Завод седьмого дня

– Да нет, – Карел нашарил рядом с собой сбитую под спину кофту и протянул ее Натану, голос которого звучал немного виновато, похоже, он и правда не хотел будить Карела. – Я встану сейчас. А где можно умыться?

– Я сейчас принесу воды, умоешься, потом ванну наберем. Чтоб после ужина, ух!

Карел кивнул и осторожно начал открывать глаза. К счастью, было уже темно. Горло отчаянно саднило.

Натан, натянув широкую даже ему кофту, вышел из комнаты. Карел, раскачавшись, поднялся следом и пошел в зал, где уже сидела Жанн, переплетая две связанные полоски.

– Это шарф будет, – пояснила она, заметив его удивленный взгляд.

– Понятно, – Карел кивнул и спрашивать больше не стал.

Черт с ним, с шарфом, пусть он и выглядит как плохо заплетенная Юнгина коса.

Натан нес по коридору два ведра.

– Ты что, набрал ее из моря? – удивился Карел. – Неужели такая чистая, что можно запросто пить?

– Я что, дурной? Я из колонки набрал.

– Откуда-откуда? – Натан кивнул ему на окно, Карел выглянул, увидел неопределенную конструкцию и с сомнением хмыкнул. – А туда она откуда попадает? С неба падает?

Натан состроил мину: сказать в ответ ему было нечего, видимо, вода и правда шла из моря.

– Ну, все равно она пресная, это главное, – использовал последний аргумент Натан.

– Она что?

Повисла неприятная пауза, разбавляемая только тихим бормотанием Жанн. Карел смотрел растерянно, а Натан не понимал, это он шутит сейчас или нет. А может, просто не расслышал?

– Ладно, пойдем, полью...

Ванна у них была как ванна, только из-под ее брюха в пол уходила широкая труба, и вверх тянулась такая же.

– Это зачем?

– Как зачем? – Натан покосился на него с сомнением, но, видимо, вспомнил, что его новый знакомый из Завода, а значит, слегка того. – Здесь вот открываешь, – он показал, – вода вытекает. По этой трубе вода течет от соседей сверху, когда они, соответственно, ванну принимают. Не советую трогать, она горячая бывает. Ну что, лью?

Карел кивнул и наклонился, опираясь на бортики ванной. Тут же на его затылок рухнул поток ледяной воды: мерзкая дрожь прошла от макушки к ногам, но ногам, почему-то, было теплее всего.

– Держи еще вот, – на голову Карелу с мерзким хлюпающим звуком полилось что-то густое.

– Что это?!

– Это мыло, голову вымой, – невозмутимо подсказал Натан, глядя, как Карел в ужасе запускает пальцы в волосы и пенит жидкость.

– Ната-ан, зачем ты вылил мне на голову мыло?

– Ну, а чем вы моете голову?

– Ну не мылом же! – Карел потер затылок и почувствовал под ладонью забавно пружинящую пену. – Отваром трав.

– Ну вот, а мы моем мылом. Специальным.

Карел глубоко вздохнул и принялся пенить мыло, размазывая его по волосам. Пахло резко, но не смертельно, да и запах, в общем-то, мало отличался от отваров Марты.

– Готов? Лью.

На него снова обрушился поток ледяной воды, видимо, из другого ведра. С трудом промыв волосы (а по ощущениям, так и не до конца), Карел выпрямился и взял из рук Натана полотенце. Поворошил волосы и вытер лицо.

– Ты пойдешь есть?

Натан повесил полотенце на веревку, до которой он дотянулся, чуть привстав. Карел примерился и понял, что так просто до нее не достал бы.

– Знаешь, наверное, нет. Не хочется. Я бы чаю выпил.

– Ладно, – Натан хлопнул его по плечу. – Оставайся с Жанн пить свой чай, а я, пожалуй, наверну мяса. Хотя там, скорее, суп, ну да это не важно. Главное, чтоб накормили.

Карел кивнул. Он зачесал волосы назад, чтобы не капали, и первым вышел в зал.

– А почему Жанн не идет ужинать с тобой?

– Ма питается шумом волн, – заметив смятение Карела, Натан хохотнул. – Это не я придумал, это Старик говорит. Ладно, я пошел.

Над платформой разнесся гул, видимо, зовущий на ужин. Карел остался было один, но почти тут же в зал вошла Жанн с чашкой и тарелочкой, на которой лежало что-то комковатое.

– О! Ну ничего себе. А что это ты ужинать не пошел?

– Да вот, решил остаться... – Карел растерянно потер затылок.

– Вот и славно, – обрадовалась Жанн, – держи чай, сейчас заварю еще.

Вернулась она через пару минут и села в кресло, ковыряясь ложечкой в своей тарелке.

– Жанн... гм, – Карел растерялся, не зная, как начать. – Натан сказал, что ты питаешься шумом волн. Это как?

Жанн расхохоталась, поперхнулась и еще долго кашляла. Карел суетился и то пытался дать в руки чай, то хлопал по спине. Становилось только хуже: Жанн начинала хихикать и все начиналось заново.

– Ох-ох-ох, – она наконец-то пришла в себя и сползал по креслу. – Чуть не померла с твоих вопросов. Я просто не ем после шести, поэтому ужинаю раньше.

Карел задумчиво пошевелил бровями и только через какое-то время решился уточнить:

– А это тогда что такое?

– Где?

– У вас в руках.

Жанн погрозила ему пальцем.

– Карел, мальчик мой, не умничай и тогда, возможно, проживешь долгую и счастливую жизнь.

Карел с сомнением хмыкнул.

– Видишь, я не ем. Просто старая женщина балуется, пока никого нет. А теперь пей свой чай, и чтоб я не слышала от тебя ни слова, пока не придут Натан и Старик.

– Почему Старик должен прийти?

– Карел, я что тебе сказала?

Карел замолчал и насупился, но за чай взялся. Жанн дважды ему подливала – лишь бы только не надоедал. Так она дотянула до конца ужина, а там и Старик пришел с Натаном. Тот сел на стул молча, явно чем-то раздосадованный.

Старик устроился в том кресле, в котором до того сидела ушедшая на кухню Жанн, вытянул ноги и внимательно уставился на Карела.

– Я даже подумать не мог, что эта женщина предложит тебе остаться у нас. Я вообще не планировал с тобой видеться до лекции. И надо же, такие новости. Ладно, спрашивай.

Карел не успел открыть рот, как Старик продолжил:

– Да, я знаю, что ты ничего не понимаешь. Итак, с чего начать? Пожалуй... Ты когда-нибудь был в Заводе?

– Нет.

– Что-о? – встрепенулся Натан. – Как не был? Ты же оттуда?

– Да, Натан, – раздраженно ответил Старик. – Ты притащил сюда какого-то постороннего парня, даже не попробовав узнать у него, откуда он! Но если ты кому-нибудь проболтаешься, я утоплю тебя в бочке с отходами, понял?

Натан только усмехнулся в ответ.

– Ма-а-ам, он мне угрожает!

Жанн уже стояла в дверях с двумя кружками. Она нахмурилась, поставила чашки на столик, подошла и от души отвесила Старику хорошую затрещину.

– Еще раз нахамишь брату, Хьюго, и это я тебя где-нибудь утоплю. Ты меня понял, милый?

Жанн погладила пострадавший затылок. Старик совсем по-детски насупился.

– Да я же любя, море его возьми... – Старик снова потер затылок и пожаловался Карелу. – Последние тридцать лет вот этот мальчик только и делает, что жалуется на меня маме. А я считаю своим долгом сделать из него мужчину. Надеюсь успеть до своей смерти.

– Скоропостижной, Хьюго, – пригрозила Жанн.

– Да я понял, мам, я молчу. Просто рассказываю. Ты посмотри на него, такое ощущение, что ската съел.

Жанн хмыкнула и ушла на кухню. Старик и Натан потянулись за своими чашками и пожали друг другу руки.

Карел с интересом за ними наблюдал. Наверное, когда-нибудь они с Альбертом тоже стали бы такими же братьями. Может быть.

– Итак, – Старик отхлебнул чаю и зажмурился. – Ты никогда не был в Заводе, никогда не был здесь. Но ты пошел сюда, а не в Завод. Почему?

– Там меня никто не ждет.

– Здесь тоже, – парировал Старик. – Еще?

– Мою сестру увезли в Завод, и ни она, ни тот, кто увез, не вернулись.

– Уже лучше, это мы приукрасим, и ты расскажешь. Что еще?

– Да вроде бы все, – Карел нахмурился.

Приукрасим?

– А почему все должны думать, что я из Завода?

– Чтобы ты мог рассказать, какие ужасы там творятся.

– Но зачем?

– Чтобы люди не сбегали туда, – Старик пожал плечами, как будто все было предельно просто.

– Ладно, возможно. А почему я из Завода пришел к вам?

– Потому что проникся нашими идеями, которые мы распространяем вот с этими листовками, – Старик протянул ему желтую мятую бумажку. – Ну, не только идеями, просто ты понял, как там все на самом деле ужасно. Вас же эксплуатируют!

Карел повертел бумажку в руках. Знакомо.

– Вообще-то, у нас буквы другие. Мало кто вот это понимает.

– Правда? – Старик отнял у него листовку и повертел в руках. – Это интересно, это тоже никому не говори, мы обсудим. То есть ты ее не читал?

– Читал, но смутно. Братья куда-то там. Ваш враг. Работа. Свобода, – перечисляя, Карел загибал пальцы. – Но в целом как-то не очень.

– Ага, ага, – закивал Старик. – Вот слушай, значит. Когда человек слишком долго делает одно и то же, то что случается?

– Он устает, – предположил Карел.

Натан скрестил руки на груди, зарылся носом в ворот свитера и задремал, давно потеряв интерес с разговору.

– Это верно, устает и начинает делать глупости. Ты, чтобы отвлечься, чем занимался?

– Книги читал.

– И как, помогало? А скажи, если у человека работа такая, книги читать, то что?

– А что, и такое есть? – Карел с сомнением хмыкнул. – Ну, тогда дать ему другое дело.

Жанн принесла им еще чаю, разлив его прямо из пузатого чайника с цветочным узором – необычно и бессмысленно.

– Вот, верно. И согласись, что заниматься другим делом лучше всего в компании.

Старик взял и с хрустом разгрыз комочек сахара. Крошки брызнули во все стороны, и Карел недовольно потер щеку.

– Кому как.

– Я тебя не спрашивал. Так вот, – Старик утер губы и запил чаем. – У нас у всех вроде как одно дело. И дело это – помочь тем, кто живет в Заводе, и облегчить их жизнь. И снять часть загруженности с его городов-спутников, вот как твой.

Карел отпил чай, чувствуя, как жжет небо.

– Но Гору при Заводе неплохо жилось.

– Никогда, – Старик посуровел. – Никогда никому этого не говори. Ты просто не понимаешь своего счастья.

Натан встрепенулся и подал голос так внезапно, что они чуть не расплескали свой чай.

– На самом деле ты ему не верь, Карел. Просто если Завод рухнет, то товары со всех городов пойдут не туда, а к нам. Он это устроит, будь уверен.

Старик рывком поднялся с кресла, оскалив зубы.

– Заткнись, котенок, а не то...

– Ма-а-ам! – весьма предсказуемо выкрикнул Натан.

– Натан, тебе двадцать восемь лет, разберись уже сам!

Оскал Старика плавно перетек в ухмылку, когда Жанн снова прокричала:

– Хьюго, у жены будешь жить!

Натан расхохотался и за руку вытащил Карела в коридор так быстро, что тот даже чашку поставить не успел.

– Пойдем спать, а то он может долго еще рассказывать. Завтра тогда воды в ванну наберем.

– Только я так и не понял ничего, честно признаться, – неохотно пробормотал Карел, держа в руке кружку с недопитым чаем и на ходу его допивая. – А хотелось бы понять, как вы тут живете.

– Хорошо живем.

Натан отнял у него чашку и поставил на небольшую полку в коридоре. Толкнул дверь и вошел в темную комнату, почти тут же зажигая свет. С тех пор, как Карел в ней спал, ничего особенно не изменилось, разве что очертания стали четки, да появилась возможность ее внимательно рассмотреть.

Комната Натана была похожа на его собственную и в то же время очень сильно отличалась. Вышитые коврики на стенах, над кроватью – рамки с черно-белыми картинками.

– Это что? – Карел ткнул пальцем в картинку, к которой подобраться не мог, потому что Натан уже растянулся на своей кровати.

– Это мы. Я, ма, Хьюго и Луиза.

– Кто такая Луиза?

– Сестра, – Натан натянул одеяло на плечо и повернулся спиной к Карелу, показывая, что не очень-то хочет продолжать эту беседу.

– Ладно.

Карел лег на матрас и укрылся одеялом. Полежал немного, встал, выключил свет, дернув за веревку, и вернулся назад. Минут десять они лежали в полной темноте, Натан вертелся, Карел лежал ровно, чувствуя непривычную твердость под собой.

– Если тебе что-то интересно узнать у Старика, то придется либо к нему домой прийти, либо поймать здесь. Он приходит только ночевать, – внезапно подал голос Натан, когда Карел окончательно понял, что уснуть в ближайшее время не может.

– А почему он ночует здесь, если у него есть дом?

– Как – почему? – Натан очень удивился, шумно пожевал губу и продолжил, видимо, сделав поправку на то, что Карел в их станице новичок. – Ну, там дом его жены. Он живет здесь, а там только принимает старейшин. Ну, у нас все дети живут с матерями, так всегда было. Так что мы с Хью живем с Жанн, а со Старушкой, хе-хе, живет его дочь. Видел, хорошенькая какая?

– Видел, – Карел закинул руки за голову и задумчиво смотрел в потолок.

Интересно, как и почему появилась такая странная традиция?

– Что за Старуха?

– Ты это, – Натан завозился на кровати и свесился к Карелу. – Только так не скажи никому, а то Хьюго или мама тебе голову открутят. Хотя ма сама ее так частенько называет. Вообще это Жюли, жена Старика. Только вот ее ты точно вряд ли увидишь, она даже не спускается на первый этаж, сидит себе наверху, только на обед и выходит. Странная она, но дочку неплохо воспитала.

– А дочку-то как зовут?

– Луиза.

– Как вашу сестру?

Натан замолчал. И молчал довольно долго, только теперь уже даже не шевелился, видимо, тоже смотрел в потолок. Карел почувствовал себя виноватым, но голос подавать не стал. А что он скажет? «Извини, я не хотел»? «М-да, что-то я не то ляпнул»? Вряд ли это Натану сильно поможет.

– А кто еще живет в этом доме?

– На первом этаже сейчас никого, может, тебе эту квартиру отдадут, если мама не решит тебя оставить с нами навсегда. Кстати, я думаю, если захочешь жениться, тебе позволят там поселиться с женой, если она сама согласится, конечно. Ну, вроде как из-за того, что ты не местный, приспособиться-то как-то надо. Только тогда не удивляйся, если на тебя будут коситься, – Натан кашлянул и вернулся к жильцам. – Под нами живет Сью с детьми и внуками. Она шьет одежду, иногда они вместе с ма работают, когда на одежде, например, нужно что-то вышить. Над нами живут брат с сестрой, у них мать недавно померла. Они работают на воде.

– На воде?

– Ну, да. Как же тебе объяснить? В общем, я сам не очень понимаю, но они делают так, чтобы вода была несоленой и из колонки сразу же можно было пить. Не только, конечно, они там работают, но, в общем, они ближе всех.

– Интересно, – Карел подумал, что совершенно не представляет, как можно из соленой воды сделать несоленую. – Познакомишь?

– Ага, конечно-о, – Натан зевнул и снова отвернулся к стене. – Завтра и познакомлю. Да все равно ты мимо них не пройдешь.

Натан спал долго и со вкусом. Карел успел проснуться, умыться из колонки во дворе, поговорить с Жанн и немного походить по дому в поисках Старика. Но тот, видимо, как и говорил Натан, давно уже ушел на работу. И кем же он тут работал? Не духовным же наставником.

Натан проснулся к обеду, и к тому моменту, когда он был готов высунуться из своей комнаты, уже прогремел гонг. Карел выглядел разочарованным: ему интересно было познакомиться с людьми, имеющими дело с водой, прямо сейчас, ведь они наверняка смогут описать процесс более понятно, чем Жанн или Натан, ничего о нем не знающие.

Натану было все равно, он хотел есть.

– После обеда сходим, – уговаривал он упирающегося Карела, волоча его за собой по улице.

Карел еще не очень понимал, как можно есть, когда дают, а когда не хочется. Ему пока, после чая Жанн, есть не хотелось, но пришлось смириться и идти со всеми в столовую, а там вкладывать в себя рыбу в тесте и вливать странную жидкость, похожую по вкусу на ягоды.

– Морс, – пояснил Натан и залпом опустошил стакан.

Карел попробовал немного, поморщился от излишней кислинки, но отставлять не стал. Тесто плохо жевалось, и рыба никак не хотела откусываться.

Закончив с обедом, Натан повел Карела к дому окольным путем: показать производственную улицу.

– Вот здесь, кстати, наши соседи и работают, – он показал на большой дом, окна первого этажа которого наполовину ушли в платформу. – Николь рассказывает, что у них там сразу дно платформы, а оно прозрачное и так все видно. Вообще они обычно на работе по одному, поэтому мы к ним пойдем перед ужином, когда оба будут дома. Так же интересней, верно? А сейчас пойдем знакомиться с семьей Сью.

Карелу было все равно. Точнее, все одинаково интересно. И швея, и соседи сверху, и Хьюго, который сказал, что сегодня не придет ночевать.

Поднявшись вместе с Карелом на второй этаж, Натан решительно постучал и толкнул дверь.

Они прошли по коридору в зал, и Натан втолкнул Карела первым. Он тут же попал в мягкий мир, заполненный голосами.

Вместо стульев по комнате были разбросаны гигантские подушки, а может, это были мешки с песком. Все яркие, пестрые, и на каждом кто-то лежал и, похоже, что-то шил.

Натан втиснулся следом за ним.

– Эй, ребятня, хватит тыкать иголками в ткань, я вам новенького привел знакомиться!

Карелу показалось, что он вдруг оглох. По крайней мере, наступила полнейшая – до звона в ушах – тишина. А потом все вдруг взорвалось, зашевелилось, и все, кто до этого лежал или сидел, рассредоточились по обе стороны от большого мешка, на котором полулежала женщина немногим младше Жанн. До того, как вошли Натан и Карел, она сосредоточенно щурилась и пыталась вдеть нитку в почти невидимую иглу.

– Вот так-так, – протянула она, втыкая иглу в от ворот своей кофты, а нитку сжимая в уголке рта. – Это тот, который из Завода? Ну, давай, знакомься, заводчанин. Мы-то знаем, как тебя зовут. Это мои дети, – она коротко повела головой вправо от себя, где стояли две девушки-близняшки, даже сейчас не выпустившие из рук шитье, и двое парней, младшему из которых вряд ли было больше десяти лет. – Внуки, – влево, и внуков было человек пять, только им не очень-то нравилось стоять на месте.

А потом они вдруг начали представляться. Такого галдежа Карел никогда не слышал, так что даже не пытался запомнить. Потом, как-нибудь, если будет нужно...

– Очень приятно.

Карел незаметно потянул Натана за рукав, намекая, что ему не очень-то нравится здесь, но Сью была быстрее:

– А вообще мы тут заняты, так что топайте своей дорогой. И, Натан, еще раз воду без заглушки сольешь – уши надеру.

Натан угукнул и поспешил покинуть негостеприимный дом, увлекая Карела за собой.

– Как-то не очень, – поделился впечатлением Карел, но Натан только снова угукнул, видимо, слишком озадаченный сохранностью своих ушей. – Теперь наверх? Как зовут-то наших соседей? Ты так и не сказал.

Но Натан уже топал вверх по лестнице, увлеченный своими проблемами. Карел нагнал его на четвертом этаже и похлопал по плечу.

– Да что с тобой такое? Неужели так сильно ее испугался?

– Да нет, конечно, – Натан издал ненатуральный звук через нос. – Вот только это. Заслонку-то мы и сломали. Причем уже давно. Так что ничего я не забываю, а по ушам получу ни за что.

– Проблема, – согласился Карел, стуча в дверь.

Они тут же вошли, попав в темный коридор, в котором едва ощутимо пахло чем-то солено-горьковатым.

– Ну, пойдем.

Натан помахал передним рукой и шагнул в первую комнату, оказавшуюся чьей-то простенькой спальней. По стенам были развешаны рамки с картинками людей, и их было явно больше, чем могло поместиться в таком доме.

В комнате было двое. На кровати, поджав ноги, сидела девушка с очень светлыми волосами, собранными в косу ниже лопаток. Она читала, положив на колени книгу в темном твердом переплете. У ее ног, на ковре, сидел мальчик лет двенадцати, он сосредоточенно возился с какой-то юбкой, рассматривая и растягивая ткань.

– А ну хватит делать дела, быстро обрадовались нам!

Натан плюхнулся на кровать рядом с девушкой и обнял ее за плечи. Та мягко улыбнулась, но отстраняться не стала.

– Это Николь.

– Карел. Очень приятно.

Мальчишка отложил юбку и поднялся, по-взрослому протягивая руку для рукопожатия.

– Гуго.

– Забавное имя, – улыбнулся Карел, тут же серьезнея и пожимая протянутую руку.

– Вообще-то мое имя Хьюго, но зовут меня так, – мальчишка не обиделся и сгреб юбку в охапку. – Я пойду.

– Куда? Я думал, мы поговорим немного…

Гуго поднял брови, глянул на Николь, сказал, что зайдет завтра, и вышел, оставив Карела удивляться, а Натана давиться от сдерживаемого хохота.

– А что, таких малышей пускают с водой работать? – Карел не хотел этого спрашивать, но не сумел сдержаться.

Тут уж и Николь хихикнула, показав очаровательные ямочки на щеках.

– Да кто же его пустит? – голос у Николь был тихий и очень мягкий, даже согласные она будто глотала. – Он ведь ткач.

– Кто-о?

– Это внук Сью, – отсмеявшись, пояснил Натан. – А брат Николь идет с работы. Вот он, уже пришел и стоит за твоей спиной.

Карел резко обернулся. Ему было очень неприятно, что кто-то вот так подкрался сзади и стоял, просто случая. И Натан тоже молодец! Не сказал даже.

– Привет, – молодой человек с такими же светлыми, как и у сестры, волосами протянул ему руку, деловито пожал. – Элиот.

– Карел.

– Да все знают. Я скоро, – и Элиот ушел дальше по коридору.

– Сегодня была его смена, – пояснила Николь, спуская ноги с кровати, книгу она уже успела отложить на стол. – Чаю перед ужином?

– Да я еще не хочу есть...

– А он еще и не скоро, – парировала Николь.

Натан безапелляционно добавил:

– Можешь вообще не есть, но Старик после ужина ждет тебя у себя. Говорит, какое-то очень важное дело и что тебе понравится.

Карел пожал плечами. Ему что-то не очень нравилось воодушевление Хьюго по его поводу. Это точно не может хорошо кончиться.

Николь упорхнула на кухню, зато вернулся Элиот. Он зачесал потемневшие от воды волосы назад и поменял рабочую черную рубашку на светлую кофту, так что совершенно слился с одеждой.

– Никки несет чай? Хоть как-то до ужина дожить.

Элиот закатал рукава и принялся собирать с пола разбросанные книги. Видимо, Николь выбирала, что почитать.

– А чем мы обязаны таким гостям?

– А, – Натан пренебрежительно отмахнулся. – Карел хотел позадавать вам вопросы.

– Надо же!

Элиот улыбнулся, продемонстрировав такие же ямочки, как и у сестры. Карел невольно улыбнулся в ответ.

– А я-то думал, что это мы будем тебя расспрашивать, что там да как. Как живете, как работаете.

– Мне не хотелось бы пока об этом говорить, – ушел от ответа Карел.

Ему показалось, что он совершенно никак не может врать этому парню: у него были такие внимательные глаза и неприкрытый интерес, что, с одной стороны, не хотелось не оправдать ожиданий, а с другой, выдумывать что-то казалось кощунственным: он же ему поверит.

– Ладно, я понимаю, – Элиот замолчал, и все трое отчетливо услышали, как у него бурчит в животе.

Он развел руками и тут же потянулся к вошедшей Николь, чтобы забрать у нее чашки. Здесь пили такой же чай, как и в столовой, немного горьковатый и странно пахнущий.

Чай пили еще долго: Карел спрашивал о воде, просил ее же дважды, Элиот с сомнением хмыкал и предлагал прокипятить, а Николь принесла конфетки из вываренного сахара. Карел подгреб к себе тарелочку и вопросы некоторое время не задавал – его зубы оказались крепко слеплены между собой, что вызвало восторг у станичников. Не потому что он не говорил в это время, а больно уж комично удивлялся. Сидели до самого гонга на ужин: Карел неохотно отодвинул тарелку, допил воду из стакана и поднялся.

– Пойдемте, иначе Элиот закусит нами.

– Да нужны вы мне, тощие такие, – он поднялся и растрепал подсохшие волосы.

Очень легкие, они приподнялись шапкой, и Элиот выглядел смешно и легкомысленно.

Собрались довольно быстро, потому что Николь осталась:, она наелась сахара вместе с Карелом и теперь есть не хотела. Карел тоже не хотел, но считал недопустимым игнорировать приглашение Старика.

Оставив Элиота с Натаном за столом с рыбой и какими-то странными овощами, Карел пошел сразу к дому, к которому ему однажды уже показали дорогу. Постучал и попал в кухню, в которой не было никого, кроме Хьюго и девушки, расставляющей на столе еду.

– Как славно!

Старик, судя по всему, очень ему обрадовался. Указал девушке на место рядом с собой и предложил сесть Карелу. Тот отодвинул для себя стул и приземлился за стол, заставленный едой, скрещивая руки на груди и переводя взгляд с девушки на мужчину. Жест был невежливый, но очень характерный.

К Хьюго Карел испытывал смешанные чувства: с одной стороны, ему нравилась сила этого человека, с другой, не нравилось его громадное самомнение. Старик привык, что в станице все делают то, что он скажет, но Карел к ним не имел никакого отношения. Он никогда не совершал поступков, которые могли бы характеризовать его как настоящего мужчину, но твердо решил, что на двадцать третьем году жизни уже пора бы. И первое, с чего следует начать – это не потакать требованиям Старика, который, может, и знает, как лучше для станичников, но не для него, Карела.

– Знакомься, Карел, это моя дочь. Ее зовут Луиза.

Девушка выглядела безучастной, пока отец говорил о ней так, будто бы ее не было в комнате. Карел удивленно переводил взгляд с Луизы на Хьюго, настолько ошарашенный, что Старику без проблем удалось влить в него стакан чего-то, похожего на сильно забродивший морс. То, что казалось Карелу несъедобно сгнившим, на самом деле было просто алкогольным.

– Я правильно понимаю, что ты согласен?

– Что, простите?

Карел потер пульсирующие виски. Старик, видимо, несколько раз у него что-то спросил. Вздохнув, он повторил свою тираду.

– Как ты понял, у нас традиция кровных семей, а не созданных. В этом нет ничего особенного – заведя жену, ты ни мне, ни ей ничего не должен, только пару детей, разве что, но это не такое уж хитрое дело – и делом назвать нельзя. Жить будешь все так же с нами или, если захочешь, в нашем подъезде, на первом этаже. Вижу же, что с Натаном вы подружились.

– Что? Простите, как?

Хьюго посмотрел на него с сомнением, оценивая умственные способности.

– Я предлагаю тебе жениться на Луизе, и тогда все будет счастливы.

Карел замотал головой, открыл рот, чтобы отказать, и снова не смог сказать: «Нет».

Луиза смущенно ему улыбнулась. Карел сидел, вцепившись пальцами в свою рубашку по бокам, и надеялся, что сейчас Старик рассмеется и скажет, что он, конечно же, пошутил, не отдаст он свою дочь за какого-то парня неведомо откуда.

Потому что иначе будет совсем поздно.

– Вот и отлично! – Старик сунул ему в руку стакан и выпил сам. – Вот и решено, значит, свадьбе быть.

Карел постарался унять дрожь в руке, чтобы не расплескать выпивку, и залпом осушил стакан. Ему вдруг стало так нехорошо, что он кивнул, поднялся и прямо с порога вывалился на руки Натану, который, видимо, пришел его встречать.

– Ну, дела, – суетливо пробормотал Натан, перехватывая его за плечи. – Ну-ка, глянь-ка на меня… Карел-Карел, пойдем, я знаю, кто сейчас сможет тебе помочь.

Карел даже не спорил. Он чувствовал себя совершенно разбитым и был очень рад, что Натан пришел: иначе валяться ему сейчас на земле. И Карел не был уверен, что смог бы быстро встать.

Натан повел его на рабочую улицу, крепко придерживая за локоть. Карел шел, глядя перед собой, и чувствовал, что снова совершил ошибку и, похоже, не смог постоять за себя. Сейчас уже поздно.

– Так, а ну заходи.

Натан впихнул его в дверь, находящуюся сбоку большого дома, совершенно незаметную. Они поднялись на самый верх, и Натан решительно вошел в комнату, у которой, как показалось Карелу, не было крыши.

Нет, крыша там была, только состояла она полностью из стекла, вся небольшая комнатка в углу дома освещалась только солнечным светом, но сейчас под потолком горел свет, потому что уже темнело. По всем стенам были развешаны карты, заметки, записки, не оставляя ни клочка свободного места.

– Берг, я привел тебе земляка. Поговори с ним, а то парень немного расстроен, – Натан пожал руку мужчине, склонившемуся над картой под светом сильной лампочки, тот помахал рукой и ничего не сказал. – Сядь, Карел, он сейчас закончит.

Карел сполз на мягкий пуфик, вытянул ноги и опустил голову. Натан потрепал его по волосам и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Берг прочертил четкую полосу по карте, что лежала перед ним, зарисовал небольшой участок рядом, обвел кружочком какое-то пространство и подписал. Отложив все инструменты, прижал карту по краям гладкими камушками и вместе со стулом повернулся к Карелу.

– Ну, привет, земляк.

Мужчина протянул ему руку и решительно пожал. Карелу на пару мгновений показалось, что все косточки в его руке сломались с хрустом. Но нет, только показалось, после такого приветствия он даже смог шевелить пальцами, а боль немного привела его в чувство.

– Меня зовут Берг.

– Карел.

– Странно, – Берг улыбнулся.

Карел кивнул, даже для Гора его имя было немного странным, для Завода, видимо, тоже.

– На какой улице ты жил?

Берг улыбался как-то неровно, приподнимая уголки губ и тут же опуская, видимо, для него это было непривычно, но такая знаменательная встреча не должна была пройти с постными лицами.

– Я не из Завода, – отозвался Карел, думая о том, что если Старик об этом узнает, то обязательно выгонит его из дома.

Зато, может, не женит. А может, и женит – назло, наверняка ведь видел его реакцию.

– Из города рядом.

– Понятно, – Берг, похоже, немного разочаровался, но виду старался не подавать, хоть и проскользнуло в голосе что-то такое. – Ну, ладно, все равно ближе, чем эти дружелюбные рыбы.

Карел растерянно раскрыл рот и закрыл. Почему «дружелюбные» он, в общем-то, понимал, как понимал и «рыб», но совершенно не мог понять, как Берг умудряется говорить эти нейтральные, в общем-то, слова, с таким неудовольствием.

– Ну, давай, рассказывай, сосед, почему на тебе лица нет?

Карел задумчиво пожевал нижнюю губу, размышляя над тем, что можно сказать, а чего нет, да и вообще, можно ли доверять едва знакомому человеку, но не сдержался – выложил все, вместе со всеми своими сомнениями и мыслями.

– Ну, дела, – Берг задумчиво пожевал палочку из копченой рыбы, причмокнул губами и встал, решительно хлопнув ладонью по столу. – Впервые слышу, чтобы здесь кого-то насильно женили. Хотя, может, это просто проходит мимо меня. М-да-а, ну, ладно, это не беда, сейчас все решим.

Карел удивленно поднял голову: что, неужели и правда? А как это возможно? Неужели Берг имеет настолько большую власть в станице?

– Что это? – перед лицом Карела появилась бутылка матового стекла, и желудок его предостерегающе сжался.

– Цуцик.

Берг решительно придвинул Карела к своему столу, убрал камни с карты, и та тут же свернулась. Место карты заняли бутылка и два стакана.

– Молока здесь, конечно, нет, так что из чего есть, из того и делаю. Это то, что решит все твои проблемы.

Карел прищурился, недоверчиво глядя на Берга. Все его надежды снова рухнули.

– Ну, знаете, это уж слишком…

Берг приподнял темные брови. Видимо, не понимал, как можно решить проблему иначе, да и вообще, как можно отказываться от такого заманчивого предложения. Карел взвесил все «за» и «против» и решительно кивнул:

– Ладно, вы правы, – и пока Берг разливал мутный цуцик по стаканам, поспешно добавил. – А вы мне расскажите, чем вы здесь таким занимаетесь. Что за карты?

– Ну, это карты, – полушутливо ответил Берг, ставя перед ним стакан.

Даже не наклоняясь, Карел чувствовал резкий неприятный запах.

– Карта, которая лежала на столе – это вообще все, что здешние люди знают о городах рядом. Что, кстати сказать, немало, потому что у нас в Заводе вообще не знают ни о чем, что находится вокруг. Да и не думают, кстати, что за стенами хоть что-то есть. На карте все просто: кто где находится, кто чем торгует, торгует ли с нами или только начнет скоро. Эта карта большая.

Карел неохотно взял стакан и немного поболтал им. Осадок на дне поднялся вверх, и Карел снова отставил стакан, чтобы белые хлопья улеглись.

– Еще я делаю карты поменьше, ну, примерно такие, – Берг показал руками нечто по размеру как четыре книги, сложенные рядом. – Их с собой берут пилоты, если летят куда-то дальше Завода. Туда-то дорогу они знают, а вот в другой какой город – могут и сбиться. Ты учти, кстати, если за полгода-год не найдешь себе занятие по душе, тоже летать будешь.

Берг хакнул и влил в себя весь стакан, морщась. Карел посмотрел на него с сочувствием.

– Если пилотов отправляют не по торговым делам, а просто на разведку, то они привозят вот такие бумажки-описания, – Берг ткнул пальцем в листок над столом, исписанный странными черточками. – Пишут они, конечно, как одним местом, но от души. И суть ухватывают верно.

– То есть, – неуверенно уточнил Карел, – вы сами не видели то, что рисуете?

– Не-а, – Берг налил себе еще, а стакан Карела подтолкнул поближе к нему. – Я высоты боюсь.

– И что, долетают? – Карел снова взялся за стакан, неуверенно перекатывая его дном по столу.

– А то как же, долетают. За милую душу, еще и возвращаются, бывает.

Карел вздохнул, зажмурился и влил в себя мерзкую жидкость, после второго стакана потерявшую свой вкус и запах.

Карел взялся за борт лага, перелез через пассажирское место и сел за рычаги. Задумчиво все изучил, вспоминая полугодичные занятия, после чего вернулся назад, чтобы поправить крыло, которое из-за ветра немного съехало.

Это был его первый настоящий вылет, и он очень волновался, держась одной рукой за рычаг, а другой перебирая желтоватые листки, на каждом из которых был написан призыв к заводчанам. Наверное, в Заводе тоже жили не дураки и догадывались, что в жизни у них не все сладко, но, как и всех людей, их требовалось немного подтолкнуть к этому.

– Пошли на разгон! – раздался окрик координатора, рядом с которым стоял сонный и хмурый Берг, и два десятка моторов загудели, толкая лодки вперед сквозь плотную соленую воду.

Через пару мгновений они набрали скорость и оторвались от воды, тут же заходя на поворот и отряхивая с боков лишнюю воду.

Карел глянул вниз, чтобы увидеть за собой каскад сверкающей на солнце воды, и невольно зажмурился, таким сильным был блеск. Вымуштрованный клин выровнялся, поднялся выше, и внизу быстро замелькали цветные – зеленые, серые, голубые – пятна. Карел тщетно пытался рассмотреть Гор, но увидел только серую кляксу, показавшееся ему безжизненным и пустым. Это не мог быть его дом.

Завод сверху казался темным пятном, расплывчатым из-за сероватого марева, но стоило лагам нырнуть в плотный дым, как пилоты вообще перестали что-либо различать. Кашляя, они тут же начали снижаться, чуть ли не царапая шпили декоративных острых башенок на заводской стене. Карел следовал за всеми, за ним – всего одна лодка. Примерившись, он скинул стопку бумаг вниз, они вспорхнули, подхваченные потоком воздуха, и начали оседать на Завод.

Снизившись достаточно, чтобы рассмотреть улицы, Карел увидел, что они пусты. Все люди работали, и работали они ради общей цели, которую Карел не знал. Ее даже Берг не знал, а если и знал, то не признавался. Да и вообще Карел старался обходить его стороной – слишком сильны были воспоминания о небопадении, настигшем его на следующий день. Прошло уже почти два с половиной года, а он прекрасно помнил эти ощущения и ни разу не пил больше. Даже на своей свадьбе – хоть и помнил он ее очень смутно, как будто большую часть был где-то в другом месте – и на других, не менее значительных праздниках. Правда, то, что Старик, или Луиза, или Жанн считали праздниками, для Карела было зарубками – «что-то пошло не так». И вот, еще раз пошло. И тут. А здесь вообще не туда.

Жизнь превратилась в череду ошибок только из-за того, что однажды он не смог сказать: «Нет». Старик был счастлив, все кругом были счастливы, а Карел видел, что все это не про него.

Натан шутил, что он просто скучает по мамочке, а Карел не видел в этом ничего смешного. Еще по отцу, Юнге и Альберту. И по Лиа и Даану, и даже по Маркесу – совсем немного. Но почему-то сейчас, когда он думал об этом, ему казалось, что все это было очень давно и неправда, что таких людей давно нет в живых, и он просто прочитал о них книгу или услышал чей-то рассказ.

В станице все казалось другим и даже немного лучше. Но совсем не тем, что было нужно Карелу.

Заходя на посадку, он засмотрелся на лодки, поднимающиеся для разведки, неловко ткнулся носом в воду, и выпрямляющийся лаг поднял целую стену брызг, вымочивших Карела насквозь. Это не добавило ему хорошего настроения, и, придя домой, вместо того, чтобы зайти к себе и переодеться, он взлетел вверх по лестнице на самый верх.

Пилоты вылетали почти с рассветом, поэтому вернулись к тому времени, когда станичники только начали просыпаться и уходили или не уходили на работу. Минуя свою пустую и тихую квартиру, он с легкостью променял ее на другую, где его ожидало удивленное лицо и распахнутые объятия человека, ставшего для него более близким и родным, чем жена или друзья. Жаль только, об этом никто не знал.

И за запертой дверью в спальню все каждый раз было хорошо, но всякий раз – как в последний. Карел сам не знал, возможно ли это прекратить, но каждый раз чувствовал такой ком в груди, что сегодня, после этого вылета, прекратить, казалось, можно что угодно. Карел был уверен, что больше он никогда не поднимется над землей выше, чем на расстояние, которое получается при прыжке.

Когда он спустился в свою квартиру, его уже ждала Луиза. Она сидела в кресле, держа на руках их ребенка, мальчика по имени Тиль – Карел настоял, Луиза сопротивлялась, но с какой-то ерундой. Карел даже представить не мог – потому и забыл – какое идиотское имя могло бы быть у его ребенка, если бы в тот момент не случилась одна из тех вещей, которые нельзя было назвать ошибкой. Он твердо сказал: «Нет, моего сына будут звать Тилем». Так оно и было до сих пор, хотя Карелу иногда казалось, что Луиза может задушить его во сне только для того, чтобы сменить мальчику имя.

– Где ты был? – спросила она, кормя ребенка грудью.

Карел смотрел ей в глаза, стараясь не соскальзывать.

– На вылете.

– Ты вошел в подъезд час назад. Где ты был?

– Я зашел к Натану поболтать, – не дрогнув, соврал Карел.

– Натан вернется с охоты только к обеду.

– Ну да, но я этого не знал, так что остался выпить чаю с Жанн.

– Но где ты был, когда я поднималась, чтобы спросить ее о тебе? Жанн очень удивилась.

Луиза поправила рубашку, застегнула все пуговицы и устроила заснувшего малыша в коляске рядом с креслом.

Карел не выдержал, отвел взгляд, но тут же, обругав себя, вернул его назад. Правда, Луизе, похоже, все было понятно. А если не все, то суть она ухватила верно.

– Ну а вообще – какое твое дело?

Карел вскинул подбородок так, как это делала Юнга, когда спорила с Мартой. У сестры это всегда выходило, но он, похоже, забыл, что имеет дело с дочерью Старика.

– Вообще-то, я твоя жена, – прошипела она, приподнимаясь.

– А я твой муж, только мне на это наплевать, мне надоело быть игрушкой в руках твоего отца. Вон, получил наследничка, пусть больше меня не трогает!

Луиза встала, ухватилась за ручку коляски, глаза ее наполнились насквозь фальшивыми слезами. Карел ей не поверил и кивнул на дверь.

– Я расскажу отцу, – всхлипнула девушка, подвозя коляску с Тилем к заботливо приоткрытой двери.

– Я знаю, – ответил Карел, глядя, как колеса стукаются о ступени лестницы с таким остервенением, как будто в ней никто не спал.

Наверное, обо что-то ударившись, Тиль проснулся и заплакал, но спина Луизы даже не дрогнула, пока она не вышла из подъезда.

Наверху кто-то зашуршал, но Карел даже не понял голову. Видимо, переждав ссору, спустился Элиот. Он осторожно тронул Карела за локоть

– Если ты захочешь с кем-то поговорить, приходи ко мне, а не к Бергу, будь добр.

– Хорошо.

Карел чуть дернулся, когда его ударило током от свитера Элиота, и закрыл за собой дверь, оставшись в одиночестве посреди коридора. Судя по звукам за дверью, Элиот постоял еще немного и все-таки пошел на работу.

Карел добрался до запущенной кухни и открыл дверцу шкафа. На него дохнуло затхлостью и пылью. Вытащив бутылку цуцика, Карел с трудом ее откупорил и глотнул. Поморщившись, он сел на пуфик, сшитый Сью, сцепил пальцы в замок на затылке.

На самом деле, Луиза не была такой уж стервой. Ей больше остальных досталось от Старика: тот воспитывал ее не в строгости, но в напряжении. И безусловном подчинении. Хьюго был не тем человеком, с которым можно было спорить.

Первое время Карел чувствовал себя неплохо: Луиза, уверенная в том, что отец потакает не своим желаниям, а ее, была счастливой паинькой и почти мужа не трогала. Когда же трогала, Карел относился к этому стоически и даже сделал ей ребенка.

Вот сейчас, в этот момент, когда Луиза уже ушла, Карелу было ее очень жаль. Бедная девочка, чья жизнь превратилась в один сплошной обман. Нет, Старик ей не врал – просто позволял обманываться.

Карел вообще ни к кому не испытывал ненависти, даже к Маркесу в свое время. Но и то, теперь ему казалось, что то, старое чувство к священнику было совсем детским и глупым; зачем злиться на того, кто просто ошибся? Но когда Луиза появлялась, какая-то странная эмоция поднималась у него в груди. Злая, ненормальная, такая, что Карел мог позволить себе повысить голос или сказать то, что, он точно знал, обидит девушку. Это началось вскоре после рождения Тиля.

Карел старался бывать подальше от дома, куда в любой момент могла нагрянуть жена: гостил у Натана, Берга, Николь и Элиота, пробовал себя на разных работах, – и все равно не мог избежать встреч. Станица Счастливая была тихим маленьким местечком, где ни от кого не спрячешься. А ему очень этого хотелось – чтобы никто ничего не знал.

Карел встал на пуфик, залез на полку и вытащил коробку с сахарными кубиками и леденцами. Отправил за щеку сразу горсть и снова сел, сосредоточенно зажевывая мерзкий привкус во рту. И как Берг эту дрянь пьет без передыху?

Карел не очень понимал, сколько времени прошло с тех пор, как Луиза ушла, но заставил себя встать и пойти в ванную. Ванна была полна грязной воды – уходя, Карел забыл закрыть заслонку, и вода, слитая кем-то из соседей сверху, оказалась в его ванной. Вместе с плавающими волосами и серыми комками пыли.

– Ты идиот и сам виноват, – сообщил сам себе Карел и сунул руку в воду, отодвигая слив.

Со всасывающим звуком вода начала покидать ванну. Он снял рубашку и развесил ее по трубе, а потом взял ведро, наполненное еще с вечера, плеснул на дно ванны и принялся смывать волосы в слив.

Уже раздевшись и вымыв голову, Карел прошел в свою комнату, нашел свежую рубашку и брюки, оделся, огляделся вокруг.

За два с половиной года он ничего и не нажил здесь. Все, что можно было потерять, он не мог унести в руках – ни тогда, ни здесь. И очень об этом жалел.

Склонившись над столом, он нацарапал на листке желтой бумаги несколько строк. Заводские буквы уже начали забываться, а станичные еще не вошли в привычку, поэтому вышло странно.

Свернув листок в два раза, Карел поднялся на самый верхний этаж, подсунул его под дверь. Если Элиот ушел на работу, значит, сейчас дома Николь. А она умная девочка, она поймет – кому это послание и почему.

Спустившись вниз, Карел вышел на улицу и глубоко вдохнул воздух, отдающий чем-то сладковатым. По-весеннему мягко цвел лес, который можно было разглядеть на берегу. Ветер дул по направлению к платформе, поэтому цветочный запах наполнял каждый уголок станицы.

Сегодня, решил Карел, время делать то, до чего давно не доходили руки.

Элиот удивился ему, но от двери отошел, продолжая закатывать рукава. Карел вошел в помещение, в котором обычно несколько людей трудились над очисткой воды для того, чтобы ее можно было пить.

– И снова здравствуйте, – Элиот лукаво улыбнулся, протягивал руку для рукопожатия. – Чем обязан?

– Ты давно приглашал меня зайти, – отозвался Карел, присаживаясь и проводя пальцами по стеклянному полу, по которому мели зеленоватые сахарные водоросли. – Вот, я решил зайти. Показывай теперь.

Элиот пожал плечами и подвел его к широкой прозрачной трубе, выходящей из пола и уходящей в потолок.

– Ну, тогда помогай, а то я сегодня один. А я заодно и расскажу тебе, что я делаю. Смотри, – он постучал пальцем по затемнению в трубе, возможно, созданному рыбой или глиной. – Часа через три в колонках не будет воды, потому что сейчас перекроем воду.

Элиот решительно задвинул заслонку снизу, у самого пола, а после отошел, подтащил стул, встал на него и поставил на место заслонку под потолком.

– Зачем? – Карел придерживал стул за спинку, чтобы не шатался.

– А она и так почти не проходит из-за засора, видишь? Сейчас прочистим и снова пустим воду. Дай вон те инструменты и себе возьми. Не боишься вымокнуть?

Прежде чем Карел успел ответить, Элиот уже открутил зажимы на трубе, придерживая ее, и кивнул ему сделать то же самое. Карел встал на четвереньки под пристальным надзором Элиота и принялся откручивать болты.

– Тяни.

Карел послушно потянул трубу, та выскочила из креплений, и вода из нее залила весь пол, окатив его до колен. Переступая ногами в чавкающих ботинках, Карел с упреком посмотрел на Элиота, опуская трубу одним концом на пол. Тот только хмыкнул и пожал плечами.

– А я предупреждал.

Полчаса они, наверное, провозились с засором, который был ровно на таком расстоянии от краев, чтобы его невозможно было достать с одной или с другой стороны. Наконец труба была прочищена, продезинфицирована и водружена на место.

– И долго воды не будет?

Элиот что-то посчитал в уме и ответил:

– Думаю, до ужина. К счастью, его уже приготовили, мы предупредили заранее, что будем перекрывать трубу.

– А вода потом куда идет?

Карел задрал голову и прикинул: он спускался по такой длинной лестнице, что труба, наверное, выходит где-то под улицами.

– В фильтр. Там ее отчищают от грязи, рыбешек и всякой шушеры через мелкое сито.

– А потом?

– А потом все. В колонки. Я сколько раз предупреждал тебя не пить сырую воду?

– Ладно, – Карел виновато выпятил нижнюю губу. – Больше не буду, убедил.

– Ну наконец-то! – усмехнулся Элиот. – Так надо было просто тебя сюда привести, чтобы ты в год три раза не болел.

Карел пожал плечами: он имел в виду другое, но пояснять не собирался. За это время он ужасно привязался к Элиоту и его сестре, но боялся, что он не поймет.

А Карел знал: Элиот обязательно попытается его переубедить. И у него обязательно получится.

– Ладно, я пойду, – Карел протянул руку, дождался, пока Элиот пожмет ее, и вдруг обнял его, похлопывая по спине.

– Ну ладно, ладно, – завозился Элиот, отдирая его от себя. – До вечера прощаемся, а не навсегда. И не делай вид, что тебя завтра хоронить.

Карел кивнул, тяжело сглотнув ком в горле.

– Пока.

И, не оборачиваясь, помчался вверх по лестнице, а перед тем, как распахнул дверь на улицу, услышал голос Элиота:

– Только глупостей не делай, дурень!

Карел зажмурился и заставил себя перейти на шаг, чтобы не привлекать к себе внимание группы пилотов, идущих с вылета. Поздоровался со всеми и пошел дальше, игнорируя вопросы.

Пилоты ушли с причала, все за собой прибрав. Теперь там никого не было, кроме координатора вылета, который тоже собрался уходить и похлопал Карела по плечу, и смотрителя за лагами, который выпивал вместе с другом и чисто физически был не в состоянии кому-то помешать.

Карел подошел к лодке, на которой летал этим утром, потрогал непросохшее крыло и свернул его, снова опуская в воду.

Карел был рад, что вокруг нет никого, кто мог бы ему помешать, и в то же время это немного его расстраивало. Хотя куда уж, казалось бы, больше.

Мотор лодки мерно затарахтел, отдохнувший с утра, и довез Карела до самого берега, мягко прошуршав по мелководью. Набросив узел на ближайший брус, Карел выбрался на землю, снова вымочив ноги. Несмотря на то, что платформа не качалась, ощущения оказались немного иные. Немного попрыгав для того, чтобы перестало шатать, Карел углубился в цветущий лес и первым делом нашарил два капкана, которые ставил сам под присмотром Натана. В каждом было по безнадежно мертвому зайцу.

Отомкнув капканы, Карел отнес ушастых к берегу и положил их прямо на пилотское сидение лага в качестве извинения. Он очень хотел приносить хоть кому-то в станице пользу, но так и не смог. Это была одна из главных вещей, которая его мерзко покалывала, не давая жить спокойно.

Похлопав лодку по крашеному боку, Карел развернулся и снова пошел в лес, но уже прямо на запад, чтобы не сбиться с пути. В голове он держал примерную карту. Конечно, в лесу это мало поможет, но лучше идти так, чем наугад.

Снег сошел, но земля еще не просохла и к мокрым штанинам цеплялась грязь и прошлогодняя листва. Карел с трудом передвигал ноги и уже, кажется, устал. Странно, а раньше это казалось проще. Спустя больше двух лет Карел совсем забыл, как это было трудно и долго. Зато в тот раз была поздняя промозглая осень, а сейчас – весна. Пахучая и солнечная.

Карел немного отдохнул, прислонившись плечом к дереву, и пошел дальше. Осталось совсем немного.

Но Гор был пуст. Гор попросту смыло потоком сошедшего снега, и Карел завяз в грязи чуть ли не по колено. На улицах вода стояла в глубоких рытвинах, таких, как будто их пару лет уже не ровняли.

Ну, дела, подумал Карел, толкая дверь в свой дом. Он уже успел заметить, что ни в одном доме не горит свет, и насторожиться.

Стоило двери открыться, как в нос ему ударил тошнотворный сладковатый запах. Карел отпрянул и в ужасе уставился туда, за дверь, как будто думал, что сейчас на него из теплой темноты сейчас что-то шагнет.

Дом был мертв, и давно, иначе никак нельзя было объяснить этот запах разложения.

Карел часто думал, что ему скажут родные, когда – тогда еще если – он вернется. Марта, конечно, будет рада. А Альберт, выросший и наверняка возмужавший, выскажет ему все, что думает о трусах и подонках, и даже из объятий вырвется и убежит, проклиная всех и все. Потому что ему будут рады.

А его встретила смерть. И крыса, перебежавшая ему дорогу.

Весь Гор был пуст. На некоторых домах от количества снега перекосилась крыша. Окна потрескались, а двери провисли в петлях. Слишком уставший, чтобы оглядываться, поначалу Карел даже не увидел этого, а теперь пустота города с гнетущей тишиной опустилась на него.

Заставить себя зайти в дом он так и не смог, так что остановиться ему было негде, хоть в распоряжении и были все дома Гора. Нет, ни за что. Если он уйдет прямо сейчас, то можно будет убедить себя, что все это только приснилось, что на самом деле все не так.

Остается только уходить.

Карел поднял голову на заводские стены и кивнул, как будто кто-то мог его увидеть и понять, что он идет. Он вышел из города и дошел до стены, по пути, которого, сам того не понимая, побоялся его младший брат. Но льдины на озере уже разошлись, и у Карела не было выбора.

Стена была одна, и Карел был один. И он не очень-то понимал, как им успешно взаимодействовать. Стена никак не хотела кончаться, а Карел не планировал умирать. И останавливаться, кстати, тоже.

Вот только двери были закрыты. Все, мимо которых он шел, никак не отзывались на гулкий стук, и только одна, много больше, открылась перед ним. Его встретила такая же тишина, как и в городе. Люди смотрели на него, как на зажаренную дичь, а может, так только казалось из-за грязных лиц.

– Ну и кто ты такой?

Карел зажмурился, помотал головой и устало сполз по стене. Он никогда не думал, что сможет так быстро уснуть.

Завод седьмого дня

Завод

И небо, в дымах забывшее, что голубо.

В.В. Маяковский «Флейта-позвоночник»

– Я сколько раз говорил тебе нажимать на кнопку не в тот момент, когда она уже падает, а чуть-чуть пораньше?!

Тибо злился, но ненатурально, и все равно Карелу не нравилось, когда его упрекают в неправильном выполнении работы. Хотя у Тибо, конечно, был повод злиться: посыпавшийся уголь чуть его не зашиб.

– И перестань уже так по-дурацки улыбаться.

– Нормально я улыбаюсь, – огрызнулся Карел. – Я же не виноват, что вам всем при рождении лицевой нерв перерезают.

Тибо заохал, поставив коробку с инструментами, чтобы картинно схватиться за голову.

– Уму непостижимо, какие ты слова знаешь! Я обязательно скажу Абелю, что у тебя от умности повышается вредность. Пусть пичкает тебя таблетками, а не знаниями, во.

– Пф!

Карел ударил раскрытой ладонью по кнопке, и вагонетка ушла по нужному рельсу, а не по запасному, что был сильно наклонен из-за дефектов при строительстве. Почему-то его не демонтировали, но и не использовали.

– Не скажешь ты ему ничего. Ты его боишься.

– Что? – Тибо схватился было за коробку, но снова выпрямился, пыша праведным гневом. – Я никого не боюсь! И вообще...

– Ну да.

Карел потер глаза и присмотрелся к вагонетке, появляющейся из-за угла. В ней что-то подозрительно булькало – он прикинул, кому она может понадобиться, выбрал из пяти кнопок одну и устроил на ней ладонь.

– Если пропустишь еще одну, премии тебе не видать, – мстительно сообщил Тибо, удаляясь.

Вообще-то, Тибо был его непосредственным начальником, но над ними обоими высилось еще столько людей и людишек, что Карел особенно даже не обращал на это внимания.

– Насколько я помню, моя премия стала твоей премией за премию, да?

Карел нажал на кнопку и почти тут же зашипел – вагонетку занесло на повороте, и до его рук долетели брызги. Он поспешно потер кисти о край стола.

– О, Мастер, какой же ты мерзкий, Карел. Я не хочу с тобой общаться, уже давно не хочу!

И Тибо удалился вихляющей походочкой человека, который уже отработал сутки и медленно, но верно движется к своему родному дому. Карел проводил его спокойным взглядом и вернулся к путям. Работа была монотонная и скучная, сама собой усыпляла внимание и заставляла отвлекаться на что угодно, только бы не смотреть на вагонетки.

Они ускорились, и Карелу пришлось привставать, чтобы понять, куда отправлять те, что заполнены только наполовину. Вагонетки шли сплошным потоком, и парочку он все же упустил – они сошли на запасной рельс и стукнулись о закрытую дверь, которую, по идее, должны запросто проходить. А значит, нужно было звать Яна с перекура, чтобы тот занял свое место за панелью. Координатор явился сам, вытирая руки о свои штаны, и Карел поспешно слез со стула без спинки и до хруста выпрямился.

– Что у тебя тут? – угрюмо спросил Ян.

В рабочее время он всегда был недоволен и сосредоточен, а вот вне цеха представлял из себя добрейшей души человека. Правда, в нерабочее время он ни с кем не общался и сразу же уходил домой, как только выдавался случай.

– Три вагонетки ушли.

– Понятно. Ну, давай, возвращай, – Ян сел на свой родной стул и незамедлительно отправил уголь туда, где он был необходим.

Карел кивнул его спине, пододвинул ящик, забрался на него и чуть подпрыгнул, повиснув на рельсе. Подтянулся и с трудом залез на путь, перебираясь через вагонетку и толкая ее назад к развилке. Та, что была заполнена мешковиной, шла легко, и Карел без труда сдвинул передние колесики на соседний путь. Вагонетку тут же поволокло, и Карел подтолкнул задние колеса. Вагонетка ушла куда нужно. Ян показал ему большой палец, совершенно не меняясь в лице.

С вагонеткой, полной угля и чего-то жидкого и горячего, было труднее. В первом случае было просто тяжело, а во втором еще и горячо, но Карел справился. Спрыгнув с пути, он попрощался с Яном и вышел в прохладный коридор. Кожа тут же покрылась мурашками, а мокрые пятна на спине и подмышках стали холодными и мерзкими.

Карел до сих пор удивлялся – как его так легко пропустили в Завод. Он ожидал, что это будет куда сложнее: а ему просто дали отоспаться, накормили и принялись расспрашивать. Карел невпопад ответил на некоторые вопросы, но его никто не слушал. Заполнив какую-то бумажку, охранник сунул ее в руку Карела и объяснил, куда ему идти.

С того дня он и работал. Учился у единственного на весь Завод бесплатного медика, подрабатывал то тут, то там, подменяя то одного заболевшего, то другого, – и учился всему потихоньку.

Навстречу ему вышел парень, чье лицо превратилось в одну сплошную ссадину. Карел представил, сколько крови могло быть на нем, пока лицо не отмыли, и похлопал парня по плечу. Тот кивнул и шмыгнул в боковой коридор, к своему цеху.

– Я пришел.

Абель ему не ответил. Он что-то сосредоточенно пережевывал, а поскольку никакой еды вокруг него не было, Карел предположил, что медик жует табак. Что очень, кстати, любил, но сам же порицал.

С чавкающим звуком убрав все за губу, Абель передал ему стопку коричневых карточек. Увидев их в первый раз, Карел удивился. Почему-то он даже не мог предположить, что здесь такая сложная система лечения. Да он никакую систему лечения себе не представлял, когда впервые вошел в этот коридор.

– И чего?

Карел повертел в руках стопку и удивленно посмотрел на Абеля. Тот сплюнул в ведро для дезинфекции инструментов.

– Эти сегодня приходили. Проставишь вчерашнюю дату, а то за этот месяц получим орган на блюде, а не новые лекарства. Я скоро вернусь, если кто придет, сам знаешь, что сделать.

– Угу, прописать обезболивающее. Обезболивающее от всех случаев жизни в верхнем ящике права, расход записать и отчитаться, – монотонно оттрубил Карел, слюнявя кончик грифеля и принимаясь выводить цифры в положенных ячейках посещений.

Каждое посещение заносилось еще в специальный журнал, в общем, дел было навалом. Впрочем, сегодня пострадавших было не так уж много, так что Карел, не дождавшись Абеля, перешел к своей обычной работе.

Абель никогда не вел никаких записей. Никогда. Поэтому первое, что пришлось сделать Карелу – это обойти всех начальников цехов и попросить их собрать с рабочих все справки, которые Абель когда-либо им выдавал. С собранных бумажек он закорючки переносил в карточки и в журнал. Вот уже с месяц, каждый день, а толку не было никакого. Да и несли постоянно новые – те, у которых только что вышел срок, или чудесно найденные, и Карелу приходилось целыми страницами переписывать журнал.

А еще Абель запретил ему выдавать какие-либо таблетки, когда его нет. Отсутствовал медик часто: то он уходил покурить, то по своим делам, то договариваться с начальством о новых поставках лекарств, и приходилось Карелу обходиться чем было: бинтами, йодом и обезболивающим. Обезбол, допустим, действительно помогал от всего, с чем могли обратиться к медику, но многие порезы нужно было зашивать наживую. Вправлять сломанные и выбитые руки и пальцы Карел до сих пор боялся, так что приходилось пациентам сидеть, положив перед собой поврежденную конечность, и ждать, пока вернется Абель. Карел в это время бегал по коридору в поисках медика и ругал его на чем свет стоит. Когда ругательства переходили все границы дозволенного, Абель являлся и решал все вопросы так легко и просто, будто был волшебником. На самом деле он просто был настоящим профессионалом, хоть и был всего лет на пять старше Карела. Тот ему из-за этого даже немного завидовал, просто потому что понимал: годы, которые он мог потратить на обучение, он потратил на что-то другое.

Карандаш окончательно затупился, и Карел подсел к окну, чтобы было светлее. Взяв небольшой ножичек, он принялся точить, аккуратно снимая стружку за стружкой. Нож был острым, и Карел уже потерял счет, сколько раз он резал им пальцы. К счастью, до йода и бинтов было рукой подать.

Дверь распахнулась без стука, но Карел даже не обернулся: таким образом могли войти только два человека.

Это оказался второй из возможных.

– Ты вообще помнишь, что мы сегодня идем в петушинник?

Карел поморщился, но кивнул. Он уже вернулся к столу и продолжил выписывать даты и диагнозы.

– Ну, ты только посмотри! Перелом со смещением, а ему дали две недели по больничному листу, – Карел помахал бумажкой в воздухе, выражая свой гнев.

Нет, не в адрес черствого Абеля – тот был человеком подневольным, – а в адрес кого-то, кого он не знал. Наверное, загадочного Мастера.

– Какой же ты зануда, – процедил Тибо, шарясь в отложенных справках.

– Я же мерзкий был еще недавно?

– А одно другому никак не мешает. Я смену закрыл. Ты тут еще сколько чахнуть будешь, доблестный врач? – последние слова Тибо произнес с едва заметной издевкой.

Карел посмотрел на часы, которые выиграл как раз в первое посещение петушинника. Дуракам, говорят, везет, хотя больше ему ни разу не везло.

– Еще два часа.

– Фффф... – Тибо издал непонятный звук и растянулся на кушетке.

На относительно белой простыне в своей даже близко не чистой одежде и ботинках.

– Абель скоро придет.

Карелу было, в общем, все равно, Абель все равно ему ничего не скажет, но он считал своим долгом предупредить друга.

– Я никого не боюсь, – раздраженно бросил Тибо и внезапно сел ровно, расправляя простыню по обе стороны от себя. – Здра-асть.

Карел глянул через плечо и усмехнулся.

Тибо был старше Абеля, ниже его на полголовы, но шире в плечах. И поведение Тибо было уму непостижимо. Абель кивнул и прошел за свой стол, не обратив на напрягшегося Тибо никакого внимания.

– Спасибо за таблетку, Карел, – пробормотал Тибо и поспешил исчезнуть. – Я зайду после смены за тобой, не сбегай.

И шмыгнул за дверь. Карел поймал на себе задумчивый взгляд медика и пожал плечами.

– Я ничего не знаю и не интересуюсь, у меня пониженная мотивация и отсутствие любопытства.

– Правильно, – промурлыкал Абель, узнав свои собственные слова. – Хорошо говоришь.

Абель был очень себялюбив, чем поражал Карела: с такими способностями и любовью к выгоде сидеть в кабинете за зарплату, которой едва хватает на еду – это было странно и подозрительно. Либо он получал несколько больше, чем значилось в официальном квитке, либо его здесь что-то держало, и это была отнюдь не идея о всеобщем благе и исцелении. Иногда Карел косился на своего наставника и удивлялся: почему его до сих пор не забрали наверх? Неужели там не нужны золотые руки и холодный ум?

Абель, почувствовав его растерянные взгляды, обычно поворачивался, спрашивал: «Что?» – и, не дождавшись ответа, заваливал дополнительной работой, так что сейчас Карел, чтобы не заставлять Тибо ждать, уткнулся носом в бумаги и даже не поднимал головы. Абель вставал пару раз: включил ему лампочку, пошарился по ящикам, что-то записал, ушел, вернулся, поставил на стол рядом с Карелом стакан воды, принялся собирать бумаги.

– Я ухожу на летучку, сегодня уже не вернусь, – он глянул на часы на запястье, которые выглядели чуть дороже, чем мог себе позволить обычный медик. – Ты должен отработать сегодняшнюю смену от и до, ты и так много пропустил, пока возился в цехе.

Карел виновато кивнул. Уже почти закрыв за собой дверь, Абель заметил:

– Правда, если ты уйдешь, я все равно об этом не узнаю. Ну, ты и сам об этом прекрасно знаешь. До завтра, – и ушел, спугнув сидящего в коридоре Тибо.

Тот протиснулся в кабинет спустя пятнадцать минут и очень удивился, застав Карела за все тем же делом.

– Почему ты еще здесь?

Карел тоже посмотрел на свои часы. Оставалось еще сорок минут.

– Потому что моя смена еще не закончилась.

– Ты с башни, что ли, упал? – Тибо отобрал у Карела карандаш и сунул его за ухо. – Абель же ушел!

– Он сказал, что я должен доработать до конца, потому что и так много пропустил, когда заменял Яна.

– А еще он сказал, что все равно не узнает об этом! Карел, да он же тебя натуральным образом отпустил.

Карел вздохнул, вытащил из-за уха Тибо карандаш и вернулся к карточкам и справкам.

– Все он узнает. Узнает, придет завтра, сядет и будет смотреть. И рану кому-нибудь будет промывать, и все равно будет смотреть. Тебе нравится ощущение, когда с тебя взглядом сдирают кожу?

Тибо поежился и, смирившись, развалился на кушетке.

– Вот и мне не очень, – заключил Карел.

За оставшиеся после спора полчаса он успел наслушаться многого: тоскливых вздохов, разных по звучанию и тембру, упреков, как бы адресованных в воздух, общения с невидимыми друзьями, которые никогда не бросят, и еще многое, многое другое. Тибо было скучно, он лежал, шарился по ящикам, порывался выпить жидкость для дезинфекции, сидел на стуле Абеля, но Карела не трогал. Просто знал, что друга теперь от дела не оторвать ровно до того светлого мгновения, когда стрелки часов покажут нужное ему время.

Так и случилось. Карел аккуратно сложил справки в одно отделение ящика, карточки в другое, положил карандаш в специальное углубление и только после этого встал. Накинул куртку от формы и вышел из кабинета первым. Подождав Тибо, он закрыл дверь на ключ, который спрятал в нагрудный карман и вышел из здания первым, попрощавшись с охранником, который кивнул ему и сделал пометку в своей тетради.

На улице сгущались тучи. Точнее, это был дым, и Карел уже даже начал к этом у привыкать. К ночи небо заволакивало целиком – все, что можно было увидеть, подняв голову между домов, – а утром немного рассеивалось, но недостаточно, чтобы осветить Завод. Поэтому в любое время суток над улицами горели фонари. И еще один, самый яркий, висящий на натянутых между башенками проводах, горел только днем. Вместо солнца, которого здесь, как казалось Карелу, никогда не видели.

Тибо здоровался с рабочими, тоже идущими со своих смен, а Карел просто молча шел рядом и только кивал: он еще не помнил всех по именам, а некоторых и в лицо, потому как видел их только в масках и касках. Немудрено было ошибиться, тем более что людей было много – заканчивалась одна из самых больших смен. Остальные были дополнительными, оплачивались –иногда – отдельно и были короче. В них люди выходили, когда начиналась эпидемия, не хватало рабочих рук или случался еще какой швах.

К счастью, Карел на такое ни разу не попадал, зато Абель рассказывал ему довольно много ужасов о том, что случается с руками, ногами и головами уставших рабочих, когда они выходят в допсмену после суток работы. И каждый раз упоминал своего помощника, который шагнул из вот этого самого окна как раз в такое тяжелое время.

Хотя Карел иногда не без оснований думал, что виновата в этом была не эпидемия и увеличивающаяся нагрузка, а сам Абель. Точнее, его бесконечные подколки и проверки. От такого кто угодно из окна шагнет.

В «Доме злого петуха», а если по-простому, в петушиннике, было шумно и накурено. Карелу здесь не нравилось, но Тибо это никогда не останавливало: сколько любой человек, по нелепой случайности ставший его другом, выдерживал, столько Тибо и таскал его в это сомнительное заведение. Карел оказался терпеливее многих.

Шагнув в дымный полумрак, они с трудом отыскали для себя столик в самом углу, и Тибо умчался за цуциком. Цуцик здесь разливали совсем не такой, каким угощал Карела Берг, в нем было, наверное, на треть молока, но все равно он не рвался попробовать. Тибо выпивал в одиночку, колупал ему мозг, рассказывал байки и отрубался, а Карел тащил его домой. Выходило односторонне взаимное сотрудничество – Карелу от этого ничего не перепадало, кроме какого-никакого, а лекарства от скуки.

Тибо неимоверным образом принес в одной руке три полулитровых кружки и брякнул ими о стол. Он уже успел закурить, и самокрутка вызывающе торчала из уголка его рта.

– Ты бы пил поменьше, – в который раз позанудствовал Карел, на что Тибо ответил все так же.

– А ты бы своим носом в мою должностную инструкцию-то не лез, – и ополовинил кружку.

Карел поморщился. Пикировка на сегодня была закончена, больше он ничего не мог сделать для здоровья друга.

Тот продолжал заливать глаза, запивая усталость, небольшую зарплату и отсутствие в жизни чего либо, кроме работы. Впрочем, в Заводе так было у всех, поэтому Тибо очень удивился, когда узнал, что у Карела есть жена и ребенок. Да Карел и сам был удивлен.

В петушиннике стоял гвалт, ведь в нем собирались для того, чтобы выпить и поговорить с товарищами или чтобы поиграть в азартные игры. Иногда дрались от безысходности, когда слишком уж проигрывались, громили столы и стулья. Кое-кто танцевал – но это были, конечно, девушки, и они получали за это деньги. В общем, им выгоднее было пропустить одну смену и отплясать ее здесь. На одну из таких девиц – хотя давно уже женщину – и смотрел Карел, когда изрядно набравшийся Тибо толкнул его локтем в бок.

– Нравится?

Карел оторвался от созерцания копны рыжих волос, вернул мысли из станицы в свое бренное тело и со вздохом напомнил:

– У меня есть жена.

– Ну да, и поэтому ты ломанулся в Завод, себя не помня. Охотно верю.

– По-моему, все логично. Заработать на жизнь и вернуться.

– Вернуться?

Карел раздраженно повел плечом. Он не собирался возвращаться. А Тибо, в свою очередь, даже не представлял, как можно из Завода куда-то деться. Да и не выпустит никто.

– Так вот, ты не ответил: нравится?

– Допустим.

Карел потер глаза, закрывающиеся от едкого дыма, и решил, что от друга проще отмахнуться, сказав ему то, что он хочет услышать.

– Ха! – довольный Тибо тут же расплылся в улыбке, как будто только этого и ждал весь вечер. – А это, между прочим, начальница моей смены. Интересно иногда на свое начальство посмотреть, да?

Карел приподнял брови. Он вообще не видел женщин в цехе или, может быть, не отличал. Видимо, начальство Тибо предпочитало сидеть в кабинете.

– Это просто женщина-сказка. Двое суток в цехе, смена здесь. Ну, просто пример для подражания поколениям восторженных потомков.

Карел покачал головой. Он вообще с трудом представлял, как можно столько работать, сколько работают заводчане. Он, как подмастерье врача, имел право на отдых (чаще всего сон) после каждой двенадцатичасовой смены. Абель работал более странно: сутки, потом пропадал на десять-двенадцать часов, отдыхал, отсыпался и возвращался еще на сутки. То есть понятия дня и ночи в Заводе были весьма и весьма зыбкие.

– Да уж, героичная дама, – незамедлительно поддакнул Карел, массируя глаза.

Ко всему прочему, ему безумно хотелось спать, потому что сегодняшняя смена началась сразу после вчерашней: нужно было, чтобы Карел вышел в ночь, потому как Абель в этот раз должен был отдохнуть. А потом его позвали заменить одного, другого, отошедшего Яна, и все окончательно смешалось.

– Ты меня сюда притащил только для того, чтобы ее показать?

– Ну.

Тибо успел взять со стойки горсть чуть подгоревших сухарей и сунуть один за щеку. Щеку оттопырило сантиметров на пять.

– Я думал, она тебе понравится.

Он увлеченно захрустел сухарем, показывая, что никакие возражения не принимаются. Да и вообще Тибо больше любил говорить, чем слушать, а когда не мог говорить, заполнял пространство иными звуками.

К ним подсел парень, работающий в петушиннике. Тибо, предвкушая что-то интересное, зажевал быстрее.

– Привет, Йорри, – устало поприветствовал его Карел.

Он знал, что так просто этот парень от них не отвяжется.

– В игру вступите? Одного человека не хватает, – Йорри улыбнулся, показав щель между зубов, за которой можно было и гланды рассмотреть.

– Я – не, – прохрустел Тибо. – Вот этот парень может, он везунчик.

– Я пустой, – честно признался Карел, надеясь избежать игры.

Ему всегда было страшно проиграть что-то такое, что будет невозможно вернуть.

– Начальную ставку я проставлю всем, а дальше уже крутитесь-вертитесь.

Йорри, обрадованный, ухватил Карела за рукав и потащил к столу. Тому почему-то показалось, что Йорри искал не еще одного игрока, он искал именно его.

Тибо пошел следом и встал за плечом Карела, когда тот сел на высокий стул. За столом собралась компания людей, которых они видел впервые.

– Парня рядом с тобой я знаю, – Тибо наклонился к нему и пьяно зашептал на ухо, сохраняя на удивление чистый ум. – Игрок из него так себе, даже не смотри туда. Рядом с ним сидят близнецы Марк и Даниэль, хорошо играют, но в высокие ставки не влезают. А вот двое напротив тебя – посмотри сам.

Карел нахмурился. По ту сторону стола от него сидели двое мужчин. Один, одетый полностью в черное, выглядел веселым и совершенно не волновался перед игрой, а другой, одетый в нечто похожее на форму, но все же не в нее, надменно рассматривал своих конкурентов.

– Это Кристиан, – Тибо кивнул на веселого. – Брат Абеля. А это Свен, он работает на Мастера.

– Что? – Карел, ошарашенный, обернулся к другу.

Как-то все разом смешалось: удивление от того, что брат Абеля может быть таким приятным на вид, и от того, что Мастер, которого по поводу и без поминают рабочие, все-таки существует.

Тибо отмахнулся, Карел постарался запомнить, о чем нужно будет расспросить друга, когда он протрезвеет, и повернулся к столу. Все игроки рассматривали его с интересом профессиональных хирургов. За это время Йорри успел всех перезнакомить, и только Карел остался не у дел.

– Меня зовут Карел, – он развел руками, показывая, что ему нечего больше о себе сказать.

– Редкое имя, – задумчиво произнес Свен, впиваясь в Карела равнодушным взглядом.

Кристиан рядом с ним закивал.

– Редкое – это когда вы за всю свою жизнь встретите парочку таких, – Карел, усталый и оттого недовольный, решил не отставать от наглеца. – А мое – исключительное.

Тибо потянул его за ухо, сокрушенно цокая языком, Кристиан расхохотался, как и близнецы рядом с ним, и даже Свен изобразил некое подобие улыбки. В общем, эффект от слов был безнадежно испорчен.

Игра пошла по кругу, сидящие по очереди выдвинули в центр стола свои первые взносы, назвали цифры. Йорри раскрутил колесо, и оно с минуту бешено вертелось под пристальными взглядами игроков. Тибо, как не участвующий, подошел поближе и первым углядел результат. Указанное число не вышло, но ближе всего к результату оказались близнецы – к ним Йорри и пододвинул четверть первого взноса. Близнецы деньги вернули и добавили еще несколько бумажек.

На четвертом круге выпала цифра Карела, Йорри отправил к нему выигрыш через весь стол, но тот вернул его в центр и развел руками.

– Выхожу, у меня ничего.

– Не выходит, – раздался за его спиной голос, и на гору монет порхнули несколько купюр.– Продолжай играть.

Карел обернулся и увидел рыжую танцовщицу, которая была, конечно, в первую очередь, начальницей Тибо. Тибо, кстати, постоял рядом с ней, задумчиво пошарил взглядом и поспешно отошел в сторону, почему-то решив, что лучше наблюдать издалека.

– Ладно, – Карел кивнул и назвал цифру.

Близнецы ушли со следующего круга, после них, почти сразу, сидящий от него по правую руку рабочий. Все они ушли ни с чем, но, в общем, не сильно этим обеспокоенные.

Карел остался один против двух сильных противников, которые, может, и не отличались большой удачей, зато имели неплохой капитал, чтобы наращивать сумму взносов. Правда, к этому моменту среди монет уже появились часы (Карела), запонки (Кристиана) и малопонятный кусок драгоценного металла с руки Свена, который выглядел все более взъерошенным и все менее надменным.

– Нет, ну все, – Кристиан расхохотался, отправляя выигрыш назад. – Я, пожалуй, закончу, не хочется домой без штанов идти.

Он похлопал по плечу Свена, сполз с высокого стула и направился к выходу, на ходу подхватывая с вешалки свою черную куртку.

Карелу стало еще более неуютно, чем было до этого, он подтянул воротник рубашки повыше, робея под взглядом Свена. Он хотел было встать и уйти прямо сейчас, но Тибо явно был против, да и его рыжая начальница, наблюдавшая всю игру и внесшая деньги, тоже бы не обрадовалась. Она вообще периодически появлялась в его поле зрения, подбадривала, и Карел даже подумал, что неплохо было бы хотя бы узнать ее имя и поблагодарить. Только тогда, когда атмосфера не будет такой нагнетенной, будто по ней можно пускать разряды тока, а Карел выспится и перестанет клевать носом.

– Назовите число.

– Девять, – выдохнул Карел.

– Семь, – отчеканил Свен, и оба они повернулись к колесу.

Стрелка крутилась вместе с осью, каждый раз стукаясь о семерку и девятку, чуть не высекая искры. Карел сцепил зубы, Тибо положил руку ему на плечо и ощутимо сжал.

Свен взял себя в руки и успокоился ровно до того момента, как стрелка докатилась до восьмерки, подалась назад и остановилась на пяти.

Карел медленно поднялся со стула и вышел из петушинника под вдруг повисшую тишину. На него, кажется, смотрели все, но особенно усердствовала рыжая. Мимо нее Карел постарался пройти как можно быстрее, волоча за собой Тибо.

– Хорошая игра была, Карел! И кстати, твое имя просто редкое – Мастер знает парочку таких, – раздался за его спиной издевательский голос Свена.

Карел втянул голову в плечи и поспешно шагнул на улицу. Он не сильно переживал из-за того, что проиграл приличную сумму (не своих) денег и часы. Ему было стыдно, что он не оправдал чужих надежд.

Тибо на свежем воздухе совсем развезло, и он плелся за Карелом, то и дело пытаясь повиснуть на его плече. До его квартиры идти было дольше, чем до комнаты, в которой жил Карел, но куда ближе была работа. Впихнув друга на кушетку, сам Карел сел за стол, сложил на него голову и тут же уснул.

Просыпаться ему нужно было через каких-то три часа, что он и сделал: из глубокого сна его вырвал стон Тибо, который попытался встать и схватился за голову.

– Знаешь, я тут подумал, – хрипло начал он, но Карел его раздраженно перебил:

– Давай, ты заткнешься, а думать буду я, – хотя больше всего ему хотелось спать, причем, желательно, еще пару десятков смен.

– А давайте, вы оба провалите отсюда? – вдруг раздался над ними голос, и Карел мгновенно продрал глаза. – Один работать, другой – отсыпаться, мне не нужен мертвый ученик.

Абель вошел так незаметно, как только умел, но этого и не потребовалось: вряд ли Карела разбудило бы даже падение лага ему на голову, что уж говорить о тихих шагах медика.

Тибо вскочил и тут же исчез, хотя выглядел так, как будто в первую очередь ему требовалась экстренная медицинская помощь, а Карел тут же поднялся, виновато (и сонно) заглядывая Абелю в глаза.

– В общем, я… я останусь. Это, конечно… ну, не очень. В общем…

– Не останешься, – Абель раздраженно отмахнулся от него и пошел открывать окно, чтобы выгнать застоявшийся густой запах. – Чтоб раньше, чем выспишься, не появлялся.

Виновато бормоча, Карел протиснулся в дверь и направился к себе.

Спал он плохо, но крепко, то панически просыпаясь, то снова засыпая, а проснувшись, еще полчаса лежал, вертясь с боку на бок, без часов не зная, пора ли собираться. Наверное, нужно было просто встать и пойти, чтобы явиться под скальпельный взгляд Абеля. Впрочем, Карел был сам виноват и прекрасно это осознавал.

На его рабочем столе лежали часы. Удивленно взяв их и рассмотрев, Карел понял, что это именно его часы.

– Гм-м, а это что такое? – как можно вежливей и спокойнее обратился он к спине Абеля, который занимался какими-то бумажками, а может, просто что-то читал.

– Подачка для бедных, – отозвался он. – Брат передал, сказал, что у них такие безделушки не носят.

– Угу, – Карел сел за стол и надел на запястье часы, на душе стало как-то безумно мерзко. – Понятно, спасибо.

Некоторое время помолчали, Карел заполнял карточки, чувствуя, как горят его уши. Решившись, он все-таки подал голос:

– Что-нибудь важное случилось, пока меня... не было?

– А? – Абель отвлекся от своих бумаг и вдумчиво, медленно потер переносицу. – Нет, ничего особенного. Пришил один палец и разобрал письма. Там одно и тебе есть. Точнее, оно, конечно, мне, но касается тебя, да и там так курчаво написано, как я в жизни не скажу. Так что сам прочитай.

Карел накрыл ладонью бумагу, с трудом долетевшую до его стола, раскрыл ее и пробежал глазами, а потом прочитал еще раз, уже вдумчиво.

Для начала, Абеля переводили наверх. Этому Карел не удивился и немного порадовался за медика, поэтому не сразу смог понять, как это письмо касается его. А оно касалось, причем очень даже сильно.

«Пришлют вместо него какого-нибудь неграмотного урода, будет мозги мне конопатить», – мрачно подумал Карел и тут дочитал до собственного имени.

Минуточку, как такое может быть? Его сделали главным – и единственным – медиком на этот цех. Весь кабинет полностью был в его, Карела, распоряжении. А ведь он еще не стал даже младшим медиком!

– А-э...

– Я тоже удивился, – отозвался Абель, хотя, судя по голосу, ему было совершенно все равно. – У нас редко повышают, тем более малышей вроде тебя. Но, видимо, Мастер любит тебя, мальчик мой. Завтра принимай под свое командование все это дело.

Так и не поняв, имеет ли Абель в виду мистического Мастера, которого поминают по делу и без, или же настоящего хозяина Завода, Карел напряженно сглотнул. Ему меньше всего хотелось, чтобы на него свалилась такая ответственность. А если он один останется на весь кабинет, так это и вовсе придется на работе жить.

– Зато какие-никакие деньги будешь получать, а не только то, что в цехе наработаешь. Будет что в петушиннике проигрывать, – не мог не подколоть Абель, и Карел только обреченно опустил голову, зарываясь пальцами в волосы.

До чего же отвратительный день.

– Слушай, Абель... А откуда у твоего брата оказались мои часы?

Абель озадаченно посмотрел на него, видимо, удивленный такой резкой сменой темы, но все же ответил:

– Он работает вместе со Свеном, подумал, что часы тебе пригодятся, чтобы вовремя приходить на работу.

– Кристиан работает на Мастера?

– Ну да, – Абель пожал плечами. – Деятельный парень, на нем три цеха можно держать.

– Расскажи мне, что это за Мастер такой.

Абель странно на него посмотрел, видимо, приняв за умалишенного, но все же ответил, задумчиво почесывая щеку, на которой отчетливо начала пробиваться щетина:

– Это наш главный, он руководит работой Завода и городов-спутников. Недавно сменился, теперь у нас Мастер новый. Правда, об этом никто не знает, мне Кристиан сказал. Я не видел, но, судя по всему, хватка у него что надо. В общем, он решает все вопросы, все споры. Чтобы с ним поговорить, ну, я не знаю, нужно, наверное, убить соседа, содрать с него шкуру и так прийти.

Карела передернуло, когда он представил, как сдирает кожу с кого-нибудь знакомого. Да нет, зачем ему это? Он вроде не собирается ни с чем обращаться к Мастеру. От верхов лучше держаться подальше, особенно если там работают такие ребята, как Свен.

– Что там делают твой брат и этот... Свен?

Абель снова пожал плечами.

– Никогда не интересовался. Наверное, выполняют поручения Мастера. Тому-то наверняка не с руки бегать за картошкой с мясом.

Карел так и не смог понять, шутит Абель или нет, так что он промолчал, наблюдая, как медик ходит по кабинету и собирает свои вещи, видимо, не планируя сюда когда-либо возвращаться.

– Абель, скажи мне, пожалуйста. – Карел дождался, пока тот остановится и повернется к нему. – Как ты думаешь, с чем это может быть связано?

– Что именно связано?

– Ну, это мое назначение и повышение. Это может быть из-за того, что я проиграл Свену крупную сумму? – Карел постучал указательным пальцем по циферблату своих часов.

Абель расхохотался, причем так громко и неожиданно, что Карел опешил. Отсмеявшись, медик потер глаза и похлопал его по плечу, усмехаясь.

– Ну и чудо, ну и самомнение. А я считаю, это связано с тем, что мой брат работает у Мастера, а меня попросту некем заменить. Вот уж не думаю, что меня переводят из-за недоучки, которому вдруг решили доверить целый кабинет.

Карел согласно кивнул. Все, что сказал Абель, было обидно, но честно. Было бы в самом деле глупо думать, что от него конкретно что-то могло зависеть. Причем, он все еще не понимал, к счастью это его повышение или на беду.

– Ну что, теперь давай разбираться, как ты тут без меня будешь жить после того, как перестанешь спать, есть и видеть белый свет.

Карел поджал губы и понадеялся, что Абель так незамысловато шутит. А что? Он-то, как раз, может и не так пошутить... Что захочется в окно шагнуть.

– Я оставлю тебе список лекарств, которые можно давать просто так, а какие только после того, как пару раз больного от себя прогонишь, а он снова придет с той же проблемой. Поначалу всех записывай: имя, номер цеха, болезнь, – потом уж запомнишь.

– И что, ты всех помнишь? – перебил его Карел.

– Конечно, помню.

Карел уважительно покивал, просто представив, сколько в округе людней, у которых постоянно что-то ломается, отрезается, болит и ноет. И всех их Абель не только знал по именам, но и мог сказать, когда и что было повреждено и сколько обезболивающего он выписал. Это огромное количество информации. Карел мысленно похоронил себя и свое свободное время, которого и так-то было не очень много.

– Ну, а теперь практика, – насмешливо пропел Абель, открывая дверь перед двумя людьми, которых он услышал, видимо, еще из коридора.

По плечу одного из них обильно текла кровь. Карел мгновенно растерялся.

– Хельга, что случилось? – рыжая начальница Тибо тащила бледного парня, на лице которого выступала испарина.

Раздраженно отмахнувшись, Хельга помогла Абелю уложить рабочего на кушетку, вытянула его руку. Парень, похоже, тут же потерял сознание.

– Карел, ножницы.

Карел зашарил по ящикам стола и хотел было вложить ножницы, которыми можно было резать людей, в руку Абеля, но тот уже мыл руки и доставал какие-то баночки, поэтому только кивнул в сторону кушетки.

Осторожно прижав руку, Карел начал с манжеты плотной рубашки и постепенно разрезал ее до самого плеча. От вида лезвий ножниц, которые проходят прямо над буро-черной раной, его прошиб холодный пот, парня, видимо, тоже. По крайней мере, он открыл глаза и с исказившимся лицом глянул на Карела.

– Промой быстро.

Абель сунул ему в руки насквозь мокрый кусок тряпки, и Карел принялся возить куском ткани по коже, там, где кровь уже начала застывать, хоть и не прекращала идти.

– Отойди.

Абель отпихнул его, держа в руках длинный кусок марли, и, свернув ее, сунул в рану. Парень вскрикнул, Хельга побледнела и сжала зубы, Карел с ужасом смотрел, как ткань становится алой от крови.

– Держи, – Карел положил руки поверх марли, чувствуя, как отвратительна сетчатая ткань в открытой ране и как, должно быть, больно рабочему. – Останавливается?

Карел приподнял ладонь, глянул на ткань, покрасневшую до самых кончиков.

– Нет.

– Меняй.

Абель шуршал чем-то за его спиной, Карел в ужасе обернулся, чтобы заметить, что медик задумчиво перебирает в руках какой-то пакет.

– Я сказал, меняй! – Абель швырнул в него еще кусок марли.

Осторожно потянув за кончик, Карел вытащил из раны ткань и уронил ее на пол. Кровь, толчками выплескивающаяся из раны, в этом ему помогла, но тут же пришлось запихивать чистую ткань назад. На этот раз Карел прижимал ладонью марлю до тех пор, пока не почувствовал, что кровь перестала идти. Отняв окровавленную руку, он обернулся на Абеля. Тот успел смочить тряпицу и теперь протягивал ее.

Карел стер со лба пот, оставив кровавый след. Перевел взгляд на рабочего, который снова потерял сознание. Хельга совсем отошла на задний план, а может, специально старалась не мешаться, по крайней мере, Карел ее не видел.

Еще раз промыв рану, он очень осторожно отлепил от кожи присохшую марлю и глубоко, прерывисто вздохнул. На руке не хватало куска кожи, а может, и мяса, этого Карел пока что понять не мог. Абель сунул ему в руки иглу, отчетливо пахнущую дезинфекцией и тянущую за собой нитку.

– Что, я? – Карел ошарашенно посмотрел на медика.

– У меня руки дрожат.

Карел не поверил – у Абеля никогда не дрожали руки, – но иглу взял. Если у него руки и дрожали, то у Карела они просто ходили ходуном. Он сжал иглу и неотрывно смотрел на расходящиеся края раны.

– Я буду держать, а ты – шей. Ничего сложного, – постарался убедить его Абель, стягивая кожу с таким видом, будто для него это будничное дело.

Впрочем, так оно и было.

Карел сглотнул и поддел кожу иглой. Парень дернулся, но в себя не пришел. Карел медлил, как будто ждал чуда, а на самом деле пытался унять дрожь в руках. Подошла Хельга, наклонилась над его плечом, положила руку поверх его руки и надавила.

– Ты же не хочешь, чтобы он умер, верно?

Карел помотал головой, а Абель раздраженно повел плечом. Сейчас их было трое над одной рукой, и места критически не хватало. Но Абель понимал, что иначе Карел ничего не сделает, и молчал.

Хельга сжала его руку и направила, так что Карел даже не смотрел, как игла протыкает кожу, нитка протягивается сквозь нее и рану, стягивает рваные края. Стежки вышли не очень, но было уже не до красоты. Хельга отошла чуть раньше, чем был сделан последний узел, да и Абель уже убрал руки.

Коротко попрощавшись и объяснив, что ей нужно работать, Хельга ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Абель чуть подтолкнул кушетку к стене, критически осмотрел Карела и накапал ему чего-то в стакан с водой, держа так, чтобы не вымазать все кровью.

– Успокоительное, – пояснил он, а Карел предпочел не спорить, просто выпил.

Абелю ни к чему было его обманывать – это действительно оказалось успокоительное.

Он сел за свой стол, задумчиво глядя на подрагивающие пальцы. Сжал кулаки, разжал, в общем, находился где-то не здесь.

Абель повертелся немного на стуле, что-то записал, убрал в нагрудный карман и негромко его позвал.

Карел повернулся.

– Ты понял, что это сейчас было?

Карел кивнул. Абель мог сделать все это без суеты, паники, за пять минут. Всего за пять. В то время как он специально не стал ничего делать, а Карел не справился.

– Ты привыкнешь.

Как всегда с Абелем, это было честно и очень жестоко. Карел тоже решил быть честным.

– Мне страшно, Абель.

– Всем страшно, Карел, – Абель криво усмехнулся. – Мой предшественник изволил сдохнуть за неделю до моего совершеннолетия. А через месяц у нас стряслась забастовка – водой все по плечо залило. Ты видел когда-нибудь ногу в ботинке, которая провела в воде целую смену?

Карел покачал головой, а Абель наморщил нос и выразительно потянул воздух, явно что-то вспомнив.

– А я видел. И больше не хочу. Понимаешь, к чему я?

– Вроде бы понимаю, – протянул Карел.

– Думаешь, что понимаешь, да? Всем было трудно, но никто не умер. Ни я, ни те, кого можно было вылечить. И ты не развалишься, – Абель достал из кармана бумажку, положил ее на стол перед Карелом. – Если вдруг будет совсем плохо, можешь найти меня здесь.

Он постучал по листку пальцем. Листок был плотный и желтоватый – тот самый, что использовали в станице. Видимо, предприимчивые заводчане собирали все лозунги и писали на пустых оборотках. Не важные приказы и не справки, конечно, так, записочки на память, чтобы не забыть или быстро что-то сообщить.

После того, как Карел пожил здесь, ему вообще казалось сомнительным, что эта работа станичников может возыметь хоть какой-то успех: Завод стоял и не думал падать, а рабочие не собирались драться друг с другом и с властью. Может, их все устраивало, а может, просто никто не видел альтернатив. Ведь если люди сбегут из Завода и он рухнет, им выгоды никакой не будет. Выиграет только Счастливая, да и то, если сможет.

Карел кивнул и спрятал записку в карман, отметив, что нужно будет расспросить Тибо о забастовке. Сам он о ней слышал впервые.

– Хорошо, тогда я пойду.

Абель сгреб со стола все свои вещи, которых оказалось не так много, вынул из стенного шкафа сменные брюки и обувь, все упаковал в тканевый мешок на двух лямках, закинул на плечо.

– Надеюсь, ты понимаешь, что у меня может не быть времени, чтобы вытаскивать твою задницу из неприятностей?

Карел поспешно кивнул. Он вообще успел дать себе слово, что ни за что, ни при каких обстоятельствах не обратится за помощью к Абелю. Но то, что тот дал ему свой адрес, ощутимо грело и да, было немного спокойнее.

– Ушел, – Абель хлопнул ладонью по дверному косяку и действительно закрыл за собой дверь.

Карел задумчиво перевел взгляд с двери на лежащего на кушетке парня и понял, что совершенно не знает, как поступать с ним дальше.

Тибо обладал целым набором разных качеств, но одной из ведущих была способность пропадать тогда, когда он был нужен, и появляться в самый неудачный момент. А уж когда ему самому что-то требовалось, от него совершенно нельзя было скрыться.

Неделю его нигде не было, да Карел и не искал встречи, если уж быть совсем честным. Ему было не до того, и он даже немного радовался, что никто не отрывает его от работы, которой было такое количество, что становилось страшно. Стоило ему по утру представить, сколько всего нужно сделать за день, как становилось тошно и опускались руки. Ему нужно было либо срочно найти помощника, либо начать убивать пациентов.

Конечно, никого он в кабинете не оставлял. Латал, как мог, не всегда удачно, и отправлял домой, на некоторое время, нужное для того, чтобы человек пришел в себя – но не больше, потому как на этот счет был строгий приказ.

Ну, пока что, если кто и умер, то только от старости.

– Что ты делаешь? – Тибо вломился в кабинет (для начала удостоверившись, что Абеля в нем нет), придерживая рукой что-то, заметно оттопыривающее нижний край его куртки.

Карел ставил капельницу. Он никогда не думал, что умет ставить капельницу, но когда ситуация стала совсем критической, внезапно смог это сделать.

Поначалу Карел запаниковал, потому как Абель его никогда ничему не учил, но потом внезапно понял, что все, что делал медик, он делал напоказ, и сложно было не заметить хоть что-то.

Карел отошел от койки, попросил Тибо заткнуться и вытолкал друга в коридор.

– Что такое?

Карел потер переносицу, а следом за ней и покрасневшие глаза. Выглядел он, надо признать, не очень, и Тибо это заметил.

– Я тебе кое-что показать принес, – он погладил себя по образовавшейся выпуклости под курткой, на что Карел удивленно приподнял бровь. – На, смотри!

Тибо расстегнул куртку и извлек из-за пазухи котенка.

– Ого.

Вообще в котятах ничего необычного не было, потому как кошки и коты в Заводе шныряли туда-сюда, их то подкармливали, то травили, то еще что.

Но этот был настоящим красавцем: рыженький, с широкой доброй мордой, еще небольшой, с хвостом-обрубком и ореховым глазом. Второй глаз он держал закрытым, поэтому создавалось впечатление, что он подмигивает.

– Это Гречка. И Гречка рад тебя видеть.

– Какое идиотское имя.

Карел покачал головой и протянул руку, чтобы потрепать котенка между ушей. Тот подставился под руку и затарахтел, как маленький цех.

– У тебя тоже не самое нормальное, – фыркнул Тибо, – так что уж молчал бы!

– А что он глаз не открывает?

– А, – Тибо легкомысленно отмахнулся, перекладывая Гречку на руки Карелу, – его у него просто нет.

Карел задумчиво посмотрел на друга, потрепал котенка по загривку и повернул к себе мордой. Работа была профессиональная, либо же природой было так и задумано. Но, впрочем, кот был доволен и с одним глазом, и Карелу ничего не оставалось, кроме как вернуть его в руки Тибо. Просто потому что было еще очень много дел и, наверное, нужно было коротко рассказать, что происходит.

– Он где обитает?

– У нас в цехе.

Карел цокнул языком.

– Сделайте так, чтобы он остался цел после того, как поживет с вами немного.

Тибо хмыкнул и, наклонившись поближе, заговорщицким шепотом поинтересовался:

– А где твое высшее начальство?

– А твое? – огрызнулся Карел, просто потому что знал: теперь Тибо будет проводить в его кабинете любой свободный огрызок времени, и это будет очень мешать.

– Какое – мое?

– Хельга.

– А, Хельга… – Тибо потер лоб. – Вот без понятия. А тебе зачем?

– Ни зачем. Абель уехал.

– О, – Тибо расцвел. – Надолго? А может, навсегда?

Карел недовольно покачал головой. Он не понимал этой неприязни и в конкретно этот момент переживал, что медика нет рядом. Ну, или лишней пары рук.

– Навсегда.

– Оп-па. А кого вместо него прислали?

– Никого, я один теперь за это все отвечаю.

Тибо, кажется, даже в лице изменился. Он озадаченно почесал затылок и запихнул Гречку поглубже в куртку. Тот вцепился в него когтями, но так, видимо, только играясь.

– Гм, ну, ладно. Здорово. Поздравляю! Хотя, наверное, все-таки сочувствую. Ну, не буду тебе мешать, я пошел.

И быстро удалился по коридору.

– Ага, заходи.

Карел потер виски и наказал себе не думать о том, как странно ведет себя Тибо. Он вообще мужик специфичный, что с него возьмешь.

Карел вернулся в кабинет, поглядел на парня, который лежал на кушетке, и сел за стол. Ему тоже вдруг стало как-то совершенно некогда делать пометки в карточках, поэтому он занимался этим каждую свободную минуту – он пока что не мог запомнить всех, кто приходил к нему с растяжениями, царапинами, болезнями и паранойями. Появились даже постоянные посетители, на которых Карел раньше не обращал внимания, потому как ими занимался Абель, а вот сейчас был вынужден познакомиться.

Таких людей Карел очень не любил, потому как поводы чаще всего были надуманными и только отвлекали от важных вещей. Хотя бы потому, что Карелу приходилось тратить еще достаточно много времени, чтобы понять: на самом деле это не смертельно опасная болезнь, а что-нибудь сравнительно неопасное и легко излечимое. Абель, наверное, такое определял на глаз.

Вздохнув и написав записку про перерыв на десять минут, Карел прикрепил ее на дверь и спустился на улицу, чтобы немного подышать. Голова гудела из-за постоянной духоты в кабинете – окна можно было открывать только тогда, когда в нем никого не было, а такое в последнее время случалось нечасто.

Карел потер лицо раскрытыми ладонями, отошел от крыльца подальше и присел на широкий бордюр, не обращая внимания на слой пыли на нем. Ему уже, в общем-то, было все равно, испачкается он или нет.

Мимо шли рабочие, но их было так мало, что Карел почти не обращал на них внимания. Посидев и немного подышав (пусть не очень свежим) воздухом, он поднялся и собрался было вернуться назад, как вдруг его кто-то толкнул, неудачно повернувшись с каким-то плоским и очень твердым предметом в руках.

– Ай!

Карел сжал плечо и с силой потер, перебивая саднящую боль. Мужчина, который нес кусок, как оказалось дерева, обернулся и с виноватым видом попытался пожать плечами, стараясь не уронить свою ношу.

Карел узнал его и опешил.

Даан опустил на землю деревяшку и крепко его стиснул, Карел даже на пару мгновений перестал дышать. Дождавшись, пока Даан его выпустит, Карел подхватил падающий кусок в будущем неизвестно чего и очень растерянно на него облокотился. Как сейчас поговорить с Дааном, если поблизости нет ни Лиа, ни его сына? Тот, видимо, тоже об этом задумался, потому как отобрал брус, ухватил Карела за локоть и потащил за собой.

Уже волочась следом, Карел панически размышлял над тем, настолько ли он хочет увидеть Лиа, чтобы уйти из открытого кабинета, видимо, надолго, да еще не закрыв его, да еще и с пациентом внутри.

Как оказалось, желание встречи все же сильнее – в конце концов, кто ему может рассказать, что случилось с Гором, если не она?

Они по одному вошли в подъезд, потому что втроем – считая деревяшку, которую тащил Даан – никак не могли развернуться в ограниченном пространстве. Даан, то и дело оглядываясь, поднимался первым, Карел шагал за ним, поскольку уже смирился с мыслью о том, что быть беде. Впрочем, он вовремя вспомнил, что теперь, вообще-то, остался в кабинете главным, поэтому, Мастер возьми, почему бы и нет?

Квартиры – а точнее, одна-две комнаты, ванная и кухня – в Заводе были куда меньше, чем те, к которым Карел привык в станице или даже в Горе. Впрочем, та комната, в которой обитал он сам, была еще меньше, поэтому он предпочитал оставаться на работе. Тем более что это была необходимость.

Даан открыл дверь, сначала внес дерево, потом вошел сам и только после этого жестом пригласил Карела войти. Где-то дальше по коридору он услышал голос Лиа, чему очень обрадовался. Нельзя сказать, что у него было много времени, чтобы пытаться понять, что такое страшное случилось с его родным городом, но он, конечно же, то и дело возвращался мыслями именно туда. И ему было страшно подумать о том, что же могло так пахнуть в их доме.

– Быть не может! – Лиа всплеснула руками и мгновенно оторвалась от кроватки, в которой спал ребенок.

– Не может, – согласился Карел, обнимая женщину и через ее плечо заглядываясь на ребенка в попытке понять, какого он пола. – Ты все такая же красавица.

– Да, Карел, ты тоже очень изменился. Научился врать, – Лиа усмехнулась и надавила указательным пальцем на его нос. – Смотри, это Людде, наш малыш.

Она повела рукой в сторону кроватки, и столько в этом жесте было материнской любви и заботы, что Карелу стало неуютно. Он потер нос и улыбнулся из-под руки.

– Сколько ему?

– Два года.

Лиа обернулась и раскинула руки. В объятия к ней влетел Джои.

– Привет, – он обнял мать и расплылся в улыбке без одного зуба в нижней челюсти.

– Привет, Джои.

Карел протянул руку и коснулся его волос. Все-таки даже по ощущениям результат от мыла и от отвара был очень разным. Джои чуть отодвинулся, явственно демонстрируя, что он уже не маленький, да и вообще, нечего трогать.

– Сколько тебе?

– Тринадцать.

Карел улыбнулся. Он совершенно перестал следить за временем. Оно идет – и ладно, пусть себе дальше идет.

– Джои, иди на кухню, – Лиа отодрала от себя сына и вытолкала из комнаты. – А мы пока поговорим.

Карел сел на предложенный ему стул у небольшого стола, Лиа устроилась рядом.

– Вот, думаем, куда бы его на работу пристроить. Даану помогать он уже не хочет, – Лиа грустно улыбнулась. – Говорит, люблю отца, но с деревом возиться не хочу. Даан в трауре уже неделю.

– А по нему и не скажешь, – хмыкнул Карел и вдруг ни с того ни с сего предложил. – А может¸ я его к себе помощником заберу?

– А где ты сейчас?

Недоверие проскользнуло на лице Лиа, и Карел ее вполне понял.

– На меня оставили медкабинет в плавильном цехе, – смущенно признался Карел, которому не хотелось вдаваться в подробности своего повышения. – Один совершенно не справляюсь, лишние руки хотя бы в мелочах не помешали бы.

– Было бы здорово, – сказала Лиа.

– Было бы очень здорово, – не согласился Карел. – Ну, завтра тогда его приводи. Послушай, Лиа… Как давно вы здесь?

Лиа посмотрела на него прямо, да так неожиданно подняла голову, что Карел немного отпрянул, удивленный напором. Как будто он собирался ее в чем-то обвинять!

– Чуть больше, чем два года. Когда мы уходили, в Горе почти никого не оставалось, и, понимаешь…

– А кто оставался? – Карел сглотнул.

– Альберт остался с Мартой, потому что она к тому времени не могла ходить, – Лиа осторожно взяла его за руку и снова попыталась заглянуть в глаза.

Карел отвел взгляд, уставившись в стол. Да, теперь все стало понятно. Нет, это не дохлые крысы, и большей частью это его вина.

– Понятно, – Карел натянуто улыбнулся, поднялся и потрепал Лиа по плечу. – Приходи с Джои завтра, я вас встречу на улице. А сейчас мне нужно идти, я оставил кабинет открытым.

– Хорошо, – Лиа кивнула и снова подала голос только тогда, когда Карел уже дошел до двери. – Карел, а ты скажешь мне, где ты был?

– Гулял, – коротко ответил он, похлопал по спине Даана, увлеченно стругающего деревяшку, попрощался с чистящим морковь Джои и вышел на улицу, спрятав руки в карманы брюк.

Ему показалось, что похолодало, хотя, наоборот, должно было теплеть.

До работы он добирался чуть дольше, чем от нее: Даан вел его странными путями, в то время как Карел пока что мог передвигаться только по прямым улицам, поворачивая там, где нужно, следя за названиями знакомых улиц, потому как иначе их отличить было никак нельзя: та, по которой он шел, вполне могла привести его на работу, а могла и не привести, а загнать в какой-нибудь тупик или к стене, у которой вообще ничего хорошего не водилось, включая ее охранников.

Конечно, его уже ждали. В коридоре толпилось человек пять, один из них как раз снова заглянул в коридор и не обнаружил там никого, кто мог бы ему помочь. Самое мерзкое заключалось в том, что большинство из них Карел уже знал в лицо и в карточку – и очень не любил.

Его встретил недовольный гомон.

– Та-ак, я не понял, умер, что ли, кто?! – прорычал Карел, так сильно хлопая дверью кабинета, что кто-то, кажется, сразу излечился. – По одному заходим!

Он первым делом осмотрел своего пациента – нет, тот тоже был жив и даже пришел в себя, но после такого крика опасался даже глаза открыть.

К тому времени, когда Лиа привела к нему Джои, Карел успел четырежды сорваться и нагрубить. Услышав, как дверь открывается, он со свистом втянул воздух и угрожающе повернулся к вошедшим, но увидев, кто это, мгновенно расслабился.

– Как вы здесь оказались?

Лиа чуть подтолкнула Джои и дала ему в руки небольшой мешочек.

– Ты не вышел нас встретить, а попасть сюда было несложно. Где здесь медик – знает каждый.

– Я замотался, – покаянно признался Карел, указывая Джои на стенной шкаф.

Тот быстро снял куртку и сунул ее туда.

– Да я все понимаю, – Лиа пожала плечами. – Тогда я ухожу, хорошо себя ведите оба. Когда посчитаешь нужным его отпустить, не провожай, он дойдет сам.

– Хорошо.

Карел кивнул и поднялся, решив, что нужно немножко размяться – последнюю половину ночи он провел в полусогнутом состоянии за столом, то засыпая, то просыпаясь. Мучительно хрустнув встающими на место позвонками, он потянулся и указал Джои на свой стол.

– Смотри, пока все довольно просто. Садись.

Карел быстро объяснил парню, что делать со справками и карточками. Сам он теперь старался вести их исправно, но многолетнюю прорву документов так и не успел перелопатить.

– Понятно?

– Да, это довольно просто, – Джои кивнул и взялся за карандаш.

– Дай, поточу.

Карел присел на край подоконника, почувствовав поясницей, как сквозит из неплотно прикрытого окна, наклонился к ящику, но ножика не обнаружил, видимо, Абель его забрал. Пришлось брать скальпель, а после очищать его от опилок и дезинфицировать, потому что обычно на это не хватает времени.

– Держи. Но сейчас самое главное дело у тебя знаешь какое?

– Какое? – заинтересовался Джои, разглядывая карточки.

Карел скрипнул зубами, подумав, что тот обязательно все перепутает, но быстро себя успокоил тем, что Джои парень умный, со всем справится. Ну а пока пусть вертит, рассматривает.

– Когда кто-нибудь зайдет, скажи, что меня нет, а когда я приду, ты не знаешь и ничем не можешь помочь.

Джои кивнул и углубился в работу с таким энтузиазмом, как будто перебирание карточек – это лучшее, чем он мог заняться в своей жизни. Карел вздохнул и тихо вышел за дверь.

В цехе, в котором обретался Тибо, все гудело и скрипело, под потолком стоял пар, а все рабочие ходили в одних только брюках с болтающимися подтяжками. Мимо его ног прошмыгнул взмыленный Гречка, вернулся, потерся о шнуровку ботинок и шмыгнул в открывшуюся дверь. Наверное, дышать свежим воздухом.

– Тибо.

Карел позвал друга от дверей, не решаясь дальше шагнуть в пекло, и без того подмышки и спина мгновенно взмокли. Тибо появился спустя пару минут, вытирая щеку грязной рукой (или грязную щеку рукой?). Видимо, Карел не смог до него докричаться, но ему передали.

– Неожиданно, – Тибо взъерошил волосы, от сажи стоящие кольями. – Что-то тебя совсем не видать.

– Завалило делами совсем, – вздохнул Карел, утирая мокрый лоб тыльной стороной ладони. – Никогда даже не думал, что у наших начальников так много работы.

– Ага, – Тибо кивнул. – Понимаешь теперь, чем отличается начальство от простого рабочего?

– Чем?

– Платят немного больше и имеют в три силы. В итоге даже времени нет, чтобы потратить заработанное.

И то верно. Карел потер затылок и подумал, что да, ему тоже будет некогда тратиться, пока Джои не сможет помогать ему по-серьезному. Если вообще надолго задержится в медицине. Лучше ту самую разницу отдавать ему, большой семье эти деньги принесут больше пользы.

– Сигарета есть?

– Есть, – Тибо прищурился. – А тебе зачем?

– В ухо засуну. Ну, угадай сам.

Тибо пожал плечами и протянул ему самокрутку, извлеченную из кармана, а вместе с ней и коробок спичек.

– Я пошел дальше, работы много.

– Понимаю, заходи, если что. Спасибо, – и Карел поспешил скорее уйти, потому что ему показалось, что между ним и Тибо наступило некое охлаждение.

А может, он действительно просто был очень занят – впрочем, как и всегда в плавильном цехе, работы хватало на всех.

Карел вышел на улицу и присел на облюбованный бордюр. Он немного возвышался над улицей, и, при большой фантазии, мог сойти за то, на чем можно сидеть.

Чиркнув спичкой, Карел поджег кончик сигареты и неловко сжал ее пальцами, размышляя над тем, насколько ему это надо. Мимо шли рабочие: кто-то нес почту, спешил по своим делам, плелся домой после смены. Карел наблюдал за ними, понимая, что безнадежно отстает: ему ни за что не приладиться к такому темпу жизни, все слишком быстро, слишком много всего.

Интересно, а какая здесь средняя продолжительность жизни? Он еще ни разу не видел глубоких стариков, которые не могли бы работать – наверное, не очень большая.

Идущие мимо иногда оглядывались на него, тогда Карел чуть помахивал сигаретой, показывая, что он вот-вот, еще немного – и вернется к своей работе. Да и неправильно было бы оставить Джои надолго одного в первый же день. Карелу страшно не хотелось уподобляться Абелю, хоть он и понимал, что медик, возможно, кругом был прав.

Карел вдыхал вязкий тягучий дым, но ко рту сигарету не подносил. Пепел отслаивался и падал на ботинки, застревая в шнуровке, а подбирающееся тепло обжигало пальцы. Сделав еще один глубокий вдох, Карел разжал пальцы и, выронив окурок на землю, растоптал его рифленой подошвой ботинка. Взъерошив волосы, он поднялся, отряхнулся и вернулся назад.

– Ну что, как ты тут?

Карел провел рукой над головой Джои и убрал ее, вспомнив, что того теперь так просто не погладишь. Мальчишка пожал плечами и указал карандашом на выросшую стопку карточек.

– Нормально. Приходили двое, я им сказал, что тебя нет.

– И они не ломились? Не ныли? Не требовали ничего?

Джои покачал головой.

– Уважаю, Джои. Нет, правда.

Карел ободряюще улыбнулся и сел за стол. Посидев немного так и почувствовав, что его надолго не хватит, он поднялся и подошел к кушетке.