Запертые двери [СИ]

ВСТУПЛЕНИЕ

Осень 1997 года.

Дождь, ливший всё утро, пошёл на убыль лишь с началом сумерек. Весь день он падал неторопливо на землю, принося с собою холод. Но он было всего лишь предвестником ожидаемых в погоде перемен. Ну а пока листва ещё хранила свой первоначальный живой зеленый цвет, а трава мягко поддавалась под ногами, не производя сухого шуршания — звука столь привычного для осенней поры. После заката тучи все еще нависали над близлежащими провинциальными городками Небраски, вода из них уже не лила, но словно хотели ещё задержаться и напомнить людям о приближающиеся осени. Не календарной, а самой настоящей холодной осени.

С наступлением ночи ветер задул сильнее, шумя загадочно, а иногда даже зловеще, безжалостно сгибая верхушки деревьев. Он летал над городским кладбищем, путался среди прутьев изгороди, могильных плит и деревянных крестов, заставляя их производить скрипучие стоны. Сами кресты и плиты напоминали странный урожай на тёмной грядке страшного садовника.

Именно данное время суток выбрали трое парней для посещения последнего пристанища бренных человеческих тел.

Их обувь с рельефной подошвой уверено шагала по кривой тропинке, ведомая своими хозяевами, которые освещали себе путь мощными фонарями. Лучи света от фонарей прекрасно очищали тьму перед ними, но парни нарочно не замечали луж и ступали по прямой, разбрызгивая капли воды и грязи в разные стороны. Таким образом, они хотели подчеркнуть всю свою решительность в осуществление давно запланированного действия, к которому они готовились немедленно приступить. Двое из них держали в левой руке по лопате, а третий нес под мышкой мешок, а в руке держал кирку. Все трое были одеты в джинсы, которые от колен и вниз были забрызганы грязью. От пояса и выше одежда немного отличалась: один из них носил свободную зелёную майку, а поверх неё — не застёгнутую клетчатую рубаху, на голову была нахлобучена бейсболка с эмблемой «Красных носков»; второй (именно он нес мешок) был одет в длинную тёмно-серую футболку без логотипов, на его голове была взъерошена копна волос темного цвета; третий юноша шел посредине и его хмурый целеустремленный взгляд выдавал в нём лидера всей троицы, он носил белую майку, с короткими рукавами заправленную в штаны, которые поддерживал кожаный ремень с большой бляхой, поверх майки он носил легкую школьную куртку, на спине которой была вышита надпись «Школьная команда по футболу „Серые ястребы“»? его крепко сложенная фигура, угадывающаяся под одеждой, говорила, что куртка и вправду могла принадлежать ему.

— С кого начнём? — спросил тот, что был в бейсбольной кепке.

Второй парень подпёр свою кирку к изгороди, положил мешок поверх железных пик, образующих ограду и потянул ворота кладбища на себя. Те, жутко скрипя, открылись, так как их запирали только с приближением таких значимых дней как: Хэллоуин, выпускной вечер и благополучная сдача экзаменов.

— С Лестара Купера, — не повышая голоса, ответил главарь осквернителей могил. — У него нет родственников, и помер он уже давно. Думаю, шумихи будет не много, если кто-то как-то об этом прознает. — Сказав это, он первым ступил на Землю Усопших, сминая под ногами дёрн. Его спутники последовали за ним следом. Теперь, когда они предстали перед царством могильных холмов, от их уверенности немного поубавилось. Ветер казалось, стал дуть сильнее, словно перешептываясь с душами умерших. Деревья неистово шевелили ветвями, которые в редком лунном свете походили на костлявые руки. Запахло сырой землёй и плесенью. Теперь им стало казаться, что на них смотрят сотни удивлённых глаз. Тех глаз, которые давно сгнили и впали в провалы черепа, но в эту ночь они вновь приобрели возможность ими видеть.

— Жутковато… — сказал тот, что нес с собой мешок и содрогнулся от звука собственного голоса, что нарушил вечную тишину кладбища.

— Согласен, Санни, — поддержал его главарь, но про себя вновь вспомнил Майка — настоящего весельчака и лучшего друга, родителей которого угораздило переехать в другой штат несколько лет назад, этим внеся раскол в их крепкие дружественные ряды. — Но, нам нужны эти трофеи. Сейчас ещё тепло и глубокая ночь кругом, к тому же, земля стала гораздо мягче — самое то для раскапывания могил. В канун Хэллоуина не думаю, что осень нас порадует прекрасной погодой, к тому же тогда ворота наверняка будут закрыты. Так что лучше всего копать именно сегодня.

Перед тем как прийти сюда они выпили для храбрости по полтора литра пива и закрепили всё несколькими глотками виски (признаться — самого мерзкого пойло, которое можно было только найти в магазинчике Фила Брюэра), также они решили прихватить бутылку вина, которую распили по пути сюда. Но сейчас, вместе с гнетущим страхом, алкоголь начал выветриваться из их пьяных голов. Но так как они не протрезвели окончательно, то решили довести дело до конца.

— А как же старик Хорн? — Снова подал голос Санни.

— А что с ним? — уже слегка раздражённо переспросил главарь.

— Но он ведь сторож. Если он нас заметит, тогда родители узнают, чем мы…

— Никто ничего не узнает, — перебил его старший. — И хватит трёпа. Пора и дело знать. Свети вперёд, и смотри не пропусти Купера.

Санни недовольно скривил рот, повернулся и пошел вперед по дорожке, освещая себе путь и выхватывая из мрака косыми лучами фонаря истертые имена на могильных плитах.

— Санни прав, Тим, — произнёс парень в футболке. — Если Хорн нас поймает, не видать нам тогда ни Хэллоуина, ни других развлечений.

— Да кончайте вы оба! Хорн наверняка сейчас сидит в одной из местных забегаловок, пьяный в доску, и снова чешет о своей племяннице, что живёт в Лос-Анджелесе и, по его словам, обещает увезти его с собой в скором будущем. Ну не умора, а?

— Да, — усмехнувшись, согласился тот. — Он подохнет здесь среди могил, дожидаясь её. Кому нужен вонючий пьяный старик?

— Это точно. А теперь пошли. — Тим подтолкнул его в спину в тот момент, когда их окликнул Санни:

— Тим, Гарри! Похоже это наш клиент.

Они подошли к нему и все трое направили лучи фонарей на плиту, с выдолбленной в камне надписью.

— И кто только придумывает эти надписи? — Сани приподнял брови, подчеркивая свою уверенность в бессмысленности написанных на плите слов.

— Это псалом. Читать разучился? — почти с презрением сказал Гарри, не отводя глаз от могилы.

— Может и псалом. — Санни рыгнул и скривился от кислого привкуса во рту. — Я всегда прогуливал воскресную школу.

Не дожидаясь пока религиозная тема будет окончена, Тим вонзил лопату в могильный холм и первым отбросил горсть земли в сторону, показывая наглядный пример своим товарищам, чем им предстоит заниматься в последующие несколько часов.

Они копали азартно и усердно, предвкушая незабываемый праздник, до которого оставалось ещё полтора месяца. Они и представить себе не могли, что последняя ночь спокойного сна для них уже осталась в прошлом, и теперь их будет преследовать бессонница, а после — непродолжительные сны полные кошмаров.

Каменная плита была с корнем вырвана из земли и теперь лежала опрокинутая в стороне. Перед ней зияла довольно глубокая яма, в темноте которой различались три согнутых спин, которые с периодичным постоянством выпрямлялись, для того чтобы выбросить очередную порцию земли на поверхность. Когда Тим в очередной раз вонзил лопату в сырую землю, она с глухим стуком ударилась обо что-то твёрдое. Могилокопатели возликовали и принялись за работу с удвоенным усердием.

Вскоре из-под влажной и вязкой земли появилась поверхность крышки потускневшего от времени и сырости гроба.

— Теперь десерт! — с ликованием воскликнул Гарри. Луна, на миг появившаяся из-за туч, отразившись блеском в его глазах. Он первым начал ломать доски острием лопаты и прогнившее дерево не устояло перед первым же ударом, что заставило подумать парней о скором завершение физической работы. Но разломить крышку оказалось не так уж и легко — дерево скрипело, трещало, но вбитые на совесть гвозди вырывались с явной неохотой. И всё же трое молодых сильных парней смогли довести дело до победного конца. Гарри и Санни упали на колени и принялись выбрасывать в разные стороны остатки сломанных досок.

— Я поднимусь наверх, — с перебитым дыханием произнёс Тим. — Будите кидать мне кости, а я их буду складывать в мешок.

— Тим, — повернув к нему голову и продолжая ломать доски, позвал его Санни, — может нам ещё кого-то выкопать? Ну, для того чтобы праздник получился поистине незабываемым.

Поднявшись на поверхность, Тим улыбнулся:

— Посмотрим.

Тим поднял мешок и приоткрыл его горловину.

На верху, Тим почувствовал, что ветер стих. Казалось, сама природа ужаснулась поступку этих трёх молодых парней. Луна полностью скрылась за огромной массой облаков и теперь на кладбище опустилась непроглядная тьма и её верная спутница — мёртвая тишина.

Тим осматривался по сторонам, когда на поверхности ямы появилась голова Гарри.

— «Быть или не быть? Вот в чём вопрос!» — воскликнул он словно второразрядный актёр получивший, неожиданно для самого себя, главную роль в бродвейской постановке произведения Шекспира, направив луч света на человеческий череп в своей руке. Череп был бледно-желтого цвета, без нижней челюсти и двух верхних зубов. К голове прилипла пара серых волосков.

— Йорик! — с перекошенным лицом плохо изображенного ужаса воскликнул Гарри — Ты ли это? О, бедный Йорик!

— Кончай дурачиться и клади его в мешок.

Гарри распрямил ладонь и слегка её нагнул и череп покатился прямо в расправленную горловину мешка.

Не успел Гарри вновь спуститься, как откуда-то издалека раздался крик. Тим и Гарри оглянулись и увидели прыгающий луч света, что приближался к ним с западной стороны кладбища.

— Твою ж мать!… - выругался Гарри, повернув козырьком вперёд свою бейсболку. — Хорн!

Парень был прав, к ним спешил сторож кладбища Джонатан Хорн, освещая себе путь фонарём размером с автомобильную фару, при этом перебирая все ему известные неприличные слова в адрес ночных осквернителей могил.

Старик Хорн был невысоким человеком, но вполне коренастым, хотя старость и бесконечные запои, сделали из него жалкого и тщедушного человека. Когда он добежал до разрытой могилы, все трое уже были на поверхности, встав стеной в ряд.

— Что же вы делаете, дьявольские отродья! — завопил пьяным голосом Хорн. — Антихристы! Проклятые выродки!

— Попридержи язык, старик. — Перебил его брань Тим. — Мы не позволим себя оскорблять какому-то грязному алкашу.

— Ты как со мной разговариваешь, щенок! — возмутился ночной сторож, закрывая лиц ладонью от ярко бьющих фонарей вандалов. — Мать тебя не слышала. Знала бы она, какого ублюдка она выносила девять месяцев в себе, а потом ещё вдобавок и воспитала. Отпустите фонари, чтобы я мог видеть ваши лица!

— Ишь чего захотел! — вступил в брань и Гарри. — Если мы и отпустим фонари, то только для того чтобы отутюжить твою пьяную физиономию своими ногами.

— А я смотрю, вы смелые, ничего не скажешь: трое молодых против одного старика…

— А ты не взывай к нашей совести, — с легкой дрожью в голосе, готовый в любой момент перейти на фальцет, воскликнул Санни. — Всё равно бесполезно. Так что лучше убирайся обратно в свою конуру.

Лицо Хорна слегка изменилось. Рука, прикрывающая до этого глаза, опустилась, беззубый рот слегка приоткрылся, а губ коснулась улыбка.

— Я узнал тебя по голосу, парень. — После этих слов он зашёлся в кашле. Так вначале решили парни, но они ошиблись — старик смеялся. — Ты сын Питера Демпси — городского бухгалтера. Извини, мать не знаю. По-моему тебя зовут Санни. — Произнеся его имя, старик вновь засмеялся и в этот раз смех длился дольше. — Да, Санни. Теперь я вас легко вычислю. Осталось лишь оповестить шерифа, он с вами по-другому поговорит, уж поверьте. Посмотрим, как вы тогда запоёте. Ему вы наверняка не станете грубить. Он вас сделает кроткими как ягнят.

Всё ещё смеясь, старик повернулся к ним спиной, с явным намереньем вернутся в свою хибару, в которой он жил последние четыре года, после чего продал свой небольшой дом в самом центре города на снос, логично предположив, что лачуга на кладбище куда удобней, да ещё находится совсем близко от рабочего места. Тим, не знал, есть ли в «особняке» старика телефон, по которому он мог позвонить шерифу Уолтерсу, но был уверен, что не собирается стоять, сложа руки и ждать ответа. Вместо этого Тим шагнул за стариком, который все еще продолжал смеяться, схватил его за грязный ворот серого комбинезона и потянул на себя.

— Что… — в голосе Хорна послышались нотки возмущения, но пока что не испуга. — Отпусти меня, сучий потрох!

Тиму нужен был страх, а ещё лучше ужас и моление о пощаде. Старик же и не думал доставлять ему такого удовольствия. Тогда Тим решился на отчаянный шаг — он толкнул старика в костлявую грудь прямо в открытую пасть могилы.

Старик не успел даже вскрикнуть, так как произошедшее стало для него полной неожиданностью. Не только для старика, но и для товарищей Тима.

Спустя мгновение раздался треск сломанных досок, и над кладбищем воцарилась привычная, пусть и короткая, тишина.

— Ты убил его! — дребезжащим от страха голосом прокричал Санни. — Тим, ты убил старика!

Тим молчал, не зная, что ответить. Да и что можно было сказать в свою защиту? «Я не хотел»? Ну, раз не хотел, тогда и вины твоей здесь нет. Глупости — он мог предвидеть, что всё этим обернётся. А значит, и оправдываться было ни к чему.

Когда же послышался стон боли, а после появилась и испачканная в земле старческая рука на краю могилы, камень с души Тима мигом упал. Почти в унисон выдохнули и его друзья. Тим и сам только сейчас понял, что перестал дышать на все это короткое, но в то же время — бесконечно длинное, — время. На его лице появилась улыбка радости, облегчения и неприязни к мерзкому старику, чья смерть могла поставить конец на его дальнейшем светлом будущем.

— Этот старик живуч как мартовский кот! — смеясь, воскликнул Гарри. — И сам вылезает. Видать даже ничего себе не сломал.

Над поверхностью могилы появилось сосредоточенное лицо. Даже сейчас Хорн не испытывал страха, а только решительное желание поскорее покинуть вырытую парнями яму.

Поступок Тима так понравился Гарри, что он тоже решил внести своё громкое имя в ряды молодых победителей мерзкой старости и пнул Хорна в лицо своим военным ботинком. Хорн снова полетел вниз, но в этот раз с диким коротким воплем, который резко оборвался.

На этот раз тишина была более длительной и куда более зловещей. Тим и Санни с ужасом повернулись к Гарри. Тот пристально смотрел на открытую яму и, похоже, ждал очередного чуда.

Чудо не произошло…

Нерешительным шагом они подошли к могиле и осветили её дно фонарями. Фонарь Санни замигал, но после встряски дал ровный луч.

На дне могилы, с раскинутыми руками в разные стороны, лежал Джонатан Хорн. Его голова свисала вниз, заменив место черепа, который покоился во всеми забытом мешке. Из уголка губ Хорна стекала струйка бурой артериальной крови. Грудь была насквозь прошита одним из острых концов кирки, которую так опрометчиво оставил Санни вонзенной в раздробленную крышку гроба. И теперь кирка торчала из старика словно кол, поразивший сердце нечестивца. Конец, который прошел насквозь, окрасился в отвратительный красный цвет и с него стекали омерзительные сгустки.

Не надо было иметь медицинского образования, чтобы констатировать факт смерти.

— О, Боже…о, Божеее… — начал причитать Санни и тут же его нещадно вырвалопрямо на собственные кеды. Тим и Гарри медленно обернулись в его сторону, смотря в пустоту, после чего их также как и Санни вырвало. Вначале Гарри, а затем и Тима.

После чего все желудки были прочищены, они молча взялись за лопаты и начали закапывать могилу обратно. Мешок с черепом полетел вниз, ударившись о ногу Хорна и отскочив в сторону, после чего его накрыла горсть земли. Алкоголь давно выветрился, но все они казались себе блуждающими в густом тумане.

Они работали интенсивно, не говоря ни слова друг другу и только иногда, по очереди, бросали лопаты в сторону и отходили, чтобы снова прочистить желудки.

На следующий день у Тима Ашер повысилась температура и он пролежал в постели почти две недели, мучимый бессонницей и ночными кошмарными виденьями, в которых к нему приходил окровавленный Хорн и хмуро глядел на него своими пустыми мёртвыми глазами, а губы старика не переставали двигаться, как при чтении древнего заклинания.

Спустя четыре дня после трагедии, ухаживающая за ним мать, спровадив врача, рассказала ему новость о том, что Джонатан Хорн (Старик, что работает в нашем городе сторожем на кладбище) куда-то пропал. Услышав об этом, Тим ещё больше побледнел, а лицо покрылась испариной. Но, учитывая состояние сына, Вера Ашер не предала этому большого значения. Она вытерла его лицо платком и пошла на кухню, заваривать чай с лимоном.

Именно в те мгновения Тим решил покинуть родные места навсегда. Куда он мог податься, Тим пока еще не знал, но был уверен, что в Олдмидоу ему уже никогда не будет весело и уютно.

Искать старика долго не стали, решив, что Хорн, уехал в Лос-Анджелес, к своей племяннице, к которой стремился последние годы и о чём, в последнее время всё чаще говорил.

Никто и представить себе не мог, что под могильной плитой с надписью: «Лестер Глен Купер» покоились два тела…