Знай наших!

— Ну и что они сказали? — поинтересовался дядя Миша Шмякин, присаживаясь на бревно в тени сарая в предчувствии пространной беседы. Прищурив добрые, с хитринкой глаза, он внимательно посмотрел на собеседника и хлопнул тяжелой ладонью по бревну, приглашая занять местечко рядом.

Его племянник Андрюха Пупков, нескладный лохматый юноша в черных линялых джинсах и блеклой футболке с остатками забугорных слов, обречено махнул рукой, тяжело вздохнул и упавшим голосом выдавил:

— А ничего хорошего.

— А поконкретнее? — уточнил дядя и тут же встрепенулся, вскочил и густым командным басом рявкнул: — Куда прешь, сволочь!

Годовалый кабанчик Мирон, рослый, поджарый, с черным пятном вокруг левого глаза, что придавало его морде разбойничий вид, перестал отдирать хлипкий край осиновой тесины и уставился на хозяина нахальными глазами, холодными и пустоватыми, словно вопрошая: «Вы ко мне обращаетесь?»

— Доозоруешься, сволочь, кастрирую, — заверил его дядя Миша. На несколько секунд их взгляды встретились. Мирон опустил рыло в землю, развернулся и побрел прочь. Дядя Миша обладал сильным характером и слов на ветер не бросал, да к тому же был ветеринаром. Как показалось Андрюхе, кабанчик будто бы понял это и решил не рисковать. Шмякин, довольный своей победой, улыбнулся.

— Так чего тебе сказали там, на семинаре?

— Сказали, что я отрываюсь от жизни, и вообще… надо писать о своих современниках, о своих… соотечественниках.

— Ага, — кивнул дядя Миша, — о земляках, значит. А ты чего опять учудил?

— Я про Лох-Несское чудовище написал.

Дядя склонил голову набок, скривил губы, наморщил загорелый лоб и хитро глянул на племянника.

— Все правильно. Ты льешь воду на мельницу мирового империализма.

— Какую воду? На какую мельницу? Ничего я не лью, — начал оправдываться Пупков.

— Да-а-а, — протянул дядя и провел широкой рукой по короткому ежику светлых волос, все еще не желающих сдавать выгодных позиций, — нет в тебе патриотизма, парень. Ведь задача писателя — прославлять свой народ в веках. Вот когда шотландцы начнут писать о том, как хорошо живут колхозники на просторах четырежды орденоносной Мордовии, вот тогда, в ответ, ты можешь написать и про Шотландию.

Андрюха Пупков скривился, передернулся, как от плохой самогонки.

— Да про колхозы уже писано-переписано, и вдоль, и поперек. Кого ни возьми, все одно и тоже. Установление советской власти в местной деревеньке. Лишь имена чуть отличаются, а линия, а сюжет… Везде коммунисты, кулаки, крестьяне да самогонка рекой. Нового ничего не придумаешь, — оправдывался Андрюха.

— Ничего не придумаешь, говоришь? — задумчиво переспросил дядя Миша Шмякин. — Тогда напиши о развале колхозов. Забойный роман получится. «Опущенная целина», например, а?

Андрюха болезненно поморщился.

— Теперь это слово имеет иное значение. Да и вообще… не могу я народ свой позорить. Рука не поднимается.

— Гляди-ка ты, какой щепетильный попался, — дядя задумался, устремив взгляд сквозь племянника, все еще стоявшего перед ним. — А ты знаешь… — он улыбнулся, уловив нужную мысль, — я тебе, пожалуй, помогу в этом вопросе. Пора и нам поднимать республику на мировые высоты.

Андрюха выгнул брови и удивленно захлопал глазами. Веснушчатое лицо его вытянулось, а рот открылся. Совершенно не обращая внимания на реакцию племянника, дядя Миша продолжил:

— В двадцати пяти километрах от нашей деревни в глухом лесу есть озеро. Оно не имеет названия, его нет на карте, хотя озеро большое, да вот район закрыт. Но мы с Игнатом ходили туда пару раз, — Шмякин выдержал паузу, — так в том озере тоже живет чудовище.

Пару минут Пупков пребывал в оцепенении, потом закрыл рот и с натугой выдавил:

— У нас? В Мордовии?

— А что тут удивительного? Иль ты не знаешь наших лесов? Наших зон? Наших территорий? До перестройки там была военная база. Какие-то научные изыски проводили. Потом военная машина дала сбой, и… забросили ее. Мало кто там бывал. А ты про какую-то Шотландию. Тут за каждым углом такое творится! У всего мира глаза на лоб вылезут.

— Дядя, ты шутишь? — все еще не веря, уточнил Андрюха.

— Хочешь увидеть своими глазами? — без тени иронии спросил Шмякин.

— Конечно, — подтвердил Пупков и восторженно добавил, — неужели самое настоящее чудовище?

— Конечно, — заверил дядя, — я тебе устрою это удовольствие.

— Сошлись мы на почве медицины. У людей и животных болезни похожи. Потом на охоту стали похаживать. Но ни разу никого не застрелили. Грибов, ягод насобираем. Он трав всяких — охапку. А вообще Игнат Тимофеевич Тараканов — личность яркая и неординарная. Прежде всего, в его жилах нет ни капли местной крови. Происходит он из какой-то знатной московской семьи, не то князей, не то графов. В незабываемом семнадцатом, когда весь мир, а точнее, одна шестая суши, встала с ног на голову, прадедушку его хватил удар. А дед, будучи человеком прогрессивным и гуманным, воспринял революцию как неизбежность. Влился в ряды красной интеллигенции. Был выдающимся хирургом. Ухитрился дать сыну прекрасное образование, но на горе. Поскольку тому, в свое время, пришили дело о вредительстве, и он семь лет провел в лагерях. А выйдя, женился да сотворил двоих сыновей. Старший из них — Игнат Тимофеевич пошел по стопам отца. Учился легко, получил красный диплом, защитил кандидатскую. Начал работать над докторской. Ему пророчили… Кто что. Мир не без добрых людей. И не без злых. А когда Миша Меченый затеял развал государства, которое, хоть по крохам, но собирали, и когда врачи оказались за бортом «мафиозного ковчега», долго воевал Игнат Тимофеевич, потом плюнул, ушел из института, забросил докторскую диссертацию и уехал в глубинку, на свежий воздух. Тут и люди получше, и жить попроще. Устроился терапевтом в районную поликлинику, увлекся травами. А чтобы делать качественные настои, пришлось ему освоить самогоноварение. Хороший спирт, сам понимаешь, достать трудно. А если первачок из кефира и гороха хорошо очистить, он ничуть не хуже медицинского спирта. Любую травку настоять можно. И пустырник для спокойствия и кору дуба от кишечного расстройства. Однако и здесь нашлись недоброжелатели в лице командира районной милиции, желающего привлечь Игната Тимофеевича за самогоноварение, да только самому большому начальству не выгодно терять такого доктора. Больно оно у нас больное от всех излишеств и потому вынуждено сквозь пальцы смотреть на проделки эскулапа.

Своей семьи у Тараканова нет, но каждое лето недельки на две, а то и на месяц, приезжает к нему племянница Виктория, которую Игнат любит больше всего на свете. Зачем я тебе все это рассказываю? Да чтобы дорога покороче показалась.

Все это дядя Миша Шмякин рассказывал племяннику, пока они плелись от автобусной остановки до окраины райцентра, где проживал дядя Игнат.

— Так что графья, Андрюха, не только в Шотландии бывают, но и в наших краях приключаются запросто. Да к тому же в наших зонах, почитай, все российские знаменитости пересидели, да и немало заграничных удальцов наш лес по сей день валит. Газеты читаешь? Больно уж там один хлопец хорошо пишет. Я прямо диву даюсь. У него что ни вор — то тимуровец.

— Читаю, читаю, — буркнул Андрюха, скосив глаза на девку в коротеньком платьице, склонившуюся над грядкой за оградой палисада.

Заметив его взгляд, дядя Миша улыбнулся.

— А наши-то девки получше ваших столичных кикимор будут. Помясистее и подобрее.

Застигнутый на месте преступления, Пупков густо покраснел, засопел и растерянно буркнул:

— Ну, уж…

По счастью, они пришли, и тема развития не получила.

— Дворец князя Тараканова, — пояснил дядя, указывая на небольшой свежевыкрашенный зеленый домик.

Завидев Шмякина, хозяин радостно раскинул руки:

— Михайло! Какими судьбами?! Рад, несказанно рад!

Они крепко обнялись, уселись на скамеечку возле крыльца и предались оживленной беседе, как и подобает хорошим друзьям, которые долго не виделись. Андрюха Пупков, переминаясь с ноги на ногу, смиренно стоял рядом и рассматривал хозяина. Да, было в его облике что-то от графа или от князя. Высокий лоб, тонкий нос, тонкие губы, тонкие пальцы, тонкая кость. А еще грамотная чистая речь, без мата и слов-паразитов. Вдоволь наговорившись, дядя Миша представил другу любимого племянника.

— Прошу любить и жаловать. Восходящее светило местной литературы Андрей Пупков. На текущий момент пребывает в творческом кризисе, и наша святая обязанность пробудить в нем вдохновение.

Игнат Тимофеевич пожал Андрюхину руку, смерил его неторопливым взглядом больших серых глаз и сказал:

— Вам, молодой человек, печень надо поберечь. Кушайте побольше свеклы и поменьше сала.

— Да я… вроде… ничего… — промямлил Пупков.

Дядя Игнат кивнул.

— В двадцать лет все — ничего, а потом… У вас застой желчи. Скоро появится тяжесть в правом боку и горечь во рту. А чтобы этого не случилось — побольше движения, особенно наклонов. Они улучшают естественный отток желчи.

— Хорошо, — прошептал ошарашенный Андрюха.

— Пойдемте в дом, — пригласил Игнат Тимофеевич, — за чаем обсудим вашу проблему.

Он поднялся на крыльцо и, открыв дверь, возвестил с порога:

— Вика, ставь чайник, у нас гости.

Они прошли на кухню, где их встретила высокая, крепко сложенная девушка лет двадцати. Коротко стриженные русые волосы, милое, но не яркое лицо без тени косметики. Спортивный голубой костюмчик, свободные, раскованные движения выдавали в ней спортсменку. Личность сильную и самоуверенную.

Завидев на пороге Шмякина, она приветливо улыбнулась:

— А, дядя Миша, привет, — и смерив взглядом хлипкую фигуру Андрюхи, тоже улыбнулась, но как-то свысока, точнее, усмехнулась.

Андрюха грустно вздохнул, да, конечно, он не Шварценеггер, но зачем же сразу такие усмешки?

За чашкой травяного чая с домашними печеньями, тающими во рту, после общих пространных тем беседа наконец-то обрела конкретность.

Выслушав предложение дяди Миши, Игнат Тимофеевич на минуту задумался, устремив взгляд сквозь стенку и автоматически прихлебывая из большой широкой чашки.

— Да, место, конечно, интересное. Много мыслей навеять может. Думаю, ребятам стоит на него взглянуть.

Он повернулся к племяннице:

— Вика, ты не хочешь немного прогуляться по лесу?

— Очень хочу, — тут же ответила Вика, и Андрюхе это очень не понравилось. За все время чаепития она не взглянула на него ни разу, и это задело юношеское самолюбие. «Подумаешь, столичная птичка», — успокаивал он себя, но настроение было уже испорчено.

— Вот и хорошо, — продолжил между тем Игнат Тимофеевич, — тогда не будем откладывать это дело в долгий ящик. Доедешь с Андрюшей до магазина, возьмешь продуктов на три дня, а мы пока подготовим техническую часть. Допивайте чай и вперед.

Встав из-за стола, и не глядя в его сторону, Вика тихо сказала Андрюхе:

— Пошли.

Тот с мольбой и надеждой в глазах обратился к дяде:

— Может, я останусь?

Он сказал это одними губами, хотя девушка уже вышла, но быть услышанным ему не хотелось. Однако Шмякин был неумолим.

— Иди, Андрюша, иди, — изрек он ласковым, но твердым голосом, — негоже даме сумки таскать.

Обреченно вздохнув, Пупков поплелся на улицу. У калитки уже стоял зеленый «Москвич». За рулем сидела Вика. Заметив его на крыльце, она махнула рукой.

— Садись рядом, — и тут же с улыбкой, но уже не высокомерной, добавила, — не бойся, я не кусаюсь.

Андрюха растерянно улыбнулся, она улыбнулась в ответ, легко и просто, и он вдруг почувствовал, как стена отчуждения рухнула, и ему стало легко и спокойно. «Странные существа, эти женщины», — подумал Пупков.

Чуть уловимо урча, машина тронулась с места. Андрюха прислушался и мотнул головой. Заметив его жест, Вика спросила:

— Что-нибудь не так?

— Звук. У «Москвича» другой двигатель, — признался Андрюха, еще не уверенный в своей правоте.

— Конечно, — охотно согласилась девушка, старательно объезжая проселочные колдобины, — на этой машине стоит опытный образец двигателя, который разработал мой папа. Компактный экономичный двигатель мощностью 240 лошадиных сил. Папа у меня доктор технических наук. Двигатели внутреннего сгорания его специальность. Американцы ему за этот движок два лимона зелеными давали. А своим, прикинь, за так не надо. Пять лет никуда пристроить не могли. Так вот и стоит на моем «Москвиче» в единственном экземпляре.

— Да-а-а, — растерянно протянул Андрюха, — а скорость какая?

— Не знаю, — пожала плечами девушка, — после двухсот двадцати километров в час машина начинает взлетать. А больше ты ничего не заметил?

— Колеса широкие.

— Правильно. Специальная усиленная подвеска, ну и все остальное пришлось изменить. «Москвич» он только снаружи.

Спугнув стайку белых кур, машина выбралась на центральную площадь райцентра, где располагались все административные и культурные здания, а также гастроном «Мокша», с недавних пор переименованный в мини-супермаркет. Заполнив две сумки всем необходимым, они отнесли их в машину. Захлопнув дверь, девушка на секунду задумалась:

— Заглянем в бар. Я думаю, там может быть «Фанта».

Андрюха пожал плечами, но Вика и не ожидала его ответа, она уже поднималась по ступенькам магазина. Да, здесь действительно был бар с красивым названием «Золотой бизон», где под залихватское раздолье «Золотого кольца» в клубах крепкого табачного дыма, запивая мутную самогонку разбавленным пивом, тусовались узколобые парни, претендующие на звание местной «крутизны».

Юноша тяжело вздохнул: идти в бар ему почему-то не хотелось, но деваться было некуда. Едва переступив порог бара, Пупков остолбенел и почувствовал, как в груди неприятно заныло. Виктория находилась у стойки в окружении трех набычившихся «братков», и, судя по всему, разговор у них был совсем не о погоде. А четвертый мирно лежал на полу, не выказывая признаков беспокойства. Прыщавый бармен из-за стойки старался уладить дело миром, но ребят это не устраивало. Один из них сделал резкое движение по направлению к девушке, но сильный удар отбросил его назад и, раскинув руки, он рухнул на пол. Двое других в нерешительности переглянулись. Тут из-за столика, предварительно приняв полстакана самогона, поднялся еще один.

— Сейчас я ей покажу, — многообещающе заявил он и сунул руку в карман.

«Нож!» — ужаснулся Андрюха. Почти не соображая, что делает, он схватил с ближайшего стола бутылку с самогоном.

— Извините…

Еще в колледже Андрюха слыл чемпионом по метанию ножей. У него было остро развито чувство массы и расстояния. И хоть бутылка не нож, но все-таки техника не подвела. Бутылка кувыркнулась в воздухе и ударила парня в затылок. Он вздрогнул, колени его подогнулись, и тело безвольно и мягко опустилось на пол, рядом с другими «братками». Белобрысый жлоб с перебитым носом и желтой фиксой оставил общество Вики и с криком: «Так ты на наших!» — кинулся на Пупкова. Последнее, что Андрюха видел — взметнувшаяся нога девушки, обутая в белую кроссовку, глухой удар, сноп искр и темнота.

Когда юноша пришел в себя и открыл глаза, то увидел над собой настороженное лицо Вики.

— Как самочувствие? — поинтересовалась она.

— Ничего, — не слыша собственного голоса от звона в ушах, ответил Пупков.

— Самое главное — челюсть цела, — успокоила его Вика, — Ты замешкался с уклоном, но обстановку разрядил здорово.

— Та-а-ак, опять драка! — на пороге стояли четыре маленьких серых милиционера и огромная, толстая восточно-европейская овчарка с ужасным разметом и мягкой спиной.

— Их что, в детском садике набирают?! — искренне удивилась Вика.

— Да нет, — попытался пошутить Андрюха, — в танковых войсках.

— Как в кино. Четыре танкиста и собака, — прошептала Вика. — Вставай.

— Та-а-ак, — опять протянул самый маленький и самый толстенький с погонами сержанта.

— Начальник, в натуре, она нас избила, — заявил фиксатый, размазывая по лицу кровавые сопли.

— Я вас в прошлый раз предупреждал, — заявил толстячок, — оформляю на пятнадцать суток. Будете знать. — Он обвел бар придирчивым взглядом: опрокинутые столы, стулья, разбитая посуда. Непорядок. Потянув носом, сержант заявил: — А что это у вас самогоном пахнет? — и многозначительно посмотрел на бармена. Тот побледнел еще больше и отрицательно замотал головой. — Смотри у меня, — сержант погрозил коротким пухлым пальчиком.

Собачка, стоявшая до сего времени у порога, вдруг оживилась, словно проснувшись, и стащила с ближнего стола сушеного карася. Двое пожилых мужчин возмущенно засопели, но открыто выразиться по поводу собачьей наглости не решились. Все-таки она при исполнении. Они поспешно допили пиво, похватали оставшуюся рыбу и направились к двери, не желая иметь ничего общего с этим скандалом. Но дорогу им преградили бравые стражи порядка.

— Куда? — пристал к ним сержант. — Та-а-ак, Серега, перепиши свидетелей. А вы, — он обратился к побитым «браткам», — за мной в участок. И вы, девушка. Я видел, как вы тут ногами махали.

Вика прищурила глаза, криво усмехнулась.

— Из-за угла подглядывали? Ждали, чем дело кончится?

— Поговори еще у меня! — рявкнул сержант, глядя на Вику снизу вверх.

— Но позвольте, — вмешался Андрюха, — на нас напали. Мы оборонялись.

— В отделении разберемся, — заявил сержант с гонором генерала.

А «борзая» служебная собака пыталась вклинить свою толстую морду в карман свидетеля и вытащить оттуда еще одного сушеного карася.

— Та-а-ак, — заявил самый толстый «танкист», — никому не разбегаться. Я всех запомнил.

Подполковник Несюков был идейным милиционером. Но в жизни идеи с делом не стыковались. Последние десять лет он мечтал посадить за решетку какого-нибудь мафиозного босса, но в мутных водах перестройки ловились лишь синтявки да плотвички, а «щуки» разбоя и «сомы» теневого бизнеса спокойно уходили сквозь сети, оставляя большие рваные раны в душе начальника райотдела. После язвы и инфаркта он сник и перешел на мелкие дела, раскрывать которые ему никто не мешал. Упрет ли колхозник мешок зерна, или загулявшая молодежь поросенка стащит, или бабушка самогонку затеет. Да только не то все это. Душа требовала высокого полета, и подполковник Несюков жил с ней в вечном конфликте. Он не мог работать, как хотел. От производственной, вернее, профессиональной неустроенности стал желчным злорадным типом и всю свою энергию, предназначенную для «щук и сомов» мафии, он вымещал на рядовых гражданах, эпизодически нарушающих букву закона.

Временами он все же мечтательно вздыхал, и вера в светлое будущее просыпалась в нем. В такие моменты он добрел, веселел, начинал собирать компромат на районное начальство и даже, случалось, прижимал какую-нибудь небольшую «шишку». Но тут же поднимался визг, вой, хай, и все старания шли насмарку. После очередного разноса он приходил домой сутулый, жалкий и жаловался жене, что никак нельзя работать: начальство вяжет руки, а кадры… Тут он обычно горестно вздыхал и просил у жены «соточку». Да, кадры значат немало. Все здоровые мужики идут в мафию. Там деньги, уважение и почетное место на кладбище. Гарантия и предельно сжатые сроки. А что он? Кого он может противопоставить вооруженным боевикам мафии? Смотреть смешно. Как на подбор: полтора метра с кепкой. Мал мала меньше. Их даже старушки-самогонщицы не боятся.

Но под конец, приняв уже не одну «соточку», доведенный до отчаяния, подполковник признавался жене, что в стране давным-давно правит мафия, и честным работникам, таким как он, не дают хода, а особо ретивых и вовсе убирают.

Жена понимала его и советовала не высовываться. А он чувствовал себя униженным и обиженным.

Толстенький сержант лично проводил Вику к начальнику райотдела.

— Вот, товарищ подполковник, учинила драку в баре. Избила пятерых наших ребят.

— Хорошо, — подполковник энергично потер руки, — иди, Коля, — он махнул рукой сержанту, — а мы тут с девушкой побеседуем.

В предчувствии долгой и приятной беседы хозяин райотдела пришел в благодушно-злорадное настроение и начал ласковым голосом:

— Ну, милочка, давайте знакомиться Я начальник райотдела подполковник Иван Павлович Несюков. Позвольте узнать ваше имя.

— Меня зовут Виктория Тараканова, — совершенно невозмутимо ответила девушка, — а «милочка» — коза в огороде.

Несюков озабоченно сдвинул брови.

— А вы, я смотрю, не здешняя.

— Да. Я приехала навестить дядю.

— Дядю?! — деланно удивился подполковник, словно речь шла о живом динозавре. — Уж не Игната ли Тимофеевича?

— Его самого, — подтвердила Вика.

— Прекрасно! — воскликнул Несюков, потирая руки. — Прекрасно!

Теперь у него появился случай досадить неуловимому самогонщику, хотя бы через племянницу.

— Ну, расскажите мне, за что вы избили передовиков производства, лучших людей района, культурно отдыхающих в баре?

— Если лучшие люди вашего района безвылазно кочуют по зонам, — с презрительной улыбкой начала девушка, — то кто же у вас худший? У фиксатого с перебитым носом — четыре ходки за плечами. Он у вас ударник какого труда?

Подполковник понял, что слегка загнул. Девочка не простая. Ее на испуг не возьмешь. Предчувствие удовольствия куда-то исчезло. Несюков вздохнул и уже без особой радости продолжил:

— Но все же драка имела место.

— Пятеро пьяных отморозков нападают на одну девушку, в то время, как четверо богатырей в милицейской форме спокойненько наблюдают за всем происходящим с безопасного расстояния.

Подполковник открыл было рот, но Вика невозмутимо продолжала говорить, опередив все его возражения:

— Сержант сам мне признался. И это вы называете дракой?

— К сожалению, я ничего не могу сказать по данному поводу, — развел руками подполковник, — меня там не было. И мне необходимо допросить пострадавших, а также свидетелей. Так что до выяснения вам придется побыть здесь.

— Не имеете права.

— Имею. На 72 часа.

Дядя Миша и Игнат Тимофеевич долго и тщетно ждали племянников и по истечении третьего часа отправились на поиски. Машину они нашли тут же, у магазина, и тут же добрые люди шепнули о случившемся.

Дядя Игнат качнул головой:

— Никак начальник не угомонится. Я ему не по зубам, так теперь на племянницу накинулся. Поскольку у нас с подполковником взаимная антипатия, придется пуститься на хитрость, — Тараканов посмотрел на часы: — Пойдем домой. Есть у меня одна мыслишка.

Начальник укатил на обед, и подчиненные тут же облегченно вздохнули и слегка расслабились. Толстенький сержант по прозвищу «Тааак» сидел, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.

— Серега, — рявкнул он от полноты чувств, — у нас самогонка осталась?

— Нет, — отозвался Серега из соседней комнаты, втихаря допивая остатки. И тут до слуха сержанта долетела сбивчивая песня:

И это в разгар летней жары. Соскучился, наверное, человек по зиме.

Вскочив с кресла, сержант подлетел к окну и чуть не вскрикнул от радости. По центральной площади райцентра, в обнимку с четвертью самогона, горланя пьяные песни и шатаясь, брел Игнат Тимофеевич Тараканов. «Вот это подарок для шефа, — подумал сержант, — и для нас».

— Серега! — с радостным воплем он кинулся к двери, но чуть не упал, споткнувшись о служебную собаку, беззаботно спящую у порога. — Тьфу ты! Серега! Та-а-ак! Сидят! Там пьяный у крыльца песни горланит, а вы тут прохлаждаетесь?! Быстренько приведите!

Дядю Игната препроводили в камеру к Андрюхе, а четверть с самогоном — в кабинет к сержанту.

Дядя Миша вошел через полчаса. Участок тонул в дружном храпе четырех «танкистов» и только разбуженная собака неприкаянно слонялась по кабинетам в надежде стянуть что-нибудь съестное. Завидев ветеринара, она лениво вильнула хвостом и побрела дальше. Без труда найдя ключи и предусмотрительно одев перчатки, дядя Миша освободил друга и обоих племянников. Игнат Тимофеевич прихватил недопитую четверть и, покинув райотдел, они через площадь направились к машине. И тут из-за угла показался милицейский «УАЗик». Открыв рот и округлив глаза, подполковник Несюков высунулся в окно по пояс, рискуя свалиться под колеса.

Вика улыбнулась и помахала ему ручкой:

— Пока, дядя!

Усевшись в машину, она скомандовала:

— А теперь, ребята, держитесь крепче.

Развернувшись, «УАЗик» ринулся за «Москвичом». Пока петляли по улицам райцентра, преследователь крепко сидел на хвосте, но когда вышли на широкую Московскую трассу, Вика сказала Андрюхе:

— Помаши дяде ручкой, больше он нас не увидит.

Сила ускорения вдавила всех четверых в спинки кресел. Выйдя к разделительной черте, «Москвич» легко обходил «Фольксвагены», «Тойоты», «Мерседесы». А родные толстозадые «десятки» казались неуклюжими коровами. Владельцы навороченных «тачек» провожали скромный «Москвич» недоуменно-изумленными взглядами. Через пять минут «УАЗик» остался за линией горизонта. Присмотрев проселочную дорогу, Вика свернула на нее и углубилась в лес метров на пятьсот.

— Представляю, как бесится подполковник Несюков, — улыбнувшись, заметила девушка. — Он, наверное, уже сообщил на пост ГАИ, и нам не проскочить.

— Можно попробовать огородами, — предложил дядя Миша, — я имею в виду: по проселку.

— Сделаем проще. Помогите мне.

Она достала из багажника белый металлический баллон и два куска поролона. Баллон она отдала Игнату Тимофеевичу, а поролон — дяде Мише и Андрюхе.

— Получше натрите машину этой пеной, а я приведу себя в порядок, — и, прихватив небольшую дорожную сумку, она скрылась в лесу.

Через пятнадцать минут машина блестела, как новая. Андрюха разогнул уставшую спину, смахнул рукавом выступивший на лбу пот и… увидел перед собой жгучую брюнетку в шикарном темно-синем декольтированном платье и дымчатых очках, скрывающих пол-лица.

Ни слова не говоря, она обошла машину, придирчиво осматривая, потом сказала голосом Вики:

— Порядок. Теперь можно ехать. Обсохнет по дороге.

— Класс! — восторженно воскликнул Андрюха. Вика улыбнулась.

— Внешность женщины обманчива. Экипаж, по местам. Теперь можно спокойно ехать дальше.

Минут через десять их все-таки остановили у поста ГАИ. Вика взяла документы и вышла из машины, еле слышно бросив своим спутникам:

— Сидите тихо и не высовывайтесь.

Буквально через три минуты она вернулась.

— Все в порядке, можно ехать дальше.

На прощание гаишник помахал ручкой, а девушка кивнула и улыбнулась. Когда они немного отъехали, Вика поведала о своем разговоре с лейтенантом.

— Он спросил: не попадался ли нам по пути зеленый «Москвич»? Я сказала: нет, не попадался.

— А мы?! — ужаснулся Андрюха.

— Что «мы»? — переспросила Вика.

— У нас же зеленый «Москвич».

— Кто тебе сказал такую глупость? — она сняла темные очки и внимательно посмотрела на юношу.

— А-а-а, — Андрюха хотел возразить, но тут взгляд его упал на капот. Он был темно-синий, под цвет платья девушки.

— С ума сойти, — прошептал Пупков.

— Не стоит из-за таких мелочей, — успокоила его Вика. — Еще он сказал, что такой роскошной даме не пристало ездить на «Москвиче». А я ему ответила, что из пяти машин в гараже завелась только эта. Каково? Вы бы видели его глаза!

— Я думаю: он будет вспоминать тебя до вечера, — мягко улыбнувшись, заметил Игнат Тимофеевич.

— Почему до вечера? — удивилась Вика.

— А вечером он напьется и забудет собственное имя, а не то, что тебя.

Девушка поморщилась.

— Он даже документы не смотрел, все на декольте пялился. Нам здесь поворачивать?

— Здесь, — подтвердил дядя Миша.

Вечером Вика и Андрюха сидели на бревнах у сарая и наблюдали за кабанчиком Мироном. Не скрывая восторга, Пупков признался девушке:

— А здорово у тебя получается… Я про драку в баре.

Вика улыбнулась.

— Что же ты хочешь? Черный пояс за красивые глазки не дают.

— Черный пояс?! — изумился юноша.

— Да, — подтвердила Вика, — папочкина заслуга.

— Как это? — не понял юноша.

— Видишь ли… Папа очень хотел мальчика, а мама — девочку. Но поскольку я была одна, то каждый воспитывал меня по-своему. Папа звал меня Витьком, а мама — Викой. И жизнь моя шла по двум непараллельным дорожкам. Секция каратэ и кружок бальных танцев. Замена трансмиссии «Москвича» и макраме. Дошло до того, что у меня два паспорта. Сюда я приезжаю как Тараканова, а к маминой родне как Долгова.

— Поэтому ты и остановила милиционеру?

— Разумеется. Ведь в участке я фигурировала как Тараканова, а права на Долгову. Все бумаги подлинные. Поди — разберись.

— Здорово! — восторженно прошептал Андрюха.

— Да ничего особенного, — скромно возразила девушка, — в жизни заморочки и покруче бывают.

Они молча присели на крыльцо перед дальней дорогой. Так уж повелось.

— Пора, — тихо сказал дядя Миша и встал. Он окинул взглядом спутников, облаченных в пятнистые буро-зеленые костюмы, криво улыбнулся и добавил: — Вперед, отряд особого назначения.

Еще с вечера Вика облюбовала в углу двора длинный березовый черенок от вил, отшлифованный до блеска крепкими руками Шмякина. Слетевшие вилы лежали рядом. И вот сейчас она обратилась к хозяину:

— Дядя Миша, можно я возьму этот черен?

— Да зачем он тебе?

— В лесу может пригодиться, — уклончиво ответила девушка.

— Да, конечно, возьми, если надо.

Девушка взвесила черен на руке и одобрительно кивнула.

— Теперь можно идти.

Солнце только выглянуло из-за горизонта. Стадо еще не выгнали, а за околицей, у реки, клубился ленивый туман. На опушке Вика неожиданно остановилась.

— Подождите минуточку. У меня тут крем от комаров после сборов остался. Специальный, лесной. Удобная вещь. Сами увидите.

Она достала из рюкзачка два тюбика с зеленым и коричневым кремами, обворожительно улыбнулась.

— Позвольте мне. Я знаю, как накладывать тени.

Она раскрасила лица мужчин, так, что они сливались с пятнистой защитной одеждой.

— Ну, мы теперь, как заправские партизаны. С трех метров не разглядишь, — усмехнулся дядя Миша.

А Вика подошла к Андрюхе.

— Теперь твоя очередь.

Пупков вытянулся по стойке «смирно» и замер.

— Сделаем тебе зеленый носик, под глазами — бурые круги. Щечки — зеленые, бородку — бурую, а лобик в крапинку, — улыбаясь, приговаривала она. — Будешь у нас молодой лешачок.

Но самое удивительное: Андрюха ничуть не обиделся на ее улыбку, на ее слова. Даже напротив… От ее прикосновений мурашки бежали по спине. Это был сладкий миг. Андрюха бесцеремонно рассматривал девичье лицо. Оно было совсем рядом. Какая гладкая, нежная кожа! Его непреодолимо тянуло коснуться губами щеки, такой близкой и соблазнительной, но… Мурашки все бежали и бежали. У них, наверное, летние миграции. Закончив раскраску, Вика заглянула ему в глаза и, уловив ход его мыслей, улыбнулась. Пупков смутился.

— Подержи зеркальце. Чтобы вам не обидно было, — она принялась замазывать нежную белую кожу. — Макияж для лесных прогулок «а-ля Зеленая Ведьма».

Спрятав парфюмерию, девушка обвела спутников оценивающим взглядом.

— Вы меня не видите, и я вас тоже. Вот и замаскировались. Можно идти.

— Самое главное, чтобы комары нас не видели, — лаконично заметил Игнат Тимофеевич.

— Средство проверенное, — успокоила его племянница, — спецразработки для армии. Продукция маминой фирмы.

— Ну, тогда… — Тараканов развел руками, многозначительно не договорив.

Лес встретил их сыростью и прохладой. Андрюха поежился и, чтобы согреться, прибавил шагу. Через четыре часа бесконечных петляний по лесу он неимоверно устал и проголодался, как десять февральских волков. Чего уж греха таить, начал подумывать: не заблудились ли? И тут они вышли на широкую, залитую солнцем просеку. Прямо перед глазами красовался огромный щит: «Запретная зона! Вход воспрещен!»

— Почти дошли, — возвестил дядя Миша, — привал с обедом и… — Он посмотрел на часы: — Быстро дошли. Час у нас в запасе. А собственно, куда нам торопиться? Отдохнем и пойдем дальше.

Он прислонил ружье к столбику, скинул рюкзачок и, расстелив прямо на траве скатерку, стал не спеша выкладывать продукты.

— За этой просекой — запретный лес. Местные жители вначале пытались прорваться, но потом успокоились.

— А вдруг там радиация? — насторожился юноша.

— У меня дозиметр портативный, — успокоил его Игнат Тимофеевич и похлопал себя по нагрудному карману. — Пока все чисто.

— А что же там за чудовище? — не унимался Андрюха. — Может, это генетическое оружие? И его специально вывели? Как американцы в фильме «Бездна», скрестили акулу с человеком, и тут вдруг что-нибудь такое ужасное.

— Может, — совершенно спокойно согласился дядя Миша, вскрывая широким охотничьим ножом банку «Толстолобик в масле». — Мы для этого случая ружье взяли.

— Да-а-а, — неопределенно протянул Андрюха и с удовольствием разлегся в густой мягкой траве.

За всю дорогу Вика не проронила ни слова. И даже сейчас, на привале, была погружена в свои мысли. Андрюха дважды хотел затеять разговор, но обе попытки не увенчались успехом, и он успокоился, решив не досаждать девушке своей назойливостью.

Основательно перекусив, искатели приключений ухитрились вздремнуть и, отдохнувшие, полные сил и томимые жаждой неведомого, они тронулись дальше. А дальше была колючая проволока, путанка, четыре линии высоковольтного напряжения, но уже не действующие, как напоминание о былом величии. Еще через пятьсот метров они вышли к строениям базы. Два десятка одно-, двух-, трехэтажных строений, связанных между собой асфальтовыми дорожками, сквозь которые уже смело пробивались первые ростки будущего леса.

— Побродим немного здесь, — предложил дядя Миша, — осмотримся.

Они обошли небольшое кирпичное здание, похожее на гараж, без окон, но с большими железными воротами, наткнулись на след костра и… человеческий скелет, сидящий у стены.

Андрюха поглубже вздохнул, стараясь унять дрожь в руках и слабость в ногах. Он бросил быстрый взгляд на Вику, идущую сзади. Ее лицо было абсолютно бесстрастным.

— Не пугайтесь, — подал голос Игнат Тимофеевич, — скелет не настоящий. Учебное пособие.

Дядя Миша присел у костра и положил руку на золу.

— А вот костер настоящий, горел этой ночью. И это не пособие, — он указал на рыбьи головы у ног скелета.

— Кто-то нас опередил, — заключил Игнат Тимофеевич, внимательно оглядываясь по сторонам. — Что скажешь, Миша?

Шмякин вдруг стал серьезным.

— В лесу всякое случается. Тем более в закрытой зоне.

Эти слова очень не понравились Андрюхе, и он почувствовал, как холодок скатился по спине.

— На всякий случай поиграем в разведчиков, — предложил дядя Миша, — говорить шепотом, ступать тише и не высовываться. Побродим немного, посмотрим. Ухо держать востро. Нос по ветру.

Они вернулись в лес, и пошли вдоль опушки, внимательно просматривая пространство базы в бинокль. Не успели пройти и ста метров, как за спиной послышались голоса. Все насторожились и переглянулись.

— Будьте здесь, — шепнула Вика, — я схожу посмотрю.

Она вернулась через десять минут и сообщила удивительную новость:

— Там менты во главе с Несюковым.

— Но как они нас выследили? — удивился Андрюха.

— Я думаю, они ищут не нас, — задумчиво произнес Игнат Тимофеевич.

— Тоже пришли посмотреть на чудовище?

— Пожалуй, что нет, — Тараканов обвел взглядом всю компанию и с неохотой продолжил: — Четыре дня назад из лагерей сбежали трое заключенных.

Дядя Миша качнул головой и снял ружье с плеча.

— И костерчик, стало быть, их?

— Может быть, их, а может быть, просто совпадение, — пожал плечами Игнат Тимофеевич. — Все зависит от того, в какую сторону они побежали.

— Это меняет дело, — заключил дядя Миша. — Пора сматывать удочки, а то еще…

— Тихо, — оборвала его Вика, — кто-то идет.

Они укрылись за густым разлапистым кустом и замерли в напряженном ожидании. Трое небритых угрюмых мужчин прошли совсем рядом, так что были слышны обрывки разговора.

— Говорил тебе, Паленый, надо было на север уходить, а ты заладил свое: «Место надежное, глухое, ни одна живая душа не узнает». А тут ментов больше, чем в городе.

— Заткнись. Они-то нам и помогут. Машина у них должна быть, — огрызнулся второй.

«Урки», — похолодел Андрюха.

— Пойдем за ними, — шепнула Вика, — про нас они не знают.

— Возьми на всякий случай, — дядя Миша протянул Андрюхе топорик.

— Лучше дайте мне нож, — попросил он, — я ножи хорошо метаю.

Стиснув в руке холодное лезвие, Пупков вздохнул поглубже и почувствовал себя увереннее. Все-таки у них ружье, нож, топорик и крепкий березовый черен.

По опушке, вслед за бежавшими заключенными, они вышли к воротам базы. Там, выделяясь ярко-желтым пятном на фоне темного леса, стоял потрепанный милицейский «УАЗик», но с тонированными стеклами.

Недолго думая, беглецы направились к нему. Без проблем открыли кабину. Один сел за руль, второй полез в капот, а третий встал поодаль и старательно крутил головой.

— Машина Несюкова, — шепнула Вика.

— Это каким же надо быть идиотом! — выругался Игнат Тимофеевич. — Они же сейчас угонят машину.

— Дядя Миша, их нельзя отпускать.

— Не волнуйся, дочка, далеко они не уедут.

Для верности Шмякин положил ствол «ижика» в развилку и взял машину на прицел. Немного покопавшись, беглецы завели машину, хлопнули дверцы и, уже тронулся с места видавший виды «УАЗик», но тут один за другим грянули два выстрела.

Зеки выскочили из машины и, пригибаясь, петляя, заспешили к лесу.

— Уходим, — скомандовала Вика, — сейчас менты явятся.

И действительно, тут же послышался треск ломающихся сучьев и громкий топот ног.

— Весу, как в баранах, а топают, как слоны, — усмехнулся Шмякин. — Вика, посмотри, вон с того косогорчика под вышкой нам всю базу будет видно. Пойдем туда.

Девушка на секунду задумалась.

— Они не справятся, дядя Миша. Им надо помочь.

— Через сто метров — озеро. Деревья реже, зато кустов больше, — ответил Шмякин, перезаряжая ружье, и было ясно, что он принял решение.

Пять милиционеров пробежали шумною толпой в пяти метрах от группы Пупкова. Последним, помахивая животиком налево и направо, бежал сержант Тааак.

Завидев простреленные колеса, Несюков схватился за голову:

— Это кто же так?!

— Товарищ подполковник, они туда побежали. Я видел, — доложил самый шустрый из «четырех танкистов» Серега.

— А что же они собаку-то не взяли? — удивилась Вика.

— С таким разметом она по асфальту еле ходит, не то что по лесу бегать, — отмахнулся дядя Миша. — Слишком отставать нам тоже не следует, потеряем.

— Не потеряем, — успокоил его Тараканов, — от них шума, как от стада бизонов.

Скорым шагом они пересекли дорогу и, углубившись в лес метров на пятьдесят, засели в густых кустах. Далее сильно поредевший лес сползал по косогору, где в естественной ложбинке покоилось длинное неширокое озеро.

— Чем-то Лох-Несс напоминает, — шепнул Андрюха.

— А ты там был? — улыбнулся дядя Миша.

— Нет. Фотографию видел.

— А беглецов видишь?

— Нет. Ментов вижу, а… — Пупков договорить не успел.

— Смотрите, — перебил его Игнат Тимофеевич, — кусты справа, у самой воды.

И действительно, кусты у самой воды тряслись, словно там… буянил пьяный медведь. Бравые стражи порядка тоже заметили такой непорядок и бросились к кустам с криками: «Стой! Стрелять будем! Выходи по одному! Руки за голову!» Сержант, бывший ближе всех, в порыве невесть откуда нахлынувшей отваги, сунулся в кусты и тут же издал дикий вопль, разлетевшийся по лесу на многие километры. Потом толстячок просто окаменел, а через секунду открыл бессмысленную стрельбу и опустошил всю обойму. Из-за кустов послышался громкий всплеск, и все затихло. Обезумевший от страха сержант рванул вверх по склону, к машине, словно она могла его спасти. Остальные, повинуясь мгновенному налету паники, не понимая в чем дело, кинулись за ним. Сержант бежал с несвойственной для него прытью и кричал одно слово: «Там! Там! Там!»

И тут на них, еще не очухавшихся, ничего не соображающих, с дубинками и ножами в руках напали уголовники. Двоих они оглушили сразу. У подполковника выбили пистолет. Сверкнувший нож полоснул по левой руке. А пузатенький сержант, любитель халявной самогонки и длинноногеньких девочек, и вовсе потерял пистолет. Единственное, что им осталось, петляя между деревьев, убегать, не забывая почаще пригибаться, так как дубинки то и дело свистели над их головами. Увлеченные погоней зеки совсем потеряли бдительность, и когда из-за кустов выскочили четыре буро-зеленых существа, пришел их момент удивляться. Они даже дубинки не успели поднять. Крепкий березовый черен с быстротой молнии прошелся по всем болевым точкам. И даже не охнув, все трое распластались на сырой земле.

Дядя Миша, так и не успевший попугать их ружьем, качнул головой и криво усмехнулся:

— Бесподобно!

— Знай наших! — с любовью глядя на племянницу, гордо заметил Тараканов.

— У вас наручники есть? — Вика повернулась к подполковнику Несюкову, старательно зажимавшему левое предплечье. Рукав его кителя побурел от крови, а сам предводитель славных «танкистов» позеленел лицом и привалился к осине. — Есть шабашка для доктора, — оповестила девушка своего дядю и обратилась непосредственно к «танкистам»: — Ребята, быстренько наденьте на них наручники, иначе они поотрезают вам головы.

— А ты кто такая? — с гонором осведомился толстенький сержант. — Раскомандовалась здесь!

Девушка повернулась к спутникам и нарочито громко сказала:

— Надо было посмотреть, чем дело кончится. Сержант обычно так поступает.

Тааак прикусил язык.

Вика повернулась к нему и, недобро прищурив глаза, прошептала:

— Иди, поищи пистолет, пока не вылетел с теплого места. Командир.

Самый шустрый, Серега, не дожидаясь чьей-либо команды, быстренько надел на уголовников наручники. Обыскал их и сложил три заточки в полиэтиленовый мешочек. Одна была в крови подполковника Несюкова. И тут только сержант узнал Вику и во втором приступе тупости закричал:

— Ага, попалась, беглянка!

Девушка усмехнулась и, отвернувшись, бросила через плечо:

— Это ты попался, лопух пузатый. Твой пистолет на берегу озера.

При слове «озеро» сержант побледнел. Внутри него боролись два страха. Перед тем, что он видел в кустах и перед наказанием за потерю табельного оружия.

А Игнат Тимофеевич тем временем хлопотал около раненого подполковника. Сняв китель, он усадил его под дерево.

— Неплохо, неплохо они вас порезали, — приговаривал он, осматривая рану, — очень удачно порезали. Я как знал, что пригодится, иголочку с собой прихватил, ниточки. Сейчас обработаем ранку, заштопаем, и будете, как новенький.

Вика присела рядом и, склонив голову набок, устремила на подполковника задумчивый взгляд.

— И как вам работается с такими орлами, гражданин начальник? — спросила она тихим домашним голосом.

Подполковник прикусил губу, застонал и отвернулся.

— Сейчас, сейчас, — шептал Тараканов, — новокаинчику вколем, и будет полегче.

Начальнику районной милиции было ужасно стыдно, ведь если бы не эта девушка… уже не было бы давно Несюкова, да и помощников его не было.

— Вот так и работаю, — выдохнул он. — Вы меня извините.

Вика улыбнулась.

— Да, гражданин начальник, вы были жестоко не правы, но мы вас простили, и вы уж нас простите.

Подполковник поморщился от боли и кивнул. Да, жизнь странная штука. И порой не знаешь…

— Мы-то, ладно, порыбачить пришли, а вас-то что сюда привело? — поинтересовался Игнат Тимофеевич.

— Да информацию мне скинули насчет беглых, — вздохнул Несюков, — Хотел своими силами взять.

— И прославиться на всю страну, — договорил за него Тараканов.

— Чего уж там… — удрученно пробурчал Несюков.

— Машину мы вам немного подпортили, — смущенно улыбнувшись, заявил дядя Миша. — Но вы тоже виноваты: бросили в лесу без присмотра.

— Да я понимаю, — признался подполковник.

— Пошлите самого шустрого за подмогой. Здесь до трассы два часа хода, — посоветовал Шмякин. — Те двое хлопцев в себя пришли, но толку от них мало. Так что вам лучше здесь отсидеться. А мы, на всякий случай, рядом побудем.

Шустрый Серега тут же был откомандирован за подмогой. Рану Игнат Тимофеевич успешно зашил и перешел к осмотру других пострадавших стражей порядка. Сержант Тааак вернулся с поисков довольный: ему удалось найти брошенное в панике табельное оружие, а стало быть, гроза миновала. Он вновь возжелал показать свое рвение в наведении общественного порядка в глухом лесу, но Вика, скроив на буро-зеленом лице невинное выражение, спросила:

— А кепка?

— Ай, — толстяк схватился за голову и, развернувшись, побрел к озеру.

— К воде близко не подходи, — посоветовала девушка.

Сержант поежился. Андрюха, наблюдавший эту сцену, сдержанно улыбнулся и шепнул спутнице:

— Мне нужна твоя помощь.

Вика заглянула в хитрые глаза Пупкова и поняла, что он затеял что-то интересное.

— Нет проблем.

— Тут недалеко, — Андрюха махнул в сторону базы.

— Сейчас, — девушка наклонилась к Тараканову и шепнула, — дядя, мы отойдем минут на десять.

— Черенок возьми, — посоветовал Игнат Тимофеевич, — на всякий случай.

— Конечно, — кивнула Вика, и они с Андрюхой направились к базе.

А жизнь тем временем расставила все по своим местам. Придя в себя, маленькие милиционеры слегка попинали больших уголовников, и душевное равновесие было восстановлено. Сержант свою кепку так и не нашел, но зато вволю потешился над пленниками. Игнат Тимофеевич наконец-то помирился со злейшим врагом подполковником Несюковым, а Вика с Андрюхой действительно вернулись через десять минут, но все время переглядывались и загадочно улыбались.

— Товарищ подполковник, — тихим голосом, ласковым, домашним, как обычно обращался к больным, говорил Тараканов, — забудем все прежние разногласия. В жизни всякое бывает. Я думаю, в ваших же интересах, чтобы о нашем участии в деле никто не знал. Вы сами, при помощи подчиненных, рискуя жизнью, задержали опасных преступников. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул Несюков, — я ваш должник.

— Смотрите за ними получше.

— Не беспокойтесь, уж от меня-то они не сбегут.

— Надеюсь, — с ноткой иронии согласился Тараканов.

Компания Андрюхи попрощалась с тремя «танкистами» и командиром и двинулась вверх от озера, чтобы немного запутать следы. Они прошли мимо раненого «УАЗика», перешли дорогу и углубились на несколько метров в лес.

— Я думаю, нам лучше остановиться здесь, — предложила Вика, — обзор хороший, да и вообще…

Она что-то не договорила, но никто не придал этому значения. Они разбили небольшую стоянку и решили слегка перекусить. От пережитых волнений у всех прорезался аппетит.

— Смотрите, — предупредила Вика. Все, как по команде, повернулись к машине. К ней подходил важный сержант. Властной рукой он взялся за ручку дверцы, распахнул ее и… тихо прилег у переднего колеса. За рулем сидел скелет с милицейской кепкой на голом черепе. Полежав минут пять, сержант пришел в себя и ползком устремился к опушке. Метров через десять он вскочил и припустил тяжелым галопом.

— Пошли, — скомандовал Андрюха.

Они с Викой быстренько подбежали к машине, вытащили скелет и, аккуратно придерживая, вернулись с ним в лагерь.

— Ценю ваш юмор, — улыбнулся Игнат Тимофеевича, — Нет, Михайло, ты только посмотри, каковы у нас племянники!

— Да-а-а, — многозначительно протянул Шмякин.

— Сейчас будет вторая серия, — предупредил Андрюха. И действительно, через пять минут сержант показался вновь, но уже не один, а в компании с Несюковым. Они шли мягкой крадущейся походкой, выставив вперед пистолеты. Подойдя к машине, заглянули внутрь. Никакого скелета, разумеется, там не было.

— И где? — устало облокотившись о машину, спросил подполковник.

— Да он здесь сидел. И кепка моя на нем была. Не вру, товарищ подполковник, ей-богу.

Сержант глупо захлопал глазами и развел руками.

— Тебя, идиота, даже за едой послать нельзя, — процедил Несюков, — вечно с тобой что-нибудь приключается. То задержанные сбегают, то динозавры на тебя из кустов нападают, то скелеты в машину садятся. Ты сколько сегодня выпил?

— Нисколько, товарищ подполковник. Вот именно — нисколько.

— Ладно, — Несюков спрятал пистолет в кобуру, — бери рюкзак, пошли.

— Запомнят они вас надолго, — ухмыльнулся дядя Миша, — ладно, налегай на закуску.

— Сейчас, — не унималась молодежь. Они сбегали к воротам и прислонили скелет к щиту с надписью: «Стой! Хода нет!»

К вечеру пришла помощь. Колеса на «УАЗике» поменяли, и он своим ходом отправился в райцентр. Беглых узников запрятали в спецмашину. Смолкли команды, стих шум, и вскоре лес вновь укрыла первозданная тишина. А друзья еще долго улыбались, вспоминая, как сержант отвоевывал у скелета свою кепку.

Утро выдалось свежее. Впрочем, этого и следовало ожидать. От озера тянуло сыростью. Зябко передергивая плечами, искатели приключений бродили по косогору, пока наконец-то не выбрали место, откуда просматривалась наибольшая часть водного зеркала.

— Остановимся здесь, — решил дядя Миша, — только надо подкатить во-о-он то бревнышко и будет, как в театре.

— Ага, бр-р-р, — мотнула головой Вика, — только зябко.

— От холода есть верное народное средство, — Игнат Тимофеевич достал из рюкзака плоскую фляжку, пластмассовый стаканчик и наполнил его. — Ну-ка, Михайло, вздрогнем по первой.

Шмякин с удовольствием принял стаканчик. Крякнул.

— Хорошо идет. Лучше лимонада. Можешь ты делать целебные настои.

— На том стояла и стоять будет Великая Русь, — улыбнулся Тараканов.

Когда очередь дошла до Вики, она насторожилась. Желтоватая настойка пахла приятно, но…

— Да я вообще-то не очень… — смутилась девушка.

— Пей, тебе говорят, — приказал дядя, — я тебе как врач рекомендую. От пятидесяти грамм еще никто не умирал.

— Ладно, — собравшись с духом, девушка выпила.

— Ну, как? — осведомился дядя.

— Да ничего, — пожала плечами девушка, — я думала — самогонка.

— Самогонка — понятие растяжимое, — парировал Тараканов и протянул стаканчик юноше: — Ну, Андрюха, вздрогни для согрева.

Пупков ломаться не стал.

Они немного посидели молча, поочередно осматривая озеро в бинокль. Выпили по второй и с удивлением заметили, что уже не мерзнут. Игнат Тимофеевич хитро улыбнулся, приговаривая:

— То ли еще будет.

Когда выпили по третьей, он вскинул руку.

— Смотрите, смотрите, пошло.

— Где? — хором воскликнули остальные.

— Налево от сухого дерева.

Андрюха присмотрелся, и действительно: тихую гладь озера смутила волна, что-то плеснуло, и в следующую же секунду из воды вознеслась маленькая голова на длинной, слегка изогнутой шее.

— На-ка бинокль, — толкнул его в бок дядя.

Трясущимися руками Пупков навел фокус и невольно отшатнулся: двадцатикратно увеличенная голова ящера ввалилась в поле зрения нос к носу. Сердце окатило холодной волной. Маленькие птичьи глазки смотрели не мигая, в упор. Бурая, в больших шишках голова качнулась вперед и разверзлась непропорционально огромная пасть, утыканная двумя рядами кинжалообразных зубов. Андрюха вздрогнул и опустил бинокль.

Чудовище плескалось в полусотне метров.

— Рыбу гонит, — шепнул дядя Миша.

Под первыми лучами солнца блеснула чешуей крупная рыба. За ней на секунду показалась голова плезиозавра, выгнутая дугой шея, широкая спина в темно-зеленых разводах. Хлопнул по воде огромный задний плавник, и все затихло.

Через десять минут монстр вынырнул снова уже с добычей в зубах. Голова качнулась взад-вперед. Хвост рыбы последний раз трепыхнулся, и она исчезла в бездонной глотке. Еще минут десять чудовище резвилось у самого берега, выказывая зрителям то бок, то желтое брюхо, то горбатую спину. Один раз оно даже (так показалось Андрюхе) помахало ему хвостиком. Затем нырнуло, и все.

Зрители еще долго сидели в глубоком молчании, переваривая увиденное. Время от времени Андрюха осматривал в бинокль зеркальную гладь озера, но тщетно. Солнце уже взошло. Робкие лучи, пробиваясь сквозь густые кроны, ласкали буро-зеленые лица искателей острых ощущений.

— Никогда бы не подумала, что здесь, в глухом лесу, парк Юрского периода.

— Много еще белых пятен на нашей планете, — с пафосом произнес Тараканов.

— И откуда оно здесь взялось?! — задал Андрюха вопрос, обращаясь к друзьям и к самому себе в той же степени. — Вы как ученый, Игнат Тимофеевич, допускаете такую возможность?

— Возможность массовой галлюцинации? Или миража? Или все-таки существование давно вымершего вида?

— А может быть, тайна в напитке? — насторожился Андрюха. — Какой-то он странный.

— Ты полагаешь, я опоил всех вас наркотой? — усмехнулся Тараканов. — Наркотик не может давать стабильную и четкую галлюцинацию, одну на четверых.

— Стало быть, Несси реальна?

Игнат Тимофеевич задумался.

— Наверное, ее не существует.

— Но мы же все ее видели. Замкнутый круг получается.

— Не ее. Не совсем ее.

— Но позвольте, кто же тогда плескался перед нами?

— Ее память.

— Память?! — удивился Андрюха.

— Да.

— Память Несси?! — Пупков даже привстал с бревна.

— Нет, память Природы.

На это Андрюха не нашел, что сказать. Он просто медленно опустился на место, молча тараща глаза на собеседника. Выдержав недолгую паузу, Тараканов заговорил.

— Все, что происходит в природе, не исчезает бесследно, а просто переходит в другое состояние, невидимое для нас, и то, что было, витает сейчас вокруг нас. Но однажды обстоятельства будят в человеке его способности заглянуть в Память Природы и увидеть то, что было в неза… много-много тысяч лет назад. Вот моя версия, столь же фантастичная, как и все то, что здесь происходит.

— Да-а-а, — протянул Андрюха и поскреб за ухом. — А напиток ваш способствует обострению восприятия?

— Может быть, — загадочно улыбнувшись, ответил Игнат Тимофеевич.

— Но пузатый сержант видел монстра и без напитка, — заметила Вика.

— А он всегда в таком состоянии, — отмахнулся Тараканов, — что скоро марсиан встречать начнет.

— Теперь тебе есть, о чем писать, — дядя Миша хлопнул племянника по плечу.

— Да-а-а, — опять протянул Пупков.

— Только не забудь указать, что рассказ фантастический, — посоветовал Шмаков. — А теперь быстрый сбор и до дома.