Золото самураев

Глава 1

Я сидел, прислонившись к небольшому парапету, и пытался кусочками гальки расколотить фонарь в виде желтого стеклянного шарика. Один я уже разбил, но этот был подальше, и я часто мазал… Было ужасно противно, после того как меня взашей выбросили из этого поганого кабачка с рулеткой. Я, конечно, просадил все деньги, напился до свинского состояния, а три маленьких японца (здешние вышибалы) в два счета сделали меня как миленького и оставили отдыхать на дорожке у черного хода. Один из них оказался сердобольным – за последнюю оставшуюся у меня пятерку пообещал позвонить моему другу и сообщить, где я нахожусь.

Я уже дважды попал в фонарь, и это придало мне новые силы, когда по гравию зашуршали шины и меня куда-то поволокли, как мешок с бананами. Я не сопротивлялся – это был мой лучший друг Энди. Машина была с открытым верхом, так что я благополучно перевалился через борт и очутился на заднем сидении. В руке у меня остался один-единственный камушек. Пока машина медленно выруливала с узкой дорожки, я тщательно прицелился и попал! Плафон мягко треснул и рассыпался.

– Есть! – довольный собой, выдохнул я и отключился.

По потолку каюты бегали солнечные зайчики. Голова раскалывалась после вчерашнего, и мне смутно припомнились зайчики, которые плавали у меня перед глазами, когда три невзрачных маленьких японца измолотили меня по первому разряду и преспокойно вышвырнули из кабаре-казино. Припомнилось и то, что я просадил более двух тысяч долларов в рулетку, потратил сотен пять на свое собственное угощение и бесплатную выпивку для каждой шлюхи, цеплявшейся ко мне. Но как я попал на яхту, служившую нам домом в Сингапуре, я уже не помнил.

Все! Пьянству – бой! Порезвился и хватит. Такую похвальную мысль следовало обдумать с более ясной головой. С трудом добравшись до шкафчика со спиртным, я налил три четверти стакана скотча и залпом проглотил. Обратный путь до кровати был за пределами моих возможностей, и я уселся на пол со стаканом и бутылкой. Минут через пятнадцать мне показалось, что я абсолютно прав, объявив смертельный бой пьянству, и решил отметить это еще одной солидной порцией. Сразу все стало ясно, предметы обрели четкие контуры, но пол не перестал качаться. Я уж было собрался подкрепиться еще, но до меня дошло, что все правильно – покачивало не меня, а яхту. Слава Богу! Я даже мог стоять и свободно двигаться. Правда, оставалась тупая боль в животе, болели руки, ноги и челюсть. Еще распухла правая кисть. Это тоже было понятно: вчера я попытался, едва держась на ногах, врезать одному из китаез прямым в челюсть, но тот ушел от удара, и, кажется, я пробил кулаком огромную кастрюлю. А может, и не пробил… Но рука распухла – во что-то я все-таки попал. На этом мои воспоминания о вчерашнем вечере заканчивались и для будущих мемуаров не годились. Тело чувствовало себя так, как будто побывало под грузовиком. О голове сказать было сложнее – физическая боль смешивалась с жесточайшим похмельем, и определить это состояние я не мог. В великом и могучем русском языке нашлось бы два-три выражения, но и они не могли бы полностью передать мои муки. Дверь каюты беззвучно открылась, и с подносом в руках вошел Пачанг – наш «бой», друг и напарник во всех делах. На подносе стояли бутылки «колы», вазочка с солеными орешками и пара бутылок голландского пива. Пачанг вежливо, но решительно забрал у меня виски, оставил поднос и, укоризненно покачав головой, вышел. Да, видимо, что-то я натворил этакое, что даже Пачанг не одобряет. Попытки вспомнить детали ни к чему не привели, зато пиво с орешками немного прочистило мозги, и меня потянуло на воспоминания вообще…

Когда мы с Энди попали в Бангкок и он приобрел эту шхуну, это, как оказалось, было самым простым из того, что нас ожидало. Самое страшное – местная администрация. Звери! Куда там нашим советским бюрократам, с которыми в конце концов все можно было решить с помощью водки. Здесь все стоило го-о-раздо дороже. Паспорта, регистрация корабля, капитанская лицензия и еще тысяча бумажек. Наконец, все было получено, что обошлось нам в кругленькую сумму. На наше счастье, в консульском отделе посольства США у Энди оказался старый школьный приятель. После трех ночных походов по самым злачным местам Бангкока я тоже оказался в числе друзей Чарльза Льюиса Кларка, а именно с таким дурацким именем отпустили его гулять по свету родители. Папа у него был миллионер и очень не хотел закончить жизнь в ночлежке, взяв сына в свое дело, потому Кларк-младший и оказался далеко от дома на тепленьком местечке консула в Таиланде. И сынок пристроен, и папины деньги в безопасности. А на престиж их обожаемого звездно-полосатого флага папаше с сыночком было наплевать с Эмпайр Стейт Билдинг.

Однажды мы все-таки нашли его не в уличном кафе, а на работе. Он завел нас в пыльную комнатенку с одной-единственной лампочкой, ткнул пальцем в сторону нескольких картонных ящиков и заявил:

– Здесь паспорта всех кретинов, растяп и разгильдяев, которые потеряли их в Бангкоке за последние два года. Ищите, может, что и найдете. А мне надо работать.

После чего он улегся на канцелярском столе в позе великого вождя в мавзолее и мгновенно захрапел. Мне бы такую работу… Боже, кто только не терял здесь паспорта! Я даже нашел один советский дипломатический, и мы славно потрудились часа два, пока не подобрали подходящие. Рассовав добычу по карманам, мы заявились к Чарльзу, который уже выспался. Он ждал нас в своем кабинете под сенью родимого флага и едва успел сунуть бутылку под стол.

– Нашли?

– А как же! Целехонькие, лежали, как в сейфе.

Чарльз сунул нам какие-то бланки, в которых мы уверили американское правительство, что нашли потерянные ранее паспорта. Чарльз, не глянув даже, что мы там нацарапали, засунул их в громадную кипу бумаг.

– Лучше любого сейфа. В этом бардаке их здесь никто никогда не найдет, даже если я наконец сбегу отсюда. – Он взглянул в окно и вздохнул. – А куда, собственно, бежать? И зачем?

Он погрузился в какие-то сложные реминисценции о своей судьбе, а мы поспешно распрощались.

– Да, – рассуждал я по старой привычке сам с собой, – капитализм все-таки лучше. Наши бюрократы тоже пьют будь здоров и бездельничают не хуже этого типа, но не за такие же бабки! За такую взятку наш занюханный на вид чиновник тебе удостоверение Героя Советского Союза достал бы. Да еще и с золотой звездой в придачу. Эх, наших бы ребят к ним на работу… Они бы эти Штаты за три месяца продали с потрохами, скупили снова и еще раз загнали бы по дешевке какой-нибудь Кении. Не умеют у нас ценить чиновника, не умеют…

Специалистов по ювелирной подделке документов в Бангкоке оказалось больше, чем пьяниц-консулов. Но они не вывешивали на своих конторах рекламу, и найти их было непросто. К тому же нам нужен был мастер.

Энди не вылезал из баров. В его стране, как он утверждал, только бармены и парикмахеры знают все на свете, и если искать фальшивомонетчиков или каких-то мошенников, то надо расспрашивать барменов. Местным парикмахерам Энди не доверял. Мне порядком надоело таскаться с ним по барам. К тому же мое полное невежество в тайском было весьма подозрительным. Однако голь на выдумки хитра, и я приноровился не явно, но достаточно откровенно выдавать себя за американского джи-ай на заслуженном отдыхе от вьетнамских джунглей. Тем более что морпехи действительно здесь развлекались вовсю.

Наконец-то я понял, каким был идиотом! Давно бы так… Теперь стоило мне появиться где-либо чуть-чуть подальше от респектабельных мест города, как на мне висели две-три прекрасных девицы. Что с ними делать, я знал хорошо. Как оказалось, что делать со мной, они знали лучше меня… Через неделю я уже мог работать гидом в этих районах. А кое-какие места я не показал бы даже лучшему другу, приберегая их для себя. Долгое воздержание и боевые действия повлияли на меня лучше любых стимуляторов, и мое появление всегда вызывало у девочек искренний восторг.

Чего греха таить, довольно скоро я почувствовал некоторую усталость, однако к Май я заходил ежедневно. Нечто вроде разминки… Май была из Камбоджи и поддержала славу своей страны – в постели была великолепна. Ее английский был достаточен, чтобы мы понимали друг друга, но не настолько хорош, чтобы она изводила меня своей болтовней. Обычно я заглядывал к ней после утреннего коктейля и проводил в ее миниатюрном домике самое жаркое время. Вечером любопытство гнало меня на улицы.

Отправлялся бесцельно гулять по городу, рассматривая архитектурные памятники: храм Пхра-Чула-Чеди, ботанический музей, – фланировал, как турист, по шикарным Линк-роуд и Рама IV, не забывая перехватывать стаканчик-другой в многочисленных уличных кафе.

Случай свел меня с Пачангом. Однажды я заблудился. Пока искал верную дорогу, где-то в районе Кратумбарана мне представилась до боли знакомая, но давно не виденная картина – шикарная драка. Но я ошибся – это была не драка, а самый настоящий бой на уничтожение. Четверо молодцов, двое из них с короткими ножами, нападали на невысокого, но плотного тайца. При мне этот таец успел наглухо выключить одного из нападавших и нанес сильнейший удар ногой в челюсть второму, ненадолго выведя его из игры. Но силы были явно не равны, и как бы этот паренек ни был силен и ловок, численность сторон была не в его пользу.

Не знаю, почему, но через десять секунд я оказался в гуще схватки. Одного типа основательно вырубил ладонью сзади в основание черепа. Этот тоже оказался за канатами ринга, но на меня неожиданно, оставив в покое тайца, бросился другой, с ножом, и едва не достал мою левую руку круговым ударом. Чудом избежав контакта, я пригнулся и, имитируя захват ноги, успел перехватить его руку сверху, чего собственно и добивался. Резкий разворот – и его локоть противно треснул, а рука безвольно повисла.

Таец тоже не терял времени даром и молниеносными уходами раз за разом заставлял противника промахиваться, пока тот не раскрылся и в то же мгновение получил серию ударов в голову, коленом в солнечное и, наконец, смертельный удар в горло. Пока мы разбирались, один, похожий на главаря этой шайки-лейки, уже успел отдохнуть и, сидя на земле, пытался вытащить из кармана револьвер. Мой «стечкин» был при мне (хотя ужасно трудно его было маскировать в шортах и легкой рубашке), и через секунду я прижал его к затылку уже вставшего на ноги главаря. Револьвер упал в дорожную пыль, а после точного удара по голове рукояткой «стечкина» туда же отправился и сам хозяин. Я, кажется, перестарался («стечкин» – увесистая железяка), так как ноги упавшего стали нехорошо подергиваться.

Громила, вырубленный тайцем, начал подавать признаки жизни. Но ненадолго. Таец поднял выпавший из переломанной руки единственного оставшегося на ногах бандита нож, спокойно всадил его в ямочку чуть пониже гортани, а потом так же хладнокровно проделал эту же операцию и с последним. Мне стало не по себе от такого спокойного убийства, и я приготовил пистолет. Но таец знаком приказал мне не вмешиваться, а потом на хорошем английском поблагодарил меня. Я вздохнул с облегчением и огляделся.

Выяснилось, что наша «битва при пирамидах» произошла всего в нескольких десятках метров от реки Чао-Пхрай-ривер. Таец, ухватив за ногу, потащил главаря по пыли к старой деревянной набережной и сбросил его в воду. Мне ничего не оставалось делать, как помочь ему избавиться от нежелательных, хотя и немых, свидетелей нашей потасовки. Через десять минут все вокруг было тихо и безмятежно, словно шестеро мужчин не сходились здесь в смертельной схватке.

Таец показал направление, и в ста метрах я увидел две машины. Он уселся за руль синего «ситроена», развернулся, отъехал задом метров пятьдесят и надавил на газ. Почти у самого берега он вывалился из машины, которая сиганула в реку с деревянного настила и быстро утонула. Таец так же невозмутимо выбил пыль из одежды и показал мне на «тойоту».

Еще через десять минут мы катили по шоссе молча – я не знал, о чем говорить и что спрашивать. Проехав по шикарной Линк-роуд, свернули направо возле Люмпини-парка, а дальше я уже был не в силах ориентироваться в многочисленных поворотах. В городе я успел узнать только центр и еще кое-какие кварталы, а все остальное было для меня темным лесом, тайгой. Это была явная окраина, хотя еще и не трущобы. Скорее, район людей с невысоким достатком. Таец так же молча подъехал к одному из скромных домиков и припарковался, приглашая меня выйти из машины. Чувство тревоги меня не покидало, только «стечкин» придавал немного уверенности.

Мы вошли в дом. Он был пуст, хотя везде было чисто и прибрано – кто-то явно следил за этим. Так же молча, таец предложил мне плетеное кресло и отправился к открытому бару в стене. Бутылка виски, содовая и лед перекочевали на маленький столик. Таец плеснул сначала немного себе, потом наполнил стаканы наполовину и положил лед. После первых глотков он отставил стакан.

– Что заставило вас, иностранца, вдруг вступаться за грязного восточного косоглазого? Вы меня откуда-то знаете или кого-то представляете?

– В моей стране, – я не стал уточнять, в какой, – негоже проходить мимо, если убивают человека.

– Стало быть, вы не американец. Там смотрят в другую сторону, если видят что-либо подобное. Вы – славянин, хотя ваш английский достаточно хорош и у вас не очень традиционная славянская внешность.

Повинуясь внезапному порыву, я вдруг понял, что этот таец может нам помочь.

– Я еще не знаю, как меня зовут, потеря памяти после ранения, знаете ли, а вас?

– Пачанг. Профессия у меня мирная и довольно почитаемая в моей стране – я занимаюсь контрабандой. Эти люди перехватили две мои джонки из Вьентьяна и собирались расправиться со мной. Спасибо за помощь, их было слишком много даже для меня…

– Хорошее у тебя о себе мнение, – подумал я, – если четверо с ножами и револьвером «слишком много даже для него!». Но вслух я этого не произнес, а только с видимым уважением констатировал:

– Да, вы славно дрались, этому долго учиться надо…

– У меня хороший учитель. А вот у вас пистолет замечательный, я знаком с этой маркой. Во Вьетнаме не пришлось бывать?

– Достался случайно, приобрел по сходной цене.

– На такие пистолеты сходной цены в Таиланде не бывает. Здесь за них платят большие деньги, но оставим этот скучный разговор. Вы, не зная меня, спасли мне жизнь. Я навечно у вас в долгу. Как это получилось, что у вас до сих пор нет имени? Трудности с документами?

Понятно, что он не клюнул на байку о потере памяти. Я наплел ему историю, замешанную на смеси лжи и правды, и в конце концов посетовал, что трудно найти в Бангкоке нужного специалиста. Пачанг энергично замотал головой и рассмеялся.

– Для вас – да, но не для меня. Назначим место встречи, пригласите своего друга, поговорим. Все будет о-кей. Так говорят у вас на родине?

– Вот именно так. О-кей.

– Меня не ищите и не вздумайте приезжать сюда, хотя я уверен, что дорогу сюда вы и не найдете. Завтра в полдень в вестибюле отеля «Пакчонг» – легко запомнить, почти, как мое имя. Там в это время толчется много туристов. Я пойду, а вы следуйте за мной, а так как я вижу, что кое в чем вы соображаете, проверите, нет ли за мной хвоста. Боюсь, эти ребята быстро разберутся, куда подевались их киллеры. Кстати, еще раз спасибо за помощь. Особенно за того громилу с пистолетом. Если б не вы, то вместо них в реке пришлось бы плавать мне. А я, знаете, люблю сушу или твердую палубу под ногами.

Пачанг довез меня до какого-то оживленного перекрестка, высадил и, не попрощавшись, рванул с места. Я поймал такси и через полчаса на яхте рассказал Энди об этом приключении. Сначала возмущению и ярости Энди не было предела. Он материл меня на всех ему известных языках, включая русский, так как первое, что он хорошо освоил в русском – это мат. Потом он вдруг успокоился и как ни в чем не бывало начал, по обыкновению, просчитывать варианты. Версий было немного.

Первое – западня с целью шантажа или грабежа. Мы сочли ее несущественной. Слишком сложное начало для такого дела. Второе – Пачанг выдает нас властям как шпионов, дезертиров, бандитов или еще что-то в этом духе и получает от правительства деньги за столь ценную добычу. Пораскинув мозгами, мы все-таки решили, что и эта версия не годится – у Пачанга явно рыльце в пушку, хотя контрабанда была фактически легальным промыслом.

Оставалось третье – поверить и посмотреть, что из этого выйдет. Хоть день был жарким, мы все же надели светлые костюмы, чтобы прикрыть амуницию, которую решили прихватить с собой. Да и респектабельнее как-то…