Замороженные надежды

Александр Чаклин

Замороженные надежды

Этим утром Патрик проснулся рано. За окном особняка изредка слышался шум автомобиля. Обычно Патрик лежал в спальне, окна которой выходили в сад, а вчера попросил перенести его в кабинет на диван. Большой, кожаный, с деревянными головами львов и томами Британской энциклопедии между ними, он нависал над его ослабевшим и похудевшим телом.

Пепельницы всех видов, которые он вывез из многих стран, заполняли комнату. Горел ночник - маленькая лампочка за бронзовой фигурой обнаженной женщины. Тень ее фигуры вырастала над камином и удивительно напоминала Джейн в молодости.

Он повернул ночник, и Джейн стала в профиль и как будто помахала ему рукой. Непонятно, прощалась ли она или, наоборот, приглашала за собой.

Патрик закрыл глаза и увидел юную Джейн - гибкую и капризную, ласковую и требовательную. Она стала его женой, но другом - нет. В свои планы Патрик ее никогда не посвящал. Причина была веской: она слишком благоволила к Джиму, его другу и сопернику в делах. Джейн не скрывала своей привязанности к Джиму. Эта любовь длилась долго, пожалуй, слишком долго...

Освобождение пришло неожиданно. Воздушные гангстеры захватили самолет над Атлантикой, и Джим вступил с ними в драку. Джима убили и смертельно ранили Джейн. На смерти Джима Патрик выиграл пять миллионов долларов. Он имел доверенность и, пока родственники Джима спохватились, успел сыграть на бирже его акциями.

С тех пор прошло двадцать лет. Он обменивал годы на доллары - их становилось все больше, но здоровье таяло.

Сначала он покашливал. Стало труднее дышать. Когда появились боли, он поехал в клинику профессора Мано. Разговор был малоприятным. Ему показали рентгеновские снимки - большая тень лежала у корня правого легкого. Недвусмысленно спросили, кто его родственники, распорядился ли он своим наследством...

В кабинет постучали, и в комнату вошла молодая женщина. Странно, что в Айлин - почти полной копии Джейн - он находил и свои черты. Это была дочь Джима. Воспитанная им, Патриком, она повторяла не генетические, а приобретенные черты. Знала ли она, кто на самом деле ее отец? Айлин было восемь лет, когда погибла мать.

- Как дела, папа? Удобно ли тебе в кабинете? Зачем ты придумал это путешествие из спальни?

- С этим кабинетом у меня связаны воспоминания о победах и поражениях, а в спальне уж очень одиноко.

- Ну и что тебе снилось - победы или поражения?

- Теперь мне не остается ничего, кроме поражений.

- Оставь этот пессимизм! Человек, который все может, а я привыкла считать тебя таким, найдет выход из любого положения. Заплати врачам два-три миллиона, и они придумают средство для твоего лечения.

- Пока они будут придумывать, меня не станет...

Погоди-ка! А ведь и в самом деле девочка подкинула ему интересную мысль.

- Папа, ты не забыл, что сегодня к тебе должен прийти доктор Винтер? Сейчас одиннадцать, а ты приглашал его на ленч.

Джо Винтер не был врачом-практиком - это был ученый, изучавший причины раковых опухолей. Несколько лет тому назад Патрик случайно познакомился с ним. С тех пор они изредка встречались. Винтер был точен. Высокий, подтянутый, в элегантном костюме, он весь как бы светился здоровьем, стремясь, видимо, с первого шага подбодрить больного и заразить его своим оптимизмом.

Патрик сидел на диване, опустив отекшие ноги в мягкие туфли. Айлин хлопотала по хозяйству - сама принесла закуски, поставила бокалы и налила в тарелки луковый суп, который так любил Патрик.

- Итак, мы пьем за исцеление, - начал Винтер.

- Идите вы к черту и не вздумайте играть со мной в кошки-мышки. Перед вами живой мертвец, но чувства юмора он еще не потерял. Имейте мужество говорить с ним прямо, и давайте разберемся, есть ли у меня виды на будущее. Если я не смогу купить выздоровление сегодня, то, может быть, завтра или послезавтра? Сколько времени у вашей науки между сегодня, завтра и послезавтра? Год, пять лет или столетие?

Айлин подняла бокал.

- Джо, вы должны простить папу за прямоту, а меня за то, что я молчала и не рассказала ему о нашей дружбе. В конце концов он должен знать все или хотя бы почти все. Папа, мы связаны более чем знакомством. Я люблю Джо и хочу за это выпить.

- Что же, детка, ты истинная дочь своего отца, - задумчиво произнес Патрик.

- Так вот, мой дорогой будущий тесть! - При этих словах Патрик весь съежился, ему показалось, что его вдруг обворовали. - Давайте играть в открытую. Мы с Айлин заинтересованы, чтобы вы жили долго, как можно дольше, и пусть вас не мучают подозрения... Но как бы мы ни желали этого, дело очень серьезное, и, я уверен, виноваты эти проклятые сигареты. Да-да!.. Сорок штук в день - и восемь лет жизни долой. Вы за год получали в легкие 800 граммов густого дегтя - того самого дегтя, который я регулярно вычищаю из своей трубки. А ведь двух миллиграммов так называемого бензопирена - ракообразующего вещества, которое есть в табаке, - достаточно, чтобы у подопытного животного возникла опухоль. Вы продукт нашей цивилизации и пожинаете ее плоды в полной мере. Ирония судьбы в том, что именно вы субсидируете табачное производство. Вы ведь даже боролись с теми, кто хотел на пачках сигарет писать об их опасности...

- Послушайте, Джо, вы еще не мой зять и не затрагивайте моих финансовых дел. О табаках вы мне не говорите. Вот уже полгода, как я перешел на трубку, кстати, по рекомендации английских врачей.

- Да, но вы не учли, что до этого сорок пять лет курили сигареты и, главное, как я заметил еще в клубе, каждую до конца. А ведь самая опасная часть сигареты та, которая ближе всего ко рту, - последняя треть. Один француз в шутку предложил даже вкладывать в эту часть сигареты взрывчатку...

Джо уехал. В кабинете рядом с Патриком легла гнетущая тишина. Итак, подумал он, остались две возможности: смерть в ближайшие месяцы или, быть может, таинственная неизвестность в ожидании великого открытия. Неужели это реально? Он дрожащей рукой достал из-под подушки уже не раз просмотренную газету.

Патрик развернул ее и в который уже раз начал перечитывать статью с броским названием "Ледяное спасение". Как всегда, заголовок сенсационный. Вот только есть ли оно на самом деле, это ледяное спасение? Ведь пока изучено лишь начало процесса - замораживание. А что известно о размораживании?

Джо и Айлин... Ну что же, пара неплохая... Плохо со стороны Айлин, что она скрывала это от него, но в этом вся Айлин. Она может быть злой и доброй, печальной и веселой. Все в ней меняется мгновенно. Сплав Джейн и Джима, двух неудачливых удачников. Но что даст сплав Айлин и Джо? И увидит ли он, Патрик, своих внуков? Теплая волна захлестнула его и подступила к сердцу - сама возможность появления в доме внука никогда не ощущалась так реально, как сейчас, в тишине этого вечера.

Консилиум собрался в библиотеке, примыкающей к большому кабинету, снабженному целой системой аппаратуры для обследования пациента. Каждый из аппаратов был связан с электронно-вычислительным центром. Из кабинета вел длинный коридор в анестезиологический центр и в самое заветное - в "усыпальницу королей", как ее назвал молодой ассистент клиники Бердки. Шеф предпочитал другое название - "пирамида Хеопса". Это была дань его увлечению древней историей.

В центре кабинета стояла специальная каталка на толстых каучуковых шинах. Она имела свое название - "лодка Харона". Сестер тут называли Парками, которые, плетут нить жизни и готовы в любой момент ее отрезать.

В их руках могли оказаться к тому же судьбы капиталов, клиентов, клиники, ведь любую из них могли подкупить родственники спящих. И поэтому сестер не допускали даже в преддверие этого рая, где царили тишина и комфорт. Каждый здесь ждал своего часа, за каждым наблюдала комиссия, в которую входили не только врачи, но и юристы.

Состояние анабиоза. Жизненные процессы сведены до минимума, и тем не менее система питания налажена. Но шеф мечтал о большем, о системе, при которой мозг его подопечных мог бы действовать - получать и выдавать информацию. Над этой идеей уже работали специалисты. Если удалось бы добиться ее осуществления, он становился фактическим хозяином многих капиталов. Тогда бы все распоряжения в банки, на биржу могли идти только при его участии. Стоимость содержания каждого охлажденного не превышала 200 тысяч долларов в год, а совместный капитал его молчаливых подопечных уже достиг шести миллиардов.

Самая большая трудность была не в медицинских проблемах, а в этических. Требовался хороший юрист, который в то же время был бы достаточно предали хитер. Экзамен выдержал Хаули. Теперь, пока высокочтимые консультанты собирались в библиотеке, шеф и Хаули закрылись в кабинете.

- Так сколько оставит в банках этот Мерди? - спросил шеф.

- По моим расчетам, тридцать пять миллионов.

- Ну, это не бог весть что. Он будет занимать третье место - после Роджерса и Морелли.

- А что, если мы попробуем на нем систему "мозг-шеф-банк"? Назовем ее проще - МШБ-1.

- Двадцать четвертый кандидат, - задумчиво сказал шеф. - Надо попробовать сохранить его духовную сферу, к тому же я хочу один из вводов в шлем соединить с телелокатором в его доме, пусть испытывает иллюзию жизни в семье. Мы должны заботиться о комфорте и благополучии "ожидающих". - С этими словами он открыл тяжелую дубовую дверь, которая вела в библиотеку, где заседал консилиум. - Прошу уважаемых коллег приступить к обсуждению кандидата.

Папка в красном переплете с тиснением "Патрик Мерди-24" легла на стол. Медицинское досье. Врачи не должны были знать деталей социального плана. Их забота - организм, а душа лежала в коричневой папке Хаули. Все это было обусловлено в специальном договоре с клиентом...

- Итак, господа. Пациенту 59 лет, группа крови 1-я, рост 179 сантиметров, вес 72 килограмма. Обследован в трех клиниках. Вот рентгеновские снимки и результаты ангиографии - судите сами. Положение критическое. Больной об этом знает, и держится мужественно. Решил прибегнуть к нашей помощи. О возможностях клиники полностью информирован. Вы, господа, я знаю, верите, что через 20-30 лет эти формы рака можно будет вылечить, а я склонен думать, что в лучшем случае размораживанием мистера Патрика займется мой внук.

- Ваш Мерди меня мало волнует, - вставил реплику один из членов консилиума. - Я хочу спросить, как у нас вообще обстоят дела с опытом размораживания. Имеем ли мы моральное право набирать новых клиентов?

Шеф иронически посмотрел на оппонента и, улыбаясь, размеренно заговорил:

- Да, сэр, вы, как поборник истины, весьма резонны в вашем вопросе. Так вот, во-первых, сэр, в эксперименте на животных все проверено до мелочей. Ваш пессимизм, мне кажется, необоснован. И я, как экспериментатор, могу сказать: мы достаточно знаем, чтобы иметь моральное право продлевать клиническую смерть. Сочетание общего охлаждения организма с наркозом еще в 1912 году открыло нам этот путь. Русский ученый Бахметьев искусственно вызвал зимнюю спячку животных. Позвольте вам напомнить о его замечательном опыте с летучими мышами. Он снижал им температуру тела до минус 10 по Цельсию, жизненные процессы в организме почти полностью прекращались, а смерти не наступало. Именно он назвал это состояние анабиозом... А знаменитые опыты французского ученого Луи... Он охладил сердце куриного эмбриона до минус 196 градусов, и, представьте себе, после отогревания это сердце вновь забилось. Надеюсь, эти примеры достаточно убедительны. Но вся беда в том, что у нас пока нет основания кого-либо размораживать...

Один из присутствующих поднял руку.

- Разрешите мне, как онкологу, возразить вам. Я гораздо более оптимистичен и верю в лучевую терапию. Думаю, мы делаем большую ошибку, что избираем тактику простого ожидания. Если начать длительную терапию у замороженного, то, может быть, тут открылись бы новые возможности. Наш отдел предлагает сотрудничество...

Наступило молчание. Шеф, видимо, готовился к ответу. Он стучал карандашом по столу и несколько раз переводил взгляд с оратора на Хаули.

- Уважаемый Гарднер, вы правильно ставите вопрос, но тут есть чисто этическая проблема. В одном из пунктов договора записано, что разморозить клиента можно только тогда, когда будет открыто средство для радикального лечения. Мы взялись с вами лишь за сохранность тела. Лечение основной болезни не входит в наши планы и в договоре не обусловлено. Я думаю, мистер Хаули будет возражать, если мы вдруг начнем лечение "ожидающих".

- Если даже экспериментально будет доказано, что это целесообразно?

- Да, даже при этом условии. Право опеки со стороны родственников только у пяти, остальные своим родственникам не доверились и распорядились сами собой. Можно обдумать план переговоров с теми родственниками, которые наделены соответствующими правами, но я сомневаюсь, чтобы они так легко дали согласие... Однако мы отошли от основного вопроса: согласны ли вы на замораживание Патрика Мерди? Кто согласен? Благодарю вас... Кто против? Нет. Как обычно, один воздержался.

Кровать-каталка была удобной. Итак, первая жизнь позади, а будет ли вторая - неизвестно. В доме остались Айлин и Джо. После свадьбы они выглядят счастливыми и беззаботными. Как это он расчувствовался до такой степени, что оставил Айлин доверенность на ведение дел! Правда, с оговорками, но это мало что меняет. Пробуждение будет загадкой, но ледяной сон лучше, чем боли в груди и эта слабость...

В музыку, которая лилась из вмонтированных в шлем наушников, вошел чей-то уверенный голос:

- Вы начинаете забывать о своих волнениях. Они бренны, их больше не будет. Вспомните самые лучшие дни в вашей жизни. Они были и еще будут не однажды, надо только уметь ждать! Мы вам поможем, мы научим вас ждать...

Прошло семнадцать лет. Число "ожидающих" в клинике выросло, но ни один из них еще не вернулся в мир. Волею испытателей мозг Патрика Мерди был подключен к пульту в кабинете шефа и через этот пульт связан с банком и домом. Шеф мог включать и выключать его. Система МШБ, во многом усовершенствованная, работала отлично.

Магнитофонная лента, на которую записывали эти связи, могла уже трижды охватить Землю. Шеф постарел, а душеприказчик умер. Сын юриста унаследовал дело отца, но не его гибкость и хитрость. В отличие от Хаули-старшего он был на страже интересов пациентов. И дело Патрика стало главным источником разногласий между шефом и молодым адвокатом.

- Что вам известно о связях мозга с телом? - горячился молодой адвокат. - Я убежден, что раздражение нервов может повлиять на рост опухоли. Давайте включим ленту, где записан разговор в доме Патрика, который он по вашей воле слышал. Где хранится лента 2238-Я?

- В шкафу на восемнадцатой полке. Но это ничего вам не даст. В ответ на эту запись я поставлю ленту с записью мыслей Патрика.

- Я знал, что они у вас есть. Отец мне говорил об этом. Но записывать мысли пациентов - этого, согласитесь, не было в договоре, вы ведете нечестную игру, шеф! Как мы можем при этих условиях сотрудничать?

- Всему свое время. Включайте систему воспроизведения.

Послышался музыкальный звонок и голос Айлин: "Не беспокойся, Джо, я открою, это, наверное, Дези..."

Пауза и голоса:

- ...А, Джеймс, как я рада вашему приходу! Мы с Джо хотели с вами поговорить. Проходите в гостиную и садитесь к камину. Какая сырость на улице! Джо, это Джеймс. Сколько мы с тобой знакомы, старина?

- Да лет тридцать...

- Ну так это дает мне право быть с тобой предельно откровенным.

Шеф прокрутил ленту дальше:

- Так вот, Айлин и Джо, должен вам сообщить, что препарат, который полностью излечивает рак легкого в первых трех стадиях и в отдельных случаях в четвертой стадии, синтезирован. В сочетании с лучевой терапией он испытан в клинике.

- А когда можно будет уверенно сказать, что в случае с отцом он может оказаться эффективным?

- Фактически уже сейчас. Для гарантии можно подождать еще один-два года.

- Это маловато, - послышался голос Джо. - Дело в том, что мы с Айлин не уверены, что старику с его старыми взглядами надо поспешить возвратиться в наш новый мир. Короче говоря, мы не заинтересованы, чтобы Патрик вернулся.

- Сейчас или вообще?

- Ну, по крайней мере на протяжении нашей жизни.

- А какие соображения руководят вами?

- Ну, как тебе сказать? Для него сегодня, вчера или послезавтра не имеет никакого значения. А для нас это значит изменить образ жизни и начать жить по-новому или, вернее, по-старому.

- Я уверена, что папочка разрушит все наши планы и не поймет, почему мы вложили деньги в наше новое предприятие. А затем он может дурно повлиять на внука. Да, мы хотим, чтобы он выздоровел, но ведь через тридцать лет гарантия будет еще больше?

Ленту остановили... Собеседники какое-то время молча глядели друг на друга. Наконец, адвокат сказал:

- И это "святое" откровение вы даете возможность слушать Патрику?! Уж не договорились ли вы с родней?..

Но в это время мозг Патрика был от системы отключен. В такие минуты Патрик научился чередовать сон и раздумья.

Сейчас он думал о Джо. О том, как тот преобразился до неузнаваемости. Биржа заменила ему лабораторию. Он забыл о своих научных планах и превратился в финансиста. Деньги победили науку. Его управляющий Сантос был предан Джо, и все заветы Патрика были забыты, даже те, которые были записаны перед его уходом и над которыми Сантос клялся на библии.

Теперь о загадочном методе лечения. Конечно же, это было главное, что его больше всего интересовало, и вместе с тем именно об этом, как нарочно, не вели никаких разговоров ни дома, ни в банке. Правда, Джо как-то бросил странную фразу, которая долго беспокоила Патрика. Он говорил с кем-то по телефону, когда сказал: "Ну что же, спасибо за информацию... А вы, Билл, уверены, что этот метод мог бы гарантировать Патрику полное излечение?" Он не слышал, что говорили на другом конце провода, а затем Джо сказал слова, которые потрясли Патрика:

- Ну что же, Билл, это веские доказательства. Но не будем спешить. Я думаю, есть смысл подождать еще лет десять...

Значит, Джо заведомо тормозил его возвращение!

Если действительно рак уже побежден, но размораживать Патрика они не спешат, если все это действительно так, то, может быть, не стоит возвращаться в тот мир, чтобы быть там лишним?

Так постепенно созрело окончательное решение, о котором надо было сообщить шефу. И он сообщил:

- Дорогой шеф, я, Патрик Мерди-24, прошу принять информацию. Это очень важно! Кто бы вам ни предлагал вернуть меня к активной жизни, знайте; я сейчас этого не хочу! Я сам дам распоряжение, когда мне нужно будет вернуться. Ждите моего сигнала!

Он все еще на что-то надеялся...