Земля-Анкария

Глава 1. Сны как жизнеопределяющий фактор

Каждое утро начинается по-разному, оно может быть пасмурным, ветреным, солнечным или похмельным, но всех их объединяет одно – необходимость просыпаться.

Несмотря на расхожее утверждение, что утро понедельника добрым не бывает, сегодняшнее обещало быть именно таким. Яркие лучи ласкового весеннего солнца, бесцеремонно ворвавшиеся в комнату через неплотно прикрытые старенькие шторы, весёлыми зайчиками запрыгали по подушке, пытаясь проникнуть сквозь полуприкрытые веки и казалось кричали: вставай, вставай, новый чудный день уже наступил!

Сергей любил это далёкое чувство из детства, когда ты просыпаешься от бьющего в глаза солнечного света, и на душе становится легко и ясно, а день грядущий обещает быть полным новых открытий и приключений и таким же ярким и светлым, как и солнце за окном.

Блаженно потянувшись под одеялом, он перевернулся на другой бок. Открывать глаза совершенно не хотелось. Хотелось ещё раз потянуться, перевернуться и снова заснуть.

Но, несмотря на то, что сегодняшний день не обещал ни открытий, ни приключений и вообще ничего хорошего, вставать все же было надо. Все-таки каждое утро – доброе, и в том, что ты катастрофически не выспался, оно никоим образом не виновато.

Да, спать он вчера лёг поздно, почти в час ночи. После тренировки сборной университета по теннису, его партнёрша – Катя пригласила всех ребят в сауну. У неё был абонемент, и она регулярно там парилась по вечерам.

В тот день бабушке-вахтеру надо было уйти пораньше, и та оставила ей ключи. С виду Катя была девушкой скромной, положительной, бабушки таким доверяют, даже не подозревая, какие водовороты страстей бушуют иногда в сердцах подобных тихонь. Страстей, толкающих на такие глупые и безрассудные поступки, что в результате именно они, а вовсе не «плохие» девочки пополняют собой ряды молодых да ранних матерей-одиночек или становятся клиентами специализирующихся на абортах хирургов.

Но, как уже упоминалось, бабушки об этом или не знали, или за старостью лет основательно подзабыли, чем Катя беззастенчиво воспользовалась, тайком проведя всю команду в парную.

Банно-оздоровительный комплекс при университетском спортзале, в котором они занимались, был хорош. С финской сауной, бассейном, джакузи и запредельной стоимостью посещения. Отказываться от такого, да ещё бесплатно, было бы глупо. Он и не стал.

Тренировка сама по себе закончилась не рано, да и в сауне они засиделись. Компания молодёжи, разгорячённая спортом, паром и друг другом, домой не торопилась. Нет, все было очень прилично, никаких безобразий, обошлись даже без алкоголя, но разбрелись они нескоро. Пока Сергей добрался домой, было уже далеко за полночь.

И хотя спал он отчаянно, можно сказать изо всех сил, но все равно не выспался. Черт, как же это несправедливо, жить в спальном районе и постоянно не высыпаться! Да ещё Ася с этим нелепым звонком в семь утра. Интересно, что она хотела? Сергей немного нагрубил своей подруге и сбросил вызов, так и не узнав причину столь раннего вызова.

Нехотя поднявшись с кровати, он натянул одну штанину и, задумавшись, замер в этой позе. Накатило чувство чего-то упущенного, важного и значительного, того, что ни при каких обстоятельствах забывать нельзя. Сон, точно, ему приснился Сон!

Надо заметить, что сны играли в Серегиной жизни очень важную роль. Сны были яркие, красочные и зачастую неотличимые от реальности.

В первом классе, после полётов во сне, маленький Серёжа, надев на спину ранец, выходил утром на балкон и начинал махать руками, чтобы полететь в школу. И до слёз расстраивался из-за того, что не может взлететь, искренне недоумевая, куда же подевалось то необыкновенное чувство лёгкости, которое было в его теле буквально час назад.

В более позднем возрасте ему приснился сон про ядерную войну. Они с товарищем сидели у него дома, играя в какую-то игру, а на заднем плане что-то неразборчиво бубнил телевизор. Внезапно передача оборвалась, на экране появилась дикторша с заплаканным лицом и потёкшей косметикой, которая срывающимся голосом объявила:

– Граждане, началась ядерная война, через двенадцать минут американские ракеты будут над нашей территорией. Просим всех покинуть дома и спрятаться в бомбоубежища.

Они спустились вниз. Снаружи было множество людей, стоявших тесно, как на митинге, и тишина. Не тот обычный лёгкий гул, который издаёт любое более или менее крупное скопление людей, а полная и абсолютная тишина. В небе показалась четвёрка реактивных самолётов. Кто-то тихо произнёс:

– Наши полетели...

И этот тихий голос, почти шёпот, трубным гласом разнёсся над всей площадью.

А затем, эта мёртвая неестественная тишина была разорвана гулким воем автомобильной сирены. Подъехала машина скорой помощи, из неё выбежали санитары с носилками, покрытыми окровавленной простыней. Они стали куда-то продираться сквозь расступающуюся перед ними толпу, как вдруг человек, лежащий на носилках, сбросил простыню, вскочил и истошно заорал:

– Я бомбил Копенгаген! Я бомбил Копенгаген!

Чуть позже, в период полового созревания, ему приснился секс с коровой. Она лежала на спине, широко раскинув ноги, а он копошился сверху на чем-то очень мягком, теплом, податливом. И в этот самый момент, ну когда вот-вот, корова лизнула его в лицо своим языком. Язык был мокрый, скользкий с вздувающимися, как мыльные пузыри, слюнями. Проснулся он в холодном поту и в ту ночь уже не заснул.

Все эти Сны, несмотря на их кажущуюся глупость, впрочем, где вы видели умные сны, оказали влияние на его дальнейшую жизнь и становление как человека и личности.

После сна про войну он навсегда запомнил то чувство полной пустоты и безнадёжности, когда всего несколько минут назад ты жил, радовался, веселился и вдруг все; жизнь закончилась, впереди есть двенадцать минут и больше ничего.

А сон про корову навсегда отбил всякое влечение к полным женщинам. Нет, не то чтобы он не пытался, умом понимая, что за пышными формами может скрываться вполне себе хороший и добрый человек, но каждый раз, представляя в голове секс с такой женщиной, Сергей вспоминал то мягкое и податливое вымя, слюнявый язык, и ужас вперемешку с холодным потом гнали его прочь.

Вот и сейчас, какие-то исчезающие обрывки чувств, ощущение чего-то важного и безвозвратно утерянного подсказывали ему, что это был именно такой Сон. Тот самый, из категории жизнеопределяющих, который обязательно надо было попытаться вспомнить и проанализировать.

Он и пытался, но проходила минута, другая, в голову лезла всякая ерунда. Он вспомнил, что у него уже давно закончился сахар, что не мешало бы заплатить за интернет, в общем, все что угодно, кроме того, что надо. Наоборот, чувство безвозвратной потери притупилось, воспоминание, лёгким ветерком крутившееся в его голове, затихло и куда-то исчезло.

Да и Бог с ним, привяжется вот какая-то ерунда и будет потом целый день не давать покоя и мешать думать о значительном. Встряхнув головой, молодой человек решительно натянув вторую штанину, встал и отправился на кухню пить свой традиционный кофе, сегодня без сахара.

Внезапно он вспомнил! Нет, не сон, он вспомнил, что сегодня первой парой в институте была вышка. А пропуск этого предмета грозил одноименными последствиями. Чертыхнувшись, Сергей резко ускорил темп перемещения по квартире. Завтрак отменялся.

Раскрыв настежь дверь, он выскочил на балкон и торопливо сорвал с бельевой верёвки футболку. Утреннее солнце светило прямо в глаза. Он глубоко вдохнул, желая вволю насладиться запахом свежего воздуха и цветущей майской зелени, в которой утопал дом, но вместо этого ощутил запах жареной картошки с салом. Сразу появился зверский аппетит. Ещё раз чертыхнувшись и проклиная своих соседей, парень в спешке натянул на себя кроссовки с футболкой и выскочил на улицу. День хоть и обещал быть удачным, но слова своего не держал.

Дорога в институт пролегала дворами. Несмотря на относительную близость альма-матер, старенький спальный район, состоящий из пятиэтажных хрущёвок, с его узенькими улочками и односторонним движением, затруднял возможности использования сомнительных преимуществ самого сексуального в мире вида транспорта – общественного.

Да и не любил он этого дела. Киевские маршрутки по утрам были настолько суровы, что в них нужно было уступать даже стоячие места. По выходным, когда многие «киевляне» уезжали на родину, было ещё терпимо, но в понедельник утром в транспорте творилось нечто невообразимое. Теснота, давка, духота, из-за невозможности открыть окно, которое никак не хотело закрываться в декабре, плюс «доброжелательность» кондукторов, предметом особой гордости которых было то, что «в университетах они не обучались», а также растущая со скоростью грибов в тёплый сентябрьский дождик плата за проезд высасывали жизненные силы и настроение похлеще иных вампиров.

То ли дело быстрым шагом, почти бегом, нестись через весенние улицы любимого города, который с наступлением жары превращался в хрустальную мечту детства товарища Бендера – полтора миллиона человек и все поголовно в белых штанах или, что более привлекательно, в коротких юбках.

Быстро проскочив небольшой парк, он с ходу форсировал некогда судоходную, а ныне заброшенную, почти зарытую под землю "речку-вонючку" Лыбедь, затем, пройдя под железнодорожным мостом, выскочил на стройплощадку и недовольно скривился.

На крохотном пятачке возвышалось восемь уже почти достроенных многоэтажных жилых домов. Перед воротами площадки была установлена табличка с названием объекта, реквизитами компании-застройщика и красочной картинкой будущего жилмассива. Контраст между практическим результатом строительства и мечтами архитектора был разительным, что, впрочем, для города, где насколько раз начинали строить аквапарк, а в эксплуатацию сдавался очередной бизнес-центр, было не удивительно.

Но недовольство Сергея было вызвано вовсе не этим. Просто подобные жилые "муравейники" не только уродовали лицо города, тяжким грузом ложась на старенькие советские коммуникации и инфраструктуру, но и обещали превратить их тихий и спокойный район в непригодный для жизни "муравейник".

В своё время жители протестовали против вырубки сквера и будущей стройки. Писали петиции, устраивали демонстрации, даже перекрывали улицы. Но все без толку, у компании-застройщика – "Логарифм-Буд" был железобетонный аргумент в виде личной подписи мэра под разрешением на строительство.

Парень "незлым тихим словом" помянул личность киевского градоначальника, которого всю сознательную жизнь били по голове, и теперь эти побои отражались не только на его интеллекте, но и на улицах города.

Бывший боксер-легенда, а ныне столичный мэр и всеобщее посмешище, пребывал в твёрдой уверенности, что у города нет других проблем кроме ремонта дорог и уборки с них снега. И если с первой проблемой он худо-бедно справлялся, то борясь со второй, сумел стать легендой и среди чиновников, умудрившись потратить рекордную сумму на закупку соли в абсолютно бесснежную зиму.

Впрочем, дураки и дороги всегда были главной бедой на Руси. И пока первая беда боролась со второй, недобросовестные застройщики творили полный беспредел, возводя на крохотных участках, по размеру не превышающих загородную резиденцию этого самого мэра, целые города с красивыми и поэтическими названиями, но полным отсутствием условий для нормальной человеческой жизни.

Сергей задумался, что бы он мог сделать на месте городского главы, или стань он президентом. Сделать можно было много чего. И когда в своих мечтах он уже миновал петровские реформы и вплотную приближался к сталинским, поскольку брить боярам бороду было бесполезно – требовалось рубить головы, его размышления были прерваны телефонным звонком.

Своим вариантом песни «Белые розы» Жанна Агузарова сообщала, что звонит нынешняя Серегина пассия – Ася. Он сдвинул ползунок вызова и поднёс трубку к уху.

– Серёжка, привет! – услышал он знакомый голос, – ты чего утром звонки сбрасывал, не мог своей лапочке ответить?

– Наверное, потому, что я спал и видел сон. А снилось мне, что звонят с того света и отвечать нельзя, а надо сбрасывать. Но, тем не менее, я тебе все равно ответил.

– Ответил он! Называй вещи своими именами. Нахамил ты мне, а не ответил!

– Ася, во-первых, было семь утра. Во-вторых, я не хамил, а вежливо поинтересовался, что тебе нужно в такой ранний час. И, в-третьих, могла бы и сама догадаться, если человек в семь утра не хочет отвечать, может быть он чем то занят. Спит, например.

– Ой, так я тебя разбудила! Ну прости меня, зайчик, я же как лучше хотела, тут такое событие…

– Что? Ты извинилась первая? Кто ты, незнакомая девушка, и куда ты дела мою Асю? – грозным тоном прорычал Сергей в трубку.

– Ну, Серё-ё-ёж, ну прости-и-и, – притворно захныкала Ася, – я же извинилась уже.

– Ладно, проехали. Что там у тебя стряслось?

– Слушай, тут такая удача, вот подфартило, так подфартило! Добыла флаеры в Арсенал на биеннале, выставка наивного искусства, там будет круто! Маринка со своим поругалась, отдала мне, а Танька с подругой ходили, говорят полный отпад! Событие года, мы должны обязательно…

Сергей, немного ошалев от такого напора, слегка отстранил трубку от уха. С Аськой он встречался уже почти год, но все никак не мог привыкнуть к её бешеному темпераменту.

Ася была блондинка, но не смесь брюнетки с пергидролем, а каноническая, от мозга до ногтей. Высокая, стройная, можно даже сказать худощавая, актриса одного из любительских театров, была девушкой отнюдь не Тургеневской и находилась в постоянном броуновском движении. Идеи, мысли, речь, все это выливалось из неё беспрерывным, нескончаемым потоком. Она чувствовала, жила и говорила настолько быстро, что иногда казалось, будто она опережает само время.

Познакомились они в галерее Высоцкого, где их труппа давала спектакль к Его юбилею. Роль, которую она играла, была абсолютной её жизненной противоположностью. Спокойная, трагично немногословная. И сыграла она её так, что заслужила искренние аплодисменты немногочисленной публики и цветы от Сергея, за которыми он сбегал к ближайшему подземному переходу и вручил ей после спектакля, дождавшись на выходе.

Именно тогда он и понял, в чем заключается волшебная сила магии актёрского перевоплощения. Маленькая, худенькая девушка, которая совсем недавно заставляла зрителей рыдать, превратилась в один сплошной сгусток энергии, искрящийся радостью и весельем.

Сергей, человек по жизни спокойный и даже немного флегматичный, сперва немного растерялся, а затем вдруг появилось ощущение чего-то родного и близкого, того, что хочется прижать к себе и больше никогда не отпускать. С тех пор они и сошлись, как шутили их знакомые: «Стихи и проза, лёд и пламень».

Надо признаться, что с Аськой бывало всяко, иногда шумно, иногда беспокойно, но скучно никогда. Поэтому, он может и без радости, но и без особого напряжения сопровождал её на различные тусовки и мероприятия, где она чувствовала себя как рыба в воде и без которых не представляла свою жизнь.

Он снова поднёс трубку к уху.

– … и одень, пожалуйста, свои рабочие джинсы, те, что с дыркой, которые ты выбросить собирался, это будет как раз в струю, помнишь, как ты странно выглядел в своих брюках среди байкеров, когда мы к Лексу на днюху ходили, а так будет очень даже соответственно. В общем, я в двенадцать у тебя, ты готов и ждёшь меня. О, смотри как в рифму получилось, какой невольник чести, какой поэт во мне гибнет!

– Ась, постой, а что там хоть будет?

– Я же сказала, выставка наивного искусства, событие года, быть обязательно!

– А что это ещё за наивное искусство такое?

– А это, Серёженька, когда ты заходишь туда весь такой наивный, а там тебе кружку показывают алюминиевую и говорят: «Это слепил Пикассо в шесть лет, когда ему было девять, из глины», – и услышав его недоуменное сопение в трубку, Ася весело расхохоталась, – да расслабься ты, шучу я так. В общем, будем на месте, сам все увидишь.

– Слушай, а может не надо никуда ходить? У меня «вышка» на первой паре. Я же тебе рассказывал про нашу Эльвиру. За любой пропуск её предмета требуется платить, и платить не деньгами, которых у меня все равно нет, а потом и кровью. Тем более, что сессия на носу.

– Сергей, ну нельзя же так? Ты же понимаешь, что не вечно будешь молодым. Когда-нибудь ты тоже состаришься и умрёшь.

– Не понял? Это ты сейчас к чему? – опешил Серёга.

– А к тому, что когда ты попадёшь на тот свет и подойдёшь к вратам рая, выискивая глазами самое пушистое облачко, Святой Пётр спросит тебя:

– Ты кто такой?

– Серёжа, – ответишь ты.

– Это какой такой Серёжа? Тот самый, который не захотел идти со своей заюшкой на выставку в мае 2019 года?! Вон, вон отсюда! Вот как все будет, если мы не пойдём!

– Ясно, значит пойдём, – сказал он обречённо.

– Вот и ладненько! Все, чмоки-чмоки, я в четыре у тебя, будь готов! – радостно прочирикала Ася, готовясь завершить разговор.

– Ась, подожди, у меня есть к тебе критический вопрос…

– Эти дни? – сразу догадалась о чем идёт речь девушка. – Нет, ещё не закончились.

– Ася, правильно говорить не эти дни не закончились, а не закончилась неделя минета. – Произнёс Сергей с хитринкой в голосе.

– Таких филологов, как ты, черти в аду, в чан со смолой не кладут, а ложат. Ладно, если будешь послушным мальчиком, можешь рассчитывать. Все, давай, скоро буду.

– В двенадцать, это не скоро, – проговорил он капризно, – а ты пораньше приехать не можешь?

– Нет.

– Почему?

– Нельзя же просто так взять и приехать пораньше. К тому же я только в десять освобождаюсь.

– Ну вот!

– Что, ну вот? Если я в десять освобождаюсь, это вовсе не значит, что буду свободна.

– Эх, Ася, Ася! Ты у меня такая, такая… Я бы сказал, но, боюсь, ты сама все поймёшь.

– Бойся, понимаю. Я такая, какая я есть!

– Да, и глаза у тебя цвета твоих глаз, – печально вздохнул Сергей.

– Все, давай, мне уже бежать надо. Я тебя люблю! Подробности под одеялом. – Протараторила Ася и нажала отбой.

Сергей какое-то время послушал гудки и вздохнув, произнёс:

– И я тебя тоже люблю.

По дороге в институт он думал о предстоящей выставке. Идти в Арсенал хотелось не очень. Эту площадку, бывший киевский завод «Арсенал», а ныне культурно-художественный комплекс «Арсенал искусств», всерьёз и надолго облюбовали представители различных направлений современного искусства.

К их «творчеству» Сергей относился не очень одобрительно. Один из первых их совместных с Асей походов был именно в «Арсенал», на «Выставку современного английского искусства». Впечатления от современных тенденций в английском искусстве у него остались двоякие, да что там кривить душой, негативные они остались.

Одним из экспонатов была куча силикона на подставке, которая тягучими резиновыми соплями постепенно сползала на пол. По окончании процесса, приходил работник выставки, водружал её обратно, и все начиналось сначала.

Другой экспозиция представляла собой огороженную площадку, на которой размещалась куча пустых пластиковых бутылок и какого-то непонятного мусора.

Венцом же и главной «заманухой» выставки был стеклянный гроб, в котором находилась отнюдь не прекрасная принцесса, а плавал труп пожилого мужчины. Возле него сидел молодой человек в очках и читал какую-то книгу. Табличка на русском и английском языках поясняла, что «произведением искусства» является заспиртованный труп его отца.

Созерцание столь вопиющего образчика современного творчества положило конец его терпению, он схватил Асю за руку и насильно выволок её из этого «храма искусств», за что был награждён званием ханжи и ретрограда.

Идти опять в эту клоаку желания не было, да и пропускать математику тоже не хотелось. Читала её – Эльвира Константиновна или, как её окрестили студенты – «сталинистка». Выглядела она, как постаревшая комсомолка 30–х годов, и была так же неподкупна.

Поэтому, пропуск её лекций мог быть чреват последствиями, настолько не совместимыми с продолжением учёбы в институте, что даже один из его одногрупников – Мамука, который был грузин, и грузин богатый (являясь сыном владельца небольшой сети бензозаправок, жизнь он предпочитал вести красивую, богемную, с регулярными посещениями клубов, ресторанов и прочих увеселительных заведений; что абсолютно не оставляло ему времени на учёбу, но при этом, однако, не мешало своевременно сдавать экзамены, зачёты и курсовые, путём частичного перенаправления потока нефтедолларов в бездонные карманы преподавателей) так вот, даже свободолюбивый Мамука, и тот был вынужден с этим считаться.

Но делать было нечего, требовалось отгонять от Аси различных творческих личностей, которые, как мухи на мёд, слетались при виде молодой, симпатичной девушки, и к коим она питала несомненную симпатию. Так что Сергей только вздохнул и, развернувшись, двинулся в обратном направлении.

Вернувшись домой, он быстро переоделся в потрёпанные джинсы, дырка на колене в которых появилась не по прихоти кутюрье, а в силу естественных причин и старенькую футболку с надписью «Windows must die», которые давно собирался выбросить, но все никак не доходили руки.

Затем подошёл к зеркалу и, критически оглядев себя, ещё раз пожалел, что не успел избавиться от этого рванья, и что Аська наверняка будет довольна его прикидом, именно прикидом, поскольку назвать это одеждой было трудно.

До её прихода оставалось больше двух часов. Наскоро перекусив, он решил убить время за игрой в компьютер.

В игрушки он играть любил, но делал это достаточно редко, банально не хватало времени. Учёба, спорт, личная жизнь отнимали все свободное время и ещё немного.

Компьютер был хоть и игровой, собранный своими руками, но достаточно старенький, современные игры уже не тянул, давно нуждаясь, даже не в обновлении, а в полной замене. На нем были установлены всего две игрушки: лёгонькая космическая аркада «Star defender» и любимые «Heroes of Might and Magic III». Последнюю он и запустил.

Его знакомство с миром компьютерных игр началось именно с Героев 3. Он пробовал играть и в более свежие версии, но это было уже не то, не было в них духа настоящих Героев, поэтому они были безжалостно снесены, а третья вернулась назад, навечно оставшись в сердце и на жёстком диске.

Выбрав рэндомный сценарий, Сергей уже битый час лениво елозил мышкой по столу, руководя своим Героем, отчаянно мечущимся по карте в поисках святого Грааля, и не заметил, как потихоньку стал подкрадываться сон.

Сперва, пару раз клюнул носом, потом голова опустилась на клавиатуру, направив Героя в направлении, абсолютно противоположном от предполагаемого местонахождения вожделенного Грааля, а сам он ощутил себя в какой-то клубящейся тьме.

Вокруг была абсолютная темнота, но каким-то образом, Сергей видел, как эта темнота извивалась ещё более тёмными, похожими на языки пламени лепестками. И ещё, он мог на ней стоять, но удивляло не это, а приглушенный голос, монотонно бубнивший откуда-то издалека:

– … к тебе взываю я, зов мой от низшего к высшему, приди и помоги равному, помоги брату своему. Тебя молю, приди и помоги в беду попавшему.

Текст этого бреда озадачивал и удивлял. Его старший брат уже давно жил в Германии, был человеком трезвым, уверенно стоявшим на ногах; в случае необходимости, звонил ему по Скайпу и уж точно не стал бы «взывать и молить», да ещё таким заунывным голосом.

Тут бубнеж на секунду прервался, а затем тот же голос, но уже раздражённо и яростно, рявкнул:

– Да приди же ты, наконец, иди, я чувствую тебя, сделай шаг!

Сергей от этого неожиданного перепада вздрогнул и шагнул во тьму.