Защитник Драконьего гнезда. Том первый - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Айя Субботина

Глава первая

— Ваше Величество, вставайте! Скорее! Скорее!

Я отмахиваюсь от дурацкого сна слабыми ото сна руками, наощупь нахожу край одеяла и подтягиваю его выше на плечи. Странно, почему оно такое тяжелое, как будто вместо стеганного синтепона из массмаркета на мне какая-то жидкая бетонная плита.

Видимо, психосоматика пошаливает.

Неудивительно, после таких «приятных новостей».

— Ваше Величестве, бросьте эти ваши!..

Мне показалось или у женщины из моего сна какой-то странный, как будто каркающий голос? Это что за акцент такой? Немецкий? Швейцарский? Норвежский? В медицинском институте со мной на потоке учился один норвежец - вот он точно почти так же «каркал». Хотя был невероятно хорош собой, но слушать его, особенно когда парень входил в раж и забывал, что окружавшие попросту перестают понимать его ломанный русский, было тем еще испытанием на крепость слуховых каналов.

— Я сплю, - бубню себе под нос и снова пытаюсь подтянуть одеяло, но оно реально абсолютно неподъёмное. Господи, еще и воняет как…

Даже сквозь сон морщу нос, пытаясь заставить мозг вспомнить, чем же пахнет мое сотворенное печальными новостям подсознание, и это получается. Точно, пахнет мокрой овечьей шерстью. Точь-в-точь как пахла два года назад моя неудачная биозавивка. Локоны вышли так себе и торчали в разные стороны, как пружинки из головы героя какого-то старого советского мультфильма, а вот запах от волос был просто убийственный. Недели две не вымывался. Хорошо, что была зима, в универе в очередной раз выключили отопление и на лекциях можно было спокойно сидеть в шапке.

— Заседание Совета вот-вот начнётся, Ваше Величество!

— Ага, - прячу лицо в подушку. Она почему-то тоже как будто не первой свежести. - Скажите им там, что я умерла и воскресла в лучшем мире.

«Там, где сегодня еще не наступило и Владилена Богдановна не сказала, что моя матка не пригодна для вынашивания новой жизни», - добавляю про себя и чувствую, как на глаза снова наворачиваются слезы.

Это так несправедливо!

Я работаю в Центре матери и ребенка, каждый день вижу отчаявшихся женщин, подбадриваю их, а потом вижу, как они приносятся окрыленные счастьем с положительными тестами на беременность после долгих лет неудачных попыток забеременеть. Но в моей жизни такого чуда не будет никогда. Никто не выйдет поздравить меня с чудом, не подарит плюшевого аиста, не сделает пачку снимков с первого УЗИ.

Не будет ничего, потому что у меня в животе все очень недоразвитое.

Могу поспорить, что даже во сне хорошо слышу слова Владилены Богдановны (ей они почему-то казались подбадривающими): «Да ты молодая еще, куда тебе сейчас про детей-то думать, поживи в свое удовольствие, мужика найди путного, а не как этот твой… неприкаянный».

Мой «неприкаянный» - классический женатик. Из породы тех, которые «мы с женой совершенно разные люди», «она меня не понимает», «я обязательно разведусь с ней через неделю (месяц, полгода - как говорится, нужное подчеркнуть). Но что поделать. Не всем в жизни выпадает красивая и настоящая любовь как в романтических фильмах девяностых. Кто-то должен залипать в токсичных отношениях, чтобы не оставлять без хлеба всю братию мозгоправов, коучей и прочих любителей «за очень дорого» учить жизни.

Хотя наша с Алешей история намного более запутанная, чем роман женатика и классической одиночки.

Но, Божечки, почему я думаю об этом даже во сне?!

— Ваше Величество, - слышу глубокий вздох, легкий плеск, как будто зачерпывают воду, - ради блага всех нас. Надеюсь, вы не осерчаете и не станете рубить мне голову. Ох, Скалли, защити и сохрани.

Я только начинаю подозревать неладное и в третий раз пытаюсь спрятаться под одеялом от этого слишком странного сна, но на этот раз меня «приводит в чувство» ледяной душ.

Буквально.

Поток обжигающе холодной воды, которой меня окатывают, как будто из ведра, с ног до головы.

«Это же просто сон!» - твержу в своей голове, пытаясь заставить мозг срочно соорудить мне новое сновидение, желательно на каком-то теплом тропическом острове, с мягким песком под ногами и запахом сладких фруктов вместо этой ужасной вони.

Но через мгновение плеск повторяется и, прежде чем я соображаю, что за этим последует, меня снова щедро плещут из ведра.

— Хватит! - Я вскакиваю, яростно тру глаза и пытаюсь понять, почему, даже проснувшись, все равно чувствую себя абсолютно мокрой. И град воды с волос заливает лицо, попадает в нос и мешает дышать. - Да что же это такое?!

— Моя госпожа, простите, простите! - торопливый женский голос, который точно не похож на голос моей матери.

Это может быть только она, потому что только у нее есть дополнительный комплект ключей от моей квартиры. Значит, я до сих пор сплю, даже если почему-то думаю, что уже давно проснулась и что этот сон, если бы их можно было как-то записывать, точно попал бы в Книгу рекордов Гиннеса как самый странный и реалистичный. Что там говорят о тех частях мозга, которые до сих пор не исследованы учеными? Может, вот так и выглядит их работа в действии?

Так, сейчас главное успокоиться, восстановить дыхание, «убедить» голову, что мне это не нравится, и проснуться. Кажется, в холодильнике осталось два заварных пирожных - как раз хорошо, чтобы заесть ими весь этот кошмар. И все остальные горести прошлого дня.

А как жить дальше и что делать - я, как Скарлетт О’Хара, подумаю завтра. Или послезавтра.

Я отчаянно вытираю глаза, уже даже не задумываясь о том, почему на мне какая-то мятая белая сорочка, если я ложилась спать в своей любимой клетчатой пижаме. Осматриваюсь, навожу «резкость».

В полумраке вокруг ничего не рассмотреть, кроме одного тусклого источника света немного справа - там у меня маленький телевизор, но я его вообще не включала, когда вернулась домой. Сходила в душ, поревела, переоделась, залезла под одеяло и продолжила реветь, пока не уснула. Настроения смотреть новости, дурацкие шоу или сериалы не было вообще. Может, я включила его, когда ходила во сне? А я хожу во сне?

Глава вторая

Мне нужно проснуться.

Давай, Марина, открывай глаза, пока это болото не затянуло тебя слишком глубоко. Нет никакой девочки, нет никакой «мама», это просто вот так мой мозг пытается компенсировать и закрыть мою потребность стать матерью. Психология, второй курс медицинского. Мы проходили по верхам, но одно я запомнила точно: все, что мы видим во сне, наш мозг «монтирует» из событий трех предыдущих дней. А мой «ленивый» мозг решил не напрягаться и переварить то, что случилось накануне. Могу поспорить, что у девочки, которая настойчиво продолжает называть меня мамой, темные длинные волосы, курносый нос и миндалевидный разрез глаз. Она смуглая и с упитанными щечками. Почти один-в-один с дочкой той женщины, которая приходила сегодня к Владилене Богдановне.

— Амелия, а ну-ка живо к себе! - прикрикивает расчесывающая меня женщина, но на этот раз девочка особенно сильно тянет меня за руки - и в ее голосе появляются плаксивые нотки.

Я сдаюсь.

Медленно отвожу ладони и еще медленнее разлепляю плотно сжатые веки.

Девочка совсем не похожа на маленькую Мулан из диснеевского мультика.

У нее белокурые длинные волосы, растрепанные, но все равно блестящие и местами завитые в красивые локоны. Я непроизвольно провожу рукой по своим мокрым взъерошенным после сушки тряпкой волосам. У меня такие же - я могу об заклад побиться, хоть во сне они мокрые и почему-то значительно длиннее. И глаза у малышки светло-голубые, почти прозрачные. Как и у меня на детских фотографиях. Да и сейчас, когда злюсь, Лёша говорит, что они становятся цвета изморози на его стальной «Тойоте». Моргаю. Несколько раз, чтобы убедиться, что действительно не хожу во сне. Такое чувство, что откопала из недр шкафа старые альбомы и смотрю на собственную детскую фотографию - ту, где на мне клетчатое платье и волосы лежат на плечах. Помню, что ради этой красоты, над которой вздыхали воспитательницы, няни и даже повар, мне пришлось спать с накрученными на бинтики локонами. Я упиралась, хныкала, что матери пришлось как следует меня отругать и даже надеть на руки маленький мешочки, чтобы я не развязалась во сне. Ей очень хотелось, чтобы на фотографиях в садиковском выпускном альбоме я была красивее всех.

Эта девочка - Амелия, да? - похожа на меня ту, как две капли воды.

Только чуть-чуть румянее.

— Вот я сейчас тебе задам! - прикрикивает женщина, тянется, чтобы стащить девочку с моих колен… и что-то громко лопается внутри меня.

— Иди ко мне, - шепчу как в каком-то горячечном бреду и с силой прижимаю девочку к себе.

Она маленькая, теплая и единственное во всем этом кошмаре, что удивительно приятно пахнет - молоком и медом и какой-то свежей сдобой. Булочками с вишнями?

Я знаю, что так делать нельзя. Это все равно что видеть все дыры в мосту, знать, что он обязательно сломается где-то посредине, но все равно переть напролом. Я проснусь окончательно разбитой и раздавленной, и моя голова будет помнить тепло этого несуществующего ребенка, слышать это надрывное «мама!» и… меня это окончательно добьет.

Но все это будет когда-то потом, а пока у меня есть вот эти мгновения счастья.

Плацебо, ну и что?

Но все это длится недолго, потому что уже через секунду дверь снова со скрипом открывается - и я слышу еще одну частую поступь, но на этот раз не босую, а с грохотом, как будто на этих ногах деревянные башмаки.

— Простите, простите моя королева! - охает и заикается молодой - или даже юный - девичий голос. - Принцесса такая егоза!

— Выпороть тебя за недосмотр! - ругается женщина, что окатила меня водой.

— Не пойду, не хочу! - сопротивляется девочка, когда нас начинают отрывать друг от друга.

Как бы отчаянно мы не цеплялись руками, ее все равно отбирают. Она кричит и болтает ногами, но девица, которая забрала Амелию, крупная и рослая. Я таких в жизни не видела - с ее комплекцией впору выступать на арене каких-нибудь боев без правил, а не обижать ребенка.

— Оставь ее! - слышу свой собственный голос, который как будто принадлежит и не мне, но точно мой.

— Моя… королева? - Девица оторопело переводит взгляд с меня на ту, другую, и обратно на меня. - Принцесса наказана. Великий Магистр приказал…

Опять этот министр. Великий или нет, но кто он, черт подери, такой, чтобы решать, наказывать моего ребенка или нет?!

Я уже открываю рот и собираюсь выплеснуть из себя весь этот гнев, но не успеваю, потому что вторая женщина дает отмашку - и девица-солдафон выносит мою девочку, словно беспомощного пищащего котенка. Собираюсь рвануть за ними, но женщина властно удерживает меня прямо за волосы.

— Принцесса ослушалась приказа Великого Магистра, Ваше Величество. - Говорит она, и из ее голоса исчезают последние нотки дружелюбия. - Помните? Вы сами сказали, что наказание пойдет ей на пользу?

Я такое сказала?!

Я? Которая считает, что воспитать из маленького человека полноценную здоровую личность можно только разговорами, терпением и любовью?

— Никаких наказаний больше, - снова говорю я - и как будто не я. - Никогда. Хоть министр, хоть кто - мою дочь не будут воспитывать наказанием.

Что я несу? Разговариваю с собственным возмущенным воображением?

— Вам нужно одеваться, Ваше Величество, - она как нарочно игнорирует мои слова. - Совет не будет ждать. Не время сейчас капризничать.

— И для чего же сейчас время? - переспрашиваю, не скрывая налета иронии. Даже интересно вот так поговорить с собственным «тараканами».

— Снять вдовий саван и выбрать себе достойного мужа.

Час от часу не легче.

Все, пора открывать глаза.

На счет три.

Раз, два…

— Вы это чего глаза закрыли? - Она снова ощутимо тянет меня за волосы, и я отчетливо осознаю, что чувствую эту боль не притуплено, как обычно во сне, а очень даже физически. - Да голову, голову ровнее держите, если не хотите, чтобы старая Нона вам косы драла почем зря.

— Мне это просто снится, - пытаюсь обхватить голову руками и снова сосредоточиться. - Все, Марина, подъем.

Глава третья

Что происходит?!

Что с моим лицом?!

Нона быстро утаскивает зеркало в темный угол комнаты, когда я пытаюсь идти за ней, быстро разворачивается и за плечи силой усаживает на табурет. Я пытаюсь вырваться, но у нее словно стальные зажимы вместо ладоней - чем больше я изворачиваюсь, тем крепче она сжимает пальцы. Пока я, наконец, не вскрикиваю от острой боли.

Нет, нет и нет.

Вот это уже точно не сон.

— Да что с вами такое, - ворчит Нона, когда я все-таки выкручиваюсь и буквально выпадаю из ее рук. - Приснилось чего-то нехорошее что ль?

Я отползаю на безопасное расстояние, уже окончательно «проснувшись», но еще не осознавая, почему в моей квартире по-прежнему стоит жуткая вонь, куда делась мебель, и кто эта женщина. Должно же быть какое-то объяснение, нужно просто хорошенько напрячь мозги и найти его.

— Не приближайтесь ко мне! - Выставляю вперед ладонь, когда дылда делает шаг в мою сторону. Шарю взглядом по сторонам, нахожу тяжелый железный подсвечник, весь покрытый восковыми потеками, хватаю его обеими руками и замахиваюсь как ракеткой в бадминтоне. - Или я… Стой, где стоишь!

Так, сейчас главное не потерять остатки того, что еще способно соображать.

Я никогда не слышала голосов в голове, не расковыривала стены в поисках подсматривающих и подслушивающих устройств, а швабра и половая тряпка не приказывали мне убить соседку. Хотя, когда она врубала «Владимирский централ» после двадцати трех ноль-ноль, мне очень этого хотелось это сделать и без всяких подсказок.

У меня никогда не было зрительных и слуховых галлюцинаций. Два года назад я сдавала на права и прошла комиссию у психиатра. Седой дядечка сказал, что невозможно быть более в трезвом уме, чем я, и даже в шутку посмеялся, как мне, должно быть, скучно живется с таким рациональным умом.

Ну и головой в последнее время я тоже ни обо что не билась.

Мне двадцать восемь лет - поздновато для дебюта шизофрении. И хоть такое тоже возможно, при отсутствии всех прочих факторов можно смело считать, что я точно не сошла с ума во сне в ночь с четверга на пятницу.

Следовательно, все это - реально. Даже если выглядит как декорация из какого-то темного фэнтези.

Секундочку.

Что я читала накануне? Вспоминаю, что купила на какой-то книжной распродаже фэнтези, в котором героиня попала под трамвай и перенеслась в другой мира. Честно говоря, там была какая-то очень скучная история про то, что она сразу стала самой сильной, самой умной и была красивее всех, так что я этот «шедевр» еле домучила. Но с точки зрения того, что наши сны состоят из материала трех предыдущих дней - все сходится.

Правда, есть ощущение, что самой умной я точно не стала. Про собственную красоту и вовсе молчу.

Господи, да я сплю или нет?

— Ваше Величество, вам бы лучше успокоиться, - говорит Нона, но выражение ее лица становится каким-то… блин, как у того бульдога, которого выгуливает парень из соседнего подъезда. Только на бульдоге всегда есть намордник, а на этой дылде - нет. И я бы еще крепко поспорило насчет того, кто из них в нем больше «нуждается». Веня, хоть и мордатый, но никогда не смотрел на меня как на еду. - Или мне придется рассказать Магистру.

— Да хоть всему кабинету министров! - не могу удержаться от смешка.

— Чего? - она прислушивается, как будто я сказала какую-то абракадабру.

— Стой, где стоишь! - снова заношу подсвечник, когда Нона начинает недобро поглядывать в мою сторону. - Или, клянусь, я проверю, что крепче - твой череп или эта железная штуковина!

Но отступить Нона не успеет, потому что дверь снова открывается.

Точнее - она просто слетает с петель и с грохотом плашмя падает на пол, поднимая вокруг облака пыли. Нона следом падает на колени и закраивает лицо руками.

А когда пыль немного рассеивается, я замечаю в дверном проеме высокую фигуру в черном.

Это мужчина.

Ему лет сорок, а может и меньше, потому что короткая темная бородка явно добавляет ему возраста. В его темно-русых волосах много седины, особенно выделяется одна абсолютно белая прядь, которая сползла со лба прямо на глаза, и сквозь нее на меня смотрит темно-зеленый глаз.

С вертикальным, как у змеи, зрачком. Который медленно сужается до размера тонкой нитки.

— Я пыталась-пыталась! - вопит Нона, и ее голос дрожит, как будто это дьявол - и явился он за ее душой. - Клянусь, Магистр, я…

Он смотрит на нее, прикладывает палец к губам - и на моих глазах рот на лице Ноны как будто кто-то стирают ластиком. Она пытается «отковырять» его обратно, но мужчина медленно ведет пальцем в сторону дырки на месте двери - и невидимая сила просто вытаскивает ее обратно, а дырка в считанные мгновения затягивается непроглядной ледяной стеной.

У меня мурашки галопом по коже от одной только мысли, что я осталась с этим страшным человеком наедине в четырех стенах.

— Ваше… Величество, - он окидывает меня взглядом, и я чувствую в его словах выставленное напоказ пренебрежение. - Вы до сих пор не одеты.

Что-то мне подсказывает, что против этого человека не поможет и десяток подсвечников.

И стоит мне об этом подумать - тяжелая кованная громадина в моих руках начинает стремительно нагреваться. Я пытаюсь ее удерживать, но под ленивым взглядом Магистра подсвечник буквально до бела раскаляется. Я разжимаю пальцы, густо покрытые воском и красными пятнами, и отскакиваю подальше.

— Мне кажется, Ваше Величество, - он вальяжно шагает ко мне, - вчера мы с вами кое о чем договорились, и доводы, которые я привел в качестве аргументов, вы сочли в достаточной мере убедительными.

Господи, да откуда мне знать, о чем они договаривались, если вчера меня «здесь» не было! И хорошо бы еще понять, что такое это «здесь» - мое разбитое внезапным помешательством сознание или… Словосочетание «другой мир» кажется еще более безумным, но окей - остановлюсь пока на невинном «здесь». Главное, все запоминать и ничего не упустить из виду, а когда «вернусь» - сдам пароли и явки ребятам из «Сколково». Ну или «Рен-ТВ» на худой конец.

Глава четвертая

Но мне даже не дают выдохнуть, потому что сразу после визита ужасного Магистра, Нона поспешно возвращается в комнату. Ведет себя теперь она очень суетливо, даже дергано. И это даже немного приятно – не одна я испугалась змееголового до подкашивающихся ног.

Рот на лице моей… (служанки?) снова есть, и выглядит как прежде, хотя она так ни разу его и не открывает. И на том спасибо, с одной стороны, вопросов у меня миллион, с другой стороны, разговаривать совсем не хочется. Переварить бы то, что на меня уже свалилось.

Нона приносит тяжёлое тканое платье с высоким воротом, украшенное лаконичной вышивкой серебряной нитью. Оно довольно скромное, в пол, с рукавами, которые даже прикрывают ладонь, но в районе талии сидит очень по фигуре. Нона только раз выдает что-то похожее на эмоции, когда подтягивает шнуровку и одевает поверх тяжелый пояс из серебряных пластин. Наверное, у настоящей Изабеллы талия была шире.

Потом наступает очередь обуви, и вместо туфель (как обычно в сказках), мне на ноги обувают высокие узкие сапожки на мягкой подошве. Они кажутся тонким, но внутри приятный слой меха и он моментально согревает ноги. Через пару минут чувствую себя так, будто к моим пяткам прилепили пару перцовых пластырей, но это даже хорошо - наконец-то могу согреться! Здесь ужасно холодно, и тот белый налет на крохотном зарешеченном оконце - он явно не только с внешней стороны.

А я не такая уж огромная любительницы закаляться. Да что там закаляться, мне бы, честно говоря, сюда огромный камин – и пожарче.

Нона аккуратно, но настойчиво тянет меня за руку к дверному проему, за которым меня ждет пара странных долговязых типов в объемных темных балахонах, с низко надвинутыми на глаза капюшонами. Я вообще не уверена, что внутри - человек, потому что когда один из них протягивает руку, чтобы открыть закрывающую проход решетку, я замечаю узкую ладонь, покрытую… тонкой, как будто рыбьей чешуей.

Пока идем, у меня появляется возможность рассмотреть это место.

Хотя тут и рассматривать-то особо нечего - стены из грубо отесанного серого камня, редкие факелы на стенах, никаких картин или украшений, никаких трофейных щитов и доспехов. И только два крохотных оконца во всем длинном узком коридоре. Они еще меньше, чем окно в моей комнате, и через них точно так же не попадает свет. Ну, раз я спала, значит, за пределами этих стен непроглядная ночь. Л-логика, мой конек.

Я запрещаю себе бояться и воображать разные самые ужасные сценарии развития событий. Возьму за правило ничему не удивляться и делать выводы только после того, как увижу что-то собственными глазами.

Пока нужно быть максимально спокойной, потому что…

Образ маленькой испуганной белокурой девочки преследует меня все время, пока мы продолжаем продвигаться дальше, уже вниз по неудобной лестнице без перил, по которой я только чудом спускаюсь до конца так ни разу и не упав.

Тошно от одной мысли, что змееглазое чудовище протянет к ней свои костлявые пальцы.

Ее мать - настоящая мать! - наверняка положила бы жизнь ради здоровья малышки.

И я каким-то образом чувствую это и умножаю на собственные, пока еще совсем непонятные мне эмоции. Это не моя дочь… но она похожа на меня как две капли воды. Если бы в моем настоящем мире мне вот так же кто-то просто вручил дочь, я бы любила ее не меньше того ребенка, которого выносила бы сама. Если бы, конечно, могла выносить.

Длинное путешествие по мрачному замку (буду называть это так, хотя это место больше похоже на непригодное для жизни подземелье) заканчивается еще одной дверью. Она большая и тяжелая, обитая кривыми пластинами ржавого железа, на которых видны глубокие царапины, как будто кто-то однажды пытался пробить в ней брешь.

За дверью - темный маленький зал, но здесь хотя бы есть пара высоких колонн и несколько светильников на стенах, так что можно рассмотреть лица немногочисленных присутствующих. Они стоять вокруг простого дубового стола, и, кажется, что-то отмечают, потому что в тот момент, когда вхожу я, салютуют друг другу тяжелыми каменными кубками.

Один из них - ужасный Магистр.

Еще есть пожилая сухая женщина, она высокая - и ее седые волосы заплетены в пару тяжелых кос, а на плечи накинут богатый черный мех. Я не знакома с местными обычаями и «ценами», но почему-то чувствую себя нищенкой на фоне ее роскошных украшений. Помню, в одном из тех замков, куда возил меня Лёша, была большая витрина, где под стеклом лежали макеты украшений древних обитателей замка. Они были такими же грубыми, как и те, что на этой старухе, но без камней и щедрой позолоты.

Седая окидывает меня взглядом, задерживается на лице и брезгливо морщит губы.

Я даже не удивляюсь. Разве что тому, что Изабелла какая-то странная королева, раз ее решительно никто не уважает. Но, наверное, это еще одна тайна, которую мне предстоит раскрыть.

Ох, Марина, ты бы лучше молилась, чтобы завтра утром проснуться в своей постели! А не загадывала наперед, какие тайны придется отгадывать!

Рядом с Магистром и седой стоит мужчина. На вид ему лет тридцать, но на лице есть пара уродливых шрамов, а на плече - выразительная безобразная выпуклость горба. Он едва ли касается меня взглядом - мои сопровождающие интересуют его гораздо больше. Что он там высмотрел - непонятно, но по выражению лица видно, что увиденное его насторожило.

И последний.

Даже странно, что его я замечаю в самую последнюю очередь и только потому, что он сам делает шаг в мою сторону. Из всех присутствующих, этот - самый заметный. Но не потому, что высокий - нет, едва ли чуть выше меня. Но он… огромный. Объемный. Безобразно чудовищно толстый. С тремя обвисшими подбородкам, раздутыми ладонями и жидкими волосенками на овальном черепе.

Он весит килограмм сто пятьдесят - не меньше!

Я только однажды видела «вживую» таких людей - и то по телевизору, в передаче, где их экстремально быстро «худели».

Только оцепенение после увиденного не дает мне выдернуть собственную руку, когда толстяк берет ее в противно мягкие и влажные ладони и подносит к губам для слюнявого поцелуя.

Глава пятая

У меня всегда была какая-то нездоровая тяга к мужчинам определенного роста. Кто-то любит кареглазых, кто-то - чтобы был весь в волосах аки в свитере, кому-то любит с густой длинной шевелюрой, а кому-то надо, чтобы был короткий «ежик» волос.

Я всегда любила высоких мужчин.

Очень-очень высоких мужчин. Наверное, потому что хорошо помнила своего рослого отца, и как было здорово, когда он сажал меня маленькую к себе на плечи - и я могла легко нацепить звезду на верхушку новогодней елки. А еще папа был военным и у нас с в доме часто случались мужские посиделки. И я как-то привыкла, что большие сильные мужчины - это, как в поговорке: «Солдат ребенка не обидит». Поэтому всегда инстинктивно оборачивалась на рослых мужчин. Причем, их фактическая внешность меня обычно мало волновала. Как в моей жизни появился Лёша со своими «метр в кепке» - для меня до сих пор загадка.

Но к чему это я?

Этот мужчина в черном - он… огромный.

То есть, наверное, в НБА был бы первым в шеренге по росту. Метра два в нем точно есть. И при этом, даже несмотря на наглухо сковывающий его тело доспех, от него буквально фонит силой и мощью. Или так просто кажется? Может, это все паника, которой просто очень хочется, чтобы этот человек смог противостоять Магистру. Они не выглядят старыми друзьями, скорее - старыми врагами. А как говорится, враг моего врага - мой друг.

— Что? - Рослый проводит ладонью по лицу, приглаживая аккуратную черную бородку. - Думаешь, дорогой братец, почему у меня такой цветущий вид, как для призрака?

— Это не можешь быть ты…. - продолжает шипеть Магистр и пятится к двери. - Это просто какая-то…

— … иллюзия? - снова перебивает рослый.

Он продолжает стоять на месте, хотя змееглазому до спасительного побега через дверь остаются считанные шаги. Того, другого, это как будто вовсе не интересует. Он даже отворачивается, чтобы оценить остальных присутствующих.

Всех, кроме меня.

На мне даже взгляд не задерживает, смотрит как будто сквозь. Если кто-то здесь и похож на призрака - так это я. По крайней мере, именно так себя и чувствую, и в унисон с этими мыслями озноб пробирает меня до костей.

— Кого я вижу, - рослый лишь слегка приподнимает бровь, когда останавливает взгляд на седой и толстяке, который трусливо пятится ей за спину. - Леди Торвальд? Вы еще живы?

Старуха пытается преодолеть страх, и у нее это получается явно лучше, чем у сынка. Да и лучше, чем у меня, чего уж там говорить.

— Я не верю, что кто-то может вернуться из Пустоты, - слышу ее сбитое бормотание. Она нащупывает висящий на шее медальон в виде продырявленного круга и крепко сжимает его в костлявых пальцах. - Ты просто химера. Ты не можешь быть… им.

— Леди Торвальд, клянусь Клыком Хар-Хаша, вы выглядите более мертвой, чем я.

— Мертвой? - переспрашивает она почти беззвучно.

— Да как ты смеешь! - громко сопит горбун и шагает к рослому, на ходу прикладывая ладонь к эфесу своего пристегнутого к поясу меча.

Рукоять украшена одним крупным синим камнем и россыпью мелких. Любитель истории во мне включает внутреннего циника и бормочет, что такие мечи носили для красоты и в дело пускали только чтобы впечатлить крестьянок в деревенской харчевне. Идти с таким «мечом» на тяжело бронированного рыцаря так же эффективно, как и стрелять из рогатки по слонам.

Черный рыцарь оценивает шаги горбуна и, судя по его ядовитой ухмылке, думает примерно о том же, о чем и я.

— Еще один шаг, Джар, - предупреждает совершенно ленивым голосом, - и я вспорю тебе брюхо от паха до кадыка. Уверяю, ты будешь еще жив, когда твои кишки вывалятся на пол.

Горбун сразу останавливается.

И не только он. Даже ледяной воздух в этих сырых стенах как будто боится сделать хоть одно лишнее движение, чтобы Черный рыцарь не исполнил угрозу.

Лишь убедившись, что контролирует каждый вздох, незнакомец, наконец, поворачивается ко мне и на этот раз смотрит в упор. Между нами приличное расстояние, но я все равно чувствую себя мошкой, которую с пристрастием разглядывают под микроскопом. Нужно опустить взгляд, потому что он все больше хмурится и, кажется, очень недоволен тем, что я продолжаю смотреть ему в глаза.

— Когда мы виделись в прошлый раз, Ваше Величество, ты не была такой безобразной, - наконец, говорит незнакомец. Нарочно подчеркнуто «тыкает». Как будто ему плевать на все мои регалии и титулы точно так же, как плевать на остальных присутствующих. - Неудивительно, что тебя так дешево продают.

Я пытаюсь придумать какой-то достойный ответ, но как же нелегко это сделать! Мне ничего не известно об этом мире, мне не известно кто он - этот странный, внушающий ужас рыцарь, мне даже не известно, кем была та несчастная, в чье тело меня угораздило вляпаться! Но нужно сказать хоть что-то. Я чувствую, что должна пройти этот неозвученный тест. Знать бы еще на что проверяют мою пригодность?

Казнить нельзя помиловать?

— Когда мы виделись в прошлый раз - вы были еще живы, - наконец, отвечаю я.

Магистр обозвал его мертвецом. Наверное, он не стал бы бросаться такими словами, если бы это не было правдой. Хотя бы в какой-то степени.

Ох, божечки, надеюсь, я не сказала ту самую опрометчивую глупость, за которую в средних веках без суда и следствия обвиняли в ереси и тащили на костер.

Незнакомец прищуривается - медленно и недобро.

Хватко держит мой взгляд, словно испытывает силу воли. Господи, да я бы чувствовала себя лучше, если бы он всучил мне раскаленную кочергу и велел держать, пока не досчитает до десяти. Но я даже не моргаю. Все-таки есть плюсы в железных нервах, которые нам воспитали за время учебы в мединституте и потом - когда мне пришлось проходить практику в поликлинике, куда кто только не приходил.

— Как видите, Ваше Величество, разговоры о моей смерти оказались несколько преувеличены. Чего нельзя сказать о твоем обезображенном лице.

— Как видите, - перенимаю его слегка высокомерный тон, - безобразное лицо никак не мешает мне носить корону.

Глава шестая

Когда уходит и Магистр, оставив после себя вполне себе осязаемое ощущение жгучей злобы, а мы с Анвилем остаемся наедине, я почти силой заставляю себя не сдвинуться с места, хотя первая мысль, которая приходит в голову - бежать, бежать без оглядки.

Как меня угораздило?!

Но, елки-зеленые, на нем же не было написано, что он - убийца! Да еще и короля, моего мужа. Точнее, мужа бедняжки Изабеллы, но сейчас это не имеет значения, раз уж меня угораздило оказаться в ее «лягушачьей шкуре». Остается только надеяться, что сама Изабелла сейчас безмятежно спит в моей постели, и это время, даже если оно будет очень коротким, пройдет для нее в тишине и покое. С такой-то жизнью ей просто необходим санаторий для психики.

Но, ладно, сейчас нужно подумать не о мифических параллельных мирах, а о том, что творится здесь, у меня под носом. И от чего зависит моя собственная жизнь. Ведь, если все, что я нафантазировала о воскрешении в моей реальности на самом деле не так, то сейчас нужно подумать о том, как сохранить собственную голову. Потому что, пытаясь вырваться из огня, я, кажется, угодила в полымя.

— Милорд Анвиль, раз уж вы разогнали всех моих женихов, - приходится некстати откашляться, чтобы прочистить так не вовремя осипшее горло, - означает ли это, что вы приняли мое предложение?

Он сидит ко мне спиной и не подает никаких признаков того, что мои слова достигли его ушей. Даже не шевелится, и только сквозняк из разбитого окна, который слегка ерошит его волнистые волосы, не дает поверить, что передо мной статуя вместо человека.

— Изабелла, вы определенно не в своем уме. - Он только слегка поворачивает голову в мою сторону, но потом как будто одергивает себя, чтобы не посмотреть. - Раз предлагаете такое проклятому убийце и человеку, который и сам не уверен - жив он или мертв.

Это совсем не то, что я надеялась услышать. Я делала ставку на то, что получила защитника для себя и белокурой малышки, и что этот человек, перед которым пасует даже Магистр, сможет противостоять всем недругам «Изабеллы». По крайней мере до тех пор, пока не случится одно из двух - или я снова проснусь в своей постели, или начну понимать, как тут что устроено и обзаведусь более сильными союзниками. Наверняка даже в этом мире, где посреди бела дня воскресают покойники и исчезают рты (ну, ладно, посреди черной ночи), все устроено плюс-минус так же, как и в любой средневековой стране, а значит, есть вельможи, воюющие между собой за власть. Каким бы плачевным ни было положение королевы, среди них должны быть те, которые стоят на ее стороне. Ну, или при определенных усилиях, охотно туда встанут.

Я задерживаю себя в тот момент, когда начинаю прикидывать, какой государственный устрой здесь может быть. Потому что это слишком быстрое «включение» в жизнь другого мира может, мягко говоря, окончательно перегреть мой мозг. А если у меня все-таки помешательство? Первое правило, которое знают все шизофреники - нельзя отрываться от реальности, и если что-то выбивается из общего порядка - нужно поскорее найти признаки того, что это просто галлюцинации.

Мне приходится повертеть головой, чтобы попытаться найти подтверждения. Но все в этом месте выглядит чертовски настоящим. Даже этот почти неподвижный мужчина, который за все время моих молчаливых размышлений, не проронил ни слова.

Уснул он, что ли? Вот смеха будет, если сейчас захрапит.

Хотя… если уж совсем на чистоту, смеяться пока не тянет даже от нервов.

Так, хорошо, Марина. Давай пока просто попробуем исходить из здравого смысла. Если все это - глюки, и моя фантазия «обезглавит» меня в собственной голове, то тогда я так на всю жизнь и останусь пускающим слюни овощем в грязной психушке, и на меня, как на экспонат, будут приходить посмотреть студенты-медики. Кто-то из них обязательно украдкой снимет на телефон (хоть это и запрещено) и выложит в ютуб.

А что, если единственный способ сражаться с порождением собственной фантазии - победить в этом воображаемом мире?

— Что-то ты притихла, ваше Величество, - нарушает тишину Анвиль и, наконец, поворачивается в мою сторону всем корпусом. Не самая удобная поза, особенно с оглядкой на то, что он до их пор сидит на столе. Вот уж точно кого-то явно не испортила могила. Ну или где их оставляют после смерти в этом мире. - Прикидываешь, где просчиталась?

— Жду ваш ответ, милорд, - отвечаю то, что кажется наиболее подходящим. В этом мире патриархата даже королеве наверняка нужно быть очень избирательной в словах с представителями «сильного пола».

— Я убил твоего мужа, Изабелла, - напоминает он. - Даже если…

Анвиль опускает голову - и на миг мне кажется, что так он пытается спрятать тяжелый вздох, но нет – всего лишь едкую ухмылку, которую тут же охотно выставляет напоказ. Кем бы потом не оказался этот человек, уже сейчас я абсолютно уверена, что у него в запасе есть много масок, под которыми он прячет настоящего себя. И этого настоящего - никто никогда не видел, возможно, даже сам Анвиль.

— Даже если?.. - подталкиваю его продолжить.

Но он уже встает, распрямляет плечи и лихо сдергивает плащ - бросает его мне, и я с удивлением обнаруживаю, что едва не прогибаюсь под тяжестью такой легкой на вид ткани.

— Ты дрожишь, - поясняет Анвиль и осматривает совершенно пустой стол.

— Благодарю. - А ведь я правда замерзла и с наслаждением жмурюсь, когда с ног до головы заворачиваюсь в еще хранящую тепло его тела ткань. - Милорд Анвиль, боюсь, если вы откажетесь брать меня в жены, мы с принцессой…

— Девочка еще не оперилась? - грубо перебивает он.

Я мешкаю с ответом, пытаясь воскресить в памяти разговор Магистра с Торвальдами. Я уже слышала это слово - оперилась. Именно так. Об этом сказал горбун, и это прозвучало как будто речь шла о какой-то инвалидности. Можно предположить, что речь идет о настоящих крыльях, но я до сих пор не видела ни одного крылатого человека. В таком случае, это либо образное выражение, и речь идет о какой-то зрелости, а совсем не о перьях, либо крылья в этом мире не так-то просто увидеть.

Глава седьмая

От собственной смелости подрагивают кончики пальцев и приходится что есть силы вцепиться в края плаща, как будто мне внезапно снова становится очень холодно. Хотя, это отчасти так и есть - стоило Анвилю остановиться, как и без того промозглые стены буквально на глазах стали покрываться тонкой, глянцевой коркой льда. Как будто мы медленно проваливаемся в зазеркалье, и скоро оттуда полезут наши с ним «кривые отражения».

— Ваше Величество, вы, должно быть, запамятовали, как и почему погиб ваш царственный супруг.

Если я думала, что мне было холодно до этого, то после слов Анвиля меня буквально пронизывает леденящий душу ужас. Он даже не шевелится, снова очень напоминая каменное изваяние, и как будто нечего бояться, потому что не пытается схватить меня, как Магистр, но от этого как будто только хуже.

Откуда мне знать, как погиб муж Изабеллы?

— Вы его убили, милорд Анвиль, - говорю то единственное, что мне пока известно.

— Герцог Шаар, - поправляет он. Четко, жестко, голосом, который как будто способен дробить скалы. - Раз вам так угодно, чтобы между нами впредь все было чинно, благородно и исключительно в рамках дворцового этикета.

— Прошу… прощения, милорд Шаар.

— Так вот, Ваше Величество, чтобы освежить вашу память. Король Лаэрт был настолько отважен, что точно так же, как вы сейчас, осмелился обвинить меня в трусости. Только, в отличие от своей царственной супруги, ему хотя бы хватило чести сказать это мне в лицо, а не бросать в спину, словно плевок. За всю свою долгую-долгую… - Анвиль медленно поворачивается ко мне, и я едва не шарахаюсь от вида его абсолютно безэмоционального, мертвецки холодного лица, - долгую жизнь я никогда и никому не прощал подобных оскорблений. И ему не простил. О чем, смею вас уверить, ни разу не пожалел. Поэтому, Ваше Величество, раз вы не воин, с которым я мог бы скрестить меч, еще раз хорошенько подумайте - то ли вы собирались сказать? Возможно, мне лишь… показалось, что вы обозвали меня бесчестным трусом?

Я прекрасно понимаю, куда он клонит. Дает возможность «одуматься» и исправиться.

Но как? Упасть ему в ноги? Хороша же я буду, если после гордой тирады вдруг начну умывать слезами его пыльные сапоги. И, конечно, вряд ли его удовлетворит просто «прошу прощения, милорд». Кстати, он герцог, а значит, даже если по какой-то причине у него нет армии, замок, земли и ресурсы у него точно должны быть. Ну хоть в каком-то виде.

— Вам, милорд Шаар, не послышалось, - снова иду ва-банк. - И если вы думаете, что эти ваши злые взгляды и угрозы расправой могут меня испугать, то знайте так же, что после смерти мужа мы с дочерью только то и делаем, что боремся за возможность встретить еще один рассвет. За каждый вздох и каждый час прожитой жизни. Так что вот вам моя нелицеприятная правда - берите свои угрозы и затолкайте их себе в то место, которым добрым людям полагается пользоваться в гордом уединении, но вы, очевидно, используете его вместо головы. Иначе откуда вся эта… спесь.

Не помню точно, в какой из исторических книг я прочла очень похожий диалог. Какую-то важную даму пытались силой склонить к браку со старым хитрым лордом. Королевский поверенный точно так же пугал ее, но она, как и я сейчас, отвечала еще более жесткими отказами. В конце концов, ее оставили в покое.

Правда, жизнь ее после этого длилась недолго, но какая разница? Сейчас я не дам загнать себя в угол.

И, кажется, мой план работает, потому что Анвиль, громко скрипнув зубами, корчит страдальческое лицо и даже как будто улыбается, хоть это больше похоже на волчий оскал.

— Ты очень изменилась, Би, - говорит то ли с сожалением, то ли с радостью. Поднимает ладони. - Простите, что я снова по-крестьянски, Ваше Величество - видимо, всему виной моя не самая благородная кровь.

— Я принимаю ваши извинения, милорд Анвиль. - Беру короткую паузу и, смягчив голос на полтона, добавляю: - И в свою очередь так же прошу прощения за свою непозволительную резкость. Сегодня… на удивление поганое утро.

— Это моя вина, - уже почти дружелюбно посмеивается Анвиль. - Говорят, от меня до сих пор воняет мертвечиной.

Поддаюсь его очередной смене настроения и в шутку тяну носом воздух, как будто пытаюсь понять, действительно ли мое поганое утро пахнет им. Я могу ошибаться, но такие резкие перепады от гнева до добродушия, в моем мире современной медицины и расцвета психиатрии, вполне укладывался бы в диагноз «биполярное расстройство». Хотя, справедливости ради, для точной постановки диагноза слишком мало исходных данных и анамнеза.

Я в который раз душу в себе медика. Сейчас мне не нужно никого лечить, сейчас моя главная задача - удержаться на ногах. И к моему огромному облегчению Анвиль сам продолжает разговор. И делает это прямо с места - в карьер:

— Я согласен стать вашим мужем, Ваше Величество, но при условии, что армию, оборону и ведение военных кампаний вы целиком доверите мне.

— Согласна, - не думая, принимаю выдвинутые условия.

Я все равно ничего не смыслю в том, что он сказал. А у него наверняка куда больше опыта и знаний, ну, просто потому, что хотя бы живет в этом странном мире. В данном случае мне ничего не остается, кроме как целиком довериться человеку, которого знаю от силы полчаса. И который уже лишил Изабеллу мужа, а значит, намеренно выбил почву у нее из-под ног. Так себе защита и надежное плечо, но, как ни выискивай и не высматривай, а в обозримой пустоте зала других кандидатур нет.

Кто желает руку и сердце королевы? Шаг вперед!

— Кроме того, - продолжает Анвиль, и на этот раз я начинаю напрягаться, потому что была уверена, что одного пункта было достаточно, - я хочу переизбрать Совет.

— Согласна! - На этот раз получается более эмоционально, потому что в моей голове между словами «Совет» и «Магистр» уже надежно закрепился жирный знак равенства. - Буду благодарна, милорд Шаар, если вы изыщите способ…

— Мы поговорим об этом после, - перебивает он и чуть склоняет голову набок, как будто пытается указать на дверь.

Глава восьмая

Я едва успеваю подобрать юбки, чтобы броситься за ним вдогонку и не запутаться с непривычки в толстых и неудобных складках платья. Я и в реальной-то жизни редко когда носила юбки, а уж платья в моем гардеробе всегда висели «в ссылке». Была пара нарядных, купленных на каких-то выгодных распродажах, но так, просто для галочки и на случай, если вдруг придется пойти в театр или на мероприятие с обязательным дресс-кодом.

Господи, этот оживший труп слишком бодр для покойника! Я догоняю его только у лестницы и только потому, что Анвиль берет паузу, прикидывая, спускаться вниз или подниматься наверх. Замечает подбежавшую и запыхавшуюся меня и вопросительно вздергивает бровь.

Черт! Снова приходится напрягать память в экстренном режиме. Что я помню из истории? Что кухни, а также подвалы и кладовые размещали на первых этажах. Почти всегда, но бывали и исключения, кажется, у германцев, но мне придется понадеяться, что если в моем мире это было бы актуально в большинстве случаев, то и здесь примерно та же температура по больнице.

— Вниз, - и первой ступаю на лестницу, стараясь держать нос по ветру. В буквальном смысле и надеясь на то, что кухня сама себя «выдаст» характерными запахами.

Но пока идем, ароматы этого места все больше и больше меня «впечатляют». Как и весь его вид. Нет, я никогда не питала иллюзий насчет того, что в кассовых голливудских блокбастерах показывают хоть сколько-нибудь достоверную картинку, но все же видела пару фильмов с очень «реалистичным» наполнением. Так вот, даже они не отражали и десятой доли того, как обстоят дела здесь. Паутина и пятна разноцветного мха - это самое меньшее, что сразу бросается в глаза. Здесь вокруг копоть, грязь и пыль. Даже те редкие гобелены в пролетах между этажами, которые все-таки хоть как-то облагораживают замок, покрыты таким толстым слоем грязи, что под ним почти невозможно рассмотреть рисунки. Пару раз я чуть не падаю, потому что ступеньки под моими ногами покрыты сколами и трещинами, и я даже не представляю, как тут спускаться бегом в случае какой-то опасности.

И все только ухудшается, когда мы с Анвилем спускаемся в самый низ, где темно, сыро и холодно, словно в свежей могиле. Согреться на помогает даже его плащ, в который я с остервенением кутаюсь, уже наплевав вообще на все, потому что не собираюсь схватить воспаление легких, которое в этой антисанитарии почти наверняка нечем будет вылечить. Хотя ладно, если они тут умеют стирать рты и пускать «бровями» молнии, может, и в медицине есть какие-то свои фокусы?

— Вы же раньше как будто не были такой теплокровной? - с издевкой шепчет Анвиль где-то у меня над головой.

— Я вам не ящерица, милорд герцог, - пытаюсь вернуть ему тот же тон, но получается так себе, потому что от холода у меня зуб на зуб не попадает.

Боже, я готова продать душу за камин! Или очаг! Или что угодно, мало-мальски похожее на огонь! Но в сыром узком коридоре, с потолка которого на меня не переставая сыплется то ли пыль, то ли песок, нет даже факелов! Хотя есть покрытые толстыми слоями жирной копоти держатели. Кто и зачем избавился от факелов?

Ответ я получаю, когда мы проходим чуть дальше и в прямоугольной нише в стене натыкаемся на статую воина с прислоненным к бедру щитом. В отличие от всего остального, что я здесь видела, статуя как будто вообще единственное, с чего здесь стирают пыль. И в поцарапанной поверхности покрытого зелеными пятнами ржавчины медного щита можно рассмотреть мое отражение. В особенности лицо, половина которого выглядит так, будто бедняжку Изабеллу нарочно поджаривали с одной стороны как… какой-то бекон.

Я даже не представляю, насколько больно ей было, если от одной мысли об этом у меня сохнет во рту. Неудивительно, что после такого она захотела убрать с глаз любое напоминание об источнике той боли - огне. Даже странно, что еще с ума не сошла.

Но, когда я собираюсь снова ускорить шаг, оказывается, что статуя привлекла не только мое внимание. Анвиль тоже «притормозил» и смотрит на нее с непонятным выражением лица. Хотя, пора бы смириться, что пока мне вряд ли будет удаваться «считывать» его реакции.

— Он же не был таким, - наконец, говорит Анвиль.

«Кто?» - не понимаю я, но вовремя соображаю, что задала этот вопрос только в своей голове. Наверное, мне полагается знать эту фигуру.

— У Лаэрта нос был меньше, губы тоньше и ростом он…

— О покойниках, милорд Шаар, либо хорошо, либо никак, - перебиваю его попытку осквернить память умершего. Если Изабелла носила положенный траур, она как минимум уважала супруга, а значит, не позволила бы кому бы то ни было вытирать ноги о его память.

— Нахваталась крестьянского фольклора? - кисло лыбится Анвиль и снова переходит на ускоренный марш.

Но на этот раз я даже рада, потому что легкая пробежка хоть немного, но разгоняет кровь и возвращает тепло в мои несчастные кости.

Есть еще одна странность, которую я замечаю, пока бегу за Анвилем по узкому темному коридору.

Мы до сих пор не встретили ни единой живой души, хотя, кажется, пару человеческих теней мне все-таки попалось, но это было еще там, наверху, а не в этой сырой промозглой полумгле. Как будто во всем замке кроме нас с Анвилем и Магистра (который тоже исчез с горизонта), обитают только пауки, крысы и беспощадные сквозняки. Хотя даже моих скудных познаний достаточно, чтобы знать - для поддержания жизнедеятельности в таком огромном строении нужна по меньшей мере сотня людей. Не считая тех, что живут в пристройках за его стенами - кузнецов, конюхов, каменотесов. А здесь как будто вообще никого. И общее запустение невольно наталкивает на нехорошие мысли. Может, дела в Драконьем гнезде намного более «скверные», чем говорил Магистр? Может, каким бы ужасным чудовищем он ни был, он все-таки не сгущал краски?

Когда запах сырости разбавляет аромат чего-то явно очень сильно подгоревшего, я испытываю небольшое облегчение. Даже если в этом каменной мешке самая безрукая и нерадивая в мире кухарка, она как минимум должна быть человеком из плоти и крови, чтобы обращаться с котлами и сковородками!

Глава девятая

Отлично. Мне предстоит начать свое правление с трупов, как в лучших традициях Елизаветы Второй?

Я понятия не имею, кто такая Саманта. Я ее даже в глаза не видела! Вдруг, она… ну, я не знаю, какая-то кривая и несчастная, обиженная жизнью мать десяти обездоленных сирот, и эти деньги - единственное, на что она может хоть как-то их прокормить. Звучит абсурдно, но нужно рассмотреть все варианты, прежде чем вот так радикально отправлять людей на виселицу. Тем более мне - человеку, который живет в этом странно месте без году неделю, ничегошеньки не знает о здешних традициях и повадках. И, строго говоря, не уполномочен принимать такие решения.

— Вы живете в свинарнике, ваше Величество, - Анвиль обводит взглядом убогую закопченную кладовую. - И, кажется, я начинаю понимать почему.

— Я сама разберусь с леди Самантой, - успеваю сказать до того, как он продолжит.

Тему с виселицей нужно пока отставить, но держать в уме. Если на самом деле леди Саманта живет припеваючи за счет вот такого «узаконенного мошенничества», я могу попытаться прижать ее к стенке и сделать своим голосом в Совете. Сейчас не время рубить головы - сейчас время обзаводится союзниками. Ну или хотя бы выжимать максимум возможностей из тех, кто не захочет примкнуть ко мне.

Анвиль явно рассчитывал на другой ответ, потому что недовольно морщит нос, но без спора соглашается сдержанным кивком.

Из-за полога раздается запах жаренного - и мы с Анвилем, как по свистку, одновременно направляемся туда. Я уже даже не жду увидеть хотя бы какое-то подобие порядка, но по ту сторону арки просто настоящий… мрак.

«Вот это, мама, называется «загаженная кухня», - говорю про себя, - а не две грязных тарелки в моей раковине».

Здесь много полок - разной высоты и ширины, и на них просто стоит посуда: горшки, плошки, тарелки, кружки. Все как-то вразвалку, одно на одном, но от этого вида у меня начинается приступ паники от царящего вокруг хаоса. Нет, я не самая образцово-показательная чистюля, у меня просто все в чистоте и порядке, без перегибов. Но глядя на этот ужас, во мне появляется только одно желание - сгрести абсолютно все в какой-то большой мешок и вышвырнуть на помойку. Потому что мне невыносимо даже представлять, сколько сил и времени потребуется на то, чтобы отчистить от сажи хотя бы один котелок.

— Ваша светлость, - Хила снимает с плиты тяжелый горшок и трясущимися руками ставит его на стол, прямо в груду каких-то плошек с объедками.

И тут же пятится, старясь - хоть и выглядит нелепо - держаться за тот символ, который болтается на ее шее.

— Можешь идти, - разрешаю я. С ней поговорю потом, и поговорю очень серьезно.

Анвиль снимает крышку с котелка и, к моему огромному ужасу, сует туда руку. Достает огромный кусок мяса и жадно вгрызается в него зубами, пока сок течет ему на запястья и дальше, под латные наручи.

— Тебе нужно поесть, - как будто читает мои мысли, достает еще один кусок и бросает его в одну из пустых плошек. Капли жира разлетаются в разные стороны, орошая все вокруг.

Несколько капель падают на какие-то колючие шарики, сгрудившиеся в почти плоской плошке. Это что? Морские ежи? Тут? Хотя… где тут? О мире за стенами этого замка я пока что знаю одно: там холодно. Вряд ли морские ежи способны водиться в подобном климате, но так их вполне могли доставить к королевскому столу, как изысканное кушание. Правда, кушание, судя по всему, лежит тут не одну неделю.

Я голодна. У меня в желудке словно черная дыра.

Но от увиденного в горле ком.

— Нужно найти твоего управляющего, - продолжает планировать Анвиль. Его не смущает есть и говорить, хоть он как-то ловко совмещает - и куски мяса не вываливаются у него изо рта.

— И тоже повесить? - не могу удержаться от шутки над его радикальными мерами.

— Ну что ты, - Анвиль широким жестом обводит окружающий нас ужас, - вынести королевскую благодарность.

Я с опаской поглядываю на дымящее мясо в тарелке перед моим носом, и меня раздирают полярные чувства - с одной стороны меня пробирает жуткий голод, а с другой - я медик, я даже представить не могу, сколько в этой антисанитарии бактерий и какие могут быть последствия, если хотя бы мизерная часть попадет мне в желудок.

Хотя отчего же не могу – очень даже могу, но от этого только хуже. Три дня поноса и мучительная смерть – очень яркий и вероятный исход такой трапезы.

— Тебе нужно поесть, - настаивает Анвиль. - Он вообще не брезгует - достает уже второй кусок мяса и расправляется с ним прямо у меня на глазах. - У нас будет тяжелый день.

Я кое-как душу в себе неприятные мысли, осторожно прижимаю мясо пальцем, а второй рукой отщипываю небольшой кусок с самого нежирного края. Оно темно-красное, похоже на телятину, но подозрительно мягкое и жирное. Закрываю глаза и сую кусок в рот. В конце концов, это ведь не мое тело, и желудок в нем тоже не мой - избалованный долгим и упорным «ПП». Может, Изабелла привыкла к такой пище.

Нет. Вкусовые рецепторы намекают, что не тут -то было.

На вкус это… ужасно. Абсолютно несоленое непонятно что, ближе всего похожее на плохо приготовленное вымя, которое не стала бы есть даже наша дворовая кошка. Я пытаюсь проглотить не жуя, но горло словно закрыто на ключ, так что в итоге просто выплевываю мясо обратно в тарелку. Анвиль пожимает плечами и быстро разделывается с тем, что осталось в котелке.

— Я хочу, чтобы дочь была со мной, - говорю я, когда его лицо как будто немного смягчается. Не зря же говорят, что просить мужчину нужно только когда он сыт. - До тех пор, пока я не буду уверена в ее безопасности.

Анвиль откидывается на спинку стула, выуживает из-под груды тарелок какую-то тряпку и вытирает об нее руки. У него вид человека, который только что услышал какую-то абракадабру, но услышал ее из такого источника, который вынуждает рассматривать ее всерьез. Мне хочется забросать его аргументами, но терпеливо жду первой словесной реакции. И взвешиваю все, что в принципе могу сказать в пользу своего требования. Добиться его выполнения в одиночку у меня не получится, иначе настоящая Изабелла наверняка бы воспользовалась любим шансом, лишь бы вырвать маленькую Амелию из лап Магистра.

Глава десятая

Думай, Марина, думай!

Как должна действовать королева, когда к ней заявляется чья-то армия? Это похоже на акт непокорности или намеренная демонстрация силы?

— Фарвуд верен своей дурной славе подлой змеи, всегда кусающей исподтишка. - Анвиль сжимает правый кулак, напряженно ждет, медленно разжимает пальцы… и что-то разочарованно хрипит себе под нос. - Проклятье!

— Должна ли я защищаться?

Даже если бы я знала, как тут все устроено, нет ничего странного в том, чтобы спросить мужчину о возможном конфликте. В этом мире удел женщины - рожать детей и петь им колыбельные, а не разучивать стратагемы! Хотя история и знает примеры, когда женская хитрость и тонкая игра позволяли избежать многих войн. Или наоборот - развязывали их, потому что так было выгодно.

— Если бы я видел здесь армию, способную противостоять Фарвуду, Ваше Величество, я бы сказал, что вы обязаны защищаться. - Анвиль обводит двор пытливым взглядом, и народ тут же бросается врассыпную, как будто их, как в «Обители зла», может прожечь насквозь.

Это вселяет в меня маленькую надежду. По крайней мере, Анвиль внушает им куда больший ужас, чем армия, которая вот-вот встанет под замковыми стенами.

— Но армии у вас нет, потому что она… где?

Я поджимаю губы. Почему почти каждый его вопрос ставит меня в тупик? Почему просто нельзя сказать, как мы будем действовать, вместо того чтобы корчить из себя разведчика и выпытывать, возможно, секреты государственной важности!

Ну да, согласна, для понимания потенциала нашей обороноспособности моему недомужу тоже нужна информация. Только где я ее возьму? Хотела бы все ему выдать, да не могу.

— Она не здесь, - отвечаю я. - И до тех пор, пока вы не поклялись своей честью взять меня в жены и выполнять свои королевские обязанности, я не считаю нужным обсуждать с вами свои планы и военные… перспективы.

— Мне решительно нравится твой новый тон, - ворчит Анвиль. - Но, моя королева, позвольте вам напомнить, что Фарвуд пришел сюда не для того, чтобы преклонить колено и умаслить ваш изысканный слух одной из своих романтичных баллад.

Он так кривится, что у меня не остается ни тени сомнения в том, какого качества эти баллады.

— Значит… - Я тяну паузу, потому что на этот раз в абсолютном тупике.

«Ну же, скажи уже, что у тебя есть какой-нибудь мега супер план! И мы всех победим.»

— Значит, - повторяет он, стаскивает со среднего пальца кольцо с большим красным камнем и резким, как выпад змеи движением, хватает меня за руку, - ты хочешь, чтобы я был твоим мужем?

— Да-да… - Мне тяжело сосредоточиться, потому что лязг становится слишком сильным, а народу вокруг почти вовсе не осталось. Само собой, они не на крепостных стенах с луками и кипящем маслом.

— В таком случае, - он ловко надевает кольцо мне на палец, и оно странным образом «усаживается» просто идеально, - ты не станешь снова пытаться отправить меня в могилу. И когда все закончится - позаботишься о том, чтобы я не сдох.

Я почему-то жду, что вслед за этими словами произойдет… что-то. Гром с неба, снег на голову или кольцо врастет мне в кожу. Но полоска белого металла с красным камнем и странными символами по всей окружности просто опоясывает мой палец и никуда не собирается исчезать.

— Скажи! - Анвиль грубо встряхивает меня за плечи.

— Обещаю, что не причиню вам вреда, милорд Шаар, - стараюсь говорить четко и ясно, хотя зубы немилосердно стучат от холода и страха, а язык того гляди заплетется узлом. - И буду доброй и верной женой.

— Добрая Изабелла? - Он недобро сверкает глазами, и его змеиные зрачки превращаются в тонкие ручейки лавы. - Когда это случится, я первый скажу, что земля перевернулась вниз небесами. Открыть ворота!

Оставшиеся во внутреннем дворе люди медлят, но все же исполняют его приказ. Пробегаюсь взглядом по их лицам. Я могу ошибаться, но такое ощущение, что каждый из них чувствует себя примерно как жук между молотом и наковальней – еще непонятно, какого противника следует опасаться больше: того, что стоит у стен, или же единственного человека за собственными спинами.

Боги, не слишком ли я самоуверенная? Есть в этом мире хоть один добрый человек, который подаст королеве стакан воды и не возжелает за это великую награду?

Когда тяжелые створки с протяжным скрипом расходятся в стороны, Анвиль ленивой походкой идет вперед, а я снова семеню за ним, стараясь ничего не упустить из виду. Но, наверное, лучше бы я этого не делала, потому что увиденное меня абсолютно не радует.

Там правда армия. Несколько сотен вооруженных воинов. Далеко не все из них верхом, и почти никого в настоящих доспехах. Большинство в лучшем случае в кожаных куртках или кольчугах, вооружены топорами и шипастыми дубинами. Я бы предположила, что основной костяк тут – обычные крестьяне, как и полагается. Настоящих рыцарей – раз-два и обчелся.

Проблема в том, что у меня нет вообще никого.

Впереди них - трое. Один знаменосец - на гнедой лошади с флагом, на котором можно рассмотреть срубленное под корень дерево. Рядом с ним - рослый молодой мужчина. И впереди - огромный, как гора, седой человек. Он явно в летах, но почему-то в глаза бросается другое - у него нет одного глаза, и лысая часть черепа покрыта уродливым кривым шрамом. Как будто еще достаточно свежим, потому что даже с этого расстояния замечаю незажившие грубые следы стежков.

Хех, не одна я такая раскрасавица.

Но если Анвиль прямо сейчас не совершит какое-то чудо размером со слона – даже четверти этой армии достаточно, чтобы перебить нас всех. Даже крыс и пауков.

— Это… ты? - Одноглазый выгляди обескураженным, а вот его молодой спутник зло кривит рот, явно проговаривая проклятия в адрес «воскресшего покойника».

— Я, - спокойно и однозначно отвечает Анвиль.

— Мне стоило догадаться, что слухи о твоей смерти преувеличены.

— Как обычно, - разводит руками Анвиль, - никому нельзя верить. Особенно тем, кто собственными руками водружал гранитную плиту на мою могилу.

Глава одиннадцатая

Успеваю отшатнуться - и работник буквально загораживает меня от шквала стрел. Я не вижу, кто стреляет, но готова проклясть каждого, кто пришел в мой дом с оружием.

Я кричу. Кричу от ужаса и паники, когда сразу несколько стрел впиваются в спину работника - и несчастный глухо охает, заваливаясь на колени.

В его лице нет ни капли страха, только разъедающая сознание боль, от которой затуманиваются глаза.

Не знаю, откуда во мне берутся силы – хватаю его за воротник и тащу прочь, оскальзываясь на камнях, чуть не ломая пальцы, пытаясь удержать выскальзывающую грубую ткань его тулупа.

Кажется, из замка бежит кто-то еще. Я не уверена – перед глазами все расплывается от непрекращающихся слез.

Я реву. Реву в голос, точно самая распоследняя размазня.

Но мой голос тонет в ужасающем реве дракона.

Кажется, от этого могут треснуть даже кости черепа.

Рядом кто-то в почти таком же тулупе, как и раненый работник. Что-то кричит мне прямо в лицо, но это бесполезно – я ничего не понимаю.

Вместе мы затаскиваем раненого за большой камень.

Сил нет ни капли, я инстинктивно затыкаю уши, но все равно с каким-то больным любопытством выглядываю и смотрю, как черная драконья туша, орудуя лапами и хвостом разносит войско Фарвуда, словно щепки.

Смешались в кучу – кони, люди. И это нисколько не смешно, это ужасно, потому что это настоящая бойня. Дракон слишком велик и силен, чтобы ему можно было противостоять. Каждый удар – разлетающиеся в стороны лошади и люди.

И это очень странное чувство – двоякое. Я всем сердцем хотела, чтобы Анвиль защитил меня. И сейчас он делает именно это. Но все эти жертвы… Кажется, спокойных снов у меня не будет очень долго.

Я уже почти начинаю верить, что самое большее через минуту все закончится, когда над моим храбрым драконом, в одиночку отстаивающим всех нас, появляется яркое синее зарево. Как будто кто-то взял звезду с неба и решил взорвать ее как раз над его рогатой головой. Оно становится все больше и ярче, наливается силой, опасностью, а потом, когда начинает резать взгляд, просто гаснет, чтобы тут же взорваться как вспышка сверхновой.

Это какие-то осколки, разлетающиеся во все стороны… не успеваю рассмотреть. Только это точно не лед, потому что запросто пронзает камень и дерево, и все, что попадается ему на пути.

Только толстая драконья шкура ему не по зубам, хотя самые острые края все-таки впиваются в темную тушу и оставляют на ней длинные алые борозды.

Дракон снова ревет и разворачивается, чтобы нанести еще один удар хвостом.

Машет крыльями, поднимая в воздух настоящий снежный вихрь, в котором его, конечно же, все равно видно, но за которым не видно нас.

Почему он не взлетает, у него же такие огромные крылья?!

Почему не плюнет в них огнем, не испепелит, как Смауг в «Хоббите» или «Дрогон», на котором летала белокурая кхалиси из «Игры престолов»? Он же дракон! У драконов должно быть какое-то грозное смертельное оружие!

Синее зарево «расцветает» снова - и только сейчас я вижу стоящую особняком от всех фигуру в черном. Наверное, это какой-то местный маг или колдун. Такой же, как и Магистр, который одним взглядом стирает рты и лишает сил сопротивляться. И пока Анвиль атакует основную массу воинов с копьями и топорами, этот «черный» продолжает выращивать новую убийственную звезду.

Нужно что-то сделать.

Потому что еще один ледяной шторм Анвиль может уже не пережить, потому что уже и так тяжело дышит и снег под ним превратился в талую реку, алую от его крови.

У меня нет ничего, никакого оружия, но даже если бы оно было - я же не воин. Я только в тире пару раз выигрывала мелкие призы, потому что папа когда-то выступал за сборную по биатлону и часто брал меня с собой на стрельбище.

Непроизвольно сжимаю кулаки – и чувствую под пальцами гладкую поверхность холодного камня.

Это идиотизм!

И самоубийство.

Хватаю его и даже не взвешиваю на руке, потому что на это все равно нет времени. У них тут драконы, взрывающиеся пульсары и смертоносная непонятная магия, а я собираюсь переть против нее с камнем наперевес. Да, Марина, ты просто как Давид против Голиафа, но у него там вроде все получилось?

— Оттащи его за стену, - бросаю, даже не оборачиваясь. Надеюсь, во всем этом гвалте мой голос был услышан.

Черный не так уж и далеко, на небольшом холме, но Анвиль его, вероятно, просто не видит.

Срываюсь с места и на полусогнутых бегу к намеченной цели. Если сейчас меня заметит какой-нибудь лучник – пристрелит, как бегущего кабанчика. В этот раз закрывать меня собой просто некому. Но именно сейчас мне почему-то почти не страшно. Не страшно за себя. Но страшно не успеть.

Краем глаза отмечаю, что зарево уже почти набрало ту самую силу, после которой случится большая беда.

Несколько секунд. У меня осталось всего несколько секунд.

По сторонам уже не смотрю. Грохот, крики, стоны, скрежет металла. Прямо передо мной, будто из ниоткуда, выскакивает взмыленная лошадь без всадника. Встает на дыбы – и я просто прокатываюсь под ней, лишь частью сознания понимая, что совершаю большую глупость. Очередную. Плевать. Потом сосчитаем.

Отблески синего зарева ползут далеко в стороны.

На мгновение мой взгляд и взгляд Черного пересекаются. На его лице ни единой эмоции. Он даже не удивлен.

Короткий замах – и бросок.

Говорят, что в такие моменты время замедляется. Не знаю. У меня просто останавливается сердце, пропускает несколько ударов, а затем пускается в такой бешеный галоп, что уже не унять.

Мой снаряд попадает точно в цель – и проклятого мага сносит прочь.

Меня прорывает – на крик, на вопль победы, ярости и боли. Наверное, это какое-то исступление, которое накрывает с головой. Потому что, когда прихожу в себя, вокруг тишина.

Нашего противника нет. По крайней мере тех, кто способен стоять на ногах.

Неужели все закончилось?

Глава двенадцатая

Не знаю, есть ли в этом замке хоть одна более или менее чистая комната, я таких пока не видела. Даже большой зал, куда, не особенно церемонясь, затаскивают Анвиля, выглядит, как… помойка. Ну, правда.

Кажется, он прокопчен от пола и до самого потолка. А еще завален всякой рухлядью и пыльным мусором, которому в обед исполнится не менее сотни лет.

Правда, тут есть трон. Вернее, два трона. Стоят далеко напротив входа, у стены, но, кажется, давно не используются. Пыли там тоже порядочно, как на самих креслах для королевских седалищ, так и на оружии, которое висит над ними. Наверное, по задумке оно должно сверкать и вообще выглядеть внушительно, но сейчас выглядит жалко. Как и герб выше – пара драконов, удерживающих в лапах щит. Даже непонятно, какого щит цвета.

Моего дракона кладут прямо на большой общий стол, который под весом его тела протяжно скрипит и покачивается, но все же продолжает стоять. Вокруг валяются какие-то куски подсохшей еды, деревянные вилки, тарелки и видавшие виды поцарапанные кубки, причем часть посуды давным-давно покрылась плесенью.

Это просто ужас!

Мне кажется, если хотя бы что-то из всего этого великолепия запихнуть под микроскоп - увиденного будет достаточно, чтобы уничтожить дюжину бактериологов!

«Спокойно, Марина, - успокаиваю себя и стараюсь дышать глубже, - просто делай свое дело».

Легче сказать, если уж быть честной, потому что я даже приблизительно не представляю, чем тут принято оказывать первую помощь.

— Ваше… Величество? – среди прочих собравшихся и перетаптывающихся с ноги на ногу меня окликает кухарка, которую допрашивал Анвиль. Видимо, ее выдвинули на роль «парламентера», как человека, который уже разговаривал с «ожившим мертвецом». Но уверенности в ней от этого не прибавилось - она все так же держится за символ на шнурке. В сторону стола даже не смотрит. - Прикажете позвать… Тихих сестер?

Я могу только предполагать, о ком идет речь, но на всякий случай…

— Они смогут ему помочь? - спрашиваю с надеждой.

У себя в мире я – врач, а еще почти полностью сертифицированный мануальный терапевт. Врач, конечно, не хирург, но умею оказывать первую помощь и, конечно, если бы жизнь заставила, смогла бы даже удалить аппендицит. Но при условии какой-то хотя бы относительной стерильное и минимального набора инструментов и лекарств. А здесь, где меня могут посчитать одержимой за одно упоминание «демона хлоргексидина» и «проклятого скальпеля», лучше понадеяться на тех, кто собаку съел на местной медицине. Уж точно у местных знахарок и лекарок должны быть аналоги обезболивающих, дезинфицирующих и кровоостанавливающих средств. Иглы и нити - хоть из рыбьих, хоть из птичьих костей.

Кухарка смотрит на меня так, словно я попросила ее доказать теорему Ферма.

Ладно, как говорил один мой знакомый - ясно-понятно.

Значит, эти Тихие сестры - что-то вроде тех, кто провожает умерших на тот свет. Значит, придется засучивать рукава.

— Мне нужна горячая вода, - командую я, стараясь вложить в голос всю ту уверенность, которой у меня нет и в помине. Надо просто выбросить из головы все сомнения и страхи – и попытаться сделать то, что я умею. Плевать, что в сложных условиях. В конце концов, могло быть и хуже, но об этом я думать тоже не буду. - Быстро вскипяти воду. Вы двое, - показываю пальцем на тех смельчаков, которые первыми взялись тащить Анвиля, - живо тащите воду!

Кажется, они только и рады поскорее сбежать подальше от стонущего на столе «ожившего мертвеца».

— Мне нужны бинты, - смотрю на кухарку. - Чистые тряпки, полотенца. Все, что есть.

— Несу, госпожа!

Ее как ветром сдувает, и я, сделав глубокий вдох, снова разворачиваюсь к столу.

Анвиль лежит там, все так же завернутый в плащ, и теперь он бледнее бледной смерти. В последний раз настолько синюшнюю кожу я видела у «прекрасного» суточного трупа, когда мы проходили практику в морге. Вот мой новоиспеченный муж как раз точно такого же цвета.

— Ты же целого рыцаря сожрал, - ворчу себе под нос только для того, чтобы не позволять панике взять над собой верх. - И даже не подавился. А это всего пара царапин. Чего сразу расклеился? Правду говорят, когда женщина все сделала по дому, налепила пельменей и еще успел сходить на маникюр - значит, у нее температура тридцать девять, а если мужчина пишет завещание - значит у него тридцать семь и пять.

Анвиль слабо, как будто пытается прислушаться к моим словам, поворачивает голову. Но его веки плотно закрыты. Приподнимаю одно - зрачок тоже почти потух.

— Ладно, - закатываю рукава до самых локтей, - придется вытащить тебя из могилы, чтобы дважды не стать вдовой, и чтобы ты, когда снова воскреснешь, снова не сделал меня виноватой.

Откидываю край плаща, до боли стискиваю челюсти.

Раны намного глубже, чем я думала. А думала я, для верности, очень плохие варианты. У него глубокая колотая рана на боку, внизу живота, рассечено бедро и голень. Приподнимаю, чтобы посмотреть, что там на спине - два крупных пореза, но хотя бы они, слава богу, выглядят сносно. Много мелких порезов, ссадин и гематом, но это вообще ерунда. Самое главное, если я ничего не упускаю, кости целы. И те места, где у человека находятся артерии - тоже. Хотя кто их знает, как устроена драконья физиология.

Впрочем, одно я могу сказать точно. И эти свои мысли я списываю на защитную реакцию психики, которая готова смотреть на что угодно, лишь бы не устраивать в моей голове тараканью дискотеку с флажками «Мы все умрем!» Драконы в этом мире, по крайней мере в своем человеческом обличии, сложены как наши мужчины-модели разряда «пляжники». То есть новый король Драконьего гнезда жилистый, крепкий, тугой и сбитый, как скаковой жеребец. А его пресс даже под лужей крови все равно выглядит именно как пресловутая стиральная доска.

Я быстро себя одергиваю, когда взгляд невольно скользит вниз по животу, до узкой полоски темных волос, которая убегает вниз от пупка. Сейчас нужно сосредоточиться на самых крупных рассечениях, остановить кровь и не дать всякой местной заразе вызвать осложнения. А еще молить своих и здешних богов, чтобы не пострадали внутренние органы. За обилием синяков и кровоподтеков я банально не найду, если есть внутренние повреждения.

Глава тринадцатая

Наблюдения наталкивают на мысли о том, что драконья конституция в человеческой форме все же отличается от обычной человеческой. По крайней мере, кожа у него точно в разы крепче, а выносливости и жизнеспособности явно хватило бы на десятерых. Потому что любой житель моей реальности от такого количества ран и такой кровопотери уже отдал бы богу душу. А этот понемногу, но дышит, хоть и похож на труп.

Когда девчонка притаскивает какую-то битую плошку с морской водой и колючим комком, мы с лекаркой как раз заканчиваем обмазывать раны на спине.

— Очень вовремя, - радостно забираю плошку из рук девочки. - Ты умница.

Она широко улыбается щербатым ртом и снова исчезает из виду. Надо обязательно потом поинтересоваться ее судьбой и найти малышке безопасное занятие.

Старуха кривится, наблюдая за тем, как я срезаю иглы маленьким ножиком из ее жестяной коробки. Выбираю пару самых тонких, пробую уколоть палец и почти сразу выдавливаю каплю крови. Отлично! Аккуратно проделываю дыру одной иглой в другой и продеваю туда нить.

— Что за диковинная медицина, - приговаривает лекарка. - Ваше Величество, вот уж знать не знала, что вы умеете врачевать.

— Я читала много книг, - бросаю первое, что приходит на ум.

Достаю тот пузырек с дурманящей смесью, выдавливаю пару капель на компресс из тряпок и кладу его Анвилю на нос. Он делает пару вдохов, на миг его тело напрягается и вытягивается, как будто сопротивляется странной неге. А потом он полностью расслабляется. Поднимаю его руку, отпускаю ее и довольно скалюсь, когда она без всякого сопротивления бухается на столешницу.

— Держи вот здесь, - приказываю старухе, и она, снова крайне нехотя, зажимает края раны, чтобы я сделала первый быстрый стежок. - Его Величество король Анвиль будет жить.

Если вам кто-то когда-то скажет, что штопать человека легкое и не требующее усилий занятие, имейте ввиду, это говорит тот, кому ни разу в жизни не пришлось самому сделать ни стежка.

Медленно, но уверенно, сшиваю каждую крупную рану на теле Анвиля. Делаю это медленно, чтобы стежки были максимально аккуратными и крепкими. Заодно успеваю найти кучу старых, явно сделанных спустя рукава. Ну или кем-то вроде вот этой лекарки, которая бы шила бедолагу примерно так же, как штопала бы дырявый мешок. Я даже не представляю, сколько времени уходит на все это, но, когда мы заканчиваем, и мой желудок начинает отчаянно рычать, требуя пищи, я вымотана настолько, что соглашаюсь даже на какое-то мутное варево с огромными жирными кусками мяса и маленькими кусочками каких-то клубней, по цвету похожих на морковь, а по вкусу - на картофель.

Я просто съедаю все, время от времени закрывая нос и буквально вливая в себя содержимое плошки. Стараясь только отбирать совсем уж безобразно жирные куски.

В конце концов, желудок королевы наверняка подготовлен к подобным блюдам. Подумаешь, мне не нравится запах. Сейчас не до изысканности – не протянуть бы ноги. Так что, Марина, открыла рот и затолкала в него все, что тебе принесли.

Но во всем этом есть что-то положительное - свежий ржаной хлеб. Еже горячий и с хрустящей корочкой, которую я грызу с таким наслаждением, которое, кажется, не получила бы даже от дорогущего заморского деликатеса. Хела, видя мой аппетит, отрезает еще один ломоть, который я тоже съедаю в удовольствие.

Только после этого, когда у меня перестает кружится голова, начинаю мысленно составлять план действий. Хотя бы на сегодняшний день. Какой-то части меня очень хочется, чтобы, когда я лягу спать здесь, в холодной кровати под тяжелым вонючими шкурами, пробуждение снова перенесло меня домой - в мою маленькую квартирку с телевизором и чистой кухней. Но я не позволяю этим мыслям брать верх над теми, которые говорят, что мое «попадание» сюда явно надолго. И именно эти мысли кажутся мне наиболее вероятными. А самое главное - здесь есть маленькая девочка, о которой кто-то должен позаботиться. Вдруг, если я вернусь домой, Изабелла не вернется сюда? Мало ли как эта штука работает?

Кстати, вот и первый главный пункт с прицелом на целое расследование - нужно узнать хотя бы что-то о здешней магии и каким-то образом прояснить ситуацию с такими вот переносами. Было ли что-то подобное или, если не было, есть ли какой-то механизм, магия, колдовство, танцы с бубнами, способные открывать проход между мирами. Так или иначе, а когда-то мне все равно придется искать путь домой, потому что меня абсолютно не радует перспектива остаток дней провести в дремучем средневековье, где удел женщины - рожать, шить и молчать.

Но это если глобально. Понятное дело, что прямо сейчас, когда вокруг такой бардак, соваться в библиотеку и читать умные книги - не самое лучшее решение. Перво-наперво нужно разобраться с Советом. Из того, что я слышала, именно решение этих людей имеет первостепенное значение, и что-то мне подсказывает, что «вектор» этому движению задает Магистр. Значит, если я хочу хотя бы на время обезопасить себя и принцессу, этого гада придется как-то нейтрализовать.

Жаль, что все случилось так не вовремя! Если бы Анвиль был в сознании, я бы наверняка смогла как-то безопасно его разговорить и выяснить хотя бы что-то о членах Совета. Его нужно собирать уже сейчас. Немедленно. Тем более, есть хороший повод - нападение лорда Фарвуда наверняка всех тут всполошило. Старик сбежал с остатками войска. Ему понадобится время, чтобы собрать новое, но он наверняка захочет отомстить за смерть сына. Значит, и у Драконьего гнезда есть немного времени, чтобы подготовить достойную встречу. Но собирать Совет вот так, не зная, кто чем дышит - неразумно. Они же сразу меня раскусят. А в идеале к концу встречи нужно перетянуть на свою сторону хотя бы половину голосов, чтобы лишить Магистра его влияния.

— Погода сегодня прямо благословенная, - слышу голос кухарки Хелы. - На редкость распогодилось.

Хорошо, что в этот момент я ничего не ем, а то бы точно подавилась. Эту мерзкую холодину, промокшую насквозь от тумана, они называют «благословенной»? Тяжело представить, какая тогда в этих краях «непогода». У них тут что - вместо дождя с неба камни падают?

Глава четырнадцатая

— Хела, - я долго подбираю слова, прежде чем попытаться завязать нужный мне разговор, - люди сбегают из Драконьего гнезда?

— Что, моя госпожа? - Она переспрашивает, но скорее, чтобы прикинутся непонятливой в надежде, что я не стану повторять и ей не придется отвечать.

— Куда подевалась вся моя прислуга? Почему у принцессы новая нянька?

Тут я просто действую наобум, полагаясь на интуицию. С детьми же всегда так - у них часто меняются няньки, особенно если это не просто дети, а маленькие бомбы замедленного действия. Принцесса Амелия как раз на такую похожа, но не из-за капризов, а потому что очень сильно напугана. Стоит вспомнить, с каким отчаянием она пыталась ко мне прижаться, и руки сами собой тянуться к плечам, чтобы покрепче их обхватить. Как будто прямо сейчас малышка здесь, и я могу ее защитить.

Нужно рискнуть.

Надо в лепешку расшибиться, чтобы она сегодня же была рядом со мной. Но действовать нужно осторожно, иначе нас только отдалят друг от друга.

— Так предыдущая… - Хела как будто прикусывает язык, чтобы не наговорить себе на смертный приговор.

Отлично, значит, я попала как раз в «яблочко». Мои вопросы наверняка звучат странно. Чисто теоретически, королева и сама должна все это знать. Надеюсь, страх кухарки не позволит ей делать логические выводы, которые будут сейчас совсем не к месту.

— Отвечай, - приказываю ей. - Тебе приказывает твоя королева.

— Бранвин милорд Великий Магистр приказал выпороть, - еле слышно отвечает Хела. - И бедняжка… не перенесла.

— За что выпороть? Хела, не зли меня!

— Простите моя госпожа! - Она тут же бухается на колени - и мне приходится присесть рядышком, чтоб разобрать хоть слово из ее бормотания. - Милорд Великий Магистр прознал, что Бранвин позволяла принцессе навещать вас без его ведома и дозволения. И… что вы пытались учить Ее Высочество… летать.

Снова это загадочное слово.

Хотя, после того, что я сегодня увидела, можно предположить, что летать принцесса должна все-таки буквально. Только вот ни Анвиль в своем драньем обличии сегодня не взлетел, ни принцесса на это не способна, по крайней мере, пока.

— Новая нянька моей дочери - ее приставил Магистр?

— Да, моя госпожа!

Значит, вот почему он прискакал сразу после того, как малышка Амелия побывала в моей комнате. Все, что делает девочка - ему известно, где и с кем она бывает - ему доносят. И раз Изабелла, несмотря ни на что, все-таки пыталась держать контакт с дочерью и даже учила ее летать, значит, она была хорошей матерью. Возможно, очень слабой и беспомощной королевой, но хорошей матерью.

От няньки нужно избавиться любым способом. Или - и это был бы идеальный вариант - найти способ заставить ее «работать» на меня. Тогда Магистр продолжал бы думать, что контролирует ситуацию и ослабил бы хватку на моей маленькой принцессе.

— Кто еще следит за мной по приказу Магистра?

— Откуда ж мне знать, госпожа! - чуть не рыдает кухарка.

Но это тоже не правда.

В любом доме, даже в наших многоквартирных высотках, где каждая семья живет отдельно, все равно все всё знают друг о друге. В той или иной степени, со значительной долей преувеличений и домыслов, но из любых сплетней можно вычленить зерно истины. А уж в это темное время, где нет ни телевизора, ни интернета, единственное развлечение слуг - бесконечные сплетни о своих хозяевах.

— Мне нужно знать, Хела, - настаиваю я. - Обещаю, что не дам тебя в обиду и никогда не забуду о том, что ты сегодня для меня сделала. Твоя королева умеет быть благодарной.

Мне приходится идти ва-банк, хоть это равносильно попытке с завязанными глазами перейти пропасть по веревочному мосту. Но иногда нужно рисковать.

Не так чтобы я была кругом просто ух какая рисковая. Там, дома, я куда с большим рвением предпочитала теплую домашнюю обстановку, уют, чем какие-то спонтанные гонки не пойми где, не пойми на чем. Да, были те же самые игры реконструкторов, но подготовка к ним всегда шла загодя. И потому все то, что сейчас делаю, в этом нет никакой уверенности. Я тупо иду на поводу собственных эмоций и предположений. Рационального разума здесь кот наплакал. Такой, очень мелкий кот. Но уж какой есть – зато мой.

— Мне очень нужна твоя помощь, - продолжаю давить, добавляя в голос каплю отчаяния. Какой бы здесь не царил патриархат, женщины все равно должны испытывать друг к другу хотя бы каплю сострадания и взаимопомощи. - Клянусь своим именем - ты не пострадаешь.

Хела громко шмыгает и подтирает грязным рукавом широкие полосы слез. Смотрит на меня взглядом затравленного зверя, как будто понимает, что единственный способ выбраться из капкана - отгрызть себе лапу сейчас. Но это лучше, чем когда-то в будущем превратится в чей-то облезлый воротник.

— Нона, моя госпожа, - говорит еле слышным шепотом и все равно опасливо зыркает по сторонам, как будто даже здесь, на одиноком утесе, нас могут подслушать. - Она Магистру все про вас доносит, и все письма, которые вы пишете, сперва показывает его людям!

Ну, это и так понятно, но все равно благодарю.

— И… ваш дядя, господин Снорг, - еще тише добавляет Хела. – Он ни одной монеты не пропустит мимо собственных пальцев, и часть из них, но это только слухи, отправляются прямиком в карман Магистра!

Ничего себе, а вот и родственные узы подоспели. Неужели королева сама пригрела возле себя казнокрада? Или она была не против, что часть наличности уплывает в карман родственника?

В любом случае было бы просто замечательно, если бы я была в курсе, кто этот Снорг и какое место в замке он занимает. Но, очевидно, высокое, потому что Магистр не стал бы пользоваться помощью конюха, чтобы засунуть руку в королевский карман.

— Я своими ушами слышала, госпожа! - Хела пододвигается к самому моему уху, и мне приходится проявить все свое мужество, чтобы выдержать исходящий от нее неприятный запах старого жира. - Осенью, когда здесь гостила дочь господина Снорга, она как-то напилась вусмерть и болтала, мол, скоро королева пожалует им изрядный кусок Ледяного утеса! Мол, за давнюю верную службу. А где же это видано, чтобы в лапы этих бескровных южан попала хоть пядь нашего утеса!

Глава пятнадцатая

Честно говоря, у меня голова кругом. С одной стороны, дел столько, что банально не знаешь, за какое хвататься. С другой стороны, именно от этой прорвы проблем как-то вдруг приопускаются руки. Кажется, что всей моей жизни не хватит, чтобы привести Драконье гнездо в сколько-нибудь пригодное для жизни состояние. Да, возможно, местные обитатели привыкли жить на помойке и питаться тем, что добрый хозяин разве что собаке дворовой подаст, но ведь это неправильно. И даже не с точки зрения человека, привыкшего к благам цивилизации, а банально из здравого смысла.

О да, этого самого смысла в моей голове столько, что готова делиться с окружающими. Только вот очереди за столь щедрым подарком пока нет.

Но, как бы то ни было, а реальность диктует свою очередность в делах. И это я понимаю, когда возвращаюсь обратно в замок. Стоя у самых ворот, слышу далеко за спиной человеческий стон.

— Плюньте, госпожа, - шепчет Хела и, будто желая продемонстрировать сказанное, смачно сплевывает себе под ноги. – Сами передохнут. А хотите, стража их добьет, чтобы не беспокоили вас.

Это раненые. Те, кто пришёл к моему замку с оружием, и кого не добил Анвиль. Они лежат там, метрах в ста, разбросанные по каменной равнине, не в состоянии подняться и уйти за своим сбежавшим господином. Хотя, я даже не знаю, выжил ли сам старый Фарвуд. Его сынок точно окончил дни в пасти дракона. Да и судьба мага мне тоже интересна. В голову я ему, судя по всему, попала, но достаточно ли этого, чтобы отправить местного чернокнижника в страну вечной охоты?

«В какое же болото ты попала, Марина…»

Только теперь до меня начинает доходить, что какой-то час назад я стала свидетелем гибели кучи народа.

Да, я не знаю их. Их даже не должно существовать. И они не пришли ко мне с миром. Если так подумать, то их вполне можно подвести под статью государственной измены, а здесь может быть лишь одно наказание. Так что слова Хелы вполне себе имеют место быть.

Но есть одна проблема: насколько я помню, в средние века основную вооруженную массовку, если так можно сказать, составляли крестьяне, у которых и выбора не было. Господин велел идти воевать – они идут. Хочешь, не хочешь – никого это не интересует. Рыцари – дело другое, тут все осознанно и даже профессионально.

Что ж, возможно, сейчас я совершаю свою первую серьезную ошибку на своей должности королевны.

— Мы им поможем, - говорю Хеле и быстрым шагом направляюсь в замок.

Несчастная кухарка, кажется, так и осталась стоять, где стояла, переваривая странное решение своей не менее странной госпожи.

Мне требуется некоторое время, чтобы втолковать своим подчиненным, что я от них хочу. На меня смотрят пусть не как на умалишенную, но так, будто у меня прямо здесь и сейчас из головы растут ветвистые рога. Красивые и большие.

— Если среди выживших есть рыцари, мы сможем запросить за них выкуп, - отчасти нахожу логическое обоснование своему решению.

Особенно неприязненными взглядами за мной наблюдают стражники. Они так и стоят возле стены, похоже, абсолютно не заботясь тем, что в этом самке и они сами живут – и было бы очень неплохо помочь с его восстановлением.

Или как? Вдруг, завтра война, а я уставший, да?

— Я не видела вас за стеной, когда на нас напали - подхожу к ним, намереваясь выяснить, какого лешего они вообще о себе думают. – Я вообще вас нигде не видела. А теперь, когда все работают, вы стоите без дела.

Я не обращаюсь к кому-то конкретно, говорю сразу всем. Среди них точно должен быть командир или начальник, вот только моих знаний явно недостаточно, чтобы понять, кто это – одеты они все, как по мне, одинаково неряшливо: тусклые видавшего вида кирасы, растрепанные и растрескавшиеся наручи и поножи, стоптанные сапоги.

Боги! Да что же за королева я за такая, если меня охраняют такие олухи? А уж какое амбре вокруг них – зашатаешься. Причем практически в прямом смысле этого слова. Понятное дело, что везде в замке пахнет не так чтобы чайными розами, но от этих молодцов на меня веет изысканной вонью перегара вперемешку с луком.

— Приказ господина Великого Магистра, Ваше Величество, - отвечает краснолицый стражник с одутловатым лицом.

Я бы предположила, что у него шкалит давление, но пока воздержусь.

— Приказ ничего не делать?

— Охранять принцессу Амелию и не отвлекаться на прочие несу… - он икает, но даже не трудится извиниться, - несущественные дела.

— Тогда почему я не наблюдаю здесь принцессу? – мне стоит немалых усилий, чтобы сохранить внешнее хладнокровие, потому что внутри меня клокочет вулкан даже не возмущения – ярости.

— Принцесса находится в своих покоях, к ее дверям приставлен наряд, караул сменился не более получаса назад, - стражник снова икает – и на этот раз мне кажется, что его вырвет. Но нет, какой бы позыв собственного организма его не мучил, он с ним справляется.

— Полагаю, если бы враг ворвался в замок, принцессе бы ничто не угрожало? – смотрю прямо ему в лицо и успеваю заметить ехидную усмешку, которая, впрочем, быстро пропадает под напускной серьезностью.

— Именно так, Ваше Величество, мы с ребятами жизнь положим за принцессу.

Мне очень хочется послать и его, и остальных горе стражников так далеко, куда и пешком едва ли дойдешь, только какой в этом смысл сейчас, когда всем заправляет Магистр? Удивительно, как этот змей сумел сконцентрировать в своих руках такую власть. Надо думать, он контролирует абсолютно все. И не только в Драконьем гнезде.

Но ладно, пока я буду все запоминать и мотать на ус.

А следующие несколько часов сливаются для меня в одну непрерывную череду стонов и боли. Выживших, на самом деле, не так много. Все же как ни крути, а сокрушительные удары огромного дракона практически не оставили его противникам шансов на выживание. Особенно это касается плохобронированных ратников.

Я намеренно, осознанно и планомерно забиваю свою голову всякой ерундой, вплоть до глупых попсовых песенок, лишь бы только не позволять себе думать, не позволять воображению нарисовать в сознании картины того, что эти самые люди, многие из которые теперь даже не способны приподняться над землей, сделали бы в том числе и со мной, и, что куда страшнее, с маленькой Амелией если бы на их пути не встал Анвиль.

Новое от 02.05. Глава шестнадцатая (1)

Глава шестнадцатая

У нас есть живые рыцари. Целых несколько штук. Правда, без лошадей. Очень суровые, молчаливые и надежно связанные. Уж эти точно пришли в гости не по принуждению, а, значит, от них можно ожидать, чего угодно. От простых ратников, теоретически, тоже чего угодно (кто-то из них вполне может захотеть выслужиться перед своим господином), но на этот случай я приказываю нескольким крепким мужчинам-работникам неусыпно следить за нашим импровизированным лазаретом.

Да, у меня вроде как есть настоящая стража, но к ним у меня доверия меньше, даже чем к плененным рыцарям. Так что придется обходиться собственными силами. В крайнем случае, проснусь с перерезанным горлом или задушенная во сне. Что ж, сама виновата, ни на кого пенять не буду.

Шутка так себе, но я устала – мне можно.

Я и правда очень устала. Не знаю, как долго занималась шитьем человеческих тел и накладыванием шин, но такое чувство, что этот день начался примерно неделю назад и еще столько же времени пройдет, прежде чем солнце упадет за горизонт.

Из снадобий, к слову, почти ничего не осталось. Но я припрятала одну небольшую склянку для себя любимой. Врачевание врачеванием, но и о собственных проблемах забывать нельзя.

Пока занимаюсь остальными, иногда подхожу проверить Анвиля. Кажется, с ним все в порядке. Жара нет, и выглядит уже не таким землисто-серым, как свеже выкопанный труп. Вообще спит как младенец – спокойно и безмятежно, так и не скажешь, что недавно истекал кровью. Ну и славно. Какая я, оказывается, хорошая заботливая жена – так красиво его заштопала, на совесть. Не то что некоторые криворукие.

Когда позволяю себе выбраться на свежий воздух, голова уже порядочно кружится. Толком не знаю, от чего: то ли от пара, который вьется над котлами с горячей водой, то ли от острых запахов снадобий, то ли от тяжелой, прежде всего, с моральной точки зрения работы. Но, скорее всего, от всего сразу.

За эту слабость мне совсем не стыдно. Как для неопытной попаданки я справляюсь очень недурственно. Мне так кажется. Я в этом всеми силами себя убеждаю. Голова, которую я до сих пор сохранила на своих плечах, и отсутствие костра под ногами - неплохое тому доказательство.

Одно плохо - чернокнижника, которому я запустила камнем в голову, мы так и не нашли. Я даже специально ходила в том месте, надеясь, что его холодный труп могли вдруг не заметить в травке, которой тут почти нет. К сожалению, нет - чернокнижника, ни мертвого, ни раненного, я так и не нашла. Кровь нашла, а мага нет. И если отбросить шутки, то это действительно проблема. Я понятия не имею, сбежал ли он, поджав хвост, или прячется где-то поблизости, чтобы ночью наколдовать на замок какую-нибудь пакость.

Как же плохо, когда королева в королевском замке не может положиться на побственную стражу.

Как бы странно это ни звучало, но мне поскорее нужно замуж. Вот буквально завтра. Жаль, что не получится, но стремиться к этому надо. Ну, просто потому что если со мной что-то случится, а замуж я не успею, то единственной наследницей останется Амелия. Надо ли говорить, что несчастная девочка просто станет удобной марионеткой в руках змееглазого Магистра. Уж он точно постарается найти ей по-настоящему «подходящую» пару, раз предыдущий жених (меня передергивает от одного этого слова - «жених») скончался в пасти дракона.

Фига вам всем лысого! Средневековье или нет, но пока я здесь и пока могу – буду гадить треклятому «змею», сколько хватит сил.

Тела на месте сегодняшнего сражения уже собраны, а в стороне, возле почти отвесной скалы, несколько человек копают одну большую яму. Земля здесь, конечно, просто никакущая – сплошные камни. А эти бедолаги копают деревянными лопатами. Но делать нечего. Какая-нибудь могила все-равно нужна, а хорошо бы насыпать каменный курган. И дать ему какое-то пафосное название в честь первого выигранного сражения, для поднятия боевого духа. А то в какое лицо ни глянь - у всех такой затравленный вид, как будто это нас разгромили на голову.

До самого темного вечера присматриваю за ранеными. Плохо дело - у некоторых начинается жар и воспаление ран. Это большая проблема. Даже в нашей средневековой истории бОльшая часть смертей среди раненых солдат приходилась именно на заражение крови, а совсем не на раны, несовместимые с жизнью. Тех, кого спасти не могли, обычно добивали сразу в поле, и это считалось проявлением милосердия, потому что остальным предстояло пережить бред, жар и болезненную смерть, растянутую на дни, а то и недели. В наше время мы благополучно научились справляться с такими проблемами при помощи обычных антибиотиков. Но, увы-увы, антибиотиков у меня нет.

Может, спирт? Мысленно стучу себя по лбу за то, что не сообразила подумать об этом раньше. В самом начале это бы помогло, но, когда воспаление у большинства уже началось, смысла в такой обработке нет. Но нужно решить этот вопрос и сделать запасы на будущее. Что-то мне подсказывает, что так, как сегодня, здесь бывает часто, и это далеко не первое массое членовредительство, которое нам придется пережить.

Когда мне приносят ломоть хлеба и заветревшийся кусок твердого сыра (сама попросила, так как днем есть не хотела совершенно, а к вечеру прямо разобрало – аж желудок сводит), какое-то время просто сижу и жую вполне душистый мякиш. Все же хлеб здесь печь умеют – он реально хорош, даже когда уже не теплый.

«Интересно, они меня за ведьму примут и сожгут или просто сильно удивятся?..»

С другой стороны, у них тут живые маги ходят и всякую абракадабру творят, так что, на первый взгляд, в моем эксперименте нет ничего страшного.

Интересно, кстати, а лечебные маги у них есть? Нам бы парочка очень пригодилась.

Ладно, перекусила - пора и делами заняться. А то расселась - королева, прости господи, дырки от бублика.

Глава шестнадцатая (2)

Поднимаюсь, стряхиваю крошки с подола и, уставшим улиточным шагом, плетусь на кухню.

— Хела, у тебя есть помощники?

Суетящаяся возле видавшей виды печи кухарка оборачивается на меня. Лицо красное, аж пунцовое. Здесь не просто жарко, здесь чад и угар. Я даже заслоняю нос. Не может быть, чтобы здесь не было нормальной вытяжки. Ладно, дымохода. Любой другой вентиляции. Это же не каменный век, а целый средневековый замок, в котором должны быть хотя бы элементарные удобства. И даже отопление (уж какое-нибудь). Значит, здешняя вентиляция или забилась, или пришла в негодность.

Ох, еще одна задача, которую мне предстоит решить. Даже не представляю, что тут может быть в теплое время года, когда вся эта едкая душная копоть идет прямиком в замок. Хотя, насчет «теплого времени года» большой вопрос, а существует ли оно вообще в здешнем календаре.

— Да, госпожа, - Хела ловко вытирает пухлые ладони прямо об засаленный передник, естественно, чище после этого они не стали, но это у нее, похоже, такой личный ритуал, - моя дочь мне помогает, а еще двое поварят, но они сейчас…

— Завтра с утра здесь нужно сделать уборку.

— Уборку, моя госпожа? - Женщина делает такое лицо, будто я предложила ей оседлать осла, взять метлу и возглавить кухонное войско.

Осматривается. Ее не смущают ни заваленные горами грязной посуды все без исключения поверхности, беспорядочно раскиданные по углам банки с приправами, прорванные корзины, над которыми кружатся запах гнили и тучи мух. Мухи тут, к слову, морозоустойчивые - люди мерзнут, а этим хоть бы что.

— Выбросите весь мусор, - показываю пальцем на самые громоздкие завалы, - вычистите всю посуду. Я лично буду заходить и проверять. О помощи не беспокойся, найду тебе людей. Поняла?

Хела сперва оторопело моргает, потом сглатывает ком в горле и спешно кивает.

— Отлично, а теперь вот что - сколько у тебя готового хлеба?

Вместо ответа женщина топает к полкам и сдергивает почти белый (спасибо, господи!) отрез ткани с еще теплых караваев. Их шесть штук. Еще, несколько, судя по едва пробивающемуся сквозь копоть и угар запаху сдобы, стоит в печи.

— Я возьму четыре. Мука на новые есть?

— Есть госпожа, но…

Кухарка мнется и явно чувствует себя не в своей тарелке.

— Хела, - стараюсь, чтобы голос звучал как можно более спокойно и располагающе, - мне можешь говорить обо всех проблемах. Если я ничего не буду знать, то как смогу помочь?

Женщина зыркает по сторонам, как будто сильно опасается быть услышанной, а потом шагает ко мне и понижает голос до еле слышного шепота. Приходится напрячь слух, чтобы разбирать ее слова.

— Стражники – они приходят и забирают еду, - торопливой скороговоркой рассказывает Хела, - всю, какую видят. Ваше Величество, мне разве жалко? Но они…

Кухарка сбивается на непонятный треск и тут же обхватывает ладонью тот непонятный символ на груди. Нам обеим нужно время, чтобы понять - это был треск из печи, а не потому что по углам прячутся шпионы Магистра. Когда Хела снова переводит на меня взгляд, вид у нее такой, будто она от страха втянулась сама в себя и разом заметно похудела.

— Продолжай, - подбадриваю ее своим уверенным голосом. - И ничего не бойся.

— Стражники… они забирают самое свежее, только что приготовленное. - Хела насупливает брови и снова комкает в ладонях грязный передник. После уборки здесь нужно заодно привить им и культуру стирки.

— И? - поторапливаю я. Магистр их тут всех до смерти напугал. Неудивительно - меня до сих пор пробирает озноб, стоит вспомнить его змеиные лаза, а эти люди живут с ним бок обок не один год.

— Люди Магистра забирают ту еду, которую я готовлю для Вашего Величества и нашей принцессы Амелии.

Хела резко отшатывается и зажимает рукой рот, будто сама не верит в то, что только что сказала.

Да она собственной тени боится. Разве можно так жить?

— Спасибо, что сказала, - говорю ей. – Мне… есть над чем подумать на досуге.

В ответ кухарка снова часто кивает - не думаю, что она правда верила, будто после ее откровения я, теряю тапки, побегу устраивать разбор полетов. Это был бы смелый поступок, но, если использовать медицинскую терминологию, несовместимый с жизнью. Но даже если бы меня не осадили сразу, вряд ли стражники перестали бы терроризировать ее кухню. С другой стороны, в долгий ящик это дело тоже нельзя откладывать. Мало того, что они, не побоюсь этого слова, моральные уроды, даже близко не выполняют свои прямые обязанности, так они еще вздумали использовать собственную силу против моих же людей. Оно и понятно, куда выгоднее и безопаснее отжать кусок мяса у испуганной кухарки, чем выйти за ворота замка и попытаться отстоять его перед несколькими сотнями нападающих. Там же и поранить могут, и даже насквозь проткнуть.

Новое от 03.05.

Я забираю хлеб, несколько больших деревянных мисок и возвращаюсь в зал. Там как раз есть подходящее для моей сумасшедшей идеи место - теплое, спокойное и поблизости никто не шастает. Разламываю хлеб на большие куски – такие, чтобы поместились в тарелки и их можно было закрыть. Возможно, для моих целей подошли бы и сухари, но я не уверена, что процесс появления на них плесени будет таким же быстрым, как на свежем хлебе. Если не получится сейчас - этот способ попробую в следующий раз. Разумеется, если этот раз у меня будет.

А пока оставляю свой эксперимент в одиночестве, но прежде прошу уже знакомую мне расторопную девчонку, которая так и не произнесла ни слова, принести мне какую-нибудь красную веревку или пояс.

С веревкой я, конечно, не права, но пара поясов действительно попадают мне в руки. Сооружаю из них импровизированное ограждение. Тут бы надпись какую прицепить, типа «не подходить, убьет», только вряд ли тут многие умеют читать. Кстати, а я сама умею? А писать? Я вообще на каком языке разговариваю? Это точно не мой язык. А вот думаю как раз на нем родимом. Как это работает?

— Мали, правильно? Ты хорошо знаешь замок? – спрашиваю проворную девчонку, пока она снова не исчезла.

Испуганная малышка кивает.

— Поможешь мне найти самую удобную комнату? Для будущего короля.

На мгновение по изуродованному шрамами лицу проходит волна… беспокойства? Страха? Я не успеваю распознать, потому что Мали снова кивает и юрко исчезает, почти как мышь.

Надеюсь, все они перестанут бояться Анвиля, как только он поправится и покажется перед ними в своем человеческом обличии. В конце концов, неужели кто-то из них видел его труп, чтобы вот так впадать в ступор и хвататься за обереги? Вряд ли. Значит, это просто слухи и домыслы, а с ними вполне можно бороться лояльным правлением и вытаскиванием королевства в целом и меня в частности из той глубокой задницы, в которою все мы попали благодаря… кому-то.

Ага, а еще надо прихватить вот этот масляный фонарь. Света от него не так чтобы много, но все лучше, чем ничего. А так как на носу вечер, то какое-то освещение мне обязательно нужно. Еще не дело заблудиться в… собственном замке.

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

Вообще, если абстрагироваться от всей грязи и разрухи, которая царит вокруг, можно попытаться взглянуть на Драконье гнездо немного иначе, чем я смотрела все это время. Это огромный и наверняка мощный (мне особо и сравнивать не с чем) замок, в котором когда-то наверняка жило гораздо больше народу, чем сейчас. Я понятия не имею, сколько здесь проживает теперь, но если судить по активности во внутреннем дворе, то выходит не так уж много. И это с учетом того, что почти все те люди ночуют явно не в главной цитадели, а в неопрятных громоздких строениях вокруг, которые должны быть чем-то вроде домиков, а по факту похожи на какие-то бараки, сколоченные на скорую руку из грязи и палок.

Да, упадок здесь на лицо. Да и на лице, если уж быть откровенной, в смысле – на моем обожженном и изуродованном лице. Вот бы прекрасный принц поседел, прибудь он ко мне из-за тридевятого моря. Рассчитывал найти няшку-красавицу, а тут ему девица чуть краше пугала.

Да и не девица, чего уж там.

Кстати, было бы интересно увидеть наверняка «скромную хижину» змееглазого Магистра. Что у него там? Мышиный помет под ногами? Паутина в каждом углу, дырявые сенники и копоть на потолке? Мне кажется, я точно видела на его пальце перстень, который стоит больше, чем половина тех бараков вокруг моего замка, причем, вместе с людьми. Может быть, если моя жизнь здесь не будет короткой и грустной, я загляну к нему в гости с ревизией. И веревкой, на которой потом повесим казнокрада. Под радостное улюлюканье толпы, хочется верить.

Мали снова появляется передо мной, манит рукой и я, подобрав тяжелые шерстяные юбки, торопливо шагаю за ней. Приходится быть расторопной, потому что быстроногая девчонка как мышь юрко бежит по хитросплетениям коридоров. Тут всюду двери, буквально одна на другой. Без табличек. Без любых опознавательных знаков. Ради интереса окрикиваю девочку и заглядываю сначала в одну дверь, потом в другую. Они не заперты, но вот петли явно давно не смазывались, поэтому «весть» о моем исследовательском порыве разносится в обе стороны длинного коридора.

Внутри полумрак, света из пыльных узких оконцев мало, но при масляном фонаре достаточно хорошо видно, что тут давно никто не живет. В моей комнате хотя бы большая кровать, ростовое зеркало и какой-то шкаф, а тут сплошной аскетизм: соломенная подстилка вместо кровати, рядом огарок свечи в подсвечнике, пара стоящих напротив друг друга стульев, узкий стол возле стены. За следующий дверью - ровно такая же картина. Кто-то не очень заморачивался с разнообразием.

Мали одергивает меня за подол и тянет дальше. Поднимаемся по лестнице – и я начинаю немного ориентироваться, куда мы попали. На этом этаже находится моя собственная комната. Но только сначала мы проходим мимо двери, рядом с которой на стульях развалились двое стражников. При виде меня очень лениво, с большой неохотой поднимаются на ноги и изображают что-то отдаленно напоминающее стойку смирно.

Киваю и прохожу мимо.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно за этой дверью находится комната маленькой Амелии. А девочку вообще на улицу выпускают или так и держат взаперти?

Хорошо, сюда я сегодня еще наведаюсь.

Проходим мимо моей комнату – ее легко узнать даже издалека по кускам деревянной щепы, все еще валяющейся в дверном проеме и в самом коридоре. Похоже, никто не торопится поставить на место дверь, снесенную с петель змееглазым колдуном. Боятся? Неужели замковый плотник не должен был прибежать сюда сразу, после утреннего «недоразумения»? Теперь-то у него наверняка есть более важные дела с восстановлением замка.

Между тем, Мали останавливается возле двери, в центре которой красуется потускневший кованый символ из двух переплетенных драконов.

— Нам сюда? – спрашиваю я и уверенно берусь за тяжелую бронзовую ручку.

Девочка кивает – и мне кажется, что ее глаза при этом наполняются странным предвкушением. Она даже чуть закусывает губу и с любопытством заглядывает мне за спину.

Похоже, сейчас я должна увидеть что-то особенное.

Вообще, конечно, настоящая королева Драконьего гнезда обязана сама знать обо всех комнатах, а не спрашивать о них щербатых девчонок. Надеюсь, моя неосведомленность не особенно бросается в глаза. Или люди в замке будут более-менее лояльны к причудам своей королевы. Кроме стражников, разумеется.

Открываю дверь и вхожу в довольно хорошо освещенную комнату. Скоро вечер, и на улице уже сгущаются сумерки, но здесь по всему периметру комнаты расположено несколько высоких стрельчатых окон, причем забранных вполне себе прозрачными, лишь немного пыльными, стеклами.

Первое слово, которое приходит мне в голову, когда вижу обстановку комнаты: уютно. Вот правда уютно, даже с оглядкой на пыль и паутину. Не вычурно, не вырви глаз, даже, прости господи, не загажено.

Стены здесь без гобеленов – просто чистый камень, но с аккуратной кладкой, особенно тщательно выложенной вокруг окон. Под ногами – густое покрытие из шкур каких-то местных животных. Кто-то вроде песцов или лис, но с пятнистым окрасом. Мне в обуви даже ступать не хочется, чтобы не задавить тонкий ворс. Огромная кровать с балдахином под самый потолок. Перед ней – деревянный резной сундук. Наверное, с моим приданным. Несколько небольших шкафов с книгами – для меня невероятно ценная находка.

Не могу скрыть улыбку, когда вижу между парой окон тонкой работы трюмо, а на столике перед ним – разнообразие разноцветных пузырьков и баночек.

Пара глубоких кресел стоят в пол-оборота вблизи сейчас мертвого камена. Но запас дров все еще лежит в стальной дровнице.

Вообще у меня такое ощущение, что обитатели этой комнаты вышли отсюда совсем недавно и вот-вот должны вернуться. Опять же, без оглядки на пыль. Пара высоких красивых кубков на низком столике перед креслами, явно недопитая бутылка темного стекла, остатки фруктов на тарелке рядом.

Даже чуть отброшенный в сторону край одеяла на кровати.

Новое от 04.05.

Благодарю Мали и отпускаю ее.

Надо будет обязательно наградить расторопную малышку. Когда все немного устоится, устрою для местной детворы праздник живота.

Когда Анвиля приносят в выбранную мной комнату, приказываю следом принести пару ведер с водой и несколько тряпок. Не уточняю зачем, не хочу еще больше шокировать своих подданных.

Сама проверяю, чтобы будущего мужа аккуратно уложили на кровать и отсылаю всех прочь. Наверное, оставаться здесь, наедине с мужчиной, который мне все еще никто, не очень правильно. Но двери в моей комнате нет. Да и можно ли еще больше скомпрометировать королеву, о которую только ленивый не вытирает ноги?

Нет уж, в своей комнате без двери я одна не останусь. Мне банально страшно. И это не какой-то осознанный страх. Это… как паники что ли, когда внутри внезапно нарастает беспокойство, и его почти невозможно контролировать. Я никогда не страдала паническими атаками. Но по внутренним ощущением как раз сейчас близка к первой из них. А самое неприятное - эта тревога как будто подстегивается чем-то непонятным и невидимым, что я не могу никак идентифицировать. Никакие мысленные мантры не работают. Могу сколько угодно говорить себе, что это просто стресс и усталость, но ощущение надвигающихся неприятностей становится все более осязаемым. Наверное, это и есть та самая пресловутая женская интуиция в действии.

Насколько я поняла, змееглазый министр со своими помощниками в капюшонах покинул Драконье гнездо сразу после неудачного собрания. Это не может не радовать. Но он же маг, чтоб его черти на сковороде жарили! А вдруг в образе тумана ко мне ночью просочится? Между прочим, не будем тыкать пальцами в одного полуживого дракона, что-то подобное я уже видела собственными глазами сегодня утром. Кто его знает, во что может превратиться проклятый Магистр. Может, он уже здесь? В образе плесени растекся вон по той стене.

Так что, если одной мне бояться страшно, буду бояться вместе с мужем. Будущим. Удивится, наверное, когда придет в себя, а я ему в слезы: «Спасибо, миленький, что берег мой покой и сон».

Ладно, это просто я так храбрюсь, чтобы не сойти с ума.

Когда остаемся с Анвилем одни, какое-то время просто стою над ним. Он абсолютно точно крепко и безмятежно спит. Даже немного сопит, как тот мопс у моей соседки сверху. Что ж, либо драконий организм настолько выносливый и отлично восстанавливается, либо я большая умница и у меня золотые лечебные руки.

Осмеливаюсь протянуть руку и дотронуться пальцами до подбородка своего, прости господи, дракона. Едва касаюсь теплую, немного колючую от щетины кожу.

«Признайся уже, Маринка, что он - красавчик, - очень не вовремя всплывает внутренний голос. - Ты бы там, в своей реальности, не свернув шею мимо такого точно бы не прошла».

И тут же становится очень не по себе. Он действительно красавчик – не какой-то там гламурный и напомаженный, надушенный и с мягкими, как сдоба, ладонями.

Настоящий… гммм… мужик, хоть я категорически не люблю это слово. Высокий, сильный, наглый. Такие в моей реальности прут к своей цели и никогда ни перед чем не останавливаются, но таких в моем мире осталось катастрофически мало. Может, поэтому мы, девочки всех возрастов. Так любим сериалы и книжки про всяких там варваров-викингов, которые «пришел, сказал «моя!», забросил на плечо и уволок в пещеру», а там - хоть трава не рости.

И вот этого красавчика настоящая Изабелла, судя по всему, чем-то очень сильно обидела.

В то, что она его действительно могла его убить я почему-то отказываюсь верить. Просто не вяжется в голове, что люди, между которыми действительно могла быть романтическая история, могут стать настолько противны друг другу. Хотя… Мало ли вон по телеку показывают, как в порыве ревности муж покалечит жену, а жена - пырнула мужа.

Но самое главное. Если между ними действительно была любовная связь - почему Изабелла выбрала другого? Судя по словам Анвиля - это стало неожиданностью и для него тоже. Так почему же она так поступила?

Я одергиваю руку от его лица, когда «дракон» ворочается во сне и поворачивает голову так, что его щека едва не касается моих пальцев.

Ну и мое любимое: «А что дальше?» Лёша любил говорить, что меня хлебом не корми - дай порассуждать о будущем, прикинуть все варианты, рассмотреть все возможности. Его особенно бесило, когда пыталась говорить о нашем будущем - датах его развода, например. Со временем, когда я больше не заводила эти темы, он был очень горд, мол, вразумил, перевоспитал. А я просто перестала делать это вслух. Но во внутренних монологах все больше склонялась к мысли, что мой «женатик» - обычный… звездо… Звездочет, в общем.

И вот теперь у меня (то есть, у Ее Величества Изабеллы, королевы Драконьего гнезда) тоже есть свой непонятный мужчина из прошлого. Так и хочется пошутить, что у них здесь ретроградный Меркурий настолько суровый, что бывшие возвращаются даже из могилы.

Но шутки в сторону. И я, заодно, тоже в сторону, причем буквально - в другой конец комнаты, где в безопасности будут даже мои мысли, а то мало ли что еще умеет мой прошлый будущий.

Кто ему достался? Обезображенная бывшая с наполовину разваленным замком в виде приданного, огромной кучей финансовых и бытовых проблем. Еще к тому же и вдова. Мне даже стыдно, что втянула его во все это. Ну да, «дракон» сам просочился на тот злосчастный совет, но предложение руки и сердца сделала все же я. Предложение, от которого, как сейчас понимаю совершенно отчетливо, Анвиль не выиграет вообще ничего. Он даже не получает женщину, которую… любил? И которая, возможно, до сих пор любила его и была бы искренне рада, что судьба дала им второй шанс на воссоединение.

Он получает меня – непрошеную гостью из другого мира, для которой он - пусть и красивый, но опасный и совершенно незнакомый мужчина.

А самое смешное и, одновременное, грустное во всем этом то, что там, в моем настоящем мире, у меня бы никогда не было такого мужчины. Надо это признать. Не такая уж я красавица, даже если мы с Изабеллой в чем-то и похожи. На меня такие мужчины в моей суровой реальности никогда даже не смотрели - всегда мимо, всегда взгляд поверх меня. И сейчас, даже понимая, какой невероятно тяжелой обузой я стану, мне очень не хочется его отпускать. Ну… просто не хочется и все тут.

Глава восемнадцатая

Я выхожу из комнаты и возвращаюсь назад по коридору. Тут совсем недалеко, и я сомневаюсь, что что-то выгорит, но сделать первый шаг нужно обязательно. Мало ли, думаю о людях хуже, чем они есть на самом деле.

Стражники при виде меня снова делают вид, что стоят смирно. Опущенные плечи и чуть затуманенные выпивкой взгляды не в счет. Это, видимо, часть образа надежного охранника. По крайней мере, в фильмах о средних веках они все примерно так и выглядят, так что пусть лучше так - это успокаивает.

Ничего не говоря, сразу уверенно тянусь к дверной ручке. И, о чудо, стража тут же преображается. Не скажу, что бросается грудью на защиты двери, но томная лень с пары мордоворотов слетает в мгновение ока.

— Ваше Величество, не велено. - Один почти аккуратно отстраняет меня плечом.

— Не велено? - повторяю за ним. - Кем не велено?

– Господин Великий Министр строго настрого запретил вам видеться с принцессой Амелией без его высочайшего письменного распоряжения.

— Я правильно понимаю, что королева здесь я? - интересуюсь совершенно спокойно, глядя прямо в косые глаза стражника. - И я, законная королева, на своей собственной земле, в своей собственном замке не в праве видеться со своей собственной дочерью?

Мне нравится, что каждое слово звучит не резко, но безапелляционно. Эта «храбрая парочка» явно не ожидала такого поворота, потому что начинают поглядывать друг на друга с немым вопросом: «А что это вот сейчас такое происходит?»

— Ваше Величество, - первый стражник вовсе не выглядит столь смелым и залихватским, как те, во дворе. А второй и вовсе молчит – стоит, выпучив глаза, и даже вроде забыл, как дышать, - господин…

— Я задала вопрос, - говорю с небольшим нажимом.

Никаких истерик, я - королева, мне по статусу не положено истерить.

— Королева без законного мужа… - мнется стражник.

Всего лишь вопросительно приподнимаю одну бровь, приглашая его продолжать свой монолог.

— Вы же сами понимает, Ваше Величество. Пока королева не при законном муже, бремя власти ложится на Совет.

Бремя власти, ну надо же. Звучит как: «Да нет оставьте» без запятых.

— Тяжелое бремя, - согласно киваю. – Как считаешь, не переломится Совет? Выдержит?

— Ваше Величество, мы люди подневольные приказ - он, стало быть, приказ и есть.

Отличный ответ – оружие им выдали, а мозги не выдали. А главное, не выдали совесть.

— Моя свадьба будет уже очень скоро, - говорю предельно медленно и расторопно, чтобы дошло даже до этих дуболомов. - Раньше, чем вы можете себе представить.

Хотя, это чистой воды пальцем в небо. Я же о здешних традициях ничегошеньки не знаю. Может, одна только подготовка займет месяц! Но отступать уже некуда, а по лицам этой сладкой парочки вроде не заметно, чтобы сейчас они услышали какую-то ересь.

– И вот тогда ваша законная королева вспомнит, что кое-кто, в чьи обязанности входило защищать и ее в том числе, на самом деле выполнял незаконные приказы какого-то… проходимца. То есть, я хотела сказать, Магистра. Мне вот лично абсолютно ясно, что это попахивает изменой короне и за такое я могу вздернуть вас обоих просто вот так!

Одновременно щелкаю пальцами на обеих руках. Звук умножается эхом и дуболомы испуганно таращат на меня уже абсолютно трезвые глаза. Они от магистра-проходимца не отошли, а тут уже веревкой грозят.

Увы. Никто один, ни другой, свой пост около двери покидать не спешат. Если совсем уж честно, я была бы крайне удивлена, если бы это сработало. В этом мире, где у женщин нет никаких прав, пока она не окольцована каким-то местным мужичком, я для них - просто говорящая голова в юбке, а змееглазое чудовище - человек, который много лет распоряжается узурпированной властью, и всем здесь заправляет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто с большей вероятностью намылит им шею.

Но попробовать все-таки стоило. Да и попытка была хорошая - вон как побелели эти двое из ларца.

— Ваше Величество, приказано так, - впервые за все время открывает рот второй стражник, и как-то нервно дергает плечами.

В этом разговоре нет смысла. Змееглазого они явно боятся сильнее, чем меня. Именно боятся, а не уважают или служат из чувства глубокого патриотического долга. Но мне интересно, как далеко эти прихвостни готовы зайти, чтобы выполнить приказ. Похоже, довольно далеко. Несмотря на всю неуверенность в голосе – ладони обоих лежат на рукоятях коротких мечей. И схватились они за них не нарочно, чтоб я увидела, а как будто по привычке.

Ладно, я узнал, что хотела.

Новое от 05.05. (1)

— Хорошей службы, - оставляю напутствие и иду обратно.

Меня все же немного потряхивает. Я не привыкла на эмоциях разговаривать с вооруженными людьми. А эмоций во мне предостаточно. Хоть внешне, я уверена, выгляжу абсолютно спокойной.

Закрыть ребенка в четырех стенах, запретить видеться с матерью – и все это только ради мести. Чтобы Магистр смог снова вернуть себе власть над непокорной королевой. Очень «достойный» поступок. Но разве это же это не указывает косвенно на его слабость? Он ведь и сам боится – это очевидно. Боится, как они тут говорят, что Амелия оперится. Хотела бы я знать, что это значит и чем опасно для министра. Мысленно заношу еще один пункт в свой список - обязательно узнать про «оперение» и что не так с маленькой принцессой!

Не то, чтобы я возомнил себя самой умной и всемогущей, но, если малышка в самом деле чем-то больна - может, именно мои знания пригодятся для ее исцеления. Должна же быть какая-то сверх-идея того, почему здесь оказалась именно я - медик, а не инженер, математик или экономист. Хотя, с уровнем здешних проблем, профиль по экономике и инженерии мне бы тоже очень пригодился. Ну и военный, само собой, но, очень надеюсь, будущий Его Величество сможет взять на себя эту ношу и организует нам и оборону, и сильную армию. Когда очнется, само собой.

Кстати, мне бы тоже надо отдохнуть. Хотя бы пару часов. Можно сколько угодно корчить из себя героиню-попаданку, но даже здесь, в мире с магами и драконами, у людей обычные тела, из которых идет кровь и которые, как я уже успела в этом убедиться, испытывают точно те же физические потребности в пище и отдыхе. Хорошо, что я натренирована регулярными ночными дежурствами, а то бы уже давно свалилась без сил. Но как раз близка к этому, так что самое время вернуться в комнату, поспать хотя бы пару часов и утром быть максимально эффективной.

Прежде чем войти в «нашу» с Анвилем комнату, пару минут мнусь у порога. Я точно не рискую, оставаясь с ним наедине в четырех стенах до официального брака? А что, если даже безобразной королеве-вдове, покорной марионетке Магистра, есть что терять? Может, змееглазое чудовище только и ждет, когда я оступлюсь и он, радостно потирая ладони, объявит меня падшей женщиной, лишит титула и узурпирует власть? Как же мне все-таки не хватает хоть капельки знаний Изабеллы!

Но в комнату я все-таки захожу. У меня нет выхода. Во-первых, комната Амелии рядом и если кто-то попытается силой вывезти малышку из замка - увы, такой вариант тоже нельзя исключать - я хотя бы попытаюсь этому помешать. Во-вторых - рядом с «драконом» мне как-то… безопаснее. Даже если он там дрыхнет без задних лап. Ну то есть, ног.

Захожу внутрь и потихоньку, стараясь не слишком греметь, запираю дверь изнутри на толстую щеколду. Если завтра по замку поползут слухи, что их королева провела ночь с не_мужем - что ж, так тому и быть. Зато хоть высплюсь.

За окнами уже непроглядная ночь, и если бы не мой фонарь - в комнате пришлось бы ходить буквально наощупь. Я потихоньку иду вдоль стен и одну за другой зажигаю несколько больших свечей. Их тут много – в двух огромных, почти в мой рост, подсвечниках, на камине, на столике, даже на узких подоконниках. Наверное, когда использовали сразу все, то светло было, как днем. Но сейчас мне достаточно нескольких, просто чтобы не натыкаться лбом на предметы, не свалить что-нибудь и не разбудить грохотом будущего короля.

Немного подумав, все же рискую разжечь огонь в камине. Сама этого никогда не делала, но пару раз ездила на дачу к коллеге и видела, как это делал ее муж. Чем-то архисложным мне это не показалось, так что, если только дымоход не забит сажей или птичьими гнездами, все должно получится. По идее, тут должны быть какие-то заслонки, но это не точно. При первом осмотре я ничего такого не нахожу, так что будем считать, мне досталась устаревшая версия камина, в конструкции которой все максимально просто и без «удобств».

Ну и ладно, рисковать так рисковать. В крайнем случае, у меня целых два ведра воды – не угорим.

Бумаги у меня нет, но и это не проблема. Дрова возле камина на вид похожи на наши, березовые. Только тонкая кора сверху не белая, а бурая. Но на вид и даже наощупь. -все та же береста, прямо один к одному. Правда, отодрать ее получается с трудом, ради этого приходится «принести в жертву» один из ногтей - они у меня и так куцые, но теперь на указательном пальце левой руки он у меня, как говорится, прямо почти под «мясо».

Складываю небольшие кусочки в центр камина, сверху шалашиком несколько небольших лучинок. Больше у меня нет. На всякий случай совсем чуть-чуть поливаю растопку маслом из фонаря, а потом поджигаю все это с помощью свечи. Пламя вспыхивает мгновенно. Становлюсь на корточки и смотрю, куда уходит дым.

Хмм…

Вроде бы струится вверх – значит, тяга все же есть. Ну, мне так кажется.

Значит, можно и дров подбросить.

Ухмыляюсь собственным мыслям: было бы забавно, если бы меня сейчас увидел кто-то из замковых работников. Вряд ли они часто лицезреют свою королеву стоящей на коленях, с задницей кверху.

Эх, такой вид пропадает.

Новое от 05.05. (2)

Еще какое-то время просто сижу возле камина, прямо на полу, по-турецки скрестив ноги. Мне нравится смотреть на огонь, нравится вбирать распространяемое им тепло. Если прикрыть глаза, то даже можно представить себе, что я участвую в какой-нибудь очередной реконструкции, что нет никакой реальной опасности, а маги и драконы – всего лишь часть прописанного сюжета.

Кажется, я уже почти засыпаю, когда в сознание проникает какой-то шорох. Вздрагиваю, нервно мотаю головой, чтобы сбросить морок. Резко оборачиваюсь – никого. Вроде никого. Света от свечей и камина не так много, по комнате ползут причудливые тени, если очень постараться, то вполне можно спрятаться вон в том углу или в том…

Ох, прямо как в детстве, когда после просмотра ужастика страшно идти в туалет.

На всякий случай прихватив с собой кочергу, или как называется эта кованая штука в виде стилизованной ветки… хммм… какого-то местного дерева, поднимаюсь на ноги и, сняв с подсвечника одну свечу, обхожу всю комнату.

Нет, тут действительно никого.

Уж в шкаф я точно не полезу проверять. И сундук не стану открывать - вдруг там крысы.

Но за дверь все же выглядываю – тоже пусто. Стража у двери Амелии на посту - переговариваются о чем-то в полголоса. Судя по чавканью - у них как раз очередной перекус. Значит. По крайней мере сейчас, малышке ничего не угрожает.

Я снова запираю дверь изнутри и потихоньку наваливаюсь на нее спиной. Выдыхаю, потому что сердце и правда колотится не по-детски. Нужно что-то делать с нервами, может, повспоминать какие-то дыхательные практики. Потому что, если так пойдет и дальше, скоро я начну пугаться собственной тени. Надо бы завтра прихватить с кухни бутылку вина. Это я там у себя в безопасной реальности - трезвеница до мозга костей, а тут будем считать это успокаивающей травяной настойкой и принимать, в случае острой необходимости, по глотку раз в день.

И, вот чудеса. Пока я размышляю о подходящем «лекарстве», замечаю глиняную бутыль на столе перед камином. Выглядит не очень впечатляюще.

— Даже не думай, Марина, - шепчу себе под нос. – Если там что-то и осталось, то либо выдохлось, либо забродило. Но… посмотреть-то можно? Нет, чего ты там не видела? И, кстати, хватит разговаривать сама с собой!

Ставлю свечу на место и иду к столику. Но не к тому, что возле камина, а к тому, что между двух окон. Тут все покрыто безобразным толстым слоем пыли, но именно для этого я и попросила принести мне воду. От перепугу сон как рукой сняло, так что можно и прибраться немного. Не пропадать же времени даром, да и не увидит никто, как Ее Величество, засучив рукава, собственными белыми ручками возится в грязи. И у меня совсем не альтруистические позывы, а вполне рациональное желание обшарить каждый угол - вдруг, найду какой-то тайник, или забытую вещицу. Что угодно, что сможет подтолкнуть меня к мыслям и памяти настоящей Изабеллы. Должны же мне достаться хоть какие-то подсказки, раз уж не перепало никакой разрушительной магии или мощного артефакта.

Сейчас любая зацепка будет в радость, любая крошка информации.

Тяну руку к изящной пузатой бутылочке. Это же наверняка духи, да? Ну и пускай немного пыльная. На ощупь - как будто матовое шлифованное стекло, кое-где покрытое уже облупившейся позолотой. Открываю ее – и в воздухе разливается обволакивающий аромат свежевыжатого персикового сока. Он ни капли не приторный, наоборот, оформлен кисло-сладким шлейфом чего-то похожего на бергамот. И еще приглушенные белоцветочные ноты. Я бы сказала, что жасмин, если бы он водился в здешних краях.

Я делаю глубокий вдох, наслаждаясь ароматным теплом и сладостью, словно изысканным десертом.

Мне нравится. Очень нравится.

Даже представить себе не могла, что во всем этом запустении и серости, найду маленький яркий мазок.

Только с задержкой в несколько минут понимаю, что улыбаюсь во все тридцать два., потому что таких пузырьков на столике - несколько десятков. Кажется, я только что «откопала» настоящее сокровище. И оно - мое.

Но сначала нужно избавиться от пыли. Хотя бы на столе и на комоде. Может, в тех шести выдвижных ящиках с красивыми керамическими ручками, тоже какие-то приятные «плюшки»? А вдруг целое настоящее и удобное белье?!

Смачиваю тряпку в воде и сначала один за другим протираю и убираю в сторону все пузырьки. Очень хочется сунуть нос в каждый, но это удовольствие на потом. Затем перехожу к столу и комоду. Не уверена, что от одной только тряпки и воды не останется разводов, но выбора у меня все равно нет. Потом, при дневном свете, пройдусь еще и сухой тряпкой, если понадобится. Кстати, растительным маслом можно попытаться «затереть» все эти трещины - бабушкин рецепт, она так регулярно «реставрировала» свой старый, перешедший по наследству еще от прапрабабушки, шкаф для посуды.

Тщательно вытираю мягкий стул перед столиком.

Переношу на столик подсвечник с парой свечей, усаживаюсь поудобнее. Протираю большое овальное зеркало в деревянной раме. Отражение в зеркале меня, конечно, удручает. Тут не то что косметика - пластическая хирургия не поможет.

Так, стоп, а это что?

Сразу и не заметила, что в столике есть выдвижной ящик. Аккуратно тяну за ручку и он, с натяжкой, но поддается. Удивительно, что даже не заперт, хотя явно сделан так, чтобы не бросаться в глаза.

Внутри бумага, перья, чернильница. Пустая, разумеется.

А это что?

Меня как будто бьет током. Все тело, каждую клеточку, парализует невыносимая адская боль. Мне кажется, я даже кричу, но не уверена, что из моего рта вылетает хоть звук. Боль, как пружина, сжимается вс сильнее и туже, а потом резко выстреливает куда-то под подбородок, из-за чего в глазах мгновенно темнеет.

И от меня не остается ничего.

Только пустота и тишина…

Новое от 06.05. Глава девятнадцатая (1)

Глава девятнадцатая

Не знаю, как долго валяюсь без сознания. Именно валяюсь, потому что прихожу в себя на полу, лицом в высоком пыльном ворсе мягкого меха. Очень болит голова. Даже не то, что болит, а ощущается ужасно тяжелой, как будто кто-то приложил по затылку чем-то, что явно не предназначено для мягкого массажа.

Мне нужно время, чтобы собраться с силами. Пытаюсь встать, но это получается не сразу, потому что каждый раз сила притяжения возвращает меня обратно, как будто не хочет, чтобы я снова встала на ноги. Ладно, раз не на ноги, тогда попробуем по-другому. С трудом опираюсь на руки и, хоть реальность перед глазами продолжает безжалостно штормить, все-таки кое-как сажусь.

Но «резкость» нужно наводить. Хотя, первые мгновения я вообще не узнаю ничего из того, что помню последним перед тем, как грохнулась в обморок. Наверное в обморок, потому что, ощупывая затылок, не нахожу там ни шишки, ни, слава богу, крови.

Блин, а, можем, я вернулась домой?!

Ну по принципу - как попала, так и назад.

Самое удивительное, что в первую секунду, когда в моей голове зреет эта шальная мысль, я чувствую… даже не знаю, как это сказать. Ну в общем точно не радость и не облегчение. На второй чаше весов «лежит» мысль о малышке Амелии, которая фактически находится у Магистра в плену, и шансы, что после «возвращения» в свое тело ее безвольная запуганная мать резко сменит вектор и начнет давать змееглазому отпор, крайне малы. А значит, девочка так и останется в опасности, еще и с «радужной перспективой» стать женой того толстого урода. Или какого-то другого выгодного Магистру мужлана.

В общем, я не испытываю радости от возможного возвращения. Хотя, конечно, если прямо сейчас окажется, что я снова дома в своей уютной маленькой квартирке со всеми удобствами - рыдать и заламывать руки тоже не буду.

Но нет, когда в глазах немного проясняется, первое, что я вижу - все тот же стол, со все еще наполовину выдвинутым маленьким ящичком, и серую каменную стену на заднем фоне. Да и «ковер», в который я все это время лежала, уткнувшись носом - обычная шкура, брошенная прямо на холодный пол. Странно, что сразу не обратила на это внимание.

Я зябко потираю плечи, оглядываюсь, чтобы найти хоть какой-то источник тепла.

Огонь в камине догорел – и теперь оттуда на меня смотрят только тлеющие «глаза» углей. Зрелище, если честно, немного жуткое, как будто там и правда засел какой-то демон. А вот свечи на столе еще горят. Хороша бы я была, если бы в первую же ночь устроила в замке пожар. Еще и дверь изнутри заперла, чтобы уж совсем наверняка сразу с будущим муженьком в рай. Ну или куда они там отправляются в этом мире.

Кстати, а драконы тут боятся огня? Или, может, Его будущее Величество огнеупорный?

Только когда в голове окончательно проясняется, замечаю лежащий прямо перед собой какой-то белый клочок. Поднимаю его и верчу в руках. Потираю пальцами - похоже на бумагу, но чуть плотнее и более шершавая. По такой явно не попишешь шариковой ручкой, а вот чернилами и пером (вспоминаю о пустой чернильнице в том ящике) - в самый раз. Выглядит бумага так, будто ее наспех оторвали от большого куска. Причем, в некоторых местах она потемнела и покрылась пятнами то ли от сырости, то ли от чего-то случайно пролитого. В общем, не только что вышла из типографии. Рисунок на этом огрызке тоже какой-то размытый, хотя иногда очень хорошо видны контуры нескольких прямоугольников, разбросанных по всему огрызку.

И чем больше я смотрю на него, тем больше понимаю, что, кажется, здешние Высшие силы услышали мои мольбы о помощи. Потому что, хоть я понятия не имею, что тут изображено и почему я грохнулась в обморок, когда взяла этот злополучный огрызок, я точно знаю, что он обозначает. И точно знаю, куда мне с ним идти.

Черт, мурашки по коже!

Я вздрагиваю и веду плечами, чтобы хоть немного справиться с внезапным приступом паники. Спокойно, Марина, сейчас тебе нужно сосредоточиться и еще раз все проанализировать.

Этот непонятный приступ (не знаю, как еще его назвать), случился, когда я коснулась этого огрызка. А сейчас держу его – и ничего не происходит. Сколько не три его пальцами - все тоже самое. Но зато сейчас в моей голове есть четкая и понятная цепочка картинок, как закольцованная гифка из социальной сети.

Видение? Подсказка? Прости господи, фантом?

По-хорошему, надо прямо сейчас проверить его достоверность.

В приступе безумного воодушевления пытаюсь слишком резко подняться и… заваливаюсь обратно на колени. Голова снова кружится, но на этот раз к ней добавляется еще и приступ тошноты. Наверное, когда падала, все-таки как-то ударилась головой и заработала маленькое сотрясение. И ко всему этому - жуткая, разбивающая откуда-то изнутри усталость. Видимо. Последствия отсутствия нормального сна в нормальной постели.

Ощущения такие, как будто из тела вытащили все кости и я вынуждена собирать и удерживать себя только за счет слабых мышц. Ну нет, я, конечно, героиня-попаданка, но с ума еще не сошла, и прекрасно понимаю, что в таком состоянии я дойду разве что до двери, да и то не факт. То-то обрадуется Магистр, когда увидит мое бездыханное тело.

Не буду же облегчать задачу змееглазому гаду и сделаю стратегическое отступление.

Потихоньку, на корточках, доползаю до ведра и ополаскиваю лицо. Хорошо, что я еще не макала туда грязную тряпку. Ледяная вода снова обжигает нежную кожу, но сейчас это именно то, что нужно - помогает еще немного прийти в себя.

Потом совершаю еще одно рандеву на корточках - до камина, чтобы немного расшевелить угли и подбросить дров. Хорошо, что поленья сухие и огонь набрасывается на них с жадной быстротой. Вряд ли сейчас у меня хватило бы сил заново разводить огонь, а без хотя бы капли тепла тут и воспаление легких схлопотать недолго.

Так, ну и последняя точка моего «путешествия» - кровать. На нее смотрю с тоской, и мысленно посылаю лучи «добра» тем, кто ее сделал. Неужели не рассчитывали, что королева напьется и будет не в состоянии покорить такую высоту? Мы на реконструкциях пару раз пытались воссоздать покои благородных девиц, и пару раз делали койки гораздо ниже, и то - каждая реконструкторша обязательно ныла, что взбираться на «ложе» - настоящее приключение с препятствиями. А королевская кровать в этой комнате - раза в два выше.

Глава девятнадцатая (2)

Ладно, значит, этой ночью у меня будет половая жизнь. В смысле - на полу, перед камином. Я даже вполне удобно сворачиваюсь там калачиком, и набрасываю на плечи какой-то засаленный гобелен, который нашла на спинке стула. Не особо теплый, но лучше, чем ничего.

Сон, приди.

Но у меня такая сильная усталость, когда кажется, будто упадешь на подушку головой - и сразу без задних нег уснешь, а стоит лечь - от усталости даже глаза не закрыть.

Ворочаюсь. Пытаюсь заново свернуться, изображая кошку. Потом считаю овечек. Одна овечка, две овечки, шесть овечек… тринадцать овечек…

— Изабелла… Ваше Величество… Изабелла… Если ты сейчас же не откроешь глаза, я вылью на тебя ведро воды!

Его голос такой далекий и такой притягательный, но мне все равно совсем не хочется открывать глаза. Ну и пусть льет - во сне-то все равно не промокну. Хотя чувствую, что очень замерзла, как будто стоит чуть пошевелиться – и сразу же покроюсь тысячами мурашек.

— Последнее предупреждение.

Все же открываю глаза.

Щурюсь от того, что в комнате очень солнечно – яркие лучи бьют прямо в окна. Яркие и теплые, так что хочется потянуться поближе, чтобы хоть немого согреться. Неужели лето пришло?

— Слава богам, а я уж начал дурное думать, - немного морщась, Анвиль присаживается рядом на одно колено.

На нем все еще полно повязок, сквозь которые видны пятна засохшей крови, но сам по себе Его Драконьшество выглядит вполне бодрым. Даже как-то странно скалится, глядя на меня. Голодный он что ли?

— Тебе полагается быть в кровати и выздоравливать, - приветствую его недовольным ворчанием. – А если швы разойдутся? Как чувствуешь себя? Температура есть? Слабость? А…

— Придержите лошадей, Ваше Величество. - Анвиль удивленно вздергивает брови. – Давно ли вы познали сложную науку врачевания и лекарское мастерство?

— Скучными зимними вечерами, когда интернета не было, - отвечаю на автомате, не подумав.

Все-таки заставляю себя развернуться из состояния эмбриона. Тело порядком затекло, и теперь у меня сводит то одну, то другую ногу. Не очень сильно, но достаточно неприятно, чтобы улыбка на моем лице выглядела не особенно радостной.

— Интернета… не… что? – медленно повторяет за мной Анвиль.

— Старая поговорка, - быстро исправляюсь я и, чтобы хоть как-то сгладить собственную оплошность, широко улыбаюсь. Говорят, глупая женская улыбка вызывает у мужчин состояние легкого ступора. - Означает: «Когда не было чем заняться».

— Ладно, - немного нехотя, но все же соглашается он. И тут же хмурится, осматривая место вокруг меня с таким видом, будто нашел меня на на полу перед камином, а в собачьей конуре. - Позвольте узнать - я настолько вам омерзителен или вы настолько мне не доверяете, что предпочли провести ночь на холодному полу, чем разделить ложе с будущим законным супругом? Который, заметьте, пребывал в беспамятстве и не представлял угрозы вашей королевской чести.

И в этих его словах ни намека на шутку или игривое настроение.

Я бы даже сказала – это почти обвинение. Очень злое обвинение.

Новое от 07.05. (1)

Кажется, мне все же удается совладать с собственными телом, даже потягиваюсь, чтоб разогнать затекшие мышцы. Вид у меня сто процентов совсем не королевский, зато сразу чувствую себя живой.

— Нет, милорд Шаар, - осторожно поднимаюсь на ноги. Пытаюсь, как могу, изображать уважение и почтение - как-никак, будущий муж и король. И мой единственный союзник во всем этом кошмаре.

Чувствую себя так, словно ночью меня пропустили через мясорубку. На всякий случай ощупываю руки и ноги, проверяю, все ли в порядке, все ли на местах. В этом замке, где, как я уже успела в этом убедиться, даже пыль подчиняется змееглазому Магистру, вполне могли бы найтись подходящие руки, чтобы приложить чем-то тяжелым меня или Анвиля, а то и вовсе пырнуть ножом.

Но все кости как будто на месте, и лишних отверстий во мне не прибавилось. Наверное, это действительно последствия усталости. Когда я проходила практику в детской реанимации и бывали ночи, когда глаза получалось закрыть максимум на полчаса, я хотя бы спала на диване или кушетке в теплой сестринской, а не на холодом полу в компании сквозняков.

Анвиль поднимается вслед за мной. Если бы я вчера собственными руками не зашивала его чудовищные раны, сейчас бы сказала, что такое абсолютно невозможно. Он должен был лежать трупом, по меньшей мере, еще несколько дней.

— Вы выглядите удивленной, - усмехается дракон.

— А вы – живее всех живых, - не могу скрыть удивление, мысленно одергивая себя от желания снять с него повязки, чтобы собственными глазами увидеть шрамы, и в каком они состоянии.

Но тут же беру себя в руки - может, в этом мире такие, как он обладают особенный регенерацией. А значит, Изабелла должно быть в курсе и не особо удивляться.

— Печалитесь, что дожил до утра? - продолжает насмехаться Анвиль.

Он как будто забавляется от всей этой истории, и думать не думает, насколько близок был к гибели. С другой стороны - он же вроде как воскрес. Может, ему такие фокусы проделывать не впервой.

— Можете иронизировать сколько душе угодно, но я рада вашему исцелению.

— Звучит так, будто вы с большей охотой прирезали бы меня, пока я пытался выцарапать свою жизнь у богов смерти. - Дракон смотрит так пристально, будто не замечает ни безобразного ожога на моем лице, ни растрепанного после сна на полу вида.

Я сразу тушуюсь и опускаю голову, потому что не привыкла к настолько прямым мужским взглядам. Нет, у себя, «там», я не страшилище, на которое без слез не взглянешь, но отношусь к тому типу женщин, которых можно назвать «слегка эволюционировавшая Людмила Прокофьевна» - когда вроде не страшная, и бог ничем не обделил, а мужчины, почему-то, всегда смотрят мимо.

– То, что вы сделали вчера, рискуя собственной жизнью, чтобы спасти всех этих людей… - Делаю неопределенный жест, имея ввиду, конечно, не нас с ним в четырех стенах, а всех жителей замка. - Я благодарна вам, милорд Шаар.

Прежде чем успеваю понять, что он задумал, Анвиль каким-то неуловимым змейским движением выбрасывает вперед руку, хватает меня за подбородок и подтягивает мою голову к своему лицу, будто на какое-то яблоко на ветке. Его темный, абсолютно непроницаемый взгляд невозможно выдержать, но я запрещаю себе закрывать глаза. Нельзя быть слабой. Почему-то я уверена - он хочет увидеть доказательства моей силы, а не все эти смущенные зардевшиеся девичьи щеки.

Хотя, я все-таки краснею, и мысленно проклинаю себя за это.

— Надо же, - дракон изучает мое лицо как будто под микроскопом, - ваша благодарность выглядит искренней.

— Потому что она и есть искренняя, - огрызаюсь я.

Он слегка ослабевает хватку, и я использую этот шанс, чтобы вырваться и отойти на безопасное расстояние. На этот раз Анвилю как будто вообще плевать, что я делаю и с какой целью. Он немного раздраженно потирает одну из повязок, морщится явно от неприятного зуда. Господи, неужели его шрамы действительно уже настолько зажили, что начали характерным образом чесаться?! Но накануне я лечила и осматривала многих раненых, и что-то не припомню, чтобы кто-то из них начал так же заживать. Наоборот - я была уверена, что многим несчастным не судьба дожить даже до рассвета. Но, может, меня ждет приятный сюрприз?

— Ты всегда умела хорошо приспосабливаться, - говорит Анвиль, глядя куда-то поверх моего плеча. Вид у него задумчивый, как будто позади меня крутят кино из его личных воспоминаний.