Запретная любовь в цветочном магазине

Глава 1

«Крепость цветов» — цветочная торговая лавка на одной из улочек современного Лондона, открытая более ста лет назад и до сих пор продолжающая работать в качестве фамильного дела семейства Бейли.

Над тёмной дверью с резной позолоченной ручкой красуется массивная вывеска с золотыми буквами на белом пластиковом прямоугольнике, с тёмной каёмкой. Окна большие, с закруглённым верхом, блестящие от чистоты. Само здание обшито тёмным деревом и почти не изменилось со времён открытия, если, не считать косметический ремонт обветшавших деталей. Под окнами, возле входа, стоят большие деревянные горшки, больше напоминающие бочки, с разнообразными цветами.

Зайдя внутрь, можно подумать, что ты оказался в старинном месте: деревянный пол, приветливо поскрипывающий около входа, множество цветов на деревянных полках, шкафчиках и даже на полу. Назойливо пикающая касса и электрический свет — единственное, что вносит в это место нотки современности.

Луна осторожными, лёгкими движениями возвращает пионы на место, почти невесомыми касаниями поправляя их листики. Луна Бейли — нынешняя владелица «Крепости цветов», платиновая блондинка лет двадцати пяти, с чёрными густыми бровями и миловидным личиком. Её кожа слишком бледная. Едва ли не в одном цвете с платиновыми волосами. Глаза серые, обрамлённые чёрными густыми ресницами и с неизменной чёрной подводкой, большие пухлые губы и кукольный носик.

— Мяяяу, — громко оповещает чёрный, лоснящийся кот, протискиваясь в узкую щель запасного входа для работников. Сверкает жёлтыми большими глазищами.

— Где ты шлялся всю ночь? — Луна отрывается от пионов и возмущённо вскидывает чёрные брови. Её звонкий, мелодичный голос дрожит от негодования.

Кот фыркает, дёргает тёмным ухом и, устроившись по центру помещения, превращается в обнажённого парня.

— Ксавьер, — шипит она, поставив цветы на стойку, бросает одежду из-за прилавка. — Причиндалы прикрой, у нас открытие через 5 минут!

— Что-то не так, детка? — карие глаза насмешливо блестят. Одним ловким движением ловит брошенные ему вещи. — Ну, ты же справилась без меня?

— Справилась, — отрезает Луна, бросая в сторону Ксавьера обиженный взгляд. Отрицать его привлекательность нельзя — золотистая кожа, карие насмешливые глаза, чёрные как смоль, густые, взъерошенные волосы, длинная прядь которых вечно свисает на лоб, чёрные густые брови. Прямой нос с заострённым кончиком, длинные, средней толщины губы, по обыкновению растянутые в хитрой улыбке, трёхдневная щетина. И в довершение — колечко в одном ухе. — У всех фамильяры как фамильяры, а у меня ты.

Ксавьер заходится громким, звонким смехом, щёлкает молнией узких чёрных джинсов. И растягивает губы в обворожительной улыбке.

— Не злись, детка, — почти что мурлыча, произносит он, ласково, в точности как кот, прищуривая карие глаза. Расправляет белую футболку, встряхивает её и бросает в сторону ведьмы оценивающий взгляд. Признаться честно, оставлять её разбираться с проклятым зеркалом было безответственно с его стороны. Конечно Ксавьер знал, что Луна справится, чувствовал, что там не было ничего, что бы могло серьёзно угрожать ей. Но как фамильяр, должен был быть там. Но та милашка… Он не мог ей отказать.

Бросив на непутёвого спутника пронзительный взгляд, Луна выходит из-за товарной стойки. Среднего роста, худощавая, тонкие острые плечики торчат из чёрного атласного платья. Пышные рукава, заканчивающиеся чуть выше локтя, открытый ворот, обнажающий выступающие ключицы. На тонкой талии аккуратный пояс, от которого подол расходится фонариком.

Отточенным, привычным движением Луна переворачивает заламинированную табличку на двери, после чего поворачивает старинный, золотистого цвета ключ в замке.

И всё это время Ксавьер не сводит с неё взгляда блестящих глаз. Внимательно, оценивающе следя за каждым жестом ведьмы. Угрюмо поджимает губы, так что они сходятся в тонкую суровую полоску на лице. Увидев бы эту недовольную гримасу, Луна ни за что в жизни не поверила бы, что этот напряжённый человек — её фамильяр.

— Скоро шабаш, — как бы невзначай роняет Ксавьер, внимательно следя за Луной, которая, услышав его слова, напряжённо замирает. — Пойдёшь?

— К этим старухам? — открывает входную дверь цветочной лавки и разворачивается к Ксавьеру, одарив до невозможности колючим взглядом. — Ни за что. Ноги моей там не будет, — словно в подтверждении слов колдуньи, ее небольшие каблучки звонко стучат по полу, выдавая все негодование Луны.

Ксавьер тяжело вздыхает. Иного ответа он и не ожидал. Действия Луны не вызывали одобрения у самой важной части совета. Помощь людям, помощь другим волшебным расам. «Цветочная Крепость» в каком-то роде стала крепостью для гонимых сверхъестественных существ, не прижившихся в своей семье. Помощь вампирам, оборотням и прочим не находила отклика у старых закостенелых ведьм, считавших, что в современном мире все расы должны быть сами за себя. Только так они могут оставаться незамеченными. Луна же считала иначе. Ксавьер хмурится и поворачивается к стоявшим позади него люпинам.

Ведь именно он, Ксавьер, главная причина, по которой Луна не хочет идти на шабаш. И если на остальное верховные ведьмы бы закрыли глаза, побурчали, поворчали, погрозили своим тонким узловатым пальчиком. К сожалению для обоих, он к этой категории не относится. Отношения между ведьмой и фамильяром запрещены. Даже чувства под строжайшим запретом. А Луна…Они слишком друг к другу привязались. И верховные ведьмы об этом узнали. Прочитали мысли на последнем шабаше. Обычная процедура при входе.

— Детка, — он натягивает обворожительную улыбку во всё лицо. — Не будешь посещать шабаш, твоя магия иссякнет, — голос звучит хриплее, чем ему бы хотелось. Ловким движением, двумя пальцами Ксавьер подхватывает нежно-розовый тюльпан, стоявший в одной из ваз, и протягивает колдунье. — Ну, не злись.

— Прекрати паясничать, Ксавьер, и положи товар на место, — в притворном гневе Луна складывает руки на груди и бросает на своего непутёвого фамильяра сверкающий взгляд. Она не злится. Но притворяется. Иначе бы чувствовала другое. В конце концов… Луна справилась, а иначе быть и не могло.

— Детка, — протяжно, почти мурлыкающе произносит Ксавьер, наблюдая, как Луна разворачивается к нему спиной и бережно берёт вазу с розами, подрезая им стебли и раскладывая на маленьком столике. — Ты злишься на меня или на шабаш? — прислоняется спиной к стойке с цветами, не сводя с нее взгляда. В помещении довольно светло, несколько пылинок лениво летают в лучах солнечного света.

— На шабаш я не пойду, — с детским упрямством в голосе заверяет колдунья, сосредоточенно обрезая стебли цветов, будто важнее этой задачи у неё не существовало. Будто проблема в виде собственного же фамильяра не маячила у неё за спиной. Ведьма сможет и без фамильяра, а вот фамильяр без собственной ведьмы обречён на мучительную смерть.

Подгнившие кончики цветов с громким стуком отлетают на гладкую поверхность столешницы из светлого дерева. А Луна делает вид, будто не замечает испытующего взгляда Ксавьера, ловящего каждое ее движение.

Цветы в лавке всегда свежи, держатся дольше, чем у конкурентов, и всё благодаря магии. Их доход стабилен и постоянен — и всё благодаря магии. И посетивший это место клиент всегда возвращается вновь. Стоит лишь купить хоть один цветок. А уж выбор в «Крепости Цветов» был действительно большой. На зло всем конкурентам. Взамен Луна решала проблемы своих покупателей с помощью тех же букетов и заклинаний, зачастую так, что они даже не догадывались.

— Детка, — начинает Ксавьер, но звон колокольчика на входной двери прерывает фамильяра, заставив повернуть голову к источнику шума.

В дверях появляется девушка лет семнадцати: невысокого роста, в белой футболке и темных джинсовых, излишне облегающих шортах с подворотами. Ее чёрные, густые, волнистые, достающие до плеч волосы с правой стороны закреплены двумя большими заколками. Россыпь веснушек на бледном овальном лице с острым подбородком, губки бантиком, застывшие в упрямом выражении, тонкий нос с вздёрнутым кверху кончиком, и выразительные миндалевидные карие глаза. Правое ухо исколото огромным количеством серёжек.

— Мэй, — в удивлении вскидывает брови Луна под едва различимое фырканье Ксавьера. — Ты почему так рано? Ты разве не должна была прийти после двух?

Если бы фамильяры и оборотни не питали друг к другу неприязнь, то эти двое точно бы поладили.

«Крепость Цветов» оказывала различную помощь магическим расам, не только помогала сбежать от опасностей, найти кого-то, создать амулет, снять проклятье и тому подобное. Луна предлагала помощь и вполне обычную по современным меркам, а именно: устройство на работу в цветочную лавку. Людей колдунья предпочитала не брать, всё же в подвале хранилось небольшое магическое оборудование. Для их же безопасности так будет лучше.

Вдвоём, даже с расторопностью Ксавьера, иногда было тяжело справляться с семейным делом. И временами Луне требовалась лишняя пара рук, а Мэй, вечно на что-то копила. Магические чары надёжно защищали семейный магазинчик от непрошенных гостей, желающих нанести вред. Луна регулярно обновляла чары в лавке и в своей уютной квартирке.

— Должна, — голос у неё хриплый и низкий, она морщится и кидает недоумённый взгляд на Ксавьера, достающего вазы с цветами с верхних полок. — А чё он босиком?

— Не спрашивай, — отмахивается Луна, бросив беглый взгляд на Ксавьера. Он надел на себя всё, кроме обуви. Несколько мгновений колдунья наблюдает за фамильяром, а затем возвращается к прежнему делу.

Ксавьер театрально вздыхает, насмешливо блеснув медовыми глазами, заходит за стойку и обувает розовые, пушистые тапочки Луны. Они всегда хранятся под кассой, на несколько размеров больше ступни хозяйки цветочного магазина, за день хождения на каблуках ноги нередко распухали, и под вчера колдунья переобувалась в мягкую удобную обувь. И даже так они всё ещё жмут фамильяру.

Мэй фыркает, искренне считая Ксавьера безответственным клоуном.

— Ты разобралась с тем зеркалом? — Мэй заходит за стойку, где ранее был Ксавьер, и набрасывает на плечи старую выцветшую большую рубашку болотного оттенка. В отличие от Луны и её фамильяра, молодая волчица не обладала особой аккуратностью. И к концу дня обязательно заляпывалась стоялой водой, цепляла пару листочков, и выглядела так, будто вылезла прямиком из леса. Сверлит спину Луны испытующим взглядом. — Я бы могла помочь! Это было бы так круто!

— Да, — кивает Луна, не поворачивая головы в сторону помощницы. — Владелец заберёт его сегодня перед закрытием.

— Так, а что насчёт моей просьбы? — Мэй приближается к начальнице и упирается ладошками в столешницу, где та подрезает стебли. Её короткие ногти прямоугольной формы окрашены в чёрный цвет, на правой руке, на боковой части указательного пальца небольшая татуировка в виде стрелы, на левой руке, на том же месте, татуировка в виде ели, больше напоминающей рисунок маленького ребёнка. На безымянном пальце правой руки, почти у фаланги виднеется небольшой полумесяц. Запястья обеих рук украшены множеством фенечек и плетёных браслетов из бусин. От Мэй пахнет клубничной жвачкой, и, словно в подтверждение этого, она выдувает небольшой пузырь, заставив Луну вздрогнуть от звука.

— Что за просьба, детка? — навостряет уши молчавший всё это время Ксавьер и поворачивается в сторону колдуньи. Конечно обращение' детка' относится лишь к Луне. Его карие глаза поблёскивают от нетерпения, видимо этот разговор случился уже после того, как он встретил ту милашку в кафейне… Милашек может быть много, а детка всего лишь одна.

Луна выпрямляется и смахивает на пол обрезки стеблей, сводит брови и нервно закусывает пухлую нижнюю губу, чувствуя, как её сверлят два до жути пристальных взгляда. Мысленно молясь, чтобы прозвенел колокольчик над входной дверью, означающий прибытие клиента, дающий понять, что этот трудный разговор можно отложить ещё на пару минут.

— Я хочу помочь, но не могу, — с толикой горечи произносит ведьма и бросает на Мэй виноватый взгляд. Отказывать ей до невозможности сложно. За год работы Мэй никогда ничего не просила, не взяла дополнительного выходного, не просила увеличить зарплату. Ничего. Лишь покорно исполняла свои обязанности. — Я очень хочу, но здесь бессильна даже я. Твоя подруга — человек, а то, что ты просишь, требует немалого вмешательства в её жизнь.

Рассказывать людям о магическом мире категорически не приветствовалось.

— Но ты же помогаешь своим покупателям, — насупливается Мэй, вцепившись пальчиками в столешницу так, что костяшки белеют от напряжения. С мольбой взирает на начальницу. — Она моя лучшая подруга. Её родители бесследно исчезли год назад, и это явно не просто несчастный случай. Я видела, как ты делала заклинание поиска!

— Это другое, — качает головой Луна. Она не может. Из-за Ксавьера не может. На остальное, как и всегда, Луна бы наплевала и сделала то, что подсказывало ей сердце. Сейчас оно кричит защищать Ксавьера. Этого непутёвого, глупого фамильяра, который флиртует со всем, что шевелится, а что не шевелится, шевелит сам и флиртует.

— Заклинание поиска требует живой крови, — подаёт голос виновник. Он чувствует волнение своей ведьмы. Тревогу. И чувство вины. И как истинный защитник, берёт все сложные объяснения на себя. — Необходима кровь твоей подруги, свежая, пролитая над картой. И только тогда заклинание поиска её родителей сработает. Заклинание, что наводит Луна для покупателей, не требует особой подготовки, — Ксавьер облизывает губы и бросает взгляд на ведьму. — Обычно не сложные заговоры — на удачу, на здоровье, успокоение боли, семейное счастье и всё такое.

Мэй угрюмо поджимает губы. Упрямо качает головой и высоко задирает носик.

— Полью цветы возле магазинчика, — угрюмо бросает волчица и, схватив большую красную лейку, пружинистым шагом направляется к входной двери.

— Спасибо, — одними губами шепчет Луна, проводя помощницу виноватым взглядом.

— Детка, — Ксавьер делает пару шагов по направлению к ведьме и заглядывает ей в глаза, сталкиваясь с блестящим взором серых глаз. — Она поймёт и перестанет злиться, — почти что мурчит, пытаясь вернуть улыбку на лице колдуньи.

После последнего шабаша, который они посетили, Луна перестала походить на себя. Думал, что её околдовали, но это не так, как фамильяр, он бы заметил любые признаки чужой магии или контроля. Его ведьма изменилась. Внутри и вокруг себя возвела недоступную холодную стену, в точности, как цвет её глаз. И в первую очередь Луна отгородилась от него.

Даже если она не хочет, шабаш придётся посетить, иначе магия колдуньи иссякнет. А вместе с ней исчезнет и он. Если она посетит… Отношения, чувства между фамильяром и ведьмой под строжайшим запретом. И наказание за это — смерть фамильяра.

Ксавьер знает, что исчезнет в любом случае, так пусть его ведьма сохранит свою магию. Хоть и ослабевшую после его исчезновения.

Как фамильяр, он должен защищать её.