Записки Темнейшего

Часть 6 Свои и чужие

Даже странно, но по-настоящему аукнулась нам Эндорская поездка только через три года. Хотя сразу бюро безопасности Сената и Корпус юстиции демонстративно жестко потрясли наркосети галактики. Даже двух причастных к бизнесу магистров Ордена удалось негласно подвинуть с ключевых позиций. А в ответ почти никакого вменяемого противодействия.

Все объяснимо, впрочем. Ограничься я одним явным противостоянием с наркодельцами, мне бы давно импичмент сорганизовали. Причем, не факт, что «крыша» криминала постаралась бы. Тут инстинкт самосохранения взыграл бы и у корпораций, и у Торговой Федерации. Потому что если я сегодня пообломаю рога откровенным бандитам, кто сказал, что завтра я не примусь наводить порядок и в их серых схемах? Вот именно, никто. Сами эту опасность не почувствовали, ушлый муун из банковского союза подсказал бы.

Только как говорит мой юный татуинский друг Скайуокер, если б да кабы, в Дюнном море росли б грибы. Описанной беде случиться оказалось не судьба. Только для этого нам пришлось много и усердно работать, создавая кучу проблем и корпорациям Внешнего кольца, и Торговой Федерации, и банкирам за компанию, чтобы и им скучно и обидно не было.

Нет-нет, никаких диверсий! Мы просто искренне и с чистым сердцем медитировали. И по усердию нашему Сила ниспослала нам несколько чисто экономических бунтов на территориях корпораций. Там и делать-то ничего толком не надо было, настолько нечеловеческие условия оказались. Причем не для мифических клонов – для вполне себе традиционно родившихся разумных. Чтобы там рвануло, хватило трудоустройства в особо злачные места буквально сотни-другой бывших фронтовиков с мест типа Кали с опытом организации партизанского движения и умением вести задушевные разговоры правильной политической ориентации.

В общем, месяца после возвращения с Эндора не прошло, в кулуарах Сената едва наметились устойчивые антипалпатиновские коалиции, как во Внешнем кольце рвануло так, что я, правду сказать, сам испугался. Главное, никаких поставок оружия с нашей стороны. Конкуренты пострадавших фирм и без меня расстарались, чтобы понадежней утопить конкурентов. В результате очень скоро огонь бунта перекидывался и на них. А еще через очень небольшое время бунтовщики контролировали уже достаточно промышленных мощностей, чтобы не нуждаться в военно-технической помощи извне. Вот военных специалистов подбирали и переправляли повстанцам мы. Не из Корпуса юстиции (или почти не из него), ибо оголять и без того карликовые вооруженные силы Республики резона нет. Но в планетарных армиях достаточно специалистов, которым просто скучно отрабатывать боевые навыки исключительно на учениях.

Так что Корпус юстиции взял под надежную охрану Набу и еще несколько отдаленных королевств. Признак отбора – не в проблемности ситуации, а в степени лояльности центральной власти в моем лице. А в прочих местах – по-разному. Возникла Народная республика Фондора, за ней – Абафарская Народная Республика и Независимая Республика Камино. Естественно, после этого тому же Техносоюзу стало немножечко не до меня.

Хотя, вот тут-то пришлось брать Сенат за горло, чтобы заставить нас вмешаться. Старая Республика просто не могла не протянуть руку помощи молодым демократиям. Тут еще удачный рекламный ролик появился: Старая Республика, Корусант то есть, протягивает руку помощи окруженным хищниками младшим сестричкам. А как же? Звездолеты и запасы райдониума просто так в вакууме не валяются. А еще, мне понравилась идея обозвать нынешнюю республику старой. Пусть идея о некоем обновлении исподволь возникает в мозгах разумных.

Короче, полдюжины новых государств мы признали и даже ограниченный контингент туда ввели, а должного отпора не получили. Наши противники оказались слишком заняты, ибо Техносоюз и Торговая Федерация еще и меж собой войнушку затеяли. Как банковский союз ни старался сглаживать противоречия, а несколько удачных слухов о закулисных сделках партнеров сработали не хуже детонатора.

Но ничто хорошее не продолжается вечно. Перевыборы канцлера будут назначены в ближайшие недели. Закулисная суета по этому поводу ведется уже не один месяц и вот-вот прорвется в публичную сферу. Основания так полагать? Пожалуйста: друг мой и учитель Хего Дамаск с часу на час пожалует на Корусант. Что при этом делаю я? А ничего. Все идет своим чередом.

Я и сейчас отнюдь не сенатские доклады просматриваю. Запись финала юниорской серии гонок в классе космокарт смотрю. Энакин второй год становится там чемпионом. Конечно, для парня, который в десять лет выиграл в Каньоне Нищих, это не проблема. Но поддерживать форму пилота Энакину надо и, желательно, в рамках действующего законодательства. А Космокарт – самая мощная серия, к участию в которой допускают двенадцати-тринадцатилетних подростков.

Вообще-то, я рекомендовал Энакину не выпендриваться и второй год подряд титул не брать. Первый год ладно, сойдет за удачу новичка и снисхождение старших ребят к малолетке. Второй год подряд на это не сошлешься. Скайуокер вроде бы согласился. Почти весь сезон держался в нескольких очках от лидера. А на последней гонке гордость обуяла. Ишь, как всех с самого старта растолкал. Ситх…

У парня вообще формируется очень четкое отношение к миру, которое ярче всего видно во время гонок. Есть свои, которых надо беречь и помогать им, и есть чужие, против которых все средства хороши. На внутренних соревнованиях клуба, когда рядом в основном свои, Энакин ведет себя куда уважительней. Да, риск, но не для окружающих. А вот когда на треке представители со всех концов Республики, то этих лохов просто грех не подрезать и на обочину не выдавить. Хотя формально все в рамках правил, по самой кромке, но в рамках.

А вот и сам виновник торжества явился. Спускаюсь в холл чтоб ноги поразмять и поздороваться. Внизу застаю не только Энакина, но и графа Дуку со Шми Скайуокер. Те уже поздравляют парня с победой, хотя вышли не за этим. Это Энакин несся как сумасшедший, чтобы успеть проводить уезжающую погостить в графский замок на Серено мать.

Отношения между графом и Шми давно ни для кого не секрет. Их даже кажется на Совете Ордена обсуждать пытались. Правда, свелось все к краткому заявлению Дуку о том, что как джедай он девушек в храм не приводит, а как правитель Серено обета целибата не давал. Что на это возразить, даже Йода не нашелся.

Почему уезжают именно сейчас, накануне серьезного кризиса, наверняка сказать не возьмусь, лезть в голову графа лень. Но сдается мне, Дуку, зная, что я ситх, опасается моего срыва в неконтролируемую ярость в случае неудачи на выборах, и заранее увозит способную пострадать в ходе скандала женщину. Сам-то граф найдет предлог вернуться на Корусант к моменту голосования.

Он бы и Энакина с собой забрал. Вот, в какой уж раз заговаривает.

– Эни, бросал бы ты все и махнул с нами! На Серено природа, воздух свежий. Охота знаешь какая? А то так все каникулы в этих каменных джунглях просидишь, рахит заработаешь.

Ну, про рахит это он зря. Энакин, конечно сильно вытянулся, превратившись из крепенького, щекастого ребенка, в рослого, хотя все еще угловатого подростка, но сухие, не перекаченные мышцы у него почти как у взрослого. Шейка только еще цыплячья совсем. Волосы до плеч несколько спасают ситуацию. В общем, не в здоровье дело. Графу было бы спокойнее, если парень в критический момент окажется далеко и не вляпается в историю, пытаясь меня спасти.

Энакин чуть смущенно чмокает мать в щеку, отнекивается от приглашений графа и убегает, сославшись на необходимость связаться с тренером. Со стадиона он улетел ни с кем толком не поговорив. Мать проводить торопился. Но это же не повод не поблагодарить обеспечившую его победу команду.

Тренер вообще дядька серьезный, хотя по мне так слегка странный. Если бы не его убеждение в том, что прежде всего он должен воспитать достойного человека, а уж потом – чемпиона, то столь классный специалист давно бы с лучшими взрослыми командами работал, а не малолеток пас. Но человек сделал свой выбор. Я этот выбор уважаю, мало того, я им пользуюсь. Ибо этот парень и юного ситха работать в команде научит. Такой опыт крайне полезен для вспыльчивого и самолюбивого Энакина.

После разговора с тренером Эни появляется в столовой в состоянии серьезной задумчивости. В мозги не лезу, но и с победой не поздравляю. Я ему эту победу не заказывал, так что пусть радуется, если я ее просто не замечу. Сам же он делиться тревогой не станет. Он уже как-то попытался пожаловаться мне на тренера. В результате схлопотал крепкую затрещину и напутствие впредь при мне своих наставников не обсуждать и не критиковать. Так что свои проблемы в команде он решит сам. Не вмешиваюсь.

– Энакин, мальчик мой, не сочти за труд слетать в космопорт, встретить уважаемого господина Дамаска.

– Да, учитель.

Энакин равнодушно пожимает плечами. Но капельку недоумения он все же показывает.

– Да, Хего Дамаск наверняка выдвинет свою кандидатуру на выборах нового канцлера. И то обстоятельство, что он не сенатор, ему едва ли помешает. Апелляция к воле народа, немалые деньги и поддержка оппозиции свое дело сделают. Но показать уважение к учителю и некоторую солидарность следует. Так что езжай. Потом мы с Дартом Плэгасом поужинаем в домашней обстановке. А ты можешь сходить в какой-нибудь клуб, отпраздновать свою победу.

– Именно это я и собирался сделать.

– Иди, иди уже.

***

Ах, есть ли в галактике что-либо более изысканное, чем тонкий троллинг двух ситхов? Не знаю, как владыка Плэгас, а я улыбаюсь вполне искренне. Не собеседнику, сидящему с бокалом вина, улыбаюсь самому себе, тому удовольствию, которое получаю от затейливой игры слов, намеков, интонаций. Впрочем, смею надеяться, и мой гость тоже весьма доволен происходящим. Мой бывший учитель всегда был тонким ценителем высокой интриги. Вон, даже на весьма настырное попискивание своего коммуникатора не отвлекается. Тот сперва просто гудел, теперь же сразу тремя красными индикаторами мигать начал.

Дамаск недовольно отставляет бокал в сторону и берет в руки комлинк. Я никогда не думал, что глаза мууна могут выпучиваться как у мон-каламари. Его же сейчас удар хватит! Да что стряслось-то? Дамаск сперва судорожно шарит у себя по карманам, потом истерично орет нечто бессвязное в трубку. В мозгу никаких мыслей. Одни девятизначные цифры. Хм, похоже, нашего банкира только что банально ограбили на означенную сумму, воспользовавшись потерянной или украденной картой управления счетами. Изощренно. И судя по возмущенному ору, транзакции уже прошли.

Некоторое время изучаю список получателей. Не просто изощренно, шикарно. Ибо в списке практически все муниципальные медучреждения Корусанта. Причем не просто суммы на общие расходы, а адресные переводы на лечение нескольких тысяч конкретных больных.

Дамаск уже не орет, но продолжает хвататься за сердце. Понимаю, миллиард и для главы банковского союза – деньги немалые. И назад не отзовешь, слишком мощную волну возмущения это вызовет. Благо, информацию о беспрецедентном акте благотворительности в СМИ я уже скинул. Теперь только и остается, что поделиться с пострадавшим меценатом вонючими каплями валокордина, да посочувствовать.

– Столь нетривиальный шаг безусловно покажет вас в наилучшем свете перед голосованием в Сенате.

– Издеваетесь? Даже если бы за меня голосовали жители столицы, тех, кто завидует тому, что помощь досталась другим, окажется больше. А сенаторы просто возненавидят меня, заподозрив в моде на благотворительность угрозу их алчности.

– Вы слишком мрачно смотрите на мир, владыка Плэгас.

– Заткнитесь уже! Это же ваш маленький гаденыш мою карту стянул?

– Доказательства?

Равнодушно пожимаю плечами в ответ. Энакин вообще-то может. Только зачем ему. Однако от появления вероятного врага во взгляде Плэгаса заметно прибавилось осмысленности. И то добро. Не хватало еще, чтоб моего оппонента у меня в доме кондратий хватил. А Энакин… От него небось не убудет.

Вот и ученик. Стоило его спидеру занять место в гараже, как распоряжаюсь зайти ко мне. Скайуокер замирает в дверях, встреченный ранкорьим ревом Плэгаса.

– Ты-ы-ы?!!!

Подросток склоняет голову в коротком поклоне и молча кладет на стол злополучную карту. Нахал. Как и подобает юному ситху. У него сейчас самый опасный возраст: сила и самоуверенность – через край, а мозги еще цыплячьи. Даже хорошо, что прививающий элементарные навыки осторожности страх вколачивать начнет Плэгас. У меня останется пространство для маневра. Ибо Избранный – не среднестатистический боевик вроде Дарта Мола. С ним только на страхе и покорности прочные отношения не построишь. Все, что ни делает Великая, все к лучшему. Если распорядиться этим с умом, разумеется.

– В ритуальный зал, живо, - рычу я на обоих.

Не хватало еще, чтобы распалившийся при виде сопливого обидчика лорд Плэгас засветил свой гнев в Силе в квартале от джедайского храма. Едва ли ни пинками гоню учителя с учеником в надежно экранированное помещение. А как же! Есть у меня в апартаментах и такое. Особо серьезных ритуалов на дому не практикую. Но традиции чту.

Струхнувший не на шутку Энакин тормозит у входа в мрачное помещение. Дурачок надеялся на то, что я его от гнева Дамаска прикрою? Просто на основании взаимного соперничества. Он это серьезно?

Дарт Плэгас же, оказавшись в родной атмосфере, взял себя в руки и принялся деловито осматриваться. Да что там, просто бесцеремонно шарит по полкам в поисках орудия по руке. В моем разрешении он очевидно не нуждается. Но я считаю необходимым обозначить свое положение хозяина.

– Он – ваш, владыка Плэгас.

Стоило мууну определиться с бичом, как я кивком головы приказываю прижавшемуся к дверному косяку Скайуокеру подойти к лавке у стены. Помогать вытаскивать ее на середину никто ему не собирался, а гордый мальчишка о помощи и не просил. Впрочем, торопиться ему некуда. Во всяком случае, страх в его душе так и не сумел взять верх над горделивым упрямством.

– И только попробуй пикнуть! – благословляю ложащегося ученика.

Тот только гордо вскидывает голову. Зря. Дарт Плэгас свое дело знает. Так что гордости Энакина хватило очень ненадолго. А может с терпением у ученика перебои. В общем проблему вижу. Есть, над чем работать. Тут только бы от другой проблемы увернуться. Опьянённый своей яростью и чужой болью Плэгас не замечает напряжение ткани Великой. А та, похоже. готова решительно защищать своего Избранного, возникни на то необходимость. Как именно? Узнаем, если учитель мой бывший перегнет палку и создаст угрозу жизни Избранного. Но уж очень не хочется. Плэгас, и хатт бы с ним, но оно же и в меня отлететь может.

Но Плэгас Мудрый не был бы самим собой, если бы краев не видел. Остановился даже раньше, чем парень сознание потерял. Мне так везло редко.

– Довольно. Я удовлетворен. При условии, что вы не оставите дело на полпути.

– Всенепременно.

Иду провожать гостя дорогого, приказав ученику ждать меня здесь. Дарт Плэгас все еще ворчит, но в целом уже прикидывает открывшиеся возможности. Так что выпроводить его получилось без особых проблем. Кстати, на обратном пути Великая недвусмысленно мне намекнула на недопустимость возобновления экзекуции. Как? Предельно просто и ненавязчиво. Поскользнулся я. На ровном месте. Повредив при этом запястье. Придется дня три с повязкой походить. Мелочь, но для разумного человека весьма показательная.

Энакин беспрекословно ждал меня, где велено. Страх чувствуется, стоит зайти внутрь защитного периметра. Он достаточно четко понимает, что за сегодня дважды нарушил мой прямой приказ: сперва выиграл гонку и не смог молча вытерпеть порку.

Ученик поднимается на ноги, а порванное сухожилие начинает саднить отчётливее. Рискую. Но рефлекс надо закрепить. В последствии целее будет, просто потому, что бывает ситуация, когда объяснять смысл приказа некогда, он должен быть четко исполнен, и точка. До паренька со скайуокерским гонором такое лучше всего через задницу доходит.

Озвучиваю имеющиеся претензии и беру в руки хлыст. Энакин не оправдывается. На сей раз приказа молчать нет, но несмотря на искусанные в кровь губы он терпит. Впрочем, и я не слишком усердствую.

– Теперь объясни, какого хатта ты устроил это потрошение муунского банкира?

Я усаживаюсь на край скамьи и жду, когда перевернувшийся на бок Энакин устроится более-менее комфортно.

– Это из-за гонки. На предпоследнем круге я обогнал лидера, и чтобы быстро растущий отрыв от него выглядел естественным, я устроил завал из круговых. Все по правилам. Меня в связи с этим и не поминали. Разве что удивлялись, как и я в него не попал. Короче, мы обходили сразу кучу круговых середнячков, занятых борьбой между собой. Опытные пилоты лидера не проморгали бы. Но эти увлеклись, а я выскочил из слепой зоны первого из них как можно неожиданней. Они меж собой и посталкивались. Пока мой преследователь сквозь эту кучу-малу пробрался, я ушел почти на полкруга. А потом, когда я уже домой вернулся, тренер позвонил и сказал, что один из тех парней в больнице в тяжелом состоянии… В красном списке.

Красный список – проект одного благотворительного фонда. Туда все больницы Корусанта вносят нуждающихся в экстренной помощи пациентов, у которых нет средств оплатить лечение. Вообще-то, я в детали не вникал. Но паренек не застрахован был, что ли?

– Я решил, что будет правильно, если я оплачу ему лечение. Только там сумма была офигительная – сто тысяч. Тогда я спер карточку Дамаска.

Почему не попросил у меня или у того же Дамаска, не спрашиваю. Зековскую установку «не верь, не бойся, не проси» Энакин уже на Татуине усвоил. Тут моей заслуги особо нет.

– Тебе нужно сто тысяч, а ты выставил Дамаска на миллиард? Или я чего-то не понял.

– Я подумал, что Дамаск будет требовать денег с семьи того парня. А он откуда-то с Акселана. У него нет денег даже на поступление в звездный лицей. А для квоты ему спортивные достижения нужны были.

С парнем все понятно. Пару лет назад я из сэкономленных на не случившейся великой армии клонов средств профинансировал создание сети учебных заведений военной направленности – звездных лицеев для подростков и колледжей для молодежи. Недорогих, с кучей льгот для поступающих и расположенных ближе к окраинам. Чтобы никто не мешал помимо знаний вкладывать в головы студентов идеи сильного государства и сильной армии. Только ученик в своем рассказе в сторону уходит.

– Ближе к теме, пожалуйста.

Энакин чуть нервно кивает и продолжает.

– Так вот, я подумал, если оплатить лечение не одному, а многим, это станет известно, и тогда Дамаск сделает вид, что он этого и хотел, и привязываться ни к кому не будет. Вот я и оплатил лечение всего красного списка. Не ожидал, что это так дорого.

– В целом логично

А что? Я действительно доволен учеником. Спокойно перешагивать через трупы еще не умеет – не беда. Это от него никуда не уйдет. А в тринадцать лет такого еще не требуется. Зато анализировать свои действия, планировать и корректировать последствия умеет лучше многих взрослых. Поэтому спрашиваю о другом.

– Почему вернул карточку?

– Хотел незаметно подкинуть, но Дамаск пропажи уже хватился, так что…

– Вот здесь недодумал.

Энакин шмыгает носом и вздрагивает, стоило моей руке лечь ему на спину. Меж пальцев тихо потрескивают искры, и мальчик инстинктивно сжимается в комок. Я не обижаюсь. Целитель из меня так себе, но от моего прикосновения синяки на спине исчезают, кожа разглаживается на глазах. Несмотря на весьма болезненные ощущения, Энакин расслабляется. Нет уже той сжавшейся пружины, ждущей нового удара. Для ситха, между прочим, тот еще соблазн. Но урок доверия сейчас важнее урока предательства. Поэтому сдерживаюсь.

– Ты один с карточкой выкрутасничал, или куча восторженных зрителей имелась?

– Имелась, - вздыхает Энакин.

– Тогда задницу оставляем, как есть. Не стоит порождать у твоих приятелей чувство безнаказанности и вседозволенности. Видеть, как ты морщишься от боли, когда садишься, им будет полезно. Все, иди.

Звонко шлепаю Скайуокера по фиолетово-багровым разводам на ягодице, от чего ученик вскакивает как ужаленный. Но тут же приводит расхристанную одежду в порядок и кланяется.

– Благодарю, учитель.

Молча киваю в ответ. В целом я доволен. Не только учеником, но и сложившейся ситуацией. Избранный опять сам и не заметил, как поменял весь расклад.

Если несколько часов назад группа оппозиционных сенаторов во главе с Дамаском планировали длительную осаду моего кресла, то теперь они почти наверняка пойдут в атаку уже завтра. Новость о беспрецедентной благотворительной акции уже в сети. С утра самые отмороженные сенаторы поднимут вой о бедственном состоянии столичной медицины, который быстренько перенаправят на волну общего недовольства. И к вечеру, к джедаям не ходи, встанет вопрос о вотуме недоверия канцлеру. Милости просим, только надо подготовиться.

Пять минут медитации и тянемся к комлинку. Звонок другу, а как же?

***

Утро в Сенате началось предсказуемо. Воем. Хоровым, с сольным подвывом в исполнении рыженькой красотки Мон Мотмы. Впечатление несколько портил гул в зале. На доступность медицинских услуг для большинства граждан республики собравшимся было не то, чтобы плевать, но обсуждать лангету на моей руке показалось интереснее. Поступок Дамаска одни считали глупым, другие – даже опасным прецедентом. И те, и другие живо обсуждали возможную причастность столь резкого и непредсказуемого кандидата в новые канцлеры к вероятному покушению на канцлера действующего. Мой бесхитростный рассказ о том, как шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс, ничего, кроме улыбок, не вызывал.

К обеду дело дошло до законопроекта, который позволил бы несенатору баллотироваться в канцлеры. То, что поправки делаются конкретно под Дамаска, особо не скрывалось. Только шло со скрипом. Ну не готовы наши народные избранники расширять круг особо избранных. В общем без покупки дополнительных голосов шансов нет. Объявили перерыв.

Стоило войти в кабинет, как бессменный Амедда с молчаливым поклоном включает новостной канал. А там несколько неожиданно. Некий русоволосый мальчишка, ровесник Энакина, горделиво пыжился перед десятком журналистских микрофонов. Лицо паренька кажется мне смутно знакомым. То ли с папашей когда пересекался, то ли в компании ученика замечал. Прислушиваюсь.

– …Я и говорю: Энакин деньги с карты по госпиталям на моих глазах переводил. Это все видели. Когда он про парня, который на гонке покалечился, рассказал, мы сперва решили самим скинуться. Ну, у меня днюха недавно была, Тагге на новый байк копит. Но Энакин сказал, что сам все решит…

– Господин Оззель, что вам известно о реакции главы банковского союза на произошедшее?

– Ничего конкретного, - смущается парень, - но досталось Энакину по ходу крепко.

Кадр сменился. Сперва испуганные глаза обильно забинтованного пацана на больничной койке. Потом рентгеновский снимок сломанной лучевой кости. Стоп, я так понял, у акселанского гонщика травма головы? Только это оказалось уже не про него. На следующем кадре вижу себя, точнее свою перевязанную руку крупным планом. И дикое утверждение автора сенсационного репортажа о том, что травму канцлер получил в жестокой драке с обезумевшим от жадности банкиром, защищая юного героя Скайуокера. Сила Великая! Как он себе это представляет?!

Нет, слух о том, что пожертвования Дамаска были щедрыми, но не добровольными я Айсарду еще ночью заказал. Но что за дикая фантазия?

И вообще на душе стало как-то нехорошо. Это не предчувствие. Оно о будущем. Я же испытываю дискомфорт от чего-то могучего и близкого. Словно сильный зверь находится за хлипкой перегородкой возле тебя. Так мог бы ощущаться очень сильный одаренный. Но странная мощь близка, но размазана. Окрашена возбуждением и тревогой, но напрочь лишена мыслей. Что за ситховщина?

Лишний раз убеждаюсь в том, что в вовремя заданном вопросе - уже половина ответа. Стоило мне ругнуться в Силе, как программа новостей прервалась экстренным сообщением. И о предстоящем в ближайшие час-два голосовании по новому закону о выборах в нем всего одно предложение. Остальное - о движущейся к зданию Сената толпе.

Стоп. Несколько дней назад я распорядился подтянуть на Корусант верных мне разумных. Тех же калишцев-извошра. Да и почетный шеф Аграрного корпуса Дуку обещал прислать парней покрепче. Просто чтобы, голосуя, мои дорогие коллеги думали не только о возможности заработать, но и о риске расстаться со здоровьем, а то и жизнью. Не более того. Съемка же с летящего над площадью перед Сенатом дрона показывает, что не только площадь, но и все прилегающие улицы тремя уровнями выше и ниже заполнила толпа в несколько миллионов разумных.

– Наверное, вам следует как-то к ним обратиться, сэр?

В голосе Амедды впервые за много лет нашего знакомства звенит нескрываемая растерянность.

– Непременно.

Выбора-то у меня в сущности и нет. Если эту толпу не оседлаю я, это сделает кто-то другой. Один пожилой и богатый муун, например. Направляюсь к центральному, ведущему на площадь выходу.

В вестибюле уже толпятся сенаторы. Кто-то попытался высунуться, но был освистан.

– Что это? – шипит госпожа Мотма.

А бледность ей не к лицу. Слишком темными и заметными становятся на нем веснушки. Молоденькую девушку это превращает почти в старуху.

– Народ Небесной Реки, мадемуазель. Тот самый, слугой которого вы являетесь.

– Я служу народу, а не толпе!

– Собравшийся в толпы народ – явный признак брака в нашей с вами работе.

– Они хотят видеть вас, - вступает в разговор еще одна девушка-сенатор. Считанные дни назад прибывшая с Набу бывшая королева Амидала. Только в отличии от подруги ее щеки заливает горячечный румянец.

– Они имеют на это полное право, - пожимаю плечами в ответ.

Вообще-то я против феминизма ничего не имею, но мужчин в Сенате совсем не осталось, если навстречу толпе одни девчонки выйти пытаются? Похоже, выбора у меня нет совсем. Надо идти навстречу грозно урчащему за стеной пока невидимому, но миллионоглазому зверю.

Впрочем, меня этот зверь встречает благосклонно. Я поднимаю руку в приветственном жесте, и несколько уровней взрываются радостным ревом. Мои люди успели подключиться к уличным рекламным экранам, так что видят и слышат меня сейчас все собравшиеся.

– Что привело вас сюда, граждане Республики?

В многоголосом реве невозможно разобрать слов. Разобраться в переплетении эмоций множества представителей разных рас и видов – тем более. Только упаси меня Тьма милосердная не понять желания этой толпы или не угодить ей. Сметет. Никакой шторм Силы не спасет. То есть шторм-то вызвать – дурацкое дело нехитрое. Только при такой скученности сам в нем и сгоришь. Не скажу, что мне страшно, но ситуация требует максимальной собранности. Пробуем наводящие вопросы.

– Вас тревожат действия Сената?

– Да-а-а…у-у-у…е-е-е…а-а-а… - громовым эхом разнеслось над толпой.

– Вы недовольны мной?

– Не-е-е… э-э-э…а-а-а…

Есть коммуникация! Идем дальше.

– Вы – народ. Вы здесь власть!

– Мы – власть!.. асть… а-а… сть…

– Вы – сила!

– Мы – сила!.. ила… ла-ла-ла… ила…

И так еще почти час. Пока не понял, что увлекся. Разгоряченная толпа того гляди рванет брать Сенат штурмом. А это уже лишнее. Надо сбавлять обороты.

– Неужели никто из уважаемых народных избранников не рискнет выйти к нам?

Кидаю фразу в толпу. Хотя реально обращаюсь к тем, кто в здании за спиной. Оценить степень опасности и сделать правильные выводы времени им должно было хватить. Интересно просто, кто выйдет. Ее бывшее величество Амидала? Неожиданно. Хотя грамотно. Толпа встречает молоденькую девушку в целом одобрительным гулом. Но не без скабрёзных комментариев. Как Падме Наберрие краснеет от услышанного, вижу только я. Заметить это уже с десятка метров мешает традиционно внушительный слой грима на лице. И невозмутимая реакция тоже нравится собравшимся.

– Друзья! Разумные Небесной Реки! Здравое большинство Сената отвергло коварно инспирированный Хего Дамаском законопроект. Мы не видим оснований для досрочных выборов канцлера, как и для изменений в действующем законе о выборах. Мало того, мы обращаемся к возглавляемому его превосходительством правительству с требованием разработать проект закона о обязательном медицинском страховании всех нуждающихся.

Одобрительный гул.

– Правительство представит Сенату такой законопроект уже завтра.

Ничего, пусть юротдел ночь не поспит.

Гул нарастает. Но теперь это не столь опасно. И не потому, что это рокот сытого зверя. В первых рядах окончательно обосновались мои люди. Несколько тысяч разумных – тонкая стена между мной и толпой. Хотя и не очень умело, они начинают раскалывать единую монолитную массу на группы и разводить по сторонам. Вон Мол, как заправский дирижёр, машет руками перед кучей поющих забраков. Судя по репертуару, народ собирается продолжить в кабаке. Вон мелькают джедайские робы. Сперва их появление встревожило. Но я быстро понял, эти хоть в кабак и не поведут, но негативные и вообще избыточные эмоции собравшихся снимают вполне грамотно.

Только ощущение близкой опасности до конца не растворилось. Будто кто-то очень недобрый пристально на тебя смотрит через прицел. Делаю едва заметное движение в сторону. Ровно на столько, чтобы летевший в грудь сгусток плазмы прошел у самого плеча. Потом журналисты назовут это чудом. А пока огромный мир сжимается до тесного круга окруживших меня разумных. Среди них почти нет одетых в форму службы безопасности Сената. И джедаев тоже нет. И те, и другие заняты предотвращением давки и паники в толпе. Слишком многочисленные жертвы испортят впечатление от моего хождения в народ. В новостях покажут, как простые люди закрыли собой своего канцлера. Хорошо.

Только сенатор от Набу где? Ее часом не затоптали? Нет, нашлась. Хотя и не сразу. Зато в моем кабинете. Сидит едва не в обнимку с Энакином Скайуокером, а Око ей вонючие капельки щедрой рукой отмеряет.

– Эни опять меня спас, - улыбается все еще бледная сенатор.

Ученик нахально улыбается, а сам, сопляк, ее взглядом буквально раздевает. Совсем вырос.

– Энакин, проводи сенатора в ее апартаменты.

Делаю страшные глаза. Энакин кивает в ответ нагло, но понимающе. Уходят. А я вызываю своих силовиков. Надо разбираться с тем, почему вроде бы хорошо продуманная и рассчитанная комбинация едва не вывела ситуацию из-под контроля.

Я знаю, что за внешним лоском даже на Корусанте куча социальных проблем. Я целенаправленно выводил политику из стен Сената на улицы. Для этого работал над ростом собственной популярности среди определенных, наиболее активных социальных групп. Но почему вместо внушительной, но компактной и управляемой группы под стенами Сената оказался бушующий океан? Сегодня я победил, только потому, что мои противники оказались к такому повороту событий готовыми еще хуже. Слабое утешение. Будем думать.