Здесь похоронен «Я» (Мой рыжий электронный Иисус)

Глава первая

Посмотри на нее. Сидит перед зеркалом и расчесывает свои волосы. Длинные. Темные. Ему определенно понравится. Даже эта ночная рубашка золотистого цвета с тонкими бретельками и коротким, едва скрывающим ягодицы, подолом. Он снимет ее. Обнажит плоский живот, молодую грудь. Его губы обхватят маленький сосок. Руки сожмут бедра. Она вздрогнет. Закроет глаза. Свои черные, как ночь глаза. Ее волосы будут разбросаны по подушке. Маленький рот открыт. Она обнимет его. Запустит свои пальцы в его густые волосы. И глаза. Серые-серые. Так мило. Так радостно. И поцелуи будут такими сладкими. И ночи долгими и теплыми. Под одеялом. Прижавшись щекой к его груди. Чувствуя его семя внутри себя и думая о детях. Таких же, как он. Да. И все это на десять лет вперед. На десять коротких лет. Их ребенку будет шесть. Они выберут для него школу. Выберут одежду. Выберут школьный рюкзак. А потом ты напишешь для них новую жизнь. Еще одни десять лет. И так везде. И так повсюду. Видишь? Она сидит перед зеркалом и расчесывает свои волосы. И ребенку ее сейчас минус четыре года. И она еще только готовится стать матерью, но для тебя она уже давно мать. Как и он – отец. И ты пишешь их жизни так же, как писал жизни их родителей и родителей их родителей. И так было всегда. И так будет всегда. И ничего не изменится.

Лифт вздрогнул и остановился. Лампа под потолком замигала.

– Что это? – спросил Мэрдок своего робота. Безликое лицо киндрида оживилось.

– Хочешь поговорить со своим отцом? – спросил робот.

– А с ним такое случалось? – удивился Мэрдок.

– Еще бы, – лицо киндрида приняло черты его отца. – Вот помню однажды…

– К черту! – отмахнулся Мэрдок. – Расскажешь потом.

– Но это важно! – обиделся робот. Лифт снова вздрогнул. – Хотя, может быть, и нет. – Лицо отца расплылось. Голос снова стал металлическим. – Твой двоюродный брат был механиком, – осторожно напомнил киндрид.

– Даже не думай, – сказал Мэрдок.

– Но его опыт может помочь! – заупрямился робот.

– Я не хочу чинить лифт! – Мэрдок подпрыгнул, пытаясь открыть люк. – Я хочу выбраться отсюда!

– А мне что делать? – спросил робот.

– Сцепи руки и помоги мне подняться наверх. – Лифт снова вздрогнул. Затрещали тросы. – Быстрее! – заорал Мэрдок. Он выбрался на крышу и схватился рукой за техническую лестницу. Лифт сорвался вниз, выбивая снопы искр. Двадцать этажей и бетон в подвале. Клубы пыли поднялись по шахте, окутав Мэрдока. Дышать стало нечем. Из глаз потекли слезы. – Помогите! – заорал он. Пыль наполнила легкие. Ладони вспотели. – Кто-нибудь, помогите! – Двери шахты открылись, и пыль устремилась в залитый солнечным светом коридор. Чьи-то руки схватили Мэрдока за плечи и потащили наверх. – Держите меня! Господи, держите меня крепче! – Он зашелся кашлем.

– Воды! – кричал кто-то над ним. – Кто-нибудь дайте ему воды!

– В лифте еще кто-то был? – спросила его пожилая женщина.

– Никого, – прохрипел Мэрдок.

– Мой внук должен был прийти ко мне сегодня.

– Я был один. – Мэрдок поднялся на ноги. – Только я и мой работ. – Он сжал руки в кулаки, пытаясь остановить кровотечение из разодранных ладоней. – У кого-нибудь есть аптечка?

– Пойдем, – бородатый мужчина открыл дверь в свою квартиру.

– А кто меня вытащил? – вспомнил Мэрдок уже в ванной.

– Я, – буркнул мужчина.

– Спасибо. – Мэрдок выключил горячую воду. – Думаю, руки сейчас пожимать не будем. – Антисептик зашипел на открытых ранах.

– Я Карлос, – сказал мужчина, ловко перевязывая руки Мэрдока.

– Спасибо еще раз.

– Пустяки. Считай, отделался испугом.

– Да. Считай, – Мэрдок поморщился. – А у вас нет чего-нибудь выпить?

– А ты не молод для выпивки? – нахмурился Карлос.

– Мне двадцать пять.

– А худой, как мальчишка. – Они вышли из ванной. – Садись на диван, – сказал Карлос, открыл холодильник и выудил с нижней полки бутылку коньяка. – Это сойдет? – спросил он Мэрдока. Тот кивнул. Карлос достал два стакана. – Вот, держи, только… – Мэрдок выпил одним глотком.

– Только что?

– Только он крепкий, – Карлос что-то недовольно проворчал в свою черную бороду. – Хотя какая теперь разница?! – Мэрдок кивнул и попросил еще. – Пьешь, как сапожник!

– Я же вообще-то только что чуть не погиб!

– Ну, ты еще расплачься!

– Полегче, Карлито! Полегче, – заворковал робот Карлоса. Лицо его приняло образ смуглой женщины с черными глазами над большим носом. – Мальчик же еще в шоке. Разве ты не можешь быть с ним поласковее?!

– Карлито?! – спросил Мэрдок бородатого.

– Это моя мама, – буркнул он и уже роботу: – Я же просил тебя не называть меня так при посторонних!

– Ну, не капризничай! – лицо матери приняло снисходительный вид. – Я знаю, что ты уже давно взрослый, но для матери ведь дети всегда остаются детьми. Мой маленький Карлито!

– Перестань, – заворчал Карлос.

– А она права, – заметил Мэрдок.

– Не суйся! – цыкнул на него бородатый.

– Слушайся свою мать! – строго сказал робот, принимая образ ворчливого старика.

– Да я-то что… – замялся Карлос, посмотрел на Мэрдока и сказал, что это его отец.

– Смотри мне! – пригрозил ему старик. – И не вздумай снова напиться!

Молоденькая черноволосая девушка выглянула из спальной, увидела Мэрдока и спешно захлопнула дверь.

– Жена? – спросил Карлоса Мэрдок.

– Дочь! – расплылся тот в улыбке.

– Похожа на вашу мать.

– Похожа! – бородач помрачнел и зашлепал узкими губами. – А ты не заглядывайся!

– Да я…

– Она еще совсем ребенок! Понял?!

– Понял. – Мэрдок посмотрел на дно пустого стакана. – Может еще глоток?

– Тебе хватит, – отрезал Карлос.

– Что у вас случилось? – спросила его дочь. Она стояла, прислонившись спиной к двери, нервно перебирая складки своего платья.

– Лифт упал, – сказал Мэрдок, опередив Карлоса, и тот снова недовольно зашлепал губами.

– Боже мой! Надеюсь, никто не погиб? – спросила девушка.

– Никто. – Мэрдок посмотрел на ее отца. – Благодаря ему – никто.

– Всего лишь помог ему выбраться из шахты, – проворчал Карлос, поглядывая в сторону своего робота.

– Наш Карлито герой! – заговорил голосом его матери киндрид за спиной девушки. – А ну-ка, Марсия, пропусти меня! – робот деловито вышел в центр гостиной. – В такие моменты мне всегда хочется вспомнить своего брата…

– Ну, пожалуйста! – взмолился Карлос.

– Не перебивай мать! – одернул его робот-отец. Мэрдок посмотрел на Марсию, и та улыбнулась ему. В дверь постучали.

– Я открою, – сказала киндрид-мать.

– Ты бы убрал бутылку-то! – сказал Карлосу киндрид-отец. Работник служб правопорядка вошел в квартиру и представился.

– Вы пострадавший? – спросил он Мэрдока. Кивнул самому себе и посмотрел на Карлоса. – А вы, я так понимаю, спаситель?

– Всего лишь вытащил его из шахты.

– Могу я поговорить с вами наедине?

– Можете, – Карлос пожал плечами. Посмотрел на Мэрдока, на свою дочь. – Вы тут это… Ну, в общем… – он помялся и вышел в коридор.

– Что у тебя с руками? – спросила Марсия. Мэрдок отмахнулся. – Не бойся его, – сказала она. – Он просто пытается быть хорошим отцом. – Оставшийся с ней киндрид сформировал лицо какой-то молодой женщины. – Это моя мать, – пояснила Марсия.

– Когда она умерла? – спросил Мэрдок.

– Откуда ты знаешь? – напряглась Марсия.

– Иначе твой киндрид не имитировал бы ее.

– А, ну, да, – она выдохнула.

– Не любишь говорить об этом? – спросил Мэрдок. Марсия качнула головой.

– А где ваш киндрид, молодой человек? – спросила его мама-робот.

– Перестань, – велела ей Марсия. Киндрид снова стал безликим.

– Так уже лучше, – улыбнулся Мэрдок.

– Слышал бы нас отец! – Марсия бросила короткий взгляд в сторону двери. – Он все еще считает меня ребенком.

– А ты уже не ребенок?

– А разве не похоже?! – обиделась Марсия, неосознанно выставляя вперед упругую грудь. Мэрдок улыбнулся. Марсия смутилась. Бледные щеки залил румянец.

– Нет, – сказал Мэрдок. – Думаю, ты уже не ребенок. – Марсия покраснела еще сильнее. – У тебя уже есть парень?

– Есть, – тонкие губы вздрогнули.

– Значит…

– Нет! – она сверкнула своими черными глазами.

– Но ведь я еще ничего не сказал, – Мэрдок снова улыбнулся.

– Но хотел.

– Хотел что?

– Сказать, что я… Ну…

– Уже взрослая?

– Не совсем, – Марсия поджала губы. – Что тут смешного?!

– Тебе бы с сестрой моей познакомиться.

– С сестрой?

– Да. Ей тоже восемнадцать, но она… – Мэрдок улыбнулся. – Короче, если бы мой отец был жив, то он, наверное, был бы не очень рад.

– Так ты вырос без отца?

– Угу. Извини, что не могу показать его тебе. Мой киндрид остался в упавшем лифте.

– Какой ужас!

– Почему? – Мэрдок поднялся и начал отряхивать брюки. – Это же всего лишь машина.

– Я имею в виду, что ты мог разбиться, – пояснила Марсия. – Хочешь, я принесу тебе рубашку отца?

– Ну, принеси. – Мэрдок дождался, когда она вернется, и переоделся.

– Вообще-то, это не очень прилично, молодой человек, – упрекнул его киндрид Марсии, снова имитируя лицо ее матери.

– Я же отвернулась! – сказала роботу Марсия.

– Все равно, – упорствовал киндрид.

– Вот всегда так, – сказал Мэрдок. – Знаешь, там, в лифте, я чуть не погиб из-за подобных советов.

– Но ведь не погиб, – сказала Марсия, продолжая стоять к нему спиной.

– Но мог.

– Киндрид что, держал тебя за руку?

– Нет, но…

– Значит, у тебя просто шок.

– Вообще-то, я без него и не выбрался бы, наверно.

– Ну, вот видишь.

– Вижу, – Мэрдок разглядывал округлые ягодицы. – Знаешь, моя сестра ужасно не любит всех этих киндридов.

– Догадываюсь почему!

– И почему же? – Марсия промолчала. – Ты всегда делаешь поспешные выводы? – спросил Мэрдок.

– По-моему, ты сам мне все сказал.

– Я ничего тебе не говорил.

– А как же… – Марсия обернулась. – Ты обиделся?

– Нет, но отец бы обиделся.

– Так значит твоя сестра…. Она не….

– Шлюха? – помог ей Мэрдок. Увидел новую порцию румянца на бледных щеках и улыбнулся. – Вы бы с ней подружились.

– С кем?

– С сестрой. – Марсия снова покраснела.

Киндрид выудил из завала панель лифта с потухшими кнопками и протянул ее своему хозяину. Белинджер достал сигарету и закурил. Робот терпеливо ждал. Его лицо поблескивало отсутствием форм. Белинджер затянулся, выдохнул синий дым через нос и посмотрел на предложенную ему киндридом панель. Серебристый флайер зарулил на стоянку. Квое продралась сквозь толпу зевак и спросила Белинджера, что он думает обо всем этом.

– Ничего, – пожал он плечами. Державший панель киндрид принял лицо его отца.

– На твоем месте, сын, я бы соображал немного быстрее, иначе никакого тебе карьерного роста, – сказал робот. Белинджер не ответил. Робот снова стал безликим.

– Снова поругался с Пэм? – спросила Квое.

– Мы не ругаемся, – сказал Белинджер. – Никогда не ругаемся. Просто смотрим друг на друга и тихо ненавидим.

– Это одно и то же.

– Нет.

– Белинджер, – Квое осторожно коснулась его плеча. – Если все действительно так плохо как ты говоришь, почему бы тогда не уйти?

– Не знаю. Может это мое подсознательное стремление к мазохизму? – он улыбнулся. Как-то грустно и натянуто.

– Мой бывший всегда называл меня сукой, которая вечно суется не в свое дело, – сказала Квое. – Если хочешь, можешь сказать то же самое. Я не обижусь.

– Все еще винишь себя, что он ушел? – Квое не ответила. Заглянула в лифт и спросила: есть ли жертвы.

– Только киндрид, – сказал Белинджер.

– А его хозяин?

– Спасся.

– Счастливец.

– Не совсем.

– Лифт был исправен?

– Да.

– И что теперь? – Белинджер пожал плечами.

– Ты завтракала?

– Нет.

– Тогда предлагаю кофе и пару пончиков.

– А здесь что?

– Оставим своих роботов. Пусть работают.

– Кейну это не понравится.

– Споешь ему колыбельную на ночь.

– Все еще ревнуешь? – Квое пыталась встретиться с ним взглядом.

– С чего бы это? – Белинджер посмотрел на дотлевавшую сигарету, бросил ее себе под ноги и затоптал. – Так как насчет кофе?

– Не хочу никому ничего петь. Тем более на ночь.

– Как знаешь, – он развернулся и пошел к выходу. Цыкнул на своего робота и велел ему остаться. В кафе Белинджер заказал два черных кофе без сахара и четыре пончика.

– Ты чертов упрямец, ты знаешь об этом?! – спросила Квое, усаживаясь за его столик. Официантка принесла заказ. Белинджер подвинул Квое чашку кофе. – А если бы я не пришла? – Он пожал плечами, спросил у официантки можно ли здесь курить и достал пачку «Винстона». – Иногда я тебя ненавижу, – сказала Квое. Съела пончик, запила кофе и сказала: «А иногда люблю». Белинджер кивнул. – Только не говори, что знаешь! – вспылила Квое.

– Знаю что?

– Ничего, – она покраснела, словно от пощечины. Они доели завтрак и вернулись в подвал. Завал был уже разобран, и два робота терпеливо ждали своих хозяев. – Когда-нибудь они обо всем расскажут нашим детям, – сказала Квое.

– Если посчитают, что это необходимо. – Белинджер вошел в искореженную кабину лифта. – К тому же они не так много и знают о нас.

– А с чего ты взял, что я думала о нас?

– А разве нет? – Белинджер протиснулся в открытый люк и начал взбираться вверх по шахте.

– Куда ты? – крикнула Квое.

– Хочу посмотреть, был ли у него шанс.

– Можно было бы и по лестнице, – сказала Квое, махнула рукой и начала подниматься. Они встретились на двадцатом этаже. Вернее Квое услышала, как Белинджер стучится изнутри в закрытые двери шахты. – Подожди! – крикнула она, пытаясь открыть их. – Черт! – Квое поморщилась, чувствуя, как сломался ноготь.

– Кто-то помог ему, – сказал Белинджер, выбравшись из шахты. Пожилая женщина засуетилась, указывая на дверь Карлоса.

– Это он, – сказала она. – Я думала, что в лифте был еще мной внук, но парнишка заверил меня, что нет. Но мне все равно как-то тревожно. Не могли бы вы связаться с ним и спросить все ли у него в порядке?

– С кем? – спросила ее Квое.

– С моим внуком, – женщина улыбнулась и начала рассказывать о том, где он работает и насколько удачлив его брак.

– С ним все будет в порядке, – пообещала Квое.

– Могу я поговорить с вами наедине? – спросил Белинджер уже в квартире Карлоса.

– Да я просто помог ему выбраться и все, – бормотал бородач, выходя в коридор. – Шел в магазин, ждал лифта, а тут такое…

– А ваш киндрид? – спросил Белинджер. – Он ведь был с вами?

– Конечно.

– И ничего не говорил?

– О чем?

– Например, мог предложить пойти в магазин или…

– Нет, – затряс головой Карлос. – Даже странно, но он… Он даже пытался отговорить меня от этого.

– Отговорить? – Карлос кивнул. – Но вы не послушали? – Снова кивок.

– А ваши родственники? – спросила Квое.

– Марсия, – сказал Карлос.

– Кто?

– Моя дочь. Мы живем вдвоем.

– Ее робот не предлагал ей вместо вас сходить в магазин?

– Нет, – затряс головой Карлос. – Она вообще спала.

– А тот, кого вы спасли…

– Мэрдок.

– Что?

– Так, он сказал, его зовут.

– Хорошо. Мэрдок. Что он вам сказал?

– О чем?

– О том, что случилось в лифте.

– Да ничего, в общем.

– Вы механик? – спросил Карлоса Белинджер.

– Нет.

– Откуда тогда вы знали, как открыть двери лифта?

– Ниоткуда. Просто попробовал, а там… – Карлос замялся и нетерпеливо зашлепал губами.

– Вас что-то беспокоит?

– Марсия.

– Что?

– Она сейчас там одна… С этим… Ну, кого я спас…

– Вас это беспокоит? – спросила Квое.

– Она просто еще совсем ребенок, а он…

– Хотите сказать, что он вам не понравился?

– Он просто мужчина, – Карлос смутился. – Хоть и тощий, но уже мужчина… – Кто-то забарабанил в закрытые двери шахты лифта.

– Твой киндрид, – сказала Квое Белинджеру.

– Я знаю, – он посмотрел на Карлоса. – Будьте добры, покажите, как спасли этого парня. – Бородач послушно раздвинул двери и вытащил робота.

– Только Мэрдок был тяжелее, – подметил он. Белинджер кивнул, посмотрел на Квое и спросил у Карлоса, могут ли они поговорить с его дочерью.

– Вы или она? – спросил Карлос, показывая на Квое.

– Я, – сказала она.

– Ну, раз так… – Карлос вздохнул.

– Ну, и что ты думаешь об этом? – спросила Квое уже в отделе.

– Ты, знаешь, что я думаю, – Белинджер закурил.

– Значит, он должен был умереть?

– Значит, да.

– И что теперь?

– Откуда я знаю?! Выдадут ему нового киндрида, напишут другую программу.

– Никак не могу привыкнуть к этому, – призналась Квое. – Живешь и знаешь, что вся твоя жизнь планируется кем-то сверху.

– Ну, не вся, – Белинджер предложил ей сигарету. Она отказалась.

– Даже у Кейна есть свой Киндрид.

– Думаешь от этого ему хуже?

– Нет, но…

– Тот робот, кстати, тоже когда-нибудь расскажет вашу историю детям Кейна.

– Перестань.

– Ладно, – Белинджер поднялся из-за стола.

– Уже уходишь?

– Да как-то вдруг вспомнил о Пэм. Куплю ей, пожалуй, цветов и попрошу прощения.

– Говоришь так, словно тебя кто-то заставляет это делать.

– Всего лишь история, – Белинджер посмотрел на своего киндрида. – Ведь так?

– Вернее верного, – заявил робот голосом его отца.

– Вот видишь, – Белинджер подмигнул Квое. – И как тут с этим поспоришь?!

Глава вторая

Моргана промыла раны и сказала, что скоро он станет, как новенький. Мэрдок кивнул.

– И киндрида тебе скоро нового выдадут, – подмигнула она.

– Выдадут, – Мэрдок состроил кислую мину.

– Вот только не делай так! – оживилась Моргана.

– Похож на отца, да?

– Не то слово! – она помрачнела. – Знаешь, что мне говорила о нем мать?

– Что он тоже не любил киндридов, – устало промямлил Мэрдок.

– Именно! – Моргана понизила голос до шепота. – Думаешь, он просто так умер? Думаешь, все то, что нам о нем сказали – правда? К тому же…. – Она прикоснулась к брату. – Сегодня ведь тоже был лифт, да?

– Может, им просто нравятся лифты.

– Вот именно, – Моргана помрачнела. – И со мной, помнишь, два года назад?

– Там был просто школьный подъемник.

– И что? Я ведь тоже была одна.

– Тебя спас киндрид. Забыла?

– Может, это было лишь предупреждение. Страх, который должен заставить нас не повторять судьбу отца.

– Он просто не любил роботов.

– Нет, Мэрдок. Он не любил ни роботов. Он не любил то, что они говорили.

– Глупость. Они ведь не более чем проекции наших предков.

– Значит, ты тоже за это их не любишь?

– Я не люблю их, потому что они вечно суются с советами. Знаешь, когда падал лифт, мой киндрид так разошелся, что послушай я его, то навряд ли бы выбрался.

– Вот видишь!

– Что я должен видеть? Глупого робота? Так я и без сегодняшнего случая, знал это.

– А ты не думаешь, что они хотели тебя убить? Как отца.

– Нет.

– Почему? Не хочешь пугать меня?

– С чего ты взяла?

– С того, что я знаю тебя.

– Просто выброси все это из головы и точка.

– Значит, боишься.

– Моргана!

– Думаешь, это что-то изменит?! Мы те, кто мы есть! Это у нас в крови!

– Но, мать-то у нас живет и ничего.

– Она другая. Покорная.

– Да и я покорный.

– Не ври.

– Не вру, – Мэрдок опустил голову. – Если я не хочу становиться тем, кем есть моя мать и был мой дед, это еще ничего не значит.

– Кроме падающего лифта, – Моргана покосилась на своего робота. – Представь, что кто-то постоянно наблюдает за нами через них? Представь, что кто-то говорит с нами через них, прикидываясь нашими усопшими предками? Что тогда?

– Ничего, – Мэрдок улыбнулся. – Найди лучше себе парня.

– Мерзость!

– Ты знаешь, что такое гормоны?

– Не начинай!

– С природой не поспоришь.

– Заткнись! – Моргана ударила его подушкой. – Хочешь еще?

– Ну, если это поможет тебе снять напряжение… – он засмеялся, закрывая руками голову.

Мэрдок остановился у дверей лифта, поездка на котором едва не стоила ему жизни, и предпочел воспользоваться лестницей. Бетти открыла дверь. Спросила, как у него дела.

– Чуть не разбился, – сказал Мэрдок.

– Я слышала.

– Слышала? – нн нахмурился. – Почему же не позвонила?

– Не знаю. – Она смахнула с лица прядь темных волос, высвободилась из его объятий. – Я тут подумала…

– Ты хочешь расстаться? – спросил Мэрдок.

– Откуда ты знаешь?!

– Ни откуда.

– Не обижайся, – Бетти осторожно прикоснулась рукой к его щеке. – Просто бабушка, наверно, права…

– Твоя бабушка умерла.

– Я имею в виду моего киндрида, – Бетти посмотрела на робота. Его лицо приняло черты старой уставшей женщины, скрипящей что-то о смысле жизни и глубине чувств.

– Заткни его, – буркнул Мэрдок.

– Не смей так говорить о моей бабушке! – обиделась Бетти.

– Это робот! – Мэрдок попытался успокоиться. – Это всего лишь… – он вспомнил отца. Вспомнил свою сестру. – Не важно.

– Да, нет! Договаривай, раз уж начал! – настаивала Бетти. Мэрдок молчал. – Значит, бабушка была права! Ты никогда не был честен со мной. Я была, а ты – нет. Мы совершенно не подходим друг другу… – Она еще что-то говорила, но Мэрдок уже спускался по лестнице вниз. На двадцатом этаже он остановился и постучал в квартиру Карлоса.

– Привет, – сказал он, увидев Марсию.

– Привет, – она улыбнулась.

– Отца дома нет? – спросил Мэрдок.

– Боишься его?

– А твой парень разве не боится?

– Поэтому он и мой парень.

– Обещаю, что буду тоже бояться.

– А, может, мне это и не нравится.

– Ладно, – Мэрдок улыбнулся. – Значит, бояться не буду.

– Думаешь, у тебя получится?

– Раньше получалось.

– Молодой человек! – заговорил киндрид Марсии голосом ее матери. Мэрдок схватил Марсию за руку, вытащил в коридор и захлопнул дверь, отрезав робота и его назойливый голос.

– Что ты делаешь?! – не то возмутилась, не то просто удивилась Марсия.

– Знаешь, что моя сестра говорит о киндридах?

– Да я даже сестры твоей не знаю!

– Она считает, что это лишь машины. Тупоголовые машины. Понимаешь?

– Нет.

– Только что один из них уговорил мою девушку бросить меня.

– Так ты, поэтому здесь?

– Нет. У меня еще рубашка твоего отца. Забыла?

– Можешь оставить ее себе.

– А если я предложу тебе куда-нибудь сходить?

– Я откажусь.

– Потому что у тебя есть парень?

– И поэтому тоже.

Пэм увидела букет алых роз и бросилась Белинджеру на шею.

– А как же обиды? – недовольно буркнул он, пытаясь не сломать цветы.

– Ты прощен. – Пэм подхватила букет и прижала его к своей груди. – Даже не верится, что ты все еще помнишь, какие мне нравятся! – Белинджер промолчал. Хотел сказать, что не помнит, но не сказал.

– Я всегда говорила, что в нем умирает настоящий джентльмен! – сказал киндрид Пэм, голосом ее матери.

– Вернее верного! – подхватил киндрид Белинджера голосом его отца.

– Какие они красивые! – ворковала Пэм, порхая по комнате в поисках вазы. – Господи! Как же их много! Как же их много! – Белинджер разделся и прошел на кухню. Кофе было холодным, пепельница вымыта и убрана в шкаф. Белинджер сел за стол. – Прости, я не готовила ужин, – промурлыкала Пэм, обнимая его за шею.

– Я не голоден. – Белинджер налил себе кофе и закурил. – Ты позволишь? – спросил он, поднимая чашку.

– Ну, конечно! – Она снова запорхала по комнате. – Я так рада, что ты пришел!

– А куда, интересно, я бы делся?

– Ну… – Пэм тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли. – Я подумала…

– Не думай.

– Не буду. – Она снова повисла на его шее. Молодость и зрелость. Счастье и усталость.

– У него, между прочим, был трудный день! – заворчал киндрид Белинджера голосом его отца.

– Любовь, как говорится, лечит все недуги! – возразил киндрид Пэм голосом ее матери.

– Любовь… – Пэм поцеловала Белинджера в губы, стараясь не обращать внимания на щетину. – Знаешь, о чем я сейчас думаю?

– Знаю. – Белинджер послушно шел за ней в спальню. Они занимались любовью, а киндриды все еще о чем-то щебетали и ворчали…

– Тебе хорошо? – спросила Пэм. Белинджер кивнул. – Мне тоже, – она прижалась к нему и поцеловала.

– Даже завидно! – сказала киндрид-мать Пэм.

– Вернее верного! – согласился киндрид-отец Белинджера.

– Надеюсь, они расскажут об этом нашим детям! – прошептала Пэм. – Я имею в виду цветы. Понимаешь?

– Понимаю. – Белинджер повернул голову и посмотрел на роботов. – Знаешь, – сказал он Пэм, – с каждым новым годом мне все сложнее и сложнее делать это.

– Ты еще не так стар.

– Стар? – Белинджер хотел сказать, что имеет в виду работу, но промолчал.

– К тому же я знаю пару таких грязных штучек… – Пэм хихикнула.

– Они вообще-то слушают, – Белинджер кивнул в сторону роботов.

– Ну и что?! – Пэм слизнула капельку пота с его щеки. – Они же наши родственники, – Оона снова хихикнула. – К тому же ненастоящие.

– Да. Ненастоящие, – согласился Белинджер.

– Знаешь, как ты сейчас выглядишь? – спросила Пэм.

– Как?

– Как влюбленный мальчишка!

– Мне тридцать семь, – напомнил Белинджер. Пэм прижала руку к его груди.

– Вот здесь. Понимаешь?

– Понимаю, – Белинджер снова посмотрел на своего киндрида-отца. Поджав губы, тот недовольно покачал головой.

– Будешь думать о ней – прощай карьера! – заявил робот-старик.

– О ком это: о ней? – нахмурилась Пэм.

– Не бери в голову, – сказал Белинджер, обнимая ее за плечи.

– И даже когда мы занимались любовью?

– Нет.

– Это правда? – спросила Пэм старика-робота.

– Правда, – сказал Белинджер, вспоминая административный штраф за умышленное нанесение повреждений киндридам. – Правда, – он поцеловал Пэм, скашивая глаза на своего робота-отца. Тот молчал, недовольно качая головой.

В отделе технической поддержки было тихо и холодно, как в морге. Мэрдок все еще помнил, как опознавал тело своего отца, желая избавить от этой процедуры мать. Патологоанатом открыл холодильник и сдернул с лица покойника край белой простыни. Мэрдок кивнул. «Вам сделать укол?» – спросил патологоанатом. «Укол?» – спросил Мэрдок. «Всего лишь успокоительное», – патологоанатом попытался улыбнуться. Неудачно попытался. «На твоем месте, я бы отказался», – сказал ему киндрид голосом отца. Мэрдок обернулся, увидел знакомое лицо и похолодел. Шприц уколол руку. «Это всего лишь киндрид», – сказал ему патологоанатом. Мэрдок кивнул. Транквилизатор начал действовать…

– Если с новым роботом возникнут проблемы, – сказала улыбчивая девушка службы технической поддержки, – то сразу звоните, – она протянула визитку. Мэрдок убрал ее в карман. Посмотрел на своего киндрида. «Клянусь, – подумал он, – если эта железяка сейчас станет моим отцом, то я ударю ее». Но робот остался безликим. Даже когда они вышли на улицу, он просто плелся следом и все…

– Опять ты?! – спросила Марсия, открывая дверь. Мэрдок улыбнулся. – Забрал своего киндрида? – она посмотрела на робота.

– Вот теперь уже лучше! – заворковал киндрид за ее спиной женским голосом.

– Я видел, как ушел твой отец, – сказал Мэрдок.

– Ты что следил за ним? – удивилась Марсия. Он кивнул. – А как же обещание, что не будешь бояться?!

– А я и не боюсь. Просто хотел поговорить с тобой без твоего отца.

– Он все равно узнает, – Марсия обернулась и посмотрела на своего робота.

– Конечно, узнает, – сказал он, имитируя ее мать. – Узнает и как следует кое-кому наподдаст, если, конечно…

– Просто поговорить, – сказал Мэрдок. Посмотрел на своего киндрида, надеясь, что сейчас он что-то скажет, но робот промолчал. – Мог бы и помочь, – сказал ему Мэрдок. Лицо киндрида вздрогнуло, обрело форму какой-то рыжеволосой девушки и подмигнуло ему.

– А вот разбирайся сам! – хихикнул робот задорным женским голоском.

– Понятия не имею, кто она такая! – сказал Мэрдок Марсии.

– Нужно знать всех своих родственников, молодой человек! – упрекнул его киндрид за ее спиной.

– У тебя большая семья? – спросила Марсия.

– До сегодняшнего дня – нет. – Мэрдок снова посмотрел на рыжеволосое лицо. Зеленые глаза горели каким-то детским азартом. – Нужно будет спросить мать. Никогда не думал, что у нас в родне были рыжие.

– А, по-моему, она даже красивая, – сказала Марсия.

– Не знаю, – сказал Мэрдок. – Не люблю рыжих. – Робот скорчил ему мордочку и показал язык. – Вот это да! – обалдел Мэрдок. Марсия засмеялась и пригласила его войти.

Моргана падала. Летела в бездонную глотку небытия в кабине лифта, и киндрид громко хохотал, наблюдая за ее страхом.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Моргана, сонно прищуривая глаза. Мэрдок стоял в дверях.

– Ты кричала, – сказал он.

– Мне снился лифт. – Моргана покосилась в сторону своего робота. – Как думаешь, отец мог прожить свою жизнь иначе?

– Хочешь попробовать?

– Я не знаю. – Она села в кровати. – Может, если я буду знать наверняка… – Мэрдок рассказал о Марсии. – Она тебе нравится? – спросила Моргана.

– Она похожа на тебя, – сказал Мэрдок. – Только…

– Только не боится лифтов? – улыбнулась Моргана. Он кивнул. – А как же Бетти?

– Она бросила меня.

– До лифта или после?

– После, но, думаю, хотела до… – Мэрдок замолчал, вспомнил рыжеволосую девушку, которую имитировал его киндрид и спросил Моргану, хорошо ли она знает их родословную.

– Рыжая?! – удивилась Моргана. – Никогда не думала, что у нас были рыжие!

– Да и я не думал! – Мэрдок смущенно улыбнулся. – А еще она показывает язык и строит рожицы!

– Вот это номер! – Моргана зевнула. – Может спросить мать?

– Не хочу ее ни о чем спрашивать.

– Хочешь, я спрошу?

– Не надо. – Мэрдок посмотрел на своего робота. – К тому же она больше не появлялась, – он пожал плечами. – Вообще больше никто не появлялся. Может, позвонить в службу поддержки и сказать, что с киндридом что-то не так?

– Так она тебе не понравилась? – спросила Моргана.

– Кто?

– Рыжая.

– Не знаю.

– По-моему, она помогла тебе познакомиться с Марсией.

– А, по-моему, она вообще не наш родственник.

– И что?

– Ничего, – Мэрдок пожал плечами.

– Может, попробуешь позвать ее? – спросила Моргана.

– Зачем?

– Просто хочу посмотреть.

– Как она дразнится?

– Ну, и это тоже.

– И как я, по-твоему, это сделаю?

– Просто позови ее.

– Просто позвать?

– Ну, да.

– Ладно. – Мэрдок посмотрел на своего робота. – Эй. – Моргана засмеялась. – Что тут смешного?

– Ты знаешь, сколько людей отзывается на «Эй»?!

– И что? Я ведь не знаю ее имени.

– Но знаешь, как она выглядит.

– А если она обидится?

– И что?

– Когда я был маленьким, то однажды назвал своего прадеда дураком, – Мэрдок улыбнулся. – Так робот потом всю неделю брюзжал его голосом о том, что оттаскает меня за уши, как только я усну.

– И ты поверил?

– Нет, но спать боялся. – Моргана рассмеялась.

– Трусишка!

– Мне было шесть!

– Да ты и сейчас боишься!

– Не боюсь.

– Боишься!

– Эй, рыжая! – сказал своему киндриду Мэрдок. – Покажи, как ты дразнишься! – Робот остался безликим. – Ты слышишь меня? – Мэрдок заглянул ему в скульптурные глаза. – Рыжая! Ты там? Черт! Чувствую себя идиотом, – признался он Моргане. Киндрид рассмеялся. Звонко. Задорно. Бледные щеки залились румянцем. Появились рыжие волосы, зеленые глаза.

– Она красивая, – сказала Моргана, вставая с кровати, чтобы получше рассмотреть незнакомое лицо.

– Да и ты тоже ничего, – сказала ей рыжая.

– Ты слышал?! – Моргана удивленно посмотрела на брата.

– А ты что, думала он – глухой?! – скривился его киндрид рыжим лицом.

– Какая бестактность! – заскрипел старческим голосом робот Морганы.

– Ой, да ладно! – отмахнулась рыжая.

– Ничего не ладно!

– Ты старая и глупая!

– Не смей называть меня старой!

– Говорю то, что вижу.

– Я не старая, а просто пожилая!

– Но глупая!

– Не глупая!

– Глупая!

– Не глупая!

– Глупая и забавная! – робот Мэрдока звонко рассмеялся.

– Они что, ругаются?! – удивленно спросила Моргана.

– Ну, у вас и родственники, молодые люди! – сказала ей рыжая.

– У нас? – опешил Мэрдок.

– Ну, не у меня же?! – рыжая сверкнула на него своими зелеными глазами.

– То есть как это: ну не у меня же?

– А вот так! – рыжая показала ему язык.

– Еще раз так сделаешь, и позвоню в службу поддержки!

– Ой, да звони, куда хочешь!

– Думаешь, не позвоню?!

– А ты не пугай меня!

– Вот возьму и позвоню прямо сейчас!

– Мэрдок! – остановила его Моргана.

– Чего? – он замер возле видеофона.

– Не звони.

– Это еще почему?

– Ее же разберут.

– И что?

– Не знаю. Мне она нравится.

– Вот только не надо жалеть меня! – снова завелась рыжая.

– Да помолчи ты! – одернула ее Моргана.

– И не подумаю! Давай, парень, звони! Звони, куда хочешь!

– Не делай этого! – сказала Моргана брату. – Просто не делай и все. Пожалуйста.

Глава третья

Змея была старой, но все еще сильной. Она извивалась в террариуме, заглатывая белую мышь.

– Красиво, правда? – спросил Кейн, поглаживая пальцами плечи Квое.

– И кем из них ты себя представляешь? – спросила она.

– Обоими. – Он поднял ее светлые волосы и поцеловал в шею. – А ты? – Его губы были теплыми. Руки настойчивыми.

– А что я? – Квое напряглась.

– Думаю, в постели ты скорее змея, – прошептал Кейн.

– А в жизни? – спросила она.

– В жизни ты мышь. – Он развернул ее к себе лицом. – Мышь, зачарованная взглядом змеи. Твоей змеи, понимаешь?

– Это не так. – Квое открыла рот, отвечая на поцелуй.

– Так ты не станешь петь мне колыбельную? – спросил Кейн.

– Нет.

– О чем вы разговаривали с Белинджером в кафе?

– Просто ели.

– Просто ели? – Кейн расстегнул ее блузку, сбросил ее на пол. – Скажи, что ты сейчас чувствуешь?

– Ничего.

– Совсем ничего? – Его пальцы скользнули под оборку лифчика.

– Мне тридцать семь лет, Кейн.

– И что?

– Если хочешь, чтобы кто-то кричал от страсти, найди себе какую-нибудь молоденькую шлюшку.

– У меня уже есть ты, – он улыбнулся. – Сердись. Это тебе к лицу.

– Пошел ты.

– Моя маленькая шлюшка. – Она влепила ему пощечину. Вскрикнула, когда он вывернул ей руку.

– Не позволяй ни одной суке прикасаться к тебе! – громыхал голосом отца его киндрид.

– Ты же женщина, а не подстилка! – надрывался киндрид Квое, голосом ее матери. Старая змея все еще заглатывала белую мышь. Глубже. Еще глубже. Квое снова вскрикнула. Стекло террариума запотело от ее теплого дыхания.

– Ты кончила? – спросил Кейн, все еще прижимая Квое к столу. Она не ответила. Вывернутая рука болела. Киндриды молчали. Просто стояли и наблюдали за происходящим. «Когда-нибудь, они расскажут об этом нашим детям», – подумала Квое. – Я люблю тебя, – сказал Кейн. Она машинально сказала что-то в ответ. Наверное, что-то хорошее. По крайней мере, хотела, чтобы это было что-то хорошее. – И помни, – пальцы Кейна скользили по ее позвоночнику. – Я всегда наблюдаю за тобой.

– Я знаю, – Квое закрыла глаза. «Ненавижу тебя, Белинджер!» – подумала она, облизывая сухие губы. «Мы никогда не ругаемся, просто смотрим друг другу в глаза и тихо ненавидим». «И о ком это ты, а?». «Не знаю. Может это мое подсознательное стремление к мазохизму?». «Или мое, – Квое улыбнулась. – Надеюсь, Пэм понравились розы. Надеюсь, понравились…».

Белинджер выпил чашку кофе, поцеловал Пэм в щеку и вышел на улицу. Серебристый флайер Квое стоял у обочины.

– Бурная ночь? – спросила она.

– Дурные сны, – буркнул Белинджер. Он закурил. Флайер взмыл в небо.

– Кейн хочет, чтобы мы понаблюдали за парнем из лифта, – сказала Квое, вписываясь в плотный автомобильный поток.

– Так ты все-таки пела ему колыбельную?

– Нет.

– Вернее верного! – заявил киндрид Белинджера с заднего сиденья.

– Попроси его заткнуться, – скривилась Квое.

– Так что там с парнем из лифта? – спросил Белинджер.

– Просто наблюдение.

– Как с Лебоном?

– Пока нет.

– Скажи, – Белинджер затянулся, наблюдая, как разгорается сигарета. – Там, с Лебоном, что ты чувствовала, когда нажимала на курок?

– Ничего.

– А если бы это был я?

– Ничего.

– Я так почему-то и подумал.

– Так тебе это сегодня снилось?

– Мне снилось, что я женат.

– На Пэм?

– На тебе. – Белинджер открыл пепельницу.

– А ты бы выстрелил? – спросила Квое.

– В Лебона?

– В меня.

– Нет.

– Почему?

– Лучше придушил бы своими руками.

– Вот как?!

– А ты как хотела?

– Не знаю.

– Обиделась?

– Нет.

– Хочешь, спою тебе колыбельную?

– Лучше придуши.

– А Кейн?

– А что Кейн?

– В него бы выстрелила?

– Лучше бы придушила. – Квое обернулась, посмотрела на своего киндрида и заставила себя улыбнуться.

Файоли Лебон шла по кленовой аллее, вспоминая о том, каким это место было летом. Солнце приятно согревало, и в кронах пели птицы… Но теперь здесь был только снег. Персибал ушел, и вместе с ним, казалось, ушло все тепло этого мира. Ничего не осталось. Как холодильник, в котором нет продуктов – только лед, и то, если вы не забыли оплатить счета за электричество… Файоли забыла. Забыла обо всем, кроме тех, кто забрал у нее мужа. Она вошла в холодную квартиру. Пальто было старым и грязным. Не снимая его, она села на скрипучий диван. Они любили эту квартиру. Любили эту мебель. Она и Персибал.

– Почему? – в тысяча первый раз спросила она своего киндрида. И в тысяча первый раз он сказал, что не хотел оставлять ее. Сказал голосом Персибала. Изобразил боль на лице Персибала. – Я люблю тебя, – прошептала Файоли. Темные глаза смотрели на нее с лица робота. Как же хотелось к нему прикоснуться! Как же хотелось вздрогнуть и, потянувшись, понять, что это всего лишь сон. Но стоило только протянуть руку, и робот снова становился роботом. Лишь голос оставался неизменным. Голос Персибала. Он подчинил себе киндрида. Он стал единственным. Ни матери, ни отца, ни предков. – Я всегда была одинокой, – сказала Файоли.

– Я всегда любил тебя, – сказал ей киндрид-Персибал.

– Только ты.

– Только я… – Файоли закрыла глаза. Невидимый поцелуй застыл на губах. Несуществующий поцелуй. Он пришел из теплой памяти в ледяную мглу настоящего.

– Это безумие, – Файоли заплакала. Тихо. Без слез. Думала, что плачет, но на самом деле просто сидела на диване, закрыв глаза, и раскачивалась взад-вперед. – Безумие. – Поцелуй повторился. И еще один. И еще. Они занимались любовью на этом диване. Занимались в прошлом, но сейчас прошлое было таким же настоящим, как зима за окном. Только прошлое. Только воспоминания. Только боль, от которой нигде невозможно было скрыться. И робот. Робот с лицом Персибала, который не позволяет забыть. – Отпусти меня! – взмолилась Файоли. Лицо исчезло. Мороз, тишина, одиночество. – Нет! Не уходи! – Файоли нервно заломила руки. Это неизбежность – любить жизнь и знать, что не можешь жить. «Если бы Персибал был рядом! Нет! Персибал мертв. Но вот ведь он! Всего лишь память. Проклятый робот! Нет! Не ты! Прости меня! Прости! Прости!». В дверь постучали. Файоли заставила себя подняться и пошла открывать. Никого. Значит, она уже сходит с ума. Странно как-то. Становиться безумцем и чувствовать это. Понимать это. Кто-то сказал, что сумасшедшие не понимают, что они сумасшедшие. А если понимают? Значит, все слова – это ошибка? Заблуждение? Но почему же тогда не проходит боль? Почему лишь становится сильнее, но не настолько, чтобы терпеть ее стало невыносимо. Словно кара кого-то свыше. – Что же это?! – спросила Файоли киндрида.

– Не оставляй меня! – сказал Персибал.

– Ты умер!

– Я жив.

– Ты умер для всех!

– Кроме тебя!

– Да, – Файоли снова заплакала без слез. Всего лишь робот. Всего лишь иллюзия.

– Мы можем снова быть вместе.

– Как?!

– Стать одним целым. Здесь. В этом разуме.

– Они убили тебя!

– Я любил жизнь.

– Они убили меня!

– Еще нет.

– Я не хочу умирать!

– Знаю… – И так было каждый день.

– Как думаешь, – спросила Квое Белинджера, – кто я по жизни: змея или мышь?

– Человек, – буркнул он. Она кивнула и вышла из флайера. Белинджер смотрел, как она идет. Как раскачиваются ее бедра, вздрагивают плечи…

– Оставь ты ее, – сказал ему киндрид голосом отца.

– Уже оставил, – сказал Белинджер.

– Я же вижу, – старик-робот вздохнул.

– Что ты видишь? – спросил Белинджер.

– Все.

Квое вернулась, принеся два кофе и пакет с пончиками.

– В следующий раз идти тебе! – сказала она. Белинджер кивнул. – Что-то случилось?

– Нет. – Квое обернулась и посмотрела на двух роботов.

– Снова разговаривал с отцом?

– Угу.

– И что он сказал?

– Что Пэм хорошая девушка.

– К тому же молодая. – Квое вспомнила Кейна. – Думаю, тебе должно это льстить.

– Несомненно.

– Вот именно!

– Страсть, темперамент.

– А я о чем?!

– Вчера она сказала, что знает пару таких грязных штучек, что даже в старости я не смогу устоять перед этим.

– Вот-вот!

– Не злись.

– Не злюсь. Я просто рада.

– За меня?

– Ну, не за Пэм же!

– Вот как?

– Конечно. Как представлю ее в постели со стариком, даже жалко становится бедную девочку.

– Так я старик?!

– Не злись.

– Не злюсь. Я просто рад.

– Да ты что?!

– Конечно. Только представь, какой старухой была бы Пэм, если бы ей сейчас было тридцать семь?!

– Я не старуха!

– Я знаю.

– Знаешь?

– Ну, да. Для меня… То есть… – Белинджер замялся, взял кофе и пожаловался, что оно почти уже остыло. Квое согласно кивнула.

– И пончики.

– И пончики. – Они замолчали. Старики-киндриды на заднем сиденье, тяжело вздохнули и покачали седыми головами.

Отчет был странным. Кейн закурил и налил себе выпить. Подняв дело годичной давности, он еще раз уточнил имя исполнителя. Квое. Да. Он всегда знал это, но отчет говорил обратное. Персибал, вдова, Белинджер… У Борка всегда свое видение жизни, и гильотина может нависнуть над каждым. Даже над ним. Кейн посмотрел на своего киндрида. Знать правду и жить с этим – намного сложнее, чем состариться и умереть в неведении. Теория Прасла. Теория мыслителя. Он пытался оптимизировать этот мир, изменить его к лучшему, но вместо этого погиб от яда, разгневанной супруги, узнавшей о внебрачных детях мужа. Вот такая вот ирония. И никому ничего не объяснишь. По крайней мере, Борку уж точно. Он управляет этим миром, собирает информацию миллиардов киндридов и выносит свои приговоры. Электронный бог. Беспристрастный судья. Доктор страданий и наслаждений, счастья и печалей, любви и ненависти. Может быть, – подумал Кейн, – Борк давно спятил, но кто сможет узнать об этом, ведь мир все еще вертится?! Жизнь продолжается. Жизнь становится лучше. А значит все то, что было прежде, должно было быть, и глупо сомневаться в этом. Тысячи людей погибнут во имя жизни миллионов. Миллионы сгинут в страданиях, даровав счастье миллиардам. И так до бесконечности. Сложная математическая формула, стремящаяся к совершенству. И никакого хаоса. Никаких ошибок. И уж точно никаких сомнений… Кейн снова перечитал отчет. Вариант первый: вдова Лебон сходит с ума и убивает виновного в смерти супруга агента Белинджера. Вариант второй: агент Квое спасает агента Белинджера, и вместе они сбегают за дальние границы. Вариант третий: агент Белинджер подает в отставку и живет с девушкой по имени Пэм долго и счастливо. Кейн закурил еще одну сигарету…

– Почему ты соврала мне? – спросил он Квое вечером.

– Соврала о чем? – спросила она, усаживаясь в кресло.

– О том, кто был исполнителем в деле Лебона.

– Я не соврала, – она выдержала тяжелый взгляд Кейна. Мышь всегда отворачивается, когда врет. – Можешь просмотреть отчет моего киндрида, – сказала Квое.

– Я не всесилен.

– Значит, тебе придется поверить мне на слово.

– Дело не во мне, – признался Кейн.

– Снова отчет Борка?

– Да.

– Мне угрожает опасность?

– Может быть.

– А варианты?

– Три.

– Со мной?

– С Белинджером.

– А я?

– Только в одном из них.

– Значит, Борк решил заняться Белинджером?

– Тебя это беспокоит?

– Нет, – Квое отвернулась. Мышь всегда отворачивается, когда врет.

– Гильотина висит над каждым из нас, – сказал Кейн.

– Я стараюсь не думать об этом.

– А я иногда думаю.

– Борк слышит, – предупредила Квое, поглядывая в сторону киндридов.

– А если нет? Что если он давно усовершенствовал себя и уже может читать наши мысли?

– Тебя это пугает?

– А тебя нет?

– Может быть.

– Что ты знаешь о дальних границах?

– Не более чем о них пишут в газетах.

– И ты никогда не хотела сбежать туда?

– Это один из вариантов Борка, да?

– Может быть.

– И ты боишься, что я сбегу? – мышь стала змеей. Старой, но все еще сильной.

– Знаешь, чего я сейчас хочу? – спросил Кейн.

– Не сегодня.

– Почему?

– Потому что не сегодня. – Квое забрала у него стакан. Губы коснулись стеклянной кромки. Коньяк наполнил рот.

– Пойду, покормлю змею, – сказал Кейн.

– Пойду домой и немного посплю, – сказала Квое. Белая мышь, брошенная в террариум, зачарованно смотрела на приближавшуюся к ней змею…