Золото келе

Посвящается тем, кто оставил раны в моей душе и сердце.

Прошлое, мелькнет и только время

Сердца боль мою, сотрёт…

Твои слова – кинжалом раня

В моей душе оставят шрамы…

Оставят шрамы – навсегда…

Человек не подозревает, какие ужасы делят мир вместе с ним. Человеку неведомо о том, кто обитает в темноте. Человек не знает о таящихся в глубинах лесов «громовиках» и их кошмарных Ледяных Отцах.

Человек не ведает о суккубах.

Человек не знает о баксбакуаланксивахикеле, что таятся среди леса и льда. Человек не ведает о тех, кто живёт в глубинах Океана и чащобах лесов…

Человек не знает многого…

В том числе того, насколько он не интересен ночным ужасам, ибо самый страшный ужас это то, что таится в его душе…».

1959 год. СССР.

– Интересно…Знаешь, я с тобой согласен… Странно всё это выглядит. Не стану спорить. Знаешь, что я скажу? Так и быть, уж помогу чем смогу – отправлю к тебе своего специалиста. Но уж ты, прошу тебя, со своей стороны окажи ему хорошее доверие и помощь, лады? Хорошо, товарищ главный инженер – ждите уже этим утром моего помощника. И помните – только он может помочь вам. Не обижайте уж… Ладно, потом свяжемся….

Илья Муромцев, осторожно и аккуратно, положил трубку на рычаги и несколько секунд смотрел на телефонный аппарат глубоко задумавшись.

Затем Илья поморщился, и, сделав глубокий вдох, повернул рычаг управления, вделанный в подлокотник кресла и, неторопливо объехав стол, подкатился к окну и посмотрел на огромное зелёное море тайги, уходящее до горизонта.

Сам Илья выглядел очень странно – обычный человек средних лет, в инвалидном кресле. Вот только его лицо было каким-то странным – человек, посмотрев на Илью, как правило, быстро забывал его внешность и не мог толком описать её, не говоря о том, что бы составить словестный портрет или фоторобот.

Немного помолчав, Илья нажал на кнопку вызова секретарши.

– Полина, вызови ко мне Елену Сиротину…

Затем он покрутил рукоять управления своего кресла, подогнал его к шкафу и, очень осторожно, встал из него. Ноги Богатырёва подрагивали – он ступал очень осторожно, словно шёл не по ковру, а по тонкому льду. Руками он двигал тоже с хорошо видимым напряжением – какое часто можно встретить у людей, которые долгое время лежали с переломами рук и после снятия гипса с трудом учились шевелить отвыкшими от работы пальцами.

Во время Великой Отечественной Войны Илья, тогда ещё обычный военный врач Биоинститута, был заброшен в Германию, дабы проверить слухи о наличии у Третьего Рейха редчайшего и во многом уникального бактериологического оружия, известного под кодовым названием «чёрный яд». Откуда его вывезли немцы в самый разгар Великой Отечественной, было неясно – до этого «чёрный яд», по сведеньям СССР был только в распоряжении США.

«Чёрный яд» относился Биоинститутом к оружию класса «ультра» – стопроцентная смертность для любого биологического объекта, включая грибы и растения, и при этом способность заражения, как у дизентерии или тифа…

Илья, к своему удивлению, выяснил, что в Германии, в секретном объекте, находилось, как выяснилось, девять человек, что заразились «чёрным ядом», но… не умерли. Точнее умерли, но не совсем – «чёрный яд», эта загадочная зараза, привезённая немцами из Антарктиды, оказалась с неприятными сюрпризами…

В ходе миссии, Илья сам заразился «чёрным ядом» – но ухитрился выжить, став, как потом выяснилось, одним из немногих людей во всём мире, что, будучи заражённым «чёрным ядом» – выжил.

Однако заражение всё же сказалось на его теле – будучи крепким и здоровым человеком, Илья почти полностью лишился своих двигательных функций. Его тело стало очень неповоротливым, а реакции – замедленными. Причём всё это происходило очень постепенно – за много лет.

Вот почему Илья некоторое время передвигался с тросточкой, потом на костылях, а не так давно, года два назад, был вынужден раскатывать в инвалидном кресле. Его тело просто его не слушалось – хотя лицевые мышцы работали «в штатном режиме», и Богатырь, как его прозвали в Биоинституте, мог нормально разговаривать.

Неловко двигаясь. Илья вытащил из шкафчика пачку печенья, нарезанный батон и пару плиток шоколада, и всё положил на столе.

В двери – большие двери из висконского дуба (между прочим присланные в подарок из Америки знакомыми и друзьями Ильи) постучались.

– Елена? Заходи.

В кабинет вошла высокая, худощавая девушка, очень необычной внешности.

Её лицо было лицом типично восточной женщины – пухлые губы, огромные глазищи, характерный для жителей Востока нос – это делало её похожей на принцессу Будур из «Алладина».

Однако кожа девушки и её волосы были светлыми – светлая кожа, длинные светлые волосы, завязанные в обычный хвост.

Самым странным в ней были её глаза – огромные, синие глазищи – причём синева глаз была настолько бледной, что хрусталика практически не было видно, только края хрусталика были чуть-чуть чёрными, а зрачки были больше похожи на точки – всё это придавало девушке вид какой-то эльфийской принцессы – разве что ушей острых не хватало.

Одета она была в высшей мере странно – белая рубашка с короткими рукавами и форменная чёрная юбка – чуть ниже колен. Юбка и футболка не могли скрыть необычной худобы девушки, и её сильного загара – руки и лицо были загорелыми, словно она провела много времени на жарком солнце южных широт. Под блузкой угадывался лифчик странного цвета – зелёный, ядовито-кислотный, просвечивающий даже через одежду.

– Старший лейтенант…

– Без расшаркиваний, ладно? – Илья сделал шаг к столу. – Извини, что сорвал тебя с отпуска, Елена…

Пухлые, красивые губы девушки изогнулись в улыбке.

– Вообще-то у меня отпуск кончился ещё вчера, товарищ Муромцев, – сказала она мелодичным, красивым голосом.

– Да? Забыл… Память дырявая… старею… – Илья сел в кресло и подкатил к столу. – Дело есть для тебя. Садись.

Елена села в кресло и, не спрашивая, взяла плитку шоколада.

– Со мной связался мой друг, товарищ и где-то даже брат – Иннокентий Север. Ты его могла помнить, года три назад он был в отпуске, приезжал ко мне и мы с ним ездили охотиться на медведей в Сибирь.

– Это тот самый ваш друг, с которым вы познакомились в годы Великой Отечественной? Когда он по ошибке прострелил шубу одному из староверов, у которых вы останавливались пожить?

– Именно. Оказалось что человека в шубе, шапке и сапогах из шкуры медведя, очень легко перепутать с настоящим медведем… Ладно, суть не в этом. Иннокентий уже второй десяток лет служит в должности главного инженера в местечке, что называется «Плутония».

– Это случайно не то месторождение, где добывают кое какие вещества, для космической промышленности? – Елена на миг прикрыла свои огромные глазищи.

– Оно самое. Находится на севере – причём назвали в честь книги «Плутония», Обручева. В годы войны там добывали золото, и некоторые виды металлов – например, уран.

– Разве уран и золото сочетаются?

– Скажем так… «Плутония» аномальная зона. В ней многое не так, как у нас, – Игорь вздохнул. – Иннокентий управляет «Плутонией» железной рукой, и у него всё и всегда под контролем… Однако сегодня он позвонил мне и попросил о одном особом одолжении. Ему нужен оперативник Биоинститута, с хорошей мобильной лабораторией биологического назначения. И непременно – женщина.

– Эм… – на лице Елены мелькнуло какое-то странное выражение. – Женщина?

– Да. Тут видишь ли… такая история была… В прошлом году у него в «Плутонии» произошло ерундовое происшествие: при посадке у одного из самолётов произошла разбалансировка, и этот самолёт врезался в пустой ангар. Из Москвы немедленно прислали проверяющего… Молодой парень – дико наглый и нахальный, что, в общем-то не так и редко встречается у таких молодых, да ранних. Орал на всех так, словно они его рабы или слуги. Позволил себе в открытую хамить и орать на Иннокентия, который, к слову, вдвое его старше. Ну, Иннокентий не выдержал и спустил крикуна с лестницы. Да так, что тот себе руки и ноги поломал. И челюсть – тоже. Народ что в «Плутонии» работал, это оценил. А вот в Москве – не очень. – Илья покатал по столу кусок печенья. – Учитывая, что у Иннокентия работает куча народу, что относятся к бывшим, а то и действующим зекам… Сама понимаешь….

Елена понимала – обычно на контингент рабочих в таких вот отдалённых от других городов участков, смотрели сквозь пальцы. Если начальник того или иного участка держал своих людей в «ежовых рукавицах» и они работали без всяких нареканий, то на их биографию не обращали никакого внимания. Однако из-за ссоры главы «Плутонии» и проверяющего из самой Москвы, что закончилась столь необычно, в той же Москве могли прекратить «смотреть сквозь пальцы», на окружение «Плутонии» и начать придираться к его людям. А это не очень хорошо.

– Так что Иннокентий особо просил прислать меня именно женщину. У его работников женщина физиологически не ассоциируется с опасным субъектом и палки тебе в колёса ставить никто не будет.

– Хм… И сколько там, в этой «Плутонии», женщин, кроме меня?

– Их там больше полусотни, – огорошил Елену Илья. – Иннокентий может и тяжёлый мужик, но в кое каких аспектах мироздания разбирается неплохо. Его «Плутония» это тебе не какой-то дикий лагерь старателей из Джека Лондона. Это очень мощное, хорошо снабжающееся с Большой Земли предприятие. И отнюдь не тюремного типа. Так что там есть, кому глазки строить рабочим и геологам. Иннокентий там проследит за тем, чтобы тебя не сильно лапали. А если что… ты ведь не просто так получила свои корочки инструктора рукопашного боя. Так что отбрешешься. Если что. И не переживай – там народ простецкий – если пару морд набить – то тебя только «зауважают на райончике». Хотя меня не это интересует, а то, для чего ты туда полетишь.

– Что там случилось?

– Видишь-ли… Иннокентий сказал, что у него на участке, известном как Долина Призрачных Флейт, произошло странное происшествие – там погибло десять человек. Причём не поисковики, не геологи, а гражданские – присланные из Ленинграда исследователи, что проверяли «теорию полой земли».

– Теория «полой земли»?

– Ну… существует теория, что внутри нашей планеты есть огромная полость, где живут люди, есть своё солнце и иная, не такая как у нас жизнь – в общем, роман «Плутония» Обручева как раз о такой штуке и рассказывают. – Илья медленно помешал чай в стакане, сильно помятой и изгрызенной по краям ложкой, выточенной из куска немецкого «Тигра». – В прошлом году к Иннокентию зачастили жители Москвы и Ленинграда, что занимались поисками этих подземных полостей. Само собой, что они прибывали не сами по себе, а имели направление от разных институтов и университетов – с безупречными документами – ничем не хуже, чем настоящие. И рекомендациями от маститых личностей – даже от тех, кого в природе не существует.

– Интересно. И что же Иннокентий их «в шею» не вытурил?

– А зачем? Проще последить за ними и вызнать, что им и впрямь надо… В общем вот… одна из таких экспедиций погибла в полном составе.

– Причина смерти? – зрачки в глазах Елены, на краткий миг, расширились и тут же сжались.

– Иннокентий сказал мне, что его врач, ну главный врач поселения, выдал на редкость тупое заключение о том, что погибшие упились водки, занюхали её кокаином и, умерли от «осложнений» что случилось от такого угощения. От ломки и пьянки, если уж совсем прямо. Но сам Иннокентий с этим не согласен категорически. И он считает, что тут нужен профессиональный врач и эксперт.

– То есть – я.

– То есть – ты. У тебя есть необходимые знания и опыт. Кроме того я выдам тебе самое лучшее оборудование, которое производится в Новаградске – читай – лучшее в мире. Кроме того ты очаровательная девушка, напрочь лишённая романтических глупостей, за что я тебя и ценю. Если кто и разберётся с тем, что там случилось – то только ты, – Илья отправил в рот кусочек батона и запил чаем.

– Что делать с результатами расследования?

– Всё передашь Иннокентию и мне. Он сам решит. А я – буду знать что он решил.

– Даже если ваш друг прикажет убрать материалы дела «под сукно»?

– Даже так, – упрямо проговорил Илья и повернулся вместе с креслом к окну. – Иннокентий человек старой закалки – он действует не так как хочет, а так как правильно. Если он решит, что не стоит трепать языком о том, что ты там обнаружишь… да будет так. Моё, да и твоё дело, узнать правду. А кто и как этой правдой распорядится – уже дело десятое.

– Понимаю.

Илья поглядел на Елену и скривил губы – полноценно улыбаться он не мог, в кривой усмешке. На непосвящённых в специфику его болезни этот оскал действовал весьма впечатляюще.

– Всех погибших нашли в Угодьях Келе. Это очень старое место, оно известно ещё до появления «Плутонии». С ним были связаны какие-то нехорошие рассказы – так мне сказал Иннокентий. Он упомянул, что дело очень непростое и ему нужны профессионалы, способные мыслить… «за гранями рационализма».

– Иными словами – он верит, что людей убило какое-то привидение? – удивилась Елена, машинально расправляя юбку.

– Если бы я не знал Иннокентия, то сказал бы – что да, он считает именно так. Что бы у него там не стряслось… это очень важно. Так что на тебя вся надежда – Товарищ Молния.

Елена скривила губы в подобии улыбки. Она очень не любила того прозвища, что дал ей Илья – Товарищ Молния. Такое прозвище было, каким-то странным – отдающим духом дешёвых американских комиксов. Однако Илья любил употреблять это прозвище, иногда подменяя его не менее странным прозвищем – Леди Тандерболт. (Игра слов – «молния» и «тандерболт» на русском и английском языках означают одно и то же. Примечание автора).

Пару раз Елена просила не называть себя так, но потом махнула рукой – пусть обращается к ней как ему удобнее. Начальник же… имеет право на определённые полномочия.

– Конечно, я просто так тебя не отправлю – получишь в складах «Оранга», а так же «Айзек» и «Вьюгу». Заодно проверим – правильно ли мои ребята из конструкторской мастерской собрали всё это. Между прочим, ты первый человек на нашей планете, кто проведёт полевые испытания усовершенствованной версии «Оранга».

– Ха-ха! – Елена усмехнулась и постучала по столу ногтями. – Смотрю, вы решили на мне испытать кое-какие сверхсекретные разработки?

– Ага. В самую точку. Что поделать? Для нас очень важно знать, что то, что мы создали – работает так, как мы задумали, – усмехнулся Илья. – А в тебе я не сомневаюсь… Ты не только красивая девушка, но и весьма ответственный работник. Так что тебе можно смело доверить дорогое оборудование и не бояться, что ты его расколошматишь, без причины.

Затем он снова оскалился, в улыбке, что на его изувеченном «чёрным ядом» лице смотрелась как жуткий оскал.

– Елена… скажу тебе так – я не могу представить, ЧТО там случилось. Но прошу тебя об одном – держи ушки на макушке. Не доверяй никому. Что бы там ни было – это очень серьёзно…

***

«Арктика… Ты что, мил друг, серьёзно считаешь, что там самое страшное – это медведи, ветра и холода, от которых заживо замерзают олени и люди? Э не, мил сын. Это не так…

Расскажу тебе одну историю… в 1949 году я и мои ребята отправились в экспедицию, в горы, которые местные зовут Угодья Келе. Нас было много – человек двадцать, мы были хорошо оснащены, с оружием, радиостанцией, собаками и провиантом – в общем, как говорят в Одессе – «не жизнь, а повидло – да ещё с абрикосами».

Ну и представь себе – чуть ли не на третий день экспедиции. Нашли мы у одной речки лагерь старателей – причём старый, как бы ни при Александре Третьем разбитый, если верить газетам, блокнотам и личным вещам, что мы нашли. И было в этом лагере – пять трупов – ну не трупы, уж честно говоря, а то, что в трупах находится – скелеты. Животина и птицы их хорошо потрепали, кости растащили ого-го – так что мы по черепам сосчитали – пять человек было. Лагерь у них явно был из тех золотодобытчиков, что больше «решетом трясут» (Сленговое название добычи золота путём промывки породы в реке. Примечание автора). И все убиты были выстрелами из оружия огнестрельного – парни мне пули из черепов некоторых извлекли – пули от револьвера «Смит и Вессон».

Откуда знаю? Да нашли мы этот револьвер и того, кто им владел – спустя три часа нашли, на берегу этой же реки – тот, кто убил своих друзей, бросил лагерь, бросил еду, воду, вещи и запасную одежду, и потащился – пешком, через ледяную тундру. Шёл он недолго – отошёл километров на двадцать, рухнул, и умер – видимо от усталости или холода – одежда-то на нём была хоть и для зимы, да только если тащиться по колено в речной воде, то ноги и в валенках отмёрзнут и отвалятся… Так мы и нашли останки этого парня – на берегу реки – где он лежал, обнимая мешок – до самой смерти его не то что не выпускал, но даже головой к нему прижался… Так и умер с ним в обнимку…

А нёс он с собой – десять кило золотоносной породы. Причём очень хорошего качества – семь кило чистого золота, получилось бы после «перетряски». (Отделение золота от породы и переплавка его в металлический слиток. Примечание автора). С этим золотом и помер. А перед этим своих товарищей, с которыми золотишко добывал – убил.

Понимаешь мою мысль? Человек убив своих друзей, просто взял золото и пошёл с ним, куда ноги ведут, да глаза глядят. При этом он не взял с собой ничего – ни еды, ни воды, ни топлива, ни запасной одежды и обуви… Только золото.

Это и есть то, что мы зовём «золотым дьяволом» – безумие, что накатывает на человека, при виде золота. Безумие, которое он не в силах ни остановить, ни контролировать. Человек, которого захватывает это безумие – он способен на всё. На любую гнусность, жестокость и злобу.

Он становится не собой. Его душой завладевает «золотой дьявол».

Так что для нас, арктических геологов, самое страшное и самое желанное – найти золото. Найдя золото, мы уже прекращаем понимать, кто перед нами… человек, или одержимый.

Бойся золота. В нём скрыта страшная сила…».

Письмо главного инженера поискового поселения «Плутония» Иннокентия Севера, адресованное Илье Муромцеву (директору Института Биологических Исследований – Биоинститут).

Небо было таким серым, что фактически сливалось с землёй – только мелькающие в этой хмари горы иногда указывали на то, что самолёт летит над землёй, а не замёрз во времени, словно в каком-то фантастическом романе.

– Да вы сильно не переживайте, у нас тут и не такая погода бывает… – сказал Елене лётчик. – Сейчас ещё терпимая погода. Вот если бы шу-шу задули – то пиши, пропало.

– Шу-шу? – удивилась Елена, что сидела в соседнем кресле и всматривалась в непроглядную хмарь.

– Это такие порывы ветра с моря – очень скоростные и сильные. Будете на «Базе» – не зевайте – услышали сирену – тут же бегите в сторону любого дома, или крепкого строения, пусть даже мужской нужник. А если окажетесь на улице и добежать не успеваете – хватайтесь за цепи и тросы, что меж домами натянуты, а то вас шу-шу унесёт в Океан быстрее, чем вы «ай мама» сказать успеете. Запомните – тут в Арктике погода шутить не любит – или убивает, или милует – чаще, правда, под Красную Королеву «косит» – «отрубить голову и все дела»,– ответил пилот. – Здесь вам Арктика, а не жаркая Куба.

– Ну, раз вы тут не померли, да уже столько времени летаете по этим трасам – то и я тем более кони не двину, – философски проговорила Елена рассматривающая землю, сливающуюся с небесами. – Что ещё у вас интересного на ваших полярных широтах?

– Мы не совсем на Северном полюсе – это ещё континент. Но здешние места довольно дикие, многие толком не исследованы даже по сию пору. Найти тут останки золотодобытчиков времён Николая Кровавого или даже Александра-Освободителя – проще простого. В здешних краях гуляют в основном олени, да здешние племена полукочевых племён, которые тут живут простым и мирным укладом чёрти сколько лет… – пилот чуть-чуть потянул на себя штурвал самолёта. – Кстати, оружие имеете? Пользоваться им умеете?

– Ну, вполне представляю, на что надо нажимать, а что тянуть, что бы произошёл выстрел.

– С оружием на улице не расставайтесь – особенно если приспичит выйти погулять на улицу.

– Ого, что, тут у вас совсем так плохо с поддержанием порядка? И невинной девушке без двух револьверов, даже нос на улицу не показывай? – усмехнулась Елена.

– Народ у нас уравновешенный – разве если не пьяные. А вот забредающие в посёлок белые медведи и бешеные песцы – те иногда не очень-то уважают слабый пол и могут напасть… у нас уже бывали прецеденты.

– И что, у вас ни охраны, ни собак?

– Да какая же собака на белого медведя рискнёт лаять? А от бешенных песцов собаки вообще шарахаются. В общем, когда будете у нас на территории посёлка гулять – оружие при себе держите. Если боитесь, что в кого-то шмальнуть можете – то используйте холостые патроны… Надеюсь это вам понятно?

– Если что-то будет интересно, то я у вас или кого-то, спрошу, – Елена чуть-чуть склонила голову и послала лётчику ослепительную улыбку. – А что у вас с этими странными «искателями полой Земли»? Неужели они верят в то, что ищут? Что под нами есть огромные подземные сферы?

– Это вряд ли – уж вы мне поверьте – в этих местах при помощи взрывчатки много чего ищут. Так что рисунок сейсмологический у нас есть хороший – никаких тут огромных полостей нет. Зато при помощи взрывов и записи данных сумели найти тут залежи каменного угля. Для нашего поселения это вполне норм. Хоть с Большой Земли не завозить лишние грузы.

Елена кивнула и принялась меланхолически накручивать на палец прядь волос, выбившихся из-под капюшона.

В инструктаже, что передал ей Илья, указывалось, что «Плутония» поставляет достаточно ценный металл – уран. А так же добывает марганец, который каким-то чудом занесло на эти северные широты. Помимо всего этого на территории «Плутонии» было немало полудрагоценных камней – аметисты, например. Кроме того (тоже непонятно откуда) встречался и янтарь. Конечно с теми запасами янтаря, что находили в Калининграде, его было не сравнить, но всё равно – впечатляло.

Кроме этого «Плутония» поставляла и такой достаточно редкий ресурс как пушнину. Одним словом, это местность была достаточно богатой и самоокупаемой – затраты, что СССР тратил на содержание в этой дикой глуши здоровенного поселения геологов были ничтожно малы, по сравнению с тем, что он получал от неё.

Но самым важным было конечно золото. Этот металл очень редко, но всё же находили в здешних реках. Причём только в реках. Именно это приманивало в эти края людей со всей России – как Императорской, так и Советской.

Базовой проблемой было то, что золота находили немного – достаточно, что бы привлечь интересующихся этим металлом авантюристов, но совершено недостаточно для привлечения серьёзных государственных мощностей. Впрочем, тут и без золота было, что интересного взять, так что «Плутония» была достаточно серьёзным предприятием.

– Борт «Яблоко», Борт «Яблоко» – это База… как вы там?

– Это борт «Яблоко» – всё нормально. Полёт в норме.

– На вас шурует фронт «ледяной мороси» – поживее с посадкой. Никаких кругов – садитесь сразу, по огням. Повторяю: давайте поживее – «ледяная морось» на походе. Сразу при посадке – ко мне. База – отбой.

– Борт «Яблоко» – понял. Сажусь по огням, – проворчал пилот. – Ну, вот что за едрёно повидло-то? Надо же было этой «ледяной мороси» так внезапно…

– Что такое «ледяная морось»? – поинтересовалась Елена.

– Да хрен кто его знает – непонятная погодная фигня, если говорить проще – мокрый дождь, что сменяется ледяным ветром – замораживает всё, что только можно. Во, смотри…

Неожиданно небо резануло по глазам ярким, лучистым сиянием полуденного солнца – странная хмарь пропала – небесная гладь очистилось. Самолёт летел в ослепительно ясном пространстве…

Вот только даже из кабины пилота было видно, что это чистое пространство – «глаз циклона» – самый его центр, в котором согласно капризу природы, царила тишина и чистота – а вот на границах этого «глаза циклона», были заметны огромные, жирные, клубящиеся тучи, что стремительно надвигались на самолёт.

Впереди, у самого берега моря, появился посёлок – несколько огромных деревянных многоэтажных домов, в окружении кучи низеньких строений, явно подсобного назначения, и аэродром, который можно было узнать по ангарам и длинной полосе горящих бочек с углём, отмечавших путь для посадки.

В один из ангаров спешно заталкивали самолёт.

– «Борт «Яблоко» – иду на посадку! – проговорил пилот. – Готовьте машину-толкач – спрячьте моё «крыло» в ангар.

– А может быть, ты ещё меня поучишь, как правильно рацию включать? – огрызнулись из динамиков. – «Поле» – борту «Яблоко» – сажай немедля себя!

Пилот уверено повёл самолёт на посадку. Метясь в центр дороги из огней.

– Держитесь за что угодно, – сказал он Елене. – Обычно я сажаю «крыло» быстро и легко, но счас из-за этой «ледяной мороси» это будет затруднительно…

Самолёт коснулся ВПП и немного подпрыгнул, но тут же покатился по ней, удерживаемой рукой пилота.

Елена приподняла воротник куртки и надвинула на лицо маску, удерживаясь за ремень безопасности.

– Что за петрушка то гнилая… счас остановим… – пилот осторожно удерживал самолёт на полосе – готово! Нормально сели. Держись за что-нибудь, голуба – счас мы в натянутый трап влетим!

Елена успела увидеть протянутый поперёк ВПП трос – в следующий миг он исчез под самолётом, и мощная машина дёрнулась – зацепившись за трос специальным крюком, она погасила свою скорость и становилась.

К самолёту немедленно подлетела парочка транспортников – небольших гусеничных тракторов, с глухими кабинами – явно приспособленными для работы в экстремальных условиях севера.

Выпрыгнувшие из странных тракторов люди быстро зацепили самолёт тросами – а в дверь кто-то стал ломиться кулаками.

– Эй, вытряхивайтесь из этой консервной банки, пока в два куска свинины мороженной не превратились!

– Друг мой, а повежливее общаться можно?

– Счас, стану я тут вежливость расстилать – «ледяная морось» прёт! Живо!!!

Елена молниеносно – пилот даже не успел заметить – для него девушка превратилась в размытое пятно, расстегнула ремень безопасности и подскочила к двери в самолёт.

Открыв её, она столкнулась с двумя типами, облачёнными в ватники, с капюшонами из песца и в рукавицах того-же пошиба. Толстые валенки на их ногах смотрелись на них весьма забавно – голенища валенок были расшиты какими-то странными украшениями бисером.

– Шевелите задом! – рыкнул первый из встречающих. – Бросай тут своё барахло, кроме косметички и документов! Скорее – «морось» идёт!

– Костя, да не паникуй ты, как вшивый – в бане… – промурлыкал второй, красивым, приятным голосом. – Не будешь скакать, как монах на шабаше, средь голых ведьм, – всё успеем. Давайте руку, дамочка. Ух, какой у вас костюмчик!

Елена, несколько оторопело, уставилась на Костю. И не сразу поняла, что тот её не узнал – она натянула защитную маску до самых глаз, да и зимняя одежда не очень-то похожа на униформу Биоинститута, в которой тот её видел в Крыму.

Однако было удивительно, что этот субчик всплыл аж в Арктике – за тысячи километров от Одессы.

– Серафим! Костя! Ловите! – пилот швырнул им три сумки, набитые почтой и газетами. – Эй, девка – ходу-ходу-ходу! Слезай осторожнее а то…

Елена спрыгнула на ВПП словно пантера – быстро, легко и ловко.

Выдернув из рук Кости сумку, она закинула её на плечо и оглянулась.

На поселение надвигалась – в прямом смысле слова, стена густого, жирного, серого тумана, что издавал странный, свистящий гул и потрескивание – казалось, он замораживал сам воздух.

– Бегом! – Костя ткнул в сторону громадного многоэтажного – пять этажей, здания, и они, поспешили к нему.

Самолёт, за их спиной, с грохотом потащили в ангар.

– Впервые у нас, в «Плутонии»? – проговорил Серафим. – Извините за спешку, просто надо успеть удрать отсюда до того момента, когда нас накроет эта погодная аномалия…

– Да я понимаю, не дура,– проговорила Елена, шагая к высокому пятиэтажному дому.

Воздух неожиданно «зазвенел», а затем в нём стали появляться странные аномалии – крупные, хорошо видимые взглядом, кристаллы льда, что висели в воздухе, буквально несколько мгновений, а затем осыпались вниз, с красивым шорохом.

Елена успела заметить, что появление этих кристаллов очень похоже на формирование снежинок – те появлялись точно так же, стремительно формируясь прямо из воздуха, превращаясь во что-то красивое, и – для данного случая, смертоносное.

В общем, это напоминало стремительное замерзание влаги в воздухе, причём в отличие от обычного формирования снежинок в небе – тут явно был какой-то агрессивный, более опасный процесс. Даже увидев такое впервые, Елена поняла, что данное явление может, фактически, заморозить её, несмотря на костюм…

В следующий миг воздух зазвенел – странный, ни на что не похожий гул и звон, наполнил небо и окружающее пространство – этот звук был похож на непрерывное потрескивание и щелчки, смешавшиеся в непрерывную, жуткую катафонию. Он стремительно надвигался.

Елена бросила взгляд через плечо – на поселение двигалась огромная стена из серого, местами сверкающего тумана, набитого сотнями тысяч осколков – и эта удивительная аномалия выглядела смертельно опасной.

Они взбежали по ступенькам – пилот и Костя, отворив толстые двери, оббитые шкурами (Во все времена мех животных служил гораздо более отличной термоизоляцией, чем синтетические материалы. Примечание автора) и юркнули в дом.

Серафим-же, галантно задержался у дверей и приоткрыл их, пропуская вперёд Елену. Та не стала с ним спорить, о том кому первому идти и вошла в дом, что пахнул ей в лицо тёплым, влажным воздухом. Правда пройти пришлось аж через две двери – тамбур по своей герметичности и закрытости немного напоминал шлюз подводной лодки.

– Вон, изволь посмотреть, от чего мы убежали,– Серафим зашёл в дверь и, приподняв на ней шкуру, открыл маленькое окошко.

Серая стена звенящего тумана налетела на крыльцо – тут же на ступенях, перилах и стойках начал нарастать толстенный слой льда (!) – словно иней сразу же смерзался в корку ледяного наста. Мгновением спустя всё закончилось. Погода успокоилась и пришла в норму, став обычной, конечно для Севера – минус сорок два. Ветерок, но никаких тебе таинственных аномалий, способных заморозить воздух и человека, в считанные секунды.

– Как же животные переживают такое явление? – вырвалось у Елены.

– Очень просто – не ходят в те места, где оно бывает. Кроме оленей. Олени-то умные – они как чуют эту штуку, то сразу сбиваются в очень плотное стадо и ложатся на землю – в итоге они греют друг друга и отделываются только очень лёгкими обморожениями. А вот трава и мох этой гадости неподвластны – она их НЕ замораживает.

– Странно как-то… что за избирательное замораживание?

– Да кто знает? Но помните только одно – если во время «ледяной мороси» вы на улице – то сразу прячьтесь в любом закрытом помещении. Любом. Почему-то «ледяная морось» не способна вас там заморозить, даже если вы, уж простите за подробности, спрячетесь в уличном сортире. Такое впечатление, что в замкнутом помещении она неспособна набрать сил для того, что бы превратить вас в лёд заживо.

– Ага, – Елена поправила маску и скинула капюшон.

…В коридоре её ждала целая делегация – сам Иннокентий, высокая светловолосая женщина с длинной косой, какой-то широкоплечий, но при этом очень невысокий мужчина, а также совершенно седой человек, с внешностью какого-то примитивного бухгалтера, разве что одетого в роскошный свитер из овечьей шерсти.

Иннокентий, что стоял впереди, оказался немного не таким как на фото, что показывал Елене Илья. На фото главный инженер «Плутонии» был немного упитанным, с короткой, модной стрижкой и облачённый в строгий деловой пиджак, и рубашку с галстуком.

Сейчас же перед Еленой стоял худой, с впавшими щеками, мужчина, с лицом, обветренным здешними ледяными ветрами и даже чётко заметным на левой скуле следом от обморожения. Одет он был в свитер и тёплые штаны – причём и то и другое было ручной вязки – и явно не из собачьей шерсти, а скорее из шерсти какого-то полярного животного. Причём свитер был из какой-то странной шерсти – Елена была готова поклясться, что это шерсть не принадлежит ни медведю, ни собаке, ни иному пушному зверю.

– Приветствую, – проговорил Иннокентий, вежливо склонив голову. – Добро пожаловать в «Плутонию». Смотрю, вы долетели сюда не без приключений? «Ледяная морось» у нас тут явление не очень редкое, но я и представить не мог, что она придёт к нам одновременно с вашим прилётом.

– Я впечатлена, честно, – проговорила Елена, посмотрев на Костю. – Мои документы и оборудование – что с ними будет?

– Всё нормально, – проговорил Иннокентий. – Сейчас мы перенесём их в ваши апартаменты. Заодно проведу инструктаж. Здесь у нас далеко не самый пригодный для жизни край, уж поверьте – тут место для крепких людей. Смелых и не страшащихся трудностей…

Елена поморщилась, а затем шагнула к Косте, который уже подозрительно присматривался к её необычным глазам, и, очень медленно, сняла маску, обнажив лицо

Костя шарахнулся от неё, словно в него попал снаряд танка.

– Ты! – прохрипел он. – Какого чёрта?!

В следующий миг он развернулся и помчался прочь по коридору, топоча валенками по полу.

– Эй, ты куда? – крикнул седой мужчина.

– Я бы тоже задал этот вопрос – но уже нашей гостье, – протянул Иннокентий, глядя на Елену. – Это чем же вы таким изволили напугать моих помощников? Я на всякий случай интересуюсь – а то вдруг все работники моего поселения – при виде вас, разбегутся по тундре и пропадут. А мне их ищи и вылавливай…

– Это к делу не относится, – Елена стянула с руки перчатку. – Если вас не затруднит – разыщите Костю, или кто он тут у вас по имени-кличке, и скажите, что мне совершенно наплевать на наши… прошлые разногласия. Я прибыла сюда для работы, а не для воспоминаний о старых годах.

Иннокентий кивнул и посмотрел на светловолосую женщину и Серафима.

– Серафим, Валентина, вы бы не могли найти Костю и привести его в порядок? А то мне что-то за него боязно.

– Как скажешь, – фыркнула Валентина и «стеганула» Елену странным взглядом, полным хорошо скрытого интереса. – Пошли, Семиазас, поищем нашего приятеля.

– Семиазас? – удивилась Елена, посмотрев на Серафима.

– Это у меня такое прозвище здесь, – ответил тот, снимая шапку. – Я в Ленинградской школе религиоведение изучал. Думал, не пригодится. А оно вон как здорово тут вышло. Пошли, Валентина, поищем нашего запуганного Костю.

– Если что, тащите в лазарет и спирта налейте, – проговорил низенький мужчина. – Так значит, ты есть та самая ищейка из КГБ, что прибыла к нам всё вынюхивать?

Елена, которую на время расследования, официально «провели» в КГБ Свердловска, пожала плечами. (Термин «провели» означает, что человека на время расследования официально внесли в список служащих того или иного объекта – на случай проверки со стороны. Примечание автора).

– Ну как бы получается, что я она и есть. Или вы тут кого-то другого видите?

– Бобёр… Прекрати,– проворчал Иннокентий. – Прошу прощения за поведение Виталия Боброва – это наш главный врач в поселении. Само собой, что ему не нравится, когда кто-то ставит под сомнения результаты его экспертиз, да ещё присылает проверочную ревизию…

– Я не собираюсь ничего делать такого, что повредит вашей репутации. – Елена мотнула головой, выпростав из-под куртки волосы. – Меня сюда прислали для оперативного расследования. Я бы была вообще рада, если бы вы вообще не упоминали обо мне своих отчётах.

– Это для соблюдения режима секретности? Это да – уважаю такое… – Иннокентий посмотрел в потолок. – Но, к сожалению это невозможно. По поселению уже расползаются мрачные слухи, которые один другого страшнее. Потому то я и обратился именно к Богатырю – как я убедился в отличие от некоторых… – он посмотрел на Боброва, – у него не такое ортодоксальное мышление как у моих помощников.

– Ты это на что намекаешь? – набычился главный врач, выпятив вперёд нижнюю челюсть.

– На то, что ты допустил ошибку, – спокойно проговорил Иннокентий и посмотрел на седого мужчину. – Бегемот… Проследите за тем, что бы вещи старшего лейтенанта Сиротиной были доставлены в комнату. Старший лейтенант… это мой заместитель – его все зовут Бегемот, так что обращайтесь к нему так. Он мой заместитель. Если что-то понадобится – то обращайтесь к нему. Поможет всем, чем может.

– Никаких проблем, никаких проблем, – мужчина, со странным прозвищем – Бегемот, усмехнулся, оскалив коллекцию разномастных металлических зубов. – Всё сделаю. Только скажите, чего надо.

– У меня есть одна просьба…– Елена достала из кармана резинку для волос, но та рассыпалась в её пальцах – впопыхах девушка сунула её во внешний карман своей куртки и та хлебнула горя при контакте с лютым морозом на улице. – Чёрт!

Бегемот, молча, пошарился по карманам и выудил из них ещё одну резинку для волос, кою вручил Елене

– Спасибо товарищ…

– Меня зовут Николай Пасюк. Но можете звать меня просто Бегемот. Хорошо?

– Приму к сведенью, товарищ, – кивнула Елена, закручивая волосы в хвост. – Если не трудно… можем ли мы поговорить с вами, товарищ Иннокентий?

– Можем. Пойдёмте в мой кабинет… Перекусить что-то с дороги не желаете?

– Мне бы хотелось вникнуть хотя бы в саму ситуацию. А уже потом есть.

– Я сильно подозреваю, что после этого вы уже не сможете поесть…

***

«Плутония» аномальное место, скажу тебе сразу. Тут есть уголь, встречаются редкие драгоценные камни, янтарь и кости неведомых животных.

Ну не совсем неведомых. В 1957 году я пригласил в «Плутонию» группу палеонтологов из Москвы, Ленинграда, Киева и Свердловска. Они пробыли у меня тут почти два года – вели раскопки и всё такое – вывезли в свои университеты кучу интересных образцов.

В общем, они пришли к выводу, что место немного аномально, но только в плане атмосферных явлений – а все кости и находки вполне соответствуют одному из периодов прошлого нашей планеты. Кости по большей части принадлежат огромным носорогам – индрикотериями их родственникам – так же там нашли кости бегемотов, крокодилов и громадных животных, что вымерли с началом ледниковой эры.

Уголь – его присутствие, они тоже сумели объяснить – оказывается давным-давно, в те времена, когда только вымерли динозавры, в наших краях произошло чудовищное землетрясение, что фактически, вытолкнуло из глубин земли пласты угля времён каменноугольного периода.

Кстати, именно это землетрясение и вытолкнуло из-под земли россыпи алмазов, что нет-нет, да и встречаются тут.

Правда, по словам геологов, здешние алмазные россыпи бесконечно далеки по своему изобилию от приисков Якутии и ЮАР, так что создавать тут постоянную базу и пригонять армии техники – не имеет смысла. Мы больше потратим средств на добычу небольших партий алмазов, нежели получим.

Тут и без алмазов есть что добыть. Сейчас мы здесь добываем питчбленд и урановую руду. Так же разрабатываем молибденовые жилы и другие стратегически важные вещества, которые от нас требует Родина. Так что в финансовом плане «Плутония» не только полностью себя окупает, но и приносит ощутимый доход.

Так что вот…

Но есть кое-что необычное в этой местности.

Здесь нет местного населения. Жители Крайнего Севера до дрожи боятся этих краёв. Они их обходят стороной и явно чего-то опасаются. Это заметили как раз те самые ученые из экспедиции, о которой я пишу. По их словам, здешнее население считает, что в здешних горах живут привидения.

Местные называют их «келе» – странные существа, что умеют показывать иные миры… Шаманы почитают «келе» своими учителями и богами, которые научили их предков умению погружать себя в транс, во время танцев, а также даруют им некую «сому» – напиток или вещество, благодаря которому шаман во время танца, способен видеть иные… «плоскости реальности». Или просто – видеть мир духов.

Самое странное то, что те учёные, о которых я тебе говорил, тоже рассказывали странные вещи о том, что здесь творится…

По их словам – иногда, посреди ночи, они слышали, как кто-то играет на флейте…

Посреди тундры и гор, засыпанных снегом…».

Письмо главного инженера поискового поселения «Плутония» Иннокентия Севера, адресованное Илье Муромцеву (директору Института Биологических Исследований – Биоинститут).

Кабинет Иннокентия был очень большим с длинным столом, обтянутым самой настоящей кожей, и заставленный шкафами с книгами и папками так, что самих стены и видно-то не было. На потолке красовались роскошные хрустальные люстры, а стулья были такого размера, что в них могли поместиться как минимум две Елены.

– За стулья прошу прощения, заказал их аж во Владивостоке, но там в цеху почему-то решили, что у нас в Арктике народ все как один – толстые и жирные… Вот и сделали мебель такую, что хоть Гаргантюа сажай… Кстати, стол обтянут самой настоящей тюленьей кожей, уже тут. Мои ребята вечно любят при совещаниях окурки мимо пепельницы тушить – никакого дерматина не напасешься. Проще уж нашим, местным материалом тут всё обделывать… – Иннокентий сел и, потерев скулу, посмотрел на Елену. – Это что на вас за комбинезон такой?

Вопрос был не праздный – стоящая перед ним девушка была облачена в странный комбинезон, похожий на сшитую вместе куртку и штаны, соединённые с ботинками. На высоком голенище.

Костюм имел серый цвет, неброский, и незаметный – но вот на уровне груди, плеч, локтей и колен в него были вшиты вставки из какого-то коричневого материала, напоминающего резину.

– Это костюм для работ в экстремальных условиях – «Айзек», – Елена расстегнула молнию и показала изнанку. – Изготовлен из того же материала, что и скафандры для космонавтов… Ну вы наверное слышали, что мы собираемся запустить в Космос человека?

Под костюмом оказалась вторая прокладка – что-то вроде рубашки из толстого материала – благодаря ему Елена могла расстёгивать комбинезон и при этом быть одетой на людях – «Айзек» носился на голое тело – никакого нижнего белья, связано это было с точнейшей подгонкой костюма под телосложение его хозяина.

– Да не то, что слышал… почти половина материалов, из которых делают ракеты и прочие мелочи для космической отрасли – идут как раз с наших разработок, – проговорил Иннокентий. – Значит, эта тонкая куртка и штаны способны выдержать даже наши морозы?

– Морозы? – Елена чуть склонила голову и улыбнулась. – Хотите, перейду в этом костюме речку вброд, посреди ночи? Теплоизоляционный материал этого костюма создан, чтобы защищать от сверхнизких температур Космоса.

– Вроде бы скафандры, которые мне в Ленинграде показывали, толстые и больше похожи на ватники надувные. А у вас – курточка и штаны-комбинезон, с меховым воротником и с какой-то маской…

– Ну в космосе, кроме холода, есть ещё ряд факторов… Поскольку там воздуха нет, то нет и давления – а значит скафандр будет раздуваться от внутреннего давления – вот и делают защиту для компенсации. Ну и радиация – от неё тоже защита. Потому-то скафандры для космоса такие неповоротливые. А эта одежда она спасает только от холода – на дополнительную защиту можно не тратиться.

– Что за материал?

– Увы, пока не могу сказать – сама не знаю. Но если планируете заказать себе партию таких курток, то спешу вас разочаровать – это вряд ли. Сия одежда шьётся строго по фигуре и подгоняется под анатомические характеристики тела, – Елена мотнула головой – хвост хлестнул её по лицу. – Фу! Ладно, товарищ главный инженер… Чем я могу вам помочь? Илья мне рассказал о вас и вашем случае всё, что вы рассказали ему.

– Ничего не утаил?

– У него нет привычки утаивать что-то от меня… – Елена повертела головой по сторонам.

Иннокентию показалось, что на висках девушки, на краткий миг, вспухли и тут же исчезли вены.

– В общих чертах – у меня тут ЧП весьма нехорошего масштаба, товарищ Сиротина. Погибло сразу десять человек. Причём, что очень плохо – это не совсем мои люди, а своего рода независимые исследователи – они прибыли из Москвы, для проверки теории «полой земли».

– Я слышала эту теорию. Мол, под нами, под твердью земли, есть несколько полостей, в которых могут жить динозавры и всё такое… – вздохнула Елена. – Илья передал мне несколько книг, кои попросил передать вам. Но… если такое жуткое ЧП – десять погибших, то тут уже должна быть комиссия из Свердловска или Москвы. А что мы имеем в реал? Вы сами связываетесь с Биоинститутом и просите у Богатыря (прозвище Ильи Муромцева – директора Биоинститута. Примечание автора) выделить следователя – в данном случае меня.

– Ага. Это меня и настораживает. Должна же быть причина, по которой всем в Москве побоку на смерти такого числа народу… – согласился Иннокентий, потирая виски. – Эта группа прибыла две недели назад. Они сразу попросили у меня выделить им вездеходы, поставить их на пропитание и выделить инструменты и взрывчатку.

– Взрывчатку?

– Основной вектор исследований этой группы – горы, что кличутся Угодья Келе. Вон они, видны из окна. На самом горизонте – до них всего-то двадцать километров – правда, по чистой снежной тундре. Аккурат через Пустыню Скелетов.

– Пустыня Скелетов?

– У нас тут ребята немного суеверны – это следует принимать во внимание, – проговорил Иннокентий. – Однажды, в 1953 был очень тёплый год, настолько тёплый, что снег сошёл. Снега не стало, и выяснилось, что вся долина завалена костями оленей и прочих животных. Это не говоря о человечьих. Обычно в тундре труп-другой, явление не из редких, но в нашем случае количество мертвецов и их останков – впечатляло. Ребят это испугало. Когда снова повалил снег, это место прозвали Пустыней Скелетов.

– Хм, интересно, – Елена встала и подошла к окну. – Суеверия. Это плохо, как говорил мне один африканский шаман. А вот на Кубе меня учили тому, что суеверия таят в себе зёрна реальности – нужно только уметь их искать… Но погодите – те палеонтологи, коих вы пригласили работать – они же работали как раз в этой Пустыне Скелетов?

– Да. Именно в Угодьях Келе. Да с местными все мрачные и жуткие мифы здешних аборигенов связанны именно с этими горами.

– В жизни не поверю, что вы там не были ни разу.

Иннокентий замолчал на несколько секунд, посматривая на силуэт Елены, чётко видимый в случаях солнечного света, что били в окно, у которого она стояла.

– В 1947 году, когда я сюда прибыл, то я посетил эти Угодья Келе, дабы посмотреть, что там есть такого необычного и странного. Я хотел увидеть – ЧТО там таится в этих горах.

– И что там увидели?

– Ничего. Это даже не горы. Это какие-то холмы, просто очень высокие, из-за снежного покрова на них. Это место мертво и заброшено. Там только ягоды, лишайник и птицы. Нет ничего.

– И всё же там гибнут люди.

– Да. Бобр осматривал останки и пришёл к выводу, что люди погибли от наркотических веществ. Потому и сделал вывод – мол, эти поисковики упились спирта, нанюхались кокаина и умерли. На это, кстати, есть основания – незадолго перед гибелью они выходили на связь и несли какую-то ахинею.

– Ахинею? – Елена оторвалась от лицезрения мощного снежного бурана за окном.

Иннокентий вытащил из стола магнитофон и кассету. Вставив кассету в магнитофон, он нажал на кнопку.

– Снежные эльфы поют… Золото оно не такое… Снежные птицы летают… Радуга-дуга – ха! Какой странный свет… сияние… Золото – неправильное… Чёрт, вашу мать! Помогите нам! Оно уже близко! Чёртова флейта… Солнце… солнце падает! Бежим!!!

В магнитофоне загрохотали шаги. Что-то грохнулась, а затем кабинет Иннокентия затмило оглушительная музыка – это была флейта, только в неё явно дудел тот, кто и понятия о музыке не имел.

– Как вам? – Иннокентий включил магнитофон. – Получив это известие, я срочно приказал ребятам двигаться на помощь к этой экспедиции. Но тут пришла «ледяная морось» и пришлось отложить экспедицию на полчаса. Когда мы, всё же прибыли туда, то… весь отряд уже погиб. Все были мертвы. Мы привезли останки – бросили всё снаряжение группы там…

– Так. Это было неделю назад?

– Да. Я передал в Большую Землю всё, что случилось, и стал ждать. Два дня прошло, но… ни ответа, ни привета. Вы это можете понять? В прошлый раз из-за пустячного дела – врезавшийся в ангар самолёт, где обошлось даже без жертв, из Москвы примчался целый проверяющий. А сейчас что? Десять погибших, но в ответ – могильное молчание! Я обратился ещё раз и получил в ответ радиограмму о том, что всё в порядке, ситуация под контролем. Под контролем! – Иннокентий швырнул ни в чём не повинный магнитофон в стол. – Мне приказали помалкивать и продолжать вести себя так, словно ничего не произошло. Безумие!

– И тогда вы решили обратиться к нам. К Биоинституту.

– Я хорошо знаю Илью. И знаю, что у него иной взгляд на мир. То, что для нас с вами – безумие и невероятность, для него – лишь скопление фактов. Которые нужно правильно интерпретировать. Потому я и обратился к нему за помощью.

– Почему вы попросили прислать именно женщину?

– Да это из-за проверяющего, – отмахнулся Иннокентий. – Тот, что прибыл в прошлый раз здорово нервировал народ своим хамством и безалаберностью… Строго говоря эта молодёжь, которую сейчас берут на службу странная какая-то. Никакого уважения к старшим. Ведут себя как малолетние гопники из подворотни. Хамят, кричат, запугивают… Что это за отношение такое? Понимаю, что ты прибыл для расследования какого-то важного дела – но веди себя прилично! Нет – надо орать на всех и пальцы гнуть…

– К сожалению, такое встречается – вздохнула Елена, вспомнив свои злоключения с приданным под её руководство молодым стажером, который большую часть времени пытался затащить её в постель. – Таких молодых учат быть суровыми и безжалостными, не давать слабины и всё такое… Но так уж вышло, что понятие «суровость» у каждого своё. Не всегда правильное. Но таких жизнь быстро учит.

– Очень надеюсь,– вздохнул Иннокентий. – Но всё равно, ситуация очень странная. Когда вы намерены приступить к работе?

– Я? Да могу прямо сейчас. Но мне нужно уточнить…

В дверь застучали.

– Товарищ Иннокентий! Это ОЧЕНЬ срочно!

– Да, клянусь топором – срочно!

– Заходите!

В кабинет ввалились Серафим и Валентина.

– Короче такие дела – нашли мы Костю. Но он счас немного в нирване.

– По научному говоря – пребывает в состоянии, именуемом фантастами «анабиоз». Фактически – живой труп.

– Нажрался спирта, как свинья и вырубился. Причем, перед тем как уйти в «спячку» начал писать завещание, – всплеснула руками Валентина.

– Чего начал писать?! – Иннокентий похлопал глазами.

– Завещание, – пояснил Серафим. – Документ такой, в котором он излагает свою последнюю волю… правда, что кому завещает, написать не успел – спирт-батюшка его уложил, как Поддубный – балерину. В общем, мы с ребятами его унесли в медкабинет и положили под капельницу.

– Поставьте ему пару капельниц с физраствором и глюкозой, – встряла Елена. – И немного витамина С.

Серафим скользнул по ней каким-то колючим, пристальным взглядом, и улыбнулся.

Без шапки и мехового воротника он выглядел весьма необычно – спокойное лицо, высокий лоб, длинные светлые волосы и какой-то задумчивый взгляд. Даже когда он смотрел на кого-то, то казалось, что он смотрит не на человека, а на что-то внутри него.

– Ну, это совсем ни в какие ворота не лезет, – фыркнул Иннокентий, с труджом сдерживая улыбку. – Товарищ Сиротина – я всё же хотел бы узнать, почему увидев вас, мой работник пошёл на такое вопиющее нарушение дисциплины. На всякий случай. А то мало ли что… Если при виде вас мои работники начнут массово в запой убегать…

– Давайте сделаем так… когда вашего человека приведут в порядок, то вы сходите к нему и поговорите. При этом вы ему объясните, что мне совершенно плевать на его биографию и наши прошлые разногласия. Если ваш человек согласится рассказать, что и как – то согласится.

– А…

– Прошу вас, товарищ старший инженер – не заставляйте меня быть доносчицей. Тем более что это не имеет никакого отношения к тому, что здесь творится…

– Силы небесные! Ну, ты, девица, умеешь быть интересной – тут ничего не скажешь! – проговорила, потрясённо, Валентина.

– Ну что делать? – Елена повернулась к Иннокентию. – Мне понадобится комната для размещения моего оборудования и проживания. Желательно, чтобы не было никаких соседей ни сверху, ни снизу. Поймите меня правильно – работа, которую я делаю, не всем нравится – уже бывали прецеденты, когда мне подкидывали гранаты или ещё что. Учитывая сколько у вас тут взрывчатки…

– Я понял, – кивнул Иннокентий. – Что ещё?

– Независимая электрическая линия. Мои приборы снабжены специальными генераторами, но это исключительно аварийный запас. Мне нужно подключиться к вашим генераторам, что бы ток поступал независимо от общего электропитания.

– Хорошо, но учитывайте, что у нас тут часто напряжение прыгает – эти морозы и «ледяная морось» тот ещё вызов работе электрика.

– У меня в оборудовании стабилизаторы напряжения. На этот счёт не переживайте.

– Ого! Целый стабилизатор. Надо будет заказать такие для работы, – уважительно проговорил Иннокентий. – Ну, то что вы просите – никакая не проблема. Валентина – выдели товарищу старшему лейтенанту комнату на пятом этаже – «угловую». Там как раз сейчас никого нет – ребята там, на «выезде» – вернутся только через месяц. И Водяному передай, что я попросил там воду подключить. Кочерга пусть с электричеством наладит дело.

– Хорошо сделаю.

– И ещё, я бы хотела осмотреть тела погибших. Прямо сейчас.

Иннокентий поморщился, а в глазах Валентины мелькнул какой-то жуткий испуг, который она, впрочем, подавила.

Что бы ни случилось с погибшими – это явно напугало обитателей поселения.

– Ну, что-ж… тогда думаю, вам действительно стоит с этим не затягивать,– вздохнул Иннокентий. – Серафим, найди Боброва и попроси у него ключи от того помещения, что мы переделали в морг.

– Есть, товарищ главный инженер, – кивнул Серафим и тут же выскочил за дверь.

– У вас есть какие-то инструменты для осмотра?

– Да, есть, – Елена подняла свою сумку. – Пойдёмте?

– Смотрю, мы с вами сработаемся, – проговорил Иннокентий с тщательно скрытым ободрением – Я тоже считаю, что чем быстрее примешься за работу, тем быстрее её завершишь…

…У Елены создалось впечатление, что если бы с ней не было Иннокентия, то главный врач поселения её бы и на порог не пустил, не говоря о том, что бы выдать ключи. Судя по тому взгляду, которым он её опалил – ему явно было не по себе от того, что его выводы и экспертизы не только не приняты во внимание, но и перепроверяются.

Елена его могла понять – никому не нравится подобное. Но ведь надо и понимать, что иногда бывают ситуации, когда необходимо перепроверять результаты экспертиз. И то, что их перепроверкой занимается женщина – это не значит, что экспертиза будет неправильной.

Кстати, сам медпункт был «на высоте» – ярко освещённый, с кварцевыми лампами, для дополнительного обеззараживания. Пол тут был выкрашен белой краской на несколько раз и – судя по приятному (конечно для специалистов) – запаху хлорки, мылся как минимум три раза в день.

На стенах висело множество плакатов, в доступной форме разъясняющих, что такое обморожение и как с ним бороться, не говоря о прочем – необходимости поддерживать чистоту и следить за прививками.

Так же тут была куча растений в кадках – даже столь необычное для Арктики растение как алое и золотой ус».

В общем, было видно, что главный врач поселения свою работу делал не на «отвалите», а от души. Старательно и тщательно.

Кстати, пара пациентов у него была – причем, явно не местные – мужчина и молодой парень с характерными для жителей Крайнего Севера чертами. Да и одежда у них тоже была явно «самобытного производства» – суконные рубашки и штаны, расшитые какими-то узорами и картинками.

Увидев Елену, оба уставились на неё с явным восхищением.

Елена и сама знала, что она очень красивая – стройная, высокая блондинка, с пухлыми губами и очаровательными глазами. Многие её знакомые часто сравнивали её с эльфийкой или феей.

– Держите, – Иннокентий протянул Елене ключи. – Думаю сейчас можно пройтись до морга, пока снегопад стих. Обычно у нас тут снег может валить неделю или даже две, но к счастью так бывает очень редко.

В дверях возник высокий мужчина, в чёрной кожаной куртке, подбитой изнутри мехом, и в ватных штанах.

– Это Павел Кирьянов, один из тех, кто принимал участие в спасательной экспедиции. Нас там много ездило, человек десять, просто сейчас все, кроме Павла, заняты. Павел, это старший лейтенант Елена Сиротина – КГБ. Прибыла чтобы провести расследование того жуткого случая с ребятами из экспедиции «пустотелых».

– Пустотелых? – Елена отвесила вежливый полупоклон Павлу.

– Так мы называем этих типов чокнутых, что ищут внутри нашей Земли ещё одну землю… Да что там говорить – чокнутые они. Не могу понять, куда ваше КГБ смотрит.

– Ну, во-первых: наш Комитет следит за такими организациями, но пока они не представляют угрозы государственной безопасности или не нарушают закон – то никаких мер к ним не принимают. В конце концов, это лишь на Западе верят, что у нас тут ловят любых инакомыслящих… Во-вторых – такая экспедиция явно не сама по себе действует, а по направлению крупного института или иного учреждения. Кстати, вы связались с теми, кто выслал их сюда?

– Нет, – ответил Иннокентий. – Мне сказали, что всеми этими мерами занимаются другие люди, что бы и без того не перегружать меня лишними проблемами. Так что я жду их решения.

Елена прикусила губу – Илья тоже обратил внимание на столь странный феномен – гибель десяти человек – ЧП огромного масштаба, не вызвало никакого действия со стороны прокуратуры, милиции или даже того КГБ. Обычно при таком происшествии уже в течение суток в поселение должны были приехать следственные бригады – но прошло четверо суток и – ни ответа, ни привета. В то время как сам Илья, сидя во Владивостоке, успел собрать Елену и отправить её в «путь дорогу» со всем оборудованием…

Это было очень странно.

…Ветер стих и теперь только слабый мороз пощипывал Елену за нос, достаточно чувствительно, хотя те же Иннокентий, Серафим и Павел совершенно не обращали внимания на этот мороз – видимо привыкли к нему, за то время, что провели на Севере.

– Вы прибыли на стоянку экспедиции через полчаса, после получения радиограммы? – поинтересовалась Елена. – Сколько всего времени занял ваш путь?

– Ну… сразу после получения этой радиограммы я и ребята выехать не смогли, товарищ старлей. Как назло началась «ледяная морось» – при такой погоде техника мигом выбывает из строя – так что пришлось ждать. До самой стоянки гнали минут десять – мы ж на аэросанях катились, вот и быстро так. Ну а там… – Павел помрачнел. – Сами увидите.

Елена осмотрелась по сторонам – когда они вышли из общежития, снег прекратился, и на небе засияло солнце – впрочем, неумолимо скатывающееся к краю горизонта – время уже клонилось к ночи.

Несмотря ни на что народу было много – то и дело встречались группы людей или одинокие прохожие, что спешили по своим делам. В паре мест электрики занимались какой-то работой на столбах

Один раз мимо протарахтел тягач, что тащил за собой огромную вязанку длиннющих досок – не иначе привезённых на каком-то корабле. А затем пробежал совершенно необычный вид транспорта – олень, запряжённый в сани. В общем поселение было скорее городком, чем какой-то деревней.

…Радиорубка была отдельным строением, что располагалось на высоком холме. Это здание было весьма крупное, сделанное на совесть – из толстенных брёвен на мощном фундаменте из бетона – с кучей длинных антенн. На холм вела длинная лестница, которую сейчас очищало от снега аж трое человек.

У холма притулился наскоро сколоченный сарай – четыре столба и деревянные стены из досок – вот и всё. Дверь была закрыта на здоровенный амбарный замок, который Серафим и Павел тут же раскрыли и убрали.

Войдя в амбар, Елена достала фонарь и посветила на три огромных стола, что стояли там.

И сама удивилась.

– Это что такое?

– Это то, что мы нашли, когда приехали на стоянку этой экспедиции, – ответил Иннокентий и, покачав головой, поглядел на стол

На столах лежали кучки костей. Исцарапанных, желтоватых костей…

***

«В мифах местных народностей этого региона келе – это что-то вроде привидения – дух смерти и ночи, что живёт в снегах или таится в бесконечной глади тундры. Келе считают связующей нитью меж миром Живых и миром Мёртвых – и часто он выступает проводником для шамана, когда тот камлает свои мелодии и танцует танцы, позволяющие ему перенестись с мир духов.

Келе страшное существо – его боятся все жители Крайнего Севера, как впрочем, и многих других существ из своей мифологии. Однако келе стоит особняком…

Этот пришелец из мира мертвецов ужасен своим голодом – он способен пожирать, в прямом смысле этого слова, свои жертвы, оставляя от них, только кости – келе охотится на людей и животных – для него нет разницы на кого напасть. Он проявляет все признаки хищного зверя, что иногда выходит из аналога Ада Крайнего Севера, что бы нести смерть.

Мифы описывают келе по-разному – неизменным остаётся только две вещи.

Первое – у келе много рук и ноги – вплоть до десяти конечностей, каждая из которых у него с успехом заменяет ногу или руку – как захочет это чудовище.

Второе – келе издаёт звуки, невероятно схожие со звуками флейты.

Если ты идёшь по тундре, и услышал пение флейты – значит поблизости – келе. Если флейта приближается к тебе – то ты должен бежать, или умереть. Иного выхода нет.

Келе бегает не очень быстро – убежать от него может и очень ленивый человек, но вот в гонке на истощение он выигрывает всегда – когда человек падает от усталости – келе ещё полон сил и готов преследовать добычу до последнего.

И, тем не менее, как мне удалось узнать, келе далеко не такие уж дикие звери – многие шаманы ищут с ними встреч, что бы получить от них некую «сому» – странный напиток, что позволяет шаману заглянуть в мир Мёртвых, без малейшего труда.

Сама по себе «сома» – очень древний напиток, который использовали даже скифы – правда, они его получали из мухоморов вареных в лошадином молоке. Но судя по тому, что я узнал – по сравнению с «сомой» то, что шаманы выпрашивают у келе – скифский напиток – это просто вода, собранная с киселя.

В общем, очень много ещё неизвестного по поводу этих загадочных демонов – келе.

Но я помню одну примету народа хэстов, что обитает в этих краях – «если ты слышишь посреди тундры флейту – беги».

Письмо главного инженера поискового поселения «Плутония» Иннокентия Тарасова, адресованное Илье Муромцеву (директору Института Биологических Исследований – Биоинститут).

***

Сияло солнце в небесах,

Светило во всю мочь,

Была светла морская гладь,

Как зеркало точь-в-точь,

Что очень странно – ведь тогда

Была глухая ночь.

И недовольная луна

Плыла над бездной вод

И говорила: «Что за чушь,

Светить не в свой черед?

И день – не день, и ночь – не ночь,

А все наоборот».

И был, как суша, сух песок,

Была мокра вода.

Ты б не увидел в небе звезд —

Их не было тогда.

Не пела птица над гнездом —

Там не было гнезда.

Серафим, перехватил пристальный взгляд Елены и пожал плечами.

– Что такого? Я когда нервничаю – всегда стихами общаюсь. Ну или рассказываю их. А это, между прочим – «Морж и Плотник» самого Кэрролла из «Алисы в Зазеркалье», – проворчал он, поднимая воротник своей роскошной парки из песца.

– Слышь, ты… Тоже мне нашёлся тут поэт… – Павел прижал к лицу варежку. – Во, видела, что осталось от этих бедолаг?

Елена обошла кости, сваленные кое-как – в кучу, отмечая их убыток – что впрочем, было понятно – собрать все кости из скелетов в снежной тундре – тот ещё труд, а спасатели прибыли туда небольшой командой. Скорее всего даже не стали особо трудиться – покидали всё, что нашли и сделали ноги.

Осторожно подняв череп, она всмотрелась в него.

Череп был обглодан полностью – начисто – ни единого куска кожи или плоти не было на нём. Всё было отполировано и вычищено – словно тела погибших провели в тундре несколько лет, пока ветер и мелкие животные не обчистили их косточки.

Но этот череп был свежий – даже по весу он значительно отличался от тех высохших костянок, в которые превращается пролежавший годы и годы скелет.

– Хм… – Елена скривила губы и посмотрела на Иннокентия. – Можно тут побольше света?

– Можно, – Иннокентий выглянул из сарая и махнул рукой первому попавшемуся прохожему. – Эй, отдирайте от столба фонари и тяните их сюда! Живо!

– Теперь-то вы понимаете, что за штука? – проговорил Серафим, рассматривая скорбные останки с философским равнодушием. – Бобёр утверждает, что этих горемык после смерти объели звери. Набежали, со всей тайги, мыши, да песцы. И обглодали, как мыши – епископа Гаттона…

Зубы о камни они наточили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам растерзан был он —

Так был наказан епископ Гаттон…

– Но этого просто быть не может, мля! – вставил Павел. – Да чтоб мне сдохнуть – мы прибыли туда спустя какой-то вонючий час. Час! Вот скажи, какая тварь может ТАК обглодать кости за час? Кроме того там не было ни единого куска от их одежды. Ни клочка от трусов, шубы или штанов.

– Даже валенок не было. Одни портянки. И – все личные вещи погибших – часы, портсигары, планшетки и всё такое – всё валялось на снегу. И это то, что мы нашли – а там был снег, и ветер – многое наверняка там и осталось… – вздохнул Серафим. – И посмотрите на кости – на них ни одной царапины. А зубы волков или песцов оставляют хорошо видные царапины. Про белых медведей я уж промолчу. Их нападение ни с чем не спутаешь – сломанные кости и разгрызенные тела. А тут…

– Помните, что говорила Белая Королева Алисе? – Елена повертела череп в руках.

– «И вот – иногда я успевала, ещё до завтрака, целых шесть раз поверить в невероятное»? – усмехнулся Серафим.

– Да… Я уже видела нечто подобное. Животных, которых пожирали бродячие муравьи. Они выедали у них плоть до малейших частичек – сжирали всё, оставляя только кости. И кости были неповреждёнными. Верите нет, но однажды я нашла труп в одежде – муравьи съели беднягу не оставив ни единого куска плоти… Но не повредив одежды.

– Муравьи-убийцы? – усмехнулся Павел, обмахивая раскрасневшееся от эмоций лицо варежкой. – Товарищ старший лейтенант – но это невозможно. В нашем климате они просто не выживут. Да и стаи таких насекомых мы бы давно заметили. Здешние крася нами давно исследованы от «А до Я».

– Тут я с вами согласна… – Елена отложила череп и подняла берцовую кость. – Но неужели непонятно, что пока это единственно логическое объяснение. Посмотрите – даже суставные хрящи съедены – скелет просто рассыпался. Кто, кроме мельчайших животных способен на такое?

– Ну… кальмары. Они могут опутывать жертв щупальцами и при помощи зубчиков на присосках – отдирать мясо от костей.

– Верно, товарищ Серафим. Но даже тогда на костях остались бы следы… Кроме того кальмары, осьминоги и каракатицы используют клюв для раздирания своих жертв на части. Да и кальмару трудновато будет выбраться из воды, проползти десятки километров по ледяной тундре – при температуре минус сорок.

– Может черви какие? Личинки всякой твари могут стремительно «подъедать» тела. Мы иногда тут летом находили останки всяких зверей – опарышами обглоданные.

– Окстись… менее чем за час сожрать десять человек – это что за стая должна быть? – проворчал Серафим. – Ни одно живое существо так быстро трескать не может. Не-е-е-ет. Это что-то иное.

– Точно… – Елена отложила кость и начала всматриваться в останки повнимательнее.

В отличие от своих собеседников, она знала кое каких существ, что могли поглотить и переварить человека за считанные минуты – если не быстрее. И ей очень хотелось надеяться, что тут нет ни одной такой твари.

В сарай зашёл Иннокентий, следом за которым в сарай, с хрустом и матерками, втащили большой прожектор, с тянувшимся, что твой крысиный хвост, длинным проводом.

– Сейчас, Иннокентий Иваныч, я присоединю кабель к щитку, и будет вам тут такое солнышко, что французы от зависти, своими жабами подавятся…– проговорил один из мужчин, что волок прожектор.

– Лягушками, – вставил Серафим.

– Чё?

– Во Франции не жаб едят, а лягушек, – проговорил Серафим. – Не путай.

– Да мне как то оно по барабану, что и с чем там едят. Жаба она жаба и есть… – проговорил мужчина, помахивая рукой. – Ну вот, пальцы отморозил.

Елена подняла фонарь и посветила на него.

Это был высокий, хоть и сильно сутулый, мужчина, с яркими, красивыми голубыми глазами, и длинными светлыми волосами. Так же он был гладко выбрит – что было необычно для этой местности – без бороды и усов тут щеголяли немногие.

Человек был облачён в толстенный свитер из овечьей шерсти, поверх которого нацепил роскошный жилет из шкуры белого медведя. Его штаны были из того же материала. А вот валенки богато расшиты стеклянным бисером, на мотив местного народного творчества.

На его голове плотно сидела обычная вязаная шапка, поверх которой, не менее плотно, сидела ковбойская шапка – причём настоящая – из коровьей кожи, с правильными углублениями – чтобы со стороны можно было принять за рога.

– Чё светишь в морду? – проворчал блондин.

– Гаврил – а можно без наездов? – проворчал Павел. – Между прочим, девушке свет нужен, а ты даже не телишься…

– Да счас сделаем… – Гаврила посмотрел на своего помощника. – Пень, давай дуй к щитку и подключи там всё что надо.

Парень по прозвищу Пень – молодой совсем паренёк, лет двадцати, «метнулся кабанчиком» в дверь, а спустя секунду сарай залило ослепительным светом.

– Да чтоб тебя!! Заманал твой пень весь личный состав! – прорычал Павел, прикрывая глаза. – Эй, тебе наш радист глаза не выжег, старший лейтенант?

– Я отвернуться успела, – проворчала Елена, осматривая кости в ослепительном свете, более пристально. – Хм! Смотри-ка – из черепной коробки мозг не пропал. И в позвоночнике тоже присутствуют части спинномозгового вещества. И костный мозг цел…

– И что вся эта фигня значит? – проворчал Гавриил, немного покраснев, потом побледнев и под конец – позеленев.. – Простите, товарищ страшный лейтенант.

– Это пока ничего не значит, кроме того, что тот, кто съел этих людей просто не смог расколоть кости и поглотить костный и головной мозг… Странно – он сумел съесть хрящи и сухожилия в суставах рук и ног, но не смог попасть в голову и переварить хрящи позвоночного столба… Это интересно… – Елена достала лупу, подкрутила её и присмотрелась к костям. – Хм! А вот это уже странно…

– Что такое? – Иннокентий шагнул вперёд.

– Хотите посмотреть? – тоном гостеприимной хозяйки, предлагающей гостю чай с ватрушками, повернулась к нему Елена.

– Спасибо. Я вам на слово поверю.

– Ну ладно… в общем на костях есть странные следы – словно их царапало что-то круглое, как рот миноги.. Миноги…

– Что такое минога? – удивился Иннокентий.

– Это «шестидыр» (русское прозвище миноги. Примечание автора). Рыба такая, длинная, как угорь, с круглой пастью, что усажена зубами по кругу – такими круговыми зубами она может «стесать» мясо с живой рыбы – в общем, опасный хищник. Но вкусный. У неё шесть дырок вместо жаберных щелей – потому то её «шестидыр» и зовут, – объяснил, к удивлению Елены, Серафим. – В Ленинграде её часто ловят и к пиву приговаривают. Костей нет. Рыба, если правильно засолить – вкусная. Но в наших краях она не живёт.

Елена поднесла кость к лампе и попыталась присмотреться к ней, через лупу.

Серафим спокойно забрал кость и поднёс её к свету, чтобы Елена могла спокойно использовать лупу.

Елена присмотрелась к костям. Никаких сомнений не было – на костях царапины имели чёткое кольцевое строение – такое можно увидеть только после нападений кальмара или миног – зубы или зубчики на присосках, двигаются по кругу к центру, стёсывая и перемалывая попавшееся на пути мясо. Удивлял только размер этих следов – они были микроскопические – с трудом заметные только через мощную лупу, и их было ОЧЕНЬ много – словно это был кальмар с тысячами щупалец, или стая миног в несколько тысяч особей.

Не стоило и говорить, что в климатических условиях «Плутонии» кальмары и миноги вряд ли протянули бы больше минуты. А уж представить, что они слопали бы десять человек – вместе с одеждой и обувью – было совсем странно.

– Не могу понять, что это такое… Странно, – прошептала Елена, проводя пальцами по костям. – Это нечто невероятное…

– Это для вас «нечто невероятное»?! – неожиданно зарычал Павел. – Твою мать. Ты – кгб-шница! Это останки убитых людей! И ты восторгаешься тем, что их убило?

– Э, брат, ты б это… сбавил пар! – прорычал Гаврила. – Чё развонялся? Иль чего – сам хочешь пополнить коллекцию этих костей?

– Да, Павел, чем тебе не нравится её работа? – поддержал Гаврилу Серафим. – Товарищ старший сержант, не обращайте внимания. Не ко всякому зрелищу мы тут привыкли.

– Да всё в порядке, – Елена осторожно и деликатно перерыла кости. – Моя работа не у всех вызывает удовольствие – особенно у тех, кто благодаря ей понёс заслуженное наказание. Ага!

Несколько костей лежали чуть в стороне – они были аккуратно распилены, причём явно хирургической пилой.

– Ваш врач пилил эти кости, чтобы получить доступ к костному мозгу… – Елена подняла одну кость. – Ну, в принципе правильно. Хотя не совсем понятно – они умерли так быстро, что никакой яд или наркотик просто не сумели, бы проникнуть в их костный мозг… Что он хотел там найти?

– Он ещё череп вскрыл один, – проговорил Иннокентий. – Взял мозговое вещество.

Тут уже было кое-что интереснее – судя по кассете, которую Иннокентий дал послушать Елене – перед смертью члены экспедиции находились под воздействием какого-то наркотика или вещества, что вызывало галлюцинации. Если наркотик попал в кровь, то он мог сохраниться в мозговом веществе, и его можно было установить.

Елена прибрала один череп и убрала в сумку.

– Это я заберу – потом обработаю результаты «Орангом». Надеюсь, что уже завтра будет какой никакой ответ.

– «Оранг»? Что это?

– Это мобильная биологическая лаборатория. Она засекречена, я не могу вам ничего о ней рассказать. Но поверьте – если кто и может справиться с разгадкой этих смертей, то только она.

– Уверены?

– И не такие орешки «щёлкал»… И это… Елена вздохнула. – Товарищ главный инженер – я бы хотела, чтобы о том, что тут произошло разговоров ходило поменьше. Это можно устроить?

– Постараюсь.

– Полагаю, что вашим работникам, что присутствовали при этом осмотре, будет достаточно вашего приказа. Но если они вдруг, совершенно случайно, обмолвятся, что люди в экспедиции погибли так, как описывал ваш главный врач, то я только буду рада. Не надо говорить ничего об истинной причине этих… смертей. Я прошу вас понять – это дело очень странное. Не хочу поднимать панику.

– Могли бы и просто выставить меня и моих людей из этого сарая и всё делать не на наших глазах, – заметил Иннокентий. – А вы нам тут столько всего рассказали, товарищ старший сержант.

– Десять лет назад я бы так и сделала. Но когда у вас будет такой же опыт оперативной работы, как у меня – то вы научитесь доверять людям. И понимать, что иногда нужно демонстрировать доверие… И да… – Елена подошла к Иннокентию и что-то прошептала ему на ухо.

– Ого… Даже так? – главный инженер скривил губы в нехорошей усмешке… – Не вопрос – сделаю.

…Валентина, с подушкой и одеялом в руках, повела показывать Елене её комнату.

– Выделили для тебя комнат на пятом этаже – под самой крышей. У нас парни не любят пятый этаж.

– Какое-то суеверие? – удивилась Елена, осматриваясь по сторонам.

– Да не, когда с похмелюги просыпаешься, то тащиться с пятого этажа вниз, до столовой, не так уж весело… – усмехнулась женщина. – Счас-то в нашем гнёздышке тихо – почти все на полевых работах да в экспедиции. А летом тут начинается не совсем весёлая жизнь – прибывают всякие студенты. Учащиеся. Первокурсники… Иногда приезжают всякие ансамбли песен и плясок, театры, да и просто журналисты сюда наведываться любят. Летом у нас тут совершенно дикий бедлам. Не уследить за народом. И, ты мне поверь, никаких проблем от Угодий Келе не было. Хотя туда часто летом народ гоняет на аэросанях или собачьих упряжек. Сама понимаешь – девку красивую в тундру не скатать – тепла в постели – не видать.

Елена усмехнулась, старательно пересчитывая ступени.

Лестницы тут были сделаны из дерева – хорошо обтёсанного и ошкуренного бруса, с металлическими уголками на краях, для прочности. Все лестничные площадки были хорошо освещены, и надраены до блеска – ни грязи, ни пыли – хотя дух одиночества и мрачности, что бывает в старых домах, тут хорошо ощущался.

– Получается, что сейчас основной народ живёт на первом и втором этаже? А третий, четвёртый и пятый – пустые?

– Получается что так, – кивнула Валентина. – Ты это… смотри в оба. Ребята тут разные бывают. Некоторые сами не свои бывают до нашего, бабьего мяса. Иннокентий конечно всех предупредил насчёт тебя – но ты ведь мужиков знаешь – они головами не всегда думают.

– Я могу за себя постоять.

– И без оружия никуда не ходи – у нас был случай, когда медведь в общежитие залез – ладно ребята без револьвера спать не ложатся – устроили стрельбу, прогнали медведя. Но сама понимаешь – дюжина салютов посреди ночи под ухом – это тот ещё нежданчик. Так что вот… – Валентина вошла в длинный коридор, слабо освещённый парой ламп. – Твоя комната вон там. Угловая, как мы её зовём. Двери там крепкие, так что спи, как следует – разве что на задвижку запрись. Ужинать решишь – то топай на первый этаж, столовая там работает до девяти часов. О тебе уже всех поваров предупредили – ешь, что хочешь и сколько – не стесняйся. Всё запишут на счёт администрации. Лично Бегемот подсуетился – гордись.

– А помыться где?

– Мыться в подвале – уж сама понимаешь, в нашем климате жидкая вода – дело сложное. Проще её держать поближе к котельным. Так что туда ходи. Только смотри не перепутай, тут у нас душевые и для мужчин и для женщин.

– А баня?

– Баня… – фыркнула Валентина, открывая двери в «апартаменты» Елены. – Баня для ребят дело святое – у нас обычай есть – если с полевых работ кто возвращается, то первым делом – в баню идёт, да сидит там, в жаре и паре, пока дочиста не отмоется. Ну и конечно – самое важное – нельзя носить в тундре ту же одежду, в которой ходишь в поселении. Это тоже такая примета.

Елена вспомнила, что абсолютно все жители поселения, кроме собственно самих туземцев, носили тут довольно необычную одежду – чистые ватники, шубы, жилетки из меха.

Войдя в комнату, Елена осмотрелась.

Комната была нежилой – в ней ощущался некий дух одиночества и тлена, что часто сопровождает пустые дома, в которых долгое время никто не живёт. Несмотря на то, что тут было тепло, стены и пол были прохладными – не успевшими прогреться, несмотря на пущенное отопление.

Из мебели тут был стол, пара стульев и четыре кровати, с четырьмя тумбочками. На кроватях лежал багаж Елены – упакованный в ящики «Оранг» и пара сумок с личными вещами.

– Вот тут и будешь жить. Не боишься одиночества?

– Нет. Не боюсь, – Елена подошла к одному из окон и потрогала стекло, на которое были наклеены полоски бумаги. – Это для чего?

– Там у нас, за вон тем насыпным холмом, бункер, где мы взрывчатку храним. Однако лет восемь назад при погрузке ящик динамита жахнул – все стёкла повыбивало. Пока вставляли, пока то да сё – куча времени прошла. С той поры мы и начали клеить бумагу на стёкла. В Ленинграде такое хорошо защищало от взрывной волны.

– Знаю, я такое видела, – Елена потрогала стекло. – Что-ж, вижу моё оборудование сюда доставили, и свет провели.

– Это да. У нас тут электричество не экономят, но все, же смотри… если что, то свечи вот… – Валентина положила на кровать завёрнутые в газету свечи.

Елена раскрыла одну из сумок и стала снимать с себя «Айзек» – тепло он тоже хорошо экранировал, но все, же щеголять в нём было бы не совсем умно – в определённом плане здешние жители правы – для работы должна быть одна одежда, для повседневной жизни и отдыха – другая.

…Валентина немного растерялась, когда Елена спокойно начала раздеваться прямо при ней – хоть и женщина, но все, же незнакомый человек…

Однако затем пришёл черёд удивляться ещё больше – под своим странным комбинезоном из серо-зелёной ткани, с капюшоном и странной маской, Елена не носила ничего.

Осторожно освободившись от комбинезона, Елена, прямо голышом, подошла к сумке и стала рыться в ней.

В этот момент Валентина и сумела её рассмотреть, как следует.

Первое, что бросалось в глаза, была необычайная худощавость девушки – ни капли жира или лишних мускул – не человек, а ожившая статуя, работы искусного скульптора. Единственное что выбивалось из общей картины – хорошо различимые под кожей рёбра Елены. Это единственное, что портило её красивое тело.

Грудь у Елены была не очень большой, но на удивление упругой – признак ни разу не рожавшей женщины. Обычно после кормления ребёнка груди хоть чуть-чуть, но обвисают, уж это Валентина знала не понаслышке.

Тело Елены не имело ни единого шрама или родинки – если не считать странных шрамов в районе почек – три белёсых полоски странного вида, больше похожих на уколы огромной иглы.

– А что вы думаете о том, что случилось? – Елена стала неторопливо одеваться. – Если, так можно сказать, без протокола? Наверняка же думали над этим жутковатым происшествием. И побольше моего.

– Думала, да, – кивнула Валентина. – Но тут ничего не могу придумать. Кроме разве что…

Елена повернула голову к Валентине.

Женщине на минуту показалось, что глаза Елены вспыхнули каким-то призрачным сиянием – скорее всего отражение Луны, что привольно расположилась на небосклоне.

– Что? – поинтересовалась девушка, влезая в чёрные брюки.

– Эти погибшие… Не похожи они были на археологов… Я ведь навидалась этого учёного брата, когда Иннокентий им тут позволил работы вести. Понимаешь, те ребята – палеонтологи и зоологи, что тут работали, они хоть и были суровыми, крепкими ребятами, но они были ДРУГИМИ. От них… – Валентина пощёлкала пальцами, – …исходила какая-то волна учёности. В общем, они давали понять, что у них мозги имеются. Они даже вели себя не так как большинство здешнего люда. Ну, они были как Семиазас – то есть Серафим. Ты ведь его видела? Серафим интеллигент – хоть и может выдрать человека из когтей белого медведя и трое суток тащить на себе через всю тундру…. Однако при всём этом он именно что интеллигент – то как он разговаривает, общается и смотрит на тебя.

Елена залезла в обычные женские брюки (конечно обычные только для простого человека – всё что шили или изготовляли в Биоинституте – простым не бывало).

– А эти люди – кто они были?

– А вот те были странные – они на тебя смотрели как то свысока. Как звери… Скажу так – так на меня смотрели уголовники.

Елена спокойно застегнула брюки и натянула свитер.

– Считаете, что это были никакие не археологи и не поисковики? Почему? Те, кто сидел в тюрьме или зоне, часто приходят сюда, чтобы тут работать и оставить груз грехов за спиной.

– Этих-то я насмотрелась досыта. Но скажу так – эти парни ничуть на раскаявшихся не походили. Они были иными. Ох, совсем иными… – Валентина посмотрела в окно. – Не всё с ними хорошо. Вот те крест.

– Что-ж. это хорошие сведения, – проговорила Елена. – Благодарю за помощь. Пойдёмте ужинать…

…Столовая была огромным помещением, с кучей столов, стульев. Одну из стен украшала богатая коллекция черепов и даже чучел голов разных зверей. Пол тут был изрядно затоптан десятками ног, да и аромат столовой стоял тот самый, который не перепутаешь ни с чем.

Елена взяла поднос и внимательно изучила меню.

Меню отличалось от обычного только наличием таких деликатесов как «котлеты из оленины» и «ягодный кисель из брусники». Суп тут был в основном рыбный. Совершенно необычном блюдом были жаренные трепанги и макароны с креветками – видимо Иннокентий наладил бесперебойную доставку сих явств с Дальнего Востока на Крайний Север.

– Долго зыриться будешь? – мрачно пророкотал повар – здоровенный амбал, из разряда «дядя – поймай воробушка», с лицом, о котором можно было только сказать что «оно было отмечено печатью совершенного злодейства». – Чё будешь шамать?

– Фёдор! – прорычал кто-то из-за стола. – Это-ж та самая – кгб-шница…

– Да мне как то по боку. Жратеньки все хотят – даже такие как она, – пророкотал повар и стукнул половником по столу.

Елена резко двинула рукой – половник выскочил из руки Фёдора, взлетел под потолок. Тут же Елена взмахнула рукой, повернулась вокруг своей оси – причём все увидели только её смазанное движение – и, поймав половник, протянула его назад повару.

– Вы уронили – вот, держите. – Елена протянула повару половник. – Осторожнее с инструментом, товарищ. В конце-концов им вы еду накладываете. Подняв поднос, она взяла стакан с компотом и, поставив всё на первый попавшийся стол, села и принялась есть.

– Не возражаете, если присяду? – Серафим поставил поднос на стол.

– Да я не против. Как полагаю, это место не казённое, а общее.

– Нам нужен хлеб, – промолвил Морж, —

И зелень на гарнир,

А также уксус и лимон,

И непременно сыр.

И если вы не против,

Начнем наш скромный пир.

проговорил Серафим. – Как я понимаю, вы желаете сгонять в Угодья Келе?

– А что? Вы говорите так, словно я предлагаю что-то некрасивое, – Елена воткнула вилку в пюре. – Место преступление следует осмотреть, как следует. И желательно быстрее. Или ты не согласен?

– С этим я согласен, просто тот тип, что перед вами приезжал, за саму работу лишь на третий день взялся водку квасил и олениной обжирался – а вы прямо «с места в карьер», – Серафим отправил в рот пюре. – Необычно.

– Работа – тот ещё волк, за хвост не ухватишь, убежит… что можете мне рассказать о здешних краях?

– Да всё тоже, что и другие – носите с собой оружие постоянно, тут часто можно встретить дикого зверя, чьи и без того небогатые мозги, разъедены ядом вируса бешенства. Ветра, штормы и «золотой дьявол».

– Кто?

– Ну это то, что называют «золотой алчностью» – тут иногда находят золото – от него все проблемы. Мы считаем, что найти золото – это самая нехорошая примета – обязательно что-то с кем-то случиться, – Серафим спокойно разломал вилкой котлету. – Дам такой совет – берите аэросани. Тут не так далеко от поселения – быстрее смотаетесь туда на них, осмотрите и назад вернётесь.

– Хорошо. Есть мысли о том, что случилось с вашими ребятами? А то как-то некрасиво всё это смотрится…

Серафим проткнул котлету вилкой и немного подумал.

– Нет. Простите, но никаких определённых идей нет. И вообще – наше поселение основано на останках старой, ещё царских времен промысловой базы. Здесь пушнину скупали ещё до войны с Наполеоном. Неужели думаете, что если бы тут жили какие-то животные, способные нападать на людей – то об этом никто бы не ведал? Да и Угодья Келе не такой уж дальний свет – многие там часто бывали. Даже я несколько раз гонял – кости собирать – попросили у нас для одного музея краеведческого, собрать скелет оленя полный. Нет-нет-нет…. Не могли мы ничего проглядеть.

– А что такого? Бывали такие случаи. Не читали сказки и мифы о циклопах Древней Греции? Помните, сколько было сломано копий в спорах о том, кто такие циклопы?

– Конечно. Сам писал на эту тему сочинение, когда в Ленинграде учился. Под циклопами, как я думаю, имелись в виду кузнецы, что ковали оружие и прочие нужды. А один глаз – это привычка щурится, глядя на огонь.

– Хорошая теория, но, увы – несостоятельная. Когда я была в Греции, то мы там находили так называемые «пещеры циклопов» – в них были кучи костей, и огромные черепа впадинами посреди лба… Ну местные думали, что это один глаз посреди лба На самом деле это оказались черепа слонов.

– Слонов?

– Карликовые слоны. Они были очень небольшими конечно в сравнении с обычными слонами, и вымерли, по не вполне известным причинам. Но их черепа кости принимались за останки циклопов – гигантов-людоедов… – Елена прожевала и проглотила кусок котлеты из оленины. – Как видите – циклопы оказались не совсем мифом. Просто это были животные, о которых, в силу их древности не знали даже сами греки. Между прочим, местные жители, обитавшие в этих местах тысячи лет.

– Но даже если вы правы – то местные-то должны знать что-то.

– А откуда мы знаем, что им ничего неведомо? Может они, и знают… но даже у них это знание может быть представлено в виде мифов и легенд. Человек, иногда, любит верить мифам больше чем реальности. Помните «аристотелеву муху»?

– Конечно, помню, – усмехнулся Серафим. – Хотя больше чем убеждён, что это ошибка переводчика, а не самого ученого. Но вашу мысль улавливаю. (Из-за ошибки переписчика трудов Аристотеля в описании обычной мухи было указано, что у неё не шесть, а восемь лап. Поскольку авторитет Аристотеля был очень велик – то почти тысячу лет считалось, что у мух- восемь лапок, пока, наконец, кто-то не поймал муху и не пересчитал её лапы. Примечание автора). То есть даже если что-то там и живёт – то местные жители явно могут и сами толком не знать.

– Правильно. Вот почему надо всё осмотреть своими глазами. Завтра утром я возьму аэросани и съезжу туда осмотреть все, что только можно и попробовать взять нам кое-какие пробы. Надеюсь, мне дадут хорошую машину?

– Возьмите «Джейрана» – это мы так называем аэросани. Нам их собирают прямо в Харькове – достаточно мощные и скоростные. Ну и тут мы их уже доводим до ума – вся техника, на которой мы ездим делиться здесь на ту, что рассыпалась после первого месяца работы, и ту, что работает до сих пор. Мы тут хорошо следим за тем, что нас выручает. – Серафим отхлебнул компота. – Жаль, что я с вами не смогу поехать – у нас завтра ревизия на складе взрывчатых веществ – а у меня как раз допуск к работе с взрывчаткой.

– Понимаю, – кивнула Елена. – Какой совет ещё дадите?

– Возьмите с собой еды и плитку для разогрева провизии. В этих местах всё может быть – один раз я и Гаврила отправились проверять радиовышку в одном из заброшенных, на зиму, прииске. Работы там было на три часа – и сутки поездки – в оба конца. Не успели доехать, как с Океана накатил шторм, да такой, что пять дней не то, что двигаться – в полный рост вставать было страшно. Хорошо хоть я догадался пару пайков пищевых прихватить – а то глядишь, пришлось бы в «морской обычай» играть («Морской обычай» – каннибализм среди выживших после кораблекрушения. Примечание автора). Поэтому мой совет прост – едешь в тундру, всегда бери с собой еды и воды, – Серафим отломил кусок хлеба, наколол его на вилку и принялся прибирать подливу с тарелки. – Так же аптечку берите. И возьмите оружие – медведи даже в этих местностях водятся – помойки потрошить для них – святое. Да и собачий лай часто их привлекает. Для белого медведя пройти сто километров по тундре для того, чтобы задрать оленя – не проблема.

– Хорошо. Но неужели вы стреляете медведей?

– А что делать? – пожал плечами Серафим. – Впрочем, вы особо не паникуйте. Главное помните, что среди белых мишек тоже встречаются бешенные – так что особо не печальтесь, если придётся обороняться.

– Бешенство здесь часто встречается?

– Ну… тут надо у нашего врача спросить. Или у его помощника. Но вообще – часто.

Елена доела ужин и, впив компот, собрала посуду на поднос и побрела искать завхоза.

…Завхоз оказался колоритным человеком – этакий царский купчина, что полное впечатление, сошёл прямо с картины Кустодиева – громадный широкоплечий мужчина с толстым животом и могучей бородой, из которой Елена могла бы связать для себя жилетку и пару шерстяных носков.

Одет он был тоже под стать купцу – тёплая рубашка богато расшитая вязью из оленей, рыб и китов (явно местное творчество) и жилетка из какого-то странного меха – чёрного, сверкающего и очень гладкого – почему-то у Елены этот мех вызывал ассоциации с лётчиками.

– Так-так, товарищ старший лейтенант… я, конечно, дико извиняюсь, но ваши документы можно глянуть? – завхоз посмотрел на Елену и, степенно, привычным движением. Стал расчёсывать бороду. – Уж простите за такое, но мне предписано порядок блюсти ещё как.

Елена, молча, вытащила из кармана удостоверение и протянула завхозу. Тот на секунду опешил – видимо думал, что его гостья хранит документы в своём багаже, а не таскается с ними по всему посёлку

Однако удостоверение взял и тщательно осмотрел – причем было видно, что взгляд у него профессиональный – явно не впервой иметь дело с фальшивками. Впрочем Елена не переживала – удостоверение было самое что ни на есть настоящее – Илья его прямо из филиала КГБ во Владивостоке заказал.

– Кстати, вы молодец, – улыбнулась Елена – Хвалю за бдительность. Обычно у меня мало кто документы спрашивает.

– Поди, сразу руки крутят и за решетку кидают? – хмыкнул завхоз, явно надеясь немного разрядить обстановку.

Елена вспомнила свои злоключения на Кубе и растянула губы в усмешке.

– Чем я могу вам помочь?

– Ну… А почему вы до сих пор не спите и сидите на складе? – удивилась Елена. – Я к вам утром хотела забежать, за оборудованием кое каким. А сюда пришла просто, что бы узнать, где у вас склад, а то бегала бы завтра по этому зданию, нищий – от бани. (В Царской России и СССР нищих и бездомных обычно таскали в баню, где первым делом истребляли невинных вшей. Для бездомных и беспризорников это куда ни шло, но вот для нищих Царской России было трагедией – неопрятным людям с хорошо видимыми вшами в голове, подавали подаяние куда как охотнее, чем чисто выбритым и вымытым. Откуда и пошла поговорка «бегает как нищий от бани». Примечание автора).

– У нас завтра ревизия, – объяснил завхоз. – Плановая ревизия, если вам это о чём-то говорить изволит вот я и решил немного задержаться – подготовиться к ней. Я уж тут знаю – скоро приедет комиссия, расследовать это происшествие. А где комиссия – там и ревизия. И не забывайте, что мне надо как то списывать имущество, что получили у меня погибшие.

– В смысле? – насторожилась Елена. – Они что, без ничего сюда прилетели? Я вон, и то с собой взяла одежду и оборудование, как узнала, что лечу куда-то «в милый край – Арктический рай»… А они что, в одном гражданском прилетели?

– А то… Прикатили в дорогих иностранных одеждах – пуховики из Италии и шерстяные штаны из английской шерсти. Кстати, скажу вам откровенно – эти импортные шмотки на наш климат не рассчитаны, они больше для английских широт – нашим краям Англия и в подмётки не годится. Одни только шапки наши – советские – из енотовидных собак. А вот что странно… – Завхоз посмотрел по сторонам и, склонившись над Еленой, понизил голос. – Чемоданы у пары из них были какие-то… видавшие виды. Знаете – дерматиновые, самодельные – чиненные не на раз. Я такие видывал у тех наших работяг, что к нам из мест исправительных работ приезжали. Приезжает такой – весь в тряпье, а некоторые даже в ватниках – тех, что преступники в зонах, на работах, таскают. Конечно, после первой зарплаты такие одеваются в пух и прах, а шмотьё своё зоновское сжигают. Но чемоданы не вкидывают – мол, они «счастливые». Так вот – эти ребята такие же были. Все разодеты в пух и прах, а чемоданы – сущее тряпьё. Что самое странное – явно не новички в горном деле – взяли у меня хорошую одежду несколько смен одежды и обуви – портянок несчитанно… Явно знающий народ – понимающие как в тундре важно вовремя обувь сушить.

– Кстати, а их личные вещи где? То в чём они прилетели?

– Так они всё с собой забрали. Вот что странно. Обычно те, кто к нам сюда приезжает – они свои вещи в комнатах общежития держат. А эти с самого начала отправились к Иннокентию и Бегемоту и получили от них не только нужные припасы и одежду, но и два гусеничных транспортника с палатками и топливом. И ещё одно…

Завхоз прикусил губу.

– В общем, смотрите – когда к нам приезжают всякие разные группы что занимаются исследованиями или раскопками, или сбором каких-то данных, то они обязательно включаются в своего рода график контроля. Раз в двое суток наши парни объезжают их – что бы убедиться, что у этих умников всё в порядке, что у них нет больных и им не нужны припасы и всё такое. В общем, мы зовём это «Патруль Жизни» – это важная составляющая нашей работы. Этого требует правила работы «Плутонии» – следить за работой таких групп, – завхоз, уже немного нервно, погладил бороду. – Бегемот два раза к ним гонял. Возвращался. Правда, мрачный – говорит, что там ему явно не рады были и хамили. Но самое-то важное тут не то…

Завхоз погладил бороду и провёл рукой по жилетке вверх-вниз – что было странно, мех на жилетке одинаково легко укладывался в обе стороны…

– Аккурат за пару часов до того, как там случилось то, что случилось – некоторые наши парни слышали странные звуки – взрывы. Понимаете? Я для вас повторюсь… С того места где работала эта экспедиция – были слышны взрывы.

– А что такого странного? Может они штуфы били или еще, какие работы вели.

– Товарищ старший лейтенант – что бы взрывать что-то в тундре – надо иметь взрывчатку. А согласно документам – никакой взрывчатки им не выдавали. Инструмент был обычный – лопаты, кирки, вёдра, верёвки и всё такое – но взрывчатых веществ и детонаторов им НЕ выдавали.

Вот это уже было интереснее. Тут уже было кое-что любопытное…

***

Иннокентий зашёл в медпункт и, тише мыши, что бы не разбудить других пациентов, подошёл к кровати, на которой лежал Костя.

К случаям «белой горячки» в поселении привыкли давно – и уже хорошо научились с ней бороться – несколько капельниц глюкозы с витаминами, и кое-какие седативные вещества. Так что Костю удалось привести в чувство очень быстро. К счастью он не в запой ушёл, а просто наглотался спирта – как говорят в Одессе «это две большие разницы».

Однако он лежал на кровати, и смотрел в потолок совершенно безжизненными, ничего не выражающими глазами. Его лицо, потемнело от боли и страданий. Однако это были необычные страдания – это был страх. Жуткий страх, который возникает, когда человек сталкивается с давним кошмаром прошлого. Кошмаром, который он бы желал забыть…

– Ну привет, Костя… – Иннокентий сел на стул у изголовья. – Давай рассказывай – что это ты такое отколол…

Несколько долгих секунд Иннокентий думал, что у него ничего не получится и его старый друг и помощник ничего не скажет. Однако Костя немного промолчал, вздохнул и пошевелился.

– Кто она? Откуда ты её выкопал? – проговорил Костя, ровным, безжизненным голосом. – Это же не человек, это какая-то чертовка, демон, дьяволица… Как… откуда она тут взялась?

– Я вызвал. Надо было узнать, что с ребятами на Угодьях Келе случилось. И работу свою она знает хорошо. Если повезёт – вытянет нас из крупных проблем. Тебе велела передать, что ей совершенно не интересны ваши прошлые стычки и недоразумения. Короче – плевать ей на тебя. Но я хочу знать – что ты с ней не поделил.

– Ха! – Костя посмотрел в потолок. – В принципе – какая теперь разница… Во время войны я был не таким уж простым и тихим, как сейчас. Мне тогда было-то всего двадцать пять лет. В Одессе я с ребятами занимался тем, что «потрошил суда» – грабили склады с грузами, ну и суда что заходили в порт Одессы. Ну и не только… Однажды в акваторию нашего порта зашло подбитое торпедной атакой судно – вроде бы обычный транспортник. Он был подбит, частично сгорел и его экипаж был настолько изранен, что его сняли с борта и вывезли в город, а сам корабль стали транспортировать в порт. Времена тогда стояли мутные, военная суматоха то да сё… в общем мы с парнями решили поживиться этим кораблём.

Иннокентий промолчал – он слыхивал о «одесских чайках» – бандитах, что грабили склады и корабли, не брезгуя нападать на контрабандистов. А ещё он знал, что все до единого «одесские чайки» активно сотрудничали и с немцами.

– На том транспортнике мы нашли… трупы. Трупы животных и людей, которые перевозились в баках с формалином. Ну там прямо на баках было написано, что это образцы для лабораторий и медицинских учебных заведений. Так же там были какие-то странные колбы и ёмкости – одну из таких колб наш капитан взял да и разбил. На нас пахнуло какой-то омерзительной кислятиной. А я взял какие-то документы из сейфа. Правда, они были все записаны какими-то странными знаками – явно шифр. Уже тогда мне стало не по себе – не с хорошими вещами мы на этом корабле столкнулись… – Костя вздохнул. – В общем, сели мы на свою шаланду и – ходу в нашу тайную «крытку»…(Тайное убежище на берегу – одесский жаргон. Примечание автора). Тем же вечером я и все мои парни, не говоря о тех, кто был в «крытке» – заболели. Температура подпрыгнула так, что с ног сшибала – навалилась дикая слабость. Я не мог даже руку поднять. Дышать стало трудно. И нюх отбило – вообще обоняние пропало. Зараза там была на этом корабле. Та штука, которую наш капитан разбил – в ней была отрава. Знаешь, как в США раньше делали? Отправляли индейцам одеяла оспенные – те и помирали. Так и тут. Перевозил этот корабль что-то нехорошее. Болезнь какую-то. Причем, что странно – не на фронт, а ОТ фронта шёл… Да и надписи на некоторых колбах были странные – явно японские иероглифы…

(В данном случае речь идёт о спецоперации советского Биоинститута и ОБО (Отдела Биологической Обороны) США по вывозу из Польши бактериологического оружия, завезённого по приказу Сената США. (Операция «Серебряник»). Речь идёт о короновирусе который американцы сумели добыть у китайских эмигрантов в 1930 году – это биооружие было поставлено в Польшу для применения его против советских войск, но по иронии судьбы поляки проглядели немцев. (Для того, что бы «спрятать концы в воду» на случай попадания в чужие руки – колбы для хранения биооружия были маркированы китайскими иероглифами – Костя просто спутал их с японскими). В итоге Биоинститут и ОБО пришлось вывозить образцы короновируса своими силами. Данная история всплыла только в 2021 году. Примечание автора).

Костя прикрыл глаза.

– Все кто из нас в той «крытке» был – все умерли. Задохнулись – как при сильнейшей пневмонии. Один только я, непонятно как, выжил – видимо в детдоме мне прививок наставили не зря. Что-то сработало. Я почти две недели там валялся, среди трупов – еле шевелился. Ладно, хоть еды и воды там вдоволь было – из всех кто мог это съесть и выпить остался только я. Мне там припасов на полгода хватило – я полгода не выбирался из «крытки» – сидел там как мышь. Боялся, что зараза во мне живет, и я буду оружием, что сразит других. От нечего делать – пытался расшифровать документы, что из сейфа взяли…

– Расшифровал?

– Так говорю же тебе – делать было нечего. Когда сидишь в пустом доме и не ломаешь голову над тем, где взять еды и воды, то скучно становится – вот я и со скукой и боролся – что бы не «поехать шифером». А расшифровка знаешь, как у меня голову нагружала? Кабы не эти документы я бы спятил. А потом… потом я выбрался из «крытки» в город и там столкнулся с этой ведьмой… Ты не знаешь кто она… Она демон войны, чудовище… Не обольщайся её видом… она ужасна…

Костя вздохнул, и облизнул губы.

– Ты слышал что-то о «Одесском Ящере»?

– Нет. ( Материалы по «Одесскому Ящеру» были изъяты из архивов КГБ Украины ещё в 1988 году и хранятся в архивах Екатеринбурга. Уровень секретности – Бета-1. То есть ознакомиться с ними можно только через подписку о неразглашении. Примечание автора).

– Завёлся у нас к концу войны в Одессе, странный убивец. Непонятно кто и что. Ребят резал как псих какой-то. И что главное – никто его остановить не мог. Он как заговорённый был – ножи об него ломались, а пули он вообще не замечал. Я тогда как раз немного «закрутил» с прошлым и подумывал о том, что бы вообще с прошлым завязать… в общем не смог толком. Пришлось какое-то время с «ребятами» поработать. В общем, этого психа неуязвимого, приехала ловить эта девка. Да не одна. Был там с ней какой-то бесноватый старовер – Аввакумом звали. Тот ещё шизик, «людей» (в данном случае преступников. Примечание автора) ни во что не ставил. А девка эта была невероятно умной и наблюдательной – ничто от её глаза не укрывалось. Быстро они этого психа нашли, хотя, скажу честно, кучу ног парням оттоптали. Тогда-то я с ней и столкнулся – «люди» приказали мне её… усмирить.

– Убить.

– Ага. Больно она опасная была – народу уже её поведение не нравилось. Слишком много вокруг неё и её приятеля нехороших баек ходило. Она и её приятель были не совсем хорошими типами. Неправильно с «людьми» общались. Нехорошо себя вели. Очень нехорошо – без почтения и уважения. В общем, приказали мне её «успокоить»… Да куда там – у неё нюх как у зверя – она и её приятель нас первыми атаковали. Я-то выжил, а вот остальным не повезло.

– Погоди, а сколько же ей лет было тогда?

– Сколько? Да не знаю – сущая девчонка была, соплюшка какая-то. И десяти лет то не было. Но уже умела, и стрелять и драться. А её приятель тот вообще зверем был – если в драку вступал – всё, смерть. Ненавидел он «людей» – обращался с ними так, словно они – «олени» (в данном случае – простые люди. Примечание автора). Никаких правил и понятий ни в грош не ставил. Сам был страшнее, чем тот псих, которого они отловили, – Костя посмотрел в потолок. – Не выдержал я. Убежал из Одессы, а попутно прихватил то, что счас «общак» зовут. Денежки, которые мы для тех, кто в «цугундер» попал, собирали…Долго мыкался по стране, а в 1952 году сюда приехал. Мне здесь нравится – тишина и спокойствие. И никаких тебе странностей.… И вот – гляди ты…

– Ты её столько лет – почти двадцать лет не видел, и сразу узнал?

– Такие как она не забываются. Да и говоря честно, не так уж она изменилась. Ну, выросла немного, округлилась… в нужных местах. А так – не изменилась. Сам посуди – она сейчас выглядит так, словно ей двадцать пять, не больше… Да только в 1945 году она уже почти взрослой была. (Костя ошибается – сестры Сиротины родились в 1936 году, так что в 1945 Елене было всего девять лет. Примечание автора).

– Понятно. Своего рода это «привет из прошлого» такой. Но испугался ты зря. Она своё дело хорошо знает.

Костя засмеялся, каким-то хриплым, неприятным смехом.

– Иннокентий ты что, так и не понял, с кем имеешь дело? Это не простая девчонка в погонах. Это специалист высшей пробы. Она была сущим ребёнком, но даже в эти годы умела видеть, то чего не видели другие и предугадывать поступки других. Это не простой человек. Не простой, в ней есть что-то нечистое. Неприятное. Странное. – Костя посмотрел на Иннокентия и прикрыл глаза. – Я кое, что расскажу тебе о том месте, что породило её. То, что прочитал в расшифрованных бумагах. То, что понял за годы скитаний по стране…

…Выспаться Елене удалось без особого труда – несмотря на то, что посреди ночи задул сильный ветер и в комнате похолодало, тёплое ватное одеяло надёжно защитило её от прохлады.

Утром, пока все её спали, Елена наведалась в душ, где по-быстрому, привела себя в порядок. И затем она распаковала «Оранг» и быстро собрав модули и лабораторию, подключила мобильный анализатор к сети и «скормила» ему несколько образцов.

В этот момент в дверь застучали.

– Товарищ старший лейтенант, это Иннокентий. Срочно.

– Дверь не заперта! – ответила Елена, откладывая небольшую пилу.

Войдя в комнату, Иннокентий приподнял бровь – на полу стояла куча странных приборов, больше похожих на небольшие радиоприёмники, в которые Елена загружала биологические образцы – изъятый из костей и вскрытого черепа – мозг.

Странные приборы сверкали какими-то лампочками и издавали странный гул и шипение – словно идущие вразнобой часы.

– Это что такое?

– Мобильная лаборатория «Оранг». Создана для исследования биологических образцов разного типа и анализа полученных данных, – ответила Елена. – Неплохая штука, жаль, что очень секретная, так что желательно не упоминать, что вы её видели.

– Так…Это понятно. А для чего вам эти фокусы с костями?

– Думаю, ваш врач именно с этой целью и доставал из костей мозг – исследовал, что в них нанесло кровью, когда хозяева костей были живы, – Елена потрясла головой и её длинные светлые волосы рассыпались по плечам. – Тьфу! Надо было в хвост закрутить… ну да ладно. В общем, смотрите – алкоголь впитывается в кровь, попутно прихватывая с собой всё, что в нём растворено – вот почему не рекомендуется при отравлении употреблять спиртное. Если эти люди напились алкоголя и употребляли наркотические вещества, то «Оранг» обнаружит их в тканях мозга, поскольку мозг – это тот орган, что снабжается кровью до последних мгновений жизни. А стало быть, если в крови есть какая отрава, то она осядет именно в мозговом веществе.

– А костный мозг зачем?

– Для сравнения с тем, что мы найдём. Там тоже что-то могло осесть… Да, кстати, что у вас такого важного?

– Вчера вы просили меня выставить охрану у морга.

– Простила.

– Ночью мы поймали двух типов, что пытались украсть кости. Можете себе представить?

– Могу. Я исходила из того, что если эти кости никто не тревожил несколько дней, значит все уверенны, что ваш врач ничего из них не «вынет». Не узнает. Но – тут прилетаю я, с набором своих приборов, что в десятки, раз превосходят возможности вашей лаборатории. И это может заставить кого-нибудь заволноваться – мало ли что я сумею узнать? Кто пытался похитить кости?

– Вы не поверите… Местные. Хэсты.

– Хэсты? – удивилась Елена.

Хэстами называли местное племя, что обитало в этих местах. Они больше были похожи на чукч, но антропологи уверяли, что это совсем не чукчи, пусть и очень похожие. Народец был тихий, спокойный, пробавлялся ловлей рыбы, китов и пушнины.

У поселения они закупали в основном лекарства – да и то самые примитивные – вата, бинты, нити для зашивания ран, а так же заказывали разные мелкие вещи типа ножей, крючков и гвоздей. Оружие они носили только для защиты от беглых зеков или «вольных старателей», которые зачастую вели себя хуже, чем самые «отмороженные» урки.

Илья успел рассказать Елене, что все проблемы с хэстами сводились в основном к спору из-за цен на шкур, или поставок некачественного товара. Ну и иногда девушки хэстов предпочитали «подрабатывать» в поселении – Иннокентий смотрел на это сквозь пальцы.