика, в котором я оказалась недавно, был мне жизненно необходим.

Отказаться? Поставить собственную безопасность выше жизни брата?

И потом всю жизнь смотреть в глаза племянника, винить себя и думать о том, что возможно, прошла мимо, когда его отец умирал от ран…

— Хорошо, едем!

Я сбежала с крыльца. Диана догнала меня и дёрнула за локоть.

— Не так быстро! Ты кое-что забыла, Бульдожка. Ну же, я жду!

Её глаза блестели лихорадочным блеском, она облизывала губы, обветренные и алые.

Я с трудом заставила себя произнести эти слова. Ведь ничего не изменится — он и так уже не мой… да и не был никогда моим.

— Я отступаюсь от герцога. И не буду никогда больше претендовать на роль его супруги. Клянусь в этом памятью своих родителей! — а затем я добавила зачем-то. — Если всё, что ты мне сказала, конечно, правда.

Ну вот зачем мне эти оговорки? Ничему меня жизнь не учит. Каждый раз говорю себе, что нечего питать глупые, несбыточные надежды — и каждый раз наступаю на одни и те же грабли.

Диана победно улыбнулась, отпустила мой локоть и пошла вперёд. Кажется, она ни на секунду не сомневается, что клятву я сдержу. И мне бы радоваться — ведь это значит, что об Олаве она, скорее всего, не соврала… но камень на сердце, казалось, стал во сто крат тяжелее. Я едва могла двигаться — каждый шаг прочь от особняка Морриганов давался с таким огромным трудом, будто иду по зыбучим пескам.

В экипаже Дианы никого не было. Лишь на облучке сидел, сгорбившись, её личный кучер в треуголке, надвинутой на лицо — дремал. Мальчик-слуга остался в доме, как и все её чемоданы. Эта деталь красноречивей всяких слов дала мне понять, что она любыми правдами и неправдами намерена остаться у герцога. И с её хваткой, пожалуй… Дорн ведь уже согласился на женитьбу. Человек его происхождения обязан рано или поздно обзавестись наследником. Иначе род, история которого уходит в седые глубины веков, просто прервётся — а этого нельзя допускать. И Диана прекрасно это понимает.

Все эти горькие, отравленные мысли продолжали меня терзать, пока мы выезжали за пределы парковой территории на столичные улицы. Диана всю дорогу молчала и больше не делала попыток со мной заговорить. Занималась тем, что обновляла свой маникюр при помощи походного набора, и тщательно рассматривала себя в карманном зеркальце под разными ракурсами. Тренировала улыбки и взгляды.

Чтобы не видеть всего этого, я отвернулась и смотрела в окно, пыталась запомнить путь. Но мы так много поворачивали, что очень скоро запуталась. Я не так часто бывала в столице, а хитросплетения улочек и переулков напоминали настоящий лабиринт. Мы очень скоро свернули в сторону от широких центральных улиц и углубились в изнанку города. Которая была тёмной и неприветливой. Меня сковывала тревога, руки и ноги совсем заледенели. Но гордость не позволяла сказать об этом Диане.

Наконец, в каком-то глухом переулке меж двух высоких домов мы остановились. Ни одного окна не выходило сюда, только чьё-то постельное бельё сушилось на верёвках, натянутых наверху. В небе уже клубились свинцовые тучи, начинало темнеть и явно собирался дождь. Мелькнула неуместная мысль, что если хозяйка не снимет вещи, они снова промокнут…

— Ты говорила, мы не будем останавливаться! — повернулась я к Диане.

— Потише! — шикнула на меня она и стрельнула злобным взглядом. — Я только осмотрюсь. Кажется, не туда заехали. Пропустили поворот. Сиди здесь, не выходи!

Она дёрнула ручку дверцы и выскользнула наружу.

Я всё больше начинала нервничать. Теперь уже за Диану. Разве не опасно в таком месте выходить из экипажа молодой девушке? Правда, кучер тоже слез с облучка, и теперь они переговаривались вполголоса.

А потом я увидела через окно, как кучер потянулся к Диане и… поцеловал её. Что?! Та хихикнула и бросив на него кокетливый взгляд, провела пальцем по его лицу, которого мне не было как следует видно отсюда.

Всё-таки правильно я сделала, что попросила старика Морригана подыскать внуку другую кандидатуру, кроме Дианы.

А дальше случились совсем уж странные вещи.

Диана пошла прочь от экипажа, постучала в какую-то неприметную дверь… и ей открыли. Она скрылась внутри.

Я вскочила и бросилась к выходу, чтобы успеть бежать. Мне хватило секунды осознать, как я была глупа, и что следовало доверять внутреннему голосу, который просто кричал и вопил, что Диане Тейлор никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя доверять.

Но как раз на эту секунду я и опоздала.

Потому что выход перегородила сгорбившаяся фигура кучера. Он ввалился внутрь, заставляя меня отпрянуть и вжаться в угол сидения. Одним движением сбросил с головы треуголку и опустил высокий воротник, скрывавший нижнюю половину его лица.

— Ну здравствуй, невестушка! А хотя нет, ты же мне отказала…

На меня смотрел, не скрывая мерзкой ухмылки, Оливер Гудсмитт.

Костяшки пальцев на правой руке немедленно зачесались.

— Олли! Что за гадкие шутки! — я постаралась придать голосу уверенности… которой отнюдь не ощущала. В голове лихорадочно метались мысли о том, что теперь делать.

— Что ты, Бульдожка, какие шутки! — его взгляд впился в меня. Я увидела, что глаза Оливера — совсем красные. И судя по лицу, он много и беспробудно пьянствовал. Жизнь сильно потрепала его за эти годы. От былой смазливости не осталось и следа. — А ты вообще в курсе, что твой отец откуда-то узнал о той отвратительной сцене, что ты мне устроила? Сама же загнала в ловушку, чтобы не пойми в чём обвинить, а все шишки полетели на меня. Проклятый Бульдог сделал так, что меня никуда не принимали на службу. А потом на имущество родителей наложили арест. Пронюхали откуда-то о махинациях отца. Не скажешь, откуда?

— То есть я еще и в махинациях твоего отца виновата? — взвилась я. — И в том, что ты — мерзкий бабник, тоже?! Это была работа моего папы — выводить на чистую воду преступников! И он отлично её делал. Я им горжусь.

Осторожно, не отводя взгляда от Оливера, я сместилась чуть дальше на сидении.

— Ну, гордись, гордись! — ощерился он.

Закрыл дверцу экипажа и грузно плюхнулся на противоположное сидение. Экипаж качнулся на рессорах. Прищуренный взгляд Оливера пробежался по моему телу, рождая крайне поганое предчувствие.

— Вы ведь на самом деле не знаете ничего о моём брате… — выдохнула я.

Олли улыбнулся.

— Откуда? Ваш золотой мальчик, наверное, просто устал от вашей идеальности, да и свалил куда-нибудь на Материк. Вся столица об этом языками чешет. Малышка Диана верно предположила, что братом тебя проще будет выманить. Поведёшься, как ослица на морковку. Так и получилось.

Мне захотелось биться головой об стенку. Какая же я была дура… ослица, так и есть.

Я попыталась воспользоваться последним средством — начала шёпотом звать кошку, пока Оливер продолжал болтать, наслаждаясь собственным триумфом.

— И кстати, пусть радуется, что вовремя сделал ноги. Иначе я бы и до него добрался. Твой братишка основательно начистил мне физиономию после того случая, ты знала? Я бы за всё с ним поквитался. Теперь у меня тоже есть могущественные друзья — спасибо Ди.

— Нет. Я не знала…

Олав… мой любимый старший брат. Он так обо мне заботился… они все обо мне заботились. Незаметно, так что я даже не всегда замечала. Как же мне теперь не хватает их всех. Теперь я могу надеяться только на себя.

Потому что кошка, очевидно, не собиралась приходить на мой зов.

Я осторожно подвинулась ещё — в сторону противоположной от Оливера дверцы…

А он метнулся вперёд и перехватил мою левую руку, которую я потянула в сторону дверной ручки.

— Но теперь у тебя никого нет — правда, Бульдожка? Теперь никто не заступится за бедную сиротку.

Я отвернула лицо, чтобы не дышать.

— Только попробуй, тронь меня. Я — невеста герцога Морригана, и если ты хоть пальцем…

— Хватит врать, Бульдожка! У Морриганов болтливые слуги. Пока я отирался у особняка, только и разговоров было, что о бракованной невесте, на которую герцог даже смотреть не пожелал. Так что… никому ты не нужна. Кроме меня. Да и мне недолго.

— У меня остались связи в Тайном сыске. Тебя из-под земли найдут. Сгниёшь в королевской тюрьме.

— Эх, Бульдожка… хорошая попытка, но тоже нет. Поверь… тебе слишком стыдно будет кому-нибудь рассказать.

В отчаянии я сжала кулаки.

И почувствовала, как в правую ладонь впивается тонкий прут металла.

Шпилька!

Всё это время я не выпускала её из рук.

Неловко развернув изогнутую проволоку, я в отчаянии ткнула ею вверх.

— Ай! Ты что творишь, дрянь…

Оливер замер. Я твёрдо посмотрела ему в глаза, вложив в этот взгляд всю ненависть и злость, на которые только была способна.

— Не шевелись! Одно моё движение, и кинжал войдёт в твою шею. Или ты правда думал, что дочка Уильяма Бульдога будет путешествовать безоружной? Яд виренейской лягушки на лезвии. Пара минут — и сдохнешь в муках.

Я не знаю, в какой книге это вычитала. Но Олли проняло. Он всегда был трусом. Переменился в лице, побледнел…

— Элис, ты же не…

— Ах, я теперь Элис? Убери лапы немедленно, или у меня рука не дрогнет! Ты меня помнишь.

Я сильней надавила шпилькой на его горло. Он сглотнул и… послушался.

Потянув левую руку, я наощупь дёрнула дверцу кареты. В лицо ударил холодный воздух.

Изо всех сил толкнула Оливера, он упал на пол. Я вывалилась на дорогу, сама не зная, как. Бросилась бежать, не оглядываясь.

Быстрее, быстрее…

Задыхаясь, путаясь в юбках.

Ноги от холода и долгого сидения онемели, слушались с трудом. Дыхания не хватало. Глухие стены в вечернем сумраке казались каменными сводами склепа, что вот-вот обрушатся мне на голову и погребут под собой.

Я услышала за спиной скрип колёс и неторопливый цокот копыт, фыркнули лошади.

Этот трус даже не стал догонять меня на своих двоих.

Далеко впереди показался просвет в переулке — но я была не настолько всё-таки глупа, чтобы не понимать. Человек не может бежать быстрее лошади.

Но будь я проклята, если остановлюсь.

Я чуть не покатилась кубарем, когда прямо мне под ноги материализовалась кошка. Сердито мигнула сверкающими в полутьме глазами.

— Помоги!.. куда-нибудь… подальше отсюда… домой! Ты можешь меня домой?.. — срывающимся голосом попросила я.

Кошка дёрнула ухом.

Через мгновение ни тесного ущелья этого грязного переулка, ни скрипа колёс — вокруг была по-прежнему улица, но уже другая.

Я испуганно оглянулась. Знакомого экипажа не видно. Но и улицу эту я не узнавала — я очень плохо знала столицу, а такие высокие дома с магазинными вывесками и освещёнными фонарями витринами с модным платьем очевидно указывали, что я по-прежнему где-то в центре Фрагонары.

Кошка меня всё-таки перенесла, но недалеко. Самой ушастой бестии рядом уже не наблюдалось.

Меня осенило. Она просто не умеет или не может делать дальние переносы! Если бы только она могла сокращать крупные расстояния, давно бы уже сама перенесла меня в Тедервин! Раз уж ей так нужно было меня туда затащить.

Но, кажется, всё, на что способна кошка — это забросить меня на соседний этаж или соседнюю улицу. Что ж, и на том спасибо. Если бы не она… меня передёрнуло от омерзения.

Времени расслабляться не было. Уже почти совсем стемнело, в довершение всего стал накрапывать мелкий холодный дождь. Моё платье и волосы тут же промокли, в лёгких бальных туфельках из атласа начало противно хлюпать. Я брела вдоль улицы, с которой непогода и позднее время разогнали последних прохожих. Фонари в витринах гасли один за другим. Но даже если я попытаюсь укрыться в какой-нибудь лавке… они всё равно скоро закрываются. Оливер знает, что я могу заявить на него. Он станет искать сбежавшую мышь. Что делать?

Я попыталась остановить какую-нибудь из карет, что развозили припозднившихся гуляк по домам. Никто не остановился — очевидно, меня принимали за попрошайку.

И тут я увидела, что чуть дальше по улице медленно катит тяжёлый почтовый дилижанс.

Собрав последние силы, бросилась ему наперерез, практически под копыта лошади.

— Девушка, вы умалишённая?!

— Нет, я потерялась! Отвезите меня домой!

— Не положено брать попутчиков…

— Я дам вам много денег!

— Э-э-э… а сколько у вас есть?

— С собой нисколько, но…

— А ну уйди!..

— Мои дядя и тётя дадут вам много! Если вы доставите племянницу! Они живут на Рябиновой аллее…

— Это на другом конце города! Ещё не хватало туда тащиться со всем почтовым грузом.

— Тогда… тогда особняк Морриганов! Это рядом! Только последний идиот стал бы врать про таких людей! Они правда меня знают, говорю вам! Только представьте, сколько денег вам даст сам герцог, если вы поможете! Пожалуйста…

Дальше упрашивать я не могла.

Вокруг всё потемнело, заледеневшая рука соскользнула с оглобли, за которую я держалась, чтобы не упасть, и я потеряла сознание.

— Элис! Элис, вы слышите меня?

Какой приятный голос. Очень знакомый. Никак не могу вспомнить, чей. Но, кажется, никогда ещё не слышала в нём столько тревоги. Он обычно ровный, спокойный, невозмутимый… ноль эмоций. Но не сейчас.

Хочу ответить, но сил нет. И в горле будто комок раскалённой проволоки ворочается.

Потесней сворачиваюсь в клубок под одеялом. Прячусь под ним от свечи, что светит мне прямо в лицо. Здесь тепло, мягко и темно. Тут и буду жить. Никогда не вылезу. Я слишком устала.

— Оставь девочку в покое! Пусть поспит.

А этот ворчливый и чуть надтреснутый голос я тоже где-то слышала.

— Она уже просыпается.

— Нечего было её отпускать! Я уже говорил тебе, что ты сам виноват?

— Примерно тысячу раз за последние полчаса. Уймись.

— У неё синяки на запястье. Ты видел?

— Конечно я видел! Я должен узнать, кто это сделал. Элис!

И почему так всегда? То никому не нужна, а то как сговорились, и сразу всем… Даже…

Стоп. Синяки?..

Я вспомнила. Распахнула глаза и дёрнула одеяло, чтобы глотнуть воздуха. Сердце стукнуло о грудную клетку, вернулся прежний страх.

Рванулась, попыталась встать — но меня удержали за плечи, не пустили чьи-то сильные руки.

— Лежите. Элис, как вы себя чувствуете? Врач скоро будет.

Я послушно откинулась на подушки, покачала головой и прошептала:

— Нет… не нужно. Всё хорошо. Я… меня не тронули. Вовремя убежала. Шпилька. Я держала в руке шпильку.

Пальцы на моих плечах сжались так, что я испугалась, появятся ещё синяки. Но затем тут же разжались. Герцог отдёрнул руки. Да, это был он. Он сидел на краю постели так, что пламя свечи не давало рассмотреть его лица, лишь очерчивало массивную тёмную фигуру.

Зато я узнала комнату. И постель. Стыдоба какая.

Я закрыла глаза. Могу позволить себе ненадолго спрятаться от проблем и сделать вид, что «в домике». И пусть они временно меня не найдут.

— Если можно, я чуть-чуть посплю… прежде чем ухать. Спасибо за помощь.

— Вы никуда не поедете. — Резко оборвал меня герцог. Я поёжилась. Он добавил мягче. — Элис, мне нужно имя. Кто это был?

Запахло палёным. Чадит свеча, что ли…

— Дорн… — это уже дед.

— Я вижу. Сейчас уйду. Позови слуг, пусть уберут. Её никуда не пускайте. Элис, мне нужно имя! Ну же. Постарайтесь вспомнить. И я оставлю вас в покое.

— Да что его вспоминать, — вздохнула я. — Это Оливер Гудсмитт. Ну… тот самый, об которого я кулаки сбивала, помните? Он… притворился кучером. Простой чёрный экипаж. Лошади… гнедая с белой звёздочкой и рыжая… с чулочками. Я сбежала от него возле такой улицы… с витринами.

Говорить было больно, и я снова замолчала. Даже с закрытыми глазами почувствовала, что Дорн ушёл. По тому ощущению пустоты и холода, которое охватило меня даже под тёплым одеялом.

Всю ночь шёл дождь.

Приходил врач, но я не далась меня осматривать, позволила только померять температуру. Она была на удивление в норме. Сказалась крепкая папина конституция.

Для горла дали лавандовые пастилки, напоили чаем. От бульона я тоже отказалась. Мне хотелось просто побыть одной. И в конце концов меня оставили в покое.

Дорн больше не приходил. Я то проваливалась в неглубокий беспокойный сон, то снова выныривала на поверхность. Не давали покоя мысли о том, что случилось, мешали успокоиться непривычная обстановка, чужая постель и даже запахи…

Ночная рубашка, в которую меня переодели, была чужая — длинная, старомодного кроя, обильно обшитая пышным кружевом, она пахнула сухоцветами, какие вкладывают в бельё при хранении усердные горничные. Простыни были свежие, хрустящие, их явно поменяли к приезду хозяина, который долго отсутствовал, и на них оставался лишь слабый аромат лимонной отдушки. Но вся комната… она будто пропиталась терпким мужским запахом, который я всегда чувствовала, когда Морриган приближался ко мне. Тем самым ароматом, что ощущала на собственном бальном платье после того, как носила его плащ.

Как я вообще очутилась в его комнате? Есть же гостевые. И куда он запропастился? Неужели поехал среди ночи беспокоить Сыск заявлением о том, что на улицах города орудует преступник…

Я ворочалась, мучалась от дурных мыслей, засыпала под убаюкивающий перестук дождевых капель, снова просыпалась.

Уже под утро, когда темнота ночи стала разбавляться белесым предутренним светом, дверь комнаты скрипнула. Я открыла глаза, мгновенно почувствовав, кто вошёл.

Села на постели, прижимая к груди одеяло.

Дорн не стал зажигать свеч и даже не подошёл к кровати. Остался стоять у двери — высокая тёмная фигура, от которой… веяло уличным холодом. И он молчал. Мне стало страшно на мгновение.

— Вы… же его не убили?

Герцог помедлил, заставляя меня испугаться ещё больше.

— Нет. Но хотел.

Я выдохнула. Дорн продолжил.

— Напугал его до смерти. Он стал так жалок, что это меня остановило. Я сдал мерзавца куда следует. Дед поднял старые связи — ваше присутствие на обвинении не потребуется. Больше он никого не побеспокоит. Никогда. Думаю, ему очень повезёт, если суд ограничится пожизненным заключением в королевских тюрьмах.

Жестоко… но я не испытывала ни малейшего сочувствия. А на Диану следствие и без моей помощи выйдет. Так что я решила, что с полным правом могу позволить себе больше не говорить об этой истории. И постараться как можно скорее всё забыть.

— Спасибо. Я вам искренне благодарна за помощь. Если позволите, я хотела бы немного поспать. Голова ещё кружится.

Я снова легла и натянула одеяло повыше. Об отъезде поговорю завтра.

— Ещё минуту, и я оставлю вас. — Герцог сделал шаг к постели, но снова остановился. — Я много думал о ваших словах, пока искал это ничтожество. Вы были правы. Насчёт того, что сирота без надлежащего положения в обществе остаётся беззащитной. И я дам вам эту защиту! Дам… своё имя.

Ч-что?.. Мне показалось, я ослышалась.

— О чём вы говорите, Ваше сиятельство? Я, кажется, не понимаю…

— Вы говорили, что больше не испытываете ко мне никаких чувств. Это хорошо. Мне как раз и нужен брак, не отягощённый чувствами. Заодно выполнить бредовое требование деда. Учитывая всё это, я думаю, нашёл выход, который устроит нас обоих.

— Выход?..

— Фиктивный брак. Элис, я предлагаю вам стать герцогиней Морриган! Но только на бумаге. Ни вы, ни я не будем мешать друг другу жить своей жизнью. Вы получите все привилегии, которые причитаются статусу. Дед будет счастлив, что наконец-то женил внука. Ему не важно, на ком, судя по этому фарсу с отбором невест. Со временем разъедемся — вы сможете сказать, что предпочитаете городскую жизнь. Дед примет этот аргумент, потому что сам такой же. Ему не так долго осталось, порадуем старика. Ну а после… я дам вам развод. Допустим, под предлогом бездетности. И вы станете вести свободную обеспеченную жизнь в столице — или где пожелаете. Вас никто и никогда не посмеет пальцем тронуть.

Он замолчал. Ожидая, видимо, моего ответа.

Я же… просто закрыла глаза и тихо сказала:

— Хорошо. Я согласна.

После такой длинной тирады Дорн ждал, видимо, чего-то большего от меня. Он долго стоял и не уходил. Просто стоял и смотрел на меня — я чувствовала это, мне даже не нужно было открывать глаз. Но я не могла вымолвить не слова. Как я могла объяснить? Сказать, что чувствую на самом деле…

Я и сама не понимала.

Ведь это именно то, чего я добивалась! Стать герцогиней. Получить законное право посетить это спрятанное от всех поместье Тедервин. Продолжить поиски брата. И ведь предложенный герцогом фиктивный брак — действительно идеальный выход. Я получу всё, чего желала, при этом от меня самой не потребуется ничего.

Почему же я чувствую себя такой несчастной?

Нет, лучше молчать.

Дорн, наконец, ушёл, осторожно притворив за собой дверь. Я снова свернулась калачиком под одеялом этой слишком большой для меня постели. Сон так и не шёл.

За окном медленно разгорался день. Хмурый, бледный, осенний день — он начинался под аккомпанемент дождя, тихо на кошачьих лапах входил в мою жизнь.

День, когда я стала невестой герцога Морригана.