Золото инков

Таинственные пришельцы 1533 год нашей эры Забытое море

Они появились с юга, вместе с утренним солнцем неслышно скользя по неподвижной воде, такие же нереальные, как мираж в пустыне. К утру ветер стих, и прямоугольные паруса флотилии, состоявшей из нескольких плотов, безжизненно обвисли на невысоких мачтах. Стояла необычная тишина. Не слышно было слов команды, и даже гребцы равномерно налегали на весла в полном молчании. Высоко в лазурном небе реял одинокий ястреб, словно направляя кормчего к бесплодному острову, поднимавшемуся над поверхностью воды в самом центре внутреннего моря.

Каждый из плотов был сооружен из шести связок тростника и имел киль из бамбука. Над основной конструкцией высились нос и корма в виде змей с собачьими головами. Их оскаленные пасти были обращены к невидимой в это время суток луне, мерцавшей где-то за линией горизонта.

Командующий этой странной флотилией восседал на неком подобии трона, установленном на носу флагманского судна. Он был облачен в тунику, богато украшенную бирюзой, и причудливо вышитую шерстяную мантию. На голове у него был шлем с пышным плюмажем, лицо закрывала искусно сделанная золотая маска. Серьги, массивное ожерелье и браслеты ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Даже его обувь была украшена золотыми пластинками. Одеяния остальных членов команды мало чем уступали облачению вождя, что делало вид этого странного экипажа еще более впечатляющим. С берега местные жители со страхом и недоверием наблюдали за приближением незваных гостей, так неожиданно появившихся в их родных водах. Впрочем, никто даже не помышлял о том, чтобы оказать сопротивление пришельцам. Это были мирные забитые существа, жившие охотой на кроликов, рыболовством и сбором даров леса. Их примитивная культура не шла ни в какое сравнение с великими цивилизациями соседних народов, основавших обширные империи на юге и востоке. Они тихо жили и умирали в своих убогих хижинах, не строили величественных храмов богам и могли только с трепетом наблюдать, как грозная флотилия приближалась к их родным берегам. Скорее всего, их примитивное мышление отождествляло таинственных пришельцев с образами воинственных богов, нежданно-негаданно явившихся к ним из мира призраков.

Со своей стороны, странные пришельцы нисколько не интересовались аборигенами и продолжали неуклонно продвигаться к одной им ведомой цели. Точно следуя известным им путем, они упорно работали веслами, как будто вообще не замечая собравшихся на берегу туземцев.

Плоты держали курс к скалистым берегам небольшого острова, возвышавшегося метров на двести над уровнем океана. Островок был необитаем и почти полностью лишен растительности. Благодаря аборигенам, живущим на материке, он получил название Мертвый гигант, вероятно, потому, что очертания невысокой удлиненной горы, поднимавшейся в центре острова, и на самом деле напоминали фигуру лежащей на боку женщины. На заходе солнца причудливая игра теней еще более усиливала это и без того удивительное сходство.

Вскоре флотилия вплотную подошла к острову, и гребцы в блестящих золотом одеждах сложили весла на усыпанный мелкой галькой берег. Отсюда открывался вход в узкий каньон. Спустив паруса, украшенные непонятными символами и фигурами сверхъестественных существ, они начали аккуратно переносить на берег плетенные из камыша корзины и керамические сосуды.

К исходу дня на берегу выросла внушительная груда бережно сложенных предметов. Быстро наступившие сумерки скрыли от случайных наблюдателей все, что происходило на островке, и лишь по огонькам на берегу можно было судить о том, что пришельцы не намеревались покидать свою стоянку. Действительно, едва первые лучи солнца осветили маленький пляж, любопытные туземцы увидали прежнюю картинку: плоты и груду поклажи на берегу...

С раннего утра на вершине горы уже работали каменотесы. В течение шести дней и ночей они с помощью своих бронзовых инструментов неустанно трудились над изваянием устрашающего крылатого существа с телом ягуара и головой змея. Наконец их работа была завершена, и над огромной скалой появилась фигура свирепого монстра, изготовившегося к прыжку. К этому времени остальные члены команды постепенно перенесли груз в глубину острова, так что на берегу не осталось ни одного предмета.

Когда же в одно прекрасное утро аборигены вновь обратили внимание на уединенный остров, они к своему удивлению не обнаружили на нем ни одного живого существа. Загадочные пришельцы с юга исчезли под покровом ночи вместе со своими плотами так же неожиданно, как и появились. Лишь каменная скульптура с обнаженными клыками и узкими щелками глаз напоминала об их недолгом пребывании на этом пустынном берегу.

Любопытство помогло преодолеть страх. Уже на следующее утро четверо обитателей деревни, расположенной на побережье внутреннего моря, хлебнув для храбрости местного алкогольного напитка, спустили на воду каноэ и отправились через узкий пролив выяснить, что же там происходило. После высадки на берег, как могли наблюдать их односельчане, они вошли в узкий каньон, ведущий в глубину острова. Больше суток родственники и близкие с тревогой ожидали возвращения смельчаков, но тщетно. С тех пор их никто никогда не видел. Даже оставленное на берегу каноэ загадочно исчезло.

Животный страх аборигенов еще более усилился, когда ужасающий шторм внезапно обрушился на побережье, уничтожив большую часть жилых и хозяйственных построек. Солнце скрылось за низкими облаками, подобных которым не могли припомнить даже старожилы. Наступившая темнота сопровождалась ураганными порывами ветра, превратившими обычно спокойное внутреннее море во взбесившееся чудовище. Суеверные туземцы были уверены, что все боги небес и тьмы по наущению сказочного монстра объединились против них в наказание за допущенное кощунство. С этого часа они уверовали в то, что проклятие ожидает каждого, кто осмелится нарушить уединение маленького острова.

Шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Лучи солнца озарили поверхность успокоившегося океана. Неизвестно откуда взявшиеся стервятники закружились над предметом, выброшенным волнами на песок. Заметив тело, неподвижно лежащее у линии прилива, жители деревни осторожно приблизились к нему и замерли в изумлении, узнав в незнакомце одного из пришельцев с далекого юга. На этот раз на нем была одна только вышитая туника. Золотая маска, шлем и массивные браслеты бесследно исчезли.

В отличие от темнокожих, черноволосых и низкорослых туземцев у незнакомца были белая кожа, светлые волосы и большие голубые глаза. Он был, вероятно, на полголовы выше самого рослого из них.

Дрожа от ужаса, туземцы осторожно положили неподвижное тело на дно каноэ. Затем из обитателей деревни выбрали двух мужчин, которым было поручено перевезти останки на остров. Достигнув места назначения, они торопливо перенесли тело на берег и немедленно повернули обратно. Еще много лет спустя после того как умер последний из участников этих событий, на берегу островка можно было видеть полузасыпанный песком белый скелет как безмолвное предупреждение любому осмелившемуся вступить на запретную землю.

Проклятие золотого воина и каменного монстра должно было настигнуть того, кто дерзнул бы нарушить их вечный покой.

Кто были таинственные воины в золотых одеждах и откуда они пришли? С какой целью они посетили внутреннее море? Невольные свидетели этого события могли исходить только из того, что видели сами, а видели они совсем немного, поняли же и того меньше. Неведение порождает мифы. Легенды возникали одна за другой и обрастали новыми подробностями до тех пор, пока страшное землетрясение не уничтожило прибрежные деревни. А через пять дней после прекращения подземных толчков исчезло и само великое внутреннее море, оставив после себя лишь груды раковин на том месте, где некогда находилась береговая линия.

Со временем таинственные пришельцы обрели статус местных богов. Однако постепенно истории об их появлении и исчезновении стирались из памяти людей и сохранились лишь в виде преданий, передаваемых из поколения в поколение горсткой людей, продолжавших жить на этой проклятой Богом земле, где необъяснимые явления стали столь же привычны, как легкий дымок над огнем костра.

Катаклизм 1 марта 1578 года Западное побережье Перу

Капитан Хуан де Антон, суровый мужчина с зелеными кастильскими глазами и аккуратно подстриженной черной бородкой, разглядел в бинокль неизвестное судно, следовавшее в кильватере за ним, и недоуменно поднял брови.

“Что бы это могло означать? – подумал он. – Случайная встреча или заранее задуманное нападение?”

В конце своего плавания из Кальяо-де-Лима капитан не рассчитывал встретить другой галеон с золотом, направляющийся к берегам Панамы, где сокровища испанского короля грузились на мулов для путешествия через перешеек, а затем уже снова на кораблях переправлялись через Атлантику в сундуки банкиров Севильи. Он обратил внимание на особенности строения корпуса и оснастки судна, возможно указывающие на его французское происхождение. Незнакомец упорно держался на расстоянии около полутора лиг от его кормы, уверенно сохраняя дистанцию. Если бы это событие произошло где-нибудь в Карибском море, на привычных маршрутах торговых судов, направляющихся в Испанию, де Антон, скорее всего, попытался бы избежать нежелательного контакта с неизвестным судном, но смутные подозрения капитана несколько улеглись, после того как он заметил огромный флаг, развевающийся на корме корабля. На нем, также как и на его собственном флаге, был изображен красный крест на белом фоне – традиционная эмблема Испании шестнадцатого столетия. Однако он не собирался подвергать груз, вверенный его попечению, излишнему риску.

Де Антон повернулся к помощнику и главному штурману Луису Торресу.

– Что ты думаешь обо всем этом, Луис? – поинтересовался он.

Торрес, высокий, гладко выбритый галисиец, неуверенно пожал плечами:

– Слишком мал для корабля, перевозящего золото. Скорее всего, это судно, груженное вином, и следует оно из Вальпараисо по тому же маршруту, что и мы.

– Ты не допускаешь, что это могут быть наши враги?

– Немыслимо. Ни один корабль врагов Испании не рискнет пройти предательским лабиринтом Магелланова пролива.

Немного успокоенный, де Антон согласно кивнул:

– Поскольку у нас нет оснований принимать его за англичанина или француза, подпустим его поближе и поприветствуем, – предложил он.

Торрес отдал приказ рулевому, наблюдавшему за движением судна с оружейной палубы, лечь на другой галс. “Консепсьон”, самый крупный и величественный корабль Тихоокеанской флотилии, послушно изменил курс и устремился на юго-запад. Девять больших парусов, наполненных свежим береговым бризом, легко несли его пятисотсемидесятитонный корпус со скоростью более пяти узлов.

Несмотря на изящные линии корпуса и богатые украшения палубных надстроек, корабль мог быть грозным оружием в руках бывалого капитана, готовым достойно встретить любого противника. Кроме того, обладая большой маневренностью и высокой крейсерской скоростью, он мог при особой необходимости легко ускользнуть от большинства судов пиратов и каперов, в изобилии бороздивших моря в те времена.

Неопытный глаз вполне принял бы “Консепсьон” за военный корабль, но от взгляда настоящего знатока морского дела трудно было утаить его истинное назначение рядового торгового судна. Правда, его пушечная палуба по-прежнему была способна вместить около пятидесяти мощных орудий. Но так как испанцы твердо уверовали, что Южные моря – это их вотчина, в пределах которой ни одно из торговых судов не может подвергнуться атаке иностранного рейнджера, “Консепсьон” для увеличения грузоподъемности была вооружена лишь двумя небольшими орудиями.

Забыв тревоги, капитан де Антон уселся на высокий стул, стоявший на мостике, и продолжал рассматривать в бинокль быстро приближавшееся судно. Ему даже в голову не пришло предупредить команду о возможной опасности. На этот раз обычная осторожность изменила опытному моряку, ибо судно, которое он собирался радушно встретить, была знаменитая “Золотая лань”, ведомая железной рукой Фрэнсиса Дрейка. Славный пират и путешественник стоял в этот момент на капитанском мостике, изучая в подзорную трубу богатую добычу. И сейчас он больше всего напоминал акулу, неумолимо преследующую свою жертву.

– Чертовски удачно, что они сами решили подойти поближе к нам, – пробурчал себе под нос Дрейк, угрюмый рыжеволосый человек с небольшими глазами и обильной растительностью на загорелом лице.

– Не такое уж большое достижение, если учесть, что мы охотились за этой посудиной по меньшей мере две последние недели, – возразил Томас Кэттилл, штурман “Золотой лани”.

– Пожалуй, такой приз стоил наших усилий.

Доверху нагруженная золотыми и серебряными слитками, драгоценными камнями и дорогими тканями с захваченных испанских судов, “Золотая лань”, прежде известная под названием “Пеликан”, неслась за ничего не подозревающим галеоном, словно гончая за лисицей. Это было добротное судно длиной тридцать метров и водоизмещением сто сорок тонн. Оно полностью соответствовало всем требованиям, предъявляемым каперским судам. И хотя корпус и мачты “Золотой лани” были далеко не новыми, тем не менее, после небольшого ремонта в Плимуте она совершила кругосветное путешествие, пройдя более пятидесяти пяти тысяч километров за тридцать пять месяцев, осуществив одно из самых замечательных предприятий за всю историю мореплавания.

– Вы собираетесь пересечь его курс и обстрелять испанских шакалов из всех орудий? – поинтересовался Кэттилл.

Дрейк опустил подзорную трубу и покачал головой, сопроводив этот жест обычной для него насмешливой улыбкой.

– Гораздо приличнее с нашей стороны будет подойти поближе и приветствовать наших друзей, как и подобает настоящим джентльменам.

Озадаченный Кэттилл уставился на своего командира:

– Но предположим, они решат сражаться?

– Нет, черт побери, пока их капитан не догадается, кто мы такие.

– Но их корабль в два раза больше нашего, – настаивал штурман.

– По словам испанских моряков, которых мы взяли в плен у Кальяо-де-Лима, у “Консепсьон” на борту всего два орудия против наших восемнадцати.

– Испанцы! – Штурман презрительно сплюнул за борт. – Они же известные лгуны, почище ирландцев.

Дрейк бросил еще один оценивающий взгляд на приближающийся корабль.

– Если бы испанский капитан заподозрил ловушку, он предпочел бы бегство с поля боя, во всяком случае, не стал бы сражаться, – напомнил он несговорчивому помощнику.

– В таком случае, почему бы нам не открыть огонь и не заставить его спустить флаг?

– Рискуя отправить корабль на дно вместе с ценным грузом? Чего нам опасаться, Томас? – Дрейк ухмыльнулся и поощрительно хлопнул штурмана по плечу. – Если мой план удастся, мы сбережем порох, а заодно покажем этим испанцам, как умеют сражаться англичане, когда дело доходит до настоящей драки.

Кэттилл понимающе хмыкнул:

– Иными словами, вы собираетесь взять испанца на абордаж?

Дрейк кивнул:

– Мы будем на их палубе прежде, чем кто-нибудь из членов команды догадается взять в руки мушкет. Наберемся терпения, пока они не угодят в ловушку, которую сами себе уготовили.

Около трех часов дня “Консепсьон” легла на параллельный курс и закачалась на волнах по левому борту “Золотой лани”.

– Кому принадлежит корабль и откуда вы идете? – поинтересовался Торрес с полубака.

Нума де Сильва, штурман-португалец, присоединившийся к Дрейку после того, как потерял свой корабль у берегов Бразилии, ответил ему по-испански:

– “Сан-Педро де Паула” из Вальпараисо.

Это было название испанского судна, захваченного Дрейком за три недели до описываемых событий.

За исключением нескольких человек, одетых в традиционную форму испанских моряков, и укрывшихся вдоль борта арбалетчиков, остальные члены команды “Золотой лани” по приказанию Дрейка укрылись в трюме. Опасаясь пожара на испанском корабле, Дрейк на этот раз запретил использовать огнестрельное оружие.

Все было готово к схватке. Дрейка мало смущал тот факт, что по численности его команда вдвое уступала испанцам. Это был далеко не первый случай, когда Дрейк не задумываясь шел навстречу противнику, значительно превышающему его численностью, и, разумеется, не последний.

Испанский капитан “Золотой лани” принял мирное купеческое судно. Люди, находившиеся на палубе, исправно исполняли свои обязанности и, казалось, совсем не интересовались неожиданной встречей в открытом океане с королевским галеоном. Их капитан, стоявший у борта, любезно ответил на приветствие де Антона. Испанский капитан не обратил внимания на то, что оба корабля продолжали постепенно сближаться.

Когда расстояние между судами сократилось до тридцати метров, Дрейк сделал почти незаметный знак своему лучшему стрелку, и тот, вскочив на ноги, разрядил мушкет точно в грудь испанского штурмана. Одновременно арбалетчики Дрейка начали почти в упор расстреливать офицеров и матросов испанской команды. Потерявший управление галеон начал медленно дрейфовать в нескольких десятках метров от “Золотой лани”. Не теряя времени, Дрейк отдал приказ рулевому подойти вплотную к борту испанского судна. Абордажные крюки впились в борт галеона.

– За королеву Бесс, во славу доброй старой Англии! – крикнул Дрейк, обнажив шпагу. – За мной, ребята!

С воплями, способными привести в замешательство самого дьявола, пираты хлынули на палубу испанского судна. Шум стоял невообразимый. Барабанщики и трубачи англичан, хотя и не принимали непосредственного участия в схватке, внесли свой посильный вклад в успех.

Битва продолжалась всего несколько минут. За это время добрая треть испанской команды была перебита или ранена, а остальные даже не пытались сопротивляться. Способные что-либо соображать просто опустились на колени, полностью предав свою судьбу в руки счастливых победителей.

Со шпагой в одной руке и пистолетом в другой Дрейк подошел к капитану де Антону.

– Именем ее величества Елизаветы, королевы Англии, предлагаю вам сложить оружие! – объявил он.

Испанский капитан был слишком потрясен случившимся, чтобы возражать счастливому победителю.

– Разумеется, я готов сложить оружие, – пробормотал он, – но умоляю вас, будьте милосердны.

– Вам не придется упрекать меня в излишней жестокости, – ухмыльнулся Дрейк, – если и впредь вы будете проявлять благоразумие.

Англичане уже вовсю хозяйничали на поверженном галеоне. Мертвые были выброшены за борт, пленников, включая раненых, собрали на нижней палубе. Капитан де Антон и оставшиеся в живых офицеры были препровождены на борт “Золотой лани”. Верный своему правилу, Дрейк лично ознакомил их со своим кораблем, после чего им был предоставлен короткий отдых в ожидании праздничного ужина, который Дрейк намеревался устроить в честь славной виктории. Ужин, проходивший под аккомпанемент небольшого национального оркестра, был сервирован на старинном английском серебре и сдобрен изрядным количеством превосходного испанского вина.

Еще до завершения празднества оба корабля повернули на запад, оставив далеко позади себя побережье Перу, контролируемое испанцами. Дрейк не хотел зря рисковать. Но уже на следующий день он распорядился спустить паруса, оставив только те, которые помогали справиться с усилившейся качкой. Четыре следующих дня победители и побежденные работали бок о бок, перенося баснословную добычу с испанского корабля на борт “Золотой лани”. На сей раз англичанам досталось тринадцать сундуков королевского серебра в монетах и утвари, восемьдесят фунтов чистого золота, двадцать шесть тонн серебра в слитках, ящики с драгоценными камнями, главным образом изумрудами и жемчугом, и обилие съестных припасов, в том числе сахар и фрукты.

Размеры богатства, свалившегося на пиратов, еще долго будоражили воображение современников.

Помимо драгоценных камней и металлов в трюмах корабля находилось немало бесценных произведении культуры инков, предназначенных для личной коллекции его величества Филиппа, короля обеих Испании. Дрейк лично осмотрел их и был потрясен искусством древних мастеров. Никогда в жизни он не видел ничего подобного. Одни только рулоны изысканно вышитых перуанских тканей заняли целую секцию трюма “Золотой лани”. Сотни ящиков с изящными скульптурами из камня и керамики, инкрустированные самоцветами, перламутром и жемчугом, представляли огромную ценность, как наследие великой цивилизации, безжалостно уничтоженной Франсиско Писарро и его сподвижниками. Неожиданное знакомство с этими сокровищами произвело сильное впечатление на Фрэнсиса Дрейка. Против магии этих вещей даже такому жестокосердому пирату трудно было устоять. Как ни странно, но предмет, привлекший особое внимание капитана, не имел никакого отношения к шедеврам ювелирного искусства. Вещи, заинтересовавшие его более всего, были заключены в простой ларец из неизвестного Дрейку зеленовато-желтого камня и представляли собой золотую маску немолодого индейца и несколько цветных веревок с узлами, причудливо переплетенных между собой.

Дрейк был так заинтригован, что не поленился взять ларец к себе в каюту и весь день тщетно ломал голову, пытаясь понять истинное назначение странного предмета. В конце концов осознав свое полное бессилие, Дрейк отложил ларец в сторону и вызвал штурмана.

– С тех пор как мы перенесли на “Лань” основную часть сокровищ, испанский галеон сидит в воде значительно выше ватерлинии, – доложил Кэттилл.

– Но вы не трогали предметы искусства? – уточнил Дрейк.

– Вы сами распорядились, чтобы все они оставались на борту испанца, – напомнил штурман.

Дрейк подошел к иллюминатору и бросил взгляд на испанское судно. Ватерлиния галеона и на самом деле на несколько футов возвышалась над поверхностью океана.

– Предметы искусства предназначались для коллекции короля Филиппа, – задумчиво произнес он, – будет только справедливо, если мы доставим их в Англию и преподнесем королеве Бесс.

– Но “Лань” и без того перегружена, – запротестовал штурман. – После того как мы перенесли несколько тонн груза на борт нашего судна, волны едва не заливают пушечную палубу. С такой осадкой мы никогда не пройдем Магеллановым проливом.

– Я и не собираюсь этого делать, – возразил Дрейк. – Мы пойдем на север в поисках северо-западного прохода. Если нам не повезет, мы повторим путь Магеллана, пересечем Тихий океан и обогнем Африку с юга.

– Даже в этом случае нам никогда не дойти до Плимута, – стоял на своем помощник.

– Мы закопаем часть серебра на острове Кано, у побережья Эквадора, и заберем его во время следующего похода. Что же касается предметов искусства, то они останутся на борту галеона.

– Но, в таком случае, как вы собираетесь доставить их королеве?

– Очень просто, – усмехнулся Дрейк. – Вы, Томас, возьмете десять человек из нашей команды и приведете “Консепсьон” в Плимут.

Кэттилл в отчаянии развел руками:

– Мне никогда не удастся провести с командой из десяти человек корабль такого тоннажа через Атлантику.

Дрейк подошел к своему рабочему столу и сделал помощнику знак приблизиться.

– На картах, найденных в каюте капитана де Антона, – пояснил он, – обозначен небольшой залив к северу от нашего настоящего местонахождения. Насколько мне удалось выяснить, там не должно быть испанцев. В этом месте вы высадите на берег офицеров и всех раненых испанцев. Отберите из оставшихся членов экипажа двадцать человек, пообещайте им хорошее жалованье и принимайте их под свою команду. Разумеется, вы получите достаточно оружия, чтобы не допустить малейшей попытки бунта на борту.

Кэттилл слишком хорошо знал своего капитана, чтобы продолжать затянувшийся спор. Возражать такому человеку, как Дрейк, было не только бесполезно, но и опасно.

– Конечно, я выполню ваш приказ, – произнес он, безнадежно пожав плечами.

Неожиданно на обычно бесстрастном лице Дрейка мелькнула едва заметная улыбка.

– Если существует человек, способный провести испанский галеон в гавань Плимута, то этот человек вы, Томас. Представляю, как широко раскроются глаза у старушки Бесс, когда она увидит ваши подарки.

– Я предпочел бы предоставить эту честь вам, капитан, – вздохнул штурман.

Дрейк снисходительно потрепал его по плечу:

– Не унывайте, дружище. И не забудьте явиться на набережную Плимута под ручку с парой красоток в тот день, когда старушка “Лань” снова войдет в родную гавань. Думаю, мы найдем как отметить эту встречу.

На восходе солнца следующего дня Кэттилл приказал матросам перерубить канаты, связывающие два судна. Под мышкой он держал завернутый в ткань ларец, который Дрейк поручил ему лично вручить королеве. Он сам отнес его в капитанскую каюту, которая отныне стала его собственной, и запер в одном из стенных шкафчиков. Затем вернулся на палубу и принял команду. “Консепсьон” стала медленно удаляться от “Золотой лани”. Поднятые паруса в лучах восходящего солнца мгновенно окрасились в темно-красный цвет, который суеверные моряки обоих судов про себя назвали кровавым и истолковали как дурной знак для предстоящего плавания.

Дрейк и Кэттилл обменялись последними напутствиями, и “Золотая лань” взяла курс на северо-восток. Кэттилл наблюдал за маленьким суденышком, пока оно не исчезло за горизонтом. Он не разделял оптимизма Дрейка, и в глубине души его продолжали терзать самые мрачные предчувствия.

Через пару дней, зарыв несколько тонн серебряных монет и слитков на острове Кано, чтобы облегчить свое судно, Дрейк повернул на север и двигался этим курсом, пока не достиг небольшого клочка суши, который два столетия спустя стал известен как остров Ванкувер, и лишь после этого отправился в свое легендарное плавание через Тихий океан.

Далеко к югу от “Золотой лани” “Консепсьон” продолжала держать курс на восток, пока к исходу второго дня не достигла небольшого залива, отмеченного на карте капитана де Антона. После того как был брошен якорь, Кэттилл дал команду экипажу отдыхать.

Когда утреннее солнце перевалило через вершины Анд, Кэттилл и члены его команды обнаружили на берегу большую деревню, окруженную глубоким рвом, население которой составляло не менее тысячи человек. Не желая терять время, он приказал своим людям переправлять на берег офицеров и раненых матросов испанского галеона. Двадцати лучшим матросам испанского корабля он предложил вознаграждение, в десять раз превышающее их обычное содержание, и гарантии свободы и безопасности в обмен на их согласие доставить плененный галеон в Плимут. Все двадцать человек с радостью согласились.

Кэттилл еще стоял на пушечной палубе, наблюдая за высадкой испанцев на берег, когда судно начало заметно вибрировать, словно рука неведомого гиганта подбрасывала его вверх и вниз. Все присутствующие на палубе недоуменно подняли глаза к верхушке грот-мачты, где отныне победно развевался британский флаг, и, к своему удивлению, не обнаружили ни малейших признаков ветра. Концы флага едва колыхались от слабого ветерка, дувшего с берега. Не зная что и подумать, моряки обратили взгляды на сушу и с ужасом заметили огромное облако пыли, поднявшееся у подножия Анд и с огромной скоростью направлявшееся к берегу. Раздался страшный грохот, и на глазах испуганных моряков земля закачалась, словно океанские волны. Холмы к востоку от деревни внезапно поднялись на несколько десятков метров и рассылались в прах, оставив после себя зияющий провал.

Облако пыли опустилось на мирную деревню и в считанные секунды полностью поглотило ее. Теперь с берега доносились только крики гибнущих аборигенов и глухие удары камней, падающих на рассыпавшиеся постройки.

Никому из моряков на борту галеона никогда раньше не приходилось видеть землетрясения, и лишь немногим из них доводилось слышать о существовании чего-то подобного. Половина из присутствующих протестантов-англичан и все без исключения католики-испанцы повалились на колени, вознося молитвы Богу о своем спасении.

Через несколько минут облако пыли, накрывшее деревню, пронеслось над кораблем в сторону открытого моря. Собравшиеся на палубе люди не могли поверить своим глазам. Там, где лишь несколько минут назад кипела жизнь, теперь были лишь жалкие руины, из-под которых слышались отчаянные крики умирающих. Позже выяснилось, что из почти тысячи сильных и здоровых людей пережили катастрофу менее пятидесяти. Высаженные на берег испанцы в панике бегали взад и вперед по пляжу, умоляя англичан взять их обратно на корабль. Но Кэттилла в данный момент меньше всего интересовала судьба его бывших пленников. Придя в себя, он подбежал к борту и с тревогой бросил взгляд в сторону океана. Если не считать легкого волнения, океан казался равнодушным к трагедии, только что происшедшей на берегу.

Кэттилл начал лихорадочно отдавать команды экипажу, мечтая только об одном: как бы побыстрее убраться из этого проклятого места. Никого не надо было подстегивать, пленные испанцы работали наравне с англичанами. В считанные минуты был поднят якорь и поставлены паруса. Нос галеона медленно развернулся в сторону открытого океана.

Между тем оставшиеся на берегу испанцы и пережившие катаклизм жители деревни продолжали взывать о помощи. Но и англичане и испанцы, собравшиеся на борту, оставались одинаково глухи к обращенным к ним мольбам. Каждый думал только о себе.

Неожиданно еще более сильный толчок сотряс землю. От грохота падающих камней невозможно было расслышать слова команды. Земля качалась перед глазами несчастных моряков, словно неведомые монстры трясли ее, как гигантский ковер. Море медленно отхлынуло от берегов, обнажив дно и оставив галеон на песке.

Моряки, большинство из которых не умели плавать, всегда испытывали инстинктивный страх перед глубинами океана. Сейчас их изумленному взору предстали тысячи рыб, трепыхавшихся на песке, словно птицы с перебитыми крыльями, раковины, кораллы и огромные массы водорослей, опутывающих прибрежные скалы. Акулы, скаты и тропические рыбы самых разных размеров и окраски нашли общую могилу на дне внезапно обмелевшей бухты.

Не прекращающиеся подземные толчки мгновенно перемещали огромные участки суши и морского дна, образуя широкие трещины и глубокие впадины. Затем пришло время океану взять реванш и вернуть утраченные владения. В мгновение ока он превратился во взбесившееся чудовище. Гигантская волна высотой более сорока метров и массой в несколько миллионов тонн морской воды устремилась на берег.

Последствия этого природного катаклизма, в дальнейшем получившего название пунами, были еще более ужасны, чем предыдущие.

У несчастных моряков не было даже времени укрыться от разбушевавшейся стихии или вознести к небу последние молитвы. Парализованные страхом, оглушенные ревом океана, они могли только наблюдать за приближением гигантской стены морской воды, поднявшейся перед их глазами. Лишь у одного Кэттилла хватило духу пробежать несколько метров под защиту палубных надстроек и схватиться обеими руками за болтающиеся снасти.

Колоссальная волна подняла галеон и с огромной скоростью понесла его к берегу. Большинство членов команды, находившиеся на верхней палубе, были смыты за борт, и больше их никто никогда не видел. Не менее ужасная судьба постигла метавшихся по берегу людей. Их бренные останки вместе с обломками разрушенных зданий были унесены морской водой к подножию Анд. Кэттилл попытался задержать дыхание, пока это было возможно, но, вне всякого сомнения, его усилия оказались бы тщетными, если бы по непонятному капризу судьбы судно снова не очутилось над поверхностью воды.

Как долго длилось это безумие, Кэттилл никогда даже не пытался припомнить. Когда он очнулся, худшее было уже позади. Ужасная волна смыла на своем пути все, что оставалось от несчастной деревни. Несколько чудом уцелевших моряков, когда пришли в себя, едва не сошли с ума от страха, обнаружив, что их корабль окружен плавающими на поверхности воды мумиями древних инков, умерших, если судить по их виду, несколько столетий назад. Вымытые волной из неких давно забытых захоронений, они сейчас плыли вместе с кораблем и смотрели на перепуганных моряков пустыми глазницами, словно предупреждая их о тяготевшем над ними проклятии.

Машинально Кэттилл потянулся к румпелю, как будто он все еще собирался управлять галеоном, но сразу осознал бессмысленность своей попытки. Вид мертвецов, вставших из могил, едва не вверг его снова в беспамятство, но жажда жизни помогла преодолеть страх.

Однако до последнего акта трагедии было еще далеко. Сильное течение продолжало нести галеон, время от времени бросая его на встречавшиеся на пути скалы. При одном из таких столкновений мачты корабля не выдержали удара и рухнули за борт. Оба орудия, вырванные из креплений, носились по палубе, уничтожая на своем пути все, что еще успело уцелеть. Один за другим еще остававшиеся в живых матросы гибли под обломками палубных надстроек, и их трупы тут же смывались за борт набегавшими волнами. Кэттилл стал единственным человеком, пережившим катастрофу, не имевшую аналогов в памяти современных историков.

Ее последствия и в самом деле были ужасны. Огромная волна проникла в глубь континента более чем на восемь километров, полностью опустошив территорию свыше ста квадратных километров. Достигнув подножия Анд, она постепенно утратила разрушительную силу и отхлынула назад, унеся с собой многочисленные свидетельства произведенных ею разрушений.

Едва галеон оказался на твердом грунте, Кэттилл с трудом поднялся на ноги и медленно обошел пушечную палубу, заваленную грудами обломков, не обнаружив на своем пути ни единой живой души. Еще около часа он не решался покинуть свое убежище, опасаясь возвращения ужасной волны, но, на его счастье, ничего не произошло. Кругом царило угнетающее безмолвие. Затем он осторожно поднялся на ют и обозрел окружающую его местность.

Галеон сидел ровно на киле, со всех сторон окруженный джунглями. По самым приблизительным оценкам, до ближайшего открытого водного пространства было не менее пятнадцати километров. То, что корпус корабля каким-то чудом остался цел, было, по-видимому, связано с особой его прочностью и тем, что в момент прихода волны галеон уже двигался ей навстречу. Если бы он убегал от нее, то, скорее всего, корабль был бы разнесен в щепки, еще не достигнув береговой линии. Как бы то ни было, отныне корабль был обречен оставаться на месте своей последней стоянки до тех пор, пока ветры и дожди не разрушат его до основания.

На месте исчезнувшей деревни теперь находилась широкая полоса девственно чистого песчаного пляжа. Зато в самих джунглях следов недавнего катаклизма было более чем достаточно. Множество трупов лежало на мокрой земле, запутавшись среди корней, другие в причудливых позах свисали с ветвей деревьев. Некоторые из них представляли собой не что иное, как обезображенные останки человеческой плоти.

Кэттилл надеялся, что он не единственный оставшийся в живых свидетель грандиозного катаклизма, но, несмотря на самые тщательные поиски, ему так и не удалось обнаружить ни одной живой души. Он вознес благодарственную молитву Господу за свое чудесное спасение и попросил Творца не оставить его в предстоящих ему дальнейших испытаниях. Затем попытался оценить ситуацию, в которой оказался. Он находился почти за тридцать тысяч километров от Англии, в глубине территории, контролируемой испанцами, которые, вне всякого сомнения, были бы только рады подвергнуть жестоким пыткам и потом казнить ненавистного английского пирата, попадись он им в руки. У него не было никаких шансов вернуться на родину, оставайся он на том месте, где сейчас находился. В конце концов он решил, что единственный для него, пусть и весьма маловероятный путь к спасению лежит через Анды на восток. Спустившись по реке на плоту до побережья Бразилии, всегда можно встретить английских пиратов, грабивших португальские суда.

На следующее утро, соорудив из обрывков парусины походный мешок, Кэттилл загрузил его провизией и водой из уцелевших запасов галеона и пополнил свое снаряжение теми вещами, которые ему удалось отыскать. Их было немного: два пистолета, фунт пороха, пули, огниво, шпага, кисет табака, нож и Библия. Взвалив мешок на плечи и бросив прощальный взгляд на обломки галеона, он начал карабкаться на покрытые дымкой тумана склоны Анд, размышляя над тем, насколько страшное наказание боги инков ниспослали людям.

Отныне, получив свои священные реликвии обратно, может быть, они перестанут преследовать жертву. Он припомнил древний каменный ларец с его странным содержимым и решил, что не завидует тому, кто может оказаться его новым владельцем.

Капитан Дрейк триумфально возвратился в Англию. Его “Золотая лань”, нагруженная бесценными сокровищами, пришвартовалась в Плимуте 26 сентября 1580 года. Банкиры, финансировавшие его предприятие, получили баснословную прибыль, а королева Бесс – надежный фундамент для дальнейшей экспансии в Новом Свете. Во время своего торжественного посещения “Золотой лани” в Гринвиче Елизавета возвела Дрейка в рыцарское достоинство. Пожалуй, единственным обстоятельством, тяготившим отважного мореплавателя, оставалось таинственное исчезновение испанского галеона со всеми его сокровищами и командой.

“Золотая лань” после своего легендарного путешествия вокруг света стала национальной достопримечательностью Британии. Еще трем поколениям англичан она была открыта для всеобщего обозрения, пока однажды при невыясненных обстоятельствах не сгорела дотла. Славный корабль нашел свой конец на дне Темзы.

Сэр Фрэнсис Дрейк продолжал еще шестнадцать лет служить в королевском флоте. После его очередного путешествия в Новый Свет, когда он захватил и опустошил Санто-Доминго и Картахену, королева присвоила ему звание адмирала. Он также занимал пост мэра Плимута, был членом парламента Англии и принимал деятельное участие в разгроме Великой Армады в 1588 году. Смерть настигла его в 1596 году у побережья Центральной Америки. Дрейк умер от дизентерии и был похоронен в море вблизи города Портобело у берегов Панамы.

Вплоть до кончины его не оставляла мысль о таинственном исчезновении испанского галеона вместе с каменным ларцом, некогда поразившим его воображение.

1

Скелет полулежал на толстом слое ила, скопившемся на дне глубокого бассейна. Пустые глазницы черепа были обращены через толщу воды к поверхности сенота, отстоящей от него на расстоянии тридцати шести метров. Челюсти оскалены в зловещей усмешке, показавшейся бы стороннему наблюдателю еще более ужасной после того, как маленькая водяная змея просунула свою омерзительную голову через каркас ребер и уплыла в сторону, оставив после себя облачко поднятого ила. Одна рука скелета указывала вверх, опираясь локтем на ком слежавшейся грязи, костлявые пальцы, казалось, делали предостерегающий жест неосторожным пришельцам.

Сам цвет воды заметно менялся от серо-коричневого вблизи дна до зеленоватого у поверхности благодаря многочисленным микроскопическим организмам, множившимся под лучами тропического солнца. Отвесная стена скал высотой около пятнадцати и диаметром свыше тридцати метров окружала со всех сторон эту естественную ловушку. Попав в нее, ни человек, ни животное не имели шансов на спасение без посторонней помощи.

Впрочем, животные инстинктивно чувствовали угрозу, исходившую от этого жуткого провала в мягком известняке, и избегали подходить к нему ближе чем на пятьдесят метров. Почти физически осязаемая аура смерти витала над этим зловещим местом. Сенот был священным колодцем древних индейцев. С незапамятных времен сотни, если не тысячи, людей: мужчин, женщин и детей живыми сбрасывали с отвесных скал в его темные воды, принося в жертву грозным богам во времена засухи, затяжных дождей и других стихийных бедствий. Древние легенды и мифы рассказывали о сеноте как о месте обитания злых духов, где происходили странные и загадочные события. Существовали также многочисленные предания о бесценных сокровищах (золоте, драгоценных камнях и произведениях искусства), скопившихся на его дне за многие столетия процветания древнего культа. В 1964 году двое ныряльщиков попытались на свой страх и риск раскрыть тайну сенота и навсегда остались в его глубинах. Их тела даже не пытались искать.

В сыром воздухе над джунглями, окружавшими сенот, одинокий кондор описывал ленивые круги, бесстрастно разглядывая группу людей, работавших вокруг этого естественного колодца. Огромная черная птица с белой шеей и розовой лысой головой парила в неподвижном воздухе, словно бы пристально изучая происходящее внизу. Наконец убедившись в отсутствии желанной добычи, она лениво взмахнула крыльями и, поднявшись на большую высоту, направилась к востоку, продолжая изучать джунгли в поисках поживы.

Невероятное число слухов и противоречивых суждений о священном водоеме заставило в конце концов и археологов собраться под сводами перуанских джунглей, чтобы сделать еще одну попытку поднять из глубин реликвии минувших эпох. Участок предстоящих исследований находился на западном склоне Перуанских Анд недалеко от циклопических развалин древнего города. Расположенные поблизости руины древних сооружений были некогда частью большой конфедерации городов-государств, известной под названием Чачапойана, покоренной и присоединенной к империи инков около 1480 года нашей эры.

Территория конфедерации в пору своего наивысшего расцвета занимала более четырехсот квадратных километров в самом центре Анд. Ее владения включали сельскохозяйственные угодья, храмы и крепости, остатки которых в настоящее время разбросаны среди практически не исследованных горных хребтов, поросших густым лесом. Немногочисленные находки археологов свидетельствовали о взаимном влиянии многих культур, истоки которых по большей части оставались неизвестны. О правителях, или совете старейшин древней Чачапойаны, равным образом как и о ее жрецах, архитекторах, воинах, ремесленниках и земледельцах было известно и того менее. Археологи продолжали спорить о государственном устройстве конфедерации, ее религии и законах, но достоверных фактов, подтверждающих ту или иную гипотезу, ни у кого не было.

Доктор Шеннон Келси, стоявшая в данный момент у самого края сенота, была так увлечена предстоящей экспедицией, что не собиралась принимать во внимание слишком очевидную ее опасность, в какой бы форме она ни проявилась. Это была на редкость привлекательная женщина с большими, как у газели, карими глазами и высокими черными бровями. При всех своих достоинствах она умела нагонять страх даже на хорошо знакомых мужчин, которых нередко раздражали ее независимая манера поведения и дерзкий насмешливый взгляд. У нее были мягкие светлые волосы, аккуратно перевязанные красной лентой, и ровный золотистый загар, свидетельствовавший о многих часах пребывания на открытом воздухе. Ее фигура, напоминающая песочные часы, соблазнительно смотрелась в слишком смелом для людей ее профессии купальном костюме. Движения мисс Келси были мягки и грациозны, словно у танцовщицы.

В свои неполные тридцать лет доктор Келси уже имела без малого десятилетний опыт изучения культуры Чачапойаны. За пять предыдущих экспедиций она лично изучила многие наиболее значимые объекты древней культуры, не чураясь, если это было необходимо, и черной работы. Уже несколько лет она считалась признанным авторитетом в области истории культуры доколумбова периода и без труда получила необходимый грант для продолжения изыскательских работ от департамента археологии при университете штата Аризона.

– Глубже двух метров работа с видеокамерой бесполезна, – безапелляционно заявил Майлс Роджерс, фотограф экспедиции.

– Так придумайте что-нибудь, – огрызнулась Шеннон. – Я хочу, чтобы каждое наше погружение было должным образом задокументировано, независимо от того, увидим мы что-нибудь дальше собственного носа или нет.

В свои сорок с небольшим Роджерс имел репутацию признанного специалиста по подводным съемкам. Это был весьма импозантный мужчина с роскошной черной шевелюрой и столь же впечатляющей бородой. Он был популярной фигурой в издательских и научных кругах, там, где особо ценились редкие фотографии морского дна и его обитателей. Его выдающиеся подводные съемки обломков военных кораблей времен Второй мировой войны в Тихом океане и античных торговых судов в Средиземном море позволили ему получить несколько престижных международных премий и приобрести многочисленных поклонников своего таланта.

Высокий худой мужчина лет шестидесяти, с седой бородой, закрывавшей половину лица, помог Шеннон закрепить на спине баллоны с кислородом. Шеннон улыбнулась своему коллеге: доктор Стив Миллер из Пенсильванского университета.

– Я хотел бы, чтобы вы не делали этого, док, – в который уже раз повторил он, – хотя бы до тех пор, пока мы полностью не отрегулируем наше снаряжение.

– Эта процедура займет не менее двух дней, – возразила Шеннон, – а для пробного погружения сойдет и это.

– Подождите по крайней мере до тех пор, пока не прибудет команда спасателей из университета. Если у вас с Майлсом возникнут осложнения, мы даже не сможем помочь вам.

– Успокойтесь, – попыталась убедить его Шеннон. – Мы сделаем всего лишь пробное погружение, чтобы определить условия, в которых нам предстоит работать. Вся процедура займет максимум тридцать минут.

– И не погружайтесь больше чем на глубину пятнадцати метров, – стоял на своем старик.

– И что же нам делать, если мы не достигнем дна на этой глубине?

– У нас есть еще пять недель. Нет никакой необходимости подвергать себя ненужному риску.

Голос у Миллера обычно был уверенным и спокойным, но сейчас в нем отчетливо звучали нотки глубокой озабоченности. Один из ведущих археологов своего времени, он посвятил последние тридцать лет жизни изучению тайн древних культур высокогорных Анд и прилегающих к ним джунглей Амазонки.

– Ограничьтесь на первый раз тем, что определите состояние воды и стен сенота, – посоветовал он, поняв, что дальнейшие возражения бесполезны, – после чего сразу же поднимайтесь на поверхность.

Шеннон рассеянно кивнула в ответ и занялась маской: опрыскала линзы специальным составом, предохраняющим стекла от запотевания, и прополоскала их в бачке с чистой водой. Проверив регулировку дыхательного автомата и прикрепив к поясу груз, она повернулась к Роджерсу для заключительной инспекции. Убедившись, что все их снаряжение, включая специальный портативный компьютер для глубоководных работ, было в полном порядке, она снова обратилась к коллеге:

– До скорой встречи, док. Не забудьте поставить бутылку с мартини на лед.

Археолог прикрепил под мышками у коллег широкие кожаные пояса, соединенные с прочной нейлоновой веревкой, и поручил их вниманию выпускников факультета археологии Перуанского университета, на добровольных началах участвовавших в экспедиции.

– Отпускайте понемногу, ребята, – приказал он группе студентов, шести парням и четырем девушкам.

Повинуясь его сигналу и принимая все меры предосторожности, ныряльщики начали медленный спуск в каверну. Их не обескуражил ни резкий запах гниения, ни слой слизи, тонкой пленкой покрывавший всю поверхность водоема, и тем не менее, помимо их воли, радостное возбуждение от предстоящей встречи с неизвестным постепенно улетучилось, уступив место ощущению тревоги и неуверенности.

На расстоянии около метра от поверхности воды они вложили загубники аквалангов между зубами и помахали на прощание друзьям, собравшимся у края сенота. Через несколько секунд Шеннон и Роджерс, одновременно сбросив страховочные концы, исчезли в мутных водах колодца.

Миллер нервной походкой мерил периметр сенота, ежеминутно поглядывая на наручные часы. Собравшиеся в кучку студенты изо всех сил напрягали зрение, пытаясь проникнуть взглядами сквозь слой зловещей зеленой пленки. Пятнадцать минут напряженного ожидания не принесли ничего нового – ныряльщики не появлялись. Еще через пару минут пузырьки воздуха, регулярно появлявшиеся на поверхности воды, неожиданно исчезли. Обеспокоенный Миллер подбежал к самой кромке каверны. Что бы это могло означать? Может быть, они обнаружили вход в подводную пещеру и рискнули проникнуть в нее? Он выждал еще десять минут, затем бросился по направлению к ближайшей палатке. Схватив трубку портативного передатчика, он начал лихорадочно вызывать штаб-квартиру проекта, расположенную в захолустном городишке Чачапоясе в девяноста километрах к югу от лагеря экспедиции. Голос Хуана Чако, генерального инспектора археологических работ на территории Перу и директора Национального музея Лимы, ответил ему почти немедленно.

– Хуан на связи. Это вы, док? Что я могу сделать для вас?

– У нас проблемы, Хуан. Доктор Келси и Майлс Роджерс настояли на проведении пробного погружения в священный колодец, – отвечал Миллер. – Я думаю, нам нужна срочная помощь.

– Они рискнули погрузиться в колодец, не дожидаясь команды спасателей из университета? – переспросил Чако, не веря своим ушам.

– Я сделал все от меня зависящее, чтобы отговорить их от этой попытки.

– Когда они начали погружение?

Миллер сверился со своими часами:

– Ровно двадцать семь минут назад.

– Как долго они намеревались оставаться под водой?

– По словам доктора Келси, не более тридцати минут.

– Тогда я не вижу причин для беспокойства.

– Пузырьки воздуха от аквалангов не наблюдаются, по крайней мере, уже минут десять.

– Плохо, мой друг, очень плохо. – Чако глубоко вздохнул. – Похоже, события вышли из-под контроля.

– Не могли бы вы срочно направить к нам команду спасателей? Договоритесь с властями о предоставлении вертолета.

– Исключено. – В голосе Чако прозвучали нотки отчаянья. – Они только недавно вылетели из Майами. Их прибытие в Лиму ожидается только через четыре часа.

– Мы не можем допустить вмешательства правительства. Во всяком случае, на данном этапе. Может быть, вы успеете найти и доставить в лагерь какую-нибудь другую спасательную команду?

– Ближайшая спасательная служба морского флота находится в Трухильо. Я немедленно свяжусь с начальником военной базы и попрошу о помощи.

– Удачи, Хуан. Я останусь на связи.

– Постоянно информируйте меня о развитии событий.

– Будь спокоен, уж это я тебе обещаю, – мрачно пробормотал Миллер.

– Мой друг?

– Да?

– Успокойтесь, они вернутся. – Похоже, Чако прилагал все усилия, чтобы его голос звучал бодро. – Роджерс – классный ныряльщик. Он не делает ошибок.

Миллер промолчал. Ему просто нечего было сказать. Он прервал связь и поспешил к сеноту, где присмиревшая группа студентов с тревогой наблюдала за поверхностью воды.

Чако достал из кармана носовой платок и вытер вспотевшее лицо. Больше всего на свете Чако уважал порядок. Непредвиденные обстоятельства раздражали его. Если два сумасшедших американца утонут, не избежать правительственного расследования. Можно было не сомневаться, что, несмотря на все его влияние в правительственных кругах, средства массовой информации раздуют из этого несчастного случая настоящую сенсацию. Последствия могут быть чудовищны.

– Этого нам еще не хватало, – проворчал он себе под нос. – Подумать только, два мертвых археолога в священном колодце!

Трясущимися руками он настроил передатчик и послал сигнал бедствия.

2

Прошел час сорок пять минут с тех пор, как Шеннон и Майлс вступили в воды священного колодца. Никакая спасательная команда уже не смогла бы помочь аквалангистам. Кислород в их баллонах давно закончился. Еще две жертвы добавились к нескончаемому списку тех несчастных, кто вот уже в течение многих столетий навсегда исчезал в водах сенота.

Безжизненным голосом Чако проинформировал коллегу, что его попытка оказалась безрезультатной. Перуанский военный флот просто не готов к проведению срочной спасательной операции. Его команда на тренировочных сборах далеко на юге страны, вблизи границы с Чили. И нет никакой возможности доставить спасателей со специальным оборудованием на место трагедии раньше заката солнца.

Перуанский ученый полностью разделял чувства Миллера, но что он мог сделать? Они находились в Южной Америке, а способность к быстрым эффективным действиям никогда не была сильной стороной населения этой части света.

Ситуация казалась безнадежной. Тем не менее задолго до назначенного часа тишину, царившую в лагере, нарушил отдаленный звук двигателей. С каждой минутой шум нарастал, и спустя некоторое время бирюзовый вертолет с крупными буквами НУМА1 на борту появился над головами собравшихся внизу людей.

Откуда он взялся? Впрочем, в данный момент это не имело особого значения. Важен был только сам факт появления вертолета. Кому он принадлежал, никого не интересовало.

Верхушки деревьев пригнулись, когда вертолет пошел на посадку. Его посадочные полозья еще не успели коснуться почвы, когда дверца в корпусе открылась и высокий человек с волнистыми черными волосами спрыгнул на землю. Он был одет в легкий облегающий костюм, пригодный для ныряния в тропических водоемах. Игнорируя окружившую посадочную площадку группу молодежи, он направился к археологу:

– Доктор Миллер?

– Совершенно верно, моя фамилия Миллер.

Улыбнувшись, незнакомец протянул руку:

– Сожалею, что мы не смогли прибыть раньше.

– Кто вы такие?

– Мое имя Дирк Питт.

– Вы американец? – на всякий случай уточнил Миллер, бросив взгляд на лицо прибывшего.

– Директор департамента специальных проектов НУМА, – уточнил прибывший. – Насколько я понял из вашего сообщения, двое аквалангистов исчезли при попытке проникнуть в подводную пещеру.

– В сенот, – машинально поправил его Миллер. – Доктор Шеннон Келси и Майлс Роджерс погрузились почти два часа назад.

Питт подошел к краю бассейна и бросил быстрый взгляд на поверхность неподвижной воды. По ее цвету, мутно-зеленому по краям и почти черному в центре, можно было судить о значительной глубине каверны. Не надо было быть специалистом, чтобы понять, что предстоящая операция станет лишь попыткой найти тела погибших аквалангистов.

– Не слишком обнадеживающее зрелище, – пробормотал он.

– Откуда вы появились? – поинтересовался Миллер.

– Проводили геологическую подводную съемку вдоль побережья к западу отсюда. Приняли сигнал бедствия от перуанского штаба военно-морского флота. Насколько могу судить, мы появились первыми на месте происшествия.

– Каким образом специалисты-океанографы смогут помочь нам в данном конкретном случае? – сердито спросил Миллер.

– У нас имеется все необходимое оборудование для работ под водой, – невозмутимо сообщил Питт. – Сам я по профессии морской инженер. Конечно, у меня не слишком большой опыт спасения аквалангистов в подобных условиях, но, во всяком случае, я неплохой ныряльщик.

Прежде чем обескураженный Миллер нашелся что-либо ответить, пилот успел заглушить двигатель, и винты вертолета остановились. Как только это произошло, на землю спрыгнул еще один, на этот раз коренастый широкоплечий мужчина, выглядевший прямой противоположностью высокому худощавому Питту.

– Мой друг и коллега Алберт Джордино, – представил его американец.

Джордино тряхнул шевелюрой курчавых черных волос и приветливо улыбнулся археологу.

Миллер заглянул внутрь машины и убедился, что там больше никого нет.

– Всего двое, – простонал он в отчаянии. – Нам необходима по меньшей мере дюжина опытных аквалангистов, чтобы извлечь тела погибших.

Однако Питта не смутила реакция археолога.

– Доверьтесь нам, док, – уверенно произнес он. – Ал и я справимся с работой.

Через несколько минут, после короткого совещания со своим напарником, Питт был уже готов к погружению. Он надел маску, которой пользуются аквалангисты, снабженную подогревом и пригодную для работы в загрязненной воде, наушники, подсоединенные к прибору для глубоководных погружений, на спину взвалил два объемистых баллона с кислородом, а на руку пристегнул водонепроницаемый компас, указывающий также глубину и наличный запас кислорода. Джордино обвязал нейлоновую страховочную веревку вокруг его пояса и подсоединил необходимые системы обеспечения. Конец страховочной веревки крепился к лебедке внутри вертолета. Проверив оборудование аквалангиста, Джордино одобрительно потрепал его по голове и бросил несколько слов в микрофон:

– Все в порядке. Ты готов, Дирк?

– Слышу тебя отлично, – успокоил его Питт. – Как у тебя?

– Слышимость нормальная, – подтвердил Джордино, – сейчас подключу тебя к системе мониторинга декомпрессии и засеку время.

– Понял.

– Жду от тебя сообщений о глубине и ситуации под водой.

Питт обмотал страховочный конец вокруг кисти и ухватился за него обеими руками.

– О’кей, – подмигнул он напарнику, – начинаем представление.

Джордино подал знак четырем студентам подойти к лебедке. В отличие от Шеннон и Майлса, осторожно спускавшихся вдоль стенок колодца, он перебросил канат вокруг ветки дерева, протянувшейся почти на два метра по направлению к центру сенота, чтобы помочь Питту избежать травм при соприкосновении тела с известняком.

“Для человека, посылающего друга на верную смерть, – подумал Миллер, – Джордино выглядит слишком спокойным и собранным”. Археолог никогда раньше не слышал об этой легендарной паре, и ему трудно было понять психологию людей, посвятивших почти двадцать лет жизни разведке океанских глубин и выработавших у себя инстинктивное чувство опасности. Он склонился над краем бассейна, наблюдая за тем, как Питт медленно приближается к поверхности воды.

– Каковы впечатления? – спросил Джордино в микрофон.

– Напоминает гороховый суп моей бабушки, – ответил Питт.

– Не советую тебе пробовать его, – шутливо заметил Ал.

– Мне бы такое и в голову не пришло, – в тон ему отозвался Питт.

На этом обмен репликами закончился, и спустя несколько секунд ноги американца коснулись поверхности воды. Когда она сомкнулась над его головой, Джордино вытравил веревку, чтобы дать другу необходимую свободу передвижения. Температура воды была всего на несколько градусов ниже воздуха джунглей. Питт включил терморегулятор и, используя ласты, нырнул в темные глубины подводного мира. На мгновение он почувствовал давление воды на барабанные перепонки и с помощью другого регулятора уравнял его силу с давлением воздуха внутри маски. Затем включил лампу, закрепленную на лбу, но ее свет едва мог рассеять окружающий мрак.

Опустившись на несколько метров, Питт неожиданно для себя оказался в слое кристально чистой воды. Лучи фонаря, до сих пор освещавшие лишь небольшое пространство около него, прорезали воду на несколько метров впереди. Создалось ощущение, будто он парит в воздухе.

– Ясно вижу на расстоянии около четырех метров, – доложил он.

– А что касается тел погибших?

Питт медленно описал небольшой круг:

– Никаких следов.

– Можешь видеть детали дна?

– Достаточно четко. Вода прозрачна как стекло, хотя и темная. Муть на поверхности уменьшает естественное освещение солнца процентов на семьдесят. Однако я думаю, что с помощью лампы я не пропущу тела.

– Отпустить немного веревку?

– Не помешает. Трави понемногу, по мере того как я погружаюсь.

В следующие двенадцать минут, описывая круги вдоль отвесных стен, Питт спускался все глубже и глубже. Текстура крупнозернистого известняка, образовавшегося много миллионов лет назад, казалось, была создана кистью художника-абстракциониста.

Взмахнув ластами, он опустился еще на несколько метров.

– Нахожусь на глубине тридцати шести метров, – отрапортовал он, – по-прежнему никаких следов Келси или Роджерса. Внизу вижу только нагромождение камней.

Миллер, которого Джордино постоянно информировал о передвижении напарника, недоуменно пожал плечами:

– Но они должны быть там. Не могли же они просто исчезнуть!

Глубоко внизу Питт сделал еще один контрольный круг. Он плыл примерно в метре от дна, стараясь не взбаламутить ил, чтобы снова не снизить видимость до нуля.

Раз поднятая муть могла находиться во взвешенном состоянии несколько часов и свела бы надежды на успех к минимуму. Вода становилась все холоднее.

Осторожно опустившись еще немного, он погрузил руки в липкую грязь. Слой ила оказался тоньше, чем он ожидал, – чуть больше десяти сантиметров. Ниже прощупывалась твердая порода. Это показалось ему немного странным. Учитывая более чем тысячелетнюю историю колодца, можно было предположить, что слой ила окажется намного толще. Затем его внимание привлекли фрагменты белых костей, едва прикрытые толщей наносов. Ухватив один из них рукой, он выдернул его из податливого ила. Это оказался позвоночник, принадлежавший одной из многих человеческих жертв.

– Доложи обстановку, – прозвучал в наушниках голос Джордино.

– Глубина тридцать семь метров, – сообщил Питт, отшвырнув кости в сторону, – прямо подо мной настоящие завалы человеческих костей. Думаю, это останки не менее чем двухсот жертв.

– И по-прежнему никаких следов тел?

– Пока нет.

Несмотря на все свое самообладание и многолетний опыт погружений, Питт почувствовал себя не совсем уютно при виде скелета с поднятой рукой, указывающей костлявым пальцем куда-то вверх. Рядом с костями валялись проржавевшие остатки металлического панциря, а сам череп был увенчан испанским шлемом, относящимся приблизительно к семнадцатому столетию.

– Сообщи доктору Миллеру, – передал Питт, – что я нашел здесь неплохо сохранившийся скелет давно почившего испанца в шлеме и нагруднике.

Поблизости находились останки другого утопленника, по-видимому, совсем недавнего происхождения. Во всяком случае, некое подобие полусгнившей плоти еще болталось на костях скелета. Он лежал в нелепой позе с раскинутыми ногами и запрокинутой назад головой.

Хорошо сохранившиеся дорогие дорожные сапоги, красный шелковый шарф, обмотанный вокруг шеи, и серебряный пояс, украшенный бирюзой, явно не принадлежали местному крестьянину. Погибший был пожилым, если не сказать старым человеком. Копна седых волос и длинная борода всколыхнулись от движения воды, когда Питт приблизился к трупу вплотную. Широкая рана на шее не оставляла сомнений в причине смерти несчастного.

Массивное золотое кольцо с большим желтым камнем тускло блеснуло в лучах фонарика. Питту пришла в голову мысль, что такое кольцо может послужить надежной уликой при опознании трупа. Борясь с неожиданно подступившей тошнотой, он торопливо стянул кольцо с пальца наполовину истлевшего трупа и, тщательно промыв его в воде, надел на свой палец.

– Рядом другой труп, Ал, – информировал он товарища.

– Наш аквалангист или еще один испанец?

– Ни то ни другое. Находится на дне от нескольких месяцев до одного года.

– Надеюсь, ты не собираешься поднимать его?

– Во всяком случае, не сейчас. Прежде всего нужно найти ребят из группы доктора Миллера, а там посмотрим...

Питт замолчал на половине фразы, отброшенный в сторону потоком воды, хлынувшим в колодец из невидимого ему отверстия на противоположной стене сенота. Поток всколыхнул ил со дна и завертел Питта, как упавший лист под сильным порывом осеннего ветра. Одному богу известно, чем бы это могло кончиться, если бы не страховочная веревка. С трудом восстановив прежнее положение, Питт поправил крепления фонаря, едва не сорванного с головы напором воды.

– Кажется, ты попал в передрягу, – осведомился Джордино, – что там у тебя?

– Попал в сильное течение, взявшееся неизвестно откуда, – сообщил Питт, успевший прийти в себя. – По крайней мере, теперь я точно знаю, почему слой ила на дне такой тонкий. Его периодически сносит течением.

– Вероятно, подводная система сенота гораздо сложнее, чем мы предполагали, – заметил Джордино. – Может быть, тебе следует вернуться?

– Подождем еще немного. Правда, видимость равна нулю, но опасности, насколько я могу судить, никакой. Медленно трави страховочную веревку. Я хочу обнаружить чертово отверстие.

– Это может быть слишком опасно, – возразил Джордино, – того и гляди попадешь в ловушку.

– Ничего не случится, пока ты страхуешь меня.

– Ты под водой уже шестнадцать минут, – напомнил Джордино, бросив взгляд на часы. – Как у тебя с кислородом?

Питт поднес запястье вплотную к глазам. Из-за поднявшегося ила видимость действительно была почти нулевой.

– Хватит еще минут на двадцать, – сообщил он, сверившись с показаниями прибора.

– Даю тебе не больше десяти минут. Не забудь, что, поднимаясь с такой глубины, ты должен будешь делать регулярные остановки для декомпрессии.

– Слушаюсь, – откликнулся Питт.

– Опиши ситуацию, – потребовал Ал.

– Похоже, меня затягивает в узкий туннель ногами вперед. Я могу дотянуться до стен, они окружают меня со всех сторон. Слава богу, у меня есть страховочный линь. Невозможно плыть против сильного течения.

Джордино повернулся к Миллеру.

– Кажется, скоро мы узнаем, что случилось с вашими аквалангистами.

Археолог сердито потряс головой:

– Я предупреждал их. Если бы они последовали моему совету и держались на небольшой глубине, не произошло бы этой ужасной трагедии.

Питту казалось, что он плывет по узкому туннелю уже несколько часов, хотя в действительности прошло едва ли больше двадцати секунд. Облако поднятого ила осталось далеко позади. Он начал более отчетливо различать окружающие предметы. Стрелка компаса указывала, что течение воды увлекало его в юго-восточном направлении. Внезапно стены туннеля раздвинулись, и Питт оказался в огромной подводной пещере. Он заметил, как справа и снизу от него лучи фонаря отразились от металлических предметов, частично погрузившихся в ил. Они оказались двумя брошенными кислородными баллонами от акваланга. Питт подплыл поближе к ним и бросил взгляд на счетчик воздуха. Стрелки стояли почти на нуле. Он осмотрелся вокруг, ожидая увидеть поблизости от себя два мертвых тела.

Между тем сила течения заметно упала. Хотя слова Джордино по-прежнему звучали в его наушниках, они казались менее отчетливыми. Воспользовавшись короткой передышкой, Питт тщательно проверил показание приборов. Как будто сейчас ничто ему непосредственно не угрожало, но неординарная ситуация заставляла постоянно держаться начеку.

“Если у туннеля существуют боковые ответвления, – подумал он, – течение могло отнести тела в сторону, и я их никогда не смогу найти”. Последующий осмотр не принес ничего нового, кроме пары брошенных ласт. Питт направил луч фонаря вверх и с удивлением отметил слабый ответный отблеск, как будто тот отразился от поверхности воды. Вероятно, над ним находился карман, заполненный воздухом.

В следующий за этим открытием момент он увидел пару белых ног.

3

Почувствовать себя попавшим в смертельную ловушку, расположенную к тому же глубоко под землей, в мире вечного безмолвия и темноты, оказаться полностью отрезанным от внешнего мира, дышать спертым воздухом, насчитывающим миллионы лет, – слишком тяжелое испытание для самого бесстрашного человека. Даже вероятность очутиться в камере, кишащей ядовитыми змеями, может показаться сущим пустяком в сравнении с той ситуацией, в которой находились злосчастные аквалангисты.

И хотя первоначальная паника понемногу прошла, уступив место более здравому мышлению, их хрупкие надежды на спасение постепенно таяли по мере того, как уменьшался запас кислорода в баллонах и тускнел и без того слабый свет ламп. Воздуха в маленькой пещере было совсем немного, его хватило бы разве что на пару часов томительного ожидания, а точнее мучительной агонии.

Течение подхватило аквалангистов в тот момент, когда Шеннон, привлеченная зрелищем невиданного скопления человеческих костей, опустилась почти до самого дна сенота. Роджерс, следовавший за своей спутницей на некотором расстоянии, поспешил ей на выручку, но все его усилия избежать уготованной им участи, как и следовало ожидать, оказались тщетными. Остатки сжатого воздуха в баллонах аквалангисты использовали для последней безнадежной попытки отыскать какой-нибудь выход из естественной мышеловки, в которой они оказались, но его не было. Теперь им оставалось лишь медленно дрейфовать в полной темноте, удерживаясь на поверхности воды с помощью спасательных поясов, в ожидании неминуемой смерти.

Как ни парадоксально, но именно Шеннон удалось сохранить присутствие духа. Роджерс был полностью деморализован. Шеннон первой заметила слабое мерцание электрической лампы в толще воды прямо под собой. Постепенно оно становилось все ярче, и спустя еще несколько мгновений луч света прорезал воду в нескольких сантиметрах от ее лица. Мелькнувшая было мысль, что ее угасающее сознание сыграло с ней злую шутку, сменилась проблеском надежды.

– Они все-таки нашли нас, – прошептала она.

Роджерс лишь слегка повернул голову в указанном направлении, но не произнес ни слова. Его глаза были полуоткрыты, дыхание едва заметно. Вряд ли он вообще был способен отдавать себе отчет в том, что происходило вокруг него. Тем не менее он по-прежнему прижимал к груди свою драгоценную камеру.

Шеннон почувствовала, как чья-то рука обхватила ее лодыжку, а затем над поверхностью воды появилась и голова. Луч света, направленный прямо в лицо женщины, едва не ослепил ее. Несколько секунд спустя он переместился на лицо Роджерса.

Мгновенно оценив ситуацию, Питт принялся поспешно манипулировать механизмом, регулирующим давление воздуха в баллонах, после чего протянул Шеннон запасной баллон с кислородом, прикрепленный к его поясу.

Несколько глубоких вдохов мгновенно вернули женщину к жизни. Затем наступила очередь Роджерса, и его реакция была такой же.

Только проделав все эти операции, Питт наконец осознал, что уже несколько минут не отвечал на вызовы Джордино, безуспешно пытавшегося связаться с ним.

– Передай доктору Миллеру, – торжествующе произнес он, – что я нашел его заблудших овечек. Они живы, повторяю, живы и в приличном состоянии.

– Ты ничего не путаешь? – прогремел в наушниках голос Ала. – Они на самом деле живы?

– Ну, может быть, немного бледны и измучены, но в довольно хорошей форме.

– Но это же невозможно, – боясь поверить своим ушам, прошептал Миллер.

– Док желает знать, как это им удалось, – доложил Джордино.

– Течение занесло их в пещеру с воздушным карманом у свода. К счастью, я появился вовремя. Воздуха оставалось всего на несколько минут.

Люди, собравшиеся вокруг Джордино, некоторое время безмолвствовали, словно пребывали в столбняке, с трудом переваривая невероятное известие. Затем, когда смысл его дошел до них, на лицах появились радостные улыбки, и эхо отразило возгласы восхищения и аплодисменты. Миллер отвернулся, пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы.

С лица Джордино не сходила торжествующая улыбка.

Глубоко под землей Питт, предварительно убедившись в том, что в камере еще можно дышать, снял с лица маску и в немногих словах изложил Шеннон и Роджерсу свой план спасения. Обязанные ему жизнью аквалангисты приняли его без возражений.

Поскольку они уже бросили все оказавшееся сейчас бесполезным снаряжение, за исключением масок, оставалось полагаться на прочность страховочной веревки и коммуникационной линии. Иного способа вернуться в сенот против течения просто не существовало. По расчетам Питта, они могли выдержать нагрузку до шести тысяч фунтов, что было более чем достаточно. Аквалангисты договорились о сигналах, с помощью которых им предстояло общаться между собой при подъеме.

Питт посоветовал Шеннон обмотать руку и ногу страховочной веревкой, держа в другой запасной баллон с кислородом. Роджерс, подстраховав себя подобным же образом, должен был держаться рядом с ней, чтобы по мере надобности получать из ее рук драгоценный резервуар. Убедившись, что все его распоряжения выполнены, Питт снова связался с Джордино:

– Мы готовы к подъему.

Джордино вручил группе студентов конец страховочной веревки и подробно проинструктировал их о необходимых мерах предосторожности, после чего вновь обратился к коллеге:

– Уточни, на какой глубине вы находитесь. Через несколько минут начинаем подъем.

– Если судить по приборам, мы на глубине около семнадцати метров, заметно выше уровня дна колодца. Можешь сам судить о силе течения, забросившего нас на такую высоту.

– За тебя я не опасаюсь, что же до остальных... Пожалуй, мне необходимо проверить по компьютеру, где необходимо будет сделать декомпрессионную остановку.

– Поторопись. Когда запасной резервуар у нас будет исчерпан, останется только тот воздух, что сохранился в баллонах.

– Не беспокойся. Мне еще нужно будет придерживать ребят, иначе они выдернут вас так быстро, что мне придется потом собирать вас по частям.

– Полагаюсь на тебя.

– Приготовьтесь! Мы начинаем. – Джордино подал знак своим помощникам, и они начали медленно выбирать веревку. – С богом.

Страховочный линь натянулся и потащил за собой аквалангистов. Питт постарался расслабиться, сберегая силы на случай возможных осложнений. Опасное путешествие по нисходящему туннелю могло затянуться надолго. Впрочем, времени как такового для них сейчас не существовало. Не имея возможности ориентироваться в окружающей их кромешной тьме, они могли рассчитывать только на удачу и искусство Джордино и его помощников. Сейчас только его голос, время от времени звучавший в наушниках, помогал Питту сохранить чувство реальности.

– Скажи мне, если мы вытягиваем линь слишком быстро, – напомнил Ал.

– По-моему, в самый раз, – сообщил Питт и невольно поежился, почувствовав, как его баллоны трутся о свод туннеля.

– Какова, по-твоему, скорость течения?

– Не менее восьми узлов.

– Не удивляюсь, у меня под рукой десять парней, и все они трудятся в поте лица.

– Еще метров восемь, и, надеюсь, мы выберемся отсюда, – утешил приятеля Питт.

Действительно, спустя минуту или чуть больше они оказались в мутной взвеси, скопившейся у дна священного колодца. Еще через минуту они миновали облако ила и оказались в чистой воде. Взглянув наверх и заметив слабый свет, пробивавшийся сквозь зеленую слизь, скопившуюся у поверхности, Питт первый раз вздохнул с облегчением. Похоже, худшее было позади.

Что касается Джордино, тот был менее оптимистичен. Сверившись с часами, он приказал своим помощникам сделать остановку, необходимую для декомпрессии аквалангистов. По его расчетам, для самого Питта хватило бы с избытком и восьми минут, но его спутники, пробывшие на глубине значительно дольше, нуждались в более продолжительной передышке. Археологи пробыли под водой больше двух часов на глубине от семнадцати до тридцати семи метров, и их состояние требовало не меньше двух остановок общей продолжительностью более часа.

Сколько же кислорода осталось в баллонах его друга? Это был вопрос жизни или смерти, но, к сожалению, Ал не знал на него ответа. На десять минут? На пятнадцать, двадцать?

Закончив расчеты, Джордино выключил компьютер и связался с Питтом.

– Дирк.

– Слушаю.

– Плохие новости. У вас недостаточно кислорода для того, чтобы леди и ее друг сделали необходимые в их состоянии остановки.

– Это я без тебя знаю, – фыркнул Питт. – Что скажешь о запасных резервуарах в вертолете?

– Ничего хорошего, – простонал Джордино, – в той спешке, в которой мы собирались, я погрузил компрессор, но не успел заполнить воздухом резервные емкости.

Питт бросил задумчивый взгляд на Роджерса, увлеченно работающего с видеокамерой. Тот весело подмигнул ему сквозь стекло своей маски. У него был такой довольный вид, словно оператор только что сорвал банк в ближайшем казино. Питт посмотрел на Шеннон. Ответный взгляд ее огромных, как у газели, глаз напомнил ему о принцессе, которую герой какого-то полузабытого фильма спасает из зачарованного замка. Похоже, она не подозревала об опасности. Он обратил внимание, что она натуральная блондинка, и уж совсем не к месту подумал о том, как бы она выглядела в одном открытом купальном костюме без обычного снаряжения аквалангиста. К чести спасателя, это наваждение продолжалось недолго.

– Ал, – произнес он в микрофон, возвращаясь к суровой действительности, – ты упомянул, что компрессор на борту вертолета.

– Какой от него прок, если мы не можем его использовать, – проворчал Джордино.

– Увидишь. Но первым делом спусти мне сумку с инструментами Она в кладовке вертолета.

– На кой черт она тебе понадобилась?

– Вспомни о конструкции баллонов, – торопливо объяснил Питт. – У нас новейшее оборудование, еще не запущенное в серийное производство. Я смогу спокойно отсоединить один баллон от другого, не потеряв при этом ни грамма кислорода.

– Понял тебя, старик, – радостно пробасил Джордино. – Ты отсоединяешь один баллон от другого и отправляешь пустой наверх. Я заполняю его с помощью компрессора и возвращаю вам. Затем мы повторяем эту операцию с другим баллоном. И никаких проблем с декомпрессией.

– Долго же до тебя доходят прописные истины, – заметил Питт, вложив в свои слова весь отпущенный ему богом сарказм.

– Лучше поздно, чем никогда. – У Джордино не было времени придумывать ответную ядовитую реплику. – Оставайтесь там, где вы находитесь, в течение семнадцати минут. Я спущу сумку с инструментами по страховочному линю. Надеюсь, твой план сработает.

– Не сомневаюсь, – заверил его Питт. – Действуй. И не забудь, когда я снова ступлю на землю, чтобы оркестр непременно сыграл мне “Ожидание Роберта Э. Ли”.

– Тогда уж лучше оставайся там, где ты есть. Ладно, бегу выполнять твое поручение.

Повернувшись, он направился к вертолету, но на полпути его остановил Миллер.

– Почему прекратили подъем? – сердито спросил археолог. – О чем вы только думаете, молодой человек? Вытаскивайте их быстрей наверх.

– Может быть, заодно сразу копать могилы? – в тон ему ответил Джордино.

– О чем вы, черт побери?

– О кессонной болезни, док. Никогда не слышали о такой?

Слабая улыбка появилась на лице старого археолога.

– Простите меня, старика, – пробормотал он. – Обещаю больше не задавать лишних вопросов.

– Забудьте, – усмехнулся Джордино, еще не подозревая, что последние слова его собеседника окажутся пророческими.

Он поднялся в кабину вертолета и принялся перебирать наваленные там вещи.

В сумке с инструментами было несколько гаечных ключей разного размера, пара плоскогубцев, две отвертки и геологический молоток с петлей на рукоятке для удобства работы в подводных условиях. Когда сумка оказалась в руках Питта, он освободился от висевших за спиной баллонов и, зажав их между колен, принялся приводить в исполнение задуманный план. Отсоединив пустой баллон, он привязал его к спущенному шнуру.

– Можешь поднимать, – распорядился Питт.

Меньше чем через четыре минуты Джордино подключал баллон к уже запущенному компрессору. Бормоча про себя проклятия, он запустил машину на предельную мощность, пытаясь заполнить резервуар сжатым воздухом в максимально короткие сроки. Его попытка удалась лишь отчасти. Давление в баллоне едва перевалило половину, предусмотренную инструкцией, когда Питт сообщил ему, что резервная емкость уже пуста и им втроем приходится пользоваться единственным оставшимся у них баллоном. Джордино немедленно выключил компрессор и спешно послал наполовину заполненный воздухом баллон вниз. Затем весь процесс был повторен еще трижды, после чего аквалангисты поднялись до следующей декомпрессионной остановки, находившейся, по расчетам Джордино, на глубине трех метров под поверхностью воды.

Прошло около сорока минут, после чего он передал, что опасность миновала, и аквалангисты могут подниматься на поверхность. Хорошо зная дотошность своего друга в подобного рода расчетах, Питт даже не подумал уточнять детали и, как галантный кавалер, уступил Шеннон право первой ступить на землю. Обвязав женщину вокруг талии специально спущенным для этой цели шнуром, он подал сигнал к подъему.

Затем настала очередь Роджерса. Кинооператор уже успел оправиться от выпавших на его долю испытаний и с нескрываемой радостью предвкушал новую встречу с землей, на которую уже не чаял вернуться. Первым делом, оказавшись на суше, он собирался достать из рюкзака заветную бутылку водки и распить ее в честь чудесного спасения. Он уже находился так близко от поверхности, что мог различать лица доктора Миллера и перуанских студентов. Пожалуй, еще никогда он не был так счастлив. Он был слишком возбужден, чтобы заметить, что ни у кого из собравшихся у края сенота людей не было на лице ни малейшего подобия улыбки.

Когда он наконец перевалил через край священного колодца, зрелище, представшее его взору, было совершенно неожиданным и от этого еще более устрашающим.

Доктор Миллер, Шеннон и все перуанские студенты, толпившиеся до этого у края колодца, отступили назад и стояли неподвижно, сложив ладони на затылке.

Шесть человек, вооруженных карабинами китайского производства, стояли за их спиной, готовые в любой момент пустить в ход свое смертоносное оружие. Шесть невысоких темнолицых мужчин, одетых в одинаковые, шерстяные пончо, грубые сандалии и фетровые шляпы. Взгляды, которые они бросали на пленников, не сулили последним ничего хорошего.

Пожалуй, лишь Шеннон, знавшая обстановку лучше остальных американцев, отдавала себе отчет в том, что на этот раз обстоятельства свели их не просто с заурядными бандитами, наводнявшими страну на всем протяжении ее истории, а с профессиональными убийцами, пышно именующими себя “Сендеро луминосо” (“Светлый путь”), группой революционеров маоистского толка, терроризирующей Перу с 1981 года, жертвами которой стали тысячи мирных жителей, политических лидеров, полицейских и солдат. Фирменным знаком членов этой группы было их особое пристрастие к своеобразной мере устрашения. Они обвязывали свои жертвы пакетами с взрывчаткой, которая и разносила несчастных в клочья.

После того как перуанские власти в сентябре 1992 года арестовали лидера и идеолога движения, некого Абимаеля Гусмана, оно фактически разбилось на множество разобщенных групп, продолжавших на свой страх и риск кровавую практику бывшего предводителя. Сейчас эти, с позволения сказать, революционеры с нетерпением ждали сигнала главаря, чтобы пустить в ход оружие. Вожак, немолодой уже человеке роскошными усами, сделал знак Роджерсу присоединиться к остальной группе пленников.

– Есть кто-нибудь еще внизу? – лениво осведомился он.

Не зная, что ответить, Роджерс вопросительно взглянул на Джордино.

Тот едва заметно покачал головой.

– Этот последний. В колодец спускались только двое аквалангистов.

Предводитель бандитов подошел к краю сенота и бросил равнодушный взгляд вниз. По иронии судьбы именно в этот момент голова Питта показалась на поверхности воды.

– Очень хорошо, – насмешливо произнес бандит, сопроводив свои слова гнусной улыбкой. – В таком случае и говорить не о чем.

Продолжая улыбаться, он снял с пояса прикрепленный к нему мачете, перерезал им страховочный линь и бросил его конец в священный колодец.

Западня, из которой не было спасения, захлопнулась.

4

Питт, увидев рядом с собой перерезанный линь, не поверил собственным глазам. Мало того, что он не мог выбраться из колодца без посторонней помощи, он потерял контакт с Джордино. Некоторое время он плавал кругами у поверхности водоема, не имея ни малейшего представления о драматических событиях, происходивших наверху. Затем стянул с лица маску и поднял из воды голову, ожидая увидеть на берегу лица друзей, но у кромки колодца не видно было ни души.

Питт уже готов был позвать на помощь, когда до него донесся треск выстрелов, многократно усиленный каменными стенами колодца. Стрельба продолжалась всего несколько минут и оборвалась так же внезапно, как и началась. Вокруг по-прежнему были одни молчаливые джунгли. Ничего не понимая, Питт подождал еще несколько минут.

Что произошло наверху? Кто и в кого стрелял?

Его беспокойство все возрастало. Ясно было одно. Ему надо поскорее выбраться из проклятого колодца. Но как? Не надо быть профессиональным альпинистом, чтобы понять, что подъем по отвесным стенам без специального оборудования или без помощи сверху невозможен.

Он был уверен, что Джордино ни при каких обстоятельствах не покинул бы его. Может быть, он ранен и без сознания? О других, более страшных возможностях Питт старался не думать. Он громко позвал на помощь, но не получил ответа. Оставалось полагаться на собственные силы. Питт посмотрел на небо: до наступления темноты меньше двух часов. Если он собирался выбраться из колодца, подъем следовало начинать немедленно. Оставался открытым вопрос о невидимых налетчиках. Ожидают ли они его наверху или считают уже покойником? Впрочем, времени для догадок у него все равно не было. Ему не улыбалось провести ночь, плавая в зеленой жиже.

Он перевернулся на спину, еще раз осмотрел стены колодца и попытался припомнить, что он читал об известняке, готовясь к экзамену по геологии в колледже.

“Известняк – порода осадочного происхождения, состоящая главным образом из кальцита или скелетных остатков организмов того же состава различного цвета и строения”.

“Неплохо, – похвалил себя Питт, – во всяком случае, для студента, который никогда особенно не увлекался геологией”. Его старый преподаватель мог бы гордиться учеником.

Известняк сравнительно мягкий камень с многочисленными трещинами и внутренними пустотами. К счастью, ему не придется иметь дело с гранитом или базальтом.

Дирк описал еще один круг по поверхности воды, пока не оказался под небольшим выступом в скале примерно посередине предстоящего ему пути наверх. Затем сбросил баллоны с кислородом и большую часть уже не нужного ему снаряжения, за исключением пояса, геологического молотка и плоскогубцев.

Если по каким-то неведомым причинам его лучший друг и члены экспедиции убиты или ранены, а он оставлен умирать в колодце для жертвоприношений, то на это должны быть веские причины, и Питт собирался разгадать этот ребус.

Первым делом он извлек из привязанного к ноге футляра нож и отрезал два куска страховочной веревки. Конец одного куска обмотал вокруг рукоятки геологического молотка ближе к головке, второй связал в скользящую петлю.

Затем он извлек из кармашка пояса крюк, с помощью плоскогубцев придал ему форму буквы С и прикрепил к нему второй кусок страховочной веревки. В его распоряжении было хотя и примитивное, но вполне пригодное к употреблению альпинистское снаряжение.

Теперь ему предстояло самое трудное. Питт не был профессиональным скалолазом. Его стихией была вода. Все, что ему было известно об альпинизме, он почерпнул из популярных журналов или с экрана телевизора. Его редкие контакты с вершинами ограничивались посещениями горнолыжного курорта Брекенридж в штате Колорадо.

Любой профессиональный альпинист, не раздумывая, поставил бы пятьсот против одного, что Питт никогда не поднимется по отвесной стене колодца. К счастью, Питт даже не задумывался об этом. Он был спокоен. У него не было и тени сомнения в своей способности выполнить стоящую перед ним задачу. Качество, не раз позволявшее ему выпутываться из самых сложных ситуаций за долгие годы работы в спасательной службе.

Мобилизовав все свои силы и умение, он попытался забросить крюк на маленький выступ известняка над головой. Удача сопутствовала ему. Попытка удалась с первого раза. Ступив одной ногой в петлю, он ухватился за веревку, подтянулся и, помогая себе геологическим молотком, начал карабкаться вверх по канату.

С профессиональной точки зрения его действия не выдерживали никакой критики, но они оказались достаточно эффективными. Раз за разом, повторяя одну и ту же операцию, он как паук карабкался по стене, поднимаясь все выше и выше. Это было тяжелым испытанием даже для человека, находящегося в хорошей физической форме. К тому времени, когда солнце опустилось за верхушки деревьев, он проделал уже половину пути и достиг выступа в стене. Здесь он остановился для короткого отдыха. Сверху по-прежнему не доносилось ни звука.

Питт смертельно устал, впрочем, на его месте даже профессиональный скалолаз вряд ли чувствовал бы себя лучше. Он просидел десять минут, хотя охотно отдохнул бы подольше, но с заходом солнца в джунглях быстро темнело и любое промедление могло оказаться для него роковым.

За это время он осмотрел свое нехитрое снаряжение. Геологический молоток не пострадал, но крюк успел потерять форму, и ему пришлось потратить минуту-другую, чтобы исправить дело.

Питт справедливо опасался, что быстро сгущавшиеся сумерки затруднят восхождение, но неожиданно где-то внизу возник странный зеленоватый свет. Он оглянулся, пытаясь разобраться в причинах этого необычного явления.

Поверхность воды слабо фосфоресцировала. Питт не был химиком и мог только предположить, что это было вызвано какой-то химической реакцией, связанной с гниением слизи. Тем не менее, это оказалось как нельзя кстати. Глубоко вздохнув, Питт возобновил подъем.

Последние три метра оказались самыми тяжелыми. Кромка колодца казалась совсем близкой, но оставалась такой же недоступной для него, как вершина Эвереста. Как никогда прежде за свои сорок с небольшим лет он чувствовал себя старым и усталым.

Он подумал, что не зря соблюдал строгую диету и следил за своим весом. Правда, у него на теле имелись многочисленные шрамы – результат нередких при его профессии несчастных случаев, включая пулевые ранения, – но в целом до этого момента оно функционировало вполне удовлетворительно. Курить он бросил много лет назад и значительно ограничил потребление алкоголя. С годами его вкусы изменились. С шотландского виски он переключился на бомбейский джин и наконец на текилу. Если бы его спросили, почему он это делал, он скорее всего не нашелся бы что ответить. Он привык воспринимать жизнь как игру и игру как жизнь и старался не доискиваться до причин своих поступков.

Когда кромка колодца была уже в пределах досягаемости, он уронил петлю с привязанным к ней крюком. Какое-то мгновение его судорожно сжавшиеся пальцы пытались выдернуть крюк из известняка, а в следующую секунду тот уже падал в воду и затем исчез в глубине колодца с едва слышным всплеском. Работая геологическим молотком и используя пустоты в камне как опору для пальцев ног и свободной руки, Питт вплотную приблизился к заветному краю и вонзил инструмент в мягкую землю.

Ему потребовалось четыре попытки, чтобы надежно закрепить острие молотка в грунте, после чего, собрав остаток сил, он подтянулся на руках и благополучно перевалился через край колодца. Несколько минут лежал на влажной земле, внимательно изучая окрестности. Сырая чаща деревьев начиналась совсем близко от него. Было очень темно, и лишь слабый свет звезд и молодой луны с трудом пробивался сквозь ветви деревьев, освещая древние руины. Стояла почти полная тишина. Не видно было ни огней костров, ни движущих теней людей, не слышно звуков их голосов. Только мелкие капли дождя уныло барабанили по листьям деревьев.

“Хватит валять дурака, – приказал Питт самому себе. – Начинай действовать. Нужно узнать, что случилось с Джордино и членами экспедиции. Времени мало. Ты выполнил только первую часть дела. До сих пор ты использовал только физическую силу, теперь заставь поработать мозги”. Поднявшись на ноги, он направился в сторону лагеря, двигаясь неслышно, как призрак.

Лагерь оказался покинутым. Палатки, которые он заметил перед погружением в колодец, стояли на своих местах, но были пусты. Приблизившись к поляне, где Джордино посадил вертолет, Дирк понял, что его надеждам использовать машину для возвращения на судно не суждено сбыться. Корпус вертолета от носа до хвоста был прошит очередями пуль. Никакие ремонтные работы не могли бы помочь машине подняться в воздух. Перебитые винты свисали почти до земли. Питт обратил внимание на характерный запах авиационного бензина, витавший в воздухе, и решил, что лишь по чистой случайности машина не взорвалась. Было ясно, что группа бандитов или повстанцев атаковала лагерь и разнесла вертолет в пух и прах. И все же он почувствовал облегчение, убедившись, что выстрелы, которые он слышал, находясь в колодце, предназначались машинам, а не людям. Его босс, адмирал Джеймс Сэндекер, находящийся в штаб-квартире НУМА в Вашингтоне, конечно, вряд ли будет доволен, узнав о случившемся, но сейчас это обстоятельство не имело для Питта особого значения. Важно было только то, что Джордино и участники археологической экспедиции оказались в руках бандитов и были уведены в неизвестном направлении.

Он открыл висевшую на одной петле дверь и проник в кабину. Из-под сиденья пилота извлек карманный фонарик и убедился, что батарейки остались неповрежденными.

Включив свет, Питт осторожно прошел в грузовой отсек. Шквал огня привел в негодность большую часть снаряжения, но все вещи остались на местах, ничто не было специально уничтожено или разграблено. Он отыскал свой рюкзак и вывалил содержимое на пол. Рубашка и туфли оказались целыми, но случайная пуля проделала огромную дыру на колене брюк и разнесла в клочья его короткие боксерские шорты. Сбросив грязную намокшую одежду, он вытащил чистое полотенце и принялся энергично растирать тело, чтобы убрать прилипший к коже вонючий ил. Облачившись в чистую одежду, продолжил поиски и вскоре обнаружил пакет с бутербродами, приготовленными еще на борту судна. Съев несколько штук и запив их банкой пива, он почувствовал себя почти человеком.

Вернувшись в кабину, откинул боковую панель и извлек из шкафчика в стене старый кольт, принадлежавший еще его отцу, сенатору Джорджу Питту и проделавший вместе с ним путь от Нормандии до Эльбы во время Второй мировой войны. Отец передал его сыну по окончании Академии ВВС. За последние семнадцать лет это оружие дважды спасало Питту жизнь. Несмотря на солидный возраст, кольт был в отличном состоянии и обещал прослужить еще немало лет. Одна из бандитских пуль пробила кобуру, но не нанесла ущерба самому пистолету. Недолго думая Питт прикрепил его к поясу, рядом с ножом, входившим в снаряжение аквалангиста-спасателя.

Закончив осмотр вертолета, он направился к палаткам. Здесь, если не считать пустых гильз, валявшихся на земле, было незаметно следов пробоин. Правда, большинство вещей было разграблено, да и все оборудование и запасы продовольствия бандиты унесли с собой. Беглый осмотр позволил установить, в каком направлении ушли налетчики. Широкая тропа, прорубленная мачете, вела в глубину джунглей.

Они казались неприветливыми и почти непроходимыми. Путешествие сквозь джунгли не сулило ничего хорошего даже при свете дня, а о том, чтобы предпринять его в ночное время, не приходилось и думать. Оказавшись в глубине диких зарослей, он всецело окажется во власти хищных животных, насекомых и, что хуже всего, змей. Ему не раз приходилось слышать страшные истории об удавах, особенно о двадцатичетырехметровых анакондах. Но не они, а их ядовитые собратья внушали наибольшие опасения. Особо дурной репутацией среди них пользовались бушмейстер и копьеголовая змея. Туфли на резиновой подошве и легкие брюки не могли защитить от ядовитых зубов этих мерзких тварей.

У подножия полуразрушенных каменных стен, украшенных зловещими ликами давно забытых богов, угрожающе взиравших на него с высоты, Питт обнаружил цепочку следов. Если бы у него был план местности, возможно, он чувствовал бы себя более уверенно, но об этом не приходилось и мечтать. Шансы продраться сквозь смертоносные джунгли и отбить заложников у банды головорезов были ничтожны. Но мысль о том, чтобы в бездействии ожидать помощи извне или каким-то иным способом попытаться спасти свою жизнь, даже не приходила ему в голову.

Питт улыбнулся каменным изваяниям, бросив прощальный взгляд на отблески зеленоватого света, исходившего из глубины колодца, и, освещая себе дорогу карманным фонариком, обратился лицом в сторону джунглей.

Он не сделал и четырех шагов, как густая листва поглотила его, словно он вообще никогда не существовал.

5

Промокших до нитки пленников гнали под непрекращающимся мелким дождем сквозь устланную мхом сырую чащу до тех пор, пока тропу, по которой они шли, не преградило глубокое ущелье. Через него был перекинут ствол огромного дерева, служивший мостом. Террористы переправили своих пленников на другую сторону ущелья, откуда начиналась древняя, вымощенная каменными плитами дорога в горы. Главарь приказал двигаться быстрым шагом, и доктору Миллеру приходилось прилагать все усилия, чтобы не отстать от группы. Его одежда давно промокла насквозь от пота и дождевой воды. Конвоиры безжалостно подталкивали его дулами ружей, едва он начинал отставать, и скоро на теле беззащитного старика не осталось ни одного живого места. Не обращая внимания на озверевших бандитов, Джордино подошел к археологу и, положив его руку себе на плечо, хотел помочь тому.

– Убери прочь свои грязные лапы! – крикнула Шеннон по-испански бандиту, вознамерившемуся лишить старика этой последней поддержки. Она демонстративно подошла к обессилевшему археологу с другой стороны и последовала примеру пилота. Террорист немедленно отомстил ей, шлепнув молодую женщину по ягодицам. Шеннон покачнулась и едва не упала, но все же сумела удержаться на ногах. Наткнувшись на ее ненавидящий взгляд, конвоир грязно выругался, но все же отошел в сторону.

Джордино поймал себя на том, что любуется молодой женщиной, не переставая удивляться ее мужеству и несгибаемой силе духа. Шеннон была по-прежнему одета в купальный костюм, на который накинула хлопковую блузу без рукавов, террористы разрешили ей захватить ее из палатки вместе с ботинками из грубой кожи. Джордино терзался угрызениями совести из-за своей очевидной неспособности оградить молодую женщину от оскорблении и издевательств. Но даже эти ощущения не шли ни в какое сравнение с теми мучениями, которые он испытывал при мысли, что трусливо бросил старого друга на верную смерть. Сколько раз с тех пор, как они покинули лагерь экспедиции, он с трудом удерживал себя от жгучего желания при первом удобном случае наброситься на одного из конвоиров, вырвать у него ружье и дать последний бои этим прохвостам. Только к чему бы это привело? Бандиты, вне всякого сомнения, убьют его и, самое главное, его смерть ничего не решит. Пока ты жив, всегда остается шанс. И Джордино оставалось только проклинать каждый шаг, который уводил его все дальше и дальше от Питта.

Часами они боролись с приступами удушья в разреженной атмосфере Анд, поднимаясь до высоты трех тысяч четырехсот метров. Весь день жарились под палящими лучами солнца, а к утру температура упала почти до нуля градусов по Цельсию. На рассвете они все еще спускались по древней дороге между полуразрушенными зданиями из белого известняка, окруженными высокими стенами и холмами, опоясанными искусственными террасами, которые предназначались для выращивания сельскохозяйственных культур. Этот своеобразный тип землепользования, широко распространенный в эпоху инков, в настоящее время почти перестал существовать.

Каждое из древних сооружении, казалось, возводилось по индивидуальному плану. Преобладали постройки овальной и округлой формы, хотя встречались и прямоугольные. К полному недоумению Шеннон, они разительно отличались от всех других древних конструкции, которые она изучала в свое время. Была ли эта местность некогда частью конфедерации Чачапойана или территорией другого царства, а может быть, и совсем другого общества? Когда же вымощенная каменными плитами дорога начала извиваться между циклопическими стенами, в этот час дня еще утопающими в дымке тумана, спустившегося с заснеженных пиков, Шеннон была потрясена тысячами каменных изваяний, украшенных орнаментом, который ей еще не доводилось видеть. Огромные, подобные драконам, птицы и рыбы перемежались со стилизованными изображениями ягуаров и обезьян. Рельефы на стенах имели сходство с египетскими иероглифами, только более абстрактными. Само по себе существование неизвестного народа, населявшего в незапамятные времена плато и горные массивы Перуанских Анд и построившего города столь невероятных размеров, было сюрпризом для Шеннон. Она никак не ожидала обнаружить здесь высокую культуру, не имеющую аналогов в истории Древнего мира. Придется найти средства и возможность тщательно изучить эти величественные руины. Размечтавшись, она замедлила шаг и тут же получила сильный удар в спину...

Солнце стояло уже довольно высоко, когда перепачканные грязью люди спустились по узкому ущелью в небольшую долину, со всех сторон окруженную горами. Хотя дождь прекратился, они напоминали мокрых крыс, едва не утонувших во время обширного паводка. Первое, что им бросилось в глаза, было величественное сооружение из массивных каменных блоков высотой с двадцатиэтажное здание. В отличие от пирамид Юкатана и Мексики конструкция имела форму усеченного конуса. Его стены были покрыты богатым орнаментом с изображениями голов животных и птиц. Шеннон, не задумываясь, определила сооружение как церемониальный храм мертвых. Задняя часть гигантской конструкции упиралась в крутой утес из песчаника с тысячами древних захоронений. Украшенные каменной резьбой фасады мавзолеев были обращены в сторону долины. По бокам завершавшего все это сооружение здания были воздвигнуты две гигантские скульптуры крылатых ягуаров, покрытых перьями.

Рядом с циклопической конструкцией городок казался небольшим и состоял не более чем из сотни аккуратных зданий, щедро декорированных каменной резьбой и сравнительно хорошо сохранившихся. Если что и поражало воображение, так это разнообразие архитектурных стилей. Некоторые из зданий были построены в виде высоких башен и со всех сторон окружены затейливыми балконами. Большинство из них имели правильные округлые очертания, и лишь немногие были возведены на фундаментах прямоугольной формы.

Шеннон была восхищена и потрясена. Она не находила слов, чтобы описать переполнявшее ее чувство. Идентифицировать гигантский комплекс сооружений не составляло для нее особого труда. Если глаза не обманывали ее, террористам удалось совершить невозможное. Они нашли легендарный потерянный город. Тот самый, который на протяжении многих столетий безуспешно искали сначала испанские конкистадоры, затем европейские охотники за сокровищами и наконец профессиональные археологи. Город, в самом существовании которого сомневались многие известные специалисты, в том числе и она сама. Потерянный Город мертвых, чьи баснословные сокровища намного превосходили все известные историкам сказочно богатые захоронения Древнего мира, включая Долину фараонов в Древнем Египте.

Не в силах больше сдерживать себя она схватила за руку стоявшего рядом с ней Роджерса.

– Город мертвых, – прошептала она.

– Что? – не поняв ее, переспросил кинооператор.

– Молчать! – рявкнул один из конвоиров, подкрепив свои слова ударом приклада по почкам Роджерса.

Оператор охнул и, наверное, не удержался бы на ногах, если бы Шеннон вовремя не подхватила его.

После короткого перехода по широкой мощеной улице путники подошли к сооружению округлой формы, высившемуся над церемониальными строениями, подобно готическому собору в средневековом европейском городе. Войдя внутрь здания, они поднялись по парадной лестнице, украшенной мозаикой с изображениями крылатых людей – ничего похожего Шеннон еще не доводилось видеть. Поднявшись на верхний этаж и миновав арку главного входа, они оказались в огромном зале с высоким потолком и геометрическим орнаментом на каменных стенах. Центральную его часть занимало множество искусно выполненных каменных скульптур богов, сказочных животных и людей всевозможных размеров. Керамические урны и сосуды разных форм и оттенков размещались в камерах, примыкающих к центральному залу. Одна из таких камер была почти до потолка забита рулонами прекрасно сохранившейся ткани изысканной выработки и окраски.

Археологи безмолвно замерли при виде такого невероятного количества произведений древнего искусства. Но им не дали даже задержать взгляд на этих сокровищах. Террористы, не мешкая, отделили перуанских студентов от группы и отвели их по внутренней лестнице в подземелье храма, где заперли в небольшой камере, подобии каменного мешка. Археологов вместе с Джордино грубо затолкали в боковую комнату и оставили там под присмотром двух угрюмых бандитов, выражение лиц которых не сулило заложникам ничего хорошего. Все они, кроме Джордино, тут же опустились на холодный каменный пол, не чувствуя ничего, кроме бесконечной усталости.

Джордино же не находил себе места от отчаяния. Чтобы дать хоть какой-то выход эмоциям, он изо всех сил ударил кулаком по каменной стене. Боль слегка отрезвила его, но не улучшила настроения. Всю дорогу он надеялся, обманув конвоиров, нырнуть в джунгли и вернуться к жертвенному колодцу. Но его надеждам не суждено было сбыться. Трудно сказать, чем Джордино заслужил особое внимание террористов, но они не спускали с него глаз, чуть что напоминая о себе прикладами ружей. Это были тертые ребята, которым не первый раз приходилось брать заложников, и они хорошо знали свое дело. Не помогла и наивная попытка смирить свою гордость, чтобы не вызывать их раздражения. Если не считать эпизода с доктором Миллером, за всю дорогу он не сделал ничего, чтобы заслужить пулю в живот.

Он твердил себе, что обязан выжить: погибнет он – погибнет Питт.

Увы, все его усилия ни к чему не привели.

И вот бежать так и не удалось, а уж выбраться отсюда и вовсе казалось невозможным.

Со всей осторожностью, чтобы остаться незамеченным террористами, Питт шел по их следам, отчетливо заметным на толстом слое мха, шел под проливным дождем через сырую чашу, освещая путь карманным фонариком. Он шел, не обращая внимания ни на дождь, ни на темноту, не думая о возможной опасности, с решимостью человека, одержимого одной мыслью. Когда стало светать, он положил фонарь в карман брюк и продолжил путь, не думая об отдыхе.

Вначале террористы имели перед ним значительную фору во времени, более трех часов. Но ему быстро удалось сократить этот разрыв. На затяжных подъемах он двигался упругой размеренной походкой бывалого следопыта, резко увеличивая скорость на коротких спусках. Ни разу не замедлил шаг, ни разу не остановился, даже для короткой передышки. Когда же вышел на древнюю, вымощенную каменными плитами дорогу и идти стало заметно легче, он уже не уступал в скорости лучшим специалистам по спортивной ходьбе. Мысли о змеях, хищниках и других прелестях перуанских джунглей, так тревожившие его, были забыты еще ночью, а сейчас и сама эта бесконечная ночь, казалось, ушла в прошлое.

Его не заинтересовали циклопические сооружения, возвышавшиеся по обеим сторонам дороги, они словно бы не существовали для него. Двигаясь по открытой местности, при ярком свете дня, он уже не думал о маскировке и только у входа в долину замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, чтобы осмотреть открывшееся перед ним пространство.

Огромный храм, господствовавший над долиной, возвышался примерно в полукилометре от него. Питт обратил внимание на маленькую фигуру человека, сидевшего на верхней площадке величественной лестницы, у входа в широкую арку. Теперь он был уверен, что знает, где могли содержаться заложники. В долину можно было попасть только через ущелье, которое он миновал менее часа назад. Страх, что он опоздает и найдет лишь тела Джордино и археологов, отпустил его. Спешить больше было некуда. Охота закончилась. Охотники и их жертвы поменялись местами. Оставалось ждать, пока на руках у бывших жертв не окажутся все козыри.

Он подобрался поближе к храму, используя руины окружающих строений как естественное укрытие. На это ушло немало времени, но в конце концов ему все же удалось укрыться в тени одного из больших каменных сооружений, увенчанного огромным фаллосом. Отсюда можно было наблюдать за входом в храм. Длинная лестница, ведущая наверх, к воротом храма, была главным препятствием. Подняться по ней незамеченным казалось совершенно невозможным. Любая такая попытка при свете дня равносильна самоубийству. Часовой пристрелит его прежде, чем он преодолеет хотя бы четверть пути. Миновать же лестницу не удастся. Каменные стены, окружавшие храм, сложены из идеально прилегающих друг к другу блоков, в зазоры между которыми не просунуть даже лезвия бритвы.

Однако судьба по-прежнему благоволила к нему. Террорист, охранявший вход в храм, заснул на посту. Не теряя времени, Питт стал подниматься по лестнице.

Тупак Амару был довольно привлекательным, но опасным человеком, и его внешность соответствовала его репутации. То, что он принял имя последнего Верховного инки, убитого испанцами, свидетельствовало не столько о его уме, сколько о далеко идущих планах. Это был невысокий, узкоплечий человек со смуглым бесстрастным лицом, не выражавшим ничего, кроме холодной жестокости. В отличие от большинства обитателей высокогорья, чьи лица, как правило, лишены растительности, он носил пышные усы и бакенбарды. Когда его узкие бескровные губы изгибались в неком подобии улыбки – что, впрочем, случалось крайне редко, – он демонстрировал ряд великолепных белых зубов, чем разительно отличался от своих соотечественников, для которых жевание листьев коки давно стало национальной традицией.

Амару и его сподвижники фактически контролировали обширную область в верхнем течении Амазонки, на северо-востоке Перу, одном из наиболее удаленных и отсталых департаментов страны, наводя ужас на власти и местное население. Банда Амару была ответственна за исчезновение нескольких старателей, археологов и армейских патрулей, работавших в этом районе. Амару никогда не был революционером, каким он старался себя представить. Ему не было никакого дела до нужд нищих индейцев, едва сводивших концы с концами, у него были совсем другие интересы, о которых он не любил распространяться.

Стоя на пороге камеры, он с любопытством разглядывал трех мужчин и женщину, словно видел их в первый раз. По его мнению, состояние узников как раз достигло нужной кондиции.

– Приношу извинения за возможные неудобства, – произнес он, – надеюсь, вы понимаете, что они были неизбежны. Весьма разумно с вашей стороны, что вы не оказали сопротивления. В этом случае жертвы были бы неизбежны.

– Вы слишком хорошо владеете английским для обычного террориста, – недоверчиво произнес Роджерс. – Мистер?..

– Тупак Амару. В свое время я учился в университете города Остина, штат Техас.

– Боже спаси и сохрани Америку, – проворчал Джордино.

– Зачем вы похитили нас? – прошептала Шеннон.

– Ради выкупа, конечно, – рассмеялся Амару. – Думаю, правительство Перу не поскупится, защищая безопасность известных ученых, граждан Соединенных Штатов, не говоря уж о собственных студентах, родители которых обеспеченные люди. Их деньги помогут нам продолжать борьбу с коррумпированным режимом.

– Снова собираетесь доить дохлую корову, – пробормотал Джордино.

– Возможно, старые представления русских о коммунизме и устарели, – терпеливо объяснил Амару, – но идеи Мао Цзэдуна бессмертны!

– Еще бы, – комментировал доктор Миллер. – Экономический ущерб миллиарды долларов. Двадцать шесть тысяч убитых перуанских крестьян, за чьи права вы якобы сражаетесь... – Его фраза была прервана ударом приклада по почкам. Миллер застонал и рухнул на пол, словно мешок с картошкой. Его лицо исказилось от боли.

– В вашем положении я бы поостерегся обсуждать мои убеждения, – холодно заметил Амару.

Джордино опустился рядом со старым археологом и осторожно приподнял его голову, после чего бросил на лидера террористов презрительный взгляд.

– Не любите критики в свой адрес, – комментировал он, – не так ли, амиго?

Джордино ожидал получить за свою дерзость очередной удар прикладом, но, прежде чем конвоир успел поднять карабин, Шеннон стала между ними.

От ее недавнего страха не осталось и следа. Теперь ее лицо пылало от гнева.

– Вы просто мошенник, – констатировала она и без того очевидный факт.

Амару насмешливо наклонил голову:

– И что же заставило вас прийти к столь любопытному заключению, доктор Келси?

– Вы знаете мое имя?

– Мой агент в Штатах информировал меня о ваших намерениях, прежде чем вы и ваши друзья покинули аэропорт Феникс в штате Аризона.

– Доносчик, вы хотите сказать. Амару презрительно пожал плечами:

– Семантика ничего не значит в нашем случае.

– Вы мошенник и шарлатан, – не унималась Шеннон, – и вы еще зовете себя революционерами. Вы и ваши сподручные попросту грабители могил.

– Никуда не денешься, камарадо, – вступил в разговор Роджерс. – В самом деле, зачем тратить время на борьбу с коррупционерами, когда можно неплохо заработать на торговле древностями. Весьма прибыльный бизнес, если знаешь, как за него взяться.

Амару презрительно улыбнулся:

– Ну уж если вы так хорошо осведомлены, я тем более не собираюсь отрицать очевидное.

Несколько секунд все молчали, затем доктор Миллер с трудом поднялся на ноги.

– Вы – грязный вор, – выпалил он, – террорист и убийца. Если бы это было в моей власти...

Ему не удалось закончить фразу. Не проявляя никаких эмоций, словно все происходило на учебных стрельбах, Амару выхватил из кобуры девятимиллиметровый автоматический пистолет и выстрелил в грудь старого археолога. Одного выстрела оказалось достаточно. Не издав ни звука, доктор Миллер свалился на каменный пол.

Каждый из заложников по-разному реагировал на трагическое событие, случившееся на их глазах.

Роджерс остался стоять как каменная статуя, и лишь по его глазам можно было судить о том, что он испытывал в этот момент. Шеннон пронзительно вскрикнула и зарыдала. Более привычный к зрелищу насильственной смерти Джордино инстинктивно сжал кулаки, но остался стоять на месте, прекрасно понимая бессмысленность немедленных ответных действий. Он отдавал себе отчет в том, что при малейших признаках неповиновения Амару, не задумываясь, перестреляет их всех до одного. Может быть, он не удержался бы от искушения броситься на убийцу и вцепиться ему в горло, но властный окрик главаря террористов остановил его.

– Оставайся на месте, малыш, – усмехнулся Амару, направляя дуло пистолета в лицо пилота. – Не пришло еще твое время получить порцию свинца.

Кивнув головой конвоирам, стоявшим с ружьями на изготовку, он отдал им несколько приказаний по-испански. Те перетащили труп в соседнюю комнату, оставив за собой на полу широкий кровавый след.

Шеннон продолжала истерически рыдать:

– Как вы могли пойти на это? Миллер был старый добрый человек. Он никому не мог причинить зла.

– Для него это обычное дело, – сквозь зубы процедил Джордино.

– Тебе лучше заткнуться, малыш, – прошипел Амару, – или не терпится составить ему компанию? Я собирался только преподать вам небольшой урок, который вы, надеюсь, хорошо усвоили.

Никто из присутствующих, кроме Джордино, не обратил внимания на возвращение конвоиров. От него не ускользнуло ничего. Ни шляпа, низко надвинутая на глаза бандита, ни руки, спрятанные под пончо. Ал бросил быстрый взгляд на второго бандита, лениво прислонившегося к дверному косяку. Похоже, парень уже успел приложиться к бутылке. Сейчас их разделяло не более двух метров. При небольшом везении он сможет обезоружить его, прежде чем малый успеет сообразить, что происходит. Единственным препятствием оставался пистолет, по-прежнему поблескивающий в руке Тупака Амару.

– Ты уже покойник, Амару, – холодно заметил Джордино. – И смерть твоя будет мучительнее, чем у тех невинных жертв, которых ты убил собственной рукой.

– В самом деле? – Губы Амару искривились в презрительной ухмылке, – Не ты ли станешь моим убийцей? Или молодая леди окажет мне эту честь?

Он сделал несколько шагов вперед и грубо схватил молодую женщину за талию.

– Ручаюсь, что после нескольких часов в моей постели она выполнит любое мое пожелание.

– Только не это, – простонала Шеннон.

– Я получаю наслаждение, насилуя женщин, слушая их мольбы и стоны...

Загорелая рука, схватившая его за горло, помешала Амару закончить фразу.

– Это тебе за всех женщин, которых ты заставил страдать, – произнес Питт, разряжая обойму кольта аккуратно между ног главаря террористов.

6

Второй раз за последние несколько минут звук пистолетного выстрела, сопровождаемого гулким эхо, нарушил безмолвие древнего храма. Одним прыжком Джордино преодолел расстояние, отделявшее его от второго бандита, и нанес ему сокрушительный удар головой в грудь, отбросивший террориста к каменной стене. Краем глаза он успел заметить выражение ужаса на лице Амару, его вытаращенные глаза и перекошенный в безмолвном крике рот. Пистолет выпал у него из рук, когда они потянулись к красному пятну на брюках, захватив простреленные гениталии. Пилоту потребовалось меньше секунды, чтобы нанести конвоиру еще один удар в челюсть и вырвать из рук опешившего бандита винтовку. Остальное было делом техники.

На этот раз Шеннон не закричала. Она тихо пробралась в угол комнаты и осталась сидеть там без движения, словно восковая кукла, тупо глядя на кровь Амару, забрызгавшую ее белокурые волосы, обнаженные руки и ноги. Оправившись от шока, она подняла глаза на Питта.

Роджерс тоже смотрел на Питта с выражением крайнего изумления на лице, тщетно стараясь припомнить, где он видел этого человека.

– Вы наш спаситель, прилетевший на вертолете? – произнес он наконец.

– Он самый, – кивнул Питт.

– Но вы же остались в колодце, – недоуменно заметила Шеннон дрожащим от волнения голосом.

– Пришлось попотеть, но в конце концов мне удалось выбраться наружу. – Он отодвинул в сторону лежащее на полу тело Амару и положил руку на плечо Джордино. – Расслабься, Ал. Подай пример остальным.

Джордино, улыбаясь во весь рот, отложил в сторону винтовку и от души обнял друга.

– А я уже и не надеялся увидеть тебя снова.

– Да, по твоей милости мне пришлось попереживать. Черт знает что происходит. Стоит мне отлучиться на полчаса, как ты тут же впутываешь меня в разборки с местными криминальными структурами.

– Не скажешь, что ты так уж торопился, – возразил пилот, не желая оставаться в долгу. – Мы ожидали тебя еще несколько часов назад.

– Пропустил автобус. Кстати, кто-то обещал мне пригласить оркестр.

– Они отказываются играть в таких условиях. Серьезно, Питт, как тебе удалось выбраться из этого чертова колодца и найти наши следы в джунглях?

– Не могу сказать, что это было просто. Как-нибудь расскажу, когда у нас будет что выпить.

– А где остальные конвоиры? Что с ними?

Питт небрежно передернул плечами:

– Они потеряли бдительность и столкнулись с рядом осложнении. Ничего серьезного. Сотрясения мозга и небольшие черепные травмы. – Его лицо омрачилось. – Я встретился с одним из них, когда он тащил к выходу тело доктора Миллера. Кто стрелял в старика?

Джордино кивнул в сторону Амару:

– Наш друг-приятель, вот он здесь. Кстати, он же перерезал и твою страховочную веревку.

– Ну что ж, меня не будут мучить угрызения совести, – заметил Питт, опуская глаза на главаря террористов. Тот сидел, прислонившись спиной к стене и обхватив пах обеими руками, он не осмеливался взглянуть на рану. – Похоже, с сексом для него все кончено. Он назвал свое имя?

– Представился как Тупак Амару, – вступила в разговор Шеннон. – Присвоил себе имя последнего Верховного инки. Верно, для того, чтобы произвести впечатление на местных жителей.

– Перуанские студенты, – вспомнил Джордино, хлопнув себя по лбу. – Бандиты загнали их в подземелье храма.

– Я уже освободил их. Хорошие ребята. Сейчас они заняты тем, что связывают наших повстанцев и складывают их в хорошо запирающееся помещение. Там они будут ждать, когда прибудут представители власти.

– Никакие они не повстанцы, – заметила Шеннон, – и уж тем более не революционеры. Банальные грабители могил, маскирующиеся под террористов “Сендеро луминосо”. Воруют бесценные древности и сбывают их на международном черном рынке Амару мелкая сошка. Его клиенты получают большую часть прибыли.

– Да и у него губа не дура, – заметил Питт. – Я успел увидеть здесь столько произведений искусства, что их с избытком хватит, чтобы удовлетворить аппетит половины музеев и частных коллекционеров во всем мире.

Поколебавшись секунду-другую, Шеннон поднялась на ноги, обняла Питта за шею и легко поцеловала его в губы.

– Вы спасли наши жизни. Спасибо вам, Питт.

– И не один раз, а дважды, – поправил ее Роджерс, пожимая спасателю руку.

– Мне здорово повезло, – смущенно заметил Питт.

Несмотря на мокрые всклоченные волосы, полное отсутствие косметики, на грязную рваную блузку, надетую прямо на купальный костюм, и нелепые походные ботинки, он не мог не ощущать волн чувственности, исходивших от этой женщины.

– Слава богу, что вы пришли вовремя, – добавила Шеннон, вздрогнув.

– Слишком поздно для доктора Миллера, – вздохнул Питт.

– Куда они отнесли тело? – спросил Роджерс.

– Я столкнулся с этим вонючим скунсом, когда он клал тело на ступеньки лестницы прямо перед входом в храм.

Джордино критически оглядел друга, отметил многочисленные ссадины на его лице, руках и ногах. Перед ним стоял державшийся на пределе сил, смертельно уставший человек.

– Ты выглядишь так, словно только что закончил дистанцию триатлона, а у финиша свалился на моток колючей проволоки, – заметил он. – Как твой домашний врач рекомендую тебе хорошо поспать, прежде чем мы двинемся в обратный путь.

– Я выгляжу хуже, чем себя чувствую, – возразил Питт. – У меня еще будет время поспать. Дела прежде всего. Не имею ни малейшего желания снова играть роль Тарзана, поэтому и предлагаю начать сборы немедленно.

– Полнейшее безумие, – заверил его Джордино. – Ты заснешь на ходу, не успев добраться до джунглей.

– Вы на самом деле думаете, что мы сумеем выбраться отсюда? – недоверчиво уточнила Шеннон.

– Безусловно, – успокоил ее Питт, – более того, я гарантирую вам это.

– В таком случае нам не обойтись без вертолета, – заметил Роджерс.

– Разумеется, – согласился Питт. – Как, по-вашему, Тупак Амару, или как его там, собирайся забрать отсюда украденные им предметы искусства, доставить их в один из портов, чтобы затем вывезти из страны? Тогда у него должен быть мощный передатчик. Вот мы им и воспользуемся. Для чего, в конце концов, люди придумали радио?

Джордино одобрительно кивнул:

– Имеет смысл, если, конечно, мы найдем этот передатчик. Он может быть спрятан где угодно. Развалин здесь хватает. Нам потребуется несколько дней, чтобы найти его.

Питт бросил бесстрастный взгляд на Амару:

– Но он-то знает это.

Амару, превозмогая боль, бросил на него ненавидящий взгляд.

– У нас нет радио, – прошипел он сквозь стиснутые зубы.

– Простите, если я не поверю вам. Итак, где вы его прячете?

– Ничего я вам не скажу, – прохрипел Амару, презрительно скривив рот.

– Иными словами, вы предпочитаете умереть?

– Вы сделаете одолжение, если убьете меня. Зеленые глаза Питта остались холодными, как воды высокогорного озера.

– Сколько женщин вы изнасиловали и убили? – поинтересовался он.

– Так много, что я давно потерял им счет, – презрительно бросил Амару.

– Вы надеетесь вывести меня из себя и заставить убить вас, не так ли? Зря стараетесь.

– Почему же вы не спрашиваете, сколько детей я отправил на тот свет?

– Вы недооцениваете меня. – Питт вытащил из-за пояса кольт и приставил его к щеке Амару. – Убить вас? Ну уж нет. Для начала вышибу вам глаза. К импотенции добавится еще и слепота. Устраивает?

Амару попробовал придать своему лицу надменное выражение, но у него это плохо получилось. В глазах у него застыл неприкрытый страх, губы дрожали.

– Берете меня на пушку? – прохрипел он.

– Потом прострелю вам коленные чашечки, – продолжал Питт, – затем – уши или нос. На вашем месте я бы серьезно задумался, пока я не перешел к делу.

Понимая, что Питт и не думает шутить, Амару сдался.

– Черт с вами, – простонал он. – Передатчик внутри круглого здания, в пятидесяти метрах к западу от храма. Над входом изображение обезьяны. Не ошибетесь.

Питт повернулся к Джордино.

– Возьми себе в помощь одного из студентов. Он переведет сообщение. Установи контакт с перуанскими властями и обрисуй ситуацию. Потребуй, чтобы сюда направили армейское подразделение. Кто его знает, сколько бандитов может еще скрываться в развалинах.

Джордино бросил задумчивый взгляд на Амару:

– Если я передам сообщение на открытой частоте, сторонники этого малого в Лиме сообразят что к чему и пришлют сюда банду головорезов раньше, чем военные двинутся с места.

– Я бы не слишком доверяла и военным, – вступила в разговор Шеннон, – вполне возможно, что кто-нибудь из высокопоставленных офицеров по уши увяз в этом дерьме.

– Взятки берут почти все, – философски заметил Питт, – тут уж ничего не поделаешь.

– Шеннон права, – поддержал коллегу Роджерс. – Дело с грабежом могил, судя по всему, поставлено на широкую ногу. Доход от него не меньше, если не больше, чем от самых крупномасштабных операций по контрабанде наркотиков. Кто бы ни стоял во главе его, тут не обойтись без поддержки крупных правительственных чиновников.

– Мы можем использовать нашу собственную частоту и связаться с Хуаном, – предложила Шеннон.

– Хуаном?

– Хуан Чако, правительственный координатор нашего проекта, – терпеливо пояснила молодая женщина. – Его штаб-квартира в ближайшем городе. Оттуда он организует снабжение экспедиции.

– Ему можно доверять?

– Думаю, да, – ответила Шеннон, не колеблясь, – Хуан один из самых уважаемых археологов в Южной Америке и ведущий специалист по андийским культурам. И еще правительственный чиновник, отвечающий за пресечение нелегальных раскопок и контрабанды произведений искусства.

– Похоже, это как раз тот человек, который нам нужен, – сказал Питт, обращаясь к Джордино. – Свяжись с ним по радио и передай ему нашу просьбу.

– Я пойду с вами, – предложила Шеннон, – и расскажу Хуану об убийстве Миллера. Заодно познакомлюсь с сооружениями, окружающими храм.

– Возьмите с собой оружие и будьте начеку, – предупредил Питт.

– А что делать с телом доктора Миллера? – спросил Роджерс. – Мы не можем оставить его валяться на ступенях храма.

– Согласен, – сказал Питт. – Заверните его в одеяло и перенесите внутрь храма, пока сюда не прибудут правительственные чиновники.

– Предоставьте это мне, – попросил Роджерс. – Жаль, но больше я ничего не могу сделать для этого достойного человека.

Собрав последние силы, Амару насмешливо улыбнулся.

– Идиоты, сумасшедшие идиоты, – презрительно прошептал он. – Вам никогда не удастся живыми покинуть Город мертвых.

Присутствующие с отвращением посмотрели на раненого террориста. Он казался им вполне безопасным, как гремучая змея, у которой вырвали ядовитые зубы. Но Питт не был склонен недооценивать матерого террориста, хотя и не придавал особого значения выражению мрачной уверенности, застывшей в его глазах.

Когда его спутники вышли из комнаты, Питт опустился на колени рядом с Амару.

– Для человека в вашем положении вы слишком уверены в себе, – произнес он.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – прошептал Амару, хотя при этих словах его лицо исказилось от боли. – Вы перешли дорогу очень могущественным людям. Их гнев будет ужасен.

– Мне случалось делать это и раньше, – невозмутимо заметил Питт.

– Сунув нос не в свои дела, вы затронули интересы “Солпемачако”. Они не остановятся ни перед чем, чтобы предотвратить утечку информации, даже если ради этого придется уничтожить население целой провинции.

– Надо полагать, весьма приятные люди, раз уж вы с ними сотрудничали, – пробормотал Питт. – Как вы их назвали?

Несколько минут Амару молчал. Он слабел на глазах от болевого шока и потери крови. Затем с трудом поднял руку и указал пальцем на Питта.

– Вы прокляты, и ваши кости останутся навсегда вместе с другими останками чачапояс.

Глаза его закрылись, и он потерял сознание.

– Кто, черт возьми, эти чачапояс? – осведомился Питт у вошедшей в комнату Шеннон.

– Они известны также, как люди тумана, – пояснила она. – Их культура процветала в период между 800 и 1480 годами нашей эры в высокогорных районах Анд до того, как они были покорены инками. Именно они и построили этот удивительный Город мертвых.

Питт поднялся с колен и бросил фетровую шляпу, взятую им у конвоира, на грудь Амару. Повернувшись на каблуках, он вышел в большой зал храма, где несколько минут изучал груду древностей чачапояс, собранных здесь бандитами. За этим занятием его и застал ворвавшийся в зал Роджерс.

– Где вы оставили тело доктора Миллера? – выпалил оператор, едва успев отдышаться.

– На верхней площадке лестницы, а в чем дело?

– Покажите.

Питт пожал плечами и последовал за Роджерсом к центральному входу. Дойдя до места, он, не веря своим глазам, уставился на пятна крови, покрывавшие каменный пол:

– Кто убрал тело?

– Если вы не знаете, – огрызнулся Роджерс, – то чего вы ждете от меня?

– Вы не проверяли у основания пирамиды? Может быть, тело просто упало вниз.

– Я послал четырех студентов на поиски. Они ничего не нашли.

– Может быть, их сокурсники перенесли его внутрь храма?

– Я уже спрашивал. Они знают не больше нашего.

– Трупы не имеют привычки ходить, – осторожно заметил Питт.

Роджерс бросил унылый взгляд вокруг и меланхолично пожал плечами.

– По крайней мере, наш труп, похоже, это сделал, – неуверенно пробормотал он.

7

Кондиционер трудился вовсю, нагнетая холодный сухой воздух в жилую комнату прицепного вагончика, служившего штаб-квартирой совместного проекта американских и перуанских археологов в Чачапоясе. Впрочем, человек, удобно развалившийся на кожаной софе, мало чем напоминал изможденных узников Долины мертвых. Хуан Чако выглядел расслабленным и вполне довольным собой. В руке он держал высокий бокал, на треть наполненный ледяным джином с тоником. Однако он мгновенно напрягся, когда из микрофона, закрепленного на стене кабины водителя, донесся хорошо знакомый ему голос.

– Святой Иоанн вызывает святого Петра. – Голос прозвучал резко и отчетливо. – Святой Иоанн вызывает святого Петра. Вы меня слышите?

Чако быстро пересек комнату и включил передатчик.

– Я вас слушаю.

– Включите запись. У меня нет времени повторять сообщение или объяснять ситуацию в деталях. Чако послушно нажал кнопку рекордера:

– Готов к записи.

– Амару и его люди захвачены вашими американскими коллегами. Амару мертв или тяжело ранен.

Обычно добродушная физиономия Чако приобрела зловещее выражение.

– Как это могло случиться?

– Одному из команды вертолета удалось выбраться из колодца, проследить Амару и его группу до Долины мертвых, а там каким-то образом обезвредить их одного за другим.

– Тогда, наверно, это был сам дьявол?

– К тому же очень изобретательный, а потому вдвойне опасный.

– А вы в безопасности?

– В настоящий момент – да.

– Значит, наш план заставить американцев отказаться от продолжения исследований рухнул?

– К сожалению. Едва доктор Келси увидела груз, готовый к отправке, она сразу все поняла.

– Что им известно о Миллере?

– Пока ничего.

– Ну что ж, хоть что-то идет как надо.

– Если вы поторопитесь и пришлете людей, прежде чем они успеют оставить долину, мы еще можем спасти ситуацию.

– Мы не собираемся причинять вред нашим студентам, – возразил Чако, – общественное мнение сделает невозможным дальнейшее сотрудничество между нами.

– Поздно, мой друг. Не сомневаюсь, что после того, что они видели, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто стоит за всем этим бизнесом. Мы не можем позволить, чтобы это стало известно прессе. Как ни жаль, но у нас нет выбора. Студенты должны разделить участь американцев.

– Ничего бы этого не произошло, если бы вам удалось не допустить доктора Келси и Майлса Роджерса в священный колодец.

– Но удержать их можно было, только убив на глазах у студентов.

– Посылать сигнал о помощи тоже было ошибкой.

– Нет. Мы хотим избежать правительственного расследования. Их исчезновение вызовет серьезные подозрения, если не будет принято никаких мер для их спасения. Мы не можем сделать деятельность “Солпемачако” достоянием общественности. Наконец, откуда мы могли знать, что эти спасатели из НУМА свалятся нам как снег на голову.

– Верно, события порой выходят из-под контроля. – Произнеся эту сентенцию, Чако перевел взгляд на маленькую статуэтку крылатого ягуара, найденную в Долине мертвых. – Я устрою так, чтобы наши армейские друзья прибыли в Город мертвых не позже чем через час.

– Вы доверяете офицеру, который будет руководить операцией?

– А на кого еще положиться, если не доверять собственному брату, – произнес Чако с улыбкой.

– Никогда не верил, что простые смертные способны воскресать, – бормотал Питт, глядя на лужу крови на верхней площадке лестницы. – Не знаю, что и думать.

– Он был мертв, – убежденно заявил Роджерс. – Я стоял рядом, когда Амару прострелил ему грудь. Кровь была повсюду. Да и вы видели его здесь. Вряд ли у вас были сомнения, что он мертв.

– У меня не было времени осмотреть тело.

– А как же кровавый след, он ведь тянется сюда из комнаты, где Миллера застрелили. Да из него вытекло не меньше галлона крови.

– Скорее, около пинты, – заметил Питт задумчиво. – Боюсь, вы преувеличиваете.

– Сколько, по вашим оценкам, прошло времени с того момента, как вы оглушили конвоира и до того, когда освободили студентов.

– Четыре, от силы пять минут.

– И за это время шестидесятисемилетний, истекающий кровью человек успевает спуститься по длинной лестнице и бесследно исчезнуть среди развалин города?

Такой подвиг и здоровому мужчине не под силу. Сам Гудини позавидовал бы такому фокусу.

– Вы уверены, что это был доктор Миллер? – спросил Питт.

– Конечно. Кто же еще? – убежденно заявил Роджерс.

– Давно вы его знаете?

– Заочно около пятнадцати лет. Лично всего пять дней. – Роджерс посмотрел на Питта как на сумасшедшего. – Послушайте, вы идете по ложному следу. Миллер был одним из ведущих археологов мира, признанным авторитетом по древней культуре Америки и ее связям с Африканским континентом. Его фотографии приводились в сотнях статей в доброй дюжине крупнейших научных журналов. Он не раз появлялся на экранах ТВ. Он не страдал излишней скромностью и знал цену рекламы. Его лицо было знакомо многим десяткам тысяч людей.

– Просто пытаюсь разобраться в этой запутанной истории, – терпеливо объяснил Питт. – Поневоле приходится рассматривать самые невероятные гипотезы.

Он вдруг умолк, увидев, что Шеннон и Джордино появились у основания храма. Даже с верхней площадки лестницы было заметно, как они взволнованы. Дождавшись, когда они подойдут поближе, он громко окликнул пилота:

– Только не говори, что кто-то нашел передатчик раньше тебя и разбил его на мелкие куски. Джордино остановился.

– Ты недалек от истины, – прокричал он в ответ. – Кто-то опередил нас. Передатчик похищен лицом или лицами, пожелавшими остаться неизвестными.

Когда Шеннон и Джордино достигли верхней площадки перед храмом, их лица были мокрыми от пота. Остановившись, чтобы перевести дух, Шеннон вытерла лицо неизвестно откуда взявшимся у нее куском ткани. Джордино ограничился тем, что смахнул пот с лица рукавом рубашки.

– Строители этой штуки должны были заранее позаботиться о лифте, – мрачно пошутил он.

– Так вы нашли гробницу с передатчиком? – повторил Питт.

Джордино кивнул:

– Найти-то мы нашли, только не то, что искали. Эти ребята не знают счета деньгам. Гробница обставлена так, что даст сто очков вперед любому пентхаузу. Есть даже портативный генератор для подвода электроэнергии к холодильнику.

– И никаких следов передатчика?

– Тот, кому он понадобился, был так уверен в себе, что задержался, чтобы ликвидировать четыре ящика отличного американского пива.

– Американское пиво в джунглях Перу? – не поверил Питт.

– Могу принести пустые бутылки, если сомневаешься, – проворчал Джордино. – Кто-то, видно, очень хотел, чтобы мы умерли от жажды.

– Ну, это нам, пожалуй, не грозит, – улыбнулся Питт. – Воды в джунглях пока хватает.

– Да, но как ты теперь собираешься вызвать своих морских пехотинцев?

– С одним передатчиком, простреленным в твоем вертолете, и вторым, похищенным неизвестно кем, это, пожалуй, будет проблемой, – согласился Питт. – А что с экспедиционным передатчиком? – спросил он, поворачиваясь к Роджерсу.

Тот безнадежно махнул рукой.

– Только не говорите, – вступила в разговор Шеннон, – что нам придется тащиться тридцать километров сквозь джунгли до сенота, а там еще девяносто километров до Чачапояса.

– Может быть, Чако начнет беспокоиться, что связь с лагерем потеряна, и пошлет нам на выручку спасательную партию, – с надеждой предположил Роджерс.

– Даже если им удастся проследить наш маршрут до Города мертвых, – заметил Питт, – будет поздно. Они найдут наши тела среди руин.

Все уставились на него с недоумением.

– Амару заявил, что мы затронули интересы слишком могущественных людей, – пояснил Питт, – и они не позволят нам живыми покинуть Долину мертвых. Ставки велики, чтобы рисковать.

– Но если они собирались убить нас, – возразила Шеннон, – зачем нужно было тащить нас сюда, могли бы убить в базовом лагере, а тела бросить в жертвенный колодец.

– Для того чтобы сохранить видимость борьбы патриотов с антинародным правительством, они должны продолжать свои игры с взятием заложников и требованием выкупа. Если перуанское правительство, ваша университетская администрация в Штатах или родственники студентов согласятся заплатить солидную сумму выкупа, это повысит престиж террористов “Сендеро луминосо”. Они пополнят свои доходы от нелегальной торговли предметами искусства, но это не спасет нас.

– Кто же эти люди? – поинтересовалась Шеннон.

– Амару назвал их “Солпемачако”, не берусь судить, что это по-испански означает.

– “Солпемачако”, – повторила Шеннон – Комбинация двух древних мифов о медузе и драконе из фольклора местных индейцев. По местным преданиям, которые насчитывают несколько сотен лет, “Солпемачако” – дьявольский змей с семью головами, живущий в пещере. Одна из легенд прямо указывает, что местом его обитания является Город мертвых.

Джордино демонстративно зевнул:

– Звучит как еще один дешевый фильм ужасов о монстре из земных недр.

– Больше похоже на нехитрую игру слов, – возразил Питт. – Метафорическое название международной преступной организации, специализирующейся на торговле предметами древнего искусства.

– Семь голов дракона могут олицетворять семь лидеров преступной группировки, – предположила Шеннон.

– Или семь основных ее принципов, – не отстал от нее Роджерс.

– Ну а теперь мы разгадали эту загадку, – заключил Джордино, – и нечего больше тянуть резину. Самое время сматываться отсюда, пока наши друзья не перекрыли выход из долины.

– А мне кажется, они только этого и ждут от нас, – возразил Питт, – поэтому предлагаю подождать еще немного.

– Вы действительно верите, что они пошлют своих людей, чтобы расправиться с нами? – спросила Шеннон скорее сердито, чем испуганно.

Питт кивнул:

– Готов поспорить. Кто бы ни сыграл с нами эту шутку, вне всякого сомнения, он уже успел предупредить своих приятелей. Полагаю, что его сообщники слетятся сюда, как взбесившиеся осы, меньше... – он бросил взгляд на часы, прежде чем закончить фразу, – ... меньше чем через полтора часа. После этого они перестреляют всех, кто имеет хоть какое-то отношение к археологии.

– Не слишком приятная перспектива, – заметила Шеннон.

– Имея шесть карабинов и автоматическую винтовку Дирка, мы сумеем остудить головы двум дюжинам крутых головорезов минут за десять, – проворчал Джордино.

– Но мы не можем оставаться здесь и сражаться с вооруженными преступниками, – возразил Роджерс. – Кончится тем, что нам всем перережут глотки.

– Наконец, мы не можем подвергать риску жизнь студентов, – добавила Шеннон, бледнея.

– Прежде чем мы окончательно впадем в уныние, – внес предложение Питт, – предлагаю реально оценить обстановку и незамедлительно покинуть храм.

– Чего ради? – потребовал объяснений Роджерс.

– Прежде всего мы должны обнаружить местонахождение взлетной площадки Амару.

– Зачем?

Джордино потешно выкатил глаза. Нетрудно догадаться, что Питт выстраивает очередной безумный план.

– Ничего слишком сложного, – успокоил его Питт. – После того как бандиты приземлятся и ринутся на поиски, мы берем инициативу в свои руки, захватываем их вертолет и держим курс на ближайший четырехзвездочный отель, чтобы принять освежающую ванну.

В воздухе повисло настороженное молчание. Все уставились на Питта, словно он вышел из только что прилетевшего с Марса корабля. Первым опомнился Джордино:

– Ну что я вам говорил! Видите, как все просто.

8

Питт ошибся всего на десять минут. Точно спустя это время тишина долины была нарушена ревом авиационных двигателей, и два вертолета перуанских ВВС, проскользнув седловину между двумя заснеженными пиками, сделали круг над руинами Города мертвых. Совершив рекогносцировочный облет долины, они приземлились всего в ста метрах от циклопической конструкции древнего храма. Лопасти винтов еще не успели остановиться, как из обеих машин посыпались люди в десантной форме. Мгновенно рассредоточившись по летному полю, они угрожающе подняли дула автоматов. Это не были регулярные войска, призванные защищать свою страну. Это были обыкновенные наемники, продающие свои услуги всем желающим, способным заплатить хорошую цену. Два взвода солдат, по тридцать человек в каждом, под командованием двух лейтенантов и одного капитана. Убедившись, что его люди заняли надежную позицию, капитан взмахом стека подал знак начать штурм храма. Затем он взобрался на низкую стену, чтобы руководить предстоящим боем, оставаясь при этом в сравнительной безопасности. Увы, его расчеты оказались ошибочными. Своеобразная акустика древних руин многократно усилила отданную им команду, прерванную тут же криком боли. Так и не успев понять, что, собственно, с ним произошло, капитан сложился пополам и свалился со стены, ударившись затылком о каменную мостовую.

Полный невысокий лейтенант подбежал к упавшему капитану и опустился на колени рядом с его телом. Убедившись, что капитан мертв, он поднял взгляд в сторону храма, открыл было рот, чтобы выкрикнуть очередную команду, и тут же свалился на тело своего командира. Сухой треск автоматической винтовки был последним звуком, который он слышал.

Лежа на верхней площадке у входа в храм, за невысокой каменной баррикадой, Питт нашел сквозь оптический прицел группу растерявшихся солдат и четырьмя выстрелами вывел из строя последнего оставшегося в живых офицера. В зеленых глазах Питта, когда он смотрел на смешавшихся внизу наемников, не было ни страха, ни удивления, а только решимость. Он знал, что спасает жизнь тринадцати ни в чем не повинных люд ей. Стрелять поверх голов солдат, чтобы заставить их отступить, было с его точки зрения пустой тратой времени. Они пришли сюда хладнокровно убить невольных свидетелей их преступной деятельности. Убивать или быть убитым – стертое клише, но ничего справедливее сейчас не было. Наемные убийцы не заслуживают пощады.

Питт не был жестоким человеком. Ему никогда не нравилось убивать совершенно незнакомых ему людей. Единственное, о чем он сожалел сейчас, было то, что истинные виновники преступления находились вне пределов досягаемости.

Он отложил оружие в сторону и еще раз хладнокровно всмотрелся в то, что происходило внизу. Большинство перуанских наемников прижались к земле, тщетно пытаясь спрятаться за нагромождением камней, но они и не думали сдаваться. Несколько выстрелов, срикошетивших за его спиной о каменные стены храма, служили тому наилучшим подтверждением. Это были действительно крутые парни, бывалые солдаты удачи, быстро оправившиеся от первого потрясения. Смерть офицеров задержала, но не остановила их. Команду приняли на себя несколько сержантов, делавших все, что было в их силах, чтобы сломить неожиданное сопротивление противника.

Питт прижался к каменным плитам пола позади своей импровизированной баррикады. Пули щелкали за его спиной о каменную облицовку колонн, щедро посылая во все стороны мелкие брызги камня. С каждой минутой огонь усиливался. Профессионально перебегая от одного укрытия к другому, наемники постепенно сужали полукольцо, подходя все ближе и ближе к подножию лестницы, на верхней площадке которой укрывался Питт. Пора было подумать, что же делать дальше. Двигаясь ползком, ему в конце концов удалось добраться до входа в храм. Здесь Питт поднялся на ноги и, подбежав к задней стене храма, бросил обеспокоенный взгляд на окно, сделанное в форме арки.

Отдавая себе отчет в том, что стены храма не выдержат длительной осады и в то же время слишком отвесны, чтобы дать возможность его защитникам избежать гибели, солдаты не позаботились о том, чтобы взять храм в кольцо.

Питт понимал, что основные силы противника будут атаковать главную лестницу храма. Пожалуй, единственное, что он не мог предвидеть, так это то, что наемники собираются подвергнуть храм массированному ракетному обстрелу, прежде чем решиться на подобную атаку.

Вновь укрывшись за каменной баррикадой, он подверг прицельному обстрелу собравшихся внизу наемников, пока последняя гильза из магазина его винтовки не упала на каменный пол. Он перекатился на левый бок и уже готов был вставить новый магазин, когда характерный звук 40-миллиметровой гранаты, разорвавшейся в восьми метрах за его спиной, заставил его вновь прижаться к каменным плитам пола. Ракета пробила огромную брешь в стене древнего святилища, и сотни мелких обломков камня разлетелись, подобно шрапнели, во все стороны.

Звук взрыва едва не оглушил Питта. Глаза, нос и гортань были моментально забиты мелкой пылью, на какое-то время ослепившей его и лишившей способности нормально дышать. Он лихорадочно протер глаза и бросил взгляд на дымящиеся руины храма. Он едва успел прикрыть голову руками, прежде чем вторая граната ударила в древние руины и взорвалась с чудовищным грохотом. На этот раз ему повезло меньше. Крупный обломок камня попал в него и едва не отправил на тот свет.

Несколько секунд он лежал без движения и почти без чувств. Затем, с трудом поднявшись на колени, схватил лежавшее рядом ружье и прокрался во внутреннее помещение храма. Бросив взгляд на груду бесценных произведений искусства, он громко позвал Амару.

Грабитель могил был еще жив. Его руки, покрытые запекшейся кровью, были по-прежнему прижаты к простреленным гениталиям. Лицо выглядело маской слепой ненависти. И все же он оставался в полном сознании, словно человек, совершенно нечувствительный к боли. Больше всего он походил сейчас на взбесившегося дьявола, каким, собственно, и был в эти минуты.

– Похоже, у ваших приятелей слепая страсть к разрушению памятников искусства, – мрачно заметил Питт, и в тот же момент третья граната сотрясла здание храма.

– Вы в ловушке, – прохрипел Амару, – и вам из нее уже не выбраться.

– Я забыл поздравить вас с мастерски поставленной сценой убийства так называемого доктора Миллера. Ему удалось бежать, прихватив с собой передатчик, и вызвать подкрепление.

– Пришел твой последний час, проклятая американская свинья!

– Американская свинья, – задумчиво повторил Питт, – давненько меня так не величали.

– Ты умрешь в мучениях, точно так же, как я.

– Сожалею, но у меня другие планы.

Амару попытался приподняться на локтях и высказать своему противнику все, что он о нем думает, но Питт уже вышел.

Он поспешил к намеченному заранее окну. Матрац и пара ножей, позаимствованных им из жилых комнат террористов, лежали рядом. Он положил матрац на низкий подоконник и сел на него, свесив ноги наружу. Отложив в сторону винтовку, он взял в каждую руку по ножу и бросил взгляд на площадку, расположенную метрах в двадцати ниже уровня окна. Ему припомнился случай, когда он использовал этот способ, чтобы добраться до дна каньона на острове Ванкувер в Британской Колумбии.

“Вообще-то, в этом есть что-то противное человеческой натуре, – с горечью подумал он, – но ничего не поделаешь”.

С недолгими колебаниями было разом покончено, когда четвертая ракета взорвалась у фасада храма. Упершись каблуками в стену храма и манипулируя ножами наподобие тормозов, он соскользнул вниз по каменной стене, использовав матрац как своеобразный тобогган. [специальные деревянные сани для катания и соревнований на скорость в стеке с гор]

Джордино, с Шеннон и студентами за спиной и Роджерсом в арьергарде, подымался по лестнице, ведущей наверх из подземной гробницы, где они прятались с момента приземления вертолетов.

Сделав небольшую остановку, он осторожно высунул голову наружу и огляделся вокруг. Оба вертолета с заглушенными двигателями стояли метрах в пятидесяти от него. Пилоты сидели в кабинах, равнодушно наблюдая за штурмом храма.

Шеннон последовала его примеру и подняла голову как раз в тот момент, когда одна из гранат полностью разрушила центральную арку храма.

– Они уничтожают древние сокровища, – произнесла она с горечью.

Джордино бросил на нее косой взгляд.

“Лучше бы вспомнила о Дирке, – подумал он. – Питт рискует жизнью, в одиночку сражаясь с двумя взводами наемников, а нам предстоит всего лишь украсть вертолет”.

– Для археолога невыносимо наблюдать, как уничтожаются бесценные произведения искусства, – продолжала Шеннон.

– Ты предпочла бы, чтобы они расстреляли нас? – кисло осведомился пилот.

– Простите, я хочу, чтобы ваш друг спасся, не меньше, чем вы, но все же это страшное зрелище.

– Я знаю этого парня с тех пор, как мы были детьми, – улыбнулся Джордино, – и поверьте мне – он всегда с удовольствием брался за роль Горациев на мосту.

Он еще раз внимательно осмотрел посадочную площадку и обе машины. Выбрал ту, что находилась ближе к ним. Вертолет стоял всего в нескольких метрах от узкого ущелья, так что незаметно подобраться к нему было если и не простой, то вполне осуществимой задачей. Кроме того – и это было гораздо важнее с точки зрения Джордино, – пилоты первой машины не могли наблюдать за их передвижением.

– Передайте ребятам, чтобы они были готовы, – приказал он Шеннон, надеясь, что шум взрывов заглушит его голос, – мы атакуем ближайшую к нам машину.

Питт приземлился точно в намеченной точке, между двумя каменными скульптурами, изображавшими головы фантастических животных. Несмотря на все принятые им меры предосторожности, удар о плиты площадки оказался достаточно болезненным. Ему потребовалось употребить всю свою силу и умение, чтобы хоть какое-то время удержаться на сравнительно небольшом пятачке каменной плиты, но в конце концов с помощью лезвии ножей и резиновых каблуков ему удалось осуществить свои план хотя бы частично. Он продолжал скользить вниз со скоростью, внушавшей серьезные опасения. Больше всего в этот момент он боялся врезаться’ в землю головой, последствия чего могли быть, скорее всего, фатальными. Вариант сломать обе ноги был едва ли не хуже, учитывая чувства наемников, у которых он совсем недавно хладнокровно убил всех офицеров.

Используя любую возможность замедлить скорость падения, Питт достиг цели с минимальными потерями.

Хотя он и врезался в землю со скоростью, превышающей все допустимые нормы, ему повезло. Во всяком случае, это оказалась не каменная плита, а мягкая влажная почва. Падая, он потерял оба ножа и остался безоружным перед лицом потенциального противника. Использовав инерцию своего тела, он ухитрился перевернуться два раза через правое плечо и сгруппироваться по всем правилам прыжков с парашютом. Несколько минут он лежал без движения, благодаря бога, что на пути не оказалось каменной плиты, потом осторожно поднялся на ноги и внимательно осмотрел себя. К его удивлению, повреждения оказались минимальными. Он, правда, повредил одну лодыжку, но в остальном нога оставалась в рабочем состоянии. Если не считать многочисленных ссадин на руках и сильно болевшего плеча, он практически не пострадал. Земля, как заботливая мать, в который раз спасла его от более серьезных травм. Помог и пресловутый матрац, сыгравший роль амортизатора. Питт сделал глубокий вдох и убедился, что все ребра целы. Не теряя времени, он перешел на быстрый шаг, а затем и на бег, стараясь, однако, держаться естественных укрытий, чтобы остаться незамеченным наемниками, пошедшими на решающий штурм храма.

Джордино оставалось молить только бога, чтобы его другу удалось пер ежить ракетный обстрел и благополучно спуститься по стене храма незамеченным наемниками.

Дело казалось абсолютно безнадежным даже для Питта. “До сих пор Питту неизменно везло, – размышлял он, – но, как известно, любому везению рано или поздно приходит конец”. И все же в глубине души Джордино продолжал надеяться, что это правило не коснется его друга. Разумеется, Питт не был бессмертным, но, по мнению Джордино, если ему и суждено умереть, то разве что в постели с прекрасной женщиной или на худой конец в доме для престарелых, когда смерть станет уже желанной.

Воспользовавшись тем, что наемники пошли на решительный штурм и все внимание как пилотов, так и оставшихся в резерве солдат было сосредоточено на том, что происходило на ступенях храма, Джордино выскочил из укрытия и, петляя как заяц между развалинами здании, занял исходную позицию позади вертолета.

Ему повезло. Никто не заметил его маневра, и, проникнув внутрь грузового отсека, он распростерся на полу прямо за спинами ничего не подозревавших пилотов.

Выждав немного, Джордино со стремительностью, удивительной для человека его комплекции, метнулся к кабине пилота и с силой опустил приклад на затылок сидевшего перед ним наемника. Первый пилот, уловив движение за спиной, все же успел обернуться, но сделал это недостаточно быстро. Он даже не успел удивиться или испугаться – приклад Джордино опустился ему строго посредине лба.

Ал быстро оттащил потерявших сознание наемников к задней двери и без церемоний сбросил их на землю, после чего махнул рукой наблюдавшим за ним Шеннон, Роджерсу и перуанским студентам, прятавшимся в ущелье.

– Скорее, – завопил он, что было мочи, – ради бога, скорее. – Его слова перекрыли даже шум боя, впрочем, услышали их только те, кому они предназначались. Археологам хватило нескольких секунд, чтобы выбраться из укрытия и занять места в машине. Джордино тоже не терял времени. Заняв кресло первого пилота, он молниеносно проверил ручки управления и приготовился к аварийному взлету.

– Все на месте? – спросил он у Шеннон, занявшей место второго пилота.

– Все, кроме Питта.

Джордино с тоской бросил взгляд в иллюминатор. Как бы безупречно ни был произведен захват машины, в его распоряжении оставались считанные минуты Атакующие наемники, не встречая ответного огня противника, наконец проникли внутрь храма Им могло понадобиться от силы несколько секунд, чтобы понять, что противник снова сумел перехитрить их.

Чтобы убить время, Джордино обратил внимание на приборную доску. Им удалось захватить русский вертолет Ми-8, построенный еще во времена “холодной войны”.

“Устаревшая, хотя и надежная модель, – подумал Джордино. – Два двигателя, рассчитана на четырех человек экипажа и до тридцати пассажиров”.

Запустив двигатели, он устроился поудобнее и положил руку на штурвал.

– Ваш друг так и не появился.

– Я слышу вас, – огрызнулся Джордино, автоматически нажимая на газ.

Питт остановился за углом каменного здания и бросил быстрый взгляд на взлетную площадку. Из своего укрытия он мог слышать рев работающих двигателей и даже ощущать порывы ветра от раскручивавшихся винтов. Час назад ему потребовалось немало усилии, чтобы убедить Джордино стартовать независимо от того, прибудет он ко времени взлета или нет. Жизнь одного человека мало что значила по сравнению со смертью других тринадцати. От вертолета его отделяли всего тридцать метров открытого пространства, но в его положении они равнялись по меньшей мере полутора милям.

Скрываться от наемников больше не имело смысла. Он должен был преодолеть расстояние, отделявшее его от вертолета, вне зависимости от того, увидят его наемники или нет Он наклонился и помассировал поврежденную ногу. Сейчас она болела меньше, но начала ощутимо неметь. Если он хочет жить, необходимо рискнуть. Времени на размышления больше не оставалось. Набрав в легкие побольше воздуха, он рванулся по направлению к вертолету, как спринтер на стометровой дистанции.

Джордино в последний раз бросил взгляд на рабочую панель и включил двигатели на полную мощность. Со своего места он не мог видеть Питта, но студенты среагировали мгновенно. Двое из них распахнули заднюю дверцу и, бросившись на пол, протянули руки Питту. Шум работающих двигателей и крики студентов наконец привлекли внимание сержанта резервного взвода, и он мгновенно оценил ситуацию.

– Они пытаются бежать! – завопил он. – Стреляйте, ребята, черт вас побери!

К счастью для Питта, наемники не сразу повиновались отданному приказу. Массированный огонь по беглецам мог повредить другой вертолет. Лишь один из них вскинул винтовку и выстрелил в направлении Питта.

Пуля сорвала кусок кожи с его ноги, но он не обратил внимания на боль. Вертолет оторвался от земли, и в тот же момент Питт прыгнул и ухватился за протянутые ему руки студентов.

Джордино круто развернул вертолет, едва не задев лопастями кроны деревьев. Пуля пробила боковое стекло, и мелкие осколки усыпали пол кабины. Один из них едва не попал ему в глаз, оставив царапину на носу. Вторая пуля угодила в спинку сиденья в нескольких сантиметрах от его плеча. Еще несколько пуль застряли в корпусе вертолета, не причинив большого вреда. Но ему удалось вывести машину из-под огня наемников.

Ал постепенно набирал высоту, пока не оказался чуть выше линии перевала. В четырех метрах над уровнем моря Джордино ожидал увидеть одни голые каменистые склоны и был заметно удивлен, обнаружив, что склоны гор покрыты густым лесом. Покинув долину, он взял курс на запад и только после этого повернулся к Шеннон.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Они пытались убить нас, – механически констатировала она.

– Вероятно, очень не любят гринго, – пошутил он, оглядывая молодую женщину с ног до головы. Не заметив следов крови, он сконцентрировал внимание на управлении машиной. Убедившись, что и здесь все в порядке, повернул голову и крикнул в сторону пассажирского отсека:

– Все целы?

– Все, кроме меня.

Ал и Шеннон разом обернулись, услышав знакомый голос. Питт. Измученный, перепачканный грязью Питт, измазанный кровью, просочившейся сквозь наспех сделанную повязку. Но, безусловно, все тот же неутомимый Питт стоял, прислонившись к дверце кабины, с привычной озорной улыбкой на лице.

Джордино издал вздох облегчения и широко улыбнулся в ответ.

– Ты снова едва не пропустил свой автобус.

– А за тобой, как и прежде, джаз-оркестр. Шеннон улыбнулась, стала на колени на кресле и крепко обняла Питта.

– Я боялась, что вам не удастся выбраться.

– Я и был на грани провала.

Шеннон опустила глаза и увидела кровоточащую ногу.

– Вы ранены.

– Прощальный привет от наемников. Получил буквально за несколько секунд до того, как студенты и Роджерс втянули меня в кабину.

– Вам нужно срочно в госпиталь. Рана выглядит достаточно серьезной.

– Ничего страшного, если только пуля не смазана ядом, – усмехнулся Питт.

– Все равно вы должны поберечь ногу. Садитесь на мое место.

Питт освободился из объятий Шеннон и слегка подтолкнул ее обратно в кресло второго пилота.

– Успокойтесь, мне достаточно хорошо и здесь, вместе с остальными. – Он сделал небольшую паузу и осмотрел кабину пилота. – Выглядит как настоящий антиквариат.

– Разумеется, это далеко не последняя модель, – согласился Джордино, – но, как видишь, она еще способна летать.

Питт наклонился и через плечо друга осмотрел контрольную панель. Его глаза остановились на счетчике оставшегося горючего.

– Насколько, думаешь, нам хватит бензина?

– До ближайшего аэродрома около трехсот пятидесяти километров. Если пули не продырявили один из баков, горючего хватит километров на двести восемьдесят. Можно уточнить. Где-то здесь я видел карту района и пару циркулей.

Шеннон нашла сумку с навигационными картами рядом со своим креслом и передала ее Питту. Тот достал карту и, стараясь не повредить ее, проложил курс к побережью.

– По моим оценкам, до “Дип фэзом” около трехсот километров.

– Что такое “Дип фэзом”? – спросила Шеннон.

– Наше исследовательское судно.

– Надеюсь, вы не собираетесь садиться на воду, когда крупнейшие города Перу гораздо ближе?

– Она имеет в виду международный аэропорт Трухильо, – пояснил Джордино.

– “Солпемачако” имеет слишком много влиятельных друзей, чтобы мы могли чувствовать себя в безопасности на перуанской территории, – заметил Питт. – Друзей, которые способны мобилизовать отряд наемников по первому требованию. Такие люди шутить не станут. Как только станет известно, что мы угнали их вертолет, за наши жизни я не дам и гроша. Мы будем в куда большей безопасности на борту американского судна, за пределами перуанских территориальных вод. Оттуда мы уведомим американское посольство, а уж оно свяжется с заслуживающими доверия перуанскими чиновниками.

– Я понимаю вас, – стояла на своем Шеннон, – но вы забыли о перуанских студентах. Им известна наша история, а их родители состоятельные люди, пользующиеся немалым влиянием. Когда они узнают всю правду о деятельности террористов, то приложат все усилия, чтобы она дошла до средств массовой информации.

– Вы исходите из того, – заметил Джордино, – что перуанцы не попытаются перехватить нас в любой точке.

– Напротив, – возразил Питт, – я вполне допускаю подобную возможность. Да и кто поручится, что второй вертолет не повис у нас на хвосте, пока мы обсуждаем пути спасения.

– Тогда и говорить не о чем. Летим к морю, – заключил Джордино.

– Совершенно верно. Надеюсь, низкая облачность поможет нам ускользнуть от преследователей.

– И все же вы кое-что забыли, – не успокаивалась Шеннон. – Ведь горючего у нас всего на двести восемьдесят километров. Надеюсь, вы не предлагаете нам проплыть оставшиеся двадцать.

– Ну, это не проблема, – заметил Питт спокойно. – На подлете мы свяжемся с судном и попросим капитана на полной скорости двинуться нам навстречу.

– Ты, кажется, просчитал все, – удовлетворенно заметил Джордино, – и все-таки мы сильно рискуем.

– Выберемся, – заверил его Питт. – На борту достаточно спасательных жилетов плюс два надувных плота. Я проверил, когда проходил через пассажирский отсек. – Он сделал паузу и оглянулся назад. Роджерс был занят тем, что проверял, все ли студенты пристегнули ремни безопасности.

– Ваши переговоры с капитаном судна, конечно, перехватят, – заметила Шеннон, – и будут точно знать, в какой точке сбить нас.

– И этого не произойдет, – возразил Питт, – если я правильно разыграю мои козыри.

Свободно развалившись в кресле, Джим Стакки, специалист по связи исследовательского судна, читал карманное издание захватывающего романа Уика Доунинга. Это увлекательное занятие нисколько не мешало ему краем глаза наблюдать за экраном сонара, автоматически через равные промежутки времени посылающего звуковой сигнал, измеряющий глубину Мирового океана. Если учесть, что средняя глубина в этой части перуанского бассейна достигала двух тысяч пятисот морских саженей, его служебные обязанности носили чисто символический характер. Стакки был на середине очередной главы, где описывалась находка тела убитой женщины, когда из микрофона послышался голос Питта:

– НУМА вызывает “Дип фэзом”. Ты не спишь, Стакки?

Стакки выпрямился и нажал кнопку внутренней системы связи судна.

– Это “Дип фэзом”. Я слышу вас, НУМА. Оставайтесь на связи. – Воспользовавшись образовавшейся паузой, Стакки подключил к разговору шкипера.

Капитан Фрэнк Стюарт спустился с мостика в радиорубку.

– Я правильно тебя понял? – спросил он. – Ты установил связь с Питтом и Джордино? Стакки кивнул:

– Питт на связи. Стюарт взял микрофон:

– Дирк, это Фрэнк Стюарт.

– Рад слышать снова твой голос, Фрэнк.

– Куда, черт возьми, вы подевались? Адмирал Сэндекер последние двадцать четыре часа как вулкан извергает лаву, требуя от меня точно сказать, где вы находитесь.

– Поверь мне, Фрэнк, это был трудный день.

– Где вы сейчас?

– Пролетаем где-то над Андами на допотопном перуанском военном вертолете.

– Что случилось с вашим вертолетом? – спросил Стюарт.

– Приказал долго жить. “Красный барон” превратил его в решето. Но это не важно, – произнес Питт торопливо. – Слушай меня внимательно. У нас пробиты баки с горючим. В воздухе мы не продержимся и получаса. Пожалуйста, встретьте и подберите нас в городке Чиклайо. Вы найдете его на наших картах материковой части Перу. Используйте для этой цели второй вертолет.

Стюарт посмотрел на Стакки. Мужчины обменялись недоуменными взглядами. Стюарт снова нажал кнопку передатчика:

– Повторите еще раз. Боюсь, я неправильно вас понял.

– Мы совершим вынужденную посадку в Чиклайо из-за нехватки горючего. Встретьте нас и перебросьте на судно. Помимо нас с Джордино с нами еще двенадцать пассажиров.

Стюарт все еще ничего не мог понять:

– Что у вас происходит, черт побери?

Ему, впрочем, как и каждому на борту, было прекрасно известно, что Питт и Джордино вылетели вдвоем, на единственной имевшейся в их распоряжении машине.

– О чем вы говорите. Какой еще запасной вертолет? Оставайтесь на связи, – передал Стюарт. Затем он поднял трубку телефона и позвонил на мостик: – Найдите в штурманской рубке карту Перу и срочно принесите ее в радиорубку.

– Вы думаете, Питт сошел с ума? – поинтересовался Стакки.

– Кто угодно, но только не он, – решительно возразил Стюарт. – Похоже, у ребят неприятности, и Питт сознательно говорит недомолвками, чтобы сбить с толку людей, которые могут его подслушать. – Взяв принесенную матросом карту, Стюарт разложил ее на столе. – Они находятся прямо к востоку от нас. Чиклайо в семидесяти пяти километрах к юго-западу от их маршрута.

– Теперь, когда мы хотя бы немного разобрались в ситуации, – сказал Стакки, – как вы думаете, что у Питта на уме?

– Это мы скоро узнаем, – отвечал Стюарт, вновь беря в руки микрофон. – НУМА, вы еще на связи?

– На связи, приятель, – подтвердил Питт.

– Я прилечу вторым вертолетом в Чиклайо и подберу вас и ваших пассажиров. Вы удовлетворены?

– Большое спасибо, шкипер. Вы никогда ничего не делаете наполовину. Не забудьте приготовить пива к нашему возвращению.

– Будьте спокойны, – заверил его Стюарт.

– И поторопитесь, – попросил Питт, – чем скорее я приму ванну, тем лучше будет для всех нас. Стакки посмотрел на Стюарта и рассмеялся:

– Хотел бы я знать, когда вы научились пилотировать вертолет?

– До сих пор я пилотировал его только во сне, – честно признал шкипер.

– Вы не собираетесь просветить меня, – поинтересовался радист, – боюсь, я мало что понял.

– Наберитесь терпения. Ждать осталось недолго. – Стюарт вновь поднял телефонную трубку.

– Включите систему слежения и ложитесь на новый курс ноль – девять – ноль градусов. Затем самый полный ход. Никаких просьб главного механика в расчеты не брать. Ничего не сделается с его драгоценными машинами. – Он положил трубку и на секунду задумался. – Так о чем вы говорили? Хотите знать, что на уме у Питта?

– Насколько я понял, Питт предпочел говорить намеками.

– Да нет, все ясно. У них недостаточно горючего, чтобы достичь корабля, поэтому мы на полной скорости идем к ним навстречу. Встретим их, очевидно, где-то на полпути между берегом и этим местом, надеюсь, еще до того, как они упадут в воду, кишащую акулами.

9

Джордино вел машину всего в десяти метрах над кронами деревьев со скоростью сто сорок четыре километра в час. Он сбросил скорость до минимума, сберегая остатки горючего, сохранившегося в баках машины после полета над Андами. Теперь только линия невысоких холмом и узкая полоса прибрежной равнины отделяли вертолет от океана. Почти каждые три минуты пилот бросал беспокойный взгляд на счетчик горючего. Стрелки плясали совсем близко от красной отметки. Джордино перевел взгляд на ландшафт, расстилавшийся внизу. Ничего нового. Густые джунгли и редкие поляны, усыпанные крупными валунами. Малоподходящее место для вынужденной посадки.

Питт вернулся в пассажирский отсек и начал извлекать из ящиков спасательные жилеты. Шеннон, в последние минуты полета ни на шаг не отходившая от Питта, решительно забрала их у Питта и передала Роджерсу.

– Вам лучше отдохнуть, – заявила она, легонько подталкивая Питта к скамейке. – Мы справимся не хуже вас. А вы пока подремлите и поберегите свою ногу.

В металлическом шкафчике она нашла аптечку первой помощи и опустилась на колени перед Питтом. Хладнокровно оторвала штанину его брюк и обработала рану, прежде чем наложить новую повязку.

– Отличная работа, – похвалил ее Питт. – Если бы вы избрали себе профессию сестры милосердия, вам вообще бы цены не было.

– А вы счастливчик, – заметила она, захлопывая аптечку. – Легко отделались. Пуля просто сорвала кожу.

– И все-таки, откуда у вас такой опыт?

– Я выросла на ферме, и у меня было пять братьев, так что практики было сколько угодно.

– С какой стати вы стали археологом?

– Рядом с нашим полем было старое индейское захоронение, и я собирала там наконечники стрел для своей коллекции. С этого, собственно, все и началось. Позднее, когда уже училась в колледже, использовала собранный материал для курсовой работы. Постепенно начала получать удовлетворение от работы. А когда нашла немного керамики и четыре скелета, по-настоящему увлеклась этой работой. На последнем курсе я заинтересовалась древними культурами Центральных Анд и решила стать профессиональным археологом.

Питт задумчиво рассматривал ее в течение нескольких минут.

– А когда вы познакомились с доктором Миллером? – неожиданно спросил он.

– Примерно шесть лет назад, когда работала над своей докторской диссертацией. Я присутствовала на его лекции, посвященной высокогорным дорогам инков в Андах. Они тянулись от границы Колумбии – Эквадора почти на пять тысяч километров до центрального Чили. Именно его работа вдохновила меня на углубленное изучение культуры аборигенов Анд. С тех пор я занимаюсь в основном только этой проблемой.

– Иными словами, вы были едва знакомы? Шеннон устало развела руками:

– Ничего удивительного. Большинство археологов заняты только своими проектами. Разумеется, мы переписывались и время от времени обменивались материалами. Около полугода назад я пригласила его присоединиться к нашей экспедиции и руководить перуанскими студентами, принимавшими участие в раскопках. У него как раз было свободное время, и он согласился. Когда основные детали были уже согласованы, он, уже по собственной инициативе, выразил желание заняться налаживанием связей с перуанской администрацией, подготовкой оборудования и еще кое-какими техническими деталями. У него были очень хорошие отношения с местной администрацией. Он и Хуан Чако тесно сотрудничали много лет.

– Когда вы встретились у сенота, вы не заметили ничего необычного в его поведении?

Глаза Шеннон засветились любопытством.

– Что за странный вопрос? – удивилась она.

– Заметили ли вы что-нибудь непривычное в его внешнем виде или поступках? – настаивал Питт. Шеннон немного подумала.

– Со времени нашей последней встречи он отпустил бороду и похудел фунтов на пятнадцать, – произнесла она наконец. – Возможно, что-то произошло с его зрением, последнее время он постоянно носил темные очки.

– А что вы скажете о его голосе? Шеннон пожала плечами:

– Пожалуй, последнее время он стал немного ниже. Я думала, что он подхватил простуду.

– А вы не заметили, он носил кольцо? Очень своеобразное кольцо с большим янтарем?

Шеннон улыбнулась:

– Возраст янтаря по меньшей мере шестьдесят миллионов лет и внутри камня прекрасно сохранившиеся останки муравья. Конечно, я помню это кольцо. Он практически не расставался с ним. Но у священного колодца он не носил его. Я даже спросила, что случилось с кольцом, но он отговорился какой-то банальностью, вроде того что его пальцы слишком исхудали и ему пришлось оставить кольцо дома. А почему вам пришло в голову спросить об этом?

Питт достал из кармана кольцо с крупным янтарем, которое он снял с пальца трупа на дне колодца, и передал его Шеннон.

Женщина поднесла кольцо к окну и внимательно осмотрела.

– Где вы взяли его? – спросила она.

– Кто-то убил Миллера, чтобы занять его место, – вздохнул Питт. – Вы, естественно, не обратили внимания на это хотя бы потому, что у вас не было оснований заподозрить подмену. Единственной ошибкой убийцы было то, что он не догадался снять это кольцо, прежде чем бросить труп в колодец.

– Вы хотите сказать, что доктор был убит еще до того, как я покинула Штаты?

– Через день или два после того, как он прибыл в базовый лагерь, – пояснил Питт, – судя по состоянию тела, он пробыл под водой около месяца.

– Странно, что Майлс и я не видели его трупа.

– Ничего удивительного. Вы опустились на дно напротив входа в туннель и почти сразу были увлечены в него сильным течением. Я же погружался вдоль противоположной стены и имел больше возможности ознакомиться с колодцем. Не забудьте, что моей целью был поиск ваших тел. Вместо этого я нашел останки Миллера и кости испанского солдата шестнадцатого столетия.

– Значит, Миллер на самом деле был убит, – прошептала Шеннон. – Хуан Чако должен был знать об этом. Он много лет работал с Миллером и должен был встретиться с ним еще до нашего приезда. Он просто не мог не заметить подмены.

– Ваш Чако погряз в этом дерьме по самые уши. Подумайте, если вы собираетесь заняться контрабандой предметов древнего искусства, что может быть лучше того, если ваши интересы будет представлять известный археолог и уважаемый сотрудник правительственной администрации в одном лице.

– Но кто же этот двойник?

– По-видимому, еще один агент “Солпемачако”. К слову, еще и прирожденный артист, если принять во внимание, какое представление они разыграли вместе с Амару. Возможно, один из лидеров организации. К сожалению, всей правды мы, скорее всего, никогда не узнаем.

– Если он убил доктора Миллера, он должен быть повешен, – объявила Шеннон, и ее глаза блеснули гневом.

– Во всяком случае, мы сможем отправить под суд нашего приятеля Хуана Чако... – Питт оборвал фразу на половине и бросился к кабине пилота. – Что происходит, Джордино?

– Назови, если хочешь, это предчувствием, – ответил пилот мрачно. – Я изменил курс, чтобы проверить кое-какие свои догадки. Теперь я уверен в своей правоте. У нас появилась дурная компания.

Питт выругался и, приволакивая ногу, проковылял к креслу второго пилота.

– Террористы? – поинтересовался он.

– Похоже, наши приятели из Долины мертвых не клюнули на твою приманку относительно Чиклайо.

Продолжая орудовать рычагами, Джордино кивком головы указал на левое окно.

– Обрати внимание на вертолет, пересекающий восточную гряду. Помяни мое слово, эти ребята явились по нашу душу.

– Они, вероятно, вычислили наш курс, – предположил Питт, – а после того, как ты сбросил скорость, догнать нас не составило большого труда.

– Вряд ли у них имеются ракеты воздух-воздух, – вздохнул Джордино, – впрочем, чтобы отправить нас всех к праотцам, достаточно и автоматических винтовок.

Взрыв ракеты в нескольких метрах от носа вертолета опроверг этот слишком поспешный и оптимистический прогноз.

– Сорокамиллиметровая граната китайского производства, – подытожил свои наблюдения Питт. – Такая же, что они использовали для обстрела храма.

Джордино заложил очередной крутой вираж, пытаясь избежать нового выстрела ракеты, и вопросительно посмотрел на друга.

– Бери винтовку и поумерь их пыл, пока я доберусь до низкой облачности у побережья.

– Пустой номер, – отмахнулся Питт, стараясь перекричать рев двигателей. – Винтовку я выбросил еще в долине, а магазин кольта пуст Может быть, у нас на борту найдется другое оружие?

Джордино кивнул, закладывая очередной крутой вираж:

– Не стану говорить за других, но мое висит в углу за дверью кабины.

Питт надел наушники, висевшие на ручке его кресла, встал и направился к двери, хватаясь руками за стенки, чтобы удержаться на ногах.

– Надень и ты эти штуки, – прокричал он, – иначе мы не сможем координировать действия.

Джордино не ответил, занятый выполнением сложного маневра. И как раз вовремя. Очередная ракета прошла всего в метре под днищем вертолета и взорвалась в километре от него, ударившись в склон невысокой горы. Выразив свое отношение к наемникам в нескольких энергичных словах, он наконец смог освободить руку и водрузить наушники на голову.

Продолжая хвататься за все, что попадалось под руку, Питт добрался до двери и, откинув щеколду, широко распахнул ее. Шеннон с лицом скорее озабоченным, чем испуганным, подошла к нему и завязала веревку вокруг его талии, прикрепив другой конец к переборке у противоположной стены.

– По крайней мере, теперь у вас будет хоть какая-то страховка, – заметила она.

Питт благодарно кивнул и потянулся за винтовкой. Затем он улегся на пол возле открытой двери.

– Я готов, Ал, – крикнул он в микрофон, – постарайся развернуть машину так, чтобы я мог поупражняться в стрельбе по этим бездельникам!

Поскольку обе машины относились к одному и тому же типу, перуанский пилот должен был столкнуться с той же проблемой, но наемник предпочел не рисковать Некоторое время Джордино и его противник соревновались в искусстве высшего пилотажа, выполняя самые немыслимые маневры, надеясь добиться хотя бы незначительного преимущества.

“Перуанец знает свое дело, – подумал Джордино с невольным уважением одного профессионала к другому, – но и мы не лыком шиты”.

После очередного сложного маневра он неожиданно сбросил высоту и оказался прямо под днищем машины наемников.

– Огонь! – заорал он в микрофон, искренне надеясь, что Питт сумеет воспользоваться благоприятной ситуацией.

Питт даже не пытался поразить одного из пилотов наемников. Набрав в легкие побольше воздуха, он прицелился в один из двигателей машины, надеясь, если повезет, вывести его из строя. Винтовка пророкотала дважды и неожиданно смолкла.

– Чего ты ждешь? – нетерпеливо спросил Джордино. – Второй раз он не поддастся на одну и ту же уловку.

– В магазине оказалось всего два патрона, – оборвал его Питт. – Где у тебя запасной магазин?

– Когда я прихватил его у одного из ребят Амару, не было времени пересчитывать патроны, – огрызнулся Джордино.

Красный от злости Питт обернулся к пассажирам.

– У кого-нибудь здесь есть оружие? – рявкнул он.

– Все оружие мы оставили в долине, перед тем как забраться в вертолет, – пояснил Роджерс. – Боюсь, мы ничем не можем вам помочь.

В тот же момент очередная граната насквозь прошила корпус вертолета и вылетела наружу, не задев никого из пассажиров. Сконструированная для взрыва при контакте с бронированной техникой или укреплениями противника, граната не взорвалась, легко пронизав тонкую дюралевую обшивку машины.

“Нам дьявольски повезло, – подумал Питт, – попади она в один из двигателей или баки с горючим, все было бы уже кончено”.

Оглядев кабину, он с удивлением обнаружил, что все пассажиры освободились от ремней безопасности и лежали на полу, укрываясь за металлическими сиденьями, словно те могли защитить их от прямого попадания сорокамиллиметрового чудовища, способного вдребезги разнести тяжелый танк.

Шеннон заметила ярость на лице Питта и его отчаянный жест, когда он в гневе выбросил бесполезное ружье в открытую дверцу вертолета. И все же в ее глазах, обращенных к Питту, не было ничего, кроме абсолютного доверия. Она очень хорошо узнала его за последние двадцать четыре часа и была уверена, что он не из тех, кто так просто смиряется с поражением.

Питт перехватил ее взгляд и пришел в еще большую ярость.

– Какого черта вы еще ждете от меня! – заорал он. – Что, прикажете мне бросать в них камнями или корчить рожи в надежде, что они перепугаются и улетят прочь?!

Он оборвал свою гневную тираду, когда его взгляд упал на один из спасательных плотов. Питт потряс головой, пытаясь четче сформулировать возникший у него план:

– Ал, ты слышишь меня?

– Я слишком занят, чтобы вести светские разговоры, – ответил Джордино с неприязнью.

– Подними повыше эту алюминиевую кастрюлю и попробуй пролететь над ними.

– Что бы ты там еще ни придумал, попытайся проделать это побыстрее, а то или они угостят нас еще одной гранатой, или мы израсходуем остатки горючего.

– Попробую, – откликнулся Питт, к которому уже вернулось его обычное спокойствие.

Он отстегнул крепежные ремни, удерживавшие плот на полу машины. На ярко-оранжевом фоне отчетливо выделялась белая наклейка с надписью на английском языке:

“Максимальная грузоподъемность двадцать человек. Вес плота сорок пять килограммов”.

Взвалив плот на плечо, он уселся у открытой двери, свесив ноги наружу. Страховочная веревка, которой снабдила его Шеннон, обеспечивала ему сравнительную безопасность при очередном вираже машины.

Джордино смертельно устал. Управление вертолетом – трудное дело, требующее напряженного внимания.

Поэтому редкий пилот проводит за штурвалом больше одного часа, после чего либо передает управление машиной помощнику, либо включает автопилот. Джордино в одиночку управлял вертолетом уже более полутора часов. Кроме того, он не спал больше суток. Сложное маневрирование машиной во время боя с наемниками истощило его последние силы. Он физически ощущал, что его противник с каждой минутой приобретает все большее преимущество, которое скоро может стать роковым для беглецов.

Сейчас вертолет наемников оказался в опасной близости от него. Сквозь стекло кабины Джордино ясно видел лицо летчика. Перуанец улыбнулся и приветливо помахал ему рукой.

– Проклятый ублюдок смеется надо мной! – взревел Джордино в слепой ярости. – Он уже торжествует победу.

– Что ты сказал? – переспросил Питт.

– Эти вонючие обезьяны, видите ли, демонстрируют чувство юмора, – прохрипел Джордино. – Сейчас они у меня попляшут.

Он уже знал, что ему делать.

Во время сближения машин ему удалось заметить небольшой пробел в технике своего обидчика. Когда тот закладывал левый вираж, он делал разворот профессионально быстро и четко, чего нельзя было сказать про поворот направо.

Джордино сделал вид, что собирается начать левый разворот, но в последний момент резко задрал нос вертолета вверх и круто повернул направо. Пилот наемников, в свою очередь, развернул машину налево, но не успел среагировать на новый маневр противника. Прежде чем ему удалось исправить свою оплошность, вертолет Джордино оказался точно над его машиной.

Прекрасно понимая, что другого такого случая может больше не представиться, Питт действовал под стать другу. Легко подняв тяжелый плот двумя руками над головой, он швырнул его через открытую дверь точно на вертолет наемников. Оранжевый узел обрушился на одну из вращающихся лопастей ротора в двух метрах от ее конца. Лопасть развалилась на несколько металлических кусков, тут же отброшенных в стороны центробежной силой продолжавших работать двигателей. После этого оставшиеся четыре теперь уже несбалансированные лопасти продолжали вращаться со все более усиливающейся вибрацией, пока наконец их не выбило из ступицы ротора и они не распались на мелкие обломки. Машина на мгновение зависла в воздухе, затем вошла в штопор и рухнула на землю.

Питт, высунувшись из двери, зачарованно наблюдал, как перуанский вертолет, ломая на своем пути стволы деревьев, врезался в небольшой холм на несколько метров ниже его вершины. Секунду-другую спустя раздался взрыв, и машина исчезла в поднявшемся к небу столбе пламени и черного дыма.

Джордино сделал медленный круг над местом аварии, но ни он, ни Питт не заметили никаких признаков жизни.

– Наверное, это первый и, скорее всего, последний случай в истории авиации, когда вертолет был сбит при помощи спасательного плота, – прокомментировал он действия друга.

– Импровизация и правда на редкость удачная, – согласился Питт, раскланиваясь перед Шеннон, Роджерсом и перуанскими студентами, наградившими его бурными аплодисментами.

Затем, подумав немного, он тихо добавил в микрофон:

– Но и она не спасла бы нас, если бы не твое мастерство, Ал. Это был высший пилотаж!

– Как-нибудь сочтемся лаврами, – проворчал Джордино, разворачивая вертолет на запад и сбрасывая мощность двигателей, чтобы сберечь горючее.

Питт захлопнул дверь, запер ее, отвязал страховочную веревку и вернулся в кабину пилота.

– Как у нас дела с горючим? – спросил он, усаживаясь в кресло второго пилота.

– О чем ты говоришь?

Питт наклонился к приборной доске. Приборы, показывающие количество оставшегося топлива, мерцали красными предупредительными огоньками. Он перевел взгляд на усталое лицо друга.

– Хочешь, подменю тебя, Ал? – мягко спросил он.

– Я доставил вас сюда, так что потерплю еще немного. Ждать осталось недолго. Скоро баки будут совсем сухими.

Питт не стал тратить силы на бесполезные дебаты. Он никогда не переставал восхищаться отвагой, хладнокровием и силой духа этого упрямого итальянца. На всем земном шаре не найти лучшего друга.

– О’кей, тебе решать. Я посижу рядом и буду молить Господа послать нам попутный ветер.

Спустя несколько минут они достигли побережья и направились в сторону океана. Они пролетели над курортным городком с ухоженными лужайками и просторными бассейнами. Городок раскинулся на берегу небольшой бухты, окруженной полоской песчаного пляжа. Принимавшие солнечные ванны туристы поднимали головы и провожали глазами низко летевший вертолет. Некоторые из них приветственно махали руками. За неимением другого занятия Питт помахал им в ответ.

Подумав немного, он вернулся в грузовой отсек и обратился к Роджерсу.

– Мы должны освободиться от лишнего груза, – сообщил он. – Сохраним только спасательные жилеты и оставшийся плот. Все остальное за борт.

Работа закипела. Студенты подтаскивали груз к двери, и Питт выбрасывал его наружу. Когда выбрасывать было уже нечего, машина стала легче на триста килограммов. Прежде чем закрыть дверь, Питт выглянул наружу и внимательно осмотрел горизонт. Потенциальных противников нигде не было видно. Питт был уверен, что перуанский пилот сообщил на базу о своем намерении атаковать беглецов. Но он сильно сомневался в том, что людям из “Солпемачако” уже известны результаты атаки. Конечно, рано или поздно они забеспокоятся, что вертолет не выходит на связь. Но это еще минут через десять. И даже если им придет в голову направить на перехват истребитель перуанских ВВС, будет уже слишком поздно.

Любая атака на невооруженное исследовательское судно вызовет серьезные дипломатические осложнения между США и Перу, которых правительства латиноамериканских стран просто не могли себе позволить. Питт был уверен, что ни один местный бюрократ или армейский офицер не рискнет взять на себя ответственность и вызвать политический кризис пусть даже ради интересов такой влиятельной организации, как “Солпемачако”.

Питт вернулся в кабину и, заняв кресло второго пилота, включил передатчик. Отбросив в сторону все предосторожности, он поднес к губам микрофон. Какое ему дело до продажных агентов “Солпемачако”, даже если один из них в это время занимается мониторингом воздушного пространства Перу.

– НУМА вызывает “Дип фэзом”. Ответь мне, Стакки.

– Привет, НУМА. Это “Дип фэзом”. Где вы находитесь в данный момент?

– Ой, бабушка, какие у тебя большие глаза и какой хриплый голос, – пошутил Питт, почуяв неладное.

– Повторите, НУМА.

– Зря теряете время, любезный, – рассмеялся Питт, – советую срочно поработать над дикцией. Он повернулся к Джордино:

– На нашей волне объявился самозванец.

– Ну так сообщи ему наши координаты, – посоветовал Джордино, – надеюсь, у тебя найдется, что ему сказать.

– О’кей, – согласился Питт, – “Дип фэзом”, это НУМА. Прямо к югу от Волшебного замка, между Землей джунглей и Берегом карибских пиратов.

– Пожалуйста, повторите вашу позицию, – настаивал голос неизвестного.

– Это что, коммерческое радио Диснейленда? – прозвучал из приемника знакомый голос Стакки.

– Ну вот, на этот раз все без обмана, – заметил Питт. – Почему ты так долго не отвечал, Стакки?

– Интересно было послушать, что станет лопотать мой двойник. Вы, ребята, еще не приземлились в Чиклайо?

– Пришлось немного задержаться, после чего мы решили отправиться прямо домой, – сообщил Питт. – Шкипер рядом?

– Он сейчас на мостике, требует от команды поставить мировой рекорд скорости. Если прибавит еще пару узлов, двигатели полетят ко всем чертям.

– Мы вас пока не видим. Вы засекли нас на радаре?

– Ответ утвердительный, – сообщил Стакки, – измените курс на два – семь – два и выйдете прямо на нас.

– Ложимся на два – семь – два, – подтвердил Питт. – Далеко нам еще до места рандеву?

– По расчетам шкипера, около семидесяти километров.

– Они скоро окажутся в зоне видимости. Что думаешь об этом, Ал?

Джордино бросил скорбный взгляд на счетчики горючего, затем перевел его на панель управления. Часы показывали десять сорок семь утра.

Ему с трудом верилось, что столько всего случилось с той минуты, как Питт и он приняли сигнал о помощи от самозваного доктора Миллера. Джордино выругался про себя. Сколько лет жизни это ему стоило? Два, три, а может быть, и того больше.

– Наша скорость не больше сорока километров в час, так что расход горючего минимальный. Ветер с берега помогает, но очень незначительно. По моим оценкам, нам осталось пятнадцать, от силы, двадцать минут полета. Впрочем, тут ты можешь гадать с тем же успехом, что и я.

– Будем надеяться, что счетчики врут в нашу пользу, – заметил Питт. – Стакки, ты еще на связи?

– Слушаю тебя, Дирк.

– Похоже, вам стоит подготовиться к небольшой спасательной операции на воде. Возможно, нам придется совершить аварийную посадку.

– Передам шкиперу. Предупредите, когда горючее иссякнет.

– Обещаю, ты первый об этом услышишь.

– Удачи вам, ребята.

Вертолет продолжал лететь над гладью океана. Питт и Джордино почти не разговаривали. Вслушивались в рев турбин, опасаясь, что он может в любой момент оборваться. Они инстинктивно вздрогнули, когда в кабине прозвучал сигнал тревоги.

– Горючего больше нет, – сообщил Джордино, хотя его предупреждение было явно излишним, – летим на парах горючего.

Он бросил взгляд на голубую поверхность океана, находившуюся сейчас всего в десяти метрах под днищем вертолета. Она была почти спокойна. Высота самых крупных волн вряд ли превышала один метр. Вода выглядела теплой и очень ласковой. Посадка не обещала особых сложностей, и старый Ми-8 мог продержаться на поверхности не меньше шестидесяти секунд, если только он не развалится при ударе о воду.

Питт попросил Шеннон зайти в кабину.

– Ваше судно уже в зоне видимости? – спросила она с улыбкой.

– Думаю, сразу за линией горизонта, но вряд ли нам удастся посадить вертолет прямо на палубу. Горючее кончится раньше. Передайте всем, что предстоит посадка на воду.

– Значит, нам придется проплыть остаток пути? – недоуменно спросила она.

– Ну нет, – успокоил ее Питт. – Предупредите Роджерса, чтобы ребята поднесли спасательный плот поближе к двери и были готовы спустить его на воду, едва мы коснемся поверхности. Всем надеть спасательные жилеты. Напомните ему, чтобы включил баллоны со сжатым воздухом сразу же, как протолкнете плот через дверь. Я не хочу намочить ноги.

Джордино поднял руку и указал на темную точку у горизонта.

– “Дип фэзом”, – сообщил он. Питт взял микрофон:

– Мы видим вас, Стакки.

– Ждем вас. По такому случаю шкипер обещал открыть бар раньше положенного.

– Не откажусь, – усмехнулся Питт и саркастически добавил: – Хотел бы я, чтобы и адмирал разделял вашу радость.

Их общий босс, директор НУМА адмирал Джеймс Сэндекер был противником употребления алкоголя на судах агентства. Убежденный вегетарианец и трезвенник, Сэндекер искренне считал, что действует во благо подчиненных Он игнорировал тот общеизвестный факт, что еще во времена сухого закона даже люди, ранее не употреблявшие спиртного, тайком притаскивали на борт ящики пива или закупали спиртное в иностранных портах.

– Ну что же, можешь делать заказ, – предложил неунывающий Стакки, – я уж позабочусь, чтобы его в точности выполнить.

– У нас только что отказал один из двигателей, – невозмутимо прервал их беседу Джордино.

Питт бросил быстрый взгляд на панель управления и повернулся к Шеннон.

– Предупредите всех, что мы садимся на правый борт.

– Почему не в вертикальном положении? – недоуменно спросила Шеннон.

– Если будем садиться на днище, лопасти винта ударятся о воду и сломаются на уровне фюзеляжа, а обломки пробьют обшивку машины, особенно в кабине пилота.

– Но почему на правый борт? – не поняла Шеннон.

– Если бы у меня было время, а под рукой мел и классная доска, я охотно прочел бы вам лекцию о способах посадки на воду. Но у меня нет ни того, ни другого. Поэтому не спорьте, а делайте то, что вам сказано. И еще одно: первыми выпроводите студентов. А теперь возвращайтесь на свое место и не забудьте пристегнуть ремень безопасности.

Повернувшись к Джордино, Питт хлопнул его по плечу:

– Будем садиться, пока двигатель еще работает, старина. С богом.

Джордино не нуждался в советах. Потянув на себя рычаг управления, он одновременно прикрыл дроссель рабочего двигателя. Потеряв скорость на высоте около трех метров, вертолет завалился на правый борт и упал вниз. Лопасти продолжавшего крутиться по инерции винта вспенили воду, словно крылья раненого альбатроса. А через несколько секунд Джордино был приятно удивлен, обнаружив, что машина плавно покачивается на спокойной поверхности океана.

– Приехали, – пошутил Питт, – теперь наружу, ребята, и побыстрее.

Ласковый плеск воды об обшивку фюзеляжа показался всем приятным разнообразием после надрывного рева двигателей машины. Бодрящий запах соли и йода наполнил пассажирский отсек, едва Роджерс распахнул дверцы вертолета. Спасательный плот удалось протолкнуть без каких-либо осложнений. Следуя инструкциям Питта, Роджерс включил баллоны со сжатым воздухом точно в нужный момент, и спустя несколько секунд плот мирно покачивался на воде рядом с машиной.

– Скорее, скорее, – торопил Роджерс, помогая перуанским студентам перейти на плот.

Питт расстегнул страховочный ремень и поспешил в задний отсек вертолета. Беглый осмотр машины убедил его в том, что ей недолго оставаться на поверхности океана. Вода уже плескалась внутри. Вертолет медленно погружался.

– У нас очень мало времени, – резюмировал свои наблюдения Питт, помогая Шеннон и Роджерсу ступить на плот. Он повернулся к Джордино. – Твоя очередь, Ал.

Пилот проигнорировал его приказание.

– Начинаешь забывать морские традиции, Питт, – процедил он сквозь зубы и без церемоний вытолкнул приятеля сквозь открытую дверь. Потом без лишней спешки последовал за ним. Вооружившись веслами, они отвели плот подальше от машины, хвост которой уже успел исчезнуть под водой. Спустя еще несколько секунд набежавшая волна захлестнула вертолет, и он навсегда исчез с глаз его недавних пассажиров.

Никто не произнес ни слова. Все они успели сродниться с этой машиной, и теперь каждый по-своему переживал утрату.

Питт и Джордино давно считали океан своим домом, но для остальных он был чужим и загадочным. Ощущение пустоты и одиночества не покидало ученых. Не поднял настроения и острый плавник акулы, показавшийся в нескольких метрах от плота.

– Твоя вина, – заметил Джордино, подмигнув приятелю, – акул всегда привлекает запах крови.

Питт наклонился и посмотрел сквозь прозрачную толщу воды на огромную рыбину, проплывавшую прямо под ними.

– Рыба-молот, – прокомментировал он. – Мелкий экземпляр. Не больше двух с половиной метров в длину. Можно не обращать внимания.

Шеннон вздрогнула и вопросительно взглянула на него.

– Что будет, если она решится напасть на нас?

Питт равнодушно пожал плечами:

– Спасательные плоты не принадлежат к любимым лакомствам этих тварей.

– И все же она, кажется, пригласила своих подружек на праздничный обед, – пошутил Джордино, указывая на два других плавника, появившихся над поверхностью воды невдалеке от плота.

Питт заметил паническое выражение на лицах большинства его спутников и попытался разрядить обстановку. Удобно устроившись у края плота, он лениво прикрыл глаза.

– Ничто так не располагает к отдыху, как теплое солнце и спокойное море, – заметил он. – Не забудьте разбудить меня, когда подойдет судно.

Шеннон не верила своим глазам.

– Он, должно быть, сошел с ума, – прошептала она. Джордино на лету подхватил замысел приятеля.

– Пожалуй, и я немного вздремну, – сообщил он, демонстративно зевая во весь рот.

Их спутники не знали, что и думать. Каждый второй человек на плоту тревожно переводил взгляд с двух мирно дремавших мужчин на жуткие плавники акул, продолжавших кружиться около них. Однако едва не возникшая паника ощутимо пошла на убыль.

И хотя через час-другой акульих плавников вокруг плота стало чуть ли не вдвое больше, никто уже не обращал на них особого внимания. Все глаза были устремлены на судно, на всех парах спешившее к ним на выручку.

Никто и думать не мог, что этот ветеран океанографического флота способен двигаться с такой скоростью.

В машинном отделении старший инженер Август Барли, плотный мужчина с заметным брюшком, нервно прогуливался вокруг перегретых машин, готовый в любой момент устранить возникшие неполадки. С капитанского мостика шкипер Фрэнк Стюарт не отрываясь наблюдал в бинокль за крошечным оранжевым плотом, дрейфовавшим на бескрайнем пространстве голубого океана.

– Мы подойдем к ним на малой скорости и только потом остановим двигатели, – сообщил капитан рулевому.

– Разве мы не будем ложиться в дрейф? – удивился тот.

– Они окружены стаей акул. У нас нет времени на соблюдение правил безопасности. Подойдем левым бортом. Всем свободным от вахты офицерам и матросам приготовиться оказать помощь пострадавшим.

Стюарт недаром считался на флоте одним из лучших специалистов. Он остановил судно всего в двух метрах от спасательного плота, ухитрившись при этом даже не замочить ног поднявшихся навстречу ему пассажиров. Практически весь экипаж собрался у борта, чтобы приветствовать товарищей. Мгновенно был спущен трап, и потерпевшие крушение один за другим стали подниматься на борт.

Шеннон бросила взгляд на возвышавшийся над ними корпус “Дип фэзом”. На ее губах играла озорная улыбка.

– Кажется, вы обещали мне четырехзвездочный отель и освежающую ванну, а не эту проржавевшую посудину, – нежно проворковала она, обращаясь к Питту.

Тот в ответ счастливо рассмеялся:

– В шторм любой порт хорош. Прошу разделить со мной мое убогое пристанище. Как истинный джентльмен, предлагаю вам нижнюю полку, а сам удовлетворюсь верхней.

Шеннон скривила губки:

– Разберемся, когда окажемся на борту вашего лайнера. Впрочем, я не претендую на особые привилегии.

Питт в последний раз посмотрел на покинутый плот и дружески подмигнул своей спутнице.

– О’кей, тогда бросим жребий, – предложил он.

10

Привычный мир Хуана Чако рухнул. Последствия катастрофы в долине Виракоча оказались гораздо хуже, чем можно было вообразить. Его брат убит, операция по контрабанде древностей с треском провалилась, и, наконец, после того как американский археолог Шеннон Келси и перуанские студенты рассказали свою историю представителям средств массовой информации и офицерам службы безопасности, его ожидали позор и бесчестие. Мало того что его должны были со скандалом уволить из департамента археологии, существовала вполне реальная опасность ареста по обвинению в незаконной торговле предметами национального достояния, а это грозило осуждением на длительный срок.

В данный момент он умирал от беспокойства, стоя рядом со своей штаб-квартирой в Чачапоясе и наблюдая за тем, как самолет вертикального взлета без опознавательных знаков завис в воздухе и медленно опустился на землю.

Бородатый мужчина в мятых грязных шортах и покрытой пятнами крови рубашке цвета хаки вышел из кабины самолета и, не глядя по сторонам, направился к передвижному домику. Не поздоровавшись, он прошел мимо Чако в дом. Археолог, словно нашкодивший пес, послушно последовал за ним.

Сайрес Сарасон, не без успеха сыгравший роль доктора Миллера, не спрашивая разрешения, уселся на место хозяина дома.

– Вы все слышали? – холодно поинтересовался он.

– Я получил полный отчет о событиях в Городе мертвых от одного из друзей брата.

– Тогда вам должно быть известно, что доктор Келси и ее студенты проскользнули у нас между пальцами и были спасены американским океанографическим судном.

– Да, мне известны практически все детали.

– Приношу вам соболезнования в связи с кончиной брата, – бесстрастно продолжал Сарасон.

– До сих пор не могу в это поверить, – сокрушенно пробормотал Чако. – Даже не понимаю, как это могло произойти. Все это казалась таким несложным делом.

– Сказать, что ваши люди провалили важное задание, значит еще ничего не сказать, – сухо заметил Сарасон. – Я предупреждал вас, что эти спасатели из НУМА могут быть опасны.

– Мой брат не мог предполагать, что они окажут организованное сопротивление.

– Сопротивление вашим людям оказал один человек, – уточнил Сарасон кислым тоном. – Я наблюдал за этой, с позволения сказать, операцией из нашего укрытия. Единственный человек, засевший в храме, хладнокровно перестрелял офицеров, дезорганизовал солдат и сумел исчезнуть с поля боя в нужный ему момент. А его компаньон оглушил пилотов и захватил вертолет. Ваш брат поплатился за свою глупость и самоуверенность.

– Но как пара спасателей и группа студентов могли взять верх над группой прекрасно обученных профессионалов? – спросил Чако смущенно.

– Если бы мы знали ответ на этот вопрос, то, наверное, поняли бы, как они ухитрились сбить принадлежащий нам вертолет.

Чако недоверчиво уставился на собеседника.

– Но мы обязаны, так или иначе, остановить их.

– Забудьте об этом. Я не могу допустить национальной катастрофы, уничтожив корабль, принадлежащий правительству США, со всей командой на борту. Хватит и того, что случилось. Согласно моим источникам в Лиме, вся эта история, включая обстоятельства убийства доктора Миллера, уже доведена до сведения президента Фухимори. Этим мы обязаны лично доктору Келси. Едва поднявшись на борт, она связалась с посольством США в нашей столице. Сегодня вечером благодаря средствам массовой информации об этом узнает вся страна. Остается признать, что операция в Чачапоясе закончилась полным провалом.

– У нас еще остаются сокровища Долины мертвых, – напомнил Чако.

Даже смерть родного брата не умерила алчности почтенного археолога.

Сарасон кивнул:

– Я позаботился об этом. Наша команда уже на пути в долину. Нужно забрать все, что уцелело после ракетного обстрела этих идиотов, подчиненных вашего брата. Просто чудо, что после всех этих событий сохранилось хоть что-то, о чем еще стоит говорить. Я уверен, что в Городе мертвых еще могут быть найдены следы Дрейка. Пресловутое кипу [узелковое письмо древних перуанцев, представлявшее собой веревку, к которой был привязан ряд разноцветных шнурков с узлами] Дрейка, – повторил Сарасон рассеянно. Помедлив секунду, он презрительно пожал плечами. – Наша организация сейчас работает над тем, чтобы найти другой, более эффективный ключ к поискам пропавших сокровищ.

– А что с Амару? Он жив?

– К сожалению, жив. Правда, до конца своих дней останется евнухом.

– Жаль его. Он был преданным и полезным сотрудником.

– Преданным тем, кто платил ему лучшую цену, – уточнил Сарасон. – Ваш Тупак Амару – патологический убийца без капли здравого смысла. Когда я приказал ему похитить Миллера и держать его в заложниках до конца операции, он не устоял перед соблазном застрелить вашего коллегу и швырнуть его труп в проклятый колодец. У него нрав бешеной собаки.

– И все же он еще может быть полезен нам.

– Каким образом?

– Если я хоть немного знаю его, главной его целью сейчас будет месть доктору Келси и этому парню из НУМА. Если ему это удастся, мы будем избавлены от весьма нежелательных свидетелей.

– Я подумаю о вашем предложении, хотя, по-моему, слишком опасно использовать сумасшедшего для подобной работы.

– А какие планы “Солпемачако” относительно меня? – осведомился археолог, немного осмелев. – В этой стране я конченый человек. Если я немедленно не исчезну из Перу, меня ждет пожизненное заключение.

– Вы правы. – Сарасон равнодушно пожал плечами. – По моим сведениям, местной полиции уже выдан ордер на ваш арест. Они появятся здесь с минуты на минуту.

Чако несколько секунд пристально смотрел на собеседника, потом медленно заговорил:

– Я человек науки, а не крутой мафиозо. Трудно сказать заранее, что я могу сообщить полиции во время допросов, особенно если они решатся использовать специальные средства дознания.

Сарасон с трудом подавил улыбку, столкнувшись со столь неприкрытой формой шантажа.

– Вы слишком ценный для нас сотрудник, мы не хотим вас терять, – криво усмехнулся он. – Как знатоку древних культур Анд вам немного равных. Вы займетесь нашей коллекцией в Панаме. Вашей задачей будет классификация и каталогизация находок, а также реставрация поврежденных образцов, которые мы приобрели у местных гуакерос. Работать будете под крышей международного археологического проекта, включающего большинство стран Латинской Америки.

Чако не потребовалось много времени, чтобы обрести свойственную ему наглость.

– Разумеется, я польщен. Полагаю, что такая ответственная работа и оплачиваться будет соответственно.

– Вы будете получать около двух процентов прибыли от продаж на аукционах Нью-Йорка и Европы.

Чако занимал достаточно низкую ступень в иерархии организации и имел весьма смутное представление о размерах этой прибыли, но не без основания полагал, что она достаточно велика.

– Мне потребуется также ваша помощь, чтобы покинуть страну.

– Нет проблем, – заверил его Сарасон. – Вы полетите со мной.

Он кивнул в сторону окна, за которым виднелся готовый к взлету самолет.

– Через четыре часа мы будем уже в Колумбии, в Боготе.

Чако не мог поверить своему счастью. Еще минуту назад он был изгоем, которого разыскивает полиция, а уже в ближайшем будущем ему предстояло стать преуспевающим, а может быть, и очень богатым человеком. Сожаления о смерти брата мгновенно ушли на второй план. Он торопливо собрал самые ценные вещи и сложил их в небольшой чемодан. Двое мужчин сели в самолет...

Но Хуану Чако так и не удалось побывать в столице Колумбии.

Крестьяне, работавшие на болотистом поле в отдаленной деревушке в Эквадоре, подняли головы к небу, услышав рев мощных двигателей самолета, летевшего на высоте около пятисот метров. Они увидели тело человека, выпавшего из воздушного корабля над их головами. Несчастный был еще жив, потому что они могли отчетливо видеть, как он дергал руками и ногами, словно пытаясь замедлить падение.

Чако упал на землю в середине маленького кораля, единственной обитательницей которого оказалась тощая корова. Он врезался в землю всего в двух метрах от перепуганного животного. Крестьяне недолго постояли вокруг его тела, ушедшего почти на полметра во влажную почву. Простые деревенские жители, они и не подумали известить о случившемся местную полицию, отделение которой располагалось в шестидесяти километрах от деревни. Они собрали останки упавшего с неба человека и похоронили их в безымянной могиле на маленьком кладбище возле руин старинной церкви.

Впрочем, пересуды о странном происшествии еще долго тревожили воображение местных кумушек.

11

После горячей ванны, принятой ею в капитанских апартаментах, Шеннон наконец получила возможность наслаждаться полным покоем. Ей удалось слегка перекусить бутербродом с курицей и бокалом вина, предусмотрительно доставленных ей Питтом с корабельного камбуза. И теперь она блаженствовала. Правда, для достижения этого состояния ей пришлось уступить пальму первенства в очереди на мытье девушкам-студенткам, но зато она могла не спешить. На ее еще мокрой голове красовался огромный тюрбан из махрового полотенца. Чистая кожа благоухала запахом лаванды. На ней был свежий комбинезон, любезно предложенный одним из членов команды, и свежее белье, подаренное морским геологом, единственным членом экипажа женского пола, которая ради нее и перуанских девушек почти полностью опустошила свой гардероб. Грязная блузка вместе с дурными воспоминаниями была брошена в мусорное ведро.

После того как она высушила и расчесала волосы, Шеннон, чувствуя себя преступницей, позаимствовала лосьон после бритья из личных запасов капитана для смягчения собственной кожи.

Она едва закончила возиться с косой, когда Питт постучал в дверь. Столкнувшись на пороге, они несколько секунд внимательно разглядывали друг друга, а потом одновременно дружно расхохотались.

– Я с трудом узнала вас, – давясь от смеха, призналась она. – Никогда бы не подумала, что вы можете быть чисто выбриты и одеты в такой щегольской костюм.

“Разумеется, его не назовешь красавцем, – подумала она, – но, безусловно, он обладает мужским магнетизмом, да и зеленые глаза прекрасно сочетаются с черными волосами и загорелым лицом”.

– Да, мы мало похожи на тех людей, которых знали последние дни, – согласился он с обезоруживающей улыбкой. – Что вы скажете о небольшой прогулке по кораблю перед обедом.

– Прекрасная идея, – легко согласилась она. – Я опасалась, что мне придется искать приют в вашей каюте, но капитан любезно предложил мне свои апартаменты.

– Счастье игрока. – Питт слегка пожал плечами.

– Вы обманщик, Дирк Питт. Я бы не назвала вас распутником, но почему-то вам нравится им казаться.

Питт усмехнулся, и она вдруг почувствовала себя не совсем уютно.

“Можно подумать, что он способен читать мои мысли”, – раздраженно подумала она.

Шеннон выдавила из себя улыбку и взяла Питта под руку.

– С чего начнем? – поинтересовалась она.

– Вы говорите, конечно, о прогулке по кораблю?

– О чем же еще? – буркнула Шеннон.

“Дип фэзом” был стандартным научно-исследовательским судном, предназначенным для проведения сейсмических исследований океанического дна, и вся его конструкция была подчинена этой цели. Но, хотя он и был создан для проведения подводных геофизических исследований, его потенциальные возможности были значительно шире. Оборудованный по последнему слову техники, он мог быть использован для самых разнообразных геологических работ – от подводного драгирования до визуального наблюдения океанического дна. На его борту постоянно могло работать тридцать пять научных специалистов и двадцать членов экипажа. Не слишком презентабельный снаружи, он по внутреннему оформлению мало чем уступал самым роскошным пассажирским лайнерам. Адмирал Джеймс Сэндекер справедливо полагал, что его подчиненные будут работать более эффективно в максимально комфортабельных условиях, и делал все от него зависящее, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Кают-компания судна напоминала первоклассный ресторан, а камбуз неизменно возглавлял квалифицированный шеф-повар.

С особой гордостью Питт продемонстрировал спутнице навигационную рубку.

– Наш мозговой центр, – объяснил он, показывая ей помещение, напичканное самыми разнообразными приборами. – Практически все оборудование, за исключением предназначенного для глубоководных исследований, контролируется отсюда. Последнее находится в отдельном помещении.

Шеннон с удивлением осмотрелась вокруг. Мерцающие экраны многочисленных мониторов придавали рубке фантастический вид, вызывая у нее ассоциации с интерьерами космического корабля.

– Но где же, в таком случае, штурвал? – спросила она с недоумением.

– Старомодное рулевое колесо ушло в историю вместе с “Куин Мэри”, – пояснил Питт. – Сейчас судном управляют компьютеры. Капитану больше не нужно надрывать голосовые связки.

– Никогда бы не подумала, что навигационная техника так далеко ушла вперед, – призналась она. – Впрочем, что требовать от человека, посвятившего свою жизнь изучению древней керамики.

– Примерно полвека со дня своего возникновения морская геология влачила жалкое существование, – начал лекцию Питт, – но в настоящее время правительство признало ее одной из приоритетных отраслей знания.

– Вы никогда не рассказывали, что изучаете в перуанских водах.

– Мы ищем новые лекарственные средства.

– Вы говорите о настоящих лекарствах?

– Именно о них. Правда, это случится еще не скоро, но вы доживете до того дня, когда ваш доктор выпишет один из чудодейственных препаратов, составленных на основе даров моря.

– Значит, вы теперь охотитесь за этими средствами в глубинах океана?

– Приходится. Ученые уже достаточно хорошо изучили около девяноста процентов всех растений, организмов и минералов на поверхности Земли, пригодных для медицинских целей. Морские же глубины по-прежнему остаются для нас своеобразной терра инкогнита, но уже сегодня можно предполагать, что с помощью даров моря медики рано или поздно будут успешно лечить самые разнообразные болезни, от обыкновенной простуды до рака и СПИДа.

– Но при самом благоприятном исходе вы никогда не сможете добыть из морских глубин необходимого количества материала.

– На самом деле все не так сложно, как вы думаете, – пояснил он. – Любой микроорганизм, содержащийся в одной капле воды, может быть культивирован, выделен и внедрен в фармакологию. Уже известно более десятка различных типов морских организмов, которые с успехом используются при терапии самых разных заболевании, включая артрит, туберкулез, рак, и даже при трансплантации внутренних органов.

– И где в глубинах океана вы находите эти чудодейственные средства?

– Наша экспедиция изучает подводный хребет – так называемых черных курильщиков, где раскаленная магма вступает в контакт с морской водой. Это своеобразные подводные горячие источники. Здесь находят различные минералы, содержащие медь, цинк, железо и другие металлы. Невероятно, но обширные колонии гигантских моллюсков, мидий, червей, не говоря уже о миллионах бактерий, прекрасно существуют в этой мрачной и токсичной среде. Мы собираем их для культивации и последующих лабораторных исследований в Штатах.

– И сколько же ученых занимаются этой интригующей проблемой?

– Не так уж и много. Во всем мире наберется человек пятьдесят – шестьдесят. Морская медицина переживает пока период становления.

– А когда же мы увидим эти препараты в аптеках?

– Не так уж и скоро. Клинические испытания занимают немало времени. Может быть, их начнут широко применять лет через десять, не раньше.

Шеннон обошла помещение и остановилась перед рядом мониторов, установленных в головной части рубки.

– Выглядят впечатляюще, – заметила она.

– Вторая наша задача – составление карт морского дна, особенно тех его участков, над которыми пролегают важнейшие транспортные коммуникации.

– И что фиксируют эти мониторы?

– Они дают общее представление о полосе океанического дна шириной около пятидесяти километров по курсу судна.

Несколько секунд Шеннон наблюдала за экранами мониторов:

– Никогда бы не подумала, что в один прекрасный день я получу возможность наблюдать океаническое дно. Это напоминает мне картинку Скалистых гор, которую можно увидеть из иллюминатора самолета.

– С нашим оборудованием обзор даже лучше.

– Роман о семи морях, – заметила Шеннон. – Вы уподобляетесь тем старым мореплавателям, которые открывали новые земли.

– Современные технологии оставляют мало места для романтики, – рассмеялся Питт.

После того как они покинули мостик, он провел ее по многочисленным лабораториям и хранилищам собранного материала.

– Именно в этих лабораториях делаются первые шаги по производству тех волшебных препаратов, о которых я вам рассказывал, – пояснил Питт.

– А какова ваша роль в этих исследованиях? – спросила она.

– Джордино и я работаем со специальными роботами, которые заняты поисками мест скопления морских организмов. После того как одно из таких мест обнаружено, мы спускаемся под воду и собираем материал.

– Ваша работа более экзотична, чем моя, – вздохнула Шеннон.

Питт покачал головой:

– Тут я с вами не соглашусь. Изучение древних культур не менее экзотично, чем изучение морского дна. Если бы человека не привлекало прошлое, вряд ли миллионы туристов ежегодно отправлялись бы в Египет, Рим, Афины. Нам нравится совершать паломничества по местам великих сражений: Геттисберг, Ватерлоо, Нормандия. Человеку нравится изучать свою историю. Зная прошлое, он лучше познает самого себя.

Шеннон слушала не перебивая. Она никак не ожидала такой теплоты от человека, к которому совсем недавно питала далеко не самые дружеские чувства. Она была поражена глубиной его мыслей и доступностью их изложения.

Питт продолжал говорить о морских путешествиях, кораблекрушениях, затонувших сокровищах.

В свою очередь она описала ему великие археологические загадки, все еще ожидавшие своего решения. Они испытывали обоюдный интерес к этой беседе, и все же чувствовалось, что трещина, образовавшаяся между ними с первых дней знакомства, по-прежнему разделяла их.

Они еще стояли у борта, когда появился капитан Фрэнк Стюарт.

– Я получил официальное предписание доставить перуанских студентов и доктора Келси в порт Кальяо, ближайший к Лиме, – сообщил он.

– Вы разговаривали с адмиралом Сэндекером? – осведомился Питт.

Стюарт отрицательно покачал головой:

– Руководит операцией Руди Ганн.

– Полагаю, после высадки пассажиров на берег мы продолжим наши исследования.

– Все, кроме Джордино и вас. Алу и вам приказано вернуться к священному колодцу и извлечь из него тело доктора Миллера.

Питт посмотрел на капитана как на душевнобольного.

– Почему мы? Для этого существует перуанская полиция.

Стюарт пожал плечами:

– Откуда мне знать? Когда я начал протестовать, доказывая, что ваше присутствие жизненно необходимо для выполнения плана научных исследований, Ганн оборвал меня, прибавив, что он пришлет вам замену. Мне оставалось только принять его слова к сведению.

Питт указал на пустующую вертолетную площадку:

– Вы сказали Руди, что Ал и я не пользуемся особой популярностью в тех местах, куда нас посылают? Кроме того, у нас нет вертолета.

– Американское посольство в Лиме выразило готовность арендовать для вас коммерческий вертолет.

– Час от часу не легче. По мне в этом предложении столько же смысла, как в попытке заказать масло из арахиса во французском ресторане.

– Если вы против, я готов организовать вам личную встречу с Ганном, когда мы придем в Кальяо. Питт прищурился:

– Очень странно. Правая рука Сэндекера собирается совершить путешествие в шесть с половиной тысяч километров только для того, чтобы лично присутствовать при встрече тела усопшего. Что бы это могло означать?

– Очевидно, у адмирала свои соображения на этот счет, – пожал плечами Стюарт, поворачиваясь к Шеннон. – Ганн также просил меня передать вам записку от Дэвида Гаскилла. Он сказал, что вам должно быть известно это имя.

Несколько секунд Шеннон задумчиво созерцала палубу:

– Да, припоминаю. Он специальный агент Таможенной службы США. Занимается незаконной контрабандой предметов искусства.

– Гаскилл просил передать вам, что, по его мнению, он напал на след Золотых доспехов из Тиапольо. В настоящий момент они, по-видимому, находятся в одной из частных коллекций в Чикаго.

Шеннон вздрогнула и изо всех сил сжала кулаки.

– Хорошие новости? – поинтересовался Питт. Она открыла было рот, но так и не смогла вымолвить ни слова.

– С вами все в порядке? – спросил Питт, обнимая ее за талию.

– Золотые доспехи Тиапольо, – смогла выговорить она наконец, – были утрачены в 1922 году после кражи в Национальном музее антропологии в Севилье. В мире, наверное, не существует ни одного антрополога, который бы не отдал все на свете за право изучить их.

– Что же в них такого особенного? – спросил Стюарт.

– Они считались ценнейшей древностью южноамериканского происхождения из-за своей особой исторической значимости. Некогда эти Золотые доспехи с ног до головы покрывали мумию знаменитого полководца Чачапойаны Наймлапа. Испанские конкистадоры нашли его гробницу в 1547 году в городе Тиапольо, расположенном высоко в горах. Хотя это событие зафиксировано в двух подлинных исторических документах, в настоящее время местонахождение Тиапольо неизвестно. Мне удалось увидеть только старые фотографии этих доспехов, но смею утверждать, что работа по металлу не имеет аналогов. Великолепные картины, выполненные методом традиционной чеканки, повествуют о многих легендарных событиях истории империи инков.

– Надписи, конечно, напоминают египетские иероглифы? – спросил Питт.

– Во всяком случае, очень похожи.

– Иными словами, своеобразный исторический комикс, – вставил Джордино, появившийся на палубе. Шеннон улыбнулась и продолжила рассказ:

– Собственно, сами надписи никогда не были полностью расшифрованы. По-видимому, они повествуют о морском путешествии в некое место, расположенное за западными границами империи ацтеков.

– С какой целью? – спросил Стюарт.

– Спрятать огромные сокровища Уаскара, правителя инков, взятого в плен и убитого его братом Атауальпой, в свою очередь казненным испанским конкистадором Франсиско Писарро. Среди сокровищ Уаскара была священная золотая цепь больше двухсот метров длиной. По словам испанцев, которым это стало известно от инков, цепь с трудом могли поднять двести человек.

– Если средний человек способен поднять около шестидесяти процентов собственного веса, – начал подсчитывать Джордино, – в таком случае цепь весила около девяти тонн золота... О, господи! По существующим на сегодня ценам на золото ее стоимость составляет свыше ста миллионов долларов.

– Но этого не может быть! – не поверил Стюарт.

– Посчитайте сами, – предложил Джордино. Стюарт последовал совету, и его лицо вытянулось так же, как незадолго до этого у Джордино.

– Матерь божья, ты прав!

– Вы говорите только о цене золота, – поправила их Шеннон. – С точки зрения историка, она не имеет цены.

– Так испанцам не удалось наложить на нее лапу? – уточнил Питт.

– Нет, она исчезла вместе с большей частью сокровищ инков. Вы, вероятно, слышали историю, – продолжала Шеннон, – о том, как брат Уаскара Атауальпа попытался откупиться от Писарро, предложив ему наполнить золотом комнату размером семь на пять метров и высотой около трех метров. Другая, меньшая комната должна быть два раза наполнена изделиями из серебра.

– Ничего себе выкуп! – пробормотал изумленный Стюарт.

– Согласно легенде, Атауальпа потребовал доставить к месту своего заключения массивные золотые изделия из дворцов, храмов и общественных зданий, а когда золота не хватило, вспомнил о сокровищах брата. Сторонники Уаскара успели предупредить его, и он распорядился спрятать сокровища там, где ни Атауальпа, ни Писарро не смогли бы отыскать их. Под руководством преданного Наймлапа и его воинов караван носильщиков перенес несколько тонн золота к побережью, откуда на плотах оно было переправлено куда-то на север.

– Существуют ли какие-нибудь исторические документы, подтверждающие эту историю? – спросил Питт.

– Между 1546 и 1568 годами иезуитский историк и переводчик епископ Хуан Авильский записал множество полумифических свидетельств о ранней культуре Перу. Во время его пребывания в Чачапоясе, где он пытался обратить в христианство местное население, он записал четыре истории о том, как предки местных индейцев перенесли к океану огромное количество золота, принадлежавшего Верховному инке, а после этого помогли его воинам переправить его через море к острову, лежащему далеко за землей ацтеков, где оно и было зарыто. По легенде, сокровище будет охраняться крылатыми ягуарами до того дня, когда инки вернутся и восстановят свою империю в Перу.

– Существует, наверное, сотня прибрежных островов между нами и Калифорнией, – ядовито заметил Стюарт.

– Есть или, вернее, была и иная версия легенды, – добавила Шеннон.

– Отлично, – сразу же отреагировал Питт, – надеюсь, мы услышим ее от вас.

– Когда епископ расспрашивал людей тумана – так называли себя аборигены Чачапойаны, – ему рассказали, что подробный отчет об этой экспедиции хранится в шкатулке из жадеита.

– И что же это? Кожа животного, разрисованная пиктографами?

– Нет, кипу, – мягко поправила его Шеннон.

– Что? – переспросил удивленный Стюарт.

– Кипу, особый способ, придуманный инками для решения математических задач и записи важнейших событий истории. Совершенно гениальная вещь при всей своей простоте. Древний аналог наших компьютерных машин, связка разноцветных веревок с узлами через различные интервалы. Каждый цвет имел определенное значение – голубой для религии, красный для правителей, серый для географических мест, зеленый для простых людей и так далее. Желтый цвет, в частности, указывал на золото, белый – на серебро. Расстояния между узлами обозначало различные меры – времени, расстояния, массы. В руках опытного чиновника или секретаря возможности кипу были практически безграничны. К сожалению, большинство кипу были уничтожены во время завоевания Перу и последовавшего за ним долгого периода рабства.

– Судя по вашим словам, из такого отчета можно получить сведения не только о хронике путешествия, но и местонахождении острова? – уточнил Питт.

– По крайней мере теоретически, – согласилась Шеннон.

– И где же может находиться эта шкатулка?

– По одной из версий она попала в руки испанцев, и те, не зная ее истинной ценности, отправили ее в Испанию. Но во время путешествия золотого каравана к берегам Панамы галеон, нагруженный огромным количеством золота, серебра и бесценных предметов искусства, включая шкатулку, был взят на абордаж знаменитым капитаном Дрейком.

– Вы хотите сказать, что шкатулка попала в Англию? – переспросил Питт, не веря своим ушам. Шеннон безнадежно пожала плечами:

– Дрейк никогда не упоминал о шкатулке по возвращении в Англию после своего легендарного путешествия вокруг света.

– Ну и история! – произнес восхищенно Питт, обратив мечтательный взгляд к горизонту. – Но, думаю, самая интересная ее часть еще впереди.

Шеннон и Стюарт в недоумении уставились на него.

После горизонта Питт по очереди обозрел небо и море, но, когда он снова взглянул на своих спутников, в его глазах можно было прочитать твердую решимость.

– Что вы хотели этим сказать? – неуверенно спросила Шеннон.

– Только то, что уже сказал. Видите ли, я собираюсь найти эту шкатулку.

– Можете шутить сколько хотите, – холодно разрешила Шеннон.

– Я не шучу.

На несколько мгновений Шеннон окаменела от такой наглости.

– Тогда вы просто лунатик, – объявила она. Питт откинул голову и от души рассмеялся.

– В безумии есть свои положительные стороны. Вы можете видеть то, что не видит никто другой.

12

Джулиан Перлмуттер являл собой классический тип гурмана и бонвивана. Благодаря своему чрезмерному пристрастию к хорошей еде и вину, он собрал невероятное количество кулинарных рецептов, позаимствованных у самых прославленных поваров мира, и имел погреб, где хранилось более четырех тысяч бутылок коллекционного вина. Кроме того, он прославился как гостеприимный хозяин, принимавший своих гостей в самых шикарных ресторанах, оставляя там огромные деньги. Из-за такого образа жизни его вес уже приближался к ста восьмидесяти одному килограмму. Джулиан не уставал насмехаться над диетой и занятиями спортом, а его заветным желанием было отправиться в небытие, смакуя столетний коньяк после изысканного обеда.

Второй его страстью были корабли и кораблекрушения, о которых он знал все. По мнению экспертов, он обладал самым полным собранием литературы на эту тему и архивом, включавшим данные обо всех вошедших в историю судах. Морские музеи всего мира с нетерпением ждали его кончины, чтобы, подобно стервятникам, наброситься на его коллекцию и пополнить за ее счет собственные коллекции.

Последнее обстоятельство и было причиной того, что Перлмуттер предпочитал рестораны обедам в собственном огромном доме в Джорджтауне. Гигантская масса книг размещалась на полу, на прогибающихся под их весом полках, в каждом углу его спальни, кабинета, столовой, гостиной и даже кухни. Они были навалены огромной грудой около комода в ванной и разбросаны на гигантском матраце. Экспертам потребовалось бы не меньше года, чтобы разобрать и каталогизировать эти завалы, – но только не Перлмуттеру. Он всегда точно знал, где находится тот или иной том или рукопись.

Он был одет в свой традиционный дневной наряд, состоящий из пурпурной пижамы и красного халата, и стоял перед зеркалом, спасенным с “Лузитании”, расчесывая роскошную седую бороду, когда звук корабельного колокола, заменявшего телефонный звонок, привлек его внимание.

– Джулиан Перлмуттер слушает. Коротко изложите свое дело.

– Привет, старый отшельник.

– Дирк! – прогремел Перлмуттер, узнав знакомый голос, и его голубые глаза сверкнули на багровом лице. – Где рецепт абрикосового десерта, который ты обещал достать для меня?

– В конверте на моем рабочем столе. Я забыл отправить его вам, прежде чем уехал из страны. Прими мои извинения.

– Откуда ты звонишь?

– С борта судна у побережья Перу.

– Могу я спросить, что ты там делаешь?

– Это длинная история.

– Они редко бывают короткими.

– Ты можешь сделать мне одолжение?

– Какой корабль заинтересовал тебя на этот раз?

– “Золотая лань”.

– Корабль Фрэнсиса Дрейка?

– Он самый.

– “Sic parvis magna”, – процитировал Перлмуттер. – “Великие дела начинаются с малого”. Девиз Дрейка. Ты помнишь его?

– Забыл, прости, – извинился Питт. – Так вот, Дрейк взял на абордаж испанский галеон...

– “Консепсьон”, – прервал его Перлмуттер. – Капитан Хуан де Антон. Вышел из Кальяо-де-Лима с грузом золота и бесценных сокровищ. Если не путаю, в марте 1578 года.

На другом конце линии наступило недолгое молчание.

– Почему, когда я разговариваю с тобой, Джулиан, я всегда чувствую себя круглым идиотом?

– Извини, Дирк, я думал, что немного информации тебе не повредит, – рассмеялся Перлмуттер. – Что именно ты хочешь узнать?

– Когда Дрейк стал хозяином “Консепсьон”, как он распорядился грузом?

– Это как раз хорошо известно. Он перегрузил серебро, золото, драгоценные камни и жемчуг на борт “Золотой лани”. Добыча была баснословной. Его корабль был настолько перегружен, что ему пришлось утопить несколько тонн серебра в водах острова Кано, у побережья Эквадора, прежде чем продолжить путешествие вокруг света.

– Что известно о предметах искусства инков?

– Они остались на “Консепсьоне”. Дрейк переправил туда часть своей команды и поручил им отправиться через Магелланов пролив и Атлантику назад в Англию.

– “Консепсьон” добралась до Англии?

– Нет, – ответил Перлмуттер задумчиво, – предполагается, что галеон исчез со всей командой.

– Жаль, – сказал Питт, не в силах скрыть разочарования, – а я-то надеялся, что о нем сохранились хоть какие-то сведения.

– Если мне не изменяет память, – продолжал Перлмуттер, – существовал миф об исчезновении “Консепсьон”.

– В чем его суть?

– Совершенно фантастическая история, скорее даже слух, чем миф. Соль ее в том, что корабль был подхвачен гигантской приливной волной и унесен в глубь материка. Разумеется, не сохранилось никаких документов на этот счет.

– Тебе не известен источник легенды?

– Необходимо уточнить детали, но, насколько мне известно, сведения исходили от одного сумасшедшего англичанина, которого португальцы нашли на берегах Амазонки. Сожалею, но это все, что я могу припомнить в данный момент.

– Был бы очень благодарен тебе, если бы удалось найти что-нибудь еще.

– Я, разумеется, могу сообщить тебе размеры и тоннаж судна, сколько парусов оно могло нести, год и место постройки. Но для сведений о безумце, бродившем по джунглям Амазонки, нужны другие источники.

– Если кто-нибудь и может пролить свет на историю, случившуюся на море, то этот человек ты, Джулиан.

– Благодарю за доброе мнение, но я потерял интерес к подобным загадкам, после того как услышал об обломках броненосца, обнаруженных в Сахаре.

– Сожалею об этом, Джулиан.

– Подумать только, броненосец в Сахаре, Ноев ковчег на Арарате, испанский галеон в перуанских джунглях. Почему корабли не остаются на море, где им надлежит быть?

– Потому что ты и я неисправимые охотники за обломками кораблекрушений, – сказал Питт добродушно.

– Каков твой личный интерес в этом деле? – осторожно спросил Перлмуттер.

– Шкатулка из жадеита, в которой находится пучок веревки, дающий ключ к баснословным сокровищам инков.

Несколько секунд Перлмуттер обдумывал ответ друга, после чего завершил разговор:

– Что же, по моему мнению, он не хуже любого другого.

Хайрем Йегер выглядел так, что можно было подумать, что в этот момент он толкает тележку для продуктов, полную тряпья, где-нибудь в трущобах Гарлема. Он был одет в джинсы и джинсовую куртку. Его длинные белокурые волосы были собраны в конский хвост, а мальчишечье лицо наполовину скрыто жидкой бородкой. Впрочем, в тех редких случаях, когда он на самом деле толкал перед собой тележку в шикарном супермаркете, она обычно была заполнена самыми изысканными деликатесами. Незнакомому человеку трудно было представить себе, что он живет в фешенебельном районе Мэриленда с очаровательной женой-актрисой и двумя бойкими девочками-подростками, обучающимися в частной школе, и ездит только на БМВ последней модели.

Не менее трудно было бы догадаться и о том, что он уже в течение многих лет возглавляет коммуникационную и информационную службы НУМА. Адмирал Сэндекер переманил его из компьютерной корпорации Силиконовой долины, чтобы создать обширную библиотеку, содержащую любую книгу, статью или тезисы – равным образом, на научную или историческую тему, – когда-либо написанные о море. Если Перлмуттер знал все о кораблях, то специализацией Йегера были океанография и науки, так или иначе связанные с нею. Он находился в своем персональном закутке компьютерного комплекса, занимавшего весь десятый этаж здания агентства, когда зазвонил телефон. Не отрывая глаз от монитора, моделировавшего влияние океанических течений на климат Австралии, он снял трубку.

– Компьютерный комплекс, – произнес он ровным голосом. – Рад вас слышать, мистер директор по чрезвычайным ситуациям, – продолжал он, узнав голос старого друга. – У меня в конторе сегодня только и говорят о том, как вы наслаждаетесь каникулами на солнечных берегах Южной Америки.

– Тебя неверно информировали, приятель.

– Ты разговариваешь со мной с борта “Дип фэзом”?

– Да, Ал и я вернулись сегодня сюда после небольшой экскурсии в джунгли.

– Что я могу сделать для тебя?

– Залезь в свой банк данных и взгляни, имеется ли там какая-либо информация о приливной волне, поднявшейся между Лимой и Панамой в марте 1578 года.

Йегер вздохнул:

– Почему тебе заодно не попросить меня уточнить температуру и влажность в День творения?

– Ну хотя бы самые общие сведения, старик.

– Если такие записи существуют, они могут быть только в старых испанских архивах, которые я изучал в Севилье. Другим возможным источником могут стать коренные жители тех мест, хорошо знающие местные предания. Инки также оставляли записи о важнейших событиях своей истории на материи или керамике.

– Не слишком перспективная идея, – произнес Питт с сомнением в голосе. – Империя инков рухнула под натиском испанских конкистадоров лет за пятьдесят до интересующего меня события, и, если такие записи и существовали, они, без сомнения, утрачены.

– Большинство приливных волн подобного масштаба вызываются подводными землетрясениями. Может быть, стоит попытаться собрать информацию о геологических катастрофах того времени?

– Сделай все, что можешь.

– Когда тебе нужна эта информация?

– Если адмирал не сел тебе на шею с очередным приоритетным проектом, бросай все дела и начинай немедленно.

– Хорошо, – сказал Йегер, воодушевленный брошенным ему вызовом. – Посмотрим, что я смогу сделать.

– Спасибо, Хайрем. Я твой должник.

– Ты говорил эти же слова по меньшей мере тысячу раз.

– И ни слова о моей просьбе Сэндекеру.

– Я уже понял это. Очередная сумасшедшая идея? Можешь сказать мне, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?

– Я стараюсь найти в джунглях исчезнувший испанский галеон.

– Чего-нибудь в этом роде я и ожидал от тебя, – произнес Йегер покорно. Он уже давно усвоил простую истину – при разговорах с Питтом ни в коем случае не следует торопить события.

– Надеюсь на тебя.

– По-моему, я уже сейчас могу существенно сузить поле твоих поисков.

– Ты знаешь что-то, неизвестное мне? – Питт улыбнулся.

– Территория между западным флангом Анд и побережьем Перу имеет среднюю температуру 18° по Цельсию, или 65° по Фаренгейту, и годовое количество осадков, которого не хватит и для того, чтобы наполнить стакан. Это одна из самых холодных и безводных пустынь на планете. Там нет джунглей, способных поглотить корабль.

– Какую же точку предложишь мне ты?

– Эквадор Побережье этой страны вплоть до Панамы лежит в тропической зоне, и влаги там больше чем достаточно.

– Прекрасный образчик дедукции. С тобой все в порядке, Хайрем. Мне безразлично, что твои бывшие жены думают о тебе.

– Пустяки. У меня будет что-нибудь для тебя в течение двадцати четырех часов.

– Непременно свяжусь с тобой.

Положив трубку, Йегер попытался собраться с мыслями. Ему не было равных по точности прогнозов, где именно искать следы кораблекрушений. Все данные по этому вопросу были аккуратно систематизированы в компьютере его головного мозга. За годы работы в агентстве у него было немало возможностей оценить характер своего приятеля. Каждую работу с ним он всегда воспринимал как очередное приключение с большой буквы. И Йегер гордился тем, что еще ни разу не обманул его надежд.

13

В то время, когда Питт строил планы поисков пропавшего галеона, Адольфус Руммель, известный коллекционер предметов южноамериканского искусства, вышел из лифта на двадцатом этаже здания, возвышавшегося над набережной Лейк Шор-драйв в Чикаго, где он жил последние несколько лет. Это был невысокий человек с бритой головой и с огромными отвислыми усами. Ему было далеко за семьдесят, и он больше походил на злодея из историй о Шерлоке Холмсе, чем на крупного бизнесмена, преуспевшего на утилизации подержанных автомобилей.

Подобно многим другим богатым коллекционерам, пополнявшим свои собрания на черном рынке, Руммель не был женат и вел жизнь отшельника. Никто не видел его коллекции, и только его бухгалтер и адвокат знали о ее существовании, но и они не имели ни малейшего представления о масштабах его сделок.

Немец по происхождению, Руммель в начале пятидесятых успешно переправил через мексиканскую границу крупную партию ритуальных предметов нацистской партии. Груз включал именные кинжалы и “Рыцарские кресты”, которыми награждались особо отличившиеся офицеры СС, и ряд важных исторических документов, подписанных лично Адольфом Гитлером и его ближайшими сподвижниками. Успешно распродав коллекцию поклонникам бесноватого фюрера, он основал свою империю, принесшую ему за сорок лет свыше двухсот пятидесяти миллионов долларов.

После деловой поездки в Перу в 1974 году в нем пробудился интерес к древнему искусству Южной Америки, послуживший толчком к формированию его обширной коллекции. Руммеля мало интересовало происхождение приобретаемых древностей. Ему было вполне достаточно сознания того, что теперь они принадлежат ему, и только ему.

Он прошел в глубину облицованного итальянским мрамором фойе и остановился перед зеркалом в тяжелой раме, украшенной фигурками обнаженных херувимов, играющих среди виноградных листьев. Приведя в действие скрытый в ней механизм, он оказался перед потайной дверью, ведущей в его персональный музей предметов южноамериканского искусства. В восьми больших комнатах, заставленных стеклянными витринами, размещалось более двух тысяч экспонатов, любой из которых сделал бы честь собранию крупного музея. Торжественным шагом, словно идя к алтарю, Руммель обошел все восемь комнат, любуясь принадлежащими ему сокровищами. Этот обход он совершал каждый вечер перед отходом ко сну и за двадцать с лишним лет еще ни разу не нарушил установленной им традиции. В завершение своего ритуального шествия Руммель остановился перед витриной, в которой находилась жемчужина его коллекции. Слабо мерцая в свете ламп, перед ним, во всем своем великолепии, лежали Золотые доспехи воина из Тиапольо. Созерцая их, Руммель испытывал почти религиозный экстаз, составлявший отныне смысл его долгой и бурной жизни.

Прекрасно зная, что они были украдены из Национального антропологического музея в Севилье семьдесят шесть лет назад, Руммель, не колеблясь, выложил за них миллион двести тысяч долларов наличными, когда подпольный синдикат, специализирующийся на краже особо ценных предметов искусства, предложил ему купить их. Как к ним попали доспехи, Руммелъ не знал и не хотел знать.

Аккуратно потушив за собой свет, он вернулся в фойе и, позволив себе выпить небольшую рюмку коньяка, направился в спальню.

Из здания, расположенного на другой стороне улицы, агент Таможенной службы США Дэвид Гаскилл в мощный бинокль наблюдал за приготовлениями ко сну старого коллекционера. Другой на его месте после почти недельного безрезультатного наблюдения, возможно, оставил бы это неблагодарное занятие, но только не Гаскилл.

Прослужив восемнадцать лет на таможне, Гаскилл напоминал скорее тренера футбольной команды, чем специального правительственного агента. Этот имидж, некогда придуманный им самим, немало способствовал его долгой и удачной профессиональной карьере. Недаром в течение нескольких лет до прихода на таможню он с успехом играл за команду Калифорнийского университета.

Гаскилл долго и упорно работал над своей дикцией, стараясь искоренить калифорнийский акцент, и теперь его нередко принимали за выходца с Багамских островов, приехавшего искать счастья в Штаты.

Он заинтересовался древним искусством еще в начальной школе во время экскурсии на Юкатан, на которой он случайно оказался. Впоследствии, когда он уже начал работать на таможне, детское увлечение обрело вполне профессиональную основу. С тех пор он провел несколько дюжин удачных расследований, имевших непосредственное отношение к незаконной торговле произведениями искусства. Над одним из таких дел он и работал в тот момент, когда у чикагской полиции появились первые подозрения в отношении Руммеля. Женщина, приходившая раз в неделю убирать пентхауз, обнаружила на полу фойе фотографию человеческой фигуры, облаченной в золотые доспехи. Думая, что речь идет об убийстве, она поставила в известность о своей находке городские власти, а те, в свою очередь, привлекли к работе экспертов. Когда стало понятно, что речь идет о бесценном сокровище, похищенном много лет назад из Национального музея Испании, полиция заинтересовалась этим делом всерьез и руководство таможни вспомнило о Гаскилле.

Имя Руммеля давно фигурировало в списке лиц, не гнушавшихся обходить закон, когда речь шла о пополнении своих коллекций. Гаскиллу предстояло подтвердить или опровергнуть эти подозрения.

Он взял на себя наблюдение за квартирой Руммеля, поручив своему помощнику следить за его передвижениями по городу.

Наблюдение велось уже шесть дней, но ничего, стоящего внимания, обнаружить не удалось. Руммель никогда не нарушал свой размеренный уклад жизни. Покинув контору в нижней части Мичиган-авеню, где он работал ровно четыре часа над отчетами о своих вложениях, он шел в ближайшее кафе, где неизменно заказывал салат и бобовый суп. Остальную часть дня он тратил на посещения антикварных магазинов и различных выставок. Затем обедал в тихом немецком ресторане, после чего шел в театр или кино. Возвращался домой около половины восьмого. И так изо дня в день.

– Неужели ему никогда не надоест пить каждый день эту гадость в постели, – пробормотал специальный агент Уинфред Поттл, напарник и помощник Гаскилла. – С его-то деньгами я нашел бы чем заняться.

Гаскилл оторвался от бинокля и неодобрительно посмотрел на коллегу.

В отличие от массивного, грубоватого Гаскилла, одетого в джинсы и фирменную куртку с эмблемой Калифорнийского университета, Поттл был худощавым рыжеволосым мужчиной в элегантной тройке, пользовавшимся большим успехом у женщин.

– Мне страшно подумать, чем бы вы занялись, окажись на его месте.

Поттл пропустил мимо ушей замечание коллеги.

– Во всяком случае, если бы я вложил бешеные деньги в украденные сокровища индейцев, весьма сомневаюсь, чтобы я сумел надежно спрятать их.

– Ему просто необходимо спрятать их, – убежденно произнес Гаскилл и замолчал на половине фразы, словно проглотил язык. – Простите, ваш извращенный ум подал мне неплохую идею.

– Неужели? – откликнулся Поттл, не скрывая иронии.

– Сколько в пентхаузе помещений, не имеющих окон? Я имею в виду те, за которыми мы не можем наблюдать?

Поттл опустил глаза к ковру и раздумывал минуты две.

– В соответствии с планом, который у нас имеется, две ванные комнаты, буфетная, кладовая, небольшой холл между двумя спальнями и чулан.

– И все же, мы упустили одно важное обстоятельство.

– Мы ничего не могли упустить. Руммель редко снисходит до того, чтобы задернуть шторы. Мы наблюдаем девяносто процентов всех его передвижений по квартире с того мгновения, как он выходит из лифта.

– Верно, но где он проводит тридцать или сорок минут с того момента, когда выходит из вестибюля и входит в лифт, и до его появления в гостиной? Определенно не в фойе.

– Может быть, сидит в сортире.

– Вряд ли это требует так много времени.

Гаскилл подошел к столу и несколько минут изучал план двадцатого этажа, представленный им хозяевами здания. Изучал он его по меньшей мере в пятнадцатый раз.

– Коллекция должна быть внутри этого здания, – произнес он уверенно.

– Мы проверили все квартиры от первого до последнего этажа, – возразил Поттл. – Все они в настоящее время заняты.

– Что ты знаешь о хозяевах квартиры, расположенной непосредственно под апартаментами Руммеля? Поттл заглянул в распечатку компьютера:

– Сидней Каммер и его жена Канди. Каммер один из тех ловких адвокатов, которые помогают своим клиентам избавиться от уплаты налогов.

Гаскилл с иронией посмотрел на напарника:

– Ты хотя бы раз видел эту сладкую парочку?

Поттл бегло просмотрел отчет о передвижениях обитателей здания за период наблюдения.

– Нет, но это ни о чем не говорит. Они могут быть где угодно, например, в отпуске.

– Держу пари, что, когда мы проверим их как следует, выяснится, что они спокойно живут где-нибудь в модном пригороде и думать забыли о своей квартире.

Голос еще одного агента – Беверли Свейн прозвучал в микрофоне портативного радио.

– Большой фургон только что припарковался у задней части здания.

– Вы находитесь на посту у входа в здание или патрулируете его холл? – спросил Гаскилл.

– Все еще в вестибюле, охраняю свои пост, – бойко ответила Свейн.

Ловкая хорошенькая блондинка, она была несколько лет одним из лучших секретных агентов Гаскилла, а в настоящее время единственной из его людей, находившейся внутри здания.

– Если вы намекаете на то, что я преступно пренебрегаю своими служебными обязанностями и в мыслях уже нахожусь в самолете, летящем на Таити, то вы правы только отчасти, – нахально огрызнулась она.

– Лучше сбереги свои деньги и поезжай во Флориду, – вмешался в разговор Поттл. – Что такое Таити, в конце концов? Пальмы, экзотические пляжи, и только.

– Отправляйся на цокольный этаж и выясни у шоферов, какого черта им здесь надо в такой поздний час.

– Уже бегу, – ответила Свейн, с трудом подавляя зевоту.

– Надеюсь, ей на пути не попадется какой-нибудь монстр, – сочувственно вздохнул Поттл.

– Какой еще монстр? – переспросил Гаскилл, удивленно поднимая брови.

– Разве вы не смотрите фильмы ужасов? – притворно удивился Поттл. – Представляете: женщина одна в доме и вдруг слышит странный шум в погребе. Естественно, она идет посмотреть, в чем дело, не позаботившись даже включить свет или прихватить кухонный нож для самообороны.

– Типичная голливудская муть, – усмехнулся Гаскилл, пожимая плечами. – Цоколь освещен не хуже бульвара в Лас-Вегасе.

– Кроме того, у Бев всегда при себе добрый старый кольт. Не позавидую тому монстру, который решится встать у нее на дороге.

Гаскилл воспользовался несколькими минутами передышки, чтобы подкрепить силы дюжиной бисквитов, которые он запил бутылкой холодного молока. Едва он успел закончить свой поздний ужин, как в эфире снова раздался голос Свейн:

– Грузчики разгружают мебель для квартиры на девятнадцатом этаже. Они согласились поработать сверхурочно, поскольку им обещали хорошо заплатить. Им неизвестно, ради чего такая спешка, но вполне возможно, что это был один из тех заказов, которые поступают в последнюю минуту.

– А может, они переправляют очередную партию контрабанды в апартаменты Руммеля?

– Маловероятно. Они были настолько любезны, что открыли двери фургона специально для меня. Он действительно заполнен мебелью, хуже которой мне еще не приходилось видеть.

– О’кей. Следи по мониторам за каждым их движением.

Поттл нацарапал несколько слов в блокнот и переместился к городскому телефону, установленному на кухне. Когда через несколько минут он вернулся в комнату, Гаскилл по-прежнему сидел у окна.

– Ты выиграл пари, Дейв. Домашний адрес Сиднея Каммера – Лесное озеро.

– Хочешь ещё одно пари. Ручаюсь, что самым важным клиентом Каммера как раз и является Адольфус Руммель.

Несмотря на полный провал своих мрачных опасений, Поттл выглядел человеком, во всех отношениях довольным собой.

– По-моему, самое время хором прокричать: “Эврика!”.

Гаскилл воздержался от комментариев, хотя уже интуитивно чувствовал, что он наконец разгадал тщательно оберегаемый секрет Руммеля.

– Потайная лестница ведет через фойе на нижний этаж, – сообщил он. – Руммель выходит из лифта, открывает потайную дверь и спускается на девятнадцатый этаж, чтобы полюбоваться своими сокровищами. Там он проводит около сорока пяти минут, затем возвращается к себе. Пьет коньяк и отправляется в спальню счастливым человеком. Странно, но я по-своему завидую ему.

Поттл осторожно потрепал шефа по плечу:

– Прими мои поздравления, Дейв. Теперь у нас появилась возможность получить ордер на обыск и совершить рейд в апартаменты Руммеля.

Гаскилл покачал головой:

– Ордер мы, конечно, получим, но обойдемся без армии специальных агентов. Иначе у нас могут возникнуть большие неприятности. Руммель слишком влиятельный человек. Для начала хватит тебя, Свейн и меня.

Поттл накинул на плечи походный плащ – объект постоянных насмешек со стороны его коллег – и направился к двери.

– Судья Элдрич страдает бессонницей и не слишком рассердится, если я вытащу его из постели. Ордер будет у нас на руках еще до рассвета.

– Постарайся обернуться побыстрее, – криво улыбнулся Гаскилл. – Меня мучают дурные предчувствия.

Когда за Поттлом захлопнулась дверь, Гаскилл вызвал по телефону Свейн.

– Какие новости? – поинтересовался он.

В вестибюле здания Бев Свейн сидела на своем рабочем месте охранника, наблюдая на экранах четырех мониторов за передвижениями грузчиков.

– Пока все в полном порядке, шеф, – отрапортовала она. – Они занесли кушетку, два стула, стол и коробки с кухонными принадлежностями.

– А из квартиры они что-нибудь выносили?

– Только пустые коробки.

– Мы, кажется, поняли, где Руммелъ хранит свои сокровища. Поттл отправился за ордером на обыск. Как только он вернется, мы начнем действовать.

– Хорошие новости, – вздохнула с облегчением Свейн. – Я уже почти забыла, как выглядит мир за пределами этого проклятого вестибюля.

– Он нисколько не изменился с тех пор, как ты заняла свой пост, – рассмеялся Гаскилл. – Осталось ждать совсем немного. Ничего с тобой не случится, если ты посидишь на своей пышной попке еще пару часов.

– Я могу подать на вас в суд за сексуальное домогательство, – напомнила Свейн.

– Я только отдал должное вашим прелестям, агент Свейн, – возразил Гаскилл, – не более того.

Наступил рассвет, прохладный и прозрачный. Легкий бриз дул с озера Мичиган. Фермерский альманах утверждал, что бабье лето в этом году в районе Великих озер оправдает надежды граждан, и Гаскилл надеялся, что прогноз метеорологов сбудется. Несколько дополнительных теплых дней означали продолжение сезона рыбалки на озере в штате Висконсин, где у него была небольшая хижина. Он вел одинокую жизнь, с тех пор как его молодая жена умерла от сердечного приступа. Работа стала его единственной привязанностью, и редкие часы отдыха он проводил в лодке с удочкой в руках, анализируя имеющиеся факты и планируя дальнейшие расследования.

Стоя рядом с Поттлом и Свейн в кабине лифта, Гаскилл в третий раз перечел ордер на обыск. Судья таки дал им разрешение зайти в квартиру Каммера, но, с точки зрения Гаскилла, это не имело особого значения. Главное было найти потайную лестницу, ведущую вниз.

Внезапно ему в голову пришла странная идея: а что, если, помимо прочего, Руммель приторговывал копиями своих шедевров? В самом этом факте не было ничего необычного. Многие коллекционеры нередко предпочитали избавляться от сомнительных, с их точки зрения, экспонатов, чтобы приобрести подлинные шедевры. Он отбросил мрачные мысли и принялся думать о том, что он предпримет в ближайшее время. От кульминационного момента расследования его отделяло всего несколько минут. Дверцы лифта раздвинулись, и они вступили на мраморный пол фойе. По старой привычке Гаскилл поправил пистолет под мышкой, хотя подобная предосторожность казалась ему совершенно излишней. Он нажал кнопку интеркома и приготовился ждать.

После короткой паузы за дверью прозвучал сонный голос:

– Кто там?

– Мистер Руммель, будьте любезны подойти к лифту.

– Вам лучше уйти, иначе я вызову охрану.

– Зря беспокоитесь. Мы федеральные агенты. Откройте дверь, и мы объясним вам причину нашего визита.

Руммель появился перед ними в пижаме, тапочках и старомодном халате, при виде которого Гаскилл невольно вспомнил те времена, когда он еще мальчиком гостил у своей бабушки.

– Мое имя Дэвид Гаскилл, – объявил он. – Я специальный агент Таможенной службы США и уполномочен федеральными властями обыскать вашу квартиру.

Руммель спокойно взял предъявленный ему ордер и внимательно прочитал его. При ближайшем рассмотрении он выглядел намного моложе своих семидесяти шести лет. Несмотря на то что час был ранний и его только что вытащили из постели, он казался бодрым, вполне способным держать ситуацию под контролем.

Гаскилл поторопил его:

– Будьте любезны немного быстрее. У нас мало времени.

Руммель равнодушно пожал плечами.

– Выполняйте свой долг, офицер. Мне нечего скрывать.

Богатый бизнесмен держался с большим достоинством. Если он и был недоволен ранним визитом, то ничем не выдал своего неудовольствия.

Не мешкая, Гаскилл перешел к делу:

– Нас в первую очередь интересует фойе.

Он сделал знак Поттлу и Свейн, и те немедленно занялись поисками. Свейн сразу заинтересовалась зеркалом. Как всякая женщина, она инстинктивно тянулась к нему. Внимательно осмотрев детали, она нашла его безупречным.

По ее оценкам, ему было по меньшей мере лет триста. Невольно она подумала о всех тех людях, кто смотрели в него за это время. Казалось, она почти физически ощущала их присутствие.

Перейдя к осмотру рамы, она сразу заметила тонкую щель на шее одного из херувимов. Осторожно она попыталась повернуть голову сначала в одну, а затем в другую сторону. Со второй попытки зеркало плавно сдвинулось с места, и она увидела потайную лестницу.

– Ваша догадка оказалась правильной, босс, – сказала она.

Руммель слегка побледнел, но больше ничем не выдал своих эмоций.

– Апартаменты внизу принадлежат адвокату Сиднею Каммеру, – сообщил он. – Ваш ордер дает вам право только на обыск моего пентхауза.

Гаскилл извлек из кармана маленькую коробку с рыболовными принадлежностями, которые он купил накануне, и бросил ее вниз.

– Простите мне мою неловкость, – невозмутимо произнес он. – Я надеюсь, мистер Каммер не будет возражать против того, чтобы я подобрал свою собственность.

– Но вы собираетесь нарушить неприкосновенность чужого жилища, – предупредил Руммель.

Никак не отреагировав на замечание стального магната, Гаскилл в сопровождении Свейн и Поттла начал медленно спускаться по лестнице. У него перехватило дыхание при виде картины, которая открылась ему внизу. Ничего подобного он не мог себе даже представить.

Великолепное собрание предметов искусства инков доколумбовой эпохи, сделавшее бы честь любому музею.

Чего только не было в переполненных витринах! Ткани, керамика, церемониальные маски, ритуальные предметы, скульптуры.

Гаскилл быстро обошел комнаты в поисках предмета, ради которого он затеял это расследование.

То, что он в конце концов увидел, повергло его в ужас.

– Мистер Руммель, – крикнул он, – будьте любезны, подойдите сюда!

Старый коллекционер нехотя выполнил его просьбу. Увидев пустую витрину, он побледнел и едва удержался на ногах.

– Боже мои, – прошептал он, – Золотые доспехи из Тиапольо исчезли.

Вокруг пустой витрины была нагромождена недавно доставленная мебель.

– Грузчики, – воскликнул Гаскилл, – они украли доспехи прямо у нас под носом!

– Они покинули здание около часа назад, – информировала его Свейн.

– Мы потеряли слишком много времени, – согласился Поттл. – Доспехи, скорее всего, уже в самолете, летящем за рубеж.

Гаскилл без сил опустился в стоящее поблизости кресло.

– Остается надеяться, что на этот раз нам не потребуется семидесяти шести лет, чтобы снова отыскать их, – пробормотал он.

14

Кальяо, главный морской порт Перу, был основан Франсиско Писарро в 1537 году и сразу стал главным торговым центром, из которого вывозились в Европу сокровища бывшей империи инков. По-видимому, он был захвачен и разграблен Фрэнсисом Дрейком сорок один год спустя, но был сравнительно быстро восстановлен. Испанское владычество Перу закончилось там же, где началось. Последние испанские войска сдались Симону Боливару в 1825 году, и Перу стало суверенным государством впервые с момента падения империи инков. В настоящее время население Кальяо и примыкающей к нему Лимы составляет около шести с половиной миллионов человек.

В расположенных в западных предгорьях Анд Кальяо и Лиме выпадает всего сорок один миллиметр осадков в год, и это место является одним из самых засушливых и холодных районов земного шара, расположенных в низких широтах. Единственным источником воды служит река Римак, берущая начало в предгорьях Анд.

Обогнув остров Сан-Лоренсо, являющийся естественным прикрытием порта со стороны моря, капитан Стюарт приказал снизить скорость и принять на борт лоцмана, под руководством которого полчаса спустя “Дип фэзом” благополучно пришвартовался у одного из пассажирских причалов Кальяо. Лично проследив за тем, чтобы швартовые были надежно закреплены, капитан отдал распоряжение главному механику заглушить двигатели.

К удивлению команды, не привыкшей к торжественным церемониалам встреч, их приветствовала многотысячная толпа, состоящая из представителей секретных служб, правительственных чиновников, журналистов, родственников перуанских студентов и просто зевак.

– Не хватает только духового оркестра, – заметил Питт, наблюдавший за церемонией встречи с верхней палубы.

– Тебе всегда чего-то не хватает, – усмехнулся Джордино, стоявший рядом с другом.

– Лично я ничего подобного не ожидала, – добавила Шеннон. – Кто бы мог подумать, что новости разносятся так быстро.

Майлс Роджерс поднял одну из трех камер, висевших у него на шее, и скомандовал присутствующим:

– Всем повернуться в мою сторону, как только представители правительства поднимутся на борт.

Воздух гудел от радостного возбуждения. Дети размахивали американскими и перуанскими флажками Студенты, перевесившись через борт, выкрикивали приветствия родителям. Только капитан выглядел слегка озабоченным.

– Надеюсь, толпе не придет в голову штурмовать мой корабль, – пробормотал он.

– Спустите флаг и сдавайтесь на милость победителей, – посоветовал ему Джордино.

– Я же говорила, что мои студенты принадлежат к влиятельным фамилиям, – вновь вступила в разговор неугомонная Шеннон.

Не замеченный никем из собравшихся маленький человек в очках и с кожаным кейсом в руках протиснулся сквозь ряды оцепления и, прежде чем кто-то попытался его остановить, поднялся по трапу на борт. Приблизившись к Питту и Джордино, он широко улыбнулся.

– Надо полагать, благоразумие и скромность не входят в число ваших добродетелей? – осклабился он.

– Не следует оказывать чрезмерное давление на общественное мнение, – усмехнулся Питт – Рад вас снова видеть, Руди.

– Похоже, нам никуда не спрятаться от вас, – добавил Джордино.

Руди Ганн, заместитель директора НУМА, пожал руку капитану и был представлен Шеннон и Роджерсу.

– Разрешите мне поговорить с этими разбойниками до начала торжественной церемонии, – как бы для проформы произнес он, не обращаясь конкретно ни к кому из присутствующих.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился в кают-компанию. Ганн хорошо знал расположение основных помещений корабля и не нуждался в чьих-либо указаниях.

Он опустился в кресло во главе длинного стола и извлек из кейса блокнот с записями. Питт и Джордино уселись по обе стороны от него.

Ганн и Джордино были невысоки, но на этом сходство между ними заканчивалось. Ганн был худощавым и по-юношески стройным. Джордино выглядел горой мускулов. И если Джордино был просто неглупым и ловким парнем, то Ганн был настоящим гением своего дела. В свое время он предпочел блестящей карьере в Академии ВМС США сравнительно скромную должность заместителя директора НУМА и ни разу не пожалел об этом. Он был близорук и не мог сделать ни шага без своих сильных очков, но при этом умудрялся не пропустить ни одного движения, совершавшегося в пределах двухсот ярдов вокруг него.

Питт первым прервал повисшее молчание.

– Кому пришло в голову отправить Джордино и меня к этому занюханному колодцу для извлечения из него тела, – напрямую спросил он.

– Запрос исходил от таможни США. Они попросили адмирала Сэндекера направить для этого дела его лучших людей.

– Включая вас?

– Разумеется, я мог бы отговориться, мотивируя свои отказ необходимостью личного присутствия в Вашингтоне, но после того как всплыло дело о пропавшем испанском галеоне, дальнейшие мои объяснения уже не имели смысла.

– Хайрем Йегер, – догадался Питт. – Мне следовало сообразить раньше. Вы же неразлучны, как сиамские близнецы.

– Короче, я плюнул на выполнение текущих проектов и подрядился на выполнение этой грязной работенки.

– Ты хочешь сказать, что Сэндекер не догадывается об истинной причине твоего присутствия здесь, – сообразил Питт.

– По крайней мере не в настоящее время.

– Старика не так легко долго водить за нос, – заметил Джордино.

– Совершенно верно, – согласился Питт. – Держу пари, что старый хрыч уже в курсе всех событий.

Ганн равнодушно отмахнулся от их слов.

– У вас не будет никаких затруднении. Лучше я, чем какой-нибудь другой человек, не знакомый с вашими методами работы. Любой другой бюрократ в НУМА на моем месте в лучшем случае вставлял бы вам палки в колеса.

Джордино сморщился, словно в рот ему попал кусок лимона.

– И это лучший аргумент, который ты можешь нам представить? С какой стати НУМА согласилась плясать под дудку таможни? – поинтересовался он.

Ганн разложил перед собой бумаги, извлеченные из кейса.

– Здесь изложена полная мотивировка предполагаемых поисков, включая краткий обзор древнего искусства народов Перу, но думаю, что в данный момент они вам не понадобятся.

– Но этот проект выходит за рамки наших текущих обязанностей, – стоял на своем Питт. – Наша работа – подводные поиски и разведка.

– Ничего подобного, – возразил Ганн, – поиск затонувших археологических объектов как раз входит в сферу ваших прямых обязанностей.

– При чем же здесь поиски тела доктора Миллера?

– Это только первый шаг в кооперации с руководителями таможни. Убийство всемирно известного археолога – стержень всего этого дела. По их мнению, убийца археолога занимает одну из высших ступеней в иерархии преступного синдиката, и они надеются с нашей помощью вывести его на чистую воду. Заполучив его, они надеются выяснить полную картину подпольного бизнеса. Кроме того, они справедливо считают, что преступникам уже удалось поднять значительную часть сокровищ со дна сенота, и доктор Миллер догадывался об этом. Они хотят, чтобы ты и Ал детально занялись этим делом.

– Что же тогда будет с нашими планами поисков пропавшего галеона?

– Как только вы завершите первую часть работы, я сделаю все от меня зависящее, чтобы финансировать ваши поиски из бюджета агентства. Это все, что я могу обещать в данный момент.

– А если адмирал решит торпедировать эти планы? – спросил Джордино. Ганн пожал плечами:

– Я морской офицер и привык повиноваться приказам.

– А я служил в авиации, – напомнил Питт, – и люблю задавать вопросы.

– Подумаем об этом позднее, – предложил Ганн. – А для начала решим проблему сенота. Питт расслабился и перевел дыхание.

– Черт с тобой, все равно надо на что-то убить время, пока Йегер и Перлмуттер завершат свои изыскания. У них наверняка что-нибудь найдется к тому времени, когда мы выберемся из джунглей.

– Есть еще одно требование, – вздохнул Ганн.

– Чего им еще надо? – рассердился Питт. – Что я им, мальчик-ныряльщик, прыгающий за борт за монетами богатых туристов?

– Ничего особенного, – попытался успокоить его Ганн. – Они также настаивают, чтобы ты вернулся в Город мертвых.

– Они что, надеются, что сокровища еще на старом месте? – кисло осведомился Питт.

– Вряд ли, но они хотят иметь полную опись сохранившихся предметов искусства, – серьезно пояснил Ганн.

– Оставшихся в храме? – не поверил своим ушам Питт. – Они что, сошли с ума? Там остались тысячи и тысячи предметов даже после набега бандитов. Это дело археологов, а не морских офицеров.

– Представители перуанской полиции уже были в храме и убедились, что большинство предметов искусства исчезло, – попытался объяснить Ганн. – Интерпол нуждается в описании, чтобы опознать их по мере появления на рынке. Таможенные власти надеются, что возвращение на место недавних событий поможет освежить вашу память.

– События развивались слишком быстро, чтобы надеяться на такую возможность. Ганн понимающе кивнул:

– Тем не менее, кое-что вы наверняка сможете припомнить. Что скажешь о себе, Ал?

– Я был занят поисками передатчика и не успел как следует ознакомиться с этой свалкой старого мусора. Питт утомленно потер виски:

– Вероятно, штук пятнадцать-двадцать я бы смог описать.

– А не могли бы вы нарисовать их?

– Я скверный художник, но постараюсь сделать все, что смогу. Для этого мне не обязательно навещать это чертово место. Я куда лучше справлюсь с задачей, лежа на краю бассейна в приличном отеле.

– Самое разумное, что мы можем сделать, – охотно согласился Джордино.

– А я категорически против, – возразил Ганн. – Проблема гораздо глубже, чем вы думаете. В данный момент, как бы вы сами к этому ни относились, вы национальные герои Перу. Поэтому помимо таможни вами заинтересовался Государственный департамент.

Джордино насмешливо подмигнул приятелю:

– Вот тебе подтверждение одного из древнейших правил. Хочешь лишних неприятностей, окажи услугу ближнему.

– Какое отношение Госдепартамент может иметь к посещению Города мертвых? – не поверил Питт.

– Со времени денационализации нефтяной и горнодобывающей промышленности в Перу многие компании США активно помогают местному бизнесу в добыче натурального сырья. Страна отчаянно нуждается в крупных инвестициях, и существуют люди, готовые пойти на это. Спасая жизнь дочерям и сыновьям местных VIP-персон, вы приобрели широкую популярность в Перу.

– Прекрасно, но я по-прежнему не понимаю, какое отношение к этому может иметь Госдепартамент?

– Дополнительные голоса на грядущих выборах. Эксперты полагают, что с вашей помощью им удастся отлакировать образ грязного янки, нагло вмешивающегося в дела латиноамериканских стран. Помогая спасти национальное достояние Перу, вы поможете правительственным чиновникам преуспеть в этом благородном занятии.

– Иными словами, правительство собирается с нашей помощью снимать сливки? – уточнил Питт. Ганн кивнул:

– И Сэндекер согласился на это?

– А куда ему было деваться? Конгресс еще в этом году собирается пересмотреть финансирование агентства.

– Кто отправится с нами?

– Доктор Алберто Ортис из Национального института культуры в Чиклайо возглавит команду археологов. Помогать ему будет доктор Келси.

– Без хорошей охраны мы того и гляди можем нарваться на серьезные неприятности.

– Перуанские власти заверили Госдепартамент, что в этом отношении у вас не будет никаких проблем.

– Можно ли им верить? Меньше всего я хочу снова встретиться с шайкой озверевших наемников.

– Я полностью согласен с Дирком, – поддержал приятеля Джордино.

Ганн беспомощно развел руками:

– Я только передаю вам то, что мне самому было сказано.

– Мы нуждаемся в более качественном оборудовании, чем то, что имели во время последней вылазки.

– Составьте подробный список, и я берусь быстро уладить этот вопрос.

– Ты отчетливо представляешь, на что мы с тобой собираемся пойти? – спросил Питт, оборачиваясь к Джордино.

– Грязное дельце, – согласился итальянец, – но, по-моему, Дирк, нам просто не оставили выбора.

Питт уже не думал о новом погружении в проклятый сенот. В его мутных водах было определенно что-то дьявольское. Отверстие в зловещий туннель казалось ему вратами ада. Он постарался побыстрее выбросить воспоминания из головы, но это было непросто. Они преследовали его словно ночной кошмар.

15

Спустя два дня около восьми часов утра последние приготовления к погружению в священный колодец были завершены. Предстояло самое трудное – поднять тело доктора Миллера. Наблюдая за поверхностью воды, Питт чувствовал, как напряжение последних дней постепенно отпускает его. Сенот по-прежнему выглядел зловещим, но больше не пугал. Теперь он знал его секреты и был уверен, что, сумев один раз выбраться из смертельной ловушки, сможет повторить восхождение по отвесным стенам. Как часть проекта новое погружение для него стало рутинной работой, не более.

Верный своему слову, Ганн арендовал два вертолета и закупил необходимое оборудование. Целый день был потрачен на доставку и проверку снаряжения. Доктор Келси, Роджерс и команда ныряльщиков трудились в поте липа в заново восстановленном лагере. Ганн не собирался рисковать и предусмотрел каждую мелочь.

Пятьдесят человек элитного корпуса специальных войск были уже на месте, когда приземлился первый вертолет Ганна. Перуанские солдаты казались миниатюрными по сравнению с высокорослыми американцами и на первый взгляд не производили впечатления крутых парней, но за плечами каждого из них было по несколько лет непрекращающейся войны с бандитами в покрытых густым лесом высокогорьях Анд и в прибрежных пустынях побережья Перу. Действуя быстро и решительно, они возвели укрепления по периметру лагеря и направили несколько патрулей в окружающие его джунгли.

– Я хотела бы отправиться вместе с вами, – сказала Шеннон, подойдя к Питту.

Он повернулся к ней и улыбнулся.

– Чего ради? Вряд ли извлечение мертвого тела, пролежавшего под водой больше месяца, можно назвать приятным занятием.

– Простите, я бы совсем не хотела, чтобы вы сочли меня бессердечным человеком, – сказала она грустно. – Я восхищалась покойным. Но я все-таки археолог, и профессиональный интерес побуждает меня как можно скорее приступить к своим прямым обязанностям.

– Боюсь, вы будете разочарованы, – попытался утешить ее Питт. – Судя по всему, там нет ни золота, ни бесценных сокровищ. Старые доспехи испанского конкистадора можно не принимать в расчет.

– По крайней мере, разрешите Роджерсу отправиться вместе с вами и заснять панораму дна.

– К чему такая спешка?

– Ал и вы можете нарушить первоначальное положение предметов.

Питт бросил на нее недоуменный взгляд:

– Вы хотите сказать, что это более важно, чем последняя дань покойному?

– Доктор мертв, – сказала она спокойно. – Археологи привыкли иметь дело со смертью. Миллер понимал это лучше, чем кто-либо другой. Малейшее постороннее вмешательство может исказить первоначальную картину и привести к неверным выводам.

– После того как мы с Алом поднимем останки доктора Миллера, Роджерс и вы можете спуститься на дно и делать все, что вам угодно. Постарайтесь только снова не угодить в этот чертов туннель.

– Одного подобного приключения было для меня более чем достаточно. – На ее губах появилась бледная улыбка. – Да и вы будьте осторожны и постарайтесь без нужды не рисковать.

Она слегка прикоснулась губами к его щеке, затем резко повернулась и торопливо зашагала к своей палатке.

На этот раз спуск прошел легче благодаря подъемному крану и механической лебедке, установленным у кромки сенота. Руди Ганн лично руководил операцией. Когда до поверхности воды оставалось около метра, Питт расстегнул спасательный пояс и соскользнул вниз. Перевернувшись на спину, он наблюдал, как кабель ушел наверх, чтобы начать спуск Джордино.

Маска Питта была подсоединена к коммуникационно-спасательной системе, тогда как Джордино предстояло погружаться налегке, руководствуясь лишь сигналами друга. Едва его напарник оказался рядом, Питт сделал знак рукой, и они синхронно начали погружение. Друзья старались держаться на небольшой дистанции, чтобы не потерять друг друга из виду, пока не оказались в слое удивительно чистой воды на глубине четырех метров. Коричнево-серые наносы оставались глубоко под ними, но были уже отчетливо видны.

Оказавшись на расстоянии около двух метров над уровнем дна, Питт подал сигнал прекратить спуск. Осторожно, чтобы не взбаламутить скопившийся внизу ил, он отвязал стальной прут от нейлонового шнура и погрузил его в грязь.

– Как у вас там дела? – донесся до него голос Руди.

– Достигли дна и начинаем поиски, – скупо информировал его Питт.

Они сделали несколько кругов над дном, прежде чем обнаружили то, что искали.

За время, прошедшее после его первого погружения в колодец, состояние тела заметно ухудшилось. На открытых участках отсутствовали небольшие фрагменты кожи. Питт не знал, чем это объяснить, но тут странного вида рыба с чешуей, покрытой крупными яркими пятнами, подплыла к телу и начала отщипывать кусочки. Он отогнал в сторону кровожадную тварь, все еще не понимая, как она смогла попасть в глубокий колодец, затерявшийся в глубине джунглей.

Питт помахал рукой Джордино, который снял пластиковый мешок, притороченный к поясу, и бросил вопросительный взгляд на приятеля. Разлагающееся тело не может пахнуть под водой, но обоим казалось, что отвратительный запах уже проник в их баллоны, отравляя содержавшийся там воздух.

Они не стали тратить время на осмотр тела и со всей быстротой, на какую были способны их руки, натянули пластиковый мешок на человеческие останки, стараясь не потревожить скопившийся на дне слой ила. Это им плохо удалось, и взбаламученная грязь поднялась со дна. Последние несколько минут они работали почти вслепую. Когда мешок был застегнут, Питт доложил наверх:

– Мы запаковали тело и начинаем подъем.

– Принято к сведению, – ответил Ганн, – спускаем канат.

Поймав Джордино за руку, Питт скомандовал начать подъем. Достигнув поверхности воды, они прикрепили тело к опущенным сверху носилкам.

– Можете начинать подъем, – сигнализировал Питт.

Наблюдая, как носилки медленно поднимаются к краю колодца, Питт с грустью подумал, что он так и не познакомился с настоящим доктором Миллером. И сама его смерть не была нужна никому, кроме полубезумного убийцы. Он был просто лишней фигурой в сложной игре вокруг предметов древнего искусства, оказавшихся в руках потерявших человеческий облик высокопоставленных негодяев.

Итак, они выполнили свою миссию. Первая часть операции была завершена. Сейчас им оставалось только дрейфовать по поверхности воды в ожидании спущенного сверху каната. Джордино вопросительно посмотрел на своего друга и вынул мундштук изо рта.

– В баллонах еще достаточно воздуха, – заметил он, – почему бы нам не осмотреться вокруг, вместо того чтобы просто ждать, пока спустят подъемник?

Предложение было неожиданным для Питта, но понравилось ему. Он не мог снять маску, как Джордино, и поэтому ограничился тем, что написал на коммуникационной доске: “Держись поближе ко мне и берегись подводных течений”.

После чего выразительным жестом указал вниз.

Джордино кивнул в ответ, и они начали второе за этот день погружение.

Питт и раньше был удивлен отсутствием каких-либо предметов искусства в слое ила. Зато костей здесь было больше чем достаточно. Но, проведя около получаса вблизи дна, они так и не обнаружили ничего, заслуживающего внимания. Ничего, кроме доспехов старого конкистадора, которые Питт видел еще во время своего первого погружения. Скелет находился в том же положении, что и тогда. Питт несколько раз медленно проплыл над ним, не переставая следить за состоянием воды, чтобы не оказаться застигнутым врасплох таинственным течением. Пустые глазницы черепа, казалось, внимательно следили за каждым его движением. Слабые отблески солнечных лучей, пробивавшихся сквозь толщу воды, придавали старым костям призрачную зеленоватую окраску.

Джордино плыл рядом с ним, время от времени с любопытством поглядывая на друга. Он не мог понять, что привлекло внимание Питта. Старые кости ничего не говорили ему, даже если им и было пять сотен лет. Единственная мысль, которая позабавила его, была о том, какую бурю поднимет Шеннон Келси, если узнает, что ее драгоценные археологические игрушки потревожили, прежде чем она сама успела обследовать их.

Другое дело Питт. Его охватило странное ощущение, что скелет, привлекший его внимание, предмет чужеродный, не имеющий прямого отношения к священному колодцу. Он протянул руку и осторожно потер пальцем кирасу. Тонкая прослойка ила поднялась в воду, обнажив гладкую поверхность металла. Сама кираса и даже кожаные застежки, крепящие ее к костяку скелета, были в удивительно хорошем состоянии. Он отплыл на несколько метров в сторону и вытащил из ила лежащую отдельно кость. В отличие от костяка старого испанца она была покрыта многочисленными потеками минеральных отложений. Он осмотрел обе челюсти испанца и был поражен превосходным состоянием зубов. Ему даже удалось обнаружить две серебряные пломбы. Питт никогда не был знатоком средневековой стоматологии, но ему было известно, что в Европе пломбы научились делать лишь к концу восемнадцатого столетия.

Подумав немного, он связался с Руди.

– Слушаю тебя, Дирк, – немедленно отозвался Ганн.

– Будь добр, спусти мне линь. Хочу поднять одну штуку.

– Считай, что уже сделано.

– Спускайте его в том месте, где видите пузырьки воздуха от наших аквалангов.

– Одну минуту! – Наступила небольшая пауза, после которой голос Руди снова послышался в наушниках Питта. – Наша археологическая леди устроила дикий скандал. Она объявила, что вы не имеете права ничего трогать на дне колодца.

– Сделай вид, что оглох, и спускай линь.

– Ты бы послушал, какой крик она подняла здесь, – нервно произнес Ганн.

– Или бросай мне линь, или столкни ее в сенот.

– Держи.

Несколько мгновений спустя маленький стальной крючок с привязанной к нему нейлоновой веревкой оказался в руках Питта. Он осторожно обвязал линь вокруг кирасы и закрепил крючок. Затем бросил взгляд в сторону Джордино и дал сигнал к подъему. Джордино кивнул, но был слегка удивлен, увидев, что Питт ослабил веревку и оставил скелет лежать там, где он находился.

Подъем с помощью лебедки не вызвал никаких осложнений. Уже находясь у кромки колодца, Питт бросил последний взгляд вниз и поклялся, что никогда больше не станет погружаться в его зловещие воды. Ганн помог ему освободиться от снаряжения.

– Слава богу, ты снова здесь, – произнес он. – Эта сумасшедшая баба угрожает отстрелить мне яйца. Джордино расхохотался:

– Она научилась этому от Дирка. Скажи спасибо, что тебя зовут не Тупак Амару.

– О чем ты толкуешь, черт побери?

– Ну, это совсем другая история, – сказал Питт, с наслаждением вдыхая влажный горный воздух.

Он еще не успел полностью освободиться от снаряжения, когда Шеннон налетела на него, как разъяренная гризли, у которой только что украли детеныша.

– Я предупреждала вас не прикасаться ни к чему внизу, – сказала она угрожающим тоном.

Несколько секунд Питт смотрел на нее. Его зеленые глаза казались необычно мягкими и все понимающими.

– Там ничего и не осталось, – произнес он наконец. – Кто-то опередил вас. Все те сокровища, что были в колодце месяц назад, исчезли. Сейчас там на дне только кости животных и людей.

Шеннон подозрительно уставилась на него. Ее газельи глаза были широко раскрыты.

– Вы уверены?

– Вам нужны доказательства?

– У нас есть собственное оборудование. Я спущусь в колодец и сама увижу все, что мне надо.

– Вот этого делать не советую.

Шеннон повернулась к Роджерсу:

– Приступим к сборам.

– Едва вы начнете брать пробы ила, наверняка погибнете, – предупредил Питт с уверенностью профессора, читающего лекцию студентам.

Вероятно, Шеннон не обратила бы внимания на его слова, но Роджерс был более внимателен.

– По-моему, нам лучше выслушать Дирка, – посоветовал он.

– Я не хочу быть несправедливой, но у него нет никаких доказательств.

– А что, если он все-таки прав? – стоял на своем Роджерс.

– Я слишком долго ждала этого момента, чтобы сейчас отказаться. Мы уже не раз были на волосок от смерти, пытаясь открыть тайну колодца. Я не верю в то, что там не осталось предметов, способных заинтересовать нас.

Питт протянул ей линь, который все еще держал в руке.

– Это и есть мои доказательства, – серьезно сказал он. – Потяните за линь и вы сами убедитесь в справедливости моих слов.

– Вы прикрепили второй конец к какому-то предмету на дне колодца, – предположила Шеннон. – Можно узнать, к какому именно?

– К скелету, наряженному в доспехи испанского конкистадора.

– Вы неисправимы, – безнадежно констатировала она.

– Вы искренне так думаете? По-вашему, мне доставляет удовольствие без конца спорить с вами? Я уже устал вытаскивать вас из разных передряг, в которые вам угодно ввязываться. О’кей, если вы предпочитаете оказаться разорванной на куски, отправляйтесь в ваше путешествие.

В глазах Шеннон впервые промелькнула тень неуверенности.

– Не вижу смысла в ваших словах, – заупрямилась она.

– Ну что ж, придется мне подкрепить их более весомым доказательством.

Питт осторожно натянул линь и затем сделал сильны л рывок.

В первую секунду ничего не произошло. Затем из глубины колодца раздался оглушительный грохот, многократно усиленный отвесными стенами. Сила взрыва была так велика, что почва содрогнулась. Высокий столб белой пены и зеленой слизи поднялся из недр сенота, забрызгав всех в радиусе двадцати метров. Взрывная волна пронеслась над джунглями и вернулась к колодцу, оставив на своем пути густую дымку, на несколько мгновений заслонившую солнце.

16

Промокшая Шеннон застыла у кромки священного колодца и не отрываясь смотрела в его мутные воды, словно не могла решить, что же делать дальше. Впрочем, все собравшиеся наверху выглядели не лучше, застыв от неожиданности словно каменные статуи. Один только Питт сохранял скучающий вид и выглядел случайным свидетелем самого заурядного события.

Постепенно глаза молодой женщины ожили, и в них появились недоумение и первые признаки понимания происходящего.

– Скажите ради бога, каким образом вы догадались о... – медленно начала она.

– О мине-ловушке, – закончил за нее Питт. – Для этого не требовалось чрезмерно напрягать свои умственные способности. Кто бы ни установил мину – весом, между прочим, без малого сорок пять килограммов, – он совершил две непростительные ошибки. Во-первых, удалив из колодца все предметы, кроме самых бросающихся в глаза. И во-вторых, костям скелета по всем признакам никак не больше пятидесяти лет. А про доспехи и говорить нечего. Они не могли пробыть под водой около четырех столетий и остаться такими новыми.

– Кто, по-вашему, установил мину? – спросил Роджерс.

– Тот же, кто убил доктора Миллера.

– Самозванец?

– Нет, я думаю, это дело рук Амару. Человек, успешно сыгравший роль доктора Миллера, явно не хотел расследования и избегал иметь дело с перуанскими властями, во всяком случае, до тех пор, пока он и его сообщники не покинули бы Город мертвых. Скорее всего, люди из “Солпемачако” обчистили священный колодец задолго до того, как вы и ваши коллеги появились на сцене. Вот почему самозванец рискнул послать призыв о помощи, когда вы и Шеннон попали в ловушку на дне сенота. Это было частью заговора, попыткой создать видимость, что вы погибли в результате несчастного случая. Хотя он и был вполне уверен, что вы унесены подводным течением в боковую каверну еще до того, как детально обследовали дно колодца и убедились, что сокровища исчезли, он решил подстраховаться и заложил взрывное устройство на тот случай, если бы по какой-то причине первоначальный план не сработал.

Глаза Шеннон стали печальными, на лице застыло разочарованное выражение.

– Значит, сокровища священного колодца потеряны для нас навсегда.

– Можете утешать себя тем соображением, что они похищены, но не уничтожены.

– Рано или поздно они найдутся, – бодро объявил Джордино. – Они не могут вечно находиться в собрании какого-нибудь богатого коллекционера.

– Вы не совсем четко представляете себе основные принципы археологии, – устало произнесла Шеннон. – Ни один специалист не возьмется изучать или классифицировать находку, не зная точно места ее происхождения. Теперь мы никогда ничего не узнаем о людях, некогда живших в этих местах и построивших этот удивительный город. Еще один кладезь бесценной информации потерян для нас навсегда.

– Сожалею, что вашим надеждам не суждено было сбыться, – сочувственно произнес Питт.

– Прискорбная утрата, – вздохнула Шеннон, готовая признать свое поражение. – Почти трагедия.

К ним подошел Руди Ганн, дававший последние инструкции пилотам, которым предстояло доставить тело доктора Миллера в морг Лимы.

– Извините, что вынужден прервать вас, – обратился он к Питту, – но наша работа здесь закончена. – Теперь нам нужно собрать вещи и отправиться на встречу с доктором Ортисом в Город мертвых.

Питт согласно кивнул и повернулся к Шеннон.

– Мужайтесь, – посоветовал он, – может быть, в следующий раз вам повезет больше.

Доктор Алберто Ортис был худощавым жилистым человеком около семидесяти лет от роду. Он стоял возле посадочной площадки, одетый в белую рубашку с коротким рукавом и светлые брюки. Длинные седые усы, свисавшие вдоль щек, делали его лицо похожим на традиционные изображения престарелых мексиканских бандитов. Его туалет дополняли широкополая панама, цветастый шейный платок и сандалии из дорогой кожи. В левой руке он держал высокий бокал со своим любимым напитком, в котором плавали кусочки льда.

Доктор был похож на героя голливудского боевика, в котором действие происходит на одном из островов Южных морей, и мало соответствовал общепринятым представлениям о человеке науки, с полным основанием признанным экспертами из НУМА одним из ведущих специалистов Перу в области древних культур.

Улыбаясь, он протянул руку гостям.

– Вы прибыли раньше, – заметил он на почти безукоризненном английском. – Я ожидал вас в лучшем случае через два-три дня.

– Проект доктора Келси был неожиданно свернут, – объяснил Питт, пожимая сильную мозолистую руку археолога.

– Она прибыла вместе с вами? – осведомился Ортис.

– Задержалась на день, чтобы сфотографировать каменные барельефы алтаря возле сенота. Прибудет завтра утром. Разрешите представить вам моих друзей. Мое имя Дирк Питт, справа – Руди Ганн, слева – Ал Джордино. Все сотрудники НУМА.

– Очень рад, джентльмены. Пользуюсь случаем лично поблагодарить вас за спасение наших студентов.

– Итак, мы снова в Городе мертвых, – протянул Питт, оглядывая руины, хранившие следы недавнего боя.

Ортис рассмеялся при виде столь очевидного отсутствия энтузиазма:

– Полагаю, вы не слишком удовлетворены прошлым посещением этих мест.

– Да уж, роз нам не бросали, – согласился Питт.

– Где вы посоветуете нам разбить палатки, доктор? – вежливо прервал обмен любезностями Ганн.

– Это совершенно излишне, – уверил его Ортис, одаряя американцев ослепительной улыбкой. – Мои люди уже очистили для вас гробницу богатого купца. Много места и совершенно сухо во время дождя. Разумеется, это не четырехзвездочный отель, но все же вполне удобное помещение.

– Надеюсь, бывший хозяин покинул свои владения? – невозмутимо уточнил Питт.

– Не по своей воле. Грабители выбросили его кости в поисках сокровищ.

– Мы могли бы остановиться в гробнице, которую террористы уже использовали в качестве своей штаб-квартиры, – предложил Питт.

– Сожалею, она уже занята моими людьми.

Питт кинул кислый взгляд на Джордино:

– Говорил я тебе, что следовало зарезервировать комнаты заранее.

– В дорогу, джентльмены, – бодро предложил Ортис. – По пути к вашей резиденции я исполню обязанности вашего гида в Городе мертвых.

– Мне это место чем-то напоминает кладбище слонов из африканских легенд, – проворчал Джордино.

– О нет! – рассмеялся Ортис. – Древние строители Чачапойаны приходили сюда не умирать. Для них это было священное погребальное место, своего рода промежуточная станция в их путешествии к будущей жизни.

– Так здесь никто не жил? – переспросил Ганн.

– Только жрецы и строители гробниц. Для всех остальных это было запретное место.

– Вероятно, это был процветающий бизнес, – мрачно пошутил Питт.

– Общество Чачапойаны, – продолжал лекцию Ортис, не обратив внимания на слова американца, – имело довольно сложное строение, во многом напоминающее социальную структуру империи инков, за исключением того, что оно не предусматривало наследственной передачи власти. Города конфедерации возглавляли старейшины и полководцы, имевшие ограниченные полномочия. Наиболее влиятельной социальной прослойкой были богатые торговцы, которые могли позволить себе соорудить роскошные гробницы для отдыха между двумя жизнями. Представителей беднейших слоев хоронили в глиняных статуях в виде человеческих фигур.

Ганн бросил на археолога вопросительный взгляд.

– Внутри статуй? – недоверчиво переспросил он.

– Телу умершего придавали сидячее положение, так чтобы подбородок опирался на колени. Вокруг тела сооружался каркас наподобие деревянной клетки для придания телу большей устойчивости. Затем на тело наносился слой глины. На завершающей стадии скульптор пытался придать чертам лица статуи отдаленное сходство с покойным. Затем этот своеобразный саркофаг помещали в заранее выкопанную могилу или пещеру вроде тех, что в изобилии встречаются среди утесов над храмом.

– Местные гробовщики были, надо думать, состоятельными людьми, – ядовито заметил Джордино.

– По предварительным оценкам, пик строительства приходился на период между 1200 и 1500 годами нашей эры. Город был оставлен вскоре после испанского завоевания.

– Инки тоже хоронили здесь своих умерших, после того как они покорили Чачапойану? – спросил Ганн.

– Почти нет. Я нашел всего несколько гробниц с характерными признаками позднего периода культуры инков.

Ортис провел гостей по древней улице, вымощенной каменными плитами, стершимися от времени. Затем вошел внутрь сооружения в форме сосуда, построенного из плоских каменных плит с причудливым геометрическим орнаментом. Работа древних каменотесов была на удивление тонкой, с мельчайшей проработкой деталей, а сама архитектура производила незабываемое впечатление. Сооружение было увенчано круглым куполом высотой около десяти метров. Вход также был выполнен в форме сосуда, причем казался таким узким, что по нему мог пройти только один человек. Каменные ступени подымались до уровня пола в центральном зале, из которого уже другая лестница вела в подземную часть здания.

Внутри погребальной камеры скопился затхлый, тяжелый воздух, от которого у прибывших перехватило дыхание. Питт почти физически ощущал рядом присутствие участников последней ритуальной церемонии, замуровавших вход в гробницу, как они полагали, навечно. Вряд ли им могло прийти в голову, что не пройдет и пяти веков, как она послужит пристанищем живым людям другой расы, культуры и религии.

Каменный пол и погребальные ниши были очищены от остатков некогда хранившихся здесь предметов. Стены и потолок помещения были покрыты каменными барельефами, изображавшими лица людей и головы змей. К ним были подвешены несколько гамаков, предназначенных для новых обитателей. На полу лежали маты из соломы. На стене было прикреплено небольшое зеркало.

– По моим оценкам, гробница была построена около 1380 года, – сообщил Ортис. – Замечательный образец архитектуры Чачапойаны. Все условия для отдыха, за исключением ванной комнаты. Однако в пятидесяти метрах к югу от здания протекает ручей, где вы можете умыться. Это лучшее, что я могу вам предложить. Надеюсь, вы останетесь довольны.

– Благодарю вас, доктор Ортис, – сказал от лица всех присутствующих Ганн. – Мы по достоинству оценили вашу заботу.

– Можете называть меня Алберто, – отвечал Ортис, подымая седые брови. – Обед в половине седьмого в моей штаб-квартире. – Он одарил Джордино благосклонной улыбкой. – Я полагаю, вы достаточно знакомы с планом города.

– Уж как-нибудь не заблудимся, – заверил его Джордино.

После купания в ледяной воде друзья побрились, переоделись в теплые костюмы, более подходящие в высокогорье, и отправились в штаб-квартиру перуанских коллег. Ортис приветствовал их у входа и представил им четверых своих помощников, сотрудников Национального института культуры в Чиклайо. Никто из них не говорил по-английски.

– Желаете выпить перед обедом, джентльмены? Есть джин, водка, шотландское виски и писко, местный белый коньяк.

– Вы хорошо позаботились о запасах, – заметил Ганн. Ортис добродушно рассмеялся:

– Неужели только потому, что работаем в труднодоступной местности, мы должны отказывать себе в маленьких удовольствиях?

– Я попробую местный коньяк, – решил Питт.

Ганн и Джордино оказались более консервативны и ограничились шотландским виски со льдом. Подав напитки, Ортис предложил им расположиться в старомодных раскладных креслах.

– Серьезно пострадал храм от ракетного обстрела? – поинтересовался Питт.

– Большинство предметов искусства, брошенных сбежавшими бандитами, в очень плохом состоянии и вряд ли подлежат восстановлению, – сокрушенно информировал его Ортис.

– Но вы нашли что-нибудь стоящее внимания?

– Это кропотливая работа, – покачал головой археолог. – Я не перестаю удивляться, как быстро негодяям удалось обследовать несколько десятков гробниц и вывезти около четырех тонн предметов искусства за сравнительно короткий срок. То, на что испанцам потребовалось несколько десятилетий, гуакерос сумели проделать с удивительной оперативностью.

– Гуакерос? – переспросил Ганн.

– Так называют в Латинской Америке грабителей могил, – объяснил Джордино.

Питт удивленно уставился на него:

– Откуда ты нахватался таких слов, старина?

Джордино пожал плечами:

– Когда постоянно вращаешься в обществе археологов, поневоле научишься чему-нибудь.

– Впрочем, не только они ответственны за разграбление могил, – продолжал Ортис. – Местные крестьяне, одинаково страдающие от засилья террористов и коррумпированных правительственных чиновников, также не прочь при случае воспользоваться случайной находкой. Деньги, вырученные от продажи, помогают им свести концы с концами.

– Каждая палка о двух концах, – философски заметил Ганн.

– Поэтому очень часто на долю археологов остаются только кости и обломки керамики. Порой целые строения – дворцы и храмы – разбирают на части и продают любителям древностей по смехотворно низкой цене. А камни, не пригодные для продажи, используют как строительный материал. Нам не остается ничего другого, как только признать свое полное бессилие.

– Полагаю, это своего рода семейный бизнес, – заметил Питт.

– Да, профессия грабителей могил очень часто передается по наследству в отдельных семьях на протяжении многих поколений. Отцы, братья, дети, племянники предпочитают работать сообща. Иногда целые деревни занимаются поиском и разграблением древних захоронений.

– Выходит, гробницы остаются главной целью гуакерос? – задал очередной вопрос Ганн.

– Конечно, ведь там хранится больше всего древних сокровищ. Следует помнить, что нередко большая часть достояния древних правителей отправлялась в загробный мир вместе с владельцем.

– Видимо, они считали, что и на тот свет можно взять с собой все, – усмехнулся Джордино.

– Неандертальцы, египтяне, инки – все без исключения верили в загробную жизнь, – продолжал Ортис. – Не в воскресение после смерти, а именно в продолжение их земного существования, но только в иных условиях. Многие правители Древнего мира захватывали с собой на тот свет не только свои сокровища, но и жен, придворных, солдат, слуг, любимых животных. Ограбление могил – одна из древнейших профессий на планете.

– Жаль, что президенты США не следуют их примеру, – саркастически заметил неунывающий Джордино. – Как было бы хорошо, если бы вместе с очередным почившим хоронили, например, половину конгресса и правительственных чиновников.

– Да, в этом с тобой согласилось бы немало граждан США, – подтвердил Питт.

– И в моей стране немало людей разделяют подобную точку зрения, – поддержал его Ортис.

– Но как они ухитряются находить древние захоронения? – спросил Ганн.

– Решающее значение имеет прежде всего, конечно, опыт и знание местных условий. Гуакерос используют любые подручные средства – пики, лопаты, длинные металлические прутья, чтобы сквозь мягкий грунт определить точное расположение гробницы, и лишь в редких случаях пользуются специальным оборудованием. Впрочем, последнее по средствам лишь крупным преступным группировкам, прибегающим для этих целей к помощи весьма известных специалистов.

– Пересекались ли в прошлом ваши пути с людьми из “Солпемачако”? – поинтересовался Питт.

– Да. В четырех других крупных исторических захоронениях. – Ортис презрительно сплюнул на землю. – И вы только подумайте: каждый раз они опережали меня. Организация существует, в этом не может быть ни малейшего сомнения. Мне не раз приходилось сталкиваться с результатами их преступной деятельности. Но кто эти люди, платящие рядовым исполнителям жалкие отступные, а затем сбывающие их находки на рынке, не знает никто.

– Разве полиция и секретные службы не могут перекрыть поток украденных ценностей, уплывающих из вашей страны? – спросил Ганн.

– Остановить грабителей могил не менее трудно, чем удержать ртуть в руках, – вздохнул Ортис. – Их слишком много, а доходы от контрабанды слишком велики. К тому же, как вы уже могли убедиться на собственном опыте, наших военных и правительственных чиновников можно купить.

– У вас тяжелая работа, Алберто, – посочувствовал Питт. – Лично я никогда бы не взялся за нее.

– И к тому же очень неблагодарная, – горько заметил Ортис. – Для нищих обитателей высокогорий я естественный враг. Да и многие сильные мира сего бегут от меня, как от чумы, поскольку сами коллекционируют предметы древнего искусства.

– Одним словом, ситуация безвыходная.

– Совершенно верно. Мои коллеги из других культурных центров делают все от них зависящее, но где уж им соперничать с гуакерос.

– Разве вы не получаете помощи от правительства? – удивился Джордино.

– Заполучить деньги от правительства или частных источников – задача не из легких. Факт остается фактом, но никто не хочет вкладывать деньги в историю.

Беседа продолжалась до тех пор, пока один из помощников Ортиса не объявил, что обед готов. Он состоял из тушеной говядины под пикантным соусом с жареной кукурузой и бобами. Единственными деликатесами оказались превосходное красное перуанское вино и фруктовый салат. На десерт подали плоды манго.

Когда после обеда все собрались вокруг костра, Питт снова обратился к археологу:

– Как вы думаете, Тупак Амару и его люди полностью обчистили Город мертвых или остались еще неизвестные захоронения?

На этот раз прогноз археолога впервые оказался оптимистичным.

– Я глубоко убежден, что гуакерос и их хозяева из “Солпемачако” собрали ничтожную часть ценностей, только то, что лежало на поверхности. Несомненно, основная часть сокровищ находится еще в земле, но на их раскопки уйдут многие годы.

Почувствовав, что Ортис, согретый несколькими бокалами местного коньяка, наконец пришел в хорошее настроение, Питт перевел разговор на интересующую его тему:

– Скажите, Алберто, а вы, случайно, не знаток легенд, имеющих отношение к сокровищам инков, исчезнувшим в период завоевания Перу?

Ортис закурил тонкую длинную сигару и раскуривал ее до тех пор, пока красный огонек не стал отчетливо виден в сгустившихся сумерках, и только после этого с энтузиазмом проглотил предложенную ему наживку:

– Сокровища инков не находили бы до сих пор в таких огромных количествах, если бы мои далекие предки вели подробную летопись происходящих событий. Но, в отличие от майя и ацтеков, инки не оставили после себя никаких записей. Иероглифическая система письма не получила широкого распространения на территории Перу. Если не считать редких надписей на стенах зданий, керамике или тканях, другие источники фактически неизвестны. Что касается устных преданий, то им далеко не всегда можно доверять.

– Я имею в виду потерянные сокровища Уаскара, – пояснил Питт.

– От кого вам довелось слышать о них?

– Доктор Келси рассказала нам одно из таких преданий. Она упоминала о священной золотой цепи, настолько огромной, что само существование ее кажется нереальным.

Ортис кивнул:

– Тем не менее, как раз эта часть легенды представляется вполне достоверной. Известно, что Верховный инка Уайна Капак повелел, чтобы эта цепь была выкована в честь рождения его старшего сына Уаскара. Много лет спустя, уже став сам Верховным инкой, Уаскар приказал вывезти цепь из столицы Куско и спрятать там, где она не смогла бы попасть в руки его сводного брата Атауалыгы, который после многолетней междоусобной войны узурпировал престол. Огромные сокровища – статуи людей, животных и насекомых из золота, троны, ритуальные диски солнца, драгоценные камни были вывезены из Куско и спрятаны в неизвестном месте.

– Мне никогда не доводилось слышать о сокровищах подобного масштаба, – заметил Ганн.

– У инков было столько золота, что они не понимали его реальной ценности, в результате остались в неведении, почему испанцы были так охочи до этого металла. Эта своеобразная золотая лихорадка послужила одной из причин возникновения легенды об Эльдорадо. Конкистадоры были готовы на все, чтобы заполучить легендарные сокровища, да и не только они. Немцы, англичане, включая знаменитого сэра Уолтера Рэли, с одинаковым рвением обыскивали джунгли и дикие ущелья в поисках города золотого человека, но никто из них так и не преуспел в своем стремлении.

– Насколько я понимаю, – продолжал допытываться Питт, – сокровища Уаскара были отправлены в какое-то место, расположенное за границами империи ацтеков?

Ортис снова утвердительно кивнул:

– Так, по крайней мере, гласит легенда. Однако сам факт, что флот был действительно отправлен на север, не нашел документального подтверждения. Более или менее достоверно известно только то, что его сопровождали воины Чачапойаны, служившие в гвардии Верховного инки после присоединения конфедерации к империи. Это событие произошло во время правления отца Уаскара, около 1480 года.

– Насколько хорошо известна история конфедерации?

Ортис пожал плечами:

– Исторических документов на этот счет сохранилось очень немного. Надеюсь, когда-нибудь она еще будет написана. Известно, что ее жители называли себя людьми тумана. Их города находились в самых недоступных местах джунглей. Именно по этой причине археологи так мало знают об их истории и культуре.

– Еще одна загадка для ученых?

– Загадок более чем достаточно. Согласно источникам инков, жители конфедерации были людьми со светлой кожей и голубыми или зелеными глазами. Их женщины были так красивы, что одинаково высоко ценились как инками, так и испанцами. Помимо всего они были слишком высокими для индейцев. По сообщению одного итальянского исследователя, ему удалось обнаружить в одном из захоронений скелет высотой более двух метров.

– То есть около семи футов? – уточнил Питт.

– Приблизительно, – слегка поморщился Ортис.

– Существует ли вероятность, что они могли быть потомками выходцев из Старого Света, например, викингов, которые могли достичь устья Амазонки и подняться по ней до предгорий Анд?

– Гипотез о заселении обеих Америк всегда существовало более чем достаточно, – отвечал Ортис, начиная проявлять первые признаки нетерпения, – но ни одна из них не была окончательно доказана.

– Но должны же существовать хоть какие-то факты, – вступил в разговор Джордино.

– В подавляющем большинстве это не факты, а домыслы чистейшей воды. Так, керамика, найденная в Эквадоре, имеет некоторое сходство с предметами гончарного искусства северной Японии. Испанцы, начиная с Колумба, неоднократно сообщали, что они были свидетелями того, как от побережья Венесуэлы отправлялись большие суда с командой из белых людей. Португальцы якобы нашли в Боливии племя бородатых людей, тогда как хорошо известно, что у индейцев, как правило, нет растительности на лице. Вся беда в том, что все эти сообщения абсолютно недостоверны.

– Гигантские каменные головы в Мексике, относящиеся к культуре ольмеков, имеют определенные негроидные черты, – напомнил Питт, – другие каменные изваяния, встречающиеся на большей части территории Южной Америки, имеют характерные признаки народов Востока.

– Все это так, мой друг, – кивнул Ортис. – Со своей стороны, могу добавить, что изваяния змеиных голов многих пирамид майя имеют очевидные черты сходства с головами драконов из Японии и Китая.

– Разве этого мало? – в свою очередь перешел в наступление Питт.

– На территории обеих Америк до сих пор не было найдено ни одного предмета, который был бы надежно классифицирован как изделие, произведенное в Европе.

– Насколько мне известно, народам Южной Америки не было известно даже обыкновенное колесо, – вновь вступил в разговор Ганн.

– Совершенно верно, – согласился Ортис. – Но те же майя, которые украшали изображением колеса детские игрушки, никогда не использовали его на практике, поскольку у них не было тягловых животных. Припомните, какой фурор произвели первые лошади и быки, завезенные испанцами в Америку.

– Но теоретически они могли использовать колесо для ручной перевозки строительных материалов, – настаивал Ганн.

– И это ничего не доказывает. Согласно достоверным историческим документам, – усмехнулся Ортис, – колесо появилось в Китае по крайней мере на шесть столетий раньше, чем в Европе.

Питт вздохнул и допил свой бокал.

– Как может существовать высокоразвитая цивилизация, не имеющая контактов с остальным миром? – воскликнул он.

– Согласно легендам древних обитателей Чачапойаны, которые, к слову, до сих пор имеют светлую кожу и голубые или зеленые глаза, бог, приплывший на большом корабле из-за восточного океана много столетий назад, научил их предков главным принципам строительства, науке о звездах и основам религии.

– Позабыв при этом обучить грамоте, – фыркнул Джордино.

– Еще один гвоздь в крышку гроба теории о контактах народов Южной Америки с представителями других континентов до путешествия Колумба, – подытожил Ганн.

– Все достаточно банально или, если хотите, традиционно, – подхватил Ортис. – По некоторым преданиям, этот святой человек имел седые волосы и бороду, был очень высокого роста, носил белые одежды и являл собой воплощение доброты и милосердия в одном лице. Детали легенд слишком схожи с канонической историей Христа, чтобы о них говорить серьезно. Кстати, и у ацтеков был подобный миф, стоит только вспомнить легенду о Кецалькоатле.

– Вы не верите в эту легенду, хотя бы частично, – удивился Питт.

– И не поверю, – сурово парировал Ортис, – пока не найду хотя бы незначительные факты в ее поддержку. Однако кое в чем я могу обнадежить вас. Мы надеемся в скором времени подтвердить или опровергнуть эту гипотезу. Мои коллеги в одном из университетов США проводят изучение ДНК, извлеченного из останков скелетов, найденных в Чачапойане. По результатам их исследований мы сможем с уверенностью сказать, откуда произошли предки основателей конфедерации, или по меньшей мере отвергнуть всевозможные спекуляции на сей счет.

– Вернемся к разговору о сокровищах Уаскара, – стоял на своем Питт, донельзя утомленный затянувшейся дискуссией.

– Безусловно, их находка потрясла бы научный мир, – согласился Ортис, с удовольствием затягиваясь сигарой. – Одна только цепь стала бы открытием столетия, хотя для науки ценнее были бы золотой солнечный диск и золотые мумии членов фамилии Верховного инки, исчезнувшие вместе с остальными сокровищами.

– Золотые мумии, – пробормотал Питт. – Разве инки сохраняли своих умерших подобно египтянам?

– Сам процесс был не так сложен, как в Древнем Египте, – объяснил Ортис, – но тем не менее известно, что тела Верховных правителей в покровах из золота были объектом поклонения в религии инков. Мумии умерших правителей помещали в отдельные дворцы, где им придавался целый штат слуг и даже женщин.

– Пустая трата денег налогоплательщиков, – мрачно прокомментировал Джордино.

– За всеми этими церемониями наблюдала целая армия жрецов, – продолжал Ортис, игнорируя замечание Джордино. – Нередко мумии возили по стране в специальных носилках и воздавали им божественные почести. Это, конечно, требовало огромных финансовых затрат и заметно опустошало казну государства накануне испанского завоевания.

Похолодало, и Питт застегнул куртку.

– На борту нашего судна доктор Келси получила сообщение об украденных золотых доспехах, якобы обнаруженных в собрании коллекционера из Чикаго.

Ортис помолчал, но затем утвердительно кивнул:

– Вероятно, вы имеете в виду Золотые доспехи воина из Тиапольо. Некогда они покрывали мумию знаменитого полководца, последнего Верховного правителя империи. До меня дошли слухи, что агенты таможни США напали на их след, но затем снова потеряли его.

– Потеряли? – переспросил Питт, нисколько не удивленный услышанной новостью.

– Директор Национального музея культуры Перу уже собирался лететь в Штаты, чтобы предъявить наши права на доспехи, когда пришло известие, что они похищены прямо из-под носа ваших секретных агентов.

– По словам доктора Келси, на них имеются надписи, рассказывающие о транспортировке сокровища в некий район неподалеку от Мексики.

– Фактически только немногие из этих надписей были расшифрованы до того, как доспехи были украдены из Национального музея в Севилье. Большинству из ныне живущих ученых они известны только по сохранившимся описаниям.

– Возможно, – предположил Питт, – что тот, кто похитил доспехи на этот раз, также занят поисками золотой цепи.

– Не исключено, – равнодушно согласился Ортис.

– Тогда у воров или их хозяев были дополнительные основания, чтобы решиться на такой шаг, – высказал свое мнение Джордино.

– Да, но только в том случае, если кто-то нашел пресловутое кипу Дрейка и расшифровал, – добавил задумчиво Питт.

– Вы вспомнили о знаменитой шкатулке из жадеита, – усмехнулся Ортис. – Весьма неправдоподобная история. Значит, вам также известна и эта версия старой легенды?

– Вы не верите в нее? – спросил Питт.

– Под всеми этими слухами нет ни малейшего основания, – твердо заявил Ортис, – да и сама легенда выглядит так сомнительно, что никогда не рассматривалась всерьез ни одним из заслуживающих доверия специалистов.

– Существует немало легенд, в основе которых лежат твердо установленные факты, – настаивал Питт.

– Я ученый и прагматик, – заявил Ортис. – Если кипу Дрейка действительно существует, я должен детально изучить его и только после этого смогу судить, подлинно оно или нет.

– Вы наверняка сочтете меня сумасшедшим, если я скажу вам, что собираюсь отправиться на его поиски.

– Не более, чем тысячи других людей, ставших заложниками собственных фантазий. – Ортис помолчал, стряхнул пепел на землю и бросил сумрачный взгляд на собеседника. – Хочу заранее предупредить вас: человеку, который найдет кипу Дрейка, если оно действительно существует, предстоят два нешуточных испытания. Вначале он будет вне себя от счастья, а затем – от разочарования.

Питт недоуменно уставился на него:

– Что вы имеете в виду, сеньор Ортис?

– К вашему сведению, мистер Питт, ни ученые инки, которые могли читать текст, ни чиновники, записывавшие его, уже не помогут вам.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, дорогой мой, что последний человек, который мог бы прочитать и перевести вам кипу Дрейка, умер четыре столетия назад.

17

В отдаленной и, пожалуй, самой бесплодной части юго-западной пустыни, в нескольких километрах от Дугласа, маленького городка в штате Аризона вблизи границы США и Мексики, стояла асиенда “Принцесса”, напоминающая старинный мавританский замок. Она была названа так ее прежним владельцем доном Антонио Диасом в честь его жены Софии Магдалены, умершей при родах и ныне покоящейся внутри ограды владения в склепе, построенном в стиле барокко.

Огромное поместье включало земли, некогда подаренные Диасу диктатором Мексики генералом Антонио Лопес де Сайта-Ана за финансовую поддержку в войне против США за право владения Техасом. Война закончилась неудачно для диктатора, который вынужден был купить мир, продав за бесценок США долину Месилья в южной части Аризоны. Так асиенда Диаса неожиданно для него оказалась в пределах другой страны.

Асиенда оставалась в собственности семьи до 1978 года, когда единственная из оставшихся в живых представительниц фамилии незадолго до смерти продала ее богатому финансисту Джозефу Золару. Последний не делал секрета из того, что приобрел поместье исключительно ради развлечения своих влиятельных знакомых – правительственных чиновников и богатых бизнесменов, принадлежащих к сливкам местного общества. Старое название было заменено на новое, и скоро асиенда приобрела широкую известность как поместье Сан-Симеон. Здесь постоянно гостили знатные визитеры, а отчеты и фотографии о них помещались на страницах большинства ведущих газет и журналов.

Фанатичный любитель антиквариата, Золар собрал обширную коллекцию предметов искусства, как ценных, так и весьма посредственных. Тем не менее любой экспонат его собрания имел надлежащий сертификат о законности его приобретения, подписанный экспертами и правительственными агентами. Золар аккуратно платил налоги, все его сделки носили исключительно законный характер, и никто из гостей никогда не баловался наркотиками. Ни один репортер не осмелился бросить даже подобие скандального намека в адрес Джозефа Золара.

В настоящий момент хозяин поместья стоял на террасе верхнего этажа своего дома в окружении домашних растений и наблюдал, как его личный реактивный самолет приземляется на взлетно-посадочной полосе, уходящей в глубину пустыни. Самолет был окрашен в золотистые тона с яркой красной полосой вдоль фюзеляжа, на которой красовалась надпись желтыми буквами: “Золар интернешнл”.

Человек, одетый в рубашку спортивного покроя и шорты цвета хаки, спустился по трапу и занял место в салоне поджидавшего его автомобиля.

В серых глазах Золара сверкнула молния. И без того красное лицо, увенчанное редеющей рыжей шевелюрой, приобрело почти пурпурный оттенок. Это было лицо человека лет пятидесяти пяти – пятидесяти восьми, привыкшего принимать жесткие решения, если того требовали обстоятельства. Одетый во все черное, он напоминал сейчас офицера СС, для которого чужая жизнь не стоила выеденного яйца, если пожертвовать ею требовали интересы рейха.

Золар дождался гостя, не сделав ни шага ему навстречу. Это, однако, не помешало хозяину и гостю тепло приветствовать друг друга.

– Рад видеть тебя целым и невредимым, Сайрес.

Сарасон весело осклабился:

– На этот раз ты был близок к тому, чтобы потерять брата, Джозеф.

– Ланч ожидает тебя.

Золар провел гостя к краю террасы, где под тенью пальмы была сервирована изысканная закуска.

– Пожалуй, уговорю твоего повара сменить место работы.

– Дохлый номер, – рассмеялся Золар, – я плачу ему слишком много, чтобы он решился на подобный шаг.

– Именно поэтому я иногда завидую твоему образу жизни.

– А я – твоему. Ты никогда не утрачивал тяги к приключениям. Ты всегда болтаешься в какой-нибудь пустыне или тропических джунглях, где тебя на каждом шагу поджидает смерть, хотя мог бы спокойно сидеть в роскошном офисе и возложить выполнение очередной грязной работенки на своих подчиненных.

– Пожалуй, это не в моих привычках, – возразил Сарасон. – Моя стихия – та самая грязная работа, о которой ты говоришь с таким пренебрежением. Советую как-нибудь присоединиться ко мне. Обещаю, получишь истинное удовольствие.

– Нет, спасибо за приглашение. Я отдаю предпочтение скромному обаянию цивилизации.

Бросив взгляд вокруг, Сарасон заметил четыре примитивные деревянные куклы, выполненные из корней хлопкового дерева в форме человеческих фигур с грубо раскрашенными лицами.

– Новые приобретения? – поинтересовался он.

– Очень редкие ритуальные идолы, принадлежащие одному из мелких индейских племен.

– Как ты заполучил их?

– Приобрел у двух охотников за редкостями, обнаруживших их под развалинами старой хижины.

– Это подлинники?

– Вне всякого сомнения.

Золар взял в руки одну из кукол и подошел к гостю.

– Для индейцев племени монтоло, живших в пустыне Соноран, неподалеку от реки Колорадо, они олицетворяли богов солнца, луны, земли и воды. Идолы были изготовлены несколько столетий назад и использовались при церемониях посвящения юношей в воины. Этот ритуал повторялся каждые два года. Поклонение им было основой культа монтоло.

– Сколько, по-твоему, они могут стоить?

– Около двухсот тысяч долларов для коллекционера, разбирающегося в своем деле.

– Так много?

Золар утвердительно кивнул:

– Конечно, при условии, что он не узнает о проклятии, которое падет на голову человека, посмевшего купить эти реликвии индейцев.

– Сколько можно твердить о древних проклятиях?! – рассмеялся Сарасон.

– Откуда мне знать? – Золар равнодушно пожал плечами. – Во всяком случае, они не принесли удачи двум негодяям, уступившим их мне. Один из них погиб в автомобильной катастрофе, другой подхватил какую-то неизлечимую болезнь с труднопроизносимым названием.

– А ты сам веришь в этот бред?

– Я верю только в то, во что сам хочу верить, – усмехнулся Золар, взяв брата за руку. – Хватит болтать. Ланч ждет нас.

Отдав должное поданным деликатесам и выпив немало коллекционного вина, Золар кивнул головой Сарасону:

– Теперь, братец, расскажи о Перу.

Мысль о том, что по желанию отца он и его многочисленные братья и сестры жили под разными именами, всегда веселила Сарасона. Только старший из них – Золар носил родовое имя. Обширная международная торговая империя была поровну поделена между пятью сыновьями и двумя дочерьми Золара-старшего. Каждый из них занимал ответственный пост директора галереи по продаже антиквариата, крупного аукциона или экспортно-импортной фирмы. Формально независимые финансовые операции каждого члена семьи фактически контролировались из единого центра, получившего название “Солпемачако”. Никому не известный, не зарегистрированный ни одним правительством, биржей или финансовым центром синдикат единолично управлялся Джозефом Золаром на правах старшего члена семьи.

– Все прошло достаточно гладко, и, вопреки непредвиденным трудностям, мне удалось сохранить и благополучно вывезти из Перу большинство груза.

– Какие препятствия – таможня США или служба по борьбе с наркотиками?

– Ни то ни другое. Два инженера из НУМА свалились на мою голову, когда Хуан Чако послал просьбу о помощи. Доктор Келси и ее оператор были блокированы в подводной камере.

– Я хочу знать детали.

Сарасон рассказал все подробности, начиная с убийства доктора Миллера Тупаком Амару, бегства Питта и его товарищей из долины Виракоча и кончая смертью Хуана Чако. Он завершил отчет перечислением похищенных ценностей, которые в потайном трюме нефтеналивного танкера, принадлежащего семье Золар, благополучно следовали по маршруту Кальяо – Сан-Франциско. Это было одно из двух судов, специально предназначенных для контрабанды произведений искусства.

Золар бросил отсутствующий взгляд в сторону пустыни.

– “Звезда ацтеков” прибывает в порт назначения через четыре дня, – пробормотал он.

– Что автоматически ставит его под юрисдикцию брата Чарлза, – закончил за него Сарасон.

– Верно, Чарлз проследит за тем, чтобы товар был доставлен в наш распределительный центр в Галвестоне, где будет произведена реставрация поврежденных ценностей.

Золар протянул бокал служанке, чтобы она наполнила его.

– Как вино? – спросил он.

– Превосходно, хотя сухое и не в моем вкусе.

– Может быть, предпочитаешь белый савиньон из Таурайна? Прекрасное вино с легким запахом трав.

– Я никогда не считал себя тонким ценителем вин, братец. Обойдусь пивом.

Золару не было нужды отдавать распоряжение. Прислуживающая им женщина немедленно вышла из комнаты и спустя минуту вернулась с бокалом и бутылкой американского пива.

– Мне жаль Чако, – вздохнул Золар. – Он был преданным сотрудником.

– У меня не было выбора. Он был предельно испуган после фиаско в долине Виракоча, да еще пытался шантажировать меня. Я не мог допустить, чтобы он оказался в руках перуанской полиции.

– Я всегда доверял твоим решениям. Но у нас на руках остается еще Тупак Амару. Что предлагаешь?

– Он должен был умереть, – сообщил Сарасон. – Когда я вернулся в храм после ракетного удара наемников, то обнаружил его истекающим кровью на куче грязных тряпок, но еще живым. После того как сохранившиеся сокровища были погружены на транспортные вертолеты, я заплатил местным гуакерос, чтобы они перенесли его в свою деревню и позаботились о нем. На мой взгляд, он должен быть на ногах в течение ближайших нескольких дней.

– Может быть, лучше просто ликвидировать его.

– Я думал об этом, но он слишком мало знает и не опасен для нас.

– Хочешь еще свинины?

– С удовольствием.

– Все же мне не нравится думать, что бешеная собака бродит у нас по дому.

– Не беспокойся. Как ни странно, но мысль сохранить ему жизнь подал мне Чако.

– Он на самом деле патологический убийца?

– Думаю, его кровожадность преувеличена, – улыбнулся Сарасон, – но в том, что он может быть нам полезен, у меня нет сомнений.

– Ты собираешься использовать его как наемного убийцу?

– Я бы выразился иначе. Скажем так: человека, который способен устранять нежелательные для нас препятствия. Давай смотреть правде в глаза, братец. Я не могу больше лично устранять наших врагов. Риск слишком велик. Рано или поздно полиция нападет на мой след, и последствия этого события могут быть фатальными для всех нас. До сих пор это сходило мне с рук. Всех устраивало, что я, единственный из нашей семьи, способен убивать, когда этого требуют интересы дела. Из Амару получится идеальный терминатор. В отличие от меня он наслаждается самим процессом убийства.

– Постарайся держать его на поводке, когда придется выпускать из клетки.

– Не беспокойся, я прослежу за этим, – сказал Сарасон твердо и сразу же переменил тему разговора. – Ты еще не нашел покупателя для нашего груза из Чачапойаны?

– Договорился с одним торговцем наркотиками по имени Педро Винсенте, – сообщил Золар. – Он прямо свихнулся на древностях доколумбова периода. Кроме того, готов платить наличными, хотя подозреваю, что для него это самый удобный способ отмывания денег.

– И ты собираешься принять наличность, чтобы финансировать наши операции на черном рынке?

– По-моему, это вполне разумное решение и оно устраивает обе стороны.

– Сколько потребуется времени, чтобы завершить сделку?

– Я договорюсь о встрече сразу, после того как Марта подготовит твой груз для демонстрации. Ты получишь свою долю прибыли в течение десяти дней.

Сарасон кивнул и несколько секунд задумчиво разглядывал пузырьки, поднимавшиеся со дна бокала с пивом.

– Я не сомневаюсь, что ты видишь меня насквозь, Джозеф. Поэтому не стану скрывать от тебя ничего. Я действительно серьезно подумываю о том, чтобы уйти из семейного дела, пока я еще способен таскать ноги.

Золар поднял на него хитрый взгляд:

– Ты собираешься уйти и отказаться от двухсот миллионов долларов?

– О чем ты?

– О твоей доле.

Сарасон застыл с куском свинины у рта:

– Каких сокровищ?

– Ты последний из членов семьи, кто узнает, что лакомый кусок почти что у нас в руках.

– Боюсь, что не понимаю тебя.

– Я говорю о предмете, который приведет нас к сокровищам Уаскара. – Золар несколько секунд прищурившись, разглядывал собеседника, после чего позволил себе улыбнуться. – Нам удалось заполучить Золотые доспехи воина из Тиапольо.

Вилка выпала из рук Сарасона.

– Нашли мумию Наймлапа? Она в твоих руках?

– В наших руках, братец. В бумагах отца я наткнулся на старую запись, и она дала толчок к последующим событиям. Оказывается, это он организовал похищение мумии из музея в Севилье.

– Старый лис! Он никогда не говорил об этом.

– Он рассматривал эту операцию как пик своей деловой карьеры, но считал слишком опасным упоминать об этом даже в кругу семьи.

– И таким образом ты напал на след.

– Не сразу, братец, не сразу. Из записей следовало, что отец продал мумию богатому мафиозо, выходцу с Сицилии. Я поручил Чарлзу заняться этим делом, не ожидая, впрочем, положительного результата. Как-никак прошло больше семидесяти лет. Чарлз встретился с сыном мафиозо и выяснил, что мумия хранилась в коллекции его отца до 1984 года, когда старик умер в возрасте девяноста семи лет. Сынок по своим каналам на черном рынке Нью-Йорка тут же сбыл ее с рук. Покупателем оказался некий стальной магнат из Чикаго Руммелъ.

– Честно говоря, я удивлен, – произнес Сарасон. – Люди, связанные с мафией, предпочитают не говорить о своих сделках.

– Он не только заговорил, но и принял Чарлза, как вновь обретенного родственника, – усмехнулся Золар, – и тут же согласился сотрудничать с нами.

– Я всегда восхищался Чарлзом, особенно его умением добывать нужную информацию.

– Три миллиона долларов наличными способны развязать язык кому угодно.

– Три миллиона! – Сарасон недоуменно поднял брови. – Ты не находишь, что чересчур щедр? Мумия не стоит и половины этой суммы.

– Что такое три миллиона, если доспехи приведут нас к тайнику Уаскара. Одна золотая цепь стоит в сто раз больше.

– Да, пожалуй, игра стоит свеч, – согласился Сарасон. – Ни одно сокровище за всю историю человечества не тянуло на такую сумму.

– Что прикажешь подать на десерт? – спросил Золар. – Может быть, кусочек шоколадного торта?

– Маленький кусочек и чашку крепкого кофе, – ответил Сарасон и тут же вернулся к прерванному разговору: – И в какую же сумму обошлись тебе доспехи?

Золар кивнул служанке, и та в очередной раз продемонстрировала свою расторопность.

– Ни цента. Мы просто украли их. Наш братец Сэмюел давно вел дела с Руммелем и знал, где хранились Золотые доспехи. Он и Чарлз вместе провернули это дельце.

– Поверить не могу в такую удачу!

– Да, в ловкости им не откажешь. Тем более что Сэм и Чарлз завершили операцию буквально за час-другой до того, как агенты таможни ворвались в дом.

– Ты думаешь, произошла утечка информации? Золар отрицательно покачал головой:

– Исключено. В глазах закона они чисты.

– И куда же ты спрятал доспехи?

– Никуда. Они по-прежнему в доме. Ребята сняли апартаменты шестью этажами ниже и спрятали доспехи там до той поры, пока мы сможем без опаски переправить их в Галвестон для дальнейшего изучения. Руммель и агенты таможни думают, что доспехи были вывезены из здания в фургоне для перевозки мебели.

– Красивая операция. Что собираешься делать дальше? Надписи на доспехах необходимо расшифровать, а это непростая задача.

– Я нанял лучших знатоков искусства инков, которым поручил дешифровку и интерпретацию надписей. Мужа и жену. Он антрополог, а она археолог, специализирующаяся на дешифровке с помощью компьютера.

– Мне следовало знать, что ты предусмотришь все мелочи, – усмехнулся Сарасон, смакуя принесенный ему кофе. – Будем надеяться, что интерпретация текста окажется правильной. Иначе мы потратим массу времени и денег, гоняясь за призраками.

– Время работает на нас, – усмехнулся Золар. – У кого еще есть ключ к потерянным сокровищам Уаскара?

18

После безрезультатных поисков в архивах библиотеки Конгресса, где он надеялся найти документальные свидетельства о судьбе “Консепсьон”, Джулиан Перлмуттер перешел в читальный зал. Он перечитал копию дневника Фрэнсиса Дрейка, подробно описывающего легендарное путешествие и позднее подаренного капитаном королеве Елизавете. Несколько столетии дневник Дрейка считался утраченным и лишь недавно был обнаружен в пыльных подвалах королевского архива в Англии.

Перлмуттер откинулся массивным телом на спинку стула и тяжело вздохнул. Дневник немного добавил к тому, что он уже знал. Дрейк отправил “Консепсьон” обратно в Англию под командованием штурмана “Золотой лани” Томаса Кэттилла. С тех пор никто не видел галеон, и считалось, что он погиб вместе с командой где-то на просторах Атлантики.

Помимо этого существовало только одно смутное упоминание о дальнейшей судьбе судна. Перлмуттер почерпнул его из книги журналиста и путешественника Николаса Бендера, опубликованной в 1939 году. В ней рассказывалось о первых поисках легендарного Эльдорадо. Перлмуттер заказал книгу и внимательно перечитал ее. В разделе примечаний имелась короткая ссылка, что в 1594 году португальская поисковая экспедиция обнаружила на берегах Амазонки англичанина, жившего среди местного племени индейцев. По словам этого человека, он служил под флагом Фрэнсиса Дрейка, который и поручил ему принять под свою команду захваченный испанский галеон. Несколько дней спустя гигантская приливная волна подхватила корабль и забросила его в глубь материка. Португальцы решили, что англичанин сошел с ума, и продолжили экспедицию, оставив его среди индейцев.

Перлмуттер записал координаты издательства, сдал обе книги в хранилище и, взяв такси, отправился домой. Что и говорить, он был обескуражен. Уже не первый раз он тщетно пытался найти ключ к очередной исторической загадке среди двадцати пяти миллионов книг и сорока миллионов рукописей, хранившихся в библиотеке. Ключ, если он, конечно, существовал, следовало искать в другом месте.

Перлмуттер сидел на заднем сиденье такси и смотрел в окно на поток автомобилей и проплывающие мимо здания, не замечая ничего вокруг. На собственном опыте он знал, что решение исторических проблем редко дается легко. В одном случае ему везло больше, в другом меньше, а порой длительные поиски вообще оказывались безрезультатными. Но проблема “Консепсьон” имела свои особенности. Пока она, как тень, постоянно ускользала от него. Сейчас ему предстояло решить, ссылался ли Николас Бендер на подлинный исторический источник или, подобно многим другим авторам, просто высосал ее из пальца.

Он так и не пришел ни к какому решению, когда оказался в родных стенах. Корабельные часы показывали три часа тридцать пять минут. Оставалось время для нескольких телефонных звонков, прежде чем большинство учреждений закончат свою работу. Он уселся во вращающееся кожаное кресло, набрал номер справочной службы Нью-Йорка. Оператор сообщил ему номер телефона издательства, выпустившего книгу Бендера, едва ли не раньше, чем он успел объяснить суть проблемы.

Перлмуттер вздохнул, налил себе коньяка и приготовился ждать.

Он уже был готов к тому, что, скорее всего, и на этот раз ничего не удастся узнать. Бендер, вне всякого сомнения, мертв. Оставалось надеяться, что удастся узнать имя редактора книги.

– Издательство “Фолкнер и Массей” слушает, – произнес женский голос с характерным акцентом коренного жителя Нью-Йорка.

– Не могли бы вы соединить меня с редактором Николаса Бендера?

– Николаса Бендера?

– Он один из ваших авторов.

– Извините, сэр, но я не знаю этого имени.

– Много лет назад мистер Бендер написал приключенческую книгу. Может быть, один из ваших старых сотрудников сможет припомнить это имя?

– Тогда я соединю вас с мистером Адамсом, нашим старшим редактором. Он, насколько я знаю, старейший сотрудник издательства.

– Благодарю вас.

Прошло около тридцати секунд, и в трубке раздался мужской голос:

– Фрэнк Адамс слушает.

– Мистер Адамс, меня зовут Джулиан Перлмуттер.

– Добрый день, мистер Перлмуттер. Мне знакомо ваше имя. Насколько я понимаю, вы говорите из Вашингтона.

– Да, я постоянно проживаю в столице.

– Не забудьте о нас, если когда-нибудь вы решите написать книгу о морской истории.

– Я еще не закончил ни одной книги из тех, над которыми начинал работать, – рассмеялся Перлмуттер. – Мы оба успеем состариться, прежде чем вы дождетесь от меня рукописи.

– Я и без того достаточно стар. Мне недавно исполнилось семьдесят четыре года, – усмехнулся в ответ Адамс.

– Собственно, по этой причине я и звоню вам, – сообщил Перлмуттер. – Вы помните имя Николаса Бендера?

– Как же, отлично помню. В молодости он был неким подобием солдата удачи. Мы опубликовали несколько его книг о путешествиях еще до того, как путешествия по миру стали заурядным событием.

– Я пытаюсь найти источник одной из его ссылок в книге “По следам Эльдорадо”.

– Давняя история. Если не ошибаюсь, мы издавали эту книгу в начале сороковых годов.

– В 1939 году, если быть совершенно точным.

– Что я могу сделать для вас?

– Я надеялся, что Бендер оставил свои рукописи архиву какого-нибудь университета. Мне бы хотелось изучить их.

– Понятия не имею, как он распорядился своими материалами, – признался Адамс, – но могу спросить у него.

– Он еще жив? – переспросил Перлмуттер, не веря своим ушам.

– О да. Я обедал с ним месяца три назад.

– Ему сейчас, вероятно, около девяноста?

– Николасу восемьдесят четыре года. Насколько я помню, ему исполнилось двадцать пять, когда он написал “По следам Эльдорадо”. Это была его вторая книга из двадцати шести, которые мы опубликовали в нашем издательстве. Последняя вышла в 1978 году и была посвящена путешествию на Юкон.

– Надеюсь, он в добром здравии?

– Если вы имеете в виду интеллект, то он по-прежнему работает как часы, хотя со здоровьем у него не важно.

– Мне необходимо срочно переговорить с ним.

– Сомневаюсь, что он отвечает на телефонные звонки незнакомцев. После смерти жены Николас ведет жизнь отшельника. Он живет на маленькой ферме в Вермонте, с грустью ожидая смерти.

– Не хотел бы выглядеть бессердечным человеком, – настаивал Перлмуттер, – но этот разговор для меня чрезвычайно важен.

– Ну, поскольку вы признанный специалист по морской истории и не менее известный гурман, думаю, он не станет уклоняться от разговора. Но все же позвольте мне предупредить его, во избежание возможных осложнений. Дайте мне ваш номер на тот случай, если он сам решит позвонить вам.

Перлмуттер продиктовал номер, который был известен только его самым близким друзьям:

– Благодарю вас, мистер Адамс. Если когда-нибудь я все-таки напишу книгу о кораблекрушениях, вы будете первым редактором, который прочтет ее.

Повесив трубку, он отправился на кухню, открыл холодильник и достал из него дюжину устриц, добавил в открытые створки раковин несколько капель острого мексиканского соуса и вишневого уксуса и потянулся за бутылкой пива. Едва он успел покончить с едой, как зазвонил телефон.

– Джулиан Перлмуттер слушает.

– Алло, – ответил ему низкий мужской голос. – Мое имя Николас Бендер. Фрэнк Адамс передал мне, что вы хотите поговорить со мной.

– Да, сэр, благодарю вас. Сказать по правде, я не ожидал, что вы перезвоните так быстро.

– Всегда любил поговорить с теми, кто читал мои книги, – добродушно произнес Бендер. – К сожалению, таких людей осталось совсем немного.

– Книга, которой я интересуюсь, называется “В поисках Эльдорадо”.

– Да, да. Я был на волосок от смерти с десяток раз во время перехода через этот ад.

– Там вы ссылаетесь на сообщение португальской поисковой экспедиции, встретившей штурмана Фрэнсиса Дрейка среди индейцев на берегах Амазонки.

– Его имя Томас Кэттилл, – ответил Бендер без промедления. – Я посчитал это сообщение достойным внимания и упомянул о нем в книге.

– Можете ли вы сообщить мне источник, из которого почерпнули эту информацию? – спросил Перлмуттер, у которого вновь затеплилась надежда на успех, учитывая быстрые и вразумительные ответы его собеседника.

– Могу я позволить себе спросить вас, мистер Перлмуттер, по следам кого или чего вы сейчас идете?

– Я пытаюсь выяснить судьбу испанского галеона, взятого на абордаж Дрейком. Большинство сообщений на этот счет сходятся в том, что корабль потерпел крушение где-то на пути в Англию. Но, согласно вашей ссылке на историю Томаса Кэттилла, корабль был унесен приливной волной в глубину материка и остался там посреди джунглей.

– Совершенно верно, – ответил Бендер. – Я бы и сам занялся поисками галеона, если бы считал, что у меня есть хотя бы малейший шанс найти что-нибудь. Но джунгли в тех местах, где исчез галеон, совершенно непроходимы, и, образно говоря, вы споткнетесь об обломки корабля, прежде чем увидите их.

– Вы уверены, что отчет португальской экспедиции о встрече с Томасом Кэттиллом абсолютно достоверен? Что это не миф и не подделка?

– Это исторический факт. У меня нет сомнения в его достоверности.

– Как можно утверждать это с такой уверенностью?

– Источник у меня на руках. Перлмуттер на секунду смешался:

– Простите, мистер Бендер, но, боюсь, я плохо понял вас.

– Вся соль в том, мистер Перлмуттер, что я являюсь владельцем подлинного дневника Томаса Кэттилла.

Перлмуттера едва не хватил удар.

– Не может быть!

– Но это так! – с торжеством произнес Бендер. – Кэттилл передал его начальнику португальской экспедиции и просил переслать дневник в Лондон. Однако португалец передал дневник вместе с отчетом вице-королю Бразилии, а тот переслал его в Лиссабон. Он побывал во многих руках, прежде чем оказался на полке букинистического магазина, где я и купил его за тридцать шесть долларов. В 1937 году это были большие деньги, особенно для паренька двадцати трех лет от роду, скитавшегося по свету на своих двоих.

– Сейчас он, наверно, стоит кучу денег.

– Не сомневаюсь. Мне уже предлагали за него десять тысяч долларов.

– Надеюсь, вы отказались?

– Я никогда не продаю находки, сделанные во время путешествий. Мне неприятна сама мысль, что кто-то постарается извлечь из них прибыль.

– Могу ли я прилететь в Вермонт и прочитать журнал на месте? – осторожно спросил Перлмуттер.

– Боюсь, что нет.

Возникла небольшая пауза. Перлмуттер лихорадочно соображал, как убедить Бендера показать ему драгоценный дневник.

– Могу спросить почему? – произнес он наконец.

– Я старый больной человек, – отвечал Бендер, – только мое сердце, увы, все еще не желает остановиться.

– По голосу этого не скажешь.

– Чтобы убедиться в этом, достаточно увидеть меня. Болезни, которые я подхватил в своих скитаниях, вернулись, чтобы пожрать то немногое, что еще осталось от моего тела. Неприятное зрелище, должен вам заметить. Поэтому я редко принимаю гостей. Но скажу вам, что собираюсь сделать, мистер Перлмуттер, я пошлю вам дневник в качестве подарка.

– Помилуй бог, сэр, вы не должны этого делать.

– Но я настаиваю на этом. Фрэнк Адамс рассказал мне о вашем замечательном собрании книг и рукописей. Я предпочитаю, чтобы дневник Кэттилла оказался в руках человека, похожего на вас, а не на полке коллекционера, который приобретет его только для того, чтобы произвести впечатление на знакомых.

– Вы очень добры, – произнес Перлмуттер с чувством. – Я не нахожу слов, чтобы выразить вам мою признательность за этот великодушный дар.

– Примите его и, надеюсь, вы получите удовольствие при чтении, – сказал Бендер. – Полагаю, вы желаете ознакомиться с дневником как можно скорее.

– Мне бы не хотелось затруднять вас.

– Пустяки. Я отправлю журнал срочной доставкой, так что он окажется у вас уже завтра утром.

– Благодарю вас, мистер Бендер. Благодарю от всей души. Я буду обращаться с дневником со всем уважением, которого он заслуживает.

– Прекрасно. Надеюсь, он окажется достойным вашего внимания.

– Полностью разделяю ваши надежды, – произнес Перлмуттер, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. – Еще раз благодарю вас.

Двадцать минут одиннадцатого на следующее утро Перлмуттер открыл дверь после настойчивого звонка посыльного. На пороге стоял черноволосый молодой человек в очках.

– Вы, вероятно, ожидаете этого, мистер Перлмуттер, – произнес он с дружеской улыбкой.

– Как ребенок ждет Санта-Клауса, – рассмеялся Перлмуттер, подписывая квитанцию.

Он поспешил в кабинет, на ходу сорвав обертку пакета.

Усевшись в кресло, надел очки. Он держал дневник Томаса Кэттилла с не меньшим благоговением, как если бы это был Святой Грааль.

Обложка дневника была сделана из кожи неизвестного ему животного. Сама рукопись написана на пергаменте, пожелтевшем от времени, но удивительно хорошо сохранившемся. Вместо чернил, скорее всего, использовался сок какого-то растения. В дневнике было не более двадцати страниц причудливой прозы, характерной для времен Елизаветы. Красивый почерк и малое число ошибок указывали на то, что он написан человеком достаточно образованным для своего времени. Первая запись датировалась мартом 1578 года, но, по-видимому, была сделана намного позднее.

Заголовок гласил: “История моей жизни, написанная собственной рукой Томаса Кэттилла из Девоншира”.

Это был бесхитростный рассказ моряка, потерпевшего кораблекрушение, о своих странствиях по дикой земле и безуспешной попытке вернуться на родину. Листая одну страницу за другой, Перлмуттер заметил, что стиль повествования постепенно менялся. Первые страницы были написаны в более простодушной манере, тогда как в рассказе о приключениях в дебрях южноамериканского континента стали преобладать очевидные преувеличения, штампы и религиозные откровения. Тем не менее рассказ моряка заслуживал того, чтобы отнестись к нему со вниманием.

Единственный из членов команды, переживший страшный природный катаклизм, Кэттилл предпочел путешествие через неведомые горы и ад амазонских джунглей перспективе попасть в руки испанцев, горевших жаждой мщения после того, как один из их лучших галеонов с бесценными сокровищами попал в руки ненавистных англичан. Он знал только, что Атлантический океан лежит где-то далеко на востоке, но как далеко, он вряд ли мог себе даже представить. Он решился в одиночку пересечь неизвестный ему континент, достичь берега Атлантического океана и найти корабль, способный доставить его назад в Англию. Для штурмана Дрейка это был единственный путь к спасению. На западных склонах Анд к этому времени уже существовали обширные поместья, где гордые инки, обращенные в бесправных рабов, тысячами умирали от оспы и кори. Кэттилл пробирался под покровом темноты, стараясь украсть пищу при первой возможности. После двух месяцев пути, делая всего по несколько километров за ночь и счастливо избежав встречи как с испанцами, так и с индейцами, он перевалил через Анды и спустился в зеленый ад бассейна Амазонки.

С этого момента его существование больше походило на кошмар. По пояс в воде он пробирался через топкие болота, ножом прорубая себе путь сквозь заросли. Змеи, аллигаторы и насекомые стали для него главными врагами, особенно змеи, не оставлявшие его ни на минуту. Он страдал от дизентерии и тропической лихорадки, и бывали дни, когда ему удавалось преодолеть не более сотни метров. После нескольких месяцев пути он набрел на деревню враждебно настроенных туземцев, взявших его в плен и державших в рабстве более пяти лет.

В конце концов, ему удалось украсть каноэ и бежать. Он спускался по реке только по ночам, чтобы избежать новой встречи с индейцами. Заболев малярией, плыл в бессознательном состоянии, пока его не подобрало племя женщин, выходивших его. По-видимому, это же племя женщин испанский конкистадор Франсиско де Орельяна встретил во время своих безуспешных поисков Эльдорадо. Он и назвал великую реку Амазонкой в честь легендарных древних греческих воительниц.

Кэттилл научил своих спасительниц всему, что сам знал и умел. Он женился сразу на трех наиболее привлекательных женщинах и скоро стал отцом нескольких детей.

Его желание вновь увидеть берега Англии постепенно угасало. Оставив Англию холостяком, он не надеялся застать в живых престарелых родителей, а опасность предстать перед судом за потерю судна казалась вполне реальной.

Не имея сил продолжать бесконечное путешествие вниз по реке, Кэттилл решил навсегда остаться на берегах Амазонки. Когда португальская экспедиция достигла деревни, где он жил, он передал им дневник в надежде, что рано или поздно тот попадет в руки Фрэнсиса Дрейка.

Закончив читать, Перлмуттер откинулся на спинку кресла, снял очки и протер глаза. Перлмуттер был убежден, что человек, делавший эти записи, действительно видел и пережил все то, что так ярко описал на страницах дневника.

Перечитав описание сокровищ, оставленных на борту “Консепсьон”, Перлмуттер вернулся к заключительным строкам дневника.

“Мои мысли постоянно возвращаются к кораблю, покинутому мною в сердце джунглей. Мне никогда уже не увидеть берегов Англии. Боюсь, что капитан Дрейк не простит мне брошенные сокровища и в особенности шкатулку из жадеита со странным предметом из разноцветных веревок, которую он хотел преподнести королеве Бесс. Я оставил ее на борту корабля. Отныне я навсегда останусь среди этих простых людей, которые выходили меня и стали моей семьей.

Написано собственной рукой Томаса Кэттилла, штурмана “Золотой лани” в день, дата которого мне неизвестна, в год 1594-й от Рождества Христова”.

Перлмуттер медленно перевел взгляд от записей на картину на стене, на которой был изображен флот испанских галеонов, плывущих через океан в оранжевых лучах заходящего солнца. Он отыскал ее на базаре в Сеговии и купил за бесценок. Затем он осторожно закрыл дневник, поднялся из кресла и начал мерить шагами комнату.

Итак, штурман Фрэнсиса Дрейка действительно существовал и умер где-то на берегах Амазонки. Испанский галеон был на самом деле подхвачен гигантской волной и заброшен в джунгли на побережье Южной Америки. Шкатулка из жадеита, в которой хранилось кипу, реально существовала. Могли ли сохраниться остатки галеона среди тропических джунглей? История, насчитывающая четыре сотни лет, обретала вполне зримые очертания. Перлмуттер был доволен успехом предпринятого им расследования, но отдавал себе отчет в том, что сделан только первый шаг в поисках легендарных сокровищ.

Теперь следовало – и это обещало быть не менее трудным – по возможности сузить поле предполагаемых поисков.

19

Хайрем Йегер обожал свой суперкомпьютер не меньше, чем жену и детей, если не больше. Во всяком случае, ему обычно требовалось немало усилий, чтобы оторваться от картинок, которые он проецировал на экране гигантского монитора, и отправиться домой к семье. Компьютеры стали смыслом его жизни с тех пор, как он первый раз бросил взгляд на экран монитора. С годами эта любовь еще больше окрепла, особенно после того как Йегер сконструировал свой собственный центр для хранения обширной океанографической информации. Возможности центра и впрямь были впечатляющи. Йегер любил свое детище, и когда разрозненные фрагменты информации начинали соединяться в единое целое, чтобы затем выдать единственно приемлемое решение, радости его не было предела.

Благодаря созданному им центру Йегер фактически мог получить любую необходимую ему информацию, где бы она ни хранилась. Причем весь процесс занимал считанные секунды. Вероятность правильного решения достигала шестидесяти процентов.

Йегер был так увлечен поисками новой информации, имеющей хоть какое-то отношение к судьбе “Консепсьон”, что не заметил, как адмирал Джеймс Сэндекер вошел в его святая святых и опустился в кресло, стоящее рядом.

Основатель и первый директор ПУМА был невысок ростом, но в остальном вполне отвечал традиционным представлениям о ковбое с Дальнего Запада. В свои пятьдесят восемь лет он ежедневно пробегал пять миль от дома до внушительного вида здания из стекла и бетона, где трудились две тысячи его сотрудников. Его шевелюра по-прежнему была огненно-рыжего цвета, хотя и с легкой сединой на висках, а подбородок украшала роскошная борода, словно скопированная с полотен Ван Дейка.

Несмотря на свою приверженность здоровому образу жизни, адмирал редко появлялся без огромной сигары во рту, изготовленной по его персональному заказу владельцем одной из табачных плантаций на Ямайке.

Под его руководством и благодаря стараниям его сотрудников НУМА первой в мире занялась изучением океанографии, которая очень скоро стала одной из наиболее популярных областей естествознания. Его постоянные обращения к Конгрессу за дополнительным финансированием, поддержанные двадцатью крупнейшими университетами и лабораториями, занимающимися морскими исследованиями, всегда имели успех. Это привело к тому, что за сравнительно короткое время был достигнут значительный прогресс в таких областях знания, как морская геология и поиски полезных ископаемых, морская биология, археология и климатология. Но наиболее важным достижением адмирала было создание под руководством Хайрема Йегера информационного центра, не имеющего себе аналогов в современном научном мире.

Нельзя сказать, чтобы адмирал был популярной фигурой в Вашингтоне, но его уважали за честность, безукоризненное исполнение своих обязанностей и безусловную преданность делу. Его отношения с президентом, кто бы ни занимал этот пост, были неизменно теплыми и дружескими.

– Нашли что-нибудь, Хайрем? – спросил Сэндекер.

– Извините, адмирал, – произнес Йегер, не оборачиваясь. – Я не заметил, как вы вошли. Составляю сводку о морских течениях у побережья Эквадора.

– Не принимайте меня за идиота! – рявкнул Сэндекер. – Мне прекрасно известно, чем вы тут занимаетесь.

– Простите, сэр?

– Вы пытаетесь уточнить участок береговой линии, на который обрушилась приливная волна в 1578 году.

– Приливная волна?

– Да, приливная волна, черт побери, возникшая в результате мощного землетрясения на дне океана и забросившая испанский галеон в глубину джунглей.

Адмирал выпустил изо рта облако дыма и сердито продолжил:

– Насколько мне известно, я не давал разрешения начать охоту за сокровищами в рабочее время и на деньги НУМА.

Йегер выждал, пока шеф энергично раскуривал сигару, затем резко развернулся в кресле в его сторону.

– Так вы уже знаете?

– Правильнее сказать, знал. Знал с самого начала.

– Может быть, вы знаете, и кто вы такой, адмирал?

– Старый назойливый ублюдок, умеющий читать чужие мысли, – произнес Сэндекер с мрачным удовлетворением.

– Ваши экстрасенсорные способности подсказали вам, что все, что касается приливной волны и галеона, не имеет отношения к фольклору?

– Если кто и черпает информацию из приключенческой литературы, так это ваш закадычный приятель Дирк Питт, – проворчал адмирал. – Ладно, выкладывайте, что откопали?

Йегер улыбнулся:

– Я начал с того, что попросил Географическую информационную службу определить наиболее подходящее место между Лимой и Панамой, где обломки корабля могли сохраниться незамеченными в течение четырех столетий. Перу я исключил сразу – там преобладают пустыни и очень мало растительности. Оставалось свыше тысячи километров побережья северного Эквадора и Колумбии.

– Приблизительно на сорока процентах территории геологические условия и рельеф местности не позволили бы никакой волне забросить судно в глубь континента. Затем я отбросил еще около двадцати процентов побережья, где растительность недостаточно густая, чтобы надежно скрыть обломки корабля.

– Даже после всего этого Питту предстоит обыскать участок береговой линии протяженностью около четырехсот километров, – фыркнул Сэндекер.

– Кроме того, ландшафт местности мог значительно измениться за последние пять столетий, – кивнул головой Йегер. – Пришлось изучить старые испанские карты и записи о последних изменениях ландшафта и геологических условий в интересующем нас регионе. В результате всех усилий мы сократили эту цифру еще на сто пятьдесят километров.

– Как вы ухитрились сравнить современные космические снимки со старыми географическими картами?

– У современных компьютеров очень большие возможности. Мы могли менять масштаб старых карт соответственно шкале новейших космических снимков. Так удалось выяснить, что значительная часть прибрежных джунглей за последнее столетие очищена от растительности для нужд сельского хозяйства.

– Все равно этого совершенно недостаточно, – раздраженно прервал его Сэндекер. – Необходимо сократить участок поисков километров до двадцати, если вы хотите дать вашему приятелю хоть малейший шанс на успех.

– Вы не дослушали меня, адмирал, – терпеливо пояснил Йегер. – После всей этой работы мы обратились к историческим архивам, искали упоминание о гигантских волнах, обрушившихся на побережье Южной Америки в шестнадцатом веке. К счастью, испанцы аккуратно документировали подобные природные катаклизмы. Я нашел четыре упоминания о цунами. Два на территории современного Чили в 1562 и 1575 годах и два на побережье Перу в 1570 и 1578 годах. Последняя дата совпадает с пребыванием Дрейка в этих водах.

– Где именно?

– Капитан торгового судна, следовавшего с грузом в Кальяо, упоминает, что они оказались в “сумасшедшем море”, ринувшемся в направлении “Байя-де-Каракес”. Под словом “байя” он, очевидно, подразумевает бухту или залив в Эквадоре.

– “Сумасшедшее море” – хорошее описание состояния воды над очагом землетрясения. Вне всякого сомнения, сейсмическая волна была вызвана подвижками океанической коры по разлому, параллельному побережью Южной Америки.

– Капитан также сообщил, что деревня, расположенная в устье реки, исчезла. Скорее всего, была снесена обрушившейся на побережье волной.

– Сомнений относительно даты нет?

– Ни малейших. Добавлю, что джунгли к востоку от побережья считаются практически непроходимыми.

– О’кей, мы, кажется, напали на след. Какой длины может быть волна?

– Гигантские приливные волны, или цунами, могут иметь длину до двухсот километров.

Несколько секунд адмирал обдумывал полученную информацию:

– Какова ширина входа в залив Каракес?

Йегер поиграл клавишами панели:

– Вход в залив имеет ширину в четыре или пять километров, не больше.

– Капитан не мог ошибиться?

– Не думаю, сэр. Судя по всему, он был человеком, привыкшим отвечать за свои слова.

– Современные очертания залива отличаются от тех, что имеются на старых испанских картах?

– Очертания изменились, но немного, – сообщил Йегер, изучив изображение на экране монитора. – Береговая линия переместилась примерно на километр в сторону океана.

Сэндекер помолчал, разглядывая изображение на экране, потом задал следующий вопрос:

– Можете ли вы смоделировать последствия этого цунами?

– В принципе это возможно, сэр. Хотя существует ряд факторов, неизвестных мне, которые необходимо принять во внимание.

– Какие, например?

– Прежде всего масса воды и скорость ее перемещения.

– Волна должна быть высотой не менее тридцати метров и перемещаться со скоростью около ста пятидесяти километров в час, чтобы забросить судно в джунгли так далеко, что его с тех пор никто не видел.

– О’кей, посмотрим, что я смогу сделать.

Несколько минут Йегер работал на компьютере, после чего удовлетворенно откинулся в кресле.

– Пожалуйста, сэр, – объявил он. – Перед вами виртуальное изображение цунами.

На экране монитора гигантская волна пересекала воображаемую береговую линию.

– Добавьте сюда корабль, – приказал Сэндекер.

Йегер имел весьма слабое представление о том, как мог выглядеть испанский галеон шестнадцатого века, поэтому ограничился тем, что сконструировал некое обобщенное изображение парусника.

– Ну как, адмирал? – осведомился он.

– Даже не верится, что машина способна создавать нечто подобное, – одобрительно отозвался Сэндекер.

– Вам следовало бы посмотреть последние компьютерные фильмы, адмирал. Я смотрел “Закат в Аризоне” по меньшей мере, дюжину раз.

– Кто же там играет?

– Хэмфри Богарт, Лионель Бэрримор, Мэрилин Монро, Джулия Роберте и Том Круз. Изображение настолько реально, что можно поклясться, что они и в самом деле играют все вместе в одном фильме.

– Посмотрим теперь, что вы можете сделать, – предложил адмирал.

Йегер возобновил свои манипуляции. Спустя несколько минут перед ними появилось виртуальное изображение катастрофы четырехсотлетней давности.

Вначале на экране предстало спокойное море, настолько реальное, что можно было подумать, что они на самом деле смотрят через оконное стекло на голубые воды Тихого океана. Затем волнение начало усиливаться, и море отхлынуло от берега, оставив галеон на прибрежном песке.

Спустя еще несколько секунд на экране возникла гигантская волна, на огромной скорости обрушившаяся на побережье. Заключительная картинка показала полуразрушенный корабль, застывший среди тропического леса.

– Пять километров, – пробормотал Йегер. – Галеон должен находиться приблизительно в пяти километрах от береговой линии.

– Нечего удивляться, что никто до сих пор не нашел его, – проворчал Сэндекер. – Советую вам немедленно связаться с Питтом и сообщить ему о предполагаемом местонахождении обломков корабля.

Йегер бросил на адмирала язвительный взгляд:

– Вы официально одобряете дальнейшие поиски, адмирал?

Сэндекер встал и медленно направился в сторону двери. Не дойдя до нее, он обернулся и насмешливо улыбнулся своему подчиненному:

– Я еще не выжил из ума, чтобы официально одобрить операцию, которая, возможно, закончится полным провалом.

– Вы в самом деле это допускаете? – опешил Йегер.

Сэндекер устало пожал плечами:

– Какое это имеет значение? Вы сделали свое дело. Если галеон действительно находится где-то поблизости от расчетной точки, будьте уверены, Питт и Джордино и без моего приказа прочешут джунгли и обязательно найдут его.

20

Джордино несколько секунд молча созерцал высохшую лужу крови на каменном полу храма.

– Никаких следов Амару, – бесстрастно констатировал он.

– Любопытно, как далеко он мог уйти? – спросил Роджерс, не обращаясь конкретно ни к кому из присутствующих.

Он и Шеннон четыре часа назад прибыли в Город мертвых на вертолете, пилотируемом Джордино.

– Скорее всего, наемники просто унесли его тело, – подытожил Питт.

– Одного сознания того, что этот садист еще жив, – признался Роджерс, – хватит, чтобы мешать мне спокойно спать.

Джордино равнодушно пожал плечами:

– Даже если он пережил обстрел, то должен был умереть от потери крови.

Питт повернулся и взглянул на Шеннон, отдававшую распоряжения небольшой группе археологов и рабочих. Им предстояло провести уборку и осмотр храма перед началом реставрационных работ. Закончив инструктаж, она опустилась на колени перед кучей щебня и начала изучать ее содержимое.

– Такие, как Амару, так просто не умирают.

– Мрачная перспектива, – проворчал Роджерс, – ничуть не лучше, чем последние новости из Лимы. Питт недоуменно поднял брови:

– Я и не знал, что наш приемник может принимать трансляции Си-эн-эн.

– Сейчас уже может. Час назад приземлился вертолет перуанского бюро новостей. Доставил группу репортеров с телевидения и гору оборудования. Сообщение о Городе мертвых стало мировой сенсацией.

– И что же они сообщили? – поинтересовался Джордино.

– Армия и полиция признали, что им не удалось захватить банду наемников, прилетевших в долину, чтобы перерезать нам глотки и вывезти сокровища или напасть на след активистов из “Сендеро луминосо”.

Питт подмигнул Роджерсу:

– Кое-кому пришлось здорово попотеть. Власти не любят расписываться в собственном бессилии.

– Правительство попыталось спасти лицо, объявив, что бандитам удалось перевезти сокровища через Анды и спрятать в джунглях Амазонки.

– Кто им поверит? Особенно если учесть, что только таможня США настаивала на проведении тщательного расследования, а перуанские власти предпочитали хранить молчание. Да и сама история чего стоит. Подумать только, переправить несколько тонн груза через перевалы Анд!

– Похоже, молодчики из “Солпемачако” меньше всего склонны к панике. Не сомневаюсь, у них имеются свои источники информации в военном министерстве, и о намерении правительства принять решительные меры им стало известно прежде, чем солдатам был отдан приказ грузиться в вертолеты. Наверняка они знали даже маршрут движения военных вертолетов, так что им было нетрудно избежать встречи с ними. Погрузив сокровища, они, скорее всего, направились в ближайший морской порт, где благополучно переправили груз на борт уже ожидавшего их корабля. Сомневаюсь, что реликвии вообще когда-либо вернутся в Перу.

– Замечательный сценарий, – заметил Роджерс скептически. – Вы забыли только об одном: что после нашего бегства у бандитов оставался всего один вертолет.

– Да и тот мы сбили над Андами, – добавил Джордино.

– А вы недооцениваете способности парня, сыгравшего роль доктора Миллера. У него была масса времени, чтобы вызвать транспортный вертолет. Шеннон смогла связаться с американским посольством только после того, как мы оказались на борту нашего судна.

Роджерс посмотрел на Питта с нескрываемым восхищением, да и на остальных его слова произвели впечатление. Пожалуй, один Джордино воспринял их как должное.

Он знал поразительную способность друга к дедуктивному анализу. В этом ему было мало равных даже среди криминалистов-профессионалов. Привычка анализировать происходящее давно стала его второй натурой. Джордино часто раздражало, когда во время их разговоров на лице его приятеля вдруг появлялось отсутствующее выражение, и нетрудно было догадаться, что его мысли блуждают где-то в стороне от темы беседы.

Пока Роджерс пытался найти в предложенной Питтом реконструкции недавних событии хоть малейший изъян, тот уже переключил свое внимание на Шеннон.

Она стояла на коленях на полу храма и мягкой щеткой смахивала пыль с найденного ею куска ткани. Ткань была соткана из шерсти и по краям украшена вышивкой с изображениями смеющихся мартышек с зелеными зубами и свернувшихся змей.

– Такую ткань носили модницы Чачапойаны? – улыбаясь, поинтересовался Питт.

– Нет, это работа ткачей инков, – машинально ответила Шеннон, не оборачиваясь.

– Прекрасная материя, – похвалил Питт совершенно искренне.

– Инки и их предки умели изготовлять замечательные краски, а их ткачи славились своим мастерством. Например, ткачи эпохи Возрождения использовали восемьдесят пять нитей на дюйм, а перуанские мастера – около пяти сотен. Стоит ли удивляться, что испанцы сначала считали, что ткани инков выполнены из шелка.

– Не хочется отрывать вас от этого увлекательного занятия, но должен сообщить вам, что Ал и я сделали рисунки предметов искусства, которые нам удалось заметить.

– Передайте их доктору Ортису. Он пытается составить нечто вроде каталога похищенных вещей, – рассеянно посоветовала Шеннон и вернулась к прерванным занятиям.

Час спустя Ганн отыскал Питта, который наблюдал за работой доктора Ортиса, тот отдавал распоряжения рабочим удалить вьющиеся растения со скульптуры крылатого ягуара с головой змеи. Пасть чудовища была широко открыта, демонстрируя искривленные клыки. Каменная фигура выше шести метров стояла у дверей огромной гробницы, внутрь которой вел узкий туннель.

– Не хотелось бы встретиться с этой зверюгой где-нибудь в темной аллее, – проворчал Ганн.

– Самая крупная из пока найденных нами скульптур, – довольно сообщил Ортис, обменявшись рукопожатием с Гангом. – Я датирую ее 1200 – 1300 годами нашей эры.

– У нее есть название? – спросил Питт.

– Демон мертвых, ключевая фигура пантеона Чачапойана, связанная с культом загробного мира. Нечто среднее между ягуаром, кондором и змеей. По верованиям древних индейцев, он вонзает клыки в каждого, кто осмелится нарушить покой мертвых, а затем утаскивает свою жертву в темные недра Земли.

– Красавцем его не назовешь, – заметил Ганн.

– Демону и не полагается им быть. А размер изображения зависит от общественного статуса умершего – от совсем небольшого до таких вот колоссов. Думаю, мы найдем их в каждой гробнице долины.

– Насколько я помню, один из богов древних ацтеков отождествлялся со змеем, – осторожно заметил Ганн.

– Совершенно верно, пернатый змей был наиболее почитаемым божеством в Центральной Америке, начиная с олмеков, примерно с 900 года до нашей эры и до завоевания Мексики испанцами. Инки тоже делали статуи змей, но прямые аналогии между двумя религиями никогда не были доказаны.

Ортис повернулся к рабочему, чтобы осмотреть только что найденную новую скульптуру. Воспользовавшись этим, Ганн взял Питта за руку и отвел к низкой каменной стене, на которую они и уселись.

– Курьер из посольства США в Лиме доставил этот пакет с последним вертолетом, – сообщил он, вынимая из папки несколько листов бумаги. – Факс из Вашингтона.

– От Йегера? – возбужденно спросил Питт.

– От Йегера и вашего друга Перлмуттера.

– Они нашли что-нибудь?

– Лучше прочти все полностью, – посоветовал Ганн, – а если в двух словах, то Джулиан Перлмуттер нашел дневник моряка, спасшегося с галеона, после того как корабль был заброшен цунами в глубь джунглей.

– Прекрасно.

– Дальше еще лучше. В дневнике упоминается шкатулка из жадеита с кипу. По всей видимости, она до сих пор находится среди обломков галеона.

У Питта загорелись глаза.

– Получается, что в основе мифа вполне реальные факты, – продолжал Ганн с широкой улыбкой.

– А что от Йегера? – спросил Питт, разбирая бумаги.

– Компьютерное моделирование позволило сузить территорию поисков до десяти квадратных километров.

– Намного меньше, чем я ожидал.

– Я бы сказал, что наши шансы найти галеон и шкатулку выросли почти вполовину.

– Ограничимся третью, – предложил Питт, разглядывая бумагу с сообщением Перлмуттера о конструкции, оснастке и грузе “Консепсьон”.

– За исключением четырех якорей, которые, скорее всего, были сорваны при ударе приливной волны, железа на корабле явно недостаточно, чтобы обнаружить его при помощи стандартного магнитометра.

– Но есть же сверхчувствительные приборы.

– Ты читаешь мои мысли, – улыбнулся Питт. – У Фрэнка Стюарта есть такой на борту.

– Нам понадобится вертолет, чтобы сделать магнитную съемку джунглей, – заметил Ганн.

– Ну это уже ваша забота. Кого ты знаешь в Эквадоре?

Ганн подумал секунду и улыбнулся снова.

– Нам везет, это управляющий государственной компании, для которой наше агентство обнаружило значительное месторождение природного газа в заливе Гуаякиль.

– Тогда они должны нам столько, что охотно предоставят машину.

– Ни секунды не сомневаюсь.

– Сколько времени потребуется, чтобы договориться с ними?

Ганн бросил взгляд на часы:

– Скажем, минут двадцать. Потом я свяжусь со Стюартом и предупрежу его, что мы заглянем к нему и заберем прибор. Надо еще поговорить с Йегером, чтобы он подтвердил свои данные.

Питт недоуменно посмотрел на него:

– Вашингтон не за ближайшим углом. Каким образом вы собираетесь связаться с Йегером – с помощью дымовых сигналов или зеркал?

Ганн извлек из кармана мобильный телефон:

– Последняя спутниковая модель. Можно связаться с любым уголком земного шара.

– Я знаком с этой моделью, – сказал Питт. – У кого ты украл его?

Ганн тревожно оглянулся:

– Прикуси язык. Скажем так, я позаимствовал его на время у ребят с перуанского телевидения.

Питт бросил на друга благодарный взгляд. Это был редчайший случай, чтобы Ганн рискнул вылезти из своей академической скорлупы и решиться на подобный поступок.

– С тобой все о’кей, Руди, – произнес он с восхищением, – и мне наплевать, что напишут о тебе в следующем выпуске светской хроники.

Как выяснилось, террористы не успели обчистить большинство гробниц. Все их внимание было сосредоточено на царской усыпальнице, расположенной в непосредственной близости от храма. Своевременное вмешательство Питта помешало им заглянуть в другие гробницы, многие из которых содержали останки высших правительственных чиновников Чачапойаны. Помимо этого Ортис и его помощники обнаружили восемь нетронутых захоронений знати. Ортис был на седьмом небе от счастья, когда ему удалось найти еще и царский саркофаг, который террористы даже не попытались открыть.

– Нам понадобится десять лет, если не все двадцать, чтобы провести необходимые раскопки, – заявил он во время одной из послеобеденных бесед. Ни одно археологическое открытие на территории обеих Америк не может по своему значению сравниться с этим. Нам не нужно спешить. Мы не должны пропустить ничего, ни семечка растения, ни бусинки из ожерелья. На нас лежит огромная ответственность: ведь именно нам предоставлено право вписать новые страницы в историю культуры Чачапойаны.

– Да, работа вам предстоит огромная, – согласился Питт. – Остается надеяться, что ни одна из находок не будет, украдена во время транспортировки в Национальный музей Лимы.

– Возможные потери при перевозке – одна из моих главных забот, – согласился Ортис. – По статистике, из музеев пропадает не меньше предметов искусства, чем из захоронений.

– Разве у вас не существует службы безопасности, которая обязана обеспечить сохранность национальных сокровищ? – удивился Роджерс.

– Конечно, существует, но профессиональные воры стали в наши дни слишком изобретательны. Нередко они просто подменяют ценный предмет искусно выполненной подделкой. Могут пройти месяцы, даже годы, прежде чем сам факт кражи будет установлен.

– Три недели назад, – вступила в разговор Шеннон, – Национальный музей культурного наследия Гватемалы сообщил о краже одного из предметов искусства эпохи расцвета культуры майя стоимостью восемь миллионов долларов. Воры, одетые в форму сотрудников музея, на глазах посетителей вынесли его из здания музея. Никто и не пытался остановить их. Все думали, что они просто переносят его из одного корпуса в другой.

– Меня всегда поражала история о краже сорока пяти бокалов двенадцатого столетия до нашей эры (эпохи правления династии Шан) из одного музея Китая. Воры так искусно переоформили экспозицию, что куратор заметил пропажу только три месяца спустя, – добавил Ортис без тени улыбки.

– Никогда бы не подумал, что кражи предметов искусства так широко распространены, – задумчиво произнес Ганн, старательно протирая очки.

Ортис уныло покачал головой:

– В Перу, например, они случаются так же часто, как и ограбления банков. Но что еще более печально: эти люди потеряли последние остатки совести. Им ничего не стоит взять в заложники известного коллекционера, чтобы получить в качестве выкупа предметы из его коллекции. Иногда они даже убивают владельца, чтобы без помех покопаться в его сокровищах.

– Вам еще повезло, что только часть сокровищ была вывезена из Города мертвых, прежде чем бандиты были остановлены, – заметил Питт.

– Верно. Но, на мой взгляд, это слишком слабое утешение.

– Непонятно, почему Город мертвых не был обнаружен гуакерос намного раньше? – сказала Шеннон, стараясь не смотреть в сторону Питта.

– Город мертвых расположен в изолированной долине в девяноста километрах от ближайшего населенного пункта, – объяснил Ортис. – Путешествия здесь считаются суровым испытанием даже для закаленных людей. У индейцев нет серьезных причин пускаться в рискованные походы через джунгли на поиски того, что по их понятиям существует только в легендах. Когда Хайрем Бингхем открыл Мачу-Пикчу на вершине горы, аборигены даже не подумали отправиться по его следам, чтобы взглянуть на его находку. Кроме того, местные индейцы до сих пор верят, что руины древних городов, затерянных в джунглях, охраняются демонами. Они настолько боятся их, что не решились бы войти в Долину мертвых даже в светлое время суток. Только крутые гуакерос способны на подобный подвиг.

Шеннон утвердительно кивнула:

– Многие индейцы до сих пор уверены, что тот, кто войдет в Город мертвых, немедленно обратится в камень.

– Да, – сонно пробормотал Джордино, – старые сказки о древнем проклятии.

– Поскольку никто из нас до сих пор не пострадал, – улыбнулся Ортис, – надо полагать, древние демоны утратили былую силу.

– Их чары не сработали не только против нас, но не коснулись и Амару и его парней, – напомнил Питт.

Роджерс подошел к Шеннон и положил руку ей на плечо.

– Нам следует попрощаться с нашими друзьями. Они покидают нас завтра утром, – сказал он.

Шеннон была так удивлена сказанным, что не обратила внимания на эту фамильярность.

– Это правда? – спросила она. – Вы действительно покидаете нас?

– Мы летим завтра к себе на судно, а потом отправляемся на север Эквадора, – объявил Ганн, прежде чем Питт успел открыть рот.

– Надеюсь, вы собираетесь туда не для того, чтобы начать поиски испанского галеона? – спросила Шеннон.

– Вы можете предложить нам место получше?

– Но почему все-таки Эквадор? – настаивала она.

– Нам нравится тамошний климат, – объявил Питт, хлопнув приятеля по спине.

– Кроме того, я слышал, что девушки там очень хорошенькие и прямо-таки изнывают от страсти, – добавил Джордино.

Шеннон перевела взгляд на Питта:

– А что вы скажете?

– Я... – смешался Питт, – да я просто отправляюсь на рыбалку.

21

– Вы уверены, что не ошиблись адресом, сэр? – спросил Фрэнсис Рэгсдейл, шеф отдела ФБР по расследованию краж произведений искусства, с опаской усаживаясь на пластиковый стул и настороженно осматривая стандартно современный интерьер.

Неодобрительно покачав головой, он скользнул взглядом по списку имен на панели стоявшего поблизости музыкального автомата.

– Стен Кентон, Чарли Барнетт, Стен Гетц. Кто когда-нибудь слышал об этих парнях?

– Разве что люди, понимающие толк в хорошей музыке, – в тон ему ответил Гаскилл, усаживаясь рядом.

– Может быть, – равнодушно пожал плечами Рэгсдейл.

Для него, тридцатипятилетнего человека, все эти музыканты были не более чем смутными воспоминаниями об именах, которые он слышал в детстве из уст родителей.

– Часто заходишь сюда? Гаскилл утвердительно кивнул:

– Обстановка здесь, конечно, на любителя, но готовить умеют.

– Что ж, придется поверить на слово, – вздохнул Рэгсдейл.

Рэгсдейл был живой и приятный человек, одетый в строгий черный костюм, придававший ему сходство с преуспевающим брокером. Но он был настоящим профессионалом, иначе бы не занимал такой пост в сравнительно молодом возрасте.

Он еще раз бросил быстрый взгляд вокруг и презрительно скривил губы. Он предпочел бы более уютный маленький ресторан где-нибудь подальше от делового центра Чикаго.

– Странное место.

– Обстановка еще не все, – произнес Гаскилл примирительно.

– Почему, черт возьми, когда плачу я, мы обедаем в приличном месте, а ты всегда стараешься затащить меня в какую-нибудь ультрасовременную забегаловку?

– Не волнуйся, нас не отравят. Жареные цыплята здесь выше всяких похвал.

Рэгсдейл демонстративно проигнорировал эти слова:

– Пожалуй, я ограничусь чашкой кофе.

– Как угодно. Кстати, прими мои поздравления с успешным расследованием кражи в музее Скарсдейла. Как я слышал, вам удалось вернуть двадцать исчезнувших гравюр времен династии Сун.

– Двадцать две, но гордиться особо нечем. Правда, кто бы мог подумать, что виновным окажется семидесятидвухлетний начальник службы безопасности, проработавший в музее почти тридцать два года?! Куратор не мог поверить, пока старик сам не сознался. Надо отдать ему должное: работал он профессионально. Сотрудники музея были поражены, ознакомившись с его способом подмены экспонатов.

Рядом с ними возникла официантка, чей облик вполне соответствовал стилю заведения.

– Пожалуй, я все-таки съем суп, – произнес Рэгсдейл с сомнением в голосе. – В крайнем случае, за мной всегда остается право привлечь вас к суду за преднамеренное отравление ответственного правительственного чиновника.

– Тридцать два года безупречной службы! – повторил Гаскилл, возвращаясь к прерванному разговору. – Бог мой, что могло подвигнуть руководителя службы безопасности на преступление?

– Как ни странно, именно любовь к искусству, – ответил Рэгсдейл. – Когда я явился к нему с обыском, гравюры стояли на каминной доске, словно призовые кубки на соревнованиях по плаванию.

– Сейчас работаешь над новым делом?

– Да, спихнули тут одно на мою шею.

– Еще одна кража в музее?

Рэгсдейл покачал головой:

– На этот раз частная коллекция. Владелец отправился в Европу, а когда вернулся, квартира была пуста. Исчезли восемь акварелей Диего Риверы.

– Я видел его фрески для Института искусств в Детройте, – сказал Гаскилл.

– Весь фокус в том, что акварели были застрахованы на сорок миллионов долларов и вполне понятно, что страховая компания взяла нас за горло.

– Мы могли бы обменяться соображениями по этому делу.

Рэгсдейл с сомнением посмотрел на него:

– Думаешь, таможня могла бы заинтересоваться этим делом?

– Не исключено, что расследование, которое мы сейчас проводим, с ним связано.

– Всегда готов принять руку помощи.

– Я видел в старом бюллетене фото пропавших произведений искусства Там могут быть и акварели Риверы. Скажу точнее, когда сравню их с вашим списком. Они были украдены из Университета Мехико в 1923 году. Если их незаконно ввезли в США, дело имеет прямое отношение к таможне.

– Старая история.

– Когда речь идет о пропаже произведении искусства, срок давности не имеет значения, – мягко поправил собеседника Гаскилл. – Восемь месяцев спустя с выставки в Лувре были украдены шесть полотен Ренуара и четыре – Гогена.

– Полагаю, вы пытаетесь связать эти кражи с весьма одиозной личностью. Забыл его имя.

– Спектер.

– Нашим коллегам из юридического отдела так и не удалось поймать его, не так ли?

– Так же как и сотрудникам службы разведки.

– Думаете, он имел какое-то отношение к краже в Мексике в 1923 году?

– А почему бы и нет? Его репутация хорошо известна. На нем с десяток краж, получивших международный резонанс. Тщеславный парень. Всегда оставлял свои фирменный знак на месте преступления.

– Белую перчатку?

– Это не он. Спектер оставлял маленький календарь с указанием даты следующего дела.

Появилась официантка с заказанными блюдами.

– У вас есть хорошее французское вино? – осведомился Рэгсдейл, осторожно пробуя поданный ему суп.

– Узнаю у хозяина, – буркнула девица и удалилась в направлении кухни.

Рэгсдейл зачерпнул вторую ложку, и на его лице появилось блаженное выражение.

– Беру свои слова назад, – сообщил он. – Кухня у них и впрямь замечательная! Кстати, объясни, почему ты привел меня сюда?

– Владелец, он же и шеф-повар этого заведения, – мой старый знакомый. Прежде он работал в лондонском Ритце.

– Но почему при такой кухне здесь так мало посетителей?

– Он не работает по понедельникам.

– Но сегодня ресторан открыт.

– Он сделал это исключение для меня. В свое время я нашел его коллекцию средневековых кулинарных рецептов. Они были украдены из его дома в Лондоне и контрабандой переправлены в Майами.

Появилась официантка с запыленной бутылкой вина.

– У тебя изысканный вкус, папаша, – объявила она. – Бургундское, 1878 года. Весь вопрос в том, есть ли у тебя в кармане восемь тысяч баксов, чтобы заплатить за эту бутылку?

Несколько секунд потрясенный Рэгсдейл молча разглядывал бутылку, после чего с сожалением покачал головой.

– Обойдусь добрым калифорнийским вином, – пробормотал он.

– Есть еще бордо 1988 года. Всего тридцать баксов за бутылку.

Смущенный Рэгсдейл кивком подтвердил свое согласие.

– Глазам своим не верю, – признался он, когда официантка удалилась.

– Полностью с тобой согласен, – усмехнулся Гаскилл. – Трудно поверить, что такую кухню и такое вино можно найти в обыкновенной забегаловке. Как видишь, не всегда можно судить по внешнему виду заведения о его достоинствах.

– Что ж, впредь буду умнее, – вынужден был признать Рэгсдейл. – Что же дальше?

– Возвращаюсь к нашему разговору, – продолжал Гаскилл как ни в чем не бывало. – Недавно я едва не наложил лапу на предмет его особой гордости, но в последний момент операция сорвалась.

– Я кое-что слышал об этом, – произнес Рэгсдейл. – Перуанская мумия в золотых доспехах?

– Совершенно верно. Золотые доспехи воина из Тиапольо.

– И где же произошла осечка?

– Пока мы вели наблюдение за пентхаузом их нынешнего владельца, шайка воров под видом грузчиков мебели выкрала доспехи из частного музея, оборудованного этажом ниже.

– Суп замечательный, – снова прервал его Рэгсдейл, одновременно пытаясь привлечь внимание официантки. – Пожалуй, я все-таки загляну в меню и закажу себе еще что-нибудь. Вы закончили работу над каталогом конфискованных ценностей?

– Будет готов к концу недели. Подозреваю, что от тридцати до сорока предметов из коллекции моего подопечного окажутся в этом списке.

Появилась официантка с бутылкой бордо, и Рэгсдейл заказал копченую осетрину, маринованные грибы и шпинат. Отведав принесенные деликатесы, он вновь повернулся к Гаскиллу:

– Как имя твоего подопечного?

– Адольфус Руммель, стальной магнат, наживший состояние на торговле скрапом. Слышал это имя?

– Нет, но я еще не встречал коллекционера краденных ценностей, который бы афишировал свое имя. Есть надежда, что он заговорит?

– Ни малейшей, – с сожалением произнес Гаскилл. – Он уже нанял старого лиса Якоба Морганталера и с его помощью собирается вернуть себе конфискованные предметы.

– Известная личность, – произнес Рэгсдейл с отвращением.

– Слава богу, он не берется защищать убийц и торговцев наркотиками. Иначе нам пришлось бы совсем плохо.

– Напали на какие-нибудь следы похитителей доспехов?

– Нет. Чистая работа. Если бы я не знал, что Спектер тут точно ни при чем, я бы решил, что это его рук дело.

– Для этого ему пришлось бы воскреснуть. Ему сейчас было бы далеко за девяносто.

– А что, если у него есть сын, решивший продолжить семейные традиции? – предположил Рэгсдейл, разливая вино.

– Это мысль! Разве что календари не появляются на местах краж, если мне не изменяет память, без малого пятьдесят лет.

– Сегодня профессионалы стали более осторожными. Им прекрасно известно, что при современных методах расследования подобная практика стала недопустимой роскошью. – Рэгсдейл сделал небольшую паузу, смакуя осетрину, затем подумал и налил себе второй бокал вина. – Каковы твои соображения? – спросил он.

– Пока я уверен только в одном, – ответил Гаскилл, – доспехи были украдены не для перепродажи по более высокой цене другому коллекционеру. Я навел справки у экспертов и выяснил, что они покрыты иероглифическими надписями с описанием вояжа флотилии инков с сокровищами империи, включая легендарную золотую цепь. Полагаю, целью ограбления было заполучить ключ к тайне золота инков.

– А что там с этими сокровищами?

– Легенда рассказывает, что они были зарыты на маленьком острове во внутреннем море. Как осетрина?

– Лучшая из всего, что я когда-либо пробовал. Что вы намерены делать дальше?

– Надписи должны быть расшифрованы. В принципе это даже пиктограммы, чем иероглифы. Ворам потребуются услуги специалистов, а их во всем мире не так уж и много.

– Следовательно, ты намереваешься выяснить, кто из них взялся за работу.

– Это нетрудно. Известных специалистов всего пять. Среди них супруги Мур. С нашей точки зрения, именно они и согласились взяться за эту сомнительную работенку.

– В таком случае первый шаг уже сделан.

– Если бы я еще знал, каким будет второй.

– Потребуется помощь нашего бюро – мы к вашим услугам.

– Очень любезно, Фрэнсис, благодарю.

– Услуга за услугу.

– Да?

– Познакомь меня с владельцем этого заведения. Я собираюсь заказать у него столик на ближайшую субботу.

22

После короткой остановки в аэропорту Лимы для загрузки магнитометра, доставленного с “Дип фэзом” вертолетом посольства США, Питт, Джордино и Ганн поднялись на борт чартерного самолета, следующего рейсом в Кито, столицу Эквадора.

Они приземлились в два часа ночи в самый разгар тропического ливня и были встречены, на выходе с таможенного контроля представителем нефтяной компании. Поджидавший их лимузин перевез американцев на противоположный конец летного поля к мощному вертолету, специально предназначенному для производства геофизической воздушной разведки. Рабочие аэропорта уже грузили на борт доставленное снаряжение.

– Похоже, они должны нам даже больше, чем я думал, – довольно прокомментировал Питт.

– Думаешь, этой птичке можно доверить наши жизни?

– Лучших пока не построили. Для наших целей они не могли бы подобрать лучшей машины.

– На каком расстоянии мы от залива Каракес?

– Двести десять километров. На этой машине мы доберемся туда за час.

– Надеюсь, вы не собираетесь начать магнитную разведку в разгар шторма? – спросил Ганн, ежась под проливным дождем.

– Подождем, пока немного просветлеет, – обнадежил его Питт, неопределенно пожимая плечами. Джордино мрачно кивнул в сторону вертолета.

– Если я что-то смыслю в авиации, – заметил он, – нам следует погрузить оборудование, пока оно совсем не отсырело, и поспать несколько часов.

– Лучшая идея из тех, что я слышал за последние сутки, – согласился Питт.

Едва снаряжение было перегружено, Джордино и Ганн откинули спинки двух пассажирских кресел и мгновенно заснули. Питт, устроившись на месте пилота, еще некоторое время изучал материалы Йегера и Перлмуттера. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Тайна, история которой насчитывала без малого пять столетий, манила и зачаровывала его.

Питт перечитал строки, посвященные судьбе “Консепсьон”. Перлмуттер снабдил свои заметки планом галеона, но Питта интересовало только количество железа, которое было на борту. У галеона было четыре якоря. Остальное можно было не принимать в расчет. Сохранялся минимальный шанс, что два запасных якоря уцелели при катаклизме и могли обеспечить фон, необходимый при проведении изыскательских работ.

Это была игра в кошки-мышки. Питт не имел ни малейшего представление о том, какое оборудование могло быть на корабле шестнадцатого столетия. Приходилось полагаться на описание Перлмуттера, в точности которого у него не было ни малейших сомнений.

По прикидкам Питта, имеющиеся у них приборы позволяли засечь обломки судна с высоты от пятидесяти до семидесяти пяти метров. Столько же шансов на успех, сколько выловить бутылку, плывущую посреди Тихого океана.

Питт поднял вертолет в воздух около пяти часов утра по местному времени. Рыбацкие лодки только выходили в залив Каракес ради своего ежедневного утомительного труда. Их команды приветствовали его с обычным для латиноамериканцев радушием, и Питт помахал им в ответ. Темно-голубой цвет воды открытого океана сменился бирюзовым с ослепительно белой полоской песчаного пляжа.

Джордино, сидевший в кресле второго пилота, указал рукой на маленький городок внизу с узкими опрятными улицами и живописными лавками. Вокруг городка роились бесчисленные фермы, каждая размером не более четырех акров. Белые домики соседствовали с небольшими загонами, где паслись коровы и козы. Питт провел вертолет на два километра вверх по течению реки Чоне. Дальше, вплоть до отрогов Анд простиралась зеленая стена джунглей.

– Приближаемся к цели, – объявил Питт.

– Сделай еще пару кругов, пока я не налажу магнитометр, – попросил Ганн. – Ал, спускай детектор.

– Тридцати метров тебе хватит?

– Спусти еще на двадцать, а то на экране сплошные помехи.

– Как теперь?

– Лучше. Но все-таки отпусти еще метров на пять.

– Не торопись. Как работают камера и система мониторинга?

– В полном порядке.

– Что с прибором?

– Отлаживаю.

– Дирк, я использовал его в прошлом году, когда разыскивал потерпевший аварию китайский авиалайнер. Он в полном порядке. Не нуждается даже в дополнительной калибровке. Добродетельная женщина, да и только.

– Не слишком лестно для добродетельной женщины, – заметил Ганн.

– Ему чаще приходится иметь дело с роботами, чем с женщинами, – вступился за приятеля Питт.

– Заткнись, – обиделся Джордино. – Говори сам за себя.

– Ребята, кончайте базар, – вновь вступил в разговор Ганн. – Я хотел только сказать, что, если эта модель не зафиксирует обломки “Консепсьон”, нам уже ничто не поможет.

Джордино вернулся в кресло второго пилота. Приняв управление у Питта, он снизил вертолет до высоты двухсот метров. Внизу простиралась непроходимая стена джунглей.

– Мрачное местечко, – пробормотал он. – Вот уж где бы я не хотел провести свой отпуск.

– Не думаю, что найдется много желающих оспаривать твою точку зрения, – заметил Питт. – Если верить Перлмуттеру, местные жители до сих пор стараются из-, бегать этих мест. Кэттилл пишет, что приливная волна выбросила из могил множество мумий. Аборигены считают их духами предков, бродящими по земле в поисках пристанища.

– Можете приниматься за дело, – прервал их диалог Ганн. – Приборы настроены и функционируют в нормальном режиме.

– На сколько нам необходимо удалиться от побережья? – попытался уточнить Джордино.

– Начнем с трехкилометровой отметки, – распорядился Питт. – Затем поворачивай на север и через пять километров снова на юг.

– Скорость?

– Двадцати узлов вполне достаточно.

– Разрешающая способность магнитометра допускает гораздо большую скорость, – запротестовал Ганн. – Мы засечем даже слабую аномалию при скорости в сто узлов.

– Торопиться не будем, – сказал Питт твердо, – пока не окажемся точно над целью, магнитометр может не дать устойчивого сигнала.

– Но если мы не засечем аномалию, придется увеличить территорию поисков.

– Так и сделаем.

– Полетим на минимальной высоте. Постараюсь пройти прямо над вершинами деревьев.

Погода стояла прекрасная. Солнце уже встало, и на небе не было ни одного облака.

Питт бросил последний взгляд на показатели приборов:

– О’кей, ребята, заходим на цель. И будь я проклят, если мы сегодня же не найдем эти чертовы обломки!

Несколько десятков первых заходов не дали никаких результатов. Кондиционер трудился вовсю, стараясь понизить температуру до нормального уровня. И все же в кабине было очень душно. Время приближалось к двенадцати, а стрелки приборов не зафиксировали даже малейших признаков аномалии. Менее опытных поисковиков это обескуражило бы, но Питт, Джордино и Ганн не могли пожаловаться на отсутствие опыта. Им случалось подниматься в воздух несколько недель подряд, пока разведка не приносила первые результаты. Они знали, что нетерпение – далеко не лучший союзник при столь монотонной работе, требующей предельной собранности и внимания. Заветная цель могла оказаться где угодно, в самом на первый взгляд неподходящем месте.

– Сколько мы уже налетали? – подал голос Джордино.

– Углубились на два километра внутрь планшета, – отозвался Питт. – Фактически мы на подходе к точке Йегера.

– Следовательно, мы находимся примерно в пяти километрах от береговой линии 1578 года.

– Ровно на том расстоянии, куда приливная волна должна была забросить галеон, судя по расчета Йегера, – подтвердил Питт.

– Горючего на три часа лета.

Питт достал из кармана карту и изучал ее несколько секунд.

– Порт Манта в пятидесяти пяти километрах от нас. Рядом с городом большой аэропорт, так что проблем с дозаправкой у нас не будет.

– С горючим как-нибудь разберемся, – вступил в разговор Ганн, – но лично я умираю от голода.

Достав из шкафчика пакет с бутербродами и термос с кофе, которым их предусмотрительно снабдили заботливые хозяева, он раздал сандвичи товарищам.

– Местный сыр, – проворчал Джордино, критически разглядывая бутерброд.

– Бери, что дают. Кладоискателям не положено быть слишком привередливыми.

Два часа и пятнадцать минут спустя они проложили двадцать восемь линий, параллельных побережью, обследовав около тридцати квадратных километров. Теперь они находились уже восточнее оптимальной точки Йегера. Трудно было представить себе приливную волну, способную забросить корабль более чем на пять километров, даже если ее высота и достигала тридцати метров. Шансы найти обломки галеона убывали по мере того, как исследователи удалялись от побережья.

– Находимся на расстоянии семи километров от берега, – сообщил Питт. – Заходим на следующий маршрут.

– Мы и так уже забрались слишком далеко, – запротестовал Джордино. – Нет смысла тратить время на облет этой территории.

– Согласен, – включился в разговор Ганн. – Мы либо пропустили обломки, либо они находятся за пределами планшета Йегера.

– Закончим седьмой километр, – решил Питт, – после этого решим, что делать дальше.

Ганн и Джордино слишком хорошо знали друга, чтобы продолжать бесполезные дебаты. Приняв решение, он никогда не отказывался от выполнения поставленной задачи. Правда, на этот раз его уверенность в успехе с первой попытки казалась чрезмерной даже привыкшим доверять его интуиции товарищам.

К счастью, погода по-прежнему благоприятствовала кладоискателям. На голубом небе не было ни облачка. Слабый западный ветер не мешал Джордино уверенно держать курс. Густая растительность внизу своим однообразием напоминала поверхность океана. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь пышные кроны деревьев. Здесь всегда царил полумрак. Неудивительно, что люди избегали здешних мест.

– Записывай точные координаты, – прервал затянувшееся молчание голос Ганна.

– Вышли на цель?

– Аномалия слишком незначительна, чтобы судить с полной уверенностью, но похоже, что мы наконец на что-то наткнулись.

– Поворачивать назад? – спросил Джордино.

Питт отрицательно покачал головой:

– Не раньше чем мы достигнем периметра планшета. Дальше ложимся на обратный курс.

В кабине вертолета снова воцарилось молчание. Никто из троих не мог удержаться от соблазна бросить время от времени взгляд вниз, хотя все прекрасно понимали, что невозможно увидеть обломки, какими бы крупными они ни были, сквозь густую растительность.

– Прошли контрольную отметку, ложусь на обратный курс, – доложил Джордино.

Напряжение в кабине достигло предела. Ганн не отрывал взгляда от показаний приборов.

– Вот она! – воскликнул он с торжеством. – Аномалия слабая, но устойчивая. Судя по всему, обломки, если это действительно они, рассеяны на площади нескольких квадратных метров.

Питт и Джордино разом выглянули из окна, но не увидели внизу ничего, кроме крон деревьев. Нетрудно было догадаться, какие опасности подстерегают их внизу. Джунгли выглядели мрачными и неприветливыми.

– Трудная цель, – продолжал Ганн, – не говоря уже о самих поисках, которые могут оказаться весьма непростыми, – поблизости нет ни одного места, пригодного для посадки.

– Главное, что мы нашли его! – воскликнул Питт, хлопнув приятеля по плечу.

– Трудно представить, какая это была волна, способная утащить большой корабль на семь километров в глубь материка.

– Надо полагать, не менее пятидесяти метров, – немного подумав, сказал Питт.

– Ложись на восточный курс, потом круто поворачивай назад, – попросил Ганн. – Хочу точнее определить параметры аномалии.

– Слушаюсь, шеф, – рявкнул Джордино и так резко развернул машину, что у его спутников засосало под ложечкой.

Пролетев с полкилометра на восток, он лег на обратный курс. На этот раз показания приборов оказались более устойчивыми, а размеры аномалии – более обширными.

– Думаю, последние сомнения отпали. Скорее всего, это то самое место.

– То самое место! – радостно повторил Джордино.

Вертолет сделал несколько кругов над целью, пока Ганн набрасывал в записной книжке приблизительную схему аномалии.

– Если у кого-то есть желание, можем оставить какой-нибудь опознавательный знак, – предложил он.

Джордино согласно кивнул головой и выбросил сквозь боковое окно кабины сигнальную ракету. Спустя несколько секунд над кронами деревьев поднялось облако оранжевого дыма.

– Половина дела сделана, – объявил он. – Скажу только, что меня мало радует перспектива тащиться сюда семь километров даже ради всего золота инков.

Питт недоуменно посмотрел на него:

– Кажется, никто и не предлагал тебе ничего подобного.

– Как же в таком случае ты собираешься добираться до своих обломков?

– Используя преимущество вертолетной техники. Спустишь меня на канате лебедки.

Джордино бросил недоверчивый взгляд на переплетение веток деревьев:

– Ничего не получится. Ты запутаешься в этих зарослях, а если и доберешься до земли, мы никогда не выудим тебя оттуда.

– Наши хозяева предусмотрительно снабдили нас мачете. Я прорублю себе путь.

– Все равно ничего не получится, – стоял на своем Джордино. – У нас недостаточно горючего, чтобы дождаться тебя, а потом добраться до аэропорта Манты.

– Как только я достигну земли, вы возьмете курс на Манту. Заправитесь горючим, вернетесь и заберете меня отсюда.

– Тебе придется долго гулять внизу, прежде чем ты набредешь на обломки. С воздуха нам тебя не увидеть, и как я узнаю, где опустить вертолет.

– Я захвачу с собой пару ракет и выпущу их, когда услышу приближение вертолета.

Выражение лица Джордино было далеко не благодушным.

– Полагаю, у меня нет шансов отговорить тебя от этого безумия?

– Можешь и не пытаться.

Десять минут спустя Питт, надежно соединенный ремнями безопасности с тросом лебедки, установленной на крыше кабины пилота, был уже готов к спуску. Джордино опустил машину до предельно допустимой высоты, пока Ганн оперировал с пультом управления.

– Не забудьте прихватить с собой бутылку шампанского обмыть нашу находку! – крикнул Питт Джордино, прежде чем покинуть кабину вертолета.

– Вернемся через пару часов! – прокричал в ответ Ганн. Он нажал пусковую кнопку, и Питт исчез среди густой растительности, словно погрузился в зеленые воды океана.

23

Оказавшись среди густой листвы с мачете в одной руке и мобильным телефоном в другой, Питт почувствовал себя так, словно еще раз окунулся в воды священного колодца. Он не знал точно, на каком расстоянии от земли находится, но, по приблизительным оценкам, его отделяло от нее около пятидесяти метров.

С воздуха тропический лес выглядел как хаотическая масса густой листвы и причудливо переплетенных ветвей. Стволы самых крупных деревьев были окружены плотной стеной более мелких собратьев, каждый из которых старался отвоевать место под солнцем. Ближайшие к вершинам ветви и листья волновались под напором струи воздуха от работающего винта вертолета, напоминая поверхность беспокойного океана.

Прикрыв на всякий случай глаза ладонью, Питт осторожно спустился через верхний слой этого гигантского зеленого покрывала, используя в качестве естественной лестницы ветки огромного красного дерева, сплошь покрытые мелкими белыми цветами.

Первый этап пути дался ему сравнительно легко. Но уже через несколько метров плотная волна теплого влажного воздуха, поднимавшегося от все еще невидимой земли, обволокла его. После относительной прохлады в кабине вертолета перепад температур был особенно заметен, и одежда Питта мгновенно промокла от пота. Пара небольших обезьян, напуганных его неожиданным появлением, торопливо перепрыгнули на ветви ближайшего дерева.

– Ты что-то сказал? – донесся до него из аппарата голос Ганна.

– Спугнул обезьян, отдыхавших после обеда, – усмехнулся Питт.

– Канат вытравить?

– Пока нет. Я миновал верхний слой листвы и сейчас спускаюсь по стволу.

– Если что потребуется, немедленно дай знать.

– Постарайтесь оставаться в неподвижном положении, – попросил Питт. – Перемена позиции может запутать канат, и я останусь здесь висеть до скончания века.

Он уже достиг следующего, более плотного слоя растительности и вынужден был прибегнуть к помощи мачете. Он вступил в мир дикой красоты и скрытой опасности. Лишайник, покрывавший стволы деревьев, напомнил ему паутину в древней гробнице из фильма ужасов. Гирлянды разноцветных орхидей обвивали стволы деревьев, словно цветные лампочки на новогодней елке.

– Земли еще не видишь? – спросил Ганн.

– Пока нет, – ответил Питт. – Спускаюсь по стволу пальмы, обвитой какими-то канатами.

– Лианы?

– Все может быть. Ботаника никогда не входила в число моих любимых предметов.

– Можешь воспользоваться случаем и поиграть в Тарзана, – пошутил Ганн.

– Непременно, как только встречу Джейн...

Питт оборвал фразу так внезапно, что Ганн не на шутку встревожился:

– Что случилось? С тобой все в порядке?

Когда Питт ответил, его голос был еле слышен:

– Я едва не схватил одну такую лиану, а она оказалась огромной змеей толщиной с водопроводную трубу и с пастью, как у аллигатора.

– Какого она цвета?

– Черная с крупными желтыми пятнами.

– Обыкновенный удав, – попытался успокоить его Ганн. – Конечно, размеры этой твари впечатляют, но она не ядовита.

– Мне вполне достаточно одного его внешнего вида, – возразил Питт уже более спокойным голосом.

– Кого еще встретил?

– Несколько великолепных бабочек, птиц, а еще и самого отталкивающего вида насекомых. Но лучше всего цветы, они всех существующих оттенков и размером почти с мою голову.

Разговор оборвался, после того как Питт возобновил свой нелегкий спуск.

– Выключи лебедку, – передал он наверх, почувствовав под ногами твердую почву. – Я на земле.

– Видишь какие-нибудь признаки галеона? – спросил Ганн.

Питт не дал ему немедленного ответа. Взяв мачете под мышку, он отцепил пояс безопасности и только после этого осмотрелся вокруг. Ему показалось, что он находится на дне океана. Кругом царил полумрак. Очертания предметов расплывчаты. Плотная листва, не пропускавшая солнечных лучей, скрадывала цветовую гамму, сохранив только зеленый и голубой оттенки.

Более приятным открытием было то, что на уровне земли джунгли оказались вполне проходимыми. Если не считать полусгнившие листья и сломанные сучья, вокруг него почти не было растительности. Очевидно, отсутствие солнечного света препятствовало развитию подлеска.

– Я не вижу ничего, что могло бы напоминать корпус корабля или хотя бы его обломки, – произнес он наконец.

– Крах, – отозвался Ганн, не скрывая разочарования. – Может, магнитометр зафиксировал небольшое месторождение железа.

– Рано еще говорить, – произнес Питт спокойно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ганн.

– Грибки, насекомые и бактерии за четыре столетия вполне могли уничтожить весь органический материал, составлявший корпус судна.

Ганн помолчал, обдумывая услышанное.

– Возможно, ты прав, – произнес он. – В таком случае ты должен стоять сейчас прямо на обломках галеона.

– Ты говоришь, что от корпуса совсем ничего не осталось? – вступил в разговор Джордино.

– Если что-то и осталось, то оно покрыто мхом и перегноем. Надеюсь, мне удастся откопать несколько керамических сосудов, куски металла и камни балласта. Место, где я нахожусь, определенно напоминает давно брошенный лагерь.

– Мы можем чем-то помочь тебе?

– Нет, берите курс на Манту и заправьтесь горючим. А я покопаюсь вокруг и, бог даст, найду что-нибудь.

– Может быть, тебе потребуются какие-то инструменты?

– Обойдусь одним мачете.

– Ты не потерял сигнальные ракеты?

– Они прикреплены к поясу.

– Выпустишь их сразу, как только услышишь шум вертолета.

– Будьте покойны. Я не намерен выбираться отсюда пешком.

– Тогда увидимся через два часа.

– Постарайтесь не задерживаться.

В другое время и при других обстоятельствах Питт, возможно, загрустил бы, слыша, как звук моторов вертолета замер в отдалении, оставив его одного в мрачной атмосфере джунглей. Но сейчас он испытывал скорее чувство радостного возбуждения при мысли о том, что где-то, совсем недалеко от него лежат обломки галеона, способные стать ключом к тайне древних сокровищ. Вместо того чтобы немедленно приступить к раскопкам, он обошел вокруг предполагаемого места последней стоянки “Консепсьон”, стараясь определить возможную территорию поисков. Ему показалось, что он вполне успешно справился с этой задачей.

Лапа якоря, выступавшая из земли, позволила ему установить положение носа корабля. Он не допускал мысли, что опытный штурман Томас Кэттилл держал такую ценную вещь, как шкатулка из жадеита, в грузовом трюме судна. Реликвия предназначалась в подарок самой королеве, скорее всего, она находилась у него под рукой, в капитанской каюте на корме.

Расчищая территорию поисков с помощью мачете, Питт находил все больше следов происшедшей здесь катастрофы, хотя и не обнаружил человеческих останков. Вероятнее всего, члены команды были смыты за борт приливной волной. Среди его добычи оказался шаблон для изготовления обуви, костяные ручки от ножей, давно обратившихся в прах от времени, несколько глиняных тарелок и остатки котла для приготовления пищи. Относительно небольшое число находок сначала удивило его, а затем посеяло сомнения в успехе предприятия. Он начал серьезно опасаться, что кто-то до него обнаружил обломки корабля и унес самые ценные вещи. Он достал из кармана пластиковый пакет со схемой галеона и заново изучил ее. После этого тщательно ограничил место поисков участком, где на плане Перлмуттера был указан трюм для перевозки наиболее важной части груза.

Его внимание привлекла большая куча перегноя, с которой он и решил начать поиски. Ему потребовалось удалить слой всего в десять сантиметров толщиной, и он обнаружил несколько превосходно выполненных каменных голов и фигурок разного размера. Все они изображали сказочных животных, судя по всему, богов древних инков. У него вырвался вздох облегчения. Сокровища галеона остались нетронутыми.

Убрав крупную лиану, упавшую с ближайшего дерева, он обнаружил еще двенадцать скульптур, на этот раз людей, три из них были выполнены в натуральную величину. В сумраке джунглей они показались Питту мертвецами, вставшими из гробов. Керамика сохранилась хуже, а те предметы, что уцелели при кораблекрушении, рассыпались на мелкие фрагменты при первом прикосновении к ним. Еще меньше ему повезло с бесценными рулонами материи, от которых осталось всего несколько жалких клочков.

Питт упорно продолжал копать, не обращая внимания на поломанные ногти и слизь, покрывшую его руки. Скоро он добавил к своим находкам небольшую кучку предметов из жадеита, выполненных рукой древнего мастера, и великолепных мозаик из перламутра и бирюзы Их было так много, что он не стал считать.

Сделав небольшой перерыв в работе, Питт вытер пот со лба Нетрудно было предположить, сколько споров между учеными и правительствами Эквадора и Перу вызовет в недалеком будущем найденный им клад. Одни будут указывать на то, что находки сделаны на территории их страны. Другие с не меньшим основанием требовать, чтобы древние реликвии были возвращены на свою историческую родину. Очевидным было только то, что ни один из найденных шедевров никогда не окажется в доме их первооткрывателя.

Бросив взгляд на часы, Питт обнаружил, что прошло больше часа, как он покинул вертолет. Он собрал находки в одно место и направился туда, где, по его расчетам, должна была находиться капитанская каюта. Отбросив в сторону очередной слой почвы, он услышал металлический звук. Через несколько минут на поверхности появилась одна из двух корабельных пушек. Бронза была покрыта толстым слоем патины, а ствол забит мусором, накопившимся за четыре столетия.

Рубашка Питта давно промокла от пота и влажных испарений джунглей. Лицо и руки распухли от укусов насекомых. Сейчас он больше напоминал бродягу, прожившего всю жизнь на болотах, чем ученого, покинувшего недавно кабину вертолета. К тому же все больше начинала сказываться накопившаяся усталость. Он уже подумывал, не отдохнуть ли ему минут десять – пятнадцать на куче прелых листьев, когда взгляд его упал на огромного бушмейстера, проскользнувшего мимо сложенных неподалеку камней корабельного балласта. Питт знал, что длина этой самой крупной из ядовитых змей Америки достигает трех метров, что она невероятно агрессивна, а укус ее почти всегда смертелен. Все мысли об отдыхе моментально вылетели у него из головы. Он с опаской огляделся по сторонам в поисках родственников опасной рептилии.

Питт понял, что на правильном пути, когда извлек из земли большой рулевой крюк и несколько ржавых болтов, на которых некогда крепился штурвал. К ним добавился еще и кормовой фонарь. Теперь он точно знал, что копает на том месте, где когда-то находилась каюта капитана. Оставалось найти самое главное – шкатулку из жадеита.

Еще через сорок минут он обнаружил чернильницу, два бокала и обломки масляной лампы. С этого момента он начал работать руками, не прибегая к помощи мачете. Убрав очередной слой мусора, Питт увидел перед собой зеленый глаз. Он, вытерев руки о грязные штаны, извлек из кармана носовой платок и аккуратно протер каменную поверхность находки. На него смотрело человеческое лицо, выполненное рукой искусного мастера. От волнения у Питта перехватило дыхание.

Он прокопал четыре небольшие канавки со всех сторон странного предмета и осторожно извлек из земли каменную коробку размером с аккумулятор автомобиля.

Знаменитая шкатулка из жадеита, пролежавшая в земле с 1578 года, была наконец найдена.

Минут десять Питт стоял молча, теряясь в догадках, что окажется внутри. Затем, с трудом сдерживая дрожь в руках, вынул маленький армейский нож и просунул тончайшее лезвие в едва заметный зазор под крышкой коробки. Стараясь быть как можно более осторожным, он попытался открыть шкатулку. Еще дважды он прерывал работу, чтобы вытереть пот, заливавший глаза, пока наконец решился сделать последнее усилие и приподнять крышку.

Внутри шкатулка была выложена тонкими пластинами кедрового дерева и содержала нечто, напоминавшее спутанный клубок разноцветных веревок. Отдельные нити прекрасно сохранились, а их цвета были хорошо различимы. Не переставая удивляться необычной сохранности древней реликвии, Питт извлек ее из шкатулки и только тогда обнаружил, что нити скручены не из хлопка или шерсти, а из тончайшей тонированной проволоки.

– Кипу Дрейка, – с благоговением произнес он.

Найдя лежавшее поблизости относительно сухое дерево, он присел на его ствол, продолжая вглядываться в лицо, вырезанное на камне. Он припомнил слова доктора Ортиса, утверждавшего, что последний человек, способный прочесть кипу, умер четыре столетия назад. Если это так, то оставалось уповать только на технику Йегера.

Так он и сидел, думая об испанских и английских моряках, чьи призраки, возможно, бродили где-то по соседству, отбиваясь от тучи насекомых, пока с невидимого для него неба не донесся гул возвращавшегося вертолета.

24

Небольшой фургон с названием хорошо известной компании на борту поднялся по подъездной дорожке и остановился перед внушительными воротами огромного здания из стекла и бетона. Строение занимало целый квартал неподалеку от Галвестона и служило в качестве огромного товарного склада. Однако на стенах или крыше комплекса не было видно эмблемы компании, которой он принадлежал. Единственным указанием на владельца была скромная вывеска около ворот с названием “Пакгауз Компании Логана”, мало что говорящая неискушенному человеку. Было около шести часов вечера. Слишком поздно, чтобы кто-то из служащих еще оставался на рабочем месте, и слишком рано, чтобы привлечь пристальное внимание охраны.

Не выходя из кабины, водитель набрал на панели дистанционного управления известный ему код, нейтрализующий автоматическую сигнальную систему, и ворота бесшумно распахнулись. С улицы можно было заметить бесконечные ряды складских помещений, забитых контейнерами с мебелью и разнообразными хозяйственными товарами. Кругом не было ни одной живой души. Убедившись, что все служащие уже покинули помещение, водитель въехал внутрь здания, подождал, пока ворота за ним закроются, поставил машину на платформу, способную вместить тяжелый грузовик вместе с трейлером.

Затем он вышел из кабины и набрал новый код. Платформа завибрировала и медленно опустилась этажом ниже. Оказавшись внизу, шофер заехал в открывшийся перед ним туннель, после чего платформа автоматически вернулась на прежнее место.

Туннель тянулся почти на километр, постепенно спускаясь под уклон, пока не заканчивался еще одним помещением, не уступавшим по размерам складам, расположенным на поверхности. Здесь семья Золаров и осуществляла все свои криминальные операции, в отличие от легального бизнеса, совершавшегося в наземных помещениях.

В главном здании служащие компании в положенные часы входили в стеклянные двери административного корпуса и расходились по своим рабочим местам. Здесь же находились склады, где хранились ценные произведения искусства, приобретенные вполне легальным путем, и реставрационные мастерские. Никто из служащих Международной компании Золара – она же Компания Логана, – включая и тех, кто прослужили в ней по двадцать и более лет, даже не подозревали о многомиллионных нелегальных сделках, в буквальном смысле слова вершившихся у них под ногами.

Фургон миновал туннель и оказался в огромном помещении, расположенном на двадцать метров ниже административного здания и по размерам даже превышавшем официальные помещения, расположенные наверху. Две трети его территории были предназначены для хранения украденных или приобретенных на черном рынке произведений искусства и совершения незаконных операций. Еще одна треть предназначалась для фабрикации всевозможных подделок, поставленной на широкую ногу, реализация их производилась на том же черном рынке. О существовании подземных помещений знали только члены семьи Золара, их доверенные партнеры и строители подземного уровня, в свое время вывезенные из России.

Водитель вышел из кабины, открыл задние дверцы фургона и извлек из него длинный металлический цилиндр, закрепленный на специальной тележке. Затем направился к закрытой двери, находящейся в дальнем от него конце огромного зала.

Толкая перед собой тележку, водитель бросил взгляд на свое отражение на отполированной поверхности цилиндра. Это был человек среднего роста с хорошо заметным круглым животом. Он казался массивнее, чем был на самом деле, из-за белого комбинезона, плотно облегавшего фигуру. Его каштановые волосы были коротко подстрижены на военный манер, лицо чисто выбрито. Мечтательные зеленые глаза обладали способностью становиться жестокими и холодными в минуты гнева. Полицейские детективы, набившие руку на детальных описаниях преступников, охарактеризовали бы Чарлза Золара, больше известного под именем Чарлза Оксли, как законченного мошенника, хотя он совсем не походил на расхожие представления о людях своей профессии.

Его братья, Джозеф Золар и Сайрес Сарасон, вышли ему навстречу и тепло приветствовали прибывшего.

– Прими наши горячие поздравления, – сказал Сарасон. – Ты проделал замечательную работу. Старший брат в знак одобрения кивнул.

– Даже покойный отец не смог бы провернуть такого ловко спланированного ограбления. Наша семья гордится тобой.

– Благодарю, – улыбнулся в ответ Оксли. – Не могу передать, как я рад, что сумел в конце концов доставить мумию в безопасное место.

– Ты уверен, что никто не видел, как ты вынес контейнер из помещения Руммеля, и никто не следил за тобой при его транспортировке через всю страну? – спросил Сарасон.

Оксли бросил на него обиженный взгляд:

– Ты недооцениваешь мои способности, братец. Я принял все меры предосторожности. Двигался только в дневные часы и избегал оживленных магистралей. Особое внимание уделил соблюдению правил дорожного движения. Ручаюсь, никто не следил за мной.

– Не обращай внимания на Сайреса, – вмешался, улыбаясь, Золар. – Он просто помешан на надежном сокрытии следов.

– Мы зашли слишком далеко, чтобы позволить себе хоть малейшую ошибку, – пробурчал Сарасон.

– Эксперты уже здесь? – осведомился Оксли.

Сарасон утвердительно кивнул:

– Профессор антропологии из Гарварда, специалист по идеографическому письму доколумбовой эпохи, и его жена, квалифицированный программист и дешифровщик. Генри и Микки Мур.

– Они знают, где находятся?

– У них не снимали повязки с глаз и защитные наушники с тех пор, как наши агенты вышли на них в Бостоне. Привезли их сюда чартерным рейсом, причем пилот получил инструкцию покатать их два часа по воздуху, прежде чем самолет взял курс на Галвестон. Из аэропорта их доставили сюда в фургоне со звуконепроницаемыми стенками. Можно с полной уверенностью утверждать, что они ничего не видели и не слышали. В настоящее время они убеждены, что находятся в научно-исследовательской лаборатории где-то в Калифорнии или Орегоне. Во всяком случае, у них должно было сложиться именно такое впечатление.

– Они задавали вопросы?

– Пытались сначала, – поморщился Золар, – но, когда наши агенты пообещали им заплатить двести пятьдесят тысяч долларов за дешифровку, согласились сотрудничать с нами и держать языки за зубами.

– И вы поверили им? – спросил Оксли с сомнением в голосе.

– Конечно нет, – ухмыльнулся Сарасон.

Оксли не надо было уметь читать чужие мысли, чтобы понять, какая судьба уготована незадачливым супругам.

– Нет смысла тратить время, братья, – предложил он. – Куда прикажете доставить мумию?

– Это помещение тебя что, не устраивает? – удивился Сарасон. – Завози контейнер сюда, пока Джозеф сходит за экспертами.

С этими словами он извлек из кармана три маски и протянул одну из них Оксли.

– Возьми себе. Мы не хотим, чтобы они видели наши лица.

– О чем нам беспокоиться, братец? Раз уж им суждено умереть, что нам может грозить?

– Чтобы запугать их.

– По-моему, это уже лишнее, но, полагаю, у тебя есть, как всегда, свои соображения на этот счет.

Пока Золар ходил за исследователями, Оксли и Сарасон осторожно извлекли мумию из контейнера и уложили на стол, покрытый несколькими слоями вельвета. Помещение было оборудовано кухней, спальней и ванной комнатой. На большом рабочем столе были разложены письменные принадлежности и несколько увеличительных стекол. Рядом на специальной подставке находился мощный компьютер, снабженный лазерным принтером. На отдельной полке лежали осветительные приборы, предназначенные для удобства изучения пиктограмм, выгравированных на поверхности металла.

Супругов ввели в комнату и разрешили им снять повязки и наушники.

– Надеюсь, все это время вы чувствовали себя достаточно комфортно? – любезно осведомился Золар.

Супруги промолчали. Они щурились от яркого света и терли глаза.

Генри Мур выглядел как типичный университетский профессор. Среднего роста, с пышной седой шевелюрой и комплекцией мальчика-подростка. Одет в добротный костюм из твида и темно-зеленую рубашку с галстуком, украшенным эмблемой колледжа. На лацкане пиджака красовалась белая гвоздика.

Микки Мур была на пятнадцать лет моложе мужа. У нее была худощавая фигура, словно у модели, которой она некогда и была. Смуглое лицо и высокие скулы указывали на присутствие среди ее предков коренных обитателей континента. Это была красивая, элегантная женщина, вероятно имевшая немалый успех на званых обедах и университетских вечеринках. Ее серые глаза на несколько секунд задержались на замаскированных лицах братьев, затем обратились к лежащим на столе Золотым доспехам из Тиапольо.

– Изумительное произведение искусства, – произнесла она хорошо поставленным голосом. – Жаль, что вы не предупредили нас заранее, какую, собственно, работу нам с мужем предстоит проделать.

– Мы приносим извинения за излишнюю мелодраматичность нашего поведения, – произнес Золар максимально искренним тоном, – но, как вы сами понимаете, эта древность не имеет цены и нам бы не хотелось, чтобы до полного завершения вашей работы слух о том, что она находится у нас, достиг ушей наших недоброжелателей.

Генри Мур демонстративно игнорировал извинения Золара. Достав из кармана очки, он подошел к столу и некоторое время изучал пиктограммы на доспехах.

– Удивительная вещь! – восхищенно произнес он. – Если не считать некоторых тканей и керамики, это, безусловно, самый полный из образцов иконографии, относящихся к эпохе инков, которые мне доводилось видеть.

– Как, по-вашему, могут возникнуть какие-либо проблемы с дешифровкой изображений?

– Это будет увлекательная работа, – произнес Мур, не отрывая взгляда от доспехов, – хотя и довольно медленная. Рим не строился за один день.

Сарасон впервые проявил признаки нетерпения.

– Но нам нужны результаты как можно быстрее, – заявил он.

– Вы не можете торопить меня, – возмутился Мур. – Во всяком случае, если вам нужно достоверное толкование этих пиктограмм.

– Он прав, – вступил в разговор Оксли. – Нам нужны достоверные сведения.

– Мистеру Муру и его жене будет хорошо заплачено за работу, – возразил Сарасон. – Любая серьезная ошибка автоматически аннулирует наше соглашение.

– Ошибка, подумать только! – вскипел Мур. – Вы должны быть счастливы, что моя жена и я приняли ваше предложение. Одного взгляда на мумию, находящуюся на столе, достаточно, чтобы понять, что стоит за вашими Дурацкими играми.

– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Сарасон ледяным тоном.

– Любой историк сразу скажет вам, что Золотые доспехи из Тиапольо были украдены из музея в Испании в двадцатые годы нашего века и никогда не были обнаружены.

– Что заставляет вас думать, что это именно те самые доспехи, а не недавняя находка?

Мур презрительно указал на изображение, украшавшее левое плечо мумии.

– Каждому грамотному специалисту известно, что это эмблема знаменитого полководца из Чачапойаны по имени Наимлап, служившего Верховному инке Уаскару. Согласно легенде, он был высокого роста, у него была светлая кожа и волосы и голубые глаза. Судя по размеру доспехов и моему знанию истории, не может быть ни малейшего сомнения в том, что перед нами действительно находится мумия Наимлапа.

Сарасон сделал несколько шагов в сторону антрополога:

– Вы и ваша жена сделаете свою работу, и сделаете ее безупречно. Нам не требуется ваших лекций. Золар быстро стал между ними:

– Прошу вас, доктор Мур, принять мои извинения за бестактное поведение моего коллеги, но вы должны понять и нас. Все мы немного возбуждены находкой доспехов. Вы правы, это мумия Наимлапа.

– Как она оказалась у вас?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, но обещаю, что, как только экспертиза будет завершена, доспехи будут возвращены в Испанию.

Мур скривил губы в иронической улыбке:

– Как благородно с вашей стороны, не знаю уж как там ваше имя, вернуть доспехи законному владельцу. Моя жена и я выполним нашу работу, а вы получите ключ к тайне сокровищ Уаскара.

Оксли грязно выругался, а Сарасон сделал еще один угрожающий шаг в сторону профессора. Мановением руки Золар остановил его:

– Итак, доктор, вы разгадали наш маленький маскарад.

– Как видите, да.

– И, насколько я понимаю, собираетесь сделать контрпредложение.

Мур бросил быстрый взгляд на жену, оставшуюся безучастной к его призыву, после чего повернулся к Золару.

– Если наша экспертиза даст вам ключ к тайне сокровищ Уаскара, двадцать процентов не такое уж чрезмерное требование.

Братья несколько мгновений смотрели друг на друга. Оксли и Золар не могли видеть лица брата под маской, но не сомневались, что оно искажено от гнева.

Подумав немного, Золар медленно кивнул:

– Принимая во внимание общую стоимость сокровища, я согласен принять предложение доктора Мура.

Оксли не задумываясь поддержал предложение старшего брата.

– Я согласен, – объявил он. – Если мы найдем сокровище, доля доктора Мура и его жены составит двадцать процентов от его общей стоимости.

Мужчины обменялись рукопожатием Мур с улыбкой повернулся к жене, не подозревая, что сейчас подписал свой смертный приговор.

– Что же, дорогая, я полагаю, мы можем приступить к работе, – сказал он.

25

Она ждала у обочины дороги, недалеко от терминала, когда Питт вышел из багажного отделения аэропорта Даллес. Ее растрепанные порывами ветра светло-каштановые волосы блестели под лучами утреннего солнца. Конгрессмен Лорен Смит сдвинула на лоб темные очки, скрывавшие от посторонних взглядов ее необыкновенные фиалковые глаза, встала с места водителя и помахала ему рукой в кожаной перчатке.

Лорен была одета в красные кожаные брюки и жакет поверх черного свитера, подчеркивающие ее высокую стройную фигуру. Любой человек, будь то мужчина или женщина, в радиусе двадцати метров не мог оторвать от нее взгляда. Она и ее красный спортивный автомобиль выпуска 1953 года составляли превосходную пару, наглядное выражение элегантности и классического стиля.

Бросив на Питта чарующий взгляд, она произнесла хорошо поставленным голосом:

– Привет, моряк. Подбросить тебя до дома?

Он опустил на обочину чемодан и металлическую коробку со шкатулкой из жадеита и, перегнувшись через борт автомобиля, поцеловал ее в губы.

– Ты увела машину из моей коллекции, – произнес он тоном прокурора.

– И это твоя единственная благодарность за то, что я сбежала с заседания комитета и помчалась сломя голову в аэропорт, чтобы встретить тебя?

Питт бросил взгляд на машину, выигравшую восемь из девяти гонок сорок пять лет назад, и тяжело вздохнул.

Машина, как и положено спортивной модели, была небольших размеров, и места для двоих и его багажа было явно недостаточно.

– Куда же мне положить вещи? Лорен протянула ему два шнура:

– Я подумала обо всем. Закрепи их на раме автомобиля.

Питт безнадежно покачал головой. Лорен была неподражаема. Член Конгресса от штата Колорадо, она пользовалась уважением коллег за острый ум и умение найти приемлемое решение самых запутанных проблем. Она редко появлялась на званых обедах и политических тусовках, предпочитая оставаться в своем доме в Александрии, где работала над докладами помощников и письмами избирателей. Единственной ее слабостью, помимо работы, оставались редкие встречи с Питтом.

– Где Ал и Руди? – спросила она, с нежностью глядя на его небритое усталое лицо.

– Прилетят следующим рейсом. Нужно было вернуть взятое на время оборудование и утрясти кое-какие проблемы.

Привязав вещи, Питт с трудом втиснулся на место пассажира.

– Могу я доверить тебе свою жизнь? – осведомился он.

Лорен обожгла его взглядом и, вежливо кивнув на прощание полицейскому, потерявшему уже всякое терпение, включила мощный двигатель. Питту осталось только пожать плечами, когда они пронеслись мимо блюстителя порядка.

– Ты не находишь, что такое вызывающее поведение явно не к лицу представителю народа? – крикнул он, стараясь перекрыть рев двигателя.

– Кто узнает об этом? – беззаботно рассмеялась она. – Машина зарегистрирована на твое имя.

Несколько раз во время бешеной гонки от аэропорта до дома Питта стрелка спидометра приближалась к красной отметке. Питт покорился судьбе. Правда, он вполне доверял искусству Лорен, не раз принимавшей участие в спортивных гонках. Она притормозила только тогда, когда они добрались до старого ангара на окраине Вашингтонского международного аэропорта, который Питт называл своим домом.

Здание было построено еще в тридцатые годы для обслуживания первых коммерческих авиалиний. В 1980 году его решено было снести, но Питт сжалился над заслуженным ветераном и приобрел ангар. Несколько лет спустя ему удалось убедить власти включить ангар в список местных достопримечательностей. На втором этаже, где раньше находились кабинеты администрации, он устроил себе квартиру, а первый оставил в первозданном виде.

Питт никогда не вкладывал свои сбережения и значительные средства, оставленные ему дедом, в акции, ценные бумаги или недвижимость. Он предпочитал тратить их на старые автомобили, которые собирал где только мог во время своих бесконечных скитаний по свету.

В настоящее время его коллекция насчитывала около тридцати машин, вылущенных за сотню лет в разных странах мира, один из первых американских самолетов, немецкий истребитель времен Второй мировой войны и железнодорожный вагон конца девятнадцатого столетия.

Они остановились перед воротами ангара, которые по сигналу Питта открылись, и Лорен въехала внутрь.

– Вот ты и дома, – сказала она с гордостью, – целый и невредимый.

– Установив попутно новый рекорд скорости, который наверняка продержится не один год, – добавил он сухо.

– Не будь старым брюзгой. Ты должен быть счастлив, что я встретила тебя.

– Я действительно счастлив, хотя и не совсем понимаю, чем обязан такой чести.

– Сама не знаю, особенно если принять во внимание твое безобразное поведение.

– О чем ты говоришь? Покажи хотя бы один синяк.

– С удовольствием.

Лорен приспустила брюки и продемонстрировала крупный синяк на правом бедре.

– При чем здесь я? Последний раз мне приходилось щипать девочку, когда я ходил в детский сад.

– Это твоя вина. Я заработала его, когда резко затормозила на одной из твоих старых развалин.

– Будь повнимательней, – рассмеялся Питт.

– Пошли наверх, – предложила Лорен, натягивая брюки. – Я приготовила ланч в честь твоего возвращения домой.

Питт отвязал вещи и последовал за ней по лестнице на второй этаж, имея лишнюю возможность полюбоваться ее круглыми ягодицами в самом выгодном ракурсе.

С кухни доносился аппетитный запах.

– Сколько тебе нужно времени сервировать стол? – спросил он.

– Ровно столько, чтобы ты успел принять душ, побриться и переодеться.

Питт с удовольствием выполнил все ее пожелания, хотя едва не заснул под горячими струями воды. Переодевшись в шелковую пижаму, подаренную ему Лорен к Рождеству, он вернулся на кухню.

Она встретила его в дверях и наградила долгим поцелуем. Краем глаза Питт заметил, что металлическая коробка со шкатулкой открыта.

– Ты начала обыск?

– Как член Конгресса США, я имею свои неотъемлемые права, – сказала она, передавая ему бокал шампанского. – Прекрасная вещь. Что это такое?

– Это, – объяснил он, – древность эпохи инков, – ключ к тайне сокровищ, которых так много, что тебе и твоим приятелям из Конгресса не хватит и двух дней, чтобы потратить их.

– Так много?! – удивилась она. – Ты шутишь, наверное. Но тогда их стоимость должна превышать миллиард долларов.

– Я никогда не шучу, если речь идет о потерянных сокровищах.

Лорен расставила на столе приготовленные блюда.

– Расскажешь мне все, ничего не утаивая, пока мы будем есть, – распорядилась она.

С удовольствием поглощая вкусную еду, Питт рассказал ей историю, которая началась у священного колодца инков и закончилась в джунглях Эквадора, сопровождая пространными комментариями о том, что он собирается делать дальше.

Лорен слушала не перебивая.

– Итак, ты думаешь, что сокровище находится в северной Мексике? – спросила она, когда Питт закончил рассказ.

– Пока кипу не будет расшифровано, это не больше чем догадка.

– Но разве это возможно? Ты же сам сказал, что умение читать кипу умерло с последним инкой.

– Рассчитываю на то, что Йегер с помощью компьютера сумеет подобрать к нему ключ.

– Вряд ли у него что-то получится, – сказала она, делая глоток шампанского.

– И все же это наша единственная надежда. Питт встал, подошел к окну и, отдернув занавески, проводил взглядом взлетающий лайнер.

– Главное для нас сейчас – это время. Воры, укравшие доспехи, имеют солидное преимущество перед нами.

– Что может им помешать? – спросила Лорен.

– Им тоже предстоит расшифровать пиктограммы с доспехов. Это непростая задача, хотя, возможно, и не такая сложная.

Лорен встала, обошла вокруг стола и уселась Питту на колени.

– Итак, начинается великая гонка за сокровищами?

Вместо ответа Питт обнял ее за талию и нежно привлек к себе.

– А что нам еще остается?

– Будь осторожен, – посоветовала она, запуская руку ему под пижаму. – Судя по всему, ваши конкуренты очень опасные люди.

26

На следующий день рано утром Питт подбросил Лорен домой, а сам отправился в штаб-квартиру НУМА. Не желая рисковать своим раритетом, он выбрал для этой поездки старый, но престижный джип, выпущенный в 1984 году, на который недавно установил новый мощный мотор.

Припарковав машину, он вошел в холл штаб-квартиры агентства и поднялся в компьютерный зал Йегера. Адмирал Сэндекер, Джордино и Ганн уже ожидали его. Поставив ящик с заветной шкатулкой на пол, он обменялся рукопожатием с присутствующими.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал он.

– Вы не опоздали, – резким тоном поправил его адмирал. – Это мы явились слишком рано. Всему виной ваша карта, или как там вы ее называете.

– Кипу, – терпеливо объяснил Питт. – Способ, практиковавшийся древними инками для хранения и передачи информации.

– Мне говорили, что эта штука способна привести к огромному сокровищу. Это правда?

– Я и не знал, что вы интересуетесь потерянными сокровищами, сэр, – произнес Питт с легким подобием улыбки.

– Когда вы за моей спиной начинаете собственный проект, используя при этом время и деньги агентства, мне поневоле приходится задумываться, не подобрать ли мне на ваше место нового, более покладистого сотрудника.

– Вы заблуждаетесь, сэр, – возразил Питт, стараясь изо всех сил сохранить серьезное выражение лица, – я как раз собирался направить вам подробный отчет.

– Если я хотя бы на минуту поверил вам, это означало бы только, что мне давно пора подавать в отставку.

Стук в дверь прервал разговор. В комнату вошел бледный, совершенно лысый человек с пышными кавалерийскими усами, одетый в белый лабораторный халат. Сэндекер поприветствовал его легким кивком головы и повернулся к остальным участникам совещания.

– Уверен, что вам не надо представлять доктора Билла Стрейта, – сказал он.

Питт протянул руку вошедшему:

– Разумеется. Билл возглавляет отдел хранения морских артефактов. Мы работали вместе с ним над несколькими проектами.

– Да, мои сотрудники все еще заняты разбором груза византийского корабля, который вы и Ал нашли во льдах Гренландии несколько лет назад.

– Единственное, что осталось в памяти, – вступил в разговор Джордино, – это дикий холод. Мне так и не удалось ни разу согреться за все три месяца.

– Почему бы вам наконец не показать нам свою находку, – прервал их Сэндекер, не в силах скрыть нетерпения.

– Давно пора, – поддержал его Йегер, протирая линзы очков.

Питт открыл ящик и водрузил шкатулку на стол. Джордино и Ганн, уже видевшие ее во время перелета из джунглей в Кито, остались на своих местах, тогда как Сэндекер, Йегер и Стрейт подошли ближе для тщательного осмотра находки.

– Изумительная работа, – признал адмирал, разглядывая изображение человеческого лица на крышке.

– Редкая находка, – подтвердил Стрейт. – Обратите внимание на умиротворенное выражение лица и мягкий взгляд, в них есть что-то азиатское. Можно провести дочти прямую аналогию этого изображения с искусством Южной Индии эпохи династии Кахола.

– Раз уж вы затронули эту тему, – заметил Йегер, – я бы добавил, что мне оно напоминает традиционные изображения Будды.

– Каким образом две культуры, никогда не имевшие прямых контактов, создавали похожие изображения и даже использовали для этого один и тот же материал? – спросил адмирал.

– Могли существовать доисторические контакты через Тихий океан, – предположил Питт. Стрейт покачал головой:

– До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит в этом полушарии предметы искусства, безусловно имеющие европейское или азиатское происхождение, единственным объяснением остается случайное сходство. Не более того.

– С другой стороны, не отмечено еще ни одного случая, когда произведения древних майя или инков были бы обнаружены при раскопках в городах Средиземноморья или Дальнего Востока, – поддержал его Ганн.

Стрейт осторожно дотронулся кончиками пальцев до изображения на зеленом камне:

– Тем не менее, загадка остается. В отличие от майя и древних китайцев инки оставались равнодушными к жадеиту. Для изображения своих богов или правителей они всегда использовали золото, олицетворявшее для них солнце, а следовательно, и жизнь.

– Откройте наконец эту шкатулку и дайте посмотреть, что находится внутри, – приказал Сэндекер.

Стрейт кивнул Питту:

– Эта честь принадлежит вам.

Не говоря ни слова, Питт аккуратно просунул тонкое лезвие под крышку шкатулки и осторожно открыл ее.

Кипу, никем не потревоженное в течение нескольких столетий, предстало перед глазами собравшихся во всем своем великолепии. Минуту или две они молча разглядывали его, ломая голову над тем, как разгадать тайну.

Стрейт открыл маленькую кожаную сумочку и извлек из нее несколько инструментов, напоминающих те, что используются дантистами. Затем надел мягкие белые перчатки и склонился над шкатулкой. Он осторожно исследовал кипу, стараясь случайно не повредить его нити.

Взвешивая каждое слово, словно читая лекцию студентам, он изложил свои выводы коллегам:

– Кипу сделано из тонкой металлической проволоки, в основном из меди, меньше из серебра и в отдельных случаях из золота. Изготовляли проволоку, по всей видимости, вручную, а затем отдельные нити переплетали между собой, варьируя по толщине, окраске и количеству узлов на отдельных веревочках. Сохранность кипу, учитывая его возраст, более чем удовлетворительная. Всего я насчитал тридцать одну связку различной длины. На каждой из них имеются небольшие узелки, расположенные через различные интервалы. Некоторые из наиболее длинных веревочек соединены с меньшими. Безусловно, весьма изощренная система передачи информации, кому бы она ни предназначалась.

– Аминь, – провозгласил Джордино.

– С вашего разрешения, сэр, – продолжал Стрейт, – я заберу кипу с собой для детального изучения.

– Вы предлагаете мне взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу этой штуки? – рассердился адмирал. – Откуда мне знать, что вы собираетесь с ней делать!

– Но, сэр...

– Бог с вами, забирайте ее. Не могу же я торчать здесь весь день, разглядывая древнюю реликвию, от которой, возможно, не будет никакого толка.

– Старые вещи сами по себе имеют необъяснимую притягательность, – вставил Питт.

– Оставьте свой юмор при себе, – рявкнул Сэндекер.

– Позволю себе заметить, сэр, – вступил в разговор Йегер, – чем скорее мы получим эту штуку, тем быстрее я смогу запустить программу по ее дешифровке.

Стрейт осторожно, словно пианист, готовящийся исполнить произведение великого композитора, запустил руки в шкатулку и извлек из нее кипу.

– Просто удивительно, насколько хорошо оно сохранилось, – сообщил он.

– Да уж, – согласился Питт, – особенно если учесть, сколько испытаний выпало на его долю.

Осмотрев кипу со всех сторон, Стрейт выложил его на кусок стекла и маленькими щипчиками выпрямил все веревочки. Сейчас кипу больше всего напоминало экзотический веер.

– На сегодня, пожалуй, все, джентльмены, – удовлетворенно объявил он, – теперь нам предстоит произвести все возможные в данном случае лабораторные исследования и принять необходимые меры для его сохранения.

– Когда вы сможете передать его Йегеру? – спросил Сэндекер.

– Месяцев через шесть, может быть, через год.

– Даю вам два часа, и ни минутой больше, – отрезал адмирал.

– Но это невозможно, сэр. Металлические нити сохранились так хорошо только потому, что они находились в герметической упаковке. Подвергнувшись воздействию воздуха, они могут разрушиться.

– Во всяком случае, не те, что сделаны из золота, – не удержался Питт.

– Конечно нет, – спокойно согласился Стрейт, – но мы пока точно не знаем, из какого металла сделаны остальные тонированные нити. Чтобы определить все это, нужно время. Медь, к примеру, легко поддается окислению. Если не принять необходимых мер предосторожности, вся наша дальнейшая работа может оказаться бессмысленной.

– Цветные нити особенно важны для расшифровки кипу, – напомнил Ганн.

Атмосфера в комнате накалилась. Один Йегер сохранял полное спокойствие. С самой любезной улыбкой, на которую только был способен, он повернулся к Стрейту:

– Отдайте мне эту штуку на тридцать минут для сканирования с помощью моих приборов и после этого можете держать ее в своей лаборатории хоть до глубокой старости.

– Вам действительно хватит этого времени? – недоверчиво переспросил адмирал.

– Мои компьютеры еще не на то способны, – улыбнулся Йегер. – Через тридцать минут у меня будет вся информация об этой штуке, которая мне необходима.

– Хорошо жить в современном мире, – пробормотал Джордино, – какая жалость, что динозавры не дожили до наших дней.

Для проведения сканирования Йегеру потребовалось целых полтора часа, но результат оказался точно таким, как он и обещал. Теперь на экранах его мониторов кипу смотрелось даже лучше, чем на самом деле. Четыре часа спустя он сделал первую попытку дешифровки послания древних инков, но, по собственному признанию, добился немногого.

– Кто бы мог подумать, – недоуменно произнес он, разглядывая изображение кипу на экране монитора, – что такая простая с виду вещь может оказаться настолько сложной.

– Век живи, век учись, – нравоучительно произнес Джордино, разглядывая через плечо приятеля цветное изображение кипу.

Только он и Питт остались с Йегером. Стрейт вместе с кипу вернулся в свою лабораторию, а Сэндекер и Ганн отправились на заседание комитета Конгресса, где началось слушание нового проекта агентства.

– Да, эта штука будет, пожалуй, посложнее, чем многие современные электронные игрушки, – согласился Питт. – Цвет, длина, толщина нитей, расположение узлов. Все это имеет свое значение. К счастью, инки использовали ту же десятичную систему счета, что и мы сегодня. Может быть, это наведет тебя на какие-нибудь мысли, Хайрем.

– Ты забыл еще кое-что, – напомнил ему Йегер. – С помощью кипу инки ухитрялись фиксировать даже исторические события. Впрочем, кое-какой информацией мы уже располагаем. Мой анализ показал, что коричневый, голубой и желтый цвета соответствуют периоду времени и пройденному расстоянию. Многочисленные маленькие оранжевые узлы должны указывать на продолжительность дня.

– Что натолкнуло тебя на такую мысль?

– Между мелкими оранжевыми узлами время от времени встречаются большие узлы белого цвета. Согласно данным компьютера, они в точности совпадают с фазами Луны. Как только получу сведения о циклах Луны за последние несколько столетий, я, пожалуй, сумею выбрать и точку отсчета.

– Неплохая мысль, – похвалил приятеля Питт. – Похоже, тебе все-таки удалось что-то нащупать.

– Следующим шагом будет установить, какую информацию несет каждая отдельная веревочка. Не думаю, что инки стремились без нужды усложнять кипу. Компьютерный анализ показывает, что зеленый цвет соответствует земле, голубой – морю. Что означает желтый цвет, я пока не знаю.

– И что же получается у нас в результате? – поинтересовался Джордино.

– Двадцать четыре дня путешествия по суше, восемьдесят шесть – по морю, еще двенадцать – неизвестно где.

– А все вместе означает время, потребовавшееся им на путешествие.

Йегер в знак согласия кивнул:

– Правда, можно предположить, что желтый цвет соответствует бесплодным землям.

– Или пустыне, – подсказал Джордино.

– Или пустыне, – повторил задумчиво Питт. – Держу пари, что речь идет о побережье северной Мексики.

– На противоположной стороне кипу, – продолжал Йегер, – мы наблюдаем те же голубые и зеленые цвета, но иное количество узлов. По моей версии, это время, потраченное инками на обратное путешествие. Если принять во внимание то обстоятельство, что в этом случае интервалы между узелками короче, я бы предположил, что во время путешествия домой море было более бурным, а сам вояж более трудным.

– У меня создалось впечатление, что для одного дня ты успел сделать много, – подвел итог Питт.

Йегер улыбнулся:

– Похвала всегда приятна. Я опасаюсь только одного: не слишком ли поспешны мои выводы?

Питт слегка поморщился:

– Нам не нужна беллетристика, Хайрем. Впрочем, ты и сам это знаешь.

– Понимаю. Тебе нужны факты, и я постараюсь добыть их для тебя. Только не требуй от меня невозможного.

– Боюсь, что без этого нам не обойтись, – печально сказал Питт. – Мне нужно точно знать, где лежит сокровище, Хайрем, и знать это как можно скорее. Иначе мы рискуем оказаться на месте слишком поздно.

27

На вершине одинокой горы, возвышающейся в самом сердце песчаной пустыни, с незапамятных времен стояла исполинская фигура каменного демона. Крылатый монстр застыл в напряженной позе, словно изготовившись к прыжку, с открытой пастью, из которой угрожающе торчали гигантские изогнутые клыки.

Перед холодными, как у змеи, глазами открывалась безграничная панорама песчаных дюн и скалистых холмов, между которыми несла свои воды река Колорадо до своего впадения в море Кортеса.

Скульптура сильно пострадала от времени и непогоды. Одно крыло, хвост и часть клыков были отбиты, и обломки до сих пор в беспорядке валялись на земле. Кроме того, немногочисленные туристы, иногда посещавшие эти места, не поленились оставить на груди и боках чудовища свои незамысловатые автографы.

Археологи так и не смогли прийти к согласию относительно того, к какой из известных сегодня культур обеих Америк мог относиться этот монумент, или хотя бы приблизительно определить время его сооружения.

Что же касается племен индейцев, до сих пор обитавших в этих забытых богом местах, то они, за неимением лучшего, создали свою собственную мифологию и стали олицетворять его с демоном, охраняющим дорогу в обитель их предков. Поэтому и по сей день у подножия статуи можно увидеть их скромные дары, принесенные сюда, чтобы облегчить их собственный путь в поля вечной охоты.

Билли Юма не боялся каменного демона и поэтому спокойно сидел в своем маленьком грузовике в тени дьявольской горы. Он искренне надеялся, что его покойным родственникам и друзьям удалось беспрепятственно преодолеть ужасного стража страны мертвых. Все они были хорошими людьми, за всю свою жизнь никому не сделавшими вреда. Другое дело его брат, который постоянно бил жену и детей и в конце концов умер от алкоголя. Вот он легко мог стать добычей каменного демона.

Подобно большинству соплеменников, Билли был убежден в существовании злых духов, которые бесцельно бродили по пустыне и только тем и занимались, что по мере своих возможностей старались навредить живым людям. Поэтому он не без оснований опасался, что его усопший братец в любой момент может встать из могилы и осложнить его и без того нелегкую жизнь. Но больше всего он опасался, что непутевый брат может навести порчу на его жену и детей.

Призрак брата уже трижды являлся ему. Первый раз в виде смерча, оставившего после себя облако удушливой пыли, другой – странного мерцания тучи москитов и, наконец, молнии, ударившей в его грузовик. Все это были достаточно зловещие предзнаменования, и Билли пришлось обратиться за помощью к колдуну племени.

Были испробованы все средства, но проку от них было немного. Билли провел десять дней в пустыне, питаясь растениями и семенами кактусов, но после этого появления брата стали более частыми.

Еще меньше помогли ритуальные песнопения. На родную деревню Билли стали обрушиваться одно несчастье за другим. Сначала исчезли священные реликвии, хранившиеся в развалинах уединенного храма, построенного их далекими предками. Затем без видимых причин начали болеть дети, а не по сезону жаркая и сухая погода уничтожила почти весь урожай зерновых. То и дело вспыхивали пьяные драки, в которых несколько человек были убиты. И в конце концов, произошло наихудшее – духи давно почивших предков стали посещать и других жителей деревни, вне зависимости от возраста и времени суток.

Исчезновение идолов, представлявших собой изображения солнца, луны, земли и воды, потрясло религиозные устои индейцев. В их отсутствие жрецы отказывались исполнять традиционные, освященные столетиями ритуалы. В результате на совете старейшин племени было принято любой ценой вернуть утраченные реликвии.

Старый шаман после гадания на углях догорающего костра объявил, что Билли обязан умилостивить дух своего брата, найти похищенные фетиши и тем самым спасти деревню от гибели.

В отчаянии Билли решил бороться с дьяволом его же средствами, подняться на проклятую гору и молить демона смерти помочь ему выполнить порученное задание.

Он был далеко не молодым человеком, и в его распоряжении не было современного альпинистского оборудования, но просто не было другого выхода. Слишком много человеческих жизней зависело от него в этот момент.

Не преодолев и трети пути, Билли был едва жив от усталости, но решил продолжать восхождение, пока не достигнет вершины горы. За все это время он позволил себе остановиться только однажды, да и то для того, чтобы бросить прощальный взгляд на свой старенький “форд”, сиротливо стоявший у подножия горы. С такой высоты он казался игрушкой, способной уместиться на ладони.

Убедившись, что с машиной все в порядке, он возобновил восхождение. В лучах заходящего солнца гора у него на глазах меняла окраску от янтарно-желтого до пурпурно-красного.

Оранжевый шар медленно опускался за горную цепь Сьерра-де-Хуарес. К этому времени Билли стало ясно, что он уже успел совершить по меньшей мере две непростительные ошибки: плохо рассчитал свои силы и слишком поздно начал подъем. Восхождение оказалось куда более трудным, чем он предполагал.

Он поднял голову и посмотрел наверх. До вершины оставалось еще около ста метров, которые предстояло преодолеть почти в полной темноте. Перспектива провести ночь наедине с каменным чудовищем не слишком привлекала его, но и спуск в долину в этих условиях был равнозначен откровенному самоубийству.

Годы изрядно потрепали Билли, но жизнь в суровом климате пустыни Сонора многому научила его. Для своих пятидесяти пяти лет он был еще достаточно крепким мужчиной. У него было круглое коричневое лицо, остававшееся бесстрастным даже в самых критических ситуациях, и густые черные волосы, характерные для коренных обитателей Нового Света.

Внезапный порыв холодного ветра едва не заставил его остановиться во второй раз.

Было ли это предупреждением свыше о том, что он уже преступил пределы, дозволенные простому смертному?

Стиснув зубы, Билли продолжал карабкаться вверх по крутому склону.

На его счастье, последние метры подъема оказались менее трудными, чем предыдущие. Бесчисленные паломники, побывавшие здесь задолго до него, вырубили в каменной стене некое подобие ступеней. В пятидесяти метрах от вершины дорогу ему преградило хаотичное нагромождение скал, но склон стал менее крутым, и тех немногих сил, что еще оставались у него, вполне хватило, чтобы добраться до вершины.

Отряхнув пыль с одежды, он бросил взгляд на каменного демона, возвышавшегося перед ним. Хотя Билли доподлинно знал, что статуя изваяна из черного камня, он готов был поклясться, что ее поверхность слабо светилась. Он так устал, что не чувствовал ни малейшего страха. Никаких призраков не было и в помине. Если не считать каменного колосса с телом ягуара и головой змеи, вершина горы была совершенно пуста.

– Я пришел, – громко произнес он. Ответа не последовало. Если не считать еле слышного шума ветра, на вершине горы стояла полная тишина.

– Я поднялся на зачарованную гору, чтобы помолиться у твоих ног, – повторил он менее уверенно.

Демон продолжал хранить молчание, но внезапно Билли показалось, что площадка перед гигантской статуей начала заполняться призрачными очертаниями людей. Он услышал голоса, переговаривавшиеся между собой на незнакомом ему языке. Постепенно фигуры обрели более четкие очертания, хотя продолжали оставаться прозрачными. Никто из них не обратил внимания на Билли, хотя он и находился всего в нескольких метрах от них. Еще более странным показался ему внешний вид призраков. Они были одеты скорее как боги, а не как простые смертные. Золотые шлемы воинов были украшены яркими перьями неведомых птиц. Белые туники, поверх которых были наброшены длинные мантии, сделаны из неизвестной Билли материи и украшены причудливой вышивкой.

Зрелище было впечатляющим, но недолгим. Не прошло минуты, и они исчезли так же неожиданно, как и появились.

Билли стоял как громом пораженный.

Кто были эти странные люди, только что прошествовавшие перед ним? Может быть, у ног демона и в самом деле находилась открытая дверь в мир мертвых?

Он подошел поближе к каменному монстру и осторожно коснулся его рукой. Камень оказался куда более горячим, чем можно было ожидать в это время суток. Билли испуганно отдернул руку и инстинктивно сделал несколько шагов назад. То, что он увидел в следующий момент, поразило его еще больше. Глаза демона внезапно загорелись ярким огнем и обратились в его сторону.

Упав на колени Билли начал исступленно молиться. Так он и провел большую часть ночи, пока тяжелый сон не одолел его.

Проснувшись утром следующего дня, Билли Юма обнаружил, что лежит на переднем сиденье своего “форда” у подножия горы, над которой с незапамятных времен возвышалась циклопическая фигура демона смерти.

28

Джозеф Золар стоял у стола, на котором лежали Золотые доспехи, наблюдая за тем, как Генри и Микки Мур хлопотали у компьютера и лазерного принтера. После четырех дней напряженного труда им удалось перевести изображения и символы, выгравированные на доспехах, сначала в отдельные слова, а затем и во вполне законченные фразы.

Ему было интересно наблюдать за людьми, азартно анализирующими результаты проделанной работы, когда часы на стене отсчитывают последние минуты их жизни. Они были так увлечены этим, что, казалось, не замечали присутствия зловещих фигур в масках.

Окружающий мир мало интересовал профессора Мура. Большую часть сознательной жизни он провел в кабинетах и аудиториях университета. Подобно большинству профессиональных археологов и антропологов, он занимался своим делом главным образом потому, что только оно и составляло подлинный смысл его жизни. Финансовая сторона мало занимала его. Он написал множество книг, которые мало кто читал и тем более покупал. Изданные незначительными тиражами, они пылились в подвалах университетских библиотек и очень редко извлекались на свет. Слава, которая ожидала его, как первого интерпретатора символов, изображенных на Золотых доспехах, привлекала его куда больше, чем сами сокровища Уаскара.

С первого взгляда братья Золар единодушно нашли Микки Мур весьма привлекательной женщиной, но очень скоро ее полное безразличие к ним стало раздражать их. Было очевидно, что она искренне любила мужа и другие мужчины просто не существовали для нее. Супруги Мур жили и работали в своем собственном маленьком мире и не собирались допускать в него посторонних.

Как ни странно, но Джозеф Золар чувствовал даже легкое сожаление по поводу столь быстрого завершения работы. Всю жизнь он общался либо с преступниками, либо с бесчестными коллекционерами краденых произведений искусства и хорошо знал этот мир, но эта пара оставалась загадкой для него. Впрочем, его нисколько не интересовало, какую участь уготовили его братья несчастным супругам. Единственное, что имело значение в данный момент, – результат их работы, ведущий его к сокровищам Уаскара.

Ему давно стало ясно, что затея с масками, которые они продолжали носить в присутствии Муров, закончилась полным провалом. Супруги явно были не из пугливых.

Золар бросил взгляд на Генри Мура и попытался улыбнуться.

– Полагаю, вы закончили работу? – спросил он с надеждой.

Мур улыбнулся жене и повернулся к Золару.

– Работа закончена, – подтвердил он. – Это рассказ об одном из величайших подвигов в истории человечества. Его содержание перевернет существующие представления о жителях древней Чачапойаны и существенно расширит наши познания в истории инков.

– Вы не умрете от скромности, – заметил Сарасон, не скрывая иронии.

– Вы можете точно сказать, где находится золото инков? – спросил Оксли.

– Боюсь, что как раз этого я не могу сделать, – ответил Мур, пожимая плечами.

– В таком случае, черт побери, чем вы занимались все это время?

– Чего вы от меня ждете, – холодно ответил Мур, – чтобы я поставил для вас точку на географической карте?

– Именно этого мы и хотим.

Золар примирительно улыбнулся:

– Перейдем к фактам, доктор Мур. Что вы можете сообщить нам?

– Вам будет приятно узнать, – ответила Микки Мур вместо мужа, – что пресловутая золотая цепь всего лишь небольшая часть сокровища Уаскара. Символы, которые нам удалось расшифровать, рассказывают о том, что там еще по меньшей мере сорок тонн украшений, церемониальных сосудов, головных уборов, доспехов и других предметов из золота и серебра. Упоминается также о рулонах драгоценных материй, мумиях в золотых одеждах и более пятидесяти сосудах, наполненных жемчугом и драгоценными камнями. Если вы дадите нам чуть больше времени, мы составим для вас подробный отчет.

Золар, Сарасон и Оксли, не веря своим ушам, молча уставились на Микки. Только учащенное дыхание выдавало обуревавшее их волнение. Даже людям, привыкшим ворочать миллионами долларов, трудно было представить себе размеры сокровищ Уаскара.

– Что и говорить, вы нарисовали заманчивую картину, – нарушил молчание Золар, – но можете ли вы сказать, где зарыты сокровища?

– Они не зарыты в прямом смысле слова, – вступил в разговор Мур и бросил на Золара любопытный взгляд, ожидая его реакции.

Однако тот уже успел обрести привычное хладнокровие.

– Сокровища были спрятаны в естественной пещере на реке, – объяснил Мур.

Сарасон не смог скрыть разочарования:

– Любая пещера у реки была бы давно обнаружена. Боюсь, что сокровища потеряны для нас.

– Маловероятно, чтобы золотая цепь, которую с трудом могли поднять двести человек, бесследно исчезла во второй раз, – осторожно выразил свои сомнения Оксли.

– Тем более такое количество произведений искусства, – добавил Золар. – Как эксперту в этой области, мне немедленно стало бы известно, если бы сокровища Уаскара появились на рынке. Сохранить в секрете сам факт подобной находки невозможно.

– Может быть, мы слишком доверяем нашему доброму доктору и его очаровательной супруге? – вновь вступил в разговор Сарасон. – Кто поручится за то, что они не водят нас за нос?

– Кто вы такой, чтобы говорить о доверии? – возразил Мур спокойно. – Вы заперли нас с женой в этом подземелье на четыре дня и еще смеете говорить о доверии? По-моему, вы, господа, сами не знаете, чего хотите.

– У вас нет оснований быть недовольными, – заметил Оксли. – Вы и ваша супруга получите очень щедрое вознаграждение за свой труд.

Мур бросил на Оксли безразличный взгляд.

– Вы не дали мне договорить, – заметил он. – После того как инки и их воины спрятали сокровища в пещере, они закрыли вход в длинный туннель, который вел к ней. Затем насыпали сверху плодородной земли и насадили там местные дикорастущие растения, чтобы быть уверенными, что пещера никогда не будет найдена.

– Вы располагаете описанием территории вокруг пещеры? – спросил Золар.

– Весьма приблизительным. Пещера находится на острове с обрывистыми берегами, расположенном во внутреннем море. На острове имеется довольно высокая гора.

– Минуточку, – остановил его Оксли. – Вы говорили, что пещера у реки.

– Если бы вы слушали меня внимательно, – возразил Мур, – то, наверное, обратили бы внимание на то, что я сказал на реке.

Сарасон бросил на профессора негодующий взгляд:

– Что за лапшу вы вешаете нам на уши? Пещера на реке, река на острове, остров во внутреннем море? Пытаетесь обвести нас вокруг пальца, доктор?

– Я говорю правду, – возразил Мур. – Наш анализ совершенно точен.

– Слово “река” может быть чисто символическим, – предположила Микки Мур.

– И “остров”, вероятно, тоже? – взорвался Сарасон.

– Может быть, вы получите более полное представление, если дадите мне высказаться до конца, – предложил Мур.

– Пожалуйста, избавьте нас от деталей, – возразил Золар. – Нам уже известно, как Уаскар увел сокровища прямо из-под носа своего брата Атауальпа, а заодно и Франсиско Писарро. Нас интересует, где лежат сокровища, и только.

Супруги обменялись вопросительными взглядами, после чего Микки утвердительно кивнула.

– Пусть будет по-вашему, раз уж мы партнеры, – согласился Мур.

Он сделал небольшую паузу и взял в руки лист бумаги, лежащий у принтера.

– Пиктограммы рассказывают о том, что сокровища были перенесены через горы в морской порт и погружены на множество судов. Путешествие на север продолжалось восемьдесят шесть дней. Последние двадцать они плыли по внутреннему морю, пока не достигли небольшого острова с обрывистыми берегами, подымавшегося из воды, как огромный каменный храм. Здесь инки вытащили суда на берег, разгрузили сокровища и по подземному туннелю перенесли их в недра острова, там золото и было сложено на берегу реки.

Оксли развернул карту Западного полушария и проследил по ней путь инков от Перу до западного побережья Мексики.

– Внутреннее море – это, видимо, Калифорнийский залив, – предположил он.

– Более известный под названием моря Кортеса, – добавил Мур.

Сарасон, в свою очередь, взглянул на карту:

– Совершенно верно. Это единственное место на всем пути, которое подходит под определение “внутреннее море”.

– Сколько там островов? – поинтересовался Золар.

– По меньшей мере, две дюжины.

– Потребуются годы, чтобы обследовать их все.

Сарасон взял последний лист отчета Мура и внимательно изучил его. Затем бросил холодный взгляд на профессора:

– Вы что-то не договариваете, мой друг. Я уверен, что пиктограммы дают полную информацию о месте нахождения сокровищ.

Золар внимательно изучал выражение лица Мура:

– Что вы скажете на это, доктор? Возможно ли, что вы и ваша жена придержали наиболее важную часть информации?

– Микки и я расшифровали все пиктограммы.

– Вы лжете, – уверенно произнес Золар.

– Конечно, лжет, – рявкнул Сарасон. – Это любому дураку понятно.

– Вы неразумно ведете себя, доктор. На вашем месте я не стал бы нарушать наше соглашение.

Мур только пожал плечами:

– Я все-таки не такой идиот, каким вы меня считаете. Хотя бы тот факт, что вы до сих пор носите эти дурацкие маски, убеждает меня в том, что вы с самого начала не имели ни малейшего намерения выполнить наше соглашение. Какие гарантии вы можете нам предложить, если мы сообщим вам всю информацию? Никто из друзей или родственников не имеет ни малейшего представления о том, где мы находимся. Дальнейшее ваше поведение еще больше убедило меня в моей правоте. Что произойдет с нами, как только вся информация окажется в ваших руках? Отправите нас домой? Позвольте усомниться в этом. Думаю, нам предстоит просто испариться и пополнить досье полиции о бесследно исчезнувших людях. Скажите мне, что я не прав.

Если бы Мур не был столь проницательным человеком, Золар, скорее всего, просто рассмеялся бы. Но антрополог действительно видел их насквозь.

– Отлично, доктор, считайте, что вы выиграли. Что вы хотите за то, чтобы предоставить нам всю информацию.

– Пятьдесят процентов от полной стоимости сокровищ. Последнее требование вывело Сарасона из себя.

– Да этот ублюдок просто смеется над нами.

Он подошел к Муру, поднял его и ударил о стену.

– Учтите, что это только аванс, – предупредил он. – Вы расскажете нам все, что знаете, или я выбью из вас это признание. И поверьте, я получу от этого настоящее удовольствие.

Микки не проявила никаких эмоций, словно стояла у себя дома у газовой плиты. Ее поведение в эти минуты поразило даже Золара. Любая другая женщина на ее месте была бы испугана до полусмерти.

Невероятно, но Мур рассмеялся в лицо мучителю:

– О’кей. Делайте, что задумали. Переломайте мне все кости, наконец убейте меня. Но учтите, что без нашей помощи вы не найдете золотую цепь Уаскара и за тысячу лет.

– К сожалению, он прав, – произнес Золар, бросив быстрый взгляд на Микки.

– Когда я покончу с ним, он не будет годиться даже на бифштексы для собак, – взревел Сарасон, поднимая кулак, чтобы обрушить его на голову взбунтовавшегося профессора.

– Успокойся, – остановил его Оксли. – Для экономии времени займись лучше женой профессора. Лично я еще не встречал мужика, который бы остался равнодушным, когда у него на глазах насилуют жену.

Сарасон медленно повернулся к Микки.

– Кажется, я неплохо позабавлюсь, – процедил он сквозь зубы.

– Вы только напрасно потеряете время, – усмехнулся Мур, – я не разрешил жене работать на заключительной стадии дешифровки пиктограмм. Она не имеет ни малейшего представления о том, где находятся сокровища.

– Не заговаривай мне зубы, доктор.

– Он говорит правду, – холодно произнесла Микки. – Генри не разрешил мне ознакомиться с последними результатами работы.

– Во всяком случае, мы займемся тобой и посмотрим на его реакцию, – проворчал Сарасон.

– Вот и займись, – посоветовал Оксли. – Поиграй с миссис Мур, пока профессор не заговорит. Так или иначе, мы узнаем все, что хотим.

– Ну, доктор, и каков будет ваш окончательный ответ? – спросил Золар, обращаясь к Муру.

– Делайте, что хотите, – усмехнулся тот, – это не имеет для меня никакого значения.

Первый раз за все время братья растерялись. Даже Сарасон, повидавший немало насилия, не мог поверить своим ушам.

Каким человеком надо быть, чтобы так равнодушно бросить собственную жену на растерзание?

– Вы станете спокойно смотреть, как будут бить, насиловать, а затем и убьют вашу жену, и не скажете ни слова в ее защиту? – поинтересовался Золар, внимательно наблюдая за лицом пленника.

Лицо профессора осталось безучастным.

– Варварскими методами вы ничего от меня не добьетесь.

– Он блефует, – рявкнул Сарасон. – Эта гнида сломается при первом ее вопле.

– Не думаю, – покачал головой Золар.

– Я тоже, – как всегда согласился со старшим братом Оксли. – И дело здесь не только в деньгах. Доктор спит и видит, как станет светилом первой величины в своей паршивой забегаловке. Разве я не прав, профессор?

Его издевательские слова не произвели на Мура ни малейшего впечатления.

– Пятьдесят процентов или ничего, джентльмены, – холодно подтвердил он.

Золар бросил взгляд на братьев. Оксли едва заметно кивнул. Сарасон так стиснул кулаки, что побелели суставы пальцев, и не сказал ничего. Впрочем, о его мнении было нетрудно догадаться по выражению лица.

– Думаю, нам следует отказаться от угроз и заключить полюбовное соглашение, – произнес Золар. – Но прежде чем согласиться на ваши непомерные требования, доктор, я должен быть уверен, что вы на самом деле знаете, где находятся сокровища.

– Мне известно описание основных примет, приводящих к входу в туннель, – очень медленно и отчетливо произнес Мур. – Ошибки быть не может. Я узнаю их даже с воздуха.

Его слова были встречены глубоким молчанием. Золар подошел к доспехам и некоторое время невозмутимо рассматривал их.

– Тридцать – предложил он.

– Сорок или ничего, – снизил ставку Мур.

– Желаете получить расписку?

– Будет ли она иметь какой-нибудь вес в суде?

– Скорее всего, нет.

– В таком случае предпочитаю положиться на ваше слово.

Мур обернулся к жене:

– Сожалею, дорогая, но существуют вещи более значимые, чем брачные обязательства. Ты должна понять меня.

“Странная женщина, – подумал Золар. – Ей следует выглядеть испуганной и оскорбленной до глубины души, а она сохраняет полное спокойствие”.

– Я принимаю ваше предложение, – произнес он. – Поскольку с этой минуты мы партнеры, не вижу смысла скрывать свое лицо.

Он стащил с лица маску и отбросил ее в сторону.

– Постарайтесь выспаться. Завтра утром вы все вылетаете в Мексику, в Гуаймас, на реактивном самолете нашей компании.

– Почему вы остановили выбор на этом городе? – поинтересовалась Микки.

– По двум причинам. Город расположен на побережье Калифорнийского залива, и, кроме того, мой друг и клиент давно приглашал меня воспользоваться его асиендой. Она неподалеку от порта и будет нашей штаб-квартирой при поисках.

– Разве ты не летишь с нами? – удивился Оксли.

– Присоединюсь к вам дня через два. У меня деловая встреча в Уичито, в Канзасе.

Золар искоса посмотрел на Сарасона, справедливо полагая, что его братец не отказался от своего намерения разделаться с супругами, но не заметил ничего подозрительного. По лицу брата бродила рассеянная улыбка. Сарасон думал о том, что сделает Тупак Амару с Мурами, после того как сокровище будет найдено.

29

– Брунгильда сделала все, что в ее силах, – Йегер похвалил свой обожаемый компьютерный терминал. – Вдвоем мы расшифровали примерно девяносто процентов информации, заложенной в кипу. Но существуют аспекты, которые мы не смогли учесть...

– Аспекты? – пробурчал Питт, сидевший у стола напротив Йегера.

– Кое-какие особенности линейного порядка и цвета нитей кипу, – объяснил Йегер.

Питт пожал плечами и огляделся вокруг. В комнате находились еще четверо мужчин: адмирал Сэндекер, Ал Джордино, Руди Ганн и Хайрем Йегер. Все их внимание было приковано к Йегеру, стоявшему возле большого настенного экрана.

– Придется мне всерьез заняться самообразованием, – пробормотал Питт, поудобнее устраиваясь в кресле. – Иначе я вообще перестану что-либо понимать.

– Как я пытался объяснить, некоторые узлы и нити кипу не поддаются дешифровке, хотя мы использовали все известные в настоящее время методы. Я могу представить вам лишь самый приблизительный отчет.

– И это говорите вы, лучший специалист в своей области? – улыбнулся Ганн.

– Ничего другого не смог бы предложить и сам Эйнштейн. Разве что он выкопал бы из могилы инку Розетта Стоуна или заполучил книгу шестнадцатого столетия о том, как сделать кипу.

– Если это все, что вы собирались сказать, – заметил Джордино, – я, пожалуй, отправляюсь на ланч.

– Кипу Дрейка – это сложный механизм для хранения и передачи информации, – продолжал Йегер, игнорируя сарказм, прозвучавший в словах Джордино, – а вовсе не точный отчет о конкретных событиях. Кипу может передать лишь самые общие сведения о людях, живших в определенный исторический период.

– Вы изложили свою точку зрения, – прервал его Сэндекер, помахав в воздухе сигарой, – теперь переходите к фактам. Сообщите, какую информацию вам удалось выжать из этой штуки.

Йегер согласно кивнул и, притушив свет в комнате, включил проектор. На экране появилась старая испанская карта побережья Северной и Южной Америк.

– Не останавливаясь на деталях, скажу, что после того, как Уаскар был лишен трона сводным братом Атауальпой в 1533 году, он распорядился спрятать большую часть своих сокровищ в Андах. Как выяснилось позднее, это был мудрый шаг с его стороны. Во время своего заточения Уаскар испытал всю глубину скорби и унижения. Его жены, дети, родственники и друзья были уничтожены Атауальпой. Испанцы вторглись в пределы его империи. Как и Кортес несколькими годами раньше, Писарро не мог избрать более подходящего момента для завоевания Перу. Страна была ослаблена гражданской войной, и несколько сотен его головорезов перебили личную гвардию Атауальпы и его двор, империя инков перестала существовать.

– Удивительно, что Атауальпа не приказал своим воинам атаковать испанцев, – сказал Ганн. – Ведь по численности они, наверное, в сотню раз превосходили их.

– Повторилась история Кортеса и ацтеков, – пояснил Йегер. – Сам вид бородатых воинов в железных доспехах, неуязвимых для стрел и камней, не виданных инками лошадей, наконец орудий и мушкетов стал слишком серьезным испытанием для войска Атауальпы и его полководцев.

– А где же находилась армия Уаскара? – спросил Питт. – Вряд ли она была полностью разгромлена.

– Верно, но она лишилась своего вождя. Как знать, если бы два вождя инков объединились против иноземных захватчиков, возможно, сейчас мы жили бы в ином мире, во всяком случае, это касается Южной Америки.

– Ну, говорили бы они точно на другом языке, – заметил Джордино.

– А где находился тогда сам Уаскар? – спросил Сэндекер, раскуривая очередную сигару.

– В темнице Куско, столицы империи инков.

– Что произошло после пленения Атауальпы? – спросил Питт, не поднимая головы от своего блокнота.

– Атауальпа заключил соглашение с Писарро и за огромный выкуп получил свободу. Но он опасался, что Уаскар может предложить Писарро больше золота, серебра и драгоценных камней и привлечь его на свою сторону. Поэтому распорядился казнить брата, правда, уже после того, как тот отдал приказ своим сторонникам спрятать государственную казну в безопасном месте.

Сквозь облако голубого дыма Сэндекер недоуменно посмотрел на своего подчиненного:

– И кто же выполнил волю Верховного инки, если тот был уже мертв?

– Один из его полководцев, Наимлап, – Йегер показал на карте предполагаемый маршрут каравана с золотом от высокогорья Анд к побережью и продолжил: – Именно он организовал перевозку сокровищ из тайника в Андах до побережья Перу Согласно кипу, после перехода через горы, занявшего двадцать четыре дня, еще восемнадцать дней были потрачены только на то, чтобы погрузить золото на пятьдесят пять судов.

– А я и не знал, что инки были мореходами, – признался адмирал.

– Не только они, но и майя. Правда, подобно финикийцам, грекам и римлянам, инки предпочитали не удаляться далеко от берега. Они ориентировались по солнцу и звездам, умело использовали попутный ветер и прибрежные течения.

– Существуют ли какие-нибудь сведения о конструкции их судов? – поинтересовался адмирал.

– Штурман Писарро описывал большие плоты из дерева, снабженные мачтами с парусами. Другой испанский мореход утверждал, что видел плоты, способные перевозить шестьдесят человек и больше сорока корзин с товарами. Иногда помимо парусов на плотах имелись и команды гребцов. Были найдены керамические сосуды доколумбовых времен с изображениями двухпалубных плотов с командами гребцов.

– Значит, флотилия из пятидесяти пяти плотов могла перевезти несколько десятков тонн золота и серебра на значительное расстояние?

– Никаких сомнений, адмирал. – Йегер указал на карте предполагаемый маршрут. – Путешествие заняло восемьдесят шесть дней. Согласитесь, что для примитивных судов это немало.

– А не могли инки направиться на юг вместо севера? – спросил Джордино.

– Исключено Согласно нашему анализу, особые узелки кипу указывают направления на север и на юг, на запад и восток.

– Удалось определить конечную цель путешествия? – задал следующий вопрос Питт.

– Это была, пожалуй, самая сложная часть работы. Очень трудно даже приблизительно оценить скорость передвижения плотов. Но Брунгильда виртуозно справилась с задачей, реконструировав направления ветров и течений в 1533 году.

Питт заложил руки за голову и откинулся в кресле.

– Попробую сам сообразить. Они сошли на берег где-то в северной части моря Кортеса, или Калифорнийского залива, своего рода внутреннего моря, отделяющего континентальную часть Мексики от Калифорнийского полуострова.

– На одном из островов этого моря, – уточнил Йегер, – впрочем, этот вопрос мы уже обсуждали с вами. Потребовалось двенадцать дней, чтобы перенести сокровища с берега моря в пещеру, очень большую пещеру. Туннель вел от наивысшей точки острова вниз в эту пещеру.

– И все эти сведения вы почерпнули из каких-то узелков? – недоверчиво осведомился адмирал. Йегер утвердительно кивнул:

– И еще многое другое. Например, узнали, что темно-красная нить соответствует Уаскару, черный узел – дню его казни, пурпурная – Атауальпе, и так далее. Могу также сообщить приблизительные размеры клада. По моим оценкам, он превосходит все золото, поднятое с затонувших судов за последнюю сотню лет.

Сэндекер скептически хмыкнул.

– И этот остров где-то в море Кортеса? – спросил Ганн.

– Так вы знаете, где находится этот остров, или нет? – перебил его Джордино.

– Помимо того, что он расположен в море Кортеса? – подытожил адмирал.

– В этом заливе уйма островов, – уточнил свой вопрос Джордино.

– Прежде всего мы сразу исключили острова, лежащие ниже двадцать седьмой параллели, – невозмутимо пояснил Йегер, снова обращаясь к карте. – Я полностью согласен с Питтом, что остров должен находиться где-то в северной части залива.

– Но мы должны точно знать, где нам копать, – настаивал Джордино.

– Мы знаем основные приметы. Остров должен подниматься из воды наподобие Храма Солнца в Куско.

Йегер воспроизвел на экране карту Калифорнийского залива. Питт несколько минут изучал изображение.

– Расстояние между центральными островами Анхель-де-ла-Гуардаи Тибурон от сорока до шестидесяти километров, – заметил он. – На каждом по несколько пиков подходят под твое описание. Ты должен сузить район поисков, Хайрем.

– Может ли Брунгильда ошибиться? – спросил Ганн.

– Или неправильно определить значение узлов? – добавил Джордино, доставая из нагрудного кармана фирменную сигару Сэндекера.

Адмирал подозрительно покосился на своего подчиненного, но не сказал ни слова. Он давно уже оставил надежду узнать, как Джордино удается заполучить подобные сигары.

– Я согласен с тем, что у нас имеются определенные пробелы, – продолжал Йегер. – Как я уже говорил, нам удалось расшифровать лишь девяносто процентов информации, содержащейся в кипу. Оставшиеся десять процентов не поддаются четкому истолкованию. Например, существует туманная ссылка на некую статую бога или демона, изваянную из камня. И еще меня ставит в тупик упоминание о реке, протекающей через пещеру с сокровищами. Само по себе оно абсурдно с точки зрения геологии.

– Никогда не слышал о подземных реках на островах, – решительно заявил Ганн.

– Я тоже, – согласился Йегер. – Вот почему у меня были сомнения, стоит ли вообще упоминать об этом.

– Возможно, речь идет об инфильтрации морской воды, – предположил Питт.

– Единственно возможный ответ, – кивнул головой Ганн.

– А нет никаких ссылок на ориентиры на местности? – спросил Питт.

– Виноват, я упустил этот важный момент. С самого начала я исходил из предпосылки, что фигура демона или бога имеет исключительно важное значение. Узлы на этой веревке указывают на расстояние, которое, по моим представлениям, отделяет статую от входа в туннель или, что также возможно, от пещеры с сокровищами. Но состояние медной нити далеко от идеального, и Брунгильда отказалась анализировать этот вопрос.

– О каком демоне идет речь? – спросил Сэндекер.

– Не имею ни малейшего представления, сэр.

– Ориентир, указывающий на вход в туннель? – предположил Ганн.

– Или бог, призванный охранять сокровища и отпугивать воров? – добавил Питт.

– Любопытно, – проворчал Сэндекер, стряхивая пепел со своей сигары в стоящую перед ним пепельницу. – Вопрос в том, куда все это приведет нас.

– Из всего, что мы услышали, – суммировал Питт, – следует, что нужно искать остров в море Кортеса, с горой, на вершине которой имеется каменное изображение бога или демона.

– Коротко, но верно, – согласился Йегер, присаживаясь к столу. – В нескольких словах вы обобщили информацию, которую мне удалось извлечь из кипу.

Ганн снял очки и тщательно протер их.

– А может быть, Биллу Стрейту удастся реставрировать поврежденную нить? – спросил он.

– Я уже просил его заняться этим, – ответил Йегер.

– И он уже приступил к работе, – добавил Сэндекер.

– Если эксперты восстановят поврежденную нить и она будет доступна для анализа, думаю, в ближайшее время смогу сообщить дополнительную информацию по интересующему нас вопросу, – пообещал Йегер.

– Будем надеяться, – сказал Питт. – У меня есть и другие занятия, кроме как таскаться по Мексике и рыть колодцы, в которых ничего не окажется.

Ганн повернулся к Сэндекеру:

– Что скажете, адмирал? Запускаем проект?

Директор НУМА бросил тоскливый взгляд на карту на экране и тяжело вздохнул.

– Жду конкретных предложений к утру, – произнес он наконец, – включающих, разумеется, оценку стоимости работ. Считайте, что ближайшие три недели все вы находитесь в отпуске с сохранением содержания. И главное, никому ни слова. Если пресса пронюхает, что НУМА занялась поисками сокровищ, комитет Конгресса разорвет меня на части.

– А если мы все-таки найдем сокровища, что тогда? – спросил Питт.

– Тогда мы станем бескорыстными героями.

– Бескорыстными героями? – не понял Йегер.

– Адмирал имеет в виду, что мы не получим ни цента, – невозмутимо пояснил Питт.

Сэндекер усмехнулся и кивнул.

– Можете рвать на себе, волосы, джентльмены, но даже если мы и преуспеем в наших поисках, скорее всего, все до последней унции будет возвращено правительству Перу.

Питт и Джордино обменялись понимающими взглядами, но именно итальянец высказал свои мысли вслух.

– Это будет хорошим уроком для всех нас.

– Каким еще уроком? – спросил Сэндекер подозрительно.

– Может быть, лучше оставить сокровище там, где оно есть, сэр.

30

Гаскилл лежал в постели и думал. Рядом с ним на маленькой тумбочке стояла чашка остывшего кофе и тарелка с недоеденным бутербродом. На одеяле, укрывавшем его крупное тело, в беспорядке валялись листы бумаги с машинописным текстом.

Он протянул руку, взял чашку кофе и сделал несколько глотков, прежде чем приступить к чтению следующей страницы. Рукопись называлась “Вор, который никогда не был пойман”. Это был документальный отчет о поисках Спектера, составленный отставным инспектором Скотланд-Ярда Натаном Пемброком. Судя по всему, инспектор потратил немало времени, роясь в полицейских архивах разных стран, чтобы найти хоть какую-то ниточку, которая привела бы его к неуловимому преступнику.

Пемброк, прослышав об интересе Гаскилла к Спектеру, прислал ему рукопись, отвергнутую к этому времени, по меньшей мере, тридцатью издательствами. Гаскилл не мог оторваться от нее. На него произвела впечатление огромная работа, проделанная Пемброком, которому в настоящее время было уже далеко за восемьдесят. Англичанин возглавлял расследование по последнему нашумевшему делу Спектера в Лондоне в 1939 году. Украдены были одна картина Рейнолдса, две – Констебла и три – Тернера. Подобно всем остальным делам Спектера, это преступление не было раскрыто, а исчезнувшие шедевры не найдены. Пемброк задался целью установить личность неуловимого преступника.

В течение почти полувека он занимался расследованием этого дела, но лишь за несколько месяцев до того, как его здоровье окончательно пошатнулось и он был вынужден отправиться в дом престарелых, ему удалось сделать то, что не удавалось до него никому, и поставить точку в своем замечательном отчете.

“Какая жалость, – думал Гаскилл, – что не нашлось умного редактора, который решился бы его опубликовать. Не меньше десятка громких дел могли бы быть доведены до конца, если бы книга Пемброка в свое время увидела свет и была прочитана специалистами”.

Гаскилл дочитал последнюю страницу за час до рассвета. Он лежал на спине и смотрел в потолок, но его мозг продолжал напряженно работать. Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в стройную картину, которая приобрела законченные очертания, едва первые лучи солнца проникли в его спальню в пригороде Чикаго.

Гаскилл улыбался, как счастливый обладатель выигравшего лотерейного билета, когда протянул руку к телефону. По памяти набрав номер, он подложил несколько подушек под спину и уселся поудобнее в ожидании ответа.

– Фрэнсис Рэгсдейл слушает, – раздался в трубке сонный голос.

– Гаскилл.

– Господи, Дэви! Почему так рано?

– Кто это? – донесся из телефонной трубки приглушенный голос жены Рэгсдейла.

– Дэвид Гаскилл.

– Он что, не знает, что сегодня воскресенье?

– Извини, что пришлось разбудить, – поспешил сказать Гаскилл, – но у меня хорошие новости, которые не могут ждать.

– Все в порядке, – проворчал Рэгсдейл, с трудом подавляя зевоту. – Давай выкладывай, что у тебя там.

– Я могу назвать подлинное имя Спектера.

– Кого?

– Нашего знаменитого похитителя произведений искусства.

Сон в мгновение ока слетел с ответственного сотрудника ФБР.

– Спектер? Как тебе это удалось?

– Это не я. Один отставной инспектор из Скотланд-Ярда.

– Англичанин додумался до этого?

– Он потратил почти целую жизнь на то, чтобы собрать улики. В его отчете имеются, конечно, натяжки, но большинство доказательств убедительны.

– Ну и кто же это?

Гаскилл помедлил, чтобы произвести на собеседника большее впечатление.

– Имя величайшего в истории похитителя произведений искусства – Мэнсфилд Золар.

– Повтори, пожалуйста.

– Мэнсфилд Золар. Говорит оно тебе что-нибудь?

– Что-то не припоминаю. Впрочем... Могу я спросить...

– Не стоит. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не важно, как они себя теперь называют, но он был их отцом.

– Бог мой! Международная компания Золара. Все сходится. Ты был прав тогда за ланчем. Спектер основал династию ублюдков, которые продолжают отцовскую традицию.

– Мы брали их под наблюдение четыре раза, но они всегда выходили сухими из воды. Я и предположить не мог об их связи с легендарным Спектером.

– С нами то же самое, – признался Рэгсдейл. – Мы подозревали, что они стоят едва ли не за каждой седьмой крупной кражей произведений искусства, но доказать ничего не могли.

– Прими мои соболезнования. Нет улик, нет и ордера на арест.

– Просто не верится, что можно проворачивать такие дела и никогда не оставлять следов.

– Они не делают ошибок.

– Вы не пытались внедрить к ним своего агента? – осторожно спросил Рэгсдейл.

– Дважды, но из этого ничего не вышло. Если бы я не был уверен в своих людях, поклялся бы, что у нас сидит их осведомитель.

– Нам тоже ни разу не повезло. Да и коллекционеры краденых шедевров осторожные люди и предпочитают держать язык за зубами.

– И все же теперь мы оба знаем, что семейство Золаров отмывает краденые ценности, как торговцы наркотиками – свои грязные деньги.

Рэгсдейл помолчал и предложил:

– Думаю, нам пора прекратить обмен информацией за ланчем и начать работать вместе на постоянной основе.

– А я предложу нашему шефу, как только увижу его, создать объединенную команду.

– Я сделаю то же самое.

– Почему бы нам в таком случае сразу не договориться о встрече в расширенном составе, скажем, утром в четверг.

– О’кей, – сразу же согласился Рэгсдейл.

– Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы начать подготовительную работу.

– Кстати, о Спектере. Вам не удалось ничего узнать об исчезнувших работах Диего Риверы? Прошлый раз за ланчем ты говорил о ниточке, которая может привести к предполагаемому похитителю.

– Мы продолжаем работать, – ответил Гаскилл, – что же до самих акварелей, то они, по слухам, уже уплыли в Японию и осели там в частной коллекции.

– Думаешь, организация Золара имела отношение к этому делу?

– Если это и так, у меня нет доказательств. Они используют слишком много подставных и посреднических фирм при заключении сделок. С той поры как Мэнсфилд Золар совершил свою первую кражу, ни одному из членов его семьи не было предъявлено официального обвинения. Они никогда не были в зале суда. Они настолько чисты перед законом, что мне становится не по себе.

– Всему свое время, – обнадежил его Рэгсдейл.

– Они не тот тип мошенников, чтобы допускать ошибки, которые мы могли бы использовать, – вздохнул Гаскилл.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Но у меня всегда было такое чувство, что в один прекрасный день появится совершенно посторонний человек и взорвет всю их систему к чертовой матери.

– Не мешало бы ему появиться поскорее. А то вся семейка благополучно отбудет куда-нибудь в Бразилию, прежде чем мы успеем набросить петли им на шеи.

– Теперь, когда мы знаем, что папаша был основателем организации и каковы были методы его работы, у нас должны появиться и новые идеи. Потребуется не так много времени, чтобы понять, на что нам следует обратить особое внимание. Кстати, – вспомнил Рэгсдейл, – скажи мне еще одну вещь. Удалось ли связать какого-нибудь эксперта по пиктограммам с доспехами, ускользнувшими у вас прямо из-под носа?

Гаскилл поморщился. Он не любил, когда ему напоминали об этом деле.

– Все известные специалисты налицо, за исключением двух антропологов из Гарварда, доктора Генри Мура и его жены. Они исчезли, словно сквозь землю провалились. Никто из коллег или соседей не знает, куда они подевались.

Рэгсдейл рассмеялся:

– Было бы неплохо поймать их за руку за компанию с одним из членов нашей милой семейки.

– Я занимаюсь этим, но пока без особого успеха.

– Удачи! Я перезвоню чуть позже.

– Лучше в середине дня. У меня встреча в девять часов.

– Тогда позвони сам, когда у тебя появятся какие-нибудь новости.

– О’кей.

Гаскилл повесил трубку, счастливо улыбаясь. У него не было ни малейшего желания идти на службу в это утро. Получить санкцию руководства на ведение совместной работы с ФБР ему было куда проще, чем Рэгсдейлу. Теперь он намеревался немного поспать.

Он уже засыпал, когда вспомнил об одном деле, которое было недавно закрыто за недостатком улик. Сейчас он получил возможность увидеть его в совершенно ином свете. Вот только никак не мог припомнить, от кого он слышал об этом деле.

Но прежде чем он успел что-то вспомнить, сон окончательно сморил его.

31

Педро Винсенте посадил свой прекрасно отреставрированный транспортный самолет на взлетно-посадочную полосу аэропорта Харлинген в штате Техас. Он вырулил на площадку перед ангаром Таможенной службы США и заглушил оба двигателя.

Два представителя таможни уже поджидали его. Один из них держал на поводке служебную собаку.

– Мистер Винсенте? – вежливо спросил высокий рыжеволосый человек с круглым веснушчатым липом. – Мистер Педро Винсенте?

– Да, мое имя Педро Винсенте.

– Благодарим вас за то, что вы заранее известили нас о своем прибытии в Соединенные Штаты.

– Всегда готов сотрудничать с представителями правительства США.

Винсенте был не прочь обменяться дружеским рукопожатием с агентами, но, как он уже усвоил из предыдущих поездок в США, официальные лица предпочитали придерживаться рамок протокола. Поэтому он ограничился тем, что вручил рыжему таможеннику бумаги.

Пока рыжеволосый изучал документы, его партнер с собакой поднялся на борт самолета в поисках наркотиков.

– Вы вылетели с Никои, Коста-Рика?

– Совершенно верно.

– Пункт назначения Уичито, Канзас?

– Моя бывшая жена и наши дети живут там.

– Цель вашего визита?

Винсенте пожал плечами:

– Я прилетаю в Канзас каждый месяц, чтобы встретиться с детьми. В Коста-Рику я возвращаюсь послезавтра.

– Вы фермер?

– Да, я выращиваю кофе.

– Надеюсь, это все, что вы выращиваете, – усмехнулся агент.

– Этого мне вполне достаточно, чтобы жить в человеческих условиях, – пробурчал Винсенте сердито.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

Процедура досмотра никогда не менялась. Хотя ему часто приходилось сталкиваться с одними и теми же чиновниками, он всегда вел себя как турист во время первого посещения США. Агент скрупулезно изучил фото в паспорте и сравнил его с оригиналом.

Прямые черные волосы, карие глаза, кожа оливкового цвета, острый нос. Худощавый, невысокий человек сорока пяти лет.

Если бы агент не прослужил столько лет на таможне, он, возможно, не удержался бы от улыбки. Этот уже немолодой и, очевидно, богатый человек одевался как танцор мамбо из дешевого ревю.

– Я просил бы вас немного подождать в нашем офисе, мистер Винсенте, пока мы будем досматривать ваш самолет. Насколько я понимаю, вы уже знакомы с этой процедурой.

– Конечно. Я запасся парой испанских журналов. Всегда стараюсь подготовиться к непредвиденным задержкам.

По завершении формальностей лицо таможенника приобрело менее официальное выражение. Он с интересом посмотрел на самолет.

– Всегда приятно, встретить старую добрую машину. Держу пари, она работает так же безукоризненно, как выглядит.

– Да, она впервые поднялась в воздух еще до Второй мировой войны. Использовалась на коммерческих авиалиниях. Я нашел ее в Гватемале, где она перевозила грузы для маленькой горнодобывающей компании, и приобрел на месте. Правда, ее реставрация обошлась мне в немалую сумму, но она того стоит.

Винсенте был уже на полпути к офису, когда неожиданно обернулся и крикнул таможеннику:

– Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать бензовоз?! У меня недостаточно горючего, чтобы долететь до Уичито.

– Конечно, обратитесь к агенту за столом администратора.

Час спустя Винсенте был снова в воздухе, пересекая Техас по пути в Уичито. Рядом с ним на кресле второго пилота лежали четыре чемоданчика с шестью миллионами долларов, пронесенные на борт перед самым взлетом одним из двух водителей бензовоза.

После тщательного досмотра не было найдено ни наркотиков, ни других контрабандных товаров, и у таможни не могло быть никаких претензий к уважаемому коста-риканскому бизнесмену, нажившему состояние торговлей кофе. Педро Винсенте действительно владел второй по размерам плантацией кофейных деревьев на острове. Но это была лишь одна и далеко не главная часть его обширного бизнеса. Педро Винсенте, он же Хулио Хуан Карлос, был одним из самых удачливых и влиятельных торговцев наркотиками, поставлявших свой товар в США и другие страны западного полушария.

Подобно Золару, Винсенте предпочитал держаться в тени, оставляя непосредственное руководство операциями своим многочисленным помощникам.

Бывшая жена Винсенте вместе с четырьмя детьми действительно жила на большой ферме в окрестностях Уичито. Эта ферма была его прощальным подарком супруге, после того как она попросила о разводе. Вблизи фермы была сооружена взлетная полоса, и Винсенте мог прилетать сюда и возвращаться на Коста-Рику в любое время. Официальный повод – встречи с детьми – служил прекрасным прикрытием для встреч с Золаром и приобретения краденых произведений искусства. Расчет был гениально прост. Агенты таможни и службы по борьбе с наркотиками больше интересовались тем, что ввозилось в страну, а не вывозилось из нее.

Была уже вторая половина дня, когда Винсенте посадил самолет на узкой взлетно-посадочной полосе, проложенной посредине кукурузного поля. У конца полосы возвышался голубой тент, под которым за небольшим столиком сидел человек в белом льняном костюме. Винсенте приветливо помахал ему рукой, быстро проверил показания приборов и спустился на землю. В руках он нес три чемоданчика.

Человек поднялся из-за столика навстречу Винсенте и обнял его.

– Всегда рад увидеться с тобой, Педро.

– Джозеф, старый дружище, ты же знаешь, как много значат для меня эти встречи.

– Поверь, я всегда предпочитал иметь дело с таким благородным человеком, как ты, чем с сотней других клиентов.

– Откармливаешь барашка лестью, прежде чем перерезать ему горло, – улыбнулся Винсенте. Золар непринужденно рассмеялся:

– Нет, нет, не так быстро, прежде выпьем бокал-другой шампанского, чтобы твое мясо стало достаточно сочным.

Винсенте последовал за Золаром под навес и уселся за столик напротив него. Молодая служанка налила им шампанское и подала легкую закуску.

– Ты привез товар? – спросил Винсенте.

– За удачную сделку, которая принесет доход нам обоим, – произнес Золар, поднимая бокал. – Я привез для тебя редчайшие вещи, недавно поступившие из Перу, и несколько очень ценных ритуальных предметов из юго-западной Мексики. Гарантирую, что они сделают твою коллекцию выше собраний любого музея мира.

– Сгораю от желания увидеть их.

– Мои люди как раз расставляют их в шатре, – успокоил его Золар.

Коллекционеры – почтовых марок, монет или предметов искусства – рано или поздно становятся рабами своего увлечения, готовыми на все, чтобы расширить свои собрания. Педро Винсенте принадлежал к этому славному сообществу и обладал одним из лучших в мире собраний предметов древнего искусства Южной и Центральной Америки, хотя мало кто слышал о ее существовании. Больше двадцати лет он приобретал бесценные шедевры древнего искусства у Золара, и сейчас они составляли около семидесяти процентов коллекции. Его нисколько не смущало, что ему приходилось платить в два, пять, в десять раз выше их рыночной стоимости, что большинство из них похищены из собраний крупных музеев или других известных коллекционеров. Сотрудничество было взаимовыгодным. Винсенте отмывал грязные деньги от торговли наркотиками, Золар тратил наличные на расширение своей, и без того огромной, империи.

– Почему твои андийские сокровища так дороги? – поинтересовался Винсенте, выпив второй бокал шампанского.

– Они из Чачапойаны.

– Мне никогда еще не приходилось видеть произведений искусства Чачапойаны.

– Очень немногие могут похвастаться этим, – усмехнулся Золар. – То, что ты сейчас увидишь, доставлено из Города мертвых в высокогорьях Анд.

– Надеюсь, не собираешься продемонстрировать мне несколько горшков или погребальных урн, – заметил Винсенте, чей энтузиазм начал остывать. – Насколько мне известно, подлинные вещи из Чачапойаны не появлялись на рынке.

– Сейчас ты первым увидишь крупнейшее собрание предметов искусства Чачапойаны, когда-либо представленное в одном месте, – произнес Золар и театральным жестом откинул полог шатра.

От нетерпения Винсенте не заметил небольшой стеклянный ларец, скромно стоящий на маленьком столике в углу шатра, и прямо направился к трем большим стендам в центре, расположенным в форме подковы. На двух боковых столах находились ткани и керамика. Центральный стенд мог дать фору любому ювелирному магазину на Пятой авеню. Здесь на черном бархате были разложены изделия из золота и драгоценных камней. Их редкая красота и искусство древних мастеров потрясли Винсенте. Ничего подобного ему действительно не приходилось видеть.

– Невероятно! – воскликнул он. – На этот раз ты превзошел самого себя.

– Что верно, то верно. Ни одному дилеру до сих пор не приходилось демонстрировать подобные сокровища.

Винсенте внимательно осмотрел один экспонат за другим. Его восхищение и изумление возрастали с каждой минутой. Казалось просто невероятным, что подобные сокровища могли находиться в походном шатре посреди кукурузного поля в Канзасе.

– Так вот какое оно, искусство Чачапойаны, – пробормотал он, с трудом переводя дыхание.

– Каждая вещь единственная в своем роде. В их подлинности ты, я полагаю, не сомневаешься.

– Все эти вещи извлечены из могил?

– Да, из гробниц правителей и аристократии.

– Изумительно!

– Видел когда-нибудь нечто подобное?

– Есть что-нибудь еще? – поинтересовался Винсенте, его мозг постепенно освобождался от пережитого наваждения и начинал работать в практическом направлении.

– Ты увидел все, что я получил из Чачапойаны.

– Ты ничего не утаил?

– Абсолютно ничего! – произнес Золар с хорошо разыгранным возмущением. – Тебе первому я показал эти сокровища. Я не собираюсь распродавать их по частям. Тебе должно быть известно, мой друг, что еще пять коллекционеров ожидают своей очереди.

– Я предлагаю тебе четыре миллиона долларов за все, что здесь есть.

– Щедрое предложение, что и говорить. Но ты знаешь, что я никогда не торгуюсь. Существует только одна цена, и она окончательная.

– Сколько?

– Шесть миллионов.

Винсенте сдвинул в сторону несколько предметов, освобождая место на столе. Один за другим он открыл чемоданы. Все они были заполнены пачками банкнот крупного достоинства.

– Я привез только пять миллионов. Но Золара невозможно было обмануть.

– Сожалею, мой друг, но в таком случае я буду вынужден аннулировать нашу сделку.

– Но я твой лучший клиент, – напомнил Винсенте.

– Не стану отрицать, – согласился Золар. – Мы с тобой как родные братья. Только я знаю о твоих секретных операциях, а ты единственный человек, кроме членов моей семьи, кто знает о моих. Зачем повторять это раз за разом? Ты же знаешь, что этот торг бесполезен.

Неожиданно Винсенте рассмеялся и в типично латиноамериканской манере пожал плечами.

– Ты прав. У меня и так денег больше, чем я могу потратить. Обладание этими сокровищами сделает меня счастливым человеком. Прости мне скверную привычку торговаться. Она у меня в крови.

– Остальные деньги, конечно, еще в самолете.

Не говоря ни слова, Винсенте вышел из шатра и спустя несколько минут вернулся с четвертым чемоданчиком. Он положил его рядом с другими и открыл.

– Всего шесть миллионов пятьсот тысяч долларов. Ты говорил, что у тебя имеются еще редкие ритуальные предметы из Мексики. Надеюсь, их стоимость войдет в общую сумму.

– За пятьсот тысяч долларов они твои, – ответил Золар. – Ты найдешь их в дальнем углу шатра.

Винсенте подошел к стоящему в отдалении столику и откинул крышку ларца. Он увидел несколько грубых фигурок необычной формы, сделанных из корней дерева. Они мало походили на обычных ритуальных идолов, каких в его коллекции было уже достаточно. Хотя казалось, что они сделаны и раскрашены маленьким ребенком, чутьем опытного коллекционера он сразу понял их огромную ценность.

– Хопи? – спросил он.

– Нет, монтоло. Очень древние. Имеют огромное значение в их религиозных церемониях.

Винсенте наклонился, чтобы взять одну из фигурок. В ту же секунду его сердце на мгновение остановилось, и он почувствовал, как тяжелая ледяная пелена опустилась на него. Его пальцы не ощутили соприкосновения с затвердевшей древесиной давно умершего дерева. Идол показался ему теплым и живым, как рука молодой девушки. Винсенте готов был поклясться, что услышал слабый, но отчетливый стон.

– Ты слышал его? – прошептал он, поспешно отдернув руку, словно фигурка обожгла его пальцы.

Золар удивленно уставился на него.

– Я не слышал ровным счетом ничего, – сказал он, пожимая плечами.

Винсенте выглядел как человек, только что увидевший страшный ночной кошмар.

– Пожалуйста, мой друг, давай поскорее покончим с нашей сделкой и прошу: немедленно уезжай. Я не хочу, чтобы эти идолы оставались на моей земле.

– Ты что, не собираешься покупать их? – спросил Золар удивленно.

– Нет и еще раз нет. Старые духи еще живут в этих идолах. Я ощущаю их присутствие.

– Суеверный вздор!

Винсенте схватил Золара за плечи и посмотрел на него умоляющим взглядом.

– Уничтожь их, – тихо произнес он. – Уничтожь их немедленно, или они уничтожат тебя.

32

Двести главных экспонатов выставки старых автомобилей, размещенные на зеленой лужайке Восточного парка у Потомака, сверкали под лучами ласкового солнца бабьего лета, как блестки на костюмах актеров в свете театральных юпитеров.

Выставка, задуманная ее организаторами для сбора средств в пользу реабилитационных центров детей с нарушенной психикой, неожиданно имела шумный успех, и только за воскресные дни ее посетили свыше пятидесяти тысяч любителей старины. Здесь царила атмосфера ностальгии. Стариков сюда влекли воспоминания о давно ушедшей молодости, молодежь – либо простое любопытство, либо честолюбивое желание стать со временем обладателем одного из выставленных раритетов.

В отличие от консервативно одетых владельцев большинства машин, Питт сидел на брезентовом раскладном стуле, облаченный в яркую гавайскую рубашку, белые шорты и легкие сандалии. Позади него стоял “пирс арроу”, модель 1936 года – главная жемчужина его коллекции.

Большую часть времени, свободного от бесед с любопытными туристами, он проводил за изучением путеводителя по морю Кортеса. Изредка он делал пометки в лежащем рядом с ним на траве блокноте, скорее из чувства ответственности, чем из убеждения, что он напал на верный след.

Лорен и Джордино, нагруженные корзинкой с бутербродами и закусками, контейнером со льдом, в котором лежали бутылки шампанского, с трудом пробрались к нему сквозь густую толпу.

Питт поднялся им навстречу и указал в сторону древнего трейлера, стоявшего поблизости.

– Нет смысла завтракать под солнцем на глазах туристов, уединимся лучше под кровлей этого ветерана, – предложил он.

Войдя внутрь, Лорен начала раскладывать принесенные с собой закуски на кухонном столике.

– Откуда шампанское? – поинтересовалась она.

– Из Нью-Мексико, – ответил Питт. – Отличное вино. Мы с Алом набрели на винный завод, когда плыли на каноэ вниз по Рио-Гранде.

– О’кей, налей мне бокал на пробу.

Джордино кивнул в сторону путеводителя:

– Нашел что-нибудь подходящее, Дирк?

– Здесь около сотни островов. Я сократил их число до шести, четыре из них весьма проблематичны. Все остальные не подходят по своему геологическому строению.

– Все они в северной части залива?

– Я даже не рассматривал те, что южнее двадцать восьмой параллели.

– Могу я посмотреть, где вы собираетесь искать сокровище? – спросила Лорен.

Питт открыл стенной шкафчик и извлек из него длинный рулон бумаги.

– Я обвел кружочками острова, более или менее подходящие под описание кипу.

Лорен и Джордино отставили в сторону бокалы и склонились над картой. Питт вручил Лорен увеличительное стекло.

Закончив изучение островов, отмеченных на карте, Лорен подняла глаза на Питта.

– Насколько я понимаю, вы собираетесь провести визуальную разведку с воздуха?

– Естественный следующий шаг в наших поисках.

– С самолета?

– Нет, с вертолета.

– Мне кажется, что для разведки с вертолета вы наметили слишком большую территорию. Где собираетесь базироваться?

– На старом пароме.

– На пароме? – удивилась Лорен.

– Точнее, на пароме, первоначально предназначенном для транспортировки автомобилей. До 1957 года он плавал по заливу Сан-Франциско, затем был продан в Мексику и до 1962 года перевозил местных жителей из Гуаймаса на Санта-Розалии, а потом был поставлен на прикол. Руди Ганн арендовал его почти что даром.

– Надо благодарить за это адмирала, – фыркнул Джордино, – старик оказался прижимист.

– Такая древность, – покачала головой Лорен. – Да ему место на свалке или в музее.

– По словам Руди, он еще в рабочем состоянии и даже иногда используется на местных линиях, – сообщил Питт, – и самое главное – его верхняя палуба достаточно велика и может быть использована как вертолетная площадка.

– Когда дневные полеты будут заканчиваться, – объяснил Джордино, – паром будет перебазироваться к новой группе островов. Это сбережет нам немало часов летного времени.

– Звучит многообещающе, – согласилась Лорен. – И что дальше, когда вы найдете остров, подходящий для поисков сокровищ?

– Решим, когда изучим местные геологические условия, а потом перейдем к раскопкам.

– Обслуживайте себя сами, мальчики, – предложила Лорен, – все перед вами.

Джордино не стал ждать второго приглашения и немедленно принялся сооружать себе бутерброд исполинских размеров.

– Похоже, у вас все просчитано, – задумчиво продолжала Лорен, – а с разрешением мексиканских властей? Как-никак это их территория.

– Адмирал думает, что с этим можно и подождать, – сообщил Питт, положив себе на тарелку кусок копченой рыбы, – в противном случае, по его мнению, мы привлечем излишнее внимание к своим работам. Прослышав про сокровища, тысячи любителей приключений отправятся на поиски. Мексиканские власти попросят нас убраться с их территории в надежде самим ухватить лакомый кусок. Но главное, Конгресс устроит старику чудовищный разнос за то, что НУМА тратит деньги налогоплательщиков на поиски сокровищ на территории другого государства.

– Мы не можем позволить себе лишних неприятностей, пока не попробуем добиться успеха, – добавил Джордино с необычной для него серьезностью.

Лорен положила ложку салата из помидоров и задала следующий вопрос:

– Почему бы вам тогда не иметь на борту кого-то, кто оградит вас от излишнего любопытства местных властей?

– Ты имеешь в виду эксперта по связям с общественностью? – осведомился Питт.

– Нет, черт побери, я имею в виду члена Конгресса Соединенных Штатов.

– Тебя? – удивился Питт, пытаясь заглянуть в ее фиалковые глаза.

– Почему бы и нет? Спикер палаты сообщил о перерыве в заседаниях на всю следующую неделю. С мелочами справятся мои помощники. Я с удовольствием сбегу из Вашингтона на несколько дней, а заодно и увижу Мексику.

– На мой взгляд, – вступил в разговор Джордино, незаметно подмигнув Лорен, – это весьма здравая идея. Дирк всегда выглядит умнее, когда ты находишься рядом.

Питт нежно обнял подругу за плечи:

– А что, если возникнут осложнения? Подумай о своей политической карьере.

– Ты хочешь спросить, что случится, если избиратели выбросят меня на улицу? Тогда у меня не останется другого выбора, как выйти за тебя замуж.

– Это будет, пожалуй, похуже, чем выслушивать речи президента, – заметил Джордино, – но сама по себе идея неплохая.

– Мне трудно представить нас выходящими из кафедрального собора в Вашингтоне, а затем занимающимися домашним хозяйством где-нибудь в Джорджтауне, – признался Питт.

В душе Лорен надеялась на иную реакцию, но она прекрасно понимала, что Питт был незаурядным человеком. Она припомнила их первую встречу десять лет назад на приеме, который устраивал сейчас уже забытый секретарь по вопросам окружающей среды. Питт не был красив, как звезда Голливуда, но в нем был особый мужской магнетизм, пробудивший в ней чувства, которых она никогда не испытывала с другими мужчинами. Как конгрессмен, она знала многих богатых и могущественных мужчин, некоторые из них были весьма привлекательными. Питт всегда оставался только искателем приключений, одинаково безразличным к власти и славе. У них не было никаких обязательств друг перед другом. Он встречался с другими женщинами, она знала других мужчин, но старая связь оказалась куда более крепкой, чем представлялось с первого взгляда. Мысли о совместной жизни не посещали никого из них. У каждого была своя работа. Но как женщина Лорен прекрасно понимала, что, если она хочет иметь детей, ей пора задуматься об этом.

– Не уверена, что это должно происходить только таким образом, – заметила она, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Питт понял ее чувства и улыбнулся ей.

– Конечно нет, мы внесем ряд существенных усовершенствований.

Она бросила на него странный взгляд:

– Следует ли мне принимать твои слова как предложение руки и сердца?

Зеленые глаза Питта показались ей особенно глубокими, когда он спокойно произнес:

– Допустим, что я просто высказал только предположение о том, что может произойти.

33

– Сможешь подлететь поближе к тому высокому пику? – спросил Сарасон брата Чарлза, сидевшего за штурвалом небольшого гидросамолета. Меньшая вершина кажется слишком острой, это нам не подходит.

– Ты видишь что-нибудь?

Сарасон, наблюдавший в бинокль за ландшафтом, простирающимся внизу, неуверенно пожал плечами:

– Пока не уверен. Шансы невелики, скажу, когда увижу вершину с более близкого расстояния.

Оксли развернул самолет в нужном направлении, и остров предстал перед ними как на ладони.

Это был скалистый островок южнее популярного курорта Лорето площадью около пяти квадратных километров, с обрывистыми берегами и узкой полоской пляжа. Двуглавая вершина скалы возвышалась более чем на четыреста метров на уровнем моря Кортеса.

Оксли тоже посмотрел вниз.

– На мой взгляд, ничего примечательного, – заметил он. – Два небольших пляжа. Годятся разве что для вытаскивания на берег рыбацких лодок. Склоны, изрытые пещерами. Что думаешь, братец?

Сарасон обернулся и бросил взгляд на человека, сидевшего позади него в кресле пассажира.

– Только то, что глубокоуважаемый профессор Мур продолжает играть с нами втемную.

Антрополог пренебрежительно отмахнулся от него:

– Я поставлю вас в известность, когда увижу то, что надо.

– Рекомендую выбросить ублюдка в люк и посмотреть, умеет ли он летать, – предложил Сарасон.

– Останетесь ни с чем, – высокомерно произнес Мур.

– Я устал слушать, как вы без конца повторяете одно и то же.

– Меня интересует, что мне делать дальше? – рявкнул Оксли. – В конце концов, я хочу знать, тот это остров или нет.

Мур вырвал бинокль из рук Сарасона и бросил беглый взгляд вниз. Через несколько секунд он вернул бинокль и, откинувшись на спинку кресла, потянулся к шейкеру с охлажденным мартини.

– Летите дальше, – приказал он.

Сарасон сжал кулаки, сдерживая желание схватить профессора за горло. Немного успокоившись, он потянулся к путеводителю, такому же, как и тот, что изучал Питт.

– Дальше остров Кармен, – прочитал он. – Площадь сто пятьдесят квадратных километров, длина около тридцати. Имеет несколько изолированных вершин высотой до трехсот метров.

– Не подходит, – оборвал его Мур, – слишком велик.

– Благодарю за быстрый ответ, – проворчал Сара-сон. – Остров Чольа, маленький, практически плоский. На нем маяк и несколько рыбацких хижин.

– Пропускаем и этот.

– О’кей. Теперь Сан-Илдефонсо.

– Площадь?

– Два с половиной квадратных километра. Пляжей нет.

– Пляжи должны быть, – сказал Мур, делая еще один глоток из шейкера. – Иначе инки не смогли бы причалить к острову и разгрузить плоты.

– К северу от Сан-Илдефонсо лежит Байя Койоте, – раздраженно продолжал Сарасон. – Шесть островов, каждый размером чуть больше обычной скалы.

– Остров Гуапа и остров Барго кажутся мне подходящими, – заметил Сарасон. – Острова круто поднимаются из воды, и на обоих имеются небольшие горы.

Мур резко повернулся в кресле и посмотрел вниз.

– На мой взгляд, оба бесперспективны, – начал было он, но тут же остановился на середине фразы и выхватил бинокль из рук Сарасона. – Снижайтесь!

– К какому? – раздраженно переспросил Сарасон. – Их здесь шесть штук.

– К тому, что напоминает плавающую утку с головой, повернутой назад.

– Остров Барго соответствует вашему описанию. Обрывистые берега с трех сторон, невысокая гора, маленький пляж.

– Это он! – крикнул возбужденно Мур. – Это должен быть он.

– Почему вы так уверены? – спросил недоверчиво Оксли.

– Не ваше дело, – оборвал его Мур, – выполняйте приказание.

Сарасон снова завладел биноклем и внимательно осмотрел островок.

– На вершине горы имеется нечто, напоминающее скульптуру из камня, – сообщил он.

– Не обращайте на нее внимания, – пробормотал Мур, вытирая капельки пота со лба. – Сама по себе она ничего не значит.

Сарасон был далеко не дурак и не мог не заметить волнения профессора.

Он подумал, что эта скульптура, может быть, высечена инками и служит указателем дороги к сокровищам.

Мур снова откинулся на спинку кресла и не произнес больше ни слова.

– Я посажу гидроплан на воду и причалю к берегу в этом маленьком заливе, – предложил Оксли, указывая вниз. – На мой взгляд, во всяком случае с воздуха, нам не трудно будет подняться на вершину.

Сарасон согласно кивнул:

– Поступай, как считаешь нужным.

Оксли сделал два круга над морем, чтобы убедиться в том, что поблизости нет подводных камней, способных повредить днище гидроплана, и уверенно повел самолет на посадку. Он аккуратно посадил машину на голубую воду и сбросил обороты двигателя. Две минуты спустя поплавки гидроплана мягко коснулись песка и машина причалила к берегу.

Двое рыбаков вышли из убогой хижины и направились к ним. Сарасон открыл дверь кабины и первым ступил на белый песок пляжа, за ним спустился Мур и наконец Оксли, который прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ. Чтобы еще больше обезопасить машину от возможного посягательства со стороны местных жителей, Сарасон попросил рыбаков присмотреть за гидропланом, щедро оплатив их услуги. После чего все трое начали подниматься по узкой тропинке, ведущей к вершине горы.

Вначале подъем не вызвал никаких затруднений, но чем ближе они подходили к вершине, тем круче становился склон. Стервятники медленно проплывали над их головами, наблюдая за действиями людей, осмелившихся вторгнуться в их владения.

Антрополог шел в нескольких шагах позади братьев, тяжело дыша и пошатываясь от усталости. Наконец, обогнув последнюю скалу, братья оказались на вершине горы, и их взорам открылись голубые воды залива.

В нескольких шагах от вершины Мур остановился, не в силах двигаться дальше. Он был на грани обморока и, возможно, упал бы, если бы Оксли, поспешивший ему на помощь, не схватил его за руку.

– Разве вам неизвестно, что прогулки по горам и алкоголь несовместимы? – раздраженно спросил он.

Мур игнорировал его вопрос. Оттолкнув Оксли в сторону, он сделал несколько шагов в направлении одинокой скалы, напоминающей грубую скульптуру какого-то животного. Качаясь из стороны в сторону, он обошел его, ощупывая дрожащими руками шероховатую поверхность камня.

– Собака, – разочарованно прошептал он, – всего-навсего какая-то собака.

– Ошибаетесь, – насмешливо поправил его Сарасон. – Это койот. Как и можно было ожидать, если принять во внимание название залива. Суеверные рыбаки высекли его изображение здесь, чтобы защитить себя и свои лодки от злых духов перед выходом на промысел.

– Почему все-таки древние каменные скульптуры так интересуют вас? – поинтересовался Оксли.

– Я антрополог, – с достоинством произнес Мур, – и для меня подобные изображения один из самых надежных источников информации.

Сарасон внимательно наблюдал за Муром последние несколько минут. На его губах играла странная улыбка. Он больше не сомневался, что захмелевший профессор наконец-то выдал свою тайну.

“Мне ничего не стоит убить его прямо сейчас, – подумал он холодно. – Столкнуть с вершины, и дело с концом. Кто станет разыскивать его? Прилив унесет тело, и оно станет добычей акул. Мексиканские власти палец о палец не ударят”.

– Вы, конечно, понимаете, Генри, что отныне мы не нуждаемся в ваших услугах, – произнес он бесстрастным тоном.

Сарасон впервые обратился к антропологу по имени, и эта неожиданная фамильярность таила в себе неприкрытую угрозу.

Мур покачал головой и заговорил с ледяной уверенностью, показавшейся братьям вызывающей при сложившихся обстоятельствах.

– Без меня вам никогда не добиться успеха.

– Очередной блеф, – фыркнул Сарасон. – Теперь мы и без вас прекрасно знаем, что вы ищете остров, на котором имеется какая-то древняя скульптура. Чем еще вы можете быть нам полезны?

Опьянение Мура неожиданно куда-то исчезло, и он оказался не менее трезвым, чем сами братья.

– Скульптура из камня – только один из нескольких ключей, которые должны привести нас к сокровищу. Остальные вам все еще неизвестны.

Сарасон недобро усмехнулся:

– Бесполезно лгать мне, Генри. Вам не удастся одурачить нас. Может быть, вы собираетесь вернуться сюда позднее и в одиночку попытать счастья? Или этот план не приходил вам в голову?

Во взгляде, которым Мур одарил братьев, не было и признаков страха – одно только холодное презрение.

– Можете срыть этот островок до основания и убедиться в том, что здесь ничего нет. Что же вы будете делать дальше?

– Он, может быть, прав, – заметил Оксли спокойно. – И даже если он лжет, нам уже известен этот остров. Мы ничего не проиграем, сохранив ему жизнь.

Сарасон усмехнулся. Он понимал, что для антрополога сейчас главное выиграть время. Возможно, он специально затягивал поиски, чтобы затем ускользнуть с частью сокровищ. Но сбежать, имея при себе несколько тонн золота, было нереально.

– Не будем торопиться, – решил он. – Главное сейчас терпение и терпимость.

Чтобы разрядить атмосферу, он дружелюбно хлопнул антрополога по плечу:

– Простите меня за излишнюю резкость, профессор. На сегодня довольно. Возвращаемся к гидроплану. Холодная ванна и хороший ужин вознаградят нас после трудного дня.

– Аминь, – заключил Оксли. – Завтра продолжим поиски.

– Я всегда надеялся, что рано или поздно вы сумеете понять меня, – заметил Мур более миролюбивым тоном. – Можете не сомневаться, я приведу вас к сокровищам. Главное – верить в успех, ребята, остальное придет само собой.

Когда они добрались до самолета, Сарасон первым вошел в кабину. Он подобрал валяющийся на кресле шейкер и попробовал несколько капель остававшейся там жидкости.

– Так я и думал, – прошептал он. – Чистая вода. Профессор оказался хитрее, чем я ожидал.

Сарасон мысленно выругал себя. Надо было догадаться раньше. Этот человек может быть опасен. С какой стати было ему разыгрывать роль пьяного дурака, если только он не преследует какие-то свои, пока непонятные, но далеко идущие цели. Профессор на самом деле оказался совсем не таким безобидным ягненком, каким показался ему поначалу. Известный и уважаемый ученый мог на деле оказаться совсем иным человеком.

Сам профессиональный убийца, Сарасон за версту чувствовал себе подобных.

Микки Мур вышла из бассейна и с наслаждением вытянулась в шезлонге. На ней было красное бикини, едва прикрывавшее ее стройную фигуру. Солнце приятно согревало тело, и она решила обойтись без полотенца. Она бросила взгляд в сторону дома, чтобы убедиться, что слуга уже принес и поставил на стол поднос с коктейлями.

Микки принципиально не замечала вооруженных охранников, день и ночь дежуривших в поместье, и вела себя совсем не так, как можно было ожидать от заложницы.

Бассейн находился во внутреннем дворике, и тропические растения окружали его со всех сторон. Все основные комнаты находились на внешней стороне здания, откуда открывался потрясающий вид на море и лежащий на берегу город. Как ни странно, она чувствовала себя вполне счастливой.

Микки взяла часы с маленького столика. Пять часов. Братья и ее муж должны скоро вернуться. Она с наслаждением подумала о предстоящем обеде, который, как и обычно, будет состоять из блюд традиционной мексиканской кухни.

Прежде чем подняться в свою комнату, она взяла с подноса бокал с коктейлем и с наслаждением выпила его до последней капли. Когда она уже подходила к спальне, ей показалось, что со стороны города к дому подъехала машина и остановилась перед единственными воротами, открывающими доступ на территорию поместья.

Когда она проснулась и открыла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила незнакомого мужчину, стоявшего рядом. Его тень падала ей на лицо.

Его черные глаза, обращенные на нее, казались абсолютно безжизненными. Лицо ничего не выражало. Незнакомец выглядел изнуренным, словно после продолжительной болезни.

Микки вздрогнула, холодный ветерок внезапно пробежал по ее телу. Ей показалось странным, что неизвестный не обратил никакого внимания на ее обнаженное тело, а смотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзал ее насквозь.

– Кто вы такой? – спросила она. – Вы работаете на мистера Золара?

Он ответил не сразу. Но, когда заговорил, его голос показался ей таким же безжизненным, как и глаза.

– Мое имя Тупак Амару, – произнес он и, не добавив больше ни слова, вышел из комнаты.

34

Адмирал Сэндекер встал из-за стола и обменялся сердечным рукопожатием с Гаскиллом и Рэгсдейлом.

– Садитесь, джентльмены, и чувствуйте себя как дома, – предложил он.

Гаскилл с высоты своего роста посмотрел на маленького человека, едва достававшего ему до плеча.

– Благодарим вас, сэр, что вы нашли время встретиться с нами, – произнес он.

– НУМА и в прошлом успешно сотрудничала с ФБР и Таможенной службой. Наши отношения всегда отличались завидным взаимопониманием.

– Надеюсь, мы не нарушили ваши планы, когда попросили о встрече.

– Скажем так, я был заинтригован. Желаете кофе, джентльмены?

– Мне черный кофе, пожалуйста, – сказал Гаскилл.

– С любым искусственным заменителем сахара, если можно, – добавил Рэгсдейл.

Сэндекер отдал соответствующие распоряжения секретарю и вновь повернулся к гостям.

– Что я могу сделать для вас, джентльмены? Рэгсдейл перешел прямо к делу.

– Мы надеемся, что НУМА поможет нам урегулировать некую проблему, связанную с крадеными древними сокровищами.

– Несколько не по нашей линии, – развел руками адмирал. – Обычно мы имеем дело с океанографией и разведкой подводных месторождений полезных ископаемых.

Гаскилл согласно кивнул:

– Мы понимаем вашу позицию, но, как нам стало известно, один из сотрудников вашей организации нелегально ввез в страну ценный предмет, на владение которым претендуют правительства нескольких стран.

– Этот человек я, – заявил адмирал, не моргнув глазом.

Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и замерли в креслах. Дело приняло совсем не тот оборот, на который они рассчитывали.

– Вам известно, адмирал, что Соединенные Штаты запретили ввоз в страну похищенных художественных ценностей на основании конвенции ООН о защите прав владельцев произведении искусства?

– Мне известно об этом, джентльмены.

– Возможно, вам также известно, что правительство Эквадора заявило официальный протест Госдепартаменту США по этому поводу.

– К вашему сведению, джентльмены, именно я давал заключение относительно этого протеста.

Гаскилл вздохнул и почувствовал себя более уверенно.

– Я всегда подозревал, что за всем этим скрывается нечто большее, чем обычная контрабанда.

– Мы были бы благодарны вам, адмирал, если бы вы более подробно посвятили нас в суть вопроса, – заметил Рэгсдейл.

Сэндекер сделал паузу, так как в этот момент его секретарь Джулия Вольф внесла в кабинет поднос с чашками кофе и поставила его на край стола.

– Извините меня, сэр, но Руди Ганн только что звонил из Сан-Филипе и сообщил, что он и Ал Джордино уже приземлились и начали подготовку к выполнению задания.

– Что слышно от Дирка?

– В настоящий момент он на машине пересекает Техас и, вероятно, присоединится к ним в течение ближайших двух дней.

Едва дверь за секретарем закрылась, Сэндекер вновь повернулся к представителям федеральных служб.

– Извините за нарушение протокола, джентльмены. На чем мы остановились?

– Вы собирались рассказать нам, каким образом похищенное произведение искусства оказалось в США, – напомнил Рэгсдейл, лицо которого вновь приняло озабоченное выражение.

Адмирал открыл коробку с сигарами и предложил их гостям.

Оба отказались.

Сэндекер откинулся на спинку кресла, раскурил сигару и, выпустив облако голубого дыма, рассказал им историю кипу Дрейка, начиная с войны между Уаскаром и Атауальпой и кончая результатами работы Хайрема Йегера по его дешифровке.

– Но послушайте, адмирал, – задал очередной вопрос Рэгсдейл, – полагаю, ваша организация не собирается принимать участие в поисках пропавших сокровищ?

– Как раз собирается, – усмехнулся адмирал.

– Будьте так добры, сэр, объясните нам суть протеста правительства Эквадора, – попросил Гаскилл.

– Как вам угодно. В Эквадоре давно назрел серьезный конфликт между правительством и армией крестьянских повстанцев, обосновавшихся в горах. Правительство страны опасается, что официальное разрешение перевезти кипу в США и расшифровать его может быть расценено как распродажа национального сокровища иностранцам. Объявив, что мы украли его, они сняли с себя всякую ответственность. Затем, после соответствующих переговоров, они согласились передать кипу нашему агентству сроком на один год. Когда реликвия будет возвращена с соблюдением всех должных церемоний, президент и его команда окажутся национальными героями.

– Но почему именно НУМА, – настаивал Рэгсдейл, – почему не Смитсоновский институт или географическое общество?

– Потому что мы не претендуем на сокровище или даже на его часть. У нас есть необходимый опыт, и, наконец, мы лучше других можем сохранить секретность проводимых исследований.

– Вы хотите сказать, что проводите ваши работы исключительно из альтруистических соображений?

– А что еще нам остается делать? Если сокровище будет найдено в море Кортеса, где, как мы полагаем, оно и находится, то по меньшей мере между двумя странами, Мексикой и Перу, начнется спор о том, кому принадлежит все это богатство.

– И наш Государственный департамент наберет очки, выступая в роли посредника, – закончил за адмирала Рэгсдейл.

– Это ваши слова, сэр, не мои.

– Но почему вы все-таки не поставили в известность ФБР и таможню.

– Я информировал Президента, – ответил Сэндекер. – Если его администрация сочла излишним сообщить об этом вашим службам, обращайтесь непосредственно в Белый дом.

Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.

– Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью – это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.

– Совпадение и в самом деле поразительное, – согласился Гаскилл.

– О каком совпадении идет речь? – спросил Сэндекер.

– Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются из двух разных источников с промежутком всего в пять дней.

Сэндекер недоуменно развел руками:

– Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.

Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.

– Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? – недоверчиво переспросил Сэндекер.

Рэгсдейл кивнул:

– Международный синдикат, специализирующийся на кражах, контрабанде и подделках произведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.

– Не имел об этом ни малейшего представления.

– К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.

– Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу из музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, – уточнил Гаскилл.

– Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, – продолжал Рэгсдейл, – стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.

– Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, – подтвердил Гаскилл.

– Кто же покупает все эти похищенные шедевры? – спросил Сэндекер.

– Спрос значительно превышает предложение, – объяснил Гаскилл. – Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на произведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бизнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.

Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства – один из наиболее надежных способов отмывания грязных денег.

– Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, – согласился Сэндекер. – Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно известных произведении живописи и скульптуры?

Рэгсдейл безнадежно развел руками.

– Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности. Время от времени честные торговцы произведениями искусства или кураторы музеев сообщают нам, что они узнали ту или иную вещь, появившуюся на черном рынке, но, как правило, большинство из них так и не удается найти.

– Скромное число антиков, попадающих в руки грабителей могил, продаются прежде, чем археологи получают возможность изучить их, – заметил Гаскилл. – Например, во время воины против Ирака в начале девяностых годов тысячи предметов, включая еще не расшифрованные глиняные таблички, ювелирные изделия, ткани, стекло, керамику, золотые и серебряные монеты, цилиндрические печати, были украдены из музеев Кувейта и Ирака отрядами оппозиции, шиитами и курдскими повстанцами. Большинство из них уже прошло через руки дилеров и аукционистов прежде, чем они были заявлены как украденные или исчезнувшие ценности.

– Мне кажется маловероятным, что какой-нибудь коллекционер согласится заплатить огромные деньги за краденую вещь, – возразил Сэндекер. – Он, конечно, не может выставить ее, не рискуя оказаться разоблаченным и арестованным. Зачем она ему?

– Назовем это психологическим извращением, – отвечал Рэгсдейл. – Гаскилл и я приведем вам сколько угодно примеров, когда некоторые коллекционеры хранили свои сокровища в секретных помещениях, где они могли сидеть и созерцать их каждый день или раз в десять лет. Их не интересует, попадут ли они когда-нибудь на выставку или нет. Им доставляет удовольствие сам факт, что они обладают тем, чего нет больше ни у кого.

Гаскилл согласно кивнул головой.

– Страсть к коллекционированию порой толкает людей на совершенно невероятные поступки. Кажется, что может быть хуже осквернения и ограбления могил индейцев, когда выкапываются и продаются черепа и мумии женщин и детей, но известны случаи когда коллекционеры реликвий Гражданской воины раскапывали могилы на национальных мемориальных кладбищах чтобы заполучить пряжки от ремней северян и конфедератов.

– Чистейшей воды безумие, – согласился адмирал.

– Истории ограбления могил с подобными целями бесчисленны, – продолжал Рэгсдейл. – Кости умерших людей всех эпох, начиная с неандертальцев разбиваются и выбрасываются. Святость и неприкосновенность могил не имеет никакого значения для грабителей, когда речь идет о прибыли. Все это ведет к растущей торговле подделками. Даже многие собрания известных музеев порой содержат заведомые фальсификаты.

– Не исключение даже всемирно известные произведения искусства, – продолжил пояснять Гаскилл. – Рэгсдейлу и мне приходилось иметь дело со случаями, когда известные шедевры похищались, копировались талантливыми художниками, а затем их копии возвращались владельцам вместо подлинников за вознаграждение или страховку.

– А каким образом реализуются краденые ценности? – спросил Сэндекер.

– Грабители могил и похитители произведений искусства продают их через сложно организованную сеть дилеров, предпочитая сами оставаться в тени.

– Разве на них нельзя выйти через посредников?

– Очень сложно. И поставщики и дистрибьюторы тоже совершают свои операции за закрытыми дверьми, секретно, поэтому выйти на настоящих хозяев преступного бизнеса очень сложно, намного сложнее, чем проследить цепочку наркомафии от рядового наркомана до наркобарона. Мы имеем дело с высокообразованными людьми, имеющими прекрасные связи в большом бизнесе и правительственных кругах. Это весьма практичные, проницательные и ловкие люди. За исключением редких случаев, они не связаны с клиентами напрямую. А стоит подобраться к ним достаточно близко, как они тут же мобилизуют на свою защиту дорогих адвокатов.

– Неужели вам никогда не удается добиться успеха? – удивился Сэндекер.

– Иногда удается арестовать нескольких мелких дельцов, действующих на свой страх и риск, – возразил Рэгсдейл. – Обе наши организации обнаружили немалое число похищенных ценностей. Но это, по сути дела, лишь маленькие ручейки. Без солидных улик мы не можем перекрыть главные потоки перемещения краденого.

– Да, работа у вас, ребята, не дай бог никому, – сочувственно заметил Сэндекер.

– Мы первыми готовы согласиться с этим, – усмехнулся Рэгсдейл.

Адмирал замолчал и какое-то время размышлял.

– О’кей, парни. Все, что вы рассказали, было очень интересно, но я не понимаю одного. Чем наше агентство может помочь вам?

Гаскилл наклонился вперед:

– Мы полагаем, что, невольно сопоставив время ваших работ по поискам сокровищ Уаскара со временем аналогичных операций крупнейшего в мире торговца крадеными ценностями, вы открыли для нас определенные перспективы подобраться к нему.

– Вы имеете в виду Международную компанию Золара?

– Да, семейный синдикат, чьи щупальца достигают самых отдаленных уголков мира преступного бизнеса. ФБР и Таможенной службе впервые приходится иметь дело со столь мощной группировкой.

– Слушаю вас внимательно, – сказал Сэндекер.

– В погоне за баснословным богатством Золар и его сообщники вынуждены пренебречь привычными мерами предосторожности. Для нас это уникальный Шанс получить представление не только о структуре организации, но и изучить их методы, способы транспортировки и узнать местонахождение секретного склада краденых ценностей...

– Где вы и собираетесь взять их с поличным, – закончил за него Сэндекер.

– Сегодня мы редко используем старую терминологию, адмирал, – улыбнулся Рэгсдейл, – но вы ухватили суть дела.

Адмирал был явно заинтригован:

– Вы хотите, чтобы я отозвал мою поисковую команду? Это ваше официальное предложение.

Рэгсдейл и Гаскилл обменялись взглядами и одновременно кивнули.

– Да, сэр, – сказал Гаскилл. – Это официальное предложение.

– Вы согласовали его с руководством своих агентств?

– Директор ФБР Моран и директор Таможенной службы Тома согласились с нашими предложениями.

– Вы не возражаете, если я сейчас позвоню им, чтобы получить их личное подтверждение?

– Нисколько, – сказал Гаскилл. – Приношу извинения за то, что агент Рэгсдейл и я отняли у вас столько времени, прежде чем сообщить это, но мы хотели, чтобы вы узнали все детали из первых рук.

– Я понимаю и одобряю ваши намерения, – великодушно сказал Сэндекер.

– Так вы согласны сотрудничать и отозвать вашу поисковую команду? – спросил Рэгсдейл.

Сэндекер несколько секунд лениво следил за облаком дыма, поднимавшимся от его сигары.

– НУМА будет сотрудничать с ФБР и Таможенной службой, но я не сверну наш проект, – твердо сказал он.

Гаскилл недоуменно посмотрел на адмирала, не зная, как понимать его слова.

– Простите, сэр, но, боюсь, я не совсем уловил вашу мысль.

– Вы, ребята, когда-нибудь охотились за сокровищами, которые считались потерянными пять сотен лет?

Рэгсдейл посмотрел на своего партнера и пожал плечами.

– Задача нашей организации – поиск пропавших людей, беженцев и тел. Охота за сокровищами не по нашей части.

– Думаю, вам не надо объяснять, чем занимается Таможенная служба, – усмехнулся Гаскилл.

– Я имею представление о том, чем занимаются ваши службы, – подтвердил Сэндекер, – но если попробовать оценить шансы кладоискателя найти потерянное сокровище, то они окажутся примерно один на миллион. И наше кипу и ваши доспехи дают лишь отдаленное представление о том, где находится остров, затерянный в море Кортеса. Насколько я понимаю, Золар и его сообщники полные дилетанты в поисках сокровищ. Поэтому их шансы найти клад практически равны нулю.

– Вы полагаете, что шансы вашей команды намного больше? – спросил Гаскилл скептически.

– Руководитель проекта и его люди – лучшие специалисты в этой области. Если у вас есть сомнения, можете ознакомиться с их досье.

– В таком случае, как вы планируете сотрудничать с нами? – спросил Рэгсдейл далеко не дружелюбным тоном. Сэндекер откашлялся:

– Мы ведем наши поиски одновременно с бандой Золара, но при этом остаемся в тени. У преступников нет оснований опасаться конкурентов, и они посчитают, что люди нашего агентства работают над очередным океанографическим проектом. Если Золар найдет сокровище, моя команда просто незаметно вернется в Вашингтон.

– Допустим, он потерпит неудачу, – предположил Рэгсдейл.

– В таком случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы не повторить их ошибок. Ну а если уж моя команда не найдет сокровище, то, будьте спокойны, его не найдет никто.

– Ну а если она добьется успеха?

– Тогда она оставит после себя такие следы, что Золар и его компания будут думать, что нашли его самостоятельно. – Сэндекер сделал паузу и бросил на своих гостей хитрый взгляд. – И с этой самой минуты вы начинаете свою игру, джентльмены.

35

– Представляю, как Рудольф Валентине появляется верхом на лошади на вершине ближайшей дюны и увозит меня в свою палатку, – произнесла Лорен сонным голосом.

Она устроилась на переднем сиденье машины, поджав под себя ноги, и смотрела на океан песчаных дюн, составляющих основную часть местного ландшафта.

– Смотри, смотри, – посоветовал Питт. – Кстати, чуть севернее находятся дюны Коачелья, где Голливуд снимает большинство своих боевиков о пустынях.

Отъехав пятьдесят километров от Юмы в штате Аризона, Питт пересек реку Колорадо и, оказавшись в Калифорнии, свернул с магистрального шоссе, соединяющего два штата, на узкую дорогу, которая вела к пограничным городкам Калехико и Мехикали. Водители и пассажиры автомобилей, которые их обгоняли или двигались в противоположном направлении, провожали глазами старый автомобиль и трейлер, который он тащил за собой.

Лорен, уговорившая его пересечь страну в старом автомобиле и жить в трейлере, намеревалась затем присоединиться к туру по югу Аризоны, спонсором которого был Американский клуб любителей старинных автомобилей. Тур должен был начаться через две недели, и Питт, хотя и сомневался, что им удастся закончить за это время охоту за сокровищами, согласился отправиться вместе с ней, поскольку любил участвовать в гонках старых автомобилей на протяженных трассах.

– Сколько осталось до границы? – поинтересовалась Лорен.

– Через сорок два километра мы пересечем границу Мексики, – сообщил он, – откуда нам останется проехать всего сто шестьдесят пять километров до Сан-Фелипе. Мы должны добраться до дока, где Ал и Руди держат паром, как раз к обеду.

– Кстати, о еде и напитках, – лениво заметила она, – холодильник пуст. Все наши запасы мы подчистили прошлым вечером.

Питт убрал руку с руля и сжал ее колено.

– Полагаю, что в мои обязанности входит смотреть за тем, чтобы пассажиры были довольны, периодически наполняя их желудки.

– Что скажешь, если мы на секунду притормозим вон у того указателя? – предложила она.

Питт посмотрел в указанном направлении и увидел покосившийся придорожный столбик с вывеской, готовый рухнуть в любой момент. Буквы настолько выгорели, что он едва смог разобрать, что на ней написано.

“Холодное пиво и еда домашнего приготовления.

Через две минуты вас ждут в “Бокс кар кафе”.

– Холодное пиво звучит заманчиво, но я опасаюсь домашней пищи. Когда я был маленьким мальчиком, моя матушка готовила такие блюда, что меня выворачивало наизнанку.

– Постыдился бы так говорить. Твоя мать прекрасно готовит.

– Да, это сейчас. А двадцать пять лет назад даже голодные бродяги не рисковали подходить к нашему порогу.

– Ты непереносим.

Лорен начала вертеть ручки старого радиоприемника, пытаясь настроиться на мексиканскую станцию. Наконец ей это удалось, и мексиканская музыка наполнила салон.

– Меня не волнует, даже если у повара черная оспа, – заявила она, – я умираю от голода.

“Вот так всегда, – подумал Питт с горечью, – возьми с собой в дорогу женщину, и через час окажется, что она либо голодна, либо желает немедленно принять ванну”.

– Кроме того, – настаивала она, – нам необходим бензин.

Питт скосил глаза на счетчик. Бак и в самом деле оказался заполненным едва на четверть.

– Думаю, нам не повредит, если мы заправимся прежде, чем пересечем границу, – согласился он.

– Но кажется, мы не так далеко отъехали от последней бензозаправочной станции.

– От большого автомобиля с двенадцатицилиндровым двигателем и трейлером на прицепе, выпущенного шестьдесят лет назад, трудно ожидать экономии горючего.

Вскоре показались придорожный ресторан и бензозаправочная станция. На запущенной площадке перед кафе группа мотоциклистов, примерно человек двадцать, пила пиво и наслаждалась прохладным бризом, дувшим с залива.

– Может, подцепишь кого-нибудь, – предложил шутливо Питт.

– Пожалуй, нам лучше уехать отсюда.

– Ты опасаешься мотоциклистов? Они такие же путешественники, как ты и я.

– Одеты они определенно не так, как мы, – возразила она, кивком головы указав на группу, состоящую из мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы любителей мотоспорта: куртки и брюки из кожи, украшенные многочисленными молниями, пряжками и надписями.

Заглушив мотор, Питт вышел из автомобиля и обратился к ближайшему мотоциклисту, оказавшемуся крашеной блондинкой с конским хвостом.

– Привет, – сказал он. – Поесть-то здесь можно? Не отравимся?

– Это смотря кто ест, – ответила она насмешливо, – но если вы и на самом деле голодны, то еда покажется вполне сносной.

Металлическая табличка информировала водителей, что бензозаправочная станция работает по принципу самообслуживания, так что Питту пришлось управляться самому. Но с тех пор как он полностью отремонтировал двигатель своего автомобиля, подобные проблемы мало волновали его.

Лорен упорно оставалась на своем месте, пока мотоциклисты бродили вокруг, восхищаясь старой машиной и трейлером. Ответив на кучу вопросов, Питт поднял капот и показал им двигатель. Затем вытащил Лорен из машины.

– Я думаю, что тебе будет приятно познакомиться с этими милыми людьми, – сказал он. – Все они из клуба любителей мотоциклетного спорта в западном Голливуде.

Лорен сначала решила, что Питт шутит, и была очень смущена, когда он формально представил ее. Затем ее смущение сменилось удивлением, когда она узнала, что большинство из них адвокаты, вместе со своими женами совершавшие тур вокруг южно-калифорнийской пустыни. Ей также польстило то, что все они знали ее имя.

После недолгой беседы адвокаты и их жены взобрались на своих механических коней и под аккомпанемент ревущих двигателей исчезли в направлении Императорской долины.

“Бокс кар кафе” представляло собой два старых товарных вагона, соединенных вместе Рельсы под ними были занесены песком. На деревянных стенах вагонов еще сохранилась старая надпись “Южные Тихоокеанские линии”.

Питт и Лорен вскарабкались по металлической лесенке к двери в задней части одного из вагонов. Внутри было чисто и уютно. Столиков не было, только длинный прилавок с табуретами, протянувшийся во всю длину объединенных вагонов Открытая кухня находилась по другую сторону прилавка и была сооружена из старых пиломатериалов, выглядевших так, словно они пролежали не один десяток лет под солнцем пустыни.

На картинах, висевших на стенах, были изображены первые локомотивы и товарные поезда, тащившиеся через пустыню. Список, прикрепленный к музыкальному автомату, включал популярные мелодии сороковых и пятидесятых годов и записи гудков разных паровозов Цена прослушивания двух записей составляла двадцать пять центов.

Питт опустил четвертак и сделал свои выбор. Он остановился на пьесе Фрэнки Карли “Милая Лоррейн” и записи гудка набирающего скорость локомотива.

Высокий мужчина лет шестидесяти с небольшим, с седой шевелюрой и белой бородой, протирал прилавок. Когда Питт подошел к прилавку, он поднял голову и улыбнулся.

– Добро пожаловать в “Бокс кар кафе”. Далеко едете?

– Не очень, – сказал Питт, бросая озорной взгляд в сторону Лорен. – Просто мне не удалось выехать из Седоны пораньше.

– Не сердись на меня, – нежно прощебетала она. – Не все встают с петухами, как ты.

– Что желаете? – спросил человек за прилавком.

– Холодное пиво будет в самый раз.

– Местное или мексиканское?

– “Корона”.

– Одна “Корона”, пожалуйста. А вы, сэр?

– Что у вас есть?

– “Олимпиа”, “Курс”, “Будвайзер”.

– Давайте “Оли”.

– Будете что-нибудь есть?

– Мне чилибургер и салат, – сказала Лорен.

– Я в общем-то не голоден, – заметил Питт, – так что мне достаточно салата. Вы владелец этого заведения?

– Купил его у прежнего хозяина, когда бросил заниматься старательством.

Он поставил пиво и закуски на прилавок и направился к плите.

– Ваши вагоны – интересный памятник истории железных дорог. Они были привезены сюда, или старая линия проходила прямо по этому месту?

– Мы находимся прямо на старой железнодорожной ветке от Юмы до Эль-Сентро. Линия брошена в 1947 году за ненадобностью. Развитие автоперевозок доконало ее. Вагоны были куплены старым инженером, работавшим до этого на “Южных Тихоокеанских линиях”. Он и его жена устроили в них ресторан и построили бензозаправочную станцию. Правда, после того как провели автомагистраль между штатами, движение здесь заметно поубавилось.

Владелец кафе выглядел так, как и должен выглядеть человек, живший в пустыне еще задолго до того, как здесь были проложены железнодорожные рельсы. У него был вид потрепанного жизнью человека, который видел больше того, чем следовало видеть, слышал еще больше. Нетрудно было догадаться, что он когда-то принадлежал к другому миру, имеющему мало общего с затерянной в пустыне забегаловкой у обочины редко используемой дороги.

“На кого он похож? – подумал Питт. – Его лицо определенно напоминает мне кого-то”.

– Держу пари, что вы знаете немало интересных историй об этих дюнах, – сказал он, чтобы завязать разговор.

– Много человеческих костей лежит в них, – вздохнул старик, – останки тех пионеров и старателей, которые пытались преодолеть четыреста километров по пустыне от Юмы до Бориего-Спрингс в разгар лета.

– После реки Колорадо здесь нет воды? – спросила Лорен.

– Ни капли, вплоть до Бориего-Спрингс Конечно, это было задолго до того, как в долину была проведена вода. Только после того как они умирали от жары и жажды, они узнавали, что водоносный пласт лежит здесь не слишком глубоко, всего на глубине пяти метров. Вероятно, смерть была не из легких, недаром их призраки до сих пор бродят ночами по пустыне.

– Мне кажется, я не все поняла, – произнесла Лорен смущенно.

– Воды нет на поверхности, но под землей здесь полно рек, некоторые из них не уступают по глубине и ширине Колорадо.

Последние слова старика больше всего заинтересовали Питта.

– Мне никогда прежде не приходилось слышать о больших реках, текущих под поверхностью пустыни.

– По крайней мере две есть. Это точно. Одна действительно большая река течет с севера Невады на юг через пустыню Мохаве, затем поворачивает на запад, где и впадает в Тихий океан южнее Лос-Анджелеса. Другая течет под Императорской долиной в штате Калифорния, затем сворачивает на юг и впадает в море Кортеса.

– А есть ли какие-нибудь доказательства, что эти реки действительно существуют? – спросила Лорен. – Кто-нибудь видел их?

– Подземная река, впадающая в Тихий океан, – продолжал рассказывать хозяин, не прекращая готовить чилибургер для Лорен, – по слухам, была открыта одним инженером, занимавшимся поисками нефти. Это он проследил ее течение через Мохаве до впадения в Тихий океан. Сведения о реке, впадающей в море Кортеса, восходят к старой истории о старателе, обнаружившем пещеру, сообщающуюся с туннелем, по которому и протекала река.

Питт напрягся, вспомнив рассказ Йегера о подземной реке:

– Как описывал этот старатель подземную реку? Старик продолжал говорить, не отходя от плиты.

– Этого человека звали Ли Хант, вполне возможно, что он был очень изобретательный врун. Но он клялся, что в конце 1942 года нашел пещеру в горах Кастл Доум, расположенных к северо-западу от этого самого места. Через устье пещеры, минуя ряд промежуточных каверн, он спустился до глубины двух километров от поверхности земли, где обнаружил подводную реку, протекающую через обширный каньон. Там, по его словам, он нашел еще и богатую золотую россыпь.

– Мне кажется, я видела это в кино, – заметила Лорен скептически.

– Хант возвращался когда-нибудь к подземной реке? – спросил Питт.

– Он пытался, но каждый раз по пятам за ним следовала толпа бродяг, жаждущих добраться до Золотой реки, как ее стали потом называть. В конце концов они довели его до того, что он взорвал динамит в самой узкой части прохода, метрах в ста от входа, обрушив при этом чуть ли не половину горы. Ни сам Хант, ни его преследователи не смогли пробиться сквозь завал или найти другой вход в подземный туннель.

– Однако при современном уровне техники это вполне разрешимая задача, – заметил Питт.

– Разумеется, если у вас есть желание рискнуть двумя миллионами долларов, – усмехнулся старик. – Как бы то ни было, никто не захотел дать столько денег на историю, которая могла оказаться чистой выдумкой.

Он сделал небольшую паузу, чтобы положить чилибургер на тарелку. Затем налил себе кружку пива и присел на табурет рядом с Питтом.

– Рассказывают, правда, что старый Хант все-таки как-то умудрился пробраться внутрь горы, но назад не вернулся. Он исчез вскоре после того, как обрушил старый проход. С тех пор его никто не видел. Болтали, что он нашел другую дорогу к подземной реке и умер где-то на ее берегах. Некоторые люди верят в историю о подземной реке, но большинство все-таки считают ее одной из многих баек пустыни.

– Подобные реки могут существовать, – заметил Питт. – Несколько лет назад я работал в экспедиции, которая нашла подземную реку.

– Где-нибудь на юго-востоке отсюда?

– Нет, в Сахаре. Она течет под пустынной равниной и несет много всякой дряни, загрязняющей воды реки Нигер и прибрежную зону Атлантического океана.

– Река Мохаве к северу отсюда сначала течет по поверхности, затем уходит под землю, и никто в точности не знает, где и куда она впадает.

– Почему вы так уверены, что река Ханта впадает в море Кортеса? С таким же успехом она может впадать и в Тихий океан где-нибудь за пределами Калифорнии.

– Хант потерял в пещере заплечный мешок и флягу. Шесть месяцев спустя их нашли на пляже в заливе.

– Не кажется ли вам, что эта история уж слишком неправдоподобна? Фляга и мешок могли принадлежать кому угодно. Почему вы считаете, что это были его вещи? – спросила Лорен с таким видом, словно она сидела на заседании комитета Конгресса.

– Наверное, потому, что на них было написано его имя.

Это замечание, однако, не смутило Лорен. Она просто игнорировала его.

– Можно найти не меньше двадцати других, вполне логичных объяснений, – объявила она. – Они могли быть потеряны или выброшены тем, кто нашел или украл вещи у Ханта, или, что более вероятно, он вообще не умер в пещере, а сам выбросил их.

– Все может быть, – спокойно согласился хозяин, – но как вы объясните другие тела?

– Какие еще тела? – спросил Питт.

– Рыбака, который исчез в озере Кокопа, – ответил старик тихим голосом, словно боялся быть подслушанным, – и двух ныряльщиков, пропавших в Трубе дьявола. То, что осталось от их тел, было найдено в водах залива.

– Еще одна из баек пустыни, – предположила Лорен. Старик поднял правую руку:

– Чистая правда. Можете навести справки в конторе шерифа.

– Где находятся озеро и Труба? – спросил Питт.

– Озеро Кокопа к юго-востоку от Юмы. Труба дьявола – на территории Мексики, у северного подножия гор Сьерра-эль-Майор-Маунтейнс. Если прочертить линию от горы Ханта через озеро Кокопа и Трубу дьявола, то она упрется прямо в море Кортеса.

Но Лорен не так просто было сбить с толку. Она продолжала свое расследование:

– Кто возьмется утверждать, что они не утонули, когда ныряли или рыбачили в заливе?

– Рыбак и его жена отдыхали на озере, когда жена решила вернуться в лагерь и заняться обедом. Муж отвез ее на берег, а сам продолжал заниматься греблей. Когда она собралась позвать его, то увидела только перевернутую лодку. Три недели спустя один шкипер нашел его тело в водах залива, в ста пятидесяти километрах от озера.

– Я думаю, что жена пристукнула его, бросила тело в залив, а затем, чтобы отвести подозрения от себя, придумала историю об озере и перевернутой лодке.

– Что известно о ныряльщиках? – спросил Питт.

– Не очень много. Они отправились к Трубе дьявола, затопленному участку разлома, возникшего в результате землетрясения, и больше их никто не видел. Месяц спустя их распухшие тела также были выловлены из залива.

Питт и думать забыл о стоящей перед ним тарелке. Его мозг напряженно работал.

– Вы не знаете, случайно, – спросил он, – где были найдены тела людей и имущество Ханта?

– Я специально не интересовался, – ответил бывший старатель, задумчиво разглядывая дощатый пол, – но, если не ошибаюсь, они были найдены неподалеку от Пунта-эль-Мачарро.

– Где находится это место?

– На западном берегу. Пунта-эль-Мачарро, или Мачарро-пойнт, расположен в двух-трех километрах севернее Сан-Фелипе.

Лорен бросила взгляд на своего спутника:

– Место нашего назначения. Питт криво улыбнулся:

– Напомни мне смотреть в оба за трупами в заливе. Владелец кафе допил свое пиво:

– Решили немного порыбачить, ребята? Питт кивнул:

– Можно сказать и так.

– К югу от Мехикали смотреть особенно нечего. Одна пустыня, но там призраков, скелетов и преданий на один километр больше, чем в любых джунглях или горах на планете. Запомните это, и вы наверняка встретите одного из них.

– Мы вспомним о них, – пообещала Лорен, – когда будем пересекать подземную Золотую реку Ханта.

– Обязательно пересечете, – пообещал бывший старатель, – жаль только, что вы даже не заметите этого.

Заплатив за бензин и еду, Питт пошел проверить машину, а старик проводил Лорен на стоянку перед кафе. С собой он захватил корзинку с салатом и морковью.

– Счастливого пути, – пожелал он на прощание.

– Спасибо. Идете кормить кролика? – Лорен кивнула на корзинку с овощами.

– Нет, моего ослика. Мистер Пириуинкль становится стар, и ему трудно прожить на одной траве. Лорен протянула ему руку:

– Мне очень понравились ваши истории, мистер...

– Касслер. Клайв Касслер. Было очень приятно встретиться с вами, мэм.

Когда они снова ехали по дороге к границе, Питт повернулся к Лорен:

– Я чуть было не подумал, что старый чудак дал мне ключ к местонахождению сокровищ.

– Ты имеешь в виду упоминание Йегера о реке, текущей под островом?

– Да, но главная трудность в том, что с точки зрения геологии существование подобной реки на небольшом острове просто невозможно.

Лорен повернулась к зеркалу заднего обзора, чтобы подкрасить губы.

– Если река течет достаточно глубоко, ее русло может пролегать под дном залива.

– Может быть, но как узнать об этом, не пробурив несколько километров скальной породы?

– А вам бы, конечно, хотелось найти путь к сокровищам, вообще не проводя горных работ?

Питт пожал плечами и замолчал на несколько минут.

– А он действительно умеет рассказывать старые байки, – сказал Питт, не отрывая глаз от дороги.

– Владелец кафе? Да, голова у него работает.

– Жаль, что я не спросил его имени.

Лорен поудобнее устроилась на сиденье и выглянула в окно, за которым уже появились первые кактусы. Пустыня осталась позади.

– Он сказал его мне.

– И?

– Странное имя. – Она помолчала, пытаясь припомнить, затем пожала плечами. – Очень глупо, но, знаешь, я уже забыла его.

36

За рулем сидела Лорен, когда они достигли Сан-Фелипе, Питт устроился на заднем сиденье и мирно посапывал, и она решила не будить его. Лорен направила запыленную машину на окружную дорогу, стараясь не заехать трейлером на обочину, а затем свернула на юг в сторону гавани. Она никак не ожидала увидеть столько дорогих отелей и ресторанов. Сан-Фелипе переживал строительный бум. Еще недавно сонная рыбацкая деревушка быстро превращалась в модный курорт.

Через пять километров она свернула на боковую дорогу, к докам.

Лорен притормозила возле старого парома, выглядевшего словно призрак со свалки металлолома. Зрелище было еще более неприглядным оттого, что наступало время отлива и паром сидел на морском дне, завалившись на правый борт.

– Поднимайся, соня, приехали! – крикнула она, тормоша своего приятеля.

Питт несколько раз моргнул, недоуменно разглядывая через ветровое стекло проржавевшую посудину, потом решительно потряс головой.

– Скажи мне, я еще сплю, – поинтересовался он, – или ты успела арендовать машину времени?

– Ни то, ни другое, – успокоила она его, – то, что находится у тебя перед носом, всего-навсего твои дом на ближайшие две недели.

– Боже мой, – пробормотал он, – подумать только, настоящий пароход с трубой и колесами по бортам.

– Похоже, наши мысли работают в одном направлении, я только что вспомнила Марка Твена.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что на нем переправлялись через Миссисипи солдаты генерала Гранта?

Ганн и Джордино уже заметили их появление и успели спуститься по трапу в док, пока Питт и Лорен разглядывали старую посудину.

– Как доехали? – спросил Ганн.

– Если не считать того, что Питт храпел всю дорогу, – чудесно.

– Я никогда не храплю, – сердито возразил Питт, бросая на подругу негодующий взгляд. Лорен трагически подняла глаза к небу:

– У меня образовался синяк на локте оттого, что мне пришлось толкать тебя всю дорогу.

– Что скажете о нашем суденышке? – спросил Ганн. – Построен в 1923 году. Это был, наверное, один из последних колесных паровых паромов в Америке.

Питт снял темные очки и еще раз обозрел судно.

– Что я могу сказать? Паром первой половины двадцатого столетия, предназначенный для транспортировки пассажиров и автомобилей. Название – “Аламбра”. Две палубы, на верхней труба и две рубки. Как и большинство подобных ему судов, загружался либо с носа, либо с кормы, в зависимости от направления, в котором двигался. Даже в свои лучшие времена был скромным трудягой, но наверняка оказал неоценимые услуги миллионам своих пассажиров, вспоминавшим о нем с благодарностью Непонятно только, где ты раздобыл это ископаемое? Украл из морского музея?

– Когда ты познакомишься с ним получше, он тебе понравится, – заверил его Джордино без особой убежденности в голосе.

– Это единственная посудина, способная принять на борт вертолет, которую я смог найти в столь короткие сроки, – объяснил Ганн. – Кроме того, я осчастливил старика, сэкономив деньги НУМА.

– Наконец-то нашелся раритет, который ты не сможешь добавить к своей коллекции, – усмехнулась Лорен.

– Трудно поверить, что его котлы все еще работают на угле.

– Они и были переделаны под нефть еще пятьдесят лет назад. Кстати, машина в отличном состоянии. Средняя скорость двадцать миль в час.

– Ты имеешь в виду морские или сухопутные? – переспросила Лорен.

– Скорость паромов всегда измерялась в морских, – объяснил Ганн с видом знатока.

– Мне кажется, он вообще не двинется с места, пока ты не откопаешь его киль из ила.

– Он будет плавать как пробка еще до полуночи, – заверил Ганн. – Приливы в этой части залива высотой от четырех до пяти метров.

Хотя по поведению Питта и нельзя было этого сказать, но старый паром понравился ему с первого взгляда. Старые автомобили, паровозы, самолеты, суда всегда притягивали его к себе. Когда на него нападали приступы меланхолии, он недовольно ворчал, что родился слишком поздно.

– Какая у нас команда?

– Инженер с помощником и двое матросов для работы на палубе. Я буду командовать судном, – добавил Ганн с детской улыбкой, – пока ты и Ал станете летать над заливом.

– А куда вы спрятали вертолет?

– Он на автомобильной палубе, – объяснил Ганн, – там его удобнее обслуживать, да и о погоде можно не беспокоиться.

– Ты уже продумал план полетов? – спросил Питт у Джордино.

– Я занимался машиной, – ответил тот, – и предпочел оставить его на твое усмотрение.

– Сколько времени нам потребуется для облета территории?

– Думаю, дня три, не больше.

– Пока не забыл, – вновь вступил в разговор Ганн, – адмирал просил тебя позвонить ему в течение утра. Спутниковый телефон в передней рубке.

– Почему бы не позвонить ему прямо сейчас? – удивился Питт.

– Ты забыл о разнице во времени. Три часа не шутка. Сейчас старик уже сидит в Центре Кеннеди и наблюдает за игрой.

– Прошу прощения, – прервала их Лорен, – но я хочу задать несколько вопросов.

Мужчины замолчали и посмотрели на нее. Питт поклонился:

– Прошу на трибуну, уважаемый член Конгресса.

– Первое, куда мы поставим автомобиль и трейлер? Мне кажется неблагоразумным оставлять машину стоимостью в сто тысяч долларов в рыбацком доке.

– Разве Дирк не сказал тебе? Машину и трейлер погрузим на паром. Слава богу, места больше чем достаточно.

– Здесь есть душ и ванна?

– Ванны нет, но на борту имеются четыре дамские комнаты, все на верхней пассажирской палубе, и душ в помещении команды.

– Тем лучше, не придется стоять в очереди в туалет.

– Что поможет тебе вообразить, будто ты находишься на борту шикарного океанского лайнера, – пошутил Джордино.

– Какой последний вопро? – поинтересовался Ганн.

– Я голодна, – величественно произнесла она. – Когда будем есть?

Берега моря Кортеса особенно хороши осенью Ласковое солнце светит по-прежнему ярко, но уже не обжигает кожу Небо безоблачно Один из самых засушливых регионов Земли, полуостров Баха, надежно прикрывает побережье от ветров, дующих с Тихого океана.

Если летом в заливе и случаются редкие штормы, то осенью их практически нет.

Еще вечером все подготовительные работы были завершены. Машина и трейлер надежно закреплены на автомобильной палубе. Рано утром следующего дня “Аламбра” под командой Ганна покинула стоянку и, сделав широкий разворот, направилась на юг. Старый паром представлял собой внушительное зрелище: из трубы валил черный дым, колеса мерно взбивали морскую воду. Лорен в бикини загорала на пассажирской палубе.

Пока Джордино готовил вертолет к вылету, Питт по спутниковому телефону переговорил с Вашингтоном. Через час он спустился на нижнюю палубу, где была подготовлена взлетно-посадочная площадка. Как только он застегнул страховочные ремни, Джордино поднял машину в воздух.

– Что сказал тебе старик? – спросил Джордино, подняв вертолет до высоты восьмисот метров. Что-то у тебя больно озабоченный вид. Есть новости от Йегера?

Питт сидел в кресле пилота, исполняя обязанности штурмана:

– Единственная дополнительная информация, полученная от Йегера, сводится к тому, что статуя демона расположена прямо напротив входа в туннель, ведущий в пещеру с сокровищами.

– Что он говорит о подземной реке?

– Похоже, он по-прежнему блуждает в потемках.

– А что тебе сказал сам Сэндекер?

– Вот тут-то и начинаются главные сложности. Агенты ФБР и таможни обрушились на нас как гром с ясного неба. Они информировали старика, что одновременно с нами поисками сокровищ Уаскара занимается банда преступников, специализирующаяся на кражах произведений искусства. Судя по словам агентов, они могут быть опасны.

– Значит, у нас появились конкуренты?

– Выходит, что так. Во главе операции стоит семейка, контролирующая мировую подпольную торговлю произведениями искусства.

– И как называется эта милая организация?

– Международная компания Золара. Джордино посмотрел на приятеля и непроизвольно рассмеялся.

– Что тут смешного?

– Когда я учился в восьмом классе, у нас был один придурок, развлекавший нас фокусами на школьных вечеринках. Он называл себя “Великий Золар”.

– Судя по тому, что мне рассказал о нем Сэндекер, нашего Золара никак придурком не назовешь. Правительственные агенты приблизительно оценивают средний годовой доход его организации в восемьдесят миллионов долларов. Неплохая сумма, если учесть, что он не платит налогов.

– О’кей, очевидно, он не имеет отношения к тому парню, с которым я учился в школе. Что думают федералы о том, как близко он подобрался к сокровищам?

– Они полагают, что он наверняка идет впереди нас.

– Все равно. Я готов держать с тобой пари на индейку в День благодарения, что мы найдем сокровища первыми.

– В любом случае мы останемся в проигрыше. Джордино повернулся и недоуменно посмотрел на друга.

– Кажется, я перестал понимать тебя.

– Если мы первыми доберемся до сокровищ, нам приказано сделать все от нас зависящее, чтобы и они все-таки его нашли, а самим незаметно раствориться в осеннем воздухе.

– Бросить миллиард долларов? – спросил Джордино недоверчиво.

– Таковы инструкции.

– Но почему, черт побери?! Я не понимаю наше правительство! Подумать только, оставить миллиард долларов заведомым преступникам.

– ФБР надеется взять их с поличным и припаять им срок на всю катушку.

– Не могу сказать, что подобный способ ведения расследования мне по душе. Налогоплательщики, конечно, ничего не знают.

– Не больше, чем в тридцатые годы, когда армия прибрала испанское золото из Викторио-Парк в Ныо-Мехико, случайно обнаруженное какими-то прохожими.

– Мы живем в грязном, жестоком мире, – вздохнул Джордино.

– Бог с ним. Ложись на курс один-один-ноль, – остановил его жалобы Питт.

– Ты хочешь сначала обследовать восточный берег залива? – удивился итальянец.

– Только четыре острова, чье геологическое строение попадает под имеющееся у нас описание. Хотя я действительно предпочитаю отработать вначале внешний периметр нашего планшета, а потом уж перейти к более перспективной территории.

– Нормальный человек поступил бы иначе, – ухмыльнулся Джордино.

– А ты что, забыл старую поговорку о том, что весь навар достается деревенскому дураку?

37

Это были долгие четыре дня напряженных поисков, но они не принесли никаких результатов. Оксли был обескуражен, Сарасон настроен на удивление благодушно, Мур совершенно сбит с толку. Они облетели каждый остров в море Кортеса, имеющий более или менее подходящее геологическое строение. Несколько раз им казалось, что они замечали на вершинах гор подобие каменных фигур, возможно сделанных руками человека. Но облеты на более низкой высоте, а в особо спорных случаях и утомительное восхождение на вершину убеждали их, что это мнимое сходство было лишь плодом их воображения.

Мур больше не походил на высокомерного академика. Он был просто поставлен в тупик. Скульптура из камня должна была находиться на острове, расположенном во внутреннем море. Пиктограммы на доспехах говорили об этом со всей определенностью, а в точности своего перевода антрополог не сомневался. Для человека с его самомнением неудача была равнозначна, полной катастрофе.

Не менее удивлен он был и резкими переменами в поведении Сарасона.

“Ублюдок, – размышлял Мур, – он больше не высказывает ни гнева, ни враждебности. Что он задумал?”

Странные, почти бесцветные глаза Сарасона постоянно следовали за ним, ни на мгновение не теряя его из вида. Мур отдавал себе отчет в том, что это глаза человека, хорошо знающего, что такое смерть.

С каждым днем Мур все больше чувствовал себя не в своей тарелке. Баланс сил явно изменился. Он был почти уверен в том, что Сарасон сумел увидеть то, чего до сих пор не замечали остальные. Если он инстинктивно сумел почувствовать в Сарасоне убийцу, то стоило ли удивляться, что и Сарасон сумел раскусить его самого.

Но среди этой общей атмосферы подавленности оставалось нечто, что давало Муру пусть небольшое, но ощутимое чувство удовлетворения. Сарасон не был ясновидящим. Он не мог знать, как, впрочем, не знал никто среди живых людей, кроме Президента Соединенных Штатов, что профессор Мур, уважаемый всеми антрополог, как и его жена Микки, помимо всего прочего были экспертами по ликвидации лидеров террористических группировок. С их академической репутацией они беспрепятственно путешествовали по всему свету в качестве консультантов различных археологических проектов. Даже ЦРУ не имело ни малейшего представления об этой стороне их деятельности. Задания им поступали непосредственно от безвестного агентства с названием “Совет по наблюдению за деятельностью за рубежом”, осуществлявшего руководство своими операциями из небольшой комнаты в подвале Белого дома.

Мур беспокойно заерзал в кресле и в очередной раз изучил карту залива.

– Что я мог упустить? – пробормотал он.

Оксли взглянул на часы.

– Пять часов, пора возвращаться, – заметил он. – Я предпочитаю приземляться при дневном свете.

Бесстрастный взгляд Сарасона был направлен на пустой горизонт впереди него. Против обыкновения, он казался расслабившимся и спокойным. На этот раз он предпочел воздержаться от комментариев.

– Она должна быть где-то здесь, – произнес археолог, изучая острова, которые он уже успел вычеркнуть из своего списка как бесперспективные, и чувствуя себя, как студент, провалившийся на ответственном экзамене.

– У меня неприятное чувство, будто мы уже несколько раз пролетали над ней, – заметил Оксли.

Увидев раз антрополога в ином свете, Сарасон не собирался повторять прежних своих ошибок. Теперь он относился к нему с уважением, как к равному себе противнику. Несмотря на возраст и телосложение, Мур обладал завидной силой и отменной реакцией. Почтенный профессор перепрыгивал расщелины с легкостью горной козы и сдвигал мешавшие ему валуны, почти эквивалентные его собственному весу. Спектакль, разыгранный им на острове, больше не вводил Сарасона в заблуждение.

– Может быть, скульптура, которую мы ищем, уже уничтожена, – предположил он, не отрывая глаз от горизонта.

– Нет, нет, – быстро возразил Мур. – Я бы наверняка сумел опознать ее фрагменты.

– Ее могли просто убрать. В конце концов, множество скульптур находятся в музеях.

– Если бы мексиканские археологи перевезли крупную скульптуру в музеи, я бы узнал об этом одним из первых.

– Тогда как же вы объясняете тот факт, что мы ее до сих пор не нашли?

– Я не могу этого сделать, – признался Мур. – Как только мы приземлимся, я попробую еще раз изучить мои заметки. Возможно, существует еще один незначительный ключ к загадке, который я упустил при переводе.

– Надеюсь, вы найдете его то следующего утра, – сухо заметил Сарасон.

Оксли с трудом боролся с подступающей дремотой. Он находился за штурвалом самолета с девяти часов утра, и его шея уже одеревенела от напряжения. Чтобы хоть как-то снять напряжение, он налил себе стаканчик кофе из термоса и сделал несколько глотков. Кофе оказался не только холодным, но и имел отвратительный вкус. Он уже собирался сплюнуть оставшийся во рту напиток, когда его внимание привлек посторонний предмет, появившийся в небе справа от гидроплана.

– Не часто мне приходилось видеть вертолет в этой части залива, – произнес он безразличным тоном.

Сарасон даже не потрудился повернуть голову.

– Должно быть, патрульный вертолет мексиканского военно-морского флота, – предположил он.

– Скорее всего, разыскивает пьяных рыбаков, у которых сломался двигатель, – добавил Мур.

Оксли потряс головой:

– Мне еще не приходилось видеть военный вертолет бирюзового цвета.

Сарасон удивленно поднял голову:

– Ты можешь определить его опознавательные знаки?

Оксли поднес бинокль к глазам.

– Вертолет американский, – сообщил он.

– Вероятно, патрульный вертолет агентства по борьбе с наркотиками, работающий совместно с мексиканскими властями.

– Нет. Вертолет принадлежит НУМА. Хотел бы я знать, какого черта они здесь делают.

– Насколько мне известно, они ведут океанографические исследования по всему миру, – произнес равнодушно Мур.

Сарасон как будто одеревенел в кресле:

– Два ублюдка из этой лавочки сорвали мою операцию в Перу.

– Вряд ли между этими двумя событиями существует какая-то связь, – заметил Оксли скептически.

– И какую же операцию в Перу сорвали вам люди НУМА? – поинтересовался Мур.

– Они превысили свои полномочия, – ответил Сарасон туманно.

– Интересно было бы как-нибудь услышать ваш рассказ об этом событии.

– Это совершенно не касается вас, – огрызнулся Сарасон. – Сколько человек в машине?

– Вообще-то эта модель способна поднимать четверых, но пока я вижу только пилота и одного пассажира.

– Они приближаются или удаляются?

– Пилот идет на сближение. Вероятно, они пересекут наш курс метрах в двухстах над нами.

– Можешь подняться или подлететь поближе к нему? Я хочу взглянуть на них.

– Поскольку власти не могут отобрать у меня лицензию, которой я все равно не имею, могу попробовать.

– Это безопасно? – встревожился Мур.

Оксли улыбнулся:

– Зависит от пилота вертолета.

Сарасон взял бинокль и принялся изучать приближающуюся машину.

– Модель, несомненно, другая, – решил он, – хотя цвет и эмблема совпадают. “Смешно думать, – решил он про себя, – что в приближающейся к нам машине могут быть те же самые люди, которые появились неизвестно откуда в небе над Андами”.

Он настроил бинокль на кабину пилота. В течение ближайших нескольких секунд он увидит лица пилота и сидящего рядом пассажира и убедится, что его опасения напрасны. Но по непонятной для него самого причине Сарасон почувствовал, что привычное хладнокровие начинает изменять ему, и нервы напряжены до предела.

– Как ты думаешь, – спросил Джордино, – это наши конкуренты?

– Может быть, они, – ответил Питт, разглядывая в морской бинокль гидроплан, летевший на диагональном курсе по отношению к вертолету. – Они кружили над островом не меньше пятнадцати минут, высматривая что-то на вершине горы. – Да, я почти уверен, что это они.

– По словам Сэндекера, они начали поиски на два дня раньше нас. Значит, пока они ничего не нашли.

– И эта мысль согревает твое сердце, не так ли? – улыбнулся Питт.

– Но если ни мы, ни они ничего не нашли, выходит, что никакого монумента нет и в помине.

– Не думаю. Наши и их сведения о скульптуре основаны на фактах, полученных из независимых источников. Сокровища где-то здесь. Просто пока мы искали не там, где нужно, но я не сомневаюсь в том, что мы находимся на правильном пути.

– Тогда где же этот чертов демон?

– Где-то там, – сказал Питт, указывая на море. – Наберись терпения. Рано или поздно мы отыщем его.

– Похоже, наши приятели решили набрать высоту, чтобы получше рассмотреть нас, – заметил Джордино.

– Не обращай внимания.

– Что ты видишь?

– Парня, который разглядывает нас в бинокль.

В этот момент мужчина опустил бинокль и протер глаза.

Улыбка исчезла с лица Питта.

– Старый знакомый из Перу, – удивленно констатировал он.

– Старый знакомый? – переспросил Джордино.

– Самозванец, выдававший себя за доктора Миллера, – пояснил Питт.

Заметив, что и незнакомец узнал его, Питт улыбнулся и приветливо помахал ему рукой.

Если Питт был только удивлен неожиданной встречей, то Сарасон был буквально ошеломлен ею.

– Снова они! – вырвалось у него.

– Что ты сказал? – переспросил Оксли.

– Люди, сидящие в вертолете, те самые, что сорвали мою операцию в Перу, – пояснил он.

– Странное совпадение, – заметил Оксли. – Ты уверен, что не ошибся?

– Еще бы! Такое не забывается. По их милости наша семья потеряла несколько миллионов долларов.

– Что они делают здесь? – спросил Мур.

– То же, что и мы. Кто-то информировал их о наших поисках. Может быть, у вас, профессор, есть приятели в НУМА?

– Мои отношения с правительством ограничиваются заполнением налоговой декларации, – возразил Мур. – Кто бы они ни были, эти люди не входят в круг моих друзей.

– Он прав, – поддержал профессора Оксли. – Для него физически невозможно выйти на внешний контакт. Наша служба безопасности сразу же узнала бы об этом.

– Тем не менее я клянусь, что это те же самые люди. Это они свалились на мою голову с ясного неба и спасли археолога и фотографа из священного колодца. Их имена Дирк Питт и Ал Джордино. Первый более опасен, чем второй. Это он убил моих людей и сделал кастратом Тупака Амару. Мы должны проследить за ними и узнать, где они базируются.

– У меня горючего едва хватит на то, чтобы добраться до Гуаймаса, – запротестовал Оксли. – Проследим за ними в следующий раз.

– Прижми их к земле и заставь сесть, – потребовал Сарасон.

Оксли покачал головой.

– Если они так опасны, как ты говоришь, у них может быть оружие, а у нас его нет. Успокойся, братец. Никуда они от нас не денутся.

– Эти ублюдки хотят сами найти сокровище.

– Подумайте, о чем вы говорите! – запротестовал Мур. – Откуда они могут знать о сокровище? Моя жена и я – единственные люди, расшифровавшие пиктограммы доспехов. Либо вы ошибаетесь, либо наша встреча с ними простое совпадение.

– Как вам может подтвердить мой брат, я не часто ошибаюсь, – возразил Сарасон.

– Так или иначе, но ваше предположение совершенно абсурдно.

Но Сарасон больше не слушал антрополога. Он вспомнил об Амару. Постепенно лицо его просветлело.

– На этот раз они заплатят за все, – прошептал он мстительно.

Джозеф Золар вместе с Микки находились в гостиной, когда его братья и Мур вернулись домой.

– Думаю, мне незачем спрашивать вас о том, нашли ли вы что-нибудь. Ваши лица говорят сами за себя.

– Мы найдем его, – пообещал Оксли. – Должен же он быть где-нибудь.

– Я не уверен в этом, – возразил Мур. – Мы уже обследовали почти все острова.

– А ты задержался, – заметил Сарасон, пожимая руку брату, – мы ждали тебя еще три дня назад.

– Сделка, которая принесла нам один миллион двести тысяч швейцарских франков, стоит небольшой задержки.

– С дилером?

– С коллекционером, шейхом из Саудовской Аравии.

– Как прошла встреча с Винсенте?

– Продал ему всю коллекцию, кроме чертовых идолов. Почему-то они напугали его до полусмерти.

– Может быть, на них лежит проклятие? – рассмеялся Сарасон.

Золар равнодушно пожал плечами:

– Если на них лежит проклятие, это означает только то, что следующему клиенту придется как следует раскошелиться.

– Ты привез их с собой? – спросил Оксли. – Мне бы хотелось взглянуть на них.

– Они в моем багаже в самолете. Увидишь позднее. Но я надеялся, что вы порадуете меня хорошими новостями.

– Мы сделали все от нас зависящее, – сказал Мур. – Осмотрели каждую скалу, торчащую из моря к югу от устья реки Колорадо до мыса Сан-Лукас, но не нашли ничего похожего на крылатого каменного демона с головой змеи.

– Не хотелось бы еще больше огорчать тебя, но сегодня мы встретились с парнями, сорвавшими нашу последнюю операцию в Перу, – сказал Сарасон.

– Надеюсь, не с теми дьяволами из НУМА, – спросил Золар недоверчиво.

– С теми, черт бы их побрал. Звучит невероятно, но я почти уверен, что они тоже ищут сокровища Уаскара.

– Я согласен с братом, – кивнул головой Оксли, – иначе что им делать в этом районе.

– Они не могут знать больше нашего, – сказал Золар.

– Может быть, они проследили вас, – предположила Микки.

– Вряд ли, – покачал головой Оксли. – У нашего гидроплана диапазон полета в два раза больше.

– Возможно, наша встреча чистая случайность, – заметил Мур.

– Что будем делать? – спросил Сарасон, не обращаясь ни к кому в частности.

– Я думаю, миссис Мур уже дала нам правильный совет.

– Я? – удивилась Микки. – Я всего-навсего предположила, что...

– Что они могли проследить за вами.

– Ну и что с того?

Золар хитро прищурился:

– Мы потребуем от наших местных друзей начать отрабатывать деньги, которые мы платим им, и прежде всего установить, где находится база наших конкурентов. А когда мы это узнаем, то сами проследим за ними.

38

До наступления темноты оставалось чуть более получаса, когда Джордино посадил вертолет внутри белого круга, нарисованного на грузовой палубе “Аламбры”. Два матроса, откликавшиеся на имена Хесус и Гато, уже ожидали поблизости, чтобы помочь поместить машину под навес и закрепить ее там.

Чуть дальше стояли Лорен и Ганн. Когда Джордино выключил зажигание, они подошли поближе. Минуту-другую спустя к ним присоединились мужчина и женщина, вышедшие из густой тени, отбрасываемой палубной надстройкой.

– Как дела? – спросил Ганн, стараясь перекричать шум моторов, у Джордино, высунувшего голову из окна кабины пилота.

Вместо того чтобы надрывать голос, тот показал ему опущенный к земле большой палец.

Питт вышел из вертолета и удивленно поднял брови.

– Вот кого не ожидал увидеть, – сказал он, – и уж во всяком случае здесь.

Доктор Шеннон Келси сдержанно улыбнулась, пока Майлс Роджерс с энтузиазмом пожимал руку Питта.

– Надеюсь, вы не станете возражать, что мы свалились вам как снег на голову, – заметил Роджерс.

– Конечно нет. Я рад увидеться с вами. Полагаю, вы уже познакомились с нашими коллегами.

– Да, хотя ни Шеннон, ни я не ожидали увидеть здесь члена Конгресса США и заместителя директора НУМА.

– Доктор Келси рассказала мне о своих приключениях в Перу, – сказала Лорен низким грудным голосом, – судя по ее рассказу, она ведет весьма интересную жизнь.

Джордино вылез из вертолета и, в свою очередь, приветствовал неожиданных гостей.

– Привет, привет, – сказал он. – Вся банда снова в сборе. Это воссоединение старых друзей или рабочее собрание охотников за старыми мумиями?

– Да, что же все-таки привело вас на наш убогий паром в море Кортеса? – спросил Питт.

– Правительственные агенты потребовали от нас, чтобы мы бросили все наши дела в Перу и прилетели сюда помогать вам в ваших поисках.

– Правительственные агенты? – переспросил Питт, удивленно посмотрев на Ганна.

Тот только пожал плечами:

– Факс, информировавший меня об их прибытии, пришел час спустя после того как они появились сами в наемной лодке. Они решили подождать вашего прибытия и тогда подробно рассказать о своих намерениях.

– Точнее, это были агенты Таможенной службы, – объяснил Роджерс. – Они появились в Городе мертвых в сопровождении чиновника высокого ранга из Госдепартамента и сыграли на нашем патриотизме.

– Нас попросили осмотреть и сфотографировать сокровища Уаскара, когда вы найдете их, – добавила Шеннон. – По их словам, они обратились именно к нам, учитывая мою репутацию знатока культур Анд и Майлса как фотографа, но главным образом потому, что нам уже доводилось работать с вами.

– И вы согласились, – подвел итог Питт.

– Когда они добавили, что бандиты, которых мы встретили в Андах, связаны с синдикатом торговцев крадеными произведениями искусства и также занимаются поисками сокровищ, мы стали собирать вещи, – закончил Роджерс.

– Золар и компания?

Роджерс кивнул головой.

– Они рассчитывают на то, что мы поможем им опознать убийцу доктора Миллера.

– Минутку, – остановил его Джордино. – Выходит, что Золар и его братья связаны с “Солпемачако”?

Роджерс снова кивнул.

– Разве вам никто не рассказал, что “Солпемачако” фактически филиал компании Золара? – удивился он.

– Догадываюсь, что кто-то наверху забыл об этом, – заметил Джордино, бросив на приятеля многозначительный взгляд.

С молчаливого согласия Джордино, Питт решил пока воздержаться от упоминания о сегодняшней встрече с самозванцем.

– Вам рассказали о результатах дешифровки кипу?

Шеннон утвердительно кивнула.

– Я получила полный перевод.

– От кого?

– Курьер, который его доставил, был агентом ФБР.

– Черт знает что! Удивляюсь, как это правительство еще не информировало прессу и не продало права на экранизацию сюжета Голливуду.

– Если произойдет утечка информации, – заметил Джордино, – все кладоискатели отсюда до Северного полюса слетятся в море Кортеса, как мухи на язвы святого Бернарда.

Внезапно Питт почувствовал, как смертельная усталость навалилась на него. В голове шумело, мускулы затекли. Ему хотелось поскорее лечь и немного поспать.

Сегодня у него были все основания чувствовать себя разбитым и обескураженным.

“Какого черта! – подумал он. – С какой стати я должен молчать? Зачем нести крест одному?”

– Мне бы не хотелось вас огорчать, – медленно произнес он, бросив взгляд на археолога, – но боюсь, что ваша поездка сюда окажется пустой тратой времени.

Шеннон с удивлением посмотрела на него.

– Вы не нашли местонахождение сокровищ?

– Разве кто-нибудь уверил вас в обратном?

– Но я полагала, вы знаете, где его искать.

– Мудрое уточнение, – заметил Питт. – Нет, мы не нашли и следов каменного идола.

– Вы знакомы с символом, о котором упоминается в кипу? – спросил Ганн.

– Да, – ответила она не колеблясь. – Демон мертвых.

Питт вздохнул.

– Мне следовало додуматься до этого раньше. Доктор Ортис описывал его нам.

– Припоминаю, – подтвердит Джордино. – Почтенный профессор раскопал каменного идола с огромными клыками и назвал его богом подземного мира народа Чачапойаны.

– Смесь ягуара, кондора и змеи, – медленно повторил Питт почти точные слова перуанского археолога, – который разрывает своими клыками всякого, кто осмелится потревожить покои умерших.

– Тело и крылья покрыты чешуей, как у змеи, – дополнила описание Шеннон.

– Теперь, когда вы точно знаете, что искать, поиски пойдут быстрее, – подхватила Лорен, обретая былой оптимизм.

– Ну и что с того? – возразил более практичный Джордино. – Дирк и я обыскали все острова, попадающие под описание кипу, и ничего не нашли. И судя по всему наши конкуренты преуспели не больше нашего, – подтвердил Питт. – Мы исчерпали наши возможности.

– Вы уверены, что не нашли следов идола? – спросил Роджерс.

– Даже кусочка его клыков, – вздохнул Питт. Шеннон была разочарована.

– Тогда это просто миф, – протянула она.

– Никакого сокровища не существует, – пробормотал Ганн, опускаясь на деревянную скамью. – Придется мне связаться с адмиралом и сообщить ему, что мы закрываем проект.

– Нашим конкурентам рано или поздно придется сделать то же самое, – добавил Джордино.

– Вряд ли они легко смирятся с этой мыслью, – возразил Питт, – так просто отказаться от клада стоимостью в миллиард долларов не в их стиле.

– Вы что, видели их? – удивленно спросил Ганн.

– Помахали им рукой на прощание, – ответил Питт, не вдаваясь в подробности.

– Жаль, что нам не удалось схватить убийцу доктора, – произнес Роджерс с досадой. – Я уж не говорю о своих разбитых надеждах первым сфотографировать золотую цепь Уаскара.

– Крах, – пробормотал Ганн, – полный крах. Шеннон кивнула своему спутнику.

– В этой ситуации нам не остается ничего другого, как подумать о возвращении в Перу.

– Сдаться после стольких потраченных усилий, – прошептала Лорен.

Уныние Питта как рукой сняло.

– Не хочу говорить за всех, но, по-моему, объявлять о полной капитуляции пока преждевременно. Сейчас я собираюсь принять душ, выпить пару стаканчиков текилы со льдом и съесть большой кусок мяса. После этого я отосплюсь как следует, а уж завтра утром подумаю о том, что еще можно сделать.

Все недоверчиво уставились на него, все, кроме Джордино. Того, что он увидел и услышал, было ему вполне достаточно, чтобы понять, что его другу пришла в голову какая-то мысль.

– Теперь ты снова похож на человека, – заметил он. – Ну и какая же светлая мысль внезапно озарила тебя?

– Ты помнишь случай, когда одна из наших поисковых команд нашла старый пароход, принадлежащий некогда республике Техас?

– Это было где-то в конце 1987 года, – сказал Джордино. – Корабль назывался “Завала”

– И где он был найден?

– Где-то в окрестностях Галвестона.

– Теперь понял?

– Я уж точно ничего не понимаю, – резко сказала Шеннон. – К чему вы клоните?

– Кто сегодня готовит обед? – спросил Питт, игнорируя ее выпад.

– Сегодня моя очередь, – сказал Ганн уныло, – а почему тебя это интересует?

– Потому что после плотного обеда и пары коктейлей я уже собираюсь изложить вам свой новый план.

– И какой же остров вы на этот раз выбрали? – спросила Шеннон, не скрывая иронии.

– Кто говорит об острове, – сказал Питт таинственно, – наше сокровище лежит на суше и все еще поджидает нас.

Полтора часа спустя Джордино, заступивший на вахту, развернул “Аламбру” на север, в направлении Сан-Фелипе. Пока Ганн с помощью Роджерса готовил обед, Лорен отправилась на поиски Питта и нашла его в машинном отделении мирно беседующим с инженером. У него был вид очень довольного собой человека.

Гордо Падилья, не выпуская сигару изо рта, возился со своими машинами. На нем были ковбойские сапоги, рубашка с открытым воротом и джинсы, обрезанные выше колен.

– Роза, моя жена, – рассуждал он между двумя глотками местного пива, – думает, я люблю мои машины больше, чем ее. Я же говорю ей, что любить машины гораздо лучше, чем иметь любовницу. Намного дешевле и спокойнее.

– Женщины никогда не понимали пристрастия мужчин к машинам, – согласился Питт.

– Женщины, по своей природе, не могут испытывать чувство привязанности к грязным железкам, – вставила Лорен, – не говоря уже о том, что в этом случае они ничего не получают взамен.

– Но, милая леди, – удивился Падилья, – разве можно описать словами чувство удовлетворения, которое испытываешь при виде безупречно работающей машины, которую ты отладил собственными руками.

– Я и пытаться не буду, – рассмеялась Лорен, – но должна признать, что ваше машинное отделение производит внушительное впечатление.

– Да, – согласился Питт, – возможно, рядом с современным дизелем паровая машина кажется безнадежно устаревшей, но, если оглянуться назад и вспомнить, когда она была построена, мы не можем не воздать должное искусству и трудолюбию наших предков.

Лорен протянула ему бутылку текилы и стакан со льдом.

– Обед будет готов через десять минут, – сообщила она.

В машинное отделение спустился Хесус и сказал Падилья несколько слов по-испански. Выслушав его, инженер повернулся к Питту.

– По словам Хесуса, неизвестный самолет вот уже полчаса кружит над паромом, – сообщил он.

– Хороший признак, – сказал Питт коротко.

– Знак чего? – не поняла Лорен.

– Наши конкуренты потерпели неудачу, и теперь они собираются следить за нами в надежде, что мы приведем их к сокровищам. С этого часа инициатива за нами.

После обеда Питт разложил на столе морскую и две геологические карты и приступил к объяснениям.

– Как известно, поверхность Земли постоянно изменяется. Ландшафт сейчас уже не тот, каким он был пятьсот лет тому назад. Тысячи лет назад море Кортеса простиралось далеко на север, занимая место нынешних пустыни Колорадо и Императорской долины. За минувшие столетия река Колорадо вынесла в море огромное количество песка и ила, образовав обширную дельту на месте некогда существовавшего здесь залива. Части отступившего моря кое-где сохранились и сегодня, например, озеро Кахуилья, названное, насколько я могу судить, по имени племени индейцев, некогда жившего на его берегах. Путешествуя у подножия холмов, окружающих сегодня пустыню, можно увидеть следы этой древней береговой линии и обнаружить многочисленные раковины живших в море моллюсков.

– Когда это произошло? – спросила Шеннон.

– Между 1100 и 1200 годами нашей эры. В начале века была сделана неудачная попытка оросить пустовавшие земли. Был построен канал, чтобы подвести сюда воду из реки Колорадо. Но в 1905 году, после необычно сильных дождей, скопившаяся вода прорвала плотину и затопила самую низкую часть пустыни, получившую название моря Салтон. Сегодня это большое озеро, лежащее на восемь метров ниже уровня океана. В настоящее время благодаря интенсивному испарению площадь бассейна стабилизировалась.

Ганн извлек из шкафчика бутылку мексиканского бренди и, за неимением подходящих бокалов, разлил его в пластиковые стаканчики.

– За успех, – провозгласил он.

– Вы только посмотрите, – подал голос Джордино, – что сытный обед и небольшое количество алкоголя способны сделать с людьми.

– Хочется надеяться, что Питт нашел наконец правильное решение проблемы, – заметила Лорен.

– Давайте пока воздержимся от излишних восторгов, – предложила Шеннон, делая нетерпеливый жест рукой.

Питт не ответил и, склонившись над картой, начертил линию, огибающую пустыню с севера.

– Это вероятное положение древней береговой линии, какой она была в конце пятнадцатого столетия, – пояснил он.

– Меньше чем в километре от современной границы США и Мексики, – заметил Роджерс.

– Южнее расположена обширная заболоченная территория, известная под названием лагуны Салада.

– При чем здесь болота? – удивился Ганн.

– Остров, на котором инки спрятали свои сокровища, как вы уже, наверное, поняли, сегодня уже не остров, – пояснил Питт.

Закончив объяснения, он откинулся на спинку стула и стал неторопливо смаковать бренди.

Остальные склонились над картами.

– Что это за значок? – спросила Шеннон, указывая на маленькую змейку, которую Питт изобразил около большой горы на полпути между болотами и подножием гор Лас-Тинайас.

– Им я обозначил искомую точку, – объяснил Питт.

Ганн внимательно изучил геологическую карту.

– Гора относительно невысокая, – заметил он скептически.

– Меньше пятисот метров высотой, – согласился Питт.

– Как она называется? – спросила Лорен.

– Серро-эль-Капироте, – ответил Питт. – Капироте по-испански означает высокую церемониальную шляпу.

– И вы думаете, что эта гора и есть то место, где инки зарыли свои сокровища? – спросил Роджерс.

– Если вы внимательно посмотрите на карту, то найдете и несколько других изолированных вершин. Любая из них более или менее соответствует имеющемуся у нас описанию. Но лично я ставлю на Серро-эль-Капироте!

– Откуда такая уверенность? – удивилась Шеннон.

– Попробовал поставить себя на место инков. Конечно, я выбрал бы наиболее подходящее место, чтобы спрятать величайшие сокровища своего времени. Если бы я был их предводителем, то наверняка попытался бы отыскать самый заметный остров, расположенный в северной части залива, подальше от ненавистных испанцев Серро-эль-Капироте находится на максимально возможном удалении от берегов Перу и одновременно является самой приметной вершиной в этих местах.

Настроение людей, собравшихся на пассажирской палубе, заметно изменилось. У них появилась надежда успешно завершить проект, совсем недавно находившийся на грани провала. Уверенность Питта непроизвольно передалась остальным. Даже Шеннон была убеждена.

Недавние сомнения рассеялись. Дело оставалось за малым: найти статую демона на вершине Серро-эль-Капироте.

Возможно, они не были бы столь оптимистичны, если бы знали о мыслях, все еще бродивших в его голове Питт был уверен в правильности своих выводов, но он был достаточно практичным человеком, чтобы полагать, что все трудности уже позади.

Он и Джордино не рассказали коллегам, что они опознали убийцу доктора Миллера среди других участников преступной группировки. Пока Золар и его сообщники не знали о его новой догадке, но это было слабым утешением.

Питт попробовал представить себе Тупака Амару с его холодными безжизненными глазами. Этот человек очень опасен, а он был всего лишь одним из рядовых членов банды. В том, что охота за сокровищами принесет еще много неприятных сюрпризов, Питт не сомневался ни секунды.

39

Они покинули Сан-Фелипе, легли на курс, проложенный строго на север, и двигались по нему, пока колеса “Аламбры” не стали вязнуть в красном иле. Где-то впереди лежала дельта реки Колорадо. Во все стороны простирались унылые солончаки, лишенные каких-либо признаков растительности.

Питт бросил взгляд на печальный ландшафт сквозь боковое стекло кабины пилота, пока пристегивал ремни безопасности. Шеннон сидела рядом с ним в кресле второго пилота. Джордино на этот раз обосновался в салоне для пассажиров за компанию с Роджерсом. На прощание он помахал рукой Ганну, который приветствовал его традиционным жестом победителей, и Лорен, пославшей ему воздушный поцелуй.

Питт привычным жестом потянул на себя штурвал, и несколько секунд спустя очертания “Аламбры” растаяли где-то далеко внизу. Он продолжал набирать высоту, пока вертолет не достиг отметки пятисот метров, после чего лег на заранее проложенный курс.

Вертолет летел над водами залива еще около десяти минут, пока не углубился внутрь лагуны Салада. Обширная территория низины была заполнена водой после недавних дождей, а высохшие остатки черных кустов подымались над поверхностью соленой воды, словно руки скелетов к небесам с мольбой о спасении.

Болота скоро остались позади, и Питт направил машину над песчаными дюнами к подножию гор, ограничивающих с запада лагуну Салада Ландшафт внизу, окрашенный в унылые темно-коричневые тона, приобрел характерные лунной поверхности черты.

– Под нами дорога, – объявила Шеннон, указывая вниз.

– Магистраль номер пять, – объяснил Питт, – связывает Сан-Фелипе и Мехикали.

– Мы летим над пустыней Колорадо? – спросил Роджерс.

– Собственно, пустыня Колорадо лежит к северу от реки. То, что мы видим сейчас внизу, скорее относится к пустыне Соноран.

– Не слишком приветливая страна, – заметил Роджерс.

– Те, кто относится с неприязнью к пустыне, обычно находят в ней свою могилу, – вздохнул Питт, – и лишь те немногие, кто не хочет сказать, что любят, но, по крайней мере, хорошо знают ее, имеют шансы выжить.

– Вы хотите сказать, что здесь живут люди? – спросила с удивлением Шеннон.

– Я говорю, разумеется, об индейцах, – уточнил Питт. – Вообще-то эта пустыня считается одной из самых живописных среди ей подобных, и даже обитатели нейтральной Мексики любят время от времени наведываться сюда.

Джордино опустил боковое стекло и осмотрел в бинокль простирающийся внизу ландшафт.

– Твоя гора должна вот-вот появиться справа по борту, – объявил он.

Питт кивнул, немного скорректировал курс и увеличил скорость. Серро-эль-Капироте медленно вставала перед их глазами. Может быть, она и не была безупречно конической, но ее сходство с высокой шляпой было несомненным.

– Кажется, я вижу то, что нужно, – сообщил Джордино. – Если не ошибаюсь, какая-то фигура на вершине.

– Снижаюсь, – объявил Питт.

Он сбросил скорость и сделал несколько широких кругов вокруг вершины. Затем почти вплотную приблизился к каменному колоссу и заставил машину зависнуть в воздухе. Первое впечатление было ошеломляющим. Каменный монстр, присев на задние лапы, словно изготовился к прыжку. Широко раскрытая пасть с чудовищными клыками придавала ему сходство с голодной собакой.

– Оставайтесь на местах, ребята, – предупредил Питт, – сейчас сообразим, что можно сделать.

– Он существует! – крикнула Шеннон, не в силах больше сдерживаться. – Он на самом деле существует!

– Похож на горгулью с портала средневекового собора, разве что намного омерзительней, – заметил Джордино, единственный из пассажиров вертолета ухитрившийся сохранить некое подобие хладнокровия.

– Необходимо совершить посадку! – крикнул Роджерс, стараясь перекричать рев моторов. – Мы должны посмотреть на него с близкого расстояния!

– Слишком много острых скал вокруг, – возразил Питт, – сначала найдем подходящую площадку.

– Метрах в сорока позади демона имеется небольшая проплешина, – заметил Джордино, указывая рукой в нужном направлении. – По-моему, там мы ничем не рискуем.

Питт кивнул в знак согласия, сделал еще один круг и, сбросив скорость до минимума, аккуратно посадил вертолет на единственное пригодное для посадки место на вершине Серро-эль-Капироте.

Джордино первым выскочил из машины и закрепил вертолет на открытой всем ветрам площадке. Закончив с этим, он сделал выразительный взмах рукой, и Питт послушно выключил зажигание.

Роджерс последовал примеру Джордино, но, в отличие от итальянца, не забыл предупредительно протянуть руку Шеннон. Впрочем, его помощь не понадобилась. Едва коснувшись ногами земли, та со всех ног бросилась к каменному идолу. Питт вышел из машины последним, но и не подумал устремиться за своими спутниками Вместо этого он поднял к глазам бинокль и внимательно осмотрел небо вокруг, особенно тот его участок, где за несколько минут до этого уловил слабый звук авиационных двигателей. Предчувствие не обмануло его. Серебристый силуэт гидроплана оказался единственным посторонним предметом на голубом фоне безоблачного неба. Пилот вел машину на высоте не менее двух тысяч метров, принимая все меры предосторожности, чтобы остаться незамеченным с земли. Но Питта не так легко было обмануть. Еще с того момента, когда он рано утром поднял вертолет с верхней палубы “Аламбры”, его не оставляло ощущение, что посторонняя машина следует за ним по пятам. Сделанное открытие только подтвердило справедливость его подозрении.

Еще до того как он присоединился к коллегам, Питт осторожно приблизился к кромке отвесного обрыва и заглянул вниз.

“Слава богу, что мне не надо спускаться с этой кручи”, – подумал он.

Панорама пустыни, лежащей у его ног, и в самом деле мало кого могла оставить равнодушным. Октябрьское солнце окрасило камни и песок, тускло-коричневые летом, во все цвета спектра. Далеко на юге сверкали воды залива, а по обе стороны от него и лежащей внизу лагуны Салада величественно подымались остроконечные пики высоких гор.

Его охватило чувство законной гордости. Он проделал неплохую работу и нашел то, что искал. Более того, он сумел понять психологию древних инков, выбравших и в самом деле удивительное место для захоронения своих сокровищ.

Когда он наконец приблизился к каменному колоссу, Шеннон уже производила тщательное измерение его деталей, а Роджерс бегал вокруг, делая один снимок за другим. Джордино не торопясь обследовал каменный пьедестал, стараясь обнаружить какие-нибудь следы, указывающие на местонахождение туннеля, ведущего в недра горы.

– Удалось что-нибудь узнать о создателе этого монстра? – спросил Питт.

– Несомненно влияние культуры Чачапойаны, – не задумываясь ответила Шеннон. – На мой взгляд, это один из наиболее выдающихся памятников его зодчих. Обратите внимание на резные украшения пьедестала. Они полностью дублируют аналогичные изображения в Городе мертвых.

– Техника та же самая?

– Можно сказать, идентичная.

– Может быть, там и здесь работал один и тот же мастер.

– Вполне возможно. – Шеннон подняла руку и осторожно коснулась ладонью нижней части покрытой чешуей шеи чудовища. – Надо полагать, инки не раз привлекали для исполнения своих работ скульпторов Чачапойана.

– Что и говорить, у этих ребят было странное чувство юмора, если они сотворили себе бога, от одного вида которого может скиснуть молоко.

– Легенда о происхождении этого чудовища дошла до нас лишь частично, но, судя по представлениям обитателей Чачапойаны, кондор снес яйцо, которое было съедено и тут же извергнуто ягуаром. Из этого яйца вылупилась змея, которая переселилась в море, где обросла рыбьей чешуей. Чудовище, получившееся в результате всех этих метаморфоз, оказалось настолько безобразным, что другие боги, жившие под солнцем, избегали его, и оно было вынуждено снова переселиться – на этот раз в подземный мир, где и стало стражем царства мертвых.

– Да, история ничуть не менее привлекательная, чем облик самого монстра.

– Разумеется, он безобразен, – сказала Шеннон серьезно, – и тем не менее я не могу отделаться от странного чувства глубокого сострадания. Не знаю, как это объяснить, но мне кажется, что каменный идол живет своей жизнью.

– Понимаю вас. Я тоже ощущаю, что в нем есть нечто помимо холодного мертвого камня.

Питт перевел взгляд на обломки одного из крыльев, лежащие у подножия статуи.

– Бедный старый демон! Похоже, ему пришлось пережить нелегкие времена.

Шеннон печально кивнула в знак согласия и указала на многочисленные надписи и следы пуль на пьедестале и груди демона.

– Жаль, что местные археологи так и не смогли по достоинству оценить это выдающиеся произведение двух сопредельных культур, достигших расцвета за многие тысячи километров от этого места...

Неожиданно Питт резко поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Вы слышите странный звук, напоминающий плач? – прошептал он.

Шеннон прислушалась и покачала головой.

– Я не слышу ничего, кроме стрекота камеры Майлса. Странный звук и в самом деле исчез.

– Наверное, это был шум ветра, – предположил Питт.

– Или плач тех, чей покой охраняет Демон мертвых.

– Я думал, его присутствие должно гарантировать им вечное успокоение.

Шеннон снисходительно улыбнулась:

– Мы пока знаем очень мало о ритуалах древних инков, не говоря уже об обитателях Чачапойаны. Наш каменный друг мог быть не столь миролюбивым, как мы его представляем.

Питт оставил Шеннон и Майлса заниматься своей работой и подошел к Джордино, продолжавшему исследовать каменный пьедестал колосса.

– Нашел какие-нибудь признаки туннеля? – спросил он.

– Ни малейших. Я не смог найти ни одной даже самой маленькой трещины. Можно подумать, что инки нашли способ сплавлять камни. Статуя сделана из целого куска гранита, образующего внутреннюю часть горы. Если проход и существует, он должен быть где-то в другом месте.

Питт поднял голову и прислушался.

– Вот опять, – сказал он.

– Ты имеешь в виду этот странный крик?

– Ты тоже слышал его? – удивленно спросил Питт.

– Да, и решил, что это ветер свистит в трещинах скал.

– Не похоже на ветер, – заметил Питт. На лице Джордино появилось недоверчивое выражение. Он послюнявил палец и поднял его вверх.

– Ты прав, – согласился он. – Ветра и в помине нет. Полный штиль.

– Звук неустойчив. Я слышу его только временами.

– Я тоже это заметил. Он продолжается секунд десять, не больше, а затем исчезает почти на минуту.

– Возможно, что это как раз то, что мы ищем. Вентиляционное отверстие пещеры.

– Попробуем поискать его, – предложил Джордино с воодушевлением.

– Используем для начала другой способ.

Питт не спеша протер линзы своих очков, вытер пот со лба и прислушался.

Странный звук возникал и исчезал точно через определенные промежутки времени, словно по расписанию. Выждав, Питт указал в сторону северного склона горы. Дополнительных объяснений не потребовалось. Друзья со школьных лет, они привыкли понимать друг друга с полуслова за время совместной службы в военной авиации и за двенадцать лет работы в НУМА, научившись, когда надо, вообще обходиться без слов.

Джордино спустился метров на двадцать вниз по крутому склону и остановился, ожидая дальнейших указаний. С этого места звук казался сильнее, но, скорее всего, дело было в своеобразии акустики среди окружающих скал. Поэтому он нисколько не колебался, когда Питт направил его в другую сторону, где склон горы прорезала узкая трещина глубиной метров десять.

Пока Джордино лежал на животе, пытаясь разглядеть что-нибудь на ее дне, подошел Питт и, устроившись рядом, вытянул руку ладонью вниз. Звук повторился еще раз, и Питт удовлетворенно кивнул.

– Это где-то здесь. Я чувствую слабое дуновение ветерка. Внутри горы, несомненно, имеются пустоты, по которым циркулирует воздух.

– Я схожу за канатом и карманным фонариком, – предложил Джордино.

Через минуту он вернулся в сопровождении Шеннон и Майлса. Глаза археолога сверкали от возбуждения.

– Ал сказал мне, что вы нашли отверстие, ведущее внутрь горы.

Питт кивнул:

– Через несколько минут будем знать это наверняка.

Джордино обвязал конец нейлоновой веревки вокруг выступа скалы.

– Кому достанутся лавры первопроходца? – спросил он.

– Бросим жребии, – предложил Питт.

– Орел.

Питт подбросил четвертак в воздух и наблюдал за тем, как он упал на землю у его ног.

– Ты проиграл, – объявил он.

Джордино пожал плечами, но от жалоб на несправедливость судьбы воздержался. Он помог товарищу закрепить свободный конец веревки вокруг пояса.

– Не старайся поразить меня своей техникой скалолазания, – посоветовал он. – Я сам спущу и вытащу тебя наверх.

Питт не сомневался в физических возможностях Джордино. При небольшом росте итальянец был широк в плечах, а крепости его мускулов мог позавидовать профессиональный борец Множество соперников, включая нескольких обладателей черного пояса карате, испытали на себе необыкновенную силу его захватов.

– Береги руки, – предупредил Питт приятеля.

– Смотри лучше, чтобы не переломать ноги, – фыркнул Джордино, вручая ему фонарик.

Он начал медленно травить веревку, помогая товарищу безопасно проскользнуть между стенами узкой трещины.

Когда ноги Питта коснулись дна, он поднял голову.

– О’кей, – крикнул он. – Я на дне.

– Видишь что-нибудь?

– Небольшую расселину, но можно протиснуться.

– Не снимай веревки. Там может быть обрыв.

Питт лег на живот и с трудом протиснулся в узкое отверстие. Ему пришлось ползти около трех метров, прежде чем лаз достаточно расширился и он смог встать на ноги. Он включил карманный фонарик и направил его луч на обступившие его черные стены. Впереди лежал проход, уходивший в недра горы. В гладком каменном полу через каждые несколько шагов были вытесаны ступени.

Порыв сырого воздуха пронесся над его головой, как – дыхание гиганта. Он провел ладонью по ближайшей стене, она была покрыта мельчайшими капельками воды. Он прошел вперед, насколько позволяла длина веревки. Остановившись, направил луч фонарика в непроглядную темноту впереди и почувствовал, как страх перехватил ему горло. Из мрака на него сверкнули чужие глаза.

На небольшом пьедестале из черного камня стоял еще один демон – точная копия гиганта, установленного на вершине горы. В отличие от старшего собрата он был украшен бирюзой, клыки сделаны из полированного кварца, а в орбиты глаз вставлены большие красные камни.

Питт с трудом поборол соблазн отвязать веревку и продолжить спуск, но решил, что это было бы несправедливо по отношению к товарищам. Они заслужили такую честь не меньше его. Он неохотно повернул к выходу.

Пока Джордино помогал ему выбраться из расщелины, Шеннон и Роджерс не находили себе места от возбуждения.

– Что вы там увидели?! – крикнула Шеннон, не в силах больше сдерживаться. – Расскажите скорее, что вы там нашли.

Питт несколько секунд смотрел на нее, не произнося ни слова, затем широко улыбнулся.

– Дорога к сокровищам охраняется еще одним демоном, но других препятствии я не обнаружил.

Радостное возбуждение охватило присутствующих. Шеннон и Роджерс обнялись и поцеловались. Джордино с размаху хлопнул друга по спине. Детское любопытство заставило их свесить головы в расщелину в тщетной попытке увидеть вход в туннель. Мысленно они уже находились в пещере сокровищ, глубоко в недрах горы.

Только Питт не поддался общему порыву. Его глаза обшаривали чистое небо над ними и пустой горизонт. Внезапно перед его мысленным взором промелькнула страшная картина: гидросамолет, следовавший за ними сегодня утром, атакует беззащитную “Аламбру”. Несколько секунд он видел ее так отчетливо, словно наблюдал на экране телевизора.

Шеннон первая заметила отрешенное выражение его лица.

– Что с вами? – встревоженно спросила она. – Вы выглядите так, словно только что потеряли близкого человека.

– Возможно, – медленно ответил Питт. – Очень даже возможно.

40

Джордино вернулся к вертолету и запасся второй веревкой и керосиновой лампой. Веревку он повесил себе на плечо, электрический фонарик передал Шеннон, а лампу вручил Роджерсу вместе с коробком безопасных спичек.

– Лампа заправлена под завязку, так что светом мы обеспечены часа на три, – сообщил он.

– Думаю, будет лучше, если я пойду впереди, – предложила Шеннон, беспечно помахивая фонариком.

Джордино безразлично передернул плечами:

– Не возражаю, если кто-нибудь опередит меня и обезвредит все ловушки, заготовленные инками.

У Шеннон вытянулось лицо.

– Веселенькая перспектива.

– Он насмотрелся фильмов про Индиану Джонса, – рассмеялся Питт.

– Тебе бы только издеваться надо мной. – Джордино изобразил печаль. – Смотри, как бы потом не пожалеть.

– Надеюсь, этого не произойдет.

– Отверстие широкое? – спросил Роджерс.

– Доктору Келси достаточно опуститься на колени, а нам придется пробираться ползком.

Шеннон наклонилась над трещиной и заглянула вниз.

– Не думаю, что инки подняли несколько тонн золота по отвесному склону, чтобы затем опустить его сквозь крысиную нору, – заметила она. – Должен существовать и более широкий проход, где-то у подножия горы, выше прежнего уровня воды.

– Потребуются годы, чтобы отыскать его, – возразил Роджерс, – он наверняка скрыт под оползнями и грудами камней уже без малого пять столетий.

– Держу пари, что сами инки сделали все от них зависящее, чтобы надежно укрыть его, – добавил Питт.

Шеннон была не склонна уступать первенство мужчинам. Карабкаться по отвесным скалам и спускаться в узкие расщелины было неотъемлемой принадлежностью ее профессии. Она легко соскользнула по веревке вниз, словно проделывала это по меньшей мере дважды в день, и протиснулась в узкое отверстие лаза. За ней последовал Роджерс, потом Джордино и наконец Питт.

– Если я застряну в узком туннеле, тебе придется откапывать меня, – сказал Джордино, оборачиваясь к приятелю.

– Пожалуй, я лучше вызову службу спасения.

Шеннон и Роджерс уже успели спуститься по каменным ступеням и были заняты изучением второго демона, когда друзья присоединились к ним.

Шеннон увлеченно рассматривала рисунки и резьбу на пьедестале статуи.

– Здесь они сохранились гораздо лучше, чем у колосса на вершине, – сообщила она.

– Можете объяснить их? – спросил Роджерс.

– Пожалуй, если у меня будет побольше времени. Создается впечатление, что инки высекали их в большой спешке.

Роджерс перевел взгляд на чудовищные клыки демона, выступающие далеко вперед из открытой пасти.

– Неудивительно, что древние индейцы так боялись подземного мира. Эта штука настолько безобразна, что способна до полусмерти испугать кого угодно. Обратите внимание, как его глаза повсюду следуют за нами.

– Да уж, от этого зрелища моментально протрезвеет даже запойный пьяница, – согласился Джордино.

Шеннон смахнула пыль с красных глаз демона и внимательно осмотрела их.

– Красные топазы добываются в восточных склонах Анд, в верховьях Амазонки.

Роджерс поставил лампу на пол и чиркнул спичкой. Яркий свет озарил туннель метров на десять в обоих направлениях. Затем он поднял лампу и направил ее на каменного идола.

– Но кому нужен второй демон? – удивился он, потрясенный прекрасной сохранностью скульптуры.

Питт добродушно потрепал каменное чудовище по змеиной голове.

– Дополнительная мера предосторожности на тот случай, если грабителям удастся усыпить бдительность первого стража.

Шеннон достала носовой платок и еще раз протерла топазовые глаза идола.

– Удивительно, что у стольких народов, никак не связанных между собой ни географически, ни общностью культур, прослеживается подобное сходство в их мифологии. Например, в легендах Индии кобры считаются священными хранителями подземного мира, призванными беречь собранные там сокровища.

– Ничего удивительного, – подал голос Джордино. – Сорок девять человек из пятидесяти панически боятся змей.

Они закончили осмотр и продолжили спуск по туннелю. Сырой воздух, поступавший снизу, затруднял дыхание. Несмотря на большую влажность, им приходилось принимать меры предосторожности, чтобы не поднять облака пыли, покрывавшей пол каменного коридора.

– Инкам, наверное, потребовались годы, чтобы проложить этот проход в толще скальной породы, – заметил Роджерс.

Питт поднял руку и ощупал пальцами кровлю, сложенную из плотного известняка.

– Сомневаюсь, что они решились бы на такое предприятие. Скорее всего, они воспользовались естественной расщелиной в горе, приспособив ее для своих целей.

– Откуда вы знаете?

– Характер кровли. Нам не надо наклонять головы. Высота туннеля заметно превышает наш рост.

– Что это такое? – Роджерс указал на большую металлическую пластину, закрепленную в нише стены. – Это уже третья из тех, что попались на нашем пути с тех пор, как мы проникли в туннель.

Шеннон смахнула многовековую пыль и увидела собственное отражение на блестящей поверхности пластины.

– Тщательно отполированный рефлектор из серебра! – воскликнула она. – Древние египтяне использовали подобные устройства для освещения подземных галерей пирамид. Лучи солнца падают на пластину, закрепленную у входа, и передаются от зеркала к зеркалу во внутренние помещения, не оставляя после себя ни копоти, ни дыма.

– Интересно, догадывались ли они, что использовали экологически чистые технологии? – пробормотал задумчиво Питт.

Звук их шагов далеко разносился по коридору. Странное, почти нереальное ощущение, что они находятся в самом сердце горы, завораживало. Смоченная влагой пыль оседала на одежде. Спустившись еще на пятьдесят метров, они оказались в маленькой пещере, из которой в недра каменного массива вела длинная галерея.

Пещера оказалась погребальной камерой со склепами, вырубленными в стенах, в которых находились мумии двадцати мужчин в роскошных вышитых мантиях. Это были останки стражей сокровища, которые несли свою службу даже после смерти, в ожидании возвращения соотечественников из далекой империи, давно уже переставшей существовать.

– Однако эти древние инки были высокими людьми, – заметил Питт. – Рост большинства из них превышает два метра.

– Жаль, что им не довелось играть в НБА, – пробормотал Джордино.

Шеннон внимательно осмотрела покрой и вышивку мантий.

– Легенды рассказывают, что древние обитатели Чачапойана были очень высокорослыми, – подтвердила она.

– Не хватает одного, – подвел итог Питт.

– Кого? – непонимающе спросил Роджерс.

– Трупа человека, который разместил в нишах мумии товарищей после того, как они умерли, – пояснил Питт.

Позади галереи мертвых находилась еще одна камера, которую Шеннон определила как жилое помещение стражей сокровища до их смерти. Большой круглый стол с каменными скамьями стоял посредине комнаты. Он, очевидно, использовался стражами для принятия пищи. Кости крупной птицы еще лежали на серебряном блюде, стоявшем посередине стола в окружении керамических сосудов для воды или вина. В нишах, вырубленных в стенах, находились ложа для отдыха, некоторые из которых были покрыты аккуратно сложенными шерстяными одеялами.

Роджерс заметил на полу блестящий предмет. Он наклонился, поднял его и поднес к лампе.

– Что это? – спросила Шеннон.

– Массивное золотое кольцо без камней или гравировки.

– Обнадеживающий знак, – заметил Питт. – Вероятно, мы находимся уже недалеко от пещеры с сокровищами.

Возбуждение Шеннон, похоже, достигло предела. Не дожидаясь, пока мужчины последуют за ней, она направилась в дальний конец жилого помещения, откуда начинался узкий коридор со сводчатым потолком, едва достаточный для прохода одного человека. Здесь еще сильнее ощущался поток воздуха, поступавшего откуда-то снизу.

– Как думаете, глубоко мы спустились? – спросил Джордино.

– Если судить по состоянию моих ног, мы могли пройти и все десять километров, – сказала Шеннон.

Питт мысленно прикинул расстояние, которое они могли пройти, спускаясь по каменной лестнице.

– Вершина Серро-эль-Капироте находится на высоте всего пятисот метров над уровнем моря. По-моему, мы уже достигли ложа пустыни и спустились на двадцать – тридцать метров ниже ее поверхности.

– Черт возьми! – воскликнула Шеннон. – Какая-то тварь задела крыльями мое лицо.

– И мое тоже, – сообщил с отвращением Джордино. – Я думаю, мы попали в логово летучих мышей.

– Скажи спасибо, что не вампиров, – пошутил Питт.

Они спускались еще минут десять, пока Шеннон не остановилась, предостерегающе подняв руку.

– Прислушайтесь, – посоветовала она. – Мне кажется, я слышу какой-то звук.

– Похоже, кто-то оставил незакрытым водопроводный кран, – усмехнулся Джордино.

– Ручей или подземная река, – поправил его Питт, припомнив рассказ владельца придорожного ресторана.

По мере спуска звук усиливался. Воздух стал более прохладным, и в нем не ощущалось былой затхлости. Они ускорили шаги, искренне надеясь, что следующий коридор окажется последним. Внезапно стены отступили в темноту, и они оказались в огромной пещере, не уступающей по размерам кафедральному собору.

Шеннон громко вскрикнула и схватила за руку Питта. Ее крик прокатился под сводами пещеры, многократно усиленный многоголосым эхо.

Джордино, всегда отличавшийся крепкими нервами, выглядел так, словно он повстречался с призраком. Роджерс застыл с вытянутой вперед рукой, в которой по-прежнему держал керосиновую лампу.

– О мои бог, – с трудом вымолвил он, не сводя глаз с гигантской статуи, стоявшей прямо перед ними. – Это еще что такое?

Мозг Питта выбросил в кровь добрую порцию адреналина, но, в отличие от своих друзей, он ухитрился сохранить полное спокойствие и с любопытством разглядывал фигуру человека, возвышавшегося над ними, словно персонаж из фильма ужасов.

Зрелище было поразительным, но малоприятным. Неизвестный стоял, выпрямившись во весь свой огромный рост. На вызывающем суеверный ужас лице мертвеца отчетливо были видны белые зубы, оскаленные в чудовищной ухмылке, и широко открытые глаза. Он был на голову выше Питта. В его угрожающе поднятой правой руке была зажата огромная боевая дубина, словно он собирался размозжить головы незваным гостям. Свет лампы, отражаясь от кожных покровов, приобретал зловещие желто-зеленые тона. Наконец, до Питта дошло, кто находится перед ними.

– Последний страж сокровищ Уаскара, – объяснил он своим спутникам, – уже несколько столетий назад превратившийся в сталагмит.

– Как ему удалось проделать все это? – спросил Роджерс с дрожью в голосе.

Питт указал на свод пещеры.

– Грунтовая вода, просачиваясь сквозь толщу горы, растворяла двуокись углерода, и тело постепенно покрывалось толстой коркой кристаллов кальцита.

– Но каким образом он мог умереть и остаться в стоячем положении? – спросила Шеннон, постепенно оправившаяся от первоначального страха.

– Этого мы никогда не узнаем, разве что освободим его тело из каменного саркофага. Это кажется невероятным, но, возможно, почувствовав приближение смерти, он позаботился закрепить свое тело подпорками, после чего принял яд.

– Да, эти ребята серьезно относились к своей работе, – проворчал Джордино.

Словно влекомая некой мистической силой, Шеннон подошла вплотную к ужасной фигуре и сквозь прозрачную оболочку из кальцита заглянула ей в лицо.

– Высокий рост, светлые волосы, – констатировала она. – Вне всякого сомнения, он принадлежал к народу Чачапойаны, людям тумана.

– Он проделал долгий путь от своего дома, – заметил Питт, бросив взгляд на часы. – В нашем распоряжении еще два с половиной часа. Нам лучше не задерживаться.

Свет лампы едва достигал сводчатого потолка. Гигантские сталактиты спускались сверху и, сливаясь со сталагмитами, образовывали колонны причудливой формы. Кристаллы кальцита сверкали с каменных стен, словно зубы неведомых чудовищ. Гигантские размеры и первозданная красота грота, сверкавшего в лучах света, создавали ощущение присутствия на грандиозном световом лазерном представлении, поставленном гениальным режиссером.

Пройдя еще тридцать метров, они остановились на берегу бурного потока. В свете фонарей вода казалась изумрудно-зеленой. Посреди подземной реки находился невысокий островок.

Но даже не дикая красота пещеры, не неизвестная река, несущая свои воды под поверхностью пустыни, поразили воображение спелеологов-любителей.

На острове была аккуратно сложена целая гора сокровищ из золота и драгоценных камней.

Среди бесконечного разнообразия бесценных предметов прикладного искусства древних инков здесь находилась и сложенная в бухту высотой в несколько метров легендарная золотая цепь Уаскара и гигантский золотой диск из храма Солнца в Куско, инкрустированный сотнями драгоценных камней. Здесь были сотни, если не тысячи, изделий в форме растении, цветов и злаков, массивные скульптуры животных, людей, правителей и богов инков и множество других предметов, также изготовленных из золота и украшенных огромными изумрудами, и даже драгоценная мебель, включая парадный трон Верховного инки.

Но это было далеко не все. Рядом с грудой золота находились, облаченные в золотые доспехи и роскошные одежды, мумии двенадцати представителей правящей династии.

– Это превосходит всякое воображение, – пробормотала Шеннон. – Никому из археологов не доводилось еще видеть такой полной коллекции произведений искусства.

Джордино и Роджерс не произнесли ни слова, да их никто от них, собственно, и не ждал.

– Поразительно, как они смогли перевезти такое количество золота на простых плотах на огромное расстояние от Перу до Калифорнии! – сказал Питт, не скрывая восхищения.

Шеннон медленно покачала головой, лицо ее было печально.

– А вы попытайтесь представить себе, если, конечно, сможете, что мы видим здесь лишь небольшую часть сокровищ, принадлежавших великой цивилизации доколумбовой эпохи. Мы можем, увы, лишь смутно догадываться о том, сколько бесценных предметов искусства было переплавлено испанцами в безликие золотые слитки.

Лицо Джордино неожиданно осветилось улыбкой.

– Все же приятно сознавать, – заметил он, – что такие сокровища не попали в лапы алчных конкистадоров.

– Какие у нас шансы переправить эти сокровища наверх, чтобы я могла подробно изучить их? – спросила Шеннон.

– А мне позарез необходимы кадры, сделанные крупным планом, – добавил Роджерс.

– Ни малейших, – трезво оценил ситуацию Джордино, – разве что кому-то из вас удастся преодолеть тридцать метров в бушующем потоке.

Питт на всякий случай еще раз оглядел пещеру.

– Похоже на то, что инки приносили с собой мост, – сказал он не слишком уверенно. – Вам придется осмотреть коллекции с того места, где вы стоите.

– Я могу использовать телеобъектив и молю бога, чтобы вспышка оказалась достаточно мощной, – заметил с надеждой Роджерс.

– Сколько, по-твоему, может стоить все это добро? – поинтересовался Джордино.

– Для этого его нужно взвесить, – сказал Питт, – прикинуть стоимость золота сегодня на мировом рынке и наконец увеличить полученную цифру на неизвестную величину с учетом редкости самих изделий.

– То есть, по меньшей мере еще в два раза, – высказала свое мнение Шеннон.

Джордино с сомнением посмотрел на нее.

– Скажем, триста миллионов долларов.

– Может быть, даже больше.

– Пока это не стоит ничего, – возразил Питт, – во всяком случае, до тех пор, пока сокровища не будут доставлены на поверхность. Не простая работенка, если учесть вес крупных предметов, включая пресловутую цепь, и те препятствия, которые неизбежно встретятся на нашем пути. Понадобится грузовой вертолет, чтобы перевезти одну только золотую цепь.

– Вы говорите о крупной операции, – заметил Роджерс.

– Никто и не говорил, что нам удастся обойтись малыми силами. Впрочем, это уже не наша проблема. Шеннон бросила на него вопросительный взгляд:

– Тогда кому же придется заняться транспортировкой?

Питт в свою очередь удивленно посмотрел на нее:

– Разве вы забыли? С этой минуты мы уходим в тень и предоставляем инициативу нашим друзьям из “Солпемачако”.

– Неслыханно! – Шеннон и не пыталась скрыть своего возмущения. – Просто неслыханно! Вы понимаете, что это открытие века? А я не могу даже квалифицированно описать находку.

– Почему бы вам хотя бы частично не компенсировать пережитое разочарование?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Сообщите конкурентам о своих чувствах.

– Каким образом?

– Оставьте им записку.

– Вы сошли с ума!

– Справедливое замечание, хотя и слегка запоздалое, – заметил Джордино.

Питт взял веревку, висевшую на плече у итальянца, и сделал петлю на конце. Затем, сложив ее наподобие лассо, размахнулся и швырнул через поток.

– Я всегда знал, что из меня получится неплохой ковбой, – произнес он, удовлетворенно улыбаясь, когда петля точно опустилась на плечи небольшой золотой обезьяны, невозмутимо смотревшей на людей с высоты своего пьедестала.

41

Худшие опасения Питта полностью подтвердились, едва его вертолет завис над палубой “Аламбры”. Никто не вышел встречать их, услышав рев двигателей приближающейся машины. Паром выглядел оставленным людьми, его грузовая палуба была пуста.

Море было совершенно спокойным. Питт зашел на посадку и выключил двигатели, едва полозья машины коснулись настила палубы. Он просидел несколько минут, вслушиваясь в окружившую его тишину. Затем открыл дверцу кабины, выпрыгнул на палубу и остановился, ожидая дальнейшего развития событий.

Спустя минуту-другую из-за палубной надстройки появился человек и направился к машине. Даже без парика и седой бороды Питт без труда узнал в нем самозванца, сыгравшего роль доктора Стивена Миллера. Он улыбался, довольный собой, словно рыбак, только что поймавший крупную рыбу.

– Уже чувствуете себе победителем? – осведомился насмешливо Питт.

– А вам еще не надоело амплуа благородного мстителя, мистер Дирк?

– Что поделаешь, если оно все еще вдохновляет меня? Как прикажете вас теперь называть, мистер?..

– Мое имя ничего вам не скажет, но, если угодно, меня зовут Сайрес Сарасон.

– Очень приятно, хотя и не могу сказать, что испытываю особое удовольствие от новой встречи с вами.

Сарасон подошел ближе и заглянул поверх плеча Питта в кабину вертолета. Улыбка исчезла с его лица, оно сразу стало озабоченным.

– Вы один? А где же остальные?

– Кого вы имеете в виду? – спросил Питт с невинным видом.

– Доктора Келси, Майлса Роджерса и вашего приятеля Ала Джордино.

– Если вы так хорошо запомнили имена членов нашего экипажа, попробуйте сообразить сами.

– Пожалуйста, мистер Питт, не пытайтесь шутить со мной, – предупредил его Сарасон.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. После экскурсии они проголодались, и я высадил их у морского ресторана в Сан-Фелипе.

– Вы лжете!

Питт даже не попытался осмотреть палубу. Он и без этого знал, что находится под прицелом. Он продолжал спокойно стоять напротив убийцы доктора Миллера с таким видом, словно происходящее совсем не затрагивало его.

– Вы не в том положении, чтобы демонстрировать мне свое пренебрежение, – напомнил Сарасон холодно. – Может быть, вы не отдаете себе отчета в том, насколько оно серьезно.

– Думаю, что я оцениваю его достаточно трезво, – усмехнулся Питт. – Вы охотитесь за сокровищами Уаскара и готовы перебить половину жителей Мексики, чтобы заполучить его.

– К счастью, в этом нет необходимости, но я готов согласиться, что две трети миллиарда долларов – весьма привлекательный приз.

– Может быть, вас не интересует, почему мы начали поиски клада одновременно с вами? – предположил Питт.

Настала очередь Сарасона рассмеяться.

– После небольшого дружеского увещевания мистер Ганн и конгрессмен Смит охотно согласились сотрудничать с нами и рассказали мне все о кипу Дрейка.

– Не очень-то благоразумно с вашей стороны применять насилие по отношению к члену Конгресса США и заместителю директора НУМА.

– Зато весьма эффективно.

– Где сейчас мои друзья и экипаж парома?

– Я уже начинал опасаться, что вы никогда не зададите мне этот вопрос.

– Тогда остается предположить, что вы собираетесь предложить мне какую-то сделку.

Питт обратил внимание на хищный блеск, появившийся в глазах его противника, но сделал вид, что ничего не заметил:

– Или вы просто заглянули на огонек поболтать о том, о сем.

Сарасон покачал головой:

– Я не вижу причин для переговоров с вами. Вам нечего предложить мне. Кроме того, вы, безусловно, не тот человек, которому я могу доверять. У меня на руках все козыри. Вы проиграли, мистер Питт, не успев даже открыть свои карты.

– Следовательно, вы решили сыграть роль великодушного победителя и отпустить с миром меня и моих друзей?

Сарасон пожал плечами:

– Посмотрим, как вы запоете, когда узнаете, какой сюрприз я приготовил для вас. Выбросить вас за борт я всегда успею.

По знаку Сарасона четверо чернокожих мужчин с автоматическими винтовками наперевес вывели на палубу заложников.

Первыми шли мексиканцы из экипажа парома, замыкали шествие Лорен и Руди. Синяки и засохшая кровь на лицах пленников недвусмысленно свидетельствовали о том, что им пришлось перенести, хотя никто из них, за исключением Ганна, не получил серьезных повреждений Руди был жестоко избит и едва мог идти Его рубашка была залита кровью, руки связаны за спиной.

Лицо Лорен распухло словно от укусов пчел, на руках и ногах виднелись многочисленные кровоподтеки. Но голова ее была высоко поднята, и она презрительно сбросила с себя руки конвоиров, когда они грубо вытолкнули ее вперед. Выражение ее лица было скорее вызывающим, чем испуганным, но только до тех пор, пока она не увидела Питта.

– О Дирк, – простонала она. – Они захватили и тебя.

Ганн с трудом поднял голову.

– Я пытался предупредить тебя, но... – прошептал он разбитыми губами.

Его голос был слишком слаб, чтобы Питт мог разобрать заключительную часть фразы.

– Мне кажется, мистер Ганн собирался сказать, – насмешливо пояснил Сарасон, – что он и его команда были подавлены численным перевесом моих людей, после того как любезно разрешили подняться на борт парома под предлогом срочной необходимости воспользоваться вашим радиопередатчиком.

Питт едва не задохнулся от охватившего его бешенства и, чтобы успокоиться, глубоко вздохнул. Рано или поздно человеку, стоявшему сейчас перед ним, придется дорого заплатить за свои преступления.

Между делом он бросил равнодушный взгляд в сторону ближайшего борта, мысленно измерив дистанцию до него и высоту ограждения, потом снова повернулся к Сарасону.

– Я не испытываю симпатии к крутым мужчинам, которым нравится избивать беззащитных женщин, – холодно заметил он, – тем более что мне совершенно не ясно, кому и зачем это потребовалось. Местонахождение сокровищ, насколько я понимаю, вам уже известно.

– Верно, – согласился Сарасон. – Мне известно, что вы нашли чудовище, охраняющее доступ к золоту на вершине Серро-эль-Капироте.

– Если бы вы подлетели поближе, вместо того чтобы заниматься высшим пилотажем в облаках, то увидели бы его сами.

В глазах Сарасона промелькнула искорка любопытства.

– Так вы знали, что за вами следили? – спросил он.

– До этого нетрудно было додуматься после нашей вчерашней встречи над заливом. Думаю, что вам не составило труда обнаружить нашу стоянку, а остальное было уже делом техники.

– Вы на редкость проницательны.

– К сожалению, в гораздо меньшей степени, чем хотелось бы. Я сделал ошибку, переоценив вас. Мне просто не могло прийти в голову, что вы начнете действовать как безрассудный новичок и не придумаете ничего лучшего, как калечить своих конкурентов. Поступок совершенно бессмысленный.

Смутное подозрение промелькнуло в глазах Сарасона.

– Что вы хотите этим сказать? – кисло осведомился он.

– А вы не догадываетесь? – сказал Питт весело. – Я намеренно завлек вас в ловушку.

– Беспардонная ложь.

– И тем не менее вы клюнули на приманку. Подумайте сами. Почему, по-вашему, я высадил доктора Келси, Роджерса и Джордино, прежде чем вернуться на паром. Чтобы они не попали в ваши грязные лапы, приятель.

– Чушь, – медленно произнес Сарасон, – вы не могли знать, что мы собираемся захватить паром.

– Разумеется, я не взялся бы это утверждать со стопроцентной уверенностью. Сработала моя интуиция. Она и тот факт, что радио парома не ответило на мой вызов.

Сарасон насмешливо улыбнулся:

– Отличная импровизация, мистер Питт. Из вас вышел бы первоклассный детский писатель.

– Вы мне не верите? – спросил Питт с хорошо разыгранным удивлением.

– Ни одному слову.

– И что же вы теперь собираетесь делать с нами?

Лицо Сарасона исказила брезгливая гримаса.

– Вы еще более наивны, чем я предполагал. А если вы до сих пор ничего не поняли, то еще к тому же и глупы.

– Хотите еще раз испытать свое счастье, Сарасон? Убийство члена Конгресса США приведет к тому, что добрая половина всех специальных агентов ФБР бросится по вашему следу.

– Никто не будет знать, что она убита, – произнес Сарасон невозмутимо. – Ваш паром в худшем случае найдут на дне залива вместе с командой. Несчастный случай, причины которого никогда не будут установлены.

– Остаются еще Келси, Джордино и Роджерс. Они в полной безопасности в Калифорнии и готовы рассказать нашу историю агентам ФБР и Таможенной службы.

– Мы не в Соединенных Штатах, а в Мексике. Местные власти проведут тщательное расследование и не обнаружат никаких улик, подтверждающих голословные обвинения ваших друзей.

– Когда на кон поставлен без малого миллиард долларов, вы, конечно, не станете скупиться, чтобы купить благосклонность местных чиновников.

Сарасон задумчиво посмотрел на заходящее солнце:

– Уже поздно, мы разговаривали слишком долго.

Он повернулся и произнес имя, заставившее Питта невольно содрогнуться.

– Тупак, подойди поближе и побеседуй с человеком, сделавшим тебя импотентом.

Тупак Амару вышел из-за спины одного из конвоиров и остановился перед Питтом, злобно оскалив зубы.

– Я предупреждал, что заставлю тебя мучиться так же, как ты заставил страдать меня, – произнес он угрожающим тоном.

Питт бросил быстрый взгляд на дьявольское лицо, в котором не было ничего человеческого, но отступать было уже поздно. Он сделал несколько шагов в сторону Лорен и остановился чуть в стороне от нее.

– Попробуйте только причинить вред конгрессмену Смит и вы умрете, прежде чем успеете сообразить, что с вами произошло, – предупредил он.

Сарасон рассмеялся:

– О нет, мистер Питт, на этот раз вы никого не убьете.

– Также, как и вы. Даже в Мексике вешают негодяев, если отыщется свидетель их преступления.

– Не стану оспаривать вашего утверждения. Весь вопрос в том, где свидетель, о котором вы говорите? – Сарасон сделал небольшую паузу и указал рукой на пустынное море. – Как видите, перед вами бесплодная пустыня, а единственное судно в виду парома – рыбацкая лодка, на которой мы прибыли.

Питт поднял голову и бросил взгляд в сторону рубки.

– А что вы скажете о штурмане?

Все головы повернулись одновременно, все, кроме головы Ганна. Как и надеялся Питт, Руди понял его замысел и немедленно включился в игру. Собрав последние силы, он громко закричал:

– Прячься, Педро. Беги и прячься.

Трех секунд вполне хватило Питту, чтобы добежать до борта и, перепрыгнув через перила, броситься в море.

Два конвоира успели заметить его движение, развернуться и открыть огонь из автоматических винтовок. Но они опоздали, да и целиться им было некогда.

Прежде чем они успели произвести второй залп, Питт нырнул в темные воды залива.

42

Питт плыл под водой с неистовостью одержимого человека. Вода была теплой, но видимость не превышала одного метра из-за взвеси ила, выносимого рекой Колорадо. Звуки выстрелов, многократно усиленные плотностью воды, напоминали разрывы снарядов.

Пули взрывали поверхность воды в нескольких метрах от его тела. Но еще со времен службы в военной авиации он помнил, что пуля, попав в воду, теряет свою убойную силу уже через полтора метра, и, погрузившись глубже, поплыл вдоль дна парома.

Сделав круг, он вернулся к левому борту “Аламбры” и поднырнул под ее корпус. Его расчет оказался правильным. Приближалось время прилива, и при небольшой удаче у него были все шансы остаться незамеченным. Он проплыл под кормой судна к правому борту, экономно расходуя воздух. Его легкие готовы были разорваться от недостатка кислорода, когда тень над его головой внезапно исчезла, и он снова увидел последние отблески солнечных лучей на поверхности воды. Он вынырнул в двух метрах от ходового колеса правого борта. Выбора у него все равно не было. Вопрос был, разгадали люди Сарасона его план или нет. Со стороны левого борта еще раздавались одиночные выстрелы, и, значит, у него еще оставалась надежда на спасение.

Сделав несколько торопливых глотков воздуха, Питт нырнул под защиту кожуха гребного колеса. Здесь он был в относительной безопасности. Он слышал шаги бандитов на грузовой палубе и звуки одиночных выстрелов. Сарасон и его люди продолжали стрелять по любой видимой цели, хотя бы отдаленно напоминающей тело плывущего под водой человека.

Звук открывающегося замка заставил его насторожиться. Стараясь не производить лишнего шума, он опустился глубже, оставив над водой только верхнюю часть головы. Он не мог видеть небритое лицо, высунувшееся из двери машинного отделения, но голос, прозвучавший над его головой, тут же узнал.

– Видишь что-нибудь?

– Что тут может быть?

– Он не станет удаляться от судна. Если жив, то наверняка прячется где-то под днищем.

– Здесь никого нет. Все эти поиски – пустая трата времени. Мы так нашпиговали его свинцом, что труп можно использовать вместо якоря.

– Я не успокоюсь, пока не увижу тело, – произнес Амару ледяным тоном.

– Если тебе нужно тело, – возразил второй бандит, – единственный шанс обнаружить его – это обыскать дно вокруг парома.

– Ладно, закрой дверь и возвращайся к трапу. Лодка уже на подходе.

Питт слышал выхлопы двигателя, а затем и легкий толчок. Лодка причалила к парому, чтобы принять на борт Сарасона и его бандитов. Питт старался не думать о том, как приняли Лорен и Руди его бегство, хотя это была последняя, пусть и отчаянная, попытка спасти их жизни.

Все шло вкривь и вкось. Он успел наделать столько ошибок, что любому другому хватило бы на всю жизнь.

Только из-за его неосмотрительности Лорен и Руди оказались в руках бандитов. Он не сумел предотвратить захват парома. Наконец, по собственной инициативе он позволил Сарасону узнать о местонахождении сокровищ Уаскара.

“Если дела пойдут так и дальше, – с горечью подумал Питт, то на очередном собрании правления “Солпемачако” мне вполне могут предложить пост председателя”

Прошло около часа, прежде чем звук мотора замер в отдалении. За ним исчез и шум двигателей вертолета, поднявшегося с палубы парома.

“Проклятье, – подумал Питт. – Еще один подарок бандитам”.

Сгустились сумерки, но на воде не показалось отблесков навигационных огней. Старый паром как будто вымер. Вместе с тем Питт не сомневался, что на его борту осталось несколько людей Сарасона. Бандиты должны были убедиться в том, что он мертв и не сможет рассказать об их преступлениях властям и тем более репортерам.

Но и ждать дальше было нельзя. Если Лорен и Руди увезены бандитами, ему нужно поскорее высадиться на берег и сообщить Джордино, а затем и властям США о создавшейся ситуации. У бандитов было сколько угодно времени, а у него почти не оставалось.

Он покинул укрытие и поднырнул под днище парома. Расстояние между дном и корпусом судна, несмотря на прилив, оказалось намного меньше, чем в прошлый раз. Питт не сразу догадался, что Амару приказал открыть кингстоны “Аламбры”.

Он поплыл к корме. Оказавшись неподалеку от трапа, в очередной раз высунул голову из воды. Палуба была погружена в темноту, потушены даже ходовые огни. Судно казалось покинутым командой.

Постепенно его глаза привыкли к темноте, и он уже мог различать отдельные предметы на грузовой палубе, в том числе и темный силуэт своей машины. Он помедлил еще немного, пытаясь по звуку или промелькнувшей тени определить местонахождение врагов. Он понимал, что ему придется подняться на палубу, – ему нужно оружие.

Где он возьмет оружие, Питт знал. Если только Амару и его люди не обыскали паром, он найдет его на старом месте, в холодильнике, стоявшем в трейлере.

Ему потребовалось не более пяти секунд, чтобы пересечь грузовую палубу и забраться в трейлер. Он открыл дверь холодильника и выдвинул поддон с овощами. Старый кольт сорок пятого калибра, как и предполагал Питт, был на месте. Вздохнув с облегчением, он взял его в руку.

Но его радость оказалась недолгой. Кольт был легким, слишком легким для оружия такого калибра. Оттянув защелку, Питт вынул обойму. Предчувствие не обмануло его. Патронов не было. Единственное оружие, имевшееся в его распоряжении, было совершенно бесполезным.

Питт присел на край кровати, лихорадочно обдумывая свои следующие шаги.

Амару был коварным противником. Вытащить пули и оставить пистолет было, конечно, садистским жестом, но вполне в его стиле. Ему было мало убить противника, ему хотелось морально сломать его.

Положение и впрямь казалось безвыходным. Он был один, без оружия, далеко от берега, на борту тонущего корабля. Так думали его противники. Хорошо, пусть себе думают, как им заблагорассудится.

Если Амару не собирался спешить, у него тем более не было оснований торопиться. Питт сбросил мокрую одежду и обувь, вытерся сухим полотенцем и натянул на себя черные брюки, такого же цвета хлопковый свитер и сандалии. Теперь его не так легко будет заметить в темноте. Затем он сделал себе пару бутербродов с арахисовым маслом, съел их и запил двумя стаканами пива. Почувствовав себя заметно лучше, он вытащил из-под кровати маленький чемоданчик, открыл его и нащупал электрический фонарик и бутылочку из-под витаминов.

Встряхнув ее, он высыпал на ладонь восемь пуль сорок пятого калибра. Настроение у него заметно улучшилось. Даже Амару не мог предусмотреть всего. Семью пулями он зарядил пустой магазин, а восьмую загнал в ствол.

“Амару просчитался по меньшей мере дважды, – подумал Питт. – Он поленился тщательно обыскать вещи и не учел глубину залива на месте нахождения судна. Даже если судно затонет, верхняя палуба “Аламбры” должна остаться над поверхностью воды”.

Питт бросил взгляд на светящийся циферблат часов – прошло чуть больше двадцати минут с тех пор, как он забрался в трейлер. Подумав еще немного, он перебрал содержимое ящика с одеждой, нашел черную маску и натянул ее на лицо. Открыл люк в полу трейлера, соскользнул на палубу и прислушался. Ни звука. Его невидимые противники были терпеливы.

Выбравшись из-под фургона, он ползком добрался до трапа, ведущего в машинное отделение. В машинном отделении стояла гробовая тишина. Силовые установки не работали, а котлы успели остыть до такой степени, что до них можно было дотронуться ладонью, не опасаясь получить ожог.

Держа пистолет и электрический фонарик в вытянутых руках, Питт бегло осмотрел помещение. В углу лежали четверо мужчин, связанных по рукам и ногам, – вся команда парома. Достав из кармана нож, Питт в считанные секунды освободил всех четверых.

– Спасибо, друг, – с трудом выдохнул Падилья, как только клейкая лента была сорвана с его губ. – Слава Пресвятой Деве Марии, что вы появились вовремя. Эти негодяи собирались перерезать нас, как овец.

– Когда вы в последний раз видели их?

– Самое большее минут десять назад. Они могут вернуться в любую секунду.

– Нам надо побыстрее убираться отсюда. В каком состоянии спасательные шлюпки?

– Я даже не могу припомнить, когда мы последний раз спускали их на воду. – Падилья пожал плечами с безразличием истинного латиноамериканца. – Они и в лучшие годы едва держались на воде.

– Плавать умеете?

– Неважно, – признался Падилья, – а Хесус вообще не умеет. Моряки обычно недолюбливают воду. Но у нас есть спасательный плот на шесть человек.

– Будем надеяться, что он еще способен держаться на воде. Идите к плоту и постарайтесь без лишнего шума.

– А вы разве не с нами?

– Дайте мне десять минут, чтобы обыскать паром. Если не появлюсь, не ждите меня.

Падилья на прощание обнял Питта:

– Удачи вам.

Прежде чем подняться на верхнюю палубу, Питт нырнул в воду, быстро заполнявшую трюм, и закрыл кингстоны.

Он не стал подниматься по трапу. У него было неприятное ощущение, что Амару каким-то образом наблюдает за каждым его движением. Вместо этого он решил воспользоваться запасным люком машинного отделения и оказался на палубе, не замеченный противниками.

Питт не боялся Амару. Он выиграл у него первый раунд в Перу и не собирался проигрывать здесь. Латиноамериканец совершил роковую ошибку, посчитав его мертвым в священном колодце. Питт не сомневался, что он будет ошибаться и впредь, ослепленный ненавистью и жаждой мщения.

Обыскав обе рубки, он бегло осмотрел жилые помещения, но не нашел следов Руди и Лорен. Все это не заняло много времени.

Правила игры не изменились. Лорен и Руди были увезены с корабля живыми, потому что у Сарасона были все основания сомневаться в его смерти. Но ошибка главаря бандитов заключалась в том, что он поручил завершить дело человеку, ослепленному ненавистью.

Безусловно, его друзья по-прежнему находились в смертельной опасности, но вопрос с ними был отложен до того момента, пока Питт не будет мертв. Это оставляло ему какой-то шанс.

Десять минут прошли. Он решил выждать еще немного, пока плот с командой “Аламбры” благополучно не растает в темноте. У него самого всегда оставалась возможность добраться до берега вплавь.

Профессиональная подготовка спасла его и на этот раз. Скорее почувствовав, чем услышав шаги босых ног по настилу палубы, Питт молниеносно развернулся и выстрелил в темноту, чудом избежав мачете, просвистевшего в нескольких сантиметрах от его головы.

По инерции тело нападавшего пролетело мимо. Направив луч фонарика на лежавшего у его ног человека, Питт выстрелил вторично. На этот раз пуля попала точно в цель. Бандит дернулся и затих.

– Отличная работа, гринго, – прозвучал усиленный мегафоном голос Амару, – Мануэль был одним из моих лучших людей.

Питт не стал тратить время на ответ. Он мгновенно оценил ситуацию. Было очевидно, что Амару следил за каждым его движением с того самого момента, как он оказался на открытом месте. Прятаться больше не было нужды. Его враги могли видеть его, оставаясь невидимыми. Игра была окончена. Оставалось надеяться, что Падилье и его людям удалось отойти на безопасное расстояние.

Не особенно надеясь на успех, он выстрелил три раза подряд. В ответ раздался издевательский смех Амару.

– На этот раз ты промахнулся, гринго.

Питт продолжал стрелять, пока магазин кольта не опустел. Его положение стало критическим, когда Амару или один из его людей включил навигационные огни, и палуба осветилась. Теперь он был виден как на ладони. Прижавшись к перилам, он бросил быстрый взгляд в темноту. Плота не было видно. Падилья и его люди не теряли времени.

– Я предлагаю тебе сделку, которой ты не заслуживаешь, – произнес Амару, – сдавайся, и обещаю, что ты умрешь быстро. Станешь сопротивляться, и твоя смерть будет мучительной. Не трать наше время, – добавил он после небольшой паузы. – У нас есть и другие дела.

У Питта не было ни времени, ни желания слушать дальше. Он не сомневался в том, что Амару просто старается отвлечь его внимание, пока один из его людей подбирается к нему сзади. Оттолкнувшись изо всех сил от настила палубы, он с высоты пятнадцати метров прыгнул в воду.

Питт едва успел сгруппироваться и врезался в воду, как пушечное ядро, подняв целое облако ила. Это и спасло ему жизнь.

Амару и двое его сообщников подбежали к борту и заглянули вниз.

– Кто-нибудь видит его? – спросил главарь раздраженным тоном.

– Нет, Тупак, он, должно быть, успел снова поднырнуть под днище.

– Вода очень мутная, с такой высоты он наверняка врезался головой в дно, – произнес другой голос.

– На этот раз мы не дадим ему уйти. Хуан, неси гранаты. Мы превратим его в кашу. Швыряй их метров на пять от корпуса к гребным колесам.

Невидимый с корабля Питт быстро поплыл в сторону от “Аламбры”. Он плыл под водой до тех пор, пока в его легких не иссякли остатки кислорода. С того места, где он вынырнул на поверхность, едва можно различить фигуры трех мужчин на верхней палубе. В первый момент он был удивлен, почему они не стреляют в воду. Взрыв первой гранаты известил его, что противники решили применить новую тактику. За первым с короткими интервалами последовало еще четыре. К счастью, он успел удалиться на порядочное расстояние от корабля и они не причинили ему особого вреда.

Отплыв подальше, он перевернулся на спину и попытался определить направление по звездам. Ближайший пустынный берег залива лежал в четырнадцати километрах от него. Однако выбирать не приходилось. Питт поплыл на запад.

Первые два часа дались ему сравнительно легко. Через шесть часов он уже едва мог пошевелить руками, но все еще продолжал плыть. Мысль о судьбе Лорен и Руди не давала ему покоя.

Когда силы почти совсем оставили его, он почувствовал под ногами дно. С трудом выбравшись на берег, свалился на песок пляжа и моментально заснул.

43

Рэгсдейл в пуленепробиваемом жилете под рабочим комбинезоном шел, не торопясь к двери небольшого склада с надписью “Сдается в аренду” на стекле одного из окон.

Внутри помещения объединенная команда из двадцати агентов ФБР и восьми представителей Таможенной службы завершала последние приготовления к рейду в здание Международной компании Золара, расположенное на противоположной стороне улицы. Отдельные группы федеральных агентов и местных полицейских были заранее приведены в состояние боевой готовности и взяли весь комплекс под пристальное наблюдение.

Большинство мужчин и четыре женщины были одеты в униформу и вооружены автоматами, тогда как несколько экспертов, привлеченных для опознания похищенных произведений искусства, остались в обычных деловых костюмах. Последние имели при себе списки и фотографии ценностей, числящихся в розыске.

Согласно разработанному заранее плану, каждому из подразделений, составляющих объединенную команду, сразу после проникновения в здание комплекса предстояло выполнить свое особое задание.

Агент Гаскилл стоял у операторского пульта в центре командного пункта. При приближении Рэгсдейла он обернулся и дружески улыбнулся коллеге.

– Все тихо?

Агент ФБР уселся на стоящий поблизости стул:

– Не видно никого, кроме садовника, подрезающего живую изгородь вокруг здания. На всей остальной территории тишина и покой, словно на кладбище.

– Золар неплохо придумал использовать агента службы безопасности под видом обыкновенного садовника. Если бы он не косил лужайку четыре раза на протяжении одной недели, мы, пожалуй, не обратили бы на него внимания.

– Это и еще то, что наши службы идентифицировали его наушники как передающее устройство, – добавил Рэгсдейл.

– Первый признак. Если им нечего скрывать, то к чему все эти маленькие хитрости:

– Не радуйся раньше времени. Операции компании Золара могут выглядеть подозрительно, но, когда два года назад ФБР явилось к нему с ордером на обыск, мы не нашли ничего стоящего внимания.

– С нами было то же самое, когда наши люди затеяли аудиторскую проверку, Золар и его семейка оказались чисты, как только что выпавший снег.

Рэгсдейл кивком головы поблагодарил одного из агентов, подавшего ему чашку кофе.

– Наш главный козырь сегодня – внезапность. Прошлый рейд провалился главным образом потому, что подкупленный Золаром полицейский предупредил его о нашем визите.

– Слава богу, что нам не надо штурмовать укрепленный форт. Есть что-нибудь новенькое от вашего информатора?

Рэгсдейл отрицательно покачал головой:

– Он начинает думать, что мы затеяли пустое дело. Пока он не обнаружил никаких следов незаконной деятельности. Никаких подозрительных личностей на территории комплекса. За последние четыре дня не было ни одной сомнительной сделки.

Гаскилл недоуменно посмотрел на приятеля.

– Вы собираетесь отменить рейд?

– Золар не безупречен. Должно же быть в его системе хотя бы небольшое упущение. И я готов держать пари, что мы найдем его в этом здании напротив.

Гаскилл рассмеялся:

– Я с тобой до конца, приятель, хотя как бы нам не пришлось подавать в отставку раньше времени.

– Тогда операция начинается через восемь минут, как и планировалось. Золар с двумя братьями ищет сокровища в Мексике, а остальные члены семьи находятся в Европе. Вот и попробуем вывести их на чистую воду, прежде чем армия их адвокатов сотрет нас в порошок.

Грузовик санитарной службы города остановился у обочины около садовника, окучивавшего клумбу у главного входа в административный корпус компании Золара. Агент, сидевший на месте пассажира, опустил стекло и обратился к садовнику:

– Извините меня.

Тот повернулся и вопросительно посмотрел на окликнувшего его мужчину.

– Не скажете ли, как работала ваша водосточная система во время последнего дождя? – спросил агент с приветливой улыбкой.

Заинтригованный садовник подошел к грузовику.

– Мне неизвестно о каких-либо неполадках, – ответил он.

Агент протянул ему карту города:

– Может быть, вы слышали о проблемах с водостоком на прилегающих улицах?

В тот момент, когда садовник наклонился, чтобы получше рассмотреть карту, агент молниеносным движением руки сорвал наушники с его головы и вырвал провода, соединяющие их с питающей батареей.

– Федеральные агенты, – рявкнул он, – стоять тихо и не делать резких движений!

Его напарник у руля тут же передал сообщение в свою штаб-квартиру.

– Путь свободен, можете начинать.

Федеральные агенты действовали быстро, но без излишней торопливости. Вспомогательная группа блокировала выходы из здания, в то время как основная команда спокойно прошла через главный вход.

Служащие компании также не проявили особых признаков беспокойства, хотя и были удивлены неожиданным вторжением. Вежливо, но твердо им предложили собраться в холле, после чего они были погружены в уже ожидавшие их автобусы и отвезены в штаб-квартиру ФБР для дачи показаний. Вся операция заняла около восьми минут.

Основная команда, состоявшая из сотрудников ФБР под руководством Рэгсдейла, немедленно приступила к изучению деловых бумаг компании и обыску рабочих столов ее сотрудников, а люди Гаскилла в сопровождении экспертов занялись осмотром тысяч произведений искусства и антиквариата, собранных в здании склада. Работали медленно и кропотливо, но не выявили никаких следов похищенных ценностей.

Около часа дня Гаскилл и Рэгсдейл собрались в роскошном кабинете Джозефа Золара, чтобы обменяться предварительными выводами. Специальный агент ФБР выглядел подавленным.

– Похоже, дело закончится большим конфузом, шумом в прессе и началом судебного преследования, – заметил он встревоженно.

– Никаких следов незаконной деятельности? – спросил Гаскилл.

– Ничего стоящего внимания. Детальная аудиторская проверка займет не меньше месяца, но кто нам ее позволит без весомых доказательств. Что у тебя?

– Все, что мы видели, приобретено вполне законным путем. Ни малейших следов похищенных ценностей.

– Тогда мы влипли в скверную историю.

– Придется признать, что Золар и его семейка хитрее, чем объединенная команда агентов федеральных служб Соединенных Штатов.

В кабинет вошли два агента таможни, работавших с Гаскиллом над делом Руммеля в Чикаго, – Беверли Свейн и Уинфред Поттл. Держались они вполне официально, хотя на губах играли легкие улыбки. Гаскилл и Рэгсдейл были так поглощены разговором, что не обратили внимания на то, что агенты вошли не через дверь кабинета, а из примыкающей к нему ванной комнаты.

– Найдется свободная минута, босс? – спросила Свейн у Гаскилла.

– В чем дело?

– Я думаю, что наши приборы засекли шахту, ведущую под землю, – объяснил Поттл.

– Что вы сказали? – быстро переспросил Гаскилл.

– Какие еще приборы? – спросил, поднимая голову, Рэгсдейл.

– Детектор, который мы позаимствовали в школе горного дела в Колорадо, – объяснил Поттл. – Он зафиксировал небольшое пустое пространство в фундаменте здания, уходящее под землю.

Слабый проблеск надежды отразился на лицах Гаскилла и Рэгсдейла. Оба быстро вскочили на ноги.

– Как вы догадались, где надо искать? – спросил Рэгсдейл.

Молодые агенты не могли скрыть радостного триумфа.

– Мы пришли к выводу, что любой проход в секретные помещения должен начинаться или заканчиваться в личных апартаментах Золара, чтобы он мог проходить туда незаметно для окружающих.

– Его ванная комната, – догадался Гаскилл.

– Совершенно верно, – подтвердила Свейн.

Рэгсдейл издал вздох облегчения.

– Покажите ее нам, – приказал он.

Свейн и Поттл провели их в огромную ванную комнату, отделанную с невиданной роскошью. Они указали на современную ванну, находившуюся в странной дисгармонии с остальным, под старину, декором помещения.

– Вход в шахту находится под ванной, – пояснила молодая женщина.

– Вы уверены? – переспросил Рэгсдейл. – Душевое отделение более подходящее место для лифта.

– Мы тоже сначала так подумали, – ответил Поттл, – но детектор показывает, что под душевой нет ничего, кроме бетона.

Он настроил детектор, соединенный с портативным компьютером, и провел вокруг дна ванны. Несколько секунд спустя из печатающего устройства выползла длинная полоска бумаги. Поттл оторвал конец и показал присутствующим. В центре белого листка была обозначена идущая из конца в конец колонка черного цвета.

– Нет никакого сомнения, – объявил Поттл, – что шахта сопоставимых масштабов, уходящая глубоко под землю, находится прямо под ванной.

– А вы уверены в точности показаний прибора? – спросил Рэгсдейл.

– Это та же модель, с помощью которой были обнаружены неизвестные коридоры и камеры в пирамидах Пизы.

Тем временем Гаскилл попробовал покрутить золоченые краны с горячей и холодной водой. Против ожидания, из кранов не появилось ни капли.

Затем он обратился к рычагу, регулирующему подачу воды, но тоже безрезультатно.

– Я думаю, мы на правильном пути, – объявил он с довольной улыбкой.

– Обратите внимание на водосточную трубу, – предложила Свейн.

К удивлению Гаскилла, труба легко поддалась, и ванна начала медленно опускаться вниз. Он вернул ее в исходное положение.

– Отправляемся вниз? – предложил он, делая приглашающий жест рукой.

Необычный лифт спускался около тридцати секунд, пока они не оказались в другой ванной комнате. По расчетам Поттла, они опустились на глубину примерно двадцать метров. Из ванной они попали в большой кабинет, оказавшийся точной копией того, что наверху. В комнате горел свет, хотя в ней никого не было. Отсюда маленькая группа агентов во главе с Рэгсдейлом попала в огромное помещение, заполненное антиквариатом и предметами искусства. По самой приблизительной оценке, их было здесь не меньше десяти тысяч. Пока Гаскилл занимался подсчетами, Рэгсдейл отправился на разведку. Он вернулся через пять минут.

– Четверо мужчин с подъемным краном укладывают в деревянный ящик скульптуру римского легионера, – доложил он. – В другой секции шесть мужчин и женщин занимаются, насколько могу судить, изготовлением копий и подделками. У южной стены туннель, ведущий, надо полагать, в соседнее здание, куда доставляют похищенные ценности и откуда осуществляется отправка грузов.

– И которое, скорее всего, также служит входом и выходом для служащих, работающих на складе, – добавил Поттл.

– Мой бог, – пробормотал Гаскилл. – Какая неслыханная удача! Я уже вижу четыре шедевра, похищенных из музеев и у частных коллекционеров.

– Подождем, пока не прибудет пополнение, – предложил Рэгсдейл.

– Могу отправиться за ним прямо сейчас, – предложила Свейн с улыбкой. – Какая женщина откажется лишний раз посидеть в подобной ванне.

Отправив Свейн наверх и поручив Поттлу охрану двери кабинета, Гаскилл и Рэгсдейл занялись поисками личного архива Золара. В письменном столе они не нашли ничего интересного, но уже со второй попытки обнаружили то, что так долго искали. Высокий книжный шкаф легко повернулся на маленьких роликах и открыл доступ в святая святых Золара. Здесь в огромных шкафах в идеальном порядке хранились полные сведения обо всех операциях семейства, начиная с 1929 года.

– Невероятно, – пробормотал Гаскилл, вытаскивая из шкафов одну за другой объемистые папки. – Здесь есть абсолютно все!

– Потрясающе, – поддержал его Рэгсдейл, изучая содержимое другого шкафа. – Они вели подробные записи о каждом предмете искусства, что они украли, продали или подделали, включая досье на своих покупателей.

– О господи, – простонал Гаскилл, – взгляни-ка лучше сюда.

Рэгсдейл взял протянутую ему папку и быстро просмотрел первые две страницы ее содержимого. Когда он поднял голову, на его лице было написано откровенное недоверие.

– Черт знает что, – проворчал он. – Если это правда, получается, что статуя царя Соломона в музее Бостона – подделка!

– И, надо думать, весьма неплохая, если столько экспертов, изучавших ее, были введены в заблуждение.

– Сколько же еще подделок мы найдем в музейных фондах? – вздохнул Рэгсдейл.

– Подозреваю, что это только верхушка айсберга. Эти записи содержат сведения о тысячах нелегальных сделок с покупателями, охотно закрывавшими глаза на источник поступления всех этих шедевров.

– Что скажет Министерство юстиции, когда узнает, что по нашей милости им придется лет десять разгребать эту навозную кучу? – улыбнулся Рэгсдейл.

– Ты плохо знаешь государственных обвинителей, – заметил Гаскилл. – Им станет дурно, едва они узнают, с какими крупными фигурами – бизнесменами, политиками и другими известными личностями им придется иметь дело.

– Тогда, может быть, нам лучше подождать с разоблачениями, – предложил Рэгсдейл.

– Что ты хочешь сказать?

– Нам известно, что Джозеф Золар вместе со своими братьями Чарлзом Оксли и Сайресом Сарасоном находятся в Мексике, где мы не сможем арестовать их без множества всяких юридических тонкостей. Ты следишь за ходом мысли.

– Пытаюсь в меру своих сил и возможностей.

– Придержим пока все, что нам известно о нелегальных операциях Золара. Никто из служащих компании не знает, что мы спускались под землю. Позволим им завтра вернуться на работу, пусть думают, что рейд окончился провалом. Иначе братья узнают, что им грозит, и лягут на дно в какой-нибудь стране, где мы никогда не сможем взять их.

Гаскилл задумчиво поскреб подбородок:

– Это будет непросто сделать. Они, конечно, поддерживают ежедневную связь с доверенными людьми.

– Попробуем. Думаю, нам удастся продержать семейство в неведении еще часов сорок восемь, пока не найдем способа заманить их сюда.

Гаскилл задумчиво посмотрел на своего друга:

– Ты собираешься разыграть рискованную партию, приятель.

– Если есть хоть малейший шанс упечь этих вонючек на всю жизнь в тюрьму, мне бы хотелось воспользоваться им.

– Тут я с тобой согласен, – улыбнулся Гаскилл. – Что ж, давай приниматься за работу.

44

Многие из соплеменников Билли Юма, общим числом сто семьдесят шесть человек, зарабатывали себе на пропитание тем, что выращивали тыкву, кукурузу и бобы; остальные рубили можжевельник и другие местные растения, которые затем продавали на дрова или использовали для изготовления изгородей. Новым источником дохода для местных жителей стал возродившийся интерес к их традиционному гончарному ремеслу. Некоторые женщины племени монтоло до сих пор изготовляли изящные керамические изделия, пользующиеся большим спросом у коллекционеров, охотно скупавших произведения искусства индейцев.

Закончив карьеру ковбоя, прослужив пятнадцать лет у владельца большого ранчо, Билли скопил достаточно денег, чтобы начать собственное маленькое дело. Он и его жена Полли жили неплохо, лучше большинства аборигенов северной Бахи. Она обжигала свои горшки, он занимался сельским хозяйством.

Пообедав, Билли седлал кобылу и отправлялся проверить свое стадо. Он как раз разыскивал отбившегося от стада теленка, когда увидел незнакомого мужчину, шагавшего по узкой тропе, ведущей в деревню.

Человек мало походил на местных жителей. В отличие от них у него не было ни фляжки с водой, ни узелка с провизией, ни даже шляпы, чтобы прикрыть голову от палящего полуденного солнца. Видно было, что он очень устал, хотя и шел быстрым шагом, словно торопился куда-то. Встревоженный Билли заподозрил в нем охотника до чужого добра и, быстро перебравшись через ложе пересохшего ручья, выехал на тропу.

Питт прошел около четырнадцати километров, после того как очнулся от тяжелого сна на берегу залива. Он проспал бы и больше, если бы странное ощущение не разбудило его. Он открыл глаза и увидел маленькую ящерицу, устроившуюся у него на руке. Прогнав незваную гостью и взглянув на часы, он обнаружил, что проспал большую часть утра.

Солнце палило вовсю, но температура для пустыни все-таки была терпимой, около тридцати градусов по Цельсию. Питт успел обсохнуть и ощутил первый приступ жажды. Облизав губы, он почувствовал привкус соли, скопившейся на них от пота и морской воды. Несмотря на жару, холодный гнев стеснил его грудь. Он проспал четыре драгоценных часа, а его друзья в смертельной опасности. И только он может спасти их.

Искупавшись, в надежде хотя бы немного освежиться, Питт направился через пустыню к магистрали номер пять, находящейся в двадцати или тридцати километрах к западу от него. Оттуда он намеревался попутным транспортом добраться до Мехикали, а затем пересечь границу.

Питт бросил последний взгляд на море Кортеса и силуэт “Аламбры” на горизонте. Даже с такого расстояния было видно, что старый паром погрузился в воду почти до верхней палубы и, похоже, сидел килем на морском дне.

Корабль выглядел покинутым. Море было пустынно: ни спасательных судов, ни поисковых вертолетов, присланных встревоженным Джордино и Таможенной службой. Впрочем, сейчас это не имело значения. Никто не станет искать его на суше. Оставалось надеяться только на собственные силы.

Питт ухитрился пройти за час семь километров, что было далеко не просто, учитывая характер местности, по которой он шел. Это напомнило ему о переходе через Сахару два года назад, когда они с Джордино оказались на волосок от смерти из-за адской температуры и отсутствия воды. Их спасли тогда случайно найденные обломки неизвестного самолета, из которых им удалось соорудить некое подобие примитивного транспортного средства.

Через два часа Питт вышел на пыльную тропу, которая вела в нужном ему направлении, и решил двигаться по ней. Еще через полчаса он увидел одинокого всадника и пошел ему навстречу. Это был немолодой человек с усталыми глазами, словно выцветшими под солнцем пустыни. Цвет его кожи напоминал выветрившийся песчаник.

Всадник был в широкополой соломенной шляпе, выгоревшей рубашке, истрепанных штанах и ковбойских сапогах. В черных волосах не было заметно и признаков седины. Он был невысокого роста, худощавый. Точный возраст трудно было определить, ему могло быть и пятьдесят, и семьдесят лет. Мускулистые огрубевшие руки говорили о многих годах тяжелого труда.

“Простая душа, – решил про себя Питт, – сумевшая приспособиться к жизни в пустыне”.

– Добрый день, – произнес он вслух.

Подобно большинству индейцев, Билли свободно владел двумя языками, с друзьями и членами семьи он разговаривал на местном наречии, с посторонними – на испанском. Кроме того, он неплохо владел и английским, который выучил во время частых поездок в приграничные районы для продажи скота и закупки припасов.

– Вы знаете, что находитесь на частной индейской территории? – строго спросил он.

– Извините, нет. Я случайно оказался на берегу залива и теперь хочу добраться до магистрали, чтобы позвонить друзьям.

– Вы потеряли свое судно?

– Можно сказать и так, – согласился Питт.

– У нас есть телефон в доме собраний. Буду рад проводить вас туда.

– Весьма признателен.

– Моя деревня недалеко. Вы можете сесть позади меня, – сказал Билли, протягивая ему руку.

Питт колебался. Он предпочел бы более современный вид транспорта. Лошади, по его мнению, были хороши только в вестернах. Но дареному коню в зубы не смотрят. Он принял протянутую руку и был поражен силой, сохранившейся в этом некрупном теле. Билли без видимого труда поднял его восемьдесят два килограмма.

– Кстати, меня зовут Дирк Питт.

– Билли Юма, – сказал его новый знакомый, не подавая руки.

Они ехали около получаса, пока не достигли небольшой долины, по которой бежал ручей, миновали развалины испанской миссии, еще три столетия назад разрушенной индейцами. Обвалившиеся стены и маленькое кладбище – все, что сохранилось от нее до наших дней. Старые могилы испанцев на холме были давно заброшены и забыты. Ниже по склону располагались более недавние захоронения. Одно надгробие привлекло внимание Питта. Он слез с лошади и подошел поближе. Надпись на камне еще можно было прочитать.

Патти Лу Каттинг

2.11. 24.-2. 3. 34.

Солнце будет теплым и добрым к тебе.

Даже в самую темную ночь звезды

Будут светить тебе.

Утро сменится сиянием дня.

И в сумерках

Господь не оставит тебя.

– Кто была она? – спросил Питт.

Билли только пожал плечами:

– Даже старики не знают этого. Они рассказывают, что надгробие было положено посторонними людьми под покровом ночи.

Питт постоял рядом, потом оглядел мрачную панораму пустыни Соноран. Легкий бриз ласкал его затылок. Стервятник с красным хвостом кружил в небе, высматривая добычу. Страна гор, песка и каньонов отпугивала и восхищала одновременно. Место смерти и вечного покоя. Наконец он отвернулся и помахал рукой Билли.

– Остаток пути я пройду пешком! – крикнул он.

Юма кивнул и поскакал вперед. Копыта его лошади подымали небольшие облачка пыли.

Питт последовал за ним по склону холма. Три молодые девушки стирали в ручье белье. Увидев его, они прекратили свое занятие и с любопытством юности уставились в его сторону. Он помахал им рукой, но они игнорировали его приветствие и вернулись к прерванной работе.

В центре деревни находилось несколько домов. Некоторые были построены из прутьев и обмазаны глиной, два или три из дерева, но большинство из цементных блоков. Некоторыми достижениями прогресса были столбы с электрическими и телефонными проводами, несколько старых грузовиков и тарелка спутниковой связи.

Юма привязал лошадь перед небольшим, стоящим особняком зданием.

– Место наших собраний, – пояснил он. – Телефон внутри. Вам придется заплатить за разговор.

– Нет проблем, – улыбнулся Питт, доставая из еще влажного бумажника кредитную карточку.

Юма кивнул и провел его в небольшую комнату, в центре которой стоял стол и четыре стула. Телефон помещался на телефонной кабине, лежавшей на кафельном полу.

Оператор откликнулся после семнадцатого звонка.

– Я хочу позвонить по кредитной карточке.

– Пожалуйста, сэр, назовите номера карточки и вашего абонента, – ответил оператор на беглом английском.

“Ну что ж, пока не так уж и плохо”, – подумал Питт, услышав вежливый ответ.

Мексиканский оператор переключил его на своего американского коллегу, а та сначала связала его со службой информации, чтобы узнать номер Таможенной службы в Калехико, а затем исполнила заказ. Мужской голос ответил Питту почти сразу.

– Таможенная служба, что я могу сделать для вас?

– Мне необходимо переговорить с Албертом Джордино из НУМА.

– Один момент, я переключу вас. Он в кабинете агента Старгера.

Раздались два гудка, и мужской голос произнес:

– Старгер слушает.

– У телефона Дирк Питт. Ал Джордино поблизости?

– Господи, Питт, это в самом деле вы? – Куртис Старгер, похоже, не поверил своим ушам. – Где вы были? Мы сбились с ног, пытаясь убедить мексиканский флот отправиться на ваши поиски.

– Не тратьте времени зря. Местный комендант, скорее всего, давно перекуплен Золарами.

– Минуту. Джордино стоит рядом. Даю ему параллельную трубку.

– Ал, – сказал Питт, – ты меня слышишь?

– Рад слышать тебя, старина. По твоему голосу можно понять, что дела идут не так, как хотелось бы.

– Хуже некуда. Наши перуанские друзья захватили Лорен и Руди. Я помог команде уплыть на спасательном плоту. Сам добирался до берега вплавь. Звоню тебе из маленькой индейской деревни в пустыне, к северу от Сан-Фелипе и около тридцати километров к западу от того места, где полузатонувшая “Аламбра” лежит на морском дне.

– Я пришлю один из наших вертолетов, – вступил в разговор Старгер, – но мне необходимо знать название деревни.

Питт повернулся к Билли Юма:

– Как называется ваша община?

– Каньон Ометепек.

Питт повторил название деревни, сообщил о событиях последних восемнадцати часов и повесил трубку.

– Мои друзья прибудут за мной, – пояснил он, обращаясь к Билли.

– На машине?

– На вертолете.

– Вы, наверное, очень важный человек? Питт от души рассмеялся:

– Не более важный, чем мэр вашей деревни.

– У нас нет мэра. Старейшины обсуждают и решают дела племени.

Два человека, ведя на поводке ослика, груженного корнями деревьев, прошли мимо них. Юма обменялся с ними только короткими взглядами. Не последовало ни улыбок, ни приветствий.

– Вы выглядите усталым и хотите пить, – сказал Юма, обращаясь к Питту. – Пойдемте в мой дом. Моя жена сделает вам что-нибудь поесть, пока вы будете ждать друзей.

Это было лучшее предложение, которое Питт слышал за весь день, и он с благодарностью принял его.

Полли, жена Билли Юма, была крупной женщиной, но она справлялась со своим весом куда лучше любого мужчины. Ее круглое морщинистое лицо украшали огромные темно-карие глаза. Хотя она была уже не молода, ее волосы были черными как вороново крыло. Когда мужчины подошли, она хлопотала около печки, установленной под навесом из ветвей рядом с домом. Дом был выстроен из цементных блоков. Питт знал, что индейцы юго-западных пустынь предпочитают тень и открытое пространство навеса для приготовления пищи замкнутому пространству своих домов.

После того как Питт выпил пять чашек воды из большого глиняного горшка, пористые стенки которого сохраняли воду прохладной, Полли поставила перед мужчинами тарелки с кусочками свинины и жареных бобов и с жареной тортильей. К блюдам был подан кувшин местного вина из плодов сагуаро.

Питт не мог припомнить, когда в последний раз он ел с таким удовольствием. Полли говорила мало, а если и произносила несколько слов, то адресовала их мужу на испанском. Питт решил, что женщина с чувством юмора, хотя за столом она вела себя серьезно и сдержанно.

– Ваша община не выглядит богатой и благополучной, – заметил Питт, чтобы поддержать разговор. Юма печально наклонил голову в знак согласия:

– Горе постигло мой народ и жителей других деревень нашего племени, когда были украдены почитаемые нами идолы. Без них обряд совершеннолетия над нашими сыновьями и дочерьми мы не можем совершить. После их исчезновения нас постигли многие несчастья.

– Господи помилуй, – сказал Питт. – Надеюсь, Золары не приложили к этому руку.

– О ком вы говорите, сеньор?

– О семействе воров, похищающих древности.

– Мексиканская полиция сообщила нам, что идолы были украдены американскими охотниками. Они разыскивают наши священные места и грабят их.

– Вполне возможно, – согласился Питт. – А на что были похожи ваши идолы?

Юма вытянул руку на высоте около метра от пола:

– Они были такого размера, и их лица были вырезаны много столетий назад нашими предками из корней хлопкового дерева.

– Скорее всего, ваши идолы были куплены Золарами у охотников за бесценок, а затем перепроданы богатым людям за целое состояние.

– Их зовут Золары?

– Это их фамилия. Они руководят тайной организацией грабителей могил, которая называется “Солпемачако”.

– Я не знаю этого слова. Что оно означает?

– Это название волшебной змеи с несколькими головами. По легендам инков, она жила в пещере.

– Никогда не слышал о такой.

– Я думаю, она похожа на другое чудовище. Перуанцы называют его Демоном мертвых, охраняющим подземный мир.

Юма задумчиво посмотрел на свои руки:

– У нас тоже есть демон, страж подземного мира. Он не позволяет умершим покинуть свой подземный мир, а живым проникнуть в него. Он судит мертвых, позволяя добрым людям пройти мимо него и пожирая дурных.

– Демон Судного дня, – пробормотал Питт.

– Он живет на горе, недалеко отсюда, – в подтверждение своих слов Юма торжественно покивал головой.

– Серро-эль-Капироте, – добавил Питт тихо.

– Откуда посторонний может знать об этом? – спросил Юма, заглядывая в зеленые глаза гостя.

– Я был на вершине горы и видел крылатого ягуара с головой змеи, но я не уверен, что он был поставлен туда, чтобы охранять вход в подземный мир или судить мертвых.

– Похоже, вы знаете немало об этой земле.

– На самом деле я знаю мало, но меня очень интересуют легенды про этого демона.

– Есть и еще одна, – согласился Юма. – Энрике Хуарес, наш старейшина, один из немногих монтоло, кто помнит старые истории и древние обычаи. Он рассказывает о золотом боге, приплывшем с далекого юга на больших птицах с белыми крыльями. Золотой бог и его люди долго отдыхали на острове посреди старого моря. Когда боги уплыли обратно, они оставили каменного демона. Несколько из наших самых смелых и любопытных мужчин отправились на этот остров и не вернулись назад. Наши предки были испуганы и решили, что гора эта священна и демон убивает всех незваных пришельцев. – Юма сделал паузу и бросил взгляд в сторону пустыни. – Об этом рассказывают и пересказывают со времен наших предков. Правда, наши дети, которые учатся в школах, думают, что это только старая сказка.

– Сказка, но она рассказывает о том, что и вправду было, только очень давно, – заверил индейца Питт. – Может быть, вы не поверите мне, когда я вам скажу, что внутри горы лежит очень много золота, но оставили его там не золотые боги с юга, а инки из Перу. А чтобы напугать ваших предков и заставить их держаться подальше от острова, они соорудили каменного демона, и еще они оставили на острове воинов, чтобы стерегли сокровища и убивали всех незваных пришельцев. Позднее инки собирались вернуться и забрать золото для своего нового правителя. Но все получилось иначе. Испанцы остались в Перу, и никто не вернулся за золотом.

Билли Юма не был излишне впечатлительным человеком. Его морщинистое лицо осталось бесстрастным, и только черные глаза широко раскрылись.

– Вы говорите, что огромное сокровище лежит в подземельях Серро-эль-Капироте?

Питт кивнул:

– Очень скоро злые люди придут сюда, чтобы проникнуть в недра горы и украсть сокровища инков.

– Но они не могут этого сделать, – запротестовал Юма. – Серро-эль-Капироте – священная гора и она стоит на нашей земле, земле монтоло. Мертвые, которые не прошли в подземный мир, живут на ее склонах.

– Это их не остановит, – сказал Питт серьезно.

– Мой народ обратится с протестом в полицию и к местным властям.

– Золары уже подкупили и тех и других.

– Эти люди с дьявольскими замыслами, о которых вы говорите, это они украли наших священных идолов?

– Я думаю, что это возможно.

Билли Юма внимательно разглядывал своего гостя:

– Тогда нам не о чем беспокоиться.

– Могу я узнать, почему? – недоуменно спросил Питт. Лицо Билли приобрело необычное выражение. Казалось, он впал в состояние транса.

– Потому что те, кто взял идолов солнца, луны, земли и воды, прокляты навеки и их ждет ужасная смерть.

– Вы на самом деле верите в это?

– Верю, – ответил Билли угрюмо. – В моих видениях я вижу их утонувшими.

– Утонувшими?

– Да, в воде, которая превратит пустыню в цветущий сад. Она сделает это ради моих предков.

Питт хотел возразить. Он был не из тех людей, кто слепо полагается на видения, и упорным скептиком во всем, что касалось сверхъестественного. Но необычное выражение глаз старого индейца, бесстрастная отрешенность голоса заставили его умолкнуть.

Странное дело, но он почувствовал даже облегчение оттого, что принадлежит другому лагерю и, значит, не несет ответственности за действия Золаров.

45

Амару вошел в главный зал асиенды. В одну из стен огромной комнаты был встроен большой камин, доставленный сюда из старой иезуитской миссии. Высокий потолок украшен причудливой лепниной.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, джентльмены, – произнес он.

– Все в порядке, – отмахнулся от его извинений Золар. – Теперь, когда эти глупцы из НУМА привели нас прямо к золоту Уаскара, мы плодотворно использовали ваше опоздание, чтобы обсудить разные варианты и решить, как лучше поднять его на поверхность.

Амару кивнул и осмотрелся. Помимо него в комнате находились еще четверо мужчин. В креслах возле камина сидели Золар, Оксли, Сарасон и Мур. Хотя лица присутствующих оставались бесстрастными, но настроение у них, вне всякого сомнения, было радостным и оживленным.

– Что слышно о докторе Келси, фотографе Роджерсе и Алберте Джордино? – спросил Сарасон.

– Мои доверенные лица по ту сторону границы склонны считать, что Питт сказал правду, когда утверждал, что оставил их на территории таможни США в Калехико, – ответил Амару.

– Матерый волк почувствовал ловушку, – усмехнулся Мур.

– Это стало очевидно еще тогда, когда он вернулся на паром один, – резко сказал Сарасон, поворачиваясь к Амару. – Он был у вас в руках, и вы позволили ему ускользнуть.

– Не забудьте и об исчезновении команды, – напомнил Оксли.

– Уверяю вас, ему не удалось бежать. Он наверняка погиб при взрывах гранат. Я и мои люди бросили их в воду в непосредственной близости от него. Что же касается команды парома, то у ваших людей в мексиканской полиции имеются все средства заставить их молчать столько времени, сколько потребуется.

– Этого мало, – возразил Оксли. – Пока Питт, Ганн и конгрессмен Смит считаются пропавшими, каждый федеральный агент, работающий между Сан-Диего и Денвером, будет сновать вокруг, вынюхивая подробности их исчезновения.

– У них нет права легально проводить свои расследования на территории Мексики. Наши друзья в правительстве штата позаботятся об этом, – уверенно сказал Золар.

Сарасон бросил яростный взгляд на Амару:

– Вы утверждаете, что Питт мертв. Тогда где его тело?

– Питт сейчас кормит рыб. Можете мне поверить, – не остался в долгу Амару.

– Простите, но я не уверен в этом.

– Он не мог выжить при подводном взрыве.

– Этому человеку удавалось выходить сухим из воды в гораздо худших ситуациях.

Сарасон пересек комнату, подошел к бару и налил себе порцию спиртного.

– Я не успокоюсь, пока не увижу его останки.

– Вы совершили еще одну серьезную ошибку, – добавил Оксли. – Вам следовало отвести паром на более глубокое место и только после этого открывать кингстоны.

– Или еще лучше – сжечь его вместе с конгрессменом Смит и заместителем директора НУМА, – заметил Золар, раскуривая сигару.

– Шеф полиции Кортина проведет расследование и объявит, что паром вместе с пассажирами исчез при невыясненных обстоятельствах, – предложил Сарасон.

Золар холодно посмотрел на него:

– Это не решит проблемы вмешательства американских правоохранительных органов. Если Питт жив и сообщит властям о действиях вашего друга, присутствующего здесь, Министерство юстиции США потребует проведения расследования на более высоком уровне.

– Забудьте о Питте, – сказал Амару, – у меня есть больше оснований считать его мертвым, чем у кого-либо другого из здесь присутствующих.

Оксли перевел взгляд с Амару на Золара:

– Мы не можем полагаться на случаи. У Кортины нет такого влияния, чтобы задержать совместное расследование правительств Мексики и США больше чем на несколько дней.

– Времени достаточно, успеем забрать сокровища и убраться восвояси, – пожал плечами Сарасон.

– Даже если Питту удалось выбраться, – вставил Мур, – у него нет доказательств. Только его слово против вашего. При всем желании ему не удастся связать ваше имя с пытками и исчезновением Смит и Ганна. Кто поверит, что семья всеми уважаемых торговцев предметами искусства станет заниматься подобными вещами? В крайнем случае Кортина может обвинить его самого в совершении всех этих преступлений ради того же самого золота.

– Я поддерживаю точку зрения профессора, – сказал Золар. – Наших влиятельных друзей в армии и полиции будет несложно убедить арестовать Питта, если он осмелится объявиться в Мексике.

– Как хотите, – заметил Сарасон. – Остается решить, что делать с нашими пленниками? Ликвидировать их немедленно или подождать еще немного?

– Почему бы не бросить их в реку, протекающую через пещеру с сокровищами? – предложил Амару. – Рано или поздно их тела окажутся в водах залива. К тому времени когда они будут обнаружены, рыбы так позаботятся о них, что ни один коронер на свете не возьмется установить причину их гибели.

Золар вопросительно посмотрел на братьев, затем на Мура, который, по его мнению, вел себя сегодня несколько странно, и наконец повернулся к Амару.

– Превосходный сценарий, – сказал он одобрительно. – Простой, но все равно, превосходный. Есть возражения?

Таковых, как и следовало ожидать, ни у кого не имелось.

– Я свяжусь с Кортиной и сообщу ему, чего мы ждем от него, – предложил Сарасон.

Золар помахал сигарой и расплылся в широкой улыбке.

– Принято. Пока Сайрес и Кортина будут готовить дымовую завесу для наших американских друзей, остальные пакуют вещи, после чего немедленно вылетают на Серро-эль-Капироте. Завтра утром начинаем работы по извлечению золота.

В комнату вошел слуга и передал Золару мобильный телефон. Тот слушал несколько минут, не отвечая абоненту, затем выключил телефон и рассмеялся.

– Федеральные агенты снова совершили рейд на наш склад, – сообщил он.

– Что же в этом смешного? – поразился Мур.

– Совершенно заурядное событие, – охотно объяснил Золар. – Как обычно, они ничего не нашли и в очередной раз предстали круглыми идиотами в глазах всего света.

Сарасон допил свой бокал.

– Итак, все как обычно, – деловито подытожил он, – выемка золота идет по расписанию.

В комнате на несколько минут воцарилось молчание, пока каждый из присутствующих на свой лад думал об огромном богатстве, которое они собирались обрести в недрах Серро-эль-Капироте.

Все, кроме Сарасона. Его мысли обратились к последней встрече с Питтом на борту парома. Сомнения продолжали мучить его.

Что имел в виду Питт, прозрачно намекая, что он сознательно показал им дорогу к сокровищам?

Лгал ли ему Питт или у него была какая-то своя, вполне определенная цель, может быть, это была просто бравада человека, знавшего, что ему предстоит умереть?

“К чему ломать себе голову, пытаясь найти ответы на эти вопросы? Все это выеденного яйца не стоит, – решил наконец Сарасон. – У меня и без того много куда более важных дел”.

Он выбросил мысли о Питте из головы.

И это была, пожалуй, самая крупная его ошибка.

Микки Мур осторожно спускалась по лестнице в подвал, находящийся под зданием асиенды. В руках у нее был поднос с едой. Внизу она столкнулась с одним из головорезов Амару, охранявшим дверь в небольшой погреб, где содержались пленники.

– Открой мне дверь, – потребовала она.

– Никому не разрешено входить туда, – отрезал охранник.

– Прочь с дороги, кретин, – огрызнулась Микки, – пока я не оторвала тебе яйца.

Бандит был настолько ошарашен такой откровенной грубостью со стороны этой элегантной женщины, что невольно сделал шаг назад:

– Мне отдает приказы только Тупак Амару.

– У меня с собой только еда, идиот. Убирайся с дороги или я заору, а потом поклянусь Золару, что ты изнасиловал меня вместе с женщиной, сидящей в погребе.

Охранник тупо уставился на поднос, затем открыл дверь и отступил в сторону.

– Ладно, заходите, – неохотно согласился он. – Только ничего не говорите Амару.

– Успокойся, он ничего не узнает, – насмешливо бросила Микки через плечо, прежде чем войти в погреб.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к тусклому свету, едва проникающему в убогое помещение.

Ганн лежал на каменном полу, но при появлении Микки с трудом принял сидячее положение. Лорен стояла рядом, словно собираясь защищать его.

– Ну и ну, – сказала она брезгливо, – теперь они присылают сюда женщину, чтобы та выполнила их грязную работу.

Микки попыталась всунуть поднос в руки Лорен:

– Я принесла вам немного еды: фрукты, бутерброды и четыре банки пива. Берите же, чего вы ждете? – И прежде чем продолжить разговор, она повернулась и захлопнула дверь перед носом бандита.

При всем своем самообладании она была ошеломлена видом молодой женщины. Губы Лорен были разбиты, под глазами кровоподтеки, одежда изорвана в клочья. Микки обратила внимание также на крупный рубец чуть выше ее груди и нездоровый цвет рук и ног.

– Ублюдки, – прошипела она, – грязные ублюдки. Простите, но я не знала, что вас били, иначе обязательно захватила бы с собой медикаменты.

Лорен опустилась на колени и поставила поднос на пол. Затем она протянула банку пива Ганну, но он не смог открыть ее, и она сделала это за него.

– И кто же наша благодетельница? – спросил Ганн.

– Мое имя Микки Мур. Мои муж антрополог, а я археолог, нанятые Золаром.

– Чтобы помочь ему найти сокровища Уаскара, – догадался Ганн.

– Да, мы расшифровали пиктограммы...

– ...на Золотых доспехах воина из Тиапольо, – закончил за нее Ганн. – Мы уже знаем об этом.

Лорен не произнесла ни слова, пока не съела бутерброд и не выпила банку пива. Почувствовав себя значительно лучше, она бросила на Микки любопытный взгляд.

– Зачем вы сделали это? – спросила она. – Хотите укрепить наш дух, прежде чем эти негодяи вернутся и начнут снова избивать нас?

– Не надо иронизировать, – усмехнулась Микки. – К слову, Золар и его братья собираются убить моего мужа и меня, как только заполучат сокровища.

– Откуда вы можете знать об этом?

– Нам уже доводилось встречаться с подобными людьми, и логика их поведения нам хорошо известна.

– Что они собираются сделать с нами? – спросил Ганн.

– Золар и состоящие у него на содержании офицеры мексиканской армии и полиции собираются представить дело так, будто вы оба утонули при попытке спастись с терпящего бедствие парома. По их плану вас должны бросить в подземную реку, протекающую через пещеру с сокровищами и впадающую в залив. К тому времени когда ваши тела всплывут и будут обнаружены, от них останется слишком немного, чтобы понять, что случилось на самом деле.

– Звучит правдоподобно, – сердито проворчала Лорен. – Не сомневаюсь, что эти негодяи вполне способны осуществить задуманное.

– Боже мои, – сказал Ганн, – но они не смогут хладнокровно убить члена Конгресса США.

– Поверьте мне, – усмехнулась Микки, – для этих людей нет ничего святого, совесть их мучить не будет.

– Почему же они не убили нас раньше? – спросила Лорен.

– Они опасались, что ваш друг Питт сможет каким-то образом сообщить о вашем похищении. Теперь это уже неактуально. Они считают, что их положение достаточно прочно, чтобы не опасаться обвинений одного человека.

– Но есть еще команда парома, – заметила Лорен, – они могут стать свидетелями акта пиратства.

– Для этого существует местная полиция, – вздохнула Микки, – ее руководство постарается отработать деньги Золара и найдет способ заткнуть морякам рты.

Микки помолчала:

– И еще об одном не хотелось бы говорить вам, но, видимо, придется, Тупак Амару клянется, что, после того как вас привезли сюда, он и его люди превратили вашего друга в желе, забросав его в воде гранатами.

Фиалковые глаза Лорен расширились от ужаса и боли. До последней минуты она сохраняла надежду, что Питту удалось спастись. Чтобы не упасть, она прислонилась к каменной стене и закрыла лицо руками.

Ганн, напротив, нашел в себе силы подняться на ноги. В его глазах не было боли утраты, одна только глубокая убежденность.

– Дирк мертв? Никогда не поверю, что какой-то жалкий мерзавец способен совладать с таким человеком, как Питт.

Микки была поражена, что человек, перенесший жестокие пытки, мог сохранить столь глубокую убежденность и силу духа.

– Я передаю только то, что муж рассказал мне, – сказала она, словно извиняясь перед ними. – Амару не удалось извлечь из воды тело вашего друга, но у него нет никаких сомнений в том, что Питт мертв.

– Вы сказали нам, что вы и ваш муж также находитесь в списке приговоренных к смерти? – напомнила Лорен.

Микки развела руками:

– Нас тоже необходимо заставить замолчать.

– Простите мне мои слова, – заметил Ганн, – но в таком случае вы, на мой взгляд, на удивление безразличны к своей судьбе.

– У моего мужа тоже есть свои планы.

– Бежать?

– Нет, Генри и я уже могли это сделать много раз. Дело в том, что мы намерены получить свою долю сокровищ.

Ганн недоверчиво посмотрел на нее и усмехнулся.

– В таком случае должен заметить, что ваш муж на редкость крутой парень для антрополога.

– Может быть, вы лучше поймете меня, если я скажу, что мы встретили и полюбили друг друга во время совместной работы по заданию Совета по активности за рубежом.

– Никогда не слышал о существовании подобной организации, – пожал плечами Ганн.

Лорен ошеломленно посмотрела на Микки.

– А мне приходилось, – сказала она. – По слухам, это строго засекреченная организация, работающая под крышей и по прямым заданиям Белого дома. Никому в Конгрессе до сих пор не удалось получить бесспорных доказательств ее существования, не говоря уж об источниках финансирования.

– Каковы же ее функции? – поинтересовался Ганн.

– Проведение специальных операций только по прямому указанию Президента за спиной других государственных институтов, включая секретные службы, – сообщила Микки.

– Каких операций? – продолжал допытываться Ганн.

– Разных грязных трюков по отношению к государствам, которые рассматриваются как враждебные Соединенным Штатам, – ответила Лорен, продолжая изучать лицо Микки, которое оставалось бесстрастным. – Правда, у меня, как и у любого другого рядового члена Конгресса, нет конкретных данных. Впрочем, догадаться не так уж и трудно. Так вот я подозреваю, что основной задачей этой организации является физическое устранение неугодных или опасных для США лиц.

Глаза Микки внезапно приобрели холодное и жесткое выражение.

– Должна признать, что за двенадцать лет, – до того как мы подали в отставку, чтобы посвятить себя археологии, – нам с Генри приходилось заниматься и этим, – равнодушно согласилась она. – Более того, скажу без хвастовства, нам было мало равных в своем деле.

– Меня это нисколько не удивляет, – саркастически заметила Лорен, – кто станет подозревать, что под маской уважаемого ученого скрывается наемный убийца Президента.

– К вашему сведению, конгрессмен Смит, наши академические звания подлинные. Генри получил звание доктора в Пенсильванском университете, а я – в Стэнфорде. Мы нисколько не обольщались относительно того, какие функции выполняли при трех президентах. Но, ликвидируя некоторых лидеров иностранных террористических организаций, Генри и я спасли больше жизней американцев, чем вы себе можете представить.

– На кого же вы работаете теперь?

– На себя. Как я уже говорила, мы ушли в отставку. Мы чувствовали, что пришло время обратить наши знания и опыт в наличные деньги. Работа на правительство осталась в прошлом. Хотя наши услуги хорошо оплачивались, мы не могли рассчитывать даже на пенсию.

– А вы понимаете, что никогда не достигнете желаемого, не убив предварительно Амару и братьев Золар? Микки насмешливо улыбнулась:

– Мы без особого труда сможем покончить с ними, прежде чем они возьмутся за нас. Но это произойдет не раньше, чем сокровища Уаскара будут доставлены на поверхность.

– И ради золота ваш путь будет усыпан трупами?

Микки утомленно провела рукой по лицу:

– Разве это имеет какое-то значение? Ваше участие в охоте за сокровищами Уаскара оказалось сюрпризом для всех. Золары пришли в ярость, когда выяснилось, что у них появились конкуренты, и начали убивать каждого, кого рассматривали как потенциальное препятствие на своем пути к золоту. Вам повезло, что они не убили вас еще на пароме, как вашего друга Питта. В этом случае они повели себя как любители, какими, впрочем, и являются.

– А вы и ваш муж, – ядовито заметила Лорен, – без сомнения...

– Хотите сказать, что мы пристрелили бы вас и сожгли корабль вместе с вашими трупами? О нет, – Микки покачала головой, – это не наш стиль. Генри и я ликвидировали только тех иностранных подданных, которые расстреливали невинных женщин и детей или не моргнув глазом разрывали их на части своими бомбами. Мы ни разу не тронули ни одного нашего соотечественника и не собираемся заниматься этим теперь. И хотя ваше присутствие осложнило нашу операцию, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы помочь вам выбраться отсюда.

– Братья Золар тоже американцы, – напомнила ей Лорен.

Микки равнодушно пожала плечами:

– Чисто формально. Они представляют собой, вероятно, крупнейшее в истории объединение воров и контрабандистов произведений искусства. Это акулы мирового класса. Да и не мне вам об этом говорить. Вы испытали их методы на собственной шкуре. Оставив их кости лежать в пустыне, мы сбережем американским налогоплательщикам миллионы долларов, которые, без сомнения, пришлось бы потратить на проведение длительного и сложного расследования их криминальной деятельности. Я уже не говорю о таких мелочах, как расходы на судебное разбирательство и содержание в тюрьме, и то при условии, что они будут схвачены и осуждены.

– А когда сокровища или их часть окажутся у вас в руках, что тогда? – поинтересовался Ганн. Микки насмешливо улыбнулась:

– Я пришлю вам почтовую открытку из той части света, где мы будем находиться, и подробно опишу, как мы будем их тратить.

46

Небольшая армия солдат оборудовала командный пункт и установила плотный кордон радиусом около трех с половиной километров вокруг основания Серро-эль-Капироте. Никому не разрешалось ни проникнуть внутрь, ни покинуть его. Все операции осуществлялись исключительно с воздуха.

Полеты проводились строго по графику и с завидной интенсивностью. Не успел бывший вертолет НУМА, перекрашенный в цвета Международной компании Золара, в очередной раз подняться к безоблачному небу и взять курс на асиенду, как несколько минут спустя на его место совершил посадку тяжелый транспортный вертолет мексиканской армии. Солдаты в походной форме военно-инженерных войск спрыгнули на землю, открыли двери грузового отсека и, не мешкая, начали разгрузку машины. Вскоре рядом с площадкой появились мощная лебедка, грузоподъемник и несколько бухт кабеля и канатов разного диаметра.

Власти штата Соноры за двадцать четыре часа подготовили все необходимые документы на проведение раскопок – процесс, занимающий в обычных условиях месяцы, а иногда и годы. В обмен на такую оперативность компания обещала финансировать строительство новых школ, дорог и больничного комплекса. Немалые суммы попали и в карманы услужливых чиновников. Обещание технической помощи было получено и от правительства страны, введенного в заблуждение коррумпированными бюрократами. Запрос Золара на выделение контингента военных инженеров с базы на полуострове Баха был одобрен в рекордно короткие сроки. Согласно условиям контракта, подписанного с Министерством финансов, компания получала двадцать пять процентов стоимости сокровищ, все остальное поступало в полное распоряжение Национального казначейства.

Естественно, Золар не собирался выполнять ни единого пункта этого соглашения. Он не намерен был ни с кем делить извлеченное из недр горы золото. Согласно его плану, как только золотая цепь и большая часть ценностей будут подняты на поверхность, они под покровом темноты должны быть переправлены сначала на удаленный военный аэродром, а затем транспортным самолетом доставлены в маленький городок на северном побережье Марокко, где находился секретный распределительный центр, принадлежащий компании.

Все обитатели асиенды вместе с вещами с первыми лучами солнца были переправлены на вершину Серро-эль-Капироте. Только личный реактивный лайнер Золара оставался на территории поместья, готовый в любую минуту подняться в воздух.

Лорен и Руди были освобождены из своей тюрьмы и вслед за остальными переправлены на вершину горы. Поскольку бежать оттуда было практически невозможно, их уже никто не охранял, и они могли находиться там, где им заблагорассудится.

Несмотря на строгий приказ Сарасона избегать любых контактов с заложниками, Микки Мур немедленно воспользовалась этой возможностью и оказала им посильную медицинскую помощь.

Оксли быстро обнаружил маленькое отверстие, ведущее в недра горы, и отдал распоряжение военным в кратчайшие сроки расширить его. Он остался наверху, чтобы лично наблюдать за установкой необходимого оборудования, пока Золар, Сарасон и Муры в сопровождении группы инженеров начали спускаться по коридору, ведущему в недра горы.

Когда они достигли второй статуи демона, Микки, как незадолго до нее Шеннон, ласково коснулась его глаз.

– Превосходная работа, – вздохнула она.

– И как прекрасно сохранилась, – поддержал ее муж.

– Тем не менее ее придется уничтожить, – заметил равнодушно Сарасон.

– О чем вы говорите? – возмутился Мур.

– У нас нет возможности убрать ее. Этот безобразный монстр занимает большую часть туннеля. Мы не можем протащить цепь Уаскара над его головой или между его ног.

Микки побледнела от гнева:

– Вы не можете уничтожить памятник древней культуры подобного уровня!

– Мы можем, и мы сделаем это, – поддержал брата Золар. – Я согласен, что это весьма неприятная процедура, но что поделаешь Мы не имеем времени потакать фанатизму археологов, даже если они наши сотрудники.

Выражение боли медленно исчезло с лица Мура. Он бросил взгляд на жену и кивнул.

– Эта жертва необходима, – сказал он твердо.

И Микки поняла его. Когда собираешься захватить столько золота, чтобы прожить в роскоши до конца жизни, приходится на многое закрывать глаза.

Они прошли вперед, чтобы не присутствовать при этом тягостном зрелище, пока Сарасон, оставшийся у статуи, отдавал последние распоряжения взрывникам.

– Будьте внимательны, – предупредил он их по-испански. – Используйте минимально необходимое количество взрывчатки. Мы не хотим завалить вход в пещеру.

Золар был искренне удивлен энергией и энтузиазмом супругов, исследовавших погребальную камеру стражей сокровища. Предоставь он их самим себе, они провели бы здесь не меньше недели, изучая мумии и ритуальные орнаменты их одежды и забыв на время даже об ожидавших их внизу сокровищах.

– Идемте дальше, – торопил он их, – вы можете заняться этим позднее.

Муры неохотно последовали за ним в жилое помещение стражей сокровища, где провели всего несколько минут, так как Сарасон, присоединившийся к брату, вынудил их продолжать спуск.

Зрелище стража в саркофаге из кальцита повергло в шок даже братьев, как и группу Питта до этого. Генри Мур сделал попытку идентифицировать находившуюся внутри фигуру человека сквозь просвечивающий кальцит.

– Воин древней Чачапойаны, вне всяких сомнений, – сообщил он своим спутникам. – Тело сохранилось практически в том же состоянии, в каком находилось в момент смерти. Невероятное открытие.

– Он принадлежал к аристократии и занимал высокое положение в армии, – дополнила Микки выводы мужа.

– Иначе и быть не может, дорогая, – подтвердил ее супруг, – кому еще могло быть поручено такое ответственное задание, как охрана сокровищ Верховного инки.

– Какова может быть его стоимость? – поинтересовался Сарасон.

Мур обернулся и окинул его презрительным взглядом.

– Такой уникальный объект не имеет рыночной цены. Это же окно в прошлое. Он бесценен!

– Я знаю коллекционера, который без разговоров выложит за него пять миллионов долларов, – равнодушно заметил Золар.

– Он принадлежит науке, – возмущенно возразил Мур. – Эта фигура – звено цепи, связывающей прошлое и настоящее. Она должна находиться в музее, а не в коллекции сумасшедшего коллекционера, собирающего краденые ценности.

Золар бросил на него насмешливый взгляд:

– О’кей, профессор. Если вы так считаете, она ваша. Вместо вашей доли сокровищ, разумеется.

Мур помертвел. Его профессиональная честь ученого вступила в противоречие с алчностью. Он чувствовал себя вывалянным в грязи и стыдился того, что так поздно осознал, что культурная ценность наследия Уаскара не шла ни в какое сравнение со стоимостью золота, из которого оно было изготовлено.

Как он мог согласиться сотрудничать с этим бессовестным мошенником?

Он схватил жену за руку, зная, что она полностью разделяет его чувства:

– Если это ваше единственное условие, мы принимаем его. Считайте, что сделка состоялась.

Золар рассмеялся, крайне довольный собой:

– Ловлю вас на слове, профессор. А теперь будьте добры продолжить путешествие. Нам еще предстоит найти то, ради чего оно и было, собственно, затеяно.

Через несколько минут они уже стояли на берегу подземной реки, не замечая ее, зачарованные открывшейся перед ними картиной.

– Захватывающее зрелище, – прошептал Золар. – Я не могу поверить, что вижу такое количество золота в одном месте.

– Оно далеко превосходит все сокровища египетских фараонов, – заметил Мур.

– Восхитительно! – воскликнула Микки, продолжавшая цепляться за руку мужа. – Это собрание больше, чем все культурные ценности, когда-либо найденные в Америке, вместе взятые.

Сарасон первым вернулся к реальности.

– Эти древние ублюдки сложили свое золото на острове посредине бурной реки! – рявкнул он. – Это значительно усложнит нашу задачу.

– У вас есть машины и канаты, – утешил его Мур. – Подумайте о тех трудностях, которые пришлось преодолеть инкам, чтобы переправить на остров эти сокровища, не имея ничего, кроме веревок и собственных мускулов.

Микки первая заметила золотую обезьяну, скорчившуюся на своем пьедестале.

– Странно, – прошептала она.

– Что еще? – спросил Золар, бросая на нее недовольный взгляд.

Микки подошла к фигурке из золота, лежавшей на берегу реки:

– Странно, что эта скульптура осталась здесь, а не на острове.

– Очень странно, – поддержал жену Мур, – создается впечатление, что она сознательно была оставлена здесь.

– Я бы сказал, что она, напротив, была перетащена сюда с острова, – предположил Сарасон, указывая на долото и кристаллы кальцита, валяющиеся поблизости.

– На пьедестале какая-то надпись, – заметил Мур.

– Вы можете расшифровать ее? – спросил Золар.

– Она не нуждается в дешифровке. Надпись сделана по-английски.

Золар и Сарасон уставились на него, словно имели дело с сумасшедшим.

– Довольно шуток, профессор, – проворчал Золар.

– Какие могут быть шутки? Кто-то нацарапал надпись на мягком золоте и, судя по всему, сделал это сравнительно недавно.

– Прочтите, что там написано.

Мур жестом подозвал инженера с лампой и, водрузив на нос очки, прочел вслух:

“Добро пожаловать, члены “Солпемачако”, на ежегодную конференцию воров и грабителей могил.

Если у вас есть другие устремления, кроме приобретения награбленного добра, то вы пришли в нужное место.

Чувствуйте себя как дома и берите только те вещи, которым сумеете найти применение.

Спонсоры программы: доктор Шеннон Келси, Майлс Роджерс, Ал Джордино и Дирк Питт”.

Какое-то время все пытались осмыслить услышанное, затем Золар заорал на брата.

– Что происходит здесь, черт возьми? Что означает эта дурацкая шутка?

У Сарасона вытянулось лицо.

– Питт признался мне, – произнес он неохотно, – что сознательно привел нас к демону, но он не говорил, что спускался в пещеру и видел сокровище.

– Очень благородно с его стороны, не так ли? Почему вы ничего не сказали мне об этом? Сарасон пожал плечами:

– Он мертв. Я посчитал, что это уже не имеет значения.

Микки повернулась к мужу:

– Я знаю доктора Келси. Встречалась с ней на археологической конференции в Сан-Антонио. У нее репутация признанного эксперта по культурам Анд.

Мур кивнул:

– Я знаком с ее работами. – Затем он повернулся к Сарасону. – Вы заставили нас поверить, что конгрессмен Смит и люди из НУМА охотятся за сокровищами. Почему ни словом не обмолвились о том, что этим делом занимаются и профессиональные археологи?

– Не вижу особой разницы.

– Ситуация вышла из-под вашего контроля, – предупредил Мур. Казалось, ему доставляет удовольствие видеть ошеломленные лица братьев. – На вашем месте я забрал бы золото и убрался отсюда быстрее.

– Нам нечего бояться, раз Питт мертв, – настаивал Сарасон, – То, что мы видим здесь, было сделано раньше, чем Амару покончил с ним.

Несмотря на показную уверенность, его рубашка промокла от холодного пота. Слова Питта по-прежнему звучали в ушах.

Золар первым обрел спокойствие:

– Никто, обнаружив сокровище, подобное этому, не станет оставлять после себя идиотскую записку и не уйдет затем как ни в чем не бывало. В их поведении есть своя логика, и я хочу знать, какая.

– Любой человек, ставший на нашем пути, будет уничтожен, – решительно произнес Сарасон.

Все поверили ему. Все, кроме Микки. Она стояла ближе всех к нему и видела, как дрожали его губы.

47

“Бюрократы во всем мире похожи друг на друга, – подумал Питт, – та же ничего не значащая улыбка и снисходительно-покровительственный взгляд. Можно подумать, все они посещали одну и ту же школу, где усвоили схожие манеры и одинаковые обороты речи”

Фернандо Матос был типичным представителем этой категории людей. Лысый, с аккуратно подстриженными черными усами и в очках в роговой оправе.

Он и девять американцев находились в конференц-зале таможни меньше чем в ста метрах от государственной границы США и Мексики. После обычного в таких случаях взаимного представления слово взял старший агент таможни Куртис Старгер.

– В делах подобного масштаба, мистер Матос, я обычно имел дело с представителями правоохранительных органов вашей страны, в частности инспектором Гранадосом или сенатором Рохасом. Прошу вас объяснить мне, почему на эту встречу был направлен чиновник вашего уровня, не имеющий ни малейшего отношения к проблемам, которые нам предстоит обсудить. Боюсь, что ваше правительство находится в таком же неведении, как и мы.

Матос безнадежно развел руками, хотя и не перестал улыбаться. Если он и почувствовал себя оскорбленным, то не подал вида.

– Инспектор Гранадос в настоящий момент расследует важное дело в Эрмосильо, а сенатор Рохас, к сожалению, болен. Если бы не это досадное обстоятельство, они, без сомнения, были бы счастливы работать с вами. Но я уверяю вас, что мое правительство сделает все от него зависящее, чтобы и наше сотрудничество было успешным.

– Министерство юстиции США, – продолжал Старгер, – имеет все основания полагать, что три человека, известные под именами Джозеф Золар, Чарлз Оксли и Сайрес Сарасон – к слову, все родные братья, – причастны к незаконным операциям по торговле крадеными произведениями искусства, их контрабанде и фальсификации. Помимо этого они, по-видимому, имеют прямое отношение к похищению члена Конгресса США и заместителя директора одного из наших наиболее престижных океанографических агентств.

Улыбка Матоса, казалось, навсегда приклеилась к его лицу.

– В высшей степени странное обвинение. Полагаю, вам хорошо известно, джентльмены, что после вашего бесплодного рейда в здание компании в Техасе их репутация остается безупречной.

Гаскилл сухо улыбнулся Рэгсдейлу:

– Дурные новости путешествуют быстро.

– Эти люди не совершили никаких правонарушений на территории Мексики, и у нас нет законных оснований для их преследования.

– Что сделано для скорейшего освобождения конгрессмена Смит и заместителя директора Ганна?

– Наши лучшие полицейские силы уже работают в этом направлении. Если потребуется внести выкуп за их освобождение, он будет заплачен. Но я гарантирую вам, что вопрос освобождения ваших людей и поимки бандитов решится в течение нескольких ближайших часов.

– Наши источники указывают на то, что братья Золар и есть те люди, что ответственны за это преступление. Матос покачал головой:

– Нет, нет. Все свидетельствует о том, что за похищение ваших людей несет ответственность банда профессиональных преступников.

– Если уж зашел разговор о похищении, что известно о команде парома? – вступил в разговор Питт.

Матос бросил презрительный взгляд в его сторону:

– Это не имеет отношения к делу. Кроме того, наша полиция располагает четырьмя подписанными свидетельствами, в которых вы называетесь главным организатором этого преступления.

Такого поворота событий Питт не ожидал. Братья предусмотрели все, но они либо игнорировали тот факт, что команда парома осталась в живых, либо были сознательно введены в заблуждение Амару. Правда, существовал и третий, наиболее вероятный вариант. Падилья и его люди, после того как они достигли берега, оказались в лапах местной полиции. Дальнейшее нетрудно было представить.

– И какие же мотивы совершения преступления приписывает мне ваша полиция?

– Искать мотивы не мое дело, мистер Питт. Я привык полагаться на факты. Но если уж вы завели разговор об этом, могу сказать, что, согласно показаниям команды парома, это вы убили конгрессмена Смит и Руди Ганна, чтобы узнать местонахождение сокровищ.

– Вашим полицейским следует немедленно обратиться к врачу, если они способны проглотить столь абсурдные показания, – не выдержал Джордино.

– Показания есть показания. Как чиновник правительства, я обязан действовать строго в рамках закона.

– Скажите, сеньор Матос, какой обещали вам процент от найденного золота? – поинтересовался Питт.

– Пять, – машинально произнес Матос.

– Вы сказали пять процентов, сэр? – переспросил Старгер.

– Я не говорил ничего подобного.

– На мой взгляд, ваши власти просто предпочитают не замечать преступную организацию, которая работает у них прямо под носом, – вступил в разговор Сэндекер.

– Не существует никакой преступной организации, адмирал. Я готов поклясться в этом.

– То, о чем вы все время говорите, свидетельствует только об одном, – усмехнулся Гаскилл, – что представители правительства штата Сонора заключили сделку с братьями Золар с целью присвоения перуанских сокровищ.

– Перуанцы не имеют на него никаких прав, – возмутился Матос. – Сокровища найдены в земле Мексики и принадлежат ее народу.

– Они принадлежат народу Перу, – прервала его речь Шеннон. Ее лицо покраснело от гнева. – Если у вашего правительства есть хотя бы остатки совести, оно должно хотя бы разделить его с перуанцами.

– Отношения между народами строятся на иных принципах, доктор Келси.

– А что бы вы сказали, если бы сокровища Монтесумы были найдены в Андах?

– Я не имею полномочий обсуждать международные проблемы, – высокомерно возразил Матос. – Кроме того, ценность сокровищ сильно преувеличена. Подлинная их стоимость значительно ниже.

На этот раз Шеннон была не возмущена, а потрясена:

– Что вы говорите? Я видела сокровища Уаскара своими глазами. По моим оценкам, его стоимость близка к миллиарду долларов.

– Братья Золар, а они имеют мировую репутацию торговцев произведениями искусства, оценивают его значительно ниже, не более тридцати миллионов долларов.

– Мистер, – рявкнула Шеннон, вне себя от ярости, – моя репутация стоит их всех, вместе взятых, в особенности когда речь идет о древностях перуанской культуры.

– Ваше слово против их, и только, – холодно парировал Матос.

– А вам не кажется, что для столь незначительной находки не стоило нанимать целую армию, – заметил Рэгсдейл.

– Пять или десять человек, не больше.

– Желаете взглянуть на снимки, сделанные со спутника? На них вершина Серро-эль-Капироте выглядит словно муравейник, там целая армия вспомогательного персонала, для обслуживания которой используются транспортные вертолеты.

Матос сидел молча, словно не слышал его слов.

– И вы позволите им вывести сокровища из страны? – спросил Старгер.

– Их усилия, направленные на благо народа Сонора, уже оценены должным образом. Вполне естественно, что они должны получить и какую-то компенсацию.

Версия, представленная Матосом, настолько дурно пахла, что никто из присутствующих не мог принять ее всерьез.

Адмирал Сэндекер, высший по рангу из присутствующих в комнате официальных лиц, одарил Матоса обезоруживающей улыбкой:

– Завтра утром я встречаюсь с Президентом Соединенных Штатов. В ходе нашей беседы я сообщу ему о чрезвычайных событиях, происходящих на территории нашего южного соседа, и о безобразном поведении следственных органов Мексики, не желающих ударить палец о палец для спасения жизни члена Конгресса США. Мне не нужно вас информировать, сеньор Матос, что в ближайшее время на рассмотрение Конгресса США будет направлен проект нового торгового соглашения между нашими странами. Когда конгрессмены узнают о том, как относятся власти Мексики к похищению одного из своих коллег и о вашем сотрудничестве с криминальными элементами, вряд ли они сочтут возможным одобрить его. Думаю, сеньор, что в скором будущем у вашего президента появится много новых забот.

– Нет необходимости применять столь сильные средства в ответ на незначительные расхождения во взглядах между нашими странами.

Питт заметил капельки пота, обильно выступившие на черепе чиновника.

– Меня вряд ли можно назвать экспертом по вопросам большой политики, адмирал, но, насколько я понял, по вашему мнению, президент Мексики и его кабинет не были информированы о создавшейся ситуации? – спросил он.

– Вы меня правильно поняли, – улыбнулся Сэндекер.

Матос изменился в лице, но от комментариев воздержался.

– Моя страна всегда готова к любым формам сотрудничества по всем возникающим проблемам, – пробормотал он.

– Лучше передайте своему начальству, – заметил Питт, – что если они не начнут работать по-настоящему, то очень скоро убедятся в том, что они далеко не такие ловкие ребята, какими себя считают.

– Совещание окончено, – объявил Старгер, – мы обсудим наши дальнейшие действия и информируем о них ваше правительство завтра утром в это же время.

Матос попытался сохранить хотя бы видимость достоинства, но у него это плохо получилось. Когда он заговорил, его голос заметно дрожал.

– Я должен предупредить вас, что любая попытка послать ваши специальные силы в Мексику...

Сэндекер прервал его на половине фразы:

– Я даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы доставить конгрессмена Смит и моего заместителя Руди Ганна на границу между нашими странами, на участке Мехикали и Калехико живыми и невредимыми. Одна минута опоздания – и может пострадать масса невинных людей.

– Вы не имеете полномочий делать такие угрозы.

– Как только я сообщу моему Президенту, что представители ваших сил безопасности пытают Смит и Ганна, чтобы выведать у них государственные секреты, вам должно быть самому ясно, как он будет действовать.

На этот раз Матос действительно испугался:

– Но это же ложь, абсолютно абсурдное утверждение.

Сэндекер сухо улыбнулся:

– Я только хотел показать вам, что тоже умею выдавать черное за белое.

– Но я даю вам честное слово...

– Это все, сеньор Матос, – сказал Старгер. – Прошу немедленно информировать меня о дальнейшем развитии событий.

Когда Матос покинул конференц-зал, у него был совершенно потерянный вид. Едва дверь за ним закрылась, Рэгсдейл повернулся к Гаскиллу:

– По крайней мере, они до сих пор не знают, что мы наконец накрыли их преступный бизнес.

– Будем надеяться, что они останутся в неведении еще дня два.

– Вы провели инвентаризацию краденых ценностей? – спросил Питт.

– Их так много, что потребуется несколько месяцев, чтобы только классифицировать каждый предмет.

– Не припомните, не встречались ли вам среди уже просмотренных вещей идолы юго-западных индейцев, изготовленные из хлопкового дерева?

Гаскилл покачал головой:

– Ничего похожего на то, о чем вы говорите, я не видел.

– Пожалуйста, дайте мне знать, если вы их найдете, У меня есть друг индеец, который хотел бы получить их назад.

– Как вы оцениваете ситуацию, адмирал? – спросил Рэгсдейл.

– Братья наобещали так много, боюсь, что в случае их ареста половина населения штата кинется освобождать их из тюрьмы, – сказал адмирал.

– Они никогда не отпустят Лорен и Руди из опасения, что те расскажут об их преступлениях, – заметил Питт.

– Мне не хотелось бы говорить об этом, – добавил Рэгсдейл, – но вполне возможно, что их уже нет в живых.

– Я не позволяю себе думать о такой возможности, – решительно потряс головой Питт.

Сэндекер встал и, чтобы избавиться от мрачных мыслей, начал мерить шагами помещение.

– Даже если бы Президент разрешил скрытое вторжение, мы не знаем, где содержатся Лорен и Руди.

– Мне кажется, – высказал предположение Джордино, – братья держат их на горе. Старгер кивнул в знак согласия:

– Думаю, что вы правы. Асиенда, которую они использовали как штаб-квартиру во время поисков сокровищ, по-видимому, покинута.

– Если Смит и Ганн еще живы, боюсь, все равно жить им осталось недолго, – вздохнул Рэгсдейл.

– И мы ничего не можем сделать, – удрученно сказал Сэндекер.

Рэгсдейл подошел к окну и бросил взгляд в сторону границы:

– ФБР уж точно не может.

– Да и таможня тоже, – согласился с ним Гаскилл. Питт несколько мгновений рассматривал федеральных агентов и затем повернулся к Сэндекеру.

– Они не могут, тут ничего не поделаешь, но НУМА способна на это.

Все непонимающе посмотрели на него.

– И на что же мы способны? – спросил Сэндекер.

– Отправиться в Мексику и освободить Лорен и Руди, не вызвав при этом международного инцидента.

– Конечно, сможете, – усмехнулся Гаскилл, – перебраться через границу не проблема, но на стороне братьев и армия и полиция. На фотографиях со спутника отчетливо видно, что гора блокирована, да и на вершине хватает охраны. Вы не подойдете к ней и на десять километров, как получите пулю.

– А я и не собираюсь пробираться к ней на машине или пешком, – возразил Питт.

Старгер посмотрел на него и улыбнулся.

– Что же может сделать НУМА там, где бессильны таможня и ФБР? Переплыть пустыню?

– Нет, не переплыть, – сказал Питт с глубокой убежденностью, – а проплыть под ней.

48

У подножия иссушенных солнцем холмов в северной части гор Сьерра-эль-Майор, почти в пятидесяти километрах к югу от Мехикали, находится своеобразный водоем, своего рода вертикальная труба, уходящая в недра земли. Если не считать необычного кобальтового оттенка, вода в нем так прозрачна, что с берега водоем кажется бездонным.

“Труба дьявола совсем не похожа на сенот, – подумал Питт, не переставая следить за желтым нейлоновым шнуром, уходящим в глубь водоема, – но в нем есть и впрямь что-то такое, что вполне оправдывает его название”.

Он сидел на скале у кромки водоема, слегка придерживая рукой нейлоновый шнур, конец которого был привязан к барабану небольшой лебедки.

Выше по склону, примерно в восьмидесяти метрах от него, на раскладном стуле сидел адмирал Сэндекер. Неподалеку от него стояли два подержанных автомобиля с номерами Нижней Калифорнии.

Адмирал пил пиво и в бинокль наблюдал за окрестностями. Он был одет под стать своим автомобилям и ничем не отличался от тысяч других пожилых американских туристов среднего достатка, путешествующих в осенний период по Калифорнийскому полуострову.

Убедившись в полном отсутствии людей на несколько миль вокруг, он встал со стула и начал спускаться по склону холма.

– Все в порядке? – спросил Пихт, когда адмирал подошел поближе.

– Никого, кроме змей и кроликов, – проворчал Сэндекер и кивнул в сторону воды. – Сколько времени они уже находятся внизу?

Питт взглянул на часы:

– Тридцать восемь минут.

– Я бы чувствовал себя намного лучше, если бы они использовали профессиональное оборудование, а не тот хлам, который одолжили у местных таможенников.

– Если мы хотим спасти Лорен и Руди, у нас каждая минута на счету, а, отказавшись ждать самолет из Вашингтона; мы выиграли целых шесть часов.

– Все равно, это чистое безумие предпринимать такую опасную операцию, – произнес адмирал устало.

– Разве у нас есть альтернатива?

– Что-то ничего не приходит в голову.

– Тогда мы должны попытаться, – сказал Питт твердо.

– Мы даже не знаем пока, есть ли у тебя хоть малейшая надежда...

– Они возвращаются, – прервал Питт сетования адмирала.

К этому моменту было вытравлено уже двести метров шнура. Вдвоем они взялись за работу. Питт тянул шнур, а адмирал крутил рукоятку лебедки. За пятнадцать минут тяжелой работы они выбрали три четверти шнура.

– Осталось пятьдесят метров, – прохрипел адмирал, с трудом переводя дыхание.

Сэндекер славился пристрастием к здоровому образу жизни, но возраст, излишний вес и кабинетная работа привели к тому, что сердце адмирала начинало давать перебои. И все же сейчас он старался вовсю, желая помочь Питту, которому досталась большая часть работы.

– Я вижу их, – произнес он наконец.

Питт с облегчением выпустил шнур и уселся на землю, чтобы немного прийти в себя.

– С этой глубины они уже могут подыматься самостоятельно, – пояснил он.

Первым показался на поверхности Джордино. Он снял со спины баллоны с кислородом и передал их адмиралу, потом протянул руку Питту, который помог ему выбраться из воды. Следующим появился доктор Питер Дункан, гидрогеолог Геологической службы США. Он прибыл чартерным рейсом через час после того, как адмирал позвонил ему в Сан-Диего. Сначала он решил, что адмирал шутит, когда тот заговорил о подземной реке, но, отбросив скептицизм и отложив все дела, решил присоединиться к экспедиции.

– Мне еще не доводилось встречать источник воды такой интенсивности, – сообщил он, выплевывая мундштук и с трудом переводя дыхание.

– Как я понимаю, вы нашли доступ к реке, – сказал Питт, не скрывая радости.

– Нам пришлось опуститься до глубины шестидесяти метров, пока мы не обнаружили горизонтальный туннель протяженностью сто двадцать метров, который и вывел нас к реке, – пояснил Джордино.

– Сможем мы пробраться по нему с нашим оборудованием?

– Местами туннель узковат, но, думаю, как-нибудь справимся.

– Температура воды?

– Терпимая, двадцать градусов по Цельсию.

Дункан откинул капюшон, демонстрируя роскошную рыжую бороду. Он даже не стал вылезать из воды, ограничившись тем, что положил руки на берег.

– Сначала я не поверил, когда вы мне рассказали о широкой реке с сильным течением под пустыней Соноран. Да что там говорить, даже теперь, когда видел ее своими глазами, я с трудом могу поверить в такое чудо.

– Вы полагаете, что это тот же самый поток, который течет под Серро-эль-Капироте? – спросил Сэндекер.

– Вне всякого сомнения. Теперь, когда я увидел его, готов держать пари, что это та самая река, о которой рассказывал старый Ли Хант.

– Тогда надо думать, его золотой каньон тоже существует, – заметил, улыбаясь, Питт.

– Вы тоже слышали эту легенду?

– Думаю, что теперь это уже не легенда.

– Наверное, вы правы.

– Хорошо, что мы позаботились о страховочной веревке, – заметил Джордино.

– Еще бы. Без нее нас просто унесло бы потоком, и мы присоединились бы к тем ныряльщикам, тела которых уже находили в заливе.

– Интересно, где истоки этой реки?

– С современным геофизическим оборудованием установить это не составит труда.

– Это откроет новую эпоху в жизни полуострова, – заметил Дункан, все еще находясь под впечатлением увиденного. – Подумайте только, тысячи рабочих мест, миллионы акров новых земель для сельскохозяйственных культур, садов и пастбищ для скота. Мы превратим пустыню в райский сад.

– Воры утонут в воде, которая превратит пустыню в цветущий сад, – повторил Питт слова Билли Юма.

– Что ты сказал? – спросил Джордино.

– Старая поговорка тамошних индейцев, – сказал Питт, улыбаясь.

Погрузив оборудование на машину, друзья разделились.

– Увидимся здесь же через два часа, – информировал адмирала Питт.

– И куда же вы теперь направляетесь? – спросил его Сэндекер.

– Повидать человека, способного собрать армию.

– Я его знаю?

– Нет, но, если наши дела пойдут хотя бы наполовину так хорошо, как я надеюсь, вы еще пожмете ему руку и прикрепите медаль на грудь.

Гаскилл и Рэгсдейл уже ждали в небольшом аэропорту к западу от Калехико, когда приземлился специальный рейс НУМА, доставивший оборудование для намеченной операции. Несколько минут спустя к ним присоединились Сэндекер и Джордино.

– У нас возникли определенные затруднения с выполнением вашей заявки, – сообщил пилот, обменявшись рукопожатием с адмиралом, – но так или иначе все ваши распоряжения выполнены в точности.

– Удалось ли инженерам уменьшить габариты машины, как просил Питт? – поинтересовался Джордино.

– Ребята сотворили настоящее чудо, так что высота “Плавучего пузыря” сейчас составляет ровно шестьдесят один сантиметр.

– Лично поблагодарю всех их, как только вернусь в Вашингтон, – пообещал адмирал.

– Какие будут дальнейшие распоряжения? – спросил пилот.

– Оставайтесь в постоянной готовности, а там посмотрим.

Они едва успели завершить погрузку снаряжения, когда на летном поле появился автомобиль Старгера.

– У нас проблемы, – сообщил он.

– Что еще?

– Мексиканская полиция закрыла границу.

– Это не может касаться частного автотранспорта.

– На этот раз касается. Объявлено, что военным вертолетам отдан приказ задерживать любой самолет, вертолет или другое транспортное средство, которое покажется им подозрительным.

Рэгсдейл бросил многозначительный взгляд на адмирала:

– Наши друзья пронюхали о вашей экспедиции.

– Этого не может быть. Ни одна живая душа не видела нас вблизи колодца.

– А что, по-вашему мнению, делали они, после того как сеньор Матос сообщил им о нашей позиции?

– Догадываюсь. Но кто бы мог подумать, что их возможности так велики!

– Ладно, бог с ними. Где Питт?

– Он в безопасности, хотя и по другую сторону границы.

– Но должен же существовать какой-то способ вытащить его оттуда.

Старгер и Гаскилл обменялись понимающими улыбками.

– На этот раз таможня, думаю, может решить эту проблему.

– Как всегда, держите что-то за пазухой?

– Ничего особенного. Помните дело Эскобара?

– Контрабанда наркотиков через подземный туннель?

– Оно самое. Хуан Эскобар жил у границы в Мексике, – объяснил Старгер Сэндекеру и Джордино. – Официально он содержал небольшую мастерскую и занимался ремонтом автомобилей. На самом деле промышлял контрабандой наркотиков. Прежде чем наши службы сумели сообразить, что происходит, парень ухитрился прокопать настоящий туннель около ста пятидесяти метров от собственного гаража до дома его сообщника на нашей стороне. Эскобар ушел от нас, но туннель существует. Понятно, что мексиканцы ничего не знают об этом. Сейчас там живет один из наших агентов, выполняющий время от времени особо деликатные поручения.

– Вы хотите сказать, что Таможенная служба использует подобные средства для своих операций? – спросил Сэндекер с неподдельным удивлением.

– И даже чаще, чем вы можете предположить, – развел руками Старгер. – Наркотики дело нешуточное.

– Хорошо, – перебил их нетерпеливо Джордино, – как я понял, вы можете переправить все необходимое оборудование на ту сторону границы, не привлекая внимания мексиканских властей?

– Никаких проблем, – кивнул головой Старгер, – считайте, что оно уже там.

– Ну что же, – вздохнул адмирал, обращаясь к Джордино, – если вы не передумали и, несмотря на все мои предостережения, продолжаете настаивать на своей безумной затее, позаботьтесь хотя бы составить свой некролог, чтобы избавить меня от лишних хлопот.

49

Каменный демон с царственным безразличием взирал на дела людей, копошившихся у его подножия. Он не обращал внимания на многочисленные шрамы, оставленные пулями мексиканских солдат на его груди, когда те избирали его в качестве мишени для стрельбы. Что значили эти ничтожные создания в сравнении со столетиями, которые протекли перед его невидящим взором.

Легкая тень вторично за это утро скользнула над его головой, когда вертолет мексиканской военной авиации совершил посадку на единственном пригодном для этой цели пятачке в нескольких метрах от его ног.

Со своего места в пассажирском салоне вертолета шеф полиции Рафаэль Кортина меланхолично наблюдал за деятельностью своих подчиненных.

Достигнув почтенного возраста, он не испытывал особой радости в связи с неизбежной отставкой. Жизнь в маленьком домике с видом на залив на минимальную пенсию, заработанную долгими годами безупречной службы, не сулила ему ничего хорошего. Кортина никогда не был особенно популярен среди своих сослуживцев. На службе, где взятка традиционно была нормой, он сделал себе карьеру исключительно за счет упорного труда и безукоризненной репутации.

Много раз его незаслуженно обходили повышением по службе, но в конце концов, когда общественное мнение, устав от бесконечных скандалов в полиции, обратилось к единственному неподкупному офицеру, настал звездный час его карьеры. В считанные месяцы он превратился из рядового инспектора штата в главу Управления полиции Нижней Калифорнии.

Но каждый человек, будь то женщина или мужчина, имеет свою цену. И когда Джозеф Золар предложил ему десять миллионов долларов за невмешательство в дела компании во всем, что касалось Серро-эль-Капироте, Кортина не устоял. Никакое правосудие не стоило того, чтобы упускать такой шанс навсегда обеспечить жену, четырех сыновей, их жен и восьмерых внуков.

Кортина, как никому другому, было известно, что два последних президента Мексики вели упорную борьбу с коррупцией. Их усилия не пропали даром и значительно урезали ежегодные доходы наркодельцов, но все это было лишь каплей в море.

Он вышел из вертолета и был встречен одним из головорезов Амару. В свое время он посадил его на пять лет за вооруженное ограбление. Сейчас бандит не узнал его и проводил в небольшой передвижной вагончик, служивший временной штаб-квартирой Золара.

Кортина был удивлен, увидев на стенах полотна одного из лучших современных художников юго-запада. Внутри трейлера вокруг антикварного стола времен Второй империи сидели братья Золар, Фернандо Матос и полковник Роберто Кампос, командующий вооруженными силами Мексики на полуострове Байя, импозантный мужчина с гривой седых волос.

Поклонившись присутствующим, Кортина направился к свободному стулу, указанному старшим из братьев. Миловидная служанка подала ему бокал шампанского и тарелку с копченой осетриной и икрой.

– Работа оказалась труднее, чем мы ожидали, – сообщил ему Золар, показывая схематическое изображение коридора, ведущего в пещеру с сокровищами. – Надо было переправить золото через бурную реку и поднять его на вершину горы.

– Но работа продвигается успешно? – спросил Кортина.

– Пока еще рано трубить в фанфары, – поморщился Золар. – Сложнее всего будет поднять золотую цепь. Но по моим расчетам... – он сделал паузу и бросил взгляд на часы, – это событие произойдет примерно через полчаса. После этого мы разделим ее на отдельные звенья для удобства погрузки и транспортировки и отправим в Марокко.

– Почему туда? – спросил Матос. – Проще оставить ее здесь, в Техасе, или отправить в ваше поместье в Аризоне.

– Из соображений безопасности. По договоренности с командующим армией Марокко будут приняты все мыслимые меры охраны. Кроме того, там находится наш центр, ведущий дела со странами Европы, Южной Америки и Дальнего Востока.

– Каким образом будут подняты остальные сокровища? – поинтересовался Кампос.

– Мы собираемся переправить их через реку на плотах, после чего перевезем на механизированных тележках.

– Значит, лебедка пригодилась?

– Не то слово, полковник, – ответил Оксли. – Мы надеемся, что уже к шести часам вечера последние предметы будут погружены в вертолеты, которые вы нам любезно предоставили.

– Каков приблизительный вес сокровищ? – спросил Кортина.

– По оценке профессора Мура и его супруги, около шестидесяти тонн.

– Кто бы мог подумать, – заметил полковник Кампос.

– Пиктограммы не содержали исчерпывающих данных на сей счет.

– А его общая стоимость? – спросил Кортина.

– Первоначальная оценка – двести пятьдесят миллионов американских долларов, – сообщил Оксли. – Но, я думаю, правильнее сказать, что она составит около трехсот миллионов.

– Истинная цифра была занижена Оксли больше чем в три раза. Рыночная стоимость одного только золота приближалась к семистам миллионам, а с учетом стоимости остальных ценностей должна была перевалить за миллиард долларов.

Золар широко улыбнулся полковнику и шефу полиции.

– Из этого следует, джентльмены, что соответственно возрастет и доля народа Нижней Калифорнии.

Кортина бросил быстрый взгляд на лица партнеров. Он отдавал себе полный отчет в том, что каждый из них имеет свой собственный интерес в этом деле и новая оценка стоимости клада увеличивает долю всех троих.

– Думаю, все мы должны поблагодарить полковника. Его идея с закрытием государственной границы оказалась превосходной, – заметил он.

– Да, она полностью себя оправдала, Рафаэль, – охотно согласился тот, – хотя, скажу честно, что сделать это было нелегко.

Шефа полиции позабавило то, что впервые за десять лет знакомства полковник обратился к нему по имени. Зная, как разозлится командующий, если он последует его примеру, он не удержался от искушения.

– Роберто совершенно прав. Наши бизнесмены и политики уже высказывали свое недовольство потерей прибыли от туризма и приостановкой коммерческих перевозок. Боюсь, нам не избежать долгих объяснений с правительством.

– Неужели вы не сможете убедить свое непосредственное начальство, что это была вынужденная мера, чтобы помешать американским федеральным агентам незаконно пересечь границу и конфисковать золото? – спросил Оксли.

– Со своей стороны, мое ведомство сделает все от него зависящее, чтобы укрепить ваши позиции, – заверил его Матос.

– Не исключено, – пожал плечами Кортина, – что у правительства может быть свое мнение на сей счет. Полковника и меня могут обвинить в превышении полномочий.

– Вы намекаете, что ваша доля должна быть увеличена? – осведомился Золар. – Какую сумму вы имеете в виду?

– Дополнительные десять миллионов долларов наличными, – не моргнув глазом, сказал Кортина.

Кампос, не ожидавший ничего подобного, сразу ухватился за идею партнера:

– Шеф полиции Кортина говорит от нашего имени. Принимая во внимание тот риск, на который мы пошли, десять миллионов долларов наличными сверх оговоренного не такая большая сумма.

Сарасон немедленно вступил в переговоры:

– Вы понимаете, конечно, то, что мы получим от продажи золота и предметов искусства, может оказаться значительно ниже названной здесь суммы. Шефу полиции хорошо известно, что сумма, выручаемая от продажи краденых драгоценностей, редко превышает двадцать процентов их реальной стоимости.

Золар и Оксли немедленно поддержали брата, хотя прекрасно понимали, что найдется не меньше тысячи коллекционеров, готовых заплатить любую сумму за бесценные древности.

– Десять миллионов, – упрямо повторил Кортина.

– Это огромная сумма, – стоял на своем Сарасон.

– Должен напомнить вам, – заметил Кортина, – что защита наших общих интересов от вмешательства американских и мексиканских агентов далеко не весь вклад, который полковник и я внесли в это дело. Без тяжелых вертолетов полковника Кампоса вам никогда бы не удалось переправить золото на свою базу в пустыне Алтар.

– А без нашего вклада в поиски сокровищ вы тоже остались бы ни с чем, – сказал Сарасон. Кортина равнодушно пожал плечами:

– Я не собираюсь отрицать, что мы нуждаемся друг в друге, но уверен, что в ваших собственных интересах проявить щедрость.

Сарасон бросил быстрый взгляд на братьев. После секундного раздумья Золар согласно кивнул.

– Очень хорошо, – сказал Сарасон, – считайте себя на десять миллионов богаче, джентльмены.

Поскольку максимальный вес, который могла поднять лебедка, не превышал пяти тонн, золотую цепь Уаскара пришлось разрезать на две части. Все сокровища были погружены на плоты и переправлены через подземную реку. Только золотой трон оказался слишком тяжел для легкого плота. Поэтому как только цепь была доставлена наверх, лебедку опустили в недра горы, и трон при помощи тросов был перетащен на берег по дну реки и погружен на тележку.

Микки Мур занималась инвентаризацией и составлением краткого описания предметов, пока ее муж измерял и фотографировал их. Им приходилось спешить, так как Амару и военные инженеры были уже готовы начать погрузку. Если инкам и их помощникам потребовалось шесть дней, чтобы снести сокровища в недра горы, современная техника справилась с этой задачей всего за десять часов.

Микки пододвинулась поближе к мужу и прошептала:

– Я не могу этого сделать. Муж бросил на нее быстрый взгляд. В ее глазах, казалось, отражалось мерцание золота, сверкавшего в свете ламп, установленных инженерами.

– Я больше не хочу этого золота.

– Почему? – спросил он неожиданно мягко.

– Не могу объяснить, – сказала она. – У меня такое ощущение, словно я вывалялась в грязи. Я уверена, скоро и ты почувствуешь то же самое. Мы должны найти какой-нибудь способ, чтобы оно не попало в руки братьев.

– Разве у нас не было намерения убить их и захватить золото после того, как оно будет погружено на самолет в пустыне Алтар?

– Это было до того, как мы увидели его. Не надо нам ничего, Генри. Мы откусили кусок больше, чем в состоянии проглотить.

Мур задумался:

– Неподходящее время, чтобы терзаться угрызениями совести.

– Совесть здесь ни при чем. Смешно подумать, что мы с тобой сможем продать тонны древностей. Пора посмотреть в лицо фактам. У нас нет ни возможностей, ни связей, чтобы реализовать их на черном рынке.

– Продажа цепи Уаскара вряд ли доставит нам много хлопот.

Микки посмотрела ему в глаза:

– Ты очень хороший антрополог, Генри, и я не хуже. Мы неплохо прыгали с парашютом в чужих странах и профессионально убивали людей. Кража бесценных сокровищ не самое лучшее, что мы можем сделать. Кроме того, мы ненавидим этих людей. Думаю, мы должны сделать все, чтобы сохранить коллекцию.

– Согласен с тобой, – сказал он устало. – У меня тоже есть свой предел прочности. Что ты предлагаешь сделать?

– Единственно возможную вещь, – ответила она хриплым голосом.

Впервые Мур заметил сострадание в ее глазах. Он никогда не видел их такими красивыми. Микки обняла мужа за шею и заглянула ему в глаза.

– И нам не придется никого убивать. Не надо прятаться в своем логове, когда операция будет завершена. Он сжал ее голову ладонями и поцеловал.

– Я горжусь тобой, старушка, – сказал он нежно. Она оттолкнула его, глаза у нее расширились.

– Я забыла. Заложники. Я обещала, что мы постараемся спасти их.

– Где они?

– Если они еще живы, то здесь, на горе.

Мур оглядел пещеру и увидел Амару, следившего за тем, как грузили мумии стражей сокровищ. Братья собирались бросить пещеру такой же пустой, какой она была, прежде чем инки обнаружили ее. Ничего ценного оставлять они не собирались.

– Мы провели полную инвентаризацию, – сказал он. – Пойдем поищем их.

Они сели на попутную тележку, груженную золотыми фигурками животных, и поднялись на поверхность. Но поиски ничего не дали. Лорен Смит и Руди Ганна нигде не было видно. Возвращаться в пещеру было уже поздно.

Лорен поежилась. Рваная одежда не защищала ее от холодной сырости пещеры. Руди обнял ее и плотнее прижал к себе, стараясь согреть теплотой собственного тела. Крошечная камера мало чем отличалась от каменного мешка в толще известняка. Низкий потолок не давал возможности выпрямиться во весь рост, а когда они пытались двигаться, чтобы немного согреться или принять более удобное положение, охранник выразительно начинал помахивать оружием.

После того как обе секции золотой цепи были подняты на поверхность, Амару заставил их спуститься в эту камеру, расположенную позади комнаты стражей сокровищ. Лорен и Руди были заключены здесь еще до того, как Муры покинули пещеру с сокровищами.

– Принесите нам, пожалуйста, воды, – попросила Лорен охранника.

Тот повернулся и тупо посмотрел на нее. Это был человек огромного роста, с отталкивающим лицом, толстыми губами, плоским носом и одним глазом.

Дрожь снова сотрясла тело Лорен, но на этот раз не от холода, а от страха. Она понимала, что ее смелость может ей дорого обойтись, но было уже все равно.

– Принесите воды, вы, тупое животное. Вы понимаете, воды?

Охранник мрачно посмотрел на нее и медленно вышел из пещеры. Спустя несколько минут он вернулся и сунул в камеру фляжку с водой.

– Похоже, вы приобрели себе нового друга, – заметил Ганн.

– Если он думает, что после этого я повешусь ему на шею, то глубоко ошибается, – заметила Лорен, отвинчивая пробку.

Она предложила воды Ганну, но он только покачал головой:

– Сначала напейтесь сами.

Лорен сделала большой глоток и передала фляжку Ганну.

– Не понимаю, что случилось с Мурами, – заметила она.

– Откуда им знать, что нас перевели в эту дыру.

– Боюсь, что Золару придет мысль заживо похоронить нас здесь, – сказала Лорен.

На глазах у нее выступили слезы. Она чувствовала, что храбрость покидает ее. До этого она относительно спокойно переносила побои и оскорбления, но по мере того как таяли последние надежды, страдания казались все невыносимее.

– Есть еще Дирк, – сказал Ганн тихо.

Она покачала головой:

– Не надо. Даже если он еще жив, Дирк не может пробиться к нам с отрядом морских пехотинцев.

– Питт такой человек, что ему не требуется никакой отряд.

– Он только человек, а не волшебник.

– Пока мы живы, остается надежда.

– Сколько нам еще осталось? Минуты, пара часов? – Она печально покачала головой. – Правда в том, что мы уже почти покойники.

Когда первая секция цепи была поднята на поверхность, почти все собрались вокруг нее. От такой груды золота у многих перехватило дыхание. Несмотря на пыль и покрывавшую ее местами корку кальцита, цепь ослепительно сверкала под лучами полуденного солнца.

За долгие годы торговли крадеными ценностями братьям еще не приходилось видеть такой совершенной работы. Не больше четырех коллекционеров во всем мире могли позволить себе приобрести ее целиком. Зрелище стало еще грандиознее, когда была извлечена вторая секция и положена на землю рядом с первой.

– Матерь Божия! – воскликнул восхищенный полковник. – Каждое звено не уступает по величине запястью взрослого мужчины.

– Трудно поверить, что инки достигли таких высот, – подтвердил Золар.

Сарасон наклонился и внимательно осмотрел звенья.

– Феноменальное мастерство, – согласился он. – Каждое звено – само совершенство.

Кортина подошел к концу первой секции и с трудом приподнял его.

– Весят килограммов по пятидесяти каждое, – заметил он.

Оксли молчал и только дрожал от возбуждения.

Сарасон с трудом оторвал взгляд от цепи и сделал знак Амару.

– Начинайте погрузку, – распорядился он.

Террорист кивнул и отдал приказ своим людям и взводу солдат. Даже Кортина, Кампос и Матос приняли участие в погрузке. Подъемный кран погрузил цепи в два транспортных вертолета, которые немедленно поднялись в воздух. Золар провожал их взглядом, пока они не превратились в две точки на голубом небе.

– Теперь уже нас ничто не остановит, – сказал он, обращаясь к своим братьям. – Еще несколько часов, и отправимся домой, а самое большое сокровище, известное человеку, – наше.

50

Сэндекер считал дерзкий план Питта проникнуть в Серро-эль-Капироте через черный ход равносильным самоубийству. Он понимал, что заставляет того рисковать жизнью. Питт рвался спасти любимую и друга от верной смерти, сравнять счет с убийцами и вернуть сокровище. И еще он хотел бросить вызов неизвестному, рассмеяться в лицо дьяволу и проверить собственные силы.

Ну а уж Джордино со школы готов был следовать за другом даже в кратер действующего вулкана.

Разумеется, адмирал мог остановить их, но он понимал, что иногда необходимо идти на риск. Этим своим качеством он заслужил уважение одних и зависть других. Никто из директоров национальных агентств не стал бы рисковать репутацией ради столь безумного проекта. Единственно о чем сожалел адмирал, что он лично не мог возглавить экспедицию.

Выгрузив оборудование, он бросил взгляд на Питера Дункана, сидевшего рядом с водоемом и намечавшего русло подводной реки на топографической карте.

– Скорее всего, расстояние между Трубой дьявола и Серро-эль-Капироте – километров тридцать, – произнес гидрогеолог, не обращаясь ни к кому конкретно.

Сэндекер хмуро покосился в сторону водоема.

– Какие же силы природы сотворили это? – спросил он.

– Шестьдесят миллионов лет назад, – пояснил Дункан, – сдвиг в земной коре привел к образованию крупного разлома в толще известняка, и это позволило подземным водам через серию соединяющихся между собой каверн образовать грандиозный туннель.

Адмирал повернулся к Питту.

– Сколько времени вам понадобится, чтобы добраться до цели? – спросил он.

– Если скорость течения останется постоянной, то около трех часов.

– Я еще не встречал реки, которая не образовывала бы излучин, – произнес гидрогеолог с сомнением. – Добавьте еще часа два.

– “Плавучий пузырь” не подведет, – уверенно заявил Джордино, снимая с себя верхнюю одежду.

– Только в том случае, если вы не встретите никаких дополнительных препятствий. Там может быть все, что угодно. Подводные камни, каскады, затопленные туннели. Времени на раздумья у вас не будет, и любая ошибка может оказаться роковой.

– Что-нибудь еще? – спросил Джордино невозмутимо. – Вампиры, неведомые монстры подводного мира?

– Я только стараюсь предостеречь вас, – заметил Дункан спокойно.

Питт добродушно похлопал его по плечу:

– Мы все понимаем, но сейчас нам с Алом остается только надеяться на лучшее и быть готовыми к худшему, а что из этого выйдет, увидим.

– В прошлое погружение, когда вы проплыли по туннелю в основное русло, – спросил адмирал, – там был воздушный карман?

– Да, свод поднимается метров на десять над поверхностью воды.

– Как далеко вы обследовали реку?

– На всю длину страховочной веревки. Свет наших фонарей слабоват, и мы не смогли увидеть конца галереи.

– При определенном везении им хватит воздуха почти на все путешествие?

– Им потребуется все их везение, – заметил гидрогеолог скептически. – Думаю, это самый крупный неизученный водный поток, протекающий через поле карста.

– Что вы называете карстом? – спросил Джордино, закрепляя на руке компас и глубиномер.

– Систему соединяющихся водных потоков, туннелей и каверн в толще известняка.

– Интересно, сколько же еще может быть неизвестных подземных рек? – произнес задумчиво Питт.

Над Ли Хантом и его Золотым каньоном постоянно подшучивали. Но уже по тому, что вы обнаружили здесь, можно предполагать, что много.

– Может быть, нам удастся получить кое-какие результаты, – заметил Питт, прикрепляя портативный водонепроницаемый компьютер на предплечье.

– Буду признателен за любые факты, которые вам удастся собрать, – сказал Дункан. – Конечно, ваша находка – величайшее археологическое открытие, но представьте себе, что значит обнаружить мощный водный поток, протекающий глубоко под землей и способный превратить миллионы акров бесплодных земель в поля и пастбища.

– Заманчивая идея, – согласился адмирал.

Джордино показал гидрогеологу камеру для подводных съемок.

– Постараюсь привезти несколько фотографий для вас, – пообещал он.

– Спасибо, – поблагодарил его Дункан, – но у меня будет еще одна просьба.

– Слушаю, – сказал, улыбнувшись, Питт. Дункан протянул ему пластиковый пакет:

– Специальная краска для подводных исследований. Бросьте его в воду, когда попадете в пещеру.

– Вы хотите выяснить, где подземная река впадает в залив? – догадался Питт. Гидрогеолог кивнул:

– Это даст нам неоценимый материал для дальнейших исследований.

Следующие десять минут Питт и Джордино детально обсуждали план ближайших действий. У них на счету было множество совместных погружений в разных точках планеты, но еще никогда им не доводилось плавать на надувной лодке в недрах Земли. Сейчас их жизнь зависела от того, насколько точно они смогут предусмотреть возможные осложнения.

Они договорились о сигналах, обсудили поведение при нехватке или потере воздуха, детально проверили систему жизнеобеспечения своего суденышка.

– Я вижу, вы не позаботились о сухом костюме, – заметил Сэндекер, наблюдая, как Питт натягивает мокрый комбинезон.

– Температура воды ниже, чем хотелось бы, но вполне терпима, можно не опасаться переохлаждения, – объяснил Питт. – В мокром костюме свободнее двигаться, а это важно, если у нас возникнут трудности.

Баллоны с воздухом он прикрепил не на спине, а к бедрам на тот случай, если туннель внезапно сузится, и тщательно проверил систему поступления воздуха.

– Что у вас в баллонах, стандартная смесь? – спросил адмирал.

– Обычный воздух.

– Не боитесь азотного отравления?

– Постараемся избегать погружения на большую глубину.

– Без крайней необходимости не погружайтесь глубже тридцати метров, – предупредил Сэндекер, – и смотрите в оба за подводными камнями.

Адмирал молчал. То, что он собирался им сказать, звучало слишком пессимистически в этот и без того непростой момент.

– Если возникнут серьезные осложнения и вам нужна будет немедленная помощь, рассчитывайте только на себя. Не будет ни помощи, ни эвакуации. Для нас вы также недостижимы там, как на одном из колец Сатурна.

Питт и Джордино еще раз проверили снаряжение. Вместо привычных шлемов они надели каски с мощными электрическими фонарями, какие используют шахтеры и строители, и соскользнули в воду.

Сэндекер и Дункан передали им контейнер из алюминия размером один на четыре метра, на шарнирах в средней части, чтобы облегчить маневрирование на наиболее узких участках туннеля.

Джордино закрепил маску и взялся за ручку контейнера. Помахав друзьям на прощание, он медленно погрузился в воду. Питт обменялся рукопожатием с Дунканом.

– Будьте особенно внимательны, – предупредил его гидрогеолог, – когда достигнете пещеры с сокровищами. Ни в коем случае не допустите, чтобы течение протащило вас мимо. От нее до впадения реки в залив более ста километров. Вернуться назад вы уже не сможете.

– Не беспокойтесь, мы не собираемся задерживаться под землей дольше чем нужно.

– Да поможет вам Бог, – сказал Дункан.

Затем Питт пожал руку адмиралу.

– Не забудьте поставить текилу на лед к нашему возвращению.

– С богом, но как бы я хотел, чтобы существовал другой путь внутрь горы

– Вы не хуже меня знаете, что другого пути нет.

– Привезите Лорен и Руди! – крикнул ему Сэндекер, тщетно пытаясь бороться с охватившими его чувствами.

– Скоро увидимся, – откликнулся Питт, прежде чем исчезнуть в глубине водоема.

51

Голос радиста заставил капитана Хуана Диего очнуться от задумчивости, и он перевел взгляд с потолка командного пункта на пустыню и возвышавшуюся перед ним вершину Серро-эль-Капироте.

– Ну и местечко! – буркнул он в сердцах. – Разве можно сравнить эту голую землю с его поместьем неподалеку от Дуранго. – В чем дело, сержант?

Оператор сидел спиной к нему, и Диего не мог видеть его удивленного лица.

– Я вызвал наших людей для обычной почасовой проверки и не получил ответа с четвертого и шестого постов.

Диего вздохнул. Ему не нужны были лишние неприятности. Полковник Кампос приказал замкнуть периметр безопасности вокруг горы, и он точно выполнил распоряжение. Никаких разъяснении ему никто не давал, да он и не ожидал их. Снедаемый любопытством, он мог только наблюдать, как вертолеты один за другим взлетали и садились на вершину горы, и размышлять о том, что, черт побери, там творится.

– Вызовите капрала Франсиско с пятого поста и прикажите ему послать человека проверить посты четыре и шесть.

Диего присел к походному столу и как дисциплинированный офицер вписал в ежедневный рапорт сообщение о перебоях радиотехники. Мысль о том, что все это могло означать что-то серьезное, даже не шевельнулась у него в голове.

– Пост номер пять не отвечает, – доложил радист.

Диего раздраженно повернулся к нему:

– Вы уверены, что оборудование в порядке?

– Да, сэр. Передатчик исправен.

– Свяжитесь с первым постом.

Оператор послушно выполнил приказ.

– Сожалею, капитан. Пост номер один тоже не отвечает, – отрапортовал он через минуту.

– Хорошо, я посмотрю сам, – сказал недовольно Диего.

Взяв со стола портативный радиопередатчик, он вышел из палатки и направился к штабному автомобилю, но, пройдя несколько метров, остановился и недоуменно протер глаза.

Автомобиль стоял на своем обычном месте, но колес у него почему-то не было.

– Что, черт возьми, происходит? – проворчал он. – Чья-то идиотская шутка или полковник Кампос решил испытать мою бдительность?

Капитан резко развернулся на каблуках и направился к палатке, но на этот раз не успел пройти и двух шагов. Три человека преградили ему путь. Все трое были вооружены, и их ружья направлены ему в грудь.

Первая мысль, мелькнувшая в голове у Диего: как посмели индейцы-скотоводы проникнуть на охраняемую территорию?

– Это военная зона, – резко произнес он. – Немедленно покиньте территорию поста.

– Делай, что тебе скажут, парень, – приказал Билли Юма, – и никому из твоих людей не причинят вреда.

Диего наконец-то понял, что произошло на вверенной ему территории, но никак не мог прийти в себя от изумления.

Каким образом несколько индейцев разоружили сорок солдат без единого выстрела? Он обратился к Билли, признав в нем предводителя:

– Немедленно бросьте оружие, сейчас появятся мои люди, и вы отправитесь под арест.

– Не хотел бы огорчать тебя, парень, – сообщил Юма, испытывая невольное удовлетворение оттого, что он может поставить на место этого офицера в аккуратно отглаженной форме и сверкающих сапогах, – но все твои люди уже разоружены и посажены под арест.

– Немыслимо! – рявкнул капитан вне себя от гнева. – Шайка песчаных крыс не справится с солдатами регулярной армии.

Юма пожал плечами и повернулся к одному из своих людей.

– Займись передатчиком, нам ни к чему радио.

– Вы с ума сошли! Хотите уничтожить собственность правительства?

– Вы на нашей земле, – сказал Юма спокойно, – и не имеете права отдавать здесь приказы.

– Я приказал вам сложить оружие, – скомандовал Диего, положив руку на кобуру пистолета.

Юма сделал шаг вперед, и дуло его старого винчестера уперлось в живот капитана. Обветренное морщинистое лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций.

– Не пытайся сопротивляться. Если я спущу сейчас курок, твое тело заглушит звук выстрела.

До капитана наконец дошло, что эти странные люди не собираются шутить. Они хорошо знали пустыню и могли передвигаться по ней бесшумно, словно призраки. Ему было приказано оцепить гору и не пускать на запретную территорию бродячих охотников и старателей, но в полученных им распоряжениях ничего не говорилось о возможности вооруженного столкновения с аборигенами. Неохотно он вынул из кобуры пистолет и передал его ближайшему индейцу, который невозмутимо сунул его в карман брюк.

– Передайте мне также ваше радио, пожалуйста.

Двигаясь медленно, словно во сне, Диего повиновался.

– Что вы затеяли? – спросил он. – Разве вам неизвестно, что вы нарушаете закон?

– Если ваши солдаты помогают людям, осквернившим нашу священную гору, закон нарушаете вы. Наш закон! И достаточно слов. Сейчас вы пойдете с нами.

В полном молчании капитан Диего и радист были отведены на полкилометра от командного поста к большой скале, нависавшей над пустыней. Здесь, невидимые с вершины горы, уже находились его солдаты под охраной вооруженных индейцев.

При виде капитана они поднялись на ноги. Два лейтенанта и сержант подошли к нему и отдали честь.

– Кому-нибудь удалось бежать? – спросил Диего.

– Нет, сеньор, – покачал головой один из лейтенантов. – Они разоружили нас, прежде чем мы сумели оказать сопротивление.

Диего оглянулся и пересчитал стоящих неподвижно индейцев. Включая Юму, их оказалось всего шестнадцать человек.

– И это весь ваш отряд? – спросил он, отказываясь верить глазам. Юма кивнул.

– Нам не требуется больше, – сказал он.

– Что вы собираетесь делать с нами?

– Ровным счетом ничего, парень. Мы соседи и не собираемся никому причинять вред. Вы отдохнете здесь несколько часов, а потом вам будет разрешено покинуть нашу землю.

– А если мы попытаемся бежать?

Юма безразлично пожал плечами:

– Тогда вас пристрелят. Мои люди попадают в бегущего кролика с расстояния пятидесяти метров.

Юма сказал все, что хотел. Повернувшись спиной к капитану Диего, он начал карабкаться по почти невидимой тропинке вдоль трещины на южном склоне горы. Индейцы не произнесли ни слова, но как по команде десять из них последовали за ним, а пять остались охранять пленников.

Подъем проходил быстрее, чем в прошлый раз. Юма не повторял старых ошибок, избегал ведущих в тупик поворотов и обходил особо опасные участки тропы. И все же это было далеко не легкое испытание даже для закаленных жителей пустыни.

Он предпочел бы собрать побольше людей для атаки, но десять человек, шедшие за ним по тропе, были одними из немногих, кто не боялся горы или, по крайней мере, не говорил об этом. Билли не был слепым и не мог не заметить напряженное выражение, застывшее в их глазах.

Достигнув одного из плоских участков, он остановился, чтобы перевести дух. Сердце, казалось, готово было вырваться из груди, но тело полнилось нервной энергией скаковой лошади перед решающим заездом. Он достал из кармана старые часы и посмотрел на стрелки. Удовлетворенно кивнув головой, показал циферблат товарищам. Они поднялись на двадцать минут быстрее, чем рассчитывали.

Высоко над ними, на вершине горы, взлетали и садились вертолеты, жужжа, как назойливые пчелы. Они загружались золотом, насколько позволяла грузоподъемность, и ложились на курс в направлении взлетно-посадочной полосы в пустыне Алтар.

Офицеры и солдаты полковника Кампоса работали так быстро и были так заворожены огромным количеством золота, что никто из них и не подумал проверить посты у подножия горы. Радист же был занят координацией движения вертолетов и просто не имел времени связаться с капитаном Диего и потребовать от него ежедневный рапорт. Никто из них даже не взглянул ни на опустевший лагерь внизу, ни на горстку людей, упорно карабкавшихся по склону горы.

Шеф полиции Кортина по привычке отмечал все происходящее вокруг него. Когда полицейский вертолет, на котором он возвращался в управление, поднялся в воздух, он бросил взгляд на каменного демона под ним и заметил то, что упустили остальные. Будучи сугубо практичным человеком, он приписал увиденное причудливой игре света и тени, но когда снова открыл глаза, то убедился, что первое впечатление не обмануло его.

Угрожающий взгляд исчез. Страшные челюсти стража подземного царства кривились в насмешливой улыбке.

52

Питт медленно погружался в глубину водоема. Казалось, он находится в состоянии свободного падения. Стены дьявольской шахты были вертикальными и гладкими, словно кто-то специально отполировал их. Шахта казалась бездонной, и если бы он не видел чуть ниже товарища, мог бы подумать, что опускается прямиком в ад. Достигнув дна, он взглянул на циферблат глубиномера. Стрелка застыла на шестидесяти метрах. Отсюда начинался вход в туннель, ведущий к основному руслу подземной реки.

Сегодняшнее погружение ничем не напоминало его приключения в колодце на склонах Анд. Там он был подстрахован прочным спасательным канатом и имел постоянную связь с поверхностью. И кроме того короткого промежутка времени, когда он проник в боковую каверну, спасая Шеннон и Майлса, он всегда мог видеть над головой поверхность воды.

Он повернулся к Джордино, все еще державшему в руке их транспортный контейнер. Здесь им предстояло проникнуть в царство вечного мрака. Пока они проталкивали контейнер сквозь бесчисленные повороты узкого туннеля, Питт вспомнил, что погружения в затопленные водой пещеры всегда считались одним из самых опасных видов спорта. Кромешная тьма, осознание того, что вы находитесь глубоко в недрах земли, доводящая до безумия тишина и наконец постоянный страх потерять ориентацию легко приводят к панике и становятся причиной гибели многих опытных ныряльщиков, оснащенных, как правило, самым современным снаряжением.

В 1974 году сразу двадцать шесть человек погибли во время погружения в одну из пещер Флориды. А сколько их было по всему миру?

Питт никогда не страдал клаустрофобией и очень редко испытывал чувство страха, но необычная обстановка начинала действовать ему на нервы, усиливая и без того обостренное чувство опасности.

Сегодня они погружались без страховочной веревки, отдавая себе отчет в том, что эта операция может оказаться для них последней, если они будут увлечены стремительным течением подземной реки.

Туннель начал постепенно расширяться, образуя серию каверн, напоминающих по форме песочные часы. В ста метрах от входа в туннель приток наружного света резко уменьшился, и им пришлось включить электрические лампы, закрепленные на касках. Бросив в очередной раз взгляд на глубиномер, Питт убедился, что они продолжают медленно подниматься, и теперь от поверхности воды их отделяло около двадцати метров.

Джордино, державшийся впереди, остановился и сделал предостерегающий знак, указывая, что они достигли выхода из туннеля. Питт просунул дополнительный линь под лямку транспортного контейнера, опасаясь, что течение реки может вырвать его из рук.

Джордино сделал несколько мощных взмахов ластами, стремясь вытащить свой конец контейнера в реку и освободить товарищу выход из туннеля. Его расчет оказался точным. В тот момент, как течение подхватило его, Питт вместе с тыловой частью контейнера показался у выхода из последней каверны.

Как и планировали, они проплыли под водой еще около пятидесяти метров, потом вынырнули на поверхность и оказались в широкой галерее, образующей естественный воздушный карман. К удивлению Питта, потолок был темного цвета, и, только направив на него луч лампы, он понял, что тот был сложен из вулканической породы. К счастью, поток в этом месте замедлил бег, но отвесные стены, поднимающиеся прямо из воды, не позволили выбраться на берег.

Выплюнув изо рта загубник, Питт окликнул Джордино.

– Внимательно смотри по сторонам и как только заметишь участок суши, пригодный для высадки, греби прямо к берегу.

Они быстро миновали вулканическую пещеру и оказались в другой галерее, промытой водой в толще известняка, так и не обнаружив подходящего участка суши. Внезапно впереди послышался глухой звук, который быстро усиливался, отражаясь от сводчатого потолка и стен туннеля.

– Осторожнее! – крикнул Джордино. – Похоже, нас несет к водопаду.

Питт поправил лампу на каске, пытаясь направить луч света точно впереди себя. Напрасная попытка. Воздух наполнился мелкими капельками воды, сделавшими видимость близкой к нулю. Питт представил Ниагарский водопад и себя, увлекаемого в глубину его могучим течением. В тот же миг Джордино исчез в облаке пены и брызг.

Питт подготовился к длительному падению, но первое впечатление оказалось обманчивым. Падать никуда не пришлось. И грозный гул воды, и туман из мелких брызг не поднимались снизу, а низвергались на него сверху. В реку почти с самого свода пещеры изливался другой поток, немногим уступавший по мощности первому. Под поверхностью безводной песчаной пустыни находился крупный водоносный горизонт, способный с избытком напоить ее бесплодные земли.

Спустя несколько мгновений стены расступились, и его вынесло в огромную пещеру, с потолка которой свисали многочисленные сталактиты самой причудливой формы.

Питт с трудом отвел от них взгляд и в нескольких метрах от себя заметил Джордино. Похоже, тот даже не обратил внимания на дикую первозданную красоту пещеры.

– Слева, метрах в тридцати от нас есть место для высадки, – сообщил он деловым тоном.

– Отлично. Сворачивай к стене и работай изо всех сил, пока не выберешься из стремнины.

Джордино ничего не нужно было повторять дважды. Он резко взял влево и, работая ластами, в считанные минуты выбрался на мелкое место и вытащил за собой контейнер. Питт последовал его примеру, хотя и с меньшим успехом. Его снесло метров на десять вниз по течению, прежде чем он наконец сумел выбраться на берег. Оказавшись на суше, он снял маску и ласты и направился в сторону Джордино, уже приступившего к разгрузке контейнера.

– Неплохое место мы выбрали, – заметил он, когда Питт сбросил баллоны и уселся на камень рядом с ним. – Меня просто распирает от гордости, что мы сумели забраться так далеко.

– Хочешь сказать, мы должны быть счастливы, что все еще живы?

– Можно и так. Но как далеко мы все-таки продвинулись?

Питт сверился с показаниями компьютера.

– Если прибор не врет, мы два километра пробирались через чистилище и еще два метра низвергались прямо в ад.

– Осталось двадцать восемь километров?

– Да, но отсюда мы двинемся с комфортом, – пообещал Питт, улыбаясь.

Пять минут спустя все восемь воздушных камер “Плавучего пузыря” были наполнены, корпус развернут и надут. Суденышко было готово для сражения с подземной рекой.

Созданное как спасательное средство, судно на воздушной подушке могло без труда преодолевать стремнину реки, песчаные отмели, болота, скользить по снегу и тонкому льду. Оно с успехом использовалось полицией и пожарными по всей стране, и благодаря ему было спасено множество человеческих жизней. Но сейчас ему предстояло испытание, которого никак не могли предусмотреть его конструкторы.

“Плавучий пузырь” был три метра в длину, полтора в ширину, снабжено четырехцилиндровым двигателем мощностью пятьдесят лошадиных сил и над плоской поверхностью способен развивать скорость до шестидесяти четырех километров в час.

– Наши инженеры прекрасно поработали, уменьшив его высоту, – заметил Джордино.

– Да и во всем другом они не подкачали, – согласился Питт, – одно горизонтальное расположение двигателя чего стоит. Просто удивительно, как они ухитрились напихать столько снаряжения внутрь контейнера.

Прежде чем продолжить опасное путешествие, они заботливо сложили и закрепили оборудование, от сохранности которого теперь во многом зависела их жизнь. В контейнере они нашли также старый кольт Питта, термос с кофе и четыре бутерброда.

Питт невольно улыбнулся.

Адмирал Сэндекер не упустил ни одной мелочи, которая хоть как-то могла повлиять на исход операции.

Термос и бутерброды он убрал обратно в контейнер. Для пикника в экстремальных условиях у них сейчас не было времени. Им надо было спешить, чтобы вовремя добраться до пещеры с сокровищами и спасти жизнь Лорен и Руди. Пистолет и запасной магазин он положил в пластиковый пакет, надежно заклеил его и сунул под мокрый костюм. Затем подошел к “Пузырю” и пару мгновений разглядывал его.

– “Кто ж, о Цирцея, на этом пути провожатым мне будет?” – процитировал он. – “В Аде еще не бывал с кораблем ни один землеродный”.

Джордино, который в этот момент укладывал весла в специально приспособленные для этой цели гнезда, поднял голову:

– Откуда это?

– “Одиссея” Гомера.

– “Есть у троянцев мужи, кто способны проникнуть в морские глубины”, – немедленно откликнулся Джордино. – “Илиада” того же автора. Как видишь, я тоже могу цитировать слепого Гомера.

– Ты никогда не перестанешь удивлять меня.

– Чепуха. Куда важнее, чтобы ты сам никогда не потерял способность удивляться.

Питт первым поднялся на борт и занял свое место, чуть впереди пропеллера двигателя. Джордино поместился на носу судна и включил один из мощных прожекторов, осветивших никогда не знавшие солнечного света своды.

– Надеюсь, здесь никто не привлечет нас к ответственности за загрязнение окружающей среды, – бросил он через плечо Питту.

– Все готово.

– Тогда поехали.

“Пузырь” соскользнул с берега и, легко преодолев береговое течение, вышел на стремнину реки. Теперь они скользили над поверхностью воды на высоте двадцати сантиметров. Со своего места сквозь прозрачную зеленоватую воду Джордино мог видеть саламандр-альбиносов и маленькие стайки слепых рыб, сновавших среди камней, в изобилии усеявших дно реки. По мере надобности он докладывал об обстановке впереди судна и то и дело щелкал камерой, в то время как Питт записывал данные на портативном компьютере. Они ни разу не обернулись назад, сосредоточив все свое внимание на управлении судном. Первые восемь километров они практически не встретили никаких препятствий и ни разу не снижали скорости. Потолок над их головами то поднимался до высоты тридцати метров, то нависал почти над их головами, едва оставляя место для прохода судна. Без особого труда они миновали несколько небольших каскадов и оказались в узком туннеле, где им пришлось сконцентрировать все внимание, чтобы избежать опасных столкновений с обломками камней, в изобилии выступавших из стен.

Наконец они оказались в галерее исполинских размеров, протянувшейся почти на три километра.

Два раза свод опускался ниже уровня реки, и им приходилось резко сбрасывать скорость и использовать баллоны с воздухом для дыхания. Чтобы снять напряжение, они стали придумывать забавные названия для бесчисленных камер и коридоров: “Комната смеха”, “Музей восковых фигур”, “Гимнастический зал Джордино”. Саму реку они окрестили “Горькой пьяницей”.

После того как они преодолели второй участок, на котором свод опускался ниже уровня реки, скорость течения резко возросла и цвет воды из зеленого превратился в белый. Теперь “Пузырь” скакал, как норовистая лошадь. Каждый раз, миновав особо опасный участок, Питт мысленно говорил себе, что скорость течения не может возрастать бесконечно, и всякий раз ошибался. Впрочем, до сих пор они без потерь выходили из всех критических ситуаций и не могли нахвалиться мореходным качествам своего суденышка.

Питту приходилось напрягать все силы, чтобы удержать судно посредине туннеля. Пришлось и Джордино взяться за весла, но даже их объединенных усилий оказалось недостаточно. Прожектор свалился за борт, и теперь только свет ламп на касках освещал их путь. Мощности двигателя уже не хватало для того, чтобы бороться со стремительным течением. “Пузырь” двигался туда, куда его нес поток. Тщетно Джордино вглядывался в темноту впереди, надеясь увидеть участок относительно спокойной воды. За очередным поворотом он заметил, что река разделилась на два рукава, и немедленно известил об этом Питта.

– Ты можешь определить, который из них больше?

– Пожалуй, левый.

“Пузырь” проскочил всего в нескольких сантиметрах от огромной скалы, разделившей реку на два отдельных потока, и тут же был погребен под стеной воды, появившейся неизвестно откуда.

На мгновение Питт подумал, что потерял Джордино, но уже в следующую секунду голова итальянца показалась среди клочьев пены. Тот ухитрился улыбнуться и показал на свои уши.

Рев воды заметно стих, и “Пузырь” снова начал слушаться руля. Избыток воды внутри корпуса не давал возможности использовать воздушную подушку, и Питт понял, что одному ему уже не справиться.

– Выкачивай воду! – прокричал он Джордино.

Создатели судна предусмотрели практически все. На борту имелась даже маленькая ручная помпа, и Джордино немедленно воспользовался ею.

Питт использовал возникшую паузу и в свете электрической лампы попытался разглядеть, что происходит вокруг. Стены туннеля почти касались бортов судна, и, хотя подводных камней не было видно, скорость течения, казалось, возросла еще больше, если такое вообще можно было себе представить. Внезапно он заметил, что Джордино перестал откачивать воду. На лице итальянца появилось выражение обреченности, и в тот же момент Питт сам услышал стремительно нарастающий рев падающей воды.

Картина Ниагарского водопада вновь мелькнула перед его глазами. На этот раз ошибки быть не могло. Это был ни с чем не сравнимый рев многих сотен, а то и тысяч тонн воды, падающей вниз с огромной высоты.

Он не почувствовал ни страха, ни отчаяния, ни ощущения полной безнадежности. Лишь странное оцепенение, словно его ум внезапно перестал функционировать.

Последнее, что совершенно отчетливо помнил Питт, было мгновение, когда “Пузырь”, на долю секунды зависнув на гребне волны, рухнул вниз с чудовищной высоты.

Точнее, ощущения падения тоже не было. Казалось, суденышко парит в облаке мелких брызг и пара. Затем очередной толчок сорвал Питта с места и швырнул его в глубь пенящейся воды. Он ударился о воду у подножия грандиозного водопада, словно метеор. Удар был такой силы, что почти весь воздух был мгновенно выброшен из его легких. Вначале он решил, что разбился о камни внизу и, только ощутив давление воды, понял, что еще жив. Инстинктивно он попытался задержать дыхание, продолжая отчаянно бороться, чтобы поскорее выбраться на поверхность. Если бы не спасательный жилет, это ему вряд ли удалось бы, но счастье оказалось вновь на его стороне. Вынырнув тут же на поверхность, он был подхвачен стремительным течением, которое понесло его вниз. Чудом избежав столкновения с торчащими из воды камнями, он в конце концов был брошен на огромный валун и на какое-то время потерял сознание. На этот раз его жизнь спасли шахтерская каска, принявшая на себя всю силу удара, и спасательный жилет, не позволивший ему погрузиться на дно реки. В сознание его привел новый удар о камни, когда поток выбросил его на небольшую отмель у берега реки. С трудом встав на колени, он выбрался из воды и невольно вскрикнул от боли, когда попытался опереться рукой о камень. Кисть, похоже, была сломана. Кроме того, он ощущал резкую боль в левой стороне груди, где, по-видимому, было повреждено несколько ребер.

С места, где он находился, рев водопада не был слышен. Оставалось только гадать, как далеко вниз по течению его унес бурный поток.

Постепенно сознание прояснилось, и он вспомнил о Джордино. В полном отчаянии, с трудом преодолевая боль в груди, он несколько раз прокричал его имя. Как ни странно, ответ пришел почти сразу:

– Я здесь.

Это был скорее шепот, чем голос, но Питт был уверен, что не ослышался:

– Где ты?

– Метрах в шести от тебя, выше по течению. Неужели не видишь меня? У меня включен фонарь.

Кровавый туман продолжал застилать глаза Питта. Он провел рукой по лицу и только тогда понял, что это не туман, а кровь, струившаяся из рассеченного лба. Джордино лежал на спине у кромки воды, совсем близко от него.

С трудом преодолев разделяющее их расстояние, он опустился на колени возле друга и помог ему выбраться из воды.

– Господи, как я рад тебя видеть. Я уже думал, что ты и “Пузырь” уплыли без меня.

– Бренные останки нашего бота унесла река. Они уже далеко от нас.

– Что у тебя повреждено? – спросил Питт. Джордино с трудом выдавил из себя улыбку и вытянул перед собой обе руки.

– Надеюсь, у меня еще есть шанс когда-нибудь сыграть в Карнеги-холл.

– Сыграть? Ты даже мелодию насвистеть не можешь. Ну а если серьезно. Что? Твоя спина?

Джордино слабо покачал головой:

– Я оставался в “Пузыре” до последнего момента, когда его днище ударилось о дно. Затем меня выбросило наружу. Думаю, сломаны обе ноги ниже колен.

Питт осторожно прощупал ноги друга. Джордино скривился от боли, но не издал ни звука.

– Тебе повезло. Переломы простые. Будешь еще танцевать, если мы выберемся отсюда.

– А что у тебя?

– Всего лишь несколько синяков и шишек, – солгал Питт.

– Тогда какого черта ты говоришь сквозь стиснутые зубы?

Питт не ответил. Он попытался настроить компьютер, но тот оказался разбит при ударе о скалы. Расстегнув ремешок, он выбросил прибор в воду.

– Боюсь, Дункан не дождется своих материалов, – грустно заметил он.

– Я тоже потерял камеру.

– Хорошее дело. В ближайшее время тут вряд ли кто появится.

– Как, по-твоему, мы далеко от пещеры с сокровищами?

– Могу только догадываться. Может, километрах в двух.

– Ну что же, дальше ты идешь один. Я буду тебе только обузой.

– Ты рехнулся.

Джордино больше не улыбался:

– Забудь обо мне. Ты должен добраться туда.

– Я не могу бросить тебя.

– Сломаны ноги или нет, но плыть я еще могу. Я отправлюсь вслед за тобой позднее.

– Будь особенно внимателен, когда доберешься туда, – посоветовал Питт мрачно. – Может, ты и в состоянии дрейфовать на воде, но будет трудно с течением справиться. Постарайся держаться поближе к берегу, а то тебя унесет в залив.

– Ну и что с того? Запасные баллоны с кислородом уплыли вместе с “Пузырем”. Если на пути окажется галерея, заполненная водой, мы так или иначе утонем.

– Ты не слишком оптимистичен.

– Что поделаешь.

Джордино снял запасной фонарь, привязанный к поясу, и протянул его другу.

– Он тебе понадобится. От твоей лампы на каске ничего не осталось. Ты весь в крови.

– Вода смоет кровь, – заметил Питт, прикрепляя фонарик чуть выше сломанного запястья. Отстегнув пояс, он бросил его на камни. – Это мне тоже больше не понадобится.

– Ты не собираешься брать баллоны с воздухом?

– Они будут только помехой, а их у нас и без того довольно.

– А если попадешь в затопленный туннель?

– Проплыву по нему, пока хватит воздуха в легких.

– Последняя просьба, – сказал Джордино, отцепляя лямки своих баллонов. – Перевяжи мне ноги потуже. Питт сделал все, что позволяла ему сломанная рука.

– Отдохни хотя бы час, – попросил он.

– А ты больше не задерживайся и сделай все, чтобы спасти Лорен и Руди. Я – за тобой, как только смогу.

– Я буду тебя ждать.

– Тогда позаботься о сети, поймаешь, когда меня будет проносить мимо.

Питт пожал руку друга и вошел в воду. Течение подхватило его, и через несколько секунд он исчез в глубине туннеля.

Джордино наблюдал за ним, пока слабый свет фонарика не исчез в кромешной темноте.

“Два километра, – подумал он. – Дай бог, чтобы на его пути не попалось затопленных камер”.

53

Золар вздохнул с облегчением. Дела шли даже лучше, чем он ожидал. Операция близилась к завершению. Трейлер, подъемный кран, лебедка уже были отправлены на военную базу вместе с большинством людей полковника Кампоса. На вершине оставалась небольшая группа инженеров для погрузки последней партии драгоценностей в транспортный вертолет. Он стоял сейчас рядом со своим собратом, еще недавно принадлежавшим НУМА.

Золар перевел взгляд на оставшееся на площадке золото. Двадцать восемь статуэток воинов, каждая высотой около метра, были выстроены в ряд. Мастерство скульпторов и литейщиков древней империи поражало воображение. Золар мысленно прикинул их рыночную стоимость.

– Будь их чуть больше, и у нас был бы полный набор для шахмат, – пошутил Оксли, стоявший рядом с братом.

– Жалко, что я не могу оставить их у себя, – посетовал Золар, – но мне придется свою долю от их продажи истратить на покупку легальных ценностей. Моя частная коллекция должна быть вне подозрений.

Фернандо Матос пожирал глазами выстроившуюся перед ним армию, стараясь хотя бы приблизительно прикинуть, сколько придется на его долю.

– В нашем музее антропологии в Мехико нет ничего подобного, – признался он.

– Зато теперь у вас появится возможность подарить ему свою часть коллекции, – ухмыльнулся Оксли.

Матос бросил на него сердитый взгляд, но не успел возразить, так как был прерван подошедшим к ним полковником Кампосом.

– Лейтенант Рамос докладывает, что внутри горы ничего больше не осталось. Как только он и его люди поднимутся наверх, мы начнем погрузку. После этого я немедленно вылетаю на наш аэродром, чтобы лично наблюдать за их перегрузкой в транспортный самолет.

– Благодарю вас, полковник, – ответил Золар вежливо. Он не доверял Кампосу, но все еще нуждался в его услугах. – Если вы не возражаете, мы присоединимся к вам.

– Какие могут быть возражения, – отозвался полковник, бросая взгляд на опустевшую площадку. – А где ваши люди?

Лицо Золара приобрело холодное выражение.

– Мой брат Сайрес и его люди последуют за нами во втором вертолете, как только утрясут кой-какие неотложные дела.

Кампос понял его с полуслова и цинично усмехнулся.

– Конечно, конечно. Мне и самому крайне неприятно думать о всех этих бандитах, только и мечтающих о том, как бы обобрать наших друзей.

Пока компания на площадке ждала возвращения лейтенанта Рамоса и его людей, Матос подошел к каменному демону. Положив ладонь на его шею, он был поражен необычайно низкой температурой камня, весь день прогреваемого солнцем. Ему вдруг показалось, что шея стала подвижной и скользкой, как чешуя только что пойманной рыбы, и он поспешно отдернул руку.

Отступив назад, он круто повернулся, чтобы поскорее отодвинуться, и заметил человеческую голову, поднявшуюся над кромкой обрыва. Матос не был суеверен Он замер на месте скорее удивленный, чем испуганный.

Вслед за головой показал ось тело. Мужчина, которому оно принадлежало, с трудом вскарабкался на площадку, какое-то время молча смотрел на Матоса, а затем направил на него дуло винтовки.

Юма пролежал у последнего уступа без малого минуту, чтобы перевести дыхание и успокоить биение сердца, после чего поднял голову и осторожно заглянул через его край. Он увидел странного маленького человека с лысой головой и в огромных очках, одетого в совершенно неуместный в пустыне деловой костюм. Человек напомнил ему правительственных чиновников, раз в году проезжавших через деревню монтоло и не скупившихся на обещания всяких благ, которые, как и следовало ожидать, никогда не выполнялись. Вскарабкавшись на утес, он заметил и группу людей, стоявших у военного вертолета метрах в тридцати от него. Они не обратили никакого внимания на его неожиданное появление. Юма рассчитывал подняться на вершину горы позади статуи демона, чтобы остаться незамеченным для находившихся там людей. Неожиданное присутствие на площадке Матоса нарушило его планы.

Он поднял свои видавший виды винчестер на уровень груди незнакомца и тихо произнес:

– Ни звука или вы умрете немедленно.

У него не было времени оглянуться назад, чтобы убедиться, что его спутники уже достигли вершины. Весь план был построен на внезапности нападения. Если этот человек поднимет тревогу, его родственники и соседи будут застигнуты в крайне невыгодном положении и погибнут, так и не исполнив задуманного.

Положение стало еще более отчаянным, когда из расщелины неподалеку появился отряд солдат во главе с офицером. На его счастье, они не дали себе труда осмотреть площадку, а направились прямо к тому месту, где были выстроены в шеренгу статуэтки золотых воинов.

Увидев солдат, пилот вертолета включил двигатель, подготавливая машину к старту.

Оправившись от шока, Матос медленно поднял руки над головой.

– Немедленно опустите руки, – прошипел Юма. Матос послушно выполнил приказ.

– Как вы прошли через наши посты? – спросил он. – И что вы вообще делаете здесь?

– Это священная земля моего народа, – спокойно ответил Юма. – Вы осквернили ее своим присутствием.

Один за другим на вершину горы поднимались индейцы, образовав молчаливую группу, скрытую из поля видимости солдат статуей демона.

Юма понимал, что его товарищи пришли сюда не ради чьей-то насильственной смерти, и ему не хотелось первым начинать бессмысленное побоище.

– Подойдите ближе ко мне, – приказал он Матосу, – и станьте позади демона.

Глаза чиновника приобрели дикое, почти безумное выражение. Жажда золота пересилила страх. Он уже видел себя богатым человеком и не собирался отказываться от своей мечты ради каких-то суеверий индейцев.

От Юма не укрылось то, что происходило сейчас в душе этого странного человека. Он понимал, что теряет контроль над ним.

– Вы хотите золота? – спросил он. – Забирайте его и уходите с нашей горы.

Но было уже поздно, нервы Матоса не выдержали. Он повернулся, крича во все горло: “Индейцы, индейцы!” – и кинулся бежать в сторону вертолета.

Не поднимая ствола и не целясь, Юма выстрелил от бедра. Его пуля попала чиновнику в колено, и он свалился на землю, обхватив ногу обеими руками.

Люди Юма с ружьями на изготовку молча окружили вертолет. В этот момент они походили больше на призраков, чем на живых людей. Лейтенант Рамос первым оценил ситуацию. Его солдаты не были подготовлены к ‘боевым действиям и не имели при себе оружия Он поднял руки над головой и приказал подчиненным последовать его примеру.

Золар громко выругался.

– Черт возьми, откуда взялись эти индейцы?

– Рассуждать нет времени. Улетаем немедленно! – прокричал в ответ Оксли.

Он перепрыгнул через груду золота и кинулся к вертолету, увлекая за собой брата.

– Золотые статуи! Они еще не погружены! – завопил Золар.

– Черт с ними! Забудь о них.

– Ни за что!

– Идиот, разве ты не видишь, что эти люди вооружены! Инженеры не помогут нам. – Он повернулся в сторону вертолета. – Поднимай машину! – крикнул он растерявшемуся пилоту – Скорее, скорее!

Полковник Кампос среагировал последним. Не задумываясь о последствиях, он приказал лейтенанту Рамосу атаковать индейцев.

– Но как, сэр? – не понял инженер. – Голыми руками?

Юма и его люди стояли теперь метрах в десяти от вертолета. Игра солнечных лучей на золотых статуэтках поразила индейцев. До сих пор единственным золотым предметом, который им доводилось видеть, был маленький золотой крест над алтарем часовни в ближайшей к ним деревушке Илано Колорадо.

Крутящиеся лопасти вертолета подняли столбы пыли Колеса машины уже оторвались от земли, когда до Кампоса наконец дошло, что жизнь все-таки дороже золота Он бросился к открытой двери грузового отсека, из которой Оксли протягивал ему руку.

В этот момент машина резко развернулась, и рука полковника поймала лишь воздух. По инерции он проскочил под днищем машины и, так и не сумев остановиться, рухнул с утеса. С высоты Оксли мог наблюдать, как тело полковника, стремительно уменьшаясь в размерах, ударилось о камни у подножия Серро-эль-Капироте.

– Господи Иисусе, – только и сумел вымолвить он.

Золар не видел гибели полковника, которая, впрочем, его вряд ли расстроила.

– Сайрес остался в пещере, – прошептал он.

– С ним Амару и его люди. Не беспокойся, их автоматическое оружие стоит большего, чем охотничьи ружья нескольких индейцев. Они прилетят на втором вертолете.

Только после этого Золар обратил внимание на то, что в машине собрались далеко не все его сообщники.

– А где Матос и полковник? – поинтересовался он.

– Индейцы пристрелили Матоса, а полковник слишком долго раздумывал.

– Он остался на вершине?

– Нет, он свалился с нее. Наш добрый полковник мертв.

Лицо Золара около минуты сохраняло выражение глубокой задумчивости, после чего он разразился диким хохотом.

– Матос застрелен, полковник мертв. Наша доля увеличивается.

План Юма, согласованный с Питтом, был выполнен. Он и его соплеменники защитили священную вершину и вынудили отродье дьявола покинуть ее. С кромки утеса он наблюдал за тем, как два его племянника помогали лейтенанту Рамосу и его людям спуститься по тропинке к подножию горы.

Спустить по крутой тропинке на носилках Матоса не было никакой возможности, и, после того как его нога была перебинтована, ему пришлось спускаться самому при поддержке двух сострадательных инженеров.

Любопытство привело Юма к входу в пещеру. Ему не терпелось осмотреть ее и своими глазами увидеть подземную реку, о которой рассказывал Питт, воду, представавшую перед ним в видениях. Но старшие боялись спускаться в недра священной горы, а золото создало ему проблемы с молодежью. Они настаивали на немедленном возвращении в деревню и намеревались унести его с собой.

– Это наша гора, – заявил ему сын соседа, – и маленькие золотые люди принадлежат нам.

– Но сначала мы должны увидеть реку внутри горы, – не соглашался Юма.

– Живым запрещено входить в царство мертвых, – предостерег его старший брат.

– Под пустыней не может быть никакой реки, – объявил его племянник.

– Но я верю в то, что этот человек рассказал мне, – настаивал Юма.

– Никто не может доверять гринго. Они ничуть не лучше тех, в чьих жилах течет испанская кровь.

Юма покачал головой и указал на золото.

– Оно доказывает, что он говорил правду.

После этих его слов спор разгорелся с новой силой.

– Солдаты вернутся и перебьют всех нас, если мы немедленно не уйдем отсюда.

– Золотые люди слишком тяжелы, чтобы идти с ними по тропинке, поэтому их надо спустить на канате с обрыва. На это потребуется время.

– Вознесем наши молитвы демону и уйдем отсюда.

– Но не раньше, чем золотые люди окажутся внизу.

Спор грозил затянуться до бесконечности, если бы снова не вмешался Юма.

– Хорошо, мои родственники и друзья. Я сдержу свое обещание и спущусь под землю один. Забирайте золотых людей и уходите, но поторопитесь, день скоро кончится.

Юма повернулся и один направился к входу в пещеру. Как ни странно, он почти не испытывал страха.

Они добились своей цели. Отродья дьявола были изгнаны. Демон снова мог наслаждаться вечным покоем. С его благословения он, Билли Юма, мог без опаски вступить в царство мертвых и, кто знает, может быть, найти потерянных идолов своего народа.

54

Сжавшись в комок, Лорен сидела у стены своей подземной тюрьмы, ее переполняла жалость к себе. У нее больше не осталось сил бороться. Она не знала, сколько времени провела в этой камере, и само понятие времени потеряло для нее всякий смысл. Она уже и не помнила, когда ела в последний раз. Порой она пыталась воскресить в памяти ощущения сухости и тепла, но это ей плохо удавалось – таким далеким казалось теперь это счастливое время.

Ее уверенность в себе, независимость и чувство собственного достоинства уважаемого члена общества и гражданина великой державы ничего не значили в этой сырой тесной пещере. Ей казалось, что от того времени, когда она последний раз стояла на трибуне Конгресса, ее отделял по меньшей мере миллион лет. Она держалась долго, но сейчас, когда ее жизнь подошла к концу, она готова была смириться с ним, как с долгожданным избавлением из этого ада. Лучше умереть, чем влачить столь жалкое существование.

Она бросила тревожный взгляд на Руди. За последний час он ни разу не пошевелился. Лорен не была врачом, но понимала, что его состояние ухудшается с каждой минутой. Тупак Амару в приступе садистской ярости переломал ему несколько пальцев и не отказывал себе в удовольствии при каждом удобном случае нанести несколько болезненных ударов ногой в голову или живот. Лорен не сомневалась, что, если ему не оказать немедленной медицинской помощи, Руди умрет в ближайшее время.

Мысли Лорен обратились к Питту. Но что он мог сделать для их освобождения, разве что явиться сюда во главе роты морских пехотинцев. Перспектива более чем маловероятная.

Она попыталась припомнить случаи, когда он приходил ей на выручку. Первый раз это произошло на борту советского морского лайнера, где ее держали в заложниках агенты КГБ. Тогда он появился неизвестно откуда и спас ее от жестоких побоев. Второй раз это случилось, когда она и еще один член Конгресса США оказались пленниками Хидеки Сума в его подводном городе у побережья Японии. Питт и Джордино, рискуя жизнью, пришли к ней на помощь.

Она не имела права сдаваться. Но Питт был мертв, разорванный на куски гранатой. Если ее соотечественники собирались прислать сюда подразделение сил особого назначения, им следовало поторопиться.

Она наблюдала, как мимо входа в ее пещеру проносили золото инков, и понимала, что, как только все оно будет перенесено на вершину горы, для Руди и для нее придет время умереть.

Им не пришлось ждать слишком долго. Один из головорезов Амару подошел к их охраннику и отдал ему какое-то распоряжение. Бандит повернулся к ней и указал рукой на выход из пещеры.

Лорен разбудила Ганна и помогла ему подняться на ноги.

– Они хотят куда-то перевести нас, – сказала она ему мягко.

Несколько мгновений он смотрел на нее отсутствующим взглядом, затем нашел в себе силы улыбнуться:

– Самое время предоставить нам лучшее помещение.

Их привели на берег реки, где уже находился Амару с пятью своими людьми и Сайрес Сарасон, которого она запомнила со времени допроса ее на борту парома. Латиноамериканцы выглядели свежими и отдохнувшими, тогда как их хозяин был усталым и раздраженным. Его рубашка под мышками потемнела от пота.

Одноглазый охранник грубо вытолкнул Лорен и Руди вперед, а сам остался стоять в стороне, облизываясь, как кот, в ожидании предстоящего зрелища.

Амару распирал переизбыток нервной энергии. Его глаза блестели от возбуждения. Он подошел вплотную к Лорен и грубо взял ее за подбородок.

– Ну как, согласна поразвлечь нас?

– Нечего возиться с ней, – проворчал Сарасон. – Нам незачем больше оставаться в этом подземелье.

Что-то холодное и липкое коснулось живота Лорен.

“Только не это! – в отчаянии подумала она. – Господи, только не это. Если они собираются убить нас, пусть сделают это побыстрее”.

– Твое желание скоро исполнится, – рассмеялся Амару, – но до этого тебе придется поразвлечь моих людей. Когда они насытятся и будут удовлетворены, может быть, они позволят тебе жить. Если же нет, твоя песенка спета. Я даю тебе возможность проявить себя. Сделай все, чтобы доставить им удовольствие.

– Ты спятил, – рявкнул Сарасон.

– Успокойся, амиго. Мои люди и я неплохо поработали, перетаскивая ваше золото. Они заслужили небольшое вознаграждение и желают получить его прямо сейчас, еще до того, как мы покинем это дьявольское место.

– Вам и без того хорошо заплатили за работу.

– Тогда назовем это премией.

– У нас нет времени для сексуальных игр.

– Придется вам мириться с этим, – прошипел Амару, словно змея, готовая броситься на свою жертву, – или мои люди останутся недовольны, и, вполне возможно, я не смогу контролировать их.

Одного взгляда на пятерых головорезов, стоявших за спиной перуанского убийцы, было Сарасону достаточно, чтобы понять, что Амару не шутит.

– Ладно, меня это не касается, – сказал он, бросив на Лорен мимолетный взгляд. – Делайте с ней, что хотите, но побыстрее. У нас еще осталась работа, а я не хочу заставлять братьев ждать.

Лорен умоляюще посмотрела на Сарасона:

– Вы же не один из них. Вы знаете, кто я и кого я представляю. Вы не можете этого допустить.

– Варварская жестокость – одна из реалий той жизни, которую они ведут, – сказал Сарасон бесстрастно. – Любой из этих кровожадных хищников перережет глотку ребенку так же спокойно, как мы с вами отрезаем кусок рыбного филе.

– Вы ничего не сделаете и останетесь смотреть, как эти люди будут издеваться надо мной?

– Возможно, я даже получу удовольствие от этого зрелища.

– Тогда вы ничуть не лучше их.

Амару гнусно улыбнулся и сделал знак одному из своих людей.

– Мне доставляет удовольствие ставить на колени таких высокомерных дамочек, как ты. Тебе предоставляется честь открыть шоу, Хулио.

Счастливчик выступил вперед и, похотливо улыбаясь, схватил Лорен за руку.

Маленький Руди Ганн, жестоко изувеченный и едва державшийся на ногах, неожиданно нагнулся и ударил головой в живот негодяя, посмевшего прикоснуться к Лорен. Впрочем, его отчаянный поступок произвел на здоровенного перуанца не больше впечатления, чем укус москита. Недовольно хрюкнув, он одним ударом отбросил от себя Ганна.

– Бросьте этого недоноска в реку, – приказал Амару.

– Нет! – крикнула Лорен. – Ради бога, не убивайте его.

Один из бандитов схватил Ганна за ногу и поволок к воде.

– Возможно, вы делаете ошибку, – предупредил Сарасон.

– Это еще почему?

– Река, скорее всего, впадает в залив. Вместо того чтобы посылать полиции тела для опознания, лучше сделать так, чтобы они вообще не попали ей в руки.

Амару на минуту задумался.

– А мне идея нравится, – ухмыльнулся он. – Что с того, что река вынесет их тела в море Кортеса? Американским ищейкам никогда не придет в голову, что эти люди убиты за сотни километров от того места, где они найдены.

Он махнул рукой бандиту, все еще ожидавшему распоряжений:

– Брось его тело в реку, да подальше.

– Нет, пожалуйста, – продолжала умолять Лорен. – Оставьте его в живых, и я сделаю все, что вы хотите.

– Ты и так это сделаешь, – холодно сказал Амару.

Бандит зашвырнул Ганна в реку с легкостью профессионального метателя молота. Раздался всплеск, и тело Руди исчезло в водах реки. Амару кивнул Хулио:

– Мы заждались, пора начинать шоу.

Лорен вскрикнула и, как кошка прыгнув на бандита, запустила ногти ему в глаза.

Бандит взвыл от боли, оставил свою жертву и закрыл лицо руками, продолжая визжать, как поросенок. Амару, Сарасон и другие бандиты остолбенели, увидев, как кровь хлещет между пальцами их сообщника.

– Матерь божья! – надрывался бандит, – эта сука ослепила меня.

Амару подошел к Лорен и наотмашь ударил ее ладонью по лицу. Молодая женщина покачнулась, но устояла на ногах.

– Ты заплатишь мне за это, – прошипел он, – когда мои ребята пресытятся тобой, я сам выколю тебе глаза, прежде чем бросить в реку.

Глаза Лорен загорелись яростным огнем. От ее страха не осталось и следа. Если бы у нее оставались силы, она сражалась бы как тигрица, пока не упала бы под ударами бандитов, но дни недоедания и грубого обращения лишили ее и этого слабого утешения.

Легко перехватив ее руку, Амару заломил ее за спину и сделал попытку поцеловать строптивую пленницу, но не успел – Лорен плюнула ему в лицо. Взбешенный бандит изо всех сил ударил ее кулаком в живот. Лорен согнулась, хватая ртом воздух, затем опустилась на землю и осталась лежать.

– Хулио вышел из игры, приглашаю всех желающих взяться за дело, – предложил Амару.

Несколько человек сразу схватили Лорен, перевернули на спину и, прижав ее руки и ноги к земле, сорвали с нее остатки одежды. Ей оставалось кричать от унижения и бессильной ярости. Одноглазый Квазимодо тяжело опустился на нее и, грубо схватив обеими руками за грудь, укусил за нижнюю губу.

– Давай, давай, – глумливо предложил он ей, – я люблю женщин, которые сопротивляются.

И тут вдруг хватка бандитов, державших Лорен, ослабла, и она воспользовалась этим, чтобы вцепиться ногтями в ненавистное лицо, склонившееся над нею. Одноглазый гигант вскрикнул от боли, отпрянул и недоуменно поднял руки к окровавленному лицу.

– Идиоты, что вы делаете? – заорал он на своих подельников.

Но оба бандита, не обращая внимания на его вопли, только судорожно крестились, уставясь в воду, словно увидели там самого дьявола. Недоумевающий Амару обернулся в сторону реки. Его нижняя челюсть отвисла, и он так и остался стоять, замерев на месте. Под водой по направлению к ним быстро двигался луч света. Затем из воды поднялась человеческая фигура и направилась к берегу. Правой рукой она бережно прижимала к себе безжизненное тело Руди Ганна.

55

Лицо Сарасона походило на белую маску смерти. Капли пота в изобилии выступили у него на лбу. Утратив дар речи, он только смотрел перед собой безумным взглядом.

Амару, шатаясь, словно пьяный, пытался что-то сказать, но с его губ срывались только отдельные, невнятные слова.

– Исчезни... дьявол, возвращайся в ад...

Призрак осторожно положил тело Ганна на землю, снял шлем и, расстегнув мокрый комбинезон, запустил внутрь правую руку. Его зеленые глаза горели дьявольским огнем.

Два бандита, еще державшие ноги Лорен, даже не пошевелились при виде кольта в его руке. Прозвучали один за другим два выстрела, и подонки рухнули, не успев понять, что произошло. Двое других, все еще стоявшие в нелепых позах, отпрянули от нее, словно от прокаженной. Хулио продолжал стонать в углу, закрыв руками поврежденные глаза.

У Лорен уже не было сил кричать. Она, разумеется, узнала человека, вынырнувшего из реки, но была уверена, что у нее начались галлюцинации.

– Вы, – прохрипел наконец Амару, – снова вы.

– Похоже, ты не ожидал увидеть меня, Тупак? Впрочем, Сайрес, кажется, тоже. Уж больно он зеленый.

– Но вы умерли, я убил вас.

– От скверной работы трудно ждать хороших результатов.

Продолжая переводить кольт с одного бандита на другого, Питт заговорил с Лорен, даже не взглянув на нее:

– Как ты себя чувствуешь?

Лорен была все еще слишком потрясена. Только через несколько мгновений она с трудом смогла прошептать несколько слов:

– Дирк... это вправду ты?

– Если у меня есть двойник, надеюсь, полиция поймает его, прежде чем он воспользуется моим банковским счетом. Извини, раньше появиться не смог.

– Теперь я заставлю этих скотов заплатить за все.

– Тебе не придется долго ждать, – сказал Питт твердо. – У тебя хватит сил подняться на вершину горы?

– Думаю, да. – Она оттолкнула тела мертвых бандитов и поднялась на ноги, безразличная к своей наготе. – Руди в очень плохом состоянии, – добавила она.

– Работа этих бандитов? Она молча кивнула.

Питт выразительно помахал кольтом в сторону Сарасона.

– Сайрес только что вызвался перенести тело Руди наверх. Кстати, Сайрес, передайте ей свою рубашку.

– Я скорее пойду голой, чем надену ее на себя.

Сарасон знал, что его ожидает, и в голове у него начал складываться план спасения. Он присел на обломок скалы, словно все еще не мог оправиться от шока, и положил руку на колено всего в нескольких сантиметрах от пистолета, привязанного к ноге внутри сапога.

– Как вы оказались здесь? – спросил он.

– Мы приплыли на подводном судне.

– Мы?

– Остальная часть команды может подняться на поверхность в любой момент.

– Что вы стоите столбом? Хватайте его! – крикнул Амару двум оставшимся в живых бандитам.

Оба были профессиональными убийцами, но у них не было желания умирать самим. Они даже не попытались добраться до винтовок, которые положили на камни, когда набросились на Лорен. Одного взгляда на дуло пистолета Питта и его горящие глаза было достаточно, чтобы образумить всякого, кто не страдал манией самоубийства.

– Желтые собаки! – рявкнул Амару.

– Все еще заставляете других выполнять вашу грязную работенку, – усмехнулся Пихт. – Кажется, я сделал крупную ошибку, не пристрелив вас в Перу.

– Я поклялся заставить вас страдать не меньше, чем вы заставили страдать меня.

– Не советую вам ставить вашу пенсию от “Солпемачако” на то, что вам когда-нибудь удастся сдержать эту клятву.

– Вы собираетесь хладнокровно пристрелить всех нас, – констатировал Сарасон.

– Ничего подобного. Это вы хладнокровно убили доктора Миллера и одному богу известно скольких еще невинных людей, стоявших на вашем пути. Как ангел мщения, я собираюсь всего-навсего казнить вас.

– Без суда? – поинтересовался Сарасон, продолжая продвигать руку к пистолету.

Только сейчас он заметил, что раны у его противника не ограничивались ссадиной на лбу. Плечи опущены, левая рука не двигается и неестественно прижата к груди, ну и, конечно, полное изнеможение.

“Сломана кисть и повреждены ребра, – мысленно подытожил он. – Парень на грани обморока”.

– Вы утратили право на справедливый суд, – заметил Питт. – Жаль, что наше прославленное американское правосудие не применяет к убийцам их же методов.

– Не вам судить о моих поступках. Если бы не мои братья и я, тысячи бесценных экспонатов пылились бы в подвалах музеев, а сейчас они в руках настоящих ценителей искусства.

– И вы считаете оправданием воровство и убийства, приносящие вам и вашим родственникам приличный доход. Да вы еще шарлатан и лицемер, приятель.

– Убив меня, вы все равно ничего не добьетесь. Моя семья будет заниматься тем же бизнесом, что и сейчас.

– Разве вы еще ничего не слышали? – Питт злорадно улыбнулся. – Международная компания Золара пошла на дно. Федеральные агенты совершили рейд на здание ее штаб-квартиры в Галвестоне. Они обнаружили там ценностей на двадцать галерей.

Сарасон презрительно рассмеялся:

– Компания в Техасе – вполне легальное предприятие, она имеет дело только с законно приобретенными раритетами.

– Я говорю о втором здании.

На загорелом лице Сарасона впервые появились признаки беспокойства.

– У нас только одно здание в Галвестоне.

– Нет, два. А подземные сооружения под официальным зданием, соединенные туннелем со строением на соседней улице? Они заполнены крадеными произведениями искусства, не говоря уж о цехах по изготовлению подделок.

Сарасона словно ударили лицом о стол.

– Черт побери, Питт. Откуда вы все это узнали?

– Федеральные агенты из ФБР и таможни сообщили мне эти подробности. Могу добавить, что они ждут не дождутся, когда вы сделаете попытку ввезти сокровища Уаскара в Соединенные Штаты.

Пальцы Сарасона были уже в сантиметре от пистолета.

– Вся шутка в том, – сказал он, обретая привычное хладнокровие, – что никто не собирается ввозить золото в США.

– Это не имеет значения. Теперь у вас не будет возможности реализовать его.

Пальцы Сарасона коснулись рукоятки пистолета. Он рассчитывал, что раны Питта замедлят его реакцию, и все же решил действовать наверняка. Он понимал, что шансов на второй выстрел у него не будет, и медлил, не зная, на каком варианте остановиться. Бросив быстрый взгляд на Амару и двух его людей, сидевших с пылающими от ярости лицами, он решил, что эти трое окажут ему полное содействие. От Хулио ждать помощи не приходилось.

– Вам тоже осталось недолго жить, – заметил он презрительно. – Мексиканские военные, которые помогали нам грузить золото, услышат ваши выстрелы и появятся здесь через несколько минут.

Питт равнодушно пожал плечами:

– У них, вероятно, сейчас сиеста, иначе они уже давно были бы здесь.

– Если мы набросимся на него одновременно, – сказал Сарасон громко, чтобы сообщники услышали его, – он убьет двоих из нас, прежде чем умрет сам.

– Вопрос в том, кто останется в живых, – заметил Питт холодно.

Амару было все равно, жить или умереть. Терять ему было нечего. Лютая ненависть к человеку, сделавшему его импотентом, и желание отомстить за унижение – единственное, что держало его в жизни.

Он бросился на Питта молча, словно бешеная собака.

Пуля, попавшая в грудь, не остановила его. Он врезался в Питта всей массой и обхватил его обеими руками.

Из груди Питта вырвался стон. Он резко развернулся в надежде сбросить тело Амару и освободить руку с пистолетом. Ему удалось нанести противнику удар рукояткой кольта по голове, но на второй времени уже не хватило. Два других бандита кинулись к винтовкам. Пуля Питта свалила с ног одноглазого бандита, и, не тратя время на слепого, он развернулся ко второму громиле.

Питт услышал отчаянный крик Лорен, но предупреждение запоздало. Сарасон успел выхватить пистолет. Питт почувствовал боль в плече прежде звука выстрела и упал в воду вместе с Амару, вцепившимся в него мертвой хваткой. Течение подхватило их и потащило в сторону от берега.

Сарасон медленно подошел к кромке воды и несколько секунд молча наблюдал за схваткой. Амару обеими руками обхватил Питта, пытаясь увлечь его за собой на дно реки. Не торопясь, Сарасон тщательно прицелился:

– Вы достойный противник, мистер Питт. Как ни странно, мне будет недоставать вас.

Но до эффектного конца было еще далеко. Две сильные руки ухватили Сарасона за ноги и потащили на дно. Он взглянул вниз и начал наносить удар за ударом по голове, вынырнувшей из воды вслед за руками.

Джордино последовал за Питтом вниз по реке. Течение оказалось не таким сильным, как он ожидал, и ему, хотя и с большим трудом, удалось добраться до пещеры и стать свидетелем происходившего. Он проклинал себя за беспомощность, за то, что не мог принять участие в схватке друга с Амару, но, когда Сарасон оказался у кромки воды, постарался сделать все, что было в его силах.

– Привет из ада, приятель, – прохрипел он, не обращая внимания на жестокие удары по голове.

Сарасон был в несравненно лучшей физической форме, чем его противник, и вскоре ему удалось высвободить сначала одну ногу, а затем и другую. Из того, что Джордино не делал попытки встать на ноги, он справедливо заключил, что у противника повреждены обе ноги.

– По прошлому опыту, – заметил Сарасон, – мне следовало бы знать: раз объявился ваш приятель, вы обязательно окажетесь где-нибудь поблизости.

Он задумчиво посмотрел на пистолет, в котором осталась всего одна пуля, затем перевел взгляд на реку, где все еще продолжалась битва Питта и Амару, и решил, что тратить пулю на Питта не стоит. Река сделает свое дело. Если же Питту каким-то чудом все же удастся выбраться на берег, к его услугам целый арсенал ружей, оставшихся после бандитов. Сделав выбор, Сарасон направил дуло пистолета в голову Джордино.

Но ему помешала Лорен, бросившаяся на него сзади.

Справиться с ней не составило труда. Отброшенная в сторону, она схватила одно из ружей и попыталась спустить курок, но выстрела не последовало. Лорен не спустила предохранитель. Сарасон ударил ее рукояткой пистолета по голове и тут вдруг увидел, что очнувшийся каким-то образом Ганн попытался швырнуть в него камень.

Он удивленно покачал головой, невольно отдавая дань уважения мужеству людей, продолжавших свое безнадежное сопротивление. Он почти сожалел, что им придется умереть. Он снова повернулся к Джордино.

– Как видите, это была только временная отсрочка, – сказал он с презрительной усмешкой, поднимая пистолет.

Несмотря на жестокую боль в ногах, Джордино нашел в себе силы улыбнуться перед смертью:

– Делай свое дело, приятель, и катись к черту.

Раздался выстрел, но он прозвучал из глубины пещеры.

Джордино недоуменно взглянул на Сарасона, на лице которого застыло странное, растерянное выражение.

– Неужели он промахнулся с такого расстояния?

Сарасон повернулся спиной к воде, сделал два шага в сторону берега и безжизненной кучей свалился на камни.

Джордино не мог поверить, что еще жив. Он поднял голову и увидел невысокого человека с винчестером в руках, появившегося в кругу света.

– Кто вы? – спросил он.

– Билли Юма. Я пришел помочь своему другу.

Лорен, придерживая рукой кровоточащую голову, непонимающе уставилась на него:

– Другу?

– Его зовут Питт.

Лорен вскочила на ноги и бросилась к берегу реки.

– Я не вижу его.

Джордино почувствовал, что у него перехватило дыхание.

Он несколько раз выкрикнул имя друга, но не получил ответа.

– Только не это, – простонал он, – о боже, его унесло.

Ганн, скривившись от боли, ухитрился сесть и тоже уставился в глубину туннеля. Минуту назад он сам смотрел в лицо смерти и все же не мог поверить, что его старый друг погиб.

– Может быть, Дирк сумеет выбраться? – спросил он с надеждой.

Джордино покачал головой:

– Он не сможет вернуться. Течение слишком сильное.

– Куда впадает река? – почти кричала Лорен, она была на грани истерики.

Джордино в бессильном отчаянии стукнул кулаком по камню:

– В залив. Дирка унесет в море Кортеса, в ста километрах отсюда.

Лорен без сил опустилась на пол пещеры и, закрыв лицо руками, горько разрыдалась:

– Он пожертвовал жизнью ради меня.

Билли Юма опустился на колени рядом с ней и тихо потрепал по голому плечу.

– Когда никто не может помочь, значит, это сделает Бог.

Джордино больше не замечал собственной боли. Его невидящие глаза были устремлены в глубину туннеля.

– Сто километров, – медленно повторил он. – Когда человеку, у которого сломаны рука и несколько ребер, а в плече сидит пуля, предстоит проплыть сто километров по бурной реке в кромешной темноте, то ему даже Бог не сможет помочь.

Сделав все, что было в его силах для своих новых друзей, Юма поспешил наверх, где и рассказал обо всем друзьям и родственникам. После его рассказа пристыженные соплеменники Билли согласились войти в пещеру. Из материалов, оставленных военными, они соорудили некое подобие носилок, на которых и доставили на вершину Джордино и Ганна. Один старый человек любезно предложил Лорен одеяло, сотканное его женой.

Следуя указаниям Джордино, носилки с Ганном надежно привязали в грузовом отсеке вертолета. Лорен поместилась в кресле второго пилота, а сам он, морщась от боли, уселся рядом.

– Мы поведем эту машину вместе, – объяснил он, обращаясь к Лорен, – тебе придется поработать ногами, а мне руками.

– Надеюсь, мне это удастся.

– Я буду говорить тебе, что надо делать. Думаю, у нас получится.

Перед тем как подняться в воздух, Джордино связался по радио с адмиралом, находившимся в помещении таможни, и сообщил ему о скором возвращении. Тепло поблагодарив Билли Юма и всех остальных за оказанную помощь, они распрощались с ними, и Джордино с помощью Лорен поднял машину в воздух.

– Все же я предпочла бы за это не браться, – призналась Лорен, когда взлет прошел успешно.

– У нас нет выбора. Руди умрет, если ему немедленно не будет оказана медицинская помощь.

Двадцать минут спустя они благополучно посадили вертолет перед зданием таможни в Калехико, где их уже поджидали машины “скорой помощи”, возле которых с неизменной сигарой в зубах прохаживался адмирал Сэндекер.

С того момента, когда Амару удалось утащить его за собой в воду и он почувствовал, как течение подхватило его изувеченное тело, Питт твердо знал, что вернуться назад ему не удастся. Сейчас у него было два врага: убийца, как балласт тянувший его на дно, и река, несущая его прямо в ад.

Хотя оба были тяжело ранены, отныне преимущество было на стороне Питта. Убийца не имел его опыта работы под водой. Прежде чем погрузиться в воду, Питту удалось сделать несколько глубоких вдохов, и теперь, не тратя силы на борьбу с противником и прикрыв здоровой рукой сломанные ребра, он позволил течению свободно нести его тело. Ему удалось сохранить свой кольт, хотя Питт и понимал, что стрелять под водой, рискуя потерять вторую руку, ему не придется.

Слепая ярость перуанца помогла ему оставаться в живых еще сорок пять секунд. Остаток сил он потратил, чтобы атаковать Питта, когда на повороте река вынесла их на песчаную отмель. Без особого труда освободившись от противника, Питт столкнул его тело обратно в воду. Амару был еще жив, когда течение уносило его, и Питт ясно слышал его последние проклятия.

– Я обещал тебе, что ты будешь страдать. Теперь ты будешь умирать в полной темноте.

– Желаю и тебе насладиться своим путешествием в залив, – проворчал Питт.

Боль от многочисленных ран вернулась к нему с новой силой. Он не мог больше бороться с нею. Напряжение последних часов брало свое. Питт вскарабкался повыше на отмель, упал на песок и потерял сознание.

56

– Мне не нравится улетать без Сайреса, – сказал Оксли, в очередной раз окидывая взглядом юго-западную часть небосвода над пустыней Алтар.

– Наш брат и прежде бывал в серьезных переделках, – бесстрастно ответил Золар. – Несколько индейцев из местной деревушки не представляют угрозы для наемных убийц Амару.

– Я ожидал его прибытия намного раньше.

– Не беспокойся. Сайрес, скорее всего, объявится прямо в Марокко в компании двух смазливых девчонок.

Они стояли у, конца узкой взлетно-посадочной полосы, проложенной между бесконечными дюнами пустыни Алтар для тренировок мексиканских военных пилотов. Позади них возвышалась хвостовая часть готового к взлету “Боинга 747-400”, окрашенного в цвета крупной национальной компании.

Золар зашел в тень от крыла самолета, чтобы еще раз проверить инвентаризационную опись, составленную Генри и Микки Мур, пока мексиканские инженеры грузили последнюю партию их находок в чрево машины. Он удовлетворенно кивнул, когда подъемный кран отправил туда золотую статую обезьяны:

– Теперь все.

Оксли окинул взглядом бесплодные земли, простиравшиеся вокруг.

– При всем желании вы не могли выбрать более подходящего места для перегрузки сокровищ.

– Мы должны благодарить за это полковника Кампоса. Это его предложение.

– А не было никаких проблем с его людьми после его смерти? – спросил Оксли. Вопрос прозвучал скорее цинично, чем скорбно.

– Какие могли быть проблемы, если я вручил каждому из них слиток золота весом в сто унций.

– Ты не поскупился.

– Когда у тебя столько золота, нетрудно быть щедрым.

– А вот бедняга Матос так и не получит своей доли, – заметил Оксли.

– Да, я рыдал всю дорогу от Серро-эль-Капироте.

К ним подошел пилот Золара:

– Мы готовы, джентльмены. Ждем ваших указаний. Желательно взлететь до наступления темноты.

– Груз закреплен надежно? – спросил Золар. Пилот кивнул:

– Лучше, чем можно было ожидать, учитывая, что мы не используем грузовые контейнеры. Думаю, мы благополучно долетим до Марокко, если только не попадем в сильный ураган.

– А что, его предсказывают?

– Нет, сэр. Синоптики обещают чистое небо по всему маршруту.

– Прекрасно. Запомните только одно: ни при каких условиях мы не должны пересекать государственную границу Соединенных Штатов.

– Я проложил курс к югу от Ларедо и Браунсвилла в Мексиканский залив, ниже Ки-Уэст, и далее через Атлантику.

– Сколько времени займет полет? – спросил Оксли.

– По плану десять часов пятьдесят пять минут. Учитывая максимальную загрузку, полные баки горючего и то, что нам придется отклониться от стандартного маршрута, может быть, на час дольше, но я надеюсь компенсировать опоздание за счет попутного ветра.

Золар бросил взгляд на последние лучи заходящего солнца:

– Итак, с учетом разницы во времени мы должны прибыть к месту назначения завтра около полудня? Пилот кивнул:

– Мы взлетим, как только вы подниметесь на борт. – Он повернулся и по трапу поднялся в кабину. Золар жестом руки указал в сторону трапа:

– Пора, мы не можем больше задерживаться.

Оксли отвесил брату светский поклон:

– После вас.

Прежде чем войти в открытую дверь “боинга”, он в последний раз оглядел горизонт на юго-западе.

– И все-таки мы зря улетаем, не дождавшись его.

– Думаю, в такой ситуации Сайрес не стал бы колебаться ни минуты. Ставка слишком высока, чтобы выжидать. Наш брат умеет справляться с трудностями. Не терзай себя.

Они попрощались с мексиканскими инженерами, которые собрались у самолета, чтобы проводить и еще раз поблагодарить щедрых клиентов, после чего бортинженер закрыл дверь.

Через несколько минут огромный самолет поднялся над песчаными дюнами и взял курс на восток-юго-восток. Братья устроились в маленьком салоне для VIP пассажиров сразу за кабиной пилотов.

– Не пойму, что стряслось с Мурами, – произнес Оксли, глядя в иллюминатор, как море Кортеса постепенно исчезает вдали. Я видел их в пещере, когда последняя партия сокровищ была погружена на тележки.

– Готов держать пари, что Сайрес решил эту маленькую проблему вместе с вопросом о конгрессмене Смит и Руди Ганне, – сказал Золар, расслабившись впервые за несколько последних дней. Он улыбнулся стюардессе, принесшей им два бокала вина.

– Как ни странно, но у меня создалось впечатление, что это те люди, от которых нелегко избавиться.

– Должен сказать, у Сайреса сложилось такое же впечатление. Точнее, он считал их парой убийц. Оксли повернулся к нему:

– Жену тоже? Ты шутишь.

– Нет, он говорил вполне серьезно. – Золар отхлебнул из бокала и одобрительно кивнул. – Превосходно. Калифорнийское каберне, Шато Монтелена. Советую попробовать.

Оксли покачал головой:

– Я не склонен расслабляться, пока сокровище не будет находиться в Марокко, и мы не узнаем, что Сайрес покинул Мексику.

Когда самолет набрал, как полагали братья, необходимую высоту, они отстегнули ремни безопасности и отправились в грузовой отсек для осмотра коллекции. Прошло меньше часа, когда Золар вдруг выпрямился и как-то странно посмотрел на брата.

– У тебя нет ощущения, что мы снижаемся? Оксли, который любовался золотой бабочкой, сидящей на золотом цветке, даже не поднял головы:

– У меня вообще нет никаких ощущений. Но Золара не удовлетворил такой ответ. Он наклонился и заглянул в иллюминатор.

– Мы летим слишком низко, – сказал он резко. – До земли не больше тысячи метров. Что-то не так.

Оксли нахмурился. Бросив взгляд в иллюминатор, он посмотрел на брата:

– Ты прав. Похоже, мы идем на посадку. Должно быть, что-то случилось.

– Почему же пилот не известил нас?

В тот же момент они услышали звук выпускаемых шасси. Земля стремительно приближалась. Самолет опустился на посадочную полосу. Взревели моторы, и несколько минут спустя “боинг” уже свернул к зданию терминала, на котором красовалась огромная надпись: “Добро пожаловать в Эль-Пасо”.

– Мой бог, – пробормотал Золар, – мы совершили посадку в Соединенных Штатах.

Оксли промолчал.

Золар кинулся к кабине пилота и начал бешено барабанить в дверь. Ответа не последовало, пока самолет не остановился у ангара Национальной службы охраны авиалиний. Только тогда дверь кабины медленно приоткрылась.

– Что, черт возьми, происходит? – заорал Золар. – Приказываю немедленно подняться в воздух...

Он осекся, заметив, что прямо ему в лоб направлено дуло пистолета.

На пороге кабины стоял улыбающийся Генри Мур с пистолетом в руках. Экипаж находился на своих местах. Микки Мур что-то говорила по радио, хладнокровно приставив пистолет к затылку первого пилота.

– Извините за непредвиденную посадку, мои бывшие друзья, – сказал Мур непререкаемым тоном, какого братья никогда не слышали у него прежде, – но, как вы сами видите, в наших планах произошли изменения.

Золар отодвинул в сторону дуло пистолета:

– Идиот, старый идиот, ты хотя бы соображаешь, что натворил?

– Конечно, – ответил Мур сухо, – Микки и я захватили ваш самолет вместе с грузом.

– Неужели вы не понимаете, что, если самолет немедленно не поднимется в воздух, сюда нагрянет таможня, – произнес Оксли умоляющим голосом.

– Раз уж вы сами заговорили об этом, могу вам сообщить, что Микки и я приняли решение передать груз властям.

– Вы не соображаете, что несете.

– Напротив. Мне известно, что федеральные агенты заинтересованы больше в вас и вашем брате, чем в сокровищах Уаскара.

– Откуда вы взялись на этом самолете? – рявкнул Золар.

– Все очень просто. Мы улетели на одном из транспортных вертолетов, перевозивших золото. Военные инженеры привыкли к нам и не обратили внимания, когда мы сели в самолет. Мы прятались в одной из комнат для отдыха, пока пилот не отправился к вам, и тогда захватили кабину пилотов.

– Почему вы так уверены, что федеральные агенты поверят вам? – спросил Оксли.

– Дело в том, что Микки и я в свое время тоже были агентами. Когда мы захватили кабину, Микки связалась по радио с нашими старыми друзьями в Вашингтоне, и они организовали вам встречу.

Ярость Золара невозможно было описать. Он готов был разорвать супругов на части.

– Вы и ваша лгунья жена заключили с нами сделку. Вам был обещан определенный процент выручки от продажи сокровищ. Так или не так? – заорал он. Он ждал ответа, но так как Мур и его жена молчали, он продолжал сам: – Сколько же процентов вам предложило правительство? Десять, двадцать, может быть, даже пятьдесят?

– Мы не заключали сделок с правительством, – медленно произнес Мур. – Мы понимали, что вы не собираетесь выполнить соглашение и намереваетесь убить нас. Мы хотели украсть сокровище для себя, но, как видите, наши планы изменились.

– Обрати внимание, как хорошо они владеют оружием, – заметил Оксли. – Сайрес был прав, они парочка убийц.

Мур кивнул в знак согласия:

– Ваш брат был прав. Нужно самому быть убийцей, чтобы почувствовать его в другом.

Раздался стук в дверь пассажирского салона самолета. Мур дулом пистолета указал на лестницу, ведущую вниз.

– Идите и откройте, – приказал он братьям.

Те неохотно повиновались.

Когда дверь открылась, в самолет вошли двое: негр огромного роста и белый, едва достигавший негру до плеча. Золар сразу же признал в этих людях федеральных агентов.

– Джозеф Золар и Чарлз Оксли, я Дэвид Гаскилл – агент Таможенной службы США, рядом со мной агент Фрэнсис Рэгсдейл, ФБР. Вы арестованы по обвинению в контрабанде артефактов в США, кражах произведений искусства из музеев и частных коллекций, изготовлении подделок и незаконной торговле.

– О чем вы говорите? – запротестовал Золар.

Гаскилл игнорировал его вопрос и, улыбаясь, бросил взгляд на Рэгсдейла.

– Разделим эту честь на двоих?

Рэгсдейл согласно кивнул головой.

– Приступаем.

Пока Гаскилл надевал наручники на Золара и Оксли, Рэгсдейл зачитал арестованным их права.

– Вы хорошо поработали, – сказал одобрительно Мур. – Мне сообщили, что вы были в Калехико.

– Мы были на борту военного самолета через пятнадцать минут после того, как поступило сообщение из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне, – ответил Рэгсдейл.

Оксли бросил взгляд на Гаскилла. Взгляд, в котором впервые за время их разговора не было ни страха, ни растерянности, только спокойная уверенность.

– Вы и за сто лет не найдете улик, чтобы осудить нас.

– Что скажете про это? – Рэгсдейл кивнул в сторону отсека с золотом.

– Мы были только пассажирами, – объявил Золар, к которому тоже вернулось самообладание. – Мы приглашены профессором Муром и его супругой.

– Понятно. Может быть, вы расскажете, откуда взялись краденые произведения искусства и антики на ваших складах в Галвестоне?

– Наш склад в Галвестоне вполне легален. Вы обыскивали его и раньше и ни разу ничего не нашли, – фыркнул Оксли.

– В таком случае как вы объясните существование туннеля, ведущего от здания Компании Логана к подземному складу Международной компании Золара?

Братья переглянулись. Их лица внезапно стали серыми.

– Вы берете нас на пушку.

– Разве? Хотите, чтобы я в деталях описал вам устройство туннеля и сообщил список краденых ценностей на вашем подземном складе?

– Туннель... Вы не могли найти туннель.

– Уже шестьдесят три часа, – сказал Гаскилл, – как Международная компания Золара и ее филиал, известный под названием “Солпемачако”, навсегда прекратили свое существование.

– Какая жалость, что ваш папа Мэнсфилд Золар, он же Спектер, давно в могиле, иначе мы достали бы и его.

Золара, казалось, вот-вот хватит удар, Оксли выглядел ненамного лучше.

– К тому времени как вы, члены вашей семьи, ваши партнеры и покупатели выйдете из тюрьмы, все вы будете не намного моложе тех древностей, которые украли.

Федеральные агенты заполнили самолет. ФБР занялось командой и стюардессой Золара, таможня – золотом.

Рэгсдейл кивнул своим людям:

– Отвезите их в отделение Министерства юстиции США.

Как только перепуганные воры в двух автомобилях были отправлены к месту назначения, агенты обратились к Мурам.

– Не могу выразить словами, как мы благодарны вам за сотрудничество, – сказал Гаскилл. – Арест семейства Золар пробьет огромную брешь в торговле, кражах и контрабанде произведений искусства.

– Ну, положим, мы тоже занимались этим не ради одной благотворительности, – сказала Микки счастливо. – Генри уверен, что правительство Перу оценит наш вклад в изучение культуры инков.

– Мы были первыми специалистами, которым посчастливилось каталогизировать и сфотографировать сокровища Уаскара, это упрочит нашу научную репутацию, – объяснил Генри Мур, пряча в кобуру пистолет.

– Таможня тоже не прочь получить детальный отчет о сокровищах, если вы, конечно, не возражаете, – сказал Гаскилл.

Мур кивнул:

– Микки и я будем счастливы сотрудничать с вами. Мы уже сделали инвентаризацию сокровищ и закончим отчет еще до того, как они будут возвращены в Перу.

– Где они будут находиться до этого? – спросила Микки.

– В одном из государственных хранилищ, адрес которого я, к сожалению, не могу вам сообщить.

– Известно ли что-нибудь о судьбе конгрессмена Смит и этого маленького человека из НУМА?

– Буквально за несколько минут до вашего приземления мы получили сообщение, что они освобождены местным племенем индейцев и находятся на пути в больницу.

Микки опустилась в пассажирское кресло и вздохнула:

– Вот все и кончилось.

Генри присел на ручку кресла рядом с ней:

– Отныне и на всю оставшуюся жизнь мы с тобой просто пара старых преподавателей университета со стенами, увитыми диким виноградом.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет, – сказал он, целуя ее в лоб, – думаю, нам это даже понравится.

57

Медленно выбираясь из глубин смертельного ступора, Питт словно карабкался по склону мокрого глинистого холма, поднимаясь на метр-другой наверх и вновь соскальзывая вниз. Он пытался задержать эти короткие мгновения сознания, но тут же проваливался обратно в пустоту.

“Если бы мне удалось открыть глаза, – подумал он, – может быть, я вернулся к реальности”.

В конце концов, после многих безуспешных попыток у него это получилось.

Увидев вокруг только кромешную могильную темноту, он в отчаянии потряс головой, полагая, что и эта попытка не удалась, но в тот же миг резкая боль, пронзившая тело, дала ему понять, что сознание действительно вернулось к нему. Он несколько раз перевернулся с боку на бок и медленно сел. Снова потряс головой, пытаясь сбросить с себя остатки тумана, окутывающего мозг. Преодолевая боль, по-прежнему пронизывающую раненое плечо, грудную клетку и кисть левой руки, он осторожно ощупал большую ссадину на лбу.

– Ничего не скажешь, хорош, – проворчал он.

Его удивило, что он не чувствует слабости, неизбежной при большой потере крови. Сняв с предплечья фонарик, переданный ему Джордино перед расставанием у водопада, он положил его на песок так, чтобы луч падал на верхнюю часть груди, и расстегнул комбинезон. Ощупав плечо, убедился, что пуля прошла навылет, не задев кости, а мокрый костюм для подводного плавания сыграл роль своеобразной повязки, остановившей кровотечение. Покончив с этим занятием, он попытался проанализировать ситуацию. Проплыть сто километров по подземной реке с ее стремнинами, водопадами и затопленными галереями представлялось абсолютно невозможным. Не надо быть ясновидцем, чтобы предсказать, какая судьба ему уготована.

Большинство людей в сходной ситуации, скорее всего, запаниковали, но только не Питт. Он принадлежал к числу тех, кто жил в мире с самим собой, и основной чертой его натуры всегда оставалась любознательность.

“Если уж умереть, – решил он, – то по возможности в комфортных условиях”. – Здоровой рукой он выкопал углубление в песке, чтобы поудобнее разместить свое израненное тело, и был изумлен, когда обнаружил в нем блестки золота.

– Да это местечко настоящий Клондайк, – произнес он вслух.

Он провел лучом фонарика по стенам пещеры и убедился, что это белый кварц с множеством прожилок и вкраплений драгоценного металла. Питт невольно рассмеялся, по достоинству оценив комизм ситуации.

– Золотая копь, – вынес он свой вердикт молчаливым стенам каверны, – я сделал фантастическое открытие, и никто никогда даже не узнает об этом.

Он улегся на песок и еще раз обдумал ситуацию. Из того, что он не боялся старухи с косой, вовсе не следовало, что ему остается только лежать и поджидать ее.

Куда интереснее предпринять пусть и безумную попытку спасти свою жизнь, чем выбросить белый флаг и смириться с неизбежным. Может быть, другие искатели приключений много бы дали, чтобы увидеть эту золотую пещеру, но ему хотелось поскорее убраться из нее. Он встал, вошел в воду и отдался на волю течения.

Он был слишком слаб, чтобы бороться с ним, и принял единственно разумное решение – сохранять хладнокровие и позволить ему нести себя.

Своды каверн, через которые его несла вода, то вздымались, то опускались с усыпляющей монотонностью, и ему удалось преодолеть около десяти километров, прежде чем он вновь услышал впереди шум бурного потока Ему пришлось пережить несколько неприятных минут, но в конце концов он снова оказался в спокойной воде.

Час Питт плыл по грандиозной галерее без особых трудностей, затем свод стал снова снижаться. Наполнив легкие воздухом, он опустился под воду. У него работала только одна рука, и не было ласт, поэтому он продвигался медленнее, чем хотелось. Перевернувшись на спину и направив луч фонаря на каменный свод, он поплыл дальше в этом положении. Легкие уже начинали сжиматься от недостатка кислорода, когда он снова оказался в воздушном кармане. Питт вынырнул на поверхность и с наслаждением вдохнул воздух.

В следующей большой пещере он обнаружил мель, и ему удалось отдохнуть некоторое время. Чтобы продлить жизнь батареек, он выключил фонарь, но тут же включил его снова, заметив какой-то предмет метрах в пяти от себя.

Бренные останки “Плавучего пузыря”! Питт сразу почувствовал прилив сил. Невероятно, но суденышко на воздушной подушке сумело уцелеть после падения с огромной высоты, проплыть еще около сорока километров, чтобы поджидать его здесь. У него появился проблеск надежды. Он подошел вплотную и осмотрел резиновый корпус.

Двигатель и винт были сорваны при падении. Две воздушные камеры прорваны, но остальные шесть сохранились в весьма приличном состоянии. Часть оборудования исчезла, но остались в целости четыре баллона с воздухом, аптечка первой помощи, пластиковый пакет Дункана, одно из весел Джордино, два запасных фонаря и даже контейнер адмирала Сэндекера с термосом и двумя бутербродами.

– Мои дела идут на поправку, – сообщил Питт стенам подземной пещеры.

Он начал с аптечки. Прежде всего продезинфицировал и перебинтовал рану на плече. Понимая, что со сломанными ребрами ему ничего не удастся сделать, он, стиснув зубы, перебинтовал сломанную кисть.

Кофе оказалось еще теплым, и он выпил половину, прежде чем приступить к бутербродам.

Даже бифштекс с кровью и хороший коньяк не казались ему раньше такими вкусными, как эта незамысловатая пища.

Передохнув немного, он бросил в воду пакет с красителем.

– Пусть знают, что я еще живой, – сообщил он стенам.

Спустив на воду судно, он, работая одним веслом, вывел его на середину потока.

Предоставив ему свободно дрейфовать, Питт устроился на сиденье и принялся насвистывать мелодию “Вверх по спокойной реке под полуденным солнцем”.

58

Немедленно информированный о последних событиях в Калифорнии адмиралом Сэндекером и федеральными агентами Гаскиллом и Рэгсдейлом, Государственный секретарь решил пренебречь дипломатическим протоколом и лично позвонил президенту Мексики. Он сообщил ему о грандиозной по масштабу краже и контрабанде золота и культурных ценностей, задуманной и осуществленной братьями Золар.

– Невероятная история, – заметил президент.

– Но абсолютно точная, – заверил его Государственный секретарь.

– Могу только сожалеть о неприятном инциденте и обещать вам полное содействие моего правительства при проведении расследования.

– С вашего разрешения, господин президент, я хотел бы передать вам перечень наших пожеланий.

– Готов их выслушать.

В течение двух часов граница между Мексикой и США была вновь открыта. Правительственные чиновники, подкупленные братьями Золар и превысившие свои должностные полномочия, привлечены к ответственности.

Фернандо Матос и шеф Управления полиции Рафаэль Кортина были первыми среди многих лиц, арестованных Государственной прокуратурой.

Корабли мексиканского военного флота, дислоцированные в штате Нижняя Калифорния, подняты по тревоге и направлены в море Кортеса.

Лейтенант Карлос Идальго некоторое время лениво наблюдал за кружившимися над водой чайками, прежде чем вновь обратить свой взор к линии горизонта.

– Мы ищем что-то определенное или просто рыщем тут? – спросил он капитана корабля.

– Ищем тела, – ответил капитан третьего ранга Мигель Мадерас.

Он опустил бинокль и повернул к лейтенанту круглое добродушное лицо. Он был невысок ростом, крепко сбит и надежен как скала, своей невозмутимостью забавно контрастируя с высоким, худым, узколицым и желчным Идальго.

– Жертв кораблекрушения?

– Нет, ныряльщиков, утонувших в подземной реке. Идальго скептически прищурился:

– Еще одна побасенка гринго о рыбаках и ныряльщиках, исчезнувших в пустыне, чьи тела потом были обнаружены в заливе?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Мадерас. – Мне известно только, что был получен приказ из штаба патрулировать воды северной части залива между Сан-Фелипе и Пуэрто-Пеньяско на предмет обнаружения тел утопленников.

– Слишком большая территория для одного корабля.

– К нам должны присоединиться два патрульных судна из Санта-Розалии. Кроме того, приказано, чтобы все рыболовные суда, находящиеся в районе поисков, немедленно сообщали о подобного рода находках.

– Если они достались акулам, – пессимистично пробормотал Идальго, – вряд ли мы найдем что-нибудь.

Мадерас прислонился спиной к ограждению капитанского мостика, закурил сигарету и оглядел корму патрульного корабля. Это был перестроенный тральщик ВМС США с кодовым номером “G-21”, нарисованным на носу. Члены команды презрительно называли его “Плавучим мусором” по той причине, что однажды он потерял управление в море и был отбуксирован в порт рыболовным судном – унижение, которого команда не простила своему кораблю.

Но это был крепкий корабль, хорошо слушавшийся руля и устойчивый во время сильного шторма. Команды многих рыбацких судов и частных яхт были обязаны жизнью Мадерасу и его судну.

В число прочих обязанностей Идальго, как помощника капитана, входило и определение сетки будущих поисков. Нанеся ее на крупномасштабную карту северной части залива, он передал координаты рулевому. Затем началась наиболее монотонная часть операции: патрулирование на параллельных курсах отведенной им акватории залива.

Прохождение первой линии было завершено в восемь часов утра. В два часа дня раздался крик впередсмотрящего:

– Объект на воде!

– Точное местонахождение? – крикнул в ответ Идальго.

– Сто пятьдесят метров по левому борту.

Мадерас поднес к глазам бинокль и направил его в указанную точку. Почти сразу же он увидел тело, покачивающееся лицом вниз на гребне волны.

– Я обнаружил его, – сообщил он и кивнул рулевому. – Подойдите поближе. Команде приготовиться к подъему. Лейтенант, прикажите заглушить машины в пятидесяти метрах от него.

Со своего места на мостике капитан отчетливо видел деформированные части тела и обезображенную голову утопленника.

“Ничего удивительного, что акулы побрезговали им”, – подумал он.

– Как видите, нам не потребовалось недели, чтобы найти его, – сказал он, обращаясь к Идальго.

– Повезло, – согласился лейтенант.

На воду спустили шлюпку, и спустя несколько минут тело было поднято на палубу.

То, что они увидели, мало напоминало человеческое существо. Многим матросам пришлось не раз сбегать к борту, прежде чем останки были запакованы в пластиковый мешок.

– Что ж, – меланхолично заметил Идальго, – по крайней мере, он сделал нам одно одолжение.

– О чем вы, лейтенант? – спросил Мадерас.

– Он не пробыл в воде так долго, чтобы еще и пахнуть, – ответил старший помощник.

Три часа спустя патрульный корабль миновал мол Сан-Фелипе и пришвартовался рядом с “Аламброй”.

Как и предполагал Питт, достигнув берега на спасательном плоту, Гордо Падилья и члены его команды разошлись по домам и вместе с женами и подружками три дня праздновали счастливое избавление от верной смерти. Затем, под неусыпным наблюдением полицейских Кортины, Падилья со своими людьми отправился на рыбацкой лодке к многострадальному парому. Запустив двигатели, они откачали воду и отвели судно обратно в Сан-Фелипе, где и поставили его в док.

Мадерас и Идальго наблюдали за швартовкой с капитанского мостика, и грузовая палуба парома показалась им чем-то вроде отделения “Скорой помощи” при небольшом госпитале.

Лорен Смит в шортах и короткой майке демонстрировала многочисленные синяки и ссадины на обнаженных плечах, животе и ногах. Джордино восседал в инвалидной коляске, выставив впереди себя ноги, закованные в гипс.

Недоставало только Руди Ганна, который все еще находился в Региональном медицинском центре к северу от Калехико. По заключению врачей, у него было сломано шесть пальцев на руках и поврежден череп, не считая многочисленных кровоподтеков и ссадин в области желудка.

Здесь же находились адмирал Сэндекер, Питер Дункан, Шеннон Келси, Майкл Роджерс и группа представителей местной полиции и службы коронера штата Нижняя Калифорния. Их и без того не слишком жизнерадостные лица стали еще мрачнее, когда члены команды патрульного корабля перенесли на палубу парома пластиковый мешок с трупом человека, найденного в заливе.

Прежде чем труп перешел в распоряжение коронера и его ассистента, Джордино заявил о своем намерении лично опознать его.

– Это не слишком приятное зрелище, сеньор, – предупредил его Идальго.

Коронер колебался, не представляя себе точно, дозволяется ли согласно букве закона иностранным гражданам видеть мертвые тела, обнаруженные на территории Мексики.

– Вы хотите, чтобы произошло опознание, или нет? – спросил Джордино, бросив на коронера холодный взгляд.

Коронер, маленький человек с усталыми глазами и копной седых волос, едва знающий английский, чтобы понять вопрос Джордино, кивнул, и по его сигналу ассистент расстегнул молнию пластикового мешка.

Лорен побледнела и отвернулась. Сэндекер, напротив, подошел ближе и стал рядом с Джордино.

Тот покачал головой:

– Это не Дирк. Это Тупак Амару.

– Бог мой, у него такой вид, словно его пропустили через бетономешалку.

– Что-то вроде того, – заметил Дункан, невольно содрогнувшись от неприятного зрелища. – Надо полагать, поток бросал его на каждую скалу между Серро-эль-Капироте и заливом.

– С приличным человеком такого произойти не может, – проворчал Джордино.

– Очевидно, где-то между заливом и пещерой на реке имеется множество порогов, – заключил Дункан.

– Пока никаких следов второго трупа? – спросил Сэндекер у Идальго.

– Нет, сеньор. Пока этот единственный, который мы обнаружили, но нам приказано продолжать поиски. Сэндекер отвернулся от трупа Амару.

– Если Дирка до сих пор не нашли, он, скорее всего, еще находится под землей.

– А если его вынесло на отмель, – предположила Шеннон с надеждой в голосе. – Тогда он, может быть, еще жив.

– Вы не можете направить экспедицию на его поиски? – спросил Роджерс.

Сэндекер медленно покачал головой:

– Я не пошлю живых людей на поиски трупа.

– Адмирал прав, – вздохнул Джордино. – Там, возможно, еще дюжина водопадов вроде того, что преодолели мы с Дирком. Даже с судном на воздушной подушке вряд ли кому-нибудь удастся преодолеть сотню километров, когда на каждом шагу стремнины и камни.

– Кроме этого, – добавил Дункан, – там наверняка имеются затопленные галереи, которые невозможно преодолеть без дополнительного запаса воздуха.

– Как далеко он мог проплыть, по вашему мнению? – спросил Сэндекер.

– От пещеры сокровищ?

– Да.

Дункан задумался на несколько секунд:

– Питт мог выжить, если встретил отмель на расстоянии порядка пятисот метров от пещеры. Мы можем послать туда человека со страховочной веревкой, а затем вытянуть его обратно.

– А если он не найдет следов Питта? – спросил Джордино.

Дункан пожал плечами:

– Если тело не будет найдено в заливе, мы не найдем его никогда.

– Неужели нет никакой надежды? – настаивала Лорен. – Совсем никакой?

Прежде чем ответить, гидрогеолог посмотрел сначала на Джордино, затем на Сэндекера. В их глазах и на лицах он прочел только чувства безнадежности и отчаяния. Он повернулся к Лорен и тихо сказал:

– Я не могу вам лгать, мисс Смит. Шансы выжить у Дирка не выше тех, что и у любого другого тяжелораненого, если его протащит по реке Колорадо от Гранд-Каньона до озера Мид в окрестностях Лас-Вегаса.

Его слова сразили Лорен, она покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Джордино не схватил ее за руку.

– Для меня Дирк всегда будет живым, – прошептала она.

– А рыба что-то неважно клюет сегодня, – сказал Джо Хаген своей жене Клари.

Клари лежала на животе на крыше кабины их бота в пурпурном бикини (лифчик был расстегнут) и читала журнал. Она подняла на лоб солнцезащитные очки и рассмеялась:

– Да ты не поймаешь рыбу, даже если она сама запрыгнет на палубу.

– Подожди немного и сама увидишь.

– В северной части залива и рыбы-то нет, одни креветки, – не отставала Клари.

Хагенам было около шестидесяти, но для своего возраста они были в приличной форме. В Анахайме, где был их дом, они занимались торговлей подержанными автомобилями.

После того как Джо купил пятнадцатиметровый кеч и дал ему название “Первая попытка”, они фактически передали семейное предприятие двум своим сыновьям, а сами целые месяцы проводили в море. Обычно они плыли прямо на юг, огибали мыс Сан-Лукас и курсировали вдоль живописных берегов моря Кортеса, но так далеко на север забрались впервые.

Высота приливов в море Кортеса варьирует в пределах до семи метров, поэтому даже во время рыбной ловли Хаген краем глаза поглядывал на экран эхолота, не желая ненароком врезаться в песчаную отмель. Он позволил себе немного расслабиться, когда стрелка прибора показала под килем судна глубину свыше пятидесяти метров.

“Удивительная вещь, – подумал он лениво, – средняя глубина в этой части залива не выше десяти метров, а тут сразу пятьдесят. Кроме того, как правило, дно образовано смесью песка и ила, а тут, судя по показаниям прибора, скальная порода”.

От этих мыслей его отвлекло появление вблизи кеча калифорнийской корбины, крупной местной рыбы, достигающей метра в длину.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – гордо объявил он, демонстрируя супруге добычу.

Клари приподнялась на своем ложе и посмотрела на мужа, прикрыв ладонью глаза от солнца.

– Она слишком красива, чтобы попасть на сковородку. Отпусти ее, пожалуйста.

– Странно, – сказал Хаген, рассматривая свою добычу.

– Что странно?

– Все другие корбины, которых я ловил, имели черные пятна на белой чешуе, а эта раскрашена, как канарейка.

Клари поправила лифчик и подошла поближе.

– А это уже вообще черт знает что, – продолжал Джо, показывая ей ладонь, окрашенную в яркий желтый цвет. Что они тут все – с ума посходили? Да ты только сюда посмотри, – добавил он, перевешиваясь за борт, – и вода здесь какая-то странная.

– Может быть, это как раз то место, которое тебе нужно.

– Кто знает, но попробовать не мешает, – согласился Джо, отправляясь на нос кеча, чтобы бросить якорь. – Кажется, здесь должна водиться хорошая рыба.

59

Река преподносила все новые сюрпризы. Питт миновал еще четыре водопада. На его счастье, ни один из них не шел ни в какое сравнение с тем, падение с которого едва не стоило жизни ему и Джордино. Высота самого крупного из них едва ли превышала два метра, но для его израненного тела и этого было более чем достаточно. Он был предельно измучен, а времени для отдыха у него не было. “Пузырь” показал себя в этой ситуации даже лучше, чем можно было ожидать от полуразрушенного суденышка, но и у него был свой предел прочности.

Но хуже всего были пороги. Казалось, им не будет конца. За одним перекатом почти сразу следовал другой, еще опаснее предыдущего. Попадались и участки относительно спокойной воды, и тогда у него появлялось несколько минут передышки, но это случалось нечасто.

Боль не оставляла его ни на миг, но она по крайней мере обострила его чувства, иначе он бы просто не перенес всего этого. Питт не уставал проклинать реку, справедливо опасаясь, что худшее ожидало его впереди.

При прохождении одной из стремнин волна вырвала у него весло, но это была небольшая потеря. Управлять полузатонувшим суденышком одной рукой, имея На борту пятьдесят килограммов груза, было все равно невозможно.

Воздушные камеры выходили из строя одна задругой, оставалось только удивляться, что судно вообще еще не затонуло.

Питт старался по возможности экономить энергию батареек, но из трех имевшихся в его распоряжении ламп в итоге осталась одна, да и ее свет был едва заметен.

На что он мог рассчитывать? Его несчастное тело оказалось способным на большее, чем он мог ожидать от него.

Свод каверны постепенно начал опускаться, затем соприкоснулся с водой и наконец ушел под ее поверхность. Сморщенный корпус суденышка ударился о камень и беспомощно закрутился на месте. Начинался затопленный участок туннеля. Дальше Питт должен был двигаться один или не идти вообще.

Питт выпил немного воды, затем достал термос и допил остатки кофе. Кофеин немного оживил его. Он швырнул термос в реку и несколько секунд наблюдал, как тот крутится около скалы, слишком легкий, чтобы преодолеть возникшую на его пути преграду.

Свет лампы стал едва заметен, Питт выключил ее и какое-то время лежал неподвижно, собирая остатки сил для последнего броска, каким бы ни был его результат.

Неожиданно что-то взбудоражило его память. Он почувствовал какой-то запах. Но какой? Он глубоко вдохнул воздух, пытаясь понять, почему этот запах показался ему таким знакомым. Питт машинально облизал губы и ощутил вкус, которого не было на них прежде. Соль! И тогда он понял.

Это был запах моря.

Он все-таки достиг конца подземной водной системы, впадающей в Калифорнийский залив.

Питт открыл глаза, поднял над головой руку и стал постепенно опускать ее, пока ладонь почти не коснулась кончика его носа. Он не мог разглядеть детали, но различал смутную тень, которой не могло быть в вечной темноте подземного мира. Он стал вглядываться в воду и увидел едва различимые отблески. Свет просачивался через проход, лежащий впереди него.

Неожиданное открытие сулило ему шанс, на который он уже и не смел надеяться. Не торопясь, он обдумал две основные опасности, которые могли подстерегать его на пути к спасению, – расстояние до поверхности и декомпрессия. Он проверил показания счетчика на баллоне с воздухом. Его могло хватить метров на триста, и то при условии, что ему удастся сохранить самообладание, экономно дышать и не делать лишних усилий.

По его наблюдениям, давление воздуха в большинстве пройденных им каверн лишь немногим превышало атмосферное. Преодолевая затопленные участки галерей, он редко погружался на глубину больше тридцати метров. Если допустить, что и сейчас он столкнулся со схожей ситуацией, ему следовало соблюдать при всплытии строго контролируемую скорость не больше восемнадцати метров в секунду.

Впрочем, какие бы препятствия ни стояли у него на пути, выбора у него не было, он не мог вернуться назад и не мог оставаться там, где сейчас находился. Он должен был идти только вперед.

Питт тщательно проверил снаряжение, которое, несмотря на все испытания, оказалось в полном порядке.

Маска была потеряна, поэтому видимость будет ограниченна, но он надеялся, что сумеет правильно ориентироваться по освещенности воды.

Он сунул в рот загубник, собрал нервы в кулак и стал считать до трех.

В любом случае это будет его последним погружением в воды проклятой реки.

В этот момент Питт готов был променять душу на потерянные ласты. Он проплыл тридцать метров, затем сорок и стал не на шутку беспокоиться, когда достиг отметки в пятьдесят метров.

Его баллон то и дело задевал поверхность нависавшего над ним свода. Казалось, спуск никогда не кончится. Когда он наконец миновал нижний выступ, стрелка глубиномера стояла у отметки семьдесят пять метров. С этой точки свод начал постепенно подниматься. Не самая идеальная ситуация. Он предпочел бы крутой подъем к поверхности ради экономии воздуха в баллоне.

Свет, поступавший сверху, становился все ярче. Прозрачная зеленоватая вода реки приобрела отчетливый голубоватый оттенок. Течение становилось все более слабым, и подъем замедлился. Над его головой появилось неясное мерцание, и свод исчез. Питт находился в водах моря Кортеса. Он бросил взгляд на показание счетчика баллона. Стрелка трепетала около нуля. Воздуха почти не осталось.

Вместо того чтобы сделать последний большой глоток, он частично использовал воздух для наполнения компенсатора, чтобы тот автоматически доставил его к поверхности на тот случай, если он потеряет сознание.

Сделав последний вдох, Питт начал медленно подниматься.

Поверхность казалась настолько близкой, словно до нее можно было достать рукой, но он знал, что это обманчивое впечатление. До нее оставалось не меньше двадцати метров.

Воздух в баллоне закончился, и в глазах у него начало темнеть.

Питт скорее инстинктивно ощутил, чем почувствовал, что нечто препятствует подъему. Не имея маски, он не мог разглядеть, что это было. В голове нарастал оглушающий звон, как будто его мозг готов был вот-вот взорваться. Но за мгновение до того, как мрак окутал сознание, тело его было выдернуто на поверхность.

– Похоже, на крючок попалась огромная рыбина, – радостно сообщил Джо.

– Марлин? – возбужденно спросила Клари.

– Непохоже, он оказывает слишком слабое сопротивление.

– Может быть, ты уже довел его до такого состояния, что у него просто не осталось сил?

– Возьми багор. Сейчас он покажется на поверхности.

Выполнив просьбу мужа, Клари подошла к борту яхты.

– Я уже вижу! – крикнула она. – Что-то большое и черное.

В следующую секунду она закричала уже от ужаса.

Питт почти уже потерял сознание, когда его голова оказалась на поверхности. Он выплюнул загубник и сделал глубокий вдох. Яркий свет ослепил его, но это была такая мелочь в сравнении с пережитым кошмаром, что с ней можно было не считаться.

Облегчение, радость от сознания, что он остался в живых, гордость, чувство выполненного долга – все смешалось в его голове.

Он услышал крик женщины и, подняв глаза, увидел возвышавшийся над ним голубой корпус яхты и бледные лица двух людей, в ужасе смотревших на него. Только теперь до него дошло, что он запутался в обычной рыболовной леске. Маленький тунец бился у его ног.

Питт осторожно сунул рыбину под мышку и снял ее с крючка здоровой рукой. Затем заглянул в крошечные бусинки ее глаз.

– Ну что, старина, – ликующе сказал он, – вот мы и дома!

60

Капитан Мадерас и его корабль вышли из Сан-Фелипе и возобновили поиски, когда пришел вызов от Хагенов.

– Сэр, – сообщил радист, – я только что получил важную радиограмму с яхты “Первая попытка”.

– Что в ней?

– Шкипер, американец по имени Джозеф Хаген, докладывает, что во время рыбной ловли он выловил из воды человека.

Мадерас нахмурился:

– Вероятно, он подразумевает, что подцепил на крючок труп.

– Нет, сэр. Он определенно утверждает, что это был живой человек.

Мадерас был не на шутку озадачен:

– Вряд ли это может быть тот, кого мы разыскиваем. Вы же сами видели труп. Имеются ли какие-нибудь сообщения с кораблей, находящихся в районе поисков, об исчезновении кого-то из членов команды?

Радист отрицательно покачал головой:

– Нет, сэр. Я ничего не слышал.

– Где находится яхта?

– Двадцать морских миль к северо-западу от нас. Мадерас вошел в рулевую рубку и кивнул Идальго.

– Держите курс на северо-запад, пока не заметите американскую яхту.

Затем он снова повернулся к радисту:

– Попросите Джозефа Хагена сообщить нам подробности о человеке, принятом на борт. Прикажите ему оставаться на месте. Мы подойдем к нему минут через тридцать пять.

Идальго глянул на него поверх лежащей перед ним карты:

– Что вы думаете об этом?

Мадерас улыбнулся:

– Как добрый католик я обязан верить в чудеса, о которых рассказывает святая церковь, но это чудо я хочу увидеть собственными глазами.

Флотилия яхт и мексиканских рыболовецких судов имеет в море Кортеса свою собственную систему ком муникаций. Это своего рода братство владельцев различных судов в духе старых добрых времен, когда соседи обменивались свежими новостями по телефону. Разговоры касаются сводок погоды, сообщений о предстоящих вечеринках, последних известий из родных портов и всяких других всевозможных сведений и слухов.

Известие о том, что владелец “Первой попытки” подцепил на леску человека, мгновенно облетело весь залив. По пути оно обрастало множеством невероятных подробностей, домыслов и преувеличений. Рассказывали даже, что Хагены поймали касатку, в чреве которой обнаружили живого человека.

Некоторые из самых больших судов имели радиостанции, чья мощность позволяла им напрямую общаться со своими коллегами в Соединенных Штатах. Поэтому скоро сообщения из Калифорнийского залива достигли и Вашингтона.

Сообщение Хагена было получено и мексиканской морской радиостанцией в Ла-Пасе. Радист немедленно запросил подтверждения, но Хаген едва успевал отвечать на бесчисленные вызовы других владельцев яхт и оставил его без внимания. Не получив ответа, радист ограничился тем, что отметил его в своем журнале и сосредоточился на официальных сигналах.

Сменившись с дежурства двадцать минут спустя, он совершенно случайно упомянул о нем в разговоре с дежурным офицером.

– Бред какой-то, – прокомментировал он. – Сообщение было передано по-английски. Вероятно, какой-нибудь нализавшийся гринго развлекался радиоиграми.

– Лучше пошлите патрульный катер для проведения инспекции, – приказал офицер. – Я, со своей стороны, информирую Военно-морской штаб северного округа.

Но это оказалось уже ненужным. Мадерас сам известил штаб и на полной скорости шел по направлению к “Первой попытке”. Штаб также получил неожиданный приказ, причем непосредственно от своего командования в Мехико, срочно принять все необходимые меры для проведения спасательной операции.

Адмирал Рикардо Алварес завтракал с женой в офицерском клубе, когда запыхавшийся адъютант положил перед ним на стол оба сообщения.

– Человек, пойманный рыболовом, – взорвался Алварес. – Вздор какой-то!

– Сообщение капитана Мадераса с “G-21”, – доложил адъютант.

– Когда Мадерас доберется до яхты?

– В любой момент, сэр.

– Я не понимаю, почему флот должен заниматься каким-то туристом, потерявшимся в море.

– По слухам, сам президент заинтересован в его спасении.

Адмирал Алварес печально посмотрел на жену:

– Я всегда говорил, что наш последний договор со Штатами был ошибкой. Теперь нам предстоит носиться с американцами каждый раз, когда кто-нибудь из них свалится в залив.

Так что по-прежнему вопросов было больше, чем ответов, в тот момент, когда Питт покинул “Первую попытку”, как только патрульный корабль лег в дрейф в нескольких десятках метров от нее.

Он стоял на палубе яхты, опираясь на плечо Хагена, который успел стащить с него мокрый и порванный комбинезон и снабдить рубашкой для гольфа и шортами. Клари поменяла повязку на его плече и заклеила пластырем страшную ссадину на лбу.

Он обменялся рукопожатием с Джозефом Хагеном:

– Думаю, что я самая большая рыба, которая когда-либо попадалась вам на крючок.

– Не сомневайтесь, мне будет что рассказать внукам.

Питт поцеловал Клари в щеку:

– Не забудьте прислать мне рецепт вашей ухи. Я за всю жизнь не ел ничего вкуснее.

– Надо думать, – рассмеялась Клари. – Вы выхлебали не меньше галлона.

– Я всегда буду в вечном долгу перед вами. Вы спасли мне жизнь. Спасибо вам огромное. – Питт помедлил и с помощью матросов спустился в маленькую шлюпку, присланную с патрульного корабля. Как только он поднялся на палубу, где его приветствовали капитан Мадерас и лейтенант Идальго, корабельный врач повел его в свой кабинет для осмотра и оказания первой помощи. Прежде чем спуститься по трапу, Питт обернулся и помахал на прощание Хагенам.

Джо и Клари стояли, обнявшись на палубе, наблюдая за тем, как силуэт патрульного корабля медленно таял на горизонте. Затем Джо повернулся к жене и недоуменно заявил:

– Признаюсь, я за всю жизнь не поймал больше четырех рыбин за раз. И не мне тебе говорить, какой из тебя повар. Но что, черт возьми, имел в виду этот парень, когда хвалил твою уху?

Клари вздохнула:

– Бедный мальчик. Он так плохо себя чувствовал и был так голоден, что у меня не хватило духа сказать ему, что я накормила его консервированным супом, сдобренным бренди.

Кур

ис Старгер находился в Гуаймасе, где обыскивал асиенду, служившую штаб-квартирой Золарам, когда по спутниковому телефону получил сообщение из Калехико, что Питт жив. На этот раз мексиканские власти были сама любезность и позволили ему и его людям делать все, что им заблагорассудится, лишь бы получить дополнительные улики, позволяющие привлечь к суду династию похитителей произведений искусства.

Правда, когда они прибыли на место, асиенда и взлетная полоса были уже пусты. Даже пилот личного самолета Золара пришел к выводу, что пора подумать об отставке. Он просто вышел из ворот поместья, доехал на автобусе до города и уже оттуда вылетел первым же самолетом к себе в Техас.

Обыск асиенды не дал ничего нового. Дом был стерильно чист. Зато в самолете, стоявшем на взлетно-посадочной полосе, Старгер обнаружил четыре деревянных статуэтки с грубо раскрашенными детскими лицами.

– Что вы думаете об этом? – спросил Старгер одного из своих агентов, эксперта по древнему искусству индейцев юго-западных территорий.

– Похожи на богов индейцев, сэр.

– Они сделаны из хлопкового дерева? Агент снял темные очки и на этот раз более внимательно осмотрел фигурки.

– Да, думаю, что могу с уверенностью сказать: они изготовлены из него.

Старгер нежно погладил одну из фигурок:

– Сдается мне, что это и есть те самые идолы, которых разыскивал Питт.

Руди Ганну новость стала известна в тот момент, когда он лежал на больничной койке. В палату вошла медсестра в сопровождении одного из агентов Старгера:

– Мистер Ганн. Я агент Энтони Ди Маджио из Таможенной службы. Думаю, вам приятно будет узнать, что Дирк Питт был подобран живым в водах залива полчаса назад.

Ганн закрыл глаза и с облегчением вздохнул.

– Я был уверен, он выкарабкается.

– Неслыханный пример доблести, сэр, насколько мне известно. Он проплыл по подземной реке больше сотни километров.

– Никто, кроме него, не мог бы этого сделать.

– Надеюсь, услышав хорошие новости, вы станете более покладистым, – сказала медсестра сладким голосом, держа в руке длинный термометр для прямой кишки.

– Он хороший пациент? – улыбаясь, спросил Ди Маджио.

– У меня бывали и похуже.

– Я просил вас принести мне пару пижам, – сказал Ганн строптиво, – вместо этих ночных сорочек.

– Одежда для больных должна быть удобной и для них, и для тех, кто за ними ухаживает, – возразила медсестра.

– Хотел бы я знать, каким образом.

– Я лучше пойду и оставлю вас одних, – сказал Ди Маджио. – Удачи и скорейшего выздоровления, мистер Ганн.

– Спасибо за хорошие новости.

– Не за что.

– Сейчас вы должны отдохнуть, – приказала медсестра, – а через час я вернусь с вашими лекарствами.

Что касается медсестры, то она сдержала свое слово. Но когда она вернулась в палату, постель была пуста. Руди бежал в больничной сорочке, прихватив с собой казенное одеяло.

Как ни странно, но на борту парома о новости, взбудоражившей весь залив, узнали последними.

Лорен и Сэндекер разговаривали с представителями Главного управления полиции, когда известие о полном успехе спасательной операции дошла наконец и до них. Владелец роскошного скоростного катера, пришвартованного в нескольких десятках метров от них, выскочил на палубу судна и заорал во весь голос:

– Эй, на пароме!

На верхней палубе в этот момент находились всего три человека – Майлс, Шеннон и Дункан, стоявшие возле рулевой рубки. Майлс перегнулся через борт и прокричал в ответ:

– Что там у вас?

– Они нашли вашего парня!!!

Звук его голоса достиг грузовой палубы, и Сэндекер бегом бросился к борту:

– Повторите, что вы сказали!

– Владельцы кеча выловили из воды парня, – охотно выполнил его просьбу шкипер. – В сообщении мексиканского флота говорится, что это тот самый человек, которого вы разыскиваете.

Теперь уже все, кто находился на пароме, собрались на верхней палубе, но никто не решался задать тот вопрос, который волновал всех. Наконец Джордино, подкатив свое инвалидное кресло к борту, заорал во всю мощь своих легких:

– Он жив?!

– Мексиканцы говорят, был очень плох, пока жена владельца яхты не влила в него немного супа.

– Питт жив, – прошептала Шеннон.

Дункан покачал головой и сказал с сомнением:

– Я все равно не могу поверить, что он смог добраться до залива.

– А я верю, – пробормотала Лорен, не стыдясь своих слез. Она склонилась над Джордино и прижалась к его груди мокрой щекой. – Правда? Питт не мог умереть.

Представители мексиканской полиции были мгновенно забыты. Все кричали разом, обнимались и хлопали друг друга по плечам. Неизменно сдержанный и респектабельный Сэндекер бросился к спутниковому телефону и набрал номер Главного штаба мексиканского флота в надежде получить более полную информацию.

Дункан лихорадочно перебирал свои гидрографические схемы, прикидывая, какие дополнительные данные может сообщить ему Питт после своего небывалого путешествия по подземной реке.

Шеннон и Майлс уже отмечали радостное событие, открыв бутылку дешевого шампанского, которое нашли в холодильнике камбуза, и охотно угощали им всех желающих. Майлс веселился от души, но глаза Шеннон были необычно задумчивыми, словно она решала сложную археологическую проблему. Время от времени ее взгляд останавливался на Лорен, как будто в ее сердце внезапно пробудилось чувство, о существовании которого она и не подозревала. Она готова была укорять себя за недостаток внимания по отношению к Питту.

– Этот чертов парень, как фальшивый пенни, от которого никак не удается избавиться, – пошутил Джордино, с трудом пытаясь справиться со своими эмоциями.

Лорен спокойно посмотрела на него:

– Питт говорил тебе когда-нибудь, что он просил меня выйти за него замуж?

– Нет, но я ничуть не удивился бы, если бы это произошло. Парень без ума от тебя.

– Думаешь, это хорошая идея?

Джордино медленно покачал головой:

– Прости меня, если я скажу, что этот союз будет заключен на небесах.

– Ты хочешь сказать, что мы оба для этого слишком своевольны и независимы, не так ли?

– А куда денешься, все так. Вы, как два экспресса, идущих параллельным курсом, иногда встречаетесь на станциях, но у вас разные пункты назначения.

Она схватила его за руку:

– Спасибо тебе за искренность.

– Нашла за что благодарить! – рассмеялся Джордино. – Да и что я знаю об отношениях между мужчиной и женщиной? Мои отношения с представительницами твоего пола никогда не длились больше двух недель.

Лорен заглянула ему в глаза:

– Есть что-то, что ты скрываешь от меня.

Джордино, опустив глаза, разглядывал настил палубы:

– Говорят, у женщин есть интуиция на сей счет.

– Кто она была? – спросила Лорен после секундного колебания.

– Ее фамилия Саммер, – честно ответил Джордино. – Она умерла пятнадцать лет назад в море у побережья Гавайских островов.

– Тихоокеанский вихрь. Я помню, Питт рассказывал мне о нем.

– Он чуть не погиб сам, пытаясь спасти ее, но все было напрасно. Она погибла.

– И он до сих пор помнит ее?

Джордино кивнул:

– Он никогда не говорит о ней, но, когда видит женщину, похожую на нее, у него появляется странный отсутствующий взгляд.

– Я тоже замечала, и не раз, – меланхолично заметила Лорен.

– Это не может продолжаться вечно, – возразил Джордино. – У всех нас есть свой образ утраченной любви, но надо же дать отдохнуть и образу.

Лорен никогда до сих пор не видела вечного скептика Джордино таким серьезным.

– И у тебя есть свой призрак? – спросила она недоверчиво.

Джордино поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Однажды летом, когда мне было девятнадцать, я увидел девушку, ехавшую на велосипеде на острове Бальбоа в Южной Калифорнии. Она была одета в короткие белые шорты и свободную зеленую блузку, завязанную чуть выше талии. Волосы у нее были светлые, собранные в конский хвост. Загар цвета красного дерева. Не знаю, какие у нее глаза, но уверен – голубые. Такой вот воплощенный дух свободы и озорного юмора. Так вот, я до сих пор вспоминаю ее почти каждый день.

– И ты не попытался познакомиться с ней? – удивилась Лорен.

– Хочешь верь, хочешь нет, но в те дни я был очень застенчив. Почти месяц я каждый день ходил тем же маршрутом, но она больше не появилась. Верно, отдыхала там вместе с родителями и вернулась домой вскоре после нашей встречи.

– Печально, – сказала Лорен.

– Вот за это я не ручаюсь! – рассмеялся Джордино. – А ну как мы поженились бы, родили десятерых детей, а потом бы выяснилось, что терпеть не можем друг друга.

– Для меня Питт, как и твоя потерянная любовь. Иллюзия, которую я никогда не могу поймать.

– Он изменится, – успокоил ее Джордино, – все мужчины с возрастом меняются.

Лорен слабо улыбнулась и покачала головой.

– Только не такие, как Дирк. Они всегда будут искать спрятанные сокровища, решать загадки тысячелетий и бросать вызов неизвестному. Больше всего на свете им претит мысль о старости рядом с женой и детьми и смерти в доме престарелых.

61

В маленьком порту Сан-Фелипе царила праздничная атмосфера. Док был забит народом. Воздух сотрясли тысячи приветственных возгласов, едва патрульный корабль, обогнув мол, вошел в гавань.

– Ничего себе встреча! – сказал улыбающийся Мадерас, поворачиваясь к Питту.

Тот прищурился, стараясь разглядеть, что происходит на берегу:

– Какой-нибудь местный праздник?

– Это новость о вашем путешествии под землей собрала их сюда.

– Вы шутите? – спросил Питт с неподдельным удивлением.

– Нет, сеньор. Сообщение о вашем открытии подземной реки под пустыней сделало вас героем для каждого ранчеро и фермера отсюда до Аризоны. Убедитесь сами. – Он кивнул головой в сторону двух фургонов с телевизионным оборудованием. – Вы стали главной сенсацией дня.

– О боже, – простонал Питт. – Все, о чем я мечтал, это мягкая постель, из которой я не собирался вылезать дня три.

Физическое и моральное состояние Питта значительно улучшилось после того, как он получил по радио сообщение от адмирала Сэндекера, что Лорен, Руди и Ал живы и находятся на пути к выздоровлению. Сэндекер сообщил ему также о смерти Сайреса Сарасона от рук Билли Юма и аресте Золара и Оксли, вместе с сокровищами Уаскара схваченных Гаскиллом и Рэгсдейлом с помощью Генри и Микки Мур.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – философски заключил Питт.

Казалось, прошел час, а не несколько минут, пока “G-21” второй раз за этот день швартовался рядом с “Аламброй”. На пассажирской палубе парома был развернут огромный плакат, на котором еще не успела высохнуть краска: “ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ИЗ СТРАНЫ МЕРТВЫХ!”

На грузовой палубе парома уличный ансамбль мексиканских марьячес играл мелодию, которая показалась Питту знакомой. Он наклонился, пытаясь припомнить, где ее слышал. Поняв, в чем дело, он рассмеялся, но тут же согнулся от боли в груди, отдававшейся по всему телу.

“Этого следовало ожидать, – подумал он. – Приветственный подарок от Джордино”.

– Вы знаете, что они играют? – спросил Мадерас, удивленный поведением гостя.

– Узнаю мелодию, но не могу разобрать слов, – ответил Питт, – они поют по-испански.

– “Miralos andando”, – повторил сбитый с толку Мадерас. – Что это означает? “Приди к плотине”?

– “К набережной”, – догадался Питт. – Первые слова песни “Приди на набережную”.

Пока трубачи, гитары и семь глоток ансамбля выводили местную вариацию мелодии “Ожидание Роберта Э. Ли”, Лорен стояла на палубе парома среди толпы людей и неистово махала рукой Питту. Она видела, как он искал ее глазами, и, когда нашел, радостно помахал рукой в ответ.

От ее взгляда не ускользнули перебинтованные голова и грудь и висевшая на перевязи рука.

В чужих шортах и рубашке для гольфа он резко выделялся среди одетых в форму членов команды мексиканского корабля. Он выглядел именно так, как и должен был выглядеть настоящий мужчина, прошедший через ад и чистилище. Но Лорен знала, что Питт всегда был мастером скрывать истощение и боль.

Питт заметил адмирала Сэндекера рядом с инвалидной коляской Джордино. Гордо Падилья стоял в обнимку со своей женой Розой. Хесус, Гато и инженер, чье имя он так и не смог запомнить, приветствовали его поднятыми в воздух бутылками.

Наконец трап был спущен, и Питт обменялся прощальными рукопожатиями с Мадерас ом и Идальго.

– Благодарю вас, джентльмены, и передайте от меня особую благодарность вашему корабельному врачу. Он прекрасно поработал, залатав мои пробоины.

– Это мы должны благодарить вас, сеньор Питт, – серьезно сказал Идальго – Мои родители владеют небольшой фермой неподалеку отсюда и ждут не дождутся, когда вода из вашей реки оросит их поля.

– Пожалуйста, сделайте мне одно одолжение, – попросил Питт.

– Разумеется, сеньор, если это в наших силах, – ответил Мадерас.

Питт улыбнулся:

– Не позволяйте никому называть эту проклятую реку моим именем.

Он повернулся и прошел на грузовую палубу парома, заполненную народом. Лорен бросилась ему навстречу, задержалась перед ним и осторожно обняла, стараясь не причинить ему боли. Его губы заметно дрожали, когда она поцеловала его.

Затем она откинулась назад и сказала сквозь слезы:

– Добро пожаловать домой, моряк.

Затем начался сумасшедший дом. Журналисты и операторы телевидения с обеих сторон границы столпились вокруг Питта, который обменивался приветствиями с Сэндекером и Джордино.

– Я уже и не чаял тебя увидеть, – сказал Джордино, сияя, словно неоновая реклама в Лас-Вегасе. Питт улыбнулся в ответ:

– Если бы я не нашел “Пузырь”, меня бы не было сейчас с вами.

– Надеюсь, вы понимаете, – сказал Сэндекер, притворно хмурясь, – что становитесь староваты для плаваний в пещерах.

Питт поднял руку, словно принося присягу:

– Бог свидетель, адмирал, если я хотя бы взгляну еще на одну пещеру, можете пристрелить меня на месте.

Затем настала очередь Шеннон, которая подарила ему долгий поцелуй.

– Мне недоставало вас, – сказала она, отпуская его. Он не успел ответить, а Майлс Роджерс и Питер Дункан уже пожимали его здоровую руку.

– Вы крутой парень, – сказал Роджерс.

– Сожалею, но я разбил ваш компьютер и потерял все материалы, – сказал Питт Дункану.

– Никаких проблем, – заверил его гидрогеолог с широкой улыбкой, – поскольку вы практически доказали наличие реки, протекающей от Трубы дьявола, мимо Серро-эль-Капироте и впадающей в залив, мы без труда проследим ее течение с помощью современных геофизических приборов.

В этот момент, не замеченное никем из присутствующих, возле дока остановилось ветхое мексиканское такси и из него выскочил человек, прикрытый одним одеялом Он сумел пробиться сквозь толпу и бросился к Питту.

– Руди! – воскликнул Питт, обнимая свободной рукой маленького человека за плечи. – Откуда ты свалился?

И словно нарочно, одеяло вдруг выскользнуло из недолеченных пальцев Ганна, и он предстал перед собравшимися в одной больничной рубашке.

– Мне пришлось сбежать из больницы, чтобы добраться сюда, но иначе я не мог, – сказал он без тени смущения.

– Как твои болячки, о’кей?

– Держу пари, я буду за рабочим столом в агентстве раньше тебя.

Питт обернулся и махнул рукой Роджерсу.

– Майлс, камера при тебе?

– Ни один хороший фотограф не выходит из дома без камеры! – крикнул в ответ Роджерс, перекрывая шум толпы.

– Сделай снимок трех изувеченных ублюдков Серро-эль-Капироте.

– И одной изувеченной сучки, – добавила Лорен, втискиваясь между друзьями.

Роджерс успел сделать три снимка, и его оттеснили репортеры.

– Мистер Питт. – Один из телевизионных журналистов сунул микрофон ему под нос. – Что вы можете сказать нам о подземной реке?

– Только то, что она существует, – извернулся Питт, – и то, что там очень сыро.

– Каковы ее размеры?

– По моей оценке, примерно две трети Рио-Гранде, – ответил он, обнимая Лорен за талию.

– Такая большая?

– Может быть, даже больше.

– Как вы чувствуете себя, проплыв по подземной реке больше сотни километров?

Питта всегда раздражали вопросы репортеров, интересовавшихся у людей, как они чувствуют себя после того, как у них сгорел дом вместе с детьми, или что испытывали, наблюдая, как человек выпал из самолета без парашюта.

– Как я себя чувствую? – переспросил он. – В данный момент я чувствую, что мочевой пузырь у меня лопнет, если я немедленно не попаду в туалет.

Эпилог Возвращение 4 ноября 1998 года Сан-Фелипе, Нижняя Калифорния

Два дня спустя, после того как они дали детальные показания мексиканским властям, им было разрешено покинуть страну.

Доктор Питер Дункан уехал первым Гидрогеолог исчез рано утром, прежде чем кто-нибудь успел заметить его отсутствие. Впереди его ждал трудный год в должности директора Водного проекта пустыни Сонора, как его уже стали называть. Вода из подземной реки обещала стать божьим даром для иссушенных солнцем земель. Вода, двигатель цивилизации, давала работу жителям пустыни Система акведуков и трубопроводов должна была направить воду в города и деревни и преобразить русло, где планировалось создать развлекательный и оздоровительный комплекс размером с озеро Пауэлл.

Далее следовали проекты по добыче минеральных ресурсов, открытых Питтом во время его подземной одиссеи, и строительству подземного туристического центра.

Доктор Шеннон Келси была приглашена в Перу для раскопок руин городов Чачапойаны. За ней последовал и верный Майлс Роджерс.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – сказал на прощание Роджерс, пожимая руку Питта.

– Только в том случае, если вы обещаете держаться подальше от жертвенных колодцев, – пошутил Питт.

– Будьте спокойны, – рассмеялся тот в ответ.

Питт заглянул в глаза Шеннон.

– Желаю вам всего наилучшего, – напутствовал он ее.

Для нее он так и остался единственным знакомым мужчиной, которого она не могла подчинить своей воле. Она чувствовала странное, ей самой непонятное, влечение к нему. Чтобы поддразнить Лорен, Шеннон крепко поцеловала Питта.

– До скорого, герой. Не забывай меня.

Питт кивнул и честно признался:

– А я и не смогу, даже если буду очень стараться.

Вскоре после того, как Шеннон и Майлс ехали в аэропорт Сан-Диего, вертолет НУМА приземлился на палубе “Аламбры”. Пилот выпрыгнул из машины и, узнав адмирала, направился к нему.

– Доброе утро, адмирал. Готовы к полету или заглушить двигатель?

– В каком состоянии самолет?

– Ожидает вас и всех остальных на взлетно-посадочной полосе морских сил в Юма, готов к вылету в Вашингтон.

– О’кей, отправляемся немедленно. – Он повернулся к Питту. – Вы в отпуске по случаю болезни.

– Мы с Лорен собираемся принять участие в туре по Аризоне американского клуба любителей старых автомобилей.

– В таком случае жду вас через неделю. – Лорен он поцеловал в щеку: – Не забывайте, что вы член Конгресса США. Не позволяйте ему выкинуть еще какой-нибудь номер и привезите назад целым и невредимым, во всяком случае, пригодным для работы.

Лорен улыбнулась:

– Не волнуйтесь, адмирал, мои избиратели ждут от меня того же.

– А что будет со мной? – спросил Джордино.

– Вы можете сидеть за рабочим столом с тем же успехом, что и в инвалидной коляске.

Затем Сэндекер повернулся к Ганну и дружески улыбнулся ему.

– Вы, Руди, другое дело. Отправляйтесь на месяц на Бермуды.

– Большое спасибо, – сказал Ганн, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.

Они были одной большой семьей и прекрасно понимали это. К Пихту и Джордино адмирал относился как к родным сыновьям. Они глубоко и искренне уважали друг друга. Адмирал был абсолютно уверен, что, как только они будут в надлежащей физической форме, они тут же появятся в его кабинете с предложением нового океанографического проекта.

Двое рабочих подняли Джордино вместе с его инвалидной коляской в вертолет. Одно место было специально удалено, чтобы поместились его вытянутые ноги.

Питт наклонился и ущипнул друга за палец ноги, выглядывавший из гипса.

– Смотри, не потеряй этот вертолет, как все остальные.

– Положим, я потерял только один, – возразил Джордино, – не так уж трудно было перекрасить его обратно в наши цвета.

Ганн положил руку на плечо Питта.

– Это было замечательно, – сказал он, – надеюсь, это не последнее наше приключение.

Питт притворно ужаснулся:

– Упаси нас, господи, от подобных приключений.

Сэндекер осторожно обнял Питта.

– Отдыхай и ни о чем не думай, – сказал он тихо, так чтобы другие не могли расслышать его слов за шумом двигателей. – Увидимся, когда совсем оправишься.

– Приложу все силы, чтобы это произошло поскорее.

Лорен и Питт остались вдвоем на палубе парома. Они следили за вертолетом до тех пор, пока он не повернул на северо-восток и не исчез вдали над водами залива.

– Вот мы и остались одни, – сказал Питт, поворачиваясь к Лорен.

Она хитро улыбнулась:

– Я умираю с голоду. Почему бы нам не отправиться в Мехикали и не поискать хороший мексиканский ресторан?

– Как ни странно, но на этот раз у меня возникло точно такое же желание.

– Вести машину придется, очевидно, мне.

Питт поднял руку:

– У меня есть еще одна здоровая рука.

Лорен не слышала его слов, она возилась с машиной. Через несколько минут автомобиль и трейлер уже стояли на земле.

Питт бросил прощальный взгляд на старый паром и подумал, как бы было здорово, если бы удалось провести его через Панамский канал, а затем подняться по реке Потомак до Вашингтона. Увы, это было нереально. Он вздохнул и сел рядом с Лорен. И тут около них остановился автомобиль. Куртис Старгер сидел за рулем.

– Рад, что успел перехватить вас до отъезда. Дейв Гаскилл просил передать вам вот это.

Он протянул Питту сверток, завернутый в индейское одеяло. Тот беспомощно посмотрел на Лорен. Она приняла сверток и развернула его.

Перед, ними лежали четыре грубо раскрашенные фигуры из корней хлопкового дерева.

– Священные идолы монголе, – тихо сказал Питт. – Где вы нашли их?

– Они были найдены в частном самолете Золара.

– Я так и думал, что без них здесь не обошлось.

– В этом нет ни малейшего сомнения. К ним приложен сертификат, удостоверяющий их подлинность.

– Монголе будут счастливы.

Старгер подмигнул Питту:

– Думаю, я вполне могу доверить вам доставить фигурки их настоящим владельцам.

– Они не стоят и половины того золота, которое припрятано у меня в трейлере.

– Очень смешно, – фыркнул Старгер, – боюсь, у вас сложилось превратное представление о работе таможни. Ладно, значит, я могу положиться на вас.

– Обещаю заехать в деревню монголе по пути к границе.

– Мы с Дейвом так и думали.

– Что нового слышно о братьях?

– Им предъявлено столько обвинений – от краж до контрабанды, что на этот раз им не отвертеться. Судья отклонил их прошение об освобождении под залог, так как был уверен, что они воспользуются этим случаем, чтобы удрать из страны.

– Вы проделали хорошую работу.

– Благодарю вас за помощь, мистер Питт. Мы в долгу перед вами. Если понадобится наша помощь, не задумываясь, обращайтесь к нам.

– Я запомню ваши слова, благодарю вас.

Билли Юма расседлывал лошадь после ежедневной поездки к своему маленькому стаду. Бросив взгляд в сторону пустыни, он заметил приближающееся облако пыли, из которого появилось нечто, напоминающее ему очень старый автомобиль с трейлером на прицепе.

Он удивился еще больше, когда автомобиль остановился возле его дома. Он как раз вышел из короля, когда дверца кабины открылась, и из нее выбрался Питт.

– Доброго солнца тебе, друг, – приветствовал его Юма.

– И чистого неба тебе, – ответил Питт.

Юма с энтузиазмом потряс руку Питта:

– Рад видеть тебя. Мне сказали, что ты умер в вечной темноте.

– Был очень близок к этому, но, как видишь, остался жив, – сказал Питт. – Хочу поблагодарить тебя за то, что ты не побоялся войти внутрь горы и спас моих друзей.

– Отродьям дьявола не место на земле, – философски заметил Юма. – Слава богу, что я пришел вовремя.

Питт передал ему сверток:

– Я привез кое-что для тебя и твоего народа.

Юма осторожно, словно он держал на руках ребенка, откинул одеяло. Несколько секунд он молча смотрел в лица четырех идолов. На его глаза навернулись слезы.

– Ты вернул душу моего народа, наши мечты, нашу веру. Теперь наши юноши и девушки могут пройти обряд совершеннолетия.

– Мне рассказывали, что человек, который украл их, слышал странные звуки, напоминающие детский плач.

– Они плакали, потому что хотели вернуться домой.

– А я думал, что индейцы никогда не плачут.

Юма счастливо улыбнулся, словно прикосновение к реликвиям, которые он держал в руках, омолодило его:

– Не верь этому. Мы такие же люди, как и все. Просто мы не любим, когда другие видят нашу слабость.

Питт представил Лорен жене Билли, и, конечно, Полли настояла на том, чтобы они остались обедать, и не пожелала слушать никаких отговорок. Ради гостей она превзошла себя, и обед удался на славу. Пришли родственники и друзья Юма, чтобы взглянуть на священных идолов, весть о возвращении которых мгновенно облетела деревню. Мужчины благодарили и пожимали руку Питта, а женщины дарили Лорен свои поделки.

“Как они все-таки похожи, хотя с виду такие разные”, – подумала Лорен, глядя на стоящих рядом Дирка и Билли.

– Для меня большая честь иметь тебя среди своих друзей, Билли, – сказал Питт, улыбаясь.

– Тебе всегда будут рады здесь.

– Когда вода придет на земли, я позабочусь о том, чтобы ваша деревня получила ее одной из первых, – пообещал Питт.

Юма снял амулет, висевший на кожаном шнурке у него на шее, и передал его Питту.

– Это тебе, чтобы ты помнил, что у тебя есть друг.

Питт осмотрел амулет. Это была точная копия демона мертвых с вершины Серро-эль-Капироте, выполненная из меди и инкрустированная бирюзой.

– Это слишком ценная вещь, я не могу принять ее, – сказал он.

Юма покачал головой:

– Я поклялся носить ее, пока наши священные идолы не вернутся домой. Теперь она твоя, чтобы принести тебе счастье.

– Спасибо тебе.

Прежде чем они покинули каньон Ометепек, Питт сводил Лорен к могиле Патти Лу Каттинг. Лорен наклонилась и прочла надпись на могильной плите.

– Какие красивые слова, – сказала она тихо. – Тебе что-нибудь известно о ней?

– Никто ничего не знает. Индейцы рассказывают, что она была похоронена чужими людьми ночью.

– Она умерла совсем юной. Ей было всего десять лет.

Питт кивнул:

– Она лежит здесь совсем одна, такая маленькая, в этом пустынном месте.

– Когда вернемся в Вашингтон, надо будет узнать, не сохранились ли какие записи об этой истории.

Лорен сплела венок из растущих на холме цветов и положила на могилу. Они постояли еще немного, глядя на пустыню, причудливо расцвеченную лучами заходящего солнца. В чистом ноябрьском воздухе цвета казались особенно яркими и сочными.

Все население деревни выстроилось вдоль дороги попрощаться с ними, когда Лорен направила автомобиль в сторону главной магистрали.

Отъехав от деревни на несколько километров, она искоса взглянула на своего друга.

– Возможно, это покажется тебе странным, но мне кажется – эта деревушка идеальное место для медового месяца.

– Ты хочешь напомнить мне, что я просил тебя выйти за меня замуж? – спросил Питт.

– Я знаю, это был твой самый безумный поступок.

– Итак, ты отказываешь мне.

– Не старайся выглядеть таким подавленным. Выше голову, Дирк. Я знаю, ты слишком ответственный человек, чтобы отказаться от своих слов.

– Я говорил серьезно.

Она на мгновение оторвала глаза от дороги и тепло улыбнулась ему.

– Я знаю, но давай трезво взглянем на вещи. Наша проблема в том, что мы старые друзья, но мы умеем обходиться друг без друга. Если бы у нас с тобой был маленький домик за оградой, на нашей мебели постоянно скапливалась бы пыль, потому что нас никогда не было бы дома. Вода и нефть не смешиваются. Твой дом – море, мой – Конгресс. У нас никогда не может быть таких тесных отношений. Разве ты не согласен со мной?

– Понимаю, что у тебя есть серьезные основания говорить это.

– Я предлагаю оставить все так, как есть. Ты не возражаешь?

Питт помолчал немного.

“Он просто замечательно скрывает, что почувствовал облегчение”, – подумала Лорен.

Питт долго смотрел на дорогу перед машиной. Наконец он сказал:

– Знаете что, конгрессмен Смит?

– Нет, что же?

– Для профессионального политика вы невероятно честная и сексуальная женщина.

– А для морского инженера, – откликнулась она, – вы необычайно обаятельный человек, которого к тому же так просто любить.

Питт скромно улыбнулся. Его зеленые глаза озорно блеснули.

– Сколько километров осталось до Вашингтона?

– Около пяти тысяч, но почему ты спрашиваешь?

Он снял с шеи повязку, бросил ее на заднее сиденье и обнял подругу за плечи.

– Подумать только, в какую даль тебе потребовалось заехать, чтобы понять такую простую вещь.