Записки Темнейшего

Часть 8 Лорд ситхов

– Милая госпожа Наберрие действительно считает, что деньги, которые Республика планирует потратить на военизированную службу специального реагирования на чрезвычайные ситуации, лучше раздать бедным?

– Вы сомневаетесь в моей искренности, канцлер?

Личико молоденькой собеседницы вспыхивает румянцем, отчего становится еще более очаровательным. Хорошо, что она не разучилась краснеть. Искренность ей к лицу. Чисто эстетически.

– Ну, что вы, дорогая Падме! Просто в ваших словах слишком ясно узнаются интонации сенатора от Чандрилы. А вы еще недостаточно опытны и излишне самоуверенны, чтобы безошибочно отличать, какие мысли в вашей голове – действительно ваши, а какие вы просто впустили туда извне.

– Что вы имеете ввиду, Палпатин? – чуть насупилась Наберрие.

Молодец. Не стала прятаться за стеной мелочных обидок, а стремится разобраться в сути слов собеседника. Только чуточку фамильярное «Палпатин» было лишним.

– Всего лишь то, что нормально, когда ваши мысли совпадают с мыслями другого разумного. Это и называется единомыслием. Но часто условно разумные существа предпочитают впускать в свою голову чужие мысли просто чтобы не думать самим. Это так удобно…

– Это я поняла, - чуть поспешно перебила меня Падме, (неужели я сумел ее смутить?) – Почему вы решили, что мысль о ненужности для Республики слишком милитаризированной службы спасения не моя?

– Чандриле она может быть и правда не очень нужна. Центральные миры, Перлеманский торговый путь под боком. Склонной к техногенным катастрофам тяжелой промышленности нет… А вот так ли способные эффективно работать даже в зоне вооруженных конфликтов спасатели были не нужны Набу во время блокады, например?

Конечно, я несколько передергиваю. Создавать я планирую прежде всего спецназ, который до поры до времени станет отрабатывать навыки на ликвидации всяческих ЧС. Но этого милой девушке знать незачем. Да и спрашивает она о другом.

– Но что за маниакальное стремление вывести новую структуру из-под контроля Сената?

– Не передергивайте. Не из-под контроля. Из подчинения. Просто я слишком хорошо помню, как мучительно долго Сенат принимал решение по Набуанскому кризису. Разве королева Амидала забыла об этом?

Девушка прикусывает губу. Это был удар ниже пояса, не спорю. Но нехорошо, если сенатор от родного мира верховного канцлера окажется в жесткой оппозиции к нему. Так что я не жалею времени на индивидуальную работу с госпожой Наберрие.

Вызов на коммуникаторе заставил бровь удивленно подняться. Око? Неожиданно. С девушкой я продолжаю встречаться время от времени, но она никогда не звонит мне первой. Что-то случилось?

– Извините за беспокойство, канцлер, - во внешне официальном голосе сквозит искренняя тревога, - но мне кажется, вам следует знать об этом прямо сейчас. Только что мы прибыли на пожар в торговом центре «Звездопад». Жертв много, однако не настолько, чтобы о нем немедленно доложили верховному канцлеру. А дело в том, что сюда только что примчался Энакин, и я боюсь…

– Я понял вас, Око. Спасибо.

Кладу трубку и прислушиваюсь к Силе. Ничего. Что, впрочем, неудивительно. Скрывать свою мощь ученик умеет при любых обстоятельствах, на уровне рефлексов, иначе под носом у джедаев никак. Но общее напряжение ткани Великой мне не нравится. Точнее, что-то из происходящего не нравится самой Великой. «Звездопад» - тот самый торговый центр, который обычно посещает Шми Скайуокер. И если с ней стряслась беда, то реакция сына может быть непредсказуемой. Око права, надо ехать.

Не то, чтобы я слишком переживаю. Такие эмоциональные встряски необходимы для становления молодого ситха. Если жизнь сама их не подбрасывает, долг учителя смоделировать источник нестерпимой боли, укротив которую, только и можно стать лордом. Однако хорошо бы получить такой источник в местах тихих и от джедайских глаз далеких. В общем, страховать ученика надо непременно.

***

Высокое городское начальство на пожар еще не слетелось. Тем проще отводить окружающим глаза, чтобы меня не досаждали узнаванием. Потому что времени на это у меня нет. Как и нет необходимости искать ученика. Теперь я ясно чувствую его отчаяние. Похоже, мальчик опоздал.

Вон он. Сидит возле носилок с накрытым грязноватой тряпкой телом. Двое санитаров переминаются с ноги на ногу на почтительном расстоянии. С инстинктом самосохранения у ребят все в порядке: унести тело они и не пытаются.

На меня реагируют, когда я подошел совсем вплотную.

– Она не должна была погибнуть. В продуктовом гипермаркете и задымления толком не было. Она побежала помогать тем, кто был на верхних галереях и не рассчитала свои силы… - глухо сообщают мне, не поднимая головы со сложенных на коленях рук.

Пинком заставляю ученика встать. Поднимать за шиворот – много чести. Разворачиваю его так, чтоб горящие золотом глаза были не видны окружающим. Бью по щекам. Раз, другой, третий. До тех пор, пока глазам не возвращается естественный цвет.

– А теперь марш разбирать завалы и искать тех, кого еще можно спасти! Или полагаешь, что помощь девятнадцатилетнего бугая там без надобности?

Энакин идет словно пьяный. Но идет. А я его жалеть не нанимался. Мне гораздо интереснее, чтобы он не оказался в джедайских подвалах по обвинению в падении во Тьму. Оборачиваюсь на чей-то упершийся мне в спину взгляд. Падме Наберрие. Ее-то сюда зачем принесло? Глаза полны ужаса.

– Кто… там? – кивает она на поднятые с земли носилки с телом.

– Его мать.

– Как… Как вы могли?!

Для того, чтобы уклониться от ответа на идиотский вопрос, оказалось достаточным обеспечить собственную узнаваемость. Хоровод чиновников вмиг оттер сенатора в задние ряды.

Уезжать не тороплюсь. Дожидаюсь, когда спасательный этап операции завершится, и перепачканный в саже ученик появится передо мной. Внешне он вроде бы спокоен. И глаза голубые. Даже слишком.

– Я убью тех, кто это устроил.

– Это не теракт. Несчастный случай во время ремонтных работ.

– Мне без разницы.

– Хорошо. Но только после похорон. Раньше запрещаю.

Энакин не отвечает. Его ярость уже не вырвется наружу. Она жжет его изнутри. И еще неизвестно, что хуже. Жаль, что это не теракт. Тогда можно было пустить парня по следу врага: от непосредственных исполнителей к посредникам, от посредников к заказчикам. Пока порожденная болью ярость не израсходуется силой ударов светового меча. А сейчас что делать? Чуть-чуть погружаюсь в Силу, отпуская подсознание на первый план. Не люблю я такие приемы, предпочитаю полагаться на силу своего интеллекта, а не на Тьма его знает какие инстинкты. Но сейчас я действительно не знаю, что делать.

И через миг обнаруживаю Энакина в собственных объятьях. Он от неожиданности пытается вывернуться. Но из моих рук так легко не уйдешь. Понявший это ученик вдруг расслабляется, утыкается лицом мне в плечо и беззвучно рыдает. Я осторожно провожу рукой по спутавшимся волосам. Все правильно. Со слезами уходят излишки Силы. Крайне непродуктивно уходят. Но груз, который не в силах унести, надо бросать, чтобы не надорваться. Так что плачь, мой мальчик. Сам не пробовал, но, говорят, полегчает.

***

А на похоронах душу вдруг скрутило приступом лютой зависти к Дуку. Уж больно искренне граф рыдал над гробом. И чихать ему было на то, что кто-то там нехорошо подумает о могущественном магистре Ордена джедаев – третьем лице в его иерархии. Я такой искренности себе позволить не мог никогда. Глупость, а обидно, понимаешь.

Но хорошо хоть страховать магистра от падения во Тьму на почве скорби по любимой женщине мне не пришлось. Сам справился. И несмотря на слезы выглядел достойно. Или именно благодаря слезам? А-а-а, пустое. Поняв, что опасных истерик у джедая не предвидится, переключаюсь на ученика. Энакина словно в карбоните заморозило. За последние сутки он и слова кажется не вымолвил. Зверь, готовый к прыжку. Мешать этому прыжку я не собираюсь. Как, впрочем, и помогать. Контроль и фиксация результата.

***

Поэтому доклад Айсарда о расследовании пожара в торговом центре я заслушал сразу по возвращении с кладбища. В присутствии Скайуокера, естественно. Впрочем, слушать-то особо и нечего. Директору откровенно скучно рассказывать о том, как бригада гастарбайтеров-вуки, вчера с Кашиика, не справились с установкой плазменной сварки, о выключенной на профилактику системе пожаротушения, об отсутствии планов эвакуации установленной формы и в установленных местах и о дне особенно больших сезонных скидок, из-за которых народу на галереях оказалось значительно больше обычного. Все это по отдельности тянуло разве что административный протокол. И оснований полагать наличие злой воли, которая позволила всем этим мелочам встретиться, директор не нашел, как ни старался. Мы с Энакином это тоже знаем. Нити Великой Силы просмотрены-пересмотрены. Еще за пять минут до того, как неумеха-вуки выронит горелку на баллон с взрывоопасной смесью, ничего не предвещало беды. Стечение обстоятельств.

Энакин не возражает. Кивает Айсарду, просит посмотреть финансовую отчетность владельцев ТЦ и испрашивает разрешения удалиться. Несмотря на тревожный взгляд Арманда, разрешаю. Энакин спокоен не только внешне. Боль и гнев как топливо реактора солнечной ионизации готовы генерировать огромную силу. И молодой ситх знает, куда обрушить эту силу. Во всяком случае, пока он лишь готовит этот удар, контроль над болью, гневом, силой абсолютны.

***

Утром Энакин не вышел к завтраку. Это не вызвало тревоги. Ученика я чувствовал на расстоянии. А вот удивление имелось. Пойти посмотреть? Юный ситх обнаружился в своей комнате спящим у невыключенного компьютера. Похоже до рассвета сидел за монитором и сморился. Поворачиваю монитор к себе. Котировки Большой корусантской фондовой Биржи? Неожиданно. Ибо ладно бы, ученик владельцев «Звездопада» разорял. Но акции-то рухнули как раз у их конкурентов.

– Учитель… - парень неловко вскакивает из-за стола.

– Что это? Почему ты решил, что в трагедии «Звездопада» виновна фирма сенатора Иблиса?

– Непосредственно в пожаре – не виновны. Но Иблис пытался отжать бизнес у конкурентов, не гнушался никакими методами и не желал идти на мировую. Поэтому у владельцев «Звездопада» возникли финансовые сложности, из-за которых они стали нанимать неквалифицированных рабочих и совмещать распродажи с ремонтом системы пожаротушения. По сути они защищали свое дело…

– Иблис потерял всего лишь деньги… Или это только начало?

– Насколько я знаю сенатора, деньги – самая нежная и уязвимая часть его души.

– Удовлетворен?

– Нет. Но это максимальная доза воздаяния, которая не преумножит несправедливость этого мира.

– Поясни.

– А что еще? Пойти в госпиталь, дорезать выжившую часть бригады вуки? Или инженера по технике безопасности, которого и так теперь затаскают из-за несоответствующих установленной форме планов эвакуации?

Лицо Энакина исказила злая и брезгливая гримаса. Неожиданно. Теперь мой ход.

– Собирайся. Вылетаем через час.

– Да, учитель.

***

Атмосфера священного Корибана к расслабленности и потере концентрации не располагает, но… Хатт! Сколько же можно ждать? Ученик спустился в подземелье храмового комплекса достаточно давно, чтобы духи могли определиться со своим решением. Конечно, у покойников впереди вся вечность, им торопиться некуда. Но совесть иметь надо, в конце-то концов! Я ж переживаю. Одного корму на ученика за десять лет переведено сколько.

За Мола я так не переживал. Да и вся процедура проходила куда как попроще. Мы только на лестницу гробницы владыки Рагноса поднялись, как призраки наружу вывалили, послушали про зарезанных ведьм, посмотрели на навыки владения мечом, да и признали забрака лордом. Только он не был Избранным. Интересно, если признаки сочтут претендента совсем недостойным, то как на это отреагирует Великая? Грунт под ногами отозвался ощутимым толчком. Вот и считай после такого Великую Силу бездушной и безликой энергией…

Нет, все будет хорошо. Энакин готов. Тот уровень самообладания и силы, который он продемонстрировал во время расправы над Иблисом, достойны титула лорда ситхов. Это была именно расправа. Просто даже я это не сразу понял. Только когда проанализировал то, как именно Энакин обвалил акции его фирмы. Спровоцировал череду фатальных просчетов наиболее влиятельных и доверенных совладельцев, чьи действия всего за одну ночь привели к краху. И породили грандиозный скандал внутри. До приглашения охотников за головами еще не дошло, но дойдет, дайте срок.

Все. Дождался. На площадку перед храмом выходит Энакин в сопровождении стаи теней.

– А теперь последнее испытание. На основе добытого тобой кристалла собери свой меч, будущий лорд ситхов.

Ага, значит призраки гоняли претендента по подземельям, заставляя искать кристалл для собственного меча. Правильно, сборка нового меча – ритуал слишком ответственный, чтобы торопиться. Ученик почтительно кивает призракам и принимается за дело. Он заметно устал, но все, что касается техники, у него само в готовое изделие собирается, даже если детали совсем не для этого предназначены. Вот и сейчас ученик не слишком быстро управился? Призракам такая легкость может и не понравиться.

– Ты достойно прошел испытания, - рокочет хор голосов вокруг, - Посему Тьма признает тебя, лорд ситхов, своим владыкой. Мы же нарекаем тебя Дарт… Вейдер.

Контроль! Это дедушки так шутят. А имя – что имя? Ничем не хуже прочих. Да и Великой, судя по порыву легкого свежего ветра, понравилось. Тут новоявленный Дарт Вейдер поднимается с колена и салютует собравшимся только что собранным мечом… Уши оборву шааку криворукому! Почему сейбер фиолетовый?! Мало того, для собравшихся покойников сей факт сюрпризом очевидно не является.

– Не загоняйтесь, владыка Сидиус. Парню же сейбер в джедайском храме регистрировать и на учет ставить придется, верно? Так по поводу фиолетового никаких вопросов возникнуть не должно, - с плохо скрытой издевкой «успокаивает» меня призрак Ревана.

– К тому же цвет малышу Вейдеру к лицу, - поддакивает кто-то из леди ситхов. – Сюда же обычно молодых психов привозят. А ваш, как удав: все ему deep purple.

Вот так бы и сказали, что надеялись на неумеху, за благосклонность к которому его мастер вам жертвоприношения выставит немалые. Только зря надеетесь. Возня с откатами мне в Сенате уж поперек горла стоит. А мой ученик станет лордом ситхов не потому, что вы ему это позволили, а потому, что не смогли помешать!

А то, что с эмоциональной опустошённостью ученика надо что-то делать, я и сам вижу. Могли бы и не намекать.

***

Хотя, возможно, я излишне драматизирую. Стоило нам вернуться на яхту, как Дарт Вейдер завалился спать и продрых всю дорогу от Корибана до Набу. А куда еще заботливый опекун должен вывезти бедного мальчика для восстановления сил после невосполнимой утраты, как не на ласковую, девственную Набу? То, что мы задержались в дороге на пару дней, никто и не заметил.

Другое дело, что я сам не люблю здесь бывать. Нету у меня особо теплых воспоминаний о проведенных здесь годах детства и юности. А родственники, пусть и немного, но, к сожалению, есть. Сестрица Сола, например, не поленилась припереться из Тида в нашу старую загородную виллу. А чей еще флаер может заходить на парковку загородной виллы, в которой с десяток лет никто не жил?

Заранее изображаю на лице учтивую улыбку и направляюсь встречать гостью. Ба! Да она не одна. Рядом со статной, чуть выше меня ростом в строгом платье непременно родовых цветов дома Палпатин дамой возникла стройная фигура сенатора Наберрие.

– Рад приветствовать милых дам, которые сочли возможным украсить собой наше унылое холостяцкое уединение!

Сестрица Сола отвечает ранкорьим оскалом. Молодая Наберрие скромно опускает глаза.

– Ха, братец! Это про твой дом на Корусанте болтают, словно это сущий проходной двор. Здесь же слишком многие помнят, что явившихся к тебе без приглашения могут и бластерным залпом встретить?

О чем это она? О последней клановой войне, что ли? Которую я как раз на этом берегу выиграл. Но, прошу обратить внимание, не я ее начал. Победа сделала меня главой клана и сенатором, а пролитая кровь формальной родни – лордом ситхов. И никаких бластеров, вообще-то. Сейбером управился. От приятного воспоминания улыбка на моих губах становится почти искренней. Похоже, из множества наших загородных резиденций я подсознательно выбрал именно эту из-за тех давно забытых событий.

– Энакин, мальчик мой, иди же скорее к нашим гостьям!

Лорд Вейдер спускается с веранды, где он по утру занимался дыхательной гимнастикой. За пару дней загар уже успел лечь на его плечи, а легкая облегающая маечка-безрукавка выгодно подчеркивет развитую мускулатуру юноши. Дамы, что молодая, что старая, невольно засмотрелись на подходящего. Ну, да, прям молодой бог из легенды. Прекрасный, чуть расслабленный и равнодушный. Голубая сталь льется на женщин сквозь прорези его глаз. Падме передергивает плечами. Сола одобрительно кивает. Как истинная Палпатин, Силу она уважает. Понятие силы у нас с ней несколько разное, на том и разошлись.

Но это дела старые. Ученик же в эти дни стал другим. И на Корибан эту перемену не свалишь. Там только зафиксировали результат. Процесс же проявился раньше. Наверное, тогда, когда юный ситх с изощренным хладнокровием мстил тем, кого сам же назначил виновниками смерти матери. Почему именно коррелианцы оказались крайними, я не понял. Не исключено, что ученик между делом ослабил положение лидера одной из оппозиционных мне фракций. Не в этом дело. Раньше гнев от природы вспыльчивого мальчика был горячим, заразительным и ярким, как огонь. Теперь я вижу непреодолимую мощь снежной лавины. Завораживающе и страшно.

Энакин уводит Падме осматривать парк, а я с Солой уселись пить чай в тени веранды. Сестрица сперва задумчиво смотрит вслед молодым людям, потом переводит взгляд на меня.

– Зверь. И ты смотришь на него с такой гордостью, словно собственной грудью его вскармливал.

Не выдерживаю и фыркаю. Острому глазу и еще более острому, язвительному языку сестрицы с детства завидовал.

– Слышь, братец, а мамка этого красавчика не от тебя нагуляла?

– Не скажу, сестрица, что сегодня ты попала в яблочко. Но истина где-то рядом.

Так в целом беззлобно и перебрехиваемся за чашечкой изысканного чая. Мне тесно в ее душном мирке, где кипят опереточно-мелочные страсти, и льется настоящая кровь. Она не простит мне того, что, завоевав в кровавой распре статус главы дома Палпатин, я демонстративно пренебрег им ради карьеры в большом мире. А в целом мы – родня. Так что жить можно.

– Ты зачем Наберрие с собой приволокла?

– Ха! Еще кто кого приволок. Думаешь, если мы тебе не нужны, то мы ради возможности посидеть рядом с верховным канцлером все бросим и задрав штаны к тебе побежим? Не угадал. Но маленькая Наберрие буквально все уши прожужжала про необходимость попасть сюда. Пришлось уступить. Не бесплатно.

– Что за дела?

– Сердечные, разумеется. Чувствует себя виноватой и желает утешить бедненького.

– А виноватой-то с чего вдруг?

– Хатт поймет влюбленных. Вбила себе в голову, что виновата перед тысячами разумных, которые останутся без помощи, потому что она затормозила создание корпуса спасателей.

– Энакин тут причем? – искренне туплю в тщетной потуге понять логику влюблённой женщины.

– Объективно, не причем. Но он стал собирательным образом будущих жертв и их родственников в придачу. Так что… - Сола с кривоватой усмешкой кладет на столик пачку презервативов. – Подкинь, пока дедом не сделали.

– Думаешь…

– Знаю.

Только в тот день до этого точно не дошло. Где-то через час к берегу подошел катер с семейством Наберрие едва ли не в полном составе. Их поместье тут недалеко – на другом берегу озера, вот и решили после водной прогулки заехать за дочкой-сестричкой-племяшкой. В итоге наш тихий уединенный отдых перерос в пир. Хорошо хоть Наберрие, прихватив сестрицу, убрались тем же вечером.

Но Падме вновь объявилась следующим утром. И так ежедневно. Оставленные мною на туалетном столике презервативы благополучно исчезли. Я не вмешиваюсь. Практически поощряю. Потому что мало-помалу ученик снова начал улыбаться, а в глубине ледяных глаз затеплился огонь. Так-то оно лучше. Чтобы выжить и добиться величия лорд ситхов должен видеть мир таким, каков он есть. Без розовых соплей, но и без излишней ненависти. Ибо смысл завоевывать мир, который ненавидишь? Так хоть что-то в этом мире владыка тьмы должен любить. Я, например, люблю власть. А лорду Вейдеру в девятнадцать лет и девушки хватит. Пусть на кошечках потренируется. К большим формам перейти еще успеет.

***

На Корусант так втроем и возвращаемся. В космопорту пытаюсь спиной заслонить от фотокамер пару держащих друг друга за ручки влюбленных идиотов. Впрочем, пара джедаев, Кеноби и Тано справляются с распугиванием репортёров куда лучше.

– Здравствуйте, канцлер. Добрый день, сенатор. Привет, Эни.

За последнее время Оби-Ван научился скрывать свои чувства гораздо лучше. А вот от его падавана мрачноватой тревогой так и прет.

– Эни, тебя хочет видеть гранд-магистр Йода. Немедленно, - не заморачиваясь даже видимостью этикета, вываливает свою тревогу Асока.

Дарт Вейдер кивает с безупречной беззаботностью и шагает следом за джедаями. Я замечаю на некотором отдалении магистра Шаак Ти с парой рыцарей. Наш визит на Корибан вычислили, или просто опасаются, что пережитое горе толкнуло Избранного во Тьму? Они серьёзно полагают, что новоявленный ситх выхватит меч и пойдет крушить всех направо и налево? На такую глупость далеко не всякий падший без подстраховки способен.

Так что я провожаю ученика практически искренне спокойной улыбкой. Взгляд Падме Наберрие оказался куда настороженней.

– Чего они хотят?

– Найти ситха.

– Знаете, канцлер… Орден, конечно, опора Республики. Его помощь неоценима. Но… Иногда от них веет средневековым мракобесием.

– Полноте, сенатор. Это просто милый старинный ритуал. Не более.

Из порта мы прямо в Сенат отправились. Нырнули в дела с головой, да так, что вынырнуть, в смысле оказаться дома я смог только около полуночи. Застал Дарта Вейдера смотрящим какой-то спортивный канал по головизору.

– Как Йода?

– Зеленеет.

Голос ученика звучал беззаботно, а передо мной возникла чашка любимого травяного чаю. Вейдер опустился напротив с банкой пива и бутербродом. Морщу нос от несовместимости запахов горных трав и копченой колбасы. Младший лорд покладисто отталкивается ногой, и его кресло откатывается в глубь комнаты. Так-то лучше.

– А конкретнее?

– Самое забавное в том, что Йода реально хотел предотвратить моё падение во Тьму.

– Каким образом? - забеспокоился я.

Перед глазами возникли образы неких особенно изощренных мозголомок – тестов на Тьму. Но Энакин чуть пренебрежительно кидает мне картинку небольшой полупустой комнатки, в которой гранд-магистр бережно накрывает сидящего у открытого окна гостя теплым пледом, кряхтит по-стариковски и не спускает с юноши ласковых и печальных глаз.

– Пытался утешить. Три часа мозг выносил на тему того, что из сердца своего все, что дорого мне, я отпустить должен. Что не надо горевать о потере. Призывал оставить мертвых своим мертвецам, а самому идти вперед налегке и не оглядываясь. Время, де, нельзя повернуть вспять. А чтобы сердце вновь не рвалось от боли, туда не следует никого пускать… Старый кретин!

До этого снисходительная улыбка вдруг сменилась гримасой холодного презрения. А в глазах блеснуло пламя гнева.

– Зачем так категорично, друг мой?

– Кем я буду, если выпущу из сердца все, что способно вызвать в нем отклик? Пустышкой! Да, время нельзя повернуть вспять. Но у нас есть память, встретившись с которой, время понимает свое бессилие. Без памяти о прошлом нет цели в будущем, нет сил к этой цели идти. Неужели мудрый, ласковый Йода этого не видит?

– Может быть за восемьсот лет он просто устал хоронить друзей?

– Плевать на его мотивы. Это не мой путь. Он мне отвратителен.

Еще бы, мой мальчик. Твой путь – путь ситха. И уже неважно, выбрал ли ты его сам, или это было предначертано свыше. Теперь этот путь твой, просто потому что все остальные пути для тебя чужие.